«ТЮМЕНСКАЯ ОБЛАСТЬ: ИСТОРИЧЕСКИЙ ОПЫТ ЭКОНОМИЧЕСКОГО И СОЦИАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ ...»
Конечно, нельзя говорить об абсолютной закрытости органов исполнительной и законодательной власти. Правительство и Тюменская областная Дума имеют свои сайты в сети Интернет, где размещена информация об их составе, законотворчестве, направлениях деятельности. Эту информацию используют в своих сообщениях региональные СМИ, причем, будучи свободно доступными, обновляющимися ежедневно, эти сайты сами становятся источниками информации для широкого круга лиц. Главным недостатком данных ресурсов является слабость обратной связи. Ведь необходимо привлекать население к обсуждению актуальных вопросов, организовывать публичные дискуссии.
В то же время, по нашему мнению, довольно продуктивно система обратной связи выстроена между населением и депутатами Тюменской областной Думы. Она включает в себя следующие составляющие:
Во-первых, существование информационной и дискуссионной площадки, открытой для ведения диалога депутатов с политическими партиями, властными и деловыми структурами и представителями общественности, под названием парламентский пресс-клуб «Простые правила». Н. Н. Бакунина, главный специалист Управления по обеспечению информационной политики Тюменской областной Думы, отметила, что данная форма работы стала «зеркалом социальных проблем», а также средством контроля за деятельностью депутатов.
Во-вторых, это проведение деловых игр. Например, игра «Встреча с избирателями», проведенная в 2005 г. со студентами Тюменского государственного нефтегазового университета, представляла своеобразную имитацию встреч депутата со своими избирателями.
В-третьих, это проведение различных программ, целью которых является привлечение внимания населения к деятельности депутатов Тюменской областной Думы. Например, существует программа «Принцип закона», созданная специалистами телерадиостудии Тюменской областной Думы. В прямом эфире депутат отвечает на вопросы населения согласно заданной тематике или на тему принятия какого-либо законопроекта.
В-четвертых, имеют место непосредственные поездки депутатов в избирательные округа, действуют радиопрограмма «Четвертый созыв», проект «Открытая Дума» - экскурсии по Тюменской областной Думе.
Положительный пример Тюменской областной Думы не исчерпывает всей проблемы. По данным опроса общественного мнения, проведенного в 2009 году в г. Тюмень, 54% респондентов интересуются деятельностью властных структур Тюменской области, 24% считают, что информации слишком мало, 22 % уверены, что нет правдивой информации. В то время как лишь 15% считают, что информации вполне хватает. Оценивая деятельность органов власти, 64 % опрошенных ответили, что имеют смутное представление о проводимых мероприятиях.
Таким образом, говоря о проблемах открытости исполнительных и законодательных органов власти Тюменской области, необходимо обозначить проблему объективности информации, вследствие экономической зависимости СМИ, и проблему обратной связи власти и населения. Следует заметить, что формально система политической коммуникации в регионе выстроена четко. Но, к сожалению, есть выявленные недостатки, что сказывается на её эффективности. Население, как показывает опрос, интересуется деятельностью органов власти, однако не получает необходимого количества информации. При этом есть примеры качественных проектов (Тюменской областной Думы).
СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ГУБЕРНАТОРОВ УРАЛЬСКОГО ФЕДЕРАЛЬНОГО ОКРУГА
О. О. Обухова
Тюменский государственный университет
Термин «губернаторская власть» возвратился в политический и научный дискурс в начале 1990-х годов. Феномен губернаторской власти занял серьезные позиции в региональной политической жизни России с середины 1990-х годов. Сегодня институт губернаторской власти, фигуры губернаторов и их деятельность играют решающую роль в процессе федерализации и продолжают занимать ведущие позиции в региональном политическом процессе. Именно на губернаторской власти была сосредоточена как политика децентрализации, так и политика рецентрализации. За повышением статуса субъектов федерации и их глав последовала политика федерального центра, направленная на понижение этих статусов. Региональная политика была одним из самых важных направлений внутренней политики при Б. Н. Ельцине, а в эпоху В. В. Путина стала одним из приоритетов внутренней политики.
Наиболее яркой характеристикой эпохи В. В. Путина, связанной с политикой рецентрализации, является проведение административной реформы. Она представляет собой целый ряд инициатив федерального центра, направленных на изменение института губернаторской власти. Среди значимых шагов в рамках административной реформы необходимо отметить выведение губернаторов из Совета Федерации, введение института полномочного представителя президента, образование федеральных округов, перераспределение полномочий между Центром и регионами, а также инициативы по укрупнению регионов. Однако, наиболее весомым компонентом административной реформы, на наш взгляд, является изменение системы рекрутирования губернаторов – введение института наделения гражданина Российской Федерации полномочиями губернатора президентом Российской Федерации взамен системы всенародного избрания губернаторов. Такое положение дел заставляет обратить внимание на феномен губернаторской власти и его роль в региональном политическом процессе на уровне Уральского федерального округа (УрФО).
Основная гипотеза исследования заключается в том, что институт губернаторства в УрФО и в России в целом обладает собственными устойчивыми характеристиками в проводимой ими деятельности в регионах. По властным полномочиям он преобладает над другими политическими институтами в регионе. Институт губернаторства играет решающую роль в определении конфигурации неформальных правил, действующих в рамках региональных политических режимов, и продолжает, так или иначе, оказывать влияние на действия федерального центра, по крайней мере, в отношении регионов.
Научная новизна исследования заключается в выявлении ключевых критериев, определяющих деятельность действующих губернаторов УрФО. Кроме того, она состоит в определении места губернаторской власти в современном российском и региональном политическом процессе.
В современной России губернатор – это высшее должностное лицо субъекта Российской Федерации (края, области, автономного округа), возглавляющее исполнительную власть на территории субъекта Российской Федерации. В период правления Б. Н. Ельцина губернаторы обладали широкими полномочиями. Реформа В. В. Путина ослабила их власть, при этом, губернаторы лишились полномочий на федеральном уровне, перестали быть политиками федерального масштаба, были понижены в статусе. Однако, это не понизило статус губернатора на региональном уровне. Более того, поставив получение региональными лидерами должности губернатора в полную зависимость от президента, федеральная власть приступила к расширению их полномочий на региональном уровне.
Анализ законодательства показал, что на региональном уровне доминирование института губернаторства в Уральском федеральном округе сохранялось и в период децентрализации, и в период рецентрализации. Более того, на региональном уровне в результате реализации административной реформы и национальных проектов губернаторская власть усилилась, повысилась ее весомость. Однако в соответствии с Основными законами (Уставами) регионов УрФО полномочия губернаторов имеют резкое отличие в законодательной, экономической, социальной и политической сферах деятельности губернаторов.
В первую очередь при сравнении деятельности губернаторов и их личностей ставится вопрос о том, кем является губернатор – администратором или политиком. Здесь важно понять: губернатор – политик, который в рамках своих полномочий принимает самостоятельные решения, или администратор, выполняющий спущенный сверху приказ? Начнем с того, что главы регионов не избраны населением, а назначены сверху – президентом. Это обстоятельство исключает губернаторов из числа политиков. В то же время высших должностных лиц нельзя рассматривать в качестве инструмента вертикали власти. Любой губернатор для президента, его администрации и правительства – в основном исполнитель федеральных мероприятий. Но главная его обязанность – контролировать социально-экономическую ситуацию в регионе. Если губернатор справляется с этой обязанностью и обеспечивает развитие региона, то его можно рассматривать как политика.
Губернаторов УрФО следует отнести скорее к типу администратора, исполнителя или аппаратчика, нежели к типу политика. Главы регионов, в первую очередь, – чиновники, которые несут ответственность за исполнение поручений и указаний. Но следует отметить, что губернаторы выполняют политическую роль, принимая участие в политическом региональном процессе. Например, по данным проведенного опроса на примере губернатора Тюменской области, большинство опрошенных респондентов позиционируют В. В. Якушева в большей степени как аппаратчика и исполнителя, нежели как сильного политика.
Для более эффективного рассмотрения и анализа деятельности губернаторов УрФО автор вывела соответствующие индексы, по которым провела сравнительный анализ глав регионов по индексу компетентности, индексу политической близости к центру, индексу экономической привлекательности, а так же по индексу полномочий губернаторов.
Индекс компетентности губернаторов определён через такие критерии, как количество лет нахождения у власти, т.е. на посту губернатора; профессиональный опыт, характер и уровень образования, наличие и количество государственных наград, а так же связь губернатора с возглавляемым им регионом. При сравнении губернаторов по индексу компетентности наибольшее количество баллов набрал губернатор ХМАО А. В. Филипенко.
Индекс политической близости к центру. По этому показателю мы определили степень близости губернаторов УрФО к президенту и к правящей элите страны, через партийную принадлежность губернаторов, а следовательно, и поддержку или нет политического курса Кремля; наличие у губернатора политического опыта, т.е. рост политической карьеры; количество политических должностей. Все высшие должностные лица УрФО являются членами партии «Единая Россия» и, следовательно, своей партийностью поддерживают идеологию правящего курса, непосредственно Президента Российской Федерации и правящую элиту страны. Также являются надежной опорой президента на местах. Взамен Кремль ставит ряд задач перед губернаторами – партийцами. Однако, не все главы регионов УрФО находятся в равном положении у центральной власти. Здесь заметно выделяются В. В. Якушев, Ю. В. Неелов и А. В. Филипенко, которые введены в состав высшего совета партии «Единая Россия». Губернатор – это звено административной вертикали, которая не предусматривает оппозиционности. Это оставляет за главой исполнительной власти лишь две возможности – либо быть формальным членом «партии власти», либо быть ее неформальным членом, оставаясь номинально беспартийным, но это не в случае с главами регионов УрФО. Так же необходимо отметить, что из 83 губернаторов Российской Федерации только 6 – беспартийные, а остальные 77 являются членами партии «Единая Россия». При сравнении глав регионов, лидером по индексу политической близости к центру оказался А. В. Филипенко.
Индекс экономической привлекательности. Перспективы развития экономики региона и личности главы региона во многом определяются его экономическим потенциалом, эффективностью его использования и условиями хозяйствования в стране и в регионе. По индексу экономической привлекательности определим степень компетентности губернаторов в экономической сфере, а также степень экономической состоятельности субъектов Российской Федерации, которые возглавляют губернаторы УрФО. Индекс экономической привлекательности автор определила через такие критерии, как инвестиции в основной капитал; объем жилищного строительства; уровень заработной платы населения региона; промышленный комплекс. Лидером индекса экономической привлекательности стал глава ЯНАО Ю. В. Неелов.
Индекс полномочий губернаторов позволяет сравнить объем полномочий глав регионов УрФО, основываясь на Основных законах регионов (Уставах). Оценивались главы регионов по трем основным критериям: лидерская функция; функция главы региональной исполнительной власти; законотворческая функция. А именно, полномочия губернаторов УрФО в политической, социальной, экономической и законотворческой сферах. Наибольшее число полномочий, согласно Уставам регионов УрФО, имеет губернатор Тюменской области В. В. Якушев.
По всем предложенным индексам безусловным лидером выступает губернатор ХМАО А. В. Филипенко; второе место получил глава ЯНАО Ю. В. Неелов; на третьем месте губернатор Свердловской области Э. Э. Россель; губернатор Тюменской области В. В. Якушев на четвертом месте; на пятом - глава Челябинской области П. И. Сумин; и на последнем месте губернатор Курганской области О. А. Богомолов.
Таким образом, проведенный сравнительный анализ губернаторов УрФО показал разностороннее определение и анализ деятельности и полномочий действующих глав регионов с возможностью выявления определенных фаворитов и аутсайдеров.
ПРОБЛЕМА АНАЛИЗА ДОСТОВЕРНОСТИ РЕЗУЛЬТАТОВ ВЫБОРОВ В ТЮМЕНСКОЙ ОБЛАСТИ
Д. К. Булатова
Тюменский государственный университет
Проблема анализа достоверности результатов выборов и референдумов существовала во всех странах и во все времена. Но для нашей страны она является особенно острой, как в силу специфичности нашей истории, так и в связи с тем, что имеются сведения о массовых нарушениях положений о выборах и фальсификациях в ходе подсчета голосов избирателей, которые становятся с каждым годом все многочисленнее. В науке апробированы показатели, которые отражают влияние административного ресурса:
- несоразмерно высокая или низкая явка;
- несоразмерно высокая или низкая доля недействительных бюллетеней;
- несоразмерно высокая мера «монолитности» голосования;
- разница между долями голосов, отданных победителю в данной территориальной избирательной комиссии, и средней по стране.
Для выявления закономерностей и отклонений в выборном процессе будет целесообразнее использовать статистические методы. Использование статистики возможно потому, что голосование является массовым процессом, подчиняющимся не только воле людей, но и объективным законам. Важным индикатором управления явкой избирателей является распределение числа участковых избирательных комиссий в зависимости от явки на выборы. При естественном голосовании график должен иметь вид, похожий на «горб», что объясняется одним из законов природы, который носит название «закона больших чисел». То есть, это распределение должно быть приблизительно нормальным, с более высокой или более низкой явкой в некоторых районах, но с сосредоточением основной массы полученного количества участковых избирательных комиссий (УИК) вблизи определенного среднего значения.
Построенный график отличается абсолютной несимметричностью. Во-первых, пик приходится на отметку 75-80 % явки, что само по себе является «аномальным». Во-вторых, по югу Тюменской области, где подавляющее количество УИК (739 из 1155), явка составила 90-100 %, что противоречит закону нормального распределения. По сравнению с 2003 г. в 6 раз возросло количество УИК с 95-100% долей избирателей, принявших участие в голосовании. В целом можно отметить, что по югу Тюменской области наблюдается несоразмерно высокая явка избирателей, несоразмерно высокая «монолитность» голосования, отсутствие устойчивого распределения УИК в зависимости от явки избирателей. Надо отметить, что и в 2003 г. картина выборов не подчинялась правилу нормального распределения. В частности, неожиданное появление в графике второго холма (первый пик приходятся на отметку 55%, второй – на 85%) с большой вероятностью свидетельствует о том, что в этих комиссиях на избирателей активно надавили.
Полезно сравнить распределение УИК в зависимости от явки и в других субъектах УРФО. Челябинская, Свердловская, Курганская области характеризуются более симметричным распределением, то есть, основное количество УИК приходится на среднее значение (для Свердловской области – 60-65 %; для Челябинской – 70-75%; для Курганской – 75%). Хотя надо отметить, что и для них характерно увеличение числа УИК с явкой 95-100%. Тюменская область, Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий автономные округа заметно отличаются своей асимметричностью. На севере Тюменской области играет большую роль отраслевой фактор. Тесная связь власти и бизнеса обеспечивает привлечение на свою сторону работников соответствующей отрасли. Такое поведение электората можно охарактеризовать как индустриальный конформизм. Среди регионов РФ Челябинская и Курганская области являются эталоном среднероссийской электоральной культуры. Это не значит, что здесь идеально справедливые выборы, просто степень применения административного ресурса здесь примерно такая же, как в среднем по России. В рейтинге особой электоральной культуры среди субъектов РФ ЯНАО занимает 16 место, ХМАО – 34, юг Тюменской области – 48. Опираясь на полученные результаты, можно предположить, что к выборам 2007 г. уровень управляемости Тюменской областью заметно увеличился.
Чтобы проанализировать выборы в Тюменской области, целесообразнее выделить группы участков с более или менее однородным электоратом, то есть отдельно посмотреть на доли избирателей в городах и сельских участках. Голосование на городских участках более приближено к нормальному распределению, хотя вызывает сомнение величина пикового значения (75-85 %) и рост количества УИК с явкой 95-100%. Тем не менее, наибольшее число участковых комиссий с явкой 95-100% приходится на село. В данном случае значимым фактором электорального поведения будет являться фактор урбанизации. Как правило, в городах низкая плотность социальных сетей, следовательно, меньше предпосылок для активного участия. Во-первых, нет «стандарта участия» по принципу «так принято». Во-вторых, меньше возможности применения механизмов воздействия со стороны региональных элит, так как лучше представлены политические активисты и наблюдатели от политических партий. Это делает выборы более прозрачными и конкурентными. А сельский избиратель в подавляющем большинстве всегда дисциплинированно голосует за партию власти. Электоральная культура сельского жителя до сих пор пребывает в состоянии патриархального мышления, когда важны не законы, а обычаи, а также позиция авторитетных фигур. Социокультурная реальность провинции не способствует свободным выборам.
73 % граждан РФ живут в городах, но чем пассивнее горожане участвуют в выборах, тем больший относительный вклад в итоговый результат вносит глубинка. По понятным причинам, в том числе с помощью административного ресурса, она показывает на выборах явку на 15-25% более высокую. По этим же причинам она демонстрирует удивительно монолитную поддержку «партии власти». Так, в Ишимском районе явка составила 95,5 %, а в г. Ишим на 23% меньше – 72,5%; в Тобольском районе и г. Тобольск соответственно – 89,6% и 69%; в Ялуторовском районе и г. Ялуторовск – 96,5% – 76,6%. А вот явка в г. Тюмень не намного отличается от явки в Тюменском районе 76,4% и 83,4% соответственно. Тем не менее, в городах юга области зафиксировано 22 участка с явкой 99-100%, причем 19 из них приходится на г. Тюмень.
Проведенный анализ свидетельствует, что проходило явное стимулирование или фальсифицирование явки, но он не дает ответа на вопрос о целях. Поэтому необходимо провести корреляционный анализ явки избирателей на выборы в Тюменской области с поддержкой определенных партий (линейный коэффициент корреляции Пирсона). Коэффициент (r) рассчитывается по формуле: r = (x-x)(y-y) / nxy. Интенсивность связи измеряется в интервале -1 r 1. Если r находится в пределах 0,1-0,3, то связь слабая; при r = 0,3-0,5 – умеренная; 0,5-0,7 связь заметная; при r > 0,7 – сильная. Согласно данному правилу, только у партии «Единая Россия» наблюдается тесная связь голосования за партию с явкой избирателей. Партии КПРФ, ЛДПР, Справедливая Россия и СПС имеют заметную обратную связь. Таким образом, чем выше доля избирателей, принявших участие в голосовании, тем больше голосов получает партия «Единая Россия», и тем меньше другие партии.
| партии | индекс корреляции |
| Справедливая Россия | -0,65 |
| ЛДПР | -0,68 |
| СПС | -0,53 |
| КПРФ | -0,61 |
| Единая Россия | 0,75 |
Проведенный анализ электоральной статистики позволяет говорить, что выборный процесс в Тюменской области характеризуется повышенной управляемостью. Увеличение явки может происходить с помощью использования административного ресурса и с помощью прямых фальсификаций. Если последние не являются очевидными, то применение административного ресурса можно проследить. Электоральная управляемость задается не столько федеральным центром, сколько региональными элитами. Центр лишь задает мотивационную систему.
Аналитики сходятся во мнении, что на повышение явки работали власти всех уровней, устроив между администрациями разных регионов настоящее соревнование. Особенно ожесточенным оно было в Тюменской области и округах - территориях, которые традиционно соперничают за наилучшее выполнение установок центра, поскольку от этого зависит статус всего «матрешечного» субъекта. Привлекая избирателей, в югорских городах шли на различные ухищрения: в Сургуте на день делали проезд в общественном транспорте бесплатным, в Мегионе разыгрывали коттедж. В Тюмени проводилась лотерея, в которой призами были квартира и 10 автомобилей.
Характерной формой избирательного административного ресурса стало создание так называемых «именных блоков», когда первая тройка или пятерка, а то и вовсе несколько первых десятков строк партийного избирательного списка содержат имена известных государственных деятелей. Они выполняют функцию «паровоза», за которым должен послушно следовать рядовой избиратель. В частности, в Тюменской области выборы сопровождались массовым активным участием региональных органов исполнительной власти в основном на стороне партии «Единая Россия». Региональный список партии возглавляли 3 действующие губернатора одновременно.
В итоге, можно сказать, что выборный процесс в Тюменской области управляем. Региональные элиты активно используют административный ресурс для получения результатов. Статистический анализ позволил выявить зависимость между долей избирателей, принявших участие в выборах, и поддержкой партии «Единая Россия», подтвердить наличие раскола по линии город-село (искажение нормального распределения проявляется наиболее отчетливо именно в сельских районах области и от выборов к выборам все нарастает). Статистика не в силах юридически корректно ответить на вопрос: были фальсификации или нет? Однако, учитывая аномалии в распределении участковых избирательных комиссий в зависимости от явки, которые не подчиняются закону нормального и устойчивого распределения, можно предположить их наличие.
РАЗДЕЛ IV.
ДЕМОГРАФИЧЕСКИЕ И НАЦИОНАЛЬНЫЕ ПРОЦЕССЫ В КРАЕ
К ВОПРОСУ О ПОЛОЖЕНИИ МАЛЫХ НАРОДОВ СЕВЕРА В ИСТОРИОГРАФИЧЕСКОЙ «КАРТИНЕ» СССР 1945 – 1991 гг.
Н.Н. Константинов, А.В. Трофимов
Уральский государственный экономический университет,
г. Екатеринбург
Полиэтничность современного им СССР привлекала как советских, так и зарубежных исследователей эпохи «Холодной войны». Однако, география объектов изучения в двух историографических традициях не вполне совпадали. Причем, этому положению дел можно найти вполне рациональное объяснение. Так, если в СССР уже существовала складывавшиеся с XVIII в. система исследовательских центров, кадры и традиции изучения всех этнокультурных ареалов, то в западном мире систематического изучения СССР не велось вплоть до начала «Холодной войны». Поэтому, если в СССР все регионы изучались представителями различных гуманитарных наук (историки, этнографы, социологи), хотя, естественно, и в разной степени, то в странах Запада соответствующая инфраструктура стала, в основе своей, складываться лишь с середины 1940-х гг.
Степень изученности и, представленности, в синтетическом историографическом образе СССР той или иной «социалистической нации или народности» зависела от, во-первых, развитости научной инфраструктуры «национально-государственного образования» (что касалось СССР), либо «диаспор» (что касалось зарубежья), что создавало базу и, одновременно, пределы, для развертывания исследовательской работы по изучению данной этнической группы или образования. При этом степень «развития» зависела от количественных и качественных параметров исходных этнических групп (и) регионов, в результате чего преимущество оказывалось на стороне больших, многочисленных, многосторонне развитых «национальностей». Примером здесь в советской историографии могут служить республики советского Запада (от Прибалтики до Украины). В англо-американской историографии ситуация активное изучение родственных этнокультурных регионов или групп смогли наладить представители украинской, еврейской, армянской и прибалтийских «диаспор».
Во-вторых, от статуса потенциального объекта исследований в (не)официальной иерархии советских «национальностей», отчасти совпадавшей с градацией национально-государственных образований, где приоритет имели союзные республики (за исключением РСФСР, заслуживающей особого внимания, и описывавшейся скорее (но не исключительно) по региональному принципу) и наименьшие возможности имели «национальные (затем (с 1977) – «автономные») округа. Отчасти, данная типология соответствовала уровню развития их титульных наций на момент создания, и, поэтому, приблизительно отражала развитие системы «национальных кадров» исследователей.
В-третьих, от внимания внешних по отношению к изучаемой этнической группе исследователей, с одной стороны, и придаваемой государством значимости тем или иным направлениям регионоведческих исследований. Последнее зависело от предполагавшейся ценности опыта исторического развития того или иного этнокультурного ареала. Здесь и советская и западные историографические традиции сходились в том, что касалось истории Средней Азии, поскольку в обоих случаях последний регион рассматривался в качестве примера успешных преобразований («модернизации») ранее «отсталых» неевропейских народов, пригодного для распространения на развивающиеся страны. Поэтому, этот регион привлекал наибольшее внимание как советских (и не только «национальных»), так и зарубежных (не имевших родственных связей с ним) исследователей в 1940 – 1980-е гг. и выступал полем негласных споров между ними. Прочие же «национальности», в СССР изучались в соответствии со статусом, а за рубежом, при отсутствии интереса со стороны систематизированно ощущающих родство «этнических групп» в англо-американском мире, спорадически.
Именно в таком положении находились исследования «малых народов Севера» в 1940 – 1980-е гг. Преимущественное внимание в советской науке им уделяли этнографы, изучавшие их традиционную культуру и ее социалистическую трансформацию («модернизацию») (1).
Последнее не стало основанием для широкого внимания по причине незначительной оценки внешнеполитической значимости их исторического опыта. Внимание к «малым народам» как к, прежде всего, объектам этнографии привело к их практическому отсутствию на «историографической карте» полиэтничного СССР 1945 – 1991 гг. хотя ни в коей мере не может отрицаться гигантская работа, проделанная советскими этнографами. Интерес зарубежных исследователей (прежде всего – антропологов), в особенности американских (при том, что в США в свое время работали В. Г. Богораз-Тан и В. И. Иохельсон) вспыхивал лишь спорадически. Отчасти это объясняется невозможностью необходимой экспедиционной работы, ставшей возможной в ограниченном объеме в 1970-е гг. (например, М. Балцер (Bakzer) опубликовала свои материалы о хантах в 1983 году на основе экспедиции 1976 года) (2) и, в полном, в 1990-е. Тогда же стали выходить совместные исследования российских и зарубежных исследователей (3).
Невозможность непосредственного изучения компенсировалась в англо-американском мире обращением к «малым народам» собственно историков, которые на материалах издававшихся в СССР научных работ, художественной литературы, периодики анализировали особенности советской национальной политики как В. Коларц (4) в своей монографии 1954 года, и, дополнительно к этому, уже на рубеже 1980 – 1990-х гг. через призму указанных источников отношение русских к «малым народам» Севера как к «Другому» Ю. Слезкиным (5). В 1990 - 2000-е гг., когда возникла потребность создавать «нарративы» для автономных округов, были изданы соответствующие пособия, в которых титульные «этнические группы» включались в общеисторический процесс региона (6). Поэтому можно предположить, что «бледное пятно» в историографической картине полиэтничного СССР 1945 – 1991 гг., первые мазки в которой были сделаны зарубежными исследователями, будет продолжаться заполняться и далее. Хотя, вследствие особенности образа жизни этих народов, скорее всего, они в меньшей степени будут объектом внимания историка (поскольку в изданных работах последние выступают либо в качестве своего рода историографов, либо «интегрируют» народы в более широкие региональные обзоры истории (при том, что сами административные регионы являются результатом российского исторического процесса, а не собственно регионального)), и далее будут изучаться антропологами (этнографами). От последних (7) и можно будет ожидать интересных историко-этнографических синтезов.
Примечания
1. Народы Сибири – М.-Л., 1953; Хомич Л. В. Ненцы: Историко-этнографические очерки – М.-Л., 1966.
2. Balzer M. Ethnicity without Power: The Siberian Khanty in Soviet Society // Slavic Review. 1983. Vol. 42, No. 4. – Pp. 633-648.
3. Golovnev A. V., Osherenko G. Siberian Survival: The Nenets and Their Story – Ithaca, 1999.
4. Kolarz W. The Peoples of the Soviet East – L., 1954.
5. Slezkine Y. Arctic mirrors: Russia and the small peoples of the North – Ithaca, 1994.
6. См. например: История Ханты-Мансийского автономного округа с древности до наших дней: Учебник для старших классов / Отв. Ред Д. А. Редин – Екатеринбург, 2000; Очерки истории Югры – Екатеринбург, 2000.
7. Вахтин Н. Коренное население Крайнего Севера Российской Федерации – Спб.–Париж,1998.
УРАЛО-СИБИРСКОЕ КАЗАЧЕСТВО: ПРОБЛЕМА ГОСУДАРСТВЕННОГО СТРОИТЕЛЬСТВА И ТЕРРИТОРИАЛЬНОЙ ЛОКАЛИЗАЦИИ
Н.А. Балюк
Тюменский государственный университет
Для современного этапа развития российского общества характерно возрождение исторически сложившихся форм государственного и социально-экономического устройства, духовной и традиционной культуры народа. Эта тенденция наблюдается и в среде казачества, сыгравшего ключевую роль в истории Российского государства и Сибири. Оценивая реальный исторический вклад казачества в решение крупных государственных задач по изменению геополитического положения России, устранению межнациональных конфликтов и роста преступности, защите отечественных рубежей и освоению новых территорий, необходима выработка государственной политики по возрождению казачества, определению его юридического и правового статуса, социальных и экономических функций.
Военная история страны XVI-XX вв. свидетельствует, что главную функцию казачества составляло несение государственной военной службы. Казачество принимало активное участие в «Сибирском взятии», освобождении Москвы от польской и шведской интервенции в эпоху Смутного времени, Азовских походах против Османской империи, борьбе с кочевниками, войнах с Турцией, Ираном, завоевании Кавказа, Туркестана, русско-шведских войнах, Семилетней войне, Отечественной войне 1812 года, Крымской, русско-японской, первой мировой войнах. Для Европейских стран в XVIII-XIX вв. казаки являлись символом русской армии и России.
Казачество сыграло ключевую роль в присоединении и хозяйственном освоении новых земель на южных и восточных рубежах Российского государства. Под предводительством Ермака казаки положили начало освоению сибирских земель. При непосредственном участии казаков, в течение одного столетия территория от Урала до Тихого океана была включена в состав России. Кроме несения государственной военной службы, казаки возводили на новых территориях оборонительные линии, строили крепости и города, собирали налоги, принимали активное участие в хозяйственном освоении территории, занимались земледелием, скотоводством, промыслами и торговлей; осуществляли контроль на таможенных заставах. По своему происхождению казачество Урала и Сибири имеет общие исторические корни от донских и яицких казаков, которые с конца XVI века, по мере продвижения границ Российского государства на восток, формировали локальные зоны компактного бытования в районах, прилегающих к оборонительным линиям. По южным границам современной территории Тюменской области проходила Оренбургская (Яицкая) - Ишимская (она же Новая Сибирская, в составе Новой, Тобольской, Ишимской, Тарской) - Пресногорьковская оборонительные линии, связывающие в единую цепь пограничные территории от Оренбурга до Омска. В свою очередь, Оренбургская оборонительная линия, протянувшаяся от Каспийского моря до реки Тобол на 1780 верст делилась на ряд линий. Связь зауральских территорий с Екатеринбургом осуществлялась через Исетскую оборонительную линию, которая протянулась от Верхне-Миасской через Чумлякскую, Средне-Миасскую, Усть-Миасскую до Исетского острога, где по речке Исети через Шадринск, Долматов, Катайский и Колчеданский остроги доходила до Екатеринбурга. От Екатеринбурга тянулась линия, отделявшая Башкирию от Западной Сибири посредством крепостей Грабовской, Кленовской, Ачитской, Бисертской. По мере возникновения государственной необходимости, в целях укрепления границ или решения других политических и экономических проблем, формировались новые казачьи войска, регулировался их численный состав за счет привлечения представителей других сословий. Правительство организовывало массовое переселение казаков для укрепления восточно-российского казачества. Так, с целью укрепления границ на востоке были созданы: Оренбургское казачье войско в 1748 г., Уральское казачье войско в 1803 г., Сибирское линейное казачье войско в 1808 г., Забайкальское казачье войско в 1851 году; в 1858 г. – Амурское, в 1889 – Уссурийское.
Определяя общbе и отличительные черты между Уральским и Сибирским казачеством, важно обозначить, что существенные отличия прослеживаются в обмундировании. При этом основные военные и административные функции уральских и сибирских казаков, связанных со службой в рамках регионов были унифицированы. Не было существенных отличий и в содержании общественных, административно-хозяйственных и полицейских функций. Казаки участвовали в организации местного самоуправления, исполнении на контролируемых территориях распоряжений центральной власти. Занимались поимкой беглых, сопровождали колодников и государственный транспорт, оказывали помощь в сборе налогов, несли полицейскую службу,
Вместе с тем в сфере военных функций между Уральским и Сибирским казачеством имелись отличия. С конца ХУШ века значение Уральского казачества значительно возрастало, в связи с привлечением как военной силы к участию во внешних войнах России. Уральские сотни включались в регулярные войска русской армии для участия в русско-шведской войне 1788-1790 гг., в Итальянских и Швейцарских походах А.В.Суворова ( 1799-1800 гг.), в русско-прусско-французских войнах 1805-1812 гг., русско-шведской войне 1808-1809 гг., русско-турецких войнах 1828-1829 гг. и 1853-1856 гг.
В свою очередь главной задачей Сибирского линейного казачьего войска в XVIII-начале XIX вв. была охрана внутренних округов Западной Сибири от регулярных нападений киргизов, казахов, джунгар, которые осуществлялись на южных рубежах по всей длине занимаемой территории протяженностью 1500 верст. Ситуация требовала регулярного строительства новых оборонительных линий, установки многочисленных караулов, пикетов, застав, секретов, разъездов и т.д. Положение изменилось только со второй половины XIX века с началом активной колонизации русскими степей Казахстана. В целях формирования стационарного населения на южных рубежах из числа казаков Сибирского линейного войска, со стороны властей была предпринята реализация следующих мер, которые могут представлять интерес и для современной практики:
1) обязательное поселение казаков на отведенных земельных участках;
2) наличие единого массива земель «казачьего войска» для обеспечения компактного проживания казаков;
3) административно-территориальное деление должно быть вычленено из общегражданского, оно (как и управление казаками) автономно от местных гражданских властей и полностью военизировано – каждая административно-территориальная единица являлась одновременно войсковым подразделением (станицы выставляли сотни, полковые округа – полки, бригадные – бригады и т.д.), а все управление находилось в руках военных - казачьих офицеров;
4) регуляризация службы, сближение казаков по организационной структуре, экипировке, срокам службы и т.д.;
5) организация хозяйственной деятельности казаков (земледелие, скотоводство, промыслы, торговля и т.д.) 6) наличие войсковой казны.
Указ от 19.08.1808 г. завершил длительный процесс сформирования Сибирского линейного казачьего войска. Линейные казаки занимали особое положение среди групп служилого сословия. Их сословные права и социальные преимущества определялись особым порядком отбывания военных и земских повинностей. По «Положению» 1808 г. Сибирское казачье войско было обращено в замкнутое сословие с воспрещением права выхода из него. Казаки должны были состоять на постоянной службе в составе своих полков, чередуясь друг с другом для исполнения действительной службы на оборонительной линии. Срок службы определялся с 19 лет и « доколе был в силах». В 1846 г. был установлен 30 - летний срок службы. После 20 лет службы на передовой его переводили в войсковое хозяйственное учреждение, в ведомстве которого находились суконные фабрики, кожевенные заводы, пильные мельницы, рыболовные угодья, ямская гоньба, обслуживание почтовых трактов, сельское хозяйство. По отчету губернатора, в Х1Х веке линейных казаков в Тобольской губернии было учтено 27 283 чел., в т.ч. в округах - Курганском -7653, Ишимском –18775, Омском – 855. В 1861 г. в целях закрепления пограничных рубежей предпринимались меры по созданию здесь сети стационарных земледельческих поселений. Наряду с крестьянами эти меры распространялись и на линейное казачество, которому была предоставлена льгота - организация своего домашнего земледельческого хозяйства на 3-4 года, в перерывах между очередными выходами на действительную службу. При этом трудовая повинность казаков в войсковых учреждениях была упразднена. Предоставленные отсрочки для ведения своего хозяйства только усугубляли его состояние, так как после очередного призыва на службу оно приходило в запустение, а порой и разорялось. В 1880 г. учреждена новая воинская повинность, при которой периодический выход на службу был прекращен, а казаки, достигшие 21 года, отбывали службу в течение 4 лет и уходили в запас. При этом льгота, данная в 1871 году на право освобождения от службы по жребию, была отменена. Но среди рядовых линейных казаков хлебопашество не получило широкого распространения. Количество производимого хлеба шло на внутренние потребности семьи казака. Основной отраслью в их хозяйстве было торговое скотоводство. Кроме выращивания скота казаки скупали молодняк крупного рогатого скота, овец, лошадей по дешевой цене у киргизов. После откорма на естественных сенокосах скот продавали гуртовщикам по высокой цене, имея от этого большую прибыль. Широкое развитие в среде линейных казаков получила рыбопромышленность. Улов вывозили на ярмарки. Важным подспорьем в их хозяйстве был извозный промысел, мелочная и меновая торговля.
Среди командного состава отмечено земельное держание в довольно крупных размерах. К началу ХХ в., по приблизительным подсчетам, из 10 млн. дес. обрабатываемых земель в Сибири 4,5 млн. было в пользовании Сибирского линейного казачьего войска. По своему социальному статусу линейные казаки, наделенные в Х1Х в. особыми военными обязанностями, были резко обособлены от других групп населения. В целях формирования профессиональной регулярной армии «Положение 1846 г.» ограничивало возможность поступления в линейные казаки представителей других сословий, а также был совсем запрещен выход из этого сословия, в том числе и в государственные крестьяне.
Наряду с богатым историческим опытом в сфере военной, общественной жизни, Уральским и Сибирским казачеством создано уникальное наследие материальной и духовной культуры, способствующее самоопределению казачества как субэтноса, своеобразной духовной общности с характерной системой нравственных ценностей, особенностями хозяйственно-бытового уклада, культурными и мировоззренческими традициями. Основу казачьей культуры составляет христианское мировоззрение, особая государственная ответственность за судьбу Родины, высокое чувство долга.
Рассматривая социальный и культурный феномен казачества в контексте современных проблем, становится очевидным, что его возрождение открывает перспективы применения силы духа и физической выдержки, нравственно-патриотических ценностей для воспитания молодежи, стабилизации политической и военной ситуации в регионах, в т.ч. в «горячих точках». Опыт военизированных структур может быть реализован в современной практике при организации национальных гвардий, территориальных войск гражданской обороны, конных патрулей, военных поселений с характерной инфраструктурой.
Реальное воссоздание казачества и его структур при постоянном внимании со стороны государства может послужить фактором стабильности и порядка в стране. Важно осознавать, что и в наше время казачество представляет реальную социальную общность, способную сплотить вокруг себя патриотические и государственно мыслящие силы страны, направленные на укрепление и возрождения России, ее демократизацию. В этом контексте большое значение имеет исторический опыт местного самоуправления казачества, которое органически выросло из таких составляющих, как внутренняя свобода, любовь к порядку и дисциплине.
Анализ исторического опыта показывает, что политика по государственному строительству казачества и созданию новых казачьих формирований вырабатывалась с учетом реальной ситуации в стране и была обусловлена политической и экономической целесообразностью. На современном этапе актуализация проблемы возрождения казачества осуществляется на правительственном уровне, что открывает реальные перспективы для ее решения. В рамках региона одну и первостепенных задач составляет территориальная локализация казачества Тюменской области. Учитывая исторические связи Уральского и Сибирского казачества, естественно-географическое расположение, имеющийся административно-территориальный статус субъекта Уральского Федерального округа, логично обозначить казачество двух областей (Тюменской и Свердловской) в статусе «уральского». Данный вариант, на наш взгляд, является наиболее оптимальным, так как будет способствовать выработка единой политики на уровне Уральского Федерального округа, координации действий, принятию конструктивных решений, направленных на определение социального и юридически – правового статуса казачества, возрождение и сохранение его самобытных культурных традиций и духовного наследия.
ОБ ЭТНИЧЕСКОМ ФАКТОРЕ ПРИ РЕАЛИЗАЦИИ МИГРАЦИОННЫХ ПРОГРАММ В ТЮМЕНСКОМ РЕГИОНЕ
А.П. Ярков
Тюменский государственный университет
Современные миграционные процессы как плод глобализации – часть многосложной и многослойной ситуации, что существует в мировом пространстве, где есть мигранты и страны, выступающие как доноры (отпускающее общество) и реципиенты (принимающее общество). Сохранение мира и согласия между различными этническими, религиозными, социально-культурными сообществами остро необходимо и для сохранения единства Российской Федерации, для создания препятствий разжигающим конфликты экстремистским силам внутри страны и за ее пределами.
Ситуацию вокруг миграции нельзя рассматривать вне общих политических, социальных, демографических перспектив. Наша страна существует в конкретном географическом, историческом, культурном пространстве. Она является одним из осколков «советской империи», окруженным своеобразным «культурным хвостом империи», состоящим из населения, по большей мере, воспитанным на русско-советской культуре и ценностях, для которого РФ является «не в полной мере иностранным государством», а страной, к которой испытывается комплиментарность и лояльность (хотя не стоит абсолютизировать подобные настроения). Эти факторы позволяют более спокойно относиться к миграции таких людей с точки зрения социокультурных и политических ее последствий. Несомненно, это возможно только при наличии стратегии государства в отношении миграционных процессов и для быстрейшей адаптации прибывающего в страну «нового» населения.
Можно оперировать различными данными, но важнее знать, что по подсчетам российских экономистов, занимающихся народнохозяйственным прогнозированием, обольщаться официальными показателями не стоит – в среднем соотношение числа лицензированных и незаконных трудовых мигрантов в приграничных районах, как и в г. Москве, строится на пропорции 1 к 8-10 чел.(1). Значимее, как представляется, «нарисовать» среднестатистический портрет мигранта, прибывающего в Западную Сибирь. Ему – мигранту (из которых 69,1 % – мужчины) из Средней Азии 31,5 лет, а 67 % имеют семью, оставшуюся в стране-доноре. Образовательный уровень достаточно высок: 21,3 % имеют высшее и незаконченное высшее, а 39,4 % имеют среднеспециальное образование. Мигрант на 71,3 % – горожанин (хотя большинство опрошенных киргизы и узбеки), а т.к. многие города Средней Азии мало чем отличаются от стандартно европеизированного средне-российского города, то не удивительно, что 93,6 % мигрантов свободно владеет русским языком (2). Мигрант, как правило, является носителем русифицированной городской культуры и европейских стандартов поведения. В сельской же местности население больше подвержено архаичным ценностям (ориентация на заданные прошлым опытом образцы) и остается в большей степени носительницей традиционной культуры.
Анализ факторов, по которым объединяются в диаспоре мигранты, можно провести на примере таджиков, причины увеличения здесь численности известны: в Таджикистане конфликт региональных элит, вмешательство «религиозного и этнического фактора» вылились в ужасающую по размаху и последствиям гражданскую войну. Заметим, что вслед за невольными мигрантами и под их «флагом» в Россию потянулись беженцы и апологеты движения «Талибан», проповедующие радикальные формы борьбы за «чистоту веры» (3). Показательна для анализа и территориальная палитра таджикской диаспоры в Тюменской области: в южных районах из зафиксировано в 2002 г. 1 734 чел., в Югре – 5 651 чел., а на Ямале – менее 1 тыс. Таджики-мигранты есть почти во всех городах (в т.ч. в Тюмени, Новом Уренгое, Сургуте, Ханты-Мансийске, Надыме, Ялуторовске, Заводоуковске); есть таджики и в сельской местности, где они часто оседают среди татарского населения, нередко выполняя обязанности имамов в мечетях. То, что они более исламизированы, свидетельствует то, что в г. Сургуте постоянными прихожанами мечети являются таджики (4). Парадоксальная, но для анализа этнического фактора показательная ситуация – птицефабрика «Тюменский бройлер» долгое время не могла запустить конвейерную линию для выпуска «халяля» – дозволенного по законам шариата мяса, пока за дело не взялся таджикский мигрант (5).
Социологами фиксируется, что к чужим принадлежат не только выходцы из среднеазиатских или южнокавказских государств, но почти все внутрироссийские мигранты с Северного Кавказа (6), ставшие «чужими» не столько из-за этнокультурной дистанции, сколько из-за тамошних (в т.ч. вооруженных) конфликтов. Так, по данным опросов ВЦИОМ в 2002 г. показатель неприятия (ксенофобии) по отношению к чеченцам достиг 70 %. Несомненно, что подобная избирательность оказывает свое негативное воздействие и на общественное сознание миграционных меньшинств. В обывательских разговорах, кроме того, существует любопытное деление всех кавказцев (независимо от гражданства) на «ариков» и «азиков», где разграничительная линия приходится не на этническую, а на конфессиональную принадлежность, т.е. христиан и мусульман (7). Видимо информационный фон, который создают обывательские суждения, тиражированные многими СМИ, дифференцируют кавказцев в сознании и в отношении к ним (стереотип восприятия) части местных жителей.
Совокупность факторов заставляет объединяться в Тюменской области многих мигрантов по этническому или религиозному фактору, способствуя появлению гетто (8). Нельзя не заметить, что миграционные потоки, направленные в Тюменский край, увеличили здесь численность мусульман и тех, кто культурно-исторически и по происхождению соотносит себя с ними (9). Любопытно, что среди нефтяников созданной В.Ю. Алекперовым компании «ЛУКойла» (Лангепас–Урай–Когалым–нефть) около половины – мусульмане и поэтому благотворительный фонд фирмы активно участвует в строительстве мечетей и оплате деятельности имамов (10).
С одной стороны, рост религиозной активности мусульман и увеличение их численности в регионе вызывает возражения и протестные заявления активистов некоторых организаций, подобных Тюменскому региональному обществу «За православную нравственность». Чтобы не вызывать подобных протестных акций, некоторые градообразующие предприятия строят в северных городах одновременно (и вблизи) православный храм и мечеть.
С другой стороны, как реакция на вышеназванные процессы, это приводит к формированию поверх этнических идентичностей религиозной, которая в определенные моменты может играть более значительную социокультурную и общественно-мобилизующую роль (11).
С третьей стороны, конфессиональные отличия могут оказывать дезинтегрирующие воздействие на иные этнические общины. Это может быть связано с делением, например, осетин на мусульман и христиан; православных украинцев на сторонников МП РПЦ или Украинской автономной Церкви, не говоря уже о наличии среди украинцев католиков, униатов, протестантов. Конфессиональные предпочтения могут способствовать дезинтеграции и «христианских» этносов. Так, в ХМАО-Югре произошел раскол сургутской общины украинцев по религиозному признаку на униатов (сторонников Греко-Католической Церкви) и православных (12).
Отметим, что мигранты находятся и по другую сторону «правовой баррикады». Среди них – уроженец Узбекистана П.Ф. Жураев, работавший в УВД г. Тюмени, удостоенный в 2000 г. ордена «Мужество» (посмертно) за героизм, проявленный во время боевых действий на территории Чеченской Республики и зачисленный навечно в списки личного состава подразделения. Такие примеры должны быть в обществе известны, тем самым, снижая накал негатива к «азиатам». Другой вопрос, что антропологические, культурные (предпочитают свое общение и свою кухню) и бытовые отличия выполняющих в социально важных зонах городов и населенных пунктов (строительные и ремонтные работы сезонных мигрантов бросаются в глаза (13).
Ситуацию усугубляет то, что в ряде регионов России стали возрождаться архаичные ценности, ориентированные на свои локальные группы (род, тейп), которые отражаются и на ситуации, складывающейся в местах их современного проживания. Можно только приветствовать проведение молодежных этнических вечеринок (дискотек), если это поддерживает у людей этническое чувство, но не культивирует этническую исключительность (14). Основными «жертвами» миграции являются сами мигранты и слаб государственный контроль за социальными условиями, соблюдением Трудового Кодекса, в т.ч. оплатой труда (15).
В июле 2006 г. было опубликовано решение о Программе репатриации соотечественников из-за рубежа. Тюменская область определена в числе регионов, которые станут «экспериментальной площадкой» для «обкатки» технологий и методов приема и адаптации мигрантов, которые желают переехать в Россию. Это накладывает на органы власти и сообщество ответственность за успешность Программы. Необходимо осознать: что ожидаем; что получим; от чего следует отказаться; какую «цену» предстоит заплатить за издержки и ошибки переселения соотечественников, иногда существенно отличающихся ментальностью, традициями, бытовой и, что немаловажно для гражданского мира и согласия, религиозной культурой.
Расположенная в центре России (да и силуэтом похожая на ее сердце) Тюменская область как в капле воды отражает многосложность ситуации с положением мигрантов и этнических сообществ, с реализацией их прав на сохранение и развитие языка, культуры, с идеей укрепления толерантности.
Примечания
1. Долгих В.И. Особенности развития приграничных областей Российской Федерации на пороге ХХI века // Проблемы социально-культурной адаптации мигрантов из стран СНГ в приграничных районах Российской Федерации. – Тюмень. 2004. Ч. 1. – С. 79.
2. Семенюк Е.С. Иммиграция титульного населения из стран Средней и Юго-Восточной Азии: положение на российском рынке труда // Миграция и опыт взаимодействия регионов по усилению этнополитической стабильности в Евразии. Вып. 2. – Новосибирск, 2004. – С. 149-153.
3. см.: ZamonaviY badiY madaniYatda folklor va хalg ijodiYni. – BoYsun, 2002. – Б. 75.
4. Тюгашев Е.А., Выдрина Г.А., Попов Ю.В. Этноконфессиональные процессы в современной Югре. –Новосибирск. 2004. – С. 133-134.
5. «Тюменский бройлер» выпустил 500 тонн «халяль» // Напоминание. – 2005. – Январь.
6. Киричук С.М. Социум – тюменцы: социологический экскурс истории национально-религиозных отношений города Тюмени // Региональные социокультурные процессы: Тематический сборник / Под ред. Н.Г. Хайруллиной. – Тюмень, 2004. Вып. 2. – С. 79.
7. Паин Э. Почему помолодела ксенофобия. О масштабах и механизмах формирования этнических предрассудков // Независимая газета. – 2003. – 14 октября.
8. Цыпин А. Реконструкция Чечни. – www.kavkaz-forum.ru; относительно таджиков в Сибири см.: Озимова С.К. Внешняя миграция таджиков: традиция и современность // Перспективы миграции коренных народов Центральной Азии в Россию. – Новосибирск. 2003.
9. Туманова Л. Мечеть для Нягани // Тюменская область сегодня. – 1997. – 31 декабря.
10. Тюгашев Е.А., Выдрина Г.А., Попов Ю.В. Этноконфессиональные процессы в современной Югре. – Новосибирск. 2004. – С. 57.
10. Живыми родных он больше не увидел // Регион Тюмень. – 2004. – Декабрь.
11. Там же.
12. Ермакова Е.Е., Ярков А.П. Таджикская диаспора в Тюменской области (этнокультурологический портрет в пространстве и во времени) // Проблемы социально-культурной адаптации мигрантов из стран СНГ в приграничных районах Российской Федерации. – Тюмень. 2004. Ч. 1. – С. 164.
13. Где согласие, там и благополучие // Интернациональная газета. – 2004. – Декабрь.
14. Степанов С. Труд иностранцев: «за» и «против» // Тюменская область сегодня. – 2004. – 27 июля.
15. Съели нитрат натрия // Жизнь. – 2005. – 13 января.
КУЛАЦКАЯ ССЫЛКА НА ЯМАЛЬСКОМ СЕВЕРЕ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 1930-х гг.
Н.А. Михалев
Институт истории и археологии УрО РАН
К началу 1930-х гг. входившая в состав Уральской области территория Северо-Западной Сибири представляла собой обширный труднодоступный и малоосвоенный район. Индустриализация страны, развернутая в годы первой пятилетки, повлекла за собой развитие различных отраслей промышленности, которые потребовали и соответствующего контингента рабочей силы. Одним из основных источников комплектования рабочей силы для развивавшихся отраслей производства в северных районах стали крестьяне, высланные сюда в процессе осуществления массовой коллективизации сельского хозяйства.
Согласно принятому 5 февраля 1930 г. постановлению бюро Уралобкома ВКП(б) «О ликвидации кулацких хозяйств в связи с массовой коллективизацией» высылке в малонаселенные и необжитые районы Уральского Севера подлежало только из округов Уральской области «до 15000 кулацких хозяйств» (1). Причем, в ходе разработки переселенческих планов всегда подчеркивалось, что «кулацкая ссылка» должна была размещаться исключительно «в порядке колонизации, с расчетом использования на лесоразработках и рыбных промыслах», должна была быть поставлена «в такие материальные условия, при которых она будет находиться в полной зависимости от государственных предприятий, дающих ей заработок» (2).
Предприятием, на которое была возложена обязанность по вселению и обслуживанию репрессированных крестьян и от которого они были поставлены в полную экономическую зависимость, в Обдорском районе (а в дальнейшем и Ямальском округе) стал Уральский (с 1931 г. – Обский) государственный рыбопромышленный трест. 27 апреля 1930 г. в Свердловске между председателем правления Рыбтреста П.К. Ботманом и заведующим Уральским Областным Отделом труда М.Ф. Кулешевым был заключен специальный договор. Согласно этому договору: «1. «Рыбтрест» принимает от «Уралоблтруда» ориентировочно три тысячи (3000) переселенцев-кулаков, из коих 2500 семейств временно расселенных в Тобольском округе по выбору «Рыбтреста» и не менее 500 семейств рыбаков [,] имеющих дополнительно прибыть в Тюмень»; «...3. С открытием навигации «Рыбтрест» обязуется перебросить принятые им семьи в Обдорский и Березовский районы...» (3)
К маю 1930 г., как сообщало ПП ОГПУ по Уралу, Рыбтресту была произведена передача 2530 семей для дальнейшей отправки таковых к местам работ в Обдорский район (4). В отношении же расположения спецпоселков для размещения данных семей, Рыбтрестом, в полном соответствии с указаниями областных органов о принудительной колонизации северных территорий, еще до получения первых людских контингентов таковые планировались как «наиболее целесообразные экономические пункты, слабо освоенные по вылову рыбы и имеющие в окрестностях топливные и строительные материалы» (5). Однако на практике и с обстраиванием, и со снабжением переселенцев возникли серьезные проблемы.
Уже 23 августа 1930 г. на заседании малого Президиума Уральского облисполкома констатировалось: «Признать состояние хозобстраивания кулаков в Тобольском севере в целом неудовлетворительным, а в Обдорском районе угрожающим: планы строительства сорваны, в Обдорском районе все высланные (за исключением 270 человек) размещены или во временных летних помещениях и шалашах, или в зимних помещениях туземцев, специального санообслуживания нет... заболеваемость, особенно цингой, растет». Для исправления создавшегося положения предусматривалось: «сейчас же отгрузить из Обдорского района 400 семейств и направить их для использования на работах по указанию ПП ОГПУ по Уралу». Кроме того, Рыбтрест обязывался составить точный план расселения и дальнейшего строительства поселков для переселенцев (6).
После принятия этого постановления 17-18 сентября 1930 г. при Обдорском Райуправлении Рыбтреста было созвано специальное совещание «по вопросу проработки жесткого плана переселенческого строительства на промыслах района» (7). Составленные совещанием планы 20 сентября 1930 г. были рассмотрены и утверждены на заседании Обдорского райисполкома, который за слабое руководство переселенческим строительством объявил Райуправлению треста выговор (8).
Численный же состав находившегося в Обдорском районе контингента репрессированных выражался следующими цифрами. По состоянию на 25 сентября 1930 г. в районе размещалось 1044 семьи переселенцев или 5365 чел. Однако, как указывалось выше, отправке за пределы района подлежало 400 семей, состоявших из 2263 чел. (9). Таким образом, к концу 1930 г. численность переселенческого контингента, находившегося в районе, должна была определяться приблизительно в 3000 чел. (600 с небольшим семей).
Ко второму кварталу 1931 г., как видно из табл. 1, переселенцы были расселены в 11 пунктах района, в основном расположенных в южной его части. Количество их жителей оставалось фактически прежним – 611 семей (3110 чел.).
Таблица 1
Дислокация пунктов постоянного жительства переселенцев по Обдорскому району по состоянию на 6 апреля 1931 г.*
| Места расселения | Количество семей | Количество людей |
| 1. р. Шуга | 45 | 228 |
| 2. р. Нью-Яда | 20 | 102 |
| 3. р. Ханби-Яга | 70 | 355 |
| 4. промысел Пуйко | 60 | 308 |
| 5. промысел Ямбура | 40 | 203 |
| 6. промысел Казымский мыс | 30 | 154 |
| 7. промысел Аксарка | 40 | 204 |
| 8. Обдорск | 116 | 591 |
| 9. пос. Тушвош | 20 | 103 |
| 10 пос. Питляр | 100 | 508 |
| 11. пос. Кушеват | 70 | 354 |
| ИТОГО | 611 | 3110 |
Составлено по материалам ГАТО. Ф. 1785. Оп. 5. Д. 6. Л. 19.
В июне 1931 г. заместитель управляющего Рыбтреста дал распоряжение «принять 200 семей переселенцев-рыбаков, в общем количестве составляющих 996 человек, направленных из Азово-Черноморского района на Тобольский север для колонизации...». Местом их назначения должны были стать Березовский и Обдорский районы (по 100 семей в каждый соответственно) (10). В последнем эти переселенцы были размещены в количестве от 4 до 20 семей по существовавшим спецпоселкам. Причем, 16 семей были отправлены в бассейн р. Таз (11). Данное обстоятельство знаменовало известное расширение географии спецпоселенческой сети, продвинувшейся дальше на северо-восток региона. Состоявшееся 20 февраля 1933 г. совещание ответственных работников Ямальского отделения Обьрыбтреста, подтвердив «прямую целесообразность использования с[пец]/переселенцев как рабочую силу в рыбной промышленности», высказалось за необходимость создания поселков в таких пунктах, как Новый Порт (на 100 семей) и Тазовский район (на 150 семей) (12).
Произведенная в течение 1933 г. организация этих спецпоселений, находившихся за Полярным кругом, осуществлялась посредством крупной переброски нескольких поселков из соседнего Остяко-Вогульского округа, размещение поселенцев в котором «не совсем отвечало хозяйственным интересам треста» (13). Вообще же такие переброски «излишнего населения» превратились в обычную производственную практику Обьтреста. Обычными стали и сезонные «передвижки» рабочей силы. Ежегодно трест весной набирал до 2000 чел. трудоспособных переселенцев в поселках Остяко-Вогульского округа для переброски таковых на период путины на заполярные промыслы и рыбозаводы Ямала.
Что же касается динамики численности поселенцев, то существенного ее увеличения по сравнению приведенными выше данными по состоянию на апрель 1931 г. к середине 1930-х гг. не произошло. Конечно, определенный рост спецссылки имел место, однако по поводу его величины источники дают разные сведения. В докладной записке «О спецпереселенческом вопросе на Обском Севере» от 6 сентября 1934 г., направленной управляющим Обьрыбтреста Н.А. Углановым Наркому пищевой промышленности А.И. Микояну говорилось, что «всего в системе треста находится 17.000 чел., составляющих 4086 семей. Размещены они на 29 поселках». Из них за полярным кругом, в Ямальском округе размещались 6 поселков (Обдорск, Аксарка, Ныда, Шуга, Новый Порт, Тазовский), или «около 6000 чел.» (14). В то же самое время в записке, посвященной этому же вопросу и отправленной тому же адресату Омским облисполкомом в 1935 г. (с 1934 г. округ вошел в состав Омской области) речь идет о «886 трудпоселенческих хозяйств с общим количеством членов семейств 3759 человек» (15). Сходные цифры о размерах спецссылки по состоянию на начало 1935 г. приводятся Ямальским окружкомом ВКП(б) (4005 чел.) и Управлением НКВД по Омской области (3582 чел.) (16).
Таким образом, к середине 1930-х гг. устанавливается сеть основных спецпоселков Ямальского округа, где происходит сосредоточение репрессированных в ходе форсированной коллективизации и раскулачивания крестьян, численность которых постепенно возрастает с примерно 3000 чел. в конце 1930 г. до 3500-4000 чел. в 1935 г.
Примечания
1. Раскулаченные спецпереселенцы на Урале (1930-1936 гг.). Сб. документов / Сост. Т.И. Славко, А.Э. Бедель. Екатеринбург, 1993. С. 29-30.
2. Центр документации общественных организаций Свердловской области (ЦДООСО). Ф. 4. Оп. 8. Д. 54. Л. 90, 452.
3. Государственный архив Тюменской области (ГАТО). Ф. 1785. Оп. 5. Д. 3. Л. 1.
4. Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927-1939 гг. Документы и материалы. В 5 тт. Т. 2. Ноябрь 1929-декабрь 1930 / Под ред. В. Данилова, Р. Маннинг, Л. Виолы. М., 2000. С. 437-438, 444.
5. ГАТО. Ф. 1785. Оп. 5. Д. 8. Л. 1, 3.
6. ГАТО. Ф. 1785. Оп. 5. Д. 3. Л. 32-32об. См. также: Трагедия советской деревни. С. 650.
7. См. подробнее: ГАТО. Ф. 1785. Оп. 5. Д. 8. Л. 28-30.
8. Там же. Л. 31.
9. ГАТО. Ф. 1785. Оп. 5. Д. 15. Л. 27-27 об.
10. ГАТО. Ф. 1785. Оп. 5. Д. 14. Л. 12.
11. Там же. Л. 3.
12. ГАТО. Ф. 1785. Оп. 5. Д. 78. Л. 22-23 об.
13. ГАТО. Ф. 1785. Оп. 5. Д. 96а. Л. 2.
14. Там же.
15. Государственный архив Омской области. Ф. 1088. Оп. 1. Д. 72. Л. 83.
16. Судьбы народов Обь-Иртышского Севера (Из истории национально-государственного строительства 1822-1944 гг.). Сб. документов. Тюмень, 1994. С. 244; ГАТО. Ф. 1785. Оп. 5. Д. 125. Л. 5.
РОЛЬ МИГРАЦИИ В ФОРМИРОВАНИИ НАСЕЛЕНИЯ ЯМАЛО-НЕНЕЦКОГО АВТОНОМНОГО ОКРУГА В ПЕРИОД ИНТЕНСИВНОГО ОСВОЕНИЯ ТЕРРИТОРИИ
Оруджиева А.Г.
Уральская академия государственной службы, Екатеринбург
В послевоенный период и вплоть до начала 1970-х гг. население Ямало-Ненецкого округа росло крайне медленно. За двадцатилетний период (1939-1959 гг.) его численность увеличилась всего на 30,1 % и составляла 62,3 тыс. человек. Среднегодовой прирост был очень низким – не более 700 человек и в основном за счет естественного движения. И хотя городское население росло быстрее сельского, на селе по-прежнему проживало гораздо больше людей, чем в городе, а именно, 63, 6 %.
С началом освоения нефтегазовых месторождений темпы роста населения возросли. В 1972 году соотношение численности городского и сельского населения сравнялось. В дальнейшем началось увеличения числа городов и поселков городского типа, стали происходить административно- территориальные преобразования. Многие сельские поселения, увеличив свою численность, стали получать статус поселков городского типа.
За период между переписями 1970-1979 гг. население округа почти удвоилось. Городское население увеличилось в 2,2 раза. Заметно выросло и число сельских жителей – на 60,2 %. В 1972 г. статус города получает Надым, в 1975 г. – и Лабытнанги.
Но наибольшие темпы роста численности населения приходятся на 1980-е гг., когда началось интенсивное промышленное освоение территории ЯМНО. Население за 1979-1989 гг. утроилось. Таких темпов не испытал ни один регион страны. Численность населения формировалась в основном за счет выходцев из других регионов России и бывших союзных республик.
Роль миграции в формировании численности населения возрастала по мере наращивания добычи природного сырья, строительства трубопроводных артерий для его транспортировки, дорог. Все это требовало рабочих рук. Расселение новоселов на первых порах осуществлялось в поселках и сельских населенных пунктах. Для создания приемлемых условий жизни и труда необходимо было строить дома, развивать социальную сферу. Вслед за первопроходцами, а это были строители, газо- нефтедобытчики, появилась потребность в работниках других специальностей. Появились отрасли, позволяющие использовать женский труд. Если на первых порах среди мигрантов преобладало мужское население, то по мере освоения территории активно стали приезжать женщины. Начали создаваться молодые семьи, все это благотворно влияло на демографические процессы. Значимость миграции в формировании численности населения Ямала возрастала по мере увеличения темпов его освоения.
Соотношение естественного и миграционного прироста в динамике численности населения менялось по мере освоения территории. (Табл. 1.).
Источники формирования численности населения
Ямало-Ненецкого автономного округа за 1959-2002 гг.*
| Годы | Общий прирост, тыс.чел. | В том числе, | АТП** тыс. чел. | |||
| Естественный | Миграционный | |||||
| Тыс.чел. | в % к общему приросту | Тыс.чел. | В % к общему приросту | |||
| 1959-1969 гг. Все население | 17,7 | 14,0 | 81,4 | 3,7 | 18,4 | - |
| В т.ч.городское | 12,5 | 4,6 | 36,8 | 1,7 | 14,2 | +6,2 |
| Сельское | 5,2 | 9,4 | 180,8 | 2,8 | 38,5 | -6,2 |
| 1970-1978 гг. Все население | 73,6 | 13,7 | 18,6 | 59,9 | 81,4 | - |
| В т.ч. городское | 43,7 | 6,5 | 14,9 | 26,7 | 85,1 | 10,5 |
| Сельское | 30,1 | 7,2 | 23,9 | 33,4 | 76,1 | -10,5 |
| 1979 – 1988 гг. Все население | 336,0 | 51,7 | 15,4 | 284,3 | 84,6 | - |
| В т.ч. городское | 305,5 | 39,7 | 13,0 | 220,2 | 72,1 | 45,6 |
| Сельское | 30,5 | 12,0 | 39,3 | 64,1 | 210,2 | -45,6 |
| 1989 – 2002 гг. Все население | 12,2 | 48.9 | -36,7 | - | ||
| В т.ч. городское | 37,2 | 41,6 | - 28,0 | 23,6 | ||
| Сельское | - 25,0 | 7,3 | - 8,7 | -23.6 | ||
