А. И. ТАРАСОВА
Владимир Клавдиевич АРСЕНЬЕВ
ГЛАВНАЯ РЕДАКЦИЯ ВОСТОЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ МОСКВА 1985
ББК л8
Т 19
Ответственный редактор В. С. МЯСНИКОВ
Тарасова А. И.
Т19 Владимир Клавдиевич Арсеньев. М., Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1985.
ЗН с. с ил. (Русские путешественники и востоковеды).
[URL=10.jpg.html][IMG align=left]http://www.imageup.ru/img74/ars2240910.jpg[/IMG][/URL]
[URL=http://www.imageup.ru/img74/portr240909.jpg.html][IMG align=left]http://www.imageup.ru/img74/portr240909.jpg[/IMG][/URL]
Книга посвящена талантливому исследователю Дальнего Востока, путешественнику и писателю В. К. Арсеньеву (1872—1930). На основе документов, многие из которых впервые вводятся в научный оборот, в монографиb освещается его жизненный путь, вклад в науку и литературу, при этом устраняется значительное число неточностей, попавших на страницы биографических работ о В. К. Арсеньеве. Автор знакомит читателя с ценнейшим документальным наследием В. К. Арсеньева — путевыми дневниками, явившимися основой его известных книг «По Уссурийскому кра.», «Дерсу Узала, «В горах Сихотэ-Алиня» и др.
1905020000-058 ВБКл8
013(02)-85
© Главная редакция1 восточной литературы 1 издательства «Наука», 1985.
На долю Владимира Клавдиевича Арсеньева
выпало счастье сделать богаче наш мир.
В. Г. Лидин
СОДЕРЖАНИЕ
От автора............. • 5
Изучение жизни и деятельности В. К. Арсеньева в дореволюционной и советской историографии....... 9
Первые шаги к признанию......... 9
Признание............. }2
Первая биография........... 15
Начало критического изучения....... 23
Созвучен времени........... 26
Первые книги о В. К. Арсеньеве....... 28
Интерес все возрастает.......... 34
Споры о жанре книг В. К. Арсеньева...... 39
Публикация мемуаров о В. К. Арсеньеве..... 44
В. К- Арсеньев и А. М. Горький....... 50
Откуда берутся ошибки?......... 53
Документальное наследие В. К. Арсеньева..... 60
О судьбе личного архивного фонда...... ^2
Что было и чего нет.......... 75
О том, что сохранилось....... 84
Экспедиции.............. Ю1
Мечта осуществляется.......... 101
Уссурийские (Сихотэ-Алиньские) экспедиции.... 111
1906 г.............. П1
1907 г.............. П7 *
1908-1910 гг............ 122
1911 г.............. 133
1912-ШЗ г.......... 145,j
Поездка в 1917 г. на р. Тунгуску....... 153 |
Олгон-Горинская экспедиция 1917—1918 гг..... 156 щ
Экспедиция на Камчатку 1918 г........ 164
Путешествие в Гижигинский район 1922 г..... 180
Поездка на Командорские острова 1923 г...... 187
Анюйская экспедиция 1926 г....... 197
Экспедиция по маршруту Советская Гавань—Хабаровск
1927 г.... Г.......... 199
Спутники В. К- Арсеньева......... 203
Этнографические исследования В. К. Арсеньева.... 216
Формирование научных взглядов....... 218
Изучение удэгейцев и работа над монографией «Страна
Удэхе»............... 225
Вопросы этногенеза народов Дальнего Востока в трудах
В. К. Арсеньева............ 246
Обзор этнографических работ В. К. Арсеньева... 259
Собирательская и музейная деятельность..... 268
Научно-организационная, педагогическая и общественная
деятельность............. 274
Заключение............. 286
343
Приложения............. 298
Основные даты жизни и деятельности В. К. Арсеньева. 298 Список географических и других объектов, а также различных мероприятий, названных в честв В. К- Арсеньева
и Дерсу Узала............ 315
Библиография.....,,..... 317
'Список сокращений............ 334
Именной указатель............ 336
ОТ АВТОРА
Выдающийся путешественник, ученый и писатель Владимир Клав-диевич Арсеньев (1872—1930) занимает почетное место в истории изучения Дальнего Востока — исконной и неотъемлемой части нашей Родины. По характеру и методу своих исследований, по гуманистической направленности всей деятельности он стоит в одном ряду с лучшими представителями русской школы ученых-путешественников— Н. М. Пржевальским, Н. Н. Миклухо-Маклаем, П. П. Семеновым-Тян-Шанским, чьи имена составляют славу и гордость русской науки.
Примечателен весь жизненный путь В. К- Арсеньева — патриота своей страны, подвижника науки, неутомимого практика, талантливого писателя. Сама личность этого мужественного, целеустремленного человека вместе с его прекрасными книгами, которые так высоко ценил А. М. Горький, оказывала и продолжает оказывать огромное влияние на молодежь, помогает воспитанию новых патриотов и исследователей Дальнего Востока.
- Обширное печатное наследие Арсеньева известно не только специалистам, но и самым широким кругам читателей. Обладая талантом ученого, популяризатора и художника слова, Арсеньев создал ряд прекрасных научно-художественных произведений, о все возрастающей популярности которых говорят следующие факты.
По собранным мною данным, при жизни Арсеньева было опубликовано 20 книг и брошюр и более 60 статей, заметок, корреспонденции. Среди книг особенно примечательны «По Уссурийскому краю», «Дерсу Узала», «Китайцы в Уссурийском крае», изданные на русском и немецком языках, «В дебрях Уссурийского края», изданная дважды на русском языке, «Быт и характер народностей Дальневосточного края» — на русском и японском языках. Две статьи («Древняя Маньчжурия» и «Соболь и способы охоты на него в Уссурийском крае») опубликованы на английском языке (последняя параллельно и на русском).
После смерти Арсеньева вышли два собрания eFO сочинений (двух- и шеститомник), книга «В горах Сихотэ-Алиня» и пять сборников: «В дебрях Приморья», «Встречи в тайге», «Дерсу Узала», «Сквозь тайгу», «Жизнь и приключения в тайге», а также более 40 отдельных статей, очерков, рассказов, заметок, писем и, других материалов, большинство из которых оставалось в рукописи. Общий список напечатанных произведений Арсеньева насчитывает более Л#0 названий, на которые опубликовано 92 рецензии, в том числе 31 рецензия при жизни путешественника. Однако и этот список нельзя считать исчерпывающим: ведутся поиски затерянных печатных.и рукописных работ Арсеньева. Наряду с изданием неопубликованных работ продолжалось и переиздание большими тиражами его основных шести книг. Так, даже по далеко не полным данным (ибо учесть все иноязычные, в особенности зарубежные, издания не представляется возможным), общая картина переиздания книг Арсеньева представляется в следующем виде.
Книга «По Уссурийскому краю» с 1934 по 1983 г. издавалась 17 раз, в том числе 8 раз на русском, по 2 раза на немецком и польском, по одному разу на белорусском, украинском, чешском, английском и японском языках; «Дерсу Узала» с 1934 по 1984 г.— 70 раз, в том числе 27 раз на русском языке, 5 раз на немецком, 4 раза на венгерском, по 3 раза на украинском, чешском, английском, польском, словацком, по 2 раза на белорусском, болгарском, французском и финском, по одному разу на новогреческом, итальянском, латышском, шведском, датском, норвежском, голландском, фламандском, бенгальском, сербохорватском и словенском языках; «В дебрях Уссурийского края» с 1928 по 19вЗ г.—-20 раз, в том числе 10 раз на русском, 3 раза на немецком, 2 раза на венгерском, по одному разу на украинском, болгарском, чешском, румынском и французском языках; «Сквозь тайгу» с 1931 по 1972 г.—14 раз, в том числе 7 рая. на русском, по 2 раза на чешском и болгарском, по одному разу на 1 украинском, польском и словацком языках; «В горах Сихотэ-Алння» с 1940 по 1955 г.— 4 раза, в том числе 2 раза на русском и 2 раза на немецком языках; «Встречи в тайге» с 1950 по 1982 г.—11 раз; в том числе 5 раз на русском языке, по одному разу на болгарском, польском, венгерском, румынском н японском языках.
Кроме того, имеются косвенные сведения о том, что книги Арсеньева издавались также на мансийском, молдавском, нанайскбм, тувинском, чукотском и эвенкийском языках (к сожалению, автору настоящего издания Не удалось библиографически зарегистрировать эти издания). Таким образом, книги путешественника изданы более чем на 30 языках.
Следует отметить и тот факт, что книги Арсеньева, несмотря на такое количество переизданий, приобрести почти невозможно — их нет на книжных прилавках. То же самое можно сказать и о книгах, рассказывающих о самом Арсеньеве. Вышедшие в свет в 1947, 1957, 1965 и 1977 гг, они сразу же стали библиографической редкостью 134; 175; 200; 277; 302]. „„„
К 90-летию со дня рождения путешественника в ГДР специальная газета для изучающих русский язык «По свету» поместила в 4962 г целую полосу, посвященную В. К. Арсеньеву [215, с. 171].
К произведениям Арсеньева обращаются и кинематографисты. Ha IX Московском международном кинофестивале советский фильм «Дерсу Узала», поставленный на киностудии «Мосфильм» прогрессивным японским кинорежиссером А. Куросавой, получил высшую награду — золотой приз, затем американскую премию «Оскар», c][o уже вторая экранизация одноименной книги В. К. Арсеньева, первая принадлежит советскому режиссеру И. Я. Болгарину. В декабре 1984 г. демонстрировался новый документальный телефильм «Тропой Арсеньева» по сценарию Н. П. Задорнова.
Приведенные факты свидетельствуют о том, что книги Арсеньева не устаревают, что поднятые в них проблемы не теряют своей актуальности. Их автор воспринимается как наш современник, хотя после его смерти прошло уже более 50 лет. Пройдут и еще сотни лет а люди «а всех континентах будут так же зачитываться этими книгами как зачитываемся мы, современные читатели, так же, как и мы, полюбят русского яутежественника и его преданного друга, нанайца Дерсу Узала.
6
О жизни и деятельности В. К. Арсеньева существует обширная литература— книги, очерки, статьи, публикации писем и воспоминаний. Большинство этих работ имеет популярный характер, в них чаще констатируется, чем исследуется, его многогранная деятельность. В общих чертах биография путешественника широко известна, но а нее попали существенные ошибки и неточности, легенды и домыслы, которые по сей день кочуют из книги в книгу и искажают его истинный облик.
До сих пор недостаточно изучен такой важный, аспект деятельности В. К. Арсеньева, как его этнографические исследования. В литературе все еще имеет хождение взгляд на В. К. Арсеньева как на топографа, лишь попутно занимавшегося этнографией. Между тем этнография, по признанию самого путешественника, была «центром тяжести» во всех его исследованиях. Выдающиеся заслуги В. К. Арсеньева перед русской этнографической наукой неоспоримы: он впервые дал наиболее полную и четкую картину расселения народов русского Дальнего Востока, изучил их историю, условия жизни и быта, материальную и духовную культуру. Он является автором одного иэ первых вузовских курсов этнографии дальневосточных народностей и глубоким/знатоком природы Дальнего Востока — географической среды обитания этих народностей. В целом В. К. Арсеньев своими этнографическими трудами внес ценный вклад в изучение истории народов советского Дальнего Востока, которое в настоящее время приобрело не только научную, но и политическую актуальность в свете современной международной обстановки.
Преждевременная смерть не позволила В. К- Арсеньеву реализо-' вать все научные замыслы, и его этнографические работы остались незавершенными. Не была доведена до готовности к печати и монография об удэгейцах «Страна Удэхе», которую он считал целью своей жизни. Рукопись этого труда впоследствии затерялась, но фактическая его основа содержится в неопубликованных дневниках, составляющих значительную часть рукописного наследия В. К."Арсеньева, которое вплоть до настоящего времени оставалось почти неизученным.
Эти обстоятельства и побудили автора настоящего издания провести в качестве предварительных работ комплектование и изучение архивных источников, сличение их с опубликованными данными. Удалось собрать из разных мест (архивов, музеев, библиотек, частных собраний), обработать и изучить материалы о В. К. Арсеньеве (несколько сотен листов документов, десятки фотографий и более 500 кадров микрофильма), которые были впоследствии переданы в Архив Академии наук СССР в дополнение к уже имевшимся там материалам. В 1972 г. во время служебной командировки автору довелось произвести научно-техническую обработку личного архивного фонда В. К. Арсеньева, хранившегося в то время в Приморском филиале Географического общества СССР во Владивостоке, а ныне переданного в Архив Географического общества СССР (Ленинград). Этот фонд состоит из 424 единиц хранения, содержащих ценнейшие научные и биографические материалы.
На базе всех этих разработок и изучения литературы автором предпринята попытка критически рассмотреть известные, а также выявленные вновь печатные источники и литературу об Арсеньеве, проанализировать путем тщательного документирования имеющиеся в них ошибки и заблуждения и затем проследить судьбу его документального наследия, дать обзор сохранившихся архивных источников. Следующая задача — показать роль и значение В. К. Арсеньева как путешественника и этнографа в истории научного познания Дальнего
7
Востока,, а также дополнить существовавшее до сих пор представление о других аспектах его многогранной деятельности.,
Следует отметить, что общее построение монографии и способ подачи материала были подчинены еще одной цели; не повторяя без крайней необходимости широко известных фактов из биографии В. К. Арсеньева, внести в нее ряд новых, существенных сведений и уточнений. Именно поэтому материалы' каждого очерка излагаются в хронологическом порядке, на фоне биографической канвы, что также дает возможность сообщить дополнительно многие, ранее неизвестные или ошибочно освещенные биографические данные.
При оценке общего вклада В. К. Арсеньева в развитие науки автор руководствовалась следующим высказыванием В. И. Ленина: «Исторические заслуги судятся не по тому, чего не дали исторические деятели сравнительно с современными требованиями, а по тому, что они дали нового сравнительно с своими предшественниками» [3, с. 178].
Некоторые указания были почерпнуты в специальной литературе о жанре научной биографии — одного из важных видов исторического исследования. Советские историки, подчеркивая преимущества марксистского исторического метода в разработке биографии и необходимость сочетания его с анализом субъективно-психологической Стороны биографии изучаемой личности, предостерегают от опасности модернизированных оценок взглядов того или иного деятеля, проецирования поздних биографических обстоятельств на ранние, так как это ведет к искажению реальных общественно-исторических условий. Не меньшую опасность, отмечают исследователи, представляет очернительство или идеализация изучаемого лица, замалчивание или Отрицание теневых его сторон, противоречивости высказываний и поступков, что вносит односторонность в оценки и искажает в конеч ном счете историческую действительность (см. [368, с. 18—31; 116, с. 231—234]).
Во избежание подобных ошибок автор настоящего издания стиралась опираться на всю совокупность фактов, имеющихся в ее распоряжении, критически анализировать по возможности все сохранившиеся источники и только после этого делать какие-либо выводы и обобщения.
Географические названия, встречающиеся в монографии, приводятся в том виде, в каком они употреблялись В. К. Арсеньевым и его современниками. Устаревшие названия народностей везде (кроме цитат) заменены новыми. Все дореволюционные даты приведены по старому стилю.
В книге применена кодовая система, однако при ссылках на архивные материалы указывается не кодовый номер, а название архива (в сокращении).
Авдор выражает благодарность за помощь в сборе материала Для книги родным и близким В. К. Арсеньева —В. В. Богдановой, Н. И. Горелышевой, В. С. Лопатиной, О. Н. Окулист, Т. А. Фиалко, Л. Н. Хлопониной, Э. К. Хлопониной.
ИЗУЧЕНИЕ ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
В. К. АРСЕНЬЕВА В ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ
И СОВЕТСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
Первые шаги к признанию
Список работ о В. К. Арсеньеве на русском языке включает большое число названий1. Не ставя перед собой задачи! назвать все эти работы и дать их полный критический разбор, 'попытаемся рассмотреть основные этапы и направления 'этих исследований» показать вкравшиеся в них неточности и ошибки и выявить недостаточно разработанные или вовсе не освещенные вопросы.
Дореволюционная литература и печатные источники 'о В. К- Арсеньеве довольно обширные— всего около' 100 названий. Впервые его имя упомянуто в печати в 1896 г. в «Списке лиц, бывших учениками пятой гимназии с 1845—1895 гг.» [168, с. 5]. В.1900 г. встречается упоминание о его переводе на Дальний ТВосток в петербургском еженедельном специальном журнале «Разведчик»: «Высочайшим приказом по военному ведомству ма(я 19-го 'дня, в Царском Селе, переводятся: Во Владивостокский крепостной пехотный полк: в 1-й пехотный полк: 14-го Олонецкого полка поручик Арсеньев...» [397, 1900, № 501, с. 603].
О первых годах пребывания Арсеньева на Дальнем Востоке сведения находим в «Отчете о деятельности Общества изучения Амурского «рая эа 1903 г.», где указывается о приеме его в члены этого общества в отчетом году и 'о пожертвовании им зоологической коллекции в Музей общества. В «Адрес-календаре г. Владивостока» на 1905 г. сообщается, что Арсеньев
9
1 Литература о В. К. Арсеньеве на иностранных' языках здесь не. оассматривается. ] 1,9
является поручиком 29-го Восточно-Сибирского стрелкового полка и кандидатом в директоры Владивостокского общества любителей охоты.
Сведения о нем как о путешественнике появляются в 1906 г. в местной печати. Дальневосточные газеты «Приамурье» и «Приамурские ведомости» довольно подробно освещали его экспедиции 1906—1910 гг. в Уссурийский край, нередко добавляя к его имени определения «неутомимый таежник», «дельный исследователь». По окончании первой крупной экспедиции В. К- Арсеньева 1906 г. газета «Приамурские ведомости'» 26 ноября 1906 г. писала, что «офицер этот, проведя все свое время в наблюдениях' жизни уссурийской тайги, познал и полюбил ее, выработав из себя ;умелого таежника-исследователя, редкостного съемщика и неутомимого ходока» [395, 26.11.1906]. [ Особый интерес представляет репортерский отчет "в газете «Приамурье», опубликованный ' четыре года спустя, 10 апреля 1910 г. В нем содержится характеристика В. К- Арсеньева как «истинного путешественника, обладающего теми же данными, которые создали некогда Пржевальского» |[396, 10.04.1910]. Газета сообщала об исключительных трудностях, преодоленных путешественником в экспедиции, на которую были отпущены ничтожные средства Приамурским отделом РГО — всего 5000 руб. «На эту сумму,—писала газета—он должен был содержать в дикой тайге в течение 19 месяцев 7 человек своей 'команды... нанимать проводников, переводчиков, покупать перевозочные средства, лодки, собак... приобретать коллекции,и передвигать их по абсолютно бездорожной, а иногда и малодоступной тайге». В (заключение газета обращала внимание высшей краевой администрации на необходимость изыскания средств для опубликования результатов этой экспедиции и подчеркивала, что экспедиция Арсеньева, «обогащающая географическую науку оригинальнейшими сведениями, дает ему несомненное право на признание в нем не только „отличного офицера", во и истинного путешественника, которого уже пора оценить как в свое время оценил Пржевальский Козлова» [396, 10.04.1910].
Этот репортерский отчет явился, по существу, первым общественным признанием В. К- Арсеньева, имевшего к тому времени десятилетний опыт исследовательской работы в крае, а также ряд ценных печат
10
ных работ [49; 50; 51], осуществившего три самые длительные и результативные экспедиции на Сихотэ-Алинь. Несмотря на краткость, эта заметка очень важна, в ней (впервые отмечено большое научное значение экспедиций В. К- Арсеньева и сделано вполне правомерное причисление его имени к когорте славных имен Н. М. Пржевальского, П. К- Козлова и др. Кроме того, она рассеивает заблуждения Некоторых авторов (Ф. Ф. Аристов, М. М. Пришвин, Н. Е. Кабанов щ др.), утверждавших,, что.'В К- Арсеньев впервые был оценен не у нас на Дальнем Востоке и даже не в России, а за границей после появления там ib 1924— 1925 гг. (немецкого перевода его книг «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала», сделанного Францем Даниэлем [374].
В 1910—1911 гг. был опубликован очерк участника арсёньевской экспедиции И. А. Дзюля i[160], где содержатся интересные бытовые детали путешествия 1908 г., даются меткие, правдивые характеристики начальника экспедиции и некоторых ее участников. Эта публикация является ценным дополнением к книге В. К- Арсеньева «В горах Сихотэ-Алиня», тем более что сама книга осталась незаконченной.
В 1912 и 1914 гг. появилась публикация другого участника экспедиции — П. П. Бордакова [120], сообщавшего отдельные эпизоды путешествия 1907 г. на Си-хотэ-Алинь, не вошедшие в книгу В. К. Арсеньева «Дерсу Узала».
Следует отметить, что с 1910 по 1917 г. сведения об Арсеньеве появляются в печати ежегодно. В основном это хроникальные, информационные заметки "& центральной и местной периодической печати, в годовых отчетах научных обществ, со сведениями о прочитанных докладах (иногда с приведением их рефератов или программ), о приеме в члены научных обществ и о деятельности в них, о назначениях по службе. В ряде этих заметок отмечены большие успехи исследовательской деятельности Арсеньева, его талантливость и целеустремленность.
Более существенным биографическим материалом явилась работа самого путешественника, в которой от третьего лица довольно обстоятельно рассказано о его экспедициях 1908—1910 гг. ([54; 58]. Список основных экспедиций за тот же период помещен в Книге П. Ф. Унтербергера [341, с. 52—53 (приложение)],:
11
а маршрут экспедиции 1912 г.—в газете «Приамурье» за 8 января 1913 г.
В печатных «Отчетах Академии наук» за 1913 и 1915 гг. имеются краткие сведения о деятельности Арсеньева и его сотрудничестве с Академией наук в этот период.
В 191.5 г. впервые в печати появилась рецензия на одну из работ В. К- Арсеньева. Ее автором был известный московский этнограф В. В. Богданов, лично присутствовавший на одном из докладов путешественника в.Москве в 1911 г. и отметивший характерную черту Арсеньева-этнографа: «Проникновение во многие такие детали быта и с таким наглядным их воспроизведением, которые доступны только очень внимательному и вдумчивому исследователю» '[117, с. 152—154]. В том же году 1в России появился первый зарубежный отзыв об Арсеньеве. Норвежский путешественник 4. Нансен, лично встречавшийся с Арееньевым в Хабаровске в 1913 г., с большой похвалой отозвался о знаниях своего русского коллеги — в книге «В стра-. ну будущего» 1(244, Пг., 1915, с. 439, Магадан, 1969, С. 228—230, 235—236] и в письме от 6 июня 1916 г., явившемся первой публикацией эпистолярных материалов Арсеньева [379, 1916, № 38—39, кн. 2—3, с. 179].
, Первая обобщенная информация об археологических исследованиях Арсеньева сделана профессором Восточного института (Владивосток) А. В. Гребенщиковым в 1916 г. [152, с. 66—67, 70, 72].
На этом исчерпывается дореволюционная литера-, тура по интересующей «ас теме. В ней нет даже попытки написания биографии В. К. Арсеньева. Несмотря на то что в ученом мире авторитет путешественника был уже признан не только ]b России, но. и за гра ницей, имя его (Оставалось в дореволюционный период неизвестным широкой публике. То же самое можно сказать и о его трудах, публиковавшихся незначительным тиражом большей частью на Дальнем Востоке в научных и ведомственных изданиях и потому доступных только узкому кругу специалистов.
Признание
Последнее десятилетие жизни В. К- Арсеньева,, совпавшее с послереволюционным периодом,— это по
12
ра полного всеобщего признания его заслуг как исследователя и писателя. В это время появляются первые биографические справки о нем 1(383, с. 1—2; 171, с. 4—5; 392, 1922, № 2, с. 34; 31, с. 196; 165, с. 11; 247, с. 14; 320, с. 135], первая библиография его трудов, содержащая 21 название, из которых одно ошибочное («Шаманство удэхейцев. 1918 г.» —такая работа в печати не появлялась) [227, с. 29]. Его книги впервые снабжаются предисловиями редакторов и других компетентных лиц, сообщающих необходимые сведения об авторе и о публикуемых произведениях '[139; 245; 345; 374]. С выходом в свет во Владивостоке научно-художественных книг В. К- Арсеньева «По Уссурийскому краю» (1921) и «Дерсу Узала» (1923), являющихся в известной мере шКУбиографическими, дальневосточные газеты публикуют ряд отзывов на эти книги [197; 308; 309], а вскоре появляются отклики на них и в центральной печати [190, с. 180]. С этого времени Арсеньев стал известен не только как путешественник, но и Как писатель. Все рецензенты, высказав много слов искреннего восхищения в адрес автора, приветствовали появление его книг и отмечали их большую познавательную ценность, высокие художественные достоинства— впрочем, без малейшей попытки какого бы то ни было критического' анализа этих произведений.
Особенно широкое писательское признание пришло к Арсенъеау после первого (1926) и второго (1928) изданий сокращенного и переработанного'.варианта обеих книг, объединенных автором в. одном томе под общим названием «В дебрях Уссурийского края». Профессор Ф. Ф. Аристов назвал эту книгу «одним из самых выдающихся произведений русской литературы последнего десятилетия» [45]. М. М. Пришвин, прочитав, отправил ее А. М. Горькому в Сорренто с надеждой, что благодаря авторитету А. М. Горького она «станет на полки всех наших библиотек и воспитает юношество лучше, чем М. Рид» i[295, с 191]. О впечатлении, произведенном на А. М. Горького этой книгой, свидетельствуют статья П. С. Когана [187] и ряд писем Горького Арсемьеву, много раз публиковавшихся [151, с. 140, 152, 160, 169; 148; 149, с. 141— 144; 150, с. 149—-153; 353, с. 33—40]. Первое из писем, датированное 24 января 1928 г., вскоре опубликованное в газетах [386, 25.02.1928; 385, 25.03.1928],
13
стало широко известным и многократно предпосыла1-лось к книгам путешественника при их переиздании-. В нем А. М. Горький отметил важнейшую черту ар-сеньевского творчества — синтез науки и литературы («Вам удалось объединить в себе Брема и Фенимора-Купера»). Отзыв Горького положил начало огромной популярности В. К- Арсеньева как писателя.
Дальневосточные и центральные издательства, редакции газет и журналов стали наперебой обращаться к нему с предложениями о публикации его книг, ста тей, очерков2. Издательство «Молодая гвардия. 21 июня 1929 г. заключило с Арсеньевны договор об издании в течение четырех лет пятитомного собрания его сочинений общим объемом до 65 печатных листов. В 1930 г. решено было издать десятитомник. Автор успел приготовить только четыре тома, но издание э-гйх собраний сочинений осталось неосуществленным.
Наряду с признанием писательского таланта В. К- Арсеньева были высоко оценены и научные его труды, опубликованные в 20-е годы [28, с. 112- 113; 30, с. 125—126, 128,,130; 113, с. 65, 98; 189, с. 263— 265; 366, с. 159]. Его имя как знатока и исследователя Дальнего Востока стало поистине общепризнанным и необычайно популярным. Дальневосточники с большим вниманием следили за ходом его экспедиции 1927 г. (маршрут Советская Гавань — Хабаровск) по печатавшимся на страницах «Тихоокеанской звезды путевым очеркам, посылаемым путешественником непосредственно из тайги [400, 2, 18, 25.09, 5, 7.10.1927]. По просьбе редакции «Комсомольской правды» он дал материалы об этой экспедиции, но они из-за своего значительного объема были опубликованы не в газете, а в журнале [86; АГО, ф. ВКА, оп..2, № 15].
Нашла частичное отражение в печати и научно-организационная, педагогическая и общественная деятельность В. К- Арсеньева [122; 156; 195, с. 46; 209; 386, 17.12.1927; 251; 390, 17.10.1922; 393, 29.07.19231.
В 1928 г. В. К- Арсеньев проездом с Кавказа побы-
2 В 1928—1930 гг. В. К. Арсеньев напечатал две книги: «В деб-рях Уссурийского края» (изд. 2-е, двумя заводами в 1928 и 1929 гг. и «Сквозь тайгу» (М.— Л., i960), несколько брошюр, статей, очерков. При заключении договора' с издательством «Молодая гвардия в 1930 г. на переиздание книги «Дерсу Узала» было предусмотрено, по желанию автора, часть гонорара внести от его имени на постройку самолета «Молодая гвардия» (см. [АГО, ф.ВКА, оп. 2, № 15г листы не нумерованы. Издательский договор or 15 июля 1930г.]
14
вал в Москве, посетил ученых А. А. Борзова, В. В. Богданова, Ф. Ф. Аристова и др., ездил к М. М. Пришвину в Загорск.
Первая биография
С профессором Московского университета Федором Федоровичем Аристовым В. К- Арсеньев переписывался еще с 1926 г.3, но лично познакомился только в свой приезд в Москву в 1928 г. «Есть люди,—вспоминал ан позднее,—которые как-то особенно и сразу запечатлеваются в памяти: их фигура, выражение глаз, манера говорить и т. д. Я посетил Ф. Ф. Аристова на квартире. По тому, как он содержал свои книги, по тому, как о;н писал, и по тому удивительному порядку, который царил во всех его делах, я понял, что имею дело с весьма серьезным, точным и добросовестным работником» [47, с. 14]. Во время беседы Аристов рассказал Арсеньеву, что уже около 10 лет собирает материалы для своего многотомного исследования «Русские путешественники — исследователи Азии», куда думает включить и биографию Арсеньева. Для этой цели он попросил Владимира Клавдиевича прислать ряд материалов и написать автобиографию. Так как исполнение этой просьбы, в особенности написание автобиографии, требовало немало времени, Арсеньев определенного ответа не дал, но в принципе обещал Аристову помочь в его работе. После возвращения Арсеньева во Владивосток переписка между ними участилась, главное внимание в ней занял вопрос написания биографии путешественника.
В ноябре 1929 г. Арсеньев сообщил телеграммой Аристову о своем согласии высылать частями автобиографические материалы, после чего Аристовым был заключен договор с издательством «Молодая гвардия» о написании очерка «В. К. Арсеньев, его жизнь и труды» (объемом в 3 печатных листа) для опубликования в качестве вступительной статьи к тому 1, подготовлявшегося издательством пятитомного собрания сочинений Арсеньева. Но фактически Аристов намеревал-
3 Из переписки В. К. Арсеньева с Ф. Ф. Аристовым в настоящее
Кемя известно только восемь писем Ф. Ф. Аристова за 1929—1930 гг. ГО, ф. ВКА, оп. 3, № 5, л. 1—14] и одно письмо В. К. Арсеньева от 27 июня 1930 г. [ЦГАЛИ, ф. 196, on, 1, ]f[ 8, л. 1—2].
15
ся, придав очерку" юбилейный характер (30-летие исследовательской деятельности Арсеньева), «составить его в виде книжки... (в 100 печ. стр.)», из которой самое основное взять для вступительной статьи к собранию сочинений [АГО, ф. ВКА, оп. 3, № 5, л. 1]. Затем план этот изменился: биограф предполагает написать сначала очерк, порученный ему издательством, затем большую книгу и ряд юбилейных статей в советские и зарубежные журналы. Кроме того, Аристов договорился с редактором журнала «Землеведение» А. А. Борзовым о публикации полной библиография трудов Арсеньева. Насколько серьезно и широко была задумана -вся эта р'абота, можно судить хотя бы по тому перечню материалов, которые Аристов считал необходимым получить от Арсеньева в двух экземплярах и за его Подписью:
1. Хорошо исполненный портрет Арсеньева с указанием даты съемки, ]
2. Подробную автобиографию.
3. Хронологический перечень всех трудов с точным указанием места и года издания, числа страниц и напечатанных.о них отзывов.
4. Обзор всех путешествий Арсеньева с подробными выдержками из его книг.
5. Самооценку Арсеньева напечатанных им трудов и авторефераты неизданных сочинений.
6. Заветные мысли Арсеньева об изучении Уссурий- ского края (с подведением итогов сделанного им и с указанием вопросов, подлежащих разработке со стороны будущих исследователей края).
7. Все напечатанные труды Арсеньева,, включая отдельные оттиски небольших очерков, журнальные и газетные статьи.
8. Документально-официальный материал (выписки из послужного списка, копии извещений об избрании в члены ученых обществ и о присуждении ими премий и др.).
«Только располагая всем этим материалом,— писал Аристов 25 ноября 1929 г. Арсенъеву,— возможно будет составить обстоятельный обзор вашей жизни и трудов... Было бы идеально все это получить еще до конца 1929 года... Надеюсь, что на этот раз наша общая работа будет выполнена скоро и успешно» [АГО, ф.ВКА, оп. 3, № 5, л. 1—2].
В. К. Арсеньев с присущей ему добросовестностью принялся за исполнение этой работы и, несмотря на свою занятость, к началу января 1930 г. написал «Автобиографию», а в июне начал писать «Воспоминания». Эти и другие материалы он посылал Аристову частями, но, по-видимому, до конца и в полном объеме сделать этого не успел-. Как указывает Аристов, к 28 января 1930 г. у него имелись уже следующие полученные от Арсеньева материалы: «1) Автобиография Арсеньева (не хватает окончания); 2) Документы (нет сведений о раннем периоде жизни); 3) Портреты (нет довоенных фотографий); 4) Список трудов (требует дополнения и уточнения); 5) Труды В. К. Арсеньева (нет большинства их4, и необходимо получение 'копий работ, входящих в собрание сочинении); 6) Отзывы печатные (те хватает копий из нескольких журналов); 7) Письма (есть интересное письмо старообрядцев Дальнего Востока В. К. Арсенъеву и ряд его писем ко мне,.дающих биографический материал)» {АГО, ф. ВКА, оп. 3, № 5, л. 7].
В дальнейшем Арсеньев продолжал высылку материалов, что видно из письма Аристова от 17 апреля 1930 г., в котором он благодарит Арсеньева за «систематическую и частую посылку ценных и весьма интересных материалов», обещает «все это богатство биографических данных» положить в основу своей книги «В. К- Арсеньев (Уссурийский), его жизнь и труды», над которой работает с начала 1930 г., выражает уверенность в том, что книга «выйдет удачной и, вероятно, будет переведен'а на иностранные языки» [АГО, ф. ВКА, оп. 3, № 5, л. 8].
Что же касается очерка,' то он был уже сдан в издательство «Молодая гвардия» 14 марта 1930 г., одобрен к печати и в июне находился в наборе; к середине июля ожидалась корректура. Аристова очерк не удовлетворял. Он находил его отрывочным, протокольным, с диспропорцией частей, а главное — без выводов и «той задушевности, которая обычно подкупает читателя». Причину этих недостатков автор видел в том, что издательство торопило его, «стояло над душой» и даже не дало времени перепечатать рукопись
4 Арсеньев послал Аристову 10 книг: «В дебрях 'Уссурийского края», «Искатели женьшеня», «Лесные люди-удэхейцы», «Дорогой хищник», «За соболями», «Тихоокеанский морж», «По Уссурийскому краю», «Дерсу Узала», «Сквозь тайгу» и «Сведения об экспедициях штабс-капитана В. К. Арсеньева» [АГО, ф. ВКА, ©и. 2, № 10, л. 14].
17
на машинке. «При таких условиях,— писал Аристов в письме Арсеньеву от 17 апреля 1930 г.,—я не могу ставить под очерком ввое имя, предпочитая, чтобы издательство сделало примечание, что „эта вступительная статья составлена на основании материалов, имеющихся у Ф. Ф. Аристова"» [АГО, ф. ВКА, оп. 3, №5, л. 8].
Итак, Аристов объясняет,, что вступительная.статья «оставлена им «а основании имеющихся у него материалов. Этими материалами, как мы видели, были две, возможно, неоконченные рукописи Арсеньева— «Автобиография» и «Воспоминания», которые, по-видимому, после незначительной переработки были скомпонованы Аристовым в единую статью (очерк). Судя йо всему, Арсеньев считал «Автобиографию» официальным документом и писал ее очень сжато, сухо и, вероятно, от третьего лица, как и опубликованные им «Сведения об экспедициях капитана Арсеньева В.1 К.» [54, с. 1—36]. Поэтому решил в дополнение к «Автобиографии» написать еще «Воспоминания», т. е. более подробный, живой, ведущийся от первого лица рассказ о себе, о людях, о пережитом. Несомненно', при написании «Автобиографии» и «Воспоминаний» путешественник пользовался своими экспедиционными дневниками, что видно из сопоставления текста очерка Аристова и дневниковых записей Арсеньева. Так, описание экспедиций 1918 и 1922 гг. в очерке местами почти дословно совпадает с записями в дневниках.
По-видимому, но просьбе Аристова Арсеньев составил подробный план (оглавление) будущей книги, вызвавший со стороны биографа возражение. «Получается около сотни подзаголовков, не сгруппированных в отдельные главы...— писал он Арсеньеву 17 апреля 1930 г.— Название этих глав и их хронологические границы сможете установить только вы сами, о чем я вас убедительно и прошу. Подзаголовки вносят пестроту, эпизодичность... Главы же, наоборот, сосредоточивают внимание на основном, самом важном» [АГО, ф. ВКА, оп. 3, № 5, л. 8].
Арсеньеву пришлось заново переработать план книги, в котором теперь появилось 19 глав с меньшим против прежнего числом подзаголовков. В целом новый план книги был одобрен Аристовым, предложившим добавить к нему еще одну главу, 20-ю, в которой были бы подведены итоги 30-летней деятельности Ар
18
сеньева: сколько всего километров пройдено им » экспедициях, к каким общим выводам он пришел, какие советы может дать своим продолжателям, какие железные дороги в крае считает необходимыми. Здесь же изложить его взгляды как человека, общественного деятеля, ученого и путешественника. С прибавлением главы 20 книга, по мнению Аристова, «будет охватывать тогда все важнейшие вопросы» [АГО, ф. ВКАУ оп. 3, № 5, л. 13].,
Книгу предполагалось иллюстрировать портретами Арсеньева и экспедиционными фотографиями, а в качестве приложения к ней дать полную библиографию его трудов, список всех вообще его портретов и фотографий (с указанием дат и места съемки), географические карты с маршрутами экспедиций и весь документально-официальный материал. С предложением Аристова о добавлении главы 20 Арсеньев согласился и выслал окончательный вариант оглавления Аристову. 10 июня 1930 г. Аристов просит прислать полный хронологический перечень своих писем Арсеньеву, интересующий его с точки зрения истории создания книги, над которой он работает «систематически и упорно» и придает ей «большое значение» [АГО, ф. ВКА, оп. 3, '№,5, л. 14].
Составил ли Арсеньев полный перечень писем Аристова — остается неизвестным. Трудно что-либо сказать и об отношении Арсеньева к уже сданному в набор очерку Аристова и « будущей книге. Очерка он не видел и вряд ли мог видеть какую-либо' часть рукописи книги — в сохранившихся восьми письмах Аристова Арсеньеву никаких сведений на этот счет не имеется. Известно только, что Арсеньева в будущей книге смущали два обстоятельства: ее объем и заголовок. Он считал лишним добавление к своей фамилии слова «Уссурийский», на что Аристов отвечал ему 10 июня 1930 г.: «Добавление к вашей фамилии.„Уссурийский" облегчит в дальнейшем все справки о вас в энциклопедических словарях, к тому же эта идея исходит от меня, а не от вас» [АГО, ф. ВКА, оп. 3, № 5, л. 13об.]. О том, что объем книги озадачивал Арсеньева, свидетельствует письмо его вдовы М.Н.Ар-сеньевой к Ф. Ф. Аристову от 9 ноября 1930 г.: «Как обстоит дело с биографией Владимира Клавдиевича? Его очень смутило ваше письмо, где вы пишете о размере книги. Он собирался написать вам (а может
19
быть и написал), чтоб» вы сократили по мере возможности его биографию. Владимир Клавдиевич был всегда такой скромный человек, что объемистое жизнеописание ему как-то не к лицу5. Он говорил об этом по приезде из Николаевска за несколько дней до того, как слег» [ЦГАЛИ, ф. 196, on. 1, № 9, л. 1—2]. Упомянутое М. Н. Арсеньевой письмо Аристова не сохранилось, поэтому ничего определенного нельзя сказать ни о размере книги, ни о степени и (времени ее готовности к печати. 1
В начале 1930 г. В. К- Арсеньев как начальник Бюро экономических изысканий новых железнодорожных магистралей взял на себя руководство одновременно четырьмя экспедициями и 19 июля выехал в низовья Амура для инспектирования экспедиционных отрядов. Там он простудился и вернулся во Владивосток 26 августа больным. 4 сентября 1930 г. неожиданная смерть прервала все его работы. Остались неосуществленными и пятитомник (были подготовлены только четыре тома, но ни один из них не вышел в свет), и десятитомник. В центральной и местной печати появились многочисленные некрологи, в которых отмечалась выдающаяся роль Арсеньева в изучении Дальнего Востока и в развитии советской литературы. По просьбе редакции журнала «Землеведение» Ф. Ф. Аристов напечатал «краткое извлечение из обширной биографии В. К. Арсеньева, подготовляемой к изданию трудов покойного» [44, с. 207].
Можно предположить, что опубликованный Аристовым очерк-некролог [44, с. 208—243] является той самой вступительной статьей к пятитомнику сочинений В. К. Арсеньева, которая в связи с приостановлением этого издания была взята автором из издательства «Молодая гвардия» и после придания ей характера некролога сдана в редакцию журнала «Землеведение». Это предположение подтверждается содержащимися в очерке отсылками читателей к подготовлявшемуся пятитомному собранию сочинений В. К. Арсеньева. Так, на с. 231 Ф. Ф. Аристов, упоминая работу В. К. Арсеньева «Материалы по изучению древнейшей истории Уссурийского края», пишет: «В несколько измененном
6 10 мая 1930 г. В. К. Арсеньев писал А. А. Борзову о том же: «Напрасно Ф. Ф. Аристов так много пишет ооо мне... Мне очень хотелось бы быть в тени... Популярность только мешает жить к работать» [27, собр. И. А. Борзовой].
20
виде читатели найдут ее в томе IV его сочинений». Подобные отсылки имеются и на других страницах очерка-некролога (см. [44, с. 232, 234]).
О судьбе «большой» биографии В. К. Арсеньева, над которой Ф. Ф. Аристов работал с начала 1930 г., ничего определенного сказать нельзя. Из авторского примечания к очерку-некрологу видно, что Аристов считал этот труд оконченным, однако в печати он не появился. После смерти Аристова (1932) рукопись этого труда, по-видимому, затерялась.
Что же касается напечатанного Аристовым очерка-некролога, то в нем степень достоверности сообщенных сведений очень высока, поскольку они исходят от самого путешественника. В то же время этот источник, как и всякий материал мемуарного характера, не лишен некоторой субъективности, фактических ошибок и мелких неточностей. Содержание очерка показывает, что Арсеньев при написании мемуаров придерживался в отдельных случаях заведомо неверных версий для освещения некоторых событий и фактов. Так, рассказывая о своей родословной, он передает, по-видимому, принятую в его семье версию о происхождении своей фамилии и совершенно не упоминает о том, что родители его были выходцами из среды крепостного крестьянства (подробнее см. [132, с. 126—129]).
Благодаря огромной популярности книг Арсеньева широкое распространение получила литературная (т. е. вымышленная) версия о времени и обстоятельствах первой встречи Владимира Клавдиевича с Дерсу Узала. Согласно этой версии, она произошла якобы в 1902 г. на р. Лефу. В действительности это случилось 3 августа 1906 г. на р. Тадуши, что тогда же было подробно описано самим путешественником в экспедиционном дневнике 1906 г. [АГО, ф. ВКА, on. 1, № 1, с. 97—99; 312, № 8, с. 138—140]. Вероятно, Арсеньев счел нецелесообразным отказываться от укоренившейся в сознании читателей литературной версии и повторил ее в предисловии к книге «В дебрях Уссурийского края», а также в своих мемуарах, использованных Аристовым.
Ошибочно и еще одно утверждение Арсеньева, содержащееся в его «Автобиографии», и, следовательно, попавшее в очерк Аристова: будто бы близкое общение с Л. Я. Штернбергом на Дальнем Востоке в 1900— 1904 гг. окончательно определило дальнейшую деятельность Арсеньева — изучение народности удэге.
21
В действительности Л. ]. Штернберг уехал с Дальнего Востока еще в 1897 г. Во время своей экспедиции к нивхам (гилякам) он летом 1910 г. побывал в Хабаровске, посетил- краеведческий музей, где и состоялась его первая встреча с Владимиром Клавдиевичем, давшая повод к их многолетней дружеской переписке. Об этом сообщает сам В. К. Арсеньев в письме Б. Ф. Адлеру от 14 августа 1910 г. {АГМЭ, С-11, № 780/503, л. 2].
Следует отметить, что приведенные нами ошибочные сведения, попавшие в очерк Аристова по «вине» самого Арсеньева, вызвали неприятные последствия Опираясь на работу Аристова, последующие биографы нередко повторяли и теперь повторяют эти ошибки, что, конечно, не может не сказываться на общем состоянии изученности биографии Арсеньева. Достаточно сказать, что в связи со 100-летием со дня рождения путешественника владивостокские краеведы организовали экспедицию по маршруту Арсеньева и установили памятную доску якобы на том самом месте, где в октябре 1902 г. в верховьях р. Лефу Арсеньев «впервые встретился со своим будущим другом и помощником Дерсу Узала» [394, 6.07.1972, с. 6]. Таким образом, очерк Аристова, а также полное незнание экспедиционных дневников Арсеньева способствовали укоренению ошибочного взгляда на научно-художественные книги Арсеньева как на достоверный биографический источник, в котором будто бы совершенно отсутствует писательский вымысел и событийная сторона путешествий отражена с документальной точностью. Хотя, по словам автора, книги «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала» являются обработанным путевым дневником, но сравнительное изучение текста дневника 1906—1907 гг. с текстом книг показывает, что обработка дневника была сложным, многоплановым творческим процессом и отнюдь не сводилась к литературному редактированию и, как отмечает И, С. Кузьмичев, все путевые дневники Арсеньева— это только «прообраз состоявшихся и несо" стоявшихся его книг» [199, с. 63—64].
Другим важным недостатком первой биографии Арсеньева, по свидетельству самого Аристова, является диспропорция частей и отсутствие выводов и оценок. Период детства в ней освещен довольно подробно, более сжато даны сведения об основных экспедициях и местах службы путешественника в дореволюционное время и почти совсем не отражена его деятельность
22
в советский период. Совершенно не упоминается о таких важных экспедициях, как Анюйокая (1926) и по маршруту Советская Гавань — Хабаровск (1927). Конец биографии вообще как-то окомкан: чувствуется, что Аристов располагал неполными или незавершенными автобиографическими работами Арсеньева. Есть в биографии и ряд неточностей, опечаток. Например, фамилии и инициалы некоторых лиц даны в несколько искаженном виде: Модзалевский вместо правильного Мозолевокий, Соловьев вместо Соловей, П. А. Кропоткин вместо Л. А. Кропоткин, Н. В. Шкуркин вместо П. В. Шкуркин и т. д. Ошибочны сведения о том, что в 1924 г. Арсеньев был избран профессором Дальневосточного университета, перепутаны маршруты экспедиций 1911 и 1912 гг. Документы указывают, что 19 февраля 1929 г. состоялось утверждение Арсеньева в должности доцента, а через несколько месяцев он получил звание профессора Дальневосточного краевого научно-исследовательского института при Дальневосточном университете [ГАПК, ф. 117, оп. 5, № 7, л. 60].
;И все же, несмотря на указанные недостатки, очерк Ф. Ф. Аристова имеет большую научную ценность, поскольку использованные в нем первоисточники пока остаются неизвестными, за исключением нескольких отрывков, опубликованных Т. Ф. Аристовой. Особенно ценными в очерке Ф. Ф. Аристова являются сведения о детских и юношеских годах В. К. Арсеньева, о его ближайшем окружении — родных, учителях и товарищах, о круге его интересов, занятий, чтения. Это дает возможность проследить истоки и путь становления В. К. Арсеньева как путешественника, писателя, человека.
Начало критического изучения
В 1930—1931 гг. продолжали выходить работы, посвященные памяти В. К. Арсеньева. Их авторы, лично знавшие путешественника, обращаются к своим воспоминаниям, рассказывают частные случаи общения с ним, подчеркивая при этом не только его большие заслуги перед наукой и литературой, но и его прекрасные человеческие качества (см. [214, с. 133—134;. 290, с. 397; 347 и др.]). В этом же духе написано и предисловие А. П. Георгиевского к сборнику стихов В. Коз
23
ловского и Н. Толпегина «Сихотэ-Алинь» (188, с. 13— 17], также посвященному памяти В. К. Арсеньева.
Ленинградский этнограф Н. К. Каргер впервые делает попытку серьезного критического анализа научных (главным образом этнографических) взглядов В. К. Арсеньева. В целом положительно оценивая исследовательскую деятельность путешественника, он отмечает ряд характерных ошибочных положений, содержащихся в его трудах [182, с. 135—137]. Эта статья, написанная с объективных, научных позиций, не потед ряла своего значения до наших дней.
Однако наряду с работами, констатирующими большие научные заслуги В. К. Арсеньева, в 1931 г. в дальневосточной прессе появляются статьи, авторы которых пытаются «ревизовать» творческое наследие путешественника. Подобные попытки предпринимались еще при жичнч В. К. Арсеньева: одновременно со все возраставшим признанием и популярностью увеличивался и поток всевозможных обвинений, начало которого относится к 1920—1923 гг., «Огда усилиями отдельных недоброжелателей путешественник был отстранен от преподавательской работк в Дальневосточном государственном университете и возобновил ее только в 1927 г. Особенно сильным нападкам В. К. Арсеньев подвергался в 1927—1928 гг. со стороны этнографа А. Н. Лип-окого, всячески пытавшегося доказать научную «несостоятельность» этнографических трудов путешественника [АГО, ф.ВКА, on. 1, № 79, л. 1 — 16].
После того как местные рапповцы-догматшш взяли на себя «труд» огульного охаивания Арсеньева-писате-ля, кампания по «развенчиванию» его авторитета приняла характер полного «изничтожения» его трудов.
Атмосфера накалилась до такой степени, что В. К. Арсеньев в 1929 г. собирался оставить Дальний Восток, отказался от предложения отметить свой 30-летний юбилей исследовательской деятельности. Если бы не постоянная поддержка со стороны местных партийно-правительственных органов, то Арееньеву, вероятно, пришлось бы оставить Дальний Восток. Именно этой тяжелой обстановкой объясняется совершенно несвойственная Арееньеву нотка пессимизма, прозвучавшая в его письме к Ф. Ф. Аристову от 27 июня 1930 г.: «Мое желание — закончить обработку своих научных материалов и уйти, уйти подальше, уйти совсем —к Дерсу!» [ЦГАЛИ, ф. 196, on. 1, № 8, л. 2].
24
В данной работе нет необходимости подробно останавливаться на всех перипетиях этой кампании, тем более что она уже освещалась в нашей литературе |297, с. 189—193]; отметим только, что после смерти В. К. Арсеньева она развернулась с новой силой и оказала отрицательное влияние на изучение его биографии и творческого наследия.
После появления в 1931 г. во владивостокской газете «Красное знамя» статьи Г. Ефимова, в которой автор с позиции своего времени пытается оценивать работу В. К. Арсеньева «Китайцы в Уссурийском крае», опубликованную еще в 1914 г., и, отождествляя политику с этнографией, дает этому ценному научному труду необоснованную резко отрицательную характеристику [386, 16.07. 1931], авторитет В. К- Арсеньева на некоторое время ослабевает, особенно на Дальнем Востоке. Вслед за статьей Г. Ефимова в- дальневосточной печати появилось еще несколько публикаций,'выдержанных в том же духе [140; 167; 337; 345].
Вместе с тем в Москве и Ленинграде продолжалось переиздание научно-художественных произведений В. К. Арсеньева, сопровождавшихся необходимыми предисловиями- разных авторов, где наряду со справедливой данью уважения к его заслугам как путешественника и писателя встречались, однако, и утверждения, будто он мало чем отличался по своим взглядам от типичных представителей окружавшей его в дореволюционную пору военно-чиновничьей среды [136, с. 11—17; 204, с. 211—214; 310, с. 19—26].
Еще более нелепым представляется вывод А. Энли-ля, заявлявшего, что в книгах В. К. Арсеньева «нередко проскальзывает» неуважительное отношение к народностям Уссурийского края [369, с. 63]. В унисон с выводом А. Энлиля прозвучало несколько лет спустя высказывание М. А. Сергеева о работе В. К- Арсеньева «Командорские острова» [316, с. 50]. Несмотря на такого рода критику, произведения Арсеньева пользовались огромной любовью читателя. В 1934 г. на I Всесоюзном съезде писателей С. Я. Маршак в своей речи дал высокую оценку книге В. К. Арсеньева «В дебрях Уссурийского края» [254]. Однако значительных работ об Ар-сеньеве в 30-х годах не было напечатано, а само имя его продолжало оставаться в некотором забвении.
Следует отметить, что статьи Г. Ефимова, Е. И. Титова и других авторов, допустивших известные «переги-
бы» критики в отношении общей оценки научного наследия Арсеньева, имели в то же время и положительное значение в Том смысле, что они объективно способствовали началу критического изучения этого наследия,, сложного, противоречивого, имеющего в своем составе работы далеко не одинаковой научной ценности и общественной значимости. Кроме того, в этих статьях содержатся в отдельных случаях правильные указания на те черты буржуазной этнографической науки, которые в какой-то мере отразились на работах В. К. Арсеньева 20-х годов.
Созвучен времени
В 40-х годах наметился значительный перелом в отношении к работам В. К. Арсеньева. За истекшее 10-летие со дня его смерти сама действительность способствовала прояснению истинной ценности его трудов, их гуманистической направленности. Успехи ленинской национальной политики, ставшие к 40-м годам очевидными даже для самых заядлых западных скептиков, социалистические преобразования в жизни местных народностей, огромный подъем культуры всего нашего народа диалектически обусловили усиление интереса к прошлому страны и народов, ее населяющих. Арсеньевская тема дружбы русского народа с народностями Севера получила как бы новое звучание. Глубоко созвучными времени стали и другие Темы его произведений— патриотизм (особенно в связи с начавшейся Великой Отечественной войной), гуманизм, охрана природы.
В 1940 г. в Москве переиздается книга Арсеньева «В горах Сихотэ-Алиня», в 1944 г.— «Дер-су Узала», а в 1949 г.— почти все основные книги. В Хабаровске в 1940 г. журнал «На рубеже» публикует два рассказа, «Быгин-Быгинен» и «Гора Лао-хутун», с примечаниями С. П. Наумова [248], владивостокская газета «Красное знамя» печатает статью Г. Корешова и А. Никулина к 10-летию со дня смерти Арсеньева [192]. В 1944 г. впервые появились сведения о материалах из -личного архивного фонда Арсеньева, хранившегося в ПФГО СССР во Владивостоке: журналист А. И. Мельчин в газете «Боевая вахта» рассказал о содержании пяти писем А. М. Горького В. К. Арсеньеву [231].,'
26
В связи с 15-летием со дня смерти путешественника, в 1945 г., дальневосточные газеты опубликовали' ряд статей и воспоминаний о нем [386, 5.09.1945; 110; 174; 191; 300; 301], а также информационные заметки о его фонде и краткие сведения о материалах фонда {239; 240; 386, 17.04.1945; 389, 1.05.1945 и др.]. В пер-. вые послевоенные годы, годы восстановления народного хозяйства, интерес к научному наследию В. К. Арсеньева и изучению его деятельности особенно возрос. На Дальнем Востоке, в центре и в других районах страны печатается большое количество статей и материалов об Арсеньеве, в которых содержится немало новых сведений. Все эти публикации являются как бы подготовкой к более важному этапу в изучении творческого наследия путешественника. В связи с 75-летием В. К. Арсеньева в 1947 г. появились его первые собра-/ яия сочинений [100; 101] и первые книги о нем [175; 302].
Издание сочинений В. К. Арсеньева и первых книг о нем было встречено читателями как давно ожидавшееся событие. В многочисленных рецензиях отмечались. большая важность этих изданий, их положительные стороны и недостатки [32, с. 46—48; 127; 135; 229; 271; 303; 306; 382, 1947, № 3, с. 135, № 4, с. 127]. В шеститомнике, изданном во Владивостоке, были собраны основные произведения Арсеньева и часть неопублико- ванных материалов (рассказы и переписка), впервые даны Н. Е. Кабановым общий обзор архивного фонда лутешественника и довольно полная аннотированная библиография его работ и литературы о нем. Особую ценность представляет вступительная статья энтомоло-i га А. И. Куренцова, впервые в литературе охарактеризовавшего научное значение исследований Арсеньева как натуралиста. Другая вступительная статья, посвященная биографии путешественника (автор — писатель М. Н. Самунин), ничего нового не содержит. Из недостатков этого издания следует указать прежде всего «а неудачную систематизацию материалов, произвольные сокращения текста, замену старых названий и терминов новыми, отсутствие научно-справочного аппарата.
Значительная часть текстологических ошибок оыла устранена в последующих изданиях отдельных книг В. К. Арсеньева Географгизом и другими издательствами. Двухтомник, изданный в Хабаровске, вследствие
27
своего незначительного объема не имеет явных нарушений систематизации материала, но тоже лишен научно-справочного аппарата. В него вошли только опубликованные работы путешественника.
К 75-летнему юбилею В. К. Арсеньева было также опубликовано несколько статей и воспоминаний в периодической печати, давших новые штрихи его биографии, но эти публикации в основном не выходят за рамки юбилейных статей, в комплиментарной форме констатирующих заслуги юбиляра (118; 235; 241; 349, с. 32; 336 и др.}, поэтому рассматривать их нет смысла.
Первые книги о В. К. Арсеньеве
Как уже упоминалось, в 1947 г. увидели свет и книги о В. К. Арсеньеве: монография Н. Е. Кабанова [17]5] и критико-биографический очерк Н. М. Рогаля [3021, внесшие большой вклад в изучение биографии путешественника. Эти авторы мало в чем повторяют друг друга, круг их источников разный, форма подачи материала— тоже, поэтому их книги как бы дополняют одна другую. Характерной чертой обеих книг, в отличие от всех предыдущих работ на эту тему, является наличие критического анализа деятельности Арсеньева и его творческого наследия. В целом авторам удалось достаточно глубоко и объективно осветить основные этапы жизни и главные аспекты деятельности Арсеньева, правильно оценить его вклад в науку и литературу. Но эти небольшие по объему работы, при всех своих достоинствах, являются одним из первых опытов биографии путешественника, в то время слабо изученной, поэтому не могут претендовать на полноту: в них не нашли отражения некоторые существенные стороны его деятельности, а в отдельных случаях допущены серьезные ошибки и фактические неточности.
Книга Н. Е. Кабанова, лично знавшего В. К. Арсеньева и участвовавшего в его экспедиции 1927 г., основана главным образом на архивных материалах, хранившихся в Приморском филиале Географического общества во Владивостоке, частично на материалах, предоставленных автору проф. А. А. Емельяновым и доктором биологических наук А. И. Куренцовым. Кроме того; автором были использованы опубликованные труды Арсеньева и работы о нем, рассказы и воспоминания лиц, встречавшихся1 с: ним, обследованы карто-
28 теки важнейших библиотек Москвы, Ленинграда и Владивостока для составления аннотированного списка трудов путешестдаейника и работ о нем. Следует отметить, что Н. Е. Кабанов пользовался материалами тогда еще не обработанного фонда Арсеньева (вероятно, по этой причине не дает ни одной архивной ссылки на этот фонд), к тому же он не видел всего фонда в целом, а получал только отдельные его материалы во временное пользование; другие архивохранилища, имеющие материалы об Арсеньеве, остались вне поля его зрения. Следовательно он не располагал в достаточной мере источниками, что, конечно, сказалось на его-работе. Биографическая канва (гл. 1) в основном заимствована им у Ф. Ф. Аристова (со всеми имеющимися у последнего ошибками), остальная часть книг» (гл. 2—4) является оригинальным и очень ценным трудом, базирующимся на указанных источниках и личных воспоминаниях автора, встречавшегося с Арсенье-вым в 1927—1930 гг. В книге прослеживается экспедиционная деятельность Арсеньева, определяется в общих чертах его вклад в науку (краеведение, топографию, этнографию, археологию и астрономию, ботаническую географию, зоогеографию и охотоведение, экономику и народное хозяйство) и литературу, рассматривается деятельность Арсеньева в оценке современников, дается карта маршрутов основных экспедиций, аннотированный список трудов путешественника и работ о нем. Книга иллюстрирована фотографиями, многие из которых опубликованы впервые. Из всех работ на эту тему труд Н. Е. Кабанова~тю сих пор является самой полной и наиболее достоверной биографией? В. К. Арсеньева, хотя и не лишенной отдельных ошибок и неточностей. Укажем на основные из них.
Н. Е. Кабанов приводит ряд неточных сведений об» отце путешественника Клавдии Федоровиче Арсеньеве (1848—1918). Из личного дела К. Ф. Арсеньева видно, что ко времени рождения сына Владимира он был не кассиром, а конторщиком на Николаевской" железной) дороге и получал жалованье не 75 руб. в месяц [175, с. 7], а только 20 руб. [ЛГИА, ф. 1480, оп. 8, № 33840]. В 1880 г. К. Ф. Арсеньев получил должность не начальника конторы отправления [175, с. 9], а кассира с жалованьем 960 руб. в год и только в 1885 г. стал начальником конторы прибытия на той же железной дороге, где проработал беспрерывно более 45 лет, вый-
29
дя в отставку в 1913 г. в должности заведующего движением Московской окружной железной дороги 1ЛГИА, ф, 1480, оп. 8, № 33840].
В книге Н. Е. Кабанова почти нет сведений о школьных годах путешественника. «До сих пор неизвестно,—пишет, автор,— где и в каком городе учится Арсеньев» '[175, с. 9] и далее приводит скупые сведения, заимствованные у 4. Ф. Аристова, о его обучении в пансионе сестер-немок Целау и в военном училище;. Сейчас этот пробел можно в какой-то мере восполнить. По воспоминаниям родственников В. К. Арсеньева, в пансионе сестер-немок Целау он не обучался, а некоторое время был учеником 2-го Петербургского реаль ного училища (на Измайловском проспекте), откуда «был исключен за шалости» [27, собр. А. И. Тарасовой]. Эти сведения мемуарного характера другими документами пока что подтвердить не удалось. Достоверно известно только следующее: В. К. Арсеньев окончил в Петербурге Владимирское городское 4-клас-сное мужское училище [ЦГВИА, ф. 409, on. 1, № 80— 720/51, с. 245—245 об.], затем какое-то время (вероятно, 1885—1886 гг.) учился вместе со старшим братом Анатолием в Петербургской 5-й гимназии (у Аларчи-на моста) и вышел из нее до окончания курса [168, с. 5] 6. Как указано в послужном списке, сдав экзамены экстерном при 1-м кадетском корпусе (вероятно, в 1891 г.), он зачисляется 22 ноября 1891 г. вольноопределяющимся в 145-й Новочеркасский полк с откомандированием с 1 сентября 1893 г. в Петербургское пехотное юнкерское училище, которое заканчивает 12 августа 1895 г. [ЦГА РСФСР ДВ, ф. р.-4412, on. 1, № 18, л. 18—19].
В книге приводятся ошибочные сведения о воинских подразделениях и времени службы В. К. Арсеньева. Командирован он был из г. Ломжи под Варшаву не в 1897 г., а в 1896 г. (с 14 мая по 17 июля) и не в 15-й саперный батальон [175, с. 11], а в 4-ю саперную бригаду [ЦГА РСФСР ДВ, ф. р.-4412, on. 1, № 18, л. 19]; перевод.на Дальний Э°сток был ему разрешен не в 1899 г. и не в 8-й Восточно-Сибирский линейный батальон [175, с. 12], а 19 мая 1900 г. в 1-й Владивостокский крепостной полк, куда он прибыл 5 августа
6 Архивный фонд этой гимназии за 1845—1915 гг. погиб во время наводнения в Петрограде 23 сентября 1923 г.
30
1900 г. [ЦГА РСФСР ДВ, ф.р.-4412, on. 1, №18, л. 19], а не в конце 1899 г. [175, с. 12]; охотничьей команды Арсеньев не организовывал (она существовала до него), а был назначен ее начальником в 1903 г. [ЦГА РСФСР ДВ, ф.р.-4412, on. 1, № 18, л. 19}; во время первой мировой войны Арсеньев был мобилизован не в 1915-м [175, с. 20], а в 1917 г. [ЛОА, ф. 142, оп. 2, № 117, л. 61—61 об.; АГО, ф. 1, on. 1 (1916), № 9, л. 218-221; 364, с. 108—109].
Н. Е. Кабанов ошибается, указывая, что еще в начале своих исследований на Дальнем Востоке В. К. Арсеньев встретился с известным деятелем Общества изучения Амурского края Ф. Ф. Буссе и занимался с ним учетом древнейших памятников в ряде мест Приморья [175, с. 50]. Ф. Ф. Буссе умер 28 декабря 1896 г. [31, с. 198], за несколько лет до прибытия В. К. Арсеньева на Дальний Восток. Подобного рода" ошибка допущена Н. Е. Кабановым и в датировке личного общения В. К. Арсеньева с Л. Я. Штернбергом: заимствованная им у Ф. Ф. Аристова дата 1900— 1904 гг. не соответствует действительной—1910— 1911 гг., о чем уже говорилось выше.
Неправильно указание Н. Е. Кабанова и на то, что В. К. Арсеньев получил премию РГО им. М. И. Веню-кова [175, с. 72]. Эта премия была присуждена Ар-сеньеву решением особой комиссии при РГО, в составе которой были П. Ф. Унтербергер, М. Е. Ждавдсо и др., на заседании 30 мая 1917 г. [АГО, ф. ВКА, оп. 3,№71, л. 13—14], но в связи с последовавшими в стране событиями не была вручена из-за отмены всех вообще выдававшихся по РГО премий [ЛОА, ф.277, оп. 2, № 24, л. 11].
По сообщению Н. Е. Кабанова, В. К. Арсеньев «уже в первый период Советской власти охотно взял на себя обязанности первого комиссара по туземным делам» [175, с. 72]. В действительности, согласно послужному списку В. К. Арсеньева, это произошло в период Временного правительства, а именно: 29 июня 1-917 г. он был назначен комиссаром по инородческим делам 'в Приамурском крае, а 7 февраля 1918 г. добровольно сложил с себя это звание [ЦГА РСФСР ДВ, ф. Р.-4412, on. 1, № 18, л. 23; АГО, ф. ВКА, оп. 2, № 1, листы не нумерованы]. Есть в книге Н. Е. Кабанова и ряд других неточностей, отмеченных М. К. Азадов-ским в письме Кабанову в 1948 г. [36, с. 155—163].
31
Вйшедшая в том же, 1947 г. упомянутая уже книга известного дальневосточного писателя Н. М. Рогаля основана главным образом на опубликованных материалах, частично в ней использована переписка В, К. Арсеньева с Главнаукой и другими учреждениями, хранящаяся в Хабаровском краеведческом музее, в Государственном архиве Хабаровского края и в ПФГО. Основное внимание Н. М. Рогаль уделил послереволюционному, периоду деятельности В. К. Арсеньева, что значительно дополняет работы Ф. Ф. Аристова и Н. Е. Кабанова. Автору удалось, показать в основных чертах весь жизненный путь исследователя и писателя Арсеньева, критически оценить его опубликованное творческое наследие. Эта книга способствовала популяризации знаний о В. К. Арсеньеве, о его большом вкладе в дело социалистического преобразования на Дальнем Востоке.
Вместе с тем Н. М. Рогаль не только повторил многие ошибки, содержащиеся в труде Ф. Ф. Аристова, но и сам дал некоторые неправильные сведения. Так, рассматривая деятельность путешественника после Октябрьской революции, автор категорически утверждает, что «именно в советский период проявился и рас-, цвел литературный талант» В. К. Арсеньева и что «четыре пятых всех научных работ Арсеньева написаны и изданы в советский период» [302, с. 33]. Это не соответствует истине: основные научные труды и научно-художественные произведения Арсеньева были написаны еще до революции7. Научные работы были изданы тогда же, а книги «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала» увидели свет с большим опозданием в 1921 и 1923 гг. только по причине бумажного голода. Заблуждение Н. М. Рогаля было неоднократно повторено в работах последующих авторов, упрощенно изображавших условия становления научно-исследовательской работы в первые послереволюционные годы вообще и деятельности Арсеньева в частности. Будто бы с установлением Советской власти все пошло как «по-щучьему велению», без трудностей и т. п. Это совершенно.
7 Об этом свидетельствуют даты выхода в свет работ В. К. Арсеньева, а также его письма В. Л. Комарову от 3 июня 1915 г., Л. Я. Штернбергу от 7 октября 1916 г. и 4 января 1917 г. [104, с. 227, 2391 Д. Н. Анучину от 28 января 1917 г. Ц31, с. 187] и др. Из писем видно, что к концу 1916 г. обе книги («По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала») были уже написаны.
32
неверно. В первые годы восстановительного период заниматься научно-исследовательской работой было очень трудно, а подчас и невозможно из-за общей хозяйственной разрухи, голода и других тяжелых последствий интервенции и гражданской войны.
В книгу Н. М. Рогаля попали и такие ошибочные сведения, как упоминание в числе учителей и настав-иикои В. К. Арсеньева, в период его обучения в юнкерском училище в Петербурге, профессоров Э. Ю. Петри, С. И. Руденко и Ф. К. Волкова. «Руденко и Волков направляли его знания в области антропологии... Его учителями и наставниками были: М. Е, Грум-Гржи-майло, профессоры Петри, Руденко, Волков... Отправляясь на Дальний Востбк, Арсеньев уже обладал известным запасом специальных знаний»,— сообщает Н. М. Рогаль [302,. с. 4—5]. По-видимому, автор использовал автобиографические анкеты Арсеньева 20-х годов, где указано: «Курс географии Азии прошел под руководством известного путешественника и исследователя М. Е. Грум-Гржимайло. Изучал этнографию под руководством проф. Петри, а антропометрию под руководством профессоров Руденко и Ф. К. Волкова»8. Здесь следует внести уточнение. М. Е. Грум-Гржимайло действительно преподавал географию в Петербургском юнкерском- училище в период обучения там Арсеньева [ЦГВИА, ф. 307, on. 1, № 4514, л. 172], лекции профессора кафедры географии и этнографии " Петербургского университета Э. Ю. Петри [115, с. 103—105] Арсеньев мог в тот период посещать в университете в качестве вольнослушателя, что же касается Ф. К. Волкова и С И. Руденко, то с ними он впервые столкнулся только зимой 1910/11 г., во время своего приезда в Петербург при посещении Этнографического отдела Русского музея, где первый был хранителем, а второй трудился над описанием коллекций. Ранее Арсеньев не мог с ними общаться, так как Ф. К. Волков с 1879 по 1905 г. находился в эмиграции в Париже [157, с. 215—216], а С. И. Руденко (1885—1969), будучи на 13 лет моложе Арсеньева, сам обучался в университете в 900-х годах и, естественно, не мог быть профессором в 90-е
8 Автобиографические анкеты В. К. Адсеньева хранятся в АГО в личном фонде путешественника, в ЛОА АН СССР и в ряде других архивов и учреждений. Одна из анкет опубликована М. К. Азадов-ск'им (см. (104, с. 233—237]).
33
годы [155, с. 91—93]. Из личной беседы с С. И. Руден-ко в 1962 г. автору настоящего издания удалось выяснить, что в 1924—1925 гг. В. К- Арсеньев советовался с ним по отдельным вопросам антропометрии9.
У Н. М. Рогаля встречаются и другие фактические ошибки, но здесь представлены те из них, которые в литературе об Арсеньеве до сих'пор кочуют из работы в работу. -
Интерес все возрастает
Со времени выхода шеститомного и двухтомного собраний сочинений В. К. Арсеньева, а также книг Н. Е. Кабанова и Н. М. Рогаля интерес к арсеньевской теме возрастает с каждым годом. Массовыми тиражами переиздаются книги Арсеньева на русском и других языках народов нашей страны и зарубежных стран, а работы о нем печатаются ежегодно до сего времени (исключение составляет только 1953 г., но, возможно, и в этом году не было «пропуска», а что-то ускользнуло от нашего внимания).
Кроме переиздания опубликованных книг В. К. Арсеньева с этого времени все чаще появляются в печати вновь найденные его работы, остававшиеся в рукописи, а также материалы из эпистолярного наследия, воспоминания о нем, обзоры отдельных групп документов, связанных с его жизнью и деятельностью. Все это расширяло круг источников и способствовало накоплению и углублению знаний [131, с. 181 — 189; 134, № 1, с. 161—163; № 2, с. 164—174; 179; 193, с. 19—36; 207, с. 26—29; 208, с. 284—300; 259, с. 329—338; 281, с. 50— 62; 282, с. 123—127; 325, с. 31—40; 352].
Большое число статей и материалов о В. К. Арсеньеве было напечатано в памятные даты: к 20-й (1950), 25-й (1955), 30-й (1960), 35-й (1965) годовщинам со дня смерти и к 90-летию со дня рождения (1962), а особенно много к 100-летию со дня рождения (1972), которое широко отмечалось. В праздновании
8 Об этом имеются сведения и в письме В. К. Арсеньева к С. И. Руденко от 21 сентября 1929 г.: «До известной степени Вы являетесь моим руководителем по антропологии, когда я впервые стал знакомиться с методами антропометрических измерений живы людей»,— писал он, обращаясь с просьбой дать отзыв на некоторые из своих работ [ЛОА, ф. 1004, оц. \, № 300, л, 1 об.].
34
100-летнего юбилея приняли участие многие советские, партийные и научные учреждения, центральная и местная печать, широкие «руги общественности.
В 1954 г. в Ленинграде была защищена кандидатская диссертация преподавательницей средней школы В. К. Путоловой на тему «В. К. Арсеньев и его литературная деятельность» [298]. Это была первая работа, i'lii'iuiu]ibiio посвященная художественному творчеству Арсеньеве. В ней дан краткий обзор литературы об Арсеньеве. Автор сделала попытку монографического изучения жизненного и творческого пути В. К. Арсенье-ви как художника-исследователя и писателя-патриота, определив жанровую природу его основных книг как очерка-путешествия, занимающего в русской литературе особое место. и восходящего своими традициями « путевым очеркам реалистического направления, данного А. И. Радищевым в «Путешествии из Петербурга к Москву» и А. С. Пушкиным в «Путешествии в Ар-арум», затем подхваченного И. А. Гончаровым во «Фрегате „Паллада"». В работе В. К. Путоловой есть ряд спорных положений, но, поскольку в нашу задачу не входит раскрытие темы «Арсеньев-писатель», мы останавливаться на них не будем и коснемся лишь биографической части ее работы.
В. К. Путилова использовала в своей работе основные труды о В. К. Арсеньеве —Ф. Ф. Аристова, Н. Е. Кабанова, Н. М. Рогаля, повторив их ошибки, и шеститомное собрание сочинений путешественника,. а также архивные материалы о нем, хранящиеся в Архиве Академии наук и в Архиве Географического общества СССР. «К сожалению, мы не могли осуществить поездку во Владивосток для изучения архива Арсеньева»,— указывает она во введении к своей диссертации. В биографическом очерке ею впервые подробно был рассмотрен вопрос об условиях исследовательской работы Арсеньева на окраине царской России, о его отношениях с царским сатрапом, приамурским генерал-губернатором Н. Л. Гондатти, всячески препятствовавшим научным начинаниям Арсеньева. Однако здесь она допускает ошибки. По ее мнению, Арсеньев впервые приступил к своей литературной работе только в 1914 г., фактически же, как сообщает сам автор Л. Я. Штернбергу в письме от 21 июля 1910 г., работа над книгой «По Уссурийскому краю» была им начата в 1910 г. [104, с. 215]. Далее указыва
35
ется, что «Гондатти решил избавиться от беспокойного ученого. И в 1915 г. Арсеньева отправляют на фронт» [298, с. 46]. В действительности это произошло в 1917 г., в период Временного правительства, а Гондатти к тому времени уже эмигрировал в Харбин [221, с. 184].
В главе 3, давая краткий обзор: художественных произведений В. К. Арсеньева, В. К. Путолова совершенно не касается их творческой истории и в ряде слу чаев сообщает неверные сведения о времени их написания.'Например, книгу «Сквозь тайгу» она считает «последней» 10, в то время как последней является кни-1 га «В горах Сихотэ-Алиня», которую Арсеньев писал до конца жизни, но так и не успел закончить. Непра--вильно трактуются как самостоятельные и как не связанные друг с другом книги «В дебрях Уссурийского края» и «Дерсу Узала». «Книга „В дебрях Уссурийского края" охватывает события 1902—1907 гг.,— пишет Пу толова.— Путешествие 1907 г., повторяющее предыду-,. щее, отражено в книге ?,Дереу Узала-'; заканчивающейся описанием трагической гибели Дерсу» [298, с. 146— 147]. Арсеньев по этому поводу в письме В. Г. Богора-зу от 19 января 1928 г. указывал: «„В дебрях Уссурийского края" есть сокращенная переработке двух книг: 1) „По Уссурийскому краю" и 2) „Дерсу Узала". Вот почему именно их я Вам и посылаю. Они хуже изданы, но богаче содержанием» [ЛОА, ф. 250, оп. 4, № 18, л. 1]. В своих письмах в издательство «Молодая гвардия» Арсеньев настаивает на переиздании именно, первых двух книг, а не «В дебрях Уссурийского края», которую называет «школьным», «детским» вариантом тех книг. При этом он подчеркивает, что издательство «Книжное дело», печатая книгу «В дебрях Уссурийского края», без его ведома выпускало целые абзацы и даже страницы, не ааботилось сгладить переход от одной мысли к другой.' «Мало того,— продолжает Арсеньев,—вместо выпускаемых абзацев какой-то неведомый мне гражданин по поручению „Книжного де'ла" вставлял мостики совершенно безграмотно... Такое бесцеремонное обращение с чужой книгой иллюстрирует невнимание к читателю... Меня это даже как-то расстроило, потому что лицо, дозволившее себе такое отношение к моей рукописи, спряталось за моей фамилией
10 В машинописном экземпляре готовой к печати рукописи книги «Сквозь тайгу» имеется дата и подпись автора- «25 декабря 1928 г. В. Арсеньев» [АГО, ф. В. К- Арсеньева, on. I, № 34].
36
[АГО, ф. ВКА, вн. 2, № 15. лиеты не нумерованы]. В свете этого высказывания В. К. Арсеньева становится очевидным и такой недостаток работы В. К. Пу-таловой, как выбор издания: при литературоведческом мнализе творчества Арсеньева она опирается не на первые «здания книг «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала», а на книгу «В дебрях Уссурийского края», вышедшую в Москве в 1952 г. шестым изданием. Ыа-укилько опрометчив такой выбор, можно судить по той характеристике, которую дает Н. Е. Кабанов посмертным изданиям книг Ь. К. Арсеньева: «После его смерти книги переиздавались без всякого соблюдения тождества с оригиналом» [175, с. 5—6]. Книга «В горах Сихо-тв-Алини» рассматривается В. К. Путоловой вне всякой сияэн с книгами «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала». По-видимому, о том, что фактически все три Книги являются одним -произведением — трилогией, ей даже и МЫСЛЬ Не пришла, хотя содержание книг, сама их логика, идейная и тематическая общность, стиль — все указывает на это, Арсеньев & своих письмах Н. Ь. Михайлову и М. К. Азадовскому указывал, что книга «В горах Сихотэ-Алиня» является продолжением «Дерсу Узала» [РФ ГЛМ, ф. 37, оф. 4807/1-7, листы не нумерованы; 104, с. 237—238].