«ИСТОРИЯ ХРИСТИАНСКОЙ ЦЕРКВИ (до 1054 года) Под общей редакцией М.В. Бахтина Москва ...»

Между тем Иоанн Антиохийокий прибыл в Ефес с 33 сирийскими епископами. Отцы Собора уведомили его, чтобы он не входил в общение с осужденным Несторием. Но Иоанн был недоволен решением дела не в пользу Нестория, и поэтому, не входя в общение с Кириллом и его Собором, составил свой собор из приехавших с ним и Несторием епископов. К Иоанну же примкнуло несколько епископов, бывших на Соборе святителя Кирилла. Императорский уполномоченный также прибыл на собор Иоанна. Собор Иоанна признал осуждение Нестория незаконным и начал суд над Кириллом и Мемноном и другими епископами, осудившими Нестория. В вину Кириллу несправедливо поставлено было, между прочим, то, что учение, изложенное в его анафематизмах, сходно с нечестием Ария, Аполлинария и Евномия. И вот, собор Иоанна осудил и низложил Кирилла и Мемнона, отлучил от церковного общения, впредь до раскаяния прочих епископов, участвовавших в осуждении Нестория, и обо всем донес в Константинополь императору, клиру и народу, прося императора утвердить низложение Кирилла и Мемнона. Феодосий, который, кроме донесений Кирилла и Нестория и Иоанна, получил еще донесение Кандидиана, не знал, как поступить в этом случае. Наконец, он распорядился, чтобы все постановленное на Соборе под председательством Кирилла и на соборе Иоанна было уничтожено и чтобы все епископы, прибывшие в Ефес, собрались вместе и покончили споры мирным образом. Святой Кирилл не мог согласиться на такое предложение, так как на Соборе, под его председательством, было постановлено правильное решение, и в этом смысле доносил императору. Со своей стороны Иоанн Антиохийский также доносил в Константинополь, представляя действия своего собора правильными.

В то самое время, когда происходила эта переписка между Ефесом и Константинополем, Собор под председательством Кирилла продолжал свои заседания. Всех заседаний было семь. На втором заседании прочитано было послание папы Целестина, привезенное только что прибывшими легатами и признано было вполне православным; на третьем – римские легаты подписали осуждение Нестория; на четвертом – Кирилл и Мемнон жаловались Собору на Иоанна, который неправильно осудил их, и были оправданы только после того, как Иоанн, приглашенный Собором в заседание для объяснения по этому делу, не явился; на пятом – Кирилл и Мемнон для опровержения обвинений, возведенных на них Иоанном, осудили ереси Ария, Аполлинария и Евномия, а Собор отлучил от церковного общения самого Иоанна и прибывших с ним сирийских епископов; на шестом – запрещено было на будущее время изменять в чем-либо Никео-Цареградский Символ или вместо него составлять другой; наконец, на седьмом – Собор занялся решением частных вопросов по разграничению епархий. Все соборные акты отосланы были императору на утверждение.

Теперь Феодосий находился еще в большем затруднении, чем прежде, потому что неприязненное отношение между Собором и партией Иоанна увеличились в значительной степени. А вельможа Ириней, прибывший между тем из Ефеса в Константинополь, сильно действовал при дворе в пользу Нестория.

Епископ Берийский Акакий подал императору совет: удалив от соборных рассуждений Кирилла, Мемнона и Нестория, поручить всем остальным епископам пересмотреть вновь дело Нестория. Император так и сделал: послал в Ефес чиновника, который взял под стражу Кирилла, Мемнона и Нестория, и начал соглашать прочих епископов. Но соглашения не последовало. Между тем, св. Кирилл нашел случай из-под стражи написать к клиру и народу константинопольскому, а также авве Далматию о происшедшем в Ефесе. Авва Далматий собрал иноков константинопольских монастырей и вместе с ними, с пением псалмов, с горящими светильникам, при многочисленном стечении народа, отправился до дворца императора. Вошедши во дворец, Далматий просил императора, чтобы православные отцы освобождены были из заключения и чтобы определение Собора относительно Нестория было утверждено. Появление знаменитого аввы, сорок восемь лет не выходившего из своего монастыря, произвело сильное впечатление на императора. Он обещал утвердить решение Собора. Затем, в церкви, куда отправился авва Далматий с иноками, народ открыто провозгласил анафему Несторию.

Таким образом, относительно Нестория колебания императора кончились. Оставалось только привести в соглашение с Собором сирийских епископов. Для этого император приказал спорящим сторонам выбрать по восемь депутатов и прислать их в Халкидон для взаимных рассуждений в присутствии императора. В эту депутацию со стороны православных выбраны были два римских легата и Иерусалимский епископ Ювеналий, а со стороны защитников Нестория – Иоанн Антиохийский и Феодорит Кирский. Но и в Халкидоне соглашение не было достигнуто, несмотря на заботы об этом Феодосия. Православные требовали, чтобы сирийские епископы подписали осуждение Нестория, а сирийские епископы не соглашались на это и не хотели принимать, как они выражались, догматов Кирилла, т.е. его анафематизмов. Так дело и осталось пока нерешенным.

Впрочем, Феодосий теперь решительно стал на сторону православных епископов. Указом, изданным по окончании халкидонского совещания, он приказал всем епископам возвратиться на свои кафедры, в том числе и св. Кириллу, а Нестория еще прежде удалил в антиохийский монастырь, из коего он взят был на константинопольскую кафедру. Преемником Нестория православные епископы поставили Максимилиана, известного всем благочестивой жизнью.

Восточные епископы, во главе с Иоанном Антиохийским, отправляясь из Халкидона и Ефеса на свои кафедры, по дороге составили два собора: один – в Тарсе, на котором вновь осудили Кирилла и Мемнона, и другой в Антиохии, на котором составили свое исповедание веры. В этом исповедании сказано было, что Господь Иисус Христос – Совершенный Бог и Совершенный Человек, и что на основании неслитного в Нем единения Божества и человечества, Пресвятая Дева Мария может быть названа Богородицей. Таким образом, восточные отцы отступили от своих несторианских воззрений, но от лица Нестория не отказались, почему разделение между ними и Кириллом Александрийским продолжалось.

Император Феодосий не терял все-таки надежды примирить церкви и поручил исполнить это своему чиновнику Аристолаю. Но только Павлу, епископу Эмесскому, удалось согласить отцов сирийских с александрийскими. Он убедил Иоанна Антиохийского и других сирийских епископов согласиться на осуждение Нестория, a Кирилла Александрийского – подписать антиохийское исповедание веры.

Кирилл, находя, что антиохийское исповедание веры заключает в себе православное учение, подписал его, не отказываясь, впрочем, и от своих анафематизмов.

Таким образом, мир был восстановлен. Антиохийское исповедение веры, с которым, как с православным, согласны были представители всех Церквей или иначе вся Вселенская Церковь, получило значение точного изложения древне-православного учения об образе соединения в Господе Иисусе Христе двух естеств и их взаимном отношении. Император утвердил это исповедание и вынес окончательное решение относительно Нестория. Он сослан был (435 г.) в один оазис египетской пустыни, где и умер (в 440 г.).

§ 14. Утверждение несторианства

в Сиро-Персидской Церкви

Во второй половине V века несторианство исчезло из пределов Римской империи. В 489 году император Зенон закрыл последний оплот несторианства в империи – Эдесскую школу. Наставники и ученики школы бежали в Персию, где под покровительством еп. Фомы Варсумы открыли школу в Низибии. В этой школе стали воспитываться ученые-богословы в духе Феодора Мопсуетского и миссионеры для восточной Азии. Под покровительством властей несторианство достигло в центральной и восточной Азии небывалого расцвета.

На соборе в Беб-Лапате в 483 году сиро-персидская церковь приняла официально несторианское вероисповедание, а при католикосе Бабее – в 499 году на соборе в Селевкии-Ктезифоне, потом после завоевания Персии арабами – (652-657 гг.) и основанин Багдада (начало VIII века) – в Багдаде. Первые халифы (сами магометане) не преследовали несториан, дали им целый ряд привилегий и содержали их в администрации в качестве ученых, врачей, переводчиков, финансистов и т.д. При персидском и арабском господстве несториане составляли костяк интеллигенции этих держав, благодаря хорошо поставленным школам и высокой образованности. Несторианская церковь развила необычайную миссионерскую деятельность. В VII веке под начальством католикоса в Персии было 7 митрополий для христиан сиро-персидского происхождения и 3 митрополии для других народностей. В IX веке было уже 14 митрополий, в том числе китайская, индийская, самаркандская. Несториане проникли в северную Аравию. В Туркестане главный хан Елюй-даши принял христианство, и в его столице Кашгаре была основана митрополия. Проникли несториане и в Тибет, и в Китай, и в Индию, и даже на Суматру.

В IX веке в Китае была уже их митрополия. В ХIII веке даже один католикос (Явалахи III) был чистокровным китайцем. К ХIII веку миссионерская деятельность несториан достигла высшего расцвета; их церковь имела кроме епархии католикоса 27 митрополий и 230 по всей Азии расположенных епархий и много миллионов верующих. Однако все возрастающий мусульманский фанатизм перешел постепенно к открытому преследованию и жестокому искоренению христианства в Азии, и несторианство стало клониться к упадку, выставив из своей среды очень много мучеников за веру. Сокрушительный удар по несторианотву нанес в конце XIV века и в начале ХV века Тимур (Тамерлан), в слепом мусульманском фанатизме повелевший истребить всех до одного неcториан в ответ на обращение в христиантсво его любимой ханши. После этой кровавой бойни постоянные преследования от турок, курдов и персов свели постепенно на нет всю миссионерскую деятельность и приобретения несториан, и они стали влачить жалкое существование гонимых и презираемых.

В несчастии несториане стали искать поддержки у Рима. С ХIV века начинаются сношения с Римом. В 1551 г. произошел у несториан раскол, и монах Сулан добился посвящения в Риме в патриархи для сиро-халдеев.

Образовались две линии католикосов: мар-Илиев (или Иоаннов), подчиненных Риму, и мар-Шимьенов – независимых. Со временем (1681 г.) папство добилось образования еще третьей линии католикосов, целиком и слепо послушных Риму – линию мар-Иозефов.

Большая часть несториан, живших в Персии около озера Урмия, в 1893 году при содействии проф. Василия Васильевича Болотова присоединились к Русской Православной Церкви.

§ 15. Четвертый Вселенский Собор

и монофизитская ересь, или ересь Евтихия

Во время несторианских споров, как было замечено выше, некоторые из защитников Нестория упрекали св. Кирилла Александрийского в ереси. Такого рода упреки по отношению к Кириллу били несправедливы. Но между приверженцами Кирилла, действительно, еще во время несторианских споров, была еретическая партия, развивавшая учение о соединении в Лице Господа Иисуса Христа двух естеств, в смысле совершенно противоположном несторианскому и также еретическом.

Доведенные до крайности во время несторианских споров эти взгляды разрешились еретическим учением о полном слиянии в Иисусе Христе Божественной и человеческой природы с поглощением последней первою, или иначе, учением об одной Божественной природе в Иисусе Христе. Отсюда такое учение называется монофизитским, а лица, развивавшие его – еретиками монофизитами, то есть допускавшими в Иисусе Христе одну Божественную природу. Евтихианством, или ересью Евтихия, монофизитство называется потому, что один константинопольский архимандрит Евтихий первый заявил это учение и положил начало монофизитским спорам.

Монофизитские споры начались в Церкви вслед же за несторианскими. На александрийскую кафедру после св. Кирилла вступил Диоскор (с 444 г.). Он разделял монофизитские воззрения и даже стал во главе александрийских монофизитов, между тем как в Константинополе главой их был престарелый архимандрит Евтихий. Патриархом константинопольским в то время был Флавиан. Под его председательством в 448 году в Константинополе был собор из тридцати епископов константинопольского округа. Евсевий, епископ Дорилейский, присутствовавший здесь, доложил собору, что константинопольский архимандрит Евтихий распространяет еретическое учение, а именно, говорит, что после соединения в Иисусе Христе Божества и человечества, человечество превратилось в Божество, а потому тело Христово не единосущно нашему телу. Собор пригласил для объяснения Евтихия, который явился только после троекратного зова. Его дерзкие объяснения подтвердили только то, что он действительно распространяет ересь. Поэтому собор осудил его и низложил. Но Евтихий обратился с жалобой на собор к императору.

Сильная придворная партия во главе с императрицей Евдоксией была на стороне Евтихия, мнимого последователя Кирилла. Поэтому Феодосий принял жалобу благосклонно и приказал тому же собору, под председательством Фалассия Кесарии Капподокийской, пересмотреть дело Евтихия. Но и на этот раз Евтихий был осужден. Тогда Евтихий, согласно желаниям придворной партии, перенес свое дело на суд церквей римской и александрийской, выставляя себя защитником православного учения, а Флавиана и Евсевия – несторианами.

Папа Лев Великий, после того, как Флавнан объяснил емy сущность ереси Евтихия, согласился на его осуждение и написал Флавиану послание, в котором изложил православное учение о соединении в Иисусе Христе двух естеств.

Но Диоскор Александрийский, как и следовало ожидать, принял сторону Евтихия. Он просил даже императора назначить вселенский собор для утверждения мнимо-православного учения Евтихия и осуждения возобновленного Флавианом несторианства. Император согласился и назначил собор в Ефесе в 449 г. под председательством самого Диоскора. В Ефесе собрались Диоскор Александрийский, Домн Антиохийский, Ювеналий Иерусалимский, Флавиан Константинопольский, Евсевий Дорилейский, легаты папы Льва и др. Всего было на Соборе до 130 епископов. Восточных епископов не приглашали на Собор. Начались соборные совещания по делу Евтихия. Но Диоскор, не дожидаясь разрешения дела путем обыкновенных рассуждений, решился употребить насилие. Он собрал толпу привезенных им параваланов и приверженных Евтихию монахов; толпа ворвалась в церковь, где происходило заседание собора, с криком: «Рубите на двое разделяющих естество Христово на двое». Произошло большое смятение: начатые акты были изорваны, у писцов отбиты пальцы, Флавиан и православные епископы после многих побоев были выгнаны, а те, которые остались, принуждены насильно подписать белые листы пергамента. Затем Диоскор осудил Флавиана, низложил Домна Антиохийского, блаженного Феодорита и Иву Эдесского, хотя последний не был на Соборе. В заключение всего Диоскор со своими единомышленниками признал учение Евтихия православным, утвердил представленный им в особом сочинении Никейский Символ с пропуском слов: «Воплотившегося от Духа Свята и Марии Девы», и восстановил его в сане. Римские легаты протестовали против такого своеволия, но не имели успеха. Флавиан тоже готовил жалобу в Рим и Константинополь, но Диоскор, узнав об этом, заключил его в оковы и подверг таким жестоким истязаниям, что Флавиан через три дня умер. На место Флавиана Диоскор поставил константинопольским патриархом своего диакона Анатолия, считая его своим единомышленником. Этот Ефесский собор (449 г.) известен под именем собора Разбойничьего. Император Феодосий, которому представлены были на утверждение соборные определения, признал его законным.

Таким образом, монофизиты на некоторое время взяли перевес над православными. Православные епископы, по настоянию Диоскора, были низлагаемы и ссылаемы в заточение. Но в защиту православия выступил папа Лев Великий, с самого появления ереси монофизитов твердо заявивший свое православие. Получив известие о соборе Ефесском, он созвал собор в Риме, осудив все постановленное в Ефесе, и в письмах на Восток настоятельно требовал созвания законного Вселенского Собора в Италии. По его просьбе, того требовал от Феодосия и западный император Валентиниан III. Но Феодосий был все еще под влиянием придворной монофизитской партии, особенно Евдоксии и вельможи Хризафия, и потому не внимал просьбам.

Впрочем, скоро дела приняли оборот в пользу православных. Придворная монофизитская партия потеряла свое значение. Евдоксия была удалена из Константинополя в Иерусалим под предлогом богомолья, а Хризафий, попавший в немилость, сослан. Теперь при дворе получила влияние партия сестры императора Пульхерии, которая всегда была почитательницей Флавиана. Поэтому честь Флавиана была восстановлена, его мощи торжественно были перенесены в Константинополь. Впрочем, Феодосий, не желавший ничего делать для православных, скоро умер (450 г.). Преемником его был Маркиан, вступивший в брак с Пульхерией и решивший дать торжество православию.

По его распоряжению в 451 г. собран был в Халкидоне законный Вселенский Собор, который был по счету Четвертым Вселенским Собором. Всех отцов на этом Соборе было до 630. Из наиболее замечательных были Анатолий Константинопольский, перед вступлением Маркиана на престол решительно перешедший на сторону православных, Домн Антиохийский, низложенный Диоскором и возвращенный из заточения Маркианом, Максим, поставленный на его место, Ювеналий Иерусалимский, Фалассий Кесарии Каппадокийский, блаженный Феодорит, Евсевий Дорилейский, Диоскор Александрийский и другие. Папа Лев, желавший, чтобы Собор был созван в Италии, прислал все-таки своих легатов на Халкидонский Собор. Председателем Собора был Анатолий Константинопольский.

Прежде всего, отцы Собора занялись рассмотрением деяний собора разбойничьего и судопроизводством над Диоскором. Обвинителем Диоскора был известный Евсевий Дорилейский, который представил отцам записку, где описаны были все насилия, произведенные Диоскором на разбойничьем соборе. По прочтении записки отцы отняли у Диоскора право голоса, после чего он должен был стать в числе подсудимых. К тому же на Диоскора представлено было со стороны некоторых египетских епископов много обвинений в безнравственности, жестокости и разного рода насилиях. За все это отцы осудили его и низложили, равно как осудили разбойничий собор и Евтихия. Тех епископов, которые вместе с Диоскором принимали участие в разбойничьем соборе, отцы Халкидонского Собора простили, так как они принесли раскаяние и объяснили в свое оправдание, что действовали под страхом угроз Диоскора.

Затем отцы занялись определением вероучения. Им предстояло изложить такое учение о двух естествах в Лице Иисуса Христа, которое было бы чуждо крайностей несторианства и монофизитства. Среднее между этими крайностями учение именно и было православным. Отцы Халкидонского Собора так и поступили. Приняв за образец православного учения изложение веры Кирилла Александрийского и Иоанна Антиохийского, а также послание Льва Римского к Флавиану, они, таким образом, определили догмат об образе соединения в лице Господа Иисуса Христа двух естеств: «Последуя святым отцам, все согласно поучаем исповедывать... одного и того же Христа, Сына, Господа Единородного, в двух естествах, неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно познаваемого – так что соединением нисколько не нарушается различие двух естеств, но тем более сохраняется свойство каждого естества и соединяется одно лицо и одна ипостась – не на два лица рассекаемого или разделяемого, но единого и того же Сына и Единородного Бога-Слова».

Таким вероопределением осуждалось как несторианство, так и монофизитство. Все отцы согласны были с этим определением. Блаженный Феодорит, которого на Соборе подозревали в несторианстве, особенно египетские епископы, произнес анафему на Нестория и подписал его осуждение. Поэтому Собор снял с него осуждение Диоскора и восстановил в сане, как снял осуждение и с Ивы, епископа Эдесского. Только египетские епископы держали себя двусмысленно по отношению к вероопределению. Они хотя и подписали осуждение Евтихия, но не хотели подписать послания Льва Римского к Флавиану под тем предлогом, что, по существующему в Египте обычаю, они ничего важного не делают без соизволения и определения своего архиепископа, которого, за низложением Диоскора, у них не было. Собор обязал их клятвой подписать, когда будет поставлен архиепископ. Когда донесли Маркиану, что все сделано, он прибыл сам на шестое заседание Собора, произнес речь, в которой выразил радость, что все сделано по общему желанию и мирно. Впрочем, заседания Собора не окончились еще. Отцы занялись составлением правил, которых и было составлено 30. Главные предметы правил – церковное управление и церковное благочиние.

После Собора император издал строгие законы относительно монофизитов. Приказано было всем принимать учение, определенное Халкидонским Собором; монофизитов ссылать в заточение или изгонять; сочинения их сжигать, а за рacпространeние их казнить и проч. Диоскор и Евтихий сосланы были в отдаленные провинции.

§ 16. Продолжение монофизитской ереси после Собора

Ересь монофизитская принесла Церкви зла более чем какая-либо другая ересь. Соборным осуждением она не была уничтожена. Изложенное на Соборе учение о двух естествах в лице Господа Иисуса Христа, особенно о человеческом, вызывало сильное сопротивление монофизитов, центром которых был Египет. Многие монашествующие в других церквах также были против этого учения и стали в ряды монофизитов. Монашествующим казалось невозможным приписать Господу Иисусу Христу человеческую природу, подобную нашей греховной, против недостатков которой направлены все их подвиги. Еще во время Халкидонского Собора монашествующие прислали от себя трех архимандритов, которые брались защищать монофизитское учение и просили о восстановлении Диоскора.

После Собора некоторые из монахов прямо из Халкидона отправились в Палестину и произвели там большое волнение рассказами о том, что Халкидонский Собор восстановил несторианство. Десять тысяч палестинских монахов под предводительством выходцев из Халкидона напали на Иерусалим, разграбили его, выгнали патриарха Ювеналия, а на его место поставили своего, Феодосия. Только через два года (453 г.) при помощи военной силы Ювеналий занял опять Иерусалимский престол. Подобные же волнения производили монофизиты и в Александрии. Здесь военная сила не привела ни к чему. Александрийская чернь загнала воинов в бывший храм Сераписа и сожгла живыми вместе с храмом. Усиленные военные меры повели за собой только то, что монофизиты окончательно отделились от православного патриарха Протерия, поставленного на место Диоскора, и образовали отдельное общество под управлением пресвитера Тимофея Элура. По смерти императора Маркиана (457 г.) александрийские монофизиты воспользовались этим обстоятельством, произвели возмущение, во время которого убит был Протерий, а на его место возвели Элура, который низложил всех епископов, принимавших Халкидонский Собор, и произнес осуждение на патриархов Константинопольского, Антиохийского и Римского. Преемник Маркиана, Лев I Фракиянин (457-474) не мог скоро подавить восстания в Александрии. Для восстановления мира в Церкви он решился на особого рода меру. Потребовал, чтобы все митрополиты империи дали ему свой отзыв о Халкидонском Соборе и о том, должно ли признать законным Александрийским патриархом Элура. Более 1600 митрополитов и епископов высказались в пользу Халкидонского Собора против Тимофея Элура. Тогда Лев низложил (460 г.) Элура и Александрийским патриархом поставил православного Тимофея Салафакиола. Благочестие и кротость этого патриарха приобрели любовь и уважение монофизитов и александрийская церковь некоторое время была спокойна.

Низложен был также (470 г.) и патриарх Антиохийский Петр Гнафевс. Этот, будучи еще монахом, составил в Антиохии сильную монофизитскую партию, принудил православного патриарха оставить кафедру и сам занял ее. Чтобы утвердить навсегда монофизитство в Антиохии, он в Трисвятой песне после слов «Святый бессмертный» – сделал монофизитское прибавление: «Распныйся за ны».

§ 17. Попечение Юстиниана I о мире Церкви.

Пятый Вселенский Собор и спор о трех главах

В 527 году на императорский престол вступил Юстиниан I, государь замечательный в истории гражданской и церковной (527-565 гг.). Мысль о присоединении монофизитов к православию в видах умиротворения Церкви и государства занимала и этого государя. Особенно много монофизитов было в Египте, где православные составляли меньшинство. Но подобно другим государям, занимавшимся теми же планами присоединения еретиков, Юстиниан не достиг своей цели и даже под влиянием монофизитской партии.

Так, в 533 году под влиянием Феодоры он сделал уступку монофизитам, допустив и в Константинопольской церкви прибавление к Трисвятой песне: «Распныйся за ны», хотя строгие последователи определений Халкидонского Собора считали такое прибавление монофизитским. По влиянию той же Феодоры Юстиниан в 535 году возвел на Константинопольский патриарший престол Анфима, притворно перешедшего из монофизитов в православие. К счастью, Юстиниан скоро узнал о происках монофизитов. В 536 году в качестве посла остготского короля Теодориха Великого в Константинополь прибыл папа Агапит. Узнав о еретичестве Анфима, Агапит, несмотря на убеждение и угрозы Феодоры, донес о нем царю. Юстиниан тотчас же низложил Анфима, а на его место поставил одного пресвитера, Мину. Все-таки он не терял надежды на присоединение монофизитов. В виду этого под председательством Мины в Константинополе составлен был небольшой собор из православных и монофизитских епископов, на котором обсуждался вопрос о присоединении монофизитов. Но рассуждения не привели ни к чему, вследствие упорства монофизитов. Патриарх снова осудил монофизитов, а император подтвердил прежние строгие законы против них. Монофизиты, при возобновившихся преследованиях, бежали в Великую Армению и здесь упрочили свою ересь.

Между тем Феодора продолжала вести интриги в пользу монофизитов. По её проискам по смерти папы Агапита в 537 году на римскую кафедру поставлен был римский диакон Вигилий, давший ей еще в бытность в Константинополе с Агапитом обещание подпиской помогать монофизитам. Потом она нашла себе двух усердных помощников, проживавших при дворе, епископов Феодора Аскиду и Домициана, которые были тайными монофизитами. Аскида и Домициан и посоветовали императору заняться обращением монофизитов и предложили даже для этого план. Именно они внушили Юстиниану, что монофизиты тогда только могут быть присоединены, когда православная Церковь осудит учителя несторианства Феодора Мопсуетского, его друзей и почитателей: блаженного Феодорита и Иву Эдесского, так как теперь, когда мнения этих лиц не осуждены, монофизиты соблазняются и подозревают православную Церковь в несторианстве. План этот монофизиты составили в пользу себя и во вред православных. В случае исполнения его, как рассчитывали монофизиты, Церковь стала бы в противоречие сама с собой, осудив Феодорита и Иву, признанных православными на Халкидоноком Соборе.

Император, поставивший целью своей жизни умиротворить Церковь, согласился испытать предложенный ему план, и в 544 г. издал первый эдикт о трех главах. В нём осуждался Феодор Мопсуетский, как отец несторианской ереси, сочинения Феодорита против св. Кирилла и письмо Ивы к Марию персу. Но в то же время прибавлено было, что осуждение это нисколько не противоречит Халкидонскому Собору, и всякий, кто иначе будет думать, под­вергается анафеме.

Этот Эдикт должны были подписать все епископы. Мина, патриарх Константинопольский, после некоторого сопротивления, подписал, а за ним и восточные епископы. Но в западных церквах Эдикт встретил сильную оппозицию.

Карфагенский епископ Понтиан решительно отказался от подписи, а ученый диакон Фульгенций Фарран написал в опровержение эдикта трактат, с которым согласились все на западе. Вигилий римский также был против эдикта. Западные епископы видели в осуждении трех глав унижение Халкидонского собора. На Халкидонском соборе о Феодоре Мопсуетском не было рассуждения. Феодорит оправдан был собором после того, как произнес анафему на Нестория и, следовательно, отказался от своих сочинений в защиту его против св.Кирилла, а письмо Ивы осуждалось в том виде, в каком оно существовало в VI веке во время издания Эдикта, т.е. поврежденное в Перени несторианами. Противодействие западных епископов смутило Юстиниана. В 547 году он вызвал в Константинополь Вигилия и многих других западных епископов, надеясь убедить их подписать ооуждение трех глав. Но и в Константинополе западные епископы про­тивились. Вигилий предлагал императору созвать Вселенский собор. Юстиниан на созвание Вселенского собора согласился.

В 551 году император еще раз сделал попытку склонить западных епископов на осуждение трех глав, для чего пригласил их на собор в Константинополь. Но они не поехали. Прибыли немногие, все-таки не соглашавшиеся с императорским эдиктом. Тогда Юстиниан низложил и заточил их, а на их место поставил таких, которые согласились на осуждение трех глав. Затем, в том же 551 году, издав новый эдикт о Трех главах, в котором особенно развивалась мысль, что осуждение трех глав не про­тиворечит Халкидонскому собору, царь в 553 году созвал в Константинополе Пятый Вселенский Собор для окончательного решения вопроса о Феодоре Мопсуетском, блаженном Феодорите и Иве Эдесском.

На Соборе присутствовало 165 восточных и западных епис­копов. Председателем был Евтихий, патриарх Константинополь­ский, преемник Мины. Папа Вигилий, пребывавший все время в Константинополе, опасаясь противодействия западных епископов, отказался идти на Собор и обещал подписать соборные опреде­ления после. Отцы Собора в нескольких заседаниях читали ере­тические места из сочинений Феодора Мопсуетского, читали все, что написано было в опровержение его, разрешили вопрос, мож­но ли осуждать еретиков по смерти, и, наконец, пришли к за­ключению согласному с императорскими эдиктами, что Феодор Мопсуетский действительно еретик – несторианин и должен быть осужден. Прочитаны были также сочинения блаженного Феодорита и письмо Ивы. Отцы нашли это сочинение Феодорита достойным также осуждения, хотя он сам, как отказавшийся от Hестория и потому оправданный Халкидонским Собором, и не подлежит осуж­дению. Что же касается письма Ивы Эдесского, то Собор также осудил его, не касаясь самого лица Ивы. Собор в этом случае осудил то, что читано было им в заседаниях, т.е. поврежден­ное несторианами письмо Ивы. Таким образом, осуждены были Феодор Мопсуетский и его сочинения, а также сочинения бла­женного Феодорита в защиту Нестория против св.Кирилла и письмо Ивы Эдесского к Марию персу. При этом coбop утвердил вероопределения всех прежних Вселенских Соборов и в том числе Халкидонского.

Папа Вигилий, во время соборных заседаний приславший императору свой отзыв против осуждения вышепоименованных лиц, по окончании Собора все-таки подписал соборные определения и был отпущен в Рим, почти после семилетнего пребывания в Константинополе. На дороге, впрочем, он умер. Преемник его Пелагий (555 г.) принял Пятый Вселенский Собор, и поэтому должен был выдерживать борьбу против многих западных церквей, не при­нимавших Собора. Разделение в западных церквах из-за Пятого Вселенского собора продолжалось до самого конца VI столетия, когда при папе Григории Великом, наконец, все признали его.

§ 18. Упорство монофизитов и монофизитские секты

Старания Юстиниана присоединить к православной Церкви монофизитов, вызвавшие, между прочим, Пятый Вселенский Собор, привели к желаемому результату. Правда, умеренные монофизиты присоединились к Церкви лишь в одном Константинопольском патриархате. Монофизиты же других патриархатов оставались по-прежнему упорными еретиками. В государственных интересах Юстиниан сделал было попытку присоединить и строгих монофизитов, даже с уступкой им. В 564 году он потребовал, чтобы православные епископы приняли их в общение. Но епископы отказались принять в Церковь еретиков, не принимавших православного учения. За это Юстиниан начал их низлагать и ссылать в заточение. Такая участь постигла прежде всего Евтихия, патриарха Константинопольского. Впрочем, Юстиниан скоро умер (565 г.) и возникавшие было замешательства в Церкви прекратились. Монофизиты, между тем, окончательно сформировались в отдельные от православной Церкви общества. В Александрии 536 г. поставлен был новый православный патриарх, но его знала только небольшая часть египтян, преимущественно греческого происхождения. Коренные же жители Египта, известные под именем коптов, поголовно державшиеся монофизитства, выбрали своего патриарха – коптского и образовали, таким образом, коптскую монофизитскую церковь. Египетские монофизиты называли себя коптскими христианами, православных же – мельхитами (содержащими императорское вероучение). Число коптских христиан простиралось до пяти миллионов. Вместе с коптами уклонились к монофизитству и абиссинцы и также образовали еретическую церковь в союзе с коптской.

В Сирии и Палестине монофизитство вначале не так прочно утвердилось, как в Египте. Юстиниан всех епископов и пресвитеров, державшихся монофизитства, низлагал и ссылал в заточение, вследствие чего монофизиты оставались без учителей.

Но одному сирийскому монаху, по прозванию Барадей, удалось обьединить всех монофизитов Сирии и Месопотамии, и устроить монофизитское общество. Рукоположенный низложенными Юстинианом монофизитскими епископами в епископа всех монофизитов Сирии и Месопотамии, Иаков Барадей в продолжение более тридцати лет (541-578 гг.) с успехом действовал в пользу монофизитов. В одежде нищего ходил он по странам, населенным монофизитами, посвящал епископов, пресвитеров, даже устроил монофизитский патриархат в Антиохии. От этого Иакова Барадея монофизиты Сирии и Месопотамии получили название иаковитов, яковитов, с каковым остаются и до настоящего времени.

Армянская церковь также отпала от союза с Церковью Вселенской, впрочем, не потому, что усвоила себе монофизитское учение, а потому, что вследствие некоторых недоразумений не приняла постановлений Четвертого Вселенского Coбopa и послания папы Льва Великого. Недоразумения были такого рода. На Халкидонском Соборе (451 г.) представителей Армянской Церкви не было, поэтому ей не известны были в точности поставновления этого Собора. А между тем в Армению приходили монофизиты и распространяли ложный слух, что на Халкидонском Соборе восстановлено несторианство. В 536 году на соборе в Тиве Халкидонский Собор был осужден. С этого времени Армянская церковь отпала от союза с Церковью Вселенскою и образовала из себя, как видно из предыдущего, не столько еретическое общество, сколько раскольничье, так как в учении о естествах в Иисусе Христе она была согласна с учением, утвержденным Церковью, и разнилась только в словах.

В отделившейся Армянской церкви, кроме своеобразного учения об естествах в Иисусе Христе, образовались и некоторые особенности в церковном устройстве, существующие до настоящего времени. Так, у армян трисвятая песнь читается и поется с монофизитским прибавлением: «Распныйся за ны». С начала VI века по влиянию сирских монофизитов евхаристия совершается на опресноках, причем вино не смешивается с водой. Праздник Рождества Христова празднуется вместе с Богоявлением и рождественский пост продолжается до Богоявления и проч.

Армянская церковь состояла и состоит под управлением своего патриарха – католикоса.

§ 19. Шестой Вселенский Собор и ересь монофелитов

Ересь монофелитов составляет продолжение или даже видоизменение ереси монофизитов. Она вышла из стремления византийского правительства во что бы то ни стало присоединить монофизитов к Православной Церкви. Император Ираклий (611-641 гг.), один из лучших государей Византийской империи, хорошо понимал, какое зло для государства приносит с собой разделениe религиозное, и потому, подобно своим предшественникам, принял на себя задачу уничтожить религиозное разделе­ние.

В 20-х годах VII столетия Ираклий, во время похода на персов, виделся с монофизитскими епископами, – между прочим, Афанасием, патриархом сирских монофизитов, и Kиром, епископом Фазиса (в Колхиде), – и входил с ними в рассуждения по поводу спорного вопроса о двух естествах в Иисусе Христе. Монофизитские епископы подали императору мысль, что монофизиты, может быть, согласятся присоединиться к православной Церкви, если последняя признает, что в Иисусе Христе одно действование, или что одно и то же, одно обнаружение воли, одна воля.

Вопрос об одной или двух волях в Иисусе Христе не был еще раскрыт Церковью. Но, признавая в Иисусе Христе два ес­тества, очевидно, Церковь признавала вместе с тем и две во­ли, так как два самостоятельные естества – Божеское и человеческое – должны иметь каждое и самостоятельные действования, т.е. в Нем при двух естествах должны быть две воли. Противоположная же мысль – признание при двух естествах одной воли – есть сама в себе противоречие: отдельное и самостоятельное естество немыслимо без отдельной и самостоятельной воли. Должно быть что-нибудь одно: или в Иисусе Христе одно естество и одна воля или два естества и две воли.

Монофизиты, предлагавшие учение о единой воле, развивали только дальше свое еретическое учение; православные же, если бы приняли это учение, впали бы в противоречие сами с собой, признав правильным учение монофизитское.

У императора Ираклия была одна цель – присоединить монофизитов. Поэтому, не обращая внимания на сущность предлагаемого учения, он горячо взялся за дело присоединения монофизитов на основании его. По его совету, Кир, епископ Фазиса, обратился с вопросом относительно учения о единой воле к Сергию, патриарху Константинопольскому. Сергий отвечал уклончиво, высказывая, что на Соборах не было решения этого вопроса, но что некоторые из отцов допускали единое животворящее действие во Христе, Боге истинном, впрочем, прибавлял Сергий, если будет найдено у других отцов другое учение, утверждающее две воли и два действования, то следует согласиться на последнее.

Очевидно, все-таки было, что ответ Сергия благоприятствовал учению о единоволии. Поэтому Ираклий пошел дальше. В 630 г. он признал законным патриархом Антиохии монофизита Афанасия, соглашавшегося на унию, и в том же году, когда патриаршая кафедра в Александрии была праздной, сделал патриархом Александрийским Кира, епископа Фазиса. Киру поручено было войти в сношение с александрийскими монофизитами относительно соединения с православною Церковью на основании учения о единоволии. После некоторых переговоров с монофизитами, ocобенно умеренными, в 633 году Кир издал девять согласительных членов, из которых в одном (7-м) высказывалось учение о едином богомужном действовании во Христе или о единой воле.

Умеренные монофизиты признали эти члены и вступили в общение с Киром, строгие же отказались. В это время в Александрии находился один монах из Дамаска, Софроний, любимый ученик известного Александрийского патриарха Иоанна Милостивого. Когда монофелитская ересь выступила открыто, Софроний первый выступил на защиту православия. Он ясно и отчетливо доказывал Киру, что учение о единоволии, в сущности есть монофизитство. Представления его не имели успеха, равно как не имели успеха такие же его представления в Константинополе патриарху Сергию, принявшему девять членов Кира.

В 634 году Софроний был поставлен патриархом Иерусалимским и еще с большей ревностью защищал православие. Он созвал в Иерусалиме собор, на котором осудил монофелитство, а в послании к другим патриархам изложил основания православного учения о двух волях во Христе. Хотя в 637 году Иерусалим был завоеван аравитянами-мусульманами и иерусалимский патриах был оторван от общецерковной жизни, но его послание произ­водило большое впечатление на православных империи.

Между тем, Сергий Константинопольский писал к папе Гонорию по поводу учения о единоволии, и Гонорий со своей стороны также признал это учение православным, хотя и советовал избегать рассуждений о нем, как бесполезных словопрений. Споры всё-таки возникли. Ираклий, желая положить конец им, в 638 году издал так называемое изложение веры (), в котором, излагая православное учение о двух естествах в Иисусе Христе, запрещал говорить о Его волях, хотя и прибавлял, что православная вера требует признания одной воли.

Преемник Сергия Константинопольского Пирр принял и подписал экфесис. Но преемники папы Гонория встретили его неблагосклонно. В то же время жарким защитником православия выступил константинопольский монах Максим Исповедник, один из глубокомысленнейших богословов. Из Александрии, где он был еще в то время, как Кир издал свои девять членов и вместе с Софронием восставал против них, Максим переселился в северо-африканскую церковь и отсюда писал горячие послания на восток в защиту православия. Здесь же он имел диспут (645 г.) с низложенным патриархом Константинопольским Пирром, переселившимся также в Африку, и убедил его отказаться от единоволия. По влиянию Максима, в Африке состоялся собор (646 г.), на котором монофелитство было осуждено. Из Африки Максим вместе с Пирром перешли в Рим и здесь с успехом действовали в пользу православия. Папа Феодор отлучил от церковного общения нового патриарха Константинопольского Павла, принявшего экфесис.

После Ираклия на императорский престол вступил Констанс Второй (642-668 гг.). Церковное разделение с Африкой и Римом было слишком опасно для государства, особенно ввиду того, что мусульмане, завоевавшие уже Египет (640 г.), сильнее теснили империю. Констанс решился уничтожить ненавистный экфесис. В 648 г. он издал Образец веры (), в котором, заставляя всех веровать согласно с бывшими пятью Вселенскими Соборами, запрещал говорить как об одной, так и о двух волях. Православные справедливо видели в этом типосе покровительство монофелитству, так как, с одной стороны, эта ересь не осуждалась, а с другой, запрещалось учить о двух волях в Иисусе Христе. Поэтому они продолжали борьбу. Папа Мартин I (с 649 г.) собрал в Риме большой собор (649 г.), на котором осудил монофелитство, всех защитников его, а также экфесис и типос, и акты собора отправил в Константинополь к императору с требованием восстановить православие. Констанс счел такой поступок за возмущение и поступил с Мартином слишком жестоко. Он поручил экзарху равеннскому привезти его в Константинополь. В 653 г. Мартина схватили в церкви и после продолжительного путешествия, во время которого он вытерпел много стеснений, привезли в Константинополь. Вместе с Мартином захватили в Риме и привезли в Константинополь и Максима Исповедника. Здесь папу ложно обвинили в политических преступлениях и сослали в Херсонес (654 г.), где он умер от голода (655 г.).

Участь Максима была печальнее. Разного рода пытками заставляли его отказаться от своих сочинений и признать типос. Максим оставался непоколебим. Наконец, император приказдал вырезать ему язык и отрубить руку. Изуродованного таким образом Максима отправили в ссылку на Кавказ, в землю лазов, где он и умер (662 г.). После таких жестокостей пра­вославные замолкли на некоторое время. Восточные епископы были принуждены принять типос, западные не возражали.

Наконец, император Константин Пагонат (668-685 гг.), при котором снова началась борьба православных с монофелитами, решил поддержать православие. В 678 году он низложил патриарха Константинопольского Феодора, явного монофелита, а на его место поставил пресвитера Георгия, сторонника православного учения о волях. Затем император в 680 году собрал в Константинополе Шестой Вселенский Собор, называемый Трулльским.1

^[13]

Папа Агафон прислал на Собор своих легатов и послание, в котором, на основании послания Льва Великого, раскрывалось православное учение о двух волях в Иисусе Христе. Всех епископов на Соборе было около 170 человек. Были тут патриархи Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский; император также присутствовал на Соборе. Всех заседаний Собора было 18. На защиту монофелитства в первых же заседаниях выступил патриарх Антиохийский Макарий, самый ревностный из монофелитов. Ему возражали папские легаты, доказывая, что на основании древних отцов, необходимо признать в Иисусе Христе две воли. С легатами согласились патриарх Константинопольский Георгий и другие восточные епископы. Но Макарий, несмотря на все убеждения, не хотел отказаться от ереси, потому был осужден Собором и низложен, а императором выслан из Константинополя. Некоторые монахи, из которых многие присутствовали на Соборе, также не соглашались принять две воли. В 15-м заседании один из них, до фанатизма преданный ереси, Полихроний предложил даже доказать истинность монофелитского учения чудом: он вызвался воскресить умершего. Опыт был дозволен и, разумеется, Полихроний не воскресил умершего. Собор осудил Полихрония как еретика и возмутителя народа.

В заключение всего Собор таким образом определил православное учение о двух волях в Иисусе Христе: «Исповедуем две естественные воли или хотения в Нем (т.е. Иисусе Христе) и два естественных действия, неразлучно, неизменно, нераздельно, неслиянно; два же естественные хотения – не противные, – да не будет, как нечестивые еретики проповедовали, – но Его человеческое хотение, не противостоящее или противоборствующее, а последующее, подчиняющееся Его Божественному и Всемогущему хотению».

Вместе с тем, запретив проповедовать иначе учение веры и составлять новый Символ, Собор наложил анафему на всех монофелитов, между прочим, на Сергия, Кира, Пирра, Павла, Феодора и папу Гонория. Заседания Собора окончились уже в 681 году.

На Пято-шестом Трулльском соборе 692 года, дополнившем определения V и VI Вселенских Соборов составлением 102 правил по разным вопросам церковной дисциплины и являющемся как бы продолжением VI Собора, догматическое определение последнего о двух волях в Иисусе Христе было подтверждено снова.

После соборных определений монофелитство на Востоке пало. В начале VIII века император Филлипик Вардан (711-713 гг.) восстановил было эту ересь в империи, в видах утверждения себя на престоле при помощи партии монофелитов, но с низвержением Филлипика низвержена была и ересь. Только в Сирии осталась небольшая партия монофелитов. Здесь в конце VII века монофелиты сосредоточились в Ливане, в монастыре и около монастыря аввы Марона (VI в.) выбрали себе патриарха, который назывался также Мароном, и образовали самостоятельное еретическое общество под именем маронитов. Марониты существуют и до настоящего времени.

§ 20. Седьмой Вселенский Собор и иконоборческая ересь.

Святая Ирина и восстановление иконопочитания

Иконопочитание в IV за V веках вошло во всеобщее употребление в Христианской Церкви. По церковному учению почитание икон должно состоять в почитании лиц, изображенных на них. Такого рода почитание должно выражаться благоговением, поклонением и молитвой лицу, изображенному на иконе. Но в VII в. к такому церковному учению стали примешиваться неправославные взгляды на иконопочитание, особенно в простом народе. Простой народ, вследствие недостаточности религиозного образования, по большей части придавал внешности и обрядности в религии главное значение. Смотря на иконы и молясь перед ними, люди необразованные забывали возноситься умом и сердцем от видимого к невидимому и даже мало-помалу усвоили убеждение, что лица, изображенные на иконах, неотделимы от икон. Отсюда легко развилось поклонение собственно иконам, а не лицам изоб­ражаемым, – развилось суеверие, граничащее с идолопоклонством. Естественно, что явилось стремление уничтожить такое суеверие. Но, к несчастью Церкви, задачу уничтожить суеверие приняла на себя гражданская власть, отстранившая духовную. Вместе с суеверным почитанием икон гражданская власть под влиянием еще политических соображений стала уничтожать иконопо­читание вообще и произвела, таким образом, ересь иконоборческую.

Первым гонителем иконопочитания был император Лев III Исаврянин (717-741 гг.). Это был государь храбрый, с успехом за­щищавший империю от нападения аравитян-магометан. Обратив внимание на церковные дела и, между прочим, на суеверия в иконопочитании, он решился уничтожить последние полицейски­ми мерами, и до того увлекся своей ролью церковного деятеля, что вместе с суевериями захотел уничтожить и истинное иконопочитание. Он не отделял суеверного почитания икон от ис­тинного, всякого рода почитания икон казалось ему суеверным. Как грубому воину Льву Исаврянину недоступны были возвы­шенные чувства и стремления; он не понимал или не хотел по­нять, что от изображения того или иного лица на иконе можно возвышаться умом и сердцем к самому лицу. По своей грубости он полагал, что если поклоняются иконам, то поклоняются имен­но иконам. К тому же Лев составил несчастный план обратить в христианство, как магометан, так и иудеев, уничтожением иконопочитания, которым соблазнялись и над которым смеялись те и другие. Предположенное уничтожение икон Лев Исаврянин начал довольно осмотрительно. Сначала он издал эдикт (726 г.) только против поклонения иконам, для чего приказал поставить их в церквах повыше, чтобы народ не лобызал их.

Против такого распоряжения восстал патриарх Константи­нопольский Герман. За ним на защиту иконопочитания выступил знаменитый Иоанн Дамаскин, впоследствии монах обители святого Саввы в Палестине. Он написал горячее послание против иконобор­чества и отправил его в Константинополь. Между прочим, отве­чая на возражения врагов иконопочитания, он доказывал, что если в ветхозаветной Церкви запрещено было делать изобра­жение Бога, то такое запрещение не приложимо к Церкви Ново­заветной, когда Сам Бог принял естество человеческое и жил на земле, как человек.

Выступил на защиту иконопочитания и папа Григорий II. Он писал императору письмо, в котором высказывал, что хрис­тиане почитают не иконы, а изображаемые на них лица, что иконопочитание вошло во всеобщее употребление, что даже де­ти, обучающиеся в школах, если придти и к ним и говорить против иконопочитания, забросают за это своими учебными досками и что, наконец, если император будет настаивать на уничтожении иконопочитания, Рим отойдет из-под его власти. Народ был также возмущён распоряжением императора и открыто выражал свое недовольство. Так, когда приказано было снять особенно почитаемую икону Христа Споручника, стоявшую над воротами императорского дворца, масса православных, окружав­шая лестницу, по которой взбирался солдат для исполнения приказания, столкнула лестницу и умертвила солдата. Икона все-таки была снята.

А на Цикадских островах произошло даже настоящее восстание. Лев, впрочем, сумел усмирить мятежников и еще с большим рвением принялся за уничтожение иконопочитания. В 730 году был издан эдикт, которым повелевалось вынести из храмов все иконы. Патриарх Герман отказался выполнить такое распоряжение и был низложен (733 г.), а на его место постав­лен Анастасий, подчинившийся приказанию императора. Иконы были вынесены из храмов. Епископы, противившиеся этому, были низ­ложены. Из епископов нашлись, впрочем, и такие, которые доб­ровольно помогали императору в уничтожении иконопочитания. Таков, например, Константин Фригийский, удаливший из своих церквей иконы еще после первого эдикта.

Но иконы можно было удалить из храма только в пределах Византийской империи. В Сирии, которая находилась под властью аравитян, и в Риме, который почти совсем не признавал над собой власти византийского императора, Лев не мог заставить выполнить свой эдикт. Восточные церкви, находившиеся под властью аравитян, прекратили общение с Греческою Церковью, а Иоанн Дамаскин написал свои знаменитые послания против иконоборцев. Также и папа Григорий III (731-741 гг.), стоявший, подобно своему предшественнику, на стороне иконопочитателей, восстал против императорского эдикта. В 732 году он созвал в Риме собор, на котором предал про­клятию иконоборцев. Лев захотел наказать папу и отправил было в Италию флот, но так как последний был разбит бурей, то ог­раничился только тем, что отнял у папы Иллирийский округ, присоединив его к патриархату Константинопольскому. В 741 году Лев Исаврянин умер, достигнув только того, что иконы были выведены из церковного употребления. Вывести же иконы из домашнего употребления при всей своей жестокости он так и не мог.

По смерти Льва иконопочитание на некоторое время было восстановлено. Зять Льва, Артабазд, при помощи иконопочита­телей занял императорский престол помимо сына и наследника Льва Константина V Копронима (743-775).1

^[14] Иконы опять появились в храмах, снова началось открытое иконопочнтание. Но в 743 г. Кон­стантин Копроним сверг с престола Артабазда и, подобно своему отцу, начал преследовать иконопочитание, только с еще большей настойчивостью и жестокостью. Копроним хотел торжественно, с соблюдением законности уничтожить иконопочитание, как ересь, и для этого в 754 году составил в Констан­тинополе собор, который назвал Вселенским. На соборе было 338 епископов, но не было ни одного патриарха. Здесь положе­но было, что иконопочитание есть идолопоклонство, что един­ственный образ Христа Спасителя – это евхаристия и т.п. В доказательство собор приводил места из Священного Писания, толкуя их односторонне и неправильно, а также из древних отцов – или подложные, или искаженные, или с неправильным толкованием. В заключение собор предал анафеме всех защитников иконопочитания и иконопочитателей, особенно Иоанна Дамаскина, и постановил, что кто после этого будет сохранять иконы и по­читать их, тот, если духовное лицо – подвергается изверже­нию из сана, если мирянин или монах – отлучается от общения церковного и подвергается наказанию по императорским законам. Все епископы согласились на соборные определения, одни по убеждению, другие – и большая часть – по страху пред импе­ратором.

На соборе же на место умершего перед тем иконоборческого патриарха Анастасия поставлен был патриархом константинополь­ским епископ Константин из Фригии, заявивший себя особен­ной враждой к иконопочитанию. Определения собора были при­водимы в исполнение с необыкновенной жестокостью. Преследо­вания простирались даже на домашнее иконопочитание. Только в тайных, недоступных полиции местах православные могли сохранить иконы.

Не останавливаясь на иконопочитании, Копроним пошел еще дальше: он хотел уничтожить почитание святых и их мощей, монашескую жизнь, считая все это суеверием. Поэтому по его приказанию мощи святых сжигались или бросались в море, мо­настыри были обращены в казармы или конюшни, монахи изгонялись, а некоторые из них, открыто порицавшие действия императора и защищавшие иконопочитание, были преданы мучи­тельной смерти. Воля императора была исполняема везде, кро­ме Рима.

В то время, как Константин Копроним осуждал на своем «вселенском» соборе иконопочитание, папа приводил в исполне­ние план относительно отделения Рима от Византийской империи.

Равеннским экзархатом, принадлежавшим Греческой империи, завладели лангобарды (752 г.). Папа Стефан III пригласил на помощь франкского короля Пипина Короткого, который прогнал лангобардов, а отнятые у них земли подарил апостольскому престолу, т.е. папе (755 г.). Греческое владычество в Италии после этого закончилось. Стефан, сделавшись независим, не стесняясь, мог отвергнуть все постановления иконоборческого со­бора 754 года.

Константин Копроним умер в 775 году. Ему наследовал его сын Лев Хазар (775-780 гг.), прозванный так из-за того, что его мать, жена Константина, была дочерью Хазарского кагана. Он воспитан был в духе иконо­борческом и, по завещанию отца, должен был действовать про­тив иконопочитания. Но Лев был человеком слабохарактерным, на него имела большое влияние его жена афинянка Ирина (780-802), державшаяся втайне иконопочитания. Под её покровительством изгнанные монахи снова стали появляться в городах и даже в самом Константинополе, епископские кафедры стали замещаться тайными приверженца­ми иконопочитания и т.д. Только в 780 году по поводу найденных в спальне Ирины икон, Лев начал было уже крутыми мерами по­давлять пробуждавшееся иконопочитание, но в том же году умер.

За малолетством его сына, Константина VI Порфирородного, управление государством взяла в свои руки святая Ирина. Теперь она решительно выступила в пользу иконопочитания. Мо­нахи беспрепятственно заняли свои монастыри, появлялись на улицах и пробуждали в народе угасшую любовь к иконам. Мощи мученицы Евфимии, брошенные в море при Константине Копрониме, были вынуты из воды и им начали воздавать должное почитание.

Патриарх Константинопольский Павел, бывший в числе вра­гов иконопочитания, при таком обороте дела был вынужден в 784 году оставить кафедру и удалиться в монастырь. На его место, по же­ланию Ирины, поставлен был один светский человек, Тарасий (784-806), приверженец иконопочитания. Тарасий принимал патриарший прес­тол с тем условием, чтобы восстановлено было общение с церк­вами Римской и восточными, прекратившееся во время иконобор­ческое, и чтобы созван был новый Вселенский собор для утверждения иконопочитания. Действительно, с согласия святой Ирины, он написал папе Адриану I о предполагаемом восстановлении ико­нопочитания и приглашал к участию во Вселенском Соборе. Вос­точным патриархам также отправлены были приглашения.

В 786 году, наконец, был открыт в Константинополе Собор. Папа прислал легатов. От лица восточных патриархов явились два монаха, как их представители. Собралось на Собор также много греческих епископов. Но Собор в этом году не состо­ялся. Между епископами большинство было против иконопочита­ния. Они начали составлять тайные собрания и рассуждать в духе иконноборческом. К тому же императорские телохранители, состоявшие из старых солдат Константина Копронима, не хоте­ли допускать восстановления иконопочитания. В одном заседании Собора иконоборческие епископы подняли шум, а телохранители между тем неистовствовали на дворе помещения Собора. Тарасий принужден был закрыть собор.

В следующем 787 году, когда святая Ирина заблаговременно уволила от службы иконоборческие войска, Собор спокойно был открыт в Никее. Это был Второй Никейский, Седьмой Вселенский Собор. Собралось 367 отцов. Хотя и тут были иконоборческие епископы, но их было меньше православных. Всех заседаний Собора было восемь.

Прежде всего Тарасий, как председатель, предложил свою речь в пользу иконопочитания, затем прочитана была такая же речь Ирины. Православные епископы согласились с той и другой. Иконоборческим же епископам Тарасий предложил, что если они покаются и примут иконопочитание, то будут оставлены в архи­ерейском сане. Вследствие такого предложения иконоборческие епископы согласились признать иконопочитание и подписали отречение от иконоборчества. Далее читали послание папы Адриана об иконопочитании, приводили доказательства в пользу иконопочитания из Священного Писания, Священного Предания и писаний отцов Церк­ви. Разобрали действия иконоборческого собора 754 года и наш­ли его еретическим. Наконец, предав анафеме всех иконоборцев, отцы Седьмого Вселенского Собора составили вероопределение, в котором между прочим сказано: «Храним ненововводно все, писанием и без писания установленные для нас церковные пре­дания, из которых одно касается иконного живописания… опре­деляем: подобно изображению честного и животворящего креста, полагать во святых Божиих церквах, на священных сосудах и одеждах, на стенах и досках, в домах и на путях честные и святые иконы, написанные красками и из дробных камений и из другого способного к тому вещества устрояемые, как-то иконы, Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа и Непорочныя Вла­дычицы нашея святыя Богородицы, также и честных ангелов и всех святых и преподобных мужей. Ибо когда чрез изображение на иконах лики Спасителя, Богородицы и др. бывают видимы, то взирающие на них побуждаются к воспоминаниям и люблению пер­вообразов их, и чествованию их лобызанием и почитательным поклонением не собственным, по вере нашей, богопоклонением, которое приличествует единому Божественному естеству, но почитанием, воздаваемым изображению честного и животворяще­го креста, и святому Евангелию, и прочим святыням». Кроме того, Собор постановил, чтобы все сочинения, написанные еретиками против иконопочитания, были представляемы Константинопольско­му патриарху, а скрывающим такие сочинения назначил духовным лицам извержение из сана, мирянам – отлучение от Церкви. За­седания Собора в Никее окончились. Восьмое и последнее за­седание было в Константинополе в присутствии Ирины. Здесь определения Собора прочитаны были торжественно и утверждены императрицею. Согласно определению Собора, иконопочитание было восстановлено во всех церквах.

ГЛАВА IV. ЦЕРКОВЬ В IX – XI ВЕКАХ

§ 21. Общая характеристика эпохи

Внутри рассматриваемого периода, охватывающего целых семь столетий церковной истории, объективно выделяются две значительные эпохи – соборная (325-787 гг.) и послесоборная (787-1054 гг.). Если в первую эпоху основной вопрос церковной жизни касался выработки единого вероучения, разрешения догматических споров, борьбы с непрестанно сотрясающими Церковь ересями, то во вторую эпоху церковная жизнь, главным образом, была сосредоточена на проблеме взаимотношений, с одной стороны, с государственной властью, а с другой стороны, была омрачена все более усиливающимся дистанцированием Рима и Константинополя.

Крупнейшей и наиболее развитой во всех отношениях державой воистину вселенского масштаба на рубеже I и II тысячелетий была Византийская империя. Начиная с VII столетия понятие «восточная Церковь» стало фактически синонимично понятию «Константинопольский патриархат». Действительно, с появлением в это время на мировой арене ислама три остальные восточные патриархата – александрийский, антиохийский и иерусалимский – пали под оружием мусульман, оставив их предстоятелям одни лишь патриаршие титулы и лишив их всяческой власти.

С другой стороны, византийская теория симфонии властей возвышала статус Константинопольского патриарха и в общественном сознании самой Византии.

Воздействие Церкви на византийское государство и общество в духе идей христианства и его требований, реализующее ее высокое назначение, в эпоху, наступившую после Вселенских соборов, было довольно результативным, поскольку само общество того времени было особенно доступно для религиозных идей. Присутствие религиозного начала в общественном сознании раннесредневековой ойкумены было не только желательным, но и решительно необходимым. Вся жизь византийского общества была пронизана религиозными интересами, хотя уже и не в такой мере, в какой мы могли это наблюдать в эпоху первых христианских поколений.

Однако, при всей своей внешней религиозности, византийское общество носило в себе очень много задатков болезненной, патологической жизни, ненормального развития. Религиозность была чем-то отдельным от жизни: религиозность сама по себе, а жизнь сама по себе. Между ними не было того единения, той тесной связи, которая рождала бы истинно облагороженную, высоко нравственную жизнь. Удивительно, но наряду с господстующим в общественном сознании религиозным началом история Византии того времени поражает обилием, избытком нравственных недугов. Эти патологические явления были, с одной стороны, существенным препятствием для Церкви в осуществлении ее миссии, а с другой стороны, той культурно-исторической средой, в которой приходилось жить, дейстовать и руководить церковному телу.

Действительно, рассматриваемые столетия в истории Византийской империи характеризуются нетвердостью, расшатанностью государственных основ, атмосферой своеволия, отсутствием взаимного доверия правительства, армии и народа, какой-то нездоровой напряженностью всех сторон общественной жизни. Каждый пользовался минутой счастья и, хотя искал большего, но редко находил.

На рубеже тысячелетий в Византии сконцентрировалось максимальное число массовых возмущений, бунтов, бесчисленных переворотов и заговоров. В отношении народа к императорскому трону повторились печальные времена Римской империи: императоры всходили на него часто для того, чтобы тотчас же оставить его с бесчестием. Перевороты, приводившие теперь к престолу большую часть императоров, действовали крайне деморализующим образом, как на правительство, так и на народ.

Неустойчивость правительств часто была следствием либо очередного каприза народа, либо очередной перегруппировки сил в политических или армейских лагерях. Ни то, ни другое, разумеется, не добавляло авторитета высшим эшелонам власти, оказавшимся на «политическом олимпе» порой в силу случайного стечения обстоятельств.

Известно, что из 109 императоров, управлявших Византийской империей за всю ее почти тысячелетнюю историю, только 34 окончили свой жизненный путь естественным образом; остальных же, в большинстве своем, постигла либо насильственная смерть, либо тяжелое увечье. Причем, как это чаще всего и бывает в истории, «генеральными штабами» заговоров становились сами императорские дворцы, где располагались покои нетерпеливых жен, сыновей и других близких родственников императоров, томившихся в ожидании того счастливого момента, когда очередная царственная особа освободит вожделенное место.

Заговоры и перевороты, с одной стороны, пагубно отражались на нравственном уровне народа, а с другой стороны, они развивали в правительстве неслыханную жестокость. Для заговорщиков изобретались самые изысканные казни; причем каждое новое правительсво, стремясь отбить охоту искать приключения у потенциальной оппозиции, считало своим долгом превзойти в варварстве своих предшественников. Наиболее популярными мерами борьбы со своими политическими противниками были лишение имущества, оскопление (кастрация) для мужчин и заточение в монастырь для женщин, отрубание конечностей, отрезание носа и ушей, ослепление и прочие виды членовредительства.

Все это неизбежно создавало атмосферу всеобщей подозрительности и культ деспотизма, которым и славилась Византия рубежа тысячелетий. Императоры, испытывая постоянно страх перед завтрашним днем, доходили до того, что короновали своих наследников во младенческом возрасте, что не мешало им, однако, относиться с подозрительнотью и к последним и по мере взросления детей, применять к ним зачастую жесточайшие репрессивные меры.

При дворе непрестанно царила удушающая атмосфера интриг, борьбы противоборствующих аристократических партий, на корню уничтожающая всякую попытку утверждения на олимпе власти здоровых элементов. Одаренный, талантливый политик, не связанный по рукам и ногам узами тесных корпоративных интересов имел немного шансов самостоятельно пробить себе дорогу к трону и уж тем более на сколько-нибудь значительный срок укрепиться на престоле. Сложившаяся ситуация стала причиной того, что в Византийской империи, начиная с Константина Великого и до самого ее падения более чем где-либо в государствах старого или нового мира и лучшие государственные мужи и превосходнейшие полководцы зачастую становились жертвами придворных махинаций, коренившихся в низменной зависти и ненависти.

Неудивительно, что деморализованное, дестабилизированное и перманентно перевозбужденное бесконечными политическими неурядицами византийское общество налету подхватывало едва заметное дуновение ветра революционных перемен и всегда было легким на подъем против правительства, чем-то неугодившего толпе. Объектом всенародного возмущения нередко являлась и церковная власть в лице константинополького первосвятителя; причем, интересен тот факт, что разжигателями пожара демонического гнева толпы, как правило, являлись монахи, недовольные политическим курсом патриарха. Возникавшие мятежи сопровождались слепыми жестокими погромами владений родственников свергнутых правителей, неизбежно переходившими за границы родственных связей и крушащими на своем пути особняки любых более или менее зажиточных граждан.

Вряд ли можно предполагать, что в сложившихся условиях абсолютной расшатанности каких-либо государственных устоев уровень нравственного сознания общества будет сколько-нибудь высоким. Напротив, эпоха рубежа тысячелетий характеризуется отсутствием в Византийской империи всяческих нравственных принципов. Чего стоит только вспомнить о нашумевших «подвигах» императора Михаила III, превратившего свою резиденцию в очаг распутства.

Как и во всякую эпоху смутного времени, характеризующуюся неуверенностью в грядущем дне и нравственной распущенностью, Византийское общество того времени было переполнено языческими идеями, суевериями, оракулами, магическими обрядами, астрологией, прорицателями, волшебниками и проч.

Итак, все вышеизложенное достаточно красноречиво свидетельствует о тех существенных препятствиях, которые встали в описываемую эпоху перед Церковью при выполнении ее исконного назначения. Чтобы оставаться достойной своего высокого призвания, Церкви следовало выдвигать нравственные требования, идущие коренным образом вразрез с общим настроением народа, а значит, зачастую и противопоставлять себя общественному мнению той эпохи.

§ 22. Положение Церкви в Византийской империи

на рубеже тысячелетий

Успех или неудача основной миссии Церкви – освящения жизнедеятельности общества и государства и свидетельствования об истине и добре, как правило, зависит от сочетания двух факторов: во-первых, от состояния дел в самой внутренней церковной жизни; а во-вторых, от того, в каких отношениях находится Церковь как общественный институт с другим общественным институтом – государством. Причем чаще всего в истории бывало так, что характер этих взаимоотношений определялся в одностороннем порядке, а именно более сильным началом – государством. Церкви же обычно доставалась оборонительная позиция, призванная хоть как-то защитить и сохранить ее канонические установления.

В частности, на Соборе 869 года было определено, что избрание епископов, митрополитов и патриархов в соответствии с древними правилами должно совершаться не через насилие или какую-нибудь хитрость со стороны светских властей, а самим священноначалием, и что если когда-нибудь подобное нарушение будет иметь место, то такое епископство должно быть признано нелегитимным и немедленно аннулировано. Дело дошло даже до того, что отдельным пунктом было прописано положение о недопустимости присутствия на церковных соборах самих императоров или их уполномоченных, что более чем красноречиво свидетельствует о чрезмерно излишней «опеке» Церкви со стороны светской власти Византии.

Определяя, в свою очередь, отношение Церкви к государству, патриарх Фотий писал: «Патриарх обязан предостерегать императора и наставлять его на путь истинный в случае греха, потому что, если ошибки царя и властей остаются неизобличенными, народ легко приходит к подражанию недолжному; наоборот, при надлежащем вразумлении глав государства, народ, склонный к преступлению, удержится от подражания злому».

Содержащаяся в данном высказывании претензия Церкви не только на самостоятельность, но и некоторое нравственное учительство по отошению к светской власти вполне объясняется тем, что юридически, в теории такая независимость действительно имела место. Это прекрасно доказывает законодательство того времени. В частности, в правилах императоров Василия I и Льва VI, касающихся прав и обязанностей Константинопольского патриарха и императора в отношении к Церкви каждому из них определены нормы, с которыми они должны были сообразовывать свою религиозную деятельность. Причем, правила эти свидетельствуют о довольно высоком месте Церкви в государственной сфере. Да и идеал императора носил существенный религиозный оттенок: по замыслу авторов указанного законодательства, император «…обязан приводить в исполнение все заповеди Священного Писания, определения Семи Вселенских соборов; отличасться перед всеми в православии и религиозной ревности».

В целом, можно сказать, что рассматриваемое законодательство, наделяя императора и патриарха различными функциями, фактически уравнивало их права и власть.

Впрочем, как уже было сказано, реальное положение дел, определяющее истинную картину государственно-церковных отношений, диктовалось в одностороннем порядке главой государства. Так, император Василий Македонянин, управляющий Византией в конце 60-х и в 70-е годы IX столетия, проводил линию независимости Церкви в ее деятельности, участвовал в работе соборов 869 и 879 годов. Напротив, Лев VI провозласил принцип, согласно которому царь есть закон неписанный, то есть императору все дозволено.

Таким образом, несмотря на то, что юридически в Византии государство и Церковь были поставлены на одну плоскость, на деле ее права очень часто попирались светской властью. IX столетие, непосредственно следующее за эпохой Вселенских Соборов, предоставляет многочисленные примеры вмешательства государства в жизнь Церкви.

§ 23. Продолжение иконоборчесной ереси после

VII Вселенского Собора

Несмотря на победу иконопочитания на VII Вселенском Cобopе партия иконоборцев сохраняла свое влияние после него еще довольно длительный срок – более полувека. Некоторые из иконоборческих епископов, признавшие на Соборе иконопочитание ради сохранения за собой занимае­мых кафедр, втайне оставались врагами иконопочитания. В вой­сках еще со времени Константина Копронима, несмотря на проводимые Ириной чистки, господствовал так­же иконоборческий дух.

До тех пор, пока Византией правила святая Ирина, даже в то время, когда ее отстранил от власти ее сын Константин VI Порфирородный (789-797), господствующее положение в Церкви имели иконопочитатели. К этому времени относится жизнь и молитвенный подвиг крупнейшего деятеля «монашеской партии» рубежа VIII и IX столетий – преподобного Феодора Студита (759-826), настоятеля крупнеего в Контантинополе Студийского монастыря святого Иоанна Предтечи. Отличаясь с молодости принципиальностью в вопросах христианской нравственности, в 795 г. он выступил с резким осуждением второго брака правивишего тогда Константина с фрейлиной Феодотой, родственницей игумена, и даже разорвал общение с патриархом Тарасием, благословившим этот «прелюбодейный» брак. В ответ последовала высылка императором Феодора и поддержавших его монахов, длившаяся до 797 г., когда вернувшаяся к власти после государственного переворота святая Ирина приблизила Феодора Студита к себе и назначила настоятелем Студийского монастыря. В годы игуменства Феодора эта обитель переживала настоящий расцвет: число братий увеличилось с 12 до 1999 человек, росла благотворительность, был введен строгий общежительный устав. Студийский монастырь сделался «образцовым» монастырем империи, одним из главных центров ее церковной жизни. Благодаря преподобному Феодору, монашество в целом пережило фазу возрождения очищений и подъема.

В эти же годы, в самом конце VIII столетия в Европе произошло событие, существенно повлиявшее на формирование биполярной модели «Запад – Восток» – образование в 800 году империи франков. Выше уже было сказано о том, что военная и дипломатическая поддержка франским королем Пипином Коротким папского престола и дарования ему в 755 г. принадлежавшего грекам Равеннского экзархата после изгнания оттуда лангобардов уже начало разводить политические мосты между Римом и Константинополем. В 90-х годах король франков Карл Великий подчинил себе Лангобардское государство в Италии, чем еще больше укрепил позиции Римской Церкви. После этого следов военно-политического влияния Византии в Италии не осталось и в помине. Внешнеполитический курс правительства святой Ирины явно не прибавлял престижа Византии в глазах римлян. Даже восстановление иконопочитания на VII Вселенском Соборе не сделало Константинополь полюсом политического притяжения для Рима. Папский престол всерьез связал свои интересы с державой франков. Не смутила его и грубое иконоборчество Карла Великого, имевшего скорее под собой мотив политического оппонирования Византии как единственной сверхдержаве того времени.

Вершиной франко-римского альянса стало венчание 25 декабря 800 года папой Львом III Карла Великого как императора. По замыслу пап, создание в 800 г. империи франков было не столько альтернативой уже существующей империи, а скорее – рождением нового полюса извечной римской державы, открытием третьего этапа ее истории.

Но как бы то ни было, списать со счетов могущестенную еще тогда Византию в одночасье было невозможно, и Карл Великий намеревается «поглотить» ее посредством династического брака со святой Ириной, как он это делал со всеми вновь захваченными территориями. Однако направленное к Константинопольскому двору франское посольство было с позором отправлено восвояси. Да и положение самой Ирины на престоле становилось все менее устойчивым. Оппозиция ее внешнеполитическому курсу, терпящем неудачи по всем направлениям, организовала в 802 году государственный переворот, в результате которого первая в истории Византии женщина-императрица была свергнута и сослана в монастырь на остров Лесбос, где вскоре (803) скончалась.

На престол взошел государственный казначей Никифор (802-811 гг.), бывший сторонником иконопочитания. Стремясь поправить финансовое положение государства, он пошел на лишение льгот монастырей, чем восстановил против себя монашество.

После смерти в 806 году патриарха Тарасия наиболее достойной кандидатурой на патриаршую кафедру был игумен Феодор Студит, однако иператору был нужен другой, более удобный ему человек. Им стал его тезка Никифор Исповедник (806-815), также сторонник иконопочитания. Феодор Студит же стал его ближайшим советником и сподвижником.

Император Никифор, в отличие от своей царственной предшественницы, вел активную внешнюю политику, много воевал с Болгарской империей хана Крума на Балканах и погиб там в 811 году в одном из сражений.

Следующий император Михаил I Рангаве (811-813 гг.) также был иконопочитателем, восстановил добрые взаимоотношения с монашеством, еще более укрепил авторитет и влияние при дворе преподобного Феодора Студита. Михаил признал Карла Великого императором (правда, не римским), разрушая тем самым всеобщую в то время убежденность об исключительности Константинополя в качестве столицы империи.

Военные неудачи на Балканах привели к мятежу в армии, где традиционно, еще со времен Констанина Копронима, были сильны иконоборцы. Михаил I был низвержен и пострижен в монахи вместе со своим сыном Никитой (будущим патриархом Игнатием).

Трон занял полководец Лев V Армянин (813-820 гг.) из иконоборческой партии зеленых. С этого момента начинается второй виток гонений на иконопочитание, продолжающихся три десятилетия. Воспитанный в иконоборческих началах и окруженный ико­ноборцами, Лев Армянин неминуемо должен был сделаться гони­телем иконопочитания. Но сначала он старался прикрывать свою ненависть к иконам желанием примирить партии иконоборческую и православную. Не объявляя еще об уничтожении иконопочита­ния, он поручил ученому Иоанну Грамматику, будущему патриарху, составить записку со свидетельствами из древних отцов против иконопочитания, чтобы убедить православных отказаться от него. Но иконобор­ческая партия настоятельно требовала решительных мер против иконопочитания и даже открыто выражала свою ненависть к ико­нам.

Так, однажды, иконоборческие солдаты начали бросать камнями в известную икону Христа Споручника, поставленную Ириною на прежнем месте над вратами императорского дворца. Император, под предлогом прекращения беспорядков, приказал опять снять икону.