«А. И. ТАРАСОВА Владимир Клавдиевич АРСЕНЬЕВ ГЛАВНАЯ РЕДАКЦИЯ ВОСТОЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ МОСКВА 1985 ББК л8 Т 19 ...»

В связи с тем что фонд самого Приморского филиа­ла ГО ССОР был до 1972 г. не обработан и не опи­сан, найти в нем нужные документы при крайне огра­ниченном времени оказалось очень трудно. Попытки в этом отношении почти не дали результатов. Удалось только обнаружить в одном из писем бывшего ученого секретаря ПФГО Н. А. Навиндовского от 22 марта 1950 г. беглое упоминание о годе приобретения архив­ного фонда В. К. Арсеньева у его дочери — 1941-м [АГО, ф.ВКА, оп.2, № 34, листы не нумерованы]. На чем основана эта дата, автор письма не указывает, а из личной беседы с ним выяснилось, что он назвал ее предположительно. Из беседы автора этих строк с бывшими соседями Н. В. Арсеньевой, И. Емолоным и его женой, проживавшими в квартире Арсеньевых одно­временно с Н. В. Арсеньевой, стало известно, что в 1941 г. Н. В. Арсеньева «продала библиотеке книги отца за 5 тыс. руб.», а в 1943 г. после ее отъезда из

5 Н. Е. Кабанов указывал, что «в архиве В. К- Арсеньева сохра­нилась личная библиотека, которая соединена с основными книжны­ми фондами библиотеки Приморского филиала Географического об­щества» (см. [100, т. 6, с. 262)).

73

Владивостока «приехали На машине какие-то мужчины и забрали все, что было в квартире Арсеньевых»6. Ни этих мужчин, ни содержимого, забранного ими, Емоловы не знают. Понятно, что за достоверность этих сведений ручаться не приходится.

Судя по сообщению владивостокской газеты [386, 17.11.1938], фонд и библиотека Арсеньева взяты на хранение в Приморский филиал ГО СССР не позднее 17 ноября 1938 г. в значительном объеме и в до­вольно упорядоченном состоянии, как это можно видеть из списка сотрудников библиотеки ПФГО И. Агрономовой и М. Лютц от 11 апреля 1938 г., где указано 81 наименование папок и конвертов с материа­лами Арсеньева (папки и конверты к настоящему вре­мени в фонде не сохранились), а в некоторых случаях оговорено и наличие конкретных номеров на отдельных папках и конвертах (№ 30, 31, 39, 44, 45, 47, 54, 56, 60, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 72, 74, 2707), но без указания на почерковую принадлежность этих номеров. Не ис­ключено, что номера на папках были проставлены са­мим фондообразователем или его женой.

По этому же списку можно судить и о составе ма­териалов фонда: путевые дневники 1906—1927 гг., руко­писи отдельных работ В. К. Арсеньева и других иссле­дователей, книга «Дерсу Узала» с пометами автора, гранки тома 3 неосуществленного собрания сочинений В. К. Арсеньева, служебная и личная переписка, подго­товительные материалы к работам (в том числе карто­тека— три ящика), карты, планы, чертежи, фотогра­фии, диапозитивы, газетные вырезки и др.

О составе фотографических материалов фонда по состоянию на 13 июля 1943 г. дает представление дру­гой описок, составленный теми же сотрудниками биб­лиотеки ПФГО И. Агрономовой и М. Лютц [АГО, ф. ВКА, оп. 2, № 31, л. 1—4], а по состоянию не позд­нее 17 июля 1965 г.— по статье Г. Пермякова [276]. О составе и объеме материалов всего фонда в целом по состоянию на май 1946 г. можно судить по записи в инвентарной книге Приморского филиала ГО СССР [АГО, ф. ВКА, оп. 2, № 32, л. 1—7]. Кроме того,

6 Запись беседы с И. и П. Емоловыми от 13 апреля 1972 г. во Владивостоке (27, собр. А. И. Тарасовой].

7 Упоминание в списке от 11 апреля 1938 г. папки под № 270 наводит на мысль, что когда-то у Арсеньева было не менее 270 па­нок с материалами, а к 1938 г. их осталось всего 81.

74

в фонде сохранился недатированный список экспедици­онных дневников В. К. Арсеньева, составленный М. Н. Арсеньевой [АГО, ф. ВКА, оп.2, № 26, л. 1—3]. Не совсем точный список экспедиционных дневчиков и других материалов В. К. Арсеньева напечатан Н. Е. Кабановым [100, т. 6, с. 259—262]. Все перечис­ленные учетные документы позволяют составить до­вольно ясное представление об объеме и составе мате­риалов фонда В. К. Арсеньева и установить степень его сохранности по состоянию на апрель 1972 г.

Что было и чего нет

Выше уже говорилось о том, что ни акта поступле­ния фонда В. К. Арсеньева, ни сдаточных описей обна­ружить не удалось. На вопрос о том, существовали ли эти документы, не могли ответить бывшие ученые сек­ретари ПФГО Н. А. Навиндовский и Б. А. Сушков, а с В. Г. Приходько встретиться не довелось. Б. А. Суш­ков лишь сообщил, что принял все дела от В. Г. При­ходько без акта и без всякой фактической проверки наличия документальных материалов Приморского фи­лиала ГО СССР, в том числе и фонда В. К. Арсеньева.

В ходе производимой мною научно-технической об­работки фонда В. К. Арсеньева и в результате беглого просмотра документальных материалов архива и кан­целярии самого Приморского филиала ГО СССР уда­лось обнаружить несколько актов и списков, а также запись в инвентарной книге архива филиала о мате­риалах В. К. Арсеньева по состоянию на май 1946 г. С этой записи, а также с других документов, относя­щихся к истории фонда В. К. Арсеньева, пришлось снять машинописные копии и приобщить их к учетным материалам фонда [АГО, ф. ВКА, оп. 2, № 32, л. 1 - -7, № 34, л. 1—6]. Все эти учетные документы, дополняя друг друга, позволяют в известной мере определить степень сохранности фонда и уяснить, какие же кон­кретно материалы ныне в нем отсутствуют.

Несомненно, самой ценной частью фонда являются экспедици@нные тетради. Сам В. К. Арсеньев писал 8 марта 1928 г. Н. Е. Михайлову: «Я имею 27 мелко исписанных дневников, типа толстых (общих) тетрадей в клеенчатых переплетах» [РФ ГЛМ, ф. 37, оф. 4807/1— 7, листы не нумерованы]. При этом он не поясняет, входят ли в это число только собственно путевые

75 дневники или все вообще экспедиционные тетради, как-то: журналы определений астрономических пунк­тов, дневники метеорологических наблюдений и слова­ри удэгейского языка. Если предположить, что В. К. Ар-сеньев имел в виду все без исключения имевшиеся у него экспедиционные тетради, независимо от характе­ра записей и целевого назначения каждой тетради, то остается непонятным, почему в упомянутом выше не­датированном списке его дневников, составленном М. Н. Арсеньевой, указано большее число тетрадей: не 27, а 33. В списке же И. Агрономовой и М. Лютц 1938 г., а также в инвентарной книге ПФГО по состоя­нию на май 1946 г. числится 27 тетрадей, в опублико- панном списке Н. Е. Кабанова — 30 тетрадей.

Сличение этих списков между собой и с составлен­ной мною де-визу описью дневников показывает, что наиболее полным и точным является список М. Н. Ар­сеньевой и что в настоящее время в фонде отсутствуют следующие дневники:

1) дневник 1911—1913 гг.—две тетради со сквозной нумерацией страниц — с 1 по 483; числится только в описке М. Н. Арсеньевой8;

2) дневник 1927 г.—одна тетрадь, с. 1—130; чи­слится только в списках М. Н. Арсеньевой и И. Агроно­мовой и М. Лютц. Этот дневник в настоящее время хра­нится во Владивостокском краеведческом музее им. В. К. Арсеньева под шифром «МПК 603», куда был передан В. И. Кошелевым 13 февраля 1951 г.;

3) черновые путевые записи 1906 г.— одна тетрадь, с. 193—351; числится только в списке М. Н. Арсенье­вой;

4) записи метеонаблюдений на маяке Николаев­ском—три тетради, страницы не указаны; числятся только в списке М. Н. Арсеньевой. В фонде имеется одна тетрадь (самодельный блокнот из 98 листов) с записями и заголовком рукою неустановленного лица: «Тетрадь для записывания метеорологических наблю­дений Николаевского маяка с 1 января 1910 г. по 1 июля с. г.». На обложке-титуле имеется штамп: «В. К. Арсеньев». По всей вероятности, эту и еще две тетради передал В. К. Арсеньеву смотритель маяка

8 В. К. Арсеньев указывал, что на с. 94—102 дневника 1911 г. имелась сделанная им запись удэгейской сказки «Чиктам Куай» («Ле-'дяной Лебедь»?), поправки к которой он дал в дневнике 1927 г. (см. [АГО, ф. ВКА, on. 1, № 28, с. 401—402]). -

76

A. Я. Майданов. Возможно, М. Н. Арсеньева по ошибке включила в список и эти материалы как дневники свое­го мужа [АГО, ф. ВКА, оп. 5, № 39, л. 1—98].

Итак, суммируя учетные данные, можно констати­ровать, что в фонде В. К. Арсеньева отсутствует семь тетрадей, из них: одна тетрадь (дневник № 2 1927 г.) хранится во Владивостокском музее, а другая тетрадь (записи А. Я. Майданова метеонаблюдений на Нико­лаевском маяке 1910 г.), ошибочно приписанная

B. К. Арсеньеву, в фонде В. К. Арсеньева присутствует, но относится не к дневникам В. К. Арсеньева, а к ма­териалам других лиц; три экспедиционные тетради В. К. Арсеньева (две тетради дневника 1911—1913 гг. и одна тетрадь черновых путевых записей 1906 г.) и две тетради (А. Я. Майданова) с записями метеонаб­людений на Николаевском маяке. Последние пять те­традей, отсутствующие в фонде, числятся только в списке М. Н. Арсеньевой, в остальных же учетных до­кументах не упоминаются. Описок М. Н. Арсеньевой, несомненно, был составлен до поступления фонда в Приморский филиал ГО СССР. Отсюда можно за­ключить, что в составе фонда В. К. Арсеньева в момент поступления его в ПФГО указанных пяти экспедицион­ных тетрадей и не было, а те дневники, что имелись, полностью сохранились до настоящего времени.

К сожалению, относительно других материалов фонда этого сказать нельзя.

В настоящее время в фонде В. К. Арсеньева отсут­ствуют следующие числящиеся в учетных документах материалы:

По докладной записке П. Бардунова

от 12 мая 1931 г.

1. Разин А. Й. «Археологическая разведка на берс гу Уссурийского залива».

2. Красовский, полк[овник]. «Сообщение об архео­логических находках в окрестностях г. Николаевска».

(Возможно, эти работы были взяты во временное пользование вместе с другими материалами по архео­логии научным сотрудником ИАЭ АН СССР 3. В. Ка­закевич у М. Н. Арсеньевой по расписке от 2 октября 1936 г. [АГО, ф.ВКА, оп.2, № 36, л. 1]. Сведений о возвращении этих материалов не обнаружено.)

3. Автор не указан. «Манзовская война в Уссурий­

77

ском крае»9. (Эта работа кем-то была выделена из фонда В. К. Арсеньева и ныне хранится в архиве са­мого ПФГО.)

4. Арсеньев В. К. «Описание берегов».

5. Арсеньев В. К. «Шантарские острова».

6. Леонтович С. «Русско-орочский словарь».

7. Протодьяконов. «Русско-ороченский словарь, (1888)»,0.

8. Арсеньев В. К. «Статья по поводу смерти Ф. Нан­сена».

9. Арсеньев В. К. «Работа о женьшене».

10. Отчеты, программы, проекты лекций и другие материалы по деятельности В. К. Арсеньева в Дальне­восточном университете.

11. Коллекция карт (о ней см. с. 82—83).

По списку И. Агрономовой и М. Пютц

от 11 апреля 1938 г.

1. Арсеньев В. К. «Голодовка на р. Хуту».

2. Арсеньев В. К. «Экспедиция на Камчатку 1918 г.».

3. Арсеньев В. К. «Дерсу Узала. Книга с пометами автора».

4. Арсеньев В. К. «Этнография Дальнего Востока».

5. Чертежи к докладу Иванова из каменноуголь­ных разведок Южно-Уссурийской экспедиции.

6. Чертежи к докладу Масленникова «О трепанго-вом промысле».

7. Чертежи к докладу Надарова «О производстве ханшина».

8. Папка № 56 (бланки СПб. университета].

9. Папка № 69 (Котов. «Ого-Туляк-богатырь. Якут­ская былина»).

10. Математическая география и картография (биб­лиография).

11. Список книг на русском языке по библиографии Манчьжурии.

12. Табель китайских официальных праздников.

9 Имеется в виду вооруженное выступление китайцев-отходни­ков («манз) в Уссурийском крае в 1867—1868 гг., связанное с за­прещением русской администрацией хищнической добычи золота [184, с. 46]. Возможно, автором этой работы является Н. М. Тихме-нев, опубликовавший статью «Маизовская война» («Военный сбор­ник». 1909, № 2—7).

10 В списке не отмечено, в каком виде имелись словари С. Г. ]i[-, онтовича и А. и П. Протодьяконовых: в печатном или рукописном.

78

13. Курс английского языка заочного обучения для Плавсостава № 1—7.

14. Отчеты экспедиций Переселенческого управ­ления.

15. Арсеньев В. К. «Удэхейцы» (папка № 64) По записи 1946 г. в инвентарной книге ПФГО

1. Биографические материалы В. К. Арсеньева (ру­копись). 11 листов.

2. Археологические раскопки В. К. Арсеньева на Амуре. Рукопись. 11 листов.

3. Материалы по этнографии северо-востока Азии. Рукопись Арсеньева. 23 листа.

4. Журнал «Мурзилка» со статьей В. К. Арсеньева.

5. Материалы по деятельности В. К. Арсеньева в редакции Энциклопедии Дальневосточного края. Письма и заметки. 30 листов.

6. Центральное бюро краеведения (циркуляры, пере­писка и др.). 1 связка.

7. Материалы по этнографии гольдов. 1 связка.

8. Черновые материалы по антропологии. 14 листов.

9. Шкотовский район Приморской области. Рисунки из быта китайцев-отходников и других народов. 26 ли­стов.

10. Материалы Камчатской экспедиции А. Литви­нова. 1 связка.

11. Полуостров Янковского. 1917. Археологические заметки. 1 связка.

12. Машинописная рукопись Ястребова 1908 г. «Обзор Посьетского крестьянского участка». 33 листа.

13. Копия письма Г. Г. Пермякова Вере Клавдиев-не Арсеньевой. Машинопись. 12 листов.

Фотографические материалы фонда сохранились также не полностью. В настоящее время нет в (|)он;и следующих числящихся в учетных документах матг риалов:

По списку И. Агрономовой и М. Лютц

от 13 июля 1943 г.

1. Постройка Восточного отделения КВЖД.

2. Приложение к отчету Лопатина. Альбом фото­графий

11 Последние две единицы хранения (Ks 14 и 15) числятся так же и в записи 1946 г. в инвентарной книге ПФГО.

79

3. Экспедиция Свиягина.

4. Альбом фотографий к последней войне в Китае12.

5. Различные фотографии села Никольска-Уссурий-ского. 11 фотографий.

6. Фотография китайского короля13. 1 снимок.

7. Фотография Пугачева м. 1 снимок.

8. Порт Аден. 10 фотографий. I

9. Виды Порт-Саида и Египта. 17 фотографий.

10. Имение Шевелева. 4 фотографии.

11. Фотографии Японии. 10 фотопрафий.

12. Фотографии шахт. 32 снимка.

13. Фотографии Сахалина. 10 снимков.

14. Шмаковский. 4 снимка.

15. Снимок американского путешественника Смита. 1 шт.

16. Два альбома снимков Владивостока.

17. Альбом снимков Колымы.

18. Петропавловск. 30 фотографий.

19. Различные снимки природы интервенции15. 60 снимков.

20. Фотографии к отчету по командировке на Ко­мандорские острова. 266 фотографий.

21. Альбом снимков освящения знамени 4-го Во­сточно-Сибирского полка.

22. Снимки Викольска-Уссурийского. 75 шт.

23. Река Амур. 93 пл.16.

По инвентарной книге ПФГО

1. Фотоснимки по Камчатке (кинорежиссера А.Лит­винова). 65 снимков.

2. 6 неизвестных фотографий (в семейном фотоаль­боме В. К. Арсеньева имеется только 205 снимков [АГО, ф. ВКА, оп. 4, № 48, л. 1—42], а в инвентарной книге их указано 211. Следовательно, нет 6 снимков).

По описку И. Агрономовой и М. Лютц 1943 г. чис­лится всего 13 альбомов, из них шесть с семейными и экспедиционными снимками -и семь тематических (альбом к отчету Лопатина, альбом гидрографической

12 Вероятно, имеются в виду события 1900 г. (связанные с вос­станием ихэтуаней). 18 Так в списке.

14 Так в списке.

15 Так в списке.

16 Вероятно, «пл.» можно прочесть как «пластинки» (негативы).

80

экспедиций, альбом последней войны в Китае, дйа" альбома видов г. Владивостока, альбом Колымы, аль­бом освящения знамени 4-го Восточно-Сибирского полка).

По записи в инвентарной книге (1946 г.) значится

7 альбомов, из них шесть альбомов семейных и экспе­диционных фотографий и один альбом «не Арсеньева», но какой именно — не указано.

Таким образом, за четыре года (1943—1946), раз­деляющих даты составления этих списков материалов фонда В. К. Арсеньева, из фонда исчезли шесть альбо­мов фотографий (два альбома, вероятно, с семейными и экспедиционными снимками Арсеньева, четыре аль­бома тематических). К настоящему времени сохрани­лось семь альбомов, из них четыре альбома с семейны­ми и экспедиционными снимками Арсеньева и три альбома, посвященные отчету И. А. Лопатина, Хабаров­скому музею и экспедиции на о-в Врангеля.

Отсутствуют в фонде и подлинники писем А. М. Горького В. К. Арсеньеву (имеются только фото-,и машинописные копии пяти писем). О них есть све­дения только в одном документе — «Расшифровке к записи № 44 „Фонд В. К. Арсеньева" в инвентарной книге архива ПФГО»17: «Копии писем Горького (Пеш­кова) к Арсеньеву: фотокопий — 4, копия на машинке, заверенная Арсеньевым,— 1» [АГО, ф.ВКА, оп. 2, № 33, л. 1]. Однако в фонде заверенная Арсеньевым машинописная копия письма А. М. Горького не обнару­жена, и о ее местонахождении сведений не имеется. Что касается подлинников писем А. М. Горького, то они были переданы в 1945 г. в Архив А. М. Горького (Ин­ститут мировой литературы им. А. М. Горького АН СССР), где они ныне и хранятся, хотя соответст­вующих документов об их передаче не обнаружено.

8 фонде сохранились только три письма музея и архи­ва Института литературы им. А. М. Горького Примор­скому филиалу ГО СССР с просьбой выслать в их адрес книгу А. М. Горького «Жизнь Клима Самгина», имевшую авторскую дарственную надпись В. К. Ар-

17 Фактически этот документ является своего рода актом о прие­ме-передаче фонда В. К- Арсеньева (при смене ученого секретаря ПФГО, в обязанности которого входило хранение фонда) от Н. А. На-виндовского его преемнику В. Г. Приходько, составленным пример­но в 1964 г. Следовательно, до 1964 г. заверенная Арсеньевым ма­шинописная копия письма А. М. Горького имелась в фонде.

81

сеньеву [АГО, ф.ВКА, on. 2, № 30, Л. 1—3]. Эта прось­ба была удовлетворена.

Не имеется в фонде и документов об избрании Ар-сеньева членом Русского географического общества и Вашингтонского национального географического об­щества 18.

Совершенно исчезла из фонда огромная коллекция карт, собранная фондообразователем. Вот как ее опи­сывает П. Бардунов: «Поражает необыкновенное оби­лие карт. Не говоря о сотнях чертежей, карт отдельных районов, планов, маршрутов, вычерченных собственно­ручно, на месте, есть не менее 300 карт (в трех сверт­ках), начиная от самых старых, изданных разными картографическими заведениями, и [кончая] отпечатан­ными яри Советской власти. Разумеется, больше всего карт Приамурского края, Восточной Сибири, Маньчжу­рии. Можно сказать, после Владимира Клавдиевича осталась целая коллекция разнообразных карт» [АГО, ф. ВКА, оп. 2, № 27, л. 2].

О том, что в фонде Арсеньева имелось собрание самых различных карт, свидетельствует и Г. Г. Пермя­ков, указывающий на несколько связок карт Северо-Востока «в подлинниках, в фотокопиях и рукописных копиях», полученных Арсеньевым из Академии наук, Географического общества, Адмиралтейства и от гео­логов, военных и моряков [277, с. 75]. В сохранившей­ся в фонде путешественника рабочей картотеке имеет­ся раздел: «Карты в библиотеке Арсеньева» [АГО, ф.ВКА, on. 1, № 114].

Как явствует из записи П. Бардунова от 12 мая 1931 г., 'в фонде имелись также «карты населения Маньчжурии (с 2000 г. до н. э. до 1689 г, н. э.) с объяс­нительным текстом, составленные П. В. Шкуркиным и А. М. Барановым» [АГО, ф. ВКА, оп. 2, № 27, л. 2; 133, с. 176—177]. О том, что у Арсеньева было 14 карт,

18 Удостоверение об избрании Арсеньева членом Русского гео­графического общества 28 января 1909 г. опубликовано фототипиче­ским путем в т. 6 Сочинений В. К- Арсеньева между с. 240 и 241 Там же, на с. 261, в кратком перечне материалов фонда Арсеньева Н. Е. Кабанов называет в числе научных обществ, избравших Ар­сеньева своим членом или наградивших медалями, Вашингтонское национальное географическое общество (следовательно, в фонде имел­ся об этом соответствующий документ). В настоящее время удосто­верение об избрании Арсеньева членом РГО хранится во Владиво­стокском краеведческом музее его имени, а соответствующий.доку­мент Вашингтонского общества пока не найден.

82

а осталось 13 (одна затерялась), он сам сообщает в письме Н. В. Кюнеру от 16 декабря 1928 г. [АИЭ, ф. 8, оп. 6, № 22, листы не нумерованы], а также упо­минает в своей работе об удэгейцах [79, с. 8], где ошибочно даны инициалы Баранова «И. Г.» вместо «А. М.».

Нет в фонде и рукописной карты Анадырского края в меркаторской проекции, масштаб которой: 40 верст в 1 дюйме, на 19 л. (значится в инвентарной книге 1946 г.).

В связи с отсутствием коллекции географических карт в фонде В. К. Арсеньева может создаться впечат­ление, чтр они в Приморский филиал и не поступали, но это не так. В списке И. Агрономовой и М. Лютц от 11 апреля 1938 г. под № 39 и 79 значатся географи­ческие карты (какие и в каком количестве — не указа­но); следовательно, они в фонде были. Можно предпо­ложить, что вся коллекция карт была кем-то выделена из фонда В. К. Арсеньева и ныне составляет часть так называемого «картографического собрания» Примор­ского филиала ГО СССР. При просмотре одной из описей этого собрания встретилось описание схемати­ческой карты путей сообщения Китая (М: 5000 000 ки­тайских ли) с отметкой в графе примечаний: «Из фон­дов Арсеньева».

По свидетельству Г. Г. Пермякова, в 1965 г. в фонде имелись так называемые «северные альбомы» Арсенье­ва. «Это большие серо-зеленые матерчатые книги, пол­ные фотографий, сделанных во время путешествий по Колыме, Чукотке, Анадырю, Камчатке - и Охотскому морю. На них чукотский мыс „Сердце Камень", селение Уэллен, жилища и одежда чукчей, эвенов, якутов, кам­чадалов и эвенков, быт северных народностей, вулка­ны Камчатки, северные олени, их лов и забой, нарты всех видов и множество других предметов этнографии северян. На обороте ряда снимков надписи рукой Ар­сеньева... Фотографии сделаны самим Арсеньевым и его друзьями учеными и краеведами: доктором Н. В. Кириловым, П. Т. Новограбленовым, Н. А. Ла­риным и другими. На снимках есть и даты: 1911, 1912, 1913, 1915 гг.» [276]. Эти альбомы (число их Г. Г. Пер­мяков не указывает) тоже отсутствуют в фонде Ар­сеньева.

Не оказалось в составе фонда и копийных материа­лов о В. К. Арсеньеве, переданных Ю. А. Семом

83

в 1972 г. (о передаче этих копий см. (380, 22.03.1972]). По словам Н. А. Навиндовского и Б. А. Сушкова, реги­страция вновь поступавших в фонд материалов от уч­реждений и разных лиц никогда не велась. Во всяком случае, никаких письменных свидетельств, касающихся этого вопроса, обнаружить не удалось.

Теперь трудно, а может быть, и невозможно уста­новить, где, когда и по чьей вине произошла «утечка» материалов фонда В. К. Арсеньева. 'Все же вероятнее всего большая их часть была утрачена еще до поступ­ления фонда в ПФГО.

О том, что сохранилось

Выше указывалось, что помимо опубликованных ра­бот В. К. Арсеньев оставил рукописное наследие, со­средоточенное главным образом в его личном архивном фонде, приобретенном в конце 1938" г. Приморским филиалом Географического общества СССР (Владиво­сток), а в 1979 г. переданном в Архив Географического общества СССР (Ленинград). Сейчас трудно сказать, в каком объеме и состоянии был принят на хранение в Приморский филиал ГО СССР этот фонд, так как ни акта приемки, ни сдаточных описей обнаружить не удалось, однако некоторые косвенные документы пока­зывают, что фонд к настоящему времени сохранился не в полном объеме и утратил свою прежнюю системати­зацию, которая была принята фондообразователем.

За исключением экспедиционных тетрадей и некото­рых других физически обособленных единиц хранения, материалы фонда хранились вплоть до 1972 г. в со­стоянии россыпи. В апреле — мае 1972 г. автором этих строк была произведена архивная обработка фонда, в результате которой появилась возможность дать ха­рактеристику его объема и содержания.

Фонд В. К. Арсеньева представляет собой комплекс документальных материалов в количестве 424 единиц хранения за 1888—1972 гг. Этот комплекс состоит главным образом из материалов, отложившихся при жизни Арсеньева, а также из материалов, собранных вдовой путешественника М. Н. Арсеньевой после 1930 г.; кроме того, небольшую часть комплекса со­ставляют материалы, переданные разными лицами и приобщенные к фонду в период 1945—1972 гг. Все ма­

84

териалы распределены по пяти разделам и занесены соответственно в пять описей: 1. Экспедиционные дневники, научные труды, научно-художественные про­изведения и материалы к трудам. 2. Материалы био­графические и по деятельности. 3. Письма. 4. Иллюст­ративные материалы. 5. Материалы других лиц.

Самой ценной частью фонда являются материалы первого раздела, в особенности экспедиционные днев­ники, сохранившиеся достаточно полно за период 1906—1927 гг. (всего 26 единиц хранения, в том числе 18 общих тетрадей в темных клеенчатых переплетах, 3 блокнота, 4 записные книжки и 1 самодельная тет­радь без обложки). Предварительный краткий обзор еще не обработанного фонда В. К. Арсеньева, содер­жащий неполный и не совсем точный список дневников, дал Н. Е. Кабанов (см. {100, т. 6, с. 255—263]).

Следует отметить, что наименование «экспедицион­ные дневники» является до некоторой степени услов­ным. Сам путешественник называл эти материалы по-разному: «экспедиционными», «рабочими», «путевыми» в сочетании со словами «дневники», «тетради». Приме­няя в своих исследованиях метод комплексного, т. е. всестороннего, изучения исследуемой территории, В. К. Арсеньев перед выступлением в экспедицию дол­го и тщательно к ней готовился, в частности старался заранее продумать систему ведения путевых записей.

В период экспедиций 1906—1910 гг. он вел в основ­ном три дневника: «Путевой» — систематическое описа­ние пути следования (поденные записи), «Дневник метеорологических наблюдений» и «Журнал астрономи­ческого определения пунктов». Кроме того, имелось несколько рабочих тетрадей, куда вносились наиболее пространные записи наблюдений, мыслей и фактов, могущих, по мнению путешественника, дать отт-ты мн поставленные перед экспедицией задачи. Несколько тетрадей специально были отведены для записи удч-гейских и орочеких слов, хотя немало словарных ма­териалов (главным образом вкупе с этнографическими) попадало и в другие экспедиционные тетради.

Впрочем, при всей сложности походных условий чет­кое разграничение записей по соответствующим тетра­дям путешественнику не всегда удавалось соблюсти. Нередко одна и та же общая тетрадь служила одновре­менно и путевым дневником, и рабочей тетрадью, и записной книжкой, и даже своеобразным альбомом,

85

куда наклеивались во время путешествия и по возвра­щении из него различные рисунки, планы, карты, фото­графии, документы, газетные вырезки. Только «Днев­ники метеорологических наблюдений» и «Журналы астрономического определения пунктов» строго отвеча­ли целевому назначению.

Случалось, что путешественник, отдалившись от экспедиционного отряда на значительное расстояние, не имел при себе дневниковой тетради и вынужден был делать 'беглые записи на случайных листках, обрывках газеты, а потом на бивуаке у костра переносить эти записи в более развернутом виде в тетрадь. Следова­тельно, у дневников (точнее —у некоторой части днев­никовых записей) имелись черновики, в фонде не со­хранившиеся. По-видимому, и отдельные дневники в походных условиях велись тоже как бы «начерно», а позднее переписывались в новые тетради самим пу­тешественником. Возможно, иногда переписывание вы­зывалось случайными причинами, например сильно подмокшую во время ливня или лодочной аварии тет­радь с трудно читаемым размытым текстом необходи­мо было обновить. Во всяком случае, относительно дневника 1906 г. для таких предположений есть ос­нования. В упоминавшемся списке дневников, составлен­ном Арсеньевой, указано: «1906 г. 3 тетради с 1 по 397 стр. 1906 г. 1 тетрадь —черновые путевые записи с 193 по 351 стр.» Иными словами, наряду с тремя беловыми тетрадями дневника 1906 г. существовала четвертая тетрадь — черновая, которая, судя по ее па­гинации, являлась продолжением подобной же тетра­ди, утраченной к моменту составления списка.

Вообще экспедиционные дневники В. К. Арсеньева являются сложным источником, требующим от иссле­дователей очень осторожного и внимательного подхода. Все они разные и по-разному связаны с его печатными работами. Работал Арсеньев над дневниками всю жизнь: дополнял новыми материалами, вносил поправ­ки в старые записи, подчеркивал или отмечал нужные места для выписок, сверял прежние наблюдения с но­выми. Таким образом, со временем часть дневников теряла свой первоначальный вид и назначение и посте­пенно превращалась в конгломерат различных по свое­му составу и содержанию материалов, обычно называе­мых подготовительными, рабочими материалами или научной «кладовой» фондообразователя. Хотя дневни­

86

ковая первооснова тетрадей сохранялась, но просле­дить ее систематически в массе другого, более позднего материала подчас бывает трудно. Те же причины усложняют и датировку тех или иных конкретных запи­сей, содержащихся в экспедиционных тетрадях.

По-видимому, некоторые экспедиционные тетради в процессе работы с ними автора не раз переформиро­вывались, а затем снова брошюровались. Об этом сви­детельствуют и неоднократное (два-четыре раза) пере­нумерование страниц в тетрадях, и авторские пометы на контробложках («Кончена систематика», «Страницы 121—126 перенесены в дневник метеорологических на­блюдений» и т. п.), и включение в тетради явно не дневникового материала.

Наиболее характерной в этом отношении является тетрадь № 3 дневника 1906 г. В ней, начиная со стра­ницы 297, идут поденные записи с 4 по 18 сентября 1906 г. вперемежку с дополнительными записями того же характера, относящимися к июлю и августу 1906 г., здесь же имеется одна запись от 10 ноября 1907 г. Далее идут вклейки на отдельных листах (абрисы, планы, записи этнографического содержания), за ни­ми—недатированное описание 21-дневной голодовки, испытанной экспедиционным отрядом В. К. Арсеньева в августе 1908 г. на р. Хуту [АГО, ф. ВКА, on. 1, № 3, с. 352—361] 19. Затем идет продолжение поденных запи­сей с 19 сентябряпо 17 октября 1906 г., заканчиваю­щихся на странице 379. А на страницах 380—396 поме­щена недатированная рукопись одного из первоначаль­ных набросков известного эпизода с описанием пурги на оз. Ханка, опубликованного в книге «По Уссурий­скому краю» [100, т. 6, с. 48—56}. В нем отражены со­бытия, датированные автором в печатном варианте 1902 годом. Его главными действующими лицами янлн ются сам путешественник и проводник-наняец Дорсу Узала — будущий главный герой книг «По Уссурий­скому краю» и «Дерсу Узала».

О том, что этот набросок является олитературен­ным описанием эпизода на оз. Ханка, свидетельствует не только стиль описания, но и тот факт, что в дейст­вительности первое знакомство В. К. Арсеньева с Дер­су Узала состоялось 3 августа 1906 г. на р. Тадуши,

19 Это описание значительно отличается от печатных вариантов (см. [51, 31.01, 5.02, 17.03.1909; 54, с. 24—25; 100, с. 62—69]).

87

как это видно из подённых записей экспедиционного дневника 1906 г. (отрывок из дневника об этой встрече см. [277, с. 135—136]). Кроме того, «книжный» Дерсу совершенно -одинок, а реальный Дерсу имел брата, ко­торого называли русским именем Степан. Оба брата вместе сфотографированы Арсеньевым 15 сентября 1906 г. во время экспедиции [АГО, ф. ВКА, ост. 1, № 2, л. 1]. Следовательно, в этом первоначальном наброске рассказа, а также в опубликованном его варианте со­вершенно очевидно наличие художественного вы­мысла20. По признанию самого Арсеньева, книга «По Уссурийскому краю» была задумана и написана им как научно-литературная, а не «чисто научная» [ЦГАЛИ, ф. 1014, on. 1, №. 24, л. 2]. Об этом же узнаем из беседы В. К. Арсеньева с М. М. Пришвиным, происходившей в Загорске осенью 1928 г. «Арсеньев, между прочим, рассказал мне, как он ншисал свою книгу,— вспоминал впоследствии М. М. Пришвин.— Она вышла из дневников, которые он вел в экспедици­ях... Владимир Клавдиевич вел дневник в хронологиче­ском порядке, и ему пришлось преодолеть следующее препятствие, прежде чем решиться превратить свой дневник в книгу. Материал сам подсказывал автору необходимость несколько перетасовать события во вре­мени ради их художественной убедительности» [295, с. 192].

В. К. Арсеньев называл свою книгу «По Уссурий­скому краю» обработанным путевым дневником. Обра­ботка путевого дневника 1906 г. в ходе создания книги являлась сложным творческим процессом, один из мо­ментов которого отражен в подробно рассмотренной нами тетради № 3. Формирование состава ее материа­лов, по-видимому, в известной мере соответствовало первоначальному замыслу книги. Первооснову этой те­

20 Некоторые биографы придерживаются иной точки зрения: Н. Е. Кабанов, принимая этот набросок рассказа за отрывок путе­вого дневника 1902 г., настаивает на полном отсутствии в книгах В. К- Арсеньева элементов писательского вымысла (см. [100, т. 6, с. 259)); Л. И. Сем и Ю. А. Сем в своей публикации материалов дневника В. К. Арсеньева 1906 г. называют рукописный набросок рас­сказа о пурге «Воспоминаниями», придавая ему значение докумен­тального первоисточника мемуарного характера, при этом они со­вершенно не касаются причин хронологической неувязки между пер­вой встречей В. К. Арсеньева с Дерсу Узала в 1906 г. и их якобы совместным путешествием на оз. Ханка в 1902 г. (см. {312, № 8, с. 129, № 9, с. 133]).

88

тради составила последняя часть поденных записей 1906 г. (переписанная автором с черновика), сюда же были включены описания двух эпизодов (голодовки на р. Хуту и пурги на оз. Ханка), не относящихся к данной экспедиции. Вероятно, автор намеревался вставить эти эпизоды в книгу о путешествии 1906 г., изменив их действительную хронологическую принад­лежность. Позднее план книги уточнялся, менялся, и эти эпизоды, с 'их географической конкретикой, «не впи­сывались» в маршрутную схему и сюжетную логику книги, поэтому автор вынужден был от одного эпизода вообще отказаться (эпизод на р. Хуту впоследствии был включен автором в книгу «В горах Сихотэ-Алиня»), а другой отнести в начало книги, где дано описание экспедиции 1902 г. Таким образом, тетрадь № 3 дневника 1906 г. является как бы частью самого раннего черновика книги «По Уссурийскому краю».

Среди экспедиционных тетрадей В. К. Арсеньева есть и такие, в которых содержатся дневники не одной, а нескольких экспедиций. Так, например, общая тет­радь в черной обложке (ед. хр. № 27) состоит из днев­ников 1911, 1912, 1913, 1917 (начало) и 1927 гг., а тетрадь в коричневой обложке (ед. хр. № 28) заклю­чает в себе дневники 1917 (продолжение), 1918, 1923 и 1925 гг. Кроме того, имеются еще отдельно дневники 1926 г. (две тетради типа записных книжек) и 1927 г. (такие же две тетради, одна из которых хранится не в фонде, а в Приморском краеведческом музее во Владивостоке).

Экспедиционные дневники, снабженные многочис­ленными иллюстрациями, представляют собой резуль­тат огромного подвижнического труда их автора и яв­ляются ценнейшим источником по изучению Дальнего Востока. Их характерная особенность — обилие энцик­лопедических сведений о природе и населении, об лр-хеологии и истории Дальневосточного края. Дневники служили В. К. Арсеньеву основной базой для всех его осуществленных и неосуществленных работ. Многими дневниковыми материалами он щедро делился с колле­гами — Б. М. Житковым, А. А. Емельяновым, Л. С. Бер­гом, А. Н. Байковым, И. В. Палибиным и др.

Однако научными сведениями не ограничивается содержание дневников. В них нашли отражение фило-софско-лирические раздумья автора, навеянные обще­нием с природой, его мысли и чувства, связанные

89

с -трудностями путешествия и наблюдаемыми фактами тяжелой дореволюционной действительности. Дневники характеризуют их автора как человека исключительно­го мужества и целеустремленности, большого патриота своей страны, ученого-гуманиста и художника слова. В этом заключается не только познавательное, но и воспитательное их значение.

В последние годы путешественник готовил к печати монографию об удэгейцах «Страна Удэхе» и в связи с этим приводил свое дневниковое «хозяйство» в по­рядок: обновил надписи на обложках, пронумеровал заново все страницы. Для удобства пользования днев­никами он 'составил к ним предметно-тематический ука­затель на карточках по следующим рубрикам: этно­графия (наибольшее число карточек), археология, гео­графия, геология, климат, фауна, флора и др.

Монографию «Страна Удэхе» В. К. Арсеньев не успел закончить, рукопись ее затерялась и до сих пор не найдена, но все же этот труд не может считаться безвозвратно утраченным: фактическая его основа со­хранилась в экспедиционных дневниках и словарях удэгейского языка, составленных по всем отраслям бы­та и духовной культуры этого народа.

Дневники путешественника еще очень мало исполь­зованы, ссылки на них встречаются преимущественно в работах археологов и этнографов: А. П. Окладнико­ва, А. П. Деревянко, В. Е. Ларичева, Э. В. Шавкунова, Ю. В. Аргудяевой, Л. И. Сем, Ю. А. Сема, В. Г. Ларь-кина. Ученые самых различных специальностей, работа которых связана с Дальним Востоком, найдут в них ценный и малоизученный материал.

К экспедиционным материалам относятся также многочисленные хорошо сохранившиеся абрисы мар­шрутных съемок, кроки карт, картосхемы.

В первом разделе фонда кроме дневников имеется несколько неопубликованных статей и заметок В. К. Ар­сеньева по географии, экономике и населению Дальне­восточного края 20-х годов, предназначавшихся, веро­ятно, для служебного пользования.

Работ В. К. Арсеньева по этнографии в фонде почти нет, если не считать некоторых небольших по объему материалов (см. с. 267 настоящего издания).

По археологии работ сохранилось значительно больше. Среди них только одна опубликована (уже «по­сле смерти автора) — «Археологические раскопки на

90

полуострове Песчаном, произведенный Ё. К. Арсёйье-вым в 1921 году» [259, с. 329—338] (о неопубликован­ных работах по археологии см. с. 255—256 настоящего издания).

Много материалов по археологии, в том числе со­ставленных В. К. Арсеньевым карт, содержится, как уже указывалось выше, в экспедиционных дневниках.

В этом же разделе имеется ряд рукописей (и мате­риалов к ним) широко известных книг В. К. Арсеньева: машинописный экземпляр работы «Ледниковый период и первобытное население Восточной Сибири» (Влади­восток, 1929); отрывки, наброски и материалы (на 32 л.) к книге «Сквозь тайгу» [34]; два правленных автором и М. Н. Арсеньевой машинописных экземпляра книги «В горах Сихотэ-Алиня» [97]; машинописный черновик (на 211 л.) переработанного варианта книги «Китайцы в Уссурийском крае» [57], предназначавше­гося для издания в томе 3 неосуществленного десяти­томного собрания сочинений (сохранилась 81 типо­графская гранка этого тома с титульным листом: «Собрание сочинений В. К. Арсеньева. Т. III. Китайцы в Уссурийском крае. Историко-этнографический очерк. М.—Л., 1931»). Следует отметить, что рукописей ран­них работ, а также книг «По Уссурийскому краю», «Дерсу Узала»21 и «В дебрях Уссурийского края» в фонде не имеется.

Большой вклад В. К. Арсеньев внес в дело охраны природы на Дальнем Востоке. С самого начала своей деятельности в крае (с 1900 г.) и до конца- жизни он вел неутомимую борьбу с хищничеством, бездумным, бесхозяйственным отношением к уникальным при­родным богатствам Дальнего Востока и был инициато­ром создания природных заповедников на Командор ских островах, на Камчатке и в Приморье. В фонде хранились фрагменты его работы по вопросам охраны природы и несколько набросков статей (с материалами к ним) о звериных промыслах Дальнего Востока.

В течение многих лет В. К. Арсеньев готовил труд по теории и практике путешествий, оставшийся неза­вершенным. Уже в ранних экспедиционных дневниках обычно в форме советов молодым путешественникам фиксировался его личный опыт. В 20-х годах он читал

21 В архиве ДВНЦ АН СССР хранится машинопись в 4-х то­мах книги «Дерсу Узала» с многочисленными авторскими поправка­ми, вставками, зачеркиваниями (без шифра).

91

лекции на тему «Теория и практика путешествий в Во­сточной Сибири» в Дальневосточном университете. Сохранились фрагменты этой работы и 12 пачек с ра­бочими карточками, систематизированными по следую­щим вопросам: «Материальные средства и документы», «Оружие, снаряжение», «Палатки», «Спутники и про­водники», «Дневники», «Списки литературы» и т. д. Фрагментарно представлена в фонде и другая неокон­ченная работа — описание путешествий на Камчатку в 1918 и 1923 гг.

Свидетельством широкого диапазона научных инте­ресов, а также необычайного трудолюбия В. К. Ар-сеньева является его вспомогательная рабочая картоте­ка. Карточки в ней систематизированы самим фондооб-разователем по 264 темам (с преобладанием этногра­фических). Назовем лишь некоторые из этих тем: история антропологии, история классификации рас, введение в этнографию, скифы, славяне, океанография, теория относительности, классификация животных, буд­дизм, появление русских на Амуре, история исследова­ния Уссурийского края, вымирание туземцев, история Аляски, древняя культура Гватемалы, Австралия, коло­низация народов, индусы, культ медведя, зоопсихоло­гия, Малайский архипелаг, Африка, пигмеи, наследст­венность и атавизм, календарь, Новгородская республи­ка, землетрясения на Камчатке и в Японии, неолит в России, охрана промыслов и т. д. В число тем (карто­теки вошли также названия почти всех народностей русского Севера, Сибири, Дальнего Востока и стран Юго-Восточной Азии.

Литературная «кладовая» Арсеньева-писателя пред­ставлена собственноручными недатированными выпис­ками из произведений русских и иностранных авторов.

Во втором разделе фонда сосредоточены материалы биографические (70 ед. хр.), которые позволяют более полно осветить некоторые этапы жизни и, деятельности В. К. Арсеньева. Сохранились автобиографические за­метки, анкета и списки печатных трудов (1923, 1929); «Послужной список» (до 1911 г.); документы о награж­дении орденом св. Владимира 4-й степени (14 октября 1907 г.), золотой медалью Амурского общества сель­ского хозяйства (28 сентября 1913 г.), дипломом 1-й сте­пени (1923) и натур-премией 3-й степени (1924) Глав­ного выставочного комитета Всероссийской сельскохо­зяйственной и промышленно-кустарной выставки в Мо­

92

скве, премией им. М. И. Венюкова Русского географи­ческого общества (присуждена на заседании РГО 30 мая 1917 г., но в связи с последующими событиями в стране не была вручена); дипломы и извещения об избрании членом различных научных обществ и обще­ственных организаций (1911—1930); приказы, удосто­верения и другие документы о военной службе (1906— 1918), о научной, служебной и общественной деятельно­сти (1906—1930); протоколы, отзывы, извещения и пе­реписка о преподавательской и лекторской деятельно­сти во Владивостокском педагогическом институте им. Ушинского, в Государственном Дальневосточном университете, в техникумах, народных университетах, рабочих клубах и научных обществах Хабаровска и Владивостока (1920—1930); записная книжка, счета, справки и переписка о поездке в Японию в составе экскурсии научных работников Дальневосточного уни­верситета (октябрь — ноябрь 1927 г.); алфавитный описок корреспондентов В. К. Арсеньева, описки учреж­дений и лиц, которым он высылал свои печатные рабо­ты (20-е годы); договоры, счета и переписка В. К. Ар­сеньева и М. Н. Арсеньевой с издательствами и редак­циями об издании его работ (1920—1937).

Большой интерес представляют обстоятельные слу­жебные отчеты В. К. Арсеньева об экспедициях в Анюйский район Приморья (1926) и по маршруту Со­ветская Гавань — Хабаровск (1927), а также материалы об участии его в работах Приморской экспедиции и Дальневосточной киноэкспедиции «Совкино». (1928— 1929).

Деятельность путешественника в области охраны природы нашла отражение в следующих материалах: докладная записка В. К. Арсеньева о вреде лесных пожаров (не ранее 1906 г.); составленная им схсмитп-ческая карта Чукотского полуострова с указанием леж­бищ моржей (1926); переписка с Государственным ко­митетом по охране природы, Главнаукой, Всероссий­ским обществом по охране природы и другими учреж­дениями об организации природных заповедников на Дальнем Востоке (1926—1929); переписка с Метеорит­ным отделом АН СССР и отдельными лицами о поис­ках метеоритов на территории Дальневосточного края (1926—1928); большая подборка писем местных жите­лей В. К. Арсеньеву о местах обитания промыслового зверя (1914—1915).

93

Небольшая группа материалов по участию В. К. Ар« сеньева в подготовке Сибирской Советской Энциклопе­дии состоит из переписки и семи его рукописных ста­тей для очередных томов (1927—1929): «Женьшене-вый промысел», «Спальный мешок»', «Полог, или спаль­ная палатка», «Саке», «Опиум», «Татуировка», «Япон­ская циновка».

Из материалов, собранных после смерти В. К. Ар-сеньева и приобщенных к фонду, наибольший интерес представляют: неопубликованные воспоминания брата путешественника — А. К. Арсеньева о малоизвестной экспедиции В. К. Арсеньева 1912 г.; вырезки из газет и журналов с отзывами о печатных работах В. К. Ар­сеньева (1913—1959); неопубликованные отзывы о кни­гах Н. Е. Кабанова, М. К. Азадовского и др., посвя­щенных жизни и деятельности путешественника. Имеется более 30 писем и телеграмм с выражением соболезнования по поводу смерти В. К. Арсеньева, в том числе от А. М. Горького (копия), профессоров В. М. Савича, Ф. Ф. Аристова, А. Либуса (Прага), Б. Ведича (Кельн) и др.

Третий раздел фонда составляет переписка (111 ед. хр.), охватывающая большой период времени (1904— 1938). В основном это письма к В. К. Арсеньеву, соб­ственных его писем в фонде очень мало (9 ед. хр.), и большинство из них, естественно, являются чернови­ками, причем часть черновиков написана М. Н. Ар-сеньевой.

Следует отметить, что В. К. Арсеньев вел огромную переписку и относился к ней с исключительной акку­ратностью. На каждом полученном письме он делал помету «отвечено» и ставил дату ответа. Свои пись­ма строго регистрировал в особом журнале (несохра-нившемся), присваивая каждому письму номер. В по­следние годы жизни путешественник вынужден был прибегнуть к услугам личного секретаря, чтобы вовре­мя отвечать на письма, которых ежегодно приходило -по нескольку сотен (в 1928 г., например, Арсеньевым было получено около 500 писем).

В фонде сохранилась лишь небольшая часть эпи­столярного материала, но и она дает представление о широких научных и дружеских связях В. К. Арсенье­ва, содержит ценные сведения по истории отечествен­ной науки, в особенности периода становления иссле довательских работ на Дальнем Востоке в первые годы

94

Советской власти, помогает уяснить многие моменты биографии путешественника.

Среди его адресатов: Ф. Ф. Аристов, В. В. Арсень­ев, М. Н. Арсеньева, археолог Н. К. Ауэрбах, зоолог А. А. Емельянов и др.

Среди корреспондентов В. К. Арсеньева: русские и зарубежные ученые — Б. Ф. Адлер (18 писем), М. К. Азадовский (4), Э. Э. Анерт (3), Д. Н. Анучин (5), Ф. Ф. Аристов (8), Н. А. Байков (9), К. И. Ба-уэрман (2), Л. С. Берг (1), В. В. Богданов (12), А. А. Борзов (1), Г. С. Виноградов (3), Ф. К. Волков (2), П. П. Гнедич (2), Б. В. Давыдов (1), Б. М. Жит­ков (5), Е. Г. Кагаров (1), Г. А. Кожевников (7), П. К. Козлов (1), В. Л. Комаров (4), С. Нансен (1), Ф. Нансен (1, копия), Н. В. Насонов (4), П. Т. Ново-грабленов (2), С. И. Огнев (9), Е. П. Орлова (1), И. В. Палибин (9), П. И. Полевой (1), Г. Н. Пота­нин (3), К. Рейхерт (1), С. И. Руденко (3), К. Солл (1), В. Я. Толмачев (2), А. 3. Федоров (3), Е. М. Че-пурковский (1), В. Т. Шевяков (1), П. Ю. Шмидт (1), Ю. М. Шокальский (1), Л. Я. Штернберг (14), Ю. Яворский (1); писатели —Т. М. Борисов (1), А. М. Горький (5, копии), Е. Н. Пермитин (2), М. М. Пришвин (1); работники издательств и редак­ций— Я. Грунт (1), В. А. Попов, основатель журнала «Всемирный следопыт» (2), Н. П. Смирнов (1); участ­ники экспедиций В. В. Арсеньева — Н. П. Делле (1), Н. Н. Мазуров (1), Н. А. Пальчевский (2), Б. Н. Ро­берт (1) и др., участники Селемджйнской экспедиции 1928 г.; сотрудники Общества строителей Красного стадиона (Москва); разные лица, в основном читате­ли (26 писем) — с просьбами о высылке книг и фото­графий В. К. Арсеньева, о разрешении принять уч.четпе в его экспедициях, с откликами на его книги; стпрооб-рядцы местечка Междоречия Приморского края; орочи Советской Гавани.

В. К. Арсеньев придавал большое значение иллюст­ративным материалам, тщательно подбирал их для своих работ. Неизменным спутником всех его больших и малых экспедиций был фотоаппарат. Неудивительно, что в фонде имеется большой иллюстративный матери­ал (86 ед. хр.), составивший отдельную опись.

Сохранились два альбома экспедиционных фотогра­фий, а также сотни отдельных видовых и этнографи­ческих снимков, относящихся к разным экспедициям.

95

Недостатком большинства фотографий является отсут­ствие поясняющих надписей на них, поэтому трудно, подчас невозможно установить дату и конкретное их содержание, привязать к тому или иному географичес­кому пункту и к какой-либо определенной экспедиции. Подавляющее большинство фотографий не опубликова­но. Кроме подлинников в фонде имеется много фото­репродукций, изготовленных в основном в 60-х годах бывшим ученым секретарем Приморского филиала ГО СССР В. Г. Приходько.

Самые ранние фотографии относятся к 1900— 1909 гг. Индивидуальных фотографий самого В. К. Ар­сеньева очень мало (всего восемь снимков), на группо­вых фотографиях его можно встретить чаще: с солда­тами у бивуака (примерно в 1900—1903 гг.); во главе военно-охотничьей команды (около 1904 г.); с Дерсу Узала (1906—1907); с П. П. Бордаковым, Дерсу Узала и другими участниками экспедиции 1907 г.; с норвеж­ским путешественником Ф. Нансеном в здании Хаба­ровского вокзала (1913); с группой учителей в Хаба­ровске (около 1916 г.); в составе вьючного обоза Кам­чатской экспедиции (1918); среди крестьян-дальнево­сточников (начало 20-х годов); со студентами Дальне­восточного университета (1922); с известным коммуни­стом-дальневосточником Б. К. Рубцовым в Петропав­ловске (1923); с группой сотрудников Хабаровского краеведческого музея (приблизительно в 1924— 1926 гг.); с участниками экспедиции 1927 г.; с группой экскурсантов в Японии (1927); с участниками кино­экспедиции «Совкино» во Владивостоке (1928); имеет­ся несколько семейных групповых фотографий с В. К. Арсеньевым, а также семейный альбом, в кото­ром размещены фотографии жены путешественника М. Н. Арсеньевой и дочери Н. В. Арсеньевой, родите­лей жены, родственников, друзей и знакомых.

Интересен альбом с фотографиями залов и экспози­ций Хабаровского краеведческого музея, которым заве­довал В. К. Арсеньев в 1910—1919 и 1924—1926 гг. Есть и отдельный снимок археологического отдела это­го музей.

На индивидуальных и групповых Снимках можно увидеть известного охотоведа К. Г. Абрамова, провод­ника В. К. Арсеньева — 70-летнюю орочку Аннушку Бизанка (экспедиция 1927 г.), участников той же экс­педиции Н. Е, Кабанова и А, И. Кардакора, участника

96

экспедиции 1908 г. нанайца Тимофея Косякова, чл;-кор. АН СССР А. Н. Криштофовича, помощника режиссера «Совкино» Н. М. Фельдмана и многих других лиц.

В этом же разделе хранятся фотографии (видовые и этнографические) Камчатки, Чукотки, Командорских островов, Приморья, Японии, Маньчжурии, а также фотографии по дальневосточной флоре и фауне, по археологии (в основном предметов коллекций из сбо­ров В. К. Арсеньева, А. 3. Федорова, Л. Я. Штерн­берга).

Любопытно отметить, что сохранились фотографии знаменитых (ныне утраченных) семи этнографических картин (всего картин, как известно, было десять), ис­полненных по заказу В. К. Арсеньева и по его эскизам художниками А. Н. Клементьевым и К. П. Трофимовым для экспонирования на Всероссийской сельскохозяйст­венной и промышленно-кустарной выставке в Москве в 1923 г., а в 1924 г. подаренных путешественником Читинскому музею (подробно о судьбе этнографиче­ских картин см. [286, с. 302—309; 378]).

Несомненную ценность представляют 80 негативов и 9 отпечатков, относящихся ж этнографической экспе­диции члена Общества изучения Амурского края К. Д. Логиновского в низовья Амура, на оз. Чля, р. Амгунь в 1906—1907 гг., о которой почти не сохрани­лось сведений. Этот материал предназначался К. Д. Ло-гиновским к напечатанию в подготавливаемой им боль­шой работе, так и не вышедшей в свет22. Среди нега­тивов сохранилось несколько листков бумаги с руко­писным планом этой работы. По некоторым надписям и пометам на обложках-разделителях можно предполо­жить, что к материалам К. Д. Логиновского В. К. Ар­сеньев обращался в связи с подборкой иллюстраций для своих работ. О подборе иллюстраций В. К. Ар­сеньевым свидетельствуют также многочисленные вы­резки из книг, журналов, почтовые открытки, фотогра­фии специальных рисунков с предметов музейных кол­лекций.

К иллюстративным материалам относятся и много­численные негативы (на стекле и частично на пленке), изготовленные в большинстве своем самим В. К. Ар-

22 Наши исследователи давно разыскивают материалы экспедиции К. Д. Логиновского. В необработанном архиве Приморского филиа­ла ГО СССР имеется рукописный предварительный отчет К. Д. Ло­гиновского об экспедиции 1906—1907 гг.

97;

сеньевым и размещенные в небольших' картонн робках с надписями (рукой путешественника, а т неустановленных лиц). Вот некоторые из.этих на, сей: «Этнография. Страна Удэхе», «Туземцы», «Кита цы», «Корейцы», «Негативы, уже использованные для' книги „Китайцы в Уссурийском крае"», «Негативы т книги немецкого издания»23,.«1906—1907гг.»,«1908/9г.» «От А. Н. Пелль. 13.Х.1921 г.», «Археология», «Геоло­гия», «Растительность», «Звери», «Реки» и др. Часть коробок не имеет надписей, в их числе и коробки с диапозитивами. На некоторых негативах снят В. К. Ар­сеньев.

К сожалению, фактическое распределение негати­вов по коробкам не соответствует надписям на них. Все негативы перемешаны. Для их систематизации не­обходимо сделать контрольные отпечатки, а также использовать описок произведенных В. К. Арсеньевым фотосъемок во время экспедиции 1906 г., помещенный им в начале путевого дневника № 2 за 1906 г. В опис­ке указаны дата съемки, номер катушки и негативна номер и название (содержание) снимка. Этот документ интересен и сак по себе, поскольку позволяет точно датировать некоторые широко известные фотографии и помогает уточнить прохождение маршрута экспедиции. Кроме того, из описка узнаем, что в эту экспедицию Арсеньев несколько раз фотографировал Дерсу Узала: «12 августа. Река Лифудзин. Снимки № 1 и 2. Дерсу Узала», «7 сентября 1906 г. Снимок № 8—9. Дерсу с Альпой24 на россыпях», «15 сентября 1906 г. СнйЩок № 11. Два гольда — Степан и Дерсу», «16 сентября 1906 г. Снимок № 12. Дерсу снимает кот&|», «18 октяб­ря 1906 г. Дерсу Узала в своем шалаше». Кем-то из членов экспедиции был запечатлен и сам В. К- Арсень­ев на групповом снимке с Н. А. Пальчевским и

23 Вероятно, имеется в виду берлинское издание книг В. К. Ар-сеньева «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала», обильно снабжен­ное большей частью впервые опубликованными фотографиями [373?.

24 О собаке Альпе Арсеньев писал в эпизоде о 21-дневной голо­довке летом 1909 г. на р. Хуту: «В этот день вечером мы убили ее и мясо разделили на части. Бедная Альпа! Восемь лет она дели­ла со мной все невзгоды походной жизни. Своею смертью она спас­ла меня и моих спутников» [100, т. 6, с. 63]. В фонде Арсеньева со­хранился фотоснимок Альпы, на обороте которого рукой Арсеньева написано: «Тяжелые, неприятные воспоминания», а ниже этой запи­си приведена «родословная» Альпы, «предки» которой были «выве­зены графом Потоцким из Лондона за 1100 руб.» [АГО, ф. ВКА, оп. 4, № 49. Альбом экспедиционных фотографий 1900—1917 гг.].

98

В. И. Рубинским 10 октября 1906 г. Индивидуально снят еще один участник экспедиции — хорунжий Г. С. Бочкарев, остальные снимки или видовые (боль­шинство), или с изображением всего экспедиционного отряда в разные моменты (спуск с перевала, передви­жение по льду р. Кулумбе и т. п.).

Последний небольшой раздел фонда составляют работы и материалы других лиц (40 ед. хр.). Здесь прежде всего следует назвать работу жены путешест­венника М. Н. Арсеньевой «Краткий обзор маршрутов В. К. Арсеньева 1909—1910 гг. к северу от Советской Гавани» (машинопись, 3 л., с авторской правкой и под­писью). Известно, что Арсеньев не успел закончить подготовку к печати книги «В горах Сихотэ-Алиня», в частности не написал о последнем маршруте 1909— 1910 гг. М. Н. Арсеньева много работала над неокон­ченной книгой: восстанавливала по дневникам некото­рые маршруты, редактировала черновики, систематизи­ровала разрозненные части рукописи. Сохранившийся В фонде «Краткий обзор...» дает представление о про­деланной ею работе и является дополнительным источ­ником для творческой истории книги «В горах Сихотэ-Алиня».

Здесь же имеются работы участников экспедиции В. К. Арсеньева 1927 г. по маршруту Советская Га­вань— Хабаровск: Н. Е. Кабанова «Предварительный отчет о геоботанических исследованиях» (машинопись, € л.) и «Сведения, полученные от С. М. Крупина, ста­рожила села Копи» (Машинопись, 3 л.); В. М. Савича «Краткий предварительный отчет геоботанической пар­тии об изысканиях, произведенных по северному скло­ну водораздела рек Хор и Амур» (машинопись, с автор­ской правкой, 58 л.).

Ряд неопубликованных работ и материалов рп:»цых авторов свидетельствует о глубоком интересе fl. К. Ар­сеньева к истории исследований Сибири и Дальнего Востока. Среди них: «Путевые записки Г. И. Броников-ского о поездке в 1909 г. по Забайкальской области и Иркутской губернии для ознакомления с духовным бы­том бурят-ламаитов» (машинопись, 111 л., с замечания­ми и правкой В. К. Арсеньева); фотоальбом (80 сним­ков) — приложение к отчету о поездке И. А. Лопатина по рекам Уссури и Амуру летом 1913 г. по поручению Общества изучения Амурского края; «Краткие сведе­ния об Амтуноко-Кербинском районе» А. А. Ненсберга;

99

«Вулканы Камчатки» П. Т. Новограбленова; «Древнее языческое капище и легендарные плоты Охотского по­бережья» и «Извлечения из черновика рукописи „Ко-лымско-Приохотская окраина"» Г. И. Нордштерна; «968 обитателей бассейна р. Има по зимней 49-дневной всеобщей переписи» Н. А. Пальчевского; «Орографиче­ское описание района, расположенного к западу от селения Атамановского, обследованного автором в 1910 г.» Р. И. Термена; схематическая рукописная кар­та п-ова Янковского и района р. Сидеми, с обозначени­ем мест археологических находок (составлена М. И. Ян­ковским) ; фотокопии с планшетов экспедиции Л. А. Боль-шева в заливы Пластун и Де-Кастри в 1874 г. (46 л., на некоторых — пометы Арсеньева).

Кроме того, имеется список печатных работ (37 на­званий) и фрагменты рукописей трудов одного из пер­вых научных наставников В. К. Арсеньева — врача и этнографа Н. В. Кирилова, машинописный экземпляр опубликованного рассказа писателя Т. М. Борисова «На берегах Амурского залива» с авторской дарствен ной надписью В. К. Арсеньеву и другие материалы.

Материалы фонда В. К. Арсеньева, несомненно, при­влекут к себе внимание специалистов самых различных областей знания и помогут им в решении задач по дальнейшему изучению Дальнего Востока. В настоя­щее время эти материалы хранятся в Архиве Геогра­фического общества СССР в Ленинграде, куда были переданы из Владивостока согласно постановлениям Ученого совета Приморского филиала ГО СССР 11 мая и Президиума Географического общества СССР от 29 мая 1979 г. (акт передачи от 3 октября 1979 г. хранится в Архиве ГО СССР).

В заключение отметим, что помимо личного архив­ного фонда путешественника немало материалов о нем имеется в архивохранилищах Москвы, Ленинграда, Томска, Хабаровска и других городов страны.

ЭКСПЕДИЦИИ

Мечта осуществляется

Большая семья Арсеньевых, казалось, мало чем отличалась от множества других петербургских семей, живших на' скудное жалованье. Заработка главы семьи Клавдия Федоровича, медленно продвигавшегося по служебной лестнице в конторе Николаевской железной дороги, не хватало. Поэтому его жене Руфине Егоровне некоторое время пришлось держать маленькую швей­ную мастерскую, в которой работали три женщины: сама Руфина Егоровна, Матрена Петровна Алексеева и Мария Михайловна Хлопонина, в недавнем времени вернувшаяся из Барнаула, где ее муж служил на же­лезной дороге. У Хлопониных был сын Владимир, ставший близким другом Володи Арсеньева, а позд­нее— мужем его сестры Веры Клавдиевны. Рассказы Хлопониных о жизни в Барнауле, о природе и населе­нии Западной Сибири и Алтайского края производили на Володю Арсеньева неизгладимое впечатление.

Отличительной чертой семьи Арсеньевых была не­обычная тяга к знаниям. Отец, Клавдий Федорович, выходец из крепостных крестьян Тверской губернии, был умным, целеустремленным человеком. Не окончив никакого учебного заведения, он самостоятельно подго­товился и сдал экзамен на звание домашнего учители. Нелегко ему было в те времена, когда в обществе презрительно относились к людям «низкого» происхож­дения, подняться от простого конторщика до «генераль­ской» должности начальника Московской окружной железной дороги, получить звание личного (.1898) и по­томственного (Ш01) гражданина г. Петербурга. Стра­стный любитель чтения,, он составил небольшую, но хорошо подобранную библиотеку. Другим его увлечени­ем была домашняя «оранжерея», размещенная в не­большой комнате. Этот уголок природы дополняли клетки с певчими птицами, которых он очень любил.

101

Клавдий Федорович Арсеньев, отец путешественника

Мать, Руфина Егоровна, также принадлежавшая к крепостному сословию, на протяжении всей своей жизни с увлечением читала художественную литерату­ру, интересовалась театром, была хорошей рассказ­чицей.

В семье жили две бабушки. Александра Семеновна Кашлачева в молодости жила в доме помещика, ис­полняя работу экономки. Ее дочь Руфина дружила с хозяйской дочерью, своей сверстницей, от которой выучилась 'немного говорить по-немецки. Держалась Александра Семеновна несколько чопорно, с большим чувством собственного достоинства. Выдержанная, спо­койная, немногословная, всегда тщательно одетая (любила белоснежные кружевные воротнички и / чеп­

102

чики), она не баловала внуков, была с ними ровна, требовательна и справедлива.

Аграфена Филипповна Гоппмайер была в некотором отношении противоположностью Александры Семенов­ны— простая, общительная, веселая. Всегда окружен­ная внуками, она то тела, то рассказывала им сказки, много смеялась, шутила. Жизнь у нее сложилась тяже­лая. Муж ее, Федор Иванович, был легкомысленным, пьющим и очень ленивым человеком. Он управлял имением какого-то помещика, но фактически ничего не делал. Любимым его занятием было лежание на диване с трубкой (с длиннейшим чубуком). Фактически Аграфена Филипповна исполняла за него эту долж­ность. Она была энергичной, умной, деловой, хотя со­вершенно неграмотной. Много раз она просила мужа усыновить их сына Клавдия, родившегося до офици­ального оформления брака, но ответ был неизменным:. «Завтра». В 1866 г. Ф. И. Гоппмайер умер. Так и остал­ся Клавдий неусыновленным. Положение незаконно­рожденного наложило на его характер свой отпечаток. После смерти мужа Аграфена Филипповна с сыном; Клавдием отправилась в Петербург, где зарабатывала на жизнь стиркой, уборкой и глажением белья [27, собр. А. И. Тарасовой].

В семье Арсеньевых очень любили собираться по вечерам за общим столом и читали вслух для детей, пока они были маленькими. Детей было девять своих и десятая — приемная девочка-сирота, племянница Аграфены Филипповны1. Все жили дружно, с детства были приучены к труду и дисциплине. В доме всегда было шумно, весело. Любили петь всей семьей хором. Среди товарищей по учебе у старших сыновей, Анато­лия и Владимира, был Аполлинарий Рудаков, будущий известный ученый, профессор Восточного института во Владивостоке, оставивший воспоминания о В. К. Ар-сеньеве [АВ ИВ, ф. 96, on. 1, № 100, л. 1—\об\

Атмосферу семьи Арсеньевых характеризует в не­которой мере сохранившаяся самодельная тетрадочка 1891 г. (размер 11X3 см), принадлежавшая сестре путешественника Руфине Клавдиевне [27, собр.

1 Сыновья; Анатолий (1870—1938), Владимир (1872—1930), Клавдий (1873—1918), Александр (1883—1962); дочери: Руфина (1876—1956), Вера (1877—1964), Ольга (1879—1918), Лидия (1881— 1918), Мария (1889—1981) и приемная дочь Капитолина Кокина (го­ды жизни неизвестны).

103

Клавдий Федорович Арсенькв отец рутешественника

В. В. Богдановой]. В ней было пронумеровано 25 ли­стов, но три из них кем-то вырваны. Каждый лист со­держит только одну запись-автограф, сделанную или членом семьи Арсеньевых, или кем-то из друзей и зна­комых. Вот некоторые из этих записей: «Лучше самому терпеть, чем беду сделать кому-нибудь. К. Арсеньев»,— написал Клавдий Федорович (л. 4). «Не красота лица, не прелестный вид, но доброта души счастливыми тво­рит. Мама» (л. 19). Эта запись —единственный сохра­нившийся автограф матери путешественника Руфины Егоровны. «Хлеб, соль ешь, правду режь. В. Арсень-ев (л. 2)—так выглядит запись Володи Арсеньева. А вот что написал друг Володи Эдуард Пельц: «Прав­да светлее солнца» (л. 7). Есть здесь и «крамольная»

104

запись в виде перефразированной пословицы: «Живи не так, как бог велит, а как хочется. В. Кривцов» (л. 17]. «Как поживешь, так и прослывешь. Б. Савельев» (л. 14). Эти немудреные записи известных пословиц и иных сентенций имеют, как видим, определенную на­правленность и выражают нечто похожее на девиз-жизни каждого из «авторов»; кроме того, они свиде­тельствуют о том, что «авторы» были единомышленни­ками.

Почти все дочери Арсеньевых окончили женское 6-классное профессиональное училище, где обучались главным образом домоводству. Клавдий Федорович считал, что женщинам вполне достаточно этого обра­зования. Лишь одна из них, Лидия, очень похожая внешне и по характеру на брата Владимира, не подчи­нилась воле отца и училась в Рождественской гимна­зии. В 1903 г. «подвергалась испытанию в педагогиче­ском совете императорской Николаевской Царскосель­ской гимназии из латинского языка, в чем и выдано ей свидетельство за № 850» [27, собр. Н. И. Горелыше-вой], а затем окончила курсы фельдшериц. А, самая младшая из детей—Мария, обладавшая хорошим го­лосом и слухом, после окончания петербургской шко­лы «Аннен-шуле» (на бывшей Кирочной ул.) училась в Москве в частной музыкальной школе профессора Московской консерватории Андреева сначала по клас­су фортепьяно, а потом по вокалу. Приемная дочь Ка-питолина окончила Петербургскую консерваторию и выступала в Народном доме (у нее было прекрасное контральто), затем вышла замуж за Б. Савельева и уехала 'в Иркутск, где преподавала в музыкальной школе [27, собр: А. И. Тарасовой].

Сыновей Клавдий Федорович воспитывал иначе. С раннего детства обучал их каллиграфии, много им читал, особенно о путешествиях. Он очень любил гео­графические карты и атласы. Мальчикам нередко да­вал задания: проложить на карте тот или иной мар­шрут, совершить воображаемое путешествие. Занятия детей ручным трудом, рисованием, черчением охотно поощрялись. Лучше всех рисовал Володя. Сюжетом его рисунков чаще всего были путешествия и приключения двух маленьких человечков. Анатолий и Владимир еще интересовались оружием.

Большое влияние на братьев Арсеньевых оказал дядя Иоиль Егорович Кашлачев, знаток и ценитель

105

Руфина Егоровна Арсеньева, мать путешественника

природы, проработавший на железной дороге более 40 лет. Летом под Петербургом, в поселке Тосно, где Арсеньевы и Кашлачевы вместе отдыхали, Иоиль Его­рович устраивал короткие и длительные путешествия по р. Тосно на лодке с сыновьями и племянниками. Непременным участником этих плаваний был Влади­мир Арсеньев.

Позднее, вспоминая детство, Владимир Клавдиевич писал: «Я очень благодарен ему (отцу.— А. Т.) за то, что он сумел вселить в меня любознательность к стра­новедению в широком смысле этого слова... Если отец дал мне географическую канву, то брат матери

106

Й. Е. Кашлачев, страстный любитель природы,- указал, как по ней надо вышивать узоры» (щит. по [319]).

Клавдий Федорович хотел непременно дать сыновь­ям высшее образование. Владимиру прочил специаль­ность инженера-кораблестроителя. Но вышло по-иному. Все сыновья фактически стали путешественниками. Анатолий, капитан дальнего плавания, совершал круго­светные рейсы, Владимир посвятил свою жизнь иссле­дованию Дальнего Востока, Александр по окончании Московского Межевого института уехал к Владимиру на Дальний Восток и исколесил этот край вдоль и по­перек. Только Клавдий из-за больной ноги (туберкулез берцовой кости) остался «оседлым» человеком — рабо­тал в страховом обществе. Он любил музыку и хорошо играл на фортепьяно.

Каким же образом петербургский молодой человек Владимир Арсеньев попал на Дальний Восток, ставший для него второй родиной?

С детства определившийся у него интерес к путе­шествиям с годами все более усиливался. В юношеские годы появился еще интерес к этнографии. Двадцатилет­ний Арсеньев бесповоротно выбрал жизненное поприще исследователя-путешественника. Оставалось только найти реальные пути для осуществления избранной цели.

Одним из этих путей он считал военную службу, могущую дать, по его мнению, не только средства к жизни, но, при известной настойчивости, и возмож­ность заниматься географическими исследованиями. При этом Арсеньев видел для себя конкретные приме­ры в лице многих русских офицеров, начиная с Г.' И. Невельского, М. И. Венюкова и кончая Н. М. Пржевальским и П. К. Козловым.

Во время обучения в Петербургском пехотном юн­керском училище (1893—1895), где преподавал геогра­фию известный путешественник М. Е. Грум-Гржимайло, Арсеньев особенно заинтересовался Восточной Си­бирью и Дальним Востоком. Перечитав все, что было в библиотеке училища, он стал обращаться в другие библиотеки. Нередко покупал книги на мелкие сбере­жения, закладывая основу своей будущей личной биб­лиотеки. К концу пребывания в училище Арсеньев уже знал, куда ему нужно стремиться попасть на службу. Путешествие по Сибири и Дальнему Востоку стало его заветной мечтой.

107

В. К. Арсеньев (1890-е годы, Петербург)

Однако обстоятельства сложились так, что только в 28-летнем возрасте Арсеньеву удалось перевестись из Польши, где он служил по окончании юнкерского училища, на Дальний Восток. 5 августа 1900 г. он прибыл во Владивостокскую крепость для прохождения военной службы. Очень скоро вновь прибывший офи­цер, отличавшийся высокой дисциплинированностью, исполнительностью и редкой любознательностью, обра­тил на себя внимание полкового начальства. Среди офицеров было немало страстных охотников, обнару­живших в новичке не только близкого по интересам человека, но и целеустремленного исследователя. Бук­вально с первых шагов службы на Дальнем Востоке Арсеньев использует любую возможность, будь то ис­

108

полнение служебного задания или короткое время от­дыха, для изучения Русского острова (месторасполо­жение воинской части), окрестностей Владивостока и соседних с ним районов. В 1900—1901 гг. ему удается урывками обследовать р. Иман, а также область р. Суйфуна и весь Посьетскнй участок до оз. Ханка. Одновременно с этим он много читает краеведческой литературы, завязывает знакомство с видными мест­ными исследователями — Н. А. Пальчевоким, Н. В. Ки­риловым, М. Г. Шевелевым, А. К. Мольтрехтом, Ф. К. Геком и др., опыт и знания которых ему очень пригодились.

В 1901 г. Арсеньев вступает в члены Владивосток­ского общества любителей охоты, а в 1903 г.— Обще­ства изучения Амурского края, в музей последнего он передает зоологические коллекции [263, с. 6—7]. 6 октября 1902 г. его назначают исполняющим долж­ность заведующего охотничьей командой, а 9 января 1903 г.— начальником Владивостокской крепостной конноохотничьей команды, что позволяет ему совер­шать более отдаленные поездки и экспедиции, так как перед охотничьими командами ставились не только раз­ведочные, но и научные задачи [ГАХК, ф. Р-537, on. 1, д. № 138, л. 29]. За эти годы он вместе с охотничьей командой буквально «излазил» по всем направлениям всю юго-восточную часть Уссурийского края до залива Святой Ольги. Центром его исследований были: Шко-тово, реки Сучан, Судзухе, Сяохе, Лефу и районы юж­ного побережья оз. Ханка. Дважды ему удалось перей­ти хребет Дадянь-Шань (западные предгорья Сихотэ-Алиня) и выйти один раз на р. Улахе к деревне Камен­ке, другой раз на р. Даубихе к урочищу Анучино и к почтово-телеграфной станции Лазаревой. Эти неболь­шие и непродолжительные экспедиции имели целью разведки военного характера, сбор статистических сведений о населении, изучение местности в колониза­ционном отношении. Попутно Арсеньев вел географиче­ские наблюдения, делал археологические раскопки, вел дневники, куда вносились наблюдения по географии и этнографии края. В 1902 г. им произведены раскопки в устье р. Шаморы близ Владивостока и на р. Цимухе около горы Ташан-моу, на вершине которой находились остатки старинного укрепления, в 1903 г.— на левом берегу р. Сучана, в 10 верстах от устья. Раскопочный материал он доставил в Петербург в Русский музей

109

В.К.Арсеньев (1890-е годы)

[АГМЭ, C-ll, № 780 (503), л. 17]. Во время своего отпуска Арсеньев обследовал памятники старины, оставленные древними племенами на реках Майхе, Цимухе и Конгаузе, составил подробное их описание, попавшее через Н. А. Пальчевского к председателю Приамурского отдела Русского географического общест­ва С. Н. Ванкову и приамурскому генерал-губернатору Н. И. Гродекову. Последний распорядился засчитать потраченное отпускное время как командировку и вы­платить Арсеньеву суточные деньги [44, с. 224].

Во время русско-японской войны 1904—1905 гг. Арсеньева назначили начальником сначала двух, а за­тем всех (т. е. четырех) охотничьих команд крепости Владивосток, объединенных в единый летучий отряд военной разведки. G этим отрядом, на правах батальон­ного командира, Арсеньев производил рекогносцировки около станции Надеждинской. Границами его разведок были: на севере — Никольск-Уссурийский, на западе — р. Суйфун и на востоке — р. Майхе2.

После окончания русско-японской войны Арсеньев был переведен в штаб Приамурского военного округа в Хабаровск, где тщательно готовился к дальнейшим исследованиям. К 1906 г. у него накопился значитель­ный личный опыт экспедиционной работы, дополненный изучением литературы по истории исследований Даль­него Востока и общих трудов по геологии, этнографии, археологии, ботанике, зоологии и другим отраслям знания, а также ценными указаниями по методике ис­следований со стороны Н. А. Пальчевского, Н. В. Ки­рилова, М. Г. Шевелева и других деятелей Общества изучения Амурского края.

Арсеньев поставил своей целью исследовать весь Уссурийский край до устья Амура включительно. Перед тем как начать собственные исследования, он изучил труды своих предшественников, вычертил карты их маршрутов, с тем чтобы не повторять их в своих буду­щих экспедициях, и на основе этого составил довольно подробную сводку того, что было сделано по изучению края до него. В эту сводку вошло более 40 имен рус­ских исследователей [100, т. 3, с. IX—XXII]. Следуя установившейся в русской науке традиции, Арсеньев решил, подобно П. П. Семенову.-Тян-Шанскому,

2 Кроме того, в литературе имеются сведения (без ссылки на источник) о том, что В. К. Арсеньев в 1904—1905 гг. со своим отря­дом охранял русскую границу с Кореей (см. [119, с. 3]).

110

Н. М. Пржевальскому, П. К. Козлову и другим иссле­дователям, применять метод так называемых «ком­плексных» экспедиций, т. е. всестороннего изучения исследуемой~территории.

На карте различными красками он показал уже обследованные им места — южную часть Уссурийского края — и места, которые намечались к обследованию: средняя часть -края вначале и северная часть в заклю­чение плана исследований. Таким образом, общее на­правление исследований — с юга на север — было кон­кретизировано тщательно разработанными маршрута­ми— главным и множеством боковых и параллель­ных,— показанными на карте красными линиями, охва­тывающими большие территории в меридиональном направлении.

Поражение в русско-японской войне заставило цар­ское правительство уделять больше внимания Дальне­му Востоку, его изучению и хозяйственному освоению. Это значительно облегчило осуществление плана иссле­дований Арсеньева. Приамурский генерал-губернатор П. Ф. Унтербергер, сменивший в 1906 г. Р. В. Хреща-тицкого, был очень заинтересован не только в исполни­тельных офицерах и чиновниках, но и в людях, способ­ных в условиях бездорожного, дикого края с редким населением производить исследования научного, прак­тического и военного характера. Арсеньев за пять лет своего пребывания на Дальнем Востоке зарекомендо­вал себя наиболее способным для исполнения этой це­ли. Поэтому в лице П. Ф. Унтербергера он встретил полную поддержку своим начинаниям.

Намеченные на 1906—1910 гг. три экспедиции были задуманы Арсеньевым как одна, продолжающаяся из года в год экспедиция, в научную задачу которой вхо­дило изучение Уссурийского края в естественноисторн-ческом, географическом и этнографическом отношении, а практические ее цели были связаны с вопросами обеспечения неприкосновенности границ России.

Уссурийские (Сихотэ-Алиньские) экспедиции 1906 г.

Это была первая большая экспедиция Арсеньева, продолжавшаяся с 20 мая по 17 ноября. Арсеньев был

111

В. К. Арсеньев в экспедиции

очень рад тому, что наконец-то он может осуществить свою давнюю мечту —отправиться в настоящую серьез­ную длительную экспедицию, перед которой были по­ставлены сложнейшие задачи. «С удовольствием созна­ешь, что ты будешь вне сферы штабов, управлений и канцелярий и что тебя более не будут беспокоить пред­писаниями, телефонами и телеграммами» [61,3.09.1913]. Средства на нее были отпущены приамурским генерал-губернатором П. Ф. Унтербергером и Приамурским от­делом РГО. Целью экспедиции было исследование всей

112

горной области Сихотэ-Алиня к северу от залива Свя­той Ольги до бухты Терней (45° северной широты) и к западу от водораздела в системе истоков р. Уссури и ее притоков —Лифудзина, Ното и Имана. Кроме того, экспедиции поручалось обследование перевалов от мо­ря через хребет Сихотэ-Алинь севернее залива Святой Ольги.