Репина Лорина Петровна, Зверева Вера Владимировна, Парамонова Марина Юрьевна

ИСТОРИЯ ИСТОРИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ

УДК 930.1(075.8) ББК 63я73

Р41

Рецензенты:

кафедра историографии и источниковедения исторического факультета Казанского государственного университета (зав. кафедрой канд. ист. наук В. В. Астафьев);

д-р пед. наук Т. А. Артеменкова (зав. кафедрой художественного образованияАкадемии переподготовки работников искусства, культуры и туризма)

Репина Л. П.

Р41 История исторического знания: Пособие для вузов / Л. П. Репина,

В. В. Зверева, М. Ю. Парамонова. – М: Дрофа, 2004. – 288 с.

ISBN 5–7107–7438–3

Впервые в едином комплексе рассматриваются становление исторического сознания и эволюция исторической мысли (от архаической древности до наших дней), а также процесс профессионализации исторического знания, формирования истории как научной дисциплины. Значительное внимание уделено характеристике основных историографических школ и направлений. Показаны изменения, которые претерпели проблематика, методология, понимание предмета и задач исторического исследования. Охарактеризованы различные формы, способы и уровни восприятия прошлого, концепции представителей исторической мысли разных эпох, выдающиеся произведения отечественных и зарубежных историков, современные дискуссии о природе, критериях достоверности, научном и общественном статусе исторического знания.

Для студентов исторических факультетов университетов, а также аспирантов, преподавателей и всех, кто интересуется историей.

УДК 930.1(075.8) ББК 63я73

Учебное издание

Репина Лорина Петровна, Зверева Вера Владимировна, Парамонова Марина Юрьевна

ИСТОРИЯ ИСТОРИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ

Пособие для вузов

Зав. редакцией Н. Е. Рудомазина. Ответственный редактор Н. Е. Орехова

Художественное оформление Л. Р. Егорова. Технический редактор

С. А. Толмачева. Компьютерная верстка Е. Ю. Ерохина

Корректор Л. И. Романкова

Санитарно-эпидемиологическое заключение

№ 77.99.02.953.Д.006315.08.03от 28.08.2003.

Подписано к печати 30.04.04. Формат 60Х90'/16. Бумага типографская. Гарнитура «Балтика». Печать офсетная. Усл. печ. л. 16,0. Тираж 4000 экз. Заказ № 9741.

ООО «Дрофа». 127018, Москва, Сущевский вал, 49.

По вопросам приобретения продукции издательства «Дрофа» обращаться по адресу: 127018,

Москва, Сущевский вал, 49. Тел.: (095) 795-05-50, 795-05-51. Факс: (095) 795-05-52.

Торговый дом «Школьник». 109172, Москва, ул. Малые Каменщики, д. 6, стр. 1А.

Тел: (095) 911-70-24, 912-15-16, 912-45-76.

Магазины «Переплетные птицы»:

127018, Москва, ул. Октябрьская, д. 89, стр. 1. Тел.: (095) 912-45-76; Московская обл., г. Коломна, Голутвин, ул. Октябрьской революции, 366/2.

Тел.: (095) 741-59-76.

Отпечатано в полном соответствии с качеством предоставленных диапозитивов в Тульской типографии. 300600, г. Тула, пр. Ленина, 109.

ISBN 5–7107–7438–3, © ООО «Дрофа», 2004

ОГЛАВЛЕНИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ 4

ВВЕДЕНИЕ 5

Глава 1. ЧТО ТАКОЕ ИСТОРИЯ 9

Термины и проблемы 9

Историческое сознание и историческая память 11

Историческая память и забвение 12

Историческая память и истолкование прошлого 14

Историческая память и исторический факт 16

Историческое сознание и историческая наука 18

Объективность и достоверность исторического знания 19

История как наука об уникальных и единичных явлениях 25

История и социальная теория 28

Глава 2. КАК ПИШЕТСЯ ИСТОРИЯ 32

Исторический источник 32

Событие и факт 36

Хронология и периодизация 38

Всеобщая история 42

История и литература 45

Глава 3. АНТИЧНАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ: РОЖДЕНИЕ ИСТОРИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ 49

У истоков нового знания 49

Геродот – отец европейской истории 50

Фукидид: история как свидетельство очевидца 53

Греческая историография эпохи эллинизма 57

Греческое наследие в римских исторических сочинениях 61

Жанр всемирной истории 65

Историки Ранней империи 68

На закате античной традиции 70

Античное историческое сознание и историописание 72

Глава 4. СРЕДНЕВЕКОВАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ 75

Христианская концепция истории 75

Средневековая концепция исторического времени 78

Предмет и методы работы средневекового историка 82

Средневековые историки и их аудитория 87

Гуманистическая историография эпохи Ренессанса 94

Античность в историческом сознании и историографии Ренессанса 94

Секуляризация исторического сознания и приемы исторической критики 98

Византийская историография 105

Древнерусские исторические сочинения (XI–XVII вв.) 114

Глава 5. ИСТОРИЧЕСКОЕ ЗНАНИЕ РАННЕГО НОВОГО ВРЕМЕНИ 120

Научная революция и историческое знание XVII в. 120

«Философская история» эпохи Просвещения 127

Теории прогресса и исторических циклов 134

«Философская история»: практики историописания 138

Глава 6. ИСТОРИКИ И ФИЛОСОФЫ XIX в.: ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ОБ ИСТОРИЧЕСКОМ ПРОШЛОМ 148

Историческая культура романтизма 148

Направления романтической историографии 153

Интерпретация исторического процесса в философских системах первой половины XIX в. 159

Интерпретация исторического процесса в философских системах второй половины XIX в. 165

Глава 7. ИСТОРИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ И ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX – НАЧАЛА XX В. 171

Позитивизм и научная история 172

Формирование историографических школ 176

Дискуссии о предмете и статусе истории 179

Российская историография и «русская историческая школа» 185

Критический метод и принципы научного исследования 193

Глава 8. ИСТОРИЯ В XX в.: КРИЗИСЫ И РЕВОЛЮЦИИ В ИСТОРИЧЕСКОМ ПОЗНАНИИ 199

Относительность исторического знания 200

Экономическая история 207

Цивилизационной и культурно-исторический подходы к изучению прошлого 210

«Служанка идеологии» 214

«Бои за историю». История как проблема 217

«Новая историческая наука» 220

Социальная история и историческая антропология 223

«Новая локальная история» и микроистория 231

Глава 9. НА РУБЕЖЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ: НОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ И НОВЫЕ ПОДХОДЫ 234

От социальной истории к истории социокультурной 234

Что такое гендерная история 246

Историческая биография и «новая биографическая история» 254

Интеллектуальная история сегодня: проблемы и перспективы 259

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 268

ПРЕДИСЛОВИЕ

В пособии представлена картина эволюции исторического знания, формирования последнего как научной дисциплины. Читатели могут ознакомиться с различными формами познания и восприятия прошлого в их историческом развитии, войти в курс современной полемики по поводу места истории в обществе, сконцентрировать внимание на углубленном изучении ключевых проблем истории исторической мысли, особенностей различных форм историописания, возникновения, распространения и смены исследовательских установок, становления и развития истории как академической науки.

Сегодня существенно изменились представления о предмете истории историографии, модель историко-историографического анализа и сам статус дисциплины. На второй план отходит так называемая проблемная историография, акцент переносится на изучение функционирования и трансформации исторического знания в социокультурном контексте. В пособии показано, как формы познания прошлого менялись в ходе развития общества, находясь во взаимосвязи с фундаментальными особенностями того или иного типа культурной и социальной организации общества.

Пособие состоит из девяти глав, каждая из которых посвящена отдельному периоду развития исторического знания – от истоков в культуре древних цивилизаций до настоящего времени (рубеж XX – XXI вв.). Особое внимание уделяется взаимоотношениям истории с другими областями знания, наиболее распространенным концептуальным моделям исторического развития, принципам анализа исторических источников, социальным функциям истории, специфическим чертам исторического знания.

3

ВВЕДЕНИЕ

В основу настоящего пособия положен учебный курс «История исторической науки», или – что точнее – «История исторического знания», содержание которого определяется современным пониманием природы и функций исторического познания.

Методологические основания курса определяются рядом идей, выдвинутых в ходе полемики о природе гуманитарного знания.

Во-первых, это констатация специфики исторического познания и относительности критериев истинности и достоверности в историческом исследовании. Относительность исторического знания предопределена рядом факторов, прежде всего исходной многозначностью трех основных компонентов исторического исследования: исторического факта, исторического источника и метода исторического исследования. Пытаясь выяснить «объективную правду» о прошлом, исследователь оказывается заложником как собственной субъективности, так и «субъективности» тех свидетельств, которые он подвергает процедуре рационального анализа. Пределы и возможности исторического знания очерчены и неполнотой сохранившихся свидетельств, и отсутствием гарантий того, что отразившаяся в этих свидетельствах реальность является достоверным образом изучаемой эпохи, и, наконец, интеллектуальным инструментарием исследователя. Историк всегда, вольно или невольно, оказывается субъективен в своем толковании прошлого и его воссоздании: исследователь интерпретирует его, опираясь на концептуальные и идеологические построения собственной эпохи, руководствуясь личными предпочтениями и субъективным выбором тех или иных интеллектуальных моделей. Так, историческое знание и предлагаемый им образ прошлого всегда субъективны, частичны в своей полноте и относительны в своей истинности. Признание собственной ограниченности вместе с тем не мешает историческому научному знанию быть рациональным, обладающим собственным методом, языком и социальной значимостью ^[1].

4

Во-вторых, принципиальную важность имеет своеобразие предмета и методов исторического исследования, а значит, и исторического знания в целом. В процессе становления исторической науки понимание предмета и задач исследования претерпевало существенные изменения. Современная практика исторического исследования признает не только широту своего поля, но и возможность различных подходов к изучению явлений прошлого и их интерпретации. От эмпирической науки, главной целью которой было исследование событий, прежде всего политически значимых, фиксирующих вехи развития государственных образований и причинно-следственные связи между отдельными фактами, история эволюционировала в дисциплину, изучающую общество в его динамике. В поле зрения историка включен широкий круг явлений – от хозяйственной и политической жизни страны до проблем частного существования, от изменений климата до выявления представлений людей о мире. Предметом изучения оказываются события, модели поведения людей, системы их ценностных установок и мотиваций. Современная история – это история событий, процессов и структур, частной жизни человека. Подобная диверсификация исследовательского поля связана с тем, что, вне зависимости от предпочтений конкретных исследовательских направлений, объектом исторического знания является человек, природа и поведение которого разнообразны сами по себе и могут быть рассмотрены в разных ракурсах и взаимосвязях. История оказалась наиболее универсальной и емкой из всех гуманитарных дисциплин нового времени, ее развитие не просто сопровождалось становлением новых сфер научного знания – социологии, психологии, экономики и др., но было связано с заимствованием и адаптацией к собственным задачам их методов и проблематики. Широта исторического знания вполне оправданно вызывает сомнения исследователей в правомерности существования истории как самодостаточной научной дисциплины. История и содержательно, и по форме рождалась в интегральном взаимодействии с иными сферами изучения действительности (географией, описанием народов и пр.) и литературными жанрами; конституировавшись в качестве особой дисциплины, она вновь оказалась включена в систему междисциплинарного взаимодействия.

В-третьих, историческое знание не является ныне, и никогда не было ранее, с момента своего становления, феноменом чисто академическим или интеллектуальным ^[2]. Его функции отличаются широким социальным охватом, так или иначе, отражаются в важнейших сферах социального сознания и социальных практик. Историческое знание и интерес к прошлому всегда обусловлены актуальными для общества проблемами.

5

Именно поэтому образ прошлого не столько воссоздаётся, сколько создаётся потомками, которые, позитивно или негативно оценивая предшественников, обосновывают таким образом собственные решения и действия. Одной из крайних форм актуализации прошлого является анахроническое перенесение на предшествующие эпохи идеологических построений и схем, доминирующих в политической и социальной практике настоящего. Но не только прошлое становится жертвой идеологий и анахронизмов – настоящее в не меньшей степени зависит от демонстрируемого ему образа собственной истории. Историческая картина, предлагаемая обществу в качестве его «генеалогии» и значимого опыта, является мощным инструментом воздействия на социальное сознание. Отношение к собственному историческому прошлому, доминирующее в социуме, определяет его представление о себе и знание задач дальнейшего развития. Таким образом, история, или картина прошлого, является частью социального сознания, элементом политико-идеологических представлений и исходным материалом для определения стратегии социального развития. Без истории, говоря иными словами, невозможно формирование социальной идентичности и представления о своих перспективах ни для отдельного сообщества, ни для человечества в целом.

В-четвёртых, историческое знание представляет собой функционально важный элемент социальной памяти, которая в свою очередь является сложным многоуровневым и исторически изменчивым феноменом. В частности, помимо рациональной традиции сохранения знания о прошлом существуют коллективная социальная память, а также семейная и индивидуальная память, в значительной степени, основанные на субъективном и эмоциональном восприятии прошлого. Несмотря на различия, все типы памяти тесно связаны между собой, их границы – условны и проницаемы. Ученое знание влияет на становление коллективных представлений о прошлом и, в свою очередь, испытывает воздействие массовых стереотипов. Исторический опыт общества был и во многом остается результатом, как рационального осмысления прошлого, так и его интуитивного и эмоционального восприятия.

Дидактические и педагогические цели курса определяются рядом соображений.

Во-первых, необходимостью ввести в практику специализированного гуманитарного образования курс, который актуализирует изученный ранее материал. Эта актуализация материала не просто акцентирует важнейшие информационные блоки, но и вводит в систему знания его движущий механизм – метод исследования прошлого. Знакомство с техникой исторического познания дает практическую возможность понять и почувствовать важнейшую имманентную особенность исторического знания – парадоксальное сочетание в нем объективности и условности.

6

Во-вторых, этот курс, демонстрируя силу и слабость исторического знания, его многоуровневость и зависимость от культурного контекста, по сути, осуществляет десакрализацию «научной картины исторического прошлого». В нём отражены координаты, обозначающие границы исторического исследования, его социальные функции и возможности влияния на общественное сознание. Можно сказать, что главной педагогической целью данного курса является пробуждение здорового скептицизма и критического отношения ко многим, казалось бы, очевидным оценкам прошлого и определениям закономерностей социального развития.

Построение курса следует логике исторического развития объекта изучения – исторического знания – от архаической древности до наших дней, в контексте общества и культуры. В курсе рассматриваются основные формы и уровни исторического знания: миф, массовое восприятие прошлого, рациональное знание (философия истории), академический историзм, историческая социология, культурология, новейшие направления исторических исследований. Задачей курса является демонстрация факта разнообразия и изменчивости форм познания прошлого в исторической и цивилизационной перспективах. Восприятие и познание прошлого, равно как и оценка его значимости для настоящего, были разными у людей античного Рима, обитателей средневековой Европы и представителей индустриального общества. Не менее существенно историческое сознание различается в культурных традициях европейской и восточной цивилизаций. Значительная часть курса посвящена анализу формирования отечественного исторического знания и, прежде всего сопоставлению путей развития и механизмов взаимодействия российской и европейской традиций.

Помимо исторической, курс имеет структурную составляющую, акцентирует внимание на основных категориях и концепциях исторического знания, таких понятиях, как «история», «историческое время», «исторический источник», «историческая правда» и «историческая закономерность». В курсе показана сложная структура исторического знания, в частности дифференциация ученой рациональной традиции и массового иррационального восприятия прошлого, а также их взаимодействие. Одной из существенных является тема формирования исторических мифов и предрассудков, их укоренения в массовом сознании и влияния на политическую идеологию.

7

Глава 1. ЧТО ТАКОЕ ИСТОРИЯ

Доводы, до которых человек додумывается сам, обычно убеждают его больше, нежели те, которые пришли в голову другим.

Блез Паскаль

Термины и проблемы

Слово «история» имеет в большинстве европейских языков два основных значения: одно из них отсылает к прошлому человечества, другое – к литературно-повествовательному жанру, рассказу, нередко вымышленному, о неких событиях. В первом значении под историей подразумевается прошлое в самом широком смысле – как совокупность человеческих деяний. Кроме того, термин «история» указывает на знание о прошлом и обозначает совокупность социальных представлений о минувшем времени. Синонимами истории в этом случае выступают понятия «историческая память», «историческое сознание», «историческое знание» и «историческая наука».

Явления, обозначаемые этими понятиями, взаимосвязаны, и провести границу между ними нередко трудно, почти невозможно. Однако в целом два первых понятия в большей степени указывают на стихийно формирующийся образ прошлого, в то время как два последних подразумевают преимущественно целенаправленный и критический подход к его познанию и оценке.

Примечательно, что термин «история», подразумевающий знание о прошлом, сохраняет в значительной степени и свой литературный смысл. Познание прошлого и оформление этого знания в связном устном или письменном изложении всегда предполагают рассказ о неких событиях и явлениях, вскрывающий их становление, развитие, внутренний драматизм и значение. История как особая форма человеческого знания сформировалась в рамках литературного творчества и сохраняет с ним связь до сих пор.

8

Исторические источники разнообразны по своему характеру: это письменные памятники, устные предания, произведения материальной и художественной культуры. Для некоторых эпох эти свидетельства крайне малочисленны, для других – обильны и разнородны. Однако в любом случае они не воссоздают прошлое как таковое, а их информация не является прямой. Для потомков это лишь фрагменты утраченной навсегда картины минувшего. Чтобы воссоздать исторические события, информацию о прошлом нужно выявить, расшифровать, проанализировать и истолковать. Познание прошлого связано с процедурой его реконструкции. Ученый, равно как и любой интересующийся историей человек, не просто исследует какой-то объект, но, по существу, воссоздает его. В этом отличие предмета исторического знания от предмета точных наук, где любое явление воспринимается как безусловная реальность, даже если оно не изучено и не объяснено.

Историческое знание сформировалось в древности в процессе развития общества и социального сознания. Интерес сообщества людей к своему прошлому стал одним из проявлений тенденции к самопознанию и самоопределению. В основе его лежали два взаимосвязанных мотива – желание сохранить память о себе для потомков и стремление понять собственное настоящее путем обращения к опыту предков. Разные эпохи и разные цивилизации на протяжении всей истории человечества проявляли интерес к прошлому не только в разных формах, но и в разной Степени. Общим и справедливым суждением современной науки можно считать предположение о том, что только в европейской культуре, уходящей своими истоками в греко-римскую античность, познание прошлого приобрело исключительное социальное и политическое значение. Все эпохи становления так называемой западной цивилизации – античность, средневековье, новое время, – отмечены интересом общества, его отдельных групп и индивидов к прошлому. Способы сохранения прошлого, его изучения и повествования о нем менялись в процессе общественного развития, неизменным оставалась лишь традиция искать в прошлом ответы на насущные вопросы современности. Историческое знание было не просто элементом европейской культуры, но одним из важнейших источников ее формирования. Идеология, система ценностей, социальное поведение складывались в соответствии с тем, каким образом современники понимали и объясняли собственное прошлое.

9

С 60-х гг. XX в. историческая наука и историческое знание в целом переживают бурный период ломки традиций и стереотипов, сформировавшихся в новоевропейском обществе на протяжении XVIII–XIX вв. В течение последних десятилетий появились не только новые подходы к изучению истории, но и возникло представление о том, что прошлое можно бесконечно интерпретировать. Идея многослойности прошлого позволяет предположить, что единой истории не существует, есть лишь множество отдельных «историй». Исторический факт приобретает реальность лишь в той мере, в которой он становится частью человеческого сознания. Множественность «историй» порождается не только сложностью прошлого, но и спецификой исторического знания. Тезис о том, что историческое знание едино и располагает универсальным набором методов и инструментов познания, был отвергнут значительной частью научного сообщества. За историком признается право на личный выбор, как предмета исследования, так и интеллектуального инструментария.

Наиболее существенными для современных дискуссий о смысле истории как науки являются два вопроса. Существует ли единое прошлое, о котором историк должен говорить правду, или оно распадается на бесконечное множество «историй», подлежащих истолкованию и изучению? Имеет ли исследователь возможность постичь истинный смысл прошлого и поведать правду о нем? Оба вопроса касаются кардинальной проблемы социального предназначения истории и её «пользы» для общества. Размышления о том, как историческое исследование может быть использовано обществом в современном, сложно устроенном, меняющемся мире, заставляет учёных вновь и вновь возвращаться к анализу механизмов исторического сознания, искать ответ на вопрос: каким образом и с какой целью занимались познанием прошлого люди предшествующих поколений. Предмет данного курса – история как процесс познания прошлого.

Историческое сознание и историческая память

История как процесс познания прошлого, включающий отбор и сохранение информации о нём, – это одно из проявлений социальной памяти, способности людей хранить и осмысливать собственный опыт и опыт предшествующих поколений.

10

Память рассматривается как одно из важнейших качеств человека, отличающее его от животных; это осмысленное отношение к собственному прошлому, важнейший источник личного самосознания и самоопределения. Человек, лишенный памяти, утрачивает возможность понять себя самого, определить свое место среди других людей. Память аккумулирует знание человека о мире, различных ситуациях, в которых он может оказаться, его переживания и эмоциональные реакции, информацию о должном поведении в обыденных и чрезвычайных условиях. Память отличается от абстрактного знания: это знание, лично пережитое и прочувствованное человеком, его жизненный опыт. Историческое сознание – сохранение и осмысление исторического опыта общества – представляет собой его коллективную память.

Историческое сознание, или коллективная память общества, неоднородно, так же как и индивидуальная память человека. Для формирования исторической памяти важны три обстоятельства: забвение прошлого; различные способы истолкования одних и тех же фактов и событий; открытие в прошлом тех явлений, интерес к которым вызван актуальными проблемами текущей жизни.

Историческая память и забвение

Людям свойственно забывать одни события и преувеличивать значимость других (т. е. актуализировать их). Не случайно исследователи проблем социальной памяти и исторического сознания считают, что в исследовании своеобразия представлений о прошлом разных обществ и культур должно учитывать, что и почему люди забывали. Причины, по которым то или иное сообщество вычеркивало из коллективной памяти отдельные факты и события, позволяют понять, каким образом это сообщество осмысляло свое место в истории. Забвение тех или иных аспектов прошлого происходило по разным причинам.

Во-первых, людям могли быть неизвестны отдельные обстоятельства и события, в глубине столетий терялись целые эпохи истории регионов и народов. Как правило, забытой оказывалась история тех периодов, в которые не существовало развитой традиции письменной фиксации событий. Например, с большим трудом, путем гипотез, предположений и логических построений, воссоздается история племен и народов, стоявших у истоков современных европейских наций. Мы имеем крайне отрывочные, оставленные сторонними наблюдателями сведения о социальной и политической организации, религиозных верованиях кельтов, германских племен, славян, о важнейших событиях и личностях, повлиявших на их развитие.

11

И таких примеров – множество в разных регионах и частях света. В частности, народы Африки или Южной Америки обрели сколько-нибудь точно зафиксированное описание своего существования во времени только в течение последних столетий. Народы, не имеющие систематического зафиксированного повествования о своем прошлом, принято называть «лишенными истории» – это указывает не на отсутствие у них прошлого, но на утрату памяти о нем.

Во-вторых, утрата памяти о прошлом могла быть связана с естественным процессом исчезновения сведений о тех или иных явлениях из человеческого и социального сознания. Память отдельного человека и коллективная память сообщества не могут удерживать информацию о великом и разнообразном множестве исторических фактов. Забвение – инструмент самосохранения человечества. Наряду с процессом неизбежного вымарывания отдельных сведений из памяти сообщества, действовал и процесс сознательного отбора той информации, которая представлялась людям важной, подлежала сохранению и передаче потомкам. Техника отбора информации, достойной запоминания, и принципы отсева излишних сведений различны. Они зависели от уровня и типа социального развития общества или его группы. Сведения о прошлом, сохраненные средневековыми европейцами или нашими современниками, древними иудеями или античными историками, отбирались по разным критериям. Различная по своему типу информация привлекала внимание монастырских летописцев, представителей аристократических семей или историков нового времени. Общим для всех, однако, было признание важности фиксируемых событий и явлений и выведение за пределы своего внимания всей оставшейся совокупности фактов. Нередко события, «забытые», отодвинутые в небытие представителями прошлой эпохи, возвращаются к жизни вновь, становятся объектом социального сознания и исторической памяти.

В-третьих, забвение прошлого может быть результатом сознательного манипулирования общественным сознанием, как правило, имеющим политические или идеологические основания. Пример недавней отечественной истории дает яркое и трагическое подтверждение такого уничтожения исторической памяти. Не только официальная историография, но и массовое историческое сознание вытеснили на несколько десятилетий из коллективной памяти факты репрессий, унижения и уничтожения людей и целых социальных групп.

12

Однако трагическая шутка о том, что Россия – это страна с непредсказуемым прошлым, имеет гораздо более широкое звучание. История разных эпох и народов знает примеры сознательного забвения прошлого. Задачи «уничтожения» памяти могли быть разными. Умолчание о неприглядных фактах истории должно было укреплять национальное самосознание и гордость. Типичным можно считать и уничтожение завоевателями памяти о поверженных противниках: стирание любых следов их существования должно было вычеркнуть их из памяти потомков и тем самым придать победе над врагами окончательный и бесповоротный характер.

Забвение – неотъемлемый элемент исторической памяти. Природа и функции этого явления не могут быть оценены однозначно. С одной стороны, оно искажает образ прошлого, существующий или воссоздаваемый в сознании потомков. С другой – без забвения, отсечения «лишней информации» не может быть восстановлена целостная, обладающая внутренней логикой картина событий, и история превратится в необъятное и хаотичное нагромождение фактов.

Историческая память и истолкование прошлого

Образ прошлого, существующий в общественном сознании, определяется не только набором сохранившихся сведений, но и значением, которое им придаётся. Смысл исторического явления – понятие в высшей степени неоднозначное. Его основные модальности могут быть определены следующим образом:

• собственное значение исторического явления, его исторический контекст;
• значение, которое придают историческому явлению потомки, с учетом отдаленной временной перспективы и последующего хода событий;
• значение, которое ему хотят навязать отдельные люди или социальные группы, стремящиеся использовать авторитет прошлого в собственных политических или идеологических целях.

Эти способы определения исторического смысла события на практике зачастую смыкаются. Что следует понимать под собственным смыслом события или исторического явления? Один из возможных ответов – это то, как его понимали и оценивали современники.

13

Однако в какой степени их мнение было объективным, всесторонним и способным удовлетворить их потомков, рассматривавших прошлое сквозь призму собственного исторического опыта и обладавших иным интеллектуальным инструментарием? Кроме того, мнения современников могли быть разными, они не только противоречили одно другому, но отражали абсолютно несходное восприятие одних и тех же явлений. Вторжение варварских племен на территорию Западной Римской империи традиционно определяется в учебниках истории как процесс гибели античной цивилизации и одновременно как эпоха Великого переселения народов. В этих привычных формулах современной исторической науки сохранилась двойственность восприятия событий их участниками и современниками. Для людей, принадлежавших кругу античной культуры, победы варваров означали гибель привычного и казавшегося незыблемым миропорядка. Они могли оценивать падение Рима по-разному: как катастрофу и попрание основ цивилизации либо как суровое, но справедливое наказание великой империи Богом за гордыню и неверие; однако в любом случае видели в этом разрушение универсального мира. Иначе сохранила эти события социальная и историческая память германских народов, создавших серию мифов, легенд и преданий о героях и вождях, их мужестве и доблести. На протяжении столетий эти легенды питали народный фольклор и литературную традицию средневековой Европы. Самим фактом своего существования в социальной памяти они зафиксировали восприятие эпохи варварского завоевания Империи как великого и героического периода истории германских племен. Кто из современников – образованный римлянин, церковный апологет или варвары – более точен в оценке события? Чье восприятие или логика рассуждений способны полностью удовлетворить современного любителя истории или профессионального исследователя?

Современники, очевидцы или ближайшие потомки не способны дать полноценную и всестороннюю характеристику событий или состояния общества в целом. Они, как правило, пристрастны к отдельным сторонам действительности и невнимательны ко всем прочим явлениям. В любом случае они чрезмерно связаны с реалиями исторического времени, для того чтобы оценивать его объективно и отстраненно. Потомки имеют больше шансов для беспристрастного познания прошлого. Они могут увидеть события, действия людей, отдельные проявления человеческой жизни в более широком контексте, выявить предпосылки и следствия событий. Однако будет ли их оценка абсолютно точной характеристикой «собственного смысла» явлений? Как обыватель, так и исследователь-профессионал, размышляя над историческими явлениями, могут обнаружить множество взаимосвязанных фактов и факторов: их перечень и оценка роли каждого – разные.

14

Возвращаясь к эпохе падения Римской империи и варварских завоеваний, необходимо указать, что это событие может рассматриваться и как факт проявления внутреннего кризиса античной государственности, социальной и хозяйственной систем; и как отражение устойчивости римских институтов, переживших варварские вторжения и мирно растворившихся в организации средневекового европейского общества; и как свидетельство внутренних изменений в варварских племенах; и как мощный толчок, позволивший германским народам преодолеть инерцию традиционного существования. Исследователи, разделявшие идеи германского национализма, видели в действиях варварских племен отражение героического духа и военной доблести, присущих германцам как этносу. Менее ангажированные исследователи могут беспристрастно рассуждать о военной этике древних германцев или вообще видеть в их действиях признаки варварского сознания и социальной организации.

Данные оценки противоречат друг другу, по-разному характеризуют смысл исторических процессов, породивших рассматриваемые события. Спектр суждений и глубина расхождений между ними на самом деле несравненно более значительны. Смысл событий, рассмотренный с точки зрения их укоренённости в прошлом и влияния на последующий ход истории, в конечном счете, также зависит от того, каким образом определяются взаимосвязи между событиями и насколько далеко они уводят в прошлое или будущее от рассматриваемого предмета. Смысл событий зависит от того, как люди определяют их причины и следствия (историческое сознание не знает точных рецептов определения взаимозависимости явлений). В той или иной степени суждения о прошлом окрашены в тона мировоззренческих или идеологических предпочтений: конфессиональной принадлежности, сочувствия тем или иным социальным доктринам и политическим теориям, приверженности определенным теориям развития общества. И наряду с этим всегда присутствует вопрос о том, имеют ли события прошлого вообще какой-то особый Исторический смысл, не являются ли они результатом случайного стечения обстоятельств?

Оценка исторического смысла события не может быть абсолютно объективной и исчерпывающей. В историческом сознании явления прошлого всегда формируются под влиянием идей, представлений, осознанных и неосознанных предпочтений, актуальных для изучающего или воссоздающего их общества. Образ прошлого – это всегда, хотим мы того или нет, отражение наших интересов.

15

Историческая память и исторический факт

Содержание исторической памяти определяется не только способностью человека и сообщества людей запоминать или забывать определённые события прошлого. Процесс запоминания не является механическим: хранится в памяти и передается потомкам та информация, которую считают важной и достоверной, а, как показывает изучение исторических сочинений, критерии достоверности были разными в разных обществах. Представление о том, что важно знать о прошлом, также изменялось в зависимости от задач и интересов социальных групп. Сведения, представлявшие интерес для сообщества одного типа, могли восприниматься не заслуживающими внимания теми, кто обладал иной коллективной идентичностью.

Средневековые хронисты помещали в свои сочинения рассказы о войнах и вооруженных вторжениях, действиях правителей и могущественных людей светского и духовного статусов. Также они включали в свои повествования сведения о природных явлениях, помимо действительно крупных происшествий (землетрясения, засухи и др.), фиксируя и малозначительные, с точки зрения современных представлений об истории, факты. Европейские историки XIX в. мало чем отличались от античных и средневековых предшественников, считая достойными упоминания в своих трудах деяния политического характера. Войны, восстания, политические преобразования, взаимоотношения государственных деятелей – именно это составляло, на их взгляд, основной предмет истории. Их не интересовала хозяйственная жизнь, повседневность, отношения простых людей. Тип истории, создаваемый ими, может быть определён как рассказ о деяниях.

В настоящее время одним из наиболее популярных направлений является история повседневности, где предметом исследований историков стали частная жизнь, отношения между родственниками, друзьями, каждодневные условия труда и существования, представления о мире и эмоциональная жизнь людей. Повседневная жизнь не является открытием современных ученых: во многих обществах с развитой письменной традицией существовала практика ведения частных хроник, повествовавших о жизни отдельных семей, церковных и светских сообществ. Людям было важно сохранять память о своих предках: их славных и позорных деяниях, местах их погребения, участии в тех или иных значительных событиях.

16

Конечно, большая часть происшествий, зафиксированных в историях отдельных сообществ, не попадала в официальные хроники и исторические сочинения. История как способ сохранения памяти о прошлом и его познания изначально существовала лишь в виде единства разнообразных «историй»: масштаб каждой из них определялся интересами сообщества, претензиями авторов, подходом к самому понятию истории.

Значительное влияние на состав исторической памяти оказывает система представлений об истинности и достоверности событий прошлого. Исторические сочинения, возникавшие в разных обществах, включали рассказы о фантастических и баснословных событиях, в истинности которых люди не сомневались и считали нужным передавать их из поколения в поколение. Истории многих народов и могущественных династий открывались рассказами о богах и героях, воспринимавшихся в качестве первопредков и зачинателей всех будущих событий. В средневековой Европе одним из обязательных элементов исторических повествований были истории о чудесных явлениях, которые рассматривались как важнейшие из происшествий. Что заставляло людей верить в эти невероятные события? Были ли Они всего лишь легковерны, недостаточно образованы и интеллектуально развиты? Почему в самых развитых странах мира столь живуча вера в национальные мифы, а отдельные события и персонажи прошлого приобретают в массовом восприятии черты, сближающие их с героями и сверхъестественными персонажами архаического прошлого?

Вероятно, само понимание истинности и значения событий прошлого может иметь смысл, отличный от того, который вкладывают в него современные историки. Для них критерием истинности и достоверности является здравый смысл, который изначально разделяет все факты на возможные и невероятные, и правдивость свидетельств, сообщающих об этих фактах. Люди древности и средневековья, равно как и современные, отнюдь не были лишены стремления отделить реальные события от вымышленных, равно как и найти подтверждение достоверности фактов. Однако граница, отделяющая реальное от нереального, достоверное от вымышленного, определяется разными обществами или социальными группами по-разному. Для многих эпох чудесное и сверхъестественное были не менее реальными фактами, чем война, неурожай или строительство храма; люди искали подтверждение чуда и, обнаруживая свидетельства о нем, бесспорно считали его достоверным фактом. Предания и рассказы предков были достаточным основанием подтверждения реальности самых необыкновенных историй – так рождались мифы и легенды, которые были особой формой исторической памяти и исторического сознания.

17

Более того, допускалось и «исправление» памяти о прошлом: средневековый монах, составляя монастырскую хронику, переписывая житие местного святого или монастырский архив, мог вставлять туда сведения о событиях, память о которых не сохранили его предшественники. Был ли он фальсификатором, который включал вымысел в цепь подтвержденных свидетельствами исторических фактов, или же им двигало собственное представление об истине и справедливости? Возможно, его уверенность в том, что какое-то событие прошлого было бы справедливым, приводило к убеждению в реальности последнего. Записывая вымышленное сообщение, летописец, скорее всего, предполагал, что восстанавливает историческую правду, а не занимается её фальсификацией.

Историческая память и основывающееся на ней историческое сознание относятся к числу тех явлений социальной и культурной жизни, содержание которых определяется представлениями разных обществ и социальных групп о реальности, истинности и достоверности. Эти представления менялись со временем и были укоренены в мировоззрении и интеллектуальных традициях отдельных народов и цивилизаций. Различные общества, а внутри них отдельные социальные группы не только формируют присущие исключительно им типы исторического сознания и исторической памяти, но и обнаруживают разную степень осмысления прошлого. В частности, взгляд на прошлое как на процесс развития, важный для понимания современности, – характерная черта греко-римской и иудео-христианской традиций, преемственность с которыми осознает современная историческая наука. Выяснение картины прошлого и сохранение памяти о собственной истории в этих культурах воспринимались как способ решения актуальных проблем, а история выступала и как «учительница жизни», и как инструмент познания прошлого.

Историческое сознание и историческая наука

Историческое сознание – память о прошлом и интерес к нему – свойственно в той или иной степени всем людям и народам. Вместе с тем и само отношение к прошлому, и способы получения информации о нем чрезвычайно разнообразны, что позволяет говорить о существовании разных типов исторического сознания.

18

Основное различие между ними определяется двумя факторами: во-первых, разными пропорциями эмоционального и рационального отношения к прошлому; во-вторых, степенью достоверности той картины, которая воссоздается на основе отдельных исторических свидетельств.

Объективность и достоверность исторического знания

Состав исторической памяти во многом зависит от субъективных и эмоциональных аспектов: сообщество вольно или невольно обращается к прошлому как источнику информации. Массовое сознание воспринимает прошлое эмоционально, ищет в нём подтверждение собственных ожиданий и предпочтений, с легкостью стирает границы между достоверной и вымышленной картинами событий. Социальная, или культурная, память указывает на неразрывную связь поколений, дает примеры опыта, который может быть использован в настоящем. В основе научного исторического сознания – признание различия между прошлым и настоящим, требование достоверности информации, на основании которой прошлое может быть восстановлено, постоянные сомнения относительно того, в какой степени исторические явления могут быть сопоставлены с фактами современной жизни. История как опыт социальной жизни, без которой современное общество не может осознать себя и определить пути развития, критически оценивается наукой с точки зрения способов и возможностей применения этого опыта.

Для массового, или некритического, исторического сознания характерны три особенности:

• осовременивание прошлого;
• ретроспективный подход к прошлому, представляющему в данном контексте интерес только с точки зрения происхождения современных явлений социальной жизни;
• свободное использование вымысла и воображения для реконструкции целостного образа прошлого.

Массовое сознание ищет в прошлом примеры для подражания или осуждения. Это означает, что история воспринимается как своего рода иллюстрация этических предпочтений конкретной эпохи. Исторические персонажи изображаются как примеры социального поведения, им приписываются качества и мотивы, которые представители отдельного сообщества считают определяющими для собственного поведения.

Рассмотрим пример из европейской средневековой истории. В XII в. в Германии (землях, входящих в состав современной Австрии) возникло великое литературное произведение – поэтический эпос «Песнь о Нибелунгах».

19

В нём отразилась историческая память германских народов, которая, однако, была видоизменена под влиянием этических и социальных представлений средневекового рыцарства и светской знати. В основу эпоса положен цикл легенд, мифов и преданий, рассказывающих о перипетиях борьбы богов, сказочных героев и людей за обладание волшебным золотым кладом, символизирующим власть и могущество. Составной частью этих сказаний были трансформированные предания об эпохе Великого переселения народов, в частности факт гибели древнего королевства бургундов под ударами гуннов. Эта легендарная первооснова была значительно изменена в средневековом эпосе. Все обстоятельства незапамятных событий – персонажи, место действия, мотивы поведения – были представлены как воплощение реалий сложившегося к тому времени рыцарского и придворного сообщества.

Главные участники эпоса – бургундские короли, Зигфрид, владычица волшебного королевства Брунхильда – изображены в «Песни о Нибелунгах» в соответствии с требованиями типического воплощения могущественных и знатных героев. Зигфрид, фигурировавший в древних германских преданиях как волшебный персонаж, человек без рода и племени, наделённый рядом сверхъестественных качеств, трансформировался в идеальный образ правителя: мужественного рыцаря и искусного воина, знатока придворного этикета. Таким образом, «Песнь о Нибелунгах» не только отсылала аристократическую аудиторию средневековой Германии к далекому прошлому, но и представляла своих героев как воплощение идеалов и представлений рыцарского сообщества. Метаморфозы исторических и легендарных героев были обычным явлением в средневековом сознании.

Подобным образом поступали не только средневековые авторы, но и создатели исторических сочинений античности и нового времени. В таких популярных в настоящее время жанрах, как исторический роман, историческое кино или адресованные широкой публике историко-публицистические статьи и книги, люди прошлого, реальные и вымышленные персонажи превращаются в носителей моральных качеств, которыми создатели этих произведений хотят наделить своих современников или, напротив, вызвать у них неприятие этих качеств. Нередко персонажи превращаются в национальных героев: приписываемые им идеальные качества представляются как воплощение врожденных достоинств того или иного народа, а их деяния трактуются как усилия, направленные на защиту интересов национального или политического сообщества.

20

В Европе XIX–XX вв. не было нации, у которой не сформировался бы собственный «фонд» национальных героев. Эти измененные воображением исторические персонажи служили целям распространения в обществе определенных политико-идеологических и социальных идей. Например, Карл Великий, который в средневековье служил идеальным образцом христианского правителя, воспринимался и массовым, и в значительной степени учёным сознанием нового времени как творец французской государственности и одновременно основатель «единой Европы». Лидеры Американской войны за независимость получили в США статус отцов-основателей нации, в них видят воплощение идеи сильного, независимого и демократического государства. Нередко подобная идеализация имеет своей целью обличение современного общества, недостатки и моральный упадок которого противопоставляются совершенному и гармоничному прошлому. Качества, приписываемые национальным героям, как правило, имеют отдаленное отношение к реальным лицам и историческим условиям того времени, когда они действительно существовали. Напротив, образы, «воссозданные» историками, воплощают идеалы современного общества или те идеи, которые политики и идеологи хотят внушить основной массе населения.

Прошлое используется историческим знанием не только как Сокровищница моральных и политико-идеологических примеров. В нем стремятся обнаружить истоки современных явлений. Подобный подход приводит к модернизации, вольному или невольному искажению картины прошлого. Минувшие эпохи воспринимаются исключительно как колыбель, из которой вышло современное общество. В результате искусственно выстраивается схема преемственности определенных явлений, причем эти явления наделяются характеристиками, которые порождены современностью и не имеют отношения к прошлому.

Например, XIX в. в Европе прошел под знаменем становления идеологии национального государства: нация, сплоченная в рамках единого политического образования, мыслилась как главная и наиболее совершенная форма существования общества. Национальная и политическая сплоченность толковалась как 'Основа культурного развития, выработки общих задач и устремлений. Различие национальных и политических интересов предопределяло характер и формы взаимоотношений с другими народами. Подобная концепция искала опору в прошлом, в результате чего общее направление и смысл исторического развития Европы рассматривались через призму становления наций и их прогрессивного развития в рамках единых политических образований.

21

Германские племена эпохи Великого переселения народов, варварские королевства, средневековые государства и монархии позднего средневековья воспринимались не как особые способы интеграции общества, для каждого из которых свойственны индивидуальные формы этнического сознания и политической организации, но всего лишь как этапы национального и государственного единения. Войнам средневековья приписывались те же причины, что и конфликтам нового времени: борьба национальных государств за свои интересы.

Другим примером поиска исторических корней современности является стремление найти в прошлом предпосылки нынешней демократии: в качестве таковых рассматривали устройство античных городов-полисов, Римской республики, средневековых городов-коммун, сословную организацию средневекового рыцарства. Всем этим разнородным и принадлежавшим к разным эпохам явлениям приписывались такие качества, как принципы свободы и равенства членов сообщества, культивирование институтов коллективного и публичного принятия важнейших решений. В современной России поворот к идеологии демократии и свободного общества отразился в стремлении найти подобные традиции в собственной истории: в качестве примера древней политической демократии вполне серьезно упоминается Новгородское вече.

Примечательно, что в современном мире любое сообщество или социальное движение стремится обнаружить своих «исторических предков»: так, феминистское движение ставит целью, с одной стороны, найти в истории примеры значительной и особой роли женщин, с другой – заявить о моральной несправедливости тотального господства мужчин в социальной и политической жизни предшествующих эпох. Идеологи национальных движений, борьбы этнических меньшинств за права или политическую свободу используют в качестве аргумента тот факт, что в далеком прошлом соответствующие права или свободы народа были отняты в результате несправедливых действий другого народа или государства. Одним словом, к истории обращаются как к аргументу, оправдывающему актуальные для современности идеологические, социальные, политические притязания. Последним приписывается моральная обоснованность и длительное существование. Подобная предыстория актуальных идей и устремлений нередко конструируется пристрастно, прошлое наделяется теми чертами, которых оно было лишено по существу.

Кроме того, прошлое трактуется однозначно и предвзято.

22

Так, идея исторической справедливости притязаний какого-то народа на определённые территории требует того, чтобы из свидетельств прошлого были удалены факты, подтверждающие исторические права других народов на эти территории. Восприятие прошлого как исторической традиции, оправдывающей устремления и претензии отдельных народов или социальных групп, является иррациональным и нередко опасным порождением массового сознания. Оно игнорирует сложность исторических процессов, а иногда и прямо фальсифицирует связи между явлениями, относящимися к разным эпохам, создает иллюзию древности и бесспорности идей, порожденных современной ситуацией.

Впрочем, историкам-исследователям, придерживающимся принципов объективности и стремящимся к непредвзятому анализу, фактов, также трудно очистить свое восприятие прошлого от эмоциональной окраски и отказаться от трактовки минувших событий как прямых предшественников настоящего.

Может ли историк быть беспристрастен? Этот вопрос является основополагающим для современной науки, однако им задавались и люди предшествующих эпох, способные критически осмыслить неоднозначность прошлого и знания о нем. Историк никогда не получает материал для своего исследования в готовом виде: факты, содержащиеся в источниках (свидетелях прошлого) должны быть сначала собраны, а затем проанализированы и истолкованы.

Обе процедуры, в том числе исходная, связанная с отбором материала, зависят от того, какие задачи ставит перед собой историк. В современной историографии широкое распространение получила идея о том, что, в отличие от специалистов в сфере наук о природе, историки сами создают материал для своего исследования. Это не значит, что они фальсифицируют или дополняют данные источников произвольными суждениями, однако из всего многообразия свидетельств они вынуждены отбирать определенную информацию.

Вопрос о том, что первично – источники (фактический материал) или интеллектуальная схема, – оказывается в работе историка сродни знаменитому парадоксу о курице и яйце. Приступая к исследованию, историк должен иметь предварительную гипотезу и систему теоретических и концептуальных представлений, так как без них он не сможет начать работу со свидетельствами прошлого. На этапе истолкования отобранных и систематизированных данных результаты его труда в еще большей степени зависят от научных, этических и моральных предпочтений. В своем отношении к прошлому историк не может руководствоваться только требованием объективного и беспристрастного анализа и не способен полностью подчинить принципу историзма своё восприятие исторической реальности.

23

Иные эпохи и общества интересны для историка с точки зрения их сопоставления с его собственным временем. Как и любой другой человек, интересующийся историей, подобно многим поколениям далеких предшественников, ничего не знавших о принципах научности и историзма, он ищет в прошлом истоки тех ценностей и форм социальной жизни, которые наиболее значимы в современном ему обществе. В истории исследователь находит элементы социальной организации, сходные или отличные от тех, которые являются базовыми для его собственной эпохи. Современность остается идеальной моделью, от которой историк отталкивается в истолковании прошлого.

Может ли, например, современный историк, разделяющий ценности демократии и свободы личности, быть беспристрастен в изучении социальной и политической жизни античности? Могут ли характеристики, данные им полисной демократии античной Греции и деспотическим монархиям Востока, быть простой констатацией существования различных форм государственности? Вольно или невольно он видит в античном мире черты близкой и значимой для него организации социальной жизни, а потому рассматривает античность как предшественницу современного общества и одновременно воспринимает восточные традиции как действительно чужой, отступающий от нормального путь развития. В отличие от обывателя, исследователь может сознательно дистанцироваться от подобного эмоционального и ценностного восприятия прошлого. Однако он не в состоянии освободиться от него полностью.

Еще более отчетливо моральная и политическая пристрастность историка обнаруживается при изучении недавнего прошлого, живую связь с которым еще не утратило современное общество. Изучение истории Третьего рейха или советского периода отечественной истории может осуществляться в разных направлениях, однако общие суждения, как правило, отражают идеологические предпочтения исследователя. Самый глубокий анализ объективных и глубинных причин, породивших фашизм или сталинизм, во многом снимает груз моральной ответственности с людей, живших при этих режимах и поддерживавших их, но не способен лишить исследователя права характеризовать их как трагические периоды национальной и всемирной истории. Оценка может диктоваться и реальными политико-идеологическими условиями. В гитлеровской Германии историки, разделявшие идеологию национал-социализма, последовательно искали и обнаруживали в прошлом подтверждения исконного национального превосходства германских народов и немцев как особой нации.

24

Советские историки, следуя идеологии исключительной значимости революционной борьбы, находили в российской истории прямых предшественников господствующего режима. Это были народные восстания и крестьянские войны, декабристы, народники, революционеры и террористы – силы, олицетворявшие социальную борьбу и революцию. Вместе с тем идеология тоталитарного государства, задачей которого является борьба с внутренними врагами, требовала для советской власти новой исторической генеалогии. В качестве предшественников и образцов для подражания выдвигались монархи, отличавшиеся жестокостью и деспотизмом, – Иван Грозный и Петр I, которые были любимыми историческими персонажами Сталина.

В целом можно определить три группы факторов, имеющих социально-культурную обусловленность и определяющих отношение, историка к прошлому:

• научные концепции социального развития, которыми исследователь руководствуется при отборе, анализе и истолковании исторических фактов;
• политические и идеологические принципы устройства общества, которые исследователь воспринимает как точку отсчета в своем восприятии прошлого;
• личные мировоззренческие и идеологические убеждения исследователя.

Историк ангажирован своим временем и не может быть свободен от социальных идей и политических идеологий. Историческая наука, так же как и массовое сознание, создает собственные мифы о прошлом и использует его для подтверждения тех иных актуальных представлений. Однако добросовестность профессиональная честность историка требуют отказа от прямого отождествления прошлого и настоящего. Историк балансирует на грани объективности и пристрастности, однако только: может поставить заслон на пути использования прошлого как материала для политических идеологий и ложных социальных мифов.

История как наука об уникальных и единичных явлениях

История – это наука, изучающая человеческое общество в его развитии. В силу предмета изучения она относится к ряду социальных наук, занимая в нём особое место. Две главных особенности отличают историю от других наук о человеке. Первая связана с тем, что история имеет дело с уникальными и неповторимыми событиями и должна заниматься конкретными явлениями.

25

Действительно, походы Александра Македонского, Великая французская революция, Вторая мировая война и все многообразные события и явления прошлого не могут быть воспроизведены и навсегда останутся единичными фактами. Цель истории – находить подобные факты, устанавливать их причины и следствия. Конкретные и уникальные явления не просто дают историку материал для размышлений, их изучение составляет основу его работы. Все это позволяет считать историю эмпирической наукой, т. е. дисциплиной, призванной с максимальной полнотой устанавливать, классифицировать и описывать факты прошлого. Вторая особенность истории – это чрезвычайная широта ее исследовательского поля. Фактом истории, а значит, и предметом изучения, может быть любое проявление человеческой деятельности. Историк, в отличие от специалистов в других социальных науках, имеет дело с явлениями самых разных типов:

• экономическими – фактами хозяйственной жизни людей;
• социальными – группами и слоями общества, принципами взаимодействия между ними, социальными институтами – основными учреждениями и устойчивыми правилами, в соответствии с которыми регулируется жизнь общества;
• психологическими – эмоциями и чувствами людей и больших человеческих сообществ;
• политическими и правовыми – политическими событиями, формами организации государства и управления, правовыми нормами и правилами социального поведения, сложившимися в процессе развития общества;
• культурными – явлениями, порождёнными человеческим духом в сфере литературы, искусства, научного знания, а также мировоззрением и представлениями о мире, характерными для конкретного общества.

Предмет исследования сближает историка со специалистами в областях экономики, права, социологии, литературоведения и истории искусства. История – самая универсальная из всех социальных наук, так как все они связаны с ней корнями и происходят из интереса человеческого общества к своему прошлому.

Одним из характерных примеров недавней истории является Вторая мировая война. Это событие по своим формальным параметрам может быть отнесено к политической истории. Существует множество работ, в которых подробно рассматривается ход военных событий, дипломатические акции, предшествовавшие началу войны и сопровождавшие ее. Однако понять смысл и историческое значение этого события невозможно, не принимая во внимание широкий спектр явлений социальной жизни Европы, приведших к войне или порожденных ею.

26

В последние годы появилось много исследований, которые позволяют сделать вывод о том, что действия Гитлера, Сталина, Черчилля и иных политических лидеров, влиявших на ход истории, равно как крупные военные акции и дипломатические переговоры, отражают лишь поверхностный слой больших, втягивавших миллионы людей исторических событий. Приход к власти национал-социалистов и фашистов в ряде европейских государств не был случайностью, он отражал сложные и неоднозначные процессы, протекавшие в разных сферах европейского общества, включая экономику, политические и правовые институты, национальное и социальное самосознание. Социальное самосознание и поведение формируются не только под влиянием политических институтов и правовых норм, но зависят от массовой психологии, иррациональных чувств и представлений, которые делают целые народы приверженцами идеологий, противоречащих здравому смыслу и системе ценностей, культивируемых в течение столетий. События, которые на первый взгляд порождаются действиями политических лидеров и партий, могут быть, в конечном счёте, объяснены только с учетом многообразных и отнюдь не однозначных по своей природе фактов.

В своем исследовании прошлого именно ввиду его многообразия историки должны учитывать и использовать идеи, понятия и выводы, сформулированные иными социальными науками. Любой исторический факт имеет много измерений и смыслов, вместе с тем он интересен как уникальное событие, занимающее свое место в процессе развития общества. Так, история хозяйственной жизни для историка имеет смысл, прежде всего как один из аспектов существования людей в определенную эпоху, а не как материал для выяснения законов функционирования экономики. Поведение социальных коллективов и целых народов в отдельных ситуациях не является всего лишь кирпичиком в создании учения о законах массовой психологии. Изучение социальных групп и классов общества конкретного периода, конфликтов и сотрудничества, которые их разъединяли и связывали, осуществляется историком не для того, чтобы создавать общие теории социального устройства общества. Историк имеет дело с материалом, который накладывает существенные ограничения на создание крупных теоретических схем.

Социология, философия, психология создают теории и понятия, которые историк может применять в своем исследовании, поставляя им в свою очередь «обработанное сырье» для обобщения и формулировки законов.

27

Утверждение об эмпирическом характере истории имеет и более радикальные последствия – его логическим завершением считается констатация того, что историка не должна интересовать задача осмысления исторических событий, его ремесло – устанавливать их истинность и достоверно описывать.

История и социальная теория

История – это эмпирическая наука, изучающая отдельные события и явления. Значит ли это, что она не должна изучать общие закономерности развития общества? Может ли историческое исследование претендовать на теоретические обобщения, характеризующие этапы истории общества и механизмы их последовательной смены? Ученые, которые считают, что целью их ремесла является только выяснение фактов и скрупулезная реанимация прошлого, представляют собой значительную часть профессионального цеха. Однако подобная позиция – самообман. Любое явление прошлого должно быть рассмотрено с точки зрения его социальных функций. Например, в рамках «антикварного» интереса к истории создаются работы, реконструирующие костюмы и предметы быта, окружавшие людей в ту или иную эпоху. Их авторы, не обращаясь намеренно к общим проблемам организации общества, тем не менее, касаются таких вопросов, как отражение в предметах повседневности самосознания определенных социальных групп и его изменение с течением времени, разделение людей по социальному признаку, демонстрация социального положения людей в определенных внешних знаках. Иначе говоря, исследователи-антиквары, не ставя перед собой теоретических задач, должны иметь собственное представление о принципах организации общества в конкретную эпоху. Исследователи политической истории в свою очередь могут досконально изучить и воссоздать ход событий. Вместе с тем они прямо или косвенно затрагивают вопрос о том, как действия политических лидеров воспринимались обычными людьми, почему те или иные события втягивали в свой ход массу участников (нередко целые народы), какое влияние войны или политические реформы оказывали на состояние общества.

Систематический интерес к прошлому и историческое знание как таковое были порождены желанием ответить на вопрос: имеет ли развитие человечества цель, стоит ли за этим некий единый замысел или план, и если да, – то каковы они. Прошлое могло рассматриваться как процесс морального развития людей, воплощения божественного замысла, движения к цивилизованности и прогрессу или становления государства и наций.

28

Задолго до того как эти представления были сформулированы в концепциях европейских философов, экономистов и социологов нового времени, они воплотились в сочинениях их далеких предшественников – создателей библейских текстов, античных и средневековых историков. Со временем задачи исторического исследования, с одной стороны, и создания общих концепций организации и развития человеческого общества, с другой, были осмыслены как отдельные, принадлежащие к различным сферам интеллектуальной деятельности.

Из наук об обществе наиболее близкой к истории считается социология: обе имеют своим предметом общество в целом и исследуют различные формы социального поведения. В этом смысле они отличаются от экономики, политологии, психологии, истории религии и культуры. Историков и социологов разделяет не предмет исследования, а подход к задачам и методам изучения человеческого общества. К числу важнейших отличий относится разная интенсивность использования обобщающих концепций и теоретических построений. Для социального историка модели и схемы являются инструментом познания исторической реальности – это скорее гипотезы, которые заставляют задать новые вопросы прошлому, чем позволяют получить конечный ответ на вопрос о его смысле.

Цель социолога – обобщение представлений о структуре и закономерностях развития общества, выявление основных универсальных закономерностей поведения людей как социальных существ.

Историк сосредоточен на многообразии социальной жизни. Его задача – определить особенности существования общества в конкретный период времени, в конкретных обстоятельствах конкретном месте. Историк, в отличие от социолога, занимается различиями, а не общеприменимыми обобщениями. Являются ли подходы социальной теории и конкретного исторического исследования взаимопротиворечащими или взаимодополняющими? Ответ на этот вопрос неоднозначен. Анализируя отдельные факты и события, историк должен, так или иначе, соотнести их с многообразными историческими явлениями и процессами. Он рассматривает изучаемый материал в системе причинно-следственных связей, сопоставляет его со сходными явлениями, имевшими место в иных регионах и в иное время. Зачастую историк осуществляет эти логические операции автоматически, неосознанно.

Рассмотрим несколько типических ситуаций. Исследования, посвященные войнам и крупным конфликтам, нередко сводят их возникновения к действиям политических вождей и военных руководителей, т. е. приписывают воле, инициативе, амбициям и дальновидности отдельных личностей значение главного фактора.

29

В них опускается вопрос о том, в какой степени и каким образом походы Александра Македонского, военные экспедиции Наполеона или начатая Гитлером Вторая мировая война были порождены состоянием общества, и можно ли считать все последующее развитие прямым следствием этих политических акций? Эмпирический и фактографический подходы игнорируют проблему соотношения индивидуальной воли отдельных исторических личностей и социально-экономических предпосылок военного конфликта. Наконец, эти исследования не отвечают на главный вопрос о своеобразии данного события в ряду подобных. Великие военные конфликты в истории различаются лишь своими внешними и формальными аспектами: политическими акциями, масштабами военных действий, целями и результатами завоеваний.

Другим примером может служить изучение хозяйственной жизни. Нередко в исследованиях, посвященных экономике античности или средневековья, логика поведения людей в сфере производства или денежного обращения уподобляется логике современной экономической жизни. Факты, относящиеся к разным эпохам или регионам, в том числе и современного мира, интерпретируются с точки зрения универсальности экономических законов, а различия в хозяйственной жизни сводятся к измерениям интенсивности развития отдельных институтов или уровня производства. Однако универсальные на первый взгляд экономические законы при ближайшем рассмотрении оказываются гораздо более ограниченными. Они учитывают в лучшем случае специфику экономического развития и поведения людей в западноевропейском обществе нового времени, но не применимы к экономической истории других эпох и регионов. Так же как и в рассмотренной выше ситуации с военными конфликтами, исследователи, ориентирующиеся на факты, занимаются непроизвольной модернизацией истории: переносят понятия и социальные категории своего времени на события и явления прошлого. Исследовательский подход, который опускает задачу анализа конкретного события с точки зрения особенностей развития общества, исходит из представления, что история – это всего лишь совокупность отдельных и сходных по существу фактов. Этот взгляд в основе своей антиисторичен, он не учитывает того, что история – это процесс изменения общества во времени, причем не только в разные эпохи; одновременно могут существовать общества, чье развитие определяется разными закономерностями.

Определить исторический смысл любого явления, в сущности, невозможно без учета особенностей того общества, в котором оно укоренено.

30

В свою очередь, определение этих особенностей не может быть дано без использования понятий и концепций, отражающих характеристики устройства общества и закономерности его развития. Эти понятия и концепции позволяют выявить универсальные для всех социумов элементы. Исследование отдельных обществ в соответствии с этими абстрактными моделями позволяет преодолеть хаос бесконечного многообразия исторических фактов – их можно систематизировать и изучить в рамках определённой системы координат. Только таким образом можно сопоставить различные явления и формы социальной жизни, корректно выделить черты сходства и различия. Вместе с тем концепты и теоретические построения не являются буквальным отражением исторической реальности – они лишь инструмент, позволяющий эту реальность изучить и решить вопросы, которых факты сами по себе не ставят и не разрешают. Историк использует любые социальные модели и схемы как гипотезы, состоятельность которых проверяется только при анализе конкретного материала. Историческая наука, которая изначально была связана со стремлением общества понять закономерности своего становления, стала два столетия назад родоначальницей целого спектра самостоятельных наук об обществе. В наше время она обращается к теоретическим моделям схемам социологии, антропологии, экономики и психологии инструментам познания общества и одновременно испытывает эти теории на истинность.

Исторический анализ опирается на три категории абстрактных моделей, характеризующих устройство общества и определяющих правила его изучения. Эти категории различаются степенью своего обобщения конкретной реальности. Первая – концепции, трактующие общие закономерности организации общества и его развития. Вторая – понятия, которые претендуют на обозначение общих для любого общества принципов форм поведения людей, и вместе с тем означающие, что их воплощение было строго индивидуальным в каждом конкретном случае. Третья – методы познания общества, т. е. совокупность проблем и приемов их разрешения, позволяющих вскрывать глубинное содержание исторических фактов.

31

Глава 2. КАК ПИШЕТСЯ ИСТОРИЯ

История – наука о человеке, о прошлом человечества, а не о вещах или явлениях. Да и существуют ли идеи вне зависимости от людей, которые их исповедуют?.. Существует только одна история – история Человека, и это история в самом широком смысле слова.

Люсьен Февр

В широком понимании история представляет собой связное повествование о прошлом. Историки, независимо от того, какому времени и культуре они принадлежат, находят и отбирают сведения, которые, по их мнению, следует сохранить в памяти. Авторы руководствуются различными представлениями, сформированными в соответствующей культуре, относительно того, как должен выглядеть рассказ о прошлом, каким правилам он подчинен, к каким культурным ценностям отсылает читателя, каковы цели исторического труда. В тексте любого исторического жанра – будь то погодные записи событий, философская история или научная монография – в разных формах присутствуют замысел, сюжет и герои. Облекая свой рассказ в слова, автор выбирает определенный язык повествования. Все эти элементы исторического письма характеризуют культуру, к которой принадлежит историк, и могут изучаться специалистами в области истории исторического знания.

Исторический источник

Понятие исторического источника относится к числу наиболее важных для исторической дисциплины. Источник – свидетельство прошлого, попадающее в сферу внимания исследователя (будь то рукопись, картина, документ, обряд, предмет и т. п.), которое может быть использовано как основание для какого-либо утверждения о прошлом.

32

По общему убеждению исследователей, без источника история невозможна. Её нередко характеризуют как область знания, изучающую исторические свидетельства прошлого. На основе информации, полученной в результате аналитической работы с источником, историк создает собственный образ прошлого.

Облик прошлого во многом зависит от того, как историк определяет круг источников. В разное время в историческом знании существовали разные критерии оценки источника. Например, историки-позитивисты XIX в. отдавали предпочтение документам официального происхождения – законодательным актам, дипломатическим материалам, правовым документам, как наиболее точно отражающим события. При этом другие виды источников – мемуары, переписка частных лиц, статьи в прессе – в большинстве своем рассматривались как субъективные, потому не столь надёжные и достоверные.

В течение долгого времени в историческом знании бытовало представление, что источниками могут служить только письменные свидетельства, а все остальные не заслуживают доверия. Исходя из этого, учёные полагали, что историю любого народа можно начинать лишь с момента появления записей. Считалось, что только письменная фиксация придаёт сведениям определённость, а устный рассказ слишком зависит от личности рассказчика, всякий раз вносящего в него изменения и поправки. В то же время многие исследователи полагали, что народные легенды, песни, сказания могут служить ценными свидетельствами, поскольку позволяют проникать в сущность явлений прошлого, не оставивших после себя других следов. В XX в. эта точка зрения получила подтверждение благодаря изучению фольклора народов, не имеющих письменности. Этнологи установили, что устная традиция может иметь гораздо более устойчивый характер, чем ранее предполагалось, поскольку она опирается на строгие каноны. Конечно, использование произведений устного народного творчества требует большой осторожности и углубленного анализа. Однако целесообразно относиться таким образом ко всем источникам, в том числе и к письменным.

Решающим фактором расширения круга источников были изменения в самой исторической науке – переопределение её предмета и совершенствование методов научного исследования. До тех пор пока историков занимали только политические события, их внимание сосредоточивалось на законодательных актах, дипломатических документах и т. п. В дальнейшем для изучения экономической жизни пришлось обратиться к различным хозяйственным документам, счетам, распискам, финансовым отчетам, налоговым описям, для воссоздания картины духовной жизни -– к произведениям литературы и искусства, для изучения истории повседневности – к предметам быта, одежды и т. д.

33

В современном историческом знании иерархический взгляд на источники подвергся существенному пересмотру.