«Василий Иванович Абаев - осетинский ученый, языковед. Вершинные достижения В. И. Абаева в языкознании – ч.1 ...»
Одновременно с академическим изданием «Нарты» вышел первый том «Избранных произведений» В. И. Абаева, куда вошла с небольшими изменениями указанная выше работа под названием «Нартовский эпос осетин». (В дальнейшем мы будем рассматривать вариант, помещенный в сборнике «Избранные труды»). Останавливаясь на истории изучения эпоса, В. И. Абаев отмечает: «Записывая нартовские сказания в начале 80-х годов, В. Миллер считал, что нартовский эпос у осетин отмирает, и высказал убеждение в его скором исчезновении. С тех пор прошло 90 лет, приходится констатировать, что прогноз В. Миллера не оправдался: сказания о Нартах живут в устах народа по сей день, хотя сказителей, поющих о подвигах Нартов, сейчас, быть может, и меньше, чем во времена В. Миллера».
Абаев как национальный символ - ч.18
Судьба более позднего поколения вовсе не предполагает, что вклад этого поколения в общую сокровищницу нации обязательно будет значительнее вклада любого предыдущего поколения. Если эту мысль понять по-настоящему и не присваивать вековым традициям унизительный термин «пережитки прошлого», а воспитать в себе уважение к национальному наследию, тогда можно утверждать, что нами усвоены ценности прошлых эпох и что они вошли в плоть и кровь нашего поколения. Пора нам уважительно относиться к прошлому, а также учиться у него!
Спрашивается, почему народ из плеяды своих современников обычно выбирает одного достойного представителя? Интересны размышления на эту тему Нобелевского лауреата поэта Иосифа Бродского. В одном документальном фильме он отметил, что в России во времена Пушкина было несколько ярких и даже гениальных поэтов. Среди них он назвал Баратынского и Жуковского, Но общепризнанным национальным поэтом стал только Пушкин. Бродский считает, что этот выбор осуществляет сам народ, и здесь есть природный умысел, предоставляющий народу возможность осуществить выбор. Здесь, по его мнению, работает механизм духовной самозащиты народа.
Что касается осетинского народа, то образы его национальных героев-символов также свято хранятся в памяти народа. Отмечая значение Коста для своего народа, Абаев пишет в статье «Осетинский народный поэт Коста Хетагуров»:
«Я хочу особо подчеркнуть ту исключительную роль, которую сыграл и продолжает играть образ Коста как национальный идеал. Образ Коста удивительно целен. У него нет расхождения между словом и делом, между творческой и личной биографией. Его жизнь — как один неудержимый порыв, где все устремлено к одной цели. Поэт, публицист, общественный деятель — это не разные, сменявшие друг друга профессии, а разные стороны одного страстного порыва, порыва к свободе, к социальной справедливости, к лучшей доле народа. Но какая-то искра этого порыва тлела в душе каждого честного осетина. И вот по этим лучшим струнам народной души и ударил Коста.
Абаев как ученый-борец - ч.15
Служение отчизне всегда было почетной обязанностью каждого осетина. Многие из осетин проявили себя как храбрые воины. По состоянию на 1917 г. более 40 осетин имели звание полных Георгиевских кавалеров и свыше 330 имели звания Георгиевских кавалеров разных степеней. Эти имена стали известны историкам относительно недавно. Список полных кавалеров включает в себя следующие имена: Адцеев В. И., Агнаев С. Л,, Аккалаев З. Г., Бадтиев В. Г., Бетоев Д., Газданов Е., Галабаев А. Д., Гукгаев Д. А., Гутиев А., Джамалов Т., Джантемиров С, Джикаев И., Джица-лов Н., Дзаболов Х. Г., Дзабраев Ф., Дзахов Т., Дзахсоров Д. И., Дзитиев И., Дзотцоев Е., Елбаев Ф. П., Икаев А., Каллагов Т. К., Козырев Д., Кудзагов Н., Кудзагов С. А., Кундухов Н. Л., Кусов И. Т., Кусов Т. С, Медоев Д., Накусов Б., Савлаев Н., Ссоев М., Сокаев К., Сокаев М., Суменов А. В. Тагуров К., Тулатов-Аликов А. З. Цереков Д. А., Черджиев Е. Б.
Героические традиции народа были продолжены осетинами в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.: 34 осетина получили высокое звание Героя Советского Союза. Это один из самых высоких показателей, если учитывать относительную численность наций в стране.
Во время одной из встреч с Абаевым в 1990 г. я познакомил его с ходатайством Московского общества осетинской культуры «Фарн» перед высшими органами страны о присвоении звания Героя Советского Союза Александру Калоеву, геройски погибшему во время Великой Отечественной войны. Общество «Фарн» таким образом стремилось поддержать усилия Анатолия Михайловича Баскаева и ходатайство жителей села Коста Хетагурово. Именно A. M. Баскаев возглавил сложную работу по изучению архивов, содержащих материалы о представлении А. А. Калоева к званию Героя Советского Союза еще в годы войны. За подвиг в Крыму в 1943 г., где он ценою жизни подавил огневую точку врага, Калоев был представлен к награде, но по какой-то причине Указ о награждении не состоялся.
Абаев как ученый-борец - ч.16
5 мая 1991 г. Указом Президента СССР «О присвоении звания Героя Советского Союза активным участникам Великой Отечественной войны 1941-1945 годов», среди награжденных был назван Калоев Александр Александрович. Звезда Героя Советского Союза была вручена в Кремле его родной сестре Зарете. Здесь же присутствовали ветераны 4-го гвардейского кубанского казачьего кавалерийского корпуса, где служил Александр Калоев. Меня пригласили на эту почетную церемонию как представителя осетинской диаспоры в Москве. Фотографии об этой церемонии я передал в Северную Осетию в Республиканский музей истории, архитектуры и литературы и в Научно-исследовательский гуманитарный институт.
В мае 1999 г. я получил увесистую посылку из села Коста Хетагурово от Баскаева Анатолия Михайловича. В ней было десять экземпляров написанной им книги «Ради жизни на земле: О воинах-лабинцах, участниках Великой Отечественной войны». (Владикавказ, 1998). Автор просил вручить экземпляры книги московским осетинам, где первым в списке стоял Василий Иванович Абаев. Я с удовольствием исполнил это поручение и сразу вручил указанную книгу Абаеву. Василий Иванович прочитал автограф, обращенный к нему, и стал внимательно, не торопясь, просматривать книгу. В ней рассказано о 324 участниках войны, уроженцах небольшого осетинского села Коста Хетагурово. Большое внимание в книге уделено подвигу трех сельчан: Героев Советского Союза Вутаева Георгия Даниловича, Козаева Александра Борисовича и Калоева Александра Александровича. Книга Василию Ивановичу понравилась. Обращаясь ко мне, он сказал: «Передайте мою признательность автору книги Баскаеву А, М. Такие книги очень важны, особенно для молодежи. Они сохраняют память о наших героях. Меня радует и хорошее качество полиграфического исполнения».
Тема героизма и рыцарства была близка Абаеву и в научном плане. В частности, в своих исследованиях он обращался к теме Короля Артура и его аланским корням. Рыцарство было свойственно самому Абаеву, на что обратили внимание украинские ученые во время чествования В. И. Абаева в день его 95-летия. От имени ученых Киевского университета имени Т. Г. Шевченко и Института кибернетики Академии наук Украины к В. И, Абаеву обратилась Ирма Крейн:
Абаевское обаяние при общении с людьми - ч.12
Опыт общения с Абаевым и знание фактов его жизни говорили о том, что навязать Абаеву чужое мнение, а тем более, чуждое его взглядам, было невозможно. Он был настолько свободен в своих взглядах и поступках, симпатиях и антипатиях, что никакой человек, никакое научное или административно-партийное начальство не могло и даже не пыталось оказывать на него давление. Зная эти качества, все предпочитали не навязывать ему свои взгляды и решения, обращаясь к нему по большей части за советом.
Общение с человеком неординарного ума и высокой образованности не могло не влиять на собеседников. Глубина мысли, ясность слова, четкость формулировок и объяснений — все это наглядный пример для каждого человека. И при этом никакой обидной снисходительности и наставнического тона, что подчеркивало бы его превосходство. Спокойствие, душевное равновесие и добрый взгляд заинтересованного человека. Во время беседы с человеком Абаев был очень внимателен, оказывая тем самым уважение собеседнику. Известно, что к Василию Ивановичу стремились за советом и напутствием многие земляки из Северной Осетии, Южной Осетии и Москвы. Многие звонили к нему и желали здоровья и долголетия. Бывали случаи, когда ему звонили неизвестные ему люди. Тогда он просил кого-нибудь из окружения дать разъяснения об этих людях. Обычно он интересовался, откуда человек родом, сколько ему лет и какова его профессия.
Все гости, которые приходили к Абаеву, были предупредительно вежливы и корректны в поведении и беседах, отдавая дань уважения выдающемуся ученому и необыкновенному человеку. Но однажды я был свидетелем, как один гость, первый раз перешагнувший порог дома, вел себя настолько эмоционально и раскованно, что во время беседы стал переходить допустимые границы этикета. Я не удержался и сказал гостю наедине, что желательно соблюдать определенный такт и дистанцию при первой встрече с человеком, тем более с человеком старшего возраста.
Быть может, я был слишком категоричен в оценке поведения гостя, в связи с чем он на меня обиделся. Видимо, надо было быть более снисходительным к незнакомому человеку: не следует так строго судить человека, которому посчастливилось впервые встретиться со своим знаменитым земляком, самым великим осетином, живущим на земле. Но такие случаи были исключением, ибо каждый человек, будь то аспирант или пожилой ветеран, считал саму встречу с Абаевым большой честью и строго соблюдал нормы общения со старшими, которые прививаются еще в детстве в каждой осетинской семье. У горцев при разговоре со старшими не поощряются излишние эмоции и пустопорожние рассуждения.
Абаевское обаяние при общении с людьми - ч.13
Однажды меня попросили в срочном порядке организовать встречу с Абаевым незнакомого мне земляка из Осетии. Он через день улетал из Москвы на родину, и ему надо было взять интервью для местной газеты у Василия Ивановича. Позвонив Абаеву и получив одобрение на встречу (учитывая занятость ученого и его почтенный возраст, я всегда согласовывал часы своего посещения), я встретился с корреспондентом на платформе станции метро «Сокол». По характерным внешним признакам мы сразу признали друг в друге осетина. Я несколько удивился тому, что мой новый знакомый был одет излишне демократично, я бы сказал по молодежному, точнее, по-туристки. Мне казалось, что на первую встречу с таким уважаемым человеком как Абаев надо приходить в более строгой одежде.
Даже писатель Антон Чехов, близко знавший Льва Толстого, задумывался над тем, в каком костюме можно идти к величайшему авторитету. Об этом интересно рассказал в своих воспоминаниях писатель Иван Бунин:
« Весною я приехал в Ялту. Толстому стало лучше, и как-то при мне Чехов собирался его навестить. Волновался сильно: менял брюки и хотя все время шутил, но все же с трудом подавлял свое волнение.
«Боюсь Толстого. Ведь подумайте. Ведь это он написал, что Анна сама чувствовала, видела, как у нее блесфт глаза в темноте. Серьезно. Я его боюсь», — говорил он, имеясь и как бы радуясь этой боязни.
И чуть не час решал, в каких штанах поехать к Толстому. Сбросил пенсне, помолодел и, мешая, по своему обыкновению, шутку с серьезным, все выходил из спальни то в одних, то в других штанах: «Нет, эти неприлично узки! Подумает: щелкопер!» И шел надевать другие и опять выходил, смеясь: «А эти шириною с Черное море! Подумает: нахал!
Василий Иванович встретил нас с незнакомым корреспондентом дружелюбно. Вскоре началась беседа между Абаевым и гостем, а я присутствовал при этом как слушатель. Новый гость представился внештатным корреспондентом какой-то газеты и стал расспрашивать Абаева о событиях семидесятилетней давности, связанных со строительством в Осетии одного объекта народного хозяйства. Василий Иванович сказал, что лично не являлся участником этих событий. Но корреспондент был настойчив и просил вспомнить Василия Ивановича, слышал ли он о том строительстве. Желая помочь корреспонденту, Василий Иванович дал общую оценку жизни Северной Осетии тех лет. А корреспондент все это тщательно записывал на отдельном листке.
Абаевское обаяние при общении с людьми - ч.14
Каково было мое удивление, когда по окончании беседы гость попросил меня завизировать рукописный текст интервью. Видимо, он не был уверен, что по приезде в Осетию ему поверят, что он встречался с самим Абаевым. Мне ничего не оставалось, как засвидетельствовать своей подписью факт такой беседы. Василий Иванович смотрел на все это с большим удивлением. Вскоре Василий Иванович вручил гостю комплект книг «Историко-этимологического словаря осетинского языка о со своим автографом. Можно представить, с какой гордостью гость показывал на родине подарок от самого Вассо Абаева!
Каждый человек, будь то молодой человек или пожилой ветеран, свою встречу с Абаевым считал за особый подарок судьбы и настраивался на общение с общенациональным авторитетом. Нужна была внутренняя и внешняя собранность, самоконтроль над излишними эмоциями и путаными мыслями. При встречах с Абаевым никакого барьера для равноправной (если позволительно так сказать) беседы не возникало. Причиной тому были человечность и природная скромность Василия Ивановича, который проявлял чуткое благорасположение к каждому человеку, кто переступал порог его дома или кто встречался с ним в другой обстановке. Абаев был лишен как чувства высокомерия по отношению к кому-либо, так и всякого преклонения перед кем бы то ни было, кто стоял выше по служебной иерархии. Как сильный и самодостаточный человек, имеющий крепкую внутреннюю опору, он не нуждался во внешних атрибутах, подтверждающих значимость его личности.
Эти качества, видимо, были определяющими в таланте общения с людьми, и таким талантом Абаев обладал в полной мере. Это — своего рода высокое искусство, я бы сказал, искусство общения, кажущееся применительно к Абаеву совершенно естественным качеством. Я бы назвал его безыскусным искусством. Конечно, равенство прав собеседников вовсе не означает равенства объема и ценности знаний, жизненного опыта и глубины убеждений. Поэтому все, кто общался с Василием Ивановичем, хотели узнать от него больше неизвестного и мудрого, чтобы затем с пользой применить в жизни. Особенность беседы с Абаевым заключалась в том, что она сразу захватывала собеседника и он чувствовал доверие к себе. Это и способствовало раскрепощению собеседника и снимало с него лишнее волнение.
Учиться у В. И. Абаева - ч.10
Но о национальных гениях мы должны знать не только по памятникам и улицам, названным в их честь. Гениев надо знать по их высшим национальным достижениям. Вся Россия знает Пушкина не только по замечательным памятникам национальному поэту в Москве работы Александра Опекушина (1880 г.) и в Петербурге работы Михаила Аникушина (1957 г.). Гений Александра Пушкина знает вся Россия по его великой поэзии, которая уже несколько столетий живет в сердце каждого соотечественника. Осетия и осетины знают Коста Хетагурова не только по монументальному памятнику во Владикавказе работы Сосланбека Тавасиева (1955 г.). Коста знают по его высокой поэзии, которая глубоко и навсегда проникла в народную жизнь. Об этом В. И. Абаев писал в статье «Что значит Коста для осетинского народа»: «Отмечая 100-летие со дня рождения Коста, мы можем сказать: как ни прочны и долговечны камень и бронза, из которых делаются памятники, самым несокрушимым и долговечным является тот нерукотворный памятник, который Коста воздвиг себе в сердце народа, в сердце каждого осетина».
Вместе с застывшим навечно памятником Вассо Абаеву большое значение имеет действующая память о великом человеке, которая воплощена в его немеркнущих трудах, а также народной памяти. Такая память обладает деятельной силой и продолжает жить и работать на благо будущих поколений. Мы отмечали, что мощь влияния Абаева определяется силой его мыслей и силой его личного примера как ученого, мыслителя и человека. Она передается поколениям соотечественников как необходимый элемент богатой духовной жизни. Высшая степень благодарной памяти потомков достигается тогда, когда наследие великих предков входит в плоть и кровь народа и свято хранится в храме бессмертия народной души. Бессмертие — это когда великое прошлое живет и приумножается в настоящем и будущем. В древних шумерских рукописях запечатлена великая мудрость: «Бессмертие можно обрести только в памяти людей». Надо постоянно думать и заботиться о будущем нашего прошлого!
Этой теме В. И. Абаев в статье «Светоч народа» посвятил несколько строк, подчеркнув всемирное значение гениев человечества Гете, Бетховена и Шиллера:
«Лет полтораста назад по улицам немецкого города Веймера прогуливались Бетховен и Гете. Навстречу им показались короли, герцоги и князья, съехавшиеся в Веймер на какое-то празднество. Бетховен не обращал на них никакого внимания. Но Гете почтительно с ними раскланивался. Бетховена это возмущало. Он считал, что не Гете должен кланяться королям, а короли должны в ноги поклониться Гете. Он говорил: «Королей много, а Гете один». Но ведь это был Бетховен! Не всякому дано смотреть на вещи с такой высоты!
Учиться у В. И. Абаева - ч.11
Мне привелось посетить мавзолей Гете и Шиллера в Веймере... Оказывается, мавзолей был в свое время фамильной усыпальницей великих герцогов. В виде особой милости герцоги предоставили праху поэтов место рядом с гробами своих титулованных предков. При этом вначале на видном месте располагались герцогские гробницы, а где-то в стороне приютились поэты. Но вот прошло сто лет, и все стало на свое место. В центре усыпальницы покоится теперь Гете и Шиллер, а в темном углу сложены навалом герцоги. Так время произносит свой окончательный суд. Великое встает в своем немеркнущем величии, а ничтожное погружается в бездну забвения».
Напомним слова Александра Пушкина: «Следовать за мыслями великого человека есть наука самая занимательная». Следует согласиться и с М. Т. Латышевым, который во вступительной статье к изданию «А. С. Грибоедов. Сочинения» (М: ТЕРРА — Книжный клуб, 2001) пишет: «Гений, увиденный глазами гения, далеко не одно и то же самое, что гений, увиденный — и, как следствие, превратно понятый — глазами ординарного человека». Следуя такому подходу, в данную книгу о В. И. Абаеве были включены высказывания выдающихся зарубежных и отечественных ученых о его научном творчестве. Мои размышления о судьбе и личности В. И. Абаева естественным образом привели к желанию сравнить его необыкновенную судьбу с жизнью других великих людей. Герцен писал: «Байрон был до глубины души англичанин, а Пушкин — до глубины души русский, — русский петербургского периода». К этому можно добавить: Абаев до глубины души — осетин, достигший высот русской и осетинской культуры, был не только ровесником XX века, но и его ярким символом.
Обращение к судьбе В. И. Абаева и его мыслям в сравнении с мыслями других великих людей несколько расширило объем данной книги, но оказалось плодотворным и интересным для автора. Хотелось бы надеется, что это передалось внимательному и вдумчивому читателю.
Мы знакомились с литературоведческими работами Абаева о великом сыне осетинского народа Коста Хетагурове. Я напомню важную мысль Абаева, что «каждый осетин в той мере может считаться достойным сыном своего народа, в какой он ценит и любит Коста». Мы можем добавить, что каждый осетин должен знать, что роль одного из духовных лидеров нации в двадцатом веке выпала на Вассо Абаева. Василий Иванович Абаев поднял на большую высоту честь осетинской нации. И народ Осетии по праву гордится своим выдающимся сыном. Но эта законная гордость должна быть подкреплена высокой ответственностью нации за сохранение памяти о таком достойном человеке, человеке-символе и человеке национальной чести.
Использованная литература - ч.10
151. Н. В. Брагинская. Филологический роман. Предварение к записям Ольги Фрейденберг. Москва. Человек. № 3. 1991. С. 144.
152. В. И. Абаев. Избранные труды. В 4-х томах. Т. 2. Общее и сравнительное языкознание. Владикавказ. «Ир». 1995. С. 9.
153. Антуан де Сент-Экзюпери. «Планета людей. Маленький принц». Романы, сказка. Москва. «Эксмо». 2007. С. 12.
154. В. И. Абаев. Избранные труды. В 4-х томах. Т. 2. Общее и сравнительное языкознание. Владикавказ. «Ир». 1995. С. 583.
155. О. Н. Трубачев. Василий Иванович Абаев и этимология. «Василию Ивановичу Абаеву 100 лет. Сборник статей по иранистике, общему языкознанию, евразийским культурам», Москва. «Языки русской культуры». 2000. С. 77.
156. В. И. Абаев. Избранные труды, В 4-х томах. Т. 2. Общее и сравнительное языкознание. Владикавказ. «Ир». 1995. С. 145-146.
157. И. И. Лапшин. Философия изобретения и изобретение в философии. Москва. «Республика». 1999. С. 51-52.
158. В. И. Абаев. Избранные труды. В 4-х томах. Т. 2. Общее и сравнительное языкознание. Владикавказ. «Ир». 1995. С. 112.
159. В. И. Абаев. Избранные труды. В 4-х томах. Т. 2. Общее и сравнительное языкознание. Владикавказ. «Ир». 1995. С. 85.
160. В. И. Абаев. Избранные труды. В 4-х томах. Т. 2. Общее и сравнительное языкознание. Владикавказ. «Ир». 1995. С. 115-119.
161. В. В. Колесов. Жизнь происходит от слова... Санкт-Петербург. «Златоуст». 1999. С. 271-274.
162. В. И. Абаев. Избранные труды. В 4-х томах. Т. 2. Общее и сравнительное языкознание. Владикавказ. «Ир*. 1995. С. 98-99.
163. И. П. Эккерман, «Разговоры с Гете в последние годы его жизни». Ереван. «Айастан». 1988. С. 180-181,
164. А. А. Любищев. Наука и религия. Серия «Философы России XX века». Санкт-Петербург. «Алетейя». 2000. С. 259.
165. В. И. Абаев. Избранные труды. В 4-х томах. Т. 2. Общее и сравнительное языкознание. Владикавказ. «Ир». 1995. С, 96-97.
166. В. И. Кураев, Ф. В.Лазарев. Точность, истинность и рост научного знания. Москва. «Наука». 1988. С. 225.
Феномен личности Абаева - ч.12
«Русско-кабардинско-черкесский словарь» Карданова и Би-чаевой (М., 1955, стр. 279) дает для кефира заимствованное из русского названия «кефир» — «чыфыр» и поясняет это слово кабардинским «шху лъэнк», т. е. «род кислого молока». Такие пояснения даются в Словаре только для заимствованных слов, чуждых исконной кабардинской лексике. То, что только один лишь дигорский имеет оригинальное название не только для напитка, но и для грибков, необходимых для его изготовления, и то, что название напитка в соседних языках либо зависимо по форме и значению от дигорского (мингрельское кипури, балкарское гыпы, карачаевское айран), либо является вторичным заимствованием из русского (по-кабардински кефир — чыфыр), делает в высшей степени вероятным, что именно в Дигории следует искать прародину кефира. Об этом же говорит и то, что именно дигорцы сохраняют традицию получения кефирных грибков путем хранения молока в особых мехах.
Нельзя не отметить в данной связи, что молочное дело у осетин с давних пор было на большой высоте. Об этом говорит как глубокая древность и богатство относящейся сюда терминологии, так и заимствования в соседние языки. Помимо названия кефира, о котором мы выше говорили, можно привести некоторые другие факты. Те же мингрелы заимствовали из дигорского не только название кефира, но и название особого сорта сыра сулугуни (дигорское сулугун). Из осетинского (аланского) идет чувашское чакат, караимское чыгыт — «сыр» (осет. цыхт).
Говоря о русской форме кефир, следует отметить, что наличие конечного — р, которому нет соответствия в осетинском, указывает скорее на заимствование из мигрельского (кипури).
Недоразумением является сближение слова «кефир» с арабским кейф — «веселье, гульба, попойка». Не говоря уже о том, что кефир никогда не играл веселящего или опьяняющего напитка, арабское кейф живет в мингрельском в форме кипи, и производным от него было бы кейпури, но не кипури.
Исторические и лингвистические сведения показывают, что пока осетины и их предки жили на широких равнинах и содержали табуны лошадей, они готовили и широко пользовались питательным кумысом, но когда им пришлось поселиться в горах, где уже нельзя было содержать табуны лошадей, они вместо кумыса изобрели кефир, такой же здоровый и питательный напиток, как первый, и в изобилии питались им».
Учеба Вассо Абаева в тифлисской гимназии - ч.8
К этой предреволюционной поре относится и наше знакомство с марксистской литературой. Мы высоко оценили Коммунистический манифест» за его революционный пафос и работу Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства» за ее научную основательность. О Ленине до его приезда в Петроград в апреле 1917 года мы ничего не слышали и не знали. Корифеем русского марксизма был для нас Георгий Валентинович Плеханов. Его книга «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» вошла в наш список обязательного чтения.
Марксистские идеи имели в то время в Грузии широкое распространение. Грузия неизменно посылала в Государственную Думу депутатов социал-демократов, которые вместе с социалистами-революционерами («эсерами») составляли крайне левую оппозицию правительству. Антицаристские настроения, характерные для всех народов Закавказья, были особенно сильны в Грузии, От времени японской войны сохранились сатирические песенки, в которых восхвалялся японский маршал Ойяма и высмеивался царский генерал Куропаткин. Разумеется, эта ненависть относилась к режиму, а не к русскому народу. С русскими, поселившимися в Грузии, местное население жило в мире и согласии ».
Из этих воспоминаний Василия Ивановича Абаева видно, какое большое значение гимназисты придавали чтению и обсуждению книг разного профиля. Безусловно, юноши знали, что великий философ Иммануил Кант (1724-1804) разделял все книги на четыре группы: книги для обогащения знаний; книги для морального усовершенствования; книги для совершенствования языка и стиля; книги как предмет развлечения. Кант называл разные уровни знания горизонтами знания и считал, что каждому человеку необходимо: определить собственный горизонт знаний и по возможности стремиться повышать его запас.
В течение многих веков человечество фиксировало накопленные знания с помощью рукописных (клинописных), а затем печатных устройств. И, как известно, круг чтения человека всегда влиял на формирование его личности. Любознательность молодых людей и неудержимая тяга к историческим, литературным и другим источникам знаний делают многие книги незаменимыми друзьями молодежи.
И гимназисты, друзья Абаева, помимо занятий с педагогами, собирались вместе, чтобы всесторонне обсуждать прочитанные книги. Таким образом они учились не только тому, как лучше понять прочитанное, но, что очень важно, учились этике общения, дискуссий и споров. При таком общении ярче раскрывается индивидуальность, проявляется интеллект и формируется читательский вкус.
Учеба Вассо Абаева в тифлисской гимназии - ч.9
О важности изучения письменного наследия человечества говорил и Гете: «Изучать надо не современников и соратников, но великих людей прошлых времен, чьи произведения не только веками сохраняют свою ценность, но и интерес к которым не утрачивается. Истинно одаренный человек испытывает внутреннюю потребность в общении с великими предшественниками, и эта потребность свидетельствует о его высоких задатках.
Пройдя курс гимназии, Васео Абаев приобрел широкий кругозор знаний и большой потенциал для дальнейшей учебы. Он получил и бесценный опыт общения в коллективе, где окончательно сформировался как пытливый и целеустремленный человек. И он понимал, что ему необходима упорная самостоятельная работа. Вассо хорошо знал пушкинские строки: «Самостоянье человека — залог величия его». Был ему известен и эпиграф к повести Пушкина «Капитанская дочка: «Береги честь смолоду».
Для юноши Вассо мудрые высказывания великих людей служили важными духовными ориентирами. Гимназия и семья воспитали в нем чувство личного достоинства и уважительное отношение к своим сверстникам. Такие же качества воспитывались и в Царскосельском лицее, где учился будущий национальный гений России Александр Пушкин. Известно, что в этом лицее было запрещено выставлять напоказ доски с фамилиями особо отличившихся лицеистов. Видимо, считали, что это не будет отвечать поощряемому среди лицеистов чувству равенства и братства.
Обучаясь в гимназии, юноша Вассо не терял времени зря. Он самостоятельно изучил грузинский язык, в знании которого добился определенных успехов. Известен факт, когда Абаев, будучи уже известным ученым и участвуя в Тбилиси в работе научного форума, выступил на грузинском языке, чем изрядно удивил всех присутствовавших.
Хорошее знание грузинского языка позволило ему исследовать в подлиннике поэтический шедевр Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре». Правда, в отличие от мно гих специалистов Абаев предпочел вариант перевода названия поэмы как «Витязь в барсовой шкуре». Академик Н. Я. Марр также отдавал предпочтение термину «барс».
Изучив на основании исторических источников области распространения на Кавказе барсов и тигров, Абаев уточнил, что правильнее говорить о барсе, а не о тигре, так как тигры в XII веке в здешних местах не водились.
По окончании гимназии в 1918 г. Вассо Абаев вернулся в родное селение Коби, где стал работать преподавателем в своей родной школе. Вассо обучал горских ребят русскому и осетинскому языкам, а также преподавал историю. Василий Иванович гордился тем, что его ученики впоследствии стали хорошими специалистами в экономике, культуре и военном деле.
Учеба Вассо Абаева в тифлисской гимназии - ч.10
К тому времени в Осетии появились первые буквари на осетинском языке. Вполне возможно, что Вассо и его ученики пользовались букварем священника С. Мамитова (букварь издан в Батуми в 1908 году в виде двух книг). О значении этого первого букваря на осетинском языке в 1908 г. писал Асланбек Вутаев в газете «Терек» в статье «Новые издания на осетинском языке». Вот некоторые строки из этой развернутой рецензии:
«...Большое достоинство первой книги заключается, по-моему, в ее чрезвычайной занимательности. Наряду с рассказами помещены пословицы, поговорки, скороговорки, сказания старины. Эти коротенькие фразы, ежеминутно встречающиеся в обыденном быту школьника, рассыпаны очень умело по всей книге и поддерживают интерес к книге до последней ее страницы. Эта же система распределения учебного материала выдержана и во второй книге. Прекрасные рассказы из народной жизни и сказания со стихотворениями Коста и фразами поговорок, пословиц изложены во 2-й книге букваря в очень последовательном порядке. Чем дальше, тем рассказы сложнее по содержанию и длиннее по размеру....Если при этом иметь в виду чистый язык рассказов, близкий к разговорному, без обычных ученых натяжек, то нужно признать, что книги Мамитова представляют ценный вклад в бедную осетинскую школьную литературу».
Букварь Мамитова предназначался для обучения в первом и втором классах начальной школы. Как раз об учебе в первом и втором классах у В. И. Абаева вспоминал один из его учеников М. Абаев, будущий полковник Советской Армии. В статье «Мой первый учитель» в газете «Северная Осетия» от 18 октября 1990 г. он писал:
«В детстве мне очень повезло. Когда я стал учеником Кобийской начальной школы, моим учителем был В. И. Абаев, ныне ученый с мировым именем. Должен сказать, что и сам Василий Иванович в свое время закончил эту же школу, а после учебы в 6-й классической гимназии в Тифлисе вернулся домой, в родную школу, но уже в новом качестве, Василий Иванович очень много работал, чтобы научить нас родному и русскому языкам, другим предметам, входившим в программу. Уже тогда, в молодые годы, В. И. Абаев пользовался большим уважением и авторитетом не только среди учеников, но и среди взрослого населения в Трусовском, Кумлисцихском ущельях и в Кобийской котловине. Все его называли «наш Вассо». Он не только грамоте учил нас, но и организовывал и проводил вечера самодеятельности. Под его руководством ставились спектакли на родном и русском языках. По окончании спектакля устраивались танцы. Смотреть на наших самодеятельных артистов и осетинские народные танцы приходили жители окружающих сел: Коби, Алмасиани, Ухаты, Ногкау, Окрокана, Мна, Абайтикау. Все четыре класса занимались в одной большой комнате казенного одноэтажного дома с толстыми стенами. Зимой в горах холодно, еще холоднее было в нашей школе. Занятия он проводил настолько интересно и живо, что мы слушали с большим вниманием не только то, что нам предназначалось, но и то, что он рассказывал старшеклассникам, с которыми он вел занятия по собственной экспериментальной программе.
Этапы становления гения, развитие одаренности - ч.17
Я не понимал в тот момент, в чем же сложность ответа на мой вопрос. Я подумал о том, что Василий Иванович не хочет называть какие-либо фамилии по той причине, что если назвать фамилии одних учеников, а о других умолчать, то последние могут обидеться. Я исходил из убеждения, что между учениками крупного ученого существует некая конкуренция за право считаться самым любимым или самым талантливым учеником.
Абаев, возможно, придерживался позиции Гете, который затруднялся выделить из многих молодых талантов кого-либо особо: «Молодые поэты, засыпающие меня своими произведениями, не хуже своих предшественников и, зная, как этих предшественников прославляют, они не могут взять в толк, почему же их никто не прославляет. И все же им ничем нельзя помочь, потому что у нас имеются сотни подобных талантов, а излишне поощрять не следует, когда нужно еще сделать столько полезного».
Впоследствии я смог проникнуть в глубину отношений учителя и ученика и согласился с мнением Абаева, что не так просто назвать своего последователя учеником. Я нашел подтверждение позиции Абаева, что не учитель определяет, кто его ученик в науке, а сам ученик определяет, кого он считает своим учителем.
Об этом очень четко высказался известный отечественный ученый академик В. Л. Гинзбург в «Литературной газете» от 20 февраля 2002 г. Выдающийся ученый в течение нескольких десятилетий (!) вел теоретический семинар в Физическом институте Академии наук, через который прошли сотни ученых. Академику исполнилось 85 лет, и он решил завершить свое руководство научным семинаром. Надо отметить, что в 2003 году этому выдающемуся ученому была присуждена Нобелевская премия в области физики. Корреспондент газеты пытался узнать у академика имена ученых из числа его учеников, которые могли бы продолжить руководить теоретическим семинаром. Академик ответил: «Я как-то не очень люблю слово «ученик», когда речь идет о науке. Во всяком случае, «учеником» могу назвать только того, кто меня назовет «учителем», т. е. человеком, оказавшим сильное влияние....Дело здесь не в фор мальных связях, а именно во влиянии... Кто считает своим учителем меня, могу только догадываться, но твердо не знаю. И не обижусь, если кто-либо из моих бывших аспирантов или сотрудников не сочтет меня своим учителем, значит, я ему настоящей пользы не принес, нужен не был ».
Вершинные достижения В. И. Абаева в языкознании - ч.23
Особенно важным Абаев считает то, как в самих сказаниях описываются особенности быта и нравов общества нартов:
«Этот своеобразный быт и психология, отраженные в древнейших слоях нартовского эпоса, не заключают в себе ничего случайного. Это — быт и психология той эпохи и того уклада жизни, в которых родился наш эпос. Нужно перенестись, в это общество с его военно-дружинной организацией, с его вечно беспокойным и бурным образом жизни, с его постоянными межплеменными и межродовыми война ми и столкновениями, с его культом удальства и хищнических «подвигов», чтобы проявить к нему требуемую объективность и определить занимаемое им место в истории развития ранних общественных форм. Разумеется, ни гомеровское общество, ни общество Нибелунгов, ни русское былинное общество, где повсюду выступает государство как сформировавшийся институт, не могут быть поставлены в один исторический ряд с нартовским обществом. Из европейских эпосов только древнейшие ирландские саги дают нам картину, типологически близкую к обществу Нартов...
Другие сказания и варианты прибавляют еще ряд черт, дающих в совокупности представление об идеале Нарта. Через весь эпос проходит нить прославления щедрости, гостеприимства и хлебосольства....
Высоко развито у Нартов чувство родовой солидарности и чувство товарищества. Эти черты теснейшим образом связаны с военно-дружинной организацией нартовско-го общества и из нее вытекают.
Жажда подвигов и презрение к смерти — неотделимые качества истинного Нарта. Когда бог предложил Нартам на выбор вечную жизнь или вечную славу, они без колебания предпочли скорую гибель со славой вечному, бесславному прозябанию...
Вообще, когда мы в нашем многовековом эпосе отводим в сторону позднейшие наслоения и влияния, то восстанавливаемое в древнейшей части эпоса нартовское общество по своему быту, мировоззрению, идеалам производит впечатление цельное и в своей цельности покоряющее.
Как живой встает перед нами нартовский мир, мир суровых воителей и беспечных плясунов, «детей Волка» и «детей Солнца», могучих, как титаны, и наивных, как дети, жестоких с врагом и бесконечно щедрых и расточительных дома, друзей богов и друзей природы. Как ни своеобразен и далек от нас этот мир, вступая в него, мы не можем противостоять впечатлению реальности, жизненности, которые сумел придать народный вымысел сказочному, фантастическому миру.
Вершинные достижения В. И. Абаева в языкознании - ч.24
Нарты — это образ чудесного легендарного мира, воссозданный с такой могучей простотой и пластической силой, что он становится нам близок и понятен, и мы отдаем невольную дань поэтическому гению создавшего его народа.
Нарты — это миф, насыщенный жизнью и историей ».
Читая Абаева» удивляешься его необъятной эрудиции, которая проявляется как бы незаметно, без внешнего блеска, без выставления напоказ. Восхищаешься его глубоким и проницательным умом. Широкие философские и исторические обобщения в сочетании с филологической скрупулезностью по отношению к каждому понятию и слову — характерные черты его научных трудов. И вместе с тем статьи Абаева читаются как литературные произведения благодаря простоте и ясности изложения. Человек редкого, неординарного таланта, Абаев пробуждает у читателя живой интерес к изучаемым вопросам, в частности, интерес к осетинскому языку, истории народа и его героическому эпосу.
Проблемы изучения героического эпоса осетин были предметом обсуждения в 1949 году в Союзе писателей СССР. С докладом выступил В. И. Абаев. Осетинский писатель Тотырбек Джатиев вспоминает, как в заключительном слове председатель собрания Александр Фадеев высоко оценил заслуги В. И. Абаева: «Счастлив нартский эпос, очень счастлив, что имеет такого исключительно талантливого исследователя, как Вы, Василий Иванович. Спасибо, сердечное спасибо Вам за титанический труд по глубокому всестороннему изучению героического нартского эпоса осетин.
Большим достижением В. И. Абаева в языкознании является разработка проблем языкового субстрата на примере кавказских народов. В 1956 г. он опубликовал в «Докладах и сообщениях Института языкознания» работу «О языковом субстрате ». Вот как об этом явлении писал сам Абаев:
«Явление субстрата возникает в тех случаях, когда имеет место массовое усвоение коренным населением чужой речи в результате, скажем, завоевания, этнического погло щения, политического господства, культурного преобладания и пр. При этом местная языковая традиция обрывается, и народ переключается на традицию другого языка...
В результате воспринятый чужой язык приобретает в данной среде особый своеобразный характер, отличный от того, какой он имел в исходной среде. Это своеобразие мы и объясняем наличием здесь иноязычной подпочвы, или, пользуясь латинским термином, субстрата. Субстрат — это подпочвенный слой языка...
Проблему субстрата нельзя трактовать как чисто лингвистическую. Ее значение выходит далеко за рамки языкознания. Этнический субстрат оставляет свой след не только в языке, но также — и нередко в еще большей степени — в фольклоре, этнографии, материальной культуре, наконец, в физическом облике народа. Для осетинского, например, можно без всяких колебаний говорить о кавказском субстрате в религиозных и мифологических представлениях, в эпосе, обычаях, материальной культуре, антропологическом типе. В проблеме субстрата история языка неразрывно связана со всей историей народа. Когда мы говорим, что осетинский язык это иранский язык, формировавшийся на кавказском субстрате, — это не отвлеченная лингвистическая формула. Она наполнена богатым и полнокровным историческим содержанием. Из этой формулы до нас доносится шум событий далекого прошлого, движение человеческих масс, топот коней и звон оружия; мы как бы видим вторжение ираноязычных скифо-сарматских племен на Северный Кавказ, ассимилирование ими некоторых местных кавказских племен, рождение в этом процессе своеобразной осетинской культуры. Субстрат — это целый узел вопросов исторических, антропологических, этногенетических, культурных».
Вершинные достижения В. И. Абаева в языкознании - ч.25
О широте кругозора человека можно судить по книгам, размещенным на полках его личной библиотеки. Василий Иванович Абаев обладал высокой интеллектуальной и эсте тической культурой, что и определяло круг его интересов. За годы своей многолетней научной деятельности Абаев сформировал большую личную библиотеку, которая оказывала ему незаменимую помощь. Он был многоопытным читателем, одним из образованнейших людей своего времени.
В своей речи во Владикавказе, говоря о роли книг в нравственном воспитании, В. И. Абаев отметил: «Одна такая книга, которая могла бы сделать нас лучше, добрее, милосерднее, человечнее, одна такая наука, такая книга дороже, чем сотни фолиантов научных трудов....Вот это — «Евангелие». Вот в этом «Евангелии» больше веса, чем во всех научных библиотеках всего мира с точки зрения нравственного сознания, с точки зрения истории нравственного сознаниям.
Понятно, что чтение любой книги является процессом индивидуальным и в какой-то степени интимным. Читатель остается наедине с автором, вернее, с его письменным творением. При всей субъективности восприятия текста каждый читатель стремится получить из каждой книги объективные и полезные для себя знания. Успех этого дела зависит от горизонта предыдущих знаний читателя и глубины осваиваемого им материала. Ученые утверждают, что при знакомстве с книжными текстами происходит процесс общения, своеобразный диалог читателя и автора.
Получив глубокие фундаментальные знания в Петроградском университете, В. И. Абаев обогащал их в течение всей жизни. Свободно владея многими языками, в том числе редкими языками иранской группы, Абаев хорошо знал Уровень мировой научной и художественной литературы XX века. Художественная литература оказала большое влияние на формирование личности самого Абаева и стиля его Научных трудов. О высоких художественных способностях Абаева как писателя может свидетельствовать даже небольшой отрывок из монографии 1945 г. «Мартовский эпос»:
Вершинные достижения В. И. Абаева в языкознании - ч.26
«Нарты, это — жизнь широкая, привольная, просторная, ни в чем не знающая меры и края.
Нарты, это — дыхание бескрайних степей древней Скифии и Алании, топот и ржание неисчислимых табунов, стада оленей, преследуемых неутомимым охотником, вой волков и тяжелый полет орла, уносящего в когтях добычу.
Нарты, это — ярость битвы, звон мечей и сверкание шлемов, это беспредельная удаль, ищущая славы и презирающая смерть.
Нарты, это — пиршества и игры ошеломляющего размаха, это песни и пляски, от которых дрожит земля и трепещут небожители.
Нарты, это — мир, где не признают над собой никакого господства и силы, где легче расстаются с жизнью, чем со свободой и привольем.
Нарты, это — образ чудесного легендарного мира, воссозданный с такой могучей простотой и пластической силой, что он становится нам близок и памятен, и мы отдаем невольную дань гению создавшего его народа».
Мы видим, что многовековое народное сочинение «Нарты» по праву называется эпосом, так как обладает поистине эпическим духом, колоритом и масштабом. Произведение такого высокого творения потребовало своего исследователя и толкователя в лице В. И. Абаева, который глубоко чувствует его эпическую силу. Обладая такой восприимчивостью, Абаев настраивается на эту тональность и ведет глубокое повествование о героическом осетинском эпосе, характеризуемое гармонией с предметом исследования.
Во время наших встреч с Василием Ивановичем часто говорили о научных и художественных изданиях. В. И. Абаев интересовался преимущественно новыми книгами научного содержания. Когда он брал в руки новую книгу, то садился за письменный стол и, не торопясь, перелистывал книгу, внимательно изучая ее содержание. В это время он был очень сосредоточен и полностью отключался от всякого общения. Когда просмотр книжной новинки заканчивался, Василий Иванович оставлял книгу на письменном столе. Это означало, что он периодически обращается к ней и более глубоко изучает. Через какое-то время (несколько недель и даже месяцев) книга попадала на небольшую этажерку в углу комнаты. Окончательное место хранения книги определялось значительно позже: тогда она попадала на полку стеллажей личной библиотеки ученого. Этот традиционный маршрут перемещения книг по квартире Абаева я наблюдал на примере нескольких новинок научной литературы.
При очередном посещении В. И. Абаева в марте 1991 г. мы говорили на темы культурной жизни, в том числе о работе общества «Фарн». Рассуждая о современной поэзии, Василий Иванович сожалел, что в газетах часто печатают очень слабые стихи: « Невыразительные сравнения и вычурные средства! Я сказал, что иногда бывают приятные поэтические открытия и отметил талантливого поэта Бориса Чичибабина, о котором по телевидению был показан документальный фильм. Говоря о так называемой «новой» поэзии, Василий Иванович заметил: «В этом я консерватор. Пушкин есть Пушкин!» Конечно, мы все знаем, что Пушкин всегда современен и неисчерпаем, и поэтому к нему постоянно обращаемся. Хорошо об этом сказал В. П. Боткин: «Внимательное чтение Пушкина может быть превосходным воспитанием в себе человека».
Вершинные достижения В. И. Абаева в языкознании - ч.27
В беседе с Василием Ивановичем мы коснулись книжной политики, сильно изменившейся в рыночных условиях, когда интересы просвещения и высокой культуры замещаются коммерческой выгодой. Оказалось, что эта проблема была острой и в середине 20-х годов XX века. Н. В. Волошинов, входивший в то время в окружение М. М. Бахтина, выпустил в 1926 г. книгу «Слово в жизни и в поэзии», которая содержит интересные наблюдения: : «В условиях буржуазной экономии книжный рынок, конечно, «регулирует» поэтов, но это ни в коем случае нельзя отождествлять с регулирующей ролью слушателя, как постоянного структурного элемента художественного творчества. Для историка литературы капиталистической эпохи рынок является очень важным моментом, но для теоретической поэтики, изучающей основную идеологическую структуру искусства, этот внешний фактор не нужен. Но и в истории литературы нельзя все же смешивать историю
Книжного рынка и издательского дела с историей поэзии».
В беседе с Василием Ивановичем мы говорили о различных стилях художественных произведений и наиболее выразительных средствах для отражения замысла автора. Говорили о том, что шедевры классической литературы, независимо от времени их создания, всегда находят отклик в душе читателей и обогащают их интеллект, нравственность и чувства. В детские годы читатель направляет свое внимание на описание событий и развитие сюжета, но с возрастом, набираясь знаний и опыта личной жизни, он начинает все глубже проникать в мысли, чувства и переживания, описываемые автором. Появляется интерес не только к тому, что изображено в произведении, но и как это художественно исполнено.
Когда заговорили о художественном стиле великих русских писателях XIX в., то В. И. Абаев сказал: «Тургенев — это вершина стиля. Толстой, конечно, великий писатель и глубокий психолог, но в смысле стиля он несколько тяжеловат. А Тургенев — это высокий стиль. И, конечно, это гении от Бога!»
Под впечатлением беседы с В. И.Абаевым о русской литературе, я стал больше интересоваться не только творчеством гениальных писателей, но также их отношением к творчеству друг друга. В частности, я узнал, что Тургенев, будучи уже известным писателем, тепло отзывался о первых произведениях молодого Льва Толстого. В одном из писем Некрасову 1852 года есть такие слова о творчестве Толстого: «Ты прав — талант надежный. Пиши к нему — и поощряй его писать. Скажи ему, если это может его интересовать, — что я его приветствую. Кланяюсь и рукоплещу ему».
Абаевские методы научных исследований - ч.15
Мысль и язык стали одной из проблем и предметом изучения философии языка и научного языкознания для многих представителей петербургской научной школы. Изучалось фактическое состояние языкознания, проводились горячие обсуждения, предлагались различные теории. Как и в любой науке, совершенствовались методы исследования. Абаев всегда интересовался вопросами методологии исследований. В частности, в статье «Отражение работы сознания в лексико-семантической системе языка» он писал: «Наука не была бы наукой, если бы она занималась только тем, что доступно непосредственному наблюдению и опыту. Изучение эмпирических фактов всегда сочеталось с гипотезами и обобщающими теориями, основанными часто на весьма неполной информации....Разумеется, не всякая гипотеза хороша. Научная гипотеза оправдывает себя тогда, когда она является оптимальной. Под оптимальной мы пояямаем такую гипотезу, которая: 1) исходит из правильных общетеоретических предпосылок, 2) лучше согласуется с доступными эмпирическими данными, дает им наиболее удовлетворительное объяснение ».
О трудностях и соблазнах, которые ученый испытывает в работе, интересное суждение высказал французский писатель Антуан де Сент-Экзюпери: Теоретик верит в логику. Ему кажется, будто он презирает мечту, интуицию, поэзию. Он не замечает, что они, эти три феи, просто переоделись, чтобы обольстить его, как влюбчивого мальчишку. Он не знает, что как раз этим феям обязан он своими замечательными находками. Они являются ему под именем «рабочих гипотез», «произвольных гипотез», «аналогий», и может ли теоретик подозревать, что, слушая их, он изменяет суровой логике и внемлет напевам муз».
В статье «Как можно улучшить этимологические словари » В. И. Абаев писал: «Семантика — дама капризная. Ей присущи черты «женской логики». От нее всегда можно ожидать каких-нибудь сюрпризов».
Позже академик О. Н. Трубачев, вспоминая эту работу, писал в статье «Василий Иванович Абаев и этимология»: «Что ж верно сказано — и о семантике, и о «женской логике». Надо воспринимать и семантику языка и женскую природу вместе с присущей ей логикой такими, как они есть, а там, где не хватает средств науки, призывать на помощь Жизненный опыт, здравый смысл, наконец — искусство. Вообще, антитеза наука — искусство во многом надуманна, меж ними нет полярной оппозиции, и сам Василий Иванович, выступая на своем девяностолетии, весьма уместно вспомнил итальянское возрожденческое понятие gaia scienza «веселая наука» (мы бы сказали — наука с элементами искусства)».
Абаевские методы научных исследований - ч.16
Не все из нас задумывались над тем, в чем существенная разница между областями наук, имеющими в своем названии общий корень «гео» или «этно»: география и геология, этнография и этнология и т. д.. На эту тему Абаев выступил в 1986 г. в журнале «Вопросы языкознания» со статьей «Языкознание описательное и объяснительное», где он писал: «Мы видели, что содержанием научного знания, будь то в естественных науках, будь то в гуманитарных, является, с одной стороны, опыт, наблюдение и описание, а с другой — выяснение генезиса и причинных связей. Потребность доискаться до происхождения и первопричин везде и всегда лежит в природе человеческого разума, и никакие искусственные агностические барьеры не могут остановить его на этом пути. Объяснительная наука — это наука высшего класса. Чтобы подняться на этот уровень, объяснительное языкознание должно, прежде всего, осознать себя, свою специфику, свои задачи, свое коренное отличие от описательной науки. Речь идет о двух разных науках, как разными науками являются география и геология. Их можно было бы назвать «глоттографией» и «глоттологией». Нет ничего общего между соотношением «описательный» — «объяснительный» и «синхронный — «диахронный». Диахронное (историческое) исследование может оставаться чисто описательным, т. е. описывать разные хронологические этапы или срезы. Историческая география остается географией, т. е. наукой описательной. Она не превращается в геологию. Верно, что историзм — обязательный признак объяснительной науки, но историзм историзму — рознь. Объяснительная наука призвана не просто описать разные хронологические состояния, но вскрыть механизм причинных связей и движущих сил, породивших эти состояния ». Наука, как процесс поиска неизведанного, является в мировом аспекте коллегиальным трудом ученых всех поколений, поэтому необходимы определенные принципы, которые объединяют и помогают общаться на едином научном языке. Настоящие ученые не могут не считаться с общепринятыми требованиями научного сообщества к результатам выполненных работ. К таким требованиям относятся: проверяемость теории, подтверждаемость ее выводов реальным опытом, отсутствие противоречивости теории и эксперимента, соответствие теории законам логики.
В Петроградском университете читал лекции русский философ Иван Иванович Лапшин (1870-1952), известный своими трудами в области научного и художественного творчества. Вот что он писал относительно такого явления как сомнение: «Муки сомнения — одно из самых тяжелых состояний человеческого духа. Сомнение есть состояние поучительного колебания нашей мысли между утверждением и отрицанием, касающимися подлинности какого-нибудь факта или истинности какого-нибудь отношения между мыслями. Не надо забывать, что сомнения есть не только эмоциональное состояние, но и познавательное. В основе всякого сомнения лежит вопрос, проблема, и можно не только страдать сомнением, но и применять его как метод. Этим издавна пользуются математики в виде так называемого доведения до нелепости.
Абаевские методы научных исследований - ч.17
В. И. Абаев не раз выступал с критикой модных проявлений в языкознании. И это была не просто аргументированная критика, но и важный этический момент, касающийся не только науки, но и культуры в целом. В своей фундаментальной работе «Лингвистический модернизм как дегуманизация науки о языке» (1965), Абаев с присущей ему полемической страстностью вскрывает сущность поверхностных теорий модернизма и пророчески предрекает этой временной забаве недолгий и грустный итог. В Примечании к этой работе ученый пишет: «Пустота — это то слово, которое наиболее адекватно характеризует не только модернистскую лингвистику, но и весь вообще модернистский мир. Один из номеров французского журнала «Table Fonde», посвященный обзору современной культуры, так и озаглавлен: «Цивилизация пустоты».
Эта замечательная работа В. И. Абаева привлекла большое внимание ученого сообщества. Она стала блестящим примером торжества глубокой и смелой мысли, высказанной языковедом, философом и публицистом. Вот что писал Абаев: «Модернизм, как известно, не связан специально с языкознанием. Он охватывает все области культуры, начиная от модной философии и кончая модными танцами. Слово «модернизм» этимологически связано со словом «мода», и на этот раз (что не всегда бывает) этимология попадает в точку. Когда общество вступает в полосу духовного кризиса, оно начинает судорожно хвататься за все новое, но так как это делается в условиях идейной опустошенности и оскудения, то поиски нового идут преимущественно по линии формы, формальных средств, формальных приемов, формальных ухищрений, формальных вывертов. Содержание же, если оно вообще существует, остается крайне убогим и примитивным. Вот это и есть модернизм.
Какая логика! Какое проникновение в суть духовного кризиса! Какой слог! Какое художественное воплощение научной мысли! И что удивительно, все сказанное применимо и к нынешнему времени, по всей видимости, очередному этапу потери духовных ориентиров общества.
Абаев при исследовании любых явлений стремится понять их суть и обратить на это внимание других ученых. В работе 1971г. «Языкознание — общественная наука» он писал: «Структурализм — разновидность формализма. А формализм также древен как мир. От магистральной линии реалистической философии, науки и искусства время от времени отходят никуда не ведущие формалистические тупики. Для ортодоксального структурализма язык — система чистых отношений в отвлечении от содержания соотносимых величин и их социальной и исторической обусловленности. Такую лингвистику можно, не погрешив против истины, определить как лингвистику в пустоте».
Абаев как ученый-борец - ч.17
«Среди Ваших читателей и почитателей — совсем юные студенты разных факультетов, в том числе и факультета кибернетики, моего факультета, знаменитые ученые, люди всех профессий. Я утверждаю, что это знаменитости, которые с восторгом читают Ваши работы, среди них не только лингвисты, но и в первую очередь — кибернетики и математики. Потому что только математики могут так высоко оценить красоту, точность и строгость Вашей мысли... Здесь не раз прозвучало слово «истина». Великий французский математик, «Моцарт математики XX века», Анри Пуанкаре сказал: «Истина — единственная цель нашего существования». Мы говорим, что настоящий рыцарский дух истины не только в науке, но и в душе, в совести, в кристальности».
Как мы отмечали, Василий Иванович Абаев был рыцарем слова и дела, он с уважением относился к людям, унаследовавшим это качество от своих предков, которые считали, что любое слово, данное человеком, является делом чести! Коста Хетагуров писал, что горцы «сумели сохранить такие традиции, какими может гордиться лучший европеец». Этим традициям, по словам Коста, свойственны «рыцарская неприкосновенность чести, святость долга, верность данному слову и многое другое».
Василий Иванович Абаев пятьдесят лет прожил в Москве и был одним из самых авторитетных и уважаемых членов московской осетинской диаспоры. Он принял участие в создании Московского общества осетинской культуры «Фарн», возглавив список учредителей, по заявлению которых общество было зарегистрировано. В число учредителей вошли: Абаев Василий Иванович, Агкацев Владимир Михайлович, Березов Темирболат Темболатович, Гобозов Иван Аршакович, Исаев Магомет Изнайлович, Колоев Борис Александрович, Макеев Заурбек Георгиевич, Макеев Маирбек Георгиевич, Толпарев Георгий Тимофеевич, Цаболов Руслан Лазаревич. В последующем Абаев активно помогал обществу «Фарн» своими мудрыми советами. Как ответственный секретарь общества, я регулярно информировал Абаева о наших планах и результатах работы, а также о трудностях и неудачах. Он всегда спрашивал: «А как у нас дела в обществе?»
Абаев как ученый-борец - ч.18
В январе 1995 г., посоветовавшись с Василием Ивановичем и заручившись его поддержкой, мы решили проводить в нашем обществе тематические встречи, посвященные философским и религиозным вопросам, проблемам культуры и нравственности. После такой моральной поддержки у нас появилась уверенность, что это начинание будет успешным. На первую организационную встречу были Приглашены представители осетинской диаспоры, религиозные деятели, а также гости из других национально-культурных обществ Москвы. Решили встречаться еженедельно по воскресеньям. После двух встреч пришли к выводу, что надо очертить круг рассматриваемых тем и выбрать формы обсуждения. Наш дискуссионный форум мы назвали; «Круг духовного общения на Новослободской».
Получив опыт проведения первых встреч, мы приняли своеобразный «мягкий кодекс» поведения, который стал ориентиром-памяткой для постоянных и новых участников. Он включал в себя три простые правила общения: первое — правило трех «Д» (приветствуется добровольность — дружелюбие — доверие; второе — правило трех «НЕ» (не осуждается незнание — непонимание — несогласие); третье — правило трех «К» (запрещаются капризы — критиканство — конфликты).
Для обсуждения были предложены и затем реализованы разнообразные темы: «Общение как феномен», «Национальные и конфессиональные традиции и обряды», «Библия на осетинском языке. Чтение глав из нее*, «Духовность и душевность», «Категории добра и зла в религиозной и художественной литературе», «Категории любви и страдания», «Гордость и гордыня», «Личность, общество, общение», «Этническая психология, самосознание и самоидентификация», «Светские и религиозные стихи и песни», «Символы в религии и культуре», «Национальный фольклор. Осетинские песни. Нартовский героический эпос», «Роль науки, религии, искусства в достижении истины, нравственности и красоты».
«Круг духовного общения на Новослободской» работал регулярно и просуществовал более полугода. У нас в гостях побывали представители разных национальностей — осетины, русские, греки, американцы, китайцы, корейцы и др. Во время встреч с Абаевым мы часто касались вопросов, обсуждавшихся на встречах в «Круге духовного общения на Новослободской».
Абаевское обаяние при общении с людьми - ч.15
Любой содержательный диалог бывает взаимно интересен, когда собеседники могут обогатить друг друга новыми знаниями. Не случайно ученые говорят, что обмен информацией между двумя людьми и любыми объектами, обладающими тождественными свойствами, не несет новой информации и поэтому бесполезен. В связи с этим интересна мысль Александра Афанасьевича Потебни, что при общении самодостаточных личностей важное значение имеет слово, которое устанавливает между ними гармоническую связь. В работе «Психология поэтического и прозаического мышления» ученый пишет:
«Каждое слово с психологической стороны есть нечто вполне замкнутое, в котором нет ничего, кроме произведенного им самодеятельно. Эта самодеятельность, без сомнения, может быть вызвана чем-нибудь извне. Чтобы думать, нужно создать (а как всякое создание есть собственное преобразование, то преобразовать) содержание своей мысли, и, таким образом, при понимании мысль говорящего не передается, но слушающий, понимая, создает свою мысль.
Думать при произнесении известного слова то же самое что думает другой значило бы перестать быть самим собою; поэтому понимание в смысле тождества мысли говорящего и слушающего есть иллюзия, в которой действительным оказывается только некоторое сходство, аналогичность между ними, объясняемые сходством других сторон человеческой природы. Наше слово действует на других, но при этом оно устанавливает между замкнутыми в себе личностями связь, не уравнивая содержание этих личностей, а настраивая их гармонически».
Каждый, кто общался с Абаевым, испытал на себе воздействие абаевского обаяния, находясь под неизгладимым впечатлением от встреч с неординарным человеком. Речь его была размеренна и эмоционально сдержанна, а мысль точна и доходчива. Когда ты говоришь один на один, с глазу на глаз, с сильной и обаятельной личностью, то испытываешь ее сильное и благотворное влияние. Как будто ты пребываешь в лучах доброй энергии или, как говорил Абаев на своем девяностолетии, в магнитном поле доброты.
Абаевское обаяние при общении с людьми - ч.16
Но как словами передать это состояние? Думаю, что передать это точно и полно очень трудно. Листая страницы памяти, трудно в воспоминаниях восстановить живые кадры того времени и передать во всей полноте и точности все детали бесед и их эмоциональную насыщенность. Мне кажется, что устные беседы двух людей имеют характерные психологические особенности. Такая беседа — это разговор один на один, когда должный градус общения поддерживается обоими участниками. Это, конечно, не учебная лекция или выступление на ученом форуме, где выступающий обращается к аудитории с мудрыми советами или результатами исследований, а каждый слушатель имеет возможность сделать записи наиболее интересных мыслей.
Во время беседы с глазу на глаз, если ты по-настоящему включен в разговор, нет реальной возможности делать себе какие-то установки на точное запоминание всех слов собеседника, я не говорю уже о письменных заметках как «зарубках в памяти». Как только один собеседник начинает отвлекаться на решение этих задач, то другой собеседник сразу почувствует моменты отключения внимания (глаз не обманешь!). Двусторонняя беседа-диалог требует постоянного обоюдного внимания. Если это условие не соблюдается, то прощай искренность и доверие. В моем случае, когда я вел беседу с Василием Ивановичем, я был полностью поглощен текущим обсуждением и не задумывался над тем, какие моменты я должен запомнить с документальной точностью, а какие нет. Для искренней и дружелюбной беседы иной характер общения просто невозможен. Это все равно, что читать и писать одновременно.
Хотелось бы вспомнить и о таком виде общения с Абаевым, когда оно было молчаливым. А бывало это во время прослушивания по телевидению программ новостей, которые Абаев регулярно смотрел по вечерам. В это время он своим молчаливым присутствием одухотворял все вокруг. Можно даже сказать, что в эти минуты вместе с ним было хорошо молчать.
Я сохранил в своей памяти, а также в письменных заметках, сделанных после самих бесед, некоторые сведения о тех встречах. Они в основном касались моментов духовной культуры. Многие бытовые детали я практически не фиксировал ни в памяти, ни в заметках. Сохранились лишь записи, отражающие просьбы и поручения Василия Ивановича по представлению ему ряда текущих журнальных и газетных публикаций.
У Василия Ивановича Абаева было сдержанное отношение к похвале, почестям и наградам. Он никогда к ним не стремился и, тем более, не просил их. Именно такое отношение к почестям поэтически глубоко отразил Борис Пастернак в стихотворении, где есть знаменитая фраза «Быть знаменитым некрасивое. Главное — быть самим собой.
Учиться у В. И. Абаева - ч.12
Справедливо говорят, что все то, что достойно народной памяти, должно быть сохранено. Кроме того, считают, что историческая память не должна быть прерывной и лоскутной. Имеется в виду живая память, от сердца к сердцу, от поколения к поколению, что имеет особое значение для сохранения духовных традиций, которые непосредственно передаются от человека к человеку. История народа тянется как живая нить из самой глубокой древности. И солидарная ответственность нации, объединяющая все поколения, состоит в том, чтобы удержать эту нить в сохранности, чего бы это ни стоило. Любой разрыв будет трагичен для судьбы нации, он будет означать потерю предыдущей памяти народа. Память поколения, которая не стала необходимым элементом в жизни следующего поколения, имеет мало шансов на восстановление в будущем. А память любого поколения должна жить не только в прошлом, но и в будущем!
Все поколения народа объединены общей ответственностью за сохранение национальной памяти. Эту память можно назвать обязывающей памятью. Как не может человек жить без памяти о своих родителях, так и общность людей, считающая себя нацией, не может жить без исторической памяти нации. Поэтому такие понятия как «даль памяти», «сила памяти» и «долг памяти наполнены очень ясным и глубоким содержанием. Нас не должна покидать мысль о будущем нашего прошлого!
Выдающийся русский писатель Леонид Леонов (1899-1994) выражал большое беспокойство о сохранении исторической памяти у молодого поколения. В 1968 г. в эссе «Раздумья у старого камня» он писал: «Пока не поздно, надо довести до их сознания, что сегодня — это только промежуточное звено между вчера и завтра, что все мы нынешние — лишь головной отряд бесчисленных поколений, пускай закопанных где-то далеко позади, однако отнюдь не исчерпавших вчистую, а посмертно взирающих нам вдогонку....И кроме налагаемой ответственности, какая радость заключена в безотчетном ощущении суровых немигающих глаз, провожающих тебя вдогонку в неизвестность будущего».
Тот факт, что осетины и их племена-прародители в течение многих тысячелетий смогли сохранить жизнестойкость и самобытность нации (язык, фольклор, верования, обряды), говорит о силе их духа, о верности своим законам и традициям. На каждом этапе жизни перед любым народом вставала проблема выбора правильного пути. Свобода такого выбора определялась текущими обстоятельствами, реальными возможностями и степенью ответственности за судьбу всей нации. Поэтому в каждом случае она диктовала ту форму бытия, которая обеспечивала сохранение нации и создание благоприятных условий для ее свободного развития. Эта общенациональная стратегия была многократно проверена и защищена опытом жизни и мудростью многих поколений. Именно такую достойную судьбу желали близким и далеким потомкам наши предки в своих священных тостах и молитвах. Понимание и осознание такого солидарного единства нации делает все поколения предков, независимо от удаленности по шкале истории, бесконечно близкими и дорогими каждому соотечественнику.
Феномен личности Абаева - ч.13
Горцы, живущие в селении Коби невдалеке от горы Казбек, в безоблачную погоду могли наблюдать эту высочайшую вершину. Местные жители издавна поклонялись ее доглавой вершине, гордо возвышающейся над округой и всем Кавказом. У местных горцев в ту пору не было тщеславного желания взойти на эту высочайшую вершину. Из-за царивших тогда суеверий горцы старались не подниматься в горы выше уровня вечных снегов. С древних времен считалось, что не следует тревожить своим посещением покой обитавших там богов. Тем более, что в трудную минуту осетины всегда искали здесь поддержку у богов, обращаясь к ним с молитвами. Эти традиции сохранились в мартовском эпосе осетин и до сих пор живы в осетинском народе.
Мудрые предки старались жить в гармонии с окружающей природой, к которой они относились как к источнику благополучной жизни и объекту поклонения и уважения. Ежедневное общение е божественной красотой облагораживало горцев, а грозная мощь природных стихий, с которыми часто приходилось встречаться, закаляла характер и делала местных жителей стойкими и мужественными. Тогда в принципе не могла возникнуть тщеславная мысль о «покорении вершин».
Известно, что до XIX в. на вершину Казбека не ступала нога человека. Первая и неудачная попытка взойти на вершину была предпринята в 1808 г. академиком Вагнером (данные взяты из книги Сергея Анисимова « Казбек «. 1930). Первое восхождение на Казбек 19 июня 1868 г. совершил англичанин Дуглас Фрешфильд с компаньонами Туккером и Муром и швейцарским проводником Девуасу. В 1900 году на вершину поднялась первая женщина — русская альпинистка М. П.Преображенская. Это было двенадцатое по счету удачное восхождение на вершину, после которого общее число ступивших на вершину Казбека достигло 45 человек. Можно, предположить, что жители селения Коби в начале XX в. знали об этих восхождениях.
Учеба Вассо Абаева в тифлисской гимназии - ч.11
Вассо нам часто рассказывал о Коста Хетагурове. Мы с большим интересом учили стихи нашего великого поэта, особенно стихи, написанные для нас — детей. Помню до сих пор и интересные его рассказы об истории осетин, о больших городах, особенно о Петрограде. Мы, первоклассники, тогда полагали, что, наверное, все жители нашего села могут разместиться в одном большом петроградском доме.
В 1922 году я закончил первый класс Кобийской начальной школы. Тогда же наш учитель уехал в Петроград. Все жители Коби провожали его, в том числе седобородые старики, которые спрашивали его: «А на кого ты будешь учиться и кем ты будешь? » Вассо ответил: «Еду в Петроград изучать осетинский язык». Все рассмеялись, а старики спросили: «Почему ты так далеко едешь изучать осетинский язык? Разве мы не на осетинском языке говорим?..»
Летом 1924 года Вассо приехал в Коби, он каждый год проводил там каникулы. Мы, бывшие его ученики, встречались с ним. Однажды он спросил, где и как я учусь, Я ответил, что после его отъезда почти нигде не учился. Вассо ничего не сказал, но в конце августа, уезжая во Владикавказ, взял меня с собой и определил в Первую осетинскую областную школу, которую я окончил в 1931 году. Вот так, благодаря усилиям и настойчивости В. И.Абаева, я, как говорят, вышел в люди.
В 1936 году окончил Оренбургскую летную школу, стал военным штурманом. Служил в летных частях в средней полосе страны и на Дальнем Востоке. Учился в Военно-Воздушной академии, а с начала Великой Отечественной войны и до ее победного конца находился в рядах защитников ленинградского неба.
Вассо как истинный патриот любит свой край, свой родной аул, свой народ, Я был очевидцем, с каким вниманием Вассо, приезжая домой на каникулы или в отпуск, смотрел и слушал, как проходят свадьбы, национальные праздники, кувды. Он исходил пешком все уголки Северной и Южной Осетий, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Абхазии, Сванетии и других районов Кавказа. И, как впоследствии стало известно, это были походы не просто ради отдыха, а для сбора материалов для будущих научных работ. К этим походам Василий Иванович тщательно готовил снаряжение, особенно обувь (аерчъитае), крайне необходимые на трудных горных тропах. Ему помогали в этом лучшие специалисты — односельчане.
Учеба Вассо Абаева в тифлисской гимназии - ч.12
В двух километрах южнее селения Коби был источник нарзана, здесь же был построен небольшой разливочный пункт. В 1925-30 годы в села Кобийского сельсовета в летнее время приезжали многие семьи из Северной Осетии на отдых и лечение. Пили минеральную воду прямо из источника, дышали чистым высокогорным воздухом, грелись под лучами летнего солнца. Излюбленным местом сбора и отдыха приезжих и местной молодежи был источник нарзана, где под звуки осетинской гармоники устраивались песни и танцы. Здесь же на короткий отдых останавливались автомашины, в том числе большие открытые автобусы с туристами.
Находясь в Коби на каникулах или в отпуске, Василий Иванович тоже часто приходил за нарзаном и становился участником этих встреч. У источника крутились и мы, ребята, целый день. Однажды мы, заметив его, стоявшего у автобуса с туристами, мигом окружили их и стали слушать, как Василий Иванович на непонятном нам языке рассказывает что-то туристам. Позже мы узнали, что Вассо разговаривал с туристами на французском, английском и немецком языках. После этого случая мы убедились, что он уехал в Петроград изучать не только осетинский язык.
К сожалению, после сильнейшего наводнения на реке Урсдон в 1937 году завод был снесен, и местные жители до сих пор не могут найти этот прекрасный нарзан. Наводнение это нанесло огромный ущерб населению — были разрушены многие жилые дома и пристройки, мосты, мельницы, размыты земельные участки. Население спаслось, укрывшись в крепком двухэтажном здании школы, построенном в тридцатых годах под руководством директора школы, старшего брата Вассо — Семена Ивановича Лбаева.
После войны, находясь в г. Орджоникидзе, я случайно встретил Василия Ивановича на мосту через Терек напротив нынешней гостиницы «Владикавказ». Несмотря на то, что мы не виделись 27 лет, узнали друг друга. Я долго и крепко обнимал своего учителя как самого дорогого человека, и радости моей не было конца. Василий Иванович пригласил меня в свою небольшую квартирку по улице Коцоева на живописном берегу Терека. В квартире было тесно от книг, но чисто и уютно.
Учеба Вассо Абаева в тифлисской гимназии - ч.13
В последующие годы мы часто встречались в г. Орджоникидзе или в Коби. И сегодня, несмотря на возраст, наш Вассо бодр, по-прежнему красив и строен, выглядит отлично и продолжает трудиться. Мы желаем ему доброго здоровья, новых успехов в развитии советской науки».
После революции молодая Горская республика очень нуждалась в квалифицированных кадрах. Такое положение было на всех окраинах России: нужно было поднимать уровень образования населения. Во Владикавказе было несколько гимназий и школ для обучения молодежи. Та часть молодежи, которая по уровню подготовки не могла обучаться в школе, принималась на ликбезы (курсы ликвидации безграмотности). Были открыты также рабфаки (рабочие факультеты). Остро стоял вопрос подготовки преподавателей, в том числе учителей осетинского языка.
Когда в 1922 г. во Владикавказе был проведен специальный отбор будущих студентов, в число этих счастливчиков попал и Абаев. По словам Василия Ивановича, его включили в группу из семи человек, которая должна была отбыть на учебу в высшие учебные заведения Москвы и Петрограда. Шефство над ними взял постоянный представитель Горской республики в Москве известный общественный деятель Марк Авсарагов. Эта великолепная семерка и оправилась в 1922 году в Москву вместе с Авсараговым в специальном железнодорожном вагоне. По дороге в столицу этот вагон многократно прицепляли к различным пассажирским и товарным поездам. Василий Иванович рассказывал, что до Москвы они добирались около десяти суток: было много непредвиденных остановок на вокзалах и перегонах. Молодые люди крепко сдружились в пути и пронесли эти отношения через всю жизнь. В конце концов, этот спецвагон с необычными пассажирами доехал до Москвы. Отсюда будущие студенты отправились на учебу в Петроград.
Кто же входил в группу этих счастливчиков? Фамилии большинства участников знаменательной поездки известны. Однако полный состав пока уточнить не удалось. По разным воспоминаниям имеются небольшие разночтения и по ее составу. Более-менее достоверно известно, что помимо Абаева в состав группы входили Сосланбек Тавасиев, Рамазан Борукаев. По другим сведениям сюда же могли входить Гусев (имя неизвестно), Александр Текаев, Георгий Медоев (по некоторым источникам последний прибыл в Петроград годом позже).
Решение о подготовке для Горской республики кадров высшей квалификации трудно переоценить. Именно им предстояло участвовать в подъеме экономики и культуры Северной Осетии и других областей страны.
Этапы становления гения, развитие одаренности - ч.18
Абаев в своих научных работах выступал как единоличный автор. И так было на протяжении всего научного творчества, начиная с первых статей, в том числе со статьи, опубликованной в «Докладах Академии наук СССР» в 1924 г. Молодому ученому было всего двадцать четыре года! С первых шагов в науке Абаев стремился к такой самостоятельности. При этом ответственность за выполненную работу полностью ложилась на плечи самого автора.
