«Степан КАРНАУХОВ СТАРАЯ ПЛОЩАДЬ — 2 Надежды и разочарования ...»

Отличие речи Генсека было и в том, что он не ограничивался лишь констатацией факта. Его подход к разрешению назревших проблем напоминал ленинское положение о “главном звене”. Андропов назвал таким звеном укрепление дисциплины, наведение порядка.

Действительно, в последние годы замечалось резкое падение дисциплины. План терял свое организующее, дисциплинирующее значение. Воцарилась аморфность управления от верхнего, государственного уровня до самых низов, до захудалой мастерской. Снижение ответственности за исполнение разрушало снабженческую дисциплину, предприятия лихорадило из-за несвоевременной поставки сырья, материалов, комплектующих.

Приди Юрий Владимирович к руководству партией лет на десять раньше, по-другому могли сложиться дела в стране.

Довольным, с хорошим настроением покидал Генеральный Секретарь завод имени Орджоникидзе.

— Хорошая, полезная была встреча. И — поучительная!..— говорил он окружающим.

Почти через полтора десятка лет после посещения Ю.В.Андроповым станкостроительного завода, довелось работать на его территории. Картина предстала удручающей. Флагман советского станкостроения оказался разгромленным. Бездействующие станки, запустение в цехах, хлам, раскуроченное оборудование, частные ларьки с сомнительными продуктами и товарами, слоняющиеся, часто пьяные, люди. Как будто никогда здесь не кипела бурная творческая жизнь, не раздавался отсюда призыв к работе и жизни организованной и продуктивной. Контраст между андроповским временем и разрухой реставраторских «реформ», разваливших все, что можно, поразителен.

По поручению Генсека

В аппарате ЦК КПСС с каждым днем становился ощутимее специфичный стиль работы Ю.В.Андропова. Генеральный секретарь как бы приблизился к основной массе работников-исполнителей. Давая поручения Отделам, интересовался, кто конкретно займется этим, что это за человек, чего от него можно ожидать? В подтверждение этого уместно будет рассказать об одном из таких поручений.

В один из декабрьских вечеров 1982 года только вернулся с работы, как позвонил заместитель заведующего Отделом организационно-партийной работы ЦК КПСС Павел Александрович Смольский. Поздние звонки на квартиру не редкость и особого удивления не вызывали. С присущим ему обаянием в голосе и предельной корректностью Павел Александрович начал с вопроса:

— Как твое самочувствие? Не мог бы немедленно отправиться в командировку?

Командировки на места — обычное явление для работников Отдела. Отчего же на этот раз такая срочность?

— Есть поручение Юрия Владимировича, — продолжал Смольский, — к нему поступило письмо из Иркутска о серьёзных недостатках в обеспечении населения продовольственными и промышленными товарами. Необходимо на месте разобраться с ситуацией и принять меры по улучшению обстановки. Утром заедешь в ЦК. Получишь письмо из Иркутска с поручением Генсека и тотчас же в аэропорт.

Павел Александрович несколько переоценил оперативность цековской канцелярии. Документы с поручением Андропова поступили в Отдел лишь к вечеру. Выдавшееся из-за канцелярских задержек время использовал, чтобы через отделы ЦК, аппараты Советов Министров СССР и РСФСР, Министерства торговли получить сведения о поставках товаров в Иркутскую область.

Часа в три вызвал секретарь ЦК И.В.Капитонов, и познакомил с поступившими материалами.

Иркутский инженер Н.Савватеев в довольно острой форме сообщал — в городе сложилось напряжённое положение со снабжением мясом, молоком и даже хлебом, недостает хлопчатобумажных тканей. Особенно возмущался автор письма увеличением цен на бензин и на услуги автосервиса. «За два года, писал он, подорожал бензин в 4 раза (1970г.—10 коп.литр, 1981 г.— 40 коп.литр» (!-С.К.).

В 1975 году, как участнику войны ко Дню Победы выделили (автомашину), очень радовался. Теперь так трудно её обслуживать, ну хоть продавай. Запчасти стали дороже в 2 раза, обслуживание на станции «Сервис» в 2,5 раза...».

Далее, автор возмущался — почему не налаживается жизнь: «наблюдается тенденция наоборот. Не улучшение жизни, а каждый год хуже и хуже. Почему?

Почему фактические дела расходятся с решением XXVI съезда КПСС в вопросе благосостояния жизни. Неужели это не заметно?...Не могу понять, в чём причина трудностей последних лет. Ошибка? Незнание дела? Безответственность? Что? Знает ли это ЦК КПСС?

Я буду и впредь честно и добросовестно исполнять свой партийный долг, делать всё, что мне поручат, но хотелось бы видеть улучшение и получить ответ на это письмо.

Прошу не думать обо мне плохо, я просто не могу смотреть на это равнодушно.

С уважением — Савватеев

23 ноября 1982г.».

К письму приколота четвертушка стандартного листа, на которой Генеральный Секретарь начертал:

«1.Ознакомить членов Политбюро (вкруговую) + Капитонова И.В.

2. Тов.Тихонову Н.А.

Что можно сделать?

Андропов

24.Х11.1982г.».

— Юрий Владимирович звонил мне, — добавил к резолюции И.В.Капитонов, — дал указание отправить тебя с этим поручением. По прилете в Иркутск, позвони.

Из Домодедова вылетел в двадцать часов. До Иркутска летных шесть часов плюс час остановки в Омске. Таким образом, в восемь утра 30 декабря по иркутскому времени оказался в городе, где работал до отзыва в ЦК. Прямо из аэропорта отправился в обком. Там шло заседание бюро. При моём появлении заседание прервали. Вместе со вторым секретарем В.Ф.Маловым и председателем облисполкома А.Е.Соколовым наметили программу работы. Дали соответствующие поручения работникам областных органов, местному управлению КГБ.

Сначала заехал в гостиницу, чтобы привести себя в порядок, умыться, побриться, позавтракать. Номер отвели «обкомовский», состоящий из двух тёмных комнат на первом этаже гостиницы «Сибирь», с застойным неприятным запахом. Завтракал в гостиничном буфете, скудном и неприглядном. Вместе с традиционными сосисками подали темно-серый хлеб. В годы войны довелось испробовать всякий по виду и вкусу хлеб, но такого дурного до сих пор не встречал. Какой-то полусырой и липкий. На моё возмущение буфетчица прореагировала довольно равнодушно:

— У нас всегда такой, лучше не бывает.

Пришлось внести коррективы в намеченную программу. Вместе с работником обкома отправился по хлебным магазинам. Сцены в них были примерно одинаковы. Покупатели негодовали, а работник обкома лишь оправдывался:

— Хлебозаводы старые, мука с низкой клейковиной.

Возмущенные женщины в ответ утверждали:

— На вокзале торгуют нормальным хлебом. Почему же нельзя сделать, чтобы везде такой был?

Покупательницы не ограничивались лишь «хлебным вопросом». Практически получил из первых рук подтверждение, что письмо Савватеева вполне обосновано и по содержанию и по тональности.

За день побывал на ряде строек и предприятий Иркутска, Ангарска и Шелехова. Из встреч и бесед с рабочими (в кабинеты руководителей не заходил из-за нехватки времени) картина со снабжением, состоянием торговли и общественного питания вырисовывалась неприглядная.

Но, несмотря на вопиющие факты со снабжением, встречи с людьми носили доброжелательный характер — ни одной злой реплики, косого взгляда. Чувствовалось доброе предновогоднее настроение. Удалось встретиться и с автором письма Савватеевым. Он работал главным инженером «Колхозпроекта». Человек прямой и смелый, он не только подтвердил написанное, но и уточнил некоторые моменты.

На десять часов вечера попросил собрать бюро обкома. До этого успел просмотреть подготовленные справки. Из них выяснилось — в связи с нехваткой мясных и молочных продуктов в городах области с апреля 1981 года введено их рационирование. В областном центре выдавалось на одного жителя по килограмму мяса и по 300 гр. масла на месяц. В других городах нормы установлены выше: в Ангарске и Бодайбо, например, по три килограмма мяса.

Что касается качества хлеба, то действительно клейковина пшеницы, выведенной Тулунской селекционной станцией, очень низкая. К местной муке всегда добавляли муку из Омской области, Алтая. Но поставки были нарушены. Как сообщили работники КГБ, к ним поступают нарекания населения не только на качество, но и даже на перебои в торговле хлебом.

На заседании бюро об увиденном и услышанном доложил в весьма острой форме. Второй секретарь и председатель облисполкома сообщили о намеченных мероприятиях по улучшению обстановки. (Первый секретарь отсутствовал — отдыхал в санатории). Договорились разослать на новогодние и рождественские праздники по фермам ответственных работников — существовала реальная опасность, что коровы в эти дни могут оказаться не доенными.

К часу ночи распустили по домам членов бюро, а мне предстояло доложить в Москву. Благо пятичасовая разница во времени позволила это сделать. Попросил при разговоре присутствовать руководство области. Соблюдал твердое правило: доклады руководству в Москве должны полностью совпадать с оценками, высказанными на местах. Никакой двойной игры!

По аппарату ВЧ подробно рассказал И.В.Капитонову обо всём, что узнал и увидел, не исключая, и безобразий в выпечке и торговле хлебом. Иван Васильевич задал много уточняющих вопросов.

Заканчивая разговор, обратился к секретарю ЦК с просьбой:

— Иван Васильевич, вы знаете, я иркутянин. В городе много родственников и друзей. Разрешите провести здесь новогодние праздники. Все равно накануне Нового года едва ли в Москве понадоблюсь.

— Нет, — решительно отказал Иван Васильевич, — немедленно вылетай. Твою информацию здесь ждут..

Назавтра, 31 декабря 1982 года, опять благодаря разнице во времени, был в Москве. Во время остановки в Омске в аэропорту встретился с первым секретарем Омского обкома С.И. Манякиным. Он сообщил: только что ему позвонил Ю.В.Андропов и особый упор сделал на организацию снабжения населения хлебобулочными изделиями и в качестве примера неблагополучия в этом деле привел Иркутск. Понял — моя информация уже достигла самого верха.

В Отделе долго рассуждали, в какой форме официально доложить о рассмотрении письма Савватеева Генеральному Секретарю ЦК. После долгих размышлений подготовили текст, который может представить определенный интерес в смысле понимания стиля работы аппарата:

«ЦК КПСС.

О письме т. Савватеева Н.С.

В соответствии с поручением проверены факты, изложенные в поступившем в ЦК КПСС письме т. Савватеева Н.С. из гор. Иркутска.

В Иркутск выезжал зав. Сектором Отдела организационно-партийной работы ЦК КПСС т. Карнаухов С.В., который побывал на предприятиях и стройках, в магазинах, столовых, на рынках, беседовал с рабочими. Он встретился с т. Савватеевым и дал ему соответствующие объяснения.

Записка по данному вопросу прилагается.

И.Капитонов»

Не стоит рассматривать описанную командировку как исключительную. Рассмотрение писем в ЦК проводилось основательно и строго. Конечно, результативность была не всегда достаточная. Для этого было много объективных факторов, нельзя не принимать во внимание и личностные особенности проверяющих. Обращает внимание, конечно, и то, что из почты ЦК безошибочно извлекались «стратегические» письма, в них затрагивались, критиковались основы существующего порядка. Как видим, реакция была моментальная.

Кадры: новые подходы

Юрию Владимировичу Андропову досталось, как уже говорилось, непростое кадровое наследие. На местах — многие первые секретари обкомов, крайкомов КПСС и в Центре — министры, заместители председателя Совета Министров, заведующие Отделами ЦК — были людьми, мягко говоря, почтенного возраста. Да и в Политбюро молодостью не веяло.

Проводить массовую кампанию по омоложению кадров не осмеливались. Избран путь постепенной замены, предпочтительно безболезненным образом. Сибирские регионы возглавляли в основном люди среднего возраста: в Кемеровской области — Горшкову и на Алтае — Аксенову — только перевалило за пятьдесят, в Новосибирской — Филатов приближался к шестидесятилетию, Манякин — в Омской и Лигачёв — в Томской перешагнули шестидесятилетний рубеж. Зато в Бурятии — Модогоев и в Иркутской области — Банников отметили семидесятилетние юбилеи. Таким образом, в «критическом» положении были лишь двое.

В Бурятии Андрей Урупхеевич Мадогоев работал давно и довольно плодотворно. Пользовался авторитетом, как у русских, так и у коренного населения — у бурят. Но возраст есть возраст, начал прибаливать, резко ослабло зрение. Конечно, и деловая хватка уже не та, что была у него прежде.

Когда с А.У.Мадогоевым зашел разговор, не пора ли переходить на пенсию, он, видимо, предвидевший, что рано или поздно подобное предложение поступит, тотчас написал соответствующее заявление. Правда, радостных чувств, было видно, при этом не испытывал. Зато был чрезвычайно удовлетворен благодарностью за долголетний и плодотворный труд, сопровождавший опубликованное в газетах сообщение об освобождении его от обязанностей первого секретаря Бурятского обкома КПСС. Публичное изъявление подобных благодарностей оказалось удачным нововведением Ю.В.Андропова. Оно в какой-то мере скрашивало неизбежное для любого человека завершение трудовой деятельности, притупляло понятную горечь.

С первым секретарем Иркутского обкома партии оказалось несколько сложнее. Иркутская область в силу своего географического положения, наличия поистине неисчислимых природных ресурсов, мощного экономического потенциала всегда на особом счету у центральных органов. К руководству областной парторганизации выдвигались опытные организаторы и политики. Так, в страшные 1937-1938 годы, во главе ее стоял Александр Сергеевич Щербаков, который в годы Великой Отечественной войны возглавлял Главное Политическое Управление Красной Армии и одновременно был руководителем Совинформбюро. Причем с него не снимались обязанности первого секретаря Московского горкома ВКП(б). Константин Михайлович Симонов писал, что однажды он задал А.С.Щербакову вопрос — какое у него самое большое желание после окончания войны? И тот коротко ответил:

— Отоспаться.

Немыслимые перегрузки сделали свое дело — А.С.Щербаков скончался в довольно молодом возрасте незадолго до Победы, для достижения которой он вложил без остатка столько сил, здоровья и энергии. Его, как и многих наиболее деятельных руководителей советского времени, не обремененные совестью нынешние прислужники компрадорского капитализма, постарались всячески оплевать.

Огромным уважением в Иркутской области пользовались Александр Павлович Ефимов, Алексей Иванович Хворостухин и Семен Николаевич Щетинин, в разные годы, возглавлявшие областную парторганизацию. Именно на годы, когда они были первыми секретарями обкома партии, приходятся самые масштабные темпы вовлечения в народно-хозяйственный оборот природных ресурсов Приангарья.

После перемещения С.Н.Щетинина послом в Монголию в 1968 году на пост первого секретаря Иркутского обкома КПСС прислан Николай Васильевич Банников. До того он работал первым секретарем Карагандинского обкома Компартии Казахстана. Многие не без оснований полагали, что переводом в развитую Сибирскую область он обязан, прежде всего, тем, что сохранил хорошие отношения с видным московским деятелем, работавшем в свое время в Казахстане.

Нового первого секретаря в Иркутской парторганизации встретили доброжелательно, надеясь, что привнесет новый опыт, свежие идеи. Но, оказалось, у него не слишком привлекательные деловые и личностные качества. После первой встречи и беседы желания снова с ним встретиться как-то не возникало. Если попробовать изобразить на диаграмме показатели социально-экономического развития области, то после прихода нового руководителя кривые, их отражающие, получили отчетливую тенденцию к снижению. В ЦК КПСС не остались незамеченными негативные изменения. Но первый секретарь прочно закрепился, опять-таки из-за старых связей, которые всячески подчеркивал, что служило для него своеобразным щитом от критических стрел.

С приходом к руководству Ю.В.Андропова влияние личных связей, заступничества и покровительства заметно ослабло. Было поручено разобраться с обстановкой в экономике Иркутской области, особенно с делами в сельском хозяйстве. Запланировали рассмотреть на Секретариате ЦК КПСС вопрос: «О работе Иркутского обкома КПСС по руководству сельским хозяйством в свете решений XXVI съезда партии и майского (1982г.) Пленума ЦК КПСС». Для изучения этого вопроса в область направлялась группа работников ЦК во главе с заместителем заведующего Сельскохозяйственным Отделом ЦК КПСС Иваном Ксенофонтовичем Капустяном. От нашего Отдела в группу включили Николая Яковлевича Федотова, курировавшего Иркутскую парторганизацию, и меня. Примерно через месяц группа возвратилась в Москву. Следом фельдслужба доставила несколько мешков собранных материалов. Началась подготовка Записки на Секретариат, проекта постановления ЦК КПСС — работа трудоемкая и кропотливая, каждый тезис, любая цифра требовали обоснования и подтверждения.

Первоначальные варианты документов готовились в секторе, затем группа их дорабатывала. После этого они были переданы руководству Отделов и после их замечаний вносились изменения, дополнения, уточнения. С обилием первичных документов, а кроме доставленных из области, много разного рода справочных материалов предоставляли ЦСУ СССР и РСФСР, Министерства и ведомства, отделы Совминов Союза и России, ЦК, помогала успешно справиться система классификации документов, применяемая Н.Я.Федотовым. Эта система довольно сложная при рассортировке и разработке информационных материалов, зато удобна и проста при пользовании. За считанные минуты Николай Яковлевич извлекал из огромного количества бумаг требуемые цифры или факты. Пытался сделать эту систему достоянием всех работников сектора, но ничего не получилось. Н.Я.Федотову выработать эту систему позволил опыт конструкторской работы на оборонных предприятиях Новосибирска и многолетнее пребывание в аппаратных дебрях.

Наконец, все необходимые проекты документов для Секретариата, для И.В.Капитонова были подготовлены и через Общий отдел внесены на рассмотрение. Заседание Секретариата ЦК состоялось первого февраля 1983 года. От области вызвали первого секретаря обкома партии Банникова Н.В. и председателя облисполкома Соколова А.Е. Пригласили на секретариат ЦК Капустяна И.К. и меня. В зале Секретариата ЦК на пятом этаже здания ЦК на Старой площади не впервые. Приглашенные на Секретариат заняли указанные им места. Ровно в назначенное время в зал входят члены Секретариата — секретари ЦК, Председатель Совета Министров РСФСР, председатель Комитета партийного контроля, главный редактор газеты «Правда». Совершается своеобразный церемониал — все члены Секретариата подходят к женщине, которая протоколирует заседание, и пожимают ей руку. Это наблюдал, когда секретариат вел Кириленко А.П. и тогда, когда председательствовал Лигачёв Е.К.. Пожалуй, демократизм на этом кончался. Заседания, во всяком случае, те, на которых присутствовал, велись довольно жестко, длинных словопрений не бывало. Члены Секретариата удалялись с заседания через ту же дверь, что и входили и ни с кем не общались.

На данном Секретариате председательствовал Михаил Сергеевич Горбачёв. Как известно, в КПСС формально отсутствовал пост второго секретаря ЦК, но актив всегда знал, кто в партии второй человек. Ими в разное время были Молотов В.М., Маленков Г.М., Подгорный Н.В., Брежнев Л. И., Суслов М.А. и другие. В это время на второй позиции находился Черненко К.У., но на этом заседании отсутствовал, почему не знаю.

Слово для доклада предоставлено первому секретарю Иркутского обкома КПСС Банникову Н.В. Особого интереса доклад не вызвал, у всех имелись необходимые материалы. Докладчик пытался создать впечатление, что ничего особенного в сельском хозяйстве области не происходит. Существуют определенные недоработки, недостатки, на что есть свои причины объективного характера. На заданные два-три вопроса отвечал невразумительно, путано. По поведению большинства членов Секретариата чувствовалось, что судьба первого предрешена, потому и нет к нему должного интереса. Зато, что называется, отыгрались на председателе облисполкома Соколове А.Е., выступившем после острого критического содоклада руководителя бригады ЦК КПСС Капустяна И.К.

Едва успел Соколов заявить, что согласен с критической оценкой положения дел в области, как председательствующий набросился на него:

— Что мешало вам до настоящего заседания критически взглянуть на это, правильно работать, своевременно принять меры?! Невозможно слушать ваши разглагольствования по социальным вопросам на селе. Это кровные вопросы облисполкома.

Соколов пытается «попасть в струю», намекает на взаимоотношения обкома и облисполкома.

— Главное,— говорит он,— в стиле работы обкома и облисполкома...

Горбачёв резко перебивает:

— Что, Вы, ходите, как кот вокруг горячей каши?!

Менее остро, но все же потерзали председателя облисполкома вопросами и другие члены Секретариата. Затем началось обсуждение. Лейтмотивом почти всех выступлений звучала необходимость смены руководства области. Так, выступивший первым секретарь ЦК Зимянин М.В. заметил — трудно надеяться, что товарищи сумеют развернуться и обеспечить поворот к лучшему. Капитонов И.В., как бы отвечая на упреки в адрес иркутских руководителей, сказал, что иначе, как самокритично, им выступать нельзя.

Несколько удивила острота выступления председателя Совмина России Соломенцева М.С. Он когда-то работал в Караганде совместно с Банниковым Н.В. и можно было ожидать некоторой лояльности к бывшему сослуживцу. Напротив, он определенно заявил, что такого положения в сельском хозяйстве нигде не найти, самый низкий уровень руководства. Он остановился на взаимоотношениях между руководителями области. Нормальной обстановки, по его мнению, не было раньше и нет ее сейчас. И закончил констатацией: нельзя так работать!

Как всегда, спокойно и основательно выступил секретарь ЦК Долгих В.И. Материал удручающий, говорил он, руководство области не осознало положение. Создается мрачное представление о положении дел и перспективах. Он внес несколько хороших предложений по проекту постановления ЦК.

Другие члены Секретариата ограничились репликами. Михаил Сергеевич подвел итоги обсуждения. Говорил жестко, резко, не дай бог, думалось, попасть под его требовательность.

Горбачев, отметив, что на обстановку в области обратил внимание Юрий Владимирович Андропов, сказал, что на обсуждение Секретариата ЦК Иркутский обком партии поставлен не случайно, другие методы работы с руководством области результатов не дали. «Банников в области работает 15 лет, Соколов — 7 лет, но оба оказались не на высоте! Раскардаж в бюро. Тов. Банников не объединяет и не хочет сплачивать! Нам надо укрепить руководство!»

Слушал Михаила Сергеевича с удовлетворением, наконец-то, есть кому спросить, да ещё как спросить. Мог ведь не рассусоливать, как это вошло у него в обычай позднее, а быть конкретным и требовательным. А, возможно, легко быть решительным и принципиальным за широкой спиной Генерального, не всякому же дано быть первой скрипкой. И получается — вручили тебе эту скрипку, а у тебя из нее один скрип: «процесс пошел...», «консенсус...» и тому подобное из набора неконкретных абракадабр.

Часа не прошло после окончания заседания Секретариата, как раздался звонок кремлевской вертушки. Иван Васильевич Капитонов сообщил, что у Михаила Сергеевича состоялась беседа с Банниковым, и тот дал согласие на отставку. Правда, обратился с просьбой дать возможность поработать в Москве. Сектору предложено подготовить Пленум Иркутского обкома партии.

Таким образом, на долю Юрия Владимировича Андропова выпало серьезно почистить кадровое поле, убрать устаревшее, ненужное и дать простор для роста свежего, предприимчивого. Такое направление в кадровой политике не всем пришлось по вкусу и они до сих пор пытаются пакостить покойному лидеру КПСС, хотя сейчас у них зубы, что называется обломаны, но привычка – вторая натура, хотя и шамкают пустой пастью и хватать вроде давно не кому и не к чему.

Жизнь только миг

Вспоминается огромное впечатление, которое произвел доклад Ю.В.Андропова на торжественном заседании в Дворце съездов, посвященном шестидесятилетию образования СССР. В перерыве обменялся мнениями с Гением Евгеньевичем Агеевым, в то время заместителем председателя КГБ СССР. У нас сохранились добрые отношения ещё с той поры, когда он был первым секретарем Кировского райкома партии г. Иркутска. За эти годы в наших судьбах произошли серьезные перемены. Оба оказались в Москве и часто вспоминали иркутское прошлое. Выразил восхищение содержанием доклада и манерой его преподнесения. Гений Евгеньевич, не один год прослуживший под началом Юрия Владимировича, заметил:

— Это необыкновенная личность! Талантливый, образованный, человечный…

Последний раз довелось увидеть Ю.В.Андропова несколько необычным образом. Ко мне зашел товарищ из сектора профсоюзных организаций и с загадочным видом пригласил к себе в кабинет. Любопытствуя, пошел за ним.

— Не подходи близко к окну, но взгляни напротив.

Кабинет, в котором оказался, находился напротив окон кабинета Генерального Секретаря в другом здании. Расстояние небольшое и хорошо разглядел Юрия Владимировича, стоящего в раздумье у окна в своем кабинете. Не могу ничего объяснить, но осталось очень грустное впечатление от этой картины — печальный Юрий Владимирович у окна. Как и все в аппарате, знал, что он серьезно болен, но никто не предполагал, что печальная развязка случится так скоро.

Предстояло вылететь на Пленум Омского обкома партии, билет на самолет уже в кармане. До отлета успел побывать на совещании у Е.К.Лигачёва. Среди прочих вопросов он коснулся состояния здоровья Генсека.

— Юрий Владимирович болеет, но работы не прекращает. Недавно мы с Михаилом Сергеевичем побывали у него в больнице, дело идет на поправку и вскоре он приступит к работе в ЦК.

До Омского пленума успел побывать во многих местах области. Повсюду интересовались здоровьем Юрия Владимировича. Отвечал в духе информации, полученной от Е.К.Лигачёва.

По возвращении из командировки, по дороге из аэропорта «Домодедово» спросил водителя о новостях в столице. Он с определенным смыслом ответил:

— Вроде все нормально, только к вечеру много больших машин съехались в центр.

На «больших машинах» ездили члены Политбюро. Решил не отправляться сразу домой, а заехал в ЦК, хотя время уже нерабочее. Там узнал о несчастье. На одной из лестниц навстречу попался Юрий Владимирович Петров, заместитель заведующего нашим Отделом. Он сказал, что определена дата внеочередного Пленума ЦК КПСС. На вопрос, не просочилось ли что-нибудь о кандидатуре преемника Ю.В.Андропова, ответил:

— Ничего не знаю, но на предвыборном собрании в субботу выступать будет Константин Устинович.

В стране проходила кампания по выборам в Верховный Совет СССР. По традиции она завершалась встречей с избирателями Генерального Секретаря ЦК КПСС.

В аппарате ЦК тяжело переживали кончину Ю.В.Андропова. Столько надежд породили его действия на посту Генерального Секретаря! И вот все оборвалось... Привычка искать виновного проявилась и при обсуждениях печального события. Рейгана от рака спасли, а тут болезнь почек... Неужели не было средства спасти, столько разговоров об успехах медицины, создан даже аппарат «искусственная почка», пересадку органов производят... Нет, тут что-то неладное, заключали наиболее острые люди. Кому-то необходимо, чтобы его не стало...

Выбор по Андропову

После кончины Ю.В.Андропова публиковалось много материалов о нем и его деятельности. Прокрутили по телевидению небольшой фильм. Но не получила достойного освещения и оценки, на мой взгляд, самая значительная работа Ю.В.Андропова. Это опубликованная в журнале «Коммунист» N3 за 1983 год и затем изданная отдельной брошюрой статья «Учение Карла Маркса и некоторые вопросы социалистического строительства в СССР». По моему убеждению, эту статью в определенном смысле можно рассматривать как политическое завещание Ю.В.Андропова. Затронутые в ней вопросы, поднятые проблемы по сути дела квинтэссенция взглядов Ю.В.Андропова на итоги почти семидесятилетнего периода развития социалистического государства и его видение путей разрешения накопившихся проблем.

Когда внимательно перечитываешь эту статью, то явственно проступает стремление Юрия Владимировича ответить на многообразные вопросы, волновавшие в то время различные слои советского общества. Он убедительно доказывает жизненность, применимость марксистско-ленинского учения в новых условиях, далеко не сходных с теми, в которых К.Маркс разрабатывал основные принципы научного социализма. Социализм в наши дни не абстракция, не какая-то теоретическая идея ученых, а повседневное дело миллионов людей. «...одно дело,— подчеркивает Ю.В.Андропов,— воспринимать идею исторической необходимости социализма в ее теоретическом виде и совсем другое быть также участниками и свидетелями процесса воплощения этой идеи в жизнь». Социализм на практике далеко не простое дело, не все идет гладко, он разнообразен и противоречив. Но напрасно идеологи буржуазии и всех разновидностей реформизма пытаются доказать, будто новое общество, созданное в СССР и создаваемое в других странах, не соответствует тому образу социализма, который виделся Марксу, а затем Ленину. Они утверждают, что реальность, мол, разошлась с идеалом. На базе социалистической собственности, а уничтожение частной собственности — основа социалистического учения — в Советском Союзе была создана мощная, планомерно развивающаяся экономика. Это позволило ставить и решать крупные по масштабам и сложные по содержанию народно-хозяйственные и социальные задачи. Но созидательные возможности социализма не реализуются сами собой. По разным причинам возникают проблемы и серьезные трудности. Но никогда, утверждает Ю.В.Андропов, они не связаны с сущностью доказавшей свои преимущества общественной, коллективной собственности.

Значительная доля недостатков, нарушающих нормальное развитие на тех или иных участках социалистического строительства, имеет своей причиной отступление от норм, требований экономической жизни, пренебрежение основными принципами социализма.

В полном соответствии с предвидением Маркса, утвердившаяся в тех или иных формах общественная собственность на средства производства стала основным фактором существования социализма, его опорой и главным источником его прогресса. Недавние граждане великой страны — СССР — имеют определенное преимущество перед трудящимися других стран. Они жили при социализме. На собственном опыте познали его плюсы и минусы. Они, по злой воле внешних сил и собственных предателей и перевёртышей на собственном опыте испытывают «прелести» капитализма, его эгоистический, антигуманный по отношению к человеку труда характер.

Социализму до сих пор не удается до конца разрешить главную проблему: как сочетать интересы отдельной личности с интересами общества в целом, с интересами социалистического государства. «Интересы общества в целом, говорится в статье, важнейший ориентир для развития экономики, опирающейся на социалистическую собственность».

Реставраторы капитализма в России во всю эксплуатируют тезис, что во имя идеи общего блага социализм будто бы подавляет или игнорирует интересы личные, местные, специфические потребности различных социальных групп. Ю.В.Андропов убеждая в абсурдности этого утверждения, обращается к первоисточнику: «Идея, подчеркивали они (основоположники научного социализма - С.К.),— неизменно посрамляла себя, как только она отделялась от «интереса» (Маркс К., Энгельс Ф., соч.т.2стр.89). «Отсюда, делает вывод Юрий Владимирович, одна из важнейших задач совершенствования нашего народнохозяйственного механизма в том и состоит, чтобы обеспечить точный учет этих интересов, добиться их оптимального сочетания с интересами общенародными и таким образом использовать их как движущую силу роста советской экономики...». Он неоднократно возвращается к этой мысли. «Во главу угла выдвигается сегодня задача продумать и осуществить меры, способные дать больший простор действию колоссальных созидательных сил, заложенных в нашей экономике».

Могут сказать, что Яковлев А.Н., Горбачёв М.С., Попов Г.Х. и всякие Гайдары, Чубайсы тоже утверждали и утверждают, что они во имя этих же целей начали поиск путей реформирования советской экономики. Они тоже хотели и хотят использовать личную заинтересованность людей для экономических преобразований. Но сходство только внешнее, обманчивое, а результативность диаметрально противоположная.

В работе Ю.В.Андропова конкретно, вполне определенно, без возможности каких-либо извращенных толкований, указывается, что меры по совершенствованию народнохозяйственного механизма «должны быть тщательно подготовлены, реалистическими, а значит при их разработке необходимо исходить из законов развития экономической системы социализма.» (Выделено мной — С.К.) Объективный характер этих законов требует избавиться от всякого рода попыток управлять экономикой чуждыми её природе методами»

Иногда сопоставляют Юрия Владимировича с нынешним президентом России, имея в виду, что оба выходцы из спецслужб, тот и другой реформаторы. Едва ли можно сопоставлять Эверест с пригорком на Тверской в Москве. Опыт, предшествующий высшим постам, которые они занимали, совершенно не сопоставим. Дорога в Кремль у Андропова пролегала через участие в защите социалистического Отечества, через служение делу трудового народа, через борьбу с происками сил, враждебных нашей стране. Его начинания по реформированию экономики и общественного устройства были направлены на поиск путей совершенствования социализма, во имя процветания страны, повышения уровня жизни людей созидательного труда. Тезис «все для народа, все во имя народа» — это цель и смысл его жизни. У нынешнего президента самое яркое в его прошлом — это прислужничество Собчаку и Ельцину, активным разрушителям страны. Его реформы — это насаждение в стране капиталистических порядков, ненавистных абсолютному большинству народа, создание наиболее благоприятных условий для кучки капиталистов-компрадоров по дальнейшему разграблению страны, по ликвидации социальных завоеваний социализма, по беспредельному обогащению бандитов и беспринципных дельцов за счет ухудшения жизни рабочих, крестьян, трудовой интеллигенции. Народу достаются лишь остатки с барского стола.

Предшественники Путина — отступники А.Н. Яковлев, М.С. Горбачёв — в отличие от Андропова избрали иные исходные позиции для «реформирования» советской экономики. Они пошли по пути капиталистических «преобразований», прикрываясь рассуждениями о «рыночной экономике». При мощном пропагандистском давлении средств массовой информации, с захвата которых начался контрреволюционный переворот в СССР, они термином «рыночная экономика» сумели обмануть, а точнее одурачить, миллионы советских людей. Как будто рынка, рыночных отношений до тех пор не существовало. В Советском Союзе действовали законы социалистического рынка, а в США, Англии, Германии, Франции, Японии и других, так называемых цивилизованных странах, экономика развивалась по законам капиталистического рынка. «Реформаторы» в России и в других странах СНГ, Восточной Европы термином «рыночная экономика» маскировали возврат к капитализму. В нынешних российских условиях слово «рыночная» синоним слову «капиталистическая», — а «рынок» — понятию «капитализм».

Горбачёв М.С. «достиг высшей власти», увидел накопившиеся проблемы и трудности. Как оказалось, он не был убежденным марксистом, ленинцем, не верил в правоту марксистско-ленинских идей, в силу и возможности социализма, боялся опереться на сплоченность и потенциал трудового народа, в силу которого он тоже не верил. От перепуга бросился в капиталистическую пропасть, потянул туда за собой свою партию, советский народ, предал великое дело социализма, расчистил дорогу для реставрации капитализма, облегчил буржуазии борьбу по разгрому коммунистического и рабочего движения. Короче говоря, из «Коммуниста № 1», как именовали Генерального секретаря ЦК КПСС за рубежом, преобразился в предателя №1, капитулировавшего перед капитализмом. Работая совместно с Ю.В.Андроповым в Политбюро, каждодневно с ним общаясь, Горбачёв не сумел, а возможно, не захотел понять его идеи о перспективах социалистического развития нашей страны. У последнего Генерального Секретаря ЦК КПСС появились другие единомышленники, наставники, пичкавшие его иными познаниями в области теории, насаждавшие вместе с ним иную практику социально-экономического и политического развития государства.

Вместо эпитафии

Судьба у человека может быть обыденной, заурядной, а бывает яркой, неповторимой, оставляющей след на земле на долгое время. В тоже время к любому человеку судьба беспощадна. «Сколь не бейся, не борись — один миг твоя жизнь». Человек полон идей, стремлений, наметил свершить необычное, нужное и очень часто, чрезмерно часто, все рушится незавершенным, недоделанным, все исчезает вместе с жизнью. Бесперспективна, в этом смысле личная судьба людская — рядовая и великая, скромная и талантливая, счастливая и несчастная. Все там будем...

Судьба даровала короткое время Юрию Владимировичу Андропову стоять во главе великой партии и мощнейшего государства. Слишком короткое. В очень неподходящее для нашей страны, для советского народа оборвалась его жизнь. Впрочем, для кого и когда смерть наступает в удобное, подходящее время?.. Пробудь Юрий Владимирович на высших постах столь же длительно, как его предшественники — Сталин, Хрущёв, Брежнев — нельзя определённо представить какая память — добрая или недобрая — сохранилась бы в умах и сердцах людей. Возможно, как это стало чуть ли не традиционным, его преемники, а за ними шумная орда политических и литературных конъюнктурщиков, небрезгливых борзописцев начали бы мазать чёрной краской его жизнь и деятельность. Такая вероятность наиболее реальная. и уже проявляется. Раскапывают из жизненных наслоений доказательства и обоснования — жизнь человека, которому выпадает вершить крупные дела, далеко не одноцветна. Наряду со светлыми, всех устраивающими решениями, действиями, поступками, такому деятелю, по должностному положению, из-за глобальных интересов страны, общества, под давлением событий и обстоятельств часто приходится быть суровым, жестким, несправедливым, недемократичным. Андропову, к примеру, припоминают Венгрию 1956 года, пребывание на руководящих постах в органах, которым по своему предназначению в государственном организме надлежит действовать бескомпромиссно, твердо. Возможно же, а в это, исходя из нашего исторического, и, особенно, современного опыта, с трудом верится, но все-таки допустим, он предстал бы перед потомками в самом привлекательном обличии. Но варианты исключены — Андропов ушёл из жизни, когда по сути еще не развернулся, не проявил себя до конца, как крупный государственный и партийный деятель, и тем более, не оставил достаточно весомых практических результатов.

И все-таки об Андропове говорят, спорят. Время от времени буржуазные СМИ напоминают о нем. Пытаются использовать покойного лидера КПСС в своих интересах. С одной стороны, они в общем контексте охаивания социализма, оплёвывания всего советского стремятся найти непривлекательные моменты у Андропова политика и человека. С другой стороны, противореча самим себе, пытаются противопоставить Юрия Владимировича другим лидерам коммунистической партии и Советского государства. В этом им усердно помогают продавшиеся ренегаты и отщепенцы типа Горбачёва, Арбатова, Бурлацкого, Бовина. Они, прикидываясь друзьями, соратниками, сослуживцами Андропова, приписывают ему мысли и действия, никак не соответствующие его коммунистическим убеждениям, нравственным и моральным критериям, его подлинному человеческому облику.

В последнее время вокруг имени и дел Ю.В.Андропова вновь активизировалась возня различных сил. Одни продолжают линию на огульное развенчивание деятелей Советского периода. Их отнюдь не смущает, что вместе с грязной водой выплескивают и истину. Всех подряд мажут только черной краской. Другие выставляют Ю.В. Андропова то ли сионистом, то ли масоном. По сути, это те же блюда с антикоммунистической кухни, но под другим соусом, не менее ядовитым. Люди, пропитанные ненавистью к органам, призванным защищать завоевания социализма, оберегать социалистическое государство, переносят свою нетерпимость к этим органам и на Андропова. Перечитал уйму книг, статей об Андропове, но ни в одной из них не обнаружил конкретных фактов. Пустопорожние версии, догадки, вымыслы, фальсификация и клевета и ничего более. Даже видные политики, общественные деятели, литераторы и журналисты пытаются свести огромное, гнуснейшее преступление по расчленению СССР к примитивному заговору спецслужб, т.е. опускаются на уровень обывательского злопыхательства. Липовый заговор спецслужб, якобы и советских в их числе, ловкий отвлекающий маневр, призванный отвести от неминуемой ответственности истинных преступников.

Неоднозначны оценки бывшего Генерального Секретаря ЦК КПСС и среди некоторой части коммунистического актива. Одни упрекают его в выдвижении в партийный аппарат и на руководящие посты некоторых деятелей, проявивших себя впоследствии перевёртышами и прямыми предателями. Хотелось бы спросить этих товарищей — слышали ли они в андроповские времена от этих перевёртышей и предателей что-либо антикоммунистического, антисоветского? Напротив, они били себя в грудь и на всех перекрестках во все горло орали о своей коммунистической убеждённости, верности марксизму-ленинизму. Почитайте их статьи и книги того времени. Хотя Юрий Владимирович и работал в органах безопасности, но никто не мог упрекнуть его в излишней подозрительности. Другие говорят, что он мало проработал на высших постах в партии и государстве и нет оснований для высокой оценки его заслуг. Это верно. Но о политических деятелях нельзя судить по количеству прожитых лет или по продолжительности трудового стажа. Ю.В. Андропов оставил нам в наследство свою исключительно ценную в современных условиях концепцию реформирования общества на социалистической основе и пусть короткий, но весьма полезный опыт практической деятельности. Нельзя упускать из виду и то обстоятельство, что до сих пор живы многие современники Андропова. И наверняка не всех Юрий Владимирович гладил по головке.

И при всем при этом мне, как и всем современникам, памятны дни прощания с Юрием Владимировичем: никого другого из деятелей подобного масштаба народ не провожал в последний путь с глубокой искренней печалью, с тревогой вглядываясь в ближайшее будущее.

НА ПУТИ К КАТАСТРОФЕ

(Эквилибристика Горбачёва)

Да, жалок тот, в ком совесть нечиста

А.Пушкин

«Переходный» Генсек

Снова ситуация, напоминающая классическую, применительно к современности и специфике политического устройства нашей страны — Генсек умер, да здравствует Генсек!

Неутомимый Е.К.Лигачёв на совещании в Отделе 14 февраля 1984 года комментировал решение прошедшего накануне внеочередного Пленума ЦК КПСС и дал указание передавать на места — провести пленумы партийных комитетов со следующей повесткой дня: «Итоги февральского Пленума ЦК КПСС и задачи областной (краевой) партийной организации, вытекающие из положений и выводов, содержащихся в речи Генерального Секретаря ЦК КПСС товарища К.У.Черненко».

Невольно подумалось: неужели ничего не произошло, ничего не изменилось? С годичным, с небольшим, интервалом похоронили двух руководителей партии и государства, страна переполнена жаждой перемен к лучшему, а в руководстве ЦК КПСС продолжают действовать по прежнему — снова Пленум и снова «задачи, вытекающие...», сменяется лишь фамилия Генсека.

Почему именно эта фамилия, как выпал выбор на К.У. Черненко? Конечно, все помнили практически неограниченное всесилие этого человека в последние годы при Л.И.Брежневе. Вспоминаю внешне не примечательный, но очень характерный эпизод, свидетелем которого стал в ходе описанной ранее командировки в Кузбасс, сопровождая И.В.Капитонова.

Перед окончанием поездки, как обычно, завершал работу далеко за полночь. Прежде, чем улечься спать, вышел в холл резиденции, где нас разместили. Увидел озабоченного помощника секретаря ЦК Юрия Ивановича Рыжова. В руках у него несколько папок с толстыми дерматиновыми и кожаными обложками.

— Послезавтра семьдесят лет Константину Устиновичу, выйдет Указ о второй звезде Героя Социалистического Труда. Подготовили поздравление от Ивана Васильевича, но не можем подобрать подходящей кожи для обложки. Нет нужного материала ни в местной типографии, ни у снабженцев.

Золотыми Звездами в те времена вожди увешивались весьма щедро. К началу 1982 года на 13 членов Политбюро приходилось 19 звезд Героев Социалистического Труда и 5 звезд Героев Советского Союза. Молотов был человеком сухим, но язвительным, прокомментировал слова Брежнева при вручении первой Звезды Черненко: тот сказал, что Константин Устинович удостоен этой награды за преданность Политбюро. Фактически это означало: «Преданность мне». И вот вторая… Оставил Юрия Ивановича с его заботами, но осадок пренеприятный.

По возвращении в Москву делился впечатлениями о поездке в Кемеровскую область. На мой взгляд, она прошла весьма удачно. Тот же Юрий Иванович при встрече предупредил:

— Слишком не выпячивай положительные стороны поездки Ивана Васильевича. Не дай Бог, дойдет до Общего Отдела.

Понятно. О несколько ревностном отношении руководителя Общего отдела, ставшего членом Политбюро, к успехам коллег наслышан. И вот он на посту Генерального. При Андропове влияние Константина Устиновича на нашем уровне как-то не ощущалось. Он формально считался вторым лицом в ЦК, но на заседаниях Секретариата чаще председательствовал М.С.Горбачёв. Для многих не было большой загадкой, с какой целью Ю.В.Андропов передвинул в Москву Григория Васильевича Романова. В 1963 году во время командировки в Ленинград, еще из Иркутска, увидел его на всесоюзном семинаре и даже был принят в Смольном. Впечатление осталось самое благоприятное. Григорий Васильевич двенадцать лет был первым секретарем Ленинградского обкома КПСС — Ленинградская парторганизация имела не только богатые традиции, но и представляла для Московского руководства предмет постоянных волнений и забот. А.Н. Косыгин, сам питомец этой парторганизации, в 1976 году в ходе контактов со своим итальянским коллегой Дж. Андреотти счел целесообразным предупредить последнего: «Несмотря ни на какие слухи основной фигурой в будущей политической жизни СССР будет Г.В. Романов».

Григорий Васильевич Романов имел в партии репутацию предельно честного, абсолютно не коррумпированного человека, жесткого, умного технократа, склонного к социальным новациям и экспериментам.

...Чуть позже на зарубежных радиоволнах принялись за Романова. Ах, он такой-сякой, взял из «Эрмитажа» «сервиз Екатери­ны Второй» на свадьбу дочери, а гости в пьяном кураже его раз­били вдребезги. Хотя свадьба была в 1974 г., и, понятно, без царского сервиза, вспомнили о ней почему-то в 76-м, после избрания Романова в ПБ. В ЦК потекли письма «разгневанных граждан»: «Партийного бонзу к ответу!». Романов, который, разумеется, никогда никаких сервизов в «Эр­митаже» не брал и гуляний не устраивал, обратился за разъясне­ниями к Андропову. Тот сказал, что, по их данным, акция орга­низована зарубежными спецслужбами с целью политической дискредитации ленинградца. Однако на просьбу Романова сде­лать по этому поводу от имени КГБ официальное заявление Ан­дропов отвечал: «Ну что мы будем на каждый их «чих» откли­каться. Не обращай внимания, работай». Этот ответ укрепил Ро­манова в его подозрениях, что в действительности «утка» про сервиз, сломавшая-таки, в конце концов, его карьеру, вылетела из московских закоулков. Не изменил он этого своего мнения и сей­час, когда с тех пор прошло уж четверть века.

Много публикуется домыслов, почему именно К.У. Черненко стал приемником Ю.В. Андропова? Думается, никакой тайны здесь нет.

К моменту, прямо скажем, не ожидаемой так скоро кончины Юрия Владимировича Андропова партия не имела в резерве достаточно весомой кандидатуры на высший партийный пост. Правда, были на подходе М.С.Горбачёв и Г.В. Романов, но к февралю 1983 года ни один из них, если можно выразиться, не дозрел для выдвижения в Генсеки. Общество, партия, в свою очередь, не были готовы воспринять их в таковом качестве. Таким образом, возникла объективная необходимость в переходной, компромиссной фигуре. Так и сошлись на Константине Устиновиче Черненко. Если М.С.Горбачёв и Г.В.Романов для большинства членов Политбюро, членов ЦК КПСС, региональных партийных руководителей были, в определенном смысле, загадкой — кто знает, куда их занесёт? — К.У.Черненко был, как теперь принято выражаться, прозрачен, потолок его и масштабность известны, он вполне понятен и предсказуем. И как бы не относиться к К.У.Черненко, на тот момент, считаю, другого реального выбора не было. Повторюсь, с учетом традиций нашей политической жизни.

Аппарат ЦК, в целом и нашего Отдела в частности, продолжал работать в привычном, хотя в довольно рутинном ритме, который время от времени пытались оживить Записками Генерального Секретаря. Особенно стремились придать чуть ли не новаторскую значимость Записке по кадровым вопросам, но найти в ней особых новаций было трудновато.

Как и все общество, мы находились в режиме ожидания перемен. Не было секретом, что у К.У.Черненко сложности со здоровьем. Не знаю, кто затеял трагикомедию показа по телевидению встречи В.В.Гришина с больным Константином Устиновичем, но выглядела она просто провокационно. Или у Виктора Васильевича не хватило ума или его заманили в ловушку, чтобы скомпрометировать. По-другому это публичное глумление над больным человеком оценить невозможно.

Кто же породил «творца перестройки»?

Неизбежное вскоре случилось. Утром 11 марта 1985 года Е.К.Лигачёв собрал очередное совещание Отдела и со скорбным видом объявил:

— Вчера поздно вечером скончался Генеральный Секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Константин Устинович Черненко.

Вставанием, минутой молчания почтили его память.

— За короткий период времени,— продолжал Е.К.Лигачёв,— наша партия понесла тяжелые потери... Ушел из жизни выдающийся деятель Коммунистической партии и Советского государства... Все мы хорошо его знали...

Отдав должное покойному, заведующий Отделом перешел к задачам, «вытекающим»... теперь уже из печального факта:

— Но жизнь продолжается... Вчера часть товарищей работали, и ночь продолжали работать... Подготовлены соответствующие документы... В 24 часа в обкомы, крайкомы КПСС, ЦК компартий союзных республик пошла телеграмма с сообщением. Высказаны пожелания по обеспечению порядка, организованности, по траурным митингам. Сегодня, в девять тридцать состоялось заседание Политбюро, были решены вопросы, связанные с похоронами.

Мы слушали с напряженным вниманием, стараясь не упустить ни одной детали, уловить любой нюанс.

— Создана Правительственная комиссия по похоронам во главе с Горбачёвым Михаилом Сергеевичем.

На совещании народ опытный, последняя фраза ключевая — кто хоронит, тот и наследует. Председателем комиссии по похоронам И.В.Сталина был Н.С.Хрущёв, траурный митинг на похоронах Л.И.Брежнева открывал Ю.В.Андропов, а на его похоронах — К.У.Черненко.

— В семнадцать часов,— информировал Е.К.Лигачёв,— откроется Пленум ЦК...

Далее подробно излагался порядок обеспечения работы Пленума ЦК, а затем организации прощания, проведения траурных митингов в Москве и на местах.

Похороны видного государственного деятеля, как узнал, работая в аппарате ЦК КПСС, дело непростое. Для обеспечения работы Государственной комиссии по похоронам выделялись работники аппарата ЦК КПСС, прежде всего, из Отдела организационно-партийной работы. Мне выпало обеспечивать в Колонном зале Дома Союзов встречи и обслуживание руководителей зарубежных государств и партий на похоронах Ю.В.Андропова и К.У.Черненко. От Государственной похоронной комиссии такая же миссия возлагалась на её члена Георгия Мокеевича Маркова, руководителя Союза писателей СССР. Знал Георгия Мокеевича с давних довоенных лет, впервые увидел после выхода знаменитого его романа «Строговы». Он жил и работал тогда в Иркутске и для встречи с читателями приезжал в Черемхово, где я учился в горном техникуме. На меня он произвел исключительное впечатление. Это, конечно, понятно — впервые в жизни видел «живого» писателя, да еще автора такой замечательной книги. Был он молод, красив собою, энергичен и очень интересно рассказывал о своих писательских делах. В перерывах между посещениями Колонного зала иностранцами, при чаепитии, напомнил Георгию Мокеевичу о той встрече в дни его молодости и первого литературного успеха. Он был тронут этими воспоминаниями.

При похоронах Ю.В.Андропова особо запечатлелось посещение Колонного зала Джорджем Бушем–старшим, тогда вице-президентом США. Он подъехал на джипе, из него выскочили дюжие молодцы в американской военной форме, довольно бесцеремонно растолкали людей, толпившихся у подъезда, через который пропускались зарубежные представители. Обладай тогда даром провидца, то американская манера вести себя в чужом доме навела бы на мысль: «хозяин приехал», а в тот момент лишь подумалось о недостаточной воспитанности заморских визитёров.

Буш быстрой походкой прошел в комнату, где концентрировались иностранцы, разделся и в сопровождении Г.М.Маркова и других прошел к гробу с телом покойного, постоял немного, затем подошел к жене Ю.В.Андропова, сказал ей несколько соответствующих случаю слов. Сравнительно долго Буш беседовал с сыном Юрия Владимировича. Находясь в нескольких шагах от Буша, с огромным интересом, выходящим за рамки понятного любопытства, наблюдал за этим деятелем, столь много сделавшим впоследствии в качестве президента США для расчленения СССР и без всяких признаков приличия хваставшегося этим.

Другим памятным эпизодом, не помню точно при чьих похоронах, было ожидание Маргарет Тэтчер, в то время премьер-министра Великобритании. Она почему-то задерживалась с прилётом. Руководитель девятого управления КГБ СССР Плеханов волновался, поминутно уточнял, когда она, наконец, появится. Он задержал всех обеспечивающих прощание после прекращения доступа людей в Колонный зал. Но Тэтчер всё ещё задерживалась. Где-то к часу ночи объявили, что она, наконец, прилетела, но прощаться прибудет назавтра утром.

Приезжали зарубежные лидеры и на похороны Черненко.

На следующее утро после похорон К.У.Черненко в Отделе снова совещание. О результатах Пленума ЦК мы уже знали, поэтому ждали лишь подробностей. Усталый, но энергичный, как всегда, и явно удовлетворённый итогами Пленума Е.К.Лигачёв говорил, что значение мартовского (1985г.) Пленума ЦК КПСС общеизвестно и понятно — решен вопрос о Генеральном Секретаре Центрального Комитета партии.

— Избрание Михаила Сергеевича Горбачёва,— с искренним удовлетворением рассказывал он,— на Политбюро и Пленуме ЦК принято с энтузиазмом и воодушевлением. Это создает хорошую обстановку для дальнейшей работы. Политбюро долго и обстоятельно разбирало вопрос о Генеральном Секретаре. Высказались все члены Политбюро, все кандидаты в члены Политбюро, все секретари ЦК. На Политбюро начал разговор Андрей Андреевич Громыко.

Подчеркивание, что «высказались все члены Политбюро, все кандидаты в члены Политбюро, все секретари ЦК», нетрудно понять, отнюдь не случайное. Юрий Кузьмич еще не был в составе Политбюро, поэтому выделение, что выступили все секретари ЦК, включало его в число высказавшихся по кандидатуре на пост Генсека.

Факт, что с кандидатурой М.С.Горбачёва выступил А.А. Громыко, выделяется Е.К. Лигачёвым всегда и везде. Думается, здесь есть доля лукавства с его стороны. (Пишу везде Е.К., но в Отделе, как до этого в Томске, Лигачёва звали Юрий Кузьмич. Поэтому, не стоит удивляться, если иногда буду его называть так же). Опытный политик, дипломат Андрей Андреевич, если что-то произносил, предлагал, то, наверняка, ни на один ряд продумывал, взвешивал и, главное, вычислял в какую сторону дует ветер. Роль метеоролога в данном случае, на мой взгляд, сыграл Юрий Кузьмич. Он мог найти форму подсказать или намекнуть, а А.А.Громыко ухватиться за это и смело выступить со своими предложениями, независимо от разного рода советчиков. Не допускаю мысли, что подсказать или намекнуть мог сам Михаил Сергеевич. К этому времени у них с Лигачёвым были, как могли наблюдать работники аппарата, тесные, товарищеские отношения. Не надо много было говорить чего-либо Лигачёву, тот с ходу, как говорится, улавливал желания пока коллеги, а затем шефа. Да и объективная сторона вопроса была в пользу М.С.Горбачёва. Не требовалось Лигачёву слишком ломать голову и придумывать хитроумные ходы, чтобы способствовать проталкиванию на высший пост в партии желательной для него кандидатуры.

— При избрании Генерального Секретаря ЦК КПСС,— продолжал рассказывать участникам совещания в Отделе Е.К.Лигачёв,— на Политбюро и Пленуме руководствовались двумя обстоятельствами. Во-первых, необходимо смотреть на будущее, принимать долговременное решение.

Это «во-первых», было совершенно очевидным. Пора крупнейшей в мире партии, правящей в государстве, признанном сверхдержавой, обрести стабильное руководство, и это не в последнюю очередь определялось возрастным критерием. В этом смысле Михаил Сергеевич выигрышно выглядел по сравнению с Л.И.Брежневым, Ю.В.Андроповым и К.У.Черненко и с возможными другими кандидатурами, представлявшими некоторую альтернативу ему — В.В.Гришиным, В.В.Щербицким и даже с Г.В.Романовым.

— Во-вторых,— голос Юрия Кузьмича заметно потеплел,— личные качества Михаила Сергеевича.

Мне, например, этот тезис ничего не раскрывал, к тому времени не имел почти никакого представления о личных качествах нового Генсека. Пожалуй, не лучше его знали и другие участники совещания. Однако, это не в коей мере не означает каких-либо сомнений в правильности сделанного выбора. Объективно оценивая ситуацию — лучшей кандидатуры в тот момент из руководящей обоймы подобрать трудно. Относительно молодой, окончил МГУ, два высших образования. Прошел хорошую школу руководящей работы в Ставропольской партийной организации. Возглавлял важнейшее направление в Центральном Комитете КПСС. Поэтому мы искренне разделяли мнение Е.К.Лигачёва:

— Это единственно правильная мера!— в голосе Юрия Кузьмича и пафос, и вдохновение, и глубочайшее удовлетворение.— На Пленуме с предложением по кандидатуре М.С.Горбачёва на пост Генерального Секретаря ЦК КПСС выступил Андрей Андреевич Громыко. Он блестяще сформулировал всё, что говорилось на Политбюро. Это сделано с большой надеждой, что дело пойдет энергично.

Снова надежды...

Надежды, надежды... Они питали не только нас, работников аппарата ЦК, в большинстве далеко не юношей. Вся страна, все слои общества заразились надеждой на большие перемены. Ещё бы! Провозглашен курс на ускорение социально-экономического развития страны! Это воспринималось как новый мощный импульс творческой, созидательной энергии народа. Надежды выражались одним коротким, но воодушевляющим понятием: «апрель», месяц Пленума ЦК, на котором М.С.Горбачёв сформулировал программу. По стране загремело слово «перестройка». Если применить понятие «эйфория», то к 1985-1986 годам оно определенно относится.

С 1985 года прошло немало времени, да ещё какого! Некоторые заявляют: они с самого начала не верили в М.С.Горбачёва, в перестройку и т.п. Не очень-то этому верю. Нового Генерального Секретаря первые годы поддерживала значительная часть общества, не говоря уже о партии. Многие, в их числе и я, говорили немало добрых слов в его адрес. В то время его имя ассоциировалось с ожиданием перемен. Даже назвал статью «Начало перемен», опубликованную в журнале «Наш современник» N8 за 1986 год. Статья открывает этот номер. В ней говорилось: «Настало время жить и работать по-новому, на деле осуществлять курс на ускорение социально-экономического развития нашего общества». Эту мысль подкреплял словами М.С.Горбачёва: «...Мало что можно изменить в экономике, управлении, воспитании, если не осуществлять психологическую поддержку, не выработать желание и умение мыслить и работать по-новому..., нельзя медлить, нельзя выжидать, ибо времени на раскачку не осталось, оно исчерпано прошлым». (Выделено мной — С.К.) Из всего сказанного М.С.Горбачёвым, а сказано им в то время было очень и очень много, именно эта фраза казалась особенно привлекательной.

Но, видимо, М.С.Горбачёв и такие как я понимали «умение мыслить и работать по-новому», начатую перестройку по-разному. При возрастающем шуме о перестройке начали появляться нотки недоумения, сомнений и, как отражение этого, появились материалы, полные иронии, сарказма, плодились анекдоты. Некоторые писатели начали слово «перестройка» переделывать в «катастройка».

Аппарат накануне необычного съезда

Генеральный секретарь, между тем, ездил по стране, совершал знаменитые зарубежные вояжи, встречался с различными категориями работников. Активно велась подготовка к съезду партии, участником которого довелось быть.

При внешней схожести с предыдущими партийными форумами XXVII съезд КПСС отличался большим разнообразием свежих идей, постановочных вопросов, более острой и непривычно интересной дискуссией. Мой партийный стаж к тому времени перешагнул за 40 лет, и из общей череды форумов партии, во многом похожих один на другой, память выделяет только три съезда — XIX, ХХ и XXVII.

Работники Отдела организационно-партийной работы ЦК КПСС изрядно измотались, участвуя в подготовке и проведении съезда. Практически вся черновая поденщина, отработка организационных сюжетов, их режиссура вершились в Отделе. Подбирались материалы в доклады и резолюции. Вносились тщательно проработанные, с кем следует, предложения по составу высших руководящих органов партии. Порядок каждого дня съезда поминутно расписывался в Отделе и после нудных согласований утверждался на Секретариате и Политбюро ЦК.

Как и полагалось по Уставу, съезду предшествовали краевые и областные партийные конференции, съезды Компартий союзных республик. В сферу деятельности нашего сектора входило 12 областных и краевых парторганизаций и почти в половине из них побывал на конференциях. До этого пришлось участвовать в работе многих отчетно-выборных собраний в первичных организациях. Словом, покрутиться досталось. Но об этом не жалел, лучше почувствовал настроения на местах. В 1985, 1986 годах и частично в 1987 году производственная жизнь в регионах оживилась, планы перевыполнялись. Особенно радовали позитивные подвижки на селе, где наметился определённый рост производства. По всему чувствовалось, что от XXVII съезда ждут новых идей, важных решений.

В аппарате ЦК, прежде всего, в Отделе организационно-партийной работы, напряженность с приближением съезда нарастала. Кропотливая, внешне невидная, подготовительная работа Отдела стояла за каждым докладом, выступлением, за любым действием на съезде. Мы заранее представляли, каким будет отчетный доклад, кто намерен выступать в прениях, какие и как будут проведены встречи с журналистами, когда и с чьим участием пройдет концерт для делегатов. И, тем не менее, съезд и для нас оказался чрезвычайно интересен неожиданными событиями, явлениями, фактами и последствиями.

Существовала традиция — после каждого партийного или государственного мероприятия принимались решения высших органов партии по практической реализации намеченного. На этот же раз указания как действовать после съезда, к нашему немалому удивлению, предстояло выслушать из первоисточника — от самого Генерального Секретаря ЦК.

В обывательском представлении ЦК — высший исполнительный орган всей партии — представлялся, как единый целостный аппарат, где все его подразделения и работники совместно и дружно действуют в одном направлении. На деле же существовало четкое иерархическое разделение и, словно из времен Гоголя и Салтыкова-Щедрина, дошедшее до нас послушание и чинопочитание.

В аппарате Центрального Комитета, да и в партийных комитетах всей партии, сложилась своеобразная многоуровневая, или поэтажная, система ранжирования руководящих работников. На верхнем уровне цековской пирамиды находилось, разумеется, Политбюро, хотя и в нем можно было наблюдать «подуровни», «подэтажи». К этому времени обособленно, возвышаясь над остальным окружением, «царил» Генеральный Секретарь. За ним, довольно отдаленно от Генсека, «ближние люди» — наиболее влиятельные члены Политбюро, далее следовали остальные члены ПБ. Такое разделение членов высшего руководящего ареопага определялось партийным стажем, продолжительностью членства в ПБ, должностным положением в партии и государстве, степенью личной близости к Генеральному. Следующий этаж — секретари ЦК, они тоже не были уравнены, секретари ЦК, являющиеся членами Политбюро, котировались выше, нежели секретари без этого членства. Затем этаж заведующих отделами ЦК, тоже не равноценный, одни отделы считались ведущими, другие просто отраслевыми. Под ними располагались первые заместители заведующих отделами. Далее просто заместители, еще ниже заведующие секторами и, наконец, инструкторы. В подэтажах этой иерархической конструкции находились обслуживающие и технические работники. Подобное разделение в управленческих структурах существует повсюду, в любой стране. В аппарате ЦК КПСС переход с одного уровня на другой был явлением непростым. Иногда секретарь ЦК мог проработать в этой должности десятилетиями, чуть ли не пожизненно. К примеру, Маленков, Суслов, Пономарев. Так же как иной инструктор, случалось, торчал без продвижения на следующий этаж «всю оставшуюся жизнь».

Разумеется, существовали соответствующие должностям моральные и материальные стимулы. Иногда поддержание достигнутого статуса принимало форму курьёза, фарса. Если работник ходил в простых заместителях, ему полагалось ездить на «Волге». При перемещении в первые заместители его пересаживали на «Чайку». Когда же происходила обратная рокировка, «Чайка» у него тотчас, автоматически, отнималась, и он вновь довольствовался «Волгой».

Движение идей, соображений, предложений, документов было отрегулировано до мелочей. Инициатива низов часто не слишком приветствовалась и нередко была «наказуема». Верха изрекали, низы внимали. Со временем в партаппарате, подобно другим бюрократическим структурам, закономерно насаждалось чинопочитание, беспрекословное послушание. Это, в конце концов, одна из немаловажных причин постепенного отдаления партии от широких масс трудового народа и последующего раскола, ослабления роли партии в обществе и, наконец, разгрома ее в 1991 году.

Перестроечный шум нарастал. Наиболее опытные, зрелые в идейном и политическом плане работники аппарата стали замечать, что главные «рулевые», «архитекторы перестройки» — Горбачёв, Яковлев, Шеварднадзе и их единомышленники из партийной верхушки «тянут не в ту сторону». Не могу сказать, что был в числе первых прозревших. Первым, кто привлек мое внимание к тому, что не все ладно в проводимой этой верхушкой политике, был инструктор нашего сектора Василий Васильевич Рогило. Этот скромный сибиряк имел прекрасную теоретическую подготовку, хорошо разбирался в жизни и людях. Со временем число сомневающихся в «вождях» нарастало, меж работниками шли все более откровенные разговоры об угрозах, нависавших над партией и страной. Но никто не смел возразить, восстать, противостоять — партийная дисциплина, единство партии превыше всего! Крепкая партийная дисциплина, как достоинство, перерастала в свою противоположность — в беспринципность, в потворство раскольникам и разрушителям. Неужели Н.И.Рыжков, М.С.Соломенцев, Е.К.Лигачёв, В.И.Воротников, В.М.Чебриков другие в руководящем ядре не видели, куда поворачивают Генеральный и его соратники? Наверняка видели, они же ежедневно общались с Горбачевым, Яковлевым, Шеварднадзе, работали с ними бок-о-бок, но не смели пикнуть. Это было бы расценено как подрыв единства руководства, партийной дисциплины. Что скажут партийные массы, увидев разномыслие, разнодействие, разброд и шатания в Политбюро? Даже для спасения своей собственной партии, которая обеспечивала им отлаженную жизнь, не хватало политического и гражданского мужества.

Формально эти деятели считались крупными политическими фигурами. На деле же проявили себя никудышными политиками, неспособными с марксистко-ленинских позиций глубоко анализировать ситуацию, видеть перспективы ее развития дальше текущего дня, не смогли подняться выше сиюминутных личных интересов и амбиций. Они не сумели, а иногда и не смели, занять твердую принципиальную политическую позицию по кардинальным проблемам социалистического развития. У них не хватило бдительности, ума, принципиальности, смелости, наконец, подняться против раскольнических действий Яковлева, Горбачёва, Шеварднадзе и их сообщников. Их беспринципность в классовом подходе, в основополагающих положениях организационных основ партии нового типа, ленинской партии, позволила клике оппортунистов и прямых предателей взять верх и ввергнуть страну и советский народ в пучину бедствий. Эти жесткие оценки не мешают считать их в личном плане порядочными людьми, но для политических деятелей такого уровня одного этого совершенно недостаточно. Историческая ответственность за последствия злодеяний отщепенцев лежит и на этих и других членах высшего партийного руководства того времени. И не стоило бы им от нее увиливать.

Практика внутриаппаратных связей в ЦК КПСС ставила верхний этаж партийной верхушки в особое, самоизолирующее положение, её повседневная деятельность во многом была скрытой от большей части аппарата. Работники отделов ЦК видели по телевидению, читали в газетах, как руководство партии «встречается с трудящимися» в различных уголках страны, приглашает к себе ученых, литераторов, производственников, зарубежных деятелей. Между тем, для большинства аппарата встреча с тем же Генеральным Секретарем или другими секретарями ЦК событие редкое, практически невозможное.

Нужды и потребности людей, их образ мысли, подлинные настроения руководством узнавались в основном по внутриаппаратным запискам. Политики вращались в замкнутом кругу и политика творилась в наглухо закрытом котле, который рано или поздно должен был взорваться от перегрева.

В обстановке закрытости и таинственности создавалось широкое, практически неконтролируемое пространство. От имени руководства порой действовали сомнительные личности, с временем сгруппировавшиеся в ячейки, замкнутые, неуловимые для широкого круга людей. Они и создавали своеобразный клан аппаратчиков, хотя это понятие в нынешнем его значении не совсем справедливо распространяется на всех партийных и государственных работников.

Горбачев набирался опыта политической трескотни, манипулирования общественным мнением, играл в открытого политика. Сообщения о непривычных шагах «молодого» М.С.Горбачёва, поначалу воспринимались не без воодушевления. Дух ожидания чего-то нового, интересного и важного овладел всеми — от инструкторов до руководителей отделов. В нашем Отделе распространились слухи, что не исключается посещение Отдела «самим Генсеком». О времени и месте его встречи с нами не сообщалось до самого последнего момента.

Генсек приходит в Отдел

Наконец, завеса таинственности была снята и объявили - сегодня, т.е. 18 марта 1986 года, в 17 часов в Малом зале состоится встреча работников Отдела с Генеральным Секретарем ЦК КПСС Михаилом Сергеевичем Горбачёвым.

Малый зал размещался в подземном этаже нового, блочного здания внутри ограды ЦК на улице Куйбышева. На подступах к нему уже стояла дополнительная охрана. С небольшим опозданием осторожно-вальяжной походкой, вглядываясь в зал, на сцене появился ОН. Рядом с ним, изгибаясь в полупоклоне, двигался заведующий Орготделом ЦК Г.П.Разумовский, следом теснились его заместители. Едва Горбачёв успел расположиться за столом, как ему подали чай:

— Чай есть, разговор будет,— пошутил Михаил Сергеевич.

В таком же тоне рассказал: когда учился на юрфаке МГУ у них преподавал профессор Блекман. Тот не начинал лекции, если на столе не стоял графин с водой. Однажды такового не оказалось, и он не приступал к лекции, пока не появилась тетя Маня с вожделенным графином:

— Без воды на лекции нельзя,— заметил при этом профессор.

Уместным (так показалось) переходом от личных, вроде бы доверительных, воспоминаний прозвучало поздравление в адрес работников Отдела с успехом недавно завершившегося съезда. Далее пригласил орготдельцев внимательно вслушиваться в каждое его слово. Мы с интересом ожидали откровений современного оракула.

— Съезд,— уже серьезно, без шуточек начал Михаил Сергеевич наше просвещение,— не мог не быть таким, каким он стал. Я считаю, съезд провёл большой, глубокий анализ, показал, что партия находится на высоте. Всё, что происходит после апрельского пленума, говорит о том, что она смогла всё расставить по своим местам. Смогла провести беспристрастный марксистско-ленинский анализ. (Выделено мной — С.К.. Сейчас, в свете нынешних высказываний бывшего коммуниста №1, тогдашнее выражение «марксистско-ленинский анализ» приобретает новый смысл). У нее хватило политической воли и мужества прямо сказать народу и миру, (...) взять на себя ответственность за перспективу.— И т.д. и т.п.

Здесь мы впервые услышали в неоднократном повторении «процесс пошёл...»

— Если бы процессы, которые происходили до апреля, продолжались,— говорил Генсек не отточенными фразами, заикаясь, сбиваясь и повторяясь,— то назревшие проблемы поднимались бы по другой инициативе. Народ дольше бы не терпел. (Вспоминается высказывание Александра Второго о возможности революции снизу, если освобождение крестьян не будет осуществлено сверху).

Тогда, в Малом зале высказывания воспринимались как констатация сложности обстановки в стране, и одновременно угроза тем, кто не вполне принимал послеапрельские тенденции. Слова, «партия и народ» повторялись, чуть ли не в каждой фразе и это отнюдь не усиливало общего впечатления.

Признаться, я, да и другие, в этот раз не обращали внимания на стилистические шероховатости, на рыхловатость и даже противоречивость оценок и формулировок. Напротив, импонировала речь не по бумажке, не трафаретными фразами, а обычная, человеческая, без ораторских ухищрений. Дух надежды на большие и позитивные перемены с приходом нового Генсека еще не выветрился. Его слова воспринимались с неподдельным уважением и доверием работниками аппарата, готовыми подключиться к напряженной и сложной работе по ускорению социально-экономического развития страны.

Михаил Сергеевич не упустил случая, в который раз подчеркнуть, что советоваться с окружающими — это его стиль, выгодно отличающийся от стиля предшественников. До встречи с Орготделом он провёл совещание с секретарями ЦК и зав. отделами. Три с половиной часа итогам съезда посвятило Политбюро. Состоялась десятичасовая встреча с Правительством СССР.

Конечно, нам приятна высказанная Генсеком высокая оценка вклада работников Отдела в подготовку и проведение съезда, который он назвал «огромным».

— Большую реальную помощь руководство ЦК получило от Орготдела,— казалось искренне говорил Генсек.

Несколько раз Горбачёв повторил:

— Главное — не утопить в разговорах съезд. Не подменить суетней, говорильней гигантскую реальную работу. У нас бывало, и раньше — принимали неплохое решение, а потом проваливали.

В качестве примера привел XXIV съезд КПСС. Идеи совершенствования управления, выдвинутые тем съездом, были те же, что прозвучали и на последнем съезде. Назвали пятилетку — пятилеткой эффективности и качества, но поговорили и утопили в говорильне и т.д.

— Допустить срыва решений XXVII съезда, провала нельзя!— упирал он.

В тот момент всеми нами подобные высказывания воспринимались как искренняя забота о дальнейшем развитии страны, об улучшении жизни людей. Последующие события заставили засомневаться. Не было ли это началом современного политиканства (отнюдь не политики!), когда правильные речи произносятся лишь для поддержания авторитета, имиджа, ловли голосов? От действительно правильных, своевременных и очень нужных стране, народу решений XXVII съезда в результате реальной предательской деятельности главного действующего лица того форума остались лишь воспоминания.

Какие впечатляющие выступления были на съезде! Без преувеличения можно утверждать, что всех взволновало страстное по форме и содержанию выступление Б.Н.Ельцина. Да и сам он — молодой, стройный, красивый, напористый, казавшийся искренним, сразу же вызвал симпатии участников съезда. Подробнее о выступлении Ельцина Б.Н. на XXVII съезда будет рассказано в другом месте. Здесь же лишь заметим, что невозможно припомнить подобных высказываний Бориса Николаевича после известного облета им статуи Свободы в Нью-Йорке. Вот, «понимашь», какое дело — слабой оказалась голова его. Все, что вдалбливалось в неё более 50 лет, в миг улетучилось под гипнотизирующим воздействием могучей американской каменной (или бронзовой?) девы!

Из съездовских впечатлений памятен эпизод, связанный с выступлением Э.Шеварднадзе. Верный своей натуре, подхалим из Тбилиси вздумал повторить приём, с помощью которого достигал успеха на предыдущих съездах. В конце речи ударился в славословие, можно сказать, начал закладывать основы культа личности нового Генерального Секретаря. Не учел, что времена изменились. Затасканный номер не прошёл. Возмущенный шум, ропот зала согнали штатного угодника с трибуны. Свой промах изворотливый льстец понял и вычеркнул эту часть выступления из стенограммы, но «забыл» про шесть тысяч человек, наблюдавших его словесные кульбиты на трибуне съезда.

На своего рода «исторической» встрече орготдельцы с терпеливой надеждой выслушивали Михаила Сергеевича и ждали, что же доверительного, нового скажет Генсек? Он же продолжал убеждать, каким особым событием стал прошедший съезд. Но только для этого едва ли надо приходить в Отдел. Все это знали и без него. Более того, не единожды обсудили с руководителями местных парторганизаций и убеждали их, как и Генеральный нас — нельзя допустить, чтобы решения съезда остались не выполненными.

Михаил Сергеевич перешёл к международным делам. Внимание слушателей возросло, от международных проблем работники Отдела были несколько отдалены. Между тем, активность руководства партии и страны на этом участке расширялась. Генсек мог бы познакомить со многим, что в печати, в публичных выступлениях не освещалось. Ожидали детальных разъяснений не всегда понятных внешнеполитических акций нового руководства партии. Увы. Он произносил известные истины о роли СССР в мире социализма. Повторял тезисы о значении советских инициатив, что без Советского Союза невозможно решать международные вопросы.