« П.И. ПОВАРНИН СОВЕТСКИЙ АЛЬПИНИЗМ в 1952 году ...»

Вторая группа также не смогла просмотреть пути по гребню, закрытому ледяным выступом. Лапин и Гожев, разведав гребень к восточной вершине пика, осмотрели путь на безымянную вершину в том же гребне.

Прошла еще одна ночь, и снова, с раннего утра, мед­ленно движутся люди по крутому снежному склону. Рывками ползет по снегу веревка. Шаг... короткая оста­новка... еще шаг... снова остановка. Глубже и чаще ды­хание, сильнее стучит кровь в висках. Крутизна склона около 30°.

Ледяной ветер обжигает лицо, забирается под штор­мовку. Сильные порывы его метут по склону сухой снег. Мороз, но над альпинистами клубами подни­мается пар. Брови и ресницы в густом инее, на бородах и усах, отросших за месяц пребывания в горах, намер­зают мелкие льдинки. С каждым шагом накапли­вается усталость во всем теле. Все глубже сухой, сы­пучий снег. Все чаще приходится сменять головную связку, протаптывающую путь.

Увязая по колена, еле вытаскивая ноги из снега, первая связка, возглавляемая Е.И. Ивановым, выби­рается на седловину. Здесь ветер буквально валит с ног, да и мороз тут кажется крепче. Люди невольно поворачиваются спиной к ветру, пытаясь хоть немного укрыть лицо от его порывов. Начинают мерзнуть ноги. Группа достигла высоты 6 320 м, подъем был долгим и, угадывая общее желание, А. И. Иванов отдает коман­ду: «На бивуак!»

На седловине укрытий от ветра нет. Для того чтобы установить палатки, альпинисты роют траншеи в снегу. Ветром снег, срывает с лавинных лопаток и относит в сторону. Работа спорится, и вскоре лагерь разбит. Все теплые вещи вынуты из рюкзаков: единственное жела­ние каждого — скорее согреться. Постепенно лагерь № 6 затихает.

Утро 13 августа. Небо затянуто сплошной темно-серой пеленой. Ветер крепчает. Метет сильная по­земка. Растяжки палаток за ночь провисли, и ветер с силой хлопает полотнищами. Спальные мешки плохо сберегают тепло, а мерзнущие альпинисты без охоты выбираются наружу.

Тренеры обсуждают положение. Разведка гребня проведена, но все же попытку восхождения на пик Революции предпринимать нельзя. Причина не только в недостатке времени, главное — это отсутствие спе­циальной утепленной обуви. Доставленная с большим опозданием в базовый лагерь, она так и не «догнала» альпинистов первой группы. В то время как они уже вышли на разведку, их товарищи из второго отряда были на подходах к морене лагеря «5000 м». В их рюкзаках и была утепленная обувь.

Тренеры принимают решение: подъем по восточному гребню пика прекратить, идти на штурм безымянной вершины восточнее пика Революции.

От седловины в разные стороны ведут два пути: на­право, по длинному, сложному и еще не изведанному гребню — на пик Революции; налево, по короткому, очень крутому гребешку — на безымянную вершину. Альпинисты поворачивают налево. Конечно, жаль ухо­дить от виднеющейся вдали вершины, сделав значи­тельную часть пути, но благоразумие и безопасность прежде всего.

Снова подъем по сыпучему, глубокому снегу. Вскоре группа перешла на чистые скалы. До самой вер­шины скалы и скалы; альпинисты настолько привыкли за последнее время к снегу и льду, что путь по скалам кажется необычным. Скалы разрушены, сыпучи. Каж­дый шаг по подвижным сланцевым плиткам дается с трудом. В большей части гребень крут, приходится пу­скать в ход руки, но рукавицы снять нельзя, очень хо­лодно.

Вершина! Связки собрались на маленькой пло­щадке, и восходители сообща предложили назвать взятую вершину «пик Советских альпинистов». Сооруже­ние тура заняло немного времени, пришлось торопиться: мороз крепчал. Спуск на седловину занял мало времени, но как ни старались альпинисты спуститься побыстрее в цирк, этому мешал глубокий снег. То и дело провали­ваясь, едва вытаскивая ноги из сухого снега, обливаясь потом и часто останавливаясь на отдых, сползала вниз растянувшаяся цепочка.

Но и внизу, в цирке, ветер не был слабее. Быстро установлены палатки, и восходители забираются в спальные мешки.

14 августа, собрав свое имущество, группа покинула цирк. По пути альпинисты сняли рейки с флажками, оставленные для наблюдения за таянием льда и снега. Оказалось, что в верхнем цирке у подножия пика и ниже, до высоты 5000 м, стаивания поверхности не на­блюдается.

Переходя со ступени на ступень, альпинисты благо­получно миновали ледопад. Остались позади «ворота». Далеко впереди, под лучами проглянувшего из облаков солнца, блестели ледниковые озера. Вода манила лю­дей, живших несколько дней на скудном водном ре­жиме. У первого же озерка — остановка, каждый пил вволю, но никак не мог напиться.

Прошло немного времени, и восходители достигли лагеря «5000 м». Навстречу из одинокой палатки вышел Н.А. Федоров; не успели альпинисты обменяться но­востями, как из-за поворота ледника показались люди. Тяжело груженные, медленно поднимались они к ла­герю, обходя недавно образовавшиеся трещины. Нако­нец, один за другим они вышли на морену. Это аль­пинисты второй группы, которые еще раз поднялись сюда, доставляя продукты.

Все собравшиеся в лагере утомлены. Однако сроки ограничены: и выход на восхождение на пик «6135 м» назначен на следующий день. Теперь будут штурмовать вершину альпинисты второй группы. Возглавить вос­хождение поручено Е.И. Иванову и К.К. Кузьмину. Некоторые из альпинистов, участвовавших в восхождении на пик Советских альпинистов, просят присоеди­нить их к группе. Это П.К. Скоробогатов, Б.Д. Дми­триев, В.П. Масленников, А.И. Ковырков и Л.М. Кра­савин. Всего собралось для восхождения 14 человек.

Вся деятельность альпинистов второй группы про­ходила до этого на высотах, немного превышающих 5000 м, но, как оказалось, длительные переходы с тя­желыми рюкзаками обеспечили хорошую тренировку и акклиматизацию.

15 августа. Лагерь «5000 м» пустеет, в этот день он прекратил свое существование. Первой выходит из ла­геря группа К.К. Кузьмина и Е.И. Иванова, ей пред­стоит наиболее тяжелая работа. Затем отправляются вниз по леднику к базовому лагерю альпинисты во главе с А.А. Лапиным и А.С. Гожевым. Наконец, по­следними выходят А.И. Иванов и Н.А. Федоров, им предстоит следить за восхождением с морены у пово­рота ледника.

11 часов утра. Солнце поднимается к зениту, на лед­нике теплеет. Снег размяк и хлюпает под ногами, появи­лась вода. Проходя по леднику, альпинисты с трудом узнают знакомый путь. За последние дни, когда на­верху бушевал ветер и свирепствовал мороз, здесь дер­жалась хорошая солнечная погода и поверхность льда сильно изменилась. Отметки, сделанные перед уходом к подножию пика Революции, свидетельствуют, что за пять дней (9-14 августа) поверхность льда стаяла на 31 сантиметр.

Двое альпинистов попали ногами в ледниковые ко­лодцы, припорошенные снегом и полные холодной воды. Ботинки сразу же наполнились водой и пришлось пере­обуваться.

Группа пересекла ледник Грумм-Гржимайло выше поворота, здесь расстояние между его берегами не меньше 5-6 километров. После полутора часов пути альпинисты подошли к ледопаду, у впадения ледника, берущего начало на склонах пика «6135 м». Не доходя до ледопада, группа остановилась у гряды огромных камней. Здесь оставили лишнее снаряжение и продукты на обратный путь — ведь восхождение предполагали со­вершить в быстром темпе.

Теперь вперед! Кузьмин уверенно ведет группу, об­ходя ледопад справа (по ходу) около скал. Сравни­тельно быстро преодолевают альпинисты первый взлет и выходят в верхнюю часть ледопада. Больших сбро­сов льда нет, но путь преграждают многочисленные тре­щины. Начинается блуждание в лабиринте трещин. То обходя их, то перепрыгивая, а иногда переползая по снежным мостикам, альпинисты минуют верхнюю часть ледопада. Но выше трещин меньше и поверхность лед­ника полого поднимается вверх. Группа вступает на фирновые склоны, которые становятся все круче. Вскоре крутизна их достигает 35-40°. Тяжело дыша, альпи­нисты неуклонно идут вперед. После крутого склона тя­нется ровная поверхность ледника. Но это еще не цирк ледника; поднимаясь утром по долине, альпинисты наблюдали целую серию таких небольших плато, пере­межающихся крутыми участками ледника, представ­ляющегося гигантской лестницей со многими площад­ками.

Группа проходит по ровной поверхности и вскоре преодолевает крутой подъем, затем снова плато, за ним подъем. Так, переходя с плато на плато, восходители постепенно набирают высоту.

Наступает время обеда: приходится расстелить па­латку и топить снег под лучами солнца. Сухого спирта осталось мало, и его надо беречь.

Солнце уже клонилось к горизонту, когда группа по­дошла к верхнему ледопаду. Он был значительно больше нижнего, обойти его сбоку не удавалось, там высились отвесные ледяные и скальные стены. За этим последним ледопадам тянулось ровное плато, место долгожданного отдыха. Кузьмин пытался найти проход в середине ледопада. Под людьми потрескивали ледя­ные глыбы. С большим трудом пробирались альпи­нисты к небольшой площадке у ледяной стенки высотой в 4-5 м, с другой стороны зияла глубокая темная тре­щина с широко разошедшимися краями. Нужно было выбираться наверх, другого пути не видно. Первая связка осторожно перебралась на площадку. Кра­савин, закрепившись на площадке, организует стра­ховку; Скоробогатов, оставшись по другую сторону трещины, загнал в снег ледоруб. Приготовления были окончены.

Кузьмин начал медленно подниматься по стенке. Под ударами его короткого ледоруба одна за другой появля­лись ступеньки. Дотянувшись до снежного карниза, Кузьмин разрушил его сильным ударом, а затем забил в обнажившийся лед крюк.

Получив надежную опору, Кузьмин медленно и осто­рожно подтянулся на руках, лег грудью на край ледо­вого карниза и, постепенно упираясь то одной, то дру­гой ногой, буквально вполз наверх. Но он еще не на плато, а лишь на одной из многочисленных ступеней ле­допада. Отсюда путь просматривался метров на 100-150. Кажется, там будет легче. Быстро закреп­лена веревка, и вся группа выбралась наверх по сле­дам Кузьмина. Пока последняя связка преодолевала стенку, первая уже переползала по мосту очередную трещину. Снова на пути встала ледяная стена.

Солнце село, скоро станет темно. Ночевка на ледо­паде никого не привлекала, и группа приняла все меры, чтобы до ночи выбраться на плато. Уже в сумер­ки чей-то острый взгляд заметил небольшую наклон­ную трещину в ледяной стене. К ней вела узкая полка. Соблюдая особую осторожность, альпинисты пробра­лись по ней. Вскоре первой связке удалось по фирно­вому выступу, у края наклонной трещины, добраться до карниза сброса. С большим трудом, один за другим, восходители вылезли наверх.

Наконец, группа на верхнем плато. Это поло­гий цирк ледника, окруженный с трех сторон расчленен­ными гребнями с остроконечными вершинами. Стрелка высотомера замерла у цифры «5500». При последних отблесках потухающей зари группа вышла на середину плато. Ставить палатки пришлось в полной темноте.

Все было готово к отдыху. Осталось дать сигнал на­блюдающей группе. Ослепительная вспышка вырвала из ночного мрака четыре палатки, на несколько секунд открылось широкое снежное пространство. Прошла ми­нута... две... Далеко внизу на леднике загорелся ответ­ный сигнал А.И. Иванова.

Еще при подъеме по леднику, рассматривая восточ­ные склоны пика «6135 м», альпинисты постепенно при­шли к выводу, что план штурма вершины придется из­менить. Представлявшееся пологим восточное ребро оказалось вблизи острым ледовым гребнем, склоны его были настолько круты, что нечего было и думать под­няться по ним.

Когда перед группой открылись юго-восточные, а затем и южные склоны пика, альпинисты убедились, что и они отличаются большой крутизной. Но эти скло­ны были покрыты плотным фирном, дающим хорошую опору.

Ранним утром Е.И. Иванов отправился на осмотр южных склонов пика. Перед ним круто поднималась фирновая поверхность. Блестели участки обнаженного льда, кое-где темнели обрывистые скалы. Снизу весь маршрут разглядеть было невозможно, не видно было выхода на предвершинный гребень. Но и того, что про­сматривалось, было достаточно, чтобы не рассчитывать на возможности промежуточного ночлега для большой группы.

Альпинисты группы были хорошо тренированы и имели достаточную акклиматизацию. Оставив у подно­жия пика весь лишний груз, группа решила двигаться быстрым темпом, чтобы "подняться на вершину и спу­ститься обратно в лагерь за один день. Известны слу­чаи, когда советские альпинисты на таких же высотах поднимались за один день более чем на тысячу метров. Руководители группы полагали, что выходы скал на склоне можно будет использовать для отдыха после быстрого подъема по крутому фирну и льду. Весь груз группы составляли несколько рюкзаков с продуктами и теплыми вещами. Альпинисты шагали молча и сосре­доточенно. Группа вскоре начала подъем по южному склону пика, крутизна которого достигала 40°. При на­блюдении снизу крутизна скрадывалась мягкими очер­таниями перегибов склона и ровной белизной фирна. По мере подъема обнаруживалась своеобразная струк­тура поверхности склона: при стаивании поверхности на ней образовалось множество кальгоспоров. Они не имели вида правильных пирамидок, их скорее можно было сравнить с застругами, между ними были прота­лины, карманы.

На леднике зона кальгоспоров кончается значитель­но ниже, образование их на этом склоне, несомненно, связано с его южной экспозицией.

Сильно смерзшийся за ночь снег облегчал подъем по склону. В наиболее крутых местах то и дело приходилось придерживаться руками за склон. Звучали удары тяжелого ботинка о фирн, это ведущий долбил ступени для группы. Им вторили удары ног альпини­стов, идущих следом, они углубляли ступени для това­рищей.

Работа быстро утомляла людей.

Крутизна склона возрастала, альпинисты поднима­лись, опираясь руками о склон, почти на «четверень­ках». К.К. Кузьмин, идущий впереди посменно с Е.И. Ивановым, менял направление траверса, и группа шла зигзагом, перекладывая основную нагрузку то на одну, то на другую ногу. По склону протянулась длин­ная цепочка следов.

Невдалеке были видны крутые выходы скал. Е.И. Иванов держал путь к ним. Маленьким островком среди снега и льда выдавался участок сильно разру­шенной породы, он был так мал, что 14 альпинистов с трудом могли разместиться здесь на кратковременный отдых.

Дальше группа вступила на натечный лед, слегка припорошенный снегом. Приходилось рубить ступени. Лед снова сменялся снегом; выбивая ступени, восходи­тели добрались до следующей группы скал. Выше, за перегибом склона, альпинисты «увидели» выход на вер­шинный гребень и невольно ускорили подъем, сокращая и без того краткие остановки. Перегиб был достигнут, но гребня все еще не видно, впереди поднимался такой же склон с редкими пятнами скал. Обдутый ветром фирн становился все тверже, выбивать ступени было все труднее; миновав очередной скальный островок, альпинисты надели кошки.

Группа поднялась уже выше гребней и вершин, окружающих цирк, но верхней части пика все еще не видно.

Далеко внизу, в центре плато, тускло поблески­вали четыре маленькие палатки.

Опять скалы. Крутизна склона доходит до 60°, под этим же углом наклонены пласты породы. Все же аль­пинисты предпочли путь по плитам обходу по крутому льду. Товарищи подсаживали на плиты Кузьмина: труд­но было сделать первые шаги, дальше альпинист караб­кался, как кошка. Длинной веревки едва хватило на крутую часть скал, но вот веревка была укреплена, и восходители, один за другим, поднялись гимнастическим способом. Такая «гимнастика» на почти шестикиломет­ровой высоте далась нелегко: выбираясь наверх, альпи­нисты, тяжело дыша, сразу же усаживались отдыхать.

Вот и долгожданный предвершинный гребень! Около гряды больших камней Кузьмин объявляет привал. С гребня хорошо виден ледник Грумм-Гржимайло, от его поворота на север открываются все вершины и от­роги на востоке. Пик Революции еще закрыт вершиной, поднимающейся впереди, в конце гребня.

Привал продолжался недолго. Снова Кузьмин идет впереди. Темп движения замедлился, все изрядно устали, особенно тяжело было идти после продолжи­тельного отдыха.

К вершине вел пологий, длинный снежный гребень. Глубокий и сыпучий снег1

^[26] замедлял движение. Резко усилился ветер, и люди шли, опираясь всем телом на ледоруб. Незаметно гребень расширился, подъема дальше нет. Вершина! Е.И. Иванов, сдернув с головы шерстяную шапочку, размахивая ею, обгоняет товари­щей и, увлекая за собой свою связку, бежит вперед. Ему хочется первым достичь центра большого снежного поля вершины. Проваливаясь в глубоком снегу, сбега­ются участники штурма. В воздух летят шляпы, ша­почки, рукавицы. Раздается «ура!» Пик «6135» взят! Альпинисты не могут оторваться от редкой пано­рамы. Многие вершины, казавшиеся с ледника не ниже пика «6135», теперь остались внизу, только массив пика Революции, широко раскинув отроги, возвышается перед победителями. Теперь хорошо видны плато на склонах массива, который отсюда кажется еще более могучим, чем снизу. Вправо, немного уступая по высоте пику Революции, поднимается остроконечная пирамида пика «6 726». Дальше, над ледником Федченко замерло огромное облако, закрывая северо-запад, где должны показаться пик Сталина и пик Корженевской. С других сторон открываются бесчисленные хребты, вершины и ущелья. С шестикилометровой высоты некоторые из вер­шин, отдаленные более чем на сто километров, кажутся игрушечными, а ведь многие из них выше 5000 м, а некоторые значительно превышают 6000 метров. На юге выделяются пики Маркса и Энгельса, а за ними, сквозь дымку, угадываются мощные контуры великанов Гин-дукуша. На востоке, уже на территории Синь-цзяна, поднимаются величественные снежные массивы Кун-гура и Музтаг-ата. Внизу неширокой лентой извивается ледник Грумм-Гржимайло. Альпинисты легко разли­чают морену, где стоял лагерь «5000».

Возникает импровизированный митинг. К.К. Кузь­мин поздравляет группу с успешным восхождением по сложному маршруту1

^[27], альпинисты предлагают посвя­тить восхождение исполняющейся в 1952 г. XXXV го­довщине Великой Октябрьской социалистической рево­люции, а вершине присвоить имя Николая Михайловича Шверника. Вновь раздается троекратное «ура!»

Тур был сложен в западной части вершины у выхо­дов скал. Невысокую пирамиду увенчал красный флаг. Е.И. Иванову, как наиболее заслуженному альпинисту, было предоставлено право вложить записку в тур.

Пора спускаться. У всех альпинистов прекрасное самочувствие. Руководители группы еще раз предупре­ждают об осторожности и тщательной страховке на спуске. Солнце так и не показалось из-за облаков, и снег остался прочным.

Уже смеркалось, когда восходители, усталые, но счастливые, подошли к палаткам. На утро группа про­должала спуск по леднику, сохранившиеся следы по­могли быстро найти путь среди трещин. К вечеру альпи­нисты были в лагере у озера. В палатках нашли остав­ленные бензин и продукты. Какое наслаждение растя­нуться на зеленой траве и заснуть на согретой солнцем земле.

В роще Топтал, вблизи палаток, полыхал костер. Одна за другой подходили группы альпинистов с лед­ника. Обросшие, опаленные солнцем лица многих участ­ников трудно узнать. Все торопятся: отпуска подходят к концу, а впереди еще долгий путь до Оша и несколько тысяч километров по железной дороге.

Длинный караван выходит из рощи. Альпинисты в последний раз смотрят на долину Танымаса, ближние склоны которой уже припорошены ночным снегом. Вы­бравшись на верхнюю террасу долины Кок-джар, кара­ван медленно движется по тропе.

Последний переход экспедиция совершает до лагеря «Кокуй-бель-су». В полной темноте подходят лошади, кутасы, ишаки и верблюды каравана к двум палаткам перевалочного лагеря. Вдали раздается знакомый сиг­нал, и из-за поворота, освещая огнем угрюмую долину, выезжает наш автомобиль. День спустя участники экспедиции размещались в Доме отдыха в Оше.

Экспедиция посетила новый для советских альпини­стов район, обследовав возможности восхождений в нем. Здесь имеется немало вершин, близких к 6 000 м и даже превышающих эту высоту. Большинство этих пиков расположено в районе ледника Грумм-Гржимайло и его притоков. Основные маршруты восхожде­ний снежно-ледовые, но в отрогах и хребтах верхней части долины Танымас имеются интересные в спортив­ном отношении скальные вершины. Из бассейна ледника Грумм-Гржимайло несколько перевалов ведут на во­сток и на юг, в долину Бартанга. Южные склоны хребта Безымянного почти не изведаны.

Экспедиция ВЦСПС провела разведку путей на пик Революции, восхождение на который может быть отне­сено к первоклассным спортивным мероприятиям, обследование предвершинных плато интересно для геомор­фологов, так как аналогичное плато пика Сталина остается пока недоступным.

Три восхождения на вершины выше 6000 м были совершены в основном альпинистами, впервые оказав­шимися на Памире. Трудные условия, в которых рабо­тала экспедиция, дали ее участникам опыт организации альпинистских экспедиций. Тактика восхождений, определявшаяся с учетом тренированности и акклима­тизации альпинистов и доступных большинству участ­ников темпов подъема, обеспечила участие в походе всех восходителей. Организация экспедиции как но­вая форма передачи опыта альпинистов-высотников мо­лодежи целиком себя оправдала.

Из географических наблюдений участников экспе­диции следует отметить обнаружение высоких плато в массиве пика Революции. Представляют интерес и выявленные альпинистами закономерности в рас­положении гряд кальгоспоров на леднике Грумм-Гржимайло.

Экспедиция была оснащена обычным лагерным сна­ряжением. Практика его эксплуатации в условиях Па­мира показала, что пуховые спальные мешки обычного типа для высотных восхождений непригодны, они тесны и плохо сохраняют тепло; высокогорные ботинки непри­годны для длительных переходов, так как натирают сухожилья; вьючные сумы без подкладок из прорези­ненной ткани промокают при переправах и впитывают конский пот; рюкзаки для больших переходов следует делать трехкамерными, по типу, предложенному В.М. Абалаковым, но больших размеров. Отлично рабо­тали маленькие походные примусы на всех высотах, до­стигнутых участниками экспедиции.

При организации следующей экспедиции в район пика Революции следует обеспечивать ее караваном из расчета 2 лошади на участника или же использовать возможности заброски груза с самолетов.

СПОРТИВНЫЕ ВОСХОЖДЕНИЯ

А.М. БОРОВИКОВ

ПО СЕВЕРНОМУ РЕБРУ МИЖИРГИ

Кругом царит тишина. Ни неумолч­ного шума горной реки, ни веселого журчания ручейков, ни легкого потре­скивания в глубинах ледника — пол­ная, чуть звенящая тишина. Но вот высоко-высоко вверху рождается тихий свист. Он стремительно приближается, нарастает, переходит в пронзительный вибрирующий визг, сменяющийся через мгновение отчетливым коротким стуком. Воздух на мо­мент становится плотным, осязаемым: упруго давит на уши.

И снова тишина, лишь изредка нарушаемая чуть слышным звуком падающих капель.

Тишина длится пять... десять... пятнадцать минут. Наконец, кто-нибудь не выдерживает и обращается к остальным: «Ну, камни, кажется, уже пролетели. Мож­но идти!» Но вдруг, как бы в ответ, откуда-то срывается новая серия камней. Они колотятся о скалы и сбоку, и сверху, и снизу, рассыпаются мелкими осколками, оставляя в воздухе кремнистый запах. Затем обстрел стихает, снова воцаряется обманчивая тишина, пока ее опять не разорвет канонада нового камнепада.

Пошел седьмой час, как, примостившись на рюкза­ках, привязавшись к вбитым в скалу крючьям, сидим мы под защитой коричневой стены, нависший козырек которой прикрывает нас сверху. Прямо под ногами ви­ден примыкающий к скалам крутой снежный склон, на котором то тут, то там появляются новые черные пятна упавших камней.

Томительно тянутся часы, обидно терять такую ве­ликолепную погоду, бесцельно растрачивать время, но ничего не поделаешь: лезть сейчас нельзя. Мучительно придумываем, как бы убить время. Мы давно поели, сварили кофе, накурились. Давно разобраны возможные варианты дальнейшего подъема, подправлены напиль­ником трикони, делать нечего.

Так началось наше восхождение на восточную вер­шину Мижирги по северному ребру. Как мы и предпо­лагали, здесь можно было двигаться только в самые ранние утренние часы. За это время мы поднялись по гладким плитам, продвинулись по неглубокому, крутому и мокрому скальному кулуару, возвышающемуся мет­ров на 150-200 над ледником. Затем солнце осветило ребро и со скальных стен посыпались камни. Преодолев в очень быстром темпе участок гладких, довольно сыпу­чих скал, мы укрылись под нависающей стеной, где при­шлось провести весь день.

...Чтобы как-нибудь скоротать время, начинаем со­обща вспоминать историю восхождений на восточную вершину Мижирги. История эта очень своеобразна. Хотя на вершине уже побывали три группы советских альпинистов — группа Е.М. Абалакова в 1938 г., группа «Спартака» под руководством В.М. Абалакова в 1949 г. и группа «Науки» под руководством В.Д. Лубенца в 1951 г., ни одного восхождения непосредственно на восточную вершину Мижирги еще не совершено. Все три группы побывали на ней «проходом», совершая тра­верс гребня Дых-тау — Коштан-тау в ту или другую сторону.

Но ни одна группа не поднималась пока прямо на эту вершину.

Восточная вершина Мижирги (4918 м) не имеет легких, простых путей подъема. Расположена она в Бо­ковом хребте, примерно посредине его наиболее высо­кого участка, ограниченного с запада вершиной Дых-тау (5198 м) и с востока — вершиной Коштан-тау (5145 м).

С запада на восточную вершину Мижирги можно попасть только через остроконечный обелиск запад­ной вершины Мижирги (4928 м), подъем на кото­рый сам по себе очень труден и сложен, и короткий, но сильно изрезанный скально-ледовый гребень.

На восток от восточной вершины тянется к Крум-колу (4676 м) длинный то скальный, то снежный гре­бень с многочисленными «жандармами».

На юг склоны вершины обрываются тысячеметровой скальной стеной, расчерченной частыми бороздами камнепадных желобов. И только на север от вершины отходит единственный контрфорс, круто спадающий вниз в цирк ледника Мижирги.

Этот контрфоре и называется северным ребром Мижирги.

Однако на самом деле ребром является только его средняя часть; нижний и верхний участки контрфорса именовать ребром можно только весьма условно.

Основанием контрфорса служит пятисотметровая скальная стена, взмывающая вверх под углом 60-65°. В правой части гладкая поверхность стены сверху до­низу рассечена неглубоким снежным кулуаром. По стене от восхода солнца до заката то поодиночке, то целыми сериями проносятся камни, в кулуаре же они идут почти поминутно.

От верхнего края скальной стены идет такой же кру­тизны ледово-снежный склон, который в свою очередь переходит в длинное (метров 800-900) ледовое ребро. Крутизна его уже значительно меньше — 30-40°, но в двух местах оно вновь прерывается короткими, почти отвесными скальными стенами — ступенями.

На высоте около 4300-4400 м ледовое ребро упи­рается в очередную 75-градусную предвершинную скальную стену, более чем в 200 м высотой. Предвер­шинная стена непосредственно переходит в снежный вершинный купол. Общий перепад высот контрфорса от основания до вершины 1600-1800 метров.

Таково северное ребро Мижирги — самый заманчи­вый, самый привлекательный, но столь же трудный и опасный путь непосредственного подъема на восточную вершину Мижирги. Немудрено поэтому, что «северное ребро» давно фигурирует в списках кавказских аль­пинистских проблем. Многие группы включали это вос­хождение в свои рабочие планы, но тем не менее оно до сих пор остается непройденным. Удастся ли нам его преодолеть?

...Солнце давно уже скрылось за громадой Дых-тау, порозовел горизонт за Каргашильским хребтом; Мижиргийский цирк и ущелье начали заполняться лиловатой дымкой, и только посреди ледника, там, где солнеч­ные лучи врывались в провал между Дых-тау и Миссес-тау, лежало светлое пятно.

Камнепад начал стихать. Прекратились обвалы больших масс, лишь изредка проносились отдельные камни. Можно продолжать подъем. Время позднее, уже темнеет, но все же можно поработать часок-другой и терять эту возможность не следует; надо сегодня на­брать побольше высоты, чтобы завтра за утренние часы, до начала камнепада, пройти наиболее опасную часть пути.

Схема восхождения команды «Спартака»

по северному ребру Мижирги.

Составил А. Боровиков.

Направо круто уходит кверху наклонная полка. По ее стыку со стеной змеится тонкая трещина. Прижи­маясь всем телом к скале, заклинивая пальцы в тре­щину, забивая крючья для страховки, один за другим пролезаем полку. Короткий отвесный спуск, и мы в ши­роком кулуаре. Скалы гладкие, округлые, обильно зали­тые слоем льда; днем здесь течет вода. Подниматься по кулуару опасно, надо траверсировать его и выбраться на противоположный край. Сгустившиеся сумерки на­поминали о том, что пора искать место для ночевки.

На тщательной страховке траверсируем кулуар, но дальше задерживаемся у резко выступающего скаль­ного угла. Миновать его не так просто, приходится рас­тягиваться почти что в «шпагат», только длинные руки и ноги Кизеля помогают ему быстро очутиться по ту сторону выступа. Подтягиваем веревки для того, чтобы идущего не отбрасывало от склона, прижимая движу­щегося по этому участку к скале.

Совсем стемнело, когда мы поднялись на малень­кую покатую площадку, прилепившуюся к небольшой, чуть нависающей стенке. Место не очень просторное, но другое искать некогда, да и неизвестно, найдется ли что-нибудь получше: ведь до сих пор мы еще не встре­чали на всем маршруте ни одной площадки. Очень тесно, работаем, привязавшись к крючьям. Палатку расставить негде, удается только подвязать ее входом к крюку: будем ночевать полулежа, свесив ноги с об­рыва.

Приближается время подачи сигнала, но от Безингийского ущелья поднимаются вечерние облака. Они медленно ползут по склонам, окутывают гребень мо­рены, достигают перегиба ледника. Неужели они за­крыли и наш базовый лагерь на зеленой ровной лу­жайке у начала Мижиргийского цирка?

Зажигаем кусок пленки и напряженно всматрива­емся вниз. Минуты бегут, а внизу по-прежнему темно. Видимо, лагерь окутан туманом, и наблюдатели не ви­дят нашего сигнала. Мы уже собрались залезать в па­латку, когда внизу, один за другим, ярко вспыхнули огни.

Как выяснилось потом, туман действительно опу­стился на лагерь, но наши наблюдатели быстро пере­несли свои костры повыше, за границу тумана.

Ночь проходит не слишком спокойно: лежать на по­катой площадке тесно, постепенно съезжаешь книзу, а петля самостраховки врезается тебе в грудь. К тому же в соседнем с нами большом снежном кулуаре всю ночь не затихает камнепад. Удары камней, выбиваю­щих снопы искр, будят то одного, то другого, а то и всех сразу.

В половине четвертого часа утра мы уже были на ногах. Не принимаясь за еду, быстро собираем рюкзаки и трогаемся в путь. Солнце еще не взошло, только на востоке алеет узкая полоска неба. Скалы кажутся одно­образно серыми, отсутствие теней делает их необычно плоскими, скрадывает трещины и уступы. Можно было бы не торопиться с выходом, но мы поставили себе цель: обязательно пройти сегодня оставшуюся часть стены и выйти на ледовое ребро.

Возвращаемся немного назад, огибаем скальный вы­ступ, начинаем подъем прямо вверх. Скалы трудные: заглаженные выступы типа «бараньих лбов» сменя­ются короткими стенками. Во многих 'местах они затя­нуты блестящим ледяным панцирем: ведь мы двигаем­ся по северной стене, куда лишь под вечер ненадолго заглядывает солнце.

Подходим к отвесным скалам; брать их «в лоб» — значит потерять много времени, а нам оно очень дорого. Решаем обойти их по кулуару. Время от времени посви­стывают камни. Плотнее прижимаясь к скальному «бе­регу», перебежками от укрытия к укрытию, проходим метров сорок и при первой возможности снова возвра­щаемся на скалы.

Минуем короткий участок более разрушенных скал и снова выпуклые, заглаженные лбы, короткие стеноч­ки, перемежающиеся с покатыми полками. Быстро свет­леет, рельеф скал становится резче, заметнее. Темп дви­жения возрастает.

Вскоре выходим к первому ледовому участку. Кру­тое, шестидесятиградусное ледяное поле чуть присыпа­но снегом. Обходить его по скалам слишком долго, надо пересечь склон прямо вверх и выбраться на верхние скалы.

Пелевин и Леонов, сменяя друг друга, берутся за ледорубы, и поперек ледяного поля протягивается чуть наискось ровная цепочка ступенек.

Снова скалы. Строение их прежнее, но здесь стен­ки выше, заглаженные лбы массивнее. Чем выше, тем лезть труднее, чаще слышен звон крючьев, чаще задер­живаемся для коротких остановок, пока передний не пролезет трудный участок. Так и сейчас: мы с Рубано­вым, приткнувшись на маленькой, скользкой, покатой полочке, дожидаемся, пока Леонов огибает гладкий вы­пуклый выступ.

Леонов легко, непринужденно, можно сказать изящ­но, проходит самые трудные и опасные места. Кажется, что, еле касаясь пальцами каких-то невидимых заце­пок, он без всякого напряжения скользит по скале, но это не так — побелевшие суставы пальцев выдают ту трудную борьбу, которую ему приходится вести.

В таком, несколько однообразном, но очень напря­женном лазании проходит часа два, пока мы дости­гаем верхушки скал.

Первая задача решена. Пятисотметровая монолит­ная скальная стена основания ребра пройдена! Как бы в награду за наши труды прямо перед нами острым мы­сом вдается в лед большая желтая скала с плоской верхушкой. На этой площадке мы и располагаемся. Дружно накидываемся на еду: ведь за шесть часов на­пряженного лазания все изрядно проголодались. Жарко пригревает солнце, клонит ко сну. Поудобнее устроив­шись на скале, разрешаем себе устроить здесь получа­совой отдых.

Пора двигаться дальше. Прямо от нас поднимается крутой, шестидесятиградусный ледово-снежный склон, до однообразия ровный: ни площадочки, ни перегиба, лишь темнеют два небольших скальных пятна да не­сколько правее, за снежным кулуаром, торчат изо льда два огромных острых камня. Было бы очень заманчиво добраться до них; через эти камни можно организовать надежную страховку, но они стоят в стороне от трассы подъема и подходить к ним — значит проделывать лиш­ний путь.

Решаем поэтому подниматься прямо вверх к плос­ким скальным пятнам, но с первых же шагов убеждаем­ся, что подъем здесь труднее, чем мы думали. Толщина слоя снега не больше 10-12 см, под ним плотный лед. Использовать снеговой покров для подъема не удается: выбитая ногой ступенька съезжает с ледяной подножки, как только встанешь на нее. Вынужденная рубка сту­пеней отнимает много времени, ведь здесь приходится долго счищать слой снега, и лишь после этого вырубать ступеньку. Подниматься на передних зубьях кошек за­труднительно: зубья сразу же забиваются снегом и вхо­лостую скользят по льду. Что делать?

Придется все же подниматься на передних зубьях, несколько изменив технику подъема: первым ударом уплотняешь снег, вторым вбиваешь в лед зубья. Стра­ховка на крючьях. Для того чтобы лучше обеспечить безопасность, крючья забиваем чаще обычного, выру­баем около них ступеньки, такая страховка будет впол­не надежной.

Проходим на всю длину веревки... второй... третьей... Все время находимся в напряжении. Ровный, однооб­разный шестидесятиградусный ледяной склон круто ухо­дит книзу; ни увала, ни площадки; только у самых скал видна узенькая ступенька и сразу за ней скальный обрыв.

Долгий подъем на передних зубьях дает себя знать: ноги заметно устали. Но вот и первое скальное пятно. Однако на этой гладкой плите, почти лишенной зацепок, удержаться не легче, чем на крутом ледяном склоне.

Идущий первым Леонов задерживается на камне только для того, чтобы забить в трещину крюк, и сразу же уходит дальше. Остальные, чтобы сэкономить вре­мя, подтягиваются к камню.

Стоя у скалы, переминаясь с ноги на ногу, перегова­риваемся: не пойти ли все-таки к торчащим над кулуа­ром огромным острым камням? Наверняка, там можно организовать надежную промежуточную страховку. Вглядываемся, стараемся оценить этот вариант, но в это время сама стена разрешает наши сомнения: один из камней постепенно начинает клониться, срывается и, вздымая клубы снежной пыли, летит вниз. Вслед за ним и второй. Проходит несколько секунд, и из глубины доносятся громовые раскаты камнепада. Невольно каж­дый из нас пригибается к склону, покрепче уцепившись за веревку, а ушедший метров на пятнадцать вверх Лео­нов замирает на месте. Потом распрямляемся, смущенно поглядывая друг на друга: хороша была бы страховка на этих камнях!

Снова, отмеряем веревку за веревкой. На счастье, изредка попадаются полоски чистого льда. Проходим их, вырубая ступени, и эта перемена техники подъема дает отдых ногам.

Вот и второе скальное пятно, которое ничем не от­личается от первого. Кверху по-прежнему уходит одно­образный шестидесятиградусный ледяной склон, и конца его еще не видно. В довершение ко всему из-за Дых-тау перевалили хмурые облака, быстро окутав ребро. За­шуршали лавинки по склону, застучала по спине и пле­чам снежная крупа.

Не задерживаясь, минуем камни и опять выходим на лед. Слой снега здесь тоньше. Леонов переходит на рубку ступеней.

Идти по ступенькам особенно приятно, ведь после долгого напряженного подъема на передних зубьях кошек ноги начинают дрожать от усталости.

Переходя от крюка к крюку, медленно набираем высоту. Крупа сыплется все сильнее, скапливается на складках одежды, тает, штормовые костюмы пропиты­ваются влагой. Но на открытом склоне, где мы нахо­димся, скрыться некуда, и приходится продолжать подъем.

Сквозь однообразную белесую пелену тумана не видно, что же делается наверху, хотя увеличивающая­ся толщина слоя снега говорит о том, что мы прибли­жаемся к ребру. Леонов больше не рубит ступени, а сначала осторожно, затем все увереннее вытаптывает их в снегу. Он уже не поднимается, а идет траверсом. Еще несколько шагов, и наш товарищ скрывается за перегибом ребра. Невольно усиливаем темп и через не­сколько минут собираемся на небольшой, но ровной снежной площадке, метров на 50-100 ниже отвесных желтых скал первой ступени.

Время позднее, погода не улучшается. После недол­гого раздумья решаем не подниматься дальше: неиз­вестно, найдется ли на скалах площадка для палатки, предыдущую ночь мы провели в плохих условиях, сего­дня надо хорошо отдохнуть. Продвинувшись вплотную к скалам, вытаптываем в снегу ровную площадку, выкла­дываем ее гладкими плитками, быстро расставляем па­латку. Бивуак готов!

Теперь командование переходит к шеф-повару Ру­банову, остальные превращены в рядовых кухонных рабочих. Рубанов быстро входит в роль сурового на­чальника, но мы не ропщем: его поварское искусство хорошо известно.

За едой и разговорами мы и не заметили, как стем­нело, наступил час сигнала. Второпях выскакиваем из палатки. Поднявшийся ветер сдернул пелену тумана. Вспыхнувшая пленка выхватывает из темноты причуд­ливые зубцы скал, зажигает миллионы искр на снегу. Глубоко внизу разгораются два ответных огонька. Не­мой разговор состоялся...

Утром мы берем реванш за прошлый день: встаем только в 8 часов. Наскоро закусив, начинаем подъем по скалам первой ступени. Короткий траверс вправо по кромке снега и льда у подножия скальной стенки приводит нас к основанию крутого кулуара-камина. Дальше путь пойдет прямо вверх.

Скалы очень разнообразные, лезть интересно и при­ятно. То, цепляясь за маленькие зацепки, вылезаешь по отвесной стенке, то протискиваешься по узкому ка­мину, пропихивая застревающий рюкзак, то, балан­сируя по узенькой полочке, огибаешь выступ. Хотя уступов здесь больше, чем на нижней стене, но мы страхуемся по-прежнему, в основном на крючьях.

Наконец, к нашему сожалению, скалы пройдены. Дальше идет острый ледовый гребень, прикрытый пре­дательским тонким слоем снега. Слева — отвесный об­рыв восточной стены ребра, справа — гладкий ледовый склон, присыпанный снегом. На склоне кое-где торчат вмерзшие в лед камни, но они уже больше не манят нас, опыт вчерашнего дня научил не доверять им.

Начинается (в который-то раз!) утомительная ледо­вая работа. Вырубая ступени в одних местах, проходя на передние зубья кошек в других, медленно продви­гаемся вверх по гребню. Хорошо хоть наклон его зна­чительно меньше, чем крутизна пройденного участка — вместо вчерашних 60-65° здесь всего 30-40°. Очень хочется, чтобы гребень был не таким неимоверно длин­ным, не таким угнетающе однообразным; пусть хоть бы изредка на нем встречались ровные площадочки или перегибы. А то идешь-идешь, глядя себе под ноги, а вскинешь голову, — и снова перед тобой все тот же одно­образный, уходящий вверх ледовый гребень.

Пытаюсь представить себе, что видят сейчас снизу наши друзья в базовом лагере... Пять черных точек медленно ползут по гребню: по временам останавлива­ются, пока забивается очередной крюк, потом вновь движутся, перебираясь от крюка к крюку. Изредка точ­ки поочередно сходятся, как будто передавая друг другу эстафету. Это происходит в тот момент, когда передний израсходовал запас крючьев, а задний пересылает ему вырубленные после подъема.

Так проходит час, другой, третий. Все длиннее це­почка ступенек, все больше лунок от крючьев остается позади, но скалы второй ступени по-прежнему маячат далеко и высоко. Отчетливо представляешь себе грандиозные масштабы «нашего» северного ребра. Мы под­нялись уже метров на 800-900, скоро поравняемся с Крумкольским провалом, но расстояние до вершины не меньше того, что мы уже прошли.

Крутизна склонов слева и справа не убывает. Об­рыв слева настолько крут, что ледник виднеется прямо под ногами. Склон справа несколько более отлогий, но и его можно разглядеть только до начала снежного кулуара, а что дальше,— не видно. По склону изредка проносятся камни, сорвавшиеся с вершинной стены, что тоже нельзя считать зрелищем, успокаивающим нерв­ную систему. Прекрасно понимаешь, что на этом склоне в случае срыва твоя собственная скорость и траектория полета едва ли будут иными, чем у камней. Впрочем, такие полеты не входят в наши планы.

Лишь к вечеру мы добрались до второй ступени, остановившись у маленького скального барьерчика. От скал нас отделял острый, изрезанный гребешок и не­большой, но очень крутой ледяной склон. Леонов и Кизель отправились наверх подготовить этот участок к завтрашнему подъему, остальные принялись за подго­товку площадки. Ее пришлось наполовину отрыть в снежном склоне, наполовину вылепить из снега. За отсутствием лавинных лопат пошла в ход крышка от кастрюли. От участия в строительстве был освобожден лишь Рубанов, переброшенный в «пищеблок».

Утро. Из-за плеча Коштан-тау показался краешек солнечного диска. Яркие лучи осветили отвесы стены Мижирги — Дых-тау, заиграли тысячами искр в из­ломах ледников, отгоняя волны ночного тумана. Поро­зовели вершины, осветились склоны уходящих вдаль хребтов, засиял голубой шатер неба. Пора в путь!

Сегодня первым идет Кизель, двойка Пелевин — Леонов замыкает группу. Быстро проходим подготов­ленный с вечера участок, выбираемся на скалы второй ступени. Поднимаемся по плитам: они не очень крутые, но совершенно гладкие; лезть по ним столь же трудно, сколь и опасно. Здесь нужна надежная страховка, но организовать ее не так-то просто. Долго приходится ползать Кизелю по плитам, прежде чем удается найти подходящие трещины. Плиты все круче, лезем по ним прямо в лоб, направляясь к темнеющей наверху рас­щелине.

Зацепки здесь удобнее для лазания, но надо идти крайне аккуратно: слева отвес, справа все тот же ледо­вый склон. Наконец, расщелина! Сразу становится ве­селее! Здесь есть во что надежно упереться, да и за­цепки массивнее: появляются выступы, скалы разру­шены, в них больше трещин. По расщелине выбираемся к короткому камину, ведущему наверх.

Мы уже можем идти по кромке скал, ограничиваю­щих ребро слева и образующих верхний кант восточной стены ребра. Скалы исключительно разнообразны: тут и короткие отвесные стенки, и каминчики, и плиты, и острые изрезанные гребешки. Идем очень быстро; для того чтобы усилить темп, в трудных местах исполь­зуем для подъема верхнюю веревку.

Во время невольных остановок, когда передний про­лезает сложный участок, стараемся по отношению к окружающим вершинам определить высоту, на которой находимся. Провал между Дых-тау и Миссес-тау лежит сейчас явно ниже нас, следовательно, мы находимся почти что на уровне самой вершины Миссес-тау. Зна­чит, с утра поднялись не меньше чем на 250 метров. Неплохо!

Продолжая подъем, вскоре убеждаемся, что сча­стье не бесконечно — кромка скал становится все уже, все ниже и, наконец, сходит на нет. От ледового ребра обрывается книзу отвесная стена. Снова придется вы­ходить на лед.

В ожидании трудной ледовой работы усаживаемся на последних камнях и съедаем по плитке шоколада. А затем опять начинается медленная осторожная ходь­ба на передних зубьях кошек, утомительная рубка ступеней. Опять начинается выматывающий силы и на­прягающий нервы подъем по такому же однообраз­ному, как и вчера, ледовому гребню. К счастью, впе­реди уже видна предвершинная скальная стена. Она словно манит, зовет нас, и каждый невольно ускоряет темп движения.

Скалы медленно, но неуклонно приближаются, все чаще кто-нибудь из нас поднимает голову, внимательно всматриваясь в поверхность камня. Однако ничего уте­шительного не видно. Вверх вздымаются желто-бурые гладкие стены отвесных массивных бастионов, по ко­торым стекают целые ледяные реки, свешивается с об­рывов бахрома гигантских сосулек. Похоже, что мы напрасно так стремились к скалам. Вряд ли они прине­сут нам желанное облегчение, не упереться бы здесь в тупик.

Последние метры движения по ледяному гребню, и мы у скал. Слегка присыпанный сверху камнями, гре­бень вплотную упирается в совершенно отвесную, абсо­лютно гладкую стену. Налево, за угол, уходит точно такая же по своему строению стена, а пересекающая ее наискось крутая полка покрыта таким толстым слоем гладкого натечного льда, что кажется перенесенным сюда уголком катка. На таком «зеркале» уцепиться не за что, нечего и думать о подъеме по этой полочке. Остается один выход — траверсировать вправо вдоль, подножия стены; может быть, там найдется удобный путь.

Хотя уже 16 часов, но мы решаем двигаться даль­ше. Вперед выходит двойка, и надежно страхуемый с гребня Пелевин начинает пробираться направо, к вы­ступу. Временами по кромке льда, потом, цепляясь за еле заметные выступы и забивая промежуточные крючья, он добирается, наконец, до выступа, загляды­вает за него, осматривается, затем, надежно привязав­шись, подзывает к себе Леонова. Постепенно остальные покидают гребень, растягиваются цепочкой вдоль под­ножия стены, примостившись каждый к какому-нибудь из крючьев.

Я устроился удобнее всех, сидя верхом на выступе и даже имея возможность заглянуть направо или налево. Остальным приходится труднее. Рубанов тер­пеливо переминается с ноги на ногу позади меня, уместившись на двух малюсеньких ступеньках. Еще дальше, уцепившись неизвестно за что и замерев в позе распятия, распластался на стене Кизель. Не легче и тем, кто справа: Леонов, стоя одной ногой на камне и упираясь коленом другой в лед, тщательно страхует Пелевина, ни на мгновение не отрывая от него внимательного взгляда. Пелевин пытается тем временем вы­браться наверх по крутым гладким плитам, залитым тем же зеркальным натечным льдом. С огромным тру­дом удается ему набрать метров 8-10 высоты, до­браться до невысокой, почти отвесной стеночки.

Посовещавшись, мы с Леоновым советуем ведущему спускаться. Ведь за взятой им стеночкой начинается новый участок гладких, залитых льдом плит, а дальше еще одна такая же стеночка. Поднимаясь здесь, мы только растратим силы и вряд ли добьемся успеха: надо продолжать траверс дальше вправо, искать другой путь подъема.

Пелевин быстро спускается к Леонову, который вы­ходит теперь вперед, чтобы дать передышку товарищу.

Поднявшись на 2-3 м, Леонов переходит в широ­кий плоский ледяной кулуар, крутизной в 65-70°. Над кулуаром, грозя сорваться, нависли громадные со­сульки. Некоторые из них достигают длины 7-8 м, толщина их около метра. Задерживаться под ними нельзя; Леонов, не давая себе ни минуты передышки, рубит ступеньку за ступенькой, забивает крюк за крю­ком, чтобы быстрее достичь скал противоположного берега кулуара. Но, как он ни старается, проходит не менее получаса, прежде чем ему удается выбраться на выступ скалы другого берега.

Используя протянувшуюся веревку как перила, Пе­левин, Рубанов, Кизель в густых сумерках один за дру­гим перебираются через кулуар на выступ. Когда я, вырубив крючья, присоединился к ним, то увидел, что товарищи уже ворочают камни, пытаясь создать подо­бие площадки. Но только в полной темноте нам, нако­нец, удалось кое-как усесться, накрывшись палаткой.

Ночевка была не из лучших, и когда первые лучи солнца заскользили по скалам, мы с удовольствием сдернули с себя палатку и поднялись.

Пройдя направо вверх крутую, сильно разрушенную стену, оказываемся у основания узкой расщелины, тя­нущейся сначала несколько вправо, затем резко свора­чивающей прямо вверх.

Расщелина совпадает с направлением нашего пути. Кажется, выход найден!

Однако пролезть расщелину не так-то просто. Дно ее густо залито льдом — этим врагом восходителя на большинстве северных стен. Борта расщелины настоль­ко разрушены, что иногда достаточно одного прикосно­вения, чтобы посыпались вниз груды камней. Мы вы­шли к месту, где зарождаются камнепады, пронося­щиеся потом по всей северной стене Мижирги.

Пока один из пас лезет, верхние замирают, чтобы ненароком не сбросить на него камня, а нижние пря­чутся в укрытиях. Несмотря на это, приходится лезть крайне осторожно — сорвавшийся камень, рикошетируя от стен расщелины, может залететь в любое укрытие. Особенно туго приходится идущему первым Пелевину; попробуй-ка забить крюк, когда нигде не находится под­ходящей трещинки, все камни «живут», движутся, а внизу, под ногами, прижались к стенам узкого камина четыре твоих товарища.

Наконец, Пелевин добирается до верхней расщелины. Леонов и я подбираемся к нему, но Рубанову и Кизелю приходится долго оставаться в камине: на ост­ром камне, где прилепились идущие первыми, для остальных места нет.

До конца предвершинной стены недалеко, метров 30-40 по вертикали, уже видно начало вершинного снежного купола, мощные сбросы висячего льда. Можно было бы попытаться подняться прямо вверх по крутым скалам, но это слишком опасно: сброшенный камень угодит прямо в камин, на головы идущих внизу. Поэтому мы выбираем другой вариант: сначала тра­верс вправо по плитам и по льду до маленькой грядки скал, чуть выступающих из льда, затем по ней наверх, к снежному куполу.

Пелевин начинает траверс. Он лепится на гладкой поверхности плит, рубит ступеньки, пересекая очеред­ной ледовый участок. Медленно, метр за метром, вытя­гивается за ним веревка. Скальная гряда все ближе. Еще десяток ступенек, и Пелевин стоит на камнях. Перечеркнувшая склон веревка служит нам перилами, придерживаясь за нее, переправляемся на гряду.

В первый раз за этот день мы собрались все вме­сте, чтобы через минуту снова разделиться. Леонов с Пелевиным, забрав крючья, выходят вперед. Вскоре они вступают на снежный купол, а несколько минут спустя, ровно в 12 часов дня, вылезает на снег и замы­кающий подъем Кизель.

Настроение поднимается: стена осталась позади, впереди довольно простой подъем по снежному куполу. Сначала он очень крут, но мы знаем, что впереди купол будет более пологим и каким бы утомительным ни было долгое топтание снега, сегодня же мы будем на вер­шине.

Однако наша радость преждевременна. Мижирги припасла для нас еще одну каверзу. Толстый слой снега, лежащий на ледяном основании, оказался сухим, сы­пучим, словно песок. Нога свободно погружается в него больше чем по колено, а когда вытаскиваешь ее, обра­зовавшаяся ступенька сейчас же засыпается снова. Ле­доруб легко уходит в снег по головку, но болтается там без всякой опоры. Никто из нас за многие годы восхож­дений на Кавказе не встречал такого снега. Это ти­пичный тянь-шанский снег, редкий для Кавказа.

В довершение ко всему из-за Дых-тау быстро выка­тились тяжелые грозовые облака, загрохотал гром, по­сыпалась крупа, видимость ухудшилась.

Мы прошли вверх на расстояние не менее восьми веревок, пока, наконец, крутизна склона не начала уменьшаться, и чем дальше, тем он был положе. Про­двинувшись еще на две-три веревки, мы очутились на небольшом, чуть покатам снежном плато.

Также внезапно унеслась гроза, раздернулся туман­ный занавес, и перед нами широко развернулась вели­чественная панорама уходящих вдаль хребтов, устре­мившихся в небо вершин, мягко зеленеющих теплыми травянистыми склонами глубоких ущелий, застывших в неподвижности могучих ледников. На западе распра­вил широкие плечи богатырь Кавказа двуглавый Эль­брус, на востоке, замыкая шеренгу великанов, сверкал белый купол Казбека.

Вершина Восточной Мижирги была примерно в 200 м в сторону и метров на 50 выше нас. К ней вел простой, то заостряющийся, то вновь расширяющийся, снежно-скальный гребень. Оставив рюкзаки на плато, мы двинулись по гребню и через 25 минут стояли на вершине. Восхождение закончено. Задача, более 15 лет стоявшая в повестке дня советских альпинистов, ре­шена. Маршрут, на который неоднократно подавали за­явки москвичи, ленинградцы, украинцы; маршрут, слу­живший предметом стольких обсуждений в «Локомо­тиве», в «Науке», в Украинской школе, в «Спартаке», наконец, пройден. Решена еще одна проблема Безинги.

На вершине не задерживались. Быстро заменили записку группы В.Д. Лубенца своей и спустились на плато к оставленным рюкзакам. Погода прекрасная: тепло, ярко светит солнце, можно начать спуск, но всех охватила такая приятная лень, так хочется отдыха, что мы решили ночевать у вершины. Решение окрепло, ко­гда, перейдя на южную сторону гребня, мы наткнулись на ровную площадку, прикрытую от ветра огромной скалой и окруженную невысоким каменным барьером. Лучшего места для ночлега нечего искать.

Быстро поставлена палатка, разложены на камнях для просушки вещи, мы усаживаемся поудобнее, пере­говариваясь, покуривая, бросая нетерпеливые взгляды на примус и его шефа Виктора Рубанова.

Вечером долго не засыпаем: трудно оторваться от фантастической картины ночных вершин, освещенных таинственным лунным светом. Прямо перед нами туск­лым серебром блестят ледяные склоны красавицы Айламы. Повернешь голову направо,— из ночной тьмы выплывает мрачная громада Шхары, зловещим холод­ным светом поблескивают ее грандиозные ледяные сбросы. Серебристой муаровой дымкой заполнено Черекское ущелье. На черном бархате неба мерцают свет­лячки звезд. Тонкая светящаяся полоска подчеркнула контур Коштан-тау. Темные тени смещаются, перепол­зают с места на место, кажется, что все это исполин­ское царство хребтов и вершин, ущелий и ледников не застыло в вековой неподвижности, а медленно, чуть колеблясь, плывет куда-то вдаль.

Утром плотно завтракаем, не спеша собираемся и начинаем спуск в сторону Крумкола, по скалам южной стороны гребня. Один за другим пересекаем неглубокие камнепадные кулуары, узкие гребешки. Скалы очень крутые, но после пройденного пути кажутся довольно несложными: зацепки большие, удобные, много усту­пов, не надо терять времени на забивку крючьев. К то­му же Леонов и Пелевин уже проходили этот маршрут (в обратном направлении во время траверса Коштан-тау — Дых-тау).

Погода снова портится. Над вершинами столпились грозовые облака, опять сыплется крупа. Тем не менее к 15 часам мы спускаемся с последних скал на широкий снежный гребень Крумкола. Невдалеке видны две пло­щадки, выложенные, по-видимому, участниками группы В.Д. Лубенца. Здесь мы устанавливаем палатку и, за­бравшись под крышу, созываем «оперативную летучку».

Перед нами два пути: дальше по гребню Крумкола до выхода на южный контрфорс (обычный путь забросок при траверсе Дых-тау — Коштан-тау) с последующим спуском по контрфорсу и затем через перевалы «Спар­так» и Дыхни-ауш в Миссес-кош к нашему базовому лагерю. Этот путь займет не менее двух дней.

Но можно спуститься и от того места, где мы сей­час находимся, прямо на север, на Мижиргийский лед­ник, по девятисотметровому узкому, очень крутому снежному кулуару, идущему параллельно северному ребру Мижирги. Так мы придем в базовый лагерь че­рез 7-8 часов, но этот путь много труднее, опаснее первого варианта и никем еще не пройден. Взвесив все «за» и «против», останавливаемся на втором ва­рианте. Для того чтобы избежать лавин, надо спускать­ся здесь ночью или рано утром.

В час ночи вылезаем из палатки. Снег смерзся, за­твердел, нога прочно стоит, не проваливаясь. Несмотря на это, спускаться нельзя: луна освещает только южные склоны, они так и залиты светом, хоть иголки собирай, но северная сторона погружена в глубокую тьму. Не помогают и фонарики, их свет пробивает темноту не дальше, чем на 3 м, а склон так крут, что спускаться по нему в таких условиях нельзя. Приходится возвра­титься до утра в палатку.

Утром начинаем спуск по правому берегу кулуара, выбирая более пологие участки. Стараемся идти поско­рее, почти бежим, но солнце поднимается еще быстрее и вокруг нас вскоре становится совсем светло. Склон делается все круче, приходится сворачивать в кулуар.

Нам предстоит миновать его узкую горловину. Над ней угрожающе нависли огромные ледяные сераки: за­держиваться здесь не следует. Быстро отыскиваем уча­сток чистого льда, забиваем крюк, первый из нас мгно­венно соскальзывает в кулуар, пулей пролетает горло­вину, не останавливаясь проходит несколько ниже и снова вылезает на снежный берег, уходя из «зоны об­стрела». За ним с такой же скоростью повторяют спуск остальные. Не прошло и десяти минут, как все мы спу­стились метров на пятьдесят ниже горловины.

Наиболее опасное место пройдено, но мы не сни­жаем темпа, надо уйти со склона, прежде чем его осве­тят прямые лучи солнца. Леонов и Кизель идут на кон­цах веревки, остальные между ними на карабинах. Пер­вый спускается с верхней страховкой, последнего страхуем вчетвером.

Так мы почти сбегаем вниз, пока не останавливаем­ся у пятиметрового обрыва. Но и он не задержал нас надолго. Не успел еще идущий последним Кизель при­соединиться к остальным, как у Леонова были уже за­креплены самовыдергивающиеся ледорубы. Один за другим стремительно съезжаем по веревке, рывок, и ледорубы, описав дугу, втыкаются в снег немного ниже нас.

Вскоре мы стоим на ровном леднике. Спуск закон­чен. Шесть часов утра: значит девятисотметровый спуск пройден за два с половиной часа!

Минут через 15 подходим к месту, откуда мы на­чали восхождение: долго разглядываем пройденную сте­ну, отыскиваем наиболее трудные участки, вспоминаем отдельные эпизоды. А затем — крепко пожимаем друг другу руки: кольцо замкнуто, восхождение закончено!

А.Н. ВОЛЖИН, А.А. НАТАН

НА БЕЛАЛА-КАЮ ПО ЗАПАДНОЙ СТЕНЕ

Каждый раз, приезжая в Домбай, поражаешься красоте этого края. Соч­ные, в человеческий рост травы, при­чудливой окраски цветы, мощные стволы столетних деревьев, вокруг — амфитеатр вершин Главного Кавказского хребта, по­крытых ослепительно белыми вечными снегами.

Своеобразны формы окружающих вершин. Неиз­гладимое впечатление производят грозный массив Домбай-ульгена, конус пика Инэ, стремительно вздымаю­щиеся ввысь вершины Джугутурлючата, причудливый Зуб Софруджу. Но едва ли не самая красивая вершина района, господствующая над Домбайской поляной, — Белала-кая.

Вершина Белала-каи — скальный массив, входящий в систему Главного Кавказского хребта. Она характер­на не только своеобразной формой, но и крупными бе­лыми кварцевыми поясами, которым и обязана своим названием («Пестрая скала»). От вершины спуска­ются два гребня: на север, к Домбайской поляне, на юг, к Белалакайскому перевалу. На юго-восток, к Софруджинскому леднику отходит неясно выраженное юго-восточное ребро. На запад массив обрывается стеной, спускающейся к Белалакайскому леднику.

Первовосхождение на Белала-каю совершено в 1934 г. Г.Н. Прокудаевым и И.В. Корзун.

За прошедшие после этого годы десятки советских альпинистов побывали на вершине Белала-каи, восхож­дения на которую оказались достаточно сложными и ин­тересными. До 1950 г. на вершину были известны два пути: по северному гребню (III-Б категории трудно­сти) и с юга (III-А категории трудности). Оба маршру­та требуют достаточно высокой квалификации восходи­телей. В 1951 г. группа альпинистов лагеря «Молния» (спортивного общества «Буревестник») под руковод­ством И.А. Галустова совершила интересное, техниче­ски сложное восхождение на вершину по юго-запад­ному ребру. Строго придерживаясь намеченного марш­рута, группа открыла новый путь на вершину, оцененный IV-Б категорией трудности. Следует, одна­ко, отметить, что при незначительном отклонении от пути группы И.А. Галустова техническая сложность маршрута резко снижается; это не дает оснований от­нести его к «классическим».

После 1951 г. оставался непройденным один путь на вершину: по западной стене.

Скальная, западная стена Белала-каи имеет сред­нюю крутизну 60-70°. Высота стены над Белалакайским ледником — около 700 метров. В местах выхода кварцевых поясов крутизна стены максимальна и до­стигает 80-85°. На менее крутых участках расположены снежники, таяние которых вызывает значительное оле­денение скал. Все это заставляло предполагать, что восхождение на вершину по этому пути будет весьма нелегким и потребует высокой квалификации участ­ников.

Мысль о восхождении по этой стене зародилась у альпинистов лагеря «Наука» еще до войны. Грозные годы Великой Отечественной войны заставили отложить замеченные планы. Но и после окончания войны задача восхождения по западной стене оставалась нерешенной, хотя возвышавшаяся над лагерем «Наука» скаль­ная цитадель не раз привлекала внимание альпинистов.

В 1952 г. команда альпинистов ЦДСА им. М.В. Фрунзе в составе мастера спорта А.Н. Волжина (начальник команды), заслуженного мастера спорта В.Ф. Нестерова, мастера спорта В.В. Баркова и спорт­смена II разряда А.А. Натана наметила совершить вос­хождение на вершину Белала-каи по западной стене.

При подготовке мы учитывали, что успех любого стенного восхождения во многом зависит от правильной оценки тех особенностей, которыми отличается этот тип восхождения от гребневых маршрутов.

Особенно большое значение для стенного восхожде­ния приобретает правильный выбор пути. При гребне­вом маршруте основное направление пути определяет­ся, как правило, однозначно. Перед восходителями, под­нимающимися по стене, стоит задача — выбрать из большого числа возможных путей тот маршрут, кото­рый является наиболее приемлемым с точки зрения технической сложности и «объективной» опасности.

Для решения этой задачи необходима тщательная разведка возможных путей подъема и достаточная опытность участников группы.

Особенностью стенного восхождения является так­же его опасность или, правильнее говоря, необходимость в большей степени, чем на гребневом маршруте, счи­таться с возможностями камнепадов и лавин. Почти на любой стене не много безопасных мест, в которых имела бы возможность надолго задержаться группа, не подвергая себя опасности попасть под камнепад или лавину.

Эта особенность стенного восхождения требует вы­сокого темпа движения, маневренности, умения быстро и организованно преодолеть отдельные сложные, опас­ные места, отличной слаженности работы связок и по­стоянной взаимосвязи между ними, умения правильно выбирать момент для прохождения отдельных слож­ных и опасных мест.

Кроме того, стенное восхождение, как правило, тре­бует от альпинистов более высокого напряжения, вы­званного непрерывным ощущением высоты.

Нелегкой задачей при стенном восхождении являет­ся и выбор мест для ночевок. Если на гребневом марш­руте «комфортабельные», с альпинистской точки зре­ния, места для ночевок встречаются сравнительно ча­сто, то на стене трудно найти мало-мальски приемлемую полочку, на которую можно кое-как усесться, забить крюк для страховки, не опасаясь предательски летя­щих сверху камней.

Ко всему этому нередко приходится мириться и с отсутствием воды.

Не следует забывать и тех требований, которые предъявляет стенное восхождение к снаряжению участ­ников и их пайковому довольствию. Отсутствие или малое количество естественных средств для страховки на стене заставляет более широко применять крючья. Поэтому необходимо иметь большой и разнообраз­ный набор крючьев. Для повышения темпа движения участники группы должны быть максимально разгру­жены, что достигается правильным подбором снаряже­ния и высококалорийных продуктов.

Если учесть теперь всю специфику стенных восхож­дений, становится ясным, почему подавляющее боль­шинство их относится к маршрутам высшей, пятой, ка­тегории трудности.

***

Наша группа представляла собой дружный коллек­тив, спаянный в условиях трудных восхождений мно­гих лет.

Участники группы систематически тренировались в течение всего зимнего и весеннего сезона, особенно уси­лив нагрузку перед выездом в горы и находясь в аль­пинистском лагере. После тренировочного восхождения медицинские работники лагеря подтвердили, что все мы находимся в хорошей спортивной форме.

При неоднократных восхождениях на вершину Белала-каи по обычным путям, совершенных участниками нашей группы в предыдущие годы, были рассмотрены и оценены пути подъема по западной стене. Не доволь­ствуясь этим, мы поднялись на склоны Семенов-баши и еще раз детально просмотрели возможные варианты пути подъема. Впрочем, результаты разведки были ма­ло утешительными. Большая заснеженность стены на­водила на грустные размышления о крутых оледенелых скалах, местами прикрытых тонким слоем плохо дер­жащегося снега. Однако мы не теряли уверенности в успехе восхождения.

Итак, завтра выходим! В нашей «каюте» суета. Бар­ков щепетильно подбирает продукты и распределяет их среди участников. Натан сортирует и оттягивает крючья. Нестеров оформляет документацию. Волжин глубокомысленно решает: брать кошки или нет? Согла­шаясь с настойчивым Ф.А. Кропфом, решаем — брать!

15 июля, в 4 часа утра выходим из гостеприимного лагеря «Молния». Крепко жмем руки начальнику ла­геря А.С. Поясову и начальнику учебной части Ф.А. Кропфу. Старший тренер команды П.С. Рототаев дает последние напутственные советы.

Домбай еще спит, но уже чувствуется приближение рассвета. Идем по знакомому Аманаузскому ущелью. Подход к стене по заросшим лесом склонам Белала-каи прямо из Алибекского ущелья был отвергнут нами как мало разведанный и заменен более длинным, но в большей своей части известным подходом от Медвежь­ей поляны с пересечением северного гребня вершины.

Вершины озарились нежным розовым светом, встает солнце. Увы, это не радует нас, лица и так заливает пот, а с восходом солнца станет еще труднее.

На цветистой Медвежьей поляне короткий отдых и снова в путь! Медленно набираем высоту к глубокому провалу, виднеющемуся в северном гребне, от которого спускается к нам снежный кулуар. Выходим на снег, но вскоре вынуждены снова перейти влево, на скалы: слишком круто! Скалы достаточно круты. Быстро свя­зываемся — Волжин с Нестеровым. Барков с Ната­ном — и продолжаем путь к провалу. Куда он нас выве­дет? Ведь дальше по этому пути, насколько нам изве­стно, никто не ходил.

Вот мы и на гребне. Вниз, на Белалакайский ледник, уходит крутой, но безопасный фирновый склон. Мы оказались ближе от цели, чем ожидали. Не задерживаясь, начинаем спуск. Потеряв около 200 м высоты, травер­сируем снежник влево и, преодолев ряд подгорных тре­щин, выходим сначала на скалы, а затем на осыпь под левой частью западной стены. Здесь решаем разбить бивуак. Ведь мы уже работаем 12 часов.

Место для ночевки прекрасное: в нашем распоря­жении мягкий дерн и веселый ручеек. Волжин прини­мается за стряпню, остальные выравнивают площадку, устилают ее травой, ставят палатку. Плотно пообедав, осматриваем стену. Каждый намечает, про себя, свой вариант подъема, чтобы предложить его на предстоя­щем совещании. Но мнения всех совпали: подниматься по средней части стены.

На следующий день жизнь на нашем бивуаке начи­нается задолго до восхода солнца. Быстро разогреваем приготовленный с вечера завтрак, собираем рюкзаки и в 5 часов утра покидаем уютную ночевку. Сразу же идем в связках. Идем вправо вдоль стены, по твердому фирну, держа курс на нижние выступы скал под сред­ней частью стены. Преодолев подгорную трещину, вы­ходим на скалы и начинаем двигаться прямо вверх. Скалы сменяются местами небольшими, но крутыми снежниками. Фирн очень твердый, и мы вспоминаем о кошках, которые пока что не вступали в строй. Од­нако кошек так и не надели: снежники часто сменяются скалами, жаль терять время на бесконечное «переобу­вание». Постепенно крутизна увеличивается, всту­паем на собственно стену.

После двухчасового утомительного, но несложного подъема подходим к первому кварцевому поясу. Видим, что не ошиблись — преодоление этого пояса потребует немалого труда! Снизу мы видели два кулуара, проре­зающие пояс, но они остались далеко слева, да и подъ­ем по ним, очевидно, небезопасен из-за летящих сверху камней и кусков натечного льда. Поэтому решаем пред­принять попытку преодолеть шестидесятиметровый по­яс «в лоб» по чуть заметной трещине.

Впереди идет Волжин; внимательно осматривая предстоящий путь, проверяя обвязку, он медленно начи­нает подниматься. Скалы почти отвесные, совершенно гладкие, к тому же мокрые, единственная надежда -~ на извивающуюся вверх трещину. Раздаются удары скального молотка: первый крюк забит! За ним второй, третий. Выйдя на всю веревку и закрепившись, он при­нимает Нестерова. Вторая связка, не теряя времени, тоже начинает подъем. Зацепок очень мало, да и те, которые встречаем, совсем ничтожны и часто покрыты тонкой коркой льда. Поэтому используем упоры для рук. Нестеров доходит до Волжина и выходит вперед. Вторая связка застыла, прильнув к стене. Все медлен­нее уходит кверху веревка Нестерова, лезть все труд­нее, скалы круче и глаже, вода на них сменяется льдом. Нестерпимо долго тянется время, руки немеют от хо­лода, ноги начинают дрожать. В добавление ко всему ледяная вода заливается в рукава и за ворот штормов­ки. Нестеров, очищая скалы ото льда, с трудом про­двигается еще на метр и останавливается.

— Дальше подниматься некуда, придется спускать­ся,— слышен его приглушенный голос.

Обидно терять с таким трудом завоеванную высоту, но делать нечего, начинаем осторожно спускаться. Итак, остался один выход — преодолеть «пояс» по ку­луару.

Не теряя времени, начинаем траверсировать влево крутой фирновый склон под кварцевым поясом. Идем медленно, с попеременной страховкой, и снова вспоми­наем о кошках. Теперь ими пренебрегать не стоит! На кошках темп движения значительно ускоряется, и мы мысленно благодарим Ф. А. Кропфа за хороший совет.

Подойдя к первому кулуару, внимательно ищем воз­можность подъема по нему, но наши поиски безрезуль­татны. Скалы кулуара сплошь обледенели, сверху не­прерывно летят льдинки и свистят камни. Быстро пере­секаем подножие кулуара и идем дальше. Вот и второй кулуар. Он шире, не так крут и более безопасен, хотя скалы его покрыты тонким льдом и здесь тоже нередко пролетают камни.

Однако делать нечего, очевидно, это единственный путь подъема на кварцевый пояс. Осторожно подни­маемся по фирну и льду к правым скалам кулуара, где собираемся вместе. Теперь необходимо мобилизоваться, чтобы возможно быстрее пройти кулуар. Первая связка начала подъем. Снова застучал скальный молоток, мед­ленно поползла вверх веревка. Первая связка скрылась в кулуаре, за ней вторая. Подниматься трудно — скалы местами залиты тонким слоем льда, который приходит­ся сбивать молотком. При этом надо спешить: изредка раздается жужжание летящих сверху камней. Подни­маемся по правым скалам кулуара и при первой же возможности уходим вправо. Там безопаснее, хотя ска­лы сложнее.

Вскоре крутизна скал немного уменьшается, мы ока­зываемся над первым кварцевым поясом. Первое пре­пятствие осталось позади! Неплохо бы отдохнуть, но, взглянув на стоящую перед нами грозную стену, ре­шаем отказаться от этого искушения. Надо спешить, прошло уже 5 часов, как мы вышли с бивуака, а впе­реди еще много работы.

Скалы пройдены, перед нами крутой снежник. Со­стояние снега необычное и мало приятное: сверху твер­дая ледяная корка, под ней раскисшее, ускользающее из-под ног месиво. Двигаться приходится крайне осто­рожно, с попеременной страховкой, хотя последняя не столь уже надежна здесь.

Траверсируем снежник вправо вверх и снова выхо­дим на скалы плитообразного строения. Чувствуем, что мы на верном пути. Ни слева, ни справа от нас не видно приемлемых участков подъема. Снова идем прямо вверх. Скалы — гладкие, крутые и местами оледенелые. Трикони скользят, руки одеревенели от холода и много­часового лазания. Однако упорно продолжаем движе­ние вверх, тщательно страхуя друг друга и выискивая наиболее легкие пути подъема.

Естественные средства для страховки здесь почти отсутствуют, поэтому так часто приходится применять крючья. Вскоре оказываемся под вторым кварцевым поясом. На минуту останавливаемся и оглядываемся. Далеко внизу под нашими ногами Белалакайский лед­ник. По снегу движутся три точки. Туры! Громко кри­чим, туры на мгновение застывают, а затем стрелой вы­скакивают на скалы, маскируясь на случай опасности. Еще ниже, в Алибекском ущелье, виден лагерь «Наука», похожий отсюда на постройку из детских кубиков. С тревогой смотрим на юг: нет ли предвестников не­настья. Но все спокойно, погода отличная и устойчивая.

Продолжаем подъем по крутому, но сравнительно невысокому (около 20 м) второму кварцевому поясу. Снова монолитные гладкие скалы, но обнаруженная в них небольшая трещина позволяет преодолеть и это препятствие. По узкой скальной полочке над кварце­вым поясом, придерживаясь за оледенелые скалы, осто­рожно двигаемся вправо и опять выходим на гладкие, плитообразные скалы. Снова нас ждет утомительное и трудное лазание, но такова особенность стенного вос­хождения: здесь почти не встречается легких уча­стков, на которых можно отдохнуть.

Скалы все круче и круче. Ищем более простого пути, но его нет. Наконец, подходим к отвесной стенке, пытаемся обойти ее справа, слева; безрезультатно! Единственная возможность подъема — прямо «в лоб». Волжин долго осматривает стенку, вбивает крюк и медленно начинает подъем. Второй крюк... еще метр подъема. Дальше идти некуда, да и стоять здесь долго нельзя. Неужели неудача? Но вот ему удается за­бросить вверх ногу, зацепиться ею за выступ и, упи­раясь руками, перевалиться за верхние скалы стенки. По медленному движению веревки и ударам молотка терпеливо выжидающие внизу товарищи догадываются, что он продолжает подъем. Вскоре слышится отрыви­стая команда: «Пошел!» — значит препятствие преодо­лено, остальные могут двигаться вперед.

Солнце скрывается за пиком Кап, быстро темнеет. Пора думать о ночлеге. На небольшой площадке, под третьим верхним кварцевым поясом, сгоряча решаем заночевать, но, осмотрев дальнейший путь, меняем ре­шение. Впереди отвесные монолитные белые скалы, про­резанные крутой расселиной, по которой течет вода. Утром вода замерзнет, будет уничтожена единственная возможность дальнейшего подъема. Поэтому, несмотря на надвигающиеся сумерки, решаем продолжать подъ­ем. Стараясь удержаться за гладкие скалы, подходим по натечному льду к основанию кулуара. Он настолько узок, что тело в нем не умещается. Изодранные руки с трудом находят мельчайшие зацепки на оледенелых скалах, на голову и за шиворот непрерывно льется ле­дяная вода.

Медленно, метр за метром, поднимаемся вверх, ис­пользуя в качестве зацепок вбиваемые крючья. Но вот тридцатиметровый третий кварцевый пояс пройден. Почти совсем темно. Тут же, над поясом, на узкой терраске организуем сидячую ночевку, сооружая подо­бие кресел из камней. Барков обнаруживает воду, вско­ре пьем горячий кофе. Напряженно вглядываемся впе­ред: где же вершина? Решаем, что она где-то невда­леке. Утомленные четырнадцатичасовой непрерывной тяжелой работой, быстро засыпаем, несмотря на все неудобства нашего бивуака.

На следующий день продолжаем подъем. Сравни­тельно нетрудные, но сильно разрушенные и требующие тщательной попеременной страховки скалы выводят нас к небольшой стенке. Ее преодоление вновь потребовало применения крючьев. Но вот первая связка исчезает за верхней грядой скал и вскоре раздается радостный крик: «Вершина рядом!» Собираемся на южных скалах вер­шины и через полчаса входим на высшую точку мас­сива. Внизу хорошо виден лагерь «Молния». Привет, друзья! Скоро будем с вами! Пользуясь отличной по­годой, устраиваем на вершине обед, отдыхаем, анали­зируем пройденный маршрут.

Спустившись с вершины по обычному пути на юг, группа благополучно вернулась в лагерь 17 июля в 4 часа дня.

На подъем по стене было затрачено 17 ходовых ча­сов, забито 23 скальных крюка. Пройденный маршрут на Белала-каю по западной стене оценен IV-Б катего­рией трудности.

Следует сделать следующие выводы. Пройденный маршрут требует от всех участников группы хорошей подготовки для преодоления как крутых фирновых скло­нов, так и технически сложных скальных участков. Осо­бенно важно для успеха восхождения выбрать пра­вильный путь, распределить время прохождения отдель­ных участков маршрута. Ошибки в этом могут привести к большой потере времени.

Отдельные участки пути предъявляют высокие тре­бования к взаимной страховке, участники группы долж­ны хорошо владеть техникой страховки, уметь быстро организовать ее с помощью крюков.

Следует также обращать внимание на правильный выбор времени года для восхождения. Предпочтение следует отдать тому периоду, когда оледенение скал будет наименьшим.

Маршрут на Белала-каю по западной стене может быть рекомендован в качестве интересного комбиниро­ванного снежно-скального восхождения для альпини­стов в Домбайском районе.

О.И. ГИГИНЕЙШВИЛИ

ДВА ТРАВЕРСА ГРУЗИНСКИХ АЛЬПИНИСТОВ

Вершины, расположенные в районе ис­полинской Безингийской стены, давно уже привлекали внимание альпини­стов Грузии. Еще в те годы, когда грузинскими альпинистами соверша­лись, первые советские восхождения на вершины Каз­бека и Эльбруса, зародилась мысль об организации экспедиции на Тетнульд.

В ясный ноябрьский день 1927 г., заметив со скло­нов Казбека едва вырисовывавшийся в синеватой мгле белоснежный конус Тетнульда, Симон Джапаридзе поведал в дневнике о своей сокровенной мечте поко­рить вершину. Гибель на склонах горы помешала ему осуществить эту мысль.