«
|
-- [ Страница 2 ] --
Следующим шагом в изучении чамалинского языка явились материалы Дирра А. М., помещенные в его «Материалах для изучения языков и наречий андо-дидойской группы» (I909: 52–55). Они состоят из следующих разделов: классы, суффиксы множественного числа (от 8 слов), склонение существительных (по Р. Эркерту), изменение прилагательных по классам (4 слова), местоимения (личные, притяжательные, указательные, вопросительные), числительные: первый десяток, II, I2, I3, 20, 30, 40, 50, I00 и I000, неопределенные (много и мало), глагол «быть» (причем только по материалам Р. Эркерта) и II фраз. По сравнению с материалами по другим языкам чамалинский язык здесь освещен поверхностно. А.М. Дирр сам говорит об этом в своем предисловии: «К сожалению, мне не удалось обработать все языки одинаково; по чамалинскому, например, у меня гораздо меньше материалов, чем по другим…» (I909: I–II). Судить о характерных особенностях чамалинского языка, как в целом и андо-цезских языков, по «Материалам…» почти невозможно. При исключительной неполноте и одновременно при значительном количестве неточностей материалы А.М. Дирра могут представлять интерес только с точки зрения истории изучения языка. Данные справочного характера о чамалинском языке помещены в книге Е.А. Бокарева «Краткие сведения о языках Дагестана» (1949: 4, 31). Подлинно научное и систематическое исследование чамалинского языка начинается с конца 40-х годов ХХ века и связано с трудами А.А. Бокарёва, З.М. Магомедбековой, П.Т. Магомедовой и др. Развернувшаяся широкая и интенсивная работа дала значительные результаты не только с точки зрения описательного, но и историко-сравнительного изучения чамалинского языка. Монография А.А. Бокарёва «Очерк грамматики чамалинского языка» (I949) является пока первым и единственным исследованием по чамалинскому языку, где относительно подробно рассмотрены вопросы фонетики и морфологии верхнегакваринского говора в сравнении с гигатлинским и гадиринским говорами. З.М. Магомедбекова является автором ряда статей, касающихся вопросов фонетики, морфологии, синтаксиса и лексики чамалинского языка. В последние десятилетия исследованием чамалинского языка весьма плодотворно занимается известный специалист по андийским языкам Магомедова П.Т. Ею опубликованы целый ряд статей по вопросам фонетики, морфологии и лексики чамалинского и других андийских языков. Составленный ею «Чамалинско-русский словарь» вышел в свет в I999 г. Словари и текстовые материалы, включенные в вышеперечисленные работы, – это самые ранние материалы по чамалинскому языку, где приводятся общие сведения о лексических, фонетических и морфологических особенностях языка. Всестороннее и углубленное научное изучение чамалинского языка началось лишь в советскую эпоху, во второй половине XX-го столетия. В опубликованных исследованиях, научных статьях, а также специальных лексикологических исследованиях вопросы лексики и словообразования аварского языка в той или иной мере нашли свое освещение. Основные пласты чамалинской лексики Лексика чамалинского языка, как и всякого другого, по своему составу, семантике, словообразованию и фразеологии богата и интересна. В ее формировании значительную роль сыграли внутренние и внешние факторы, родственные и неродственные языки. Наукой доказано родство чамалинского языка с другими языками аваро-андо-цезской группы. Частично выявлен общедагестанский лексический фонд, установлены основные звукосоответствия между родственными языками, сделана попытка реконструкции фонетической системы общедагестанского праязыка[2]. Каждый из дагестанских языков, как в отношении грамматического строя, так и в плане становления лексического состава, после распада праязыка прошел сложный путь развития. Сравнительно-сопоставительный анализ лексических единиц и морфологического инвентаря позволяет выделить эпоху аваро-андо-цезской общности языков. Обособление языков андийской и цезской подгрупп и аварского языка с его многочисленными диалектами и говорами, т.е. их дифференциация является результатом распада одной более или менее однородной языковой единицы. Словарный состав каждой группы языков (аварской, андийской и цезской), являясь в основе своей более или менее однородным, в дальнейшем претерпел значительные изменения. Языки андийской подгруппы сохранили больше сходства с аварским, нежели цезские, которое более наглядно прослеживается на материалах диалектов аварского языка, чем литературного. В словарном составе современного чамалинского языка можно выделить три пласта: I) слова, общие для аваро-андо-цезской группы языков, составляющие словарный фонд языка-основы; 2) исконно чамалинские слова; 3) заимствованные слова. Можно также выделить общий словарный фонд языков андийской подгруппы. Слова, входящие в аваро-андийский лексический фонд, составляют наиболее древний пласт словаря. К ним относятся слова, обозначающие названия частей тела, домашних животных, птиц, слова, выражающие родственные отношения, названия болезней, утвари и др. Слова общего корня претерпели значительные фонетические изменения. Например: «ноготь» – чам. лъум, лъvнй, авар. малъ, (диал. малгь, махъ', мат, маш), анд. мулъа, карат. мулъу, ахв. милIо, багв. милгьв, нигьв, мулъ, тинд. милъу и годоб. лъумул; «бык» – чам. муса, авар. оц (диал. ос, оч), ботл. унса, анд. унсо, унцо, карат. унса, унса, ахв. унча, багв. муса, унса, тинд. муса, годоб. унса. Довольно много слов, составляющих собственно чамалинский лексический фонд, т.е. характерных для чамалинского языка и его диалектов и не представленных в языках андийской подгруппы. Это такие слова, как: «грудинка» гьалв, «губа» кочул/кучул, «кровь» ээ, «затылок» гьодул, «локоть» сIсIикван, «мочевой пузырь» чIикъ, «чуб» кIожул/кIужул, «нога» гъаб, кваша, кванс™а, кьечIун, ратIал, сарв, «палец» бехдабус, бурнаб, лъецIил, царакIуни, цернаб и др. Для приведенных наименований частей тела в андийских языках выступают другие основы. Аналогичных корней довольно много. Общедагестанская лексика Внутригрупповое генетическое родство дагестанских языков в настоящее время ни у кого не вызывает сомнения. Установлены основные звуковые соответствия между гласными и согласными, сделана попытка анализа основных элементов в составе именных и глагольных основ, выявлено много общего в их грамматической структуре. «Сравнительно-историческая лексика дагестанских языков»[3] – первый опыт фронтального исследования лексики дагестанских языков в сравнительно-историческом плане, в котором сделана попытка установить родство дагестанских языков на лексическом материале. Лингвистическому анализу подвергнута лексика всех дагестанских (в том числе и бесписьменных) языков в пределах основного словарного фонда. Анализирована только исконная общедагестанская лексика. Каждая лексическая единица подвергнута фонетико-морфологическому анализу. Выделен исконный единый лексический фонд дагестанских языков, который укладывается в рамки закономерных звуковых соответствий. Это общекорневые лексемы, в которых представлен общедагестанский корневой элемент. К ним относятся слова, имеющие жизненно важное значение: названия животных, растений, частей тела, термины родственных отношений, названий пищи и пищевых продуктов, орудий труда, домостроений и утвари, названия болезней, явлений природы. Общими для дагестанских языков являются слова, связанные с такими понятиями, как: огонь, солнце, отражающие отдельные цвета, качества, счет, действия, состояния, некоторые местоимения, наречия. Функционирование, взаимодействие и сфера употребления словарных единиц Словарный состав чамалинского языка можно характеризовать многосторонне – с точки зрения сферы употребления, активного или пассивного запаса, экспрессивно-стилистической лексики и т.д. С точки зрения сферы употребления, как и в других языках, в словарном составе чамалинского языка выделяется два пласта лексики – общенародная и диалектно-профессиональная лексика. Общенародная лексика. Это словарный фонд, употребляемый всеми носителями языка. Общенародная лексика является основной и важной частью всего словарного состава чамалинского языка. Она знакома и понятна, употребляема всеми носителями языка. Сюда входят слова, обозначающие самые необходимые понятия и реалии окружающей действительности, слова, необходимые для выражения мысли. Без этих слов немыслим язык и невозможно общение. На основе общенародной лексики происходит дальнейшее развитие и усовершенствование языка. Следует отметить, что общенародный лексический фонд является и наиболее устойчивой частью всей лексики. К общенародной лексике относятся слова, обозначающие человека, животных, их части тела, некоторые явления природы, названия строений, домашней утвари, пищи, пищевых продуктов и др. Диалектно-профессиональная лексика. Диалектно-профессиональная лексика употребляется определенными группами носителей языка. К этой группе лексики принято относить диалектизмы, профессионализмы и арготизмы. Диалектная лексика. Диалектизмы – это слова речи жителей определенной территории. Они не входят в чамалинский (общий или собственно чамалинский) язык, отличаются от общепринятых форм рядом особенностей – семантикой, звучанием, словообразовательной структурой. Диалектная лексика является одним из источников пополнения, обогащения языка. Диалектизмы проникают в язык через разговорную речь. Профессионализмы. Профессионализмы характерны для речи определенного коллектива, занимающегося той или иной деятельностью. Речь людей определенной профессии отличается наличием слов, употребляемых только ими и не являющихся достоянием всего общенародного языка. Это термины, связанные с определенными видами сельскохозяйственного труда (земледелием, животноводством, садоводством), с различными специальностями и профессиями (медициной, строительством, ковроткачеством, выделкой и обработкой кожи, ювелирным ремеслом и др.), с вероисповеданием и религиозными обрядами и т.д. Это наиболее подверженный изменениям пласт лексики языка, т.к. с изменением социально-бытового уклада жизни носителей языка большое количество профессионализмов устаревает, выходит из употребления, переходит к архаической лексике. С другой стороны, существенные изменения претерпела профессиональная лексика, обогатившись за счет заимствований. Появление интеллигенции, специалистов различных отраслей народного хозяйства, представителей культуры, искусства, науки вызвало обогащение языка специальной, профессиональной лексикой. Появилась научно-техническая, общественно-политическая, медицинская, педагогическая, сельскохозяйственная и др. терминология, заимствованная из русского языка. Арготизмы К арготизмам относятся эмоционально окрашенные слова, обозначающие параллельно уже имеющиеся в языке наименования. Они являются эмоционально-экспрессивными синонимами, обозначающими различные явления действительности. К ним относятся такие слова, как ссин|ла «выиграть у кого-л.» (букв. «скубить»), йахх|ла «выпить» (букв, «бросить»), бечIуха «недалекий, туповатый человек « (букв. «скотина») и др. По степени употребляемости в лексике чамалинского языка выделяется активный и пассивный словарный запас. Активный словарный запас К активному словарному запасу относится лексика, широко и повседневно употребляемая носителями языка. Сюда не входят устаревшие слова и неологизмы, имеющие относительно ограниченное употребление в языке. Активный словарный запас постоянно пополняется и совершенствуется за счет неологизмов, которые во многих случаях постепенно теряют отпечаток новизны, становятся повседневно употребляемыми единицами языка. Так, активный запас лексики чамалинского языка увеличился за счет большого количества заимствованных слов из русского языка посредством аварского. Пассивный словарный запас Пассивный словарный запас составляют слова с оттенком новизны, необычности, которые не успели еще войти в активный словарь, или же устаревшие, малоупотребительные, которые вышли из активного употребления. Устаревшие слова (или архаизмы) К устаревшим словам относятся такие, которые в силу определенных причин стали малоупотребительными или же вытеснены новыми словами. Выходят из активного употребления предметы, орудия, исчезают понятия, социальные явления и вместе с ними уходят в область архаизмов их обозначения. Напр.: тегала «вид женской верхней одежды», кIансса «головной убор», бийаца «соха», щайтIанчирахъ «лучина» и др. Историзмы перешли в пассивный словарь в связи с исчезновением обозначаемых ими различных реалий и понятий. К ним относятся такие слова, как имам «духовный глава мусульман», магъал «оброк, налоговый сбор», нуцал, хан, бек, наиб и др. Неологизмы – новые, вновь образованные или заимствованные слова языка, которые еще не вошли в активный словарный запас. Подавляющее большинство русских слов, заимствованных чамалинским языком в различные периоды, первоначально составляло неологическую лексику, которая еще не вошла в активный словарный запас языка. По мере освоения языком и частого употребления в повседневной жизни эти слова перестают быть неологизмами и переходят в активный словарь. Литература
Алисултанова М.А. Проклятия и благопожелания андийцев (с. Анди, Дагестан) Представляющие языковой узус, демонстрирующие стереотипы национального языкового сознания единицы и конструкции (конвенциональные метафоры, сравнения, перифразы; фразеологизмы и близкие к ним явления – пословицы, поговорки, благопожелания и проклятия, достаточно широко употребляющиеся в андийской речи) представляют богатый источник, демонстрирующий специфику языкового сознания и национального менталитета андийцев. В наибольшей степени сказанное выше относится к форме существования национального языка, где лексика и фразеология традиционной народной духовной и материальной культуры, значительная часть которой носит этнографический характер, в наиболее адекватной форме отражает формы быта и самосознания народа. Особое место в фольклорном творчестве народа наряду с другими жанрами занимают проклятия и благопожелания народа. Это и понятно, так как этот жанр находит свое выражение в минуты высокого душевного напряжения, на гребне высоких эмоциональных переживаний как позитивных, так и негативных. С этим жанром в этом отношении можно сравнить разве что плачи, которые находят выражение в моменты душевного переживания и напряжения, вызванные скорбью и отчаянием. Громадная часть языкового словаря посвящена человеку — «его внутреннему миру, восприятию внешнего мира, физической и интеллектуальной деятельности, его целям, отношениям с другими людьми, общению с ними, оценкам событий, положений и обстоятельств» [Апресян 1995: 350]. Этническая культура обладает специфическим для каждого этноса своеобразием, причём её традиционные нормы, проявляющиеся наиболее ярко в быту, существуют в форме стереотипов восприятия, чувствования и поведения, элементы которого обнаруживаются в речевой деятельности. Традиционные «малые» речевые жанры призваны выполнять функцию так называемых сопутствующих текстов, включаемых в качестве вербального компонента в состав ритуальной практики [Виноградова 1988:277], причём принадлежат они одновременно трём смежным дисциплинам: лингвистике, фольклористике и этнографии. Формулы угроз, проклятий, пожеланий и заклинаний рассматриваются этими дисциплинами как традиционно воспроизводимые факты речевого поведения. В первичном виде проклятие хъо – это краткая словесная формула, это предложение с побудительной целеустановкой, в котором сжато и афористично передано грозное пожелание. «Проклятие – в традиции словесный ритуал, имеющий целью нанести урон определенному адресату (в противовес благопожеланию)» - считает И.А.Седакова [Седакова 2000: 12]. По народным поверьям, проклятие распространяется на семь поколений. Результатом проклятия считаются трагические события в жизни, невозможность вступить в брак, бесплодие, рождение в семье уродов, смерть младенцев, болезни и пр. Наличие в андийском языке большого числа формул, выражающих различные проклятия, как нам кажется, объясняется тяжелыми условиями, в которых жили андийцы раньше. Самый незначительный ущерб, нанесенный небольшому хозяйству горца, приводил последнего в отчаяние, и в адрес виновника извергались фонтаны проклятий, в магическую силу которых люди верили. В проклятиях обычно призывали небесные силы или силы природы нанести ущерб кому-нибудь или чему-нибудь. Сравним, Мен цlади цlато - «Гори синим пламенем»; Мен боцlуди кlкlвабдо – «Чтоб ты достался волку (о животном)»; Дуб лъинлъинлълъий наана бигъгъо - «Чтоб каждый твой волос был проклят»; Дуб зуряти бекъу – «Будь проклят весь твой род»; Мен моквола вучlо – «Чтоб ты с голоду помер». Анализ основных проклятий и заклинаний андийского языка позволил выявить основные формулы (схемы) построения хъо. Обязательными языковыми компонентами структуры такого типа проклятий являются: «тебя-чтоб + обозначение насылаемой злой силы + глагол, обозначающий ее воздействие на адресата»: Дуб милки щекибол ягьур бекку – «Чтоб в твоем доме птицы строили гнезда и выводили птенцов» Дучlу шубла цlекlирдул йоцlи – «Пусть на твоей могиле козлята пасутся»; Мен машинуди кlкlвабдо – «Чтоб тебя машина сбила»; Мен тушманадади пана игьо – «Чтоб тебя враги растерзали»; Мен лълъенди вулон – «Чтоб тебя течением унесло»; Дув има гьекlуди кlкlвабдо – «Чтоб отца твоего убили чужаки»; Дуб лабурдочlу кlол буххи – «Пусть грудь твоя продырявится»; Дучlу гьинкlуссуб гулла рахо – «Чтоб тебя сразила беспощадная пуля»; Мен гуллиди вожо – «Чтобы тебя пуля сразила». «Чтобы ты (он) + глагол (погиб, пропал, разорился или остался одиноким)». Ср.: Мен ила-има тигу вокку – «Чтобы ты осиротел (ребенку)»; Мен гъгъоргугу бичlо – «Чтоб ты сдох (о животном)»; Жив жъужъагьа вусон – «Чтоб он оказался в аду»; Дубул регъибол гъурунно – «Чтоб твои ноги отсохли» и др. Некоторые проклятия и заклинания имеют семантику направленности на поражение имущества и состояния адресата. Ср., мен речlугу цlул хъурдду вугъгъво – «Чтобы ты с одним посохом вернулся – без овец (чабану)»; Дуб маишатилла цlа рикlво – «Чтоб все твое имущество сгорело»; Дур имур гьакъу цlато – «Пусть сгорит твой отчий дом». В андийских формулах пожелания смерти (или болезни, несчастья адресату) иногда смерть желается иносказательно, метафорично и описательно; ср.: Дуб хъургъанади гьинно гвалулади рокьолло богъгъо – «Чтоб твою кровь в кувшине принесли, а кости - в мешке»; Мен тушманадаб хъанжаруди пана игьо – «Пусть в тебя запускают вражеский кинжал»; Дур гьакъулlи гьинцlцlу йокъон – «Чтоб двери твоего дома навсегда остались запертыми»; Дуб умуру балинцобахъи булон – «Чтоб вся твоя жизнь на больничной койке прошла»; Мен реблlи кlвордоло бехъоссу – «Чтоб ты на весеннюю траву не вышла (о корове)»; Дуб агьлулла гьину шанжа дан беккуссу – «Чтоб в твоем роду не осталось живой души»; Мен йиломлълъукку яччуннидду йигъгъо – «Чтоб ты на носилках вернулась»; Дубул рокьол гьонхъиссол хводади бочlо – «Чтоб твои кости дворовые собаки подобрали»; Дубул гьаркьобил бакъо – «Чтобы тебе пришлось кос лишиться (по погибшим братьям или отцу)»; Мен вулlи ибгъибгъгъвалодду гьуялила екку – «Чтобы ты всю жизнь оплакивала умерших»; Дуб даммиб галило тиххиб релало гьиллаллlи бисон – «Пусть каждый твой шаг, каждое движение руки будет неудачным»; Дуб ситlа чабди – «Пусть жизнь твоя закончится при родах»; Жив гьугуло ххунтlил ещолъир вусон – «Пусть он на том свете пасет свиней»; Мен вохудва вугъгъиду къвотlи бисонссу – «Пусть не суждено будет тебе вернуться домой»; Дуб умурулло кванор рергьанолlи зубу ригъгъоссу – «Пусть в твоей жизни не будет светлого и радостного дня»; Дуб муцlцlу букъво – «Чтобы ты на всю жизнь остался прикован к постели». Специфика проклятий налицо: краткость, нераспространенность, образность, идейно-смысловая значимость, яркость, поэтичность языка и образов. Проклятия оформлены в андийском языке в восклицательные предложения, глагол в них стоит в повелительном наклонении. Благопожелание - текст, содержащий пожелание добра, и ритуал его произнесения. Благопожелание регламентирует и взаимоотношения между людьми, и контакты человека со сверхъестественными силами, способными обеспечить его благополучие. Рассмотрим некоторые наиболее употребительные андийские пожелания.
5. Пожелание, которое направлено молодоженам: Талигьи иччодо – «счастья желаю»; Умуру бисондо – «долгой жизни желаю»; Сонсола вохорол лъидо – «пусть старость встретят вместе»; Рергьан-роххелула умуру булондо – «пусть жизнь пройдет в радости»; Роххелулlиссугу хабар анлъиссудо – «пусть доносятся только радостные вести»; Дуб умурулла барка бикlво – «чтоб твоя жизнь была полна благодатью» и др. 6. В противоположность проклятиям в благопожеланиях могут желать достаток, материальное благополучие, баракат: Хорол йигьоллъидо – «пусть овцы приумножатся (чабану, который пасет овец)»; Гьалал арчоссудо – «пусть нажитое честным трудом непременно вернется к тебе (пожелание человеку, который потерял что-то ценное)» и др. Часто благопожелания апеллируются к высшим божественным силам. Прежде всего это пожелания покровительства и благорасположения Бога, а также призыв и ожидание помощи от божеств языческого пантеона, с течением времени подвергшихся исламизации. Это своего рода благопожелания - молитвы, произносимые с соответствующим чувством и интонацией. Мало кто не согласится с тем, что люди, искренне верящие, создают себе особенную защиту. Народная словесность: молитвы, песни, предания, клятвы, благопожелания, пропущенные через умы и чувства множества поколений андийского этноса и каждодневно присутствующие в их духовной жизни, перестают быть только словом. Для проклятий характерно обращение к тем же явлением и образам, что и в благопожеланиях, но контрастным, антонимичным. Семантика проклятия, как правило, выражает отрицательно маркированный член бинарных оппозиций: черный - белый, несчастливый - счастливый, мертвый - живой, больной - здоровый, бедный - богатый, призванных здесь ассоцироваться с вызываемыми ими психологическими ощущениями: «Пусть черный день настигнет тебя!» «Пусть кровавый дождь прольется на твою голову!». В андийских проклятиях и благопожеланиях ощущается стремление воздействовать на мир не прямо, а через посредство всевышних сил. Другое дело, что народ в массе своей уже давно не придает им такого значения. Следует, наконец, заметить, что у андийцев набор ситуаций, в которых этикет предписывает актуализацию соответствующих формул либо проклятий, либо благопожеланий, почти тот же, что у других соседних дагестанских народов, особенно у аварцев, хотя есть некоторые расхождения. Литература Агларов М. Андийцы. Махачкала, 2002. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимичские средства языка. М., 1995. Виноградова Л.Н. Отражение древнеславянских мифологических представлений в «малых» формах фольклорных стереотипов //История, культура, этнография и фольклор славянских народов: Х Международный съезд славистов. Доклады советской делегации. М.: Наука, 1988. Урысон Е.В. Некоторые проблемы описания эмоциональной лексики. // Русская и сопоставительная филология: состояние и перспективы: Международная научная конференция, посвященная 200-летию Казанского университета (Казань, 4-6 октября 2004 г.): Труды и материалы: / Под общ. ред. К.Р.Галиуллина. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 2004. Старостин С.А. Культурная лексика в общесеверокавказском словарном фонде/Древняя Анатолия. М., 1985. Л.Г.Алиханова К вопросу о лексическом (компонентном) составе фразеологических единиц со значением пространства в аварском языке (ДГУ, Махачкала) Как известно, лексические компоненты фразеологических единиц участвуют в формировании фразеологических образов. Компонентный состав фразеологизмов служит мотивационной базой внутренних образов. Задачей настоящей статьи является характеристика лексического (компонентного) состава фразеологических единиц аварского языка со значением пространства и определение роли этих компонентов в формировании фразеологических образов. Анализ материала с этой точки зрения показывает, что в составе характеризуемых фразеологических единиц используются слова разных семантических групп, но прежде всего – это слова, обозначающие место, пространство: бак1 «место», к1ал «край, берег», майдан «площадь», рукъ «дом» и т.д. Например: дунялалъул раг1алда «очень далеко, у черта на куличках» (букв. «на краю света»), Алазан раг1алда «очень далеко, на краю света» (букв. «на берегу реки Алазан»: название левого притока Куры в Закавказье использовано для обозначения идеи отдаленности), анкь ракьалда гъоркь «вдалеке, за тридевять земель» (букв. «в глубине семи земель»), анкь рекъараб бак1 «райский уголок, место, хорошее и удобное во всех отношениях» (букв. «место семи радостей»), ах1ул к1алалда вук1ине «быть впереди, в авангардной позиции» (букв. «быть на переднем крае призыва»), г1араси майдан «место светопреставления» «майдан «площадь»), дунялалъул рукъ «жизнь» (букв. «дом жизни/вселенной»), т1арадаса ахаде щвезег1ан 1. «от корки до корки», 2. «вдоль и поперек» (букв. «сверху донизу») и т.д. В русском языке аналогичный по значению фразеологизм вдоль и поперек означает «повсюду, в разных направлениях; основательно, во всей полноте» (исписать, загромоздить, изучить, знать): в данном случае имеется в виду, что какое-либо лицо в силу приобретенного им жизненного опыта или в результате умственных усилий может очень хорошо ориентироваться в каком-нибудь деле, разбираться в конкретной ситуации, хорошо понимает, что представляет собой характеризуемые им предмет (в широком смысле слова) или другое лицо. В этом фразеологическом образе отражена способность человека познавать и осваивать окружающий мир в мельчайших подробностях, осуществляя физическую или умственную деятельность. И.В.Захарченко отмечает, что такая способность человека в данном фразеологическом образе метафорически уподобляется способу усвоения пространства по метрически противоположным координатам длины (вдоль) и ширины (поперек) [БФСРЯ 2006: 107]. В аварском же языке метрическая противоположность не отражена, значение предельности (=полностью, в подробностях знать или изучить что-либо) выражается понятиями верх (т1арада) и низ (ахада), т.е. координатами длины. Средствами фразеологических единиц актуализируется обозримое или необозримое расстояние, что служит основанием для употребления в таких ФЕ слова бер «глаз» или слова манзил «пространство»: балагьун бер щолареб «необозримое пространство» (букв. «посмотрев глаз не доходящий»), цо к1анц1ул манзилалъ «в двух шагах, рукой подать» (букв. «на расстоянии одного прыжка») и др. Характерно символическое употребление слова анкь «семь»: анкь ракьалда гъоркь «очень далеко, в труднодоступном месте» (букв. «под семью землями-мирами»), анкьабго мег1ер бегизе «убежать/уйти за тридевять земель» (букв. «пройти через семь гор»), анкь рекъараб бак1 «райский уголок» (букв. «место семи радостей») и др. Слово семь символически используется и в русском языке. Числовая символика характерна для фразеологических единиц и текстов фольклорных жанров: семи пядей во лбу «необыкновенно умный, талантливый, выдающихся умственных способностей» (совокупность семи пядей, как отмечается в Большом фразеологическом словаре русского языка [БФСРЯ 2006:629], соотносится с пространственным кодом культуры), семь пятниц на неделе «очень часто и непредвиденно меняются планы, настроения», за тридевять земель «очень далеко», за семью печатями (быть, оставаться) «недоступно пониманию, разумению», за <под> семью замками «под строжайшим присмотром или охраной, в надежном укрытии». Все эти образы соотносятся с метрическим кодом культуры, с совокупностью имен, обозначающих числа, производимые с их помощью измерения, специфические для них характеристики, которые выступают как источник осмысления человеком мира и содержат символические числовые мифологемы [БФСРЯ 2006:205], в том числе мифологему семь. В связи с этим И.В.Захарченко отмечает, что мифологема семь в русском языке является устойчиво воспроизводимым фрагментом мифологически окультуренного освоения мира, запечатленным в мифопоэтических текстах с мифопоэтическими представлениями о нем. Более того, числу семь придается сакральное значение у многих народов, характеризуя общую идею Вселенной (ср. в аварском анкь ракьалда гъоркь «под семью мирами»), константу в описании мирового дерева, полный состав пантеона, число сказочных братьев, число дней недели, количество цветов спектра и т.д. [см. об этом: БФСРЯ 2006:206]. Практически все такого типа русские и аварские фразеологические единицы содержат усилительный коннотативно-смысловой компонент «очень» (очень далеко, очень надежно, очень часто и т.д.). В аварском языке имеют место и отдельные фразеологические единицы, когда выражается значение места и времени (в этом случае создается синкретичное значение): г1умрудул рагьу «ворота жизни, на пороге новой жизни». Основание для этого имеется: один компонент рагьу «ворота» соотносится с пространственным кодом культуры, а другой – г1умру «жизнь» символизирует время. Литература:
Л.Г.Алиханова Числовая символика в аварских фразеологических и паремиологических единицах Числовая символика характерна для разных языков мира. Она отражена в произведениях устного народного творчества, в паремиологических и фразеологических единицах, являющихся достаточно яркими микрофрагментами языковой картины мира. Говоря о символе как стереотипизированном явлении культуры, А.А.Маслова отмечает: «Человек живет не просто в физической среде, он живет в символической вселенной. Мир смыслов, в котором он жил на заре своей истории, задавался ритуалами. Ритуальные действия выступали как символы, знание которых определяло уровень овладения культурой и социальную значимость личности» [Маслова 2006:95]. Сказанное В.А.Масловой позволяет отметить, что символ являются продуктом человеческого сознания. Достаточно распространен в разных языках мира символический образ числа семь в качестве фрагмента мифологически окультуренного осознания мира. В связи с этим И.В.Захаренко отмечает, что числу семь у многих народов мира «приписывается сакральное значение, так как это число характеризует общую идею Вселенной [цитируется по БФСРЯ 2006:207]. Отмечается также, что семиричный ряд играет большую роль и в Библии. Религиозные представления людей о существовании семи миров отражены и в фразеологизмах аварского языка анкь ракьалда гъоркь 1. «вдалеке, очень далеко» (ср. в рус. за тридевять земель), 2. «о чем-либо, трудно доступном, глубоко запрятанном», анкь зобалазда «быть в очень радостном, счастливом состоянии» (ср. в рус. на седьмом небе «совершенно, безгранично счастлив, в состоянии блаженства», где компонент седьмой соотносится с пространственным и числовым кодами культуры, указывающими на древнейшее представление о членении пространства [БФСРЯ 2006:432]). Число семь, как отмечается в литературе, в мифологии многих народов – число (символ) совершенства. Так, например, согласно Корану, Аллах сотворил «семь небес рядами», и по мусульманскому преданию, именно на седьмом небе находится рай (ср. ФЕ анкьабилеб зодиб вук1ине «быть на седьмом небе, чувствовать себя счастливым», букв. «на седьмом небе быть»). Идея блаженства, полного благополучия, например, отражена и во фразеологическом образе аварского языка анкьабго рекъараб бак1 «райский уголок, место семи радостей». Иногда идея полного благополучия используется в художественной речи в иронической форме для обозначения отсутствия благополучия, невезения: так, фразеологизм анкьабго рекъезе «быть в полном благополучии» в произведении «М.Сулиманова «Апараг» использован следующим образом: Анкьабго рекъезе кьурун дидаса Доехун юссана чохьол эбелги «И в довершение ко всему прочему [плохому] (букв. «чтобы все семь [сторон благополучия] были в согласии») мать родная отвернулась от меня». Числовая символика «семь» используется в аварском языке в составе и фразеологических, и паремиологичяеских единиц. Часть из них связана с обозначением пространства и времени: анкь г1анаб сордо «ночь длиною в неделю» (очень длинная ночь), анкь араб лъалелде, лъаг1ел унеб «не почувствуешь, что прошла неделя (букв. «семь»), как проходит год», анкьица г1алалъуналдаса цо къоялъ бартилъун лъик1аб «чем семь дней (неделю) кобылой быть, лучше один день жеребцом быть») и др. Достаточно продуктивно в паремиологических единицах употребляется слово к1иго «два». Обычно данное число указывает на альтернативу, на возможность выбора между двумя ситуациями: К1иго харил квац1иялдаса кинаб т1аса бищилебали лъач1ого, х1ама бакъуца хварабила «Не зная, какую из двух охапок сена выбрать, осел от голода сдох». К1иго балагь т1аде ккани, бигьаяб т1аса бище «Если навалятся две беды, легкую выбери». К1иго бут1а царае, цо – г1акк1ие «Две доли для лисы, одна – для зайца». К1иго ч1ужу – к1иго тушман «Две жены – два врага». В отдельных паремиологических единицах слово к1иц1ул «дважды» символизирует то, что дважды по логическим соображениям в реальной действительности не может быть: К1иц1ул как ах1уларо «Дважды к молитве не призывают». К1иц1цл чи холаро «Дважды человек не умирает». Цо кодоб к1иго хъарбуз кколаро «В одной руке два арбуза не держат». Слово ки1го «два» используется и в составе фразеологических единиц. В одних случаях, оно символизирует полное тождество, подобие, в других же случаях называет то, что дважды не может произойти в силу отсутствия в этом логики (символизируемыми смыслами при этом могут быть «это логично» - «это не логично»): ср. к1иго лъел къат1ра г1адин «как две капли воды» (похожи), к1иго гьумер бугев «лицемер, двуличный человек» (букв. «два лица имеющий»), к1иг1аркьелаб мац1 «сплетник, человек с длинным языком» (букв. «двужильный [раздвоенный] язык») и др. Временная семантика реализуется при употреблении числа нусго «сто» в паремиологических единицах, когда данная степень количественной семантики противопоставляется тому незначительному количеству, которое выражено словом цо «один»: Нусго соналъ г1анк1улъуналдаса цо къоялъ бартилъун лъик1аб «Чем сто лет быть курицей, лучше один день быть петухом». Противопоставление нусго – цо «сто – один» характерно и для других паремиологических единиц, не связанных с временной семантикой: Нусгоялда гоьркьой цо гурого ч1ужуги ятуларей «Среди ста [женщин] только одну жену [в качестве жены] находишь». Нусго гьудуласул хайиралдаса цо тушманасул зарар к1удияб «Чем польза от ста друзей, больше вреда от одного врага». Цо раг1и г1оларесе нусгоги г1олареб «Для того, кому одного слова недостаточно, и ста мало». Аналогичное противопоставление усилительного характера имеет место и в случае символизированной числовой оппозиции азарго – цо «тысяча – один»: Азаргояс гьабураб цояс биххулеб «То, что сделано [создано] тысячами [людей], разрушает один [человек]». Азарого галул нух цо галудалъун байбихьулеб «Расстояние в тысячу шагов начинается с одного шага». Азарго оц бугев цо релълъмаххалде ккаравила «[И] имеющий тысячу быков в лемехе нуждается». Азаргоги г1емер, нусгого дагь «Там, где одного много, и тысячи мало». Азарго лъимер бугониги, цоябги хвезе бокьулареб «Хоть тысячу детей имеешь, и одного [чтобы умер] жалко». Употреблением числа азарго «тысяча» в фразеологических и паремиологических единицах достигается максимализация временной семантики, следовательно, данное число символизирует длительность во времени и пространстве: азарго соназ «испокон веков, издавна, длительное время» (букв. «тысячами лет»), азарго къоги дагьабила лъик1аб лъазе, цо къоги г1емерабила квешалда ругьунлъизе «и тысячи дней мало, чтобы познать хорошее, и одного дня много, чтобы научиться плохому». Как видно из приведенных примеров, в синтагматике слов азарго «тысяча» и цо «один» при реализации временной семантики употребляются существительные с темпоральной семантикой: къо «день», сон «год». Сочетаемость со словами нетемпоральной семантики приводит к реализации других фразеологических и паремиологических образов со смысловым компонентом «очень много»: ср. азарго баркала «выражение глубокой признательности; ср. в рус. «весьма признателен» (букв. «тысяча благодарностей», азарго нухалъ абизе «внушать много раз» (букв. «тысячу раз сказать»). Выше отмечалось, что число семь в разных языках, в том числе в русском, выражает значение совершенства [того, что наиболее удобно, полезно и приемлемо]: ср. в рус. Семь раз отмерь, один раз отрежь. В аварском языке в такой символической функции употребляется числительное анц1го «десять»: Анц1ул борце, цин къот1е «Десять раз отмерь, один раз отрежь». Анц1го чиясдаг1ан г1акълу гьеч1ев чи анц1ил бете1рлъун тезе бегьуларо «Человека, не имеющего мудрости десятерых людей, нельзя ставить во главе десяти человек». Известно, что в русском языке имеют место фразеологические образы, соотносительные с пространственным кодом культуры и числовой символикой. Так, фразеологизм на все четыре стороны имеет значение «куда угодно, куда только хочется, на свободу». В.Н.Топоров отмечает в связи с этим, что мотивы троичности и четверичности отсылают к числовым константам структуры мира по вертикали и горизонтали. Их сумма (7) и произведение (12) представляют числовые характеристики, почерпнутые из мифологических источников, отсылают к собственно космологической теме и позволяют реконструировать фрагменты «космологического» текста применительно к праславянскому горизонту [Топоров 1998:111]. Приведенный фразеологический образ на все четыре стороны содержит пространственную метафору, в которой отображено представление о горизонтальном членении пространства, о четырех сторонах света. Такой образ характерен для русских народных сказок. В частности, как отмечает В.В.Колесов, фразеологизм часто употребляется в ситуациях, связанных с покиданием родного дома, с выходом в «чужой» мир [Колесов 2000:264.]. Число ункъго четыре в аварском языке выполняет несколько другие символические функции. Они могут быть связаны как с приятными, желательными, так и с неприятными, нежелательными для человека ситуациями. С одной стороны, число ункъго «семь» символизирует четыре стены, четыре угла дома, благополучие в доме: ср. ункъабго бок1он бит1изе «жить в достатке, в благополучии» (букв. «все четыре угла [дома] выпрямится»), с другой же стороны, символизирует смерть, четыре каменные плиты, которыми накрывают могилу при захоронении умершего человека: укъабго къаникь лъезе «похоронить; умереть» (букв. «под всеми четырьмя плитами положить», укъабго къоно т1ад ч1вазе «умереть, быть похороненным» (букв. «всеми четырьмя плитами накрыть»). Материал исследования показывает, что не все числа в аварском языке выполняют символические функции. Так, практически отсутствует символика у чисел щуго «пять», анлъго «шесть», анкьго «восемь». Число лъабго «три» употребляется при выражении благопожеланий, символизирует будущее благополучие, выбор жизненного пути: лъабго вас «три сына», лъабго анищ «три желания», лъабго нух «три дороги» (обычно в сказках). Фразеологические и паремиологические единицы аварского языка с компонентами с числовой символикой свидетельствуют о том, что в них отражаются не только сам человек, но и обстоятельства, которые его окружают. Обстоятельства, окружающие жизнь человека, существуют в конкретном пространстве и времени, они для человека не отвлеченные понятия. Этим и объясняется функционирование в языке фразеологических и паремиологических образов с эксплицированными и имплицированными пространственными и временными кодами культуры. Литература
Ахмедилова А. М. Пространственные падежи серий 5 и 6 в цезском языке (ИЯЛИ ДНЦ РАН, Махачкала) Цезская именная морфология отличается чрезвычайно богатой падежной системой, включающей 11 грамматических и 56 пространственных падежных форм. Парадигма грамматических падежных форм включает: абсолютив, эргатив, генитив 1-2, датив, инструменталис, эквотив 1, эквотив 2, посессив 1, посессив 2, абессив. Парадигма пространственных падежных форм образует систему семи пространственных серий покоя и по 4 направительных форм в каждой из них. Серия 1 локализует «внутри полого пространства»: гъутк-а «в доме» Серия 2 локализует «внутри сплошного пространства»: бихи-лъ Серия 3 локализует «на»: х1он-кьо «на горе» Серия 4 локализует «под»: х1он-е-л1 «под горой» Серия 5локализует «рядом»: ужи-де «рядом с мальчиком», Серия 6 локализует «рядом»: ажом-хо «рядом с деревом» Серия 7 локализует «на вертикальной плоскости»: хъидо-хъ «на стене» Кроме того, в цезском языке представлена уникальная система бинарного противопоставления нейтральной пространственной системы локализации (Таблица 2) пространственной системе, локализующей предметы «на противоположной, или на другой стороне» относительного места расположения говорящего (Таблица 3). Пространственная падежная система от имени къури «стол» и х1он «гора» представлена в таблицах 2 и 3. Таблица 2
Таблица 3.
Как видно из представленного выше материала цезская пространственная падежная система включает две серии, т.е. Серия 5 и Серия 6 с семантикой «рядом» (1): (1) ужи кидбеде йолъ «мальчик находится рядом с девочкой» ужи ажох йолъ «мальчик находится рядом с деревом» Рассмотрим более подробно падежные формы Серии 5 и Серии 6.
Пространственные падежи СЕРИИ 5 СЕРИИ 5 образуется присоединением суффикса ЭССИВА СЕРИИ5 –де к косвенной основе имени. Направительные формы этой серии образуются присоединением к форме ЭССИВА суффиксов –р (ЛАТИВ), -ай (АБЛАТИВ), -агъор (ДИРЕКТИВ). В формах АБЛАТИВ и ДИРЕКТИВ конечный гласный суффикса ЭССИВ –де опускается для разрушения сочетания двух гласных звуков (2). (2)
ЭССИВ указывает на локализацию рядом. Данная форма образуется преимущественно от одушевленных разумных имен (3) реже от одушевленных неразумных имен (4). От разумных одушевленных имен данная форма выражает также комитативное значение (5). В комитативном значении данная форма образуется также от неодушевленных имен (6). (3) кид обий-де йолъ девочка:АБС отец-СЕР5ЭССИВ есть «Девочка находится рядом с отцом». (4) ужи г1омой-де ич-аси мальчик:АБС осел-СЕР5ЭССИВ стоять-ПРИЧ «Мальчик стоит рядом с осликом». (5) ужи обий-де кер-агъор икйи-с мальчик:АБС отец-СЕР5ЭССИВ речка-СЕР1ДИР пойти-ПРОШ «Мальчик с отцом к речке пошел» (6) уж-а из-де магалу бац1-си мальчик-ЭРГ сыр-СЕР5ЭСС хлеб:АБС есть-ПРОШ «Мальчик ел хлеб с сыром» Пространственные падежи СЕРИИ 6. СЕРИЯ 6 образуется присоединением суффикса –х(о) к косвенной основе имени. Направительные формы этой серии образуются от исходной формы покоя при помощи направительных суффиксов –р (ЛАТИВ), -ай (АБЛАТИВ), -агъор (ДИРЕКТИВ) (7). (7)
СЕРИЯ 6 в отличие от СЕРИИ 5 образуется преимущественно от неодушевленных имен и указывает на локализацию рядом с неодушевленными предметами и объектами (8-10). (8) кид ажо-х йич-аси йолъ девочка:АБС дерево-СЕР6ЭСС стоять-ПРИЧ быть:НАСТ «Девочка стоит рядом с деревом» (9) ужи ист1оли-х ич-аси йолъ мальчик:АБС стол-СЕР6ЭСС стоит-ПРИЧ быть:НАСТ «Мальчик стоит рядом со столом» (10) ал1о-х иго гес бой-хо село-СЕР6ЭСС рядом ГЭС:АБС делать-НАСТ «Рядом с селом строят ГЭС» Из сказано выше очевидно, что в цезском языке пространственная семантика «рядом, около» выражается двумя пространственными падежными сериями. Отсюда возникает вопрос, почему грамматическая система цезского языка создала избыточную категорию с двумя падежными сериями для выражения одной семантики. Как такая система могла возникнуть. На наш взгляд исторически семантика «рядом» выражалась СЕРИЕЙ 5, а СЕРИЯ 6 выражала семантику «за/позади». Следы былой системы локализации сохранились во всех пространственных падежных формах СЕРИИ 6 не нейтральной системы локализации (11-13). (11) ужи ажо-х-аз ухъелъ-си Мальчик:АБС дерево-СЕР6-ЭСС прятаться-ПРОШ «Мальчик спрятался за деревом» (12) бухъ х1он-х-аз-ай бол1их-си солнце:АБС гора-СЕР6-НЕ НЕЙТР-АБЛ появиться-ПРОШ «Солнце взошла из-за горы» (13) х1он-х-аз-ар самалйот бакьу-с Гора-СЕР6-НЕ НЕЙТР-ЛАТ самалет:АБС упасть-ПРОШ Как видно из представленного материала, во всех этих случаях суффикс –х указывает на локализацию «за (позади) пространственной точки». Историческая семантика суффикса СЕРИИ 6 сохранилась также в устойчивых сочетаниях и в фразеологических оборотах цезского языка. Так, суффикс СЕРИИ 6, присоединенная к собственным именам мужского пола, образует имена с семантикой «выйти замуж за кого-либо», где пространственный суффикс –х имеет без сомнения семантику «за», а не «рядом» (14-15). Обратите внимание также на примеры из русского языка, где аналогичное слово «замуж» с исторической точки зрения структурируется на сочетание предлога «за» и именной основы «муж» (16), т.е. выйти замуж означало пойти (следовать) за ним, а не рядом с ним. Семантика «за» сохранилась также в устойчивых сочетаниях с причинной и целевой семантикой (17): (14) мус-а кид хедйо-х йегирси Муса-ЭРГ дочь:АБС муж-СЕР6 отправить-ПРОШ «Муса выдал дочь замуж» (15) айшат ах1мад-хо йик1и-с Айшат:АБС Ахмед-СЕР6 пойти-ПРОШ (16) «Айшат вышла замуж за Ахмеда» (17) лъа-х1о-р ик1а «идти за водой», бекь-хо ик1а «идти за овцами, работать чабаном», бих-и-х ик1а «идти за сеном», элъуйа-х ик1а «идти за черникой» На то, что суффикс –х(о) выражал семантику «за» указывает также послеложная система цезского языка. Как известно каждому пространственному суффиксу (за исключением СЕРИЯ 1) в цезском языке соответствует соответствующий послелог. Причем падежные формы могут использоваться как с послелогами, так и без них. Краткий взгляд на фонетическую структуру пространственных суффиксов и послелогов дает понять, что пространственные суффиксы развились исторически из послелогов. Обратите внимание на таблицу (18). (18)
< | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
