«Степан КАРНАУХОВ СТАРАЯ ПЛОЩАДЬ — 2 Надежды и разочарования ...»

Правда, когда он заговорил о наших соперниках, в его интонациях появились жёсткие, резкие нотки. Это касалось нарастающего давления МВФ на соцстраны, в частности, на Венгрию. Упомянул о новых подходах, динамике международных отношений. Но тезисы, высказанные на съезде и в других местах, не были для нас новыми откровениями, дальше и глубже он их не развил.

Говоря об экономическом соревновании двух систем, Михаил Сергеевич сказал: создавалась опасность, что к 2000-му году увеличится разрыв между уровнями экономического развития США и СССР, а Япония может выйти на второе место в мировой экономике.… Из дальнейших рассуждений Генсека можно было понять: теперь эта опасность устраняется и экономические позиции нашей страны укрепляются. Эти рассуждения мы воспринимали «на полном серьёзе». Следующий тезис вступал в некоторое противоречие с только что высказанными мыслями. Весь развивающийся мир, утверждал он далее, политически идет за нами.(!) Если бы могли предложить всё, в чем он нуждается (имелась в виду экономическая помощь) — он твердо бы пошёл за нами.

Гарантом выполнения решений съезда, ускорения социально-экономического развития страны, поучал Горбачёв орготдельцев, является партия. Для этого, говорил он, надо продолжать укрепление(!?) партии на основе строгого проведения в жизнь ленинских норм партийной жизни и ленинского стиля работы. Как вы помните, напоминал он, доклад на съезде весь пронизан духом В.И.Ленина, ленинских традиций, большевистских традиций. Выделенные высказывания Горбачёва приводятся отнюдь не случайно. Последующие его действия, в одной упряжке с Яковлевым А.Н., устремились в сторону «департизации», искажения величия и значения личности В.И.Ленина в мировой истории, прямой клеветы и фальсификации марксизма-ленинизма.

— Время, в которое мы живем,— не без пафоса произнес Михаил Сергеевич,— очень интересное, но трудное и строгое. Надо сохранить атмосферу, которая складывалась после апреля 1985 года и которую мы видели на съезде. Такая же обстановка была сразу после войны, как бы вспоминал он. Она позволила в исключительно короткие сроки поднять страну буквально из руин.

Здесь он рассказал, что при встрече с ним писатель С.В.Михалков в отношении атмосферы, царившей на XXVII съезде КПСС, высказался так: «На съезде и в кулуарах говорили об одном и том же».

Действительно, прежде оценки официальные и «народные» не всегда были схожими. Критика и самокритика — это нормальная атмосфера, в которой должно функционировать общество. Михаил Сергеевич сел на своего любимого конька — гласность. Нужна гласность — чтобы во всех уголках было светло! Против такой постановки никто не возражал, хотя и никто тогда не предполагал, что при освещении одних уголков будут затеняться другие. Он довольно много напоминал об известных положениях В.И.Ленина о демократии, о потенциале Советов и вновь обратился к роли и месту партии. Партия — руководящая и направляющая сила. Из этого вытекает, что она руководит через систему общественных организаций, в которых народ должен проявить себя. Перестроечные процессы, призывал он, партия должна начать с себя. Михаил Сергеевич очертил главные, по его мнению, вопросы, которыми должна заняться партия — укрепление дисциплины и порядка, борьба с пьянством, с привилегиями, кадровая политика. Самое главное — переломить, перестроить психологию кадров! Не может быть в партии организаций, кадров вне партийного контроля. Как известно, все эти проблемы Горбачёв и Ко разрешили, применив чисто математический прием, поставив перед ними знак «минус».

После этого он перешел к конкретным задачам 1986 года и 12-ой пятилетки. Лейтмотивом было требование повернуться к социальным вопросам. Он повторил тезисы XXVII съезда по этим проблемам. «Мы обнаружили (как будто он до сих пор не был в руководстве партии и жил вроде бы в другой стране), что промахи в социальной политике бумерангом ударили по всем нашим планам, по всем практическим делам». Конечно, проявленный Генеральным Секретарем интерес к дальнейшему улучшению жизни людей не мог не радовать слушавших его. Этими словами и пришлось удовольствоваться. Практические дела М.С.Горбачёва, его последователей и приемников пошли в обратном направлении.

Выступление подходило к концу. Михаил Сергеевич пообещал, что зав. секторами и инструкторы Отдела отныне будут приглашаться на заседания Секретариата ЦК. Это заявление тоже осталось эффектной краской — еще немного — и в современный словарь войдет слово «популизм».

Закончил Горбачёв в своем духе:

— Я хорошо знаю оргработу. С организационных вопросов и идеологических основ начинается партия!

Разгром им и его командой КПСС — блестящая иллюстрация к этим заявлениям Генсека по организационным основам ленинской партии.

Зав. Отделом Г.П.Разумовский, избранный после съезда секретарем ЦК КПСС, поблагодарил Михаила Сергеевича «за глубокое и интересное выступление». Заверил, что работники Отдела возьмут его на вооружение. Он обратился к залу: есть ли вопросы? Как всегда в подобных случаях, «народ безмолвствовал».

Через три дня, 21 марта 1986 года, Георгий Петрович Разумовский собрал своих заместителей, заведующих секторами и предложил передать «существо разговора с Михаилом Сергеевичем» обкомам и крайкомам партии. Чувствовалось, к этому совещанию секретарь ЦК и его помощники готовились основательно. Они буквально «причесали» разбросанные, иногда сумбурные, непоследовательные высказывания, фразы Генсека. Привели в полное соответствие с официальными материалами. Мы добросовестно записали «речь М.С.Горбачёва». Подключив остальных работников Отдела, по ВЧ передавали первым секретарям обкомов и крайкомов партии как «высочайшие» указания.

Вскоре сама жизнь показала всем, что «основные направления» и «тезисы», публично провозглашаемые Генсеком, далеко не совпадали с практическими действиями «архитекторов, глашатаев и прорабов перестройки»...

Слово «перестройка» повторялось тысячекратно печатью, радио, телевидением. В рабочих коллективах, в студенческих аудиториях, в научно-исследовательских институтах это слово все чаще стали произносить с ироническим оттенком. На предприятиях и стройках импульс, приданный апрельским Пленумом ЦК КПСС, терял энергию. Возникали трудности в материально-техническом снабжении. Транспортные организации не справлялись с вывозкой продукции, доставкой сырьевых материалов. Искусственно накачиваемая заработная плата не подкреплялась адекватным ростом производительности труда. Предложение потребительских товаров все больше отставало от спроса на них. При абсолютном увеличении продажи товаров в магазинах возникали перебои, заговорили о дефиците. Помню, в Прокопьевске мы с первым секретарем Кемеровского обкома КПСС Горшковым Л.А. поздним вечером оказались в большом гастрономе. Появившееся начальство мгновенно взяли в кольцо покупатели, в основном женщины. Начался довольно острый разговор о нехватке мяса и мясопродуктов и некоторых других товаров. Леонид Александрович, человек опытный, не стал оправдываться, а выложил конкретные цифры увеличения продажи в городе того же мяса, колбасных изделий и т.п. В полушутку он обратился к женщинам:

— Поедемте к Вам на квартиру и заглянем в холодильник. Наверняка не пустой?

Женщины рассмеялись:

— Поедемте, угостить гостя всегда найдется чем.

Действительно, парадоксальность явления отмечалась повсюду. При частом отсутствии некоторых продуктов в магазинах, большинство людей питалось нормально. Возникла целая система вне магазинного обеспечения товарами работников предприятий, пенсионеров и т.п. Она в какой-то степени компенсировала провалы горбачевской социальной политики, в частности неуклонное ухудшение продовольственного обеспечения трудящихся. В наши дни некоторые буржуазные экономисты типа Гайдара рассуждают о недостатках при советской власти в обеспечении продуктами питания и приводят примеры из горбачевского времени. Между тем распространять оценку продовольственного рынка при Горбачеве на все догорбачевское время не правомерно, ибо под руководством Яковлева и Горбачева начался активный экономический саботаж, развал экономики СССР. Многие не без оснований полагали, что во многих случаях товарный дефицит создавался намеренно, чтобы провоцировать и усиливать недовольство населения.

На разного рода совещаниях, симпозиумах, конференциях, в средствах массовой информации заговорили о необходимости экономической реформы. Вспоминали о неудачных попытках совершенствования хозяйственного механизма на основе решений сентябрьского (1965г.) Пленума ЦК КПСС («реформа Косыгина»).

Горбачёв прошел пик своей популярности. Чтобы удержать её продолжал много ездить по стране, выступать с призывами ускорить перестройку. Выступлений накопилось столько, что том за томом начали выходить сборники его речей.

Место встречи — «Мраморный зал»

Не прошло и года с памятного посещения Генсеком нашего Отдела, как назначается новая встреча с М.С.Горбачёвым. На этот раз место встречи — Мраморный зал. Это сравнительно небольшое помещение, человек на 100, и примыкает к кабинету Генерального на пятом этаже здания ЦК КПСС на Старой площади. В этом зале проходят совещания, встречи «на высшем партийном уровне». Мраморным называется из-за серой отделки «под мрамор». «Натурального продукта» в нем не заметил. Удобны столы, есть возможность записывать, радиофицированы, можно слушать и переводы с иностранных языков. Словом, зал приспособлен для международных встреч.

Приглашены работники трех отделов ЦК: организационно-партийной работы, пропаганды, сельского хозяйства и пищевой промышленности. Фактически приглашены не отделы в полном составе, а лишь заведующие секторами этих отделов. Слова «пищевой промышленности» прибавлены к названию Сельхозотдела недавно и призваны подчеркивать внимание партии к переработке сельхозпродуктов, сокращению их потерь. Наивная вера в действенность словесных манипуляций! Похоже, «перестройка» в сельском хозяйстве и в перерабатывающих отраслях в очередной раз на этом и завершилась.

С небольшой задержкой от назначенного времени открывается дверь из кабинета Генерального Секретаря ЦК КПСС. Горбачёв вышел не один, с ним Полозков Иван Кузьмич — с недавних пор первый секретарь Краснодарского крайкома партии, он в явном фаворе. Для нас он не «тёмная лошадка», до отъезда в край работал в нашем Отделе. «Перестройка» для Ивана Кузьмича обернулась ломкой его политической и личной судьбы. Горбачёв, как ныне выражаются на блатном жаргоне, «подставил» его, как и многих других. Ему было поручено лидерство в Компартии Российской Федерации, образованной специально, чтобы ускорить раскол, а затем и развал КПСС. В этом качестве кандидатура Полозкова позднее выставлялась на пост председателя Президиума Верховного Совета РСФСР, как альтернатива Ельцину Б.Н.. Но, как и следовало ожидать, это лишь очередной «демократический» маневр клики Горбачёва-Яковлева. Затем переметнувшиеся на сторону буржуазии средства массовой информации устроили буквально моральный террор в отношении Полозкова И.К. Мытарства и травля сделали свое мерзкое дело, довели человека до инфаркта и он вышел из строя как политический деятель. После августа 1991 года на него ко всему прочему свалились материальные невзгоды, как, впрочем, и на миллионы советских людей.

Вместе с Горбачёвым за столом в президиуме совещания секретари ЦК: А.Н.Яковлев, В.П.Никонов, Г.П.Разумовский, А.И.Лукьянов

— Может возникнуть вопрос,— начал беседу Михаил Сергеевич,— чем объясняется, что приглашены эти три Отдела? Ответ простой: они все выходят на всю партию, на все горкомы и райкомы.

С этой истиной спорить не приходится. Объяснил Генсек и повод для настоящей встречи.

— Толчок дала поездка в Прибалтику, состоялось много встреч с секретарями горкомов и райкомов. В Эстонии в ЦК подъехали все пятнадцать секретарей райкомов и горкомов. Сделал попытку определить, как это делается (имелась в виду «перестройка» — С.К.) на уровне городских и районных комитетов. Увидел, как они размышляют. Эти встречи заставили о многом задуматься.

Воспоминания о поездке в Прибалтийские республики прерываются, он возвращается к попытке дать ответ: все-таки для чего собрали работников отделов ЦК партии:

— Перестройка на уровне ЦК, отделов остается на стадии разработки документов. Но не все работники ЦК за перестройку, (типично горбачёвский оборот), но мы даём шанс работникам аппарата...

Похоже на угрозу. Чем же цековские «аппаратчики» не устраивали «архитекторов» перестройки?

— Когда разрабатывали все подходы, это находило понимание. Когда же начали переводить в сферу практической политики с вершины пирамиды через известный механизм, перестройка перешла в низы общества, началось сопоставление — что есть и что требуется. Оказалось, что теперь чем-то надо поступиться привычным, доступным, менять жизненную позицию. Это задевало каждого, началась дискуссия.

Здесь практически Горбачёв признает, что наметился отход от установок апрельского (1985г.) Пленума ЦК, XXVII съезда КПСС. Вместо ускорения социально-экономического развития страны, совершенствования советской демократии, оживления общественной активности, повышения жизненного уровня народа, видите ли, «надо чем-то поступиться».

Далее Горбачёв говорит о реакции людей на перестройку. Повсюду они настаивают, чтобы перестройка не прекращалась. В чем дело? Почему такое беспокойство? Пытается дать ответ на сформулированный им вопрос.

— Люди на своем уровне наблюдают за происходящим и оценивают. Практически никто не ставит под сомнение нашу линию на перестройку. Поддерживают, требуют продолжать, продолжать «и Вам, Генсеку — обращаются ко мне — надо быть жестче, потому что не все ладно».

При внешне оптимистическом настрое нельзя не заметить: Горбачёв обеспокоен, «перестройка» буксует, людям нужно объяснять, почему это происходит, кто в этом виноват? «Надо быть жёстче». По отношению к кому жёстче? Не к тем ли, кто в этом зале слушает его тирады? Не так много пройдёт времени и большинство участников этой встречи, как и много членов ЦК, избранного XXVII съездом КПСС (Горбачёвским съездом!) будут устранены со служебных постов, с политической арены.

Снова возвращается к поездке в Прибалтику, рассказывает о впечатлении от пленума ЦК КП Эстонии:

— Говорил всего 15 минут, в основном их слушал. Впечатление такое, что идёт позавчерашний разговор. Это меня обеспокоило. Люди видят, что в самих коллективах, а еще больше в горкомах и райкомах как было, так и есть. Держат позиции, хотя считают, что они все за перестройку. Но изменений, на которые мы рассчитывали, нет. В Эстонии не собирался выступать, но встревожился.

Кивок в сторону сидящего в президиуме Лукьянова.

— Анатолий Иванович ещё больше в ужасе: какой махровый консерватизм в решающем звене — райкомах и горкомах!

Анатолий Иванович Лукьянов однокашник Михаила Сергеевича по Московскому Государственному университету. В начале «перестройки» близкий соратник «архитектора перестройки». Затем, как всем известно, был «подставлен» Горбачёвым, вынужден перейти в оппозицию сначала Горбачёву, а затем его преемнику — Ельцину Б.Н.

В оценке позиции горкомов и райкомов Эстонии типичное горбачёвско-яковлевское передергивание понятий, широко навязываемое обществу «демократическими» СМИ. Горкомы и райкомы Эстонии — за советскую социалистическую Эстонию, против буржуазного национализма. Они отстаивают интернационалистические позиции. Поэтому, по Яковлеву-Горбачёву — это консерваторы, правые, а те, кто ревизует волю эстонского народа, выраженную в 1940 году, кто реанимирует националистические настроения, кто за возврат буржуазных порядков — это, по Горбачёву-Яковлеву, прогрессивные деятели, левые. В дальнейшем все, кто осуществлял контрреволюционный переворот, расчленял СССР, реставрировал капитализм, бросил советских людей в пучину нищеты и унижений, прославлялись и до сих пор прославляются как деятели левого толка, прогрессивные, революционеры. Если послушать и почитать Яковлева А.Н. то Маркс, Энгельс, Ленин — это консерваторы, ретрограды, а они с Горбачёвым, да Ельцин с Гайдаром и Чубайсом — подлинные революционеры. Перевёртыши сами и перевёрнутые, сдвинутые у них политические, моральные и нравственные понятия! Такова логика предательства, измены.

Между тем, встреча продолжалась, Михаил Сергеевич внёс что-то подобное лирической нотке.

— Вчера у меня был день рождения,— сообщил Михаил Сергеевич об известном всей стране,— отмечали с женой Раисой Максимовной и дочерью.

Упоминание о Раисе Максимовне нас уже не удивляло. Все привыкли, что Генсек без жены не сделает и шага. Работники из областей рассказывали о не слишком скромном, мягко говоря, её поведении. Она могла перебить мужа во время выступления, беседы, а в застольях практически только её и было слышно. Для сопровождения челяди и гардероба «первой леди» выделяется специальный самолёт. Случались у неё и неприятные эпизоды, проколы. В Норильске, например, в магазине её одернули оказавшиеся там рабочие, когда она пыталась влезть в беседу мужа с людьми. Смелая прямота норильчан настолько её потрясла, что на юг края Генсек отправился без этого «сопровождающего лица». Она, сославшись на недомогание, осталась в Красноярске. В её отсутствие поездка Генсека проходила куда спокойнее и деловитее, насколько это было возможно при горбачёвском стиле.

Несколько позже, в конце октября 1989 года, поймал передачу американской радиостанции «Свобода» о непомерном влиянии Раисы Максимовны. Корреспондент рассказывал, что уже летом 1985 года в Московском университете слышал о том, насколько велико влияние Раисы Максимовны Горбачёвой. Именно она пользовалась популярностью среди философов, сторонников «новых левых», проводников «нового мышления»... Раиса Горбачёва способствовала назначению представителей этих кругов советниками её мужа, который пропагандирует ряд их идей в своих выступлениях. Неслучайно,... одним из главных советников Горбачёва стал Иван Фролов, бывший главный редактор журнала «Вопросы философии».

Теперь всем известно, кто состоял в числе «советников» Генсека, первого и последнего президента СССР. Упомянутый Фролов был выдвинут им в главные редакторы «Правды». Так что сомневаться в достоверности сведений радио «Свобода» о роли Раисы Максимовны не приходится. Еще раз подтверждалось известное: «короля делает окружение». Постепенно из аппарата Генерального Секретаря были вытеснены все, кто был с ним в апреле 1985 года. Не без воздействия Яковлева А.Н., были внедрены носители ревизионистских, пробуржуазных, прозападных взглядов. Так что в формировании нового окружения Михаила Сергеевича едва ли надо преуменьшать роль Раисы Максимовны. После кончины жены Горбачев продолжает подчеркивать ее роль и влияние, что она всегда поддерживала его. В речи на семинаре в американском университете в Турции Горбачев признался, что «целью моей жизни было уничтожение коммунизма, невыносимой диктатуры…(Выделено мной — С.К.). Именно для достижения этой цели я использовал свое положение в партии и стране. Моя жена, подчеркивает он, все время подталкивала меня к тому, чтобы я последовательно занимал все более высокое положение в стране». К несчастью для нашего народа, ее «подталкивание» оказалось не безрезультатным. В открытой печати появлялись сообщения, что Раиса Максимовна в начале 80-х годов попала в сети спецслужб Запада из-за своей жадности к драгоценностям.

Итак, Михаил Сергеевич продолжал рассказ о том, как в семейном кругу отмечался его день рождения.

— Пришло много писем, несколько тысяч писем и мы их читали. Народ зорок, некоторые вещи потрясают.

Он прочитал отрывок из письма некой Добыкиной: «Вы разбудили в нас людей, вдохнули надежды,...народ за Вас,… за перестройку».

Выбор писем для оглашения характерен. Зачитал Горбачёв то, что хотел зачитать, видел то, что хотел видеть. Похоже, ободрял себя. Если бы это подкреплялось анализом статистики, глубоким проникновением в суть событий, явлений, фактов, тенденций, подобное письмо могло бы в какой-то мере стать иллюстрацией. А так — приятный успокаивающий бальзам: «Вы разбудили,...народ за Вас». А народ-то, он разумный, многослойный и давно уже не безмолвствовал, хотя нередко ещё покорно шёл за поводырями.

Генсек посетовал, что кое-кто называет его советским Дубчеком. Но, утверждал он, мы не простаки. То, что мы затеяли — это огромное дело. Что они («мы») затеяли, он в своем длинном выступлении не раскрыл. Закончил на бодрой ноте: весь мир нас изучает, мы спутали карты, напугали буржуазный мир.

Своеобразным оказался испуг буржуазного мира.

После начинающего уже утомлять словоизвержения, Горбачёв предоставил трибуну Ивану Кузьмичу Полозкову. Видимо, по соображениям председательствующего, тот должен представлять «голос с мест». В зале же этого оратора восприняли как недавнего коллегу по аппарату и особых откровений не ожидали. Иван Кузьмич довольно долго простоял на трибуне. Говорил же сравнительно мало, больше времени занимали реплики Михаила Сергеевича.

Полозков говорит, что много телефонных звонков к нему, в том числе из центра:

— А ты езди больше — не дозвонятся!— советует Михаил Сергеевич.

Оратор жалуется, что из ЦК, из правительства идёт много решений, не успевают их переваривать. Трудно на такой поток реагировать. Генсек парирует, что при Владимире Ильиче Ленине решений было ещё больше.

«Представителю мест», первому секретарю Краснодарского крайкома партии, хоть что-то удалось сказать. А вот другие ораторы, заведующие секторами отделов ЦК, далее вступительной фразы не продвинулись. Реплики Михаила Сергеевича, переходящие в продолжительные монологи, потопили все их мысли, которые им так хотелось донести до руководства партии. После трёх-четырёх выступлений из отделов на трибуну всходили «соратники» Горбачёва. Характерно, на этой встрече отсутствовал Е.К.Лигачёв, считавшийся неформальным вторым секретарем ЦК. Его звезда шла к закату. Набирали силу новые люди, выдвиженцы Генсека, точнее, его клевреты.

На трибуне Г.П.Разумовский — недавно он сменил на посту заведующего Отделом организационно-партийной работы ЦК напористого Лигачёва. В Отделе сразу сообразили: это не столько выдвижение сподвижника посрамленного Медунова, сколько отстранение от активной деятельности на решающем направлении (кадровом) чрезмерно принципиального, чрезмерно прямолинейного Лигачёва. «Чрезмерно», разумеется, по мнению некоторых «прорабов перестройки».

В Отделе невольно задумывались: если шумная кампания, развернутая во многих средствах массовой информации, против бывшего первого секретаря Краснодарского крайкома партии Медунова справедлива, то какая же при этом роль Георгия Петровича? Коли он знал о расписываемых прегрешениях первого секретаря, то почему о его ответственности ничего не говорится? Председатель крайисполкома (он был им) — правая рука первого, его самый близкий сподвижник. Ничего не знал — значит, ничего не делал по работе. Этого нельзя даже предположить, не таково положение крайисполкома, чтобы председатель мог отстраниться от решения каждодневно возникающих проблем. Значит, затеяна политическая игра с определенными задачами и, не исключено, Разумовский задействован в ней активно.

Орготдельцы замечали, как нелегко приходится выкручиваться их новому шефу в создавшейся ситуации. Для людей наблюдательных, а в Отделе народ тёртый, всё видящий и всё понимающий, уже не было секретом, что в руководстве ЦК нет былого единства во взглядах и действиях. Печально и забавно было видеть Георгия Петровича на очередных совещаниях в Орготделе. По тону, интонациям, по существу выдаваемых им указаний, рекомендаций мы сразу определяли, от кого он только что пришёл и чьи указания передает —Лигачёва или Яковлева. О том, что это могут быть его собственные соображения или указания мыслей как-то не возникало.

Приходилось бывать в командировках с Георгием Петровичем. Поражался его своеобразному реагированию на вопросы людей, обступавших секретаря ЦК КПСС на предприятиях или в магазинах. Люди часто весьма эмоционально выражали недовольство, беспокоились о перспективах «перестройки», критиковали местное руководство. Разумовский стоял в окружении людей, сложив крест на крест руки на груди, молча выслушивал говорящих, иногда кивал в такт их словам. Можно понять, что поддерживает или, во всяком случае, не возражает. Потом выбирал момент, говорил общие прощальные слова и уходил, оставляя народ в недоумении. Выдержке и умению общаться, ничего не сказав, не высказав своей позиции, можно было бы позавидовать, если бы это не касалось авторитета и достоинства руководителя высшего органа партии, авторитета партии.

Выступление на этом совещании заведующего Орготделом оригинальностью не отличалось. Чувствовалось, — все его тезисы согласованы с Генсеком. Он ставил задачи своему Отделу, будто бы другого случая и места у него для этого не было. Отнюдь не случайно было его утверждение: «Где начали критиковать первого секретаря райкома, обкома, там здоровая обстановка». Реплика Михаила Сергеевича, «...в передовых коллективах давно живут так…», подтверждала его авторство этого своего рода натравливания рядовых коммунистов на своих лидеров.

После сдачи Горбачёвым возглавляемой им партии Г.П.Разумовский незаметно сошёл с политической арены, оказался в списке «подставленных».

С нескрываемым интересом ожидалось присутствующими на совещании и выступление Александра Николаевича Яковлева. К этому времени он достаточно прочно внедрился в руководство, оттеснив на задний план тех, кто активно выдвигал к руководству партией и страной М.С.Горбачёва. Его возрастающая роль во внутрипартийных и государственных делах уже не секрет для аппарата ЦК КПСС и для работников регионального уровня. Так, в г.Красноярск направлялась группа работников из Отделов ЦК по поводу писем, поступивших от ректора тамошнего педагогического института. При первой же встрече ректор спросил приехавших:

— Вы от кого — от Яковлева или Лигачёва?

Он дал понять, если «от Лигачёва», то никаких пояснений давать не намерен. С немалыми усилиями его вразумили, что приехали ни от Яковлева, ни от Лигачёва, а из ЦК КПСС с намерением объективно рассмотреть поднимаемые в его письмах вопросы.

Выступление «главного теоретика перестройки» предварил репликой Михаил Сергеевич:

— Хочу высказать критику Вашего недавнего выступления перед средствами массовой информации — о крыше председателя колхоза.

Имелся в виду выпад Александра Николаевича в отношении колхозных вожаков.

С ответа на полушутливое предисловие своего шефа (многие к этому времени уже задумывались, кто же из них в действительности шеф, а кто подшефный) начал речь А.Яковлев:

— Процессы очень сложные, противоречивые, и это не надо забывать. Надо помнить, как мы жили до марта 1985 года. Пройден огромный путь экономического, психологического и иного переосмысления действительности.

Как мы жили до марта 1985 года, нам было известно. Известно также, насколько безбедно набирался опыта «гармонизации» общества недавний советский посол в Канаде. Свой тезис Александр Николаевич пытался подтвердить фактами из жизни института, который возглавлял до прихода в ЦК. Фактики были мелкими, даже мелочными и больше характеризовали масштабность Александра Николаевича, нежели работников Отдела науки ЦК КПСС, которые, по его мнению, не так осуществляли служебные функции контроля над деятельностью партийных организаций научных учреждений. Член Политбюро, возглавлявший идеологическое направление в партии, дал самую нелицеприятную оценку состояния идейно-политической работы. По его словам, перевёрнутая система ценностей породила перевёрнутую систему идеологической работы. В этом звучало что-то из темы «унтер офицерская вдова сама себя высекла». О «не перевёрнутой» системе ценностей мы сейчас узнали в достаточно ощутимом объеме.

В выступлении много внимания уделялось защите (неизвестно от чего и от кого) позиции средств массовой информации, вовсю кромсавших советскую историю. Снова и снова он возвращался к своей излюбленной «теории зеркала». Дескать, пресса отражает всё, что есть в жизни.

В связи с яковлевской «теорией зеркала», приходит на ум парк культуры и отдыха в родном шахтерском городе Черемхово. Среди аттракционов парка была так называемая «комната смеха». В ней на всех стенах размещались вогнутые, выпуклые и другой конфигурации кривые зеркала. Каким только не видел в них себя посетитель этой комнаты. И толстым, и тощим, и длинным, и низким, и кривоногим, но только не истинным. Так и яковлевское кривое зеркало — «демократические» средства массовой информации — российскую историю, особенно ее советский период, коммунистическую партию и её деятельность, исторические личности и события изображают в каком угодно виде, но только не в истинном, не в действительном. Ложь, клевету, фальсификацию обрушивают на сознание людей слуги компрадорской буржуазии, объявляющие себя, из мелочного тщеславия, четвертой властью.

Затем выступил секретарь ЦК КПСС, ведавший вопросами агропромышленного комплекса, В.П.Никонов. Он пытался направить разговор в сторону конкретных проблем, но его призыв повис без отклика.

Горбачёв начал «закруглять» совещание, что вылилось в довольно пространные рассуждения.

— Нынешнюю ситуацию, когда партия вступила на путь ускорения (?!), мы выстрадали. К этому нас подвела сама жизнь. Выбор продиктовало время. Если не решим — последствия будут ужасающими, потрясающими, — стращал он.

И вдруг:

— Если кто имеет другую альтернативу — вносите!

Генсек упирал также на «историческое», мировое значение перестройки.

— С точки зрения внешних условий — мы опорная база социализма, мирового коммунистического движения. (Выделено мной — С.К.). Перестройка должна воздействовать на мировой процесс своим примером. Наши первые шаги вызвали огромный резонанс у нас и за рубежом. Одни пишут: «появилась надежда», другие — «спасайте советскую власть». Если мы будем так действовать, предупреждают нас, то можем поставить под угрозу оборону. Как известно, ренегат, пробравшийся на высшие посты в КПСС и СССР, разрушил опорную базу коммунистического движения.

...Заключительное слово оказалось чрезмерно продолжительным, без новых идей и конкретных предложений. Казалось, что многословные заклинания Генсека призваны не столько убедить присутствующих, сколько помочь ему самому обрести уверенность, доказать самому себе правильность избранного им «курса».

Внедренный «серый кардинал»?

На январском (1987 года) Пленуме ЦК КПСС произошли на первый взгляд не броские, а на самом деле, коренные перемены в верхушке партийного руководства. Тогда многих удивило, что доклад по основному вопросу, утвержденному повесткой дня Пленума — о совершенствовании народного образования — по своему содержанию и направленности не совпадал с «программной» речью Генерального Секретаря, громко названной «Идеология перестройки». Именно в ней впервые прозвучало пресловутое понятие «плюрализм», которое до сих пор коммунисты не использовали без добавления эпитета «буржуазный». Четкое русское понятие — «разнообразие мнений», «разномыслие» — явно не устраивало авторов речи. Вскоре они увидели, как настороженно встретило общество этот синоним понятию проникновение, разумеется, буржуазного, антисоциалистического, и, чтобы смягчить отрицательную реакцию в обществе, начали подкрашивать его добавкой «социалистический». «Социалистический плюрализм» — это «новое» понятие упорно, что-то вроде «горячий лед», изощренно вбивалось в средства массовой информации, в научные работы, в сознание широких масс. На поверку оказалось, введение понятия плюрализм не просто терминологическое упражнение, а тщательно продуманный идеологический приём буржуазии для одурманивания людей.

Самым заметным событием на этом Пленуме ЦК КПСС, приведшим к серьёзным, без преувеличения кардинальным последствиям, стал ввод в состав Политбюро Александра Николаевича Яковлева. Дотоле мало известный партии и народу человек постепенно отодвинул в сторону, а часто и в небытие, своих коллег, заняв в партийном руководстве первенствующую позицию. Он приступил к практическому осуществлению планов, разработанных, конечно, не в Москве, не в аппаратах ЦК КПСС или советских государственных органов, не в советских научных учреждениях. Немногие к тому времени помнили, что еще в 1972 году Яковлев А.Н. был изгнан с поста первого заместителя заведующего Отделом пропаганды ЦК партии. Но изгнан по-брежневски — направлен послом в Канаду. Там, как показали дальнейшие события, провёл совсем не бесплодно десять лет. Причиной изгнания послужила статья в «Литературной газете». Статья осторожная, но с очень заметным антирусским и антимарксистским акцентом. В пятидесятые годы этот человек проходил стажировку в одном из американских университетов. До поры до времени никто не ведал, что одновременно там стажировался и будущий генерал КГБ Калугин, который впоследствии совершал действия несовместимые со статусом работника спецслужбы. Законодательство любой страны оценивает подобное практически равноценно.

Деятельность Яковлева А.Н., после нового его прихода в ЦК КПСС, при Горбачеве сосредоточилась, прежде всего, на перестановке кадров печати, радио, телевидения, в идеологических и научных учреждениях и на выработке «новых» теоретических положений по коренным проблемам политического и экономического развития страны. В короткие сроки почти все средства массовой информации, идеологические учреждения были захвачены антисоциалистическими, антисоветскими, антирусскими силами, из перевертышей или завозными. Массированная атака на социализм, тотальное одурманивание, околпачивание советских людей и мировой общественности проводилось весьма продуманно, поэтапно с постепенным наступлением на историческую правду, на завоевания социализма, на идеалы коммунизма, на патриотические чувства людей, на их нравственность и моральные принципы. Начался всеобщий великий обман. Действительные пороки и недостатки возводились в степень. Правда, истина искажается или замалчивается. Исторические события и достижения социализма, деятельность конкретных личностей оплёвываются, подаются в извращенном, часто в прямо противоположном значении. Таких масштабов вранья, обмана, клеветы и фальсификации, пожалуй, не было никогда ни в нашей, ни в мировой истории. Фашистский трубадур Геббельс, пожалуй, от зависти к Яковлеву не один раз чертыхнулся в аду, другое место загробного пребывания ему не уготовлено.

Яковлевский стриптиз

Многие бывшие «видные» деятели КПСС и Советского государства ныне ударились в писательство, вышли книги Рыжкова Н.И. Лигачёва Е.К., Воротникова В.И., Павлова В. С., Крючкова В.А. Не отстают от них и нынешние правители и их прихлебатели. С откровениями выступили в своих книгах Ельцин Б.Н., Бурбулис Г.Н., Немцов Б.Е., Коржаков А.В., не говоря уже о Чубайсе и его «авторском коллективе», и, как показывают факты, печатаются они с неплохими гонорарными поступлениями в рублях и долларах.

Общеизвестна бескорыстность революционеров «ленинской гвардии», они меньше всего рассматривали собственные публицистические, литературные творения, как средство облегчения своего материального положения. Главное для них — донести свои убеждения, идеи до народных масс. Яковлев А.Н. же получает иудины гонорары, как вознаграждение за измену социалистической Родине и собственным недавним идеалам. Отрабатывая сребреники, он из кожи вон лезет, чтобы обмарать создателей теории научного коммунизма, поливать грязью большевизм.

Передо мной толстая книга в твердом переплете, на мрачным фоне которого проглядывает мрачная гориллообразная физиономия, опирающаяся широким рылом на руку. Крупными белыми буквами из темного поля в читателя вонзается название книги и имя автора — Александр ЯКОВЛЕВ СУМЕРКИ. На последней странице обложки книгу рекламируют несколько целенаправленно подобранных цитат из зарубежных и российских авторов, причем, российских из друзей-перевертышей. (Ципко, Шумейко, Запесоцкий…).

Одного своего приятеля спросил, читал ли он этот опус супер-предателя? Тот брезгливо ответил:

— Начал читать, но вскоре бросил. Впечатление такое, словно погружаюсь в самое натуральное дерьмо.

Думается, столь радикальное отношение к подобным «произведениям», к очередной яковлевской рвотной отрыжке, не всегда оправданно. Напротив, чаще всего, лучше самого автора, никто о нем — авторе — не скажет. Читал «Сумерки», как впрочем, и предыдущие извращенческие упражнения Яковлева, с величайшим отвращением. Зато увидел этого супер-предателя полностью обнаженным, в чрезвычайно не привлекательной сущности, как до гнили перезревшего, затасканного стриптизера в никудышном провинциальном кабаке.

Читал мрачную книгу и вспоминал выступление Яковлева А.Н. перед аппаратом ЦК КПСС 21 апреля 1988 года. Нас собрали в конференц-зале на улице Куйбышева. Зал не был заполнен до отказа, как это бывало при выступлениях других руководителей партии. Встретили его довольно настороженно, многие уже соображали, в какую сторону этот «серый кардинал» тянет. Когда же Александр Николаевич закончил выступление, раздались аплодисменты, не слишком бурные и продолжительные, но раздались... Как не аплодировать, если каждый тезис его выступления опирался на могучий ленинский авторитет. «Нам понадобилось снова вспомнить азы марксистко-ленинской методологии,— вещал Яковлев,— исторического материализма. Понадобилось, как бы заново учиться грамотному их использованию, применению…» и далее сел на конька, с которого он не слазил в то время, разглагольствуя об искренности в политике. «Искренность в политике,— цитирует он Ленина,— то есть в той области человеческих отношений, которая имеет дело не с единицами, а с миллионами, искренность в политике есть вполне доступное проверке соответствие между словом и делом».

Напомним, что это говорил член Политбюро ЦК КПСС, секретарь ЦК в апреле 1988 года. А вот как пишет тот же человек, но с клеймом супер-предателя, в книжке, вышедшей в 2003 году. «Марксизм — одна из западных культурологических концепций позапрошлого века, каких было немало. Ленинизм — политологическая платформа, сконцентрированная из разных концепций, как возникших в России, так и импортированных из-за рубежа.— И далее пытается дать «развернутое» определение ленинизму,— На основе этой мешанины возникло новое учение — большевизм — идеологическое, политическое и практическое орудие власти экстремистского толка»

Об извращениях Яковлевым марксизма будет сказано несколько ниже. В сумеречной Яковлевской книжонке почти каждая строка пронизана поистине звериной ненавистью к ленинизму, к величайшему мыслителю, непревзойденному организатору революционных действий, непреклонному борцу за справедливое дело трудового народа. Трудно ожидать от презренного отступника объективной, правдивой оценки В.И.Ленина, глубокого анализа созидательной, практической деятельности созданной им великой партии и установленной этой партией Советской власти и Советского государства. Если бы он в этом смысле произнес хотя бы одно доброе слово, то закономерно возник бы вопрос, — почему тогда он предал ленинское учение, ленинскую партию, Советскую власть, СССР? Его ожесточенное злопыхательство в первую очередь — это стремление любым способом оправдать собственную измену, предательство нашей страны, советского народа. Неизбежен следующий вопрос — как же связать выступления члена Политбюро перед аппаратом органа, одним из ведущих руководителей которого он к тому времени стал, с последующими злобными выпадами того же человека после предательского уничтожения партии и ее руководящих органов? Ответы на эти вопросы дает сам Александр Николаевич. «Обстановка диктовала лукавство. Приходилось о чем-то умалчивать, изворачиваться,— откровенно признается сей «принципиальный» борец за правду,— но добиваться при этом целей». Он все-таки понимает, что «в известной мере стал рабом мучительного притворства»…

Можно привести множество примеров, приводимых в этой бесовской исповеди, предательского двурушничества, когда публично он провозглашал здравицы в адрес коммунистической партии, ее учения и политики, одновременно втихую, по-иезуитски организовывал ее раскол и разрушение. Так, рассказывая о своем выступлении с критикой демарша Ельцина на Октябрьском (1987 года) пленуме ЦК КПСС он пишет, не замечая цинизма, что «это была своего рода наспех придуманная уловка, чтобы запутать суть вопроса». Яковлев рассказывает, к каким грязным закулисным ухищрениям он прибегал при проталкивании на съезде Народных депутатов СССР осуждения так называемого пакта Рибентропа-Молотова. Это стимулировало выход из Союза Прибалтийских республик, стало началом цепной реакции по расчленению Советского государства. Отвратительным интриганством выглядит, в описании Яковлевым, возня по созданию так называемого «Движения демократических реформ», как средства подрыва влияния, а затем раскола КПСС.

Вот еще пример политического двурушничества, о котором пишет сам «идеолог» перестройки. В Отчетном докладе XXVII съезду КПСС говорилось: «Пройденный страной путь, ее экономические, социальные и культурные достижения — убедительное подтверждение жизненности марксистко-ленинского учения, огромного потенциала, заложенного в социализме, воплощенного в прогрессе советского общества. Мы вправе гордиться всем свершенным за эти годы — годы напряженного труда и борьбы!

Такая оценка героического пути советского народа, естественно, вызвала дружные аплодисменты присутствующих. Текст доклада был подготовлен группой, возглавляемой Яковлевым и утвержден пленумом ЦК, зачитывал его Горбачев. Тогда участники съезда и помыслить не могли, что автор приведенного тезиса называет его глупостью, которая была, как он пишет в «Сумерках», «… не только данью партийной инерции, но произносились и для того, чтобы замаскировать ключевую фразу этого съезда. Она звучит так: «Трудно, в известной мере как бы на ощупь, складывается противоречивый, но взаимозависимый, во многом целостный мир».

Продолжу цитирование Яковлева, чтобы понять, отчего он так долго оказался непотопляемым, почему ему иногда аплодировали даже работники аппарата ЦК, правда, как показала жизнь и среди них были люди разные. «И вот, когда я пишу о лукавстве того времени, как образе поведения перестройщиков, — продолжает саморазоблачаться супер-предатель, собственное «лукавство», двоедушие и двурушничество пытается свалить на время – у плохого танцора все мешает,— я имею в виду приемы, один из которых я только что продемонстрировал. Сладкую риторику проглотили (!—С.К.) с удовольствием, а вот значение слов о целостном и взаимозависимом мире не сразу дошло до сознания. А как раз они и носили принципиальный характер, означавший радикальный отход от марксизма, его установок на классовую борьбу (выделено мной— С.К.) и мировую революцию, ставили под сомнение неизбежность и необходимость борьбы двух систем. Практически это был первый сигнал о неизбежности глобализации основных мировых процессов, прозвучавший на высшем политическом уровне».

Из этой цитаты отчетливо видно, как злорадствует Яковлев по поводу наивного, беспредельного доверия к своим «вождям» участников съезда, большинства в партии, которые «проглотили» подсунутую обманку, на веру приняли коварные тезисы, восприняли их, как направленные на благо партии, советского народа. Простодушными мы были, не разглядели тщательно замаскированную мину под все, что свершили за годы советской власти, во что верили, чему преданно служили. Из циничных откровений Яковлева видно, откуда «растут ноги» у «нового мышления» и «общечеловеческих ценностей». После признаний предателя-манипулятора по-другому воспринимается глобализация, ее роль в современной политике империализма.

Василий Леонтьев не согласен с Александром Яковлевым

Как известно, все тайное рано или поздно становится явным. Упиваясь призрачной, явно пирровой «победой» над коммунизмом, марксистско-ленинским учением, некоторые деятели снимают камуфляжные одеяния. «Главный теоретик перестройки» Яковлев А.Н. вольно или невольно занимается саморазоблачением во многих публичных выступлениях последнего времени. Следуя небезызвестному принципу «бить по головам», в книжонке с пусто-загадочным, в яковлевском духе, названием «Предисловие Обвал Последствия» (знаки препинания не обозначены не нами), он обрушился на...самого Карла Маркса. «Ах, Моська, знать она сильна...». Из клеветы, фальсификаций, лжи, туманных недомолвок и намеков, искажений и передергиваний последовательно и навязчиво плетется коварная сеть, в которую загоняют в первую очередь тех, кто по-настоящему не знает учение Маркса, глубоко не изучал его труды или даже вовсе не читал ни строчки подлинного Маркса. В очередном опусе «Сумерки» Яковлев свысока похлопывает по плечу основоположника научного социализма. «Каждому времени свойственны свои горизонты интеллекта и знаний. Ученый может ошибаться,— снисходительно по-барски пишет он,— Более того он обязательно в чем-то ошибается, и даже ошибки его становятся порой тем плодотворным слоем, который стимулирует развитие нового знания. В то же время ученый в большей мере, чем его другие современники, пленник догм и заблуждений своего времени, поскольку он заложник инструментов познания: интеллектуальных, методологических, практических. Ученый неизбежно что-то преувеличивает или приуменьшает, идеализирует или абсолютизирует… Иное дело, когда свои открытия ученый начинает считать откровением, а себя мессией. Так произошло и с основоположниками марксизма. Будучи апологетами утопий, марксисты напрочь игнорировали простейшее правило: можно – и нужно — рубить лес, выкорчевывать пни под будущую ниву, но при этом, однако, лес рубят не потому, что он плох, но потому, что необходимо место для другого чего-то более важного…». Далее липовый «теоретик» признается, что его менее всего интересовал марксизм. Его больше волновало, — это признание недавнего ярого пропагандиста этого учения! — почему именно на марксову утопию пошла наша страна? Выходит, напрасно советская власть дала ему высшее образование, впустую расходовались партийные средства на вдалбливание ему марксизма-ленинизма в Академии общественных наук. Неспособным оказался нынешний академик, только, видимо, благодаря высоким партийным постам удостоенный ученых званий и степеней, использовал служебное положение ловкий интриган, «борец» с привилегиями, «блюститель» высшей морали и нравственности!

Вчерашний правоверный марксист-ленинец сегодня горько сетует: «иллюзии марксистской идеологии еще живы». Перевернув с ног на голову общепризнанные понятия, он объявляет консерваторами носителей самой прогрессивной и самой перспективной идеологии — коммунистической — и утверждает: «консерваторы пытаются соединить несоединимое, идею святой Руси с верой в истинность учения о классовой борьбе». Неуместной иронией он пытается уйти от ответа на вопрос: неужели Березовские, Гусинские, Чубайсы, Авены и прочие «новые русские» реставрируют капитализм на территории СССР во имя «общечеловеческих ценностей», а не в интересах конкретного эксплуататорского класса, который наиболее яростно представляет компрадорская буржуазия?!

Эпоха Маркса вперёди и отнюдь не наоборот, как пытается выдать желаемое за действительное Яковлев. Марксизм не вера и не утопия — эту мысль навязывает главный перевёртыш — а глубокое научно-обоснованное учение, убеждённость в правильности которого приходит к людям не по воле Яковлевых, а после глубокого изучения, подкреплённого не менее глубоким анализом социальных и экономических реальностей.

Мастер политического лицемерия и словесной эквилибристики Яковлев А.Н. ставит в вину Марксу и Энгельсу личную вовлечённость в революционную борьбу. Это, якобы, во многом определило их тенденциозность в описании и в объяснении исторического процесса. Это какой-то бумеранг. Обвинение Яковлева возвращается подтверждением того, что Маркс и Энгельс не схоласты, не книжные сухари. Их учение опирается на конкретный опыт революционной борьбы, на опыт развития капитализма, становления политического самосознания пролетариата. Он упрекает основоположников научного коммунизма в том, что они всегда исходили из интересов пролетариата. Это действительно так! В этом их величие, как революционеров и ученых, сумевших понять и объяснить историческую миссию этого класса. И напрасно Яковлев пытается противопоставить пролетариат народу в целом. Культура народа и его дух — это одновременно культура и дух пролетариата. И нечего наводить тень на плетень, что будто бы Маркс и Энгельс не понимали закона социальной дифференциации и интеграции.

Яковлев, опять же бездоказательно, заявляет о несостоятельности, якобы, экономических воззрений Маркса. Не будем противопоставлять Яковлеву А.Н. собственные взгляды на Маркса и его учение. Они у коммуниста, не подверженного «демократическим» деформациям, вполне определённые. Сошлемся на буржуазного экономиста, далекого от коммунистических воззрений — на Василия Леонтьева. Подлинно великий экономист современности, один из творцов «японского чуда», лауреат Нобелевской премии не опускается до злобных выпадов и грязных инсинуаций. Без всякой претенциозности, софистики и словесных выкрутасов подчеркивает сильные, по его мнению, положения теории Маркса. Так, он обращает внимание на марксову теорию делового цикла: «Три тома «Капитала» в гораздо большей степени, чем какая-то ни была другая работа, способствовали выдвижению данной проблемы на передовые рубежи экономических дебатов». Не менее высоко Василий Леонтьев оценивает знаменитые марксовы схемы воспроизводства. «В этой области, пишет он в «Экономических эссе», вклад экономистов после Маркса является весьма неопределённым». Эти конкретные проблемы, разработанные Марксом, современный ученый относит все же к частностям, которые по его утверждению, «скрываются в тени его (Маркса — С.К.) блестящего анализа современных тенденций развития капиталистической системы. Результаты выглядят поистине впечатляющими. Увеличение концентрации богатства, быстрое сокращение числа мелких и средних предприятий, постепенное уменьшение конкуренции, непрерывный технический прогресс, сопровождающийся увеличением роли основного капитала, и, что не менее важно, не уменьшающаяся амплитуда регулярно повторяющихся деловых циклов — выдающийся ряд сбывшихся прогнозов, которым современная наука противопоставить ничего не может». Под этой оценкой вклада К. Маркса в экономическую науку с удовлетворением подпишется любой коммунист, честный и добропорядочный экономист. Как это контрастирует с наглым, иначе назвать трудно, утверждением Яковлева А.Н., что «ни один из всей системы конкретных экономических прогнозов Маркса не подтвердился на практике». Разумеется, подобные высказывания главного перевёртыша-предателя совсем не отражение его невежества, а вполне определённая линия на выполнение социального заказа компрадорской буржуазии по опорочиванию марксизма, по его дискредитации. Но, у «теоретиков» яковлевского типа, что называется, кишка тонка. Таких «ниспровергателей» история научного коммунизма знала более чем достаточно и цена им, как известно, не более гроша.

Василий Леонтьев, как подлинный творчески мыслящий ученый, категорически не согласен с теми учеными, которые считают, что К.Маркс сказал последнее слово в экономической науке. Они, по его словам, «по существу предлагают нам оставить свои занятия» и приводит слова профессора Хеймана: «работа Маркса остается наиболее сложным и впечатляющим образцом того, что мы должны делать».

Совсем уже современным и весьма актуальным для нас звучит совет американского ученого с русским именем: «значение Маркса для современной экономической теории заключается в том, что его работы — это неистощимый источник прямых, непосредственных наблюдений действительности...

Если перед тем как пытаться дать какое-либо объяснение экономического развития, некто захочет узнать, что в действительности представляет собой прибыль, заработная плата, капиталистическое предприятие, он может получить в трех томах «Капитала» более реалистическую и качественную информацию, чем та, которую он мог бы найти в десяти последовательных выпусках «Цензов США», в дюжине учебников по современной экономике...».

Три «де» Александра Яковлева.

В 1988 - 1990 годах под влиянием новых веяний в экономике я увлекся двумя проектами применения современных методов хозяйствования. Один из них касался медицины. Познакомился с интересным и инициативным человеком, крупным ученым Борисом Васильевичем Леоновым — профессором, доктором медицинских наук, руководителем лаборатории клинической эмбриологии Всесоюзного научно-исследовательского Центра по охране здоровья матери и ребенка Минздрава СССР. По его данным в стране около десяти миллионов супружеских пар детородного возраста страдают бесплодием. Учеными разработаны эффективные способы помощи таким парам. Если применять их методики, то помимо принесения счастья в супружескую жизнь, можно получить и весомый экономический эффект.

После долгих дискуссий, посещений Центра, были разработаны детальные предложения по этому вопросу и направлено письмо Президенту СССР. Один из руководящих работников Управления Делами Президента СССР взялся вручить письмо по назначению через Яковлева А.Н.. Позже выяснилось, что письмо дошло до Президентских структур. Мне позвонил работник, занимавшийся в этом аппарате медициной, и сообщил, что письмо не ко времени. Что-что, а как волокитятся или направляются в корзину обращения людей к власти, я знал.

Второй проект отразил иллюзии, которые питал в то время относительно серьезности намерений тогдашнего руководства страны, ускорить социально-экономическое развитие страны. Обратился с письмом в Политбюро ЦК КПСС с предложением создать Экономически Активную Территорию (ЭАТ).

«В настоящее время, говорилось в письме, идет интенсивный поиск направлений повышения эффективности советской экономики. В этом плане большой интерес представляет опыт привлечения в некоторых странах иностранного капитала, кредитов, техники и технологий. Такой опыт отнюдь неоднозначен, и требует критического анализа, осмысления. В то же время очевидны многие его положительные аспекты.

Полагал бы целесообразным рассмотреть вопрос о создании в нашей стране Экономически Активной Территории (ЭАТ). Название, разумеется, условное, но едва ли стоит повторять зарубежную терминологию, которая порой может вызвать лишь отрицательные ассоциации.

1. ЭАТ должна действовать автономно и полностью самостоятельно. Все обязательства предприятий, кооперативов, организаций и отдельных лиц, занимающихся предпринимательством, в отношении предприятий на других территориях СССР сохраняются на соответствующем уровне, установленном Госпланом СССР или другим директивным органом, как государственный заказ или плановое задание. Определяется взаимная ответственность за их своевременное, полное и качественное выполнение.

Объем и характер дальнейших экономических связей ЭАТ и предприятий других регионов сверх зафиксированных существующих пределов регулируются отдельными договорами, контрактами и другими документами на взаимовыгодной основе. Вмешательство любого рода каких-либо союзных и республиканских государственных и хозяйственных органов в экономическую деятельность на Экономически Активной Территории не допускается.

2. ЭАТ может самостоятельно привлекать на взаимовыгодной основе зарубежные фирмы и организации в различные формы участия в экономической деятельности: образовывать совместные предприятия с полностью зарубежным капиталом, осуществлять в масштабах, никем неограниченных, взаимовыгодные торговые операции. Регулирование внешнеэкономической деятельности должно определяться договорами, контрактами, налогами и пошлинами. Советским предприятиям на ЭАТ не должно ставиться никаких препятствий по обязательствам Экономически Активной Территории. ЭАТ не может нести никакой ответственности за результаты внешнеэкономических операций предприятий и организаций.

Зарубежные партнеры могут вкладывать свои усилия на ЭАТ в виде капитала, кредитов, оборудования, технологий, сырья. Они могут получаемую в рублях прибыль направлять в производство продукции, пользующейся спросом на мировом рынке, и вывозить часть этой продукции в компенсацию своих затрат на условиях, обговариваемых в договорах, контрактах при соответствующем налогообложении и пошлинах. Цены на продукцию и услуги на ЭАТ определяются только товарно-денежными отношениями. ЭАТ может регулировать максимальный уровень розничных цен лишь на ограниченный круг продовольственных товаров.

3. В качестве первой Экономически Активной Территории можно предложить Иркутскую область. Такой выбор определяется довольно высокой степенью социально-экономического развития данного региона. Здесь имеются большие запасы разнообразных минерально-сырьевых ресурсов, многоотраслевая промышленность, крупный строительный комплекс, достаточно перспективные условия ведения сельского хозяйства.

Иркутск ещё до революции был крупным центром, через который осуществлялась торговля России с Китаем, Америкой и другими странами. В советское время с различной активностью, но практически постоянно, область поддерживает экономические связи с МНР, КНР, КНДР, Японией и другими странами. Ныне на территории области действуют совместные советско-японские предприятия. На ряде предприятий установлено импортное оборудование, в монтаже которого участвовали специалисты из многих стран.

Через Иркутск ежегодно проходит множество человеческих связей в виде туризма, деловых и личных контактов. Иркутский аэропорт является пограничным и там имеются пограничные и таможенные службы. Таким образом, морально-психологическая обстановка в области довольно благоприятная для экспериментов и отработки новых путей экономического развития.

Удачно и политико-географическое расположение области. Она размещается в центре страны (до Москвы и Владивостока от Иркутска почти одинаковое расстояние), не имеет непосредственного соприкосновения с зарубежными государствами, т.е. исключается возможность возникновения сепаратистских тенденций.

4.Предлагаемый эксперимент возможно осуществить только в определённых условиях политико-административного и экономического управления Экономически Активной Территорией.

Некоторые сложности, безусловно, будут в первоначальный период, в который предстоит отладить весь механизм ЭАТ. На это время полноту власти на Территории можно было бы возложить на Специального Уполномоченного Правительства СССР (может быть, именовать его Главным Администратором, Губернатором, Наместником или как-нибудь в этом роде).

Все другие органы управления в области создаются и действуют в соответствии с Конституциями СССР и РСФСР.

Специальный Уполномоченный мог бы приостанавливать или отменять решения местных органов, вступающие в противоречие с принципами экономической деятельности в пределах ЭАТ.

Конечно, для претворения предлагаемого проекта потребуется повседневная и надежная поддержка Центрального Комитета партии и Правительства.

Принятие решения и начало практической работы по созданию ЭАТ в преддверии ХХУШ съезда КПСС наглядно продемонстрирует, что партия с позиции нового мышления, новых подходов, решительной ломки устаревших стереотипов и предрассудков смело берётся за решение сложных проблем социально-экономического развития страны».

Нелишне еще раз подчеркнуть: Записка готовилась в советское время, когда Коммунистическая партия имела решающее слово во всех сферах деятельности. Основные положения этого предложения, думается, не утратили актуальности и в наши дни.

Возникла проблема, как довести идеи, изложенные в Записке, до Политбюро ЦК КПСС, до М.С.Горбачёва. Опять тот же товарищ из Управления Делами Президента СССР посоветовал обратиться за содействием к Александру Николаевичу Яковлеву. В кабинете имелась Кремлевская вертушка и я набрал телефон Яковлева. Выслушав, он согласился принять меня и назначил время.

В довольно мрачном коридоре здания Правительства СССР в Кремле отыскал кабинет советника президента. Александр Николаевич без пиджака, он висел на стуле за письменным столом, в серой шерстяной кофте вышел навстречу и пригласил за овальный журнальный столик. Бегло познакомившись с Запиской, советник Президента согласился передать её по назначению. Чтобы не возвращаться к этой теме, скажу, что никакой реакции на мои предложения не последовало, да, видимо, и не могло последовать, так как ситуация с партией, страной, президентом, как известно, вскоре коренным образом изменилась.

Далее состоялся довольно длительный разговор, а точнее своеобразный монолог хозяина кабинета. Содержание его можно свести к утверждениям Яковлева А.Н. о необходимости трех «де»:

деполитизация,

деидеологизация,

департизация.

Сейчас тезисы «главного идеолога перестройки» общеизвестны, как и вполне проявилась их подлинная сущность.

В этих тезисах фактически сформирована программа развала партии, её разоружения перед антикоммунистическими и антисоветскими силами.

Деполитизация — обернулась политикой уничтожения Советского Союза, политикой разобщения советских народов, политикой подчинения России и других союзных республик американско-израильским империалистам, политикой унижения и ограбления миллионов людей, населяющих СССР. Вместо целенаправленной политики по обеспечению свободного и гармоничного развития человека осуществляется политика унижения и оскорбления людей созидательного труда.

Деидеологизация — на деле открыла простор идеологии угнетения и эксплуатации людей, идеологии вседозволенности, правового беспредела, господства криминала, идеологии разбоя, насилия, разврата, безнравственности, уничтожения моральных и этических ценностей, практике ограничения доступа людей труда к образованию, достижениям науки, культуры и искусства.

Департизация — как показала жизнь, направлена против компартии и на деле заменилась возникновением искусственно созданных партий, движений без достаточной социальной базы, без четких программ. Получило широкий размах политиканство, наполненное, порой, грязными пиаровскими технологиями, омерзительными и безнравственными интригами, имитирующими многопартийность и многообразие. Создана система манипулирования общеизвестным мнением, настроениями людей.

Яковлев «укрепляет» дружбу народов

Откровенно признаюсь, никогда всерьёз не вникал в так называемый национальный вопрос. Вокруг всегда находились люди разных национальностей. Рос в окружении бурят, двоюродная сестра замужем за бурятом и это вызывало обычные человеческие эмоции. Старший сын женат на украинке и чувства к ней отличались лишь тем, что нравится её девичья фамилия — Василец. Она кажется благозвучней моей, но это никак не повод для рассуждений на национальные темы.

На шахте, где в свое время директорствовал, кроме русских, работали буряты, украинцы, грузины, армяне, литовцы, всех не перечислить. С многими из них сложились великолепные личные отношения. До сих пор с особо теплыми чувствами вспоминаю бурята Кондратьева, эстонца Рая, армянина Мирокьяна, литовца Шаулиса. Заместителем начальника шахты был Михаил Зиновьевич Барбой и, дай бог, чтобы у каждого был такой заместитель! Работали мы дружно и как-то ни разу не приходило в голову, что у всех у нас родной язык разный. Общались мы на русском и без всяких сложностей.

В то же время хорошо помню, как В.И.Ленин предупреждал, что наиболее опасными для социализма, советской власти являются националистические проявления и религиозные предрассудки.

Для советских людей понятие «дружба народов» не было абстрактным или каким-то казенным, как пытаются внушить «демократические» идеологи. В стране не существовало национальной неприязни. Работая рядом друг с другом, люди редко интересовались кто какой национальности. Общий труд, общие цели сближали людей, независимо от того, в каком конце Советского Союза, среди какого народа они родились.

Для многих неожиданным, даже шоковым предстал обрушившийся всплеск национализма. К реанимации национализма, антирусских настроений прямое отношение имеет А.Н.Яковлев. Как известно, первые межнациональные конфликты наиболее остро обозначились в Нагорном Карабахе. Место возрождения национального антагонизма избрано отнюдь не случайно. Этот стык ислама и христианства с давних пор служит политикам разных поколений полигоном для разыгрывания националистической карты.

Политбюро ЦК КПСС приняло решение о незыблемости границ между Арменией и Азербайджаном. Признано целесообразным, чтобы для разъяснения единодушно принятого решения на места выехали: члены Политбюро: в Азербайджан — Лигачёв Е.К., в Армению — Яковлев А.Н. Ответственно и энергично выполнил данное поручение Лигачёв Е.К.. В Азербайджане позиция Политбюро после полученных разъяснений нашла понимание и поддержку. В Армении же Яковлев вместо ликвидации конфликтной ситуации вылил солидную дозу керосина на тлеющие угли националистических настроений, особенно в среде интеллигенции и, прежде всего, из бывших репатриантов. В выступлениях перед интеллигенцией, в доверительных беседах в негативном плане представлял национальную политику КПСС и Советского государства, иронизировал над самим понятием «дружба народов», подталкивал армянских националистов на усиление конфронтации. Делал это лицемерно, разводя фарисейские речи о «новых подходах», о «новом мышлении» в национальном вопросе.

Также он действовал в других республиках. В Литве прямо и почти публично натравливал ярых националистов и антикоммунистов из «Саюдиса» на руководство Компартии, сбивал с толку ее Центральный Комитет, коммунистическую прессу. Торжество, пусть даже кратковременное, националистических сил, скорее всего, обернётся для прибалтов будущими бедствиями. Обращаясь к истории стран Балтии, нетрудно увидеть, что спокойствие там царило лишь тогда, когда они находились под сильной и доброжелательной «рукой России». Под натовской же эгидой им вновь отводится роль разменной монеты в геополитических играх.

Если проследить за вояжами Яковлева А.Н. в те годы по стране, то отчетливо проглядывает вполне определенная закономерность — сразу же после посещения этим деятелем того или иного региона, там вспыхивали конфликтные ситуации, очаги напряженности, противостояние.

Буржуазии, буржуазным правительствам, тем более марионеточным, межнациональные конфликты необходимы. Они вписываются в рамки основного принципа буржуазного правления — «разделяй и властвуй!» Конфликты на религиозной, национальной основе отвлекают людей от борьбы за их социальные права, помогают буржуазии удерживать власть.

Главной силой, цементировавшей советские народы, советское государство, была КПСС, глубоко интернациональная по своему составу, политике и стратегическим целям. Ее интернациональная, цементирующая роль закладывалась при образовании партии. Это, конечно, сковывало усилия антикоммунистов, националистов, раскольников и сепаратистов.

В этом еще одна из основных причин, заставлявшая контрреволюционеров сосредоточить основной удар на КПСС, на её политике, в частности, национальной. После разгрома КПСС практически не стало силы, скрепляющей Союз Советских народов. После отстранения КПСС от активной деятельности, втягивания коммунистов во внутрипартийную борьбу стало возможным лавинообразное расчленение СССР. Исчезновение компартии как гаранта целостности государства повлекло немедленное уничтожение великой страны.

Яковлев А.Н. очень много и часто говорит о нравственности, выставляя себя её поборником. Видимо, по его понятиям, тысячи убитых и изувеченных, сотни тысяч обездоленных беженцев в районах межнациональных конфликтов — это и есть показатель высокой нравственности и морали в политике. Блестящий образец перевёртывания с ног на голову давно известных принципов и понятий!

Конкретика нынешней ситуации убеждает — при капитализме существуют только две национальности: с одной стороны, это бедные, угнетённые и униженные миллионы людей труда и, с другой стороны, им противостоит кучка богатых угнетателей и грабителей. На каком бы языке не говорили бедные и богатые, пропасть между ними всегда и везде сохраняется. Теперь всё более очевидным становится, как многое получили народы разных национальностей от советской власти. Только благодаря этой власти многие национальности и народности выжили, сохранили родной язык, приобщились к общечеловеческому прогрессу.

Политические спекуляции на трагедии

История создания нового общества непрямолинейная, драматичная, а порой и трагичная. Это свойственно любой революции в любой стране. Для недругов социализма, советской власти поистине неисчерпаемым источником, из которого черпаются большая часть их клеветы на дело и власть трудящихся, «аргументов», подкрепляющих грязные наскоки, стал «культ личности» и вся деятельность И.В. Сталина. Давно всему даны оценки, вскрыты его причины и последствия. Но не могла же контрреволюция успокоиться на этом! С огромным размахом под предлогом борьбы с «культом личности» началось очернение абсолютно всего, что происходило в стране после 1917 года. М. Шатров, Г. Бакланов, Ю. Афанасьев, Г. Попов, шумная свора их единомышленников стремятся заплёвывать величественный факт всемирно-исторического значения — превращение отсталой, полуколониальной страны в высокоразвитую, современную, передовую, которую даже недруги называли сверхдержавой. Они игнорируют приобщение миллионов безграмотных, затюканных, угнетенных людей к достижениям человеческого прогресса!

Ни одна революция не избежала крови невинных жертв. Так, выполняя волю Конвента, органа созданного Великой Французской буржуазной революцией, только в одном Лионе за несколько недель по приказу представителя Конвента Фуше казнено более тысячи шестисот человек. Это лишь по одному Лиону и не за весь 1793 год, предвестник нашего 1937 года. Даже лексика этих годов схожа, как братья-близнецы: «Народные мстители останутся твердыми в исполнении доверенной им миссии... — писал в одной из прокламаций Фуше. — У них хватит мужества спокойно шагать вдоль длиннейших рядов могил заговорщиков, чтобы, шагая через развалины, прийти к счастью нации и обновлению мира».

Как писал Стефан Цвейг: «В этом одна из тайн почти всех революций и трагическая судьба их вождей: все они не любят крови и все же вынуждены её проливать». Не мне, разумеется, лишившемуся в 1937 году отца, оправдывать политические репрессии, но закономерности развития революций таковы, каковы проявляются.

За пять лет во времена Великой Французской революции под карающий нож гильотины посланы 750 тысяч человек. В те годы население Франции составляло 25 миллионов человек. Если бы в СССР была соблюдена та же пропорция, соответствующая численности населения нашей страны, то пришлось бы казнить до 5 миллионов, однако в эти сложные годы прирост населения в стране достиг почти 12 миллионов человек. Объективные предпосылки для проведения карательной политики существовали. Это подтверждает даже Черчилль, всю жизнь стремившийся задушить первое в мировой истории государство рабочих и крестьян. Вот его слова: «Немецкое правительство поддерживало связь с важными русскими лицами через советское посольство в Праге. Цель заговора — свергнуть Сталина и ввести в Россию новый пронемецкий режим. Советская Россия приступила к чисткам, беспощадным, но, во всяком случае, нужным, которые очистили политические и экономические круги. Советская армия была освобождена от пронемецких элементов».

В послевоенные годы так называемые «Ленинградское дело», «дело Михоэлса» и другие имели конкретную подоплеку и по данным, озвученным О.С. Шениным, к ним Сталин имел довольно ограниченное отношение. В немалой степени репрессивные акты были связаны с провокационными и антисоветскими действиями мирового сионизма и его агентуры в Советском Союзе.

Недавно вышла работа «Дела Кремля» Семена Вавиловича Коробенкова. Автор мой земляк-иркутянин, много лет проработал в аппарате Совета Министров СССР. В трех книгах этой работы (Семен Вавилович их пометил — «дело №1». «дело №2», «дело №3») много интереснейшей фактуры для историков, политиков и широкого читателя. Пожалуй, будет полезным заимствовать кое-что из этой книги, относящееся к теме репрессий. С.В. Коробенков пишет: «Известно, что ни один из подсудимых (имеются в виду известные московские процессы), в том числе и такие, как Яго­да, Бухарин, Томский, Рыков, знавших и уголовный кодекс и действую­щие тогда судебно-процессуальные правила, не заявил на суде, что их признания в антисоветской деятельности «выбиты» пытками. Не из-за самолюбия же, когда речь шла о жизни и смерти?! А цену «посулам» — сохранить им жизнь в случае «чистосердечного признания и раскаяния» — они прекрасно знали из прошлых разбирательств, участниками кото­рых были сами...

Признавая под напором неопровержимых доказательств себя виновными, главные обвиняемые оговаривали невиновных и сознательно вовлекали в репрессивную круговерть ни в чем неповинных людей. Все большее и большее число людей, в том числе и близких к тогдашним правителям, становилось, по суще­ству, заложниками главных обвиняемых.

Принцип-то тот же: «расстреляют нас — убьют и вас!» И уби­вали. Но ведь стенают-то не по тем невинно убиенным несчаст­ным «заложникам», а по представителям «тонкого слоя». О тех, кто на протяжении многих лет безжалостно сдирал с России тол­стый «почвенный» слой и хотел продолжить эту «операцию» да­же ценой предательства, открыто, как Троцкий, или тайно, как Тухачевский, призывая Западные страны, в том числе и фаши­стскую Германию, к интервенции, войне против СССР, обещая им за это наиболее лакомые «куски» его территории.В.М. Молотов на протяжение всей «второй» половины своей жизни не уставал повторять о том, что, если бы в 30-х гг. не уда­лось уничтожить «пятую колонну», образовавшуюся тогда в на­шей стране, Советский Союз проиграл бы войну с фашистской Германией. Можно добавить, как проиграл (СССР) «холодную войну» в последующие годы.

Немецкий писатель еврейского происхождения Лион Фейхтвангер в своей книге «Москва 1937», старательно замалчиваемой апологетами Троцкого и Бухарина, как известно, взял сторону Сталина в проводимой им чистке страны от «пятой колонны».

«Ранее троцкисты — писал он — были менее опасны, их можно прощать, в худшем случае ссылать... Теперь, непосредственно накануне войны, такое мягкосердечие нельзя было себе позво­лять. Раскол, фракционность, не имеющие серьезного значения в мирной обстановке, могут в условиях войны представлять огромную опасность».

Летом 1941 г. Посол США в СССР Джозеф Е. Девис занес в свой дневник: «Сегодня мы знаем, благодаря усилиям ФБР, что гитлеровские агенты действовали повсюду, даже в Соединенных Штатах и Южной Америке. Немецкое вступление в Прагу со­провождалось активной поддержкой военных организаций Геле­на. То же самое происходило в Норвегии (Квислинг), Словакии (Тисо), Бельгии (де Грелль)... Однако ничего подобного в Рос­сии мы не видим — «Где же русские пособники Гитлера?» — спрашивают меня часто. «Их расстреляли» — отвечаю я.

Только сейчас начинаешь сознавать, насколько дальновидно поступило Советское правительство в годы чисток... Мы в то время много спорили в своем кругу о борьбе за власть в крем­левском руководстве, но, как показала жизнь, мы сидели «не в той лодке»».

Представляют интерес наблюдения и выводы, занесенные этим Послом в свой дневник 28 июля 1937 года: «В среде дипло­матического корпуса бытует мнение, что казненные генералы были виновны в преступлениях, которые по Советским законам караются смертной казнью.

В апреле Тухачевский присутствовал, среди прочих (Вороши­лов, Егоров и др.) на приеме, организованном нашим посольст­вом в честь Красной Армии. Он имел репутацию талантливого человека. Однако на меня не произвел особого впечатления... Если вдобавок ко всему он еще страдал бонапартистскими за­машками, то надо признать — Сталин избавился от своего «корсиканца».

Адольф Гитлер, выступая 8 мая 1943 г. на совещании с рейхляйторами и гауляйторами, констатировал, что СССР «вовремя освободился от этой угрозы («пятой колонны» — С.К.) и может поэтому, направлять всю свою энергию на борьбу с врагом». Это, по его мнению, «положило конец пораженчеству».

По последним публикациям, в которых авторы используют рассекреченные архивные документы, трагедия 1941г. в значи­тельной мере является результатом предательства со стороны отдельных представителей командного состава Красной Армии — скрытых троцкистов, расставленных в свое время Троцким на командных постах. Как председатель Реввоенсовета он имел для этого большие возможности. Слова, произнесенные им в 1936 г. в интервью с Осло: «В Красной Армии не все преданы Сталину. Там меня помнят» — не были пустыми. Не исключена, конечно, и целенаправленная провокация против «отступников», или тех, кто, как Тухачевский, вел свою «игру».

Из предателей времен Великой Отечественной войны широко известен генерал-лейтенант Красной Армии А.А. Власов. Он ко­мандовал корпусом и армией, был зам. командующего Волховским фронтом и командующим 2-й ударной армией этого фрон­та. Попав в 1942 г. в окружение, Власов бросил армию и сдался в плен. В Германии он возглавил так называемую «Русскую осво­бодительную армию» (РОА), составленную из изменников Роди­ны, известными нам как «власовцы». В упоминавшейся статье о репрессиях 1937-1938 гг. и трагедии 1940-го К. Изломов пишет: «Трагедия 1941 г. — это результат, в первую очередь, актов предательст­ва оставшихся в армии скрытых троцкистов и просто антисоветчиков».

Западногерманский военный историк (и ярый антисоветчик) Иоа­хим Гофман в своей книге «История армии Власова (изд. «Ромбах», Фрайбург, 1984 г.) приводит длиннейший перечень «выдающихся» пре­дателей, перешедших к немцам в 1941 и 1942 годах, и, как правило, не в силу вынужденных обстоятельств. Они их сами создавали. Среди них такие, как бывший личный адъютант Тухачевского, в на­чале войны командир 41-й стрелковой дивизии Боярский, начальник оперативного отдела Прибалтийского Особого Военного округа (с 22 июня — Сев.-Западного фронта) генерал-майор Трухин. Стоит ли удив­ляться тяжелейшему положению фронта с первого же дня войны! Как начальник оперативного отдела 6-й армии на Украине Меандров. Или «политический офицер типа бывших доверенных Бухарина... корпус­ный комиссар Жуков» (однофамилец, конечно, Г.К. Жукова, причем с «приобретенной» фамилией, поскольку Гофман говорит о нем как о «гениальном еврее», руководителе газетного дела у Власова, открыто пропагандировавшем троцкистские идеи). Как командир первой (из двух сформированных) власовской дивизии Буняченко, дважды совер­шивший предательство — после первого был помилован. Список об­ширный, от скромных лейтенантов до генералов, в большинстве пере­шедших к противнику обдуманно. Особенно много было таких в штабе Власова, насчитывавшем около трехсот высших и старших офицеров, бывших командиров Красной Армии...».