«РОССИЯ И РОССИЯНЕ: ОСОБЕННОСТИ ЦИВИЛИЗАЦИИ Материалы Международной научной конференции, посвященной 80-летию АЛТИ-АГТУ ...»

Говоря о первой составляющей процесса «демографического сжатия», отметим, что население Восточной Сибири и Дальнего Востока, как известно, исторически пополнялось в основном за счёт русских переселенцев, каторжников и ссыльных. Однако в конце 80-х годов 20 века миграционная ситуация начала кардинально меняться, так как в целом прекратился приток населения из регионов европейской части страны. При этом пришлое население в массовом порядке стало покидать сибирские и дальневосточные территории, а вслед за ним поближе к центральным областям страны устремилась и часть коренных сибиряков и жителей Дальнего Востока. Данный процесс оттока, прежде всего, русского населения из рассматриваемых регионов в отечественной научной литературе получил название «русского западного дрейфа», или кратко – «западного дрейфа» [1].

Статистические данные указывают на устойчивый, почти с маниакальным упорством выдерживаемый западный вектор сибирской и дальневосточной миграции конца 20в. – начала 21в. Более всего русские сибиряки выезжают в Центральный округ, отдавая туда почти столько же населения, как во все остальные округа, вместе взятые. Вследствие «западного дрейфа» миграции Восточная Сибирь, равно как и Дальний Восток фактически превратились в сплошную зону оттока населения.

Сокращение русского населения в и без того слабозаселенных восточно-сибирских и дальневосточных регионах имеет серьёзные последствия геополитического характера. Вследствие того, что они являются приграничными, сокращение в них населения создает серьезную угрозу безопасности России. В этом плане особую опасность представляет ситуация с территориями, расположенными вдоль российско-китайской границы, где сложился сегодня огромный перепад демографического потенциала. По разным оценкам, плотность населения на китайской стороне в 15-30 раз больше, чем на российской и достигает нередко 130 чел./км2. В северо-восточных китайских провинциях, граничащих с Дальним Востоком и Восточной Сибирью, проживает более 100 млн. чел., что в 3 с лишним раза больше всего населения российского Зауралья [2]. Сегодня достаточно осознано то, что идущая мирная китайская экспансия в приграничных регионах РФ не должна стать поводом для паники или радикальных действий типа закрытия границ и изоляции от Китая, однако данные процессы должны быть подвергнуты весьма серьезной и всесторонней геополитической экспертизе, не ведущей к скоропалительным решениям.

Рассматривая вторую, т.е. депопуляционную составляющую процесса «демографического сжатия» «русской Сибири», можем констатировать, что в данном макрорегионе происходит естественная убыль русского, в основном, населения и нынешнюю численность его сокращает высокая смертность. Причём данное сокращение русских приняло отчётливо устойчивый характер и направленность. По оценке академика В. Труфакина, на территории, например, Сибири в последние годы умирает ежегодно около 300 тысяч человек, в то же самое время рождаемость компенсирует только 65 процентов смертей, в результате чего численность населения Сибирского федерального округа, например, только за 1995-2002 гг. сократилось на 1 миллион 80 тысяч человек [3]. К сожалению, восстановить истинную картину динамики смертности среди русских в восточных приграничных регионах не представляется возможным ввиду отсутствия необходимых точных «этнических сведений» по данному показателю в статматериалах сибирских и дальневосточных территориальных органов госстатистики (на некоторых сайтах статорганов можно обнаружить лишь общие констатации того, что больше всех на их территориях умирает русских). Однако, зная о том, что 4/5 жителей Сибири и Дальнего Востока – русские, можно с большой долей достоверности предполагать сохранение данного соотношения между русским и другими народами и в общем количестве смертей в указанных макрорегионах.

Факторами, воздействующими на рост уровня смертности, а также на снижение рождаемости русских, стали негативные последствия обвального перехода к рыночной экономике, социально-экономической нестабильности, изменения социально-экономических параметров жизни (ухудшение питания людей, медикоментозный дефицит, нравственно-психологические причины и др.), приведшие к резкому сокращению в 90-е гг. числа молодых семей и деторождения, возрастанию детской смертности и проч. По оценкам специалистов, уровень жизни населения Сибирского и Дальневосточного федеральных округов сегодня почти в два раза ниже, чем, например, в Центральном федеральном округе. Так, например, если в 1995г. среднедушевые номинальные денежные доходы населения в Восточной Сибири превышали среднероссийский уровень примерно на 13%, а в 1999 году они составляли уже лишь 95% от среднероссийских, то в 2000-ых годах сократились до 80%[4]. Еще более заметным является отставание от среднероссийских стандартов по уровню реальных доходов населения.

Одним из серьезнейших факторов, влияющих на состояние здоровья русских, является ухудшение экологии Сибири и Дальнего Востока. Так, уже в конце 1990-ых гг. сотрудники Института комплексных проблем гигиены и профзаболеваний СО РАМН констатировали, что большинство территорий восточных регионов РФ по состоянию окружающей среды и здоровья населения относятся к зонам экологического бедствия. Согласно исследованиям данного института, в атмосфере городов Сибири вследствие загрязнения воздуха содержится (в расчете на 1 чел.) в 5 раз больше выбросов вредных веществ, чем в европейской России. Крайне неблагоприятным является состояние рек в зонах крупных промышленных центров Сибири, в которых концентрация азота, аммиака, фенола, нефтепродуктов значительно превышают ПДК. Питьевая вода имеет крайне низкое качество (по химическим показателям 80% проб не удовлетворяет санитарным показателям, по бактериальным – 10%); г) в зоне пригородных хозяйств промышленных городов содержание в почве тяжелых металлов превышает естественный фон в 10 – 20 раз, что приводит в итоге к отсутствию экологически чистых сельхозпродуктов в рационе питания сибиряков[5]. Ничуть не лучшей признаётся ситуация и на территориях Дальнего Востока.

Учитывая вышеизложенное, следует утверждать, что если негативные тенденции в демографических процессах Сибири и Дальнего Востока не будут остановлены, то Россия уже в ближайшие десятилетия может фактически утратить национальный суверенитет над этими богатейшими макрорегионами лишь в результате развития двух мирных разнонаправленных процессов – вымирания и «исхода» коренного населения (прежде всего русского), с одной стороны, и заполнения возникшего «демографического вакуума» представителями иноэтнического окружения (главным образом китайцами). Разработанные за последние годы и ориентированные на качественный перелом ситуации в сибирских и дальневосточных регионах общефедеральные законодательные акты и программы либо вообще не содержат, либо неоправданно мало касаются проблемы создания механизмов реализации нужд, потребностей и интересов именно русского населения Сибири и Дальнего Востока. Следовательно, крайне необходимы срочные поиски более эффективных и действенных подходов в экономической, социальной, демографической политике страны, которая могла бы переломить ситуацию в данных регионах и реально отразиться на повышении уровня и качества жизни его населения, основная часть которого пока ещё, как известно, русские.

Список литературы

1. Зайончковская Ж.А. Западный дрейф // Эксперт. – 2003. – № 39(392). – С.70-74
2. Рыбаковский Л.Л. Демографическое будущее России и миграционные процессы // Социс. – 2005. – № 3. – С. 80
3. См.: Здоровое население Сибири и роль медицинской науки в его укреплении // http://www.mediacratia.ru/owa/mc/mc_region_news.html?a_id=1583
4. Минакир П. Дальний Восток и Забайкалье: стратегия развития // Российское экспертное обозрение. – 2003. – № 5. – С. 63
5. См. об этом: Дощицин Ю.П., Лапин Н.Н. Проблемы экологии и вынужденного переселения // Социс. – 1997. – № 12. – С.40-41

И.М.Пушкина

Архангельский государственный технический университет

ФИЛОСОФИЯ РУССКОГО КОСМИЗМА

КАК МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ОСНОВА

КОСМИЧЕСКОЙ ПЕДАГОГИКИ И ОБРАЗОВАНИЯ XXI ВЕКА

Константин Эдуардович Циолковский, Константин Николаевич Вентцель и Владимир Иванович Вернадский по праву считаются основоположниками космической педагогики, которая возникла в 20-30-е годы XX века в России как новое, перспективное и прогностическое направление. Методологической базой педагогических идей К.Э.Циолковского, К.Н.Вентцеля и В.И.Вернадского являются ведущие идеи русского космизма.

К космистам относят философов, мыслителей и ученых, доказывающих единство, целостность, взаимосвязь и взаимозависимость человека, человечества, природы и Космоса, а также представляющих эволюцию как процесс, который корректируется человеком. Крупнейшими представителями русского космизма были: Д.Л.Андреев, Н.А.Бердяев, С.Н.Булгаков, В.И.Вернадский, К.Н.Вентцель, А.К.Горский, В.В.Докучаев, И.А.Ильин, И.В.Киреевский, Н.А.Морозов, Н.О.Лосский, В.Ф.Одоевский, Д.О.Святский, В.С.Соловьев, А.В.Сухово-Кобылин, Н.К. и Е.И.Рерих, Е.Н.Трубецкой, Н.А.Умов, Н.Ф.Федоров, П.А.Флоренский, Н.Г.Холодный, К.Э.Циолковский, А.Л.Чижевский, В.А.Шмаков и др.

Русский космизм, сформировавшись в русле европейской философии к концу XIX века, являясь неотъемлемой частью мирового космизма (где человек, человечество, природа и Вселенная рассматриваются как единое целое), обладает своими специфическими чертами. В нем самобытные ценности отечественной истории и культуры гармонично соединились с научными концепциями о Мире (В.И.Вернадский, К.Н.Вентцель, В.В.Докучаев, Н.Г.Холодный, К.Э.Циолковский, А.Л.Чижевский, В.А.Шмаков и др.). Главная особенность русского космизма состоит не в созерцательном отношении человека к Земле и Вселенной, а в формировании активной позиции, поскольку человек призван творчески преобразовывать Мир и собственную природу. Именно в рамках русского космизма в начале XX века зародилось понимание ответственности разума за разрешение противоречий между человеком, человечеством, природой, Космосом (человек – созидатель, а не разрушитель). Поэтому космистами (Н.А.Бердяевым, К.Н.Вентцелем, В.И.Вернадским, Н.К. и Е.И.Рерих, Н.Г.Холодным, К.Э.Циолковским, А.Л.Чижевским и др.) подчеркивалась необходимость нравственного воспитания. Совершенствование человека, по их мнению, является основной задачей педагогики.

В целом, современный анализ философии русского космизма позволил сделать вывод о том, что человек не только биопсихосоциокультурное существо (Л.П.Беляева), но и микрокосмос (Н.А.Бердяев, Н.К. и Е.И. Рерих), космо-планетарное (Н.Ф.Федоров, Н.Г.Холодный, А.Л.Чижевский), ноосферное (В.И.Вернадский), космическое (К.Э.Циолковский) существо. Духовная сущность Человека определялась философами-космистами как основная. Образ Человека – главный ориентир в образовании. Человек есть цель, предвосхищаемый результат, к которому должна стремиться педагогическая система. Философия русского космизма синтезировала в себе ключевые естественнонаучные, метафизические, религиозные основы Мира и человека. Восстановление естественной связи человека с природой, возрождение духовно-нравственного образа человека, расширение миропонимания человека до планетарного и космического уровней – эти позиции объединили материалистов и идеалистов, естествоиспытателей и богословов, ученых и художников.

Одним из главных принципов научного направления философии русского космизма явилось активно-эволюционное, т.е. сознательное, целенаправленно преобразовательное отношение к человеку и миру. Поэтому закономерно, что проблема преображения человека, т.е. дальнейшего качественного развития и трансформации его в более совершенное (в духовно-нравственном, волевом, интеллектуальном, сенсорном, энергетическом и соматическом смыслах) существо, была актуализирована, получила многоаспектную разработку в философии данного направления и логично перешла в педагогические идеи К.Э.Циолковского, К.Н.Вентцеля и В.И.Вернадского.

Российскими учеными-космистами еще в начале XX века высказывались мысли о том, что все величайшие завоевания науки и техники должны быть направлены только на пользу человечеству, а не способствовать усовершенствованию средств уничтожения людей. Благодаря научно-техническому прогрессу, человек за короткое время существенно расширил свои возможности. Но такой прогресс был воспринят неоднозначно. Проблема, по мнению педагогов-космистов, заключается в том, что естественнонаучный прогресс опережает духовно-нравственное развитие человека. Поэтому развитие сознания человека, его духовности и чувства ответственности должно начинаться с ранних лет жизни под руководством опытных и духовно-нравственных педагогов, наделенных сознанием «космоэволюционной роли человека» (В.И.Вернадский). На рубеже XIX-XX веков человечество в лице своих лучших представителей пришло, с одной стороны, к осознанию огромной силы своего научного разума и порожденной им техногенной цивилизации, резко отделившей и даже противопоставившей этот разум миру природы и Космоса. С другой стороны к пониманию того, что корыстно и бесхозяйственно используя земные источники энергии и питания, человек породит нравственный, межнациональный, межрелигиозный, экологический, экономический и другие кризисы. К.Э.Циолковский, К.Н.Вентцель, В.И.Вернадский и др. стали осознавать, что человек оказался заложником своего стремительно развивающегося, технически ориентированного разума и может явиться источником не только возможной катастрофы своей цивилизации, но и гибели планеты в целом. Предвидя кризисные отношения человека и природы, человека и общества, они одни из первых стали говорить о смене техногенной парадигмы развития цивилизации на антропокосмическую, которая и стала разрабатываться в рамках русского космизма.

Поэтому идеи космической педагогики ориентируют современный образовательный процесс на подготовку учащихся к решению глобальных проблем, на духовно-научное освоение окружающего Мира, на воспитание нравственных качеств, отвечающих императиву выживания и устойчивого развития человеческой цивилизации, природы, Космоса.

А.Г.Сабиров

Елабужский государственный педагогический университет

ТАТАРСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

В КОНТЕКСТЕ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ

Татарская философия формировалась и развивалась под влиянием арабско-мусульманской, западноевропейской и русской культур. До середины 19 века татарская философия находилась под влиянием идей арабско-мусульманской философии. В этот период времени татарская философия развивалась в рамках религиозного реформаторства. Светская татарская философии сформировалась во второй половине 19 века. Она возникла под влиянием западноевропейского и русского просветительства. Как правильно пишет А.Н. Юзеев, «татарское, религиозное реформаторство как на­правление оформилось во многом под влиянием восточных традиций, а просветительство – благодаря западным, рус­ским, формируя татарскую философскую мысль Нового времени» [1].

Татарские философы-просветители Ш.Марджани, Х.Фаизханов, К.Насыри, Ш.Культяси и др. под влиянием русских просветителей выступили за необходимость пропаганды науч­ных знаний среди татарского народа, получения им светского образования, усвоения прогрессивного наследия прошлого (античной, арабо-мусульманской мысли) и на­стоящего (русской и западноевропейской культуры). Пропаганда просветительских идей в татарском народе шла непросто, так как против сближе­ния с русской культурой выступала основная масса татарс­ких духовных служителей, которые ратовали за мусульманское образование, ори­ентированное на средневековые, кон­сервативные традиции, согласно которым все немусуль­манское – неистинно. Мешала развитию татарского народа и политика царского самодержавия, которое многое делало для увековечивания отсталости татар (например, долго не разрешало открывать татарские светские школы).

Татарские философы-просветители призывали татарский народ относиться к русскому народу как братскому, дружественному, как к народу, с которым татары живут бок о бок, и с которым они должны установить дух взаи­мопонимания, чтобы общими усилиями решить националь­ные, экономические, политические и иные проблемы, которые стоят перед обоими народами. Они доказывали, что лучшему взаимопониманию татар и русских будет способствовать изучение татарами русского языка. Выдающийся татарский философ Ш. Марджани писал: «Вся жизнь наше­го народа связана с русским государством. Все законы пишутся на русском языке, делопроизвод­ство ведется на нем же. Поэтому изучение и знание это­го языка является для нас необходимостью» [2].

В конце 19 – начале 20 веков просветительские идеи классиков татарской философии развивали Г.Баязитов, М.Бигиев, Дж.Валиди, Р.Фахретдин, З.Камали, Ф.Карими и др. Они были приверженцами философии джадидизма. Джадидизм представлял собой целостную совокупность идейно-философских и религиозных взглядов, в которых обосновывалась необходимость обновления различных социально-экономических и духовных сфер общества. Он также выступал как общественно-политическое движение, направленное на реализацию данных взглядов.

В начале 20 века влияние русской культуры на татарскую философию уменьшилось, так как возросло влияние на нее турецкой философии. Во многом, это было вызвано тем, что многие татарские философы, преследуемые царской или советской властями, эмигрировали в Турцию. Среди философов, которые эмигрировали в Турцию можно назвать таких татарских философов, как Ю.Акчура, М.Акъегетзаде, С.Максуди и другие. Многие их идеи поддерживались татарскими философами, оставшимися в России. К таким философам можно отнести таких философов, как Г.Баязитов, М.Бигиев, Дж.Валиди, З.Камали, Р.Фахретдин и другие.

После 1917 года в татарскую философию стали активно проникать идеи русских революционных демократов и социалистов. Татарские философы и общественные деятели М.Вахитов, Г.Ибрагимов, Г.Кулахметов, Г.Сайфутдинов, Х.Ямашев и др. заявили о необходимости революционного изменения общества, об уничтожении частной собственности, о справедливом перераспределении материальных благ и т.д. Вместе с тем, идеи исторического материализма усваивались татарскими философами поверхностно, допускалась возможность его синтеза с некоторыми положениями ислама. Об этом правильно пишет Р.М. Мухаметшин: «идеи большевизма, которые постепенно распространялись среди та­тарской интеллигенции, имели свой национально-религиозный оттенок: на первое место ими была выдвинута идея национального освобождения, большинство формул ортодок­сального марксизма – классовая борьба, верховенство промышленного пролетариата, интернационализм если и не игнорировалось, то до конца не понималось. Национальные коммунисты были убеждены в том, что мусульманская культура и образ жизни, с одной стороны, и марксизм – с другой, не являются несовместимыми идеологиями» [3]. Татарские философы, работающие в условиях советского общества, например, М.Абдрахманов, К.Фасеев, Х.Сабиров и др., продолжали находиться под влиянием положений советского диалектического и исторического материализма.

После получения Татарстаном суверенитета в 1991 году влияние советского диалектического и исторического материализма уменьшается и вновь возрастает влияние арабско-турецкой философии. Современные татарские философы Р.Мухаметшин, Р.Сафин, Ф.Султанов, Р.Хакимов и другие активно пропагандируют идеи «евроислама», который трактует ислам как культурное явление, соединяющем в себе и религиозные, и светские начала.

Таким образом, во-первых, татарская философия сформировалась и развивалась под воздействием арабо-мусульманской, западно-европейской и русской культур, влияние которых было различным в определенные исторические эпохи; во-вторых, с середины шестнадцатого века развитие татарской философии осуществлялось под влиянием и во взаимодействии с русской культурой (философией, наукой, литературой, языком); в-третьих, наиболее известная татарская просветительская философия джадидизма сформировалась и развилась на базе русского просветительства, а революционно-демократическая татарская философия – на базе русского социализма.

Список литературы

1. Юзеев, А.Н. Татарская философская мысль конца XVIII- XIX вв. / А.Н. Юзеев [Текст]. – Казань: Таткнигоиздат, 2001. – 144 с.
2. Абдуллин, Я.Г. Татарская просветительская мысль. Социальная природа и основная проблематика / Я.Г. Абдуллин [Текст]. – Казань: Таткнигоиздат, 1976. – 236 с.
3. Мухаметшин, Р.М. Ислам в общественной и политической жизни татар и Татарстана в 20 веке / Р.М. Мухаметшин [Текст]. – Казань: Таткнигоиздат, 2005. – 36 с.

Ю.А. Семенова

Уральский государственный педагогический университет

РОССИЙСКОЕ ОБЩЕСТВО СЕГОДНЯ:

ОСОБЕННОСТИ СООТНОШЕНИЯ НАЦИОНАЛЬНОЙ, ГОСУДАРСТВЕННОЙ И ГРАЖДАНСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ

Сегодня перед российским обществом остро стоит вопрос формирования устойчивых параметров макроидентичности в условиях неопределенности представлений различных социальных групп об общности интересов и усиления так называемой «первичной» идентичности, основанием которой становятся различия, проходящие вдоль этнических, религиозных, языковых линий.

Социолог Э. Гидденс, анализируя тенденции и направления развития мирового сообщества в XXI веке и предупреждая об опасностях фундаментализма как одного из возможных направлений поиска идентичности, предлагает перейти от национальной идентичности к идентичности гражданской [1]. В этом случае в основу взаимоотношений общностей самого различного типа будут положены не культурные различия, а более общие принципы права. Актуально звучит и мысль Д.Джозефа о том, что сегодня «национальность — это не обязательно та идентичность, за которую люди готовы умереть» [2].

Схожую точку зрения высказывают и некоторые российские исследователи. Так, В.В. Лапкин характеризует современные процессы трансформации российской идентичности как пересмотр основ прежней одномерной идентичности, ориентированной в той или иной степени на образ «классического» национально-территориального государства [3]. Однако процесс идентификационной ломки оборачивается для России «размытием» основных параметров коллективной и индивидуальной идентичности, неосвоенностью новых образцов поведения и общих норм взаимодействия. В этой ситуации, как считает М.Б. Хомяков, гражданская идентичность, в отличие от идентичности национальной, является достаточно сильной для того, чтобы обеспечить консолидацию многонационального российского общества [4].

Гражданство можно определить здесь как особый тип связи между людьми, способными проявлять различные формы совместной активности. Этот тип связи не обуславливается извне – местом рождения или проживания («кровью и почвой»). По словам Э. Гидденса, гражданство – «это уже не просто феномен, указывающий на принадлежность к целостному национальному государству... оно становится гораздо сложнее» [5]. Гражданская идентичность предстает сегодня как модель самоутверждения и самоорганизации общества, а не утверждения и организации общества государством. Однако, как считает Э. Гидденс, в России «гражданство все еще является делом, прежде всего конституированных политических сообществ, а не конституированным политическим сообществом» [6].

По мнению многих российских исследователей (Лапкин В.В., Голенкова З.Т., Кара-Мурза А.А., Левин Л.М., Дробижева Л.М.), в России принципиально различаются государственная и гражданская идентичности. Государство и гражданское общество выступают в этом случае как два разных социальных пространства, два полюса ценностных ориентаций, два разных объекта идентификации. Отличаются при этом и механизмы формирования государственной и гражданской идентичностей. Как отмечает Л.М. Дробижева, «государственная идентичность «формируется политической волей лидера, политической элитой, политическими антрепренерами, посылающими идеи, интерпретирующие государственность, державность…намного сложнее с формированием гражданского самосознания, которое связано…с заменой исторически сложившихся представлений у громадного большинства населения, переориентацией его с патерналистских настроений на деятельностную самоорганизацию, солидаризацию вокруг ответственности за свою судьбу и жизнь окружающих» [7].

Формированию российской гражданской идентичности препятствуют такие особенности общественных отношений в России, как отсутствие взаимодоверия между социальными группами, доминирующая роль государства в определении направления социального развития, нарушение баланса в отношениях власть-общество, слабая способность российского общества к самоорганизации. Социальное пространство России, организованное мощной структурой, сращенной с государством, остается пространством вертикальных, а не горизонтальных связей.

Можно проследить прямую связь между формированием устойчивой гражданской идентичности и наличием реально действующих структур и институтов гражданского общества: «Гражданская идентичность как вид социальной идентичности возникает только в гражданском обществе, когда у человека появляется возможность самоопределения и самоорганизации в категориях общественных групп и движений, существующих относительно независимо от государственной власти» [8].

Для России, даже несмотря на наличие формальных признаков гражданского общества, таких, как существование общественных организаций, неподконтрольных государству, и провозглашение демократических свобод, формирование гражданской идентичности остается задачей.

Список литературы

1. См.: Гидденс, Э. Что завтра: фундаментализм или солидарность [Электронный ресурс] / Э. Гидденс // Отечественные записки. – 2003. – № 1. – Режим доступа: www.strana-oz.ru/?numid=10&article=13.
2. Джозеф, Дж. Язык и национальная идентичность [Текст] / Дж. Джозеф // Логос. – 2005. – № 4. С. 21.
3. Лапкин, В.В. Модернизация, глобализация, идентичность. Общие проблемы и российские особенности [Текст] / В.В. Лапкин // Полис.- 2008.- № 3. С. 50.
4. См.: Хомяков М. Б.Идентичность, толерантность и идея гражданства [Текст] / М.Б. Хомяков // Гражданские, этнические и религиозные идентичности в современной России. - М., 2006.
5. См.: Гидденс, Э. Что завтра: фундаментализм или солидарность [Электронный ресурс] / Э. Гидденс // Отечественные записки. – 2003. – № 1. – Режим доступа: www.strana-oz.ru/?numid=10&article=13.
6. Там же.
7. Дробижева, Л.М. Государственная и этническая идентичность: выбор и подвижность [Текст] / Л.М. Дробижева // Гражданские, этнические и религиозные идентичности в современной России. - М., 2006. С. 13-14.
8. Рыжова, С.В. О соотношении православной идентичности и гражданского [Текст] / С.В. Рыжова // Гражданские, этнические и религиозные идентичности в современной России. - М., 2006. С.141.

В.О. Татаринцев

Северный государственный медицинский университет

ЭКОЛОГИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ КАК ОСНОВА

УСТОЙЧИВОГО РАЗВИТИЯ СЕВЕРНОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

(Публикация осуществлена при финансовой поддержке гранта РГНФ, проект № 09-03-95282м/Мл «Экологическое сознание в религиозно-этническом и культурно-антропологическом пространстве коренных малочисленных народностей Европейского Севера России»).

Устойчивое развитие – это концепция, возникшая около 25-30 лет назад. Устойчивое развитие (sustainable development) – это модель движения вперед, при которой достигается удовлетворение жизненных потребностей нынешнего поколения людей без лишения такой возможности будущих поколений [1].

Одним из неотъемлемых атрибутов рассматриваемой концепции является предотвращение глобального экологического кризиса и сохранение экологической безопасности. Сделать это можно во многом благодаря экологическому просвещению, экологическому образованию и экологическому воспитанию. Именно благодаря этим трем компонентам экологической культуры можно сформировать экологическое сознание цивилизации. Под экологическим сознанием понимается совокупность экологических и природоохранных представлений, мировоззренческих позиций и отношения к природе, стратегий практической деятельности, направленной на природные объекты [2].

М.Ф. Мизинцева пишет, что «в рамках универсальной задачи человечества – достижения глобальной устойчивости, обеспечивающей потребности сегодняшнего дня … устойчивое развитие должно определяться с помощью двух основных признаков – антропоцентрического и биосфероцентрического. В связи с этим возникает необходимость экологизации сознания и деятельности человека во всех сферах» [3].

С.М. Мягков считает, что понятие sustainable development применимо исключительно к этносу, а не какому-то иному социальному субъекту [4]. Он пишет, что этническое развитие в процессе эволюции оставалось устойчивым, непрерывным тогда и там, когда и где изменения природных условий (климата, биопродуктивности ландшафтов) не превышали духовных и интеллектуальных способностей человека к ним приспосабливаться. Возможно, какие-то этносы и погибали, легкомысленно (потребительски) «истребив мамонтов» или по неведению поселившись на землю, поглощенную всемирным потопом. Другие же прошли отбор на качество миропонимания, ценностей и целей жизни, при которой труд необременителен и радостен. Их развитие можно назвать условно-устойчивым. Однако впоследствии, когда так называемые цивилизованные этносы начали вытеснять менее приспособленные к условиям массового производства и потребления этнические сообщества, началось разрушение границ условной устойчивости. Кроме легко ощутимого ресурсного голода цивилизованные этносы подстерегала и другая – трудноосознаваемая ловушка – внутренний разлад и нравственная деградация вследствие милитаризационного истощения духовного потенциала. Расход труда и времени цивилизованных этносов исказился в сравнении с тем, который отвечает прежнему условно-устойчивому развитию. Их развитие стало циклически неустойчивым.

Чтобы актуализировать традиционные экологические представления и ценности, следует обратиться к опыту этнических сообществ, составляющих северную цивилизацию. Многие исследователи традиционных культур народов Севера указывают на экологическое сознание их представителей.

Так, А.А. Сирина пишет об «экологической этике» эвенков и эвенов. В это понятие она вкладывает нормы и правила, регулирующие отношения социума с природной средой, а также основанные на них практические действия [5].

Ю.Б. Симченко отмечает, что у коренных жителей тундры Земле-матери приписывались способности чувствовать боль так же, как и другим живым существам, животным, растениям, человеку. У саамов Земля отождествлялась с материнским началом, ее берегли и не допускали ее разорения [6].

И.Ю. Винокурова указывает, что у вепсов, как у земледельческого народа, получили развитие мифологические представления о духах, населяющих поле. Считалось, что каждое поле имеет своих хозяина и хозяйку. В народных представлениях вепсов, как и многих других народов, жатва представлялась как мучительные роды хозяйки поля, во время которых происходило рождение зерна («духа хлеба»), заключенного в снопах. По народным поверьям, в это время на поле часто можно было слышать стоны, означающие, что хозяйка поля рожает. Услышавший стоны обязательно дарил «роженице» пеленку: снимал с себя портянку, платок и передник и оставлял на полосе [7].

Традиционная экологическая культура любого этноса Севера, всей северной цивилизации – это сфера природного бытия и инобытия каждого представителя рода, сросшаяся с духовными, нравственными, мифологическими, религиозными, эстетическими пластами сознания северных этносов. Именно эти моральные законы, не допускающие потребительского отношения к природе, могли служить неприступным заслоном всем попыткам ее разрушения и являлись наиболее эффективным средством ее сохранения и устойчивого развития.

Список литературы

1. Марфенин Н.Н. Устойчивое развитие человечества. – М.: Издательство МГУ, 2007. – С. 576.
2. Панов В.И. Экологическая психология. Опыт построения методологии. – М.: Наука, 2004. – С. 80.
3. Мизинцева М.Ф., Королева Л.М., Бондарь В.В. Информационная экология. – М., 2000. – С. 56.
4. Мягков С.М. Социальная экология. Этнокультурные основы устойчивого развития. – М., 2001. – С. 105.
5. Сирина А.А. Чувствующие землю: экологическая этика эвенков и эвенов // Этнографическое обозрение. – 2008. - № 2. – С. 121.
6. Симченко Ю.Б. Культура охотников на оленей Северной Евразии. – М.: Наука, 1976. – С. 251.
7. Винокурова И.Ю. Мифология и верования вепсов // Прибалтийско-финские народы. – С. 428.

А.Е. Ухов

Вологодский государственный технический университет

ЦЕННОСТЬ СЛОВА И «НОВЫЙ МЕХАНИЦИЗМ»

Каждому известно выражение «казнить нельзя помиловать», где смысл целого предложения зависит от места постановки знака препинания, или паузы в устной форме. Этот пример позволяет понять, что ценность слова находится в его значении и смысле, который всегда связан с человеческим сознанием. Именно сознание придает слову особый смысл, из сочетания слов производит контекстуальное значение, закладывая различные смысловые оттенки в текст. Это помогает создавать художественные произведения, передавать тончайшие психологические состояния, настроения и переживания. От различного построения фразы из тех же слов меняется, порой противоположно, смысл всего предложения.

В современном информационном обществе статус слова коренным образом меняется. Слово перестает быть уникальным инструментом общения. Оно становится знаком, материальным символом для передачи информации, при этом изменяется роль субъекта. Теперь не субъект творит смысл слова, но смысл слова изменяет субъекта. Субъект становится приемником информации, в этом смысле мало отличается от машины. Подобно тому, как еще Пифагор стремился представить весь мир в числовых и геометрических выражениях, как А. Дюрер стремился найти идеальные пропорции, полагая математический метод лучшим для этого способом, как И. Ньютон создал законы классической механики, а П. Лаплас приписал им абсолютное значение, так и в современном информационном обществе человека не оставляют мечты о полном представлении мира физических объектов в форме численных соотношений виртуальной реальности. Грезы о формализации реальности начали получать воплощение с момента, когда гениальная догадка о двоичном коде К. Шеннона была применена в электрической цепи для передачи информации. Какова цель этого – нетрудно представить. Априорность цели человека управлять не только природой в пространстве трех измерений, но и временем, заглядывая и конструируя будущее, не вызывает сомнений. Однако совершенно иные последствия этого мы обнаруживаем в психологической стороне жизни общества.

Такое впечатление, что общение в современном обществе происходит не между людьми, но между машинами, которые только обмениваются истинными или ложными данными. Однако, как сказал Н. Винер, «отдайте же человеку – человеческое, а вычислительной машине – машинное» [1]. Общение несводимо только к передаче информации: такое представление функций языка сходно с попытками механического объяснения реальных природных процессов в науке Нового времени. За пределами подобных ограниченных формальной коммуникацией представлений о языке, мы не находим, или находим очень мало, той теплоты, которой должны быть наполнены истинные человеческие отношения. Может ли быть создан искусственный интеллект или нет – это вопрос будущего. Однако не пойдет ли развитие человека регрессивным путем? Ускоренный темп жизни, динамичность, к которым взывает современный рынок, не дает никаких преимуществ для духовной сферы личности. Для людей, живущих в таком темпе, все неточно, неясно, неопределенно. Современному человеку хронически не хватает ни времени, ни сил переработать тот объем информации, выраженной на 90 % в словесной форме, который сваливается на него каждый день. Это проявляется везде: в чтении художественной литературы, результатах и качестве обучения, в степени владения родным языком. Еще Аристотель отмечал, что «чрезмерная степень ощущаемого действует разрушительно на органы чувств» [2]. В результате жизнь для современного человека, образ которой всячески превозносится массовой культурой и поддерживается обществом, образно можно представить как кинокадр, сделанный на бешеной скорости. Человек в результате не в состоянии усвоить социальный и интеллектуальный опыт для того, чтобы стать полноценной личностью. Молодой человек, достигая совершеннолетия, как бы вплетается в этот круговорот, откуда ему некуда деться. Этому способствует сложившаяся система общественных отношений, которая основана на незыблемости семейных, корпоративных, межличностных отношений. А современный темп жизни, получающий все большее ускорение от двигателя рынка – конкуренции, играет в этой системе роль провокатора, задающего как цель зарабатывания в условиях инфляции как можно большего количества денег, так и ускоренного темпа жизни. Все это приводит ко все большим психологическим проблемам в обществе и жизни отдельного человека. Недаром еще Н.А. Бердяев отмечал, что подобная система «раздавливает личность и дегуманизирует человеческую жизнь, превращает человека в вещь и товар» [3].

В результате развития общества постиндустриального типа создается схема должного поведения человека от момента совершеннолетия до смерти. В этой схеме заранее и жестко установлены нормативы социальных ролей, которые должен играть человек. Формируется схема, которой новый член общества должен соответствовать на 100%. Если он будет соответствовать на 98% или на 75%, то схема автоматически выработает приемы и способы регулирования поведения своего члена. В качестве таких регуляторов могут выступать как общественное мнение, так и государственное принуждение, наказание и т.п. В результате человек не имеет возможности свободно выражать свое мнение, иметь его и отстаивать. Человек должен строго соответствовать схеме, так как общество уже не совокупность свободно мыслящих и выражающих собственное мнение полноценных личностей, а конгломерат индивидов, опасающихся за свою жизнь, за своих детей и вынужденных подчиняться правилам, схеме. В результате власти схемы человек утрачивает черты личности, перестает выражать собственную индивидуальность, ведет себя «как все люди», проявляя конформизм и серость. Поэтому, можно сделать вывод, что в современном обществе налицо черты тоталитарности, дегуманизированности, усугубленные постиндустриальным типом развития общества. Важнейшим индикатором этого является изменение отношения к языку и способу его использования.

Список литературы

1. Винер Н. Творец и робот: обсуждение некоторых проблем, в которых кибернетика сталкивается с религией. М.: Прогресс, 1966. – С. 82-83.
2. Аристотель. Сочинения в четырёх томах. Т1.Кн.2. М.: Мысль, 1978. – С. 422.
3. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М.: Наука, 1990. – С. 155.

Р.Д. Ушканова

Якутский государственный университет имени М.К. Аммосова

НАРОД CАХА КАК ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ

РОССИЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Известно, что логическая семантика любого слова содержит в себе изменение содержания отображаемого нечто. Например, слово «цивилизация» (от лат. civilis – гражданcкий), появившееся во второй половине XVIII века, у французских и английских просветителей ассоциировалось с победой рациональности над религией, с растущим культурным единообразием на фоне социального прогресса в условиях абсолютистского государства [1]. В начале XIX века была признана множественность цивилизаций, подразумевающая множество культур, что было подтверждено во второй половине XX века исследованиями американских культурологов А. Кребера и К. Клакхона. По их мнению, большее количество из 164 определений культуры ассоциировалось с понятием цивилизации. В настоящее время количество определений понятия культуры, по разным источникам, насчитывает от 300 до 500. Критериями цивилизации являются история, религия, язык, обычай, культура [2]. Семантика слова «культура» простирается от «возделывания» почвы, затем души человека до равнозначности множества культур. Вышеуказанные понятия хорошо известны в рамках циклической парадигмы истории [3, 4, 5].

В контексте вышеизложенного целесообразно уточнить, что подразумевается под российской цивилизацией. Такие определения, как православная, православно-славянская, православно-христианская, указывают на религиозное содержание и не имеют ничего общего с народами, населяющими Россию и имеющими разные вероисповедания. Внутрицивилизационное соотношение культур четко сформулировал Тойнби: «К делению нашего общества на отдельные национальные группы мы относимся как к великому делению Человечества и, употребляя такие определения, как «французы», «англичане», «немцы» и т.д., забываем, что это всего лишь подразделения единой группы внутри единой семьи» [5].

Нас интересует взаимодействие разных культур внутри российской цивилизации, в частности, русской культуры, как доминантной, и культуры саха (самоназвание якутов), как реципиентной. «Взаимодействие людей, обществ должно строиться на согласии, так как там, где нет согласия, как правило, назревает конфликт, а активность одних покупается ценой пассивности других. Согласие, как понятие, обнаруживает парадигмальный смысл, так как «в мировом развитии интеграция всех сфер общественной жизни является объективным процессом» [6].

Для обозначения процесса и результата взаимодействия разных культур в конце XIX века был применен термин «аккультурация» (acculturation – англ. неологизм от лат. ad – к и cultura – возделывание). Появление этого термина связано с исследованиями влияния англосаксонской культуры на индейцев и афроамериканцев. Логическая семантика этого слова привела к выделению ее типов, моделей, стратегий, модусов и направлений. Следует отметить, что в настоящее время аккультурация все чаще становится объектом исследования социальной философии как науки, находящейся на стыке всех социально-гуманитарных и части естественных наук [7] и представляющей собой интегральный взгляд на мир бытия людей [8].

По мнению А. И. Гоголева, этногенез якутов и формирование их культуры завершились во второй половине XVI в. [9]. Нет необходимости говорить о том, что якуты относятся к монголоидной расе и к крупной тюркской языковой группе алтайской языковой семьи. Казалось бы, в результате многовекового смешения саха с русскими, естественным могло казаться отражение в их крови русского гена, но генетические исследования показали о незначительном признаке смешения с русскими, хотя кожа якутов явно посветлела, и появилась новая субкультура, представители которой называют себя сахалярами. Интересно, что якуты оказались древним народом, имеющим с европеоидными арийцами одного общего предка, обитавшего, предположительно, в Древней Сибири [10].

Из исторической хроники известно, что Якутия была местом ссылки преступников всех категорий (с 1649 по 1901); инородцы, в т. ч. якуты, были подвергнуты насильственному крещению (с 1714 г.) и насильственному разделению на «кочевых» и «бродячих» (с 1822 г.) [11]. «Паника от слома привычного привела к всеобщему бунту, имевшему вид массовых бегств, чтобы на новом месте попытаться попасть в списки льготного этноса «якут»... Когда был оленеводом – был тунгусом, сегодня я – скотовод, т. е. стал якутом» [12]. Отсюда видно, как были «культивизированы» инородцы. Нет смысла открещиваться от исторической правды.

Сегодня Республика Саха (Якутия) является самым крупным по территории субъектом России. По переписи 2002 г., саха численностью в 432 290 человек составляют 45,54%, а русские (390 671) – 41,15% населения республики [13]. Следует особо отметить, что в период развала страны, когда все рухнуло в одночасье, руководство республики во главе с первым президентом М. Е. Николаевым сумело вознести сохранение генофонда в ранг государственной политики и сделало все возможное, чтобы создать необходимые условия для интеллектуального развития подрастающего поколения. По мнению одного из самобытных мыслителей Якутии К.Д. Уткина, для лечения «заболевшей» культуры нужна единая государственная политика… в которой человек остается человеком, семья – семьей, народ – народом, в состоянии стать той духовностью, которая может служить ориентиром для будущего развития [14].

Несмотря на бесписьменное прошлое, народ саха известен своим величественным эпосом Олонхо. «Сейчас считается очевидной истиной то, что олонхо является эпосом « очень древнего происхождения…» [15]. Олонхо оценен по достоинству и объявлен ЮНЕСКО одним из Шедевров устного и нематериального наследия Человечества.

Из вышеизложенного видно, что народ саха является подразделением российской цивилизации. Необходимо подчеркнуть, что критерием устойчивого развития современной российской цивилизации должно стать уважение духовных ценностей своих подразделений в лице самобытных, отдельно взятых культур.

Список литературы

1. Николас Аберкромби, Стивен Хилл, Брайан С. Тернер. Социологический словарь. – М.: «Экономика», 1999. – 412 с.
2. Философия истории: Учеб. пособие /Под ред. проф. А.С.Панарина. – М.: Гардарики, 1999. – 432 с.
3. Данилевский Н. Я. Россия и Европа /Сост., послесловие и комментарии С.А. Вайгачева. – М.: Книга, 1991. – 574 с.
4. Шпенглер О. Закат Европы /Авт. вступит. статьи А.П. Дубнов, авт. комментариев Ю.П. Бубенков и А.П. Дубнов. – Новосибирск: ВО «Наука». Сибирская издательская фирма, 1993.– 592 с.
5. Тойнби А. Постижение истории. Пер. с англ./Сост. Огурцов А.П.; Вступ. ст. Уколовой В.И.; Закл. ст. Рашковского Е.Б.– М.: Прогресс, 1991. – С.33.
6. Михайлов В.Д. Философия согласия. М.: Гуманитарий, 1995. – С. 194.
7. Махаров Е.М. Философия истории. – М: Мысль, 2004. – 189 с.
8. Гобозов И.А. Социальная философия как форма знания и познания //Библиотека «Полка букиниста»: http//www. polbu.ru.
9. Гоголев А.И. История Якутии. Обзор исторических событий до начала XX века. – Якутск, 2000: http://www.ysu.ru.
10. Винокурова У.А. Бииги сахалар… – М.Г. Старостин ойуута. – Якутская: Кинигэ изд-вота, 1992. – 104 с.
11. Якутия. Хроника. Факты. События. 1632-1917 гг/Ком. гос. арх. службы при Правительстве РС(Я); Сост. А.А. Калашников. Художник И.Н. Жергин. – Якутск: Бичик, 2000. – 480 с.
12. Сомоготто С. Происхождение народа саха.– Якутск: НИПК «Сахаполиграфиздат», 1995. – С. 84.
13. Русская цивилизация: Национальный состав населения Республики Саха (Якутии). – 2007: http://bg-znanie.ru.
14. Уткин К.Д. Культура как система и как самовыбор народа. Философия самосознания: Якутская модель /Центр заочного культурологического образования Министерства культуры РС(Я). Кафедра культурологии ФЯФиК ЯГУ. – Якутск, 21999. – 56 с.
15. Архипов Н.Д. Древние культуры Якутии. Якутск: Кн. изд-во, 1989. – С.142.

Е.В. Цветков

Санкт-Петербургский государственный морской технический университет (Филиал «Севмашвтуз», г. Северодвинск)

ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ФИЛОСОФИИ, НАУКИ И НАУЧНОЙ ФАНТАСТИКИ КАК ПРЕДМЕТ СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

Философия, наука и научная фантастика – когнитивные формы культуры, взаимодействующие друг с другом. Как отмечает д.ф.н. А.С. Колесников, «Х.Л. Борхес называл философию разделом фантастической литературы, в которой существует взаимное сопряжение уникального звучания и многоголосия. Философия в своей деятельности все время как бы подходит к пределу культуры и заглядывает за него. В истории цивилизации были поэты-философы типа Тита Лукреция Кара, романисты-философы, философствующие поэты и прозаики Данте, Шекспир, Сервантес, Гете… Немецкие романтики (братья Шлегели, Новалис, Тик и другие) одним из главных пунктов своей эстетической программы сделали “смешение поэтических и философских воззрений”, объединение поэзии с философией» [1].

С глубокой древности стремясь максимально точно отразить объективную реальность, философия и наука заложили фундамент научного познания, однако при этом воображение, фантазия, фантастическое, возможное часто оказывались за рамками объекта и предмета исследования.

Понятие «фантастическое искусство» ( ) встречается у Платона в диалоге «Софист» (в русском переводе «призрачное искусство»). Платон выделяет два типа «образотворчества»: истинный («икастику», создание подобий) и ложный («фантастику», создание иллюзий). Однако для Платона искусство низшая форма постижения идеи. Материальные вещи – тени идей. Искусство тень материальных вещей, поэтому оно тень тени.

Радикальный шаг в трактовке воображения совершается в философии и эстетике Иммануила Канта (1724-1804). В работе «Критика способности суждения» И. Кант ввёл в теорию познания воображение: «Наши знания – это духовная конструкция, возведённая воображением из материала чувственных восприятий и каркаса доопытных (априорных) логических категорий» [2]. В этом тезисе И. Кант раскрывает творческую природу воображения, для него оно является важнейшим условием эстетического суждения вообще. Воображение понимается Кантом не как репродуктивное, только воспроизводящее данные формы данного предмета, «…а продуктивное и самодеятельное, как источник произвольных форм всевозможных созерцаний» [3].

Вновь проблема воображения поднимается в трудах основателя феноменологии, немецкого философа-идеалиста Эдмунда Гуссерля. В первой половине ХХ века к проблеме фантазии и воображения обращались в своих работах французский философ Ж.П. Сартр, психолог Теодюль Арман Рибо, швейцарский философ и психолог Жан Пиаже. С этого периода фантазия и воображение, как объекты исследования, появляются в научных работах по философии, эстетике, психологии и литературоведению.

Однако только становление неклассического способа философствования, предполагающего альтернативные трактовки реальности, постепенно заставило иначе относиться и к фантастическому.

Немецкий социолог Карл Манхейм в работе «Идеология и утопия» (1929) отмечал: «В ходе истории люди значительно чаще ориентировались на трансцендентные, чем на имманентные действительности факторы и, тем не менее, осуществляли на основе подобного не соответствующего бытию «идеологического» сознания вполне конкретное устройство социальной жизни» [4].

Проблемам исследования фантазии, фантастического, чудесного, обзору основных видов западной научной фантастики посвящена работа французского литературоведа, философа Цветана Тодорова «Введение в фантастическую литературу». Феномен фантастического в культуре исследовал французский социолог Роже Кайуа в работах «В глубь фантастического», и «Образы, образы...».

Философию фантастического исследовал классик современной научной фантастики польский фантаст Станислав Лем в работах «Сумма технологии», «Фантастика и футурология», «Библиотека XXI века».

Современное представление о фантазии и поэтическом воображении освещено в работах французских философов и социологов Гастона Башлара «Психоанализ огня» и «Поэтика пространства»; Жильбера Дюрана «Антропологические структуры воображения». Именно, на основе фантазии, «опережающего отражения действительности», согласно советскому физиологу П.К. Анохину, возможно моделирование будущего [5].

Во второй половине ХХ века советскими филологами, литературоведами, исследователями научной фантастики был создан ряд монографий о творчестве отечественных и зарубежных писателей-фантастов: Е.П. Брандисом, В.И.Дмитревским, Ю.Б.Кагарлицким, Б.В. Ляпуновым и др.; написаны работы обобщающего, историко-литературного и проблемно-теоретического характера – Ю.Б. Рюриковым, Бестужевым-Ладой, А.Ф. Бритиковым, Г.И. Гуревичем, Д.А. Биленкиным.

В монографиях д-ра. фил. наук А.Ф. Бритикова «Русский советский научно-фантастический роман и «Отечественная научно-фантастическая литература: Некоторые проблемы истории и теории жанра» впервые в отечественном литературоведении полно отражен исторический путь русской дореволюционной и советской фантастической прозы.

В указанный период опубликованы и другие философские работы в области научно-фантастической литературы: монографии Т.А. Чернышевой «Природа фантастики», Е.М. Неелова «Волшебно-сказочные корни научной фантастики», А.Н. Осипова «Библиография фантастики: Опыт историко-аналитической и методико-теоретической характеристики», Б.А. Ланина «Русская литературная антиутопия». Главы о фантастическом жанре и научно-фантастической литературе были включены в академические исследования русского советского романа и рассказа.

Одним из первых философов, социологов стал рассматривать научную фантастику как значительное художественное и социальное явление автор статей и работ, посвященных прогностическим и обществоведческим составляющим научной фантастики, отечественный исследователь творчества Станислава Лема и братьев Стругацких д.ф.н. З.И. Файнбург.

Научная фантастика как феномен социальной реальности и форма художественного бытия – пограничная область науки и духовной культуры, в ней образное, художественное содержание тесно связано с научным, философским, социальным, политическим знанием. В связи с этим, научная фантастика развивается не только по законам социума, искусства, литературы, но и по законам науковедения.

Писатель-фантаст, как и поэт, композитор, художник, вокалист, хореограф, исходя из своего мировоззрения, воспроизводит в произведениях образы чувственного восприятия объективной и субъективной реальности. Своим творческим воображением и фантазией они соединяют чувственное с рациональным и конструируют новые образы социальной реальности.

При этом теория познания в отношении к научной фантастике, оказывается в рамках «долженствующей» модальности и тоже вступает в философский дискурс с ней. Теория познания указывает фантастике на метафизические вымыслы и отклонения от мира атомарных фактов, требуя проверки всех её утверждений критерием соответствия эмпирической действительности. Научная фантастика наоборот берёт на себя проверку действительности с точки зрения её соответствия философским идеям истины, добра, красоты, единства, свободы, целесообразности, указывая науке, что мир ещё далёк от гармонии, и всячески подгоняет его к должному состоянию путем конструирования гармоничных социальных реальностей, воспитанием человека, созданием возможных вариантов взаимодействия человека с природой и т.д.

Взаимодействию научных методологий и фантастического нельзя дать неоднозначную оценку. С одной стороны, наука в рамках своего методологического аппарата исследует фантастическое в разных его проявлениях. С другой, фантастика, опираясь на научные методологии, расширяет границы своих художественных возможностей.

Актуальность изучения научной фантастики, связана и с тем, что фантастика является составляющим элементом любой творческой, преобразующей деятельности человека, в этом заключается одна из главных её функций.

Список литературы

1. Колесников А.С. Философия и литература: современный дискурс // История философии, культура и мировоззрение. Сборник к 60-летию профессора А.С.Колесникова. Серия «Мыслители», выпуск 3. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. С.8-36.
2. Кант И. Критика способности суждения. Собр. Соч. в 8 т. // под общ. ред. А.В. Гулыги; пер. с нем. М.И. Левиной, Ю.Н. Попова. – М.: ЧОРО, 1994. Т.5. – С. 325.
3. Там же С.78.
4. Манхейм К. Идеология и утопия // Манхейм К. Диагноз нашего времени / пер. с нем. М.И. Левиной и др.; М.: Юрист, 1994. С. 164.
5. Анохин П.К. Биология и нейрофизиология условного рефлекса. М.: Наука, 1978. С.40.

И.П.Шапарова

Архангельский государственный технический университет

ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЕ ЦЕННОСТИ –

ГЛАВНЫЙ ФАКТОР УСПЕХА В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ

В основе событий внутри страны и в мировом масштабе всегда лежат механизмы ценностного влияния. Всегда цивилизационные ценности предопределяли взлет страны, а в случае деградации – упадок. Они представляют собой глубинные основы судеб народов и стран. Великий мыслитель Т. де Шардэн считал, что «ценности, - это нечто очень глубокое, глубже только гены».

Ценности общества могут переживать разные состояния: они могут вдохнуть в народ созидательную энергию, а могут и деградировать. Деградация ценностей делала страну легкой добычей агрессивных соседей (пример: Египет, Древний Рим, Древняя Греция).

Очень сильный конкурент Западному миру сейчас - Китай. Будучи угнетенным маоистами, он десятилетия не подавал признаков активности. Но оказалось достаточным принятия линии Дэн Сяопина, смены модели развития, чтобы Китай стал активно развиваться. Дэн Сяопин возродил восточные ценности: традиции конфуцианства, буддизма и даосизма. Специфика возрождения традиционных для Китая ценностей состоит в создании уникальной управленческой изобретательности, обеспечивающей мощный экономический прорыв. Отсюда отличия перехода к рынку России и Китая.

В Китае был реализован проект «Вертушка»: на каждом предприятии отбирались самые энергичные представители молодежи, которые направлялись на учебу в США, Европу. Затем местными руководителями каждому выделялось помещение, давались кредиты, были надзор и опека. Из отобранных и обученных молодых людей вырос кадровый корпус для предприятий. Тех же, у кого не получилось, возвращали на прежнее рабочее место: отсюда название «Вертушка».

В Китае возродился жесткий отбор претендентов на роль чиновников, что означало возврат к традициям конфуцианства. И тут был получен блестящий результат. Премьер Сингапура Ли Куан Ю в книге «Сингапурская история» пишет, что в современном Китае «каждый высший чиновник даже провинциального уровня не имеет себе в мире равных».

Нынешний кризис мирового масштаба связан с перерождением протестантских (западных) ценностей. Ценности эти сформировались в результате мощного реформаторского движения XVI в., сопровождавшегося десятилетними и даже столетними религиозными войнами. Ценности протестантизма – это труд, рационализм, индивидуализм, самосовершенствование, деловой успех. И, что особенно важно, честное обогащение за счет личных усилий при бытовой скромности и даже аскетизме. Протестантизм, согласно которому, постоянное стремление к успеху и честное обогащение человека является признаком его угодности Богу, - в наибольшей степени стимулировал верующих к занятиям предпринимательством, торговлей. Неслучайно у народов, исповедующих протестантизм наибольшая прослойка предпринимателей, инженеров, квалифицированных рабочих. Протестантизм способствовал капиталистическому, социально-экономическому развитию западного типа.

В настоящее время на смену протестантским ценностям пришли, прежде всего в США, деградационные ценности потребительства, которые означают долговое потребление, т.е. диспропорцию между потреблением и производством, когда потребляется больше, чем производится. От бытовой скромности и трудовой этики пуритан не осталось и следа.

Культ потребительства и эффект подражания охватил и элиту и массы. Жить скромно стало непрестижным, а тот, кто не в состоянии позволить себе излишества, стал выглядеть неуспешным. При оценке природы нынешнего кризиса, его связь с долговой потребительской моделью не анализируется; начало кризиса и его развертывание связывается только с ипотекой. Это ограниченная трактовка кризиса выгодна Америки, т.к. она скрывает главное – перерождение самой этой страны.

Свою роль сыграло и разрушение СССР. Наличие соперничества США с СССР не позволяло Америке расслабиться. Исторический факт - американские журналисты задали Н.С. Хрущеву вопрос: «Где у вас космодром?». Советский лидер ответил, что секрета нет: наша стартовая площадка – это социализм.

Биографы Д. Кеннеди вспоминают, что президент был взбешен: они навязывают нам идеологическую гонку. И объявил 10-летнюю программу запуска человека на Луну. Результата американцы добились досрочно. В такой ситуации потребительство было относительно умеренным, лишенным разрушительного потенциала.

С падением главного соперника, СССР, Америка ощутила себя властелином мира и могла позволить себе обогащаться за счет всей планеты. Однако, возможность жить за счет накопления долгов таила огромную опасность. Началось ценностное перерождение Америки на почве потребительской модели. Инструментом, реализующим разрушительный потенциал долгового потребительства, явился сначала ипотечный, а затем полномасштабный финансовый кризис. Главный фактор успеха в современном мире – цивилизационные ценности. А они в США подорваны, причем самым коварным способом – через развращающую потребительскую модель.

Я.А. Шаповалова

Кубанский государственный университет

АНАЛИЗ ЦЕННОСТНЫХ ПРЕДПОЧТЕНИЙ

МОЛОДЕЖИ г. КРАСНОДАРА И КРАСНОДАРСКОГО КРАЯ

Молодежь является неотъемлемой частью общества, она сегодня определяет содержание и характер будущего. В настоящее время в молодежной среде возрастает роль социокультурных начал, в первую очередь, ценностных [1].

Цель предлагаемой статьи – анализ ценностных ориентаций молодежи г. Краснодара и Краснодарского края. Исследование проводилось в мае – октябре 2006 года в Краснодарском крае [2]. Выборка многоступенчатая, репрезентативная по полу, возрасту, месту проживания. Было опрошено 512 человек. Респондентам предлагалось выбрать из перечня тридцати терминов не более семи, поэтому сумма ответов превышает 100%. Автор участвовал в интерпретации полученных данных.

Важнейшей ценностью для молодого поколения является здоровье. Это подтверждается тем, что 60,5% молодых людей отметили именно эту ценность. Т. к. здоровье и благополучие в сознании людей взаимосвязаны, то можно предположить, что такой выбор обусловлен следующими причинами. Во-первых, у здорового человека больше шансов устроится в жизни, получить престижную работу, поступить в вуз. Во-вторых, здоровье часто ассоциируется со счастьем. В-третьих, забота о здоровье связана со страхом болезни, потери трудоспособности и как следствие источника благополучия. В-четвертых, в обществе существуют стереотипы о неполноценности нездорового человека.

Более половины респондентов (55,6%) отметили для себя ценность семьи. В современном мире происходит интенсификация жизни, разрушаются старые и создаются новые ценности, продолжается трансформация. Однако именно семья остается своеобразным «островком» в бурном «океане жизни». Семья выполняет некоторые уникальные, характерные только для нее функции. Помимо репродуктивной функции, главной функцией семьи в современном социуме остается психологическая защита и поддержка.

Любовь как общечеловеческая ценность имеет свой особенный оттенок именно в период молодости. Любовь выполняет функции единения, коммуникации, понимания. В отличие от дружбы, любовь дает человеку близость, интимность, глубокое эмоциональное переживание. Поэтому она занимает важное место среди прочих значимых ценностей (54,9%).

Достаток входит в число наиболее значимых ценностей молодежи, скорее всего потому, что именно в этом возрасте (18-29 лет) люди стремятся достичь финансовой самостоятельности, обрести свой социальный статус, стать независимыми от родителей, устроиться на престижную работу, сделать карьеру. С этим связано и оценивание достатка как одной из главных ценностей (44,9%).

Потребность в коммуникации и поддержке молодежь выражает в дружбе (41,8%). Ценность дружбы для молодежи в целом зависит от того, каким смысловым содержанием наполняется это понятие.

В число личных ценностей входит и безопасность (36,9%). Потребность в безопасности вызвана нестабильной социально-политической обстановкой в стране. Регулярные сообщения СМИ о военных действиях, крушениях самолетов, поездов, о массовой гибели людей в природных катастрофах отрицательно сказались на психике нынешнего молодого поколения.

Независимость (28,9%) имеет прямую связь с достатком, так как, по мнению молодых людей, достаток обеспечивает независимость, а стремление к независимости требует достижения определенного уровня материального благополучия.

В заключение можно отметить, что в молодежной среде продолжается переосмысление традиционных ценностей, происходит процесс обретения новых ценностных ориентаций.

Список литературы

1. Петров А.В. Социальные практики молодежи. Краснодар, 2005. С. 19.
2. Петров А.В. Ценностные предпочтения молодежи: диагностика и тенденции изменений // Социс. 2008. №2. С. 84.

УДК 32+34

II. ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ

ДАЛЬНЕЙШЕГО ФОРМИРОВАНИЯ ЦИВИЛИЗОВАННОГО ОБЩЕСТВА И ПРАВОВОГО ГОСУДАРСТВА В РОССИИ

М.С.Агафонова

Архангельский государственный технический университет

УГОЛОВНАЯ ПОЛИТИКА И ПРЕСТУПНОСТЬ

НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ В РОССИИ.

Преступность несовершеннолетних является сложным правовым и социально-экономическим явлением, борьба с которым имеет важное значение.

Политические партии, общественные объединения обладают достаточными возможностями для снижения уровня преступности несовершеннолетних, например посредством краткосрочных и долгосрочных программ, российских и международных проектов. Так, на базе Архангельской воспитательной колонии осуществляется российско-немецкое сотрудничество.

Политические и экономические процессы в государстве создают объективные условия для роста преступности. Однако на уровне государственных органов есть эффективные механизмы для улучшения криминогенной обстановки. Необходимо внесение изменений и дополнений в действующее уголовное, уголовно-процессуальное, уголовно-исполнительное законодательство и специальные нормативно-правовые акты.

Несовершеннолетним назначается лишение свободы, хотя в ч.6 ст.88 Уголовного кодекса РФ [1] указывается, что максимальный срок этого вида наказания не может быть более 10 лет. Перечень видов наказаний, применяемых к несовершеннолетним, следует пересмотреть. Эти наказания при их исполнении во многом не достигают целей, определенных в ст.43 УК; исправительное воздействие заменяется карательным.

В качестве меры пресечения используется содержание под стражей [2]. Пребывание же в следственном изоляторе чаще всего укрепляет антисоциальные установки.

Применение законодательно предусмотренных мер, не имеющих целенаправленного психолого-педагогического содержания, говорит об отсутствии практически обоснованной государственной политики.

В настоящее время требуется разработка и реализация уголовной политики, рассчитанной в целом на несовершеннолетних, склонных к делинквентному поведению или уже со сформировавшимся таковым.

Государственная политика должна включать мероприятия в сфере семьи, образования, труда. Обеспеченная реализация трудовой функции способствует профилактике и предупреждению преступности несовершеннолетних, исправлению осужденных.

Важно, чтобы федеральное законодательство имело продолжение на региональном и местном уровнях. Органы государственной власти и местного самоуправления могут заключать договоры с исправительными учреждениями. Целесообразна подготовка федеральной программы «Несовершеннолетние осужденные».

В современной судебной практике отсутствует единство правоприменения. Разумно принятие нового Постановления Пленума Верховного Суда РФ о практике назначения уголовного наказания несовершеннолетним.

Освобождающиеся из воспитательных колоний несовершеннолетние часто не обеспечены жилой площадью, возвращаются в окружение, способствующее совершению преступлений. Необходимо учитывать и интересы воспитанников, находящихся в условиях изоляции от общества. Они, например, заинтересованы в издании собственных газет.

Полезно проведение встреч со студентами образовательных учреждений. В этом случае нередко происходит ресоциализация осужденных, адаптация освобождающихся лиц к жизни на свободе.

Сложность заключается в наличии пробелов в правовом регулировании борьбы с преступностью несовершеннолетних.

Полноценная личность формируется при государственной поддержке общественных устоев.

Список литературы

1. Уголовный кодекс РФ: Федеральный закон от 13.06.1996 № 63 // «Российская газета» № 113, 18.06.1996; № 114, 19.06.1996; № 115, 20.06.1996; № 118, 25.06.1996.
2. Уголовно-процессуальный кодекс РФ: Федеральный закон от 18.12.2001 № 174 // «Российская газета» № 249, 22.12.2001.

А.Г. Булак

Красноярский институт экономики Санкт-Петербургской академии управления и экономики

ОСНОВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ

В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

Если оценивать нынешнее состояние российского государственного управления с позиций преемственности устоявшихся традиций, в том числе и негативных, то нужно отметить, что при несомненном обновлении и преобразовании современной государственной системы управления, в ее практике проявляются черты не только исторически более близкой советской властной модели, но и самодержавного правления. Эти проблемные тенденции развития государственного управления, по нашему мнению, являются следствием глубоких противоречий между классическим философским пониманием сущности демократии как формы «государственно-политического устройства общества, при которой народ является источником власти» и ее реальным воплощением в жизни современной России [1].

Современная система государственного управления, являясь своеобразным симбиозом самодержавной, советской и демократической моделей управления, приобрела уникальные, только ей присущие черты. Главная особенность российской демократии заключается в том, что она строилась не снизу, как в западных странах, в соответствие с социально-политическим посылом общества, а сверху – авторитарным и насильственным путем, сопровождавшимся резким ухудшением жизни большинства населения, что вызвало неприятие народом демократии как новой формы деспотического правления. Это отмечают многие современные философы, в частности В.Л. Иноземцев, подчеркивая, что «авторитарными методами привить демократию невозможно – она не сможет самовоспроизводиться, и наиболее вероятным результатом окажется стойкий иммунитет народа к демократическим новациям» [2].

Заимствование западной республиканской формы правления с сильной президентской властью определялось не только стремлением нашего государства к демократическим преобразованиям и интегрированию в западное сообщество, но и укоренившимися в российской практике государственного управления принципами единоначалия, авторитаризма и персонификации власти, носителями которых были и самодержавный монарх, и генеральный секретарь правящей партии. В России сильная единоличная власть, персонифицированная харизматичным лидером с авторитарным стилем правления, как правило, органичнее, чем либерально-демократическая. Это обусловлено и традиционным представлением народа о правителе как гаранте государственной безопасности, социального порядка и справедливости, и неизжитой еще в обществе тоской по «сильной руке».

Поскольку легитимация существующей власти имеет не столько выборный, сколько персонифицированный характер, то процедура передачи власти при внешнем демократизме также является отклонением от общепринятых принципов, т.к. ее специфика обусловлена самодержавным и советским политическим опытом. Выборы президента из конкурентной борьбы между разными кандидатами превратились в общенародное подтверждение полномочий уже, по сути, назначенного преемника. Они практически безальтернативны, что напоминает политическую практику советского периода, а условно-наследственный характер передачи власти (не по родству, а по преемственности) является самодержавной традицией.

Парадокс этого феномена заключается в том, что, хотя такая практика трансляции власти насаждается сверху, она не только не встречает противодействия снизу, но получает поддержку населения, что отражается в результатах последних президентских выборов. Трансляция власти явочным путем от легитимного президента к преемнику является, по мнению большинства, гарантией сохранения стратегического курса развития страны, следовательно, социального порядка и привычного образа жизни. Кроме того, такой своеобразный характер трансляции власти, напоминающий наследственно-династическое право российских самодержцев, генетически более близок нашей ментальности.

Основным противоречием современной российской власти, на наш взгляд, является то, что она, по сути оторвавшаяся от корней и устремленная на Запад, вынуждена постоянно прибегать к народной апелляции, эксплуатируя при этом историческую память и традиционные представления о легитимности власти, базирующихся на боязни ее очередной трансформации и последующих социальных потрясений. Кроме этого, декларируя демократические принципы государственного управления, современная власть на деле адаптирует самодержавно-советский опыт правления к сегодняшним условиям и реалиям. Это усугубляется еще и тем, что главы субъектов РФ не выбираются населением, а фактически назначаются президентом, что усиливает властную вертикаль и не способствует эффективному развитию региона. Новый порядок наделения властными полномочиями руководителей регионов, по нашему убеждению, является не только отходом от демократических принципов, постепенно укореняющихся в российской политической жизни, но и возрождением традиции наместничества, присущей самодержавной модели государственного управления.

Еще одной уникальной чертой российской демократической модели является слабость системы местного самоуправления – основы демократии. Основным препятствием формирования разветвленной эффективной системы местного самоуправления является не только противодействие бюрократии нарождающимся общественным властным институтам, но и политическая апатия народа. Верховная власть проводит политику отстранения большинства населения от участия во властной конструкции, поощряя гедонистические устремления у наиболее обеспеченной элиты и создавая условия для напряженной борьбы за выживание у средних и низших слоев общества. Это подтверждает и то, что власть не предпринимает действенных мер для устранения огромного разрыва между имущими и неимущими классами.

Власть в современных российских условиях рассматривается не как средство обеспечения и защиты социальных и политических прав, а как источник материальных благ, а социальная стратификация современного российского общества определяется не степенью участия тех или иных социальных групп в политических процессах, а объемом и качеством потребления. Это происходит отчасти и потому, что извращена этическая основа власти, ее нравственный смысл, заключающийся в том, что власть, как писал еще Н.А. Бердяев, «должна быть равнодействующей интересов и обслуживающей интересы», т.е. главная ее сущность есть не «право и притязание», а «обязанность и тягота» [3].

Исходя из вышесказанного, можно заключить, что одной из серьезнейших проблем современной государственной власти является противоречие между ее всеобщим характером и узкими частнособственническими интересами. Очевидно, что это противоречие можно разрешить только с помощью развитого местного самоуправления, которое в настоящее время подменяется широко внедряемой в общество партией власти. Центральная власть, теряя свой всеобщий характер, пытается вернуть его посредством всероссийского партийного представительства.

Партия власти – это, несомненно, западный механизм проведения определенной политики для обретения верховной власти, но для этого у партии должна быть тактическая и стратегическая программа, харизматичный лидер и поддержка в обществе. По нашему мнению, «Единая Россия» - это не столько партия, сколько инструмент повсеместной властной самореализации, необходимый для подтверждения собственной легитимации и для компенсации отсутствия системы народного представительства партийными институтами. Механизм такого управления во многом зиждется на партийной дисциплине, что характерно для советской системы управления, субъектом которой была КПСС.

В заключение необходимо отметить, что создание формальных демократических государственных институтов и внедрение демократических процедур формирования органов власти еще не является гарантией реальной демократии, основанной на широком участии граждан в управлении. Это отмечают многие исследователи, к примеру Б.И. Зеленко, подчеркивая, что сейчас «происходит выстраивание некоего подобия авторитарной властной вертикали, формируется политическая система иерархически структурированных властных отношений, при которых существует единственный центр принятия решений, а рядовые граждане зачастую отстранены от участия политики» [4].

Список литературы

1. Философский энциклопедический словарь. - М.: ИНФРА-М, 2007. – С. 130
2. Иноземцев, В.Л. Демократия: насаждаемая и желанная / В.Л. Иноземцев // Вопросы философии. 2006. № 9. - С. 34-46.
3. Бердяев, Н. Философия неравенства / Н. Бердяев. – М.: АСТ: АСТ МОСКВА ХРАНИТЕЛЬ, 2006. – С. 74
4. Зеленко, Б.И. Демократия и современная Россия: непростое сочетание / Б.И. Зеленко // Вопросы философии. 2008. № 5. - С. 3-13.

А.Л. Васильев

Братский филиал Иркутского государственного университета, Центр психологических исследований и технологий «Логос-М»

ВЛИЯНИЕ СИТУАТИВНОГО ФАКТОРА НА РОССИЙСКОЕ ВОСПРИЯТИЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ

Та или иная власть необходима в любом обществе, и общества без власти так же неизвестны этнографам, как и общества без семьи или без собственности. Властью называется возможность заставить или убедить других людей действовать определенным образом или по определенным правилам. Феномен власти, как и любое явление реальной жизни, не является предметом монопольного анализа какой-либо одной науки. Проблема власти рассматривается в политологии, в юриспруденции, в истории и, конечно, в психологии.

Восприятие власти – сложнейший процесс, определяющий взаимоотношения политической системы и личности. Конечная цель влияния власти на социум – добиться временной или постоянной электоральной поддержки граждан. В этом смысле индивид является одновременно целью и средством воспроизводства власти. Именно в его сознании складывается ее образ, на основе которого человек строит свое поведение, в итоге реализующееся в поддержке той или иной политической группы, либо режима в целом.

Проблема личностной оценки правящей элиты, будучи актуальной для отечественной политической практики, еще слабо разработана в нашей политологии и психологии. Цель нашей работы – в самом общем виде показать структуру национального российского восприятия власти с позиции собственно воспринимающего субъекта (индивида).

На формирование индивидуального образа власти воздействует множество факторов, классифицируемых по четырем группам: объектные (относящиеся к объекту восприятия, т.е. к власти), коммуникативные (обусловленные самим процессом понимания и оценки власти), ситуативные (социальный, экономический и политический контексты, в которых происходит восприятие), субъективные (связанные с социальными и психологическими особенностями воспринимающего индивида).