«РЕДАКЦИОННЫЙ СОВЕТ Серии учебников по общенаучной дисциплине «История и философия науки» Академик РАО Л. А. Вербицкая ...»

Одновременно происходит дифференциация дисциплинарных идеалов и норм исследования. Например, в биологии и геологии воз­никают идеалы эволюционного объяснения, в то время как физика продолжает строить свои знания, абстрагируясь от идеи развития. Но и в ней, с разработкой теории поля, начинают постепенно размывать­ся ранее доминировавшие нормы механического объяснения. Все эти изменения затрагивали главным образом третий слой организации идеалов и норм исследования, выражающий специфику изучаемых объектов. Что же касается общих познавательных установок классиче­ской науки, то они еще сохраняются в данный исторический период.

Соответственно особенностям дисциплинарной организации на­уки видоизменяются ее философские основания. Они становятся гете­рогенными, включают довольно широкий спектр смыслов тех основ­ных категориальных схем, в соответствии с которыми осваиваются объекты (от сохранения в определенных пределах механицистской традиции до включения идеи развития в понимание «вещи», «состоя­ния», «процесса» и др.). В эпистемологии центральной становится проблема соотношения разнообразных методов науки, синтеза знаний и классификации наук. Выдвижение ее на передний план связано с ут­ратой прежней целостности научной картины мира, а также с появле­нием специфики нормативных структур в различных областях научно­го исследования. Поиск путей единства науки, дифференциации и интеграции знания превращается в одну из фундаментальных фило­софских проблем, сохраняя свою остроту на протяжении всего после­дующего развития науки.

Первая и вторая глобальные революции в естествознании протека­ли как формирование и развитие классической науки и ее стиля мы­шления.

Третья глобальная научная революция была связана с преобразова­нием этого стиля и становлением нового, неклассического естествозна­ния. Она охватывает период с конца XIX до середины XX столетия. В эту эпоху происходит своеобразная цепная реакция революционных перемен в различных областях знания: в физике (открытие делимости атома, становление релятивистской и квантовой теории), в космоло­гии (концепция нестационарной Вселенной), в химии (квантовая хи­мия), в биологии (становление генетики). Возникают кибернетика и теория систем, сыгравшие важнейшую роль в развитии современной научной картины мира.

318

Глава 6. Научные революции и смена типов научной рациональности

В процессе всех этих революционных преобразований формирова­лись идеалы и нормы новой, неклассической науки. Они характеризо­вались отказом от прямолинейного онтологизма и пониманием относи­тельной истинности теорий и картины природы, выработанной на том или ином этапе развития естествознания. В противовес идеалу единст­венно истинной теории, «фотографирующей» исследуемые объекты, допускается истинность нескольких отличающихся друг от друга кон­кретных теоретических описаний одной и той же реальности, посколь­ку в каждом из них может содержаться момент объективно-истинного знания. Осмысливаются корреляции между онтологическими постула­тами науки и характеристиками метода, посредством которого осваива­ется объект. В связи с этим принимаются такие типы объяснения и опи­сания, которые в явном виде содержат ссылки на средства и операции познавательной деятельности. Наиболее ярким образцом такого подхо­да выступали идеалы и нормы объяснения, описания и доказательности знаний, утвердившиеся в квантово-релятивистской физике. Если в классической физике идеал объяснения и описания предполагал харак­теристику объекта «самого по себе», без указания на средства его иссле­дования, то в квантово-релятивистской физике в качестве необходимо­го условия объективности объяснения и описания выдвигается требование четкой фиксации особенностей средств наблюдения, кото­рые взаимодействуют с объектом (классический способ объяснения и описания может быть представлен как идеализация, рациональные мо­менты которой обобщаются в рамках нового подхода).

Изменяются идеалы и нормы доказательности и обоснования зна­ния. В отличие от классических образцов обоснование теорий в кванто­во-релятивистской физике предполагало экспликацию операциональ­ной основы вводимой системы понятий (принцип наблюдаемости), а также выяснение связей между новой и предшествующими ей теориями (принцип соответствия).

Новая система познавательных идеалов и норм обеспечивала зна­чительное расширение поля исследуемых объектов, открывая пути к освоению сложных саморегулирующихся систем. В отличие от малых систем такие объекты характеризуются уровневой организацией, на­личием относительно автономных и вариабельных подсистем, массо­вым стохастическим взаимодействием их элементов, существованием управляющего уровня и обратных связей, обеспечивающих целост­ность системы.

Именно включение таких объектов в процесс научного исследова­ния вызвало резкие перестройки в картинах реальности ведущих об­ластей естествознания. Процессы интеграции этих картин и развитие

Глобальные научные революции как изменение типа рациональности 319

общенаучной картины мира стали осуществляться на базе представ­лений о природе как сложной динамической системе. Этому способ­ствовало открытие специфики законов микро-, макро- и мегамира в физике и космологии, интенсивное исследование механизмов на­следственности в тесной связи с изучением надорганизменных уров­ней организации жизни, обнаружение кибернетикой общих законов управления и обратной связи. Тем самым создавались предпосылки для построения целостной картины природы, в которой прослежива­лась иерархическая организованность Вселенной как сложного дина­мического единства. Картины реальности, вырабатываемые в отдель­ных науках, на этом этапе еще сохраняли свою самостоятельность, но каждая из них участвовала в формировании представлений, которые затем включались в общенаучную картину мира. Последняя, в свою очередь, рассматривалась не как точный и окончательный портрет природы, а как постоянно уточняемая и развивающаяся система от­носительно истинного знания о мире. Все эти радикальные сдвиги в представлениях о мире и процедурах его исследования сопровожда­лись формированием новых философских оснований науки.

Идея исторической изменчивости научного знания, относитель­ной истинности вырабатываемых в науке онтологических принципов соединялась с новыми представлениями об активности субъекта по­знания. Он рассматривался уже не как дистанцированный от изучае­мого мира, а как находящийся внутри его, детерминированный им. Возникает понимание того обстоятельства, что ответы природы на наши вопросы определяются не только устройством самой природы, но и способом нашей постановки вопросов, который зависит от исто­рического развития средств и методов познавательной деятельности. На этой основе вырастало новое понимание категорий истины, объ­ективности, факта, теории, объяснения и т.п.

Радикально видоизменялась и «онтологическая подсистема» фило­софских оснований науки. Развитие квантово-релятивистской физики, биологии и кибернетики было связано с включением новых смыслов в категории части и целого, причинности, случайности и необходимос­ти, вещи, процесса, состояния и др. В принципе, можно показать, что эта «категориальная сетка» вводила новый образ объекта, рассматрива­емый как сложная система. Представления о соотношении части и це­лого применительно к таким системам включают идеи несводимости состояний целого к сумме состояний его частей. Важную роль при опи­сании динамики системы начинают играть категории случайности, по­тенциально возможного и действительного. Причинность не может быть сведена только к ее лапласовской формулировке — возникает по-

320 Глава 6. Научные революции и смена типов научной рациональности

нятие «вероятностной причинности», которое расширяет смысл тради­ционного понимания данной категории. Новым содержанием напол­няется категория объекта: он рассматривается уже не как себетождест-венная вещь (тело), а как процесс, воспроизводящий некоторые устойчивые состояния и изменчивый в ряде других характеристик.

Все описанные перестройки оснований науки, характеризовавшие глобальные революции в естествознании, были вызваны не только его экспансией в новые предметные области и обнаружением новых ти­пов объектов, но и изменениями места и функций науки в обществен­ной жизни.

Основания естествознания в эпоху его становления (первая рево­люция) складывались в контексте рационалистического мировоззре­ния ранних буржуазных революций, формирования нового (по срав­нению с идеологией Средневековья) понимания отношений человека к природе, новых представлений о предназначении познания, истин­ности знаний и т.п.

Становление оснований дисциплинарного естествознания конца XVIII — первой половины XIX в. происходило на фоне резко усилива­ющейся производительной роли науки, превращения научных знаний в особый продукт, имеющий товарную цену и приносящий прибыль при его производственном потреблении. В этот период начинает фор­мироваться система прикладных и инженерно-технических наук как посредника между фундаментальными знаниями и производством. Различные сферы научной деятельности специализируются, склады­ваются соответствующие этой специализации научные сообщества.

Переход от классического к неклассическому естествознанию был подготовлен изменением структур духовного производства в европей­ской культуре второй половины XIX — начала XX в., кризисом миро­воззренческих установок классического рационализма, формирова­нием в различных сферах духовной культуры нового понимания рациональности, когда сознание, постигающее действительность, по­стоянно наталкивается на ситуации своей погруженности в саму эту действительность, ощущая свою зависимость от социальных обстоя­тельств, которые во многом определяют установки познания, его цен­ностные и целевые ориентации.

В конце XX — начале XXI в. происходят новые радикальные изме­нения в основаниях науки. Эти изменения можно охарактеризовать как четвертую глобальную научную революцию, в ходе которой рож­дается новая, постнеклассическая наука.

Интенсивное применение научных знаний практически во всех сферах социальной жизни, революция в средствах хранения и полу-

Глобальные научные революции как изменение типа рациональности 321

чения знаний меняют характер научной деятельности. Наряду с дис­циплинарными исследованиями на передний план все более выдви­гаются междисциплинарные и проблемно ориентированные формы исследовательской деятельности. Если классическая наука была ори­ентирована на постижение все более сужающегося, изолированного фрагмента действительности, выступавшего в качестве предмета той или иной научной дисциплины, то специфику науки конца XX — начала XXI в. определяют комплексные исследовательские програм­мы, в которых принимают участие специалисты различных областей знания. Организация таких исследований во многом зависит от оп­ределения приоритетных направлений, их финансирования, подго­товки кадров и др. В самом же процессе определения научно-иссле­довательских приоритетов наряду с собственно познавательными целями все большую роль начинают играть цели экономического и социально-политического характера.

Реализация комплексных программ порождает особую ситуацию сращивания в единой системе деятельности теоретических и экспери­ментальных исследований, прикладных и фундаментальных знаний, интенсификации прямых и обратных связей между ними. В результа­те усиливаются процессы взаимодействия принципов и представле­ний картин реальности, формирующихся в различных науках. Все ча­ще изменения этих картин протекают не столько под влиянием внутридисциплинарных факторов, сколько путем «парадигмальной прививки» идей, транслируемых из других наук. В этом процессе по­степенно стираются жесткие разграничительные линии между карти­нами реальности, определяющими видение предмета той или иной науки. Они становятся взаимозависимыми и предстают в качестве фрагментов целостной общенаучной картины мира.

На ее развитие оказывают влияние не только достижения фунда­ментальных наук, но и результаты междисциплинарных прикладных исследований. В этой связи уместно, например, напомнить, что идеи синергетики, вызывающие переворот в системе наших представлений о природе, возникали и разрабатывались в ходе многочисленных при­кладных исследований, выявивших эффекты фазовых переходов и образования диссипативных структур (структуры в жидкостях, хими­ческие волны, лазерные пучки, неустойчивости плазмы, явления вы­хлопа и флаттера).

В междисциплинарных исследованиях наука, как правило, сталкива­ется с такими сложными системными объектами, которые в отдельных дисциплинах зачастую изучаются лишь фрагментарно, поэтому эффек­ты их системности могут быть вообще не обнаружены при узкодисцип-

322

Глава 6. Научные революции и смена типов научной рациональности

линарном подходе, а выявляются только при синтезе фундаментальных и прикладных задач в проблемно ориентированном поиске.

Объектами современных междисциплинарных исследований все чаще становятся уникальные системы, характеризующиеся открытос­тью и саморазвитием. Такого типа объекты постепенно начинают оп­ределять и характер предметных областей основных фундаменталь­ных наук, детерминируя облик современной, постнеклассической науки.

Исторически развивающиеся системы представляют собой более сложный тип объекта даже по сравнению с саморегулирующимися системами. Последние выступают особым состоянием динамики ис­торического объекта, своеобразным срезом, устойчивой стадией его эволюции. Сама же историческая эволюция характеризуется перехо­дом от одной относительно устойчивой системы к другой системе с новой уровневой организацией элементов и саморегуляцией. Форми­рование каждого нового уровня системы сопровождается ее прохож­дением через состояния неустойчивости (точки бифуркации), и в эти моменты небольшие случайные воздействия могут привести к появ­лению новых структур. Деятельность с такими системами требует принципиально новых стратегий. Саморазвивающиеся системы ха­рактеризуются кооперативными эффектами, принципиальной нео­братимостью процессов. Взаимодействие с ними человека протекает таким образом, что само человеческое действие не является чем-то внешним, а как бы включается в систему, видоизменяя каждый раз поле ее возможных состояний. Включаясь во взаимодействие, чело­век уже имеет дело не с жесткими предметами и свойствами, а со сво­еобразными «созвездиями возможностей». Перед ним в процессе де­ятельности каждый раз возникает проблема выбора некоторой линии развития из множества возможных путей эволюции системы. Причем сам этот выбор необратим и чаще всего не может быть однозначно просчитан.

В естествознании первыми фундаментальными науками, столк­нувшимися с необходимостью учитывать особенности исторически развивающихся систем, были биология, астрономия и науки о Земле. В них сформировались картины реальности, включающие идею исто­ризма и представления об уникальных развивающихся объектах (био­сфера, Метагалактика, Земля как система взаимодействия геологиче­ских, биологических и техногенных процессов). В последние десятилетия на этот путь вступила физика. Представление об истори­ческой эволюции физических объектов постепенно входит в картину физической реальности, с одной стороны, через развитие современ-

Глобальные научные революции как изменение типа рациональности

323

ной космологии (идея Большого взрыва и становления различных ви­дов физических объектов в процессе исторического развития Метага­лактики), а с другой — благодаря разработке идей термодинамики не­равновесных процессов (И. Пригожий) и синергетики.

Именно идеи эволюции и историзма становятся основой того син­теза картин реальности, вырабатываемых в фундаментальных науках, которые сплавляют их в целостную картину исторического развития природы и человека и делают лишь относительно самостоятельными фрагментами общенаучной картины мира.

Ориентация современной науки на исследование сложных исто­рически развивающихся систем существенно перестраивает идеалы и нормы исследовательской деятельности. Историчность системного комплексного объекта и вариабельность его поведения предполагают широкое применение особых способов описания и предсказания его состояний — построение сценариев возможных линий развития сис­темы в точках бифуркации. С идеалом строения теории как аксиома­тически-дедуктивной системы все больше конкурируют теоретичес­кие описания, основанные на применении метода аппроксимации, теоретические схемы, использующие компьютерные программы, и т.д. В естествознание начинает все шире внедряться идеал историче­ской реконструкции, которая выступает особым типом теоретическо­го знания, ранее применявшимся преимущественно в гуманитарных науках (истории, археологии, историческом языкознании и т.д.).

Образцы исторических реконструкций можно обнаружить не толь­ко в дисциплинах, традиционно изучающих эволюционные объекты (биология, геология), но и в современной космологии и астрофизике: современные модели, описывающие развитие Метагалактики, могут быть расценены как исторические реконструкции, посредством кото­рых воспроизводятся основные этапы эволюции этого уникального исторически развивающегося объекта.

Изменяются представления и о стратегиях эмпирического иссле­дования. Идеал воспроизводимости эксперимента применительно к развивающимся системам должен пониматься в особом смысле. Если эти системы типологизируются, т.е. если можно проэкспериментиро-вать над многими образцами, каждый из которых может быть выделен в качестве одного и того же начального состояния, то эксперимент даст один и тот же результат с учетом вероятностных линий эволюции системы.

Но кроме развивающихся систем, которые образуют определен­ные классы объектов, существуют еще и уникальные исторически развивающиеся системы. Эксперимент, основанный на энергетичес-

324 Глава 6. Научные революции и смена типов научной рациональности

ком и силовом взаимодействии с такой системой, в принципе, не поз­волит воспроизводить ее в одном и том же начальном состоянии. Сам акт первичного «приготовления» этого состояния меняет систему, на­правляя ее в новое русло развития, а необратимость процессов разви­тия не позволяет вновь воссоздать начальное состояние. Поэтому для уникальных развивающихся систем требуется особая стратегия экспе­риментального исследования. Их эмпирический анализ осуществля­ется чаще всего методом вычислительного эксперимента на ЭВМ, что позволяет выявить разнообразие возможных структур, которые спо­собна породить система.

Среди исторически развивающихся систем современной науки особое место занимают природные комплексы, в которые включен в качестве компонента сам человек. Примерами таких «человекораз-мерных» комплексов могут служить медико-биологические объекты, объекты экологии, включая биосферу в целом (глобальная экология), объекты биотехнологии (в первую очередь генетической инженерии), системы «человек — машина» (включая сложные информационные комплексы и системы искусственного интеллекта) и т.д.

При изучении «человекоразмерных» объектов поиск истины ока­зывается связанным с определением стратегии и возможных направ­лений преобразования такого объекта, что непосредственно затраги­вает гуманистические ценности. С системами такого типа нельзя свободно экспериментировать. В процессе их исследования и практи­ческого освоения особую роль начинает играть знание запретов на не­которые стратегии взаимодействия, потенциально содержащие в себе катастрофические последствия.

В этой связи трансформируется идеал ценностно нейтрального исследования. Объективно истинное объяснение и описание при­менительно к «человекоразмерным» объектам не только допускает, но и предполагает включение аксиологических факторов в состав объясняющих положений. Возникает необходимость экспликации связей фундаментальных внутринаучных ценностей (поиск истины, рост знаний) с вненаучными ценностями общесоциального харак­тера. В современных программно ориентированных исследованиях эта экспликация осуществляется при социальной экспертизе про­грамм. Вместе с тем в ходе самой исследовательской деятельности с «человекоразмерными» объектами исследователю приходится ре­шать ряд проблем этического характера, определяя границы воз­можного вмешательства в объект. Внутренняя этика науки, стиму­лирующая поиск истины и ориентацию на приращение нового знания, постоянно соотносится в этих условиях с общегуманисти-

Глобальные научные революции как изменение типа рациональности

325

ческими принципами и ценностями. Развитие всех этих новых методологических установок и представлений об исследуемых объ­ектах приводит к существенной модернизации философских осно­ваний науки.

Научное познание начинает рассматриваться в контексте социаль­ных условий его бытия и его социальных последствий как особая часть жизни общества, детерминируемая на каждом этапе своего раз­вития общим состоянием культуры данной исторической эпохи, ее ценностными ориентациями и мировоззренческими установками. Осмысливается историческая изменчивость не только онтологичес­ких постулатов, но и самих идеалов и норм познания. Соответствен­но развивается и обогащается содержание категорий «теория», «ме­тод», «факт», «обоснование», «объяснение» и т.п.

В онтологической составляющей философских оснований науки начинает доминировать «категориальная матрица», обеспечивающая понимание и познание развивающихся объектов. Возникают новые понимания категорий пространства и времени (учет исторического времени системы, иерархии пространственно-временных форм), ка­тегорий возможности и действительности (идея множества потенци­ально возможных линий развития в точках бифуркации), категории детерминации (предшествующая история определяет избирательное реагирование системы на внешние воздействия) и др.

Стадии исторического развития науки, каждую из которых откры­вает глобальная научная революция, можно охарактеризовать также и как становление трех исторических типов научной рациональности, возникших в истории техногенной цивилизации. Это классическая ра­циональность (соответствующая классической науке в двух ее состоя­ниях — дисциплинарном и дисциплинарно организованном); неклас­сическая рациональность (соответствующая неклассической науке) и постнеклассическая рациональность. Между ними как этапами разви­тия науки существуют своеобразные «перекрытия», причем появление каждого нового типа рациональности не отбрасывало предшествую­щего, а только ограничивало сферу его действия, определяя его приме­нимость лишь к определенным типам проблем и задач.

Каждый этап характеризуется особым состоянием научной дея­тельности, направленной на постоянный рост объективно-истинного знания. Если схематично представить эту деятельность как отноше­ния «субъект—средства—объект» (включая в понимание субъекта ценностно-целевые структуры деятельности, знания и навыки при­менения методов и средств), то описанные этапы эволюции науки, выступающие в качестве разных типов научной рациональности, ха-

326 Глава 6. Научные революции и смена типов научной рациональности

растеризуются различной глубиной рефлексии по отношению к са­мой научной деятельности.

Классический тип научной рациональности, центрируя внимание на объекте, стремится при теоретическом объяснении и описании эли­минировать все, что относится к субъекту, средствам и операциям его деятельности. Такая элиминация рассматривается как необходимое условие получения объективно-истинного знания о мире. Цели и ценности науки, определяющие стратегии исследования и способы фрагментации мира, на этом этапе, как и на всех остальных, детерми­нированы доминирующими в культуре мировоззренческими установ­ками и ценностными ориентациями. Но классическая наука не ос­мысливает этих детерминаций.

Схематично этот тип научной деятельности может быть представ­лен следующим образом.

Неклассический тип научной рациональности учитывает связи меж­ду знаниями об объекте и характером средств и операций деятельнос­ти. Экспликация этих связей рассматривается в качестве условий объ­ективно-истинного описания и объяснения мира. Но связи между внутринаучными и социальными ценностями и целями по-прежнему не являются предметом научной рефлексии, хотя имплицитно они определяют характер знаний (определяют, что именно и каким спосо­бом мы выделяем и осмысливаем в мире).

Этот тип научной деятельности можно схематично изобразить в следующем виде.

Глобальные научные революции как изменение типа рациональности

327

Постнеклассический тип научной рациональности расширяет поле рефлексии над деятельностью. Он учитывает соотнесенность получа­емых знаний об объекте не только с особенностью средств и операций деятельности, но и с ценностно-целевыми структурами. Причем экс­плицируется связь внутринаучных целей с вненаучными, социальны­ми ценностями и целями.

Этот тип научного познания можно изобразить посредством сле­дующей схемы.

Каждый новый тип научной рациональности характеризуется особыми, свойственными ему основаниями науки, которые позволя­ют выделить в мире и исследовать соответствующие типы системных объектов (простые, сложные, саморазвивающиеся системы). При этом возникновение нового типа рациональности и нового образа

328

Глава 6. Научные революции и смена типов научной рациональности

науки не следует понимать упрощенно в том смысле, что каждый новый этап приводит к полному исчезновению представлений и ме­тодологических установок предшествующего этапа. Напротив, меж­ду ними существует преемственность. Неклассическая наука вовсе не уничтожила классическую рациональность, а только ограничила сферу ее действия. При решении ряда задач неклассические пред­ставления о мире и познании оказывались избыточными, и исследо­ватель мог ориентироваться на традиционно классические образцы (например, при решении ряда задач небесной механики не требова­лось привлекать нормы квантово-релятивистского описания, а достаточно было ограничиться классическими нормативами иссле­дования). Точно так же становление постнеклассической науки не приводит к уничтожению всех представлений и познавательных уста­новок неклассического и классического исследований. Они будут использоваться в некоторых познавательных ситуациях, но только утратят статус доминирующих и определяющих облик науки.

Когда современная наука на переднем крае своего поиска постави­ла в центр исследований уникальные, исторически развивающиеся системы, в которые в качестве особого компонента включен сам чело­век, то требование экспликации ценностей в этой ситуации не только не противоречит традиционной установке на получение объективно-истинных знаний о мире, но и выступает предпосылкой реализации этой установки. Есть все основания полагать, что по мере развития современной науки эти процессы будут усиливаться. Техногенная ци­вилизация ныне вступает в полосу особого типа прогресса, когда гу­манистические ориентиры становятся исходными в определении стратегий научного поиска.

Источники и примечания

1 Эйнштейн А. Собр. науч. трудов. М., 1967. Т. 4. С. 136.

2 См. более подробно гл. 1, начало разделов «Второй позитивизм» и «Тре­
тий позитивизм».

3 См.: Якобсон Р. Избранные работы. М., 1985. С. 307—309.

4 Эйнштейн А. Собр. науч. трудов. М., 1965. Т. 1. С. 175.

5 Именно этот способ постановки проблем, как выражение новых идеалов
и нормативов обоснования теории, характеризовал эйнштейновское творче­
ство периода построения теории относительности. Отметим, что он стимули­
ровал не только создание СТО, но и переход к ОТО. Процесс такого перехода
был связан с обобщением принципа относительности: выделением глубинно­
го содержания этого принципа как презумпции физического измерения (за-

Глобальные научные революции как изменение типа рациональности 329

коны природы проявляются одинаково во всех системах отсчета) и распрост­ранением принципа относительности на неинерциальные системы. Ответ на вопрос, как будет выглядеть природа при такой новой схеме измерения, при­водил к построению общей теории относительности (ОТО).

6 Эйнштейн А. Собр. науч. трудов. М., 1965. Т. 1. С. 7.

7 Холтон Дж. Эйштейн, Майкельсон и «решающий» эксперимент // Эйн­
штейновский сборник. 1972. М., 1974.

8 Эйнштейн А. Собр. науч. трудов. М., 1965. Т. 1. С. 146—179.

9 Анализируя синхронизацию часов, Эйнштейн наталкивается на кажу­
щееся противоречие: чтобы измерить время, следует синхронизировать часы,
расположенные в различных точках системы отсчета, что может быть достиг­
нуто с помощью световых сигналов; но в этом случае необходимо знать точ­
ное значение скорости света при его прохождении от одних часов (в точке А)
к другим (в точке В), а измерение скорости света, в свою очередь, предпола­
гало понятие времени. Возникал логический круг {Эйнштейн А. Собр. науч.
трудов. Т. 1. С. 34, 223). Выход из него был найден за счет допущения, что ско­
рость света не зависит от направления движения светового луча (скорость из
А в В равна скорости из В в А). Такое допущение, хотя и выглядит конвенци­
ей, имеет определенные основания, если учесть ранее введенный Эйнштей­
ном постулат постоянства скорости света.

10 М.М. Бахтин назвал этот способ построения художественного произве­
дения полифоническим романом, подчеркивая, что творчество Достоевского
выступает в качестве утверждения этой принципиально новой формы, разру­
шающей традицию монологического (гомофонического) романа, доминиро­
вавшего в европейской культуре (Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоев­
ского. М., 1979. С. 320).

11 Цит. по: Дорфман Я.Г. Всемирная история физики с древнейших времен
до конца XVIII в. М., 1974. С. 188.

12 Ламарк Ж.-Б. Философия зоологии. М., 1937. Ч. 2. С. 61—70.

13 Ламарк Ж.-Б. Избранные произведения. М., 1959. Т. 2. С. 148.

14 ЛаметриЖ.О. Соч. М., 1983. С. 183, 209, 219.

15 Гольбах П. Система природы. М., 1940. С. 47—48, 52.

16 Сен-Симон К.-А. Избр. соч. М; Л., 1948. Т. 1. С. 212, 288, 234.

17 Фурье Ш. Избр. соч. М.; Л., 1951. Т. 1. С. 83—108.

1^ См.: Тоффлер О. Наука и изменение // Предисловие к кн.: Пригожш И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М., 1986. С. 14.

!9 Джуа М. История химии. М., 1975. С. 93.

^ Дорфман Я.Г. Всемирная история физики с древнейших времен до кон­ца XVIII века. М., 1974. С. 23.

21 Соловьев Ю.И. Эволюция основных теоретических проблем химии. М., 1971. С. 24.

330 Глава 6. Научные революции и смена типов научной рациональности

22 Одним из первых эту идею выдвинул И. Ньютон, ее обосновывали
Ж. Био и П. Лаплас, а затем она стала целенаправлять исследования И. Рих­
тера, А. Лавуазье, Ж. Пруста, К. Бертолле и др. См.: Соловьев Ю.И. Эволюция
основных теоретических проблем химии. С. 90—99.

23 Цит. по: Соловьев Ю.И., Курашов В.И. Химия на перекрестке наук.
М., 1983. С. 108.

24 Лавуазье А. Предварительное рассуждение из «Начального учебника хи­
мии» // Успехи химии. 1943. Вып. 5. № 12. С. 362.

25 Дорфман Я. Г. Всемирная история физики с начала XIX в. до середины
XX в. М., 1979. С. 127.

26 Ламарк Ж.-Б. Философия зоологии. С. 249.

27 ЛамаркЖ.-Б. Избранные произведения. Т. 1. С. 365.

28 Мендель Г. Опыты над растительными гибридами. М., 1929.

29 См.: Пастушньш С.А. Генетика как объект философского анализа.
М., 1981. С. 17.

30 См.: Спенсер Г. Синтетическая философия. Киев, 1997. С. 282—299.

31 См.: Rorty P. Historiography of Philosophy: Four Genres // Philosophy in
History. Essays on the Historiography of Philosophy. Cambridge etc, 1985. P. 67.

32 Кузнецов В.И. Диалектика развития химии. М., 1973. С. 289—293, 295.

33 Шмальгаузен И.И. Кибернетические вопросы биологии. Новоси­
бирск, 1968. С. 103.

34 Там же.

3^ Берг Р.Л., Ляпунов А.А. Предисловие // Шмальгаузен И.И. Кибернетиче­ские вопросы биологии. С. 13. 3(> Там же.

37 Там же.

38 История биологии с начала XX в. до наших дней. М., 1975. С. 591—592.

39 Фейнман Р., Лейтон Р., Сэндс М. Фейнмановские лекции по физике.
М., 1976. Т. 1,2. С. 23.

40 См.: Мандельштам Л.И. Введение // Из предыстории радио. М., 1948.
С. 20.

41 См.: Фейнман Р. Характер физических законов. М., 1968. С. 195—196.

42 Там же. С. 199.

43 Мамардашвили М.К. Анализ сознания в работах Маркса // Вопросы фи­
лософии. 1968. № 6. С. 19.

44 См.: Сачков Ю.В. Случайность формообразующая // Самоорганизация
и наука. М., 1994. С. 132—133.

ГЛАВА 7

СТРАТЕГИИ НАУЧНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ В ЭПОХУ ПОСТНЕКЛАССИЧЕСКОЙ НАУКИ

Универсальный эволюционизм-основа современной научной картины мира

Переход науки к постнеклассической стадии развития создал новые предпосылки формирования единой научной картины мира. Дли­тельное время идея этого единства существовала как идеал. Но в по­следней трети XX в. возникли реальные возможности объединения представлений о трех основных сферах бытия — неживой природе, органическом мире и социальной жизни — в целостную научную кар­тину на основе базисных принципов, имеющих общенаучный статус.

Эти принципы, не отрицая специфики каждой конкретной отрас­ли знания, в то же время выступают в качестве инварианта в многооб­разии различных дисциплинарных онтологии. Формирование таких принципов было связано с переосмыслением оснований многих на­учных дисциплин. Одновременно они составляют один из аспектов великой культурной трансформации, происходящей в нашу эпоху.

Если кратко охарактеризовать современные тенденции синтеза научных знаний, то они выражаются в стремлении построить общена­учную картину мира на основе принципов универсального эволюци­онизма, объединяющих в единое целое идеи системного и эволюци­онного подходов.

Становление эволюционных идей имеет достаточно длительную историю. Уже в XIX в. они нашли применение в некоторых областях знания, но воспринимались скорее как исключение по отношению к миру в целом.

Принцип эволюции получил наиболее полную разработку в рам­ках биологии и стал ее фундаментальным принципом со времен Ч. Дарвина. Однако вплоть до наших дней он не был доминирующим

332

Глава 7. Стратегии научного исследования в эпоху постнеклассической науки

в естествознании. Во многом это было связано с тем, что длительное время лидирующей научной дисциплиной выступала физика, которая транслировала свои идеалы и нормы в другие отрасли знания. Физи­ка традиционно исследовала фундаментальные структуры мирозда­ния, и поэтому она всегда была в числе наук, претендующих на фор­мирование базисных идей общенаучной картины мира. Но физика на протяжении большей части своей истории в явном виде принцип раз­вития не включала в число своих фундаментальных принципов.

Что же касается биологии, то она не достигла высокого статуса теоретически развитой науки, и только в XX в. были сделаны решаю­щие шаги на этом пути. Ее представления относились к области жи­вой природы, которая традиционно не полагалась фундаментом ми­роздания. Поэтому, участвуя в построении общенаучной картины мира, биология длительное время не претендовала на то, чтобы ее фундаментальные идеи и принципы приобрели универсальный обще­научный смысл, применялись во всех других областях исследования.

Парадигмальная несовместимость классической физики и биоло­гии обнаружилась в XIX столетии как противоречие между положени­ями эволюционной теории Дарвина и второго начала термодинамики.

Согласно эволюционной теории, в мире происходит непрерывное образование все более сложно организованных живых систем, упоря­доченных форм и состояний живого. Второе начало термодинамики демонстрировало, что эволюция физических систем приводит к ситу­ации, когда изолированная система целеустремленно и необратимо смещается к состоянию равновесия.

Иначе говоря, если биологическая теория исходила из созидания в процессе эволюции все более сложных и упорядоченных живых сис­тем, то термодинамика — из разрушения и непрерывного роста энт­ропии. Эти коллизии между физикой и биологией требовали своего разрешения, и предпосылками тому могло бы выступить эволюцион­ное рассмотрение Вселенной в целом, трансляция эволюционного подхода в физику, приводящего к переформулировкам фундаменталь­ных физических теорий. Но эта ситуация возникла только в науке по­следней трети XX столетия.

Представления об универсальности процессов эволюции во Все­ленной реализуются в современной науке в концепции глобального (универсального) эволюционизма. Его принципы позволяют едино­образно описать огромное разнообразие процессов, протекающих в неживой природе, живом веществе, обществе.

Концепция универсального эволюционизма базируется на опреде­ленной совокупности знаний, полученных в рамках конкретных науч-

Универсальный эволюционизм—основа современной научной картины мира 333

ных дисциплин, и вместе с тем включает в свой состав ряд философ-ско-мировоззренческих установок. Она относится к тому слою зна­ния, который принято обозначать понятием «научная картина мира».

Почему же именно для современного этапа функционирования науки идеи универсального эволюционизма оказались принципиаль­но значимыми, позволяющими выработать общую картину единого процесса развития природы и общества? Прежде чем ответить на этот вопрос, необходимо уточнить, что понимается под универсальным эволюционизмом, и выяснить, что способствовало утверждению в на­уке его идей, причем не на уровне метафизических рассуждений, но как обобщение конкретно-научных данных.

Универсальный (глобальный) эволюционизм характеризуется часто как принцип, обеспечивающий экстраполяцию эволюционных идей, получивших обоснование в биологии, а также в астрономии и геологии, на все сферы действительности и рассмотрение неживой, живой и соци­альной материи как единого универсального эволюционного процесса.

Это действительно очень важный аспект в понимании глобально­го эволюционизма. Но он не исчерпывает содержания данного прин­ципа. Важно учесть, что сам эволюционный подход в XX столетии приобрел новые черты, отличающие его от классического эволюцио­низма XIX в., который описывал скорее феноменологию развития, нежели системные характеристики развивающихся объектов.

Возникновение в 40—50-х гг. XX столетия общей теории систем и становление системного подхода внесли принципиально новое содер­жание в концепции эволюционизма. Идея системного рассмотрения объектов оказалась весьма эвристической прежде всего в рамках биоло­гической науки, где она привела к разработке проблемы структурных уровней организации живой материи, анализу различного рода связей как в рамках определенной системы, так и между системами разной степени сложности. Системное рассмотрение объекта предполагает прежде всего выявление целостности исследуемой системы, ее взаимо­связей с окружающей средой, анализ в рамках целостной системы свойств составляющих ее элементов и их взаимосвязей между собой. Системный подход, развиваемый в биологии, рассматривает объекты не просто как системы, а как самоорганизующиеся системы, носящие открытый характер. Причем, как отмечает Н.Н. Моисеев, сегодня мы представляем себе процессы эволюции, самоорганизации материи ши­ре, чем во времена Дарвина, и понятия наследственности, изменчиво­сти, отбора приобретают для нас иное, более глубокое содержание.

С его точки зрения, все, что происходит в мире, действие всех при­родных и социальных законов можно представить как постоянный

334 Глава 7. Стратегии научного исследования в эпоху постнеклассической науки

отбор некоторых состояний из поля возможностей. В этом смысле все динамические системы обладают способностью «выбирать», хотя конкретные результаты «выбора», как правило, не могут быть пред­сказаны заранее.

Н.Н. Моисеев указывает, что можно выделить два типа механизмов, регулирующих такой «выбор». С одной стороны, адаптационные, под действием которых система не приобретает принципиально новых свойств, а с другой — так называемые бифуркационные, связанные с ра­дикальной перестройкой системы. Но кроме этих механизмов для объяс­нения самоорганизации необходимо выделить еще одну важную харак­теристику направленности самоорганизующихся процессов, которую Н.Н. Моисеев обозначает как принцип экономии энтропии, дающей преимущество сложным системам перед простыми. Этот принцип зву­чит так: если в данных условиях возможны несколько типов организации материи, не противоречащих законам сохранения и другим принципам, то реализуется и сохранит наибольшие шансы на стабильность и после­дующее развитие именно тот, который позволяет утилизировать внеш­нюю энергию в наибольших масштабах, наиболее эффективно1.

Формирование самоорганизующихся систем можно рассматривать в качестве особой стадии развивающегося объекта, своего рода «син­хронный срез» некоторого этапа его эволюции. Сама же эволюция мо­жет быть представлена как переход от одного типа самоорганизующей­ся системы к другому («диахронный срез»). В результате анализ эволюционных характеристик оказывается неразрывно связанным с системным рассмотрением объектов.

Универсальный эволюционизм как раз и представляет собой со­единение идеи эволюции с идеями системного подхода. В этом отно­шении универсальный эволюционизм не только распространяет раз­витие на все сферы бытия (устанавливая универсальную связь между неживой, живой и социальной материей), но и преодолевает ограни­ченность феноменологического описания развития, связывая такое описание с идеями и методами системного анализа.

В обоснование универсального эволюционизма внесли свою лепту многие естественнонаучные дисциплины. Но определяющее значение в его утверждении как принципа построения современной общенауч­ной картины мира сыграли три важнейших концептуальных направле­ния в науке XX в.: во-первых, теория нестационарной Вселенной; во-вторых, синергетика; в-третьих, теория биологической эволюции и развитая на ее основе концепция биосферы и ноосферы.

Начало XX столетия ознаменовалось цепью научных революций, сре­ди которых существенное место заняла революция в космологии. Она сы-

Универсальный эволюционизм—основа современной научной картины мира

335

грала важную роль в утверждении идеи эволюции в неорганической при­роде и вызвала радикальную перестройку представлений о Вселенной.

Речь идет о разработке теории расширяющейся Вселенной. Эта те­ория вводила следующие представления о космической эволюции: примерно 15—20 млрд лет назад из точки сингулярности в результате Большого взрыва началось расширение Вселенной, которая вначале была горячей и очень плотной, но по мере расширения охлаждалась, а вещество во Вселенной по мере остывания конденсировалось в га­лактики. Последние, в свою очередь, разбивались на звезды, собира­лись вместе, образуя большие скопления. В процессе рождения и умирания первых поколений звезд происходило синтезирование тя­желых элементов. После превращения звезд в красные гиганты они выбрасывали вещество, конденсирующееся в пылевых структурах. Из газово-пылевых облаков образовывались новые звезды и возникало многообразие космических тел2. Теория Большого взрыва рисовала картину эволюции Вселенной в целом. В ее истоках лежало открытие А.А. Фридмана, которое поставило под сомнение выводы А. Эйн­штейна о пространственной конечности Вселенной и ее четырехмер­ной цилиндрической форме и постулат о стационарности Вселенной во времени. Анализируя «мировые уравнения» Эйнштейна, описыва­ющие метрику четырехмерного искривленного пространства-време­ни, Фридман нашел нестационарные решения мировых уравнений и предложил три возможные модели Вселенной. В двух из них радиус кривизны пространства должен расти и Вселенная, соответственно, должна расширяться; третья модель предлагала картину пульсирую­щей Вселенной с периодически меняющимся радиусом кривизны3.

Модель расширяющейся Вселенной вела к трем важным предска­заниям, которые впоследствии оказалось возможным проверить путем эмпирических наблюдений. Речь идет, во-первых, о том, что по мере расширения Вселенной галактики удаляются друг от друга со скоро­стью, пропорциональной расстоянию между ними; во-вторых, эта мо­дель предсказывала существование микроволнового фонового излуче­ния, пронизывающего всю Вселенную и являющуюся реликтовым остатком его горячего состояния в начале расширения; в-третьих, дан­ная модель предсказывала образование легких химических элементов из протонов и нейтронов в первую минуту после начала расширения4.

Модель расширяющейся Вселенной существенно трансформиро­вала наши представления о мире. Она требовала включить в научную картину мира идею космической эволюции. Тем самым создавалась реальная возможность описать в терминах эволюции неорганический мир, обнаруживая общие эволюционные характеристики различных

336

Глава 7. Стратегии научного исследования в эпоху постнеклассической науки

уровней его организации, и в конечном счете построить на этих осно­ваниях целостную картину мира.

В середине нашего столетия идеям эволюции Вселенной был дан но­вый импульс. Теория расширяющейся Вселенной, достаточно хорошо описывая события, которые имели место через секунду после начала рас­ширения, испытывала значительные трудности при попытках охаракте­ризовать наиболее загадочные этапы этой эволюции от первовзрыва до мировой секунды после него. Ответы на эти вопросы во многом были да­ны в рамках теории раздувающейся Вселенной. Эта теория возникала на стыке космологии и физики элементарных частиц. Ключевым элемен­том раздувающейся Вселенной была так называемая «инфляционная фа­за» — стадия ускоренного расширения. Она продолжалась 1О32 с, и в те­чение этого времени диаметр Вселенной увеличился в 1050 раз. После колоссального расширения окончательно установилась фаза с нарушен­ной симметрией, что привело к изменению состояния вакуума и рожде­нию огромного числа частиц5. В нашей Вселенной преобладает вещест­во над антивеществом, и в этом смысле мы живем в несимметричной Вселенной. Предсказание асимметрии вещества и антивещества во Все­ленной явилось результатом сочетания идей «великого объединения» в теории элементарных частиц с моделью раздувающейся Вселенной. В рамках программы «великого объединения» (унитарные калибровоч­ные теории всех фундаментальных взаимодействий) оказалось возмож­ным описать слабые, сильные и электромагнитные взаимодействия при высоких энергиях, а также достичь существенного прогресса в теории сверхплотного вещества. При изучении последнего было обнаружено, что при изменении температуры в сверхплотном веществе происходит целый ряд фазовых переходов, во время которых резко меняются и свой­ства вещества, и свойства элементарных частиц, составляющих это ве­щество. Подобного рода фазовые переходы должны были происходить при охлаждении расширяющейся Вселенной вскоре после Большого взрыва. Тем самым была установлена взаимосвязь между эволюцией Все­ленной и процессом образования элементарных частиц. Все это давало возможность рассмотреть Вселенную как уникальную лабораторию для проверки современных теорий элементарных частиц6.

Теория раздувающейся Вселенной радикально меняла наше пред­ставление о мире: в частности, претерпевал изменение «взгляд на Все­ленную как на нечто однородное и изотропное и сформировалось но­вое видение Вселенной как состоящей из многих локально однородных и изотропных мини-вселенных, в которых и свойства элементарных частиц, и величина энергии вакуума, и размерность пространства-вре­мени могут быть различными».

Универсальный эволюционизм—основа современной научной картины мира 337

Теория раздувающейся Вселенной, трансформируя сложившуюся физическую картину мира, дает новый импульс формированию обще­научной картины мира на основе идей глобального эволюционизма. Она требует корректировки философско-мировоззренческих основа­ний науки, выдвигая ряд весьма важных проблем мировоззренческого характера. Новая теория позволяет рассматривать наблюдаемую Все­ленную лишь в качестве малой части Вселенной как целого, а это зна­чит, что вполне правомерно предположить существование достаточно большого числа эволюционирующих вселенных. Причем большинство из них в процессе эволюции не способны породить того богатства форм организации, которые свойственны нашей Вселенной (Метагалакти­ке). Но тогда возникают вопросы: почему наша Вселенная такая, как она есть, и как в ней возможна прогрессивная эволюция материи? Можно ли считать возникновение жизни на Земле, равно как и проис­хождение человека, случайным в существующей Вселенной либо ста­новление человека является закономерным процессом в эволюциони­рующей Вселенной? Какое место занимает это событие в процессах эволюции, как сказывается оно на ходе эволюционных процессов?

Один из вариантов ответа базируется на так называемом антропном принципе, в основе которого лежит неявное предположение о сущест­вовании множества вселенных, а жизнь возникает там, где складыва­ются для этого особые условия. Согласно одному из вариантов антроп-ного принципа, «то, что мы ожидаем наблюдать, должно быть ограничено условиями, необходимыми для нашего существования как наблюдателей. Хотя наше положение не обязательно является цент­ральным, оно неизбежно в некотором смысле привилегированное». Эта формулировка антропного принципа позволила Б. Картеру акцен­тировать внимание в основном на двух его вариантах: «слабом» и «сильном», которые получили достаточно широкую интерпретацию. Согласно первому, наше положение во Вселенной с необходимостью является привилегированным в том смысле, что оно должно быть сов­местимо с нашим существованием в качестве наблюдателей. «Силь­ный» антропный принцип утверждает, что Вселенная должна быть та­кой, чтобы в ней на некотором этапе эволюции допускалось существование наблюдателей7. Исследователи всякий раз подчеркива­ли удивительную согласованность основных свойств Вселенной (А.Л. Зельманов, Г.М. Идлис, П. Девис и др.). Физические параметры (константы физических взаимодействий, массы элементарных частиц, размерность пространства) являются определяющими для существо­вания наличной структуры Вселенной, ибо любое нарушение одного из них могло бы привести к невозможности прогрессивной эволюции,

338

Глава 7. Стратегии научного исследования в эпоху постнеклассической науки

а наше существование как наблюдателей также оказалось бы невоз­можным. Антропный принцип выводит исследователей в область ми­ровоззренческих проблем, заставляя вновь задуматься над вопросом о месте человека в мире, его отношения к этому миру. Новые данные, полученные в космологии, позволяют предположить, что объектив­ные свойства Вселенной как целого создают возможность возникнове­ния жизни, разума на определенных этапах ее эволюции. Причем по­тенциальные возможности этих процессов были заложены уже в начальных стадиях развития Метагалактики, когда формировались численные значения мировых констант, определившие характер даль­нейших эволюционных изменений. Все эти научные результаты дают основания рассмотреть их как один из факторов утверждения идеи глобального эволюционизма в современной научной картине мира.

Не менее важную роль в утверждении этих идей сыграла теория само­организации (синергетика). Термин «синергетика» (греч., содействие, сотрудничество) использовал Г. Хакен. Специфика синергетики заклю­чается в том, что основное внимание она уделяет когерентному, согласо­ванному состоянию процессов самоорганизации в сложных системах различной природы. Она изучает любые самоорганизующиеся системы, состоящие из многих подсистем (электроны, атомы, молекулы, клетки, нейроны, органы, сложные многоклеточные организмы, люди, сообще­ства людей)8. Для того, чтобы система могла рассматриваться как само­организующаяся, она должна удовлетворять по меньшей мере четырем условиям: 1) должна быть термодинамически открытой; 2) динамиче­ские уравнения должны быть нелинейными; 3) отклонение от равнове­сия должно превышать критические значения; 4) процессы должны про­исходить кооперативно (В. Эбелинг). Самоорганизация начинает рассматриваться как одно из основных свойств движущейся материи и включает все процессы самоструктурирования, саморегуляции, само­воспроизведения. Она выступает как процесс, который приводит к обра­зованию новых структур.

Довольно длительное время самоорганизация соотносилась толь­ко с живыми системами, что же касается объектов неживой природы, то считалось, что если они и эволюционируют, то лишь в сторону ха­оса и беспорядка, что обосновывалось вторым началом термодинами­ки. Однако здесь возникала кардинальная проблема — как из подоб­ного рода систем могли возникнуть объекты живой природы, способные к самоорганизации. Вставал важный в методологическом отношении вопрос о взаимоотношении неживой и живой материи. Чтобы ответить на него, требовалось изменить парадигмальные прин­ципы науки, в частности устранить разрывы между эволюционной па-

Универсальный эволюционизм—основа современной научной картины мира

339

радигмой биологии и традиционным абстрагированием от эволюци­онных идей при построении физической картины мира.

Длительное время функционирование физической науки исклю­чало из ее рассмотрения «фактор времени». Классическая наука пре­имущественно уделяла внимание устойчивости, равновесности, од­нородности и порядку. Основными ее объектами были замкнутые системы. Как правило, это были простые системы, знание законов развития которых позволяло, исходя из информации о состоянии си­стемы в настоящем, однозначно предсказать ее будущее и восстано­вить прошлое. Для механической картины мира характерен был вне­временной характер. Время было несущественным элементом, оно носило обратимый характер, т.е. состояния объектов в прошлом, на­стоящем и будущем были практически неразличимы. Иначе говоря, мир устроен просто и подчиняется обратимым во времени фундамен­тальным законам. Все эти принципы были конкретным выражением неэволюционной парадигмы классической физики. Процессы и явле­ния, которые не укладывались в эту схему, рассматривались как ис­ключение из правил, и считалось, что ими можно было пренебречь.

Постепенное размывание классической парадигмы началось уже в физике XIX в. Первым важным шагом была формулировка второго начала термодинамики, поставившая под вопрос вневременной ха­рактер физической картины мира. Согласно второму началу запас энергии во Вселенной иссякает и «мировая машина фактически должна сбавить обороты, приближаясь к тепловой смерти. Моменты времени оказались нетождественными один другому, и ход событий невозможно повернуть вспять, чтобы воспрепятствовать возрастанию энтропии. В принципе события оказываются невоспроизводимыми, а это означает, что время обладает направленностью. Возникало пред­ставление о "стреле времени"»9.

Последующее развитие физики привело к осознанию ограниченно­сти идеализации закрытых систем и описаний в терминах таких систем реальных физических процессов. Подавляющее большинство природ­ных объектов являются открытыми системами, обменивающимися энергией, веществом и информацией с окружающим миром, а опреде­ляющую роль в радикально изменившемся мире приобретают неустой­чивые, неравновесные состояния. С необходимостью учитывать эти особенности все чаше сталкивались фундаментальные науки о нежи­вой природе — физика, химия, космология. Но для описания таких особенностей оказалась непригодной старая теория. Традиционная па­радигма не справлялась с нарастающим количеством аномалий и про­тиворечий, оставляя необъяснимыми многие открываемые явления.

340

Глава 7. Стратегии научного исследования в эпоху постнеклассической науки

Возникала потребность в выработке принципиально иного подхо­да, адекватного вовлекаемым в орбиту исследования новым объектам и процессам.

Важный вклад в разработку такого подхода был внесен школой И. Пригожина. В экспериментальных исследованиях было продемон­стрировано, что, удаляясь от равновесия, термодинамические системы приобретают принципиально новые свойства и начинают подчинять­ся особым законам. При сильном отклонении от равновесной термо­динамической ситуации возникает новый тип динамического состоя­ния материи, названный диссипативными структурами.

Согласно Пригожину, тип диссипативной структуры в значитель­ной степени зависит от условий ее образования, при этом особую роль в отборе механизма самоорганизации могут играть внешние поля. Этот вывод имеет далеко идущие последствия, если учесть, что он при­меним ко всем открытым системам, имеющим необратимый характер. Необратимость — это как раз то, что характерно для современных не­равновесных состояний. Они «несут в себе стрелу времени» и являют­ся источником порядка, порождая высокие уровни организации10.

Особую эвристическую ценность приобретают развитые Приго-жиньш и его коллегами идеи о том, что «стрела времени» проявляет­ся в сочетании со случайностью, когда случайные процессы способны породить переход от одного уровня самоорганизации к другому, кар­динально преобразуя систему. Описывая этот механизм, Пригожий подчеркивал, что определяющее значение в данном процессе разви­тия будут иметь внутренние состояния системы, перегруппировка ее компонентов и т.д. Для диссипативных структур характерным являет­ся ситуация, обозначаемая как возникновение порядка через флукту­ации, которые являются случайным отклонением величин от их сред­него значения. Иногда эти флуктуации могут усиливаться, и тогда существующая организация системы может разрушаться. В такие пе­реломные моменты (точки бифуркации) оказывается принципиально невозможным предсказать, в каком направлении будет происходить дальнейшее развитие, станет ли система хаотической или перейдет на более высокий уровень упорядоченности. Случайность в данный мо­мент как бы подталкивает то, что осталось от системы, на новый путь развития, а после выбора пути вновь в силу вступает детерминизм, и так до следующей бифуркации. При этом оказывается, что чем слож­нее система, тем большей чувствительностью она обладает по отно­шению к флуктуациям, а это значит, что даже незначительные флук­туации, усиливаясь, могут изменить структуру, и в этом смысле наш мир предстает как лишенный гарантий стабильности11.

Универсальный эволюционизм—основа современной научной картины мира

341

И. Пригожий и П. Гленсдорф предприняли попытку сформулировать универсальный критерий эволюции (выступающий в качестве своего ро­да правила), суть которого сводилась к следующему: термодинамика при определенных условиях не только не вступает в противоречие с теорией эволюции, но может прямо предсказать возникновение нового. Вводя данное правило, авторы явно претендовали на создание универсального закона как для живой, так и для неживой материи, закона самоорганиза­ции и эволюции любой открытой системы. Практически речь шла о рас­ширении класса самоорганизующихся систем, когда явления самоорга­низации оказалось возможным применить как к неживой природе, так и к биологическим, и к социальным процессам.

Этот аспект применения идей самоорганизации нашел свое отра­жение в работе Э. Янча «Самоорганизующаяся Вселенная: научные и гуманистические следствия возникающей парадигмы эволюции».

Для Янча, использовавшего результаты научных исследований Пригожина по термодинамике неравновесных процессов, самоорга­низация может быть распространена на всю совокупность природных и социальных явлений. Исходя из того, что самоорганизация — это динамический принцип, порождающий богатое разнообразие форм, проявляющихся во всех структурах, Янч предпринял попытку разра­ботать унифицированную парадигму, способную раскрыть всеобъем­лющий феномен эволюции12.

Для него все уровни как неживой, так и живой материи, равно как и состояния социальной жизни — нравственность, мораль, религия, раз­виваются как диссипативные структуры. Эволюция с этих позиций пред­ставляет собой целостный процесс, составными частями которого явля­ются физико-химический, биологический, социальный, экологический, социально-культурный процессы. При этом автор не просто вычленяет эти уровни, но стремится найти специфические особенности каждого из них. Так, для живых систем такого рода свойством выступает функция «автопоэзиса» как способность системы к самовоспроизведению и со­хранению автономности по отношению к окружающей среде.

Раскрывая механизмы космической эволюции, Янч рассматривает в качестве ее источника нарушение симметрии. Нарушенная симметрия, преобладание вещества над антивеществом во Вселенной приводят к многообразию различного рода сил — гравитационных, электромаг­нитных, сильных, слабых, программой исследования которых с учетом их генетического единства является идея «великого объединения».

Следующий этап в глобальной эволюции представлен у Янча воз­никновением уровня жизни, которая является «тонкой сверхструкту­рированной физической реальностью». Можно по-разному отнестись

342

Глава 7. Стратегии научного исследования в эпоху постнеклассической науки

к этой высказанной Янчем характеристике жизни. На первый взгляд есть основания упрекнуть его в редукционизме, но вместе с тем выяв­ление им специфики живого дает возможность сделать и другой вы­вод, а именно здесь речь идет о генетической связи между неживым и живым. Если судить о концепции Янча в целом, то именно этот ас­пект имеется в виду и выдвигается им на передний план.

Дальнейшее усложнение первичных живых систем, которое явля­ется уже закономерным, приводит к возникновению нового уровня глобальной эволюции — коэволюции организмов и экосистем, при­ведшей впоследствии к социокультурной эволюции. На уровне социокультурной эволюции разум выступает как принципиально но­вое качество самоорганизующихся систем. Он способен к рефлексии над пройденными этапами эволюции Вселенной и к предвидению ее будущих состояний. Тем самым Янч определяет место человека в са­моорганизующейся Вселенной. Включенность в нее человека делает его причастным к тому, что в ней происходит. Согласно Янчу, сораз­мерность человеческого мира остальному миру включает в глобаль­ную эволюцию гуманистический смысл.

Развитая Янчем концепция может быть расценена как одна из до­статочно плодотворных попыток создать эскиз современной общена­учной картины мира на основе идей глобального эволюционизма. Она предлагает видение мира, в котором все уровни его организации оказываются генетически взаимосвязанными между собой. Причем основой этого видения выступают не только философские идеи, но и реальные достижения конкретных наук, синтезируемые а рамках це­лостного представления о самоорганизующейся Вселенной.

Современные концепции самоорганизации создают реальные предпосылки для такого рода синтеза. Они позволяют устранить тра­диционный парадигмальный разрыв между эволюционной биологией и физикой, абстрагирующейся в своих базисных теоретических пост­роениях от эволюционных идей, в частности разрешить противоречие между теорией биологической эволюции и термодинамикой.

На современном этапе эти теории уже не исключают, а предпола­гают друг друга в том случае, если классическую термодинамику рас­сматривать как своего рода частный случай более общей теории — термодинамики неравновесных процессов.

Теория самоорганизации, описанная в терминах термодинамики неравновесных процессов, выявляет важные закономерности разви­тия мира. Впервые возникает научно обоснованная возможность пре­одолеть существовавший длительное время разрыв между представле­ниями о живой и неживой природе. Жизнь больше не выглядит как

Универсальный эволюционизм—основа современной научной картины мира 343

островок сопротивления второму началу термодинамики. Она возни­кает как следствие общих законов физики с присущей ей специфиче­ской кинетикой химических реакций, протекающих в далеких от рав­новесия условиях. Не случайно исследователи, оценивающие роль пригожинской концепции, говорили, что, переоткрывая время, она открывает новый диалог человека и природы.

Идеи термодинамики неравновесных систем и синергетики имеют фундаментальное мировоззренческое и методологическое значение, поскольку благодаря им оказалось возможным обосновать представ­ления о развитии физических систем и включить эти представления в физическую картину мира. В свою очередь, это открыло новые пер­спективы для выяснения взаимосвязей между основными этажами мироздания — неживой, живой и социальной материей. Если до си­нергетики не было концепции (относящейся к классу не философ­ских, а научных теорий), которая позволяла бы свести в единое целое результаты, полученные в различных областях знания, то с ее возник­новением появились принципиально новые возможности формиро­вания целостной общенаучной картины мира.

Синергетика позволяет перейти от «линейного» мышления, сло­жившегося в рамках механической картины мира, к «нелинейному», соответствующему новому этапу функционирования науки. Большин­ство изучаемых ею объектов (природные, экологические, социально-природные комплексы, экономические структуры) являются открыты­ми, неравновесными системами, управляемыми нелинейными законами. Все они обнаруживают способность к самоорганизации, а их поведение определяется предшествующей историей их эволюции13.

Представления об открытых самоорганизующихся системах нахо­дят подкрепление в самых различных областях знания, стимулируя в них разработку эволюционных идей.

Можно отметить важные в этом отношении результаты, полученные в современной химии, в частности в области эволюционного катализа. Теория эволюционного катализа внесла значительный вклад в понима­ние того, что представляет собой химическая эволюция, каковы ее при­чины и закономерности. В рамках этой теории выявляются особые хи­мические объекты с неравновесной структурной и функциональной организацией, способные к прогрессивной эволюции, а сама химичес­кая эволюция рассматривается как процесс необратимых последователь­ных изменений элементарных каталитических систем. В этих химичес­ких объектах (химических системах) с неравновесной и функциональной организацией порядок взаимодействующих частей и устойчивость до­стигаются за счет постоянного обмена веществом и энергией.

344

Глава 7. Стратегии научного исследования в эпоху постнеклассической науки

Синергетика создала условия для интенсивного обмена парадиг-мальными принципами между различными науками. В частности, применение идей самоорганизации в биологии позволило обобщить ряд специальных понятий теории эволюции и тем самым расширить область их применения, используя биологические аналогии при опи­сании самых различных процессов самоорганизации в неживой при­роде и общественной жизни.

Характерным примером может служить применение «дарвинов­ской триады» (наследственность, изменчивость, естественный отбор) в современной космологии и космогонии. Речь идет о таких биоана­логиях, как «естественный отбор» вселенных, галактик или звезд, «каннибализм в мире галактик» и т.д.14.

Следует отметить, что концептуальный аппарат биологии тради­ционно играл особую роль в разработке эволюционных идей. Уже в классический период осуществлялось тесное взаимодействие теории биологической эволюции с геологией и зарождающимися социаль­ными науками.

Применение в биологии XX столетия идей кибернетики и теории систем стимулировало процессы синтеза эволюционных представле­ний и системного подхода, что явилось существенным вкладом в раз­работку методологии универсального эволюционизма. Достижения биологии XX столетия могут быть рассмотрены в качестве особого блока научных знаний, который наряду с космологией и учением о са­моорганизации сыграл решающую роль в разработке новых подходов к построению целостной общенаучной картины мира.

Уже в 20-х гг. прошлого столетия в биологии начало формировать­ся новое направление эволюционного учения, которое было связано с именем В.И. Вернадского и которое называют учением об эволюции биосферы и ноосферы. Его, несомненно, следует рассматривать как один из существенных факторов естественнонаучного обоснования идеи универсального эволюционизма.

Биосфера, по Вернадскому, представляет собой целостную систему, обладающую высочайшей степенью самоорганизации и способностью к эволюции. Она является результатом «достаточно длительной эволю­ции во взаимосвязи с неорганическими условиями» и может быть рас­смотрена как закономерный этап в развитии материи. Биосфера пред­стает в качестве особого биогеологического тела, структура и функции которого определяются специфическими особенностями Земли и Кос­моса. Рассматривая биосферу как самовоспроизводящуюся систему, Вернадский отмечал, что в значительной мере ее функционирование обусловливается «существованием в ней живого вещества — совокуп-

Универсальный эволюционизм—основа современной научной картины мира 345

ности живых организмов, в ней живущих». Специфической особенно­стью биосферы, как и живого вещества, выступает организованность. «Организованность биосферы — организованность живого вещества — должна рассматриваться как равновесия, подвижные, все время колеб­лющиеся в историческом и в географическом времени около точно вы­ражаемого среднего. Смещения или колебания этого среднего непре­рывно проявляются не в историческом, а в геологическом времени»15.

Биосфера как живая система для поддержания своего существова­ния должна обладать динамическим равновесием. Но это особый тип равновесия. Система, находящаяся в абсолютном равновесном поло­жении, не в состоянии развиваться. Биосфера же представляет собой динамическую систему, находящуюся в развитии. Это развитие во многом осуществляется под влиянием внутренних взаимоотношений структурных компонентов биосферы, и на него оказывают всевозрас­тающее влияние антропогенные факторы.

В результате саморазвития и под влиянием антропогенных факто­ров в биосфере могут возникнуть такие состояния, которые приводят к качественному изменению составляющих ее подсистем. В этом смысле единство изменчивости и устойчивости в биосфере есть ре­зультат взаимодействия слагающих ее компонентов. Соотношение ус­тойчивости и изменчивости выступает здесь как единство постоянст­ва и развития, вследствие чего сама устойчивость есть устойчивость процесса, устойчивость развития.

Рассматривая роль антропогенных факторов, В.И. Вернадский отме­чал растущее могущество человека, в результате чего его деятельность приводит к изменению структуры биосферы. Вместе с тем сам человек и человечество теснейшим образом связаны с живым веществом, населяю­щим нашу планету, от которого они реально никаким физическим про­цессом не могут быть отделены. Эволюционный процесс живых веществ, охвативший биосферу, сказывается и на ее косных природных телах и по­лучает особое геологическое значение благодаря тому, что он создал но­вую геологическую силу — научную мысль социального человечества16.

Вернадский отмечал, что все отчетливее наблюдается интенсив­ный рост влияния одного вида живого вещества — цивилизованного человечества — на изменение биосферы. Под влиянием научной мыс­ли и человеческого труда биосфера переходит в новое состояние — ноосферу: «Человек становится все более мощной геологической си­лой, и с этим совпало изменение положения человека на нашей пла­нете. В XX в. он узнал и охватил всю биосферу, своей жизнью челове­чество стало единым целым». По мнению В.И. Вернадского, «мошь человека связана с его разумом и трудом, направленным этим разу-

346

Глава 7. Стратегии научного исследования в эпоху постнеклассической науки

мом. Это должно дать основания человеку предпринять меры для со­хранения облика планеты. Одновременно сила разума позволит ему выйти за пределы своей планеты, тем более что биосфера в настоящее время получает новое понимание, она рассматривается как планетное явление космического характера, и, соответственно, приходится счи­таться, что жизнь реально существует не только на нашей планете». Жизнь всегда «проявляется где-нибудь в мироздании, где существуют отвечающие ей термодинамические условия. В этом смысле можно говорить об извечности жизни и ее проявлений»17.

В концепции Вернадского жизнь предстает как целостный эволюци­онный процесс (физический, геохимический, биологический), вклю­ченный в качестве особой составляющей в космическую эволюцию. Своим учением о биосфере и ноосфере В.И. Вернадский продемонстри­ровал неразрывную связь планетарных и космических процессов.

Осознание этой целостности имеет непреходящую эвристическую ценность, поскольку во многом определяет стратегию дальнейшего развития человечества. От того, как человек будет строить свои взаи­моотношения с окружающим миром, зависит само его существование. Не случайно проблемы коэволюции человека и биосферы постепенно становятся доминирующими проблемами не только современной на­уки и философии, но и самой стратегии человеческой практической деятельности, поскольку «дальнейшее развитие вида homo sapiens, дальнейшее его благополучие требуют очень точной согласованности характера эволюции человеческого общества, его производительных сил и развития природы. Но если согласованность процессов, проте­кающих в мире неживой материи, обеспечивается механизмами есте­ственной самоорганизации, то обеспечение согласованности характе­ристик природной среды и общества может быть осуществлено только Разумом и волей Человека»18.

Можно заключить, что эволюционная теория и созданная на ее ос­нове концепция биосферы и ноосферы вносят существенный вклад в обоснование идеи универсальной взаимосвязанности всех процессов и демонстрируют необратимый характер эволюционных процессов, четко обозначая в них фактор времени.

Таким образом, можно констатировать, что в современной науке есть все необходимые естественнонаучные данные, позволяющие обосновать универсальный характер эволюции. Причем эволюцион­ный подход в науке второй половины XX в. оказывается тесно связан­ным с системным рассмотрением объектов. С этих позиций глобаль­ный эволюционизм, включающий в свой состав принципы эволюции i и системности, предстает как характеризующий взаимосвязь самоор-,

Универсальный эволюционизм—основа современной научной картины мира 347

ганизующихся систем разной степени сложности и раскрывающий механизмы возникновения новых структур в процессе развития. Та­кие структуры возникают в открытых системах, находящихся в нерав­новесном состоянии, и формируются за счет флуктуации и коопера­тивных эффектов, благодаря чему осуществляется переход от одного типа самоорганизующейся системы к другой, а эволюция в конечном счете приобретает направленный характер.

Универсальный эволюционизм позволяет не только рассмотреть во взаимосвязи живую и социальную материю, но и включить неорганиче­скую материю в целостный контекст развивающегося мира. Он создает основу для рассмотрения человека как объекта космической эволюции, закономерного и естественного этапа в развитии нашей Вселенной, от­ветственного за состояние мира, в который сам человек погружен.

Принципы универсального эволюционизма становятся доминан­той синтеза знаний в современной науке. Это та стержневая идея, ко­торая пронизывает все существующие специальные научные картины мира и является основой построения целостной общенаучной карти­ны мира, центральное место в которой начинает занимать человек.

Как базисные основания современной общенаучной картины ми­ра, принципы универсального эволюционизма демонстрируют свою эвристическую ценность именно сейчас, когда наука перешла к изуче­нию нового типа объектов — саморазвивающихся систем (в отличие от простых и саморегулирующихся систем, которые изучались на пред­шествующих этапах функционирования науки). Включив в орбиту ис­следования новый тип объектов, наука вынуждена искать и новые ос­нования их анализа. Общенаучная картина мира, базирующаяся на принципах универсального эволюционизма, является важнейшим компонентом таких оснований. Она выступает глобальной исследова­тельской программой, которая определяет стратегию исследования са­моразвивающихся систем. Причем эта стратегия реализуется как на дисциплинарном, так и на междисциплинарном уровне.

Общенаучная картина мира формирует предварительное видение исследуемого объекта, активно участвуя в постановке проблем, опреде­ляя исходную стратегию исследования. Изучение комплексных, уни­кальных развивающихся объектов возможно только в системе междис­циплинарных взаимодействий. В этом случае общенаучная картина мира как глобальная исследовательская программа в состоянии «под­сказать», какие методы и принципы могут быть транслированы из од­ной науки в другую, как осуществить состыковку знаний, полученных в различных отраслях науки, как включить это знание в культуру на со­ответствующем этапе функционирования научного знания.

348 Глава 7. Стратегии научного исследования в эпоху постнеклассической науки

Задавая стратегию исследования саморазвивающихся объектов в рамках конкретных научных дисциплин и обеспечивая стратегию междисциплинарных исследований, удельный вес которых возраста­ет в современной науке, общенаучная картина мира берет на себя многие функции, которые ранее выполняли специальные научные картины мира. Последние же утрачивают свою прежнюю автономию, трансформируются под влиянием системно-эволюционных идей и включаются в качестве фрагмента в общенаучную картину мира, не претендуя уже на особый самостоятельный статус.

На этой стороне развития современных научных знаний следует остановиться особо. Здесь мы сталкиваемся с принципиально новы­ми (по сравнению с предшествующими состояниями науки) тенден­циями исторического развития научной картины мира.

То, что было идеалом на этапе возникновения дисциплинарно ор­ганизованной науки, становится реальностью в современных услови­ях. На месте слабо состыкующейся мозаики картин исследуемой ре­альности возникает единая научная картина мира, вбирающая в себя содержание различных дисциплинарных онтологии.