«Василий Иванович Абаев - осетинский ученый, языковед. Вершинные достижения В. И. Абаева в языкознании – ч.1 ...»
Любой народ, чтобы стать с достоинством в ряду других народов, нуждается в том, чтобы иметь людей, которые могли бы быть его национальным символом. До Коста у осетин не было такого общепризнанного человека-символа. Таким человеком стал Коста. Более счастливые народы могут назвать не одно, а несколько имен, символизирующих его духовный потенциал. Коста у осетин один. И этим он особенно дорог народу. Никто, конечно, не в силах лишить народ его великих людей. Но представим себе на минуту, что у осетинского народа отняли Коста. Какой это был бы непоправимый удар! Насколько бедным, обездоленным, опустошенным почувствовал бы себя каждый осетин.
Учиться у В. И. Абаева - ч.3
Говоря о заслугах любого человека, Абаев выделяет в статье «Светоч народа» две важные стороны: во-первых, что сделано им в творческом труде, и, во-вторых, каким он был человеком в жизни:
«Пока человек живет, окружающие — во всяком случае, большинство окружающих — проявляют интерес к внешним знакам его престижа: его служебному и материальному положению, его званиям, титулам и т. п. Но когда он умирает, вся эта бутафория быстро забывается, и существенными остаются только две вещи: во-первых, что дал этот человек обществу, своему народу, своей стране, человечеству, каким творческим трудом была отмечена его жизнь, во-вторых, какой светлый след оставил он в сердцах тех, кто либо знал его лично, либо зная его жизненный путь, его жизненное поведение, составил о нем определенное представление, определенный образ, возвышающий и облагораживающий его собственную душу. Короче говоря, творческий труд и человеческий образ — вот что оставляет человек в наследие людям. Все остальное обращается в тлен и прах.
Коста — гармоничное единство творческого труда и человеческого образа. И как поэт, и как человек он навсегда останется светочем нашего народа.
Народы с гордостью произносят имена людей, в которых с наибольшей полнотой и блеском раскрылся их национальный гений. Англичанин говорит — Шекспир. Шотландец говорит — Берне. Немец говорит — Гете. Русский говорит — Пушкин.
Мы, осетины, говорим — Коста. И душа наша наполняется гордостью и трепетной любовью».
Абаев отмечает, что Коста символизирует духовный потенциал осетинского народа. Продолжая эту мысль мы можем отметить, что духовный потенциал нации имеет свойство развиваться, и в его развитии участвуют новые выдающиеся личности. У народа на каждом этапе имеется потребность живого общения с символами-современниками. И таким духовным символом для осетин после Коста Хетагурова стал Вассо Абаев.
Обращаясь к судьбам выдающихся людей, мы говорим, что они являются властителями дум эпохи. Почему мы отводим им такую высокую и ответственную роль? А потому, что они были сильными личностями и обладали уникальными способностями и большим влиянием на народные массы. Это влияние выражалось в силе их мысли и мощи духа. Это позволило великим людям не только влиять на современников, но и оставить заметный след в национальной истории.
Использованная литература - ч.2
18. Г. Кусов. Малоизвестные страницы кавказского путешествия А. С. Пушкина. Орджоникидзе. «Ир». 1987. С. 161-162.
19. Г. Кусов. Малоизвестные страницы кавказского путешествия А. С. Пушкина. Орджоникидзе. «Ир». 1987. С. 165.
20. «Тифлисские ведомости», 1830, Мэ 24.
21. А. С. Грибоедов. Сочинения: Горе от ума; Комедии. Драматические сцены; Статьи; Путевые заметки. Москва. ТЕРРА-Книжный клуб, 2001. С.363.
22. Коста Хетагуров. Собрание сочинений в пяти томах. Том четвертый. Москва. Издательство Академии наук СССР, 1960. С. 302.
23. Коста Хетагуров. Собрание сочинений в пяти томах. Том четвертый. Публицистика. Издательство Академии Наук СССР. Москва. 1960. С.294-295.
24. В. И. Абаев. Избранные труды: Религия, фольклор, литература. Владикавказ. «Ир». 1990 С. 555.
25. В. И. Абаев. Избранные труды: Религия, фольклор, литература. Владикавказ. «Ир». 1990. С. 545.
26. Б. А. Калоев. Василий Иванович Абаев и вопросы этнографии в его трудах». Москва. «Наука». 2001. С. 22.
27. В. И. Абаев. Избранные труды: Религия, фольклор, литература. Владикавказ. «Ир». 1990. С. 265.
28. Юрий Анчабадэе и Наталья Волкова. «Старый Тбилиси: Город и горожане в 19 веке». 1990. С. 29.
29. Толстой Л. Н. Поли. собр. соч. В 90 т. М.,1928-1963. Т. 48. С. 67. Цит. по: М. Н. Бойко. Самосознание искусства — самосознание человека: Очерки русской эстетической мысли второй половины XIXв. Москва. «Наука». 1997. С. 132-133.
30. В. В. Розанов. Возврат к Пушкину. «Сочинения». Москва. «Советская Россия», 1990, С. 372.
31. В. И. Оноприенко. Флоренские. Москва. «Наука», 2000, С. 34-35.
32. Коста Хетагуровъ. Издание Г. Дзасохова. Ростов-на-Дону. 1909 г. С. 106). (Дзасохов Гиго (Григорий) Ватчериевич (Иванович) (1880-1918) — деятель осетинской культуры, публицист, издатель, литературный критик).
33. М. Н. Боголюбов. Слово о В. И.Абаеве — иранисте и этимологе. «Актуальные проблемы иранистики и теории языкознания». Владикавказ. «Иристон». 2002. С. 54.
Феномен личности Абаева - ч.4
Красота гор настолько удивительна, что не может оставить равнодушными не только самих горцев, но и многих путешественников, посещающих горный Кавказ. Именно здесь при встрече с горами поэты и писатели, как наиболее впечатлительные натуры, обрели чувство взлета вдохновения и подарили миру замечательные шедевры литературы, которыми наслаждается не одно поколение читателей,
Я тоже испытываю это возвышенное чувство, когда посещаю родину своих предков. Свое состояние я выразил в стихотворении «В родном краю», которое прочитал в селении Нар на 130-летие Коста Хетагурова.
Я в царство гор вхожу как в чудо света. В волшебной сказке оживают витражи. Здесь цветомузыкою дышит все с рассвета. И красота струится в глубь души.
Седой туман встает с низин лениво, Лохматым облаком цепляясь за скалу. Ручьи и родники по-птичьи говорливы, Звенят хрустальной песней на бегу.
Рассвет раздвинул вдаль и вширь картины. На склонах блестками играет белый снег. Зажглись в лазурном небе алые вершины. Так ночь сменяет день из века в век.
Пронесся невидимкой легкий ветер. Зашелестела апплодируя листва, А горы множат эхо-голоса в ответе, Как будто резонирует струна.
Грудь освежает ледниковый холод. А солнце щедро льет веселые лучи. Разлуки с родиной здесь утоляю голод. И сердце так взволнованно стучит.
В отрогах гор, завещанных от рода, Я чувств и мыслей набираю высоту. Объятый сказочной гармонией природы, В родном краю я славлю красоту.
Французский писатель и философ Марсель Пруст писал о том, что если нам удается что-то узнать в жизни, то это узнаем мы в юности, а потом только познаем и понимаем. Такое узнавание как знакомство с чем-то необыкновенным происходит на самой заре жизни. К этой первичной форме любви относится и все пространство вокруг человека, включающее в себя живой пейзаж, величественные горы и бескрайнее небо.
Разделяя это мнение, выдающийся сын Кавказа, философ Мераб Мамардашвили писал: «И не случайно, скажем, звучание сельской мельницы и ручья, воды, для меня всегда любой звук имеет праформу той мельницы, которую я в детские годы слышал напротив моего (то есть дедовского) дома в деревне матери. Но повторное посещение этого места, поиск его во внешнем физическом пространстве ничего не дал бы, вызвал бы только разочарование, я не узнал бы этого места. Потому что оно ушло в конституцию души, и оно совсем не то, которое я сейчас могу внешним взглядом увидеть там, в реальном географическом месте, в деревне в восемнадцати километрах от Гори.
Учеба Вассо Абаева в тифлисской гимназии - ч.3
В семье Абаевых чудом сохранилась старинная фотография начала XX в., на которой вместе с родителями, братьями и двумя родственниками запечатлен маленький Вассо Абаев. На фото нет даты съемки, но, судя по возрасту детей, ее с достаточной достоверностью можно отнести к 1903 г. На обороте фотографии в левом верхнем углу фиолетовыми чернилами сделана надпись: «Сфотографировано в Воронеже. Нико Джатиевъ». Сам автор надписи изображен на фотографии стоящим во втором ряду в национальной одежде. В правом нижнем углу на обороте фото написано: «Эта фотография сфотографирована в Воронеже (Абаевы и Джатиев Нико): Вакко и Нино с детьми: Абаев Семен, Абаева Сона, Георгий, Васо (сыновья Нино). С ними Абаев Вано Мациевич и Джатиев Нико». Каким образом Абаевы в начале XX в. оказались в Воронеже, выяснить не удалось. Видимо, они гостили у кого-то из родственников и знакомых. Быть может, они гостили у Джатиева Нико, который выезжал за пределы Кавказа на заработки.
Тифлис начала XX в. был не только административным, но и культурным центром Кавказа. Это была респектабельная столица с городским бытом, культурой и архитектурой. Большое разнообразие прямых улиц, кривых улочек, подъемов, спусков. Одноэтажные дома с винными подвалами, а также двухэтажные и трехэтажные строения, украшенные ажурными балконами. Большое впечатление производили неповторимые тифлисские базары с импозантными и неугомонными продавцами.
Город представлял собой пеструю социальную и этническую мозаику. Князья из знатных фамилий в дорогих черкесках важно восседали в фаэтонах. Гордые джигиты, уверенно сидевшие в седле, ловко управляли своими скакунами. Усталые лошади и волы, подгоняемые криками и ударами палок, нехотя тянули скрипучие арбы, нагруженные дровами, сеном и фруктами.
Семья Абаевых была многочисленна и небогата, и ей предстояло вписаться в многоликую среду Тифлиса. Надо было кормить семью и дать образование всем детям. Естественно, с самого начала семья приобщилась к осетинскому землячеству, численность которого в начале XX в. достигла двух тысяч человек. Общее население Тифлиса тогда составляло 172,6 тысячи человек. По своему национальному составу оно было весьма разнообразно: армяне — 36,4%, грузины — 26,0%, русские — 21,1%, персы — 3,5%, поляки — 2,6%, татары — 1,7%, осетины — 1,6%, немцы — 1,6%, евреи — 1,4%, греки — 0,5%, французы — 0,2%.
Учеба Вассо Абаева в тифлисской гимназии - ч.4
Вот в таком многонациональном городе предстояло жить и учиться Вассо Абаеву. Возникает вопрос: как же «юноше, обдумывающему житье, правильно выбрать нужную область своей деятельности, чтобы «не наступить на горло собственной песне»? Природа настолько щедра, что предполагает у человека развитие многих способностей. Но конечный результат все же зависит от самого человека, от его желания и воли, а также от способности в течение всей жизни делать правильный выбор.
Интересно в этом плане суждение высочайшего авторитета Льва Николаевича Толстого, который говорил: «Я с молода стал преждевременно анализировать все и немилостиво разрушать. Я часто боялся, думал — у меня ничего не останется целого, но вот стареюсь, а у меня целого и невредимого больше, чем у других людей. Орудие ли анализа у меня было крепко или выбор верен, но уже давно я более не разрушаю; а целыми остались у меня непоколеблены — любовь к одной женщине, дети и всякое отношение к ним, наука, искусство — настоящие, без соображения величия, а с соображением настоящности наивного... Это ужасно много. У моих сверстников, веривших во все, когда я все разрушал, нет и 1/100 того».
Конечно, при становлении личности очень важна благоприятная для обучения среда, которую отечественный ученый В. П. Эфроимсон назвал «эффектом лицея». Он имел в виду Царскосельский лицей под Петербургом, где в XIX в. учился Александр Пушкин вместе с другими воспитанниками, ставшими впоследствии выдающимися деятелями России. Понятно, что для обучения и развития способностей детей важны не только высокообразованные и чуткие педагоги, но и сама атмосфера воспитания. Для таких условий ученые ввели в XX в. специальный термин «обогащенная среда», подчеркивая большое значение среды для развития и поддержания у одаренных воспитанников зачатков таланта.
Проблема гимназического образования в России всегда привлекала внимание писателей и просветителей, которые охотно высказывали свои пожелания и замечания. Русский писатель, публицист и философ Василий Васильевич Розанов (1856-1919), давая оценку российской гимназии, писал:
«Гимназия — далека от задач учености и научного отношения к вещам, в том числе — к литературе. Отроческий возраст и возраст первой юности — время эстетики, годы увлечений, а не «ума холодных наблюдений», которыми его преждевременно и по-старчески пичкает чиновное Министерство. Вот если бы этим годам увлечения, да нашего русского увлечения, самозабвенного, даны были «в снедь» всего три писателя, только три — Пушкин, Лермонтов и кн. Одоевский (Владимир Федорович Одоевский, 1804-1869, писатель, музыковед), — причем они в семь лет могли бы быть разучены со всем энтузиазмом Белинского, прилежанием Лернера (Николай Осипович Лернер, 1877-1934, литературовед-пушкинист. — ММ.) и любовью к минувшим дням Анненкова (Павел Васильевич Анненков, 1813-1887, писатель, мемуарист. — ММ.) — то и домы русские, и общество русское, и несчастная наша журналистика были бы предохранены от тысячи не только ложных шагов, но и шагов грязных, марающих... »
Этапы становления гения, развитие одаренности - ч.8
Глубина проникновения в суть проблемы зависит не только от усвоения знаний, полученных человечеством до тебя. Все, что касается всего самобытного и уникального в национальном языке, культуре, психологии и духовной жизни народа, можно по-настоящему почувствовать только тогда, когда сам являешься представителем этого народа. И выполнить эту миссию на высоком уровне мог только талантливый выходец из национальной среды. И такой выдающейся личностью стал Василий Иванович Абаев. Случайно ли то, что именно Абаев стал не просто ученым, а ученым - филологом и историком? Исчерпывающий ответ на этот вопрос дать трудно. Возможно, надо исходить из того, что для каждого человека существует своя судьба, связанная с исторической необходимостью появления такой личности. Но при этом не надо забывать, что нужна воля и самосовершенствование самого человека. Какой фактор здесь является определяющим, сказать трудно. Для каждой личности это будет происходить по-своему. Мне больше нравятся не жесткие оценки типа «судьба решила его выбор» или «талант сыграл решающую роль в становлении гения», а выражения типа «судьба ему благоволила или «он оказался достоин счастливой судьбы».
Однажды Василий Иванович в моем присутствии задал Как бы самому себе вопрос: «А чтобы я сделал в жизни, если бы остался учиться в Политехническом институте? Каким бы я стал инженером? » Наступило молчание. Я не торопил ся высказывать свое мнение, желая услышать ответ от самого Абаева, Но Василий Иванович продолжал размышлять над своим вопросом.
После некоторой паузы я решил вступить в разговор: « Василий Иванович! Я думаю, что если бы Вы стали инженером, как и ваши земляки из Осетии, с которыми вы прибыли на учебу в Петроград, то все равно добились бы выдающихся результатов. Основанием к такому выводу послужило наличие у Абаева таких качеств как жажда знаний, широкая эрудиция, хорошая память, способность проникать в глубину проблем и упорство в достижении цели.
Часто говорят, что пути судьбы неисповедимы. Эта тема всегда привлекала внимание философов и писателей, которые посвятили ей не одно сочинение. Среди русских философов и писателей об этом интересно писал Владимир Соловьев (1853-1900) в очерке «Судьба Пушкина»: «Есть нечто, называемое судьбой, — предмет хотя не материальный, но тем не менее вполне действительный. Я разумею пока под судьбою тот факт, что и исход нашей жизни зависит от чего-то кроме нас самих, от какой-то превозмогающей необходимости, которой мы волей-неволей должны подчиниться. Как факт это бесспорно: существование судьбы в этом смысле признается всеми мыслящими людьми, независимо от различия взглядов и степеней образования. Слишком очевидно, что власть человека, хотя бы самого упорного и энергичного, над ходом и исходом его жизни имеет очень тесные пределы. Но вместе с тем легко усмотреть, что власть судьбы над человеком при всей своей несокрушимой извне силе обусловлена, однако, изнутри деятельным и личным соучастием самого человека. Так как мы обладаем внутренними задерживающими деятелями, разумом и волей, то определяющая наше существование сила, которую мы называем судьбою, хотя и независимо от нас по существу, однако может действовать в нашей жизни только через нас, только под условием того или иного отношения к ней со стороны нашего сознания и воли».
Этапы становления гения, развитие одаренности - ч.10
Здесь можно провести параллель с судьбой великого немецкого поэта, ученого и мыслителя Гете. Эккерман в известной книге о Гете пишет следующее: « Поневоле напрашивается вопрос, почему Гете, страстно убежденный, что человек должен заниматься только одним делом, шел в жизни многоразличными путями. Как это получилось? Ответ, думается мне, может быть только один. Если бы Гете явился на свет в нынешнее время, когда поэтические и научные устремления его нации возведены, и главным образом благодаря ему, на ту высоту, на которой они сейчас находятся, у него, конечно, не было бы оснований пробовать себя то на одном, то на другом поприще и он ограничился бы единственным и главным своим призванием. Тогдашнее время требовало отчета во всем, что ему открывалось».
Взгляд Абаева на предназначение талантливого человека хорошо характеризуют его слова о судьбе Коста Хетагурова: «Будучи сам одним из образованнейших людей Осетии того времени, он жил и работал в постоянном напряженном состоянии огромного долга перед народом, возложенного на него его положением передового и просвещенного представителя малого и отсталого народа. Идея долга проходит лейтмотивом через всю его жизнь и творчество. Вплоть до последних дней жизни его не покидала тягостная мысль, что он не сделал всего, что мог и должен был сделать для народа».
Свою роль Абаев тоже рассматривал в этой плоскости. Маасштаб его деятельности поражает как ученых, так и читателей. Известный осетинский поэт и ученый Нафи Джусойты об этом пишет так:
«И когда входишь в этот неохватный мир, когда перед тобой открываются эпические дали и поднебесные выси проницательной мысли исследователя, то чувствуешь себя растерянно, кажешься себе песчинкой в мирозданьи, но потом понемногу осваиваешься, привыкаешь к тому, что в этом мире беседуют с тобой мудро и доброжелательно, как с человеком понятливым, хотя и непосвященным, и проходит робость, начинаешь ощущать себя причастным к этому миру. Но тогда охватывает тебя чувство изумления — как это одному человеку, пусть даже необыкновенно талантливому, за одну жизнь удалось создать, сотворить такое?! И невольно начинаешь понимать, что дело тут не в одном таланте, необходим был еще безмерный труд, труд эпического Фархада, прорубившего горы.
Вершинные достижения В. И. Абаева в языкознании - ч.6
В. И. Абаев уже в ранние годы научной деятельности Понимал, что язык есть явление «геологического» порядка. В сборнике «Язык и мышление» 1934 г. (с. 34-54) напечатана его статья «Язык как идеология и язык как техника», где он писал: «Ошибка, в которую впадали и впадают многие, заключается в том, что к языку подходят с узко историческими масштабами, пытаются сделать какие-то выводы о сущности языка на основании языковых фактов, засвидетельствованных на ничтожном отрезке времени в 2—3 тысячи лет. Между тем язык по масштабам времени — явление, если угодно, «геологического» порядка. Первые и решающие шаги на пути создания звуковой речи были сделаны задолго до обозримых исторических эпох. Историческое человечество получило в наследство от прошлого языковый материал, прошедший уже через многочисленные этапы десемантизации и технизации. Огромная масса языкового материала, полученного человечеством от прошлого, возникла и развивалась в эпохи, которые мы принуждены отодвигать все дальше в глубь веков и исчислять не тысячелетиями даже, а сотнями тысячелетий. За эти колоссальные промежутки времени целые пласты речевого материала как бы застывали в своей технической функции и в таком виде доживали до исторических эпох.
Развивая эту тему, обратимся к минералогии и покажем, какие параллели здесь можно провести. Начну с того, что первое мое знакомство с минералогией состоялось давно, когда я, будучи первоклассником московской школы, пришел в гости к своей тете, у которой муж был ученым-геологом, кандидатом геолого-минералогических наук (впоследствии он стал доктором наук). Вспоминаю стеллаж для книг во всю стену, от пола до потолка, где располагалось множество книг по геологии, минералогии и химии. Тогда же я познакомился с небольшой домашней коллекцией минералов.
Вершинные достижения В. И. Абаева в языкознании - ч.8
Нобелевский лауреат русский писатель Иван Бунин в работе «Освобождение Толстого» писал: «Некоторый род людей обладает способностью особенно сильно чувствовать не только свое время, но и чужое, прошлое, не только свою страну, свое племя, но и другие, чужие, не только самого себя, но и ближнего своего, то есть, как принято говорить, «способностью перевоплощаться» и особенно живой и особенно образной (чувственной) «памятью». Для того же» чтобы быть в числе таких людей, надо быть особью, прошедшей в цепи своих предков долгий путь многих, многих существований и вдруг явившей в себе особенно полный образ своего дикого пращура со всей свежестью его ощущений, со всей образностью его мышления и с его огромной подсознательностью, а вместе с тем особью, безмерно обогащенной за свой долгий путь и уже с огромной сознательностью».
Работа В. И.Абаева «О происхождении языка» может считаться одной из последних прижизненных публикаций. Она опубликована дважды: 1. «Язык в океане языков». Новосибирск. «Сибирский Хронограф. 1993. С. 12-19 и 2. Вопросы общего сравнительно-исторического сопоставительного языкознания. Изд. «Московский Лицей». Русский Филологический Вестник. 1998.
Предложенная Абаевым теория происхождения языка получила признание ученых и дальнейшее развитие в работах академика Ю. С. Степанова и его учеников. Приведем цитату из этой работы В. И. Абаева: «То, что было первым объектом осознания, было и первым объектом наречения. Стало быть, вопрос о том, что означали первые слова, решается с большой долей уверенности: они могли быть только названиями социально-производственных групп. Прежде чем стать символами вещей, они были символами нарекающих коллективов. Они были сигналами о принадлежности к определенным, более или менее устойчивым социальным группам. Язык родился не из потребности давать вещам названия, а из потребности относить вещи к своему коллективу, накладывать на них свое «тавро». Первые слова обозначали не предметы, а их отношение, действительное или воображаемое, к коллективу. Наречение было актом своего рода идеологического «присвоения». «Присваивались» не только орудия и продукты, но и такие далекие и недоступные вещи, как небо и солнце...».
Вершинные достижения В. И. Абаева в языкознании - ч.9
Языковед-историк, обращаясь к исследованию истории языка вплоть до древних времен, не должен переносить в те глубокие пласты истории функции современного языка. Надо постараться мысленно представить отдаленную эпоху, почувствовать среду и дух того времени. Одним словом, нащупать пульс той эпохи. В случае, когда недостает фактических данных о том времени, на помощь ученому может прийти способность включить свое воображение. Способность почувствовать изучаемую эпоху может развиться в исследователе только тогда, когда он сможет смотреть на факты и детали прошлого глазами современника той эпохи, а не с позиций сегодняшнего дня. В этом качестве ученый-прорицатель как бы вживается в ту далекую эпоху, желая понять и почувствовать ее самобытные черты. Конечно, такими способностями обладают лишь уникальные люди, своего рода исследователи-художники, которые отличаются от традиционных историков. Именно такими способностями обладал В. И. Абаев. Изучая древнюю историю языка, он был психологически готов воспринять давнюю эпоху без предвзятости и стремления навязать предмету Исследований собственное мировоззрение. При благоприятном подходе картина той эпохи сбрасывает с себя вуаль и становится все более ясной. Для читателя, знакомящегося с. трудами по истории, ощущение достоверности будет дополняться тем, что читатель имеет дело не просто с ученым, во с высокопрофессиональным и авторитетным историком, Который в данном случае будет служить надежным гарантом достоверности изложения истории.
В фундаментальной работе 1952 г. «История языка и история народа» Абаев показал, что лингвисты и историки языка в состоянии проследить взаимосвязь динамики слова и динамики духовной и социальной жизни народа: «Связь истории языка с историей народа имеет, естественно, два аспекта, Можно идти от истории языка к истории народа, привлекать языковые данные для освещения исторического прошлого народа. Этот один путь. И можно, наоборот, идти от истории народа к истории языка, используя данные национальной истории для объяснения тех или иных фактов, процессов и изменений в языке. Это второй путь. Какой из них будет избран в каждом отдельном случае, это зависит как от характера поставленной задачи, так и от состояния материалов по истории языка и по истории народа. Как правило, для древнейших периодов, когда язык оказывается единственным или важнейшим историческим источником, более плодотворен первый путь. Для позднейших периодов — оба пути возможны и равноправны.
Вершинные достижения В. И. Абаева в языкознании - ч.10
Я остановлюсь главным образом на первом аспекте: от истории языка — к истории народа. Исключительная широта сферы действия языка открывает перед языковедом возможность через язык проложить путь к познанию всех сторон деятельности человека, всех его произведений труда, его культуры. Быть языковедом-историком — это значит ни на минуту не терять ощущения живых связей, которые ведут от языка ко всем проявлениям общественного бытия и общественного сознания. Драгоценное свойство языка как раз и заключается в том, что от него ведут живые нити к бытию, к вещам, к производству, к сознанию, к мышлению. Знать это чудесное свойство языка и те познавательные возможности, которое оно открывает, и игнорировать их, отказываться от них, требовать замкнутого изучения языка «в себе и для себя» — это все равно, что отказываться летать, имея крылья».
Хочу обратить внимание на гениальную мысль Абаева, что «широта сферы языка открывает перед языковедом воз ложность через язык проложить путь к познанию всех сторон деятельности человека.... Драгоценное свойство языка как раз и заключается в том,... что от него ведут живые нити к бытию, к вещам, к производству, к сознанию, к мышлению». Впервые с такой ясностью было сказано о наличии нового инструмента исследования в гуманитарной области, дозволяющего на базе отдельного достоверного элемента (языка) провести реконструкцию (восстановление) истории конкретной эпохи. Через много лет такой подход был реализован в области физики под названием голографическо-го метода реконструкции изображения!
Беседуя с Василием Ивановичем Абаевым о возможности восстановления тех или иных черт явлений природы, я привел ему пример по восстановлению объемного изображения объекта, записанного на фотопластину. Этот способ. получил название оптической голографии. Мне пришлось участвовать в первых работах по развитию этого направления науки и техники....Суть способа заключается в том, любая часть фотопластины несет информацию обо всем объекте, а не об отдельных его частях, как это бывает при обычном фотографическом способе записи. Если расколоть пластину на несколько частей, то даже маленький осколок при его облучении позволит восстановить первоначальное изображение всего объекта.
Полученная на фоточувствительном слое картина и есть голограмма, которая представляет собой результат интерференции двух волн («опорной» волны от источника света и «сигнальной» волны этого же источника, но уже отраженной от объекта). При облучении голограммы или ее участка «опорной» волной можно наблюдать объемное изображение оьъекта. Голография как метод записи, воспроизведения и преобразования волновых полей заинтересовал уче-х многих областей и привел к более глубокому осмыслению этого явления. В частности, на основе этого метода даже делается попытка создания универсальной философии голографии и гармонии Вселенной (Г. А. Югай. Голография Вселенной и новая универсальная философия. Возрождение метафики и революция в философии. Москва. «Крафт». 2007). Ввиду широкого использования в средствах информации слова «голография», следует пояснить этот термин. Слово «голография» является производным от слова «целое» (от грея. — holoc), но в то же время несет и иную смысловую нагрузку. В обычном понимании «целое» предполагает наличие также «части», а сама двухкомпонентность «целое-часть» означает линейность и плоскостность. Что касается голограммы, то она трехкомпонентна, а значит объемна. Наличие третьей компоненты придает «целому» объемность, т. е. наличие новой, более полной информации.
Абаевские методы научных исследований - ч.4
После беседы с В. И. Абаевым я более внимательно вникал в работы, где затрагивались вопросов бинарных оппозиций и дуализма. В частности, противоположности рассматриваются в диалектическом единстве и борьбы между собой, создавая динамическое напряжение существования и развития. Для иллюстрации этого ограничусь двумя авторами: философом Н. С. Автономовой и филологом В. В. Колесовым. В частности, философ пишет: «Основу мифической образности, поведенческой морали мифа, мифической картины природных или социальных явлений составляют оппозиции «высокое — низкое», «далекое — близкое», «свое — чужое», «сырое — вареное», «растительное — животное» и т. п. Несомненно, эта фиксация элементарных бинарных оппозиций стала позже фундаментом более глубокого взгляда на мир: так, в мифах античности бинарные оппозиции осмысляются уже не просто как противоположности, что уже говорит о возникновении и постепенном развитии элементов диалектического мышления».
Филолог Колесов относительно бинарных оппозиций пишет: «В бинарной противоположности развивается мир, и язык тут не исключение. Когда человечество изобрело письменность, оно тем самым создало для себя динамическое напряжение мыслимого биполярного мира, способствующее развитию мысли, чувства, воли».
Любовь к философии Абаев пронес через всю жизнь. Академик Ю. С. Степанов в статье «Происхождение языка по В. И. Абаеву и гармонизирующие идеи начала нового века» пишет:
«Человеку такого масштаба посвящаются научные сессии, сборники, доклады, труды. Перед нами же, в рамках данной статьи, более «центрированная» задача. Мы выбрали одно из вершинных достижений В. И. Абаева — его теорию происхождения языка, чтобы показать, как эта теория, зачастую уже независимо от ее создателя, выступает катализатором многочисленных направлений исследований, частью возникших ранее и как бы застопорившихся в ожидании, частью современных ей и вырисовывающихся для будущего с ее помощью...
Абаевские методы научных исследований - ч.5
Но имеется... один собственно философский вопрос, «интимный» вопрос «философии языка». В контексте работы В. И. Абаева он возникает в связи со следующим утверждением автора: «Субъектом сознания выступает не индивид, а коллектив. И все вещи вокруг осознаются и оцениваются сточки зрения коллектива. Мыслит не человек, а общество, воплощенное в каждом его члене. Индивидуальное — пункт конденсации социального»...
Иными словами (я думаю), «сознательное», как его можно представить себе в контексте В. И. Абаева, сознательное, субъектом которого выступает коллектив, это совсем не то сознательное, субъектом которого является индивид. Первое более естественно отождествить с понятием (введенным Э. Дюркгеймом) «коллективное бессознательное». Второе же, подлинно сознательное, во всех его тонкостях, может быть только индивидуальным. И современная философия языка занята им именно во всех его тонкостях, исторической изменчивости и нюансах».
В. И. Абаев — один из ярких представителей классической науки, выработавшей в течение многих веков своей истории эффективные методы исследования. Среди них детально разработанные логические методы анализа и синтеза, которыми Абаев блестяще владел и с успехом применял в филологии, истории и языкознании. Он обладал высокой философской и художественной культурой, что позволило ему провести глубокие исследования эпических и фольклорных памятников культуры, в которых отражен характер религиозно-мифического и философско-художественного сознания прошлых поколений. Известно, что для успешного решения научных проблем надо уметь их точно формулировать. Абаев это делал настолько убедительно, что его научные формулировки были понятны и для тех, кто не был специалистом по филологии и истории.
Ученый, посвятивший себя решению общих проблем знания, должен обладать философским складом ума. Наиболее выдающиеся из этих ученых заслуживают признания как философы соответствующих областей знания. Масштабность трудов В. И. Абаева по языкознанию и глубина решенных им проблем позволяют назвать Абаева философом языка и крупнейшим отечественным ученым в этой области. В научном творчестве В. И. Абаева нашли отражение сложнейшие проблемы общего языкознания. Об этом говорят сами названия работ, включенных в раздел «Общее языкознание»: «Язык как идеология и язык как техника», «Языкознание — общественная наука», «Общегуманитарные аспекты теоретического языкознания», «Лингвистический модернизм как дегуманизация науки о языке», «История языка и история народа», «Язык и история», «Языкознание описательное и объяснительное».
Абаев как национальный символ - ч.9
Удержать нацию от такой перспективы может только укрепление позиций национальной культуры и родного языка, обладающего наибольшим потенциалом сопротивления разрушительным явлениям. Сила национального языка состоит в его уникальности и неповторимости. Недаром люди от рождения называют свой язык родным. Василий Иванович Абаев в 1952 г. в работе «История языка и история народа» обратил внимание на категории «общее» и «особенное» применительно к истории и языку:
«В истории каждого народа общее также сочетается с особенным. То и другое находит отражение в языке. Языковед-историк, который исследует всеобщее и общее и оставляет без внимания особенное и своеобразное, не может дать верной картины ни истории языка, ни истории народа. Он обедняет и ту, и другую, лишает их живых красок. Конкретная полнокровная история подменяется тощими универсальными схемами, абстрактным социологизмом.
Но игнорирование общего и всеобщего и увлечение только особенным и своеобразным также таит в себе опасность. Оно отрывает язык и народ от общечеловеческой истории, создает видимость какой-то исключительности и в конечном счете ведет к идеалистическому пониманию истории языка и истории народа как выражения мистического «национального духа.
В том и другом случае у нас будет неполная, неверная, искаженная картина. Только при разном внимании к общему, и к особенному раскрываются полностью все неисчерпаемые возможности, которые таит в себе изучение истории языка в связи с историей народа.
Общее — это единые для всех народов условия и предпосылки материального существования и производства; это — основные общественные формации, через которые проходят народы; это — одинаковые у самых различных народов нормы мышления и сходные мифологические и религиозные представления.
Особенное — это особенности национальной истории, рационального быта, национальной культуры, национального психического склада данного конкретного народа.
Язык замечателен тем, что он богато и многообразно описывает то и другое.
Иметь чутье и интерес к общему, так и к особенному, уметь распознавать особенное в общем и общее в особенном — вот качество, которым особенно должен дорожить языковед-историк. Только обладая этим качеством, он сможет благополучно пройти между Сциллой и Харибдой, двумя подстерегающими его опасностями: абстрактным схематизмом, с одной стороны, и национальной исключительностью, с другой. Только обладая этим качеством, он сможет извлечь из данных языка все, что они могут дать для освещения истории народа во всей ее полноте и своеобразии».
Абаев как ученый-борец - ч.4
Ознакомление с этими письмами-покаяниями вызывает волнение и сочувствие: эти письма настолько самоуничижительны, что возникает сомнение, писались ли они по доброй воле, без давления со стороны. Не исключено, что, написав такие письма, ученые тем самым стремились ценой унижения собственного достоинства уберечь языкознание от полного разгрома. Видимо, есть и другие мотивы, в том числе личного характера. Не обладая полной информацией о тех событиях и не зная личных мотивов поведения этих ученых, мы, как потомки, удаленные от них на полвека, не имеем морального права упрекать известных ученых за их публичные покаяния. Однако можем отметить, что среди ученых, подвергшихся несправедливой критике были и такие, кто имел мужество отказаться от унизительной процедуры покаяния. И, прежде всего, это был Василий Иванович Абаев.
Мало осталось свидетелей тех событий, и тем ценнее воспоминания об общей атмосфере и конкретных фактах кампании по развенчанию взглядов ученых-языковедов. Магомет Исаев, будучи аспирантом В. И. Абаева, описал заседание ученых в Институте языкознания АН СССР, связанное с попыткой заставить Абаева публично признаться в ошибочности своих научных взглядов:
«Вспоминается — актовый зал Института языкознания СССР (теперь там Институт русского языка РАН) полон ученых и аспирантов — все ждут, что скажет «легендарный ослушник», как он себя поведет.
Директор Института академик Виктор Владимирович Виноградов очень любезно предоставляет слово «ослушнику». Тот в течение уделенного ему регламентом времени подробно рассказал о своей научной деятельности.
«Это все, что вы хотели сказать? — спросил несколько удивленным голосом академик.
«В рамках регламента все. Если будут вопросы, постараюсь ответить» — с достоинством ответил В. И. Абаев.
Абаев как ученый-борец - ч.5
«Тогда у меня вопрос: Как относитесь к идеям, высказанным Иосифом Виссарионовичем по вопросам языкознания?»
«Виктор Владимирович, я внимательно изучаю труды товарища Сталина по языкознанию и уверен, что они помогут нам освободиться от многих ненаучных догм «нового учения» Марра»...
Затем начались выступления целого ряда ученых, не оставивших «камня на камне» от многих теоретических идей В. И. Абаева. Механизм подготовленной критики сработал исправно...
«Теперь что Вы скажете, Василий Иванович?» — с вызовом, но неизменным доброжелательством спросил председательствующий.
Если угодно, отвечу кое на какие замечания — промолвил «подсудимый» и своей спокойной походкой прошел к кафедре.
Что мы, присутствующие, услышали, немало удивило нас. Теперь я знаю о феноменальной памяти В. И. Абаева, могущего наизусть читать художественные тексты древних и современных авторов на санскрите и латыни, русском и немецком, грузинском и осетинском (ироиском и дигорском диалектах). Но тогда мне показалось чудом то, что услышал в ответном его слове. Он ответил каждому из полутора десятка выступавших, причем ответил по существу затрагиваемых вопросов. Когда он замолчал, В. В. Виноградов сказал:
«И это все?»
«Все, если я не упустил какое-нибудь замечание».
Ученые, критиковавшие его, опустили головы, пряча взгляд.
«Неужели, Василий Иванович, Вы не понимаете, что я Вас хочу спасти. Вы должны были покаяться в своих мар. ристских заблуждениях» — выговорил он с каким-то состраданием.
«Спасибо, Виктор Владимирович, за сочувствие, но, право, от совести моей меня никто не может спасти кроме меня самого. А теперь, если нет больше вопросов, всего вам хорошего!»
И он своим размеренным шагом промерил длину всего зала и вышел».
Надо сказать, в эти годы преследованию подвергались не только языкознание, генетика, кибернетика, но и многие области культуры. Это коснулось даже отечественной музыки и ведущих композиторов. Вот как писал через четыре десятилетия о преследовании композитора Сергея Прокофьева композитор Альфред Шнитке:
«...Прокофьев был не из той породы людей, что гнулись под бременем эпохи....В самых ужасных обстоятельствах сохранил свое человеческое достоинство, не сдался на милость внешне всесильной повседневности. Он оказывал спокойное, но тем более стойкое сопротивление. Его поведение в различных ситуациях создает образ человека холодного, все заранее рассчитывающего, очень пунктуального и защищенного ироническим разумом от миражей современности....Недопущение внешней действительности в свой дом, в свою душу, да пожалуй, и в свою музыку....Видимо, каждый человек на всех поворотах пути остается тем, чем он был с самого начала, и время тут ничего не может поделать....Среди коллег вспыхнула какая-то истеричная демонстрация не рассуждающей личной верноподданности. Было здесь и нечто большее, более опасное: душевное отчаяние почти в каждом разбудило эгоистическую жажду самосохранения любой ценой. Тогда как по-настоящему сохранить себя удалось лишь тем, кто об этом вовсе не заботился».
Абаевское обаяние при общении с людьми - ч.7
Гости поднялись на лифте на второй этаж, а я прошел туда пешком. И вот мы у двери квартиры В. И. Абаева. Сверяем часы и приходим к выводу, что мы опоздали на двадцать пять минут. Я нажимаю на звонок, и дверь открывает сам Василий Иванович. Перед нами стройный человек с приветливым лицом. На нем белоснежная рубашка, светлый пуловер и светлый однотонный галстук. На лице сдержанная улыбка, которую все же можно прочитать по глазам. Но Илья Григорьевич в глаза не смотрит. Он чувствует себя виноватым в том, что мы опоздали. Илье Григорьевичу уже немало лет (видимо, за восемьдесят), и он продолжает произносить целую тираду извинений, склоняя голову перед хозяином. Он что-то говорил о том, что давно не был в Москве и поэтому не рассчитал время и т. п. Василий Иванович почему-то его не перебивал. Возможно, из уважения к гостю и нежелания прерывать эмоциональную речь заокеанского гостя. Мне это было непонятно. Я подумал, что, видимо, это какой-то особый ритуал встречи ученых, в который я еще не был посвящен.
Закончилась речь Ильи Григорьевича. Мы прошли в коридор прихожей малогабаритной двухкомнатной квартиры. Затем нас пригласили в кухню-столовую, в которой еле-еле поместились все гости. В самом начале разговора Илья Григорьевич рассказал Василию Ивановичу о прошедшей международной конференции во Владикавказе и о своих впечатлениях от очередного посещения Северной Осетии. Затем он вручил Абаеву значок участника конференции, который он прикрепил к пуловеру хозяина. Абаев неснимал этот значок в течение всего вечера. Гершевич рассказал Абаеву о своих зарубежных поездках на различные научные конференции.
В свою очередь, Владимир Аронович Лившиц поделился впечатлениями о посещении Лондона, Веймара и других городов Европы, Когда он коснулся пребывания в Веймаре, то Василий Иванович включился в разговор и вспомнил о посещении этого знаменитого города. А знаменит он тем, что там жили и творили два великих гения Шиллер и Гете. Как сказал Василий Иванович, в усыпальнице местных королей и герцогов похоронены эти великие люди, создавшие славу своему народу, а самих королей и герцогов почти не помнят.
Во время разговора ученые говорили об известном ученом Гарольде У. Бейли, который также бывал в Осетии. Они сказали, что он стал плохо видеть и для чтения использует специальный проектор. Бейли был хорошо знаком с Абаевым и его трудами, о чем говорят следующие слова Бейли: «Я счастлив представить небольшую заметку в сборник, посвященный профессору Васо Абаеву, в знак восхищения его эрудицией в осетиноведении и с пожеланиями счастливой старости» («Вопросы иранской и общей филологии», Тбилиси, 1977).
Использованная литература - ч.3
34. И. П. Эккерман. Разговоры с Гете в последние годы его жизни. Ереван, «Айастан», 1988. С. 507.
35. Марр Н. Я. Вступительные и заключительные строфы «Витязя в барсовой коже» Шоты из Рустави. Спб., 1910.
36. И. П. Эккерман. Разговоры с Гете в последние годы его жизни. Ереван. «Айастан». 1988, С. 35 и С. 517.
37. Д. А. Гирееев, Э. М. Туганов. «Махарбек Туганов. Литературное наследие». Орджоникидзе. «Ир». 1977. С. 105-106).
38. В. И. Абаев. Избранные труды: Религия, фольклор, литература. Владикавказ. 1990. С. 71.
39. Беседы В. Д.Дувакина с М. М.Бахтиным. Москва.«Прогресс», 1996, С. 42.
40. Встреча Востока и Запада в научной деятельности Ф. И. Щербатского. «Восток — Запад. Исследования. Переводы. Публикации. Выпуск четвертый». «Наука*. 1989. С. 211.
41. Б. А.Калоев. Василий Иванович Абаев и вопросы этнографии в его трудах. Москва. «Наука», 2001. С. 25.
42. Б. А.Калоев. Василий Иванович Абаев и вопросы этнографии в его трудах, Москва. «Наука». С. 28.
43. Орлова О. М. Гайто Газданов. Москва. «Молодая гвардия». 2003. С. 10.
44. Коста Хетагуров. Собрание сочинений в пяти томах. Том 5. Москва, Издательство Академии наук СССР. 1961. С. 247.
45. В. И. Абаев. Избранные труды: Религия, фольклор, литература. Владикавказ. «Ир». 1990. С. 558-559.
46. М. И. Исаев. Василий Иванович Абаев. Москва. «Наука». 2000. С. 13.
47. М. Н. Боголюбов. Слово о В. И.Абаеве. К торжественной дате столетия со дня рождения ученого. «Актуальные проблемы иранистики и теории языкознания». Владикавказ. «Иристон». 2002. С. 56.
48. Борис Ковалевский, Страна снегов и башен. Очерки сванской культуры. Предисловие Акад. Н. Я. Марра. Ленинград. «Прибой», 1930. С. 8.
49. Б. А. Калоев. Василий Иванович Абаев и вопросы этнографии в его трудах. Москва. «Наука». 2001. С. 126.
50. А. Н. Кочергин, Е. А. Спирин. Социоприродный феномен человека: проблемы комплексного изучения. Наука и ее место в культуре. Новосибирск. «Наука». Сибирское отделение. 1990. С. 231.
Использованная литература - ч.4
51. В. И. Абаев. Избранные труды: Религия, фольклор, литература. Владикавказ. «Ир». 1990. С. 546-547.
52. К. С. Бутаев. Избранное. Владикавказ. «Иристон». 2003. С. 48-49.
53. В. Х. Кусаев и Т. А. Елоева. Проблемы гуманизма, религии и атеизма в философском наследии А. А. Гассиева. Владикавказ. Рекламно-издательское агентство Госкомиздата РСО. 1994. С. 4.
54. Лихачев Д. С. Избранное: Мысли о жизни, истории и культуре. Москва. Российский фонд культуры. 2006. С. 19.
55. З. М. Салагаева. В. И. Абаев и литература. «Актуальные проблемы иранистики и теории языкознания». Владикавказ. «Иристон».
2002. С.174.
56. B. C. Соловьев. Философия искусства и литературная критика. Москва, «Искусство». 1991. С. 272.
57. «Солнце России. Русские писатели о Пушкине. Век XIX». Москва. «Дружба народов». 1999. С. 49.
58. Тахо-Годи А. А., Тахо-Годи Е. А., Троицкий В. П. А. Ф. Лосев — философ и писатель: К 110-летию со дня рождения. Москва. «Наука».
2003. С. 5 и С. 20.
59. И. П. Эккерман. Разговоры с Гете в последние годы его жизни. Ереван. «Айастан». 1988. С. 154.
60. В. И. Абаев. Избранные труды: Религия, фольклор, литература. Владикавказ. «Ир». 1990. С. 548.
61. Нафи Джусойты. Уроки Васо Абаева: Статьи и посвящения. Владикавказ. «Ир». 2001. С. 46-47.
62. М. Голубовский. Триада таланта. «Знание и сила». Сентябрь 1984. С.38-39.
63. В. Ф. Овчинников. Феномен таланта в русской культуре. Калиниград. «Янтарный сказ». 2001. С. 20.
64. В. И. Оноприенко. Флоренские. Москва. «Наука». 2000. С. 247.
65. И. П. Эккерман. Разговоры с Гете в последние годы его жизни. Ереван. «Айастан». 1988. С. 203.
66. Петер Ланштейн. Биография Шиллера. Москва. «Радуга». 1984. С. 247.
Использованная литература - ч.5
67. М. Н. Боголюбов, Слово о В. И. Абаеве — иранисте и этимологе. «Василию Ивановичу Абаеву 100 лет. Сборник статей по иранистике, общему языкознанию, евразийским культурам». Москва. «Языки русской культуры». 2000. С. 64.
68. Марк Лапицкий. «Труд и бизнес в зеркале религий», Москва, Издательский дом «Новый век». 1998. С. 79.
69. Писарев Д. И. Сочинения. В 4-х томах. T. S. Москва. 1956. С. 127.
70. Г. Г. Гамзатов. Патриарх отечественного востоковедения, иранистики и кавказоведения. «Актуальные проблемы иранистики и теории языкознания». Владикавказ. «Иристон». 2002. С. 11—12.
71. И. П. Эккерман. Разговоры с Гете в последние годы его жизни."Ереван. «Айастан». 1988. С. 168.
72. П. А. Кропоткин. Записки революционера. Москва. «Московский рабочий». 1988. С. 116-117.
73. «Солнце России. Русские писатели о Пушкине. Век XIX». Москва. «Дружба народов». 1999. С. 18-19.
74. Чибиров Л. А. Встречи с Васо Абаевым. Владикавказ. «Ир». 2000. С.49-50.
75. Д. И. Менделеев в воспоминаниях современников. Москва. Атом издат. 1973. С. 44-45.
76. И. П. Эккерман. Разговоры с Гете в последние годы его жизни. Ереван. «Айастан». 1988. С. 23.
77. И. П. Эккерман. Разговоры с Гете в последние годы его жизни. Ереван. «Айастан». 1988. С. 436-437.
78. О. М.Фрейденберг. Университетскиегоды. Москва. «Человек».№3. 1991. С. 150.
79. Ксения Касьянова. О русском национальном характере. Москва. Институт национальной модели экономики. 1994. С. 257.
80. «Актуальные проблемы иранистики и теории языкознания». Владикавказ. «Иристон». 2002. С. 241.
81. В. И. Абаев. Избранные труды. В 4-х томах, Т.2, Общее и сравнительное языкознание. Владикавказ. «Ир». 1995. С. 295.
Феномен личности Абаева - ч.5
Родина Вассо Абаева селение Коби находится в самом сердце Кавказа. Осетия географически относится к Центральному Кавказу, расположенному по обеим сторонам Главного Кавказского хребта. Границей Центрального Кавказа на западе служит Эльбрус (5633 м) — высочайшая вершина в Европе, а на востоке — вершина Казбек (5046 м); здесь же, в районе Казбека рождается знаменитый Терек, который опоясывает длинной лентой огромную территорию Кавказа и останавливает свой бег в водах могучего Каспия."
Живущие в здешних местах осетины — потомки древних скифо-сармато-аланских племен. На этой территории в течение тысячелетий происходили многие миграционные процессы и велись жестокие захватнические войны, поставившие на грань выживания местные племена. Ученые считают, что издревле наряду с кавказскими этническими группами здесь проживали этносы, говорившие на индоевропейских языках. Эти этносы в конце 3-го тысячелетия до н. э. и первой половины 2 тысячелетия до н. э. обитали на огромной территории Восточной Европы, включая и Кавказские горы. Племена передвигались на большие расстояния, вплоть до границ Передней Азии.
Археологические исследования показывают, что с конца VIII в. до н. э. на предгорной равнине и впоследствии в горах Кавказа появились скифы. Большинство из них вело кочевой образ жизни и участвовало в многочисленных военных походах. Начиная с V в. до н. э. скифов на Северном Кавказе начали теснить савроматы (с IV в. до н. э. сарматы), после чего скифы в III в. до н. э. ушли в другие места, в том числе в Крым. Из многочисленных сарматских племен постепенно выделились аланы, которые уже в I в. н. э. стали на всем Кавказе сильным в военном отношении племенным союзом, имевшим большое влияние на просторах от Азовского моря до Каспия.
Далекие предки осетин вступали в контакты с другими племенами, причем эти контакты носили длительный характер, что не могло не отразиться на языке осетинского народа. На это и обратил внимание молодой Абаев, который, будучи еще студентом Петроградского (Ленинградского) университета, опубликовал в 1925 г. в Известиях Осетинского НИИ краеведения статью «Новое в осетиноведении». Вып. 1. Владикавказ. 1925. С. 492. Тогда он подписывался именем Вассо Зораты. (Фамилии Абаевых и Зораевых являются близкородственными, а по мнению некоторых исследователей считаются синонимами одного рода).
Феномен личности Абаева - ч.6
В этой работе Абаев писал: «Каждое слово в языке есть живой отпечаток какого-либо факта в его настоящей и прошлой жизни, и история языка есть история народа. И если поработать над этими драгоценными живыми древностями, словами, то, может быть, на фоне истории осетинского языка станут вырисовываться смутные контуры истории осетинского народа».
Впоследствии Абаев подтвердил справедливость такого подхода, показав исключительно важное значение осетинского языка для изучения истории народа. Родной язык неотделим от осетинского народа, и потому он проходит все испытания, выпавшие на долю самого народа. Об этом написал проникновенные строки известный осетинский поэт Ахсар Кодзати, посвятив свое стихотворение выдающемуся исследователю осетинского языка Вассо Абаеву.
Ахсар Кодзати.
ОСЕТИНСКОЕ СЛОВО.
(перевод на русский язык В. Бурича).
Вассо Абаеву.
Какой несокрушимой силой ты обладаешь, наше слово! Столетья ты для нас хранило дыханье очага родного.
Тебя как клятву, не руками — своими стрелами когда-то, Подковами коней на камне писали скифы и сарматы.
Ты, странствуя, искало мира на берегах Днепра и Дона, Мечтой безумной Донбеттыра ты родилось во время оно.
Тебя заковывали в цепи, тебя закапывали в дюны Завоеватели-пришельцы, агуры и злодеи гунны.
Копьем твое пронзали тело, но не просило ты пощады, В тебя отравленные стрелы не раз пускали из засады.
Каких мучений ты не знало, чего не видело на свете, Тебя в беде — и так бывало — бросали собственные дети...
Но не смирясь, в борьбе кровавой ты воевало как мужчина, Не уронило нартов славы и древней чести осетина.
И как фатыг ты закалялось в огне смертельного сраженья, В глазах поэта загоралось огнем высоким вдохновенья.
Учеба Вассо Абаева в тифлисской гимназии - ч.5
Уровень гимназического образования в Тифлисе был не так уж плох. Были возможности и для самостоятельного совершенства. Известно, что в Тифлисе успешно окончил гимназию русский ученый и философ Павел Александрович Флоренский (1882-1937). Он родился на Кавказе и до 1900 г. жил и учился в Тифлисе, потом окончил Московский университет (физико-математический факультет). Круг научных и художественных интересов Павла Флоренского очень широк: он был философом, филологом, математиком, геологом, инженером, искусствоведом, поэтом.
Уникальные достижения Павла Флоренского в самых разных областях науки, техники и искусства — результат его огромной самостоятельной работы. Вот как он писал о годах своего детства и юности: «Научное мировоззрение сложилось и окрепло в неколебимую систему к пятнадцати — шестнадцати годам. Вероятно, мое утверждение будет прочтено здесь как условный оборот или названо самоуверенностью. Но я высказываю его вполне сознательно, и притом не с похвальбою....Окружавшие меня понимали эти предметы хуже моего и, главное, — ими нисколько не занимались и не волновались. Это усиливало мое чувство ответственности за знание... О науке говорили многие, но я не видел в окружающих действительной преданности знанию (нашу семью я исключаю отсюда), действительной научной работы. И потому тем более груз этого бремени сознавал я лежащим на мне, и мне казалось, что если я какой-нибудь день или час ослаблю свои усилия и проведу время беспечно, то произойдет какой-то огромный ущерб... День, в который не было записано несколько параграфов моих «Экспериментальных исследований», так мне нравилось называть свои тетради вслед за обожаемым Фарадеем, или не занести в особые книжки каких-либо наблюдений за природой, такой день казался мне потерянным, почти преступно упущенным... Самое малое, что требовалось, — это была запись каких-либо новых для меня данных, преимущественно физического или геологического характера из прочитанных книг».
На важность самовоспитания обращал внимание и основоположник осетинской литературы Коста Хетагуров. В одном их писем он отмечал: «Одно из моих стихотворений — «Я не пророк заканчивается так: «Весь мир — мой храм, любовь моя — святыня, Вселенная — отечество мое»... Эту мысль я высказал, когда писал это стихотворение, с глубоким убеждением, что я уже достиг моим духовным самовоспитанием такой высоты», Абаев всегда с любовью вспоминал о 6-й классической гимназии Тифлиса, в которой он учился с 1 сентября 1910 г. по 15 марта 1918 г. Здесь он получил отличное образование, испытав на себе благоприятный «эффект лицея». Высокий уровень преподавания в гимназии и прилежное обучение позволили ему получить при выпуске Аттестат, в котором сказано, что В. И. Абаев «обнаружил следующие познания: По Закону Божию — 5, русскому языку с церковнославянским и словесности — 5, Философской пропедевтике — 5, Законоведению — 4, Латинскому языку — 5, Математике — 5, Математической географии — 5, Физике — 5, Истории — 5, Географии — 4, Немецкому языку — 5, Французскому языку — 5.»
Вершинные достижения В. И. Абаева в языкознании - ч.11
Я привел Абаеву этот пример для того, чтобы провести аналогию с восстановлением истории народов по отдельным материальным и духовным источникам. Я сослался на результаты археологических исследований московских ученых в городе Пскове, связанные с нахождением берестяных грамот. Оказалось, что древние берестяные грамоты, содержащие записи о частных событиях, хозяйственных и бытовых отношениях (кто кому отдал в долг предметы или деньги), позволяют ученым делать достоверные выводы о социальном устройстве псковского общества, в том числе о языке общения, семейных, хозяйственных, правовых и других отношениях. В этом случае проницательный ум ученого, подобно лазерному лучу подсвечивает глубинный исторический срез и получает более полную характеристику эпохи! Абаев с большим интересом выслушал эти сравнения. При этом он подчеркнул, что в процесс восстановления картины жизни древних народов достойный вклад вносит не только языкознание. Здесь велика роль и других наук, таких как история, филология, археология, этнография. Помогая другу, они позволяют провести комплексное исследование древних эпох.
В. И. Абаев в процессе научной деятельности никогда не терял интереса к этимологии. Изучая этимологию слов, можно понять насколько богат тот или иной язык в целом # какова истории его возникновения и формирования. Осетинский язык до XIX века был языком бесписьменным (возможно, письменность и была у предков осетин, но достоверных следов пока не обнаружено), и потому задача восстановления истории языка, продолжавшего жить в устной традиции, была чрезвычайно трудной. К решению этой задачи и приступил Василий Иванович Абаев. Чтобы преодолеть значительные сложности в условиях неполноты исходных данных и потерь языкового материала, нужен был ученый большого масштаба, глубоко знающий не только словарный фонд осетинского языка, но и памятники устного народного творчества.
Абаев обладал широким научным кругозором и знал языки многих народов, с которыми судьба сводила предков осетин на протяжении всей истории. Ему предстояло ре-щить проблемы научной этимологии осетинского языка. От его предшественников достались лишь соображения частного характера и то только по этимологии ограниченного числа слов. В результате многолетних и всесторонних исследований Абаев представил научному сообществу и осетинскому народу монументальный труд — многотомный «Историко-этимологический словарь осетинского языка», получивший всеобщее признание и восхищение глубиной изысканий ученого-мыслителя.
Абаевские методы научных исследований - ч.6
В работе «Языкознание — общественная наука» (Русская речь, 1971, № 5) В. И. Абаев пишет:
«Само собой очевидно, что ответ на вопрос, является ли языкознание общественной наукой, с необходимостью вытекает из ответа на другой вопрос: является язык общественным явлением. Не прибегая здесь к пространной аргументации, мы только позволим себе высказать наш взгляд в форме тезиса: в языке от тончайших оттенков фонемы до тончайших оттенков стиля нет ничего, что не было бы общественно обусловленным. Вырвать язык из гуманитарного мира можно только с мясом и кровью, горячей кровью миллионов поколений, вложивших в творчество языка свою мысль, волю и чувство...
Могут сказать, что языкознание — не та общественная наука, на которую ложится столь высокая ответственность за гуманистическое воспитание. Что его возможности в этом отношении ограничены. Что основное бремя ложится здесь на философию, социологию, историю. В том, однако, и дело, что языкознание — наука и философская, и социологическая, и историческая. Ее возможности во всех этих трех аспектах огромны и во многом далеко не выявлены полностью. Потенциальная многогранность и богатство нашей науки соответствуют многогранности и богатству того чудесного дара — языка, который она изучает».
Как известно, все направления науки, так или иначе, связаны с развитием материальных, технических и технологических средств, характеризующих прогресс человечества. При этом результаты, полученные наукой, имеют свойство устаревать со временем. Однако есть такие области деятельности, где достижения человечества не устаревают. Это относится к художественному творчеству, где выдающиеся произведения не теряют со временем своей художественной ценности. Более того, историческая значимость ряда художественных произведений впоследствии может даже возрастать. Конечно, и в науке найдется много выдающихся достижений, которым не грозит тень забвения. К областям, сохраняющим свою значимость, относится и философия. Но в целом специфика развития науки такова, что каждое поколение ученых опирается на достижения предшественников. В свою очередь это поколение ученых передает по эстафете поколений свои знания грядущему поколению,
Творения великого человека обычно относят к достижениям той эпохи, в которой они жили и творили. Нам интересно знать не только то, что было сделано великим человеком, но и как это было сделано. Здесь важно подчеркнуть, что каждое выдающееся творение всегда несет на себе отпечаток личности автора. На это обратил особое внимание русский ученый и мыслитель А. Любищев: «Самое существенное во всяком произведении искусства и во всяком научном открытии не то, что они прибавляют что-то к накопленному прежде, а то, что они оригинальны и индивидуальны... Главный интерес всякого творения искусства и всякого научного открытия, их единственный смысл тот, что они являются автопортретом создавшего их человека».
Абаев как национальный символ - ч.10
Двадцатый век со своими безудержными амбициями глобализации экономики, безмерного обогащения, беспримерного социального расслоения начал переносить рыночные отношения на духовные сферы человеческой жизни. Как показывает первое пятилетие нового века, эта тенденция, к сожалению, приобретает черты опасной традиции.
Мы замечаем, что тенденция мирового развития приводит к изменению социального состава большинства наций. А это ведет к разрушению традиционных отношений в обществе и устоявшегося образа жизни. Если такая разбушевавшаяся стихия захлестнет нашу жизнь, то под большой угрозой будет национально-культурное своеобразие. А с потерей самобытности культуры будут обезличены сами нации, которые потеряют свое лицо и не будут представлять интереса для мирового сообщества.
Тогда понятия «идентификация» и «самоидентификация» нации потеряют практический смысл и останутся лишь мертвыми понятиями на страницах истории. Самобытная национальная культура испытывает сильное влияние средств массовой информации и коммуникации. Утверждение, что национальный язык способен выдержать любые испытания, может оказать лишь усыпляющее действие и стать горьким заблуждением. Когда размываются дамбы нравственных и национальных берегов, то мутный поток унификации и денационализации культуры легко преодолеет демаркационную линию защиты культуры и этноса.
В статье «Отражение работы сознания в лексико-семантической системе языка» Абаев пишет: «Если бы коммуникативная функция была доминирующей на заре человечества, языки смежных и контактирующих групп с самого начала пошли бы по линии сближения, унификации и слияния. Между тем мы до сих пор видим, как самые мелкие и мельчайшие языковые группы с поразительной цепкостью держатся за родную речь, хотя коммуникативные нужды повелительно толкают их на путь языковой ассимиляции и объединения с соседями. Эта ценность есть наследие того времени, когда язык был выражением социальной особенности, отказаться от которой означало потерять свое лицо. Язык был ценен и дорог своей этнодемаркационной функцией».
Абаев как ученый-борец - ч.7
Сила его позиции была не в унизительном признании несуществующей вины с последующим всепрощением, чего от него ожидали временщики и приспособленцы в науке, а в проявлении выдержки и мужества, в том, чтобы устоять от массированного давления. Невозможно представить, чтобы благородное лицо Абаева меняло маски под диктовку режиссеров от науки. Его понимание чести не допускало даже подозрений. Абаев поступил так, предпочитая честь бесчестию.
Впоследствии В. И. Абаев вспоминал о том периоде состояния науки. В частности, в статье о лингвистическом модернизме, опубликованной в 1965 г., он писал:
«Гуманитарный сектор живет одной жизнью. Эта истина не всеми признается. Мне случается вести горячие споры с некоторыми товарищами, которые недоумевают, какая может быть связь между направлениями, скажем, в живописи и музыке и направлениями в философской, исторической и лингвистической науке. А между тем именно советские люди, лучше чем кто-либо, могли познать на своем опыте, что значит единство гуманитарного сектора. Вспомним период так называемого культа личности. Что тогда происходило? Чем занимались многие представители гуманитарного сектора? Философы производили глубокие изыскания о несуществующем вкладе Сталина в философию и называли его «корифеем науки». Историки превозносили сверх всякой меры исторические заслуги Сталина. Лингвисты начинали любую статью на любую тему дифирамбами по адресу Сталина. И в это же время поэты и писатели вносили свою лепту в прославление Сталина. Короче — весь гуманитарный сектор, т. е. общественные науки, плюс литература, плюс искусство, в лице их отдельных представителей, выступал единым фронтом, под знаком культа личности».
По прошествии полувека со времени «воспитания» ученых нелегко представить характер отношений в научной среде того времени. Наиболее правдивую оценку обстановки тех лет можно найти в бесцензурных документах эпохи, т. е. в откровенных письмах ученых друг к другу. Примером тому может служить переписка двух отечественных ученых-мыслителей Александра Александровича Любищева (1880-1872) и Бориса Сергеевича Кузина (1903-1973). Вот о чем писал Б. С. Кузин своему адресату А. А. Любищеву 26 февраля 1952 г.:
Абаев как ученый-борец - ч.9
В частности, Б. А. Калоев приводит пример обсуждения работы В. И. Абаева «Осетинский язык и фольклор», изданной в 1949 г., которое проходило в Институте этнографии вскоре после выхода этой работы. Тогда В. И. Абаева упрекали в том, что он недостаточно использует положения теории Марра.
Отмечая необъективное и предвзятое отношение некоторых критиков 40-50-х годов к трудам В. И. Абаева, который уже тогда проявил себя как незаурядный ученый и неординарный человек, М. И. Исаев одним из мотивов такого отношения считает обыкновенную зависть: «Я убедился, что многие из заурядных работников науки просто завидовали ему. О, эта банальная зависть!». Известно, что чувство зависти (я имею в виду черную зависть) является человеческим пороком, который держит многих людей в плену навязчивых заблуждений и душевного дискомфорта. Об этом я писал в стихотворении «О зависти»:
Можно ли завидовать орлу, Что парит на чудо-дельтаплане, Гордому небесному послу В голубом бескрайнем океане?
Можно ли завидовать цветку, Что от солнца зажигает пламя, И кивая братьям на лугу, На ветру колышется как знамя?
Можно ли завидовать творцу, Что в мученьях поиска и пытки, И не слышать в музыке слезу, Что рождает виртуоз на скрипке?
Можно ли завидовать уму, Чувствам, красоте или улыбке, Что от воли высшей на роду, И не каждому даны в избытке?
Можно ли завидовать тому, Что для нас как солнце неделимо? Нет и нет! Лелея доброту, Зависть победим неумолимо.
Выдающийся научный труд В. И. Абаева «Нартовский эпос», изданный в 1945 г. в Дзауджикау (ныне Владикавказ) был представлен в 1947 г. на соискание Сталинской премии. В отзыве на эту работу один из оппонентов указал на противоречия в работе и сделал вывод, что «наличие указанных противоречий в работе В. Абаева представляется нам не случайностью, не просто оговорками и обмолвками, а результатом того, присущего работе в целом теоретического эклектизма».
Одним критикам не нравилось утверждение Абаева, что «в наибольшей полноте и богатстве нартовский эпос сохранился у осетин», другие обвиняли его в том, что он опубликовал свои исследования по осетинскому эпосу, не дождавшись, когда будут закончены аналогичные исследования по эпосу других народов. Почему-то эти критики считали, что известный ученый-нартовед должен остановить свои исследования и ждать, когда появятся результаты других ученых. А наука, как известно, не терпит остановок: ее, как и любую мысль, остановить нельзя!
Абаевское обаяние при общении с людьми - ч.8
Многие детали разговора между тремя известными учеными-иранистами были непонятны мне, так как они касались узкопрофессиональных вопросов. Ксения Григорьевна подала чай, и во время чаепития продолжалась оживленная беседа. Мне запомнился рассказ Ильи Григорьевича о том, как Гершевич приезжал в Орджоникидзе из Великобритании с какими-то коммерческими целями. Тогда же он встретился в Осетии с Абаевым. Гершевич напомнил: «Василий Иванович! А помните, как мы с вами посещали местный театр? А после театра к вам подошел какой-то обкомовский работник и хотел с вами переговорить. А вы почему-то не изъявляли такого желания и от него упорно отмахивались. Помните?»
В тот же приезд в Осетию Гершевич интересовался старинным струнным инструментом «фжндыр». Оказалось, что этот инструмент сохранился в Осетии только в нескольких экземплярах. Тогда же Гершевич познакомился с семьей потомственных мастеров, знавших тайну изготовления старинного осетинского «фэгндыра». Дочь мастера смогла привести в порядок один инструмент, который вместе с Гершевичем отправился в Англию. Как заявил ученый, этот уникальный экспонат до сих пор хранится в Музее Кембриджского университета. Услышав этот рассказ, Василий Иванович с удивлением произнес: «Да! У Ильи Григорьевича прекрасная память!»
В этот вечер я оказался в кругу трех крупнейших ученых-иранистов. Было видно, что они давно знакомы и хорошо знают научные труды друг друга. И. Г. Гершевич так писал о В. И. Абаеве: «Непревзойденные познания В. И. Абаева в области осетиноведения служат обогащению иранистики уже с 1926 года». Будет уместно отметить, что в сохранившейся рукописи В. И. Абаева в тонкой школьной тетрадке, озаглавленной «Они были добры ко мне, они верили в меня», приведен список из 36 человек, начиная с начальной школы и кончая ленинградским периодом жизни. В этом списке есть и Владимир Лившиц.
Абаевское обаяние при общении с людьми - ч.9
Владимир Аронович Лившиц известен как крупный ученый-иранист. Что касается его отношения к заслугам В. И. Абаева, то он об этом сказал на чествовании Абаева в связи с 90-летием в октябре 1990 г.: «Василий Иванович для меня образец не только прекрасного литератора, замечательного филолога, но, прежде всего, преданного борца за нравственную чистоту в науке. Я завидую осетинскому народу, у которого есть такой талантливый ученый, всю жизнь посвятивший изучению истории языка и быта осетин, фольклора и постоянно боровшегося за справедливость».
Хочется дополнить эту мысль словами член-корреспондента Академии наук В. М. Солнцева на юбилее ученого: «Василий Иванович Абаев принадлежит не только Осетии,
Он принадлежит всей нашей Российской Федерации. Кроме того, я думаю, на меня не обидятся зарубежные коллеги, здесь присутствующие: Василий Иванович Абаев, вероятно, сегодня является иранистом номер один во всем мире».
При встрече близких гостей у порога дома, вернее своей квартиры, Василий Иванович в ряде случаев произносил веселые и ироничные приветствия. Однажды, когда он открыл мне дверь, и я вошел в прихожую, Василий Иванович посмотрел на меня с легким прищуром и приветливым взглядом и произнес: «Что-то сегодня я себя чувствовал как-то неуютно. А теперь только понял: не хватало сегодня Маирбека!» О таком характере встречи гостей рассказано также в книге Людвига Чибирова «Встречи с Васо Абаевым».
За те десять лет, что я был знаком с Абаевым, судьба предоставила мне много встреч с Василием Ивановичем. И я не чувствовал себя напряженно, хотя встречался с великим человеком. Любая первая личная встреча обычного человека с известной личностью, будь то министр, маршал, академик, народный артист или знаменитый писатель, конечно, вызывает некую скованность. Во многом это определяется различием в общественном статусе. Но со временем такая робость при встречах со знаменитостями проходит, ибо общение уже не определяется различием положения собеседников. Приходит понимание того, что беседа двух людей не будет интересной и полезной для обоих, если один из собеседников будет подавлять другого, не давая ему высказать свою позицию.
Использованная литература - ч.6
82. И. В. Ильин. Путь духовного обновления. Москва. Издательство ACT. 2003. С. 243.
83. Эмиль Бенвенист. «Общая лингвистика». Москва, 1974. С. 293. Цит. по: книге Н. С.Автономова. «Рассудок. Разум. Рациональность». Москва. «Наука». 1988. С. 256.
84. «Солнце русской поэзии. Русские писатели о Пушкине. Век XIX». Москва. «Дружба народов». 1999. С. 49-50.
85. А. А. Потебня. Собрание трудов: Мыль и язык. Москва. «Лабиринт». 1999. С.202.
В. И. Абаев. Избранные труды. В 4-х томах. Т. 2. Общее и сравнительное языкознание. Владикавказ. «Ир». 1995. С. 72. В. В. Бибихин. Язык философии. Москва. «Языки славянской культуры». 2002. С. 63.
В. И. Абаев. Избранные труды. В 4-х томах. Т. 2. Общее и сравнительное языкознание. Владикавказ. «Ир». 1995. С. 75-76. Жан Полан. Тарбские цветы, или Террор в словесности. Санкт-Петербург. «Наука». 2000. С. 217.
В. И. Абаев. Избранные труды. В 4-х томах. Т. 2. Общее и сравнительное языкознание. Владикавказ. Ир». 1995. С. 295-296. В. В. Бибихин. Язык философии. «Языки славянской культуры». 2002. С. 61-62.
В. И. Абаев. Избранные труды. В 4-х томах. Т. 2. Общее и сравнительное языкознание. Владикавказ. «Ир». 1995. С. 54-55. Р. К. Баландин. Вернадский: жизнь, мысль, бессмертие. Москва. «Знание». 1988. С.63-65.
В. И. Оноприенко. Флоренские. Москва. «Наука». 2000. С. 53. И. А. Бунин. Освобождение Толстого. «Гегель, фрак, метель». Санкт-Петербург. 2003. С. 58.
В. И. Абаев. О происхождении языка. «Василию Ивановичу Абаеву 100 лет. Сборник, статей по иранистике, общему языкознанию, евразийским культурам». Москва. «Языки славянской культуры». 2001. С. 271-272.
В. И. Абаев. Избранные труды. В 4-х томах. Т. 2. Общее и сравнительное языкознание. Владикавказ. «Ир»». 1995. С. 222. «Лингвист Божьей милостью. О личности, научном наследии и гражданской позиции академика О. Н. Трубачева рассказывает коллега и сподвижник ученого доктор филологических наук Г. А. Богатова». Литературная газета. 4—10 апреля 2007 г. № 14 (6114).
Использованная литература - ч.7
В. И. Абаев. Избранные труды. В 4-х томах. Т. 2. Общее и сравнительное языкознание. Владикавказ. 1995. С. 565. В. И. Абаев. Избранные труды. В 4-х томах. Т. 2. Общее и сравнительное языкознание. Владикавказ. «Ир». 1995. С. 565-566. О. Н. Трубачев. Василий Иванович Абаев и этимология. Вместо предисловия к книге «М. И. Исаев. «Василий Иванович Абаев». Москва. «Наука». 2000. С. 4-5.
В. А. Ефимов. В. И. Абаев и иранское языкознание. «Актуальные проблемы иранистики и теории языкознания». Владикавказ. «Иристон». 2002. С. 68.
Э. Р. Тенишев. Слово об Историко-этимологическом словаре осетинского языка В. И. Абаева, «Актуальные проблемы иранистики и теории языкознания». Владикавказ. «Иристон». 2002. С,50-51.
104. Е. М. Мелетинский. Поэтика мифа. Москва. Издательская фирма «Восточная литература» РАН. 2000. С. 262-265.
105. В. И. Абаев. Избранные труды: Религия, фольклор, литература. Владикавказ. 1990. С. 284.
106. В. И. Абаев. Нартовский эпос осетин. Вступительная статья к изданию: «Нарты. Осетинский героический эпос в трех книгах. Книга 1, Москва. «Наука». Главная редакция восточной литературы. 1990. С.8.
107. М. И. Исаев «Василий Иванович Абаев», Москва. «Наука». 2000.
108. Д. А. Гиреев, Э. М. Туганов. «Махарбек Туганов. Литературное наследие». Орджоникидзе. «Ир». 1977. С. 127.
109. Махарбек Туганов. Сборник научных статей к 105-летию со дня рождения художника. Цхинвали. 1986. С. 445.
110. Осетины. Москва. «Голос-Пресс». 2005. С. 431-432.
111. В. И. Абаев. Избранные труды: Религия, фольклор, литература. Владикавказ. «Ир». 1990. С. 429-437.
112. Б. А. Еалоев. Василий Иванович Абаев и вопросы этнографии в его трудах. Москва. «Наука». 2001. С. 142.
113. В. И. Абаев. Избранные труды: Религия, фольклор, литература. Владикавказ. «Ир». 1990. С. 423.
114. В. И. Абаев. Нартовский эпос. Дзауджикау. Известия сонии. Т. 10. Вып. 1.
115. В. И. Абаев. Избранные труды: Религия, фольклор, литература. Владикавказ. 1990. С. 144.
116. В. И. Абаев. Избранные труды: Религия, фольклор, литература. Владикавказ. «Ир». 1990. С. 220-231.
117. Василию Ивановичу Абаеву 100 лет. Сборник статей по иранистике, общему языкознанию, евразийским культурам. Москва. «Языки русской культуры». 2001. С. 293.
118. В. И. Абаев. Избранные труды. В 4-х томах. Т.2. Общее и сравнительное языкознание. Владикавказ. «Ир». 1995. С. 269-286.
119. В. И. Абаев. Нартовский эпос. Дзауджикау. 1945. С. 104-105.
Предисловие - ч.6
