В значительной мере, предлагаемый поход к построению общностей (Мы-идентичностей) является эмпирическим, тем не менее, он открыт и способен к внутреннему развитию. Разумеется, далеко не все предлагаемые типы квази-этносов будут в обозримом будущем демонстрировать аналоги этногенеза. Тем не менее, новые формы социальных общностей, тяготеющих к автономии (экономической, административной и т.п.) будут так или иначе формироваться на вышеизложенных принципах и в управлении (координации) этих общностей лежит ключ к общественному развитию в ХХI веке.

2.10. Резюме

Кардинальные социально-экономические и политические преобразования в современной России обозначили острую необходимость в использовании новых междисциплинарных концептуальных моделей, которые в конечном итоге должны обеспечить включение разнообразных «потенциалов» для обеспечения развития, безопасности и конкурентоспособности общества.

В нашем исследовании феномена патриотизма изучается с позиций социальной динамики. Патриотизм рассматривается как некоторое свойство общности (группы) людей, объединенных по тому или иному принципу.

Для российской науки и культуры традиционно широк диапазон философской, научной, религиозной, нравственной и художественной рефлексии патриотизма. Он колеблется от националистически окрашенного национал-шовинизма до самоуничижительного отказа от своеобразия своего народа и уникальности его роли в общей судьбе человечества. Однако именно для России характерна «русская версия» понимания патриотизма не как бездумной любви к отечеству, смыкающейся с национализмом и шовинизмом, а как осознанной и бескорыстной любви к родине, в основе которой лежит стремление сделать свою страну достойной любви и уважения не только ее собственных граждан, но и других народов.

При этом отсутствует рефлексия формационно-стадиального характера патриотизма, который в условиях постиндустриального мира опирается на новые типы общностей.

В настоящее время российская элита рассматривает патриотизм как любовь к государству и носит выраженный милитаристический характер. В этой парадигматике строятся государственные и муниципальные программы и патриотического воспитания. При этом приходит подмена понятий Родины и Отечества государством, отношение к которому широких слоев населения весьма неоднозначно.

В историческом прошлом количество идентичностей было весьма ограничено и человек в своей жизни сталкивался с весьма ограниченным набором социальных (сословных) ролей, миграция между которыми была крайне затруднена. Мир был стабильным и предсказуемым. Даже в эпоху модернити, всеобщей модернизации и индустриальных и научно-технических революций, мир сохранял значительные элементы устойчивости и предсказуемости (за исключением локальных событий революционного типа). В современные условия мира постмодерна в чем-то напоминают ситуацию «перманентной революции», когда непрерывно, на протяжении жизни одного поколения возникает множество новых идентичностей, по отношении к которым человек вынужден самоопределяться. Доминирующие в историческом прошлом идентичности в значительной мере демонтированы, что приводит к общей дезориентации как отдельных людей, так и целых социальных институтов. Ведущую роль теперь играют процессы и механизмы самоопределения, характер которых недостаточно изучен.

Патриотизм перестает быть выраженной любовью к Родине, Отечеству или государству, а основывается на проявленности какой-либо (достаточно случайно) актуализированной произвольной идентичности.

Нам представляется, эпоха «классического» патриотизма, основанная на общности национальной либо национально-этнической постепенно замещается иными типами патриотизма, не основанными на принципе «крови и почвы» или гражданства.

Для российской истории характерна периодическая смена мессианской национальной идеи (Москва – III Рим, мировой революции) и государственнической. Масштабная актуализация патриотизма обычно связана с тотальными онтологическими вызовами, угрожающим физическим или метафизическим основам существования цивилизационной модели.

Метафизический мобилизационный ресурс российского патриотизма играл значительную роль в модернизации страны при условии понимания и понимания национальной идеи и стоящих за ней вызовов как элитой страны, так и ее народом.

Актуальные вызовы постепенно переходят из области геополитики и военно-политического соперничества в к соревнованию в области геоэкономики и геокультуры. Конкуренция в области геокультуры, основанная на различных цивилизационных моделях, и здесь патриотизм является важнейшим условием конкурентоспособности.

Современный мир переусложнен, он не доступен для понимания отдельной личностью. Одним из фактором возрождения и востребованности патриотизма в глобализирующемся мире является необходимость самоидентификации индивида и социального субъекта, обеспечивающей «стабилизирующее» влияние этнических и культурных факторов, и компенсацию стремительно увеличивающегося разрыва между поколениями, что быстро обесценивает социальных опыт «старших», прерывая классические формы передачи традиции.

Современное общество заменяет физическое принуждение индивида к патриотическому поведению (с помощью органов власти, полиции, армии) принуждением морального порядка, что в значительно большей мере нарушает естественный ход становления патриотической личности и превращает его духовно-нравственные аспекты в предмет политической конкуренции. В условиях отсутствия прямой угрозы безопасности России пропаганда патриотизма преследует уже не утилитарные цели, а является способом утверждения определенной «картины мира», следствием которой становится определенный социальный порядок. В этом смысле феномен патриотизма тесно связан с политическим мифом и религией, формирующих представления о первичных, онтологических основаниях и духовно-нравственном содержании бытия.

Патриотический потенциал-это фактор жизнеспособности индивида, социальной группы и общества, интегрально характеризующий их ресурсы как субъекта собственного воспроизводства и развития. Патриотический потенциал общества может рассматриваться как совокупность физических и духовных сил граждан, определяемая уровнем их патриотизма, которая может быть использована для достижения индивидуальных и общественных целей, инструментальных и экзистенциальных, включая расширение самих потенций человека, общества и возможность их самореализации.

Патриотическое сознание, как и российское общество в целом, переживает кризисное состояние, выражающееся в чрезмерной и криминальной коммерциализации сознания больших социальных групп, в попытках искажения отечественной истории и принижения роли государства на мировой арене, формирования националистических настроений средствами массовой информации, политиками, деятелями культуры. Оно в значительной мере «расщеплено» - для различных социальных групп характерно различное содержания.

Чтобы найти свое место, создаются и развиваются новые формы идентичностей, как «Я-идентичностей», обеспечивающих человеку свою уникальность, так и «МЫ-идентичностей», реализующих потребность человека в социальной (групповой) принадлежности. Исторически такого рода группы строились на основании «крови и почвы», а позднее – на принципе «общей судьбы». Высшей формой развития таких общностей было формирование нации и образование отдельного национального государства.

Под коллективной идентичностью (МЫ-идентичностью) в данной работе понимается формирующееся в процессе социального взаимодействия осознание группой своей отличительности от «Чужих» и солидарности «Своих» на основе общности интересов и ценностей, включающее групповой (осознание и переживание группой своей целостности и самотождественности) и индивидуальный (осознание и переживание индивидами своей принадлежности к группе) уровни. При помощи процесса категоризации, создания границ, организации социальной иерархии, установлений отношений власти - подчинения не только конструируется ядро коллективной идентичности, но сама оппозиция «Свои/Чужие» порождает новую социальную реальность.

Современной государственный патриотизм, который носит в значительной мере милитаристский оттенок, связан лишь с одним типом идентичности – национальной (гражданской), хотя и апеллирует, по большей части, к героическому прошлому несуществующих государств – Российской Империи и СССР. Он отвечает на геополитические вызовы, характерные для индустриальной эпохи и не способен отвечать на современные вызовы геоэкономики и геокультуры. Справедливости ради нужно заметить, что эти вызовы слабо рефлектируются российской элитой вообще.

Необходимо учитывать, что в своей основе классический патриотизм содержит в себе любовь (к Отечеству, или иной общности), а это иррациональное чувство.

Сейчас происходит постепенное снижение ценности гражданской (государственной) идентичности, и освободившееся место занимает широкий спектр идентичностей – от архаических (кланово-этнических) до постиндустриальных (сетевых).

Следует предположить, что если на фоне вновь актуализированных архаических идентичностей вновь наблюдаются признаки этногенеза (вплоть до формирования нации и попыток обретения государственной самостоятельности), то и на базе иных актуальных идентичностей, возможны формирование квазиэтнических общностей, обладающих значительной социальной энергетикой (пассионарностью) – квазиэтносов.

Именно на базе этих новых общностей (квазиэтносов) будет идти дальнейшее развитие современного общества и государства, возникать и развиваться новые формы современного патриотизма.

Исторический анализ развития национального самосознания России позволяет выдвинуть гипотезу о возможности существования не только формационно-стадиальной типологии развития патриотизма, но и цивилизационной (в рамках «православной цивилизации» по Хантингтону). Именно пример России наглядно показывает, что движение общественного сознания через ступени добуржуазного (патриархального, аграрного, народного), буржуазного и социалистического патриотизма принимает специфическую цивилизационную, национальную окраску. Так, особенности российской модернизации ХУШ - XIX веков привели к своеобразной переходной форме патриотизма, сочетавшей в себе элементы крестьянского архаичного мышления, сословного самосознания, государственного патриотизма и буржуазного национализма. Другим, ярким примером влияния особенностей российской модернизации на общественное сознание является советский патриотизм, объединивший в единый комплекс коммунистическое мессианство, возвышенный порыв к инженерно-индустриальному переустройству мира, архитипические черты русского православия и базовые положения русской идеи, сформулированной в свое время славянофилами.

Таким образом, наиболее масштабной общностью, в отношении которой возможно построение общей идентичности, является цивилизационная.

Список литературы

1. Аксаков К.С. Полное собрание сочинений. – Т.1. – М., 1861.
2. Альтерматт У. Этнонационализм в Европе. М., 2000.
3. Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М., 2001. 288 с.
4. Андреева Г.М. К проблематике психологии социального познания // Мир психологии. № 3. 1999. С. 15-23.
5. Андреева Г.М. Социальная психология. М., 1999. 375 с.
6. Арефьева Г.С. Общество, познание, практика. - М.: Мысль, 1988; Злобин Н.С. Культура и общественный прогресс. М., 1980
7. Аронсон О. Конфликты и сообщества (о политической функции в высказывании) // Язык и этнический конфликт / Под ред. М.Брилл Олкотт, И.Семенова; М., 2001. С.15-33.
8. Арутюнов С.А., Чебоксаров Н.Н. Передача информации как механизм существования этносоциальных и биологических групп человечества // Расы и народы. Современные этнические и расовые проблемы. 1972. Вып. 2
9. Арутюнян Ю.В. и др. Этносоциология. М., 1999. 271 с.
10. Ачкасов В.А. «Миф Запада» в российской политической традиции: поиск идентичности // Россия и Грузия: диалог и родство культур. СПб., 2003. С.48-55.
11. Ачкасов В.А. Политическое мифотворчество как способ выражения региональных интересов // Журнал социологии и социальной антропологии. 2002. Т.5.№З.С96-107.
12. Ачкасов В.А. Этническая идентичность в ситуациях общественного выбора// Журнал социологии и социальной антропологии. 1999. Т.5. №1. С.45-56.
13. Банъковская С. Воображаемые сообщества как социологический феномен// Воображаемые сообщества как социологический феномен// Б. Андерсон. Воображаемые сообщества. Вступительная статья; научная редакция перевода. М.: Канон-пресс, 2001.
14. Барабанов Е.В. Русская философия и кризис идентичности // Вопросы философии. 1991. № 8. С. 102-116.
15. Баразгова Е.С. Американская социология (традиции и современность). Курс лекций. Екатеринбург, Бишкек, 1997. 176 с.
16. Барулин B.C. Социальная философия. В 2 ч.: Учебник. М., 1993.
17. Батлер Дж. Тендерное беспокойство // Антология тендерных исследований / Под ред. Е.И.Гаповой, Р.С.Усмановой. М., 2000. С.297-346.
18. Бауэр О. Национальный вопрос и социал-демократия // Нации и национализм. М., 2002. С.52-120.
19. Белинская.#.Временные аспекты Я-концепции и идентичности // Мир психологии. № 3. 1999. С.40-46.
20. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М., 1995. 323 с.
21. Бердяев Н.А. Русская идея.//О России и русской философской культуре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья. М., 1990.
22. Бляхер Л.Е. Политические мифы Дальнего Востока // Полис. 2004. №5. С.28-39.
23. Большаков С. Проблемы региональной идентичности в российском политическом пространстве // Управленческое консультирование. 2003. №1. С.39-44.
24. Большой толковый социологический словарь (Collins): В 2 т. М., 1999.
25. Бройн Дж. Подходы к исследованию национализма // Нации и национализм. М., 2002. С.201-235.
26. Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. М., 1983.
27. Булгаков С.Н. Героизм и подвижничество // Вехи. Из глубины: сб.ст. - М., 1991.
28. Бурдье П. Начала. М, 1994.
29. Бурдье Я.Социология политики / Сост., общ. ред. и предисл. Н.А.Шматко. М., 1993.
30. Бызов Л. Кризис идентичности и его истоки // Российское общество: становление демократических ценностей? / Под ред. М.Макфола, А.Рябова. М., 1999.С.43-86.
31. Вердери К. Куда идут «нация» и «национализм»? // Нации и национализм. М., 2002.
32. Волков В. В. Философия культуры Н.К. Рериха Монография - СПб, 2005
33. Воскресенский А.Д. Многофакторное равновесие в международных отношениях // Политическая наука в России: интеллектуальный поиск и реальность. Хрестоматия / Отв. ред.-сост. А.Д.Воскресенский, 2000.
34. Гасанов КБ. Национальные стереотипы в межнациональных конфликтах: сущность, развитие, противоречия. Диссертация на соискание ученой степени кандидата политических наук. М., 1994.
35. Гачев Г.Д. Национальные образы мира: курс лекций / Г.Д.Гачев.- М.: Академия, 1998.
36. Геллнер Э. Пришествие национализма. Мифы нации и класса // Нации и национализм. М., 2002.
37. Герцен А. И. Былое и думы // Собр. соч. В 30 тт. Т. 2. - М.: Наука, 1956
38. Гидденс Э. Социология. М., 1999.
39. Глухова А., Рахманин В. Политическая конфликтология. Воронеж, 2002.
40. Гонеева В. В. Патриотизм и нравственность //Социально-гуманитарные знания 2002, №3
41. Гофман И. Тендерный дисплей // Введение в тендерные исследования. Ч.П: Хрестоматия / Под ред. С.В.Жеребкина. Харьков, СПб., 2001.
42. Гофман И. Представление себя другим в повседневной жизни. М., 2000.
43. Грецов А.Г. Выбираем профессию. Советы практического психолога, Питер, 2005.
44. Гройс Б. Поиск русской национальной идентичности // Вопросы философии. 1992. № 1.
45. Грушин Б.А. Массовое сознание: опыт определения и проблемы исследования. М., 1987.
46. Гудков Л. Негативная идентичность. Статьи 1997-2002 годов. М., 2004.
47. Гумилев Л.Н. «Этногенез и биосфера Земли», АСТ, Астрель, 2005.
48. Гуревич П. Образ врага «Непохожие надо уничтожить...» //Независимая газета. №44. 14 марта 2001.
49. Гусева С.А. Современный политический миф: игра по законам архаики // Всероссийская ассоциация прикладного психоанализа // http://vapp.ru/docs/politmif (24.12.04.).
50. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4 тт. - М.: Рус. яз., 1978-1980. Т. 1.С. 542
51. Данилова Е.Н. Изменения в социальных идентификациях россиян //Социологический журнал. 2000. №3-4. С.76-86.
52. Даудрих Н.И. Социальная идентичность: методический аспект // Социология: 4М. 2000. №12. С.77-95.
53. Джурело Ю.И. Патриотизм персонала по отношению к своей организации - решающее конкурентное преимущество // Психолого-педагогические проблемы повышения эффективности патриотического воспитания школьников и студенческой молодежи. Т.З. Тверь: ТФ МГЭИ, 2004.
54. Дилигенский Г.Г. Российские архетипы и современность // Куда идет Россия? Общее и особенное в развитии. М.: МВШСЭН. 1997.
55. Дилигенский Г.Г. Реформы и общественная психология // Журнал Власть, 1998, №5
56. Дмитревская И.В. Мировоззрение как система // Сознание и теория мировоззрения: история и современность. Иваново, 1992.
57. Донцов А.И., Стефаненко Т.Т., Уталиева Ж..Т. Язык как фактор этнической идентичности // Вопросы психологии. 1997. №4.
58. Дробижева Л. Возможность либерального этнонационализма / /Реальность этнических мифов / Под ред. М.Б.Олкотт, А.Малашенко. М., 2000.
59. Дробижева Л.М. Культура и национальное самосознание // Советская культура 70 лет развития. М., 1987.
60. Дугин А. Эволюция национальной идеи Руси (России) // Отечественные записки. 2002. № 3.
61. Завалишин П.Е. Этнос как социальная общность : Дис.... канд. филос. наук, Тула, 2004
62. Задорожнюк Э. Г. Политические процессы в Центральной Европе и становление новой региональной идентичности // Международный исторический журнал. 2000. №11.
63. Заковоротная М.В. Идентичность человека. Ростов-на-Дону, 1999.
64. Зарецкий Ю. Национальность по-русски. Часть вторая // Русский Журнал, 13.05.2010 г.
65. Зверев А.Л. Глобализация и российская региональная идентичность // Вызовы глобализации: ответы России и Кореи: Материалы международного научного симпозиума. М. 2003.
66. Здравомыслов А.Г. Межнациональные конфликты в постсоветском пространстве. М., 1997.
67. Здравомыслов А.Г., Матвеева С.Я. Межнациональные конфликты в России // Общественные науки и современность. 1996. N 2.
68. Здравомыслов А. Трансформация смыслов в национальном дискурсе // Язык и этнический конфликт / Под ред. М.Брилл Олкотт, И.Семенова; М., 2001.
69. Здравомыслова Е., Темкипа А. кризис маскулинности в позднесоветском дискурсе // О муже(Ы)ственности: Сборник статей. Сост. С.Ушакин. М., 2002.
70. Зюганов Г А Россия - Родина моя Идеология государственного патриотизма – M., 1996
71. Ильин И. А. Путь духовного обновления. - М.: Русская книга, 1993.
72. Ионии Л.Г Идентификация и инсценировка // Социологические исследования.
    
    
    
    
    

    1995. №4.

73. Казакова Л.И. Многоаспектность проблемы «своих» и «чужих» в культурно-историческом процессе // «Наши» и «чужие» в российском историческом сознании: Материалы Междунар. науч. конф. / Под ред. С.Н. Полтора-ка. СПб., 2001.
74. Карамзин Н.Н. О любви к отечеству и народной гордости. / Избранные сочинения в двух томах. М; Л, 1964.
75. Касьянова К.А. О русском национальном характере. М.: ИНМЭ, 1994.
76. Кессиди Ф.Х. Глобализация и культурная идентичность // Вопросы философии. 2003. №1.
77. Климова СГ. Критерии определения групп «мы» и «они» // Социологические исследования. 2002. № 6.
78. Климова СГ. Социальная идентификация в условиях общественных перемен // Человек. 1995. №3.
79. Ключевский В.О. Соч. в 8-и тт., т.2, М., 1957.
80. Ковалев А. Книга Ирвинга Гофмана «Представление себя другим в повседневной жизни» и социологическая традиция // Гофман И. Представление себя другим в повседневной жизни. М., 2000.
81. Козлов В. И. О биолого-географической концепции этнической истории. - Вопр. истории, 1974, №12
82. Колпаков Е.М. Этнос и этничность // Этнографическое обозрение. 1995. № 5. с. 15
83. Кон К.С. В поисках себя: Личность и ее самосознание. М., 1984.
84. Коркюф Ф. Новые социологии. М., СПб., 2002.
85. Королев С.А. "Национальная идея" как инструмент электорального воздействия: управляемая демократия в поисках идеологической опоры. В кн.: Режим Путина: идеи и практика. М,. 2005.
86. Коротеева В.В. Теории национализма в зарубежных социальных науках. М.: РГГУ, 1999
87. Крылов К. Некоторые аспекты понятия национальной идеи// www.traditio.ru/krylov/nacidea.html.
88. Кули Ч. Первичные группы // Американская социологическая мысль: Тексты / Под ред. В.И.Добренькова. М., 1996.
89. Кули Ч. Социальная самость // Американская социологическая мысль: Тексты /Под ред. В.И.Добренькова. М., 1996.
90. Курнаева Н. Свои и чужие в коллективной идентичности: социальнофилософский анализ, Дисс. канд. филос. наук : 09.00.11. Иваново: РГБ, 2006
91. Лебедев А.Г., Тихомиров В.А., Бойкова И.А. Методология системного исследования патриотизма // Человеческий фактор: Общество и власть. Тверь, 2003. №4.
92. Левашов В. К. Патриотизм в контексте современных социально-политических реалий // Социологические исследования. 2006. № 8.
93. Левашов В.К. Патриотизм в условиях глобализации: о чем свидетельствуют данные социологических опросов // Вестник РАН. - 2005. - №2,
94. Леви-Строс К. Структурная антропология. М., 1985
95. Лузик, Н. П. Патриотизм как социо-культурный феномен : дис.... канд. филос. наук. – СПб, 2007.
96. Луконин С. М. Буревестник в опале. У птицы должно быть два крыла // Литературная газета. 2003. № 30 (5933). 23-29 июля.
97. Лурье С.В. Национализм, этничность, культура. // Общественные науки и современность. 1999. №4.
98. Лурье С.В. Метаморфозы традиционного сознания: Опыт разработки теоретических основ этнопсихологии и их применения к анализу исторического и этнографического материала. СПб, 1994.
99. Лутовинов В. И. Патриотизм и проблемы его формирования у российской молодежи в современных условиях - М, 1998
100. Люббе Г. Историческая идентичность // Вопросы философии. 1994. №4.
101. Малахов В. Символическое производство этничности и конфликт // Язык и этнический конфликт / Под ред. М.Брилл Олкотт, И.Семенова. М., 2001.
102. Малинкин А.Н. «Новая российская идентичность»: Исследование по социологии знания // Социологический журнал. 2001. № 4.
103. Мид Дж. Азия // Американская социологическая мысль / Под ред. В.И.Добренькова. М., 1996.
104. Микуленко С Е Проблема просвещенного патриотизма //Вести МГУ сер 12, «Политические науки», 2001, №1
105. Минц С. Этнические маркеры социокультурных противоречий как средство примитивизации оппозиции «свои» и «чужие» // «Наши» и «чужие» в российском историческом сознании: Материалы Междунар. науч. конф. / Под ред. С.Н.Полторака. СПб., 2001.
106. Михайловский А.В. К истории понятия «нации» // Лицейское & гимназическое образование (ЛГО). 2002. № 10. С. 43—47.
107. Молотков А.Е. Миссия России. Православие и социализм в XXI веке. – М. Русский Остров, 2008.
108. Морозов И.Л. Формирование в народном сознании «образа врага» как способ политической мобилизации в России // «Наши» и «чужие» в российском историческом сознании: Материалы Междунар. науч. конф. / Под ред. С.Н.Полторака. СПб., 2001.
109. Назаров М. В. Онтологические основы соборности (по исследованию С. Л. Франка) // Русская нация: историческое прошлое, проблемы возрождения. - М., 1995.
110. Нахов И.М. Философия киников.— М.; Наука, 1982
111. Никифорова Е. Граница как фактор формирования этнической общности // Кочующие границы / Под ред. О.Бредниковой, В.Воронкова СПб., вып.7. 1999.
112. Новиков В.В. Социальная психология: феномен и наука. М., 1998.
113. Новикова-Граунд М.В. «Свои» и «Чужие»: маркеры референтной группы в политическом дискурсе // Полис. 2000. № 4.
114. Оберемко О.А., Пасько А.Н. Классификация конструктов социальной идентичности // Социология: 4М. М.: Ин-т социологии РАН, 2004. № 18. с. 17
115. Ожегов С. И. Словарь русского языка. 22-е изд. - М.: Русск. яз., 1990.
116. Осмонова Н.И. Культурные основания мифа как фактора национальной идентификации // Общечеловеческое и национальное в философии: II международная научно-практическая конференция КРСУ. Материалы выступлений / Под общ.ред. И.И. Ивановой. Бишкек, 2004..
117. Пивоев В.М. «Свой» против «чужих» (Проблема героя в русской культуре) // «Свое» и «чужое» в культуре: Сборник научных статей / Отв. ред. В.М.Пивоев; ПетрГУ. Вып. 2. Петрозаводск, 2001.
118. Пламмер К. Идентичность // Контексты современности: актуальные проблемы общества и культуры / Хрестоматия / Сост. и общ. ред. С.А.Ерофеева. Казань, 2000.
119. Политическая энциклопедия: В 2 т. / Под ред. Г.Ю. Семигина. М.: Мысль, 1999. Т. 2.
120. Политика: Толковый словарь. Рус.-англ. М.: ИНФРА-М, 2001.
121. Политология: Энциклопедический словарь / Общ. ред. и сост.: Ю.И. Аверьянов. М., 1993.
122. Полосин B.C. Миф. Религия. Государство. М., 1999.
123. Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории (Проблемы палеопсихо-логии). М., 1974.
124. Поршнев Б. Ф. Социальная психология и история. М., 1979.
125. Послания старца Филофея.//Памятники литературы Древней Руси. Конец XV - первая половина XVI века. М., 1984.
126. Прайс М. Телевидение, телекоммуникации и переходный период: право, общество и национальная идентичность. М. 2000.
127. Риггс Ф. Аспекты содержания этничности // Этнос и политика. М., 2000.
128. Ронгинска Т. Психологический дискурс в межкультурной коммуникации // Dusza Polska i Rosyiska. Spojrzene wspotczesne = Польская и русская душа. Современный взгляд. Ред.-сост. А.де Лазари, Р. Бэкер. Лодзь. 2003.
129. Рябов О.В. Национальная идентичность: гендерный аспект (на материале русской историософии). Диссертация на соискание степени доктора философских наук. Иваново. 2000.
130. Рябова Т.Е. Стереотипы и стереотипизация как проблема тендерных исследований //Личность. Культура. Общество. 2003. Вып. 1-2 (15-16).
131. Садохин АЛ. Этнология. М., 2000. 256 с.
132. Семенов И. Введение // Язык и этнический конфликт / Под ред. М.Брилл Олкотт, И.Семенова; М., 2001.
133. Семенов Ю.И. К определению понятия "нация". // Народы Азии и Африки. 1967. № 4;
134. Семенов Ю.И. Общество как целостная система // Социальная философия. Курс лекций. Учебник. - Под ред. И.А.Гобозова. - М.: Издатель Савин С.А., 2003.
135. Л.Т. Сенчакова. Приговоры и наказы российского крестьянства. 1905-1907. Т. 1. М.: Ин-т российской истории РАН. 1994.
136. Сенявская Е.С. Проблема «свой» - «чужой» в условиях войны и типология образа врага // «Наши» и «чужие» в российском историческом сознании: Материалы Междунар. науч. конф. / Под ред. С.Н.Полторака. СПб., 2001.
137. Т.Ю.Сидорина Т.Ю., Полянников Т.Л. «Национализм – теория и политическая история», М. ГУ ВШЭ, 2006.
138. Сикевич З.В. Социология и психология национальных отношений. СПб., 1999.
139. Скворцов Н.Г. Этничность, раса, способ производства: неомарксистская перспектива//Журнал социологии и социальной антропологии, 1998, Т.1.№1.
140. Скородумова О. Б. Национально-культурная идентичность в России в условиях становления информационного общества // «Знание. Понимание. Умение» / №4 2010 г.
141. Смит Э.Д. Национализм и историки // Нации и национализм. М., 2002.
142. Смит Э.Д. Национализм и модернизм: критический обзор современных теорий наций и национализма. М., 2004.
143. Соколовский С.В. Понятия «этническое меньшинство» и «малочисленный народ» в социальных науках // Подходы к изучению этнической идентификации. М., 1994. Вып. 1
144. Солдатова Г. У. Психология межэтнической напряженности. М., 1998.
145. Соловьев В.С. Сочинения в 2-х тт., т.2. М., 1989,
146. Спиркин А.Г. Сознание и самосознание. М., 1972.
147. Сталин И. В. Доклад на торжественном заседании Московского Совета депутатов трудящихся с партийными и общественными организациями города Москвы 6 ноября 1944 года //Собр. соч. Т. 15.
148. Стефаненко Т.Г. Этнопсихология. М., 1999
149. Соловьев В.С. Оправдание добра: Нравственная философия. - М.: Республика, 1996.
150. Стефаненко Т.Г. Этнопсихология. М., 1999.
151. Сусоколов А.А. и др. Этносоциология. Учебник для вузов. М., Аспект-Пресс.1999
152. Сухачев В. Ю. Национальная идентичность – теория и реальность. // Особенности конституирования национальной и этнической идентичности в современной России. СПб., 1999
153. Татаренко И.В. Национальная идентификация в переходных обществах. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук. М., 2003.
154. Теннис Ф. Общность и общество: Основные понятия чистой социологии. С.-Пб.: «Владимир Даль», 2002.
155. Тишков В.А. Забыть о нации (Пост-националистическое понимание национализма) // Вопросы философии. 1998. № 9.
156. Тишков В.А. Очерки теории и политики этничности в России. М., 1997.
157. Л. Н. Толстой Христианство и патриотизм - ПСС, М., 1958, Т. 39,
158. Л. Н. Толстой Патриотизм и правительство - ПCC, М., 1958, Т 90
159. Трубецкой Е. Н. Избранное. - М.: Канон, 1995.
160. Туманов А. И. Феномен российского патриотизма как социодинамическая система, дисс. к.ф.н., Тверь, 2006 г.
161. Тэйлор В. Уиттьер Н. Коллективная идентичность в группах общественных движений: лесбийская феминистская мобилизация // Введение в тендерные исследования. Ч.П: Хрестоматия / Под ред. С.В.Жеребкина. Харьков, СПб., 2001. С.963-991.
162. Уваров С.С. Доклады министра народного просвещения С. С. Уварова императору Николаю I // Река времен. М., 1995. Кн. 1
163. Файзуллин Ф.С., Зарипов А.Я. Грани этнической идентификации // Социологические исследования. 1997. № 8.
164. Федотов Г.П. Судьба и грехи России. Избранные статьи по философии русской истории и культуры, т.2. СПб., 1993.
165. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Полис. 1994. № 1.
166. Хесле В. Кризис индивидуальной и коллективной идентичности // Вопросы философии. 1994. №10.
167. Хобсбаум Э.Дж. Принцип этнической принадлежности и национализм в современной Европе // Нации и национализм. М., 2002.
168. Холл С. Проблема культурной идентичности и децентрализация субъекта // Контексты современности : актуальные проблемы общества и культуры / Хрестоматия / Сост. и общ. ред. С.А.Ерофеева. Казань, 2000.
169. Хотинец В.Ю. Этническое самосознание. СПб., 2000. 235с.
170. Хоц А.Ю. Информационная революция и этнические аспекты культуры современного общества. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук. Ставрополь. 2001.
171. Шаров А.В. Взаимодействие культур и проблема идентичности // Общечеловеческое и национальное в философии: II международная научно-практическая конференция КРСУ. Материалы выступлений / Под общ. ред. И.И. Ивановой. Бишкек, 2004. С. 171-176.
172. Широкогоров С. М. Этнос. Исследование основных принципов изменения этнических и этнографических явлений. Шанхай, 1923.
173. Шнейдер Л.Б. Профессиональная идентичность: структура, генезис и условия становления. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора психологических наук. М., 2001. 42 с.
174. Шнирелъман В. Ценность прошлого: этноцентристские исторические мифы, идентичность и этнополитика // Реальность этнических мифов / Под ред. М.Б.Олкотт, А.Малашенко. М., 2000. С. 12-33.
175. Юрчак А. Мужественная экономика: «не до глупостей когда карьеру куешь» // О муже(н)ственности: Сборник статей. Сост. С.Ушакин. М., 2002. С.245-267.
176. Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М., 1996. 340 с.
177. Этнос и политика. М., 2000.
178. Ядов В.А. Социальная идентификация в кризисном обществе // Социологический журнал. 1994. № 1.
179. Ядов В.А.Социальные и социально-психологические механизмы формирования социальной идентичности // Социальная идентификация личности / Под ред. В.А.Ядова. М., 1993.
180. Якимович А.К. «Свой-чужой» в системах культуры // Вопросы философии. 2003. №4. С. 48-60.
181. Aho J. A. This Thing of Darkness: a sociology of the enemy. Seattle, 1994.
182. Augoustinos M. Social Categorization: Towards Theoretical Integration // Representations of the social: Bridging theoretical traditions. Edited by Ink Deaux, G.Philogene. Oxford, 2001. P.201-216.
183. Cohen A. The symbolic construction of community. London, 1985. 128 p.
184. Jenkins R. Social identity. London and New York, 1996. 224 p.
185. Harle V. The enemy with a thousand faces: the tradition of the other in western political thought and history. Westport, Conn., 2000. 218 p.
186. Hall R.B. National collective identity. Social constructs and international systems. N.Y., 1999.327 р.
187. Halls. The West and the Rest: Discourse and power // Formations of Modernity. Edited by Hall S., Gieben B. Cambridge, 1992.
188. Kellner D. Popular culture and the construction of postmodern identities //Modernity and Identity. Edited by S.Lash, J.Fridman. Oxford & Cambridge, 1992. P.141-177.
189. Lugo A. Reflections on Border Theory, Culture, and the Nation // Border Theory: The Limits of Cultural Politics. Edited by S.Michaelsen, D.E.Johnson. Minneapolis, London, 1997. P.41-67.
190. Neumann Iver B. Uses of the Other: «The East» in European Identity Formation. Minneapolis, 1999.
191. Pickering M. Stereotyping the Politics of Representation. Houndmills, Basingstoke, Hampshire; New York, 2001.
192. Rieber R. W., Kelly R.J. Substance and Shadow Images of the Enemy // Psychology of War and Peace: the image of the enemy. Edited by Rieber, Robert W. N.Y., 1991.
193. Posen B. (1993). Nationalism, the Mass Army, and the Military Power. // International Security. №18. Р. 80-194. Цит. по: Burk J. (2003). Military Mobilization in Modern Western Societies. In.: Handbook of the Sociology of the Military. Ed. by G. Caforio. NY.: Kluwer Academic,
194. Scollon R, Scollon S. W. Intercultural Communication: a Discource Approach. Maiden, 2001.
195. Verkuyten M., Reijerse A. Intergroup structure and identity management among ethnic minority and majority groups: the interactive effects of perceived stability, legitimacy, and permeability European Journal of Social Psychology. 2008. Vol.38. P.106-127

3. Качественные исследования

3.1. Патриотизм как ресурс социальной мобилизации в условиях кризиса: от социального чувства к социальному действию»

Анализ глубинных и экспертных интервью

3.1.1 Представления респондентов о патриотизме.

Как правило, в представлениях респондентов патриотизм связан с проявлениями чувства любви, эмоционального ощущения сопричастности к своей Родине.

«Для меня это чувство Родины, не чувство к Родине, а ощущение своей страны, своей родины. Оно очень трудно формулируется, часто связано чисто эмоционально, не только разумом, а чисто эмоционально. Когда ты переживаешь всё, что связано с твоей родиной не только умом, но и сердцем. Патриотизм - это ощущение Родины, ощущение притягательности Родины, любви к Родине, ощущение ностальгии это всё связано с патриотизмом, на мой взгляд. Патриотизм это не гордость, не только гордость и в основном не гордость, патриотизм это любовь». (Экспертное интервью 1, директор РИСИ)

«То, мне кажется, патриотизм – это, когда любовь более целенаправленная, потому что это любовь к тому, где ты вырос, любовь к своему государству, это отчасти и командное чувство, потому что человек чувствует себя обычно в обществе или команде. Патриотизм рождается по двум направлениям. Первое - человек рождается в обществе и, ну я не психолог, но мне кажется, что человек всегда попадает в коллектив, он как-то границы выстраивает. Это, начиная с улицы». (Экспертное интервью 2, руководитель канцелярии президента РФ)

Часть респондентов рассматривают объект патриотической любви (Родину) как состоящую из страны (территории, но не власти) и связанной с ней общей историей и культурой.

«К стране и к культуре, потому что страна пульсирует. В какой-то момент у страны есть Польша и Финляндия, а в какой-то момент нет Казахстана и, может быть, даже Дальнего Востока. Я думаю, что принадлежность к истории, скорее всего, патриотизм включает в себя культурно-историческую составляющую». (Экспертное интервью 4 писатель, главный редактор газеты «Завтра»)

При этом патриотизм связывается с национальной идеей, в основе которой лежит модернизация России.

«Патриотизм в этой формулировке есть национальная идея, потому что национальная идея модернизации России она часть патриотизма, часть вот этой работы, часть по модернизации, что включает развитие России, в том числе модернизации, или успехи в спорте, или рост интеллектуального могущества нашей страны, развития науки, но всё это входит в чувство Родины, на мой взгляд. Это есть национальная идея, я не хочу сказать, что мы как американцы должны это провозгласить: Америка превыше всего, такой своеобразный патриотизм, Америка, прежде всего, но где- то подспудно мы должны это понимать, что это и есть национальная идея, любовь к своей Родине, любовь к своему народу, любовь к своей стране. А любовь это такой творческий момент». (Экспертное интервью 1, директор РИСИ)

Необходимым условием формирования мобилизационного потенциала патриотизма являются общие ценности.

«Ведь защищают не государство, а защищают ценности. И для того, чтобы защищать, потому что государство это просто инструмент, если хотите, для того, чтобы защищать эти ценности их нужно разделять и понимать, тогда ты будешь понимать, за что ты сражаешься и будет ощущение, что это не зря все. А сейчас я думаю, что все это слабовато. Даже в советское время все вот эти политработники, они, по сути, имели определенный смысл. В какое-то время до этого, например, была попытка какой-то для армии разработать базовый набор ценностной, в том числе на основе религиозной идентичности. Но, на мой взгляд, это все вторично. Важно не какая работа организована, а какая начинка. (Экспертное интервью идентичности 2, заместитель министра регионального развития)

Негативные проявления патриотизма связываются с переходом от гордости за свою страну к гордыне.

«Вот когда патриотизм превращается в гордость, а от гордости до гордыни один шаг, вот тогда появляется искривленное понятие патриотизма, которое попытается потом объяснить радикально. Вот здесь должна быть кроме умеренного чувства гордости, любовь и ощущение, что это всё твоё, всё это должно быть красивым, добрым, развиваться, совершенствоваться, расти. Вот для меня это патриотизм». (Экспертное интервью 1, директор РИСИ)

Кроме того, негативное восприятие патриотизма связано с угрозой манипуляции человеком со стороны власти или некоторых общественных групп, использования его в чьих-то чужих интересах.

«Для меня патриотизм – это в первую очередь, источник опасности определенной, во всяком случае, у нас, в нашей системе общественной – это одна из категорий, путем которой мной пытаются манипулировать. Первое, во всяком случае, на сегодня мое состояние, мое отношение вообще к этой теме, в первую очередь, попытка от нее уйти. Всякий раз, когда где-то в массовой информации или некие мессаджи, которые пытаются транслировать или властные структуры или какие-то общественные группы, проявлять свой патриотизм. Я совершенно четко чувствую, что меня кто-то пытается использовать в своих собственных интересах, которые с моими, скорее всего, не совпадают». (Экспертное интервью идентичности 3, писатель, лауреат российской Букеровской премии)

«Да, потому что для меня патриот – это что-то негативное, это человек, который ставит у себя в кабинете флаг, вешает портрет президента, и всячески демонстрирует лояльность власти. Причем, часто это граничит со всякого рода национализмом и клерикализмом. Простой пример: почему я, при исполнении служебных обязанностей, заходя в государственный кабинет к чиновнику, должен натыкаться на икону? Вполне возможно, что он истовый православный, но иконы в его кабинете быть не должно. (Экспертное интервью идентичности 4, директор музея-усадьбы «Останкино»)

При этом респонденты разделяют идеологические пристрастия или симпатии и собственно патриотизм.

«Вы знаете, мне кажется такие вещи - идеологическое пристрастие, идеологические симпатии, это не патриотизм. Патриотизм, опять говорю, это чувство любви, творческое чувство, это пристрастие к той или иной идеи, концепции. Даже оно в своём зародыше близко, болеем ли мы за какую-нибудь футбольную команду, мне кажется это нельзя назвать патриотизмом. Это вот, опять повторяюсь, пристрастие к какой-то идеологии, к какому-то видению, но это не патриотизм. Я даже думаю, вообще-то, я считаю у нас своя цивилизация. Нам дано всё: территория, богатства необыкновенные, народ талантливый, но лишённый своего стержня». (Экспертное интервью 1, директор РИСИ)

Тем не менее, отсутствие идеологии является для развития страны сдерживающим фактором, хотя в той или иной степени симулируется действующей элитой.

«Они прекрасно понимают, что идеологии в государстве нет, и пытаются ее заменить. В советское время было достаточно много людей, искренне верящих в ценности коммунизма. Но большинство номенклатуры использовали это только как возможность для карьерного роста. Поэтому все так быстро и развалилось. И здесь то же самое, одна оболочка. Кто-то говорил, что какую партию мы бы не строили, все равно получается КПСС. Так и здесь, получается все то же самое». (Экспертное интервью 5, специалист комитета администрации Санкт-Петербург)

В результате отсутствие общих (консолидирующих общество) идей происходит его деградация и атомизация, что негативно оценивается респондентами.

«Нам от этого очень плохо, для страны, для всех плохо. Потому что если каждый будет жить только для самого себя, тогда все погибнут. По-моему это очевидно». (Экспертное интервью идентичности 2, заместитель министра регионального развития)

Представлена позиция, что патриотизм проявляется в повседневной жизни и деятельности человека и связан с добросовестным выполнением служебных обязанностей и гражданского долга.

«Если человек нормально работает – он патриот. Если он честно живет, не ворует денег – он патриот. Если он ходит на выборы, не прогибается перед дураком-начальником – он патриот». (Экспертное интервью идентичности 4, директор музея-усадьбы «Останкино»)

О возможности существования «малого» патриотизма, соотносимого с субъектом, отличным от Родины, респонденты занимают противоречивые позиции. С одной стороны, они признают постепенное распространение патриотизма на новые общности, хотя и указывают, что это связано с наследованием этой общностью частички «большой» Родины.

«Корпоративный это тоже часть патриотизма. Что привязывает человека к чему-то. Меня привязывает к коллективу, привязывает к друзьям. Это тоже патриотизм, потому что это часть вот этой большой-большой Родины. Может быть, я ошибаюсь, но это кусочки, из которых и формируется это чувство». (Экспертное интервью 2, руководитель канцелярии Президента РФ)

С другой стороны, отмечается, что данное употребление термина является скорее образным сравнением, метафорой.

«Не, ну корпоративный патриотизм, это неправильное употребление слова представляется. Все – таки патриотизм должен иметь отношение к каким-то базовым культурным вещам, культурным антологическим, связанным с твоим местом проживанием, то есть здесь присутствует какой-то мистический момент, скажем, мистический момент бессознательного, скажем так. А корпоративный патриотизм – это некая гипербола или наоборот литота». (Экспертное интервью идентичности 3, писатель, лауреат российской Букеровской премии)

Таким образом, хотя в основе патриотизма лежит чувственная составляющая (любовь), его активная (деятельная) форма связана с наличием некоторых общих ценностей, а мобилизующая составляющая связана с угрозой этим ценностям.

Проявления патриотизма по отношению к общностям, отличным от тех или иных представлений Родины носят пока эпизодический характер.

3.1.2. Представления респондентов о Родине

Респонденты рассматривают Родину как нечто, слабо связанное с государством и формирующееся на базе личной истории человека и его предков.

Наверное, отечество это государство, я так думаю, а Родина, это где ты родился, где ты не можешь оторваться от этого. Ведь мы часто говорим - ностальгия по родине. И ни как не осознаём что такое ностальгия. А ведь, Кирилл, нас тянут наши предки, гробы, могилы. Это такое мистическое ощущение. (Экспертное интервью 1 директор РИСИ)

Но я вообще считаю Чечню своей родиной. Я советский человек, и считаю, что моей родиной являются и Душанбе, и Алма-Ата, хотя их у меня отняли. Это не значит, что если у меня сейчас отнимут Сибирь, я перестану считать ее своей родиной. (Экспертное интервью 4, писатель, главный редактор газеты «Завтра»)

При этом Родина рассматривается скорее как личностная, интимная категория, элемент внутреннего мира человека, по своей природе антагонистичный публичному официозу.

«Публичная любовь к вождям, к власти в стране – не менее аморальна. Понятие Родины не определяется государственными границами, территориями или даже расселением кровных родственников. Это личное понятие, и его невозможно навязать другим. Личные вещи не делаются предметом парадов и пламенных выступлений. Это как вывесить в качестве знамени своё нижнее бельё. Кто действительно любит Родину, не будет орать об том на каждом углу и клясться в своём патриотизме». ( Глубинное интервью 9, Хакер)

Действующая власть рассматривается как слабо связанная со страной, Родиной и отечеством, поскольку преследует лишь экономические интересы эксплуатации связанных с российской территорией природных богатств.

«Официальная власть – это у нас часть огромной экономической корпорации, которая рассматривает Россию как место добычи полезных ископаемых, и они любят Россию постольку, поскольку в ней есть нефть, лес-кругляк и бриллианты». (Экспертное интервью 4, писатель, главный редактор газеты «Завтра»)

Критически воспринимается прагматично-экономическое понимание Родины, лишенное какого-либо исторического или культурного подтекста, которое рассматривается как несоразмерное Человеку.

Да, где мне хорошо – там и родина, где мои куры – там и родина. Это животность, я считаю. Если граница прошла по моему селу, отрезала меня от моих соседей. Одна половина села исповедует один символ веры, другая – другой. Я считаю, это животность. Что от меня хочет власть, то я и делаю, я – пластилин, из которого она лепит свои фигурки. (Экспертное интервью 4 писатель, главный редактор газеты «Завтра»)

При этом отмечается, что экономический аспект не является ведущим и вторичен по отношению к общегражданской идентичности.

Я считаю да, потому что экономические интересы не являются предельными. Мне очевидно, что деньги вторичны, по сравнению с общегражданской идентичностью. В принципе деньги в критических ситуациях вообще не фактор, просто не фактор. (Экспертное интервью идентичности 2, заместитель министра регионального развития)

Материальная база должна быть для того, чтобы не бедствовала семья. Но прежде всего хотелось бы, чтобы они духовно развивались. Они были людьми, образованными, порядочными. Это наверное важнее всего. То есть какая-то материальная база нужна, но это не главное, во всяком случае, чтобы чувствовать, что человек хороший. Мой правнук чтобы был хороший. (Экспертное интервью 2, руководитель канцелярии Президента РФ)

По мнению респондентов, в настоящее время Россия как страна существует скорее по инерции, у нее нет какой-либо объединяющей идеи.

Признаться, нашу страну, по–моему, не крепит ничего. Не могу я ответить на этот вопрос. Как-то побывал я в городе Владивостоке и понял, что это абсолютно другая страна. Если туда не будет проезжать какой-то чеченский ОМОН, то они очень быстро забудут о том, что где-то есть город Москва. (Экспертное интервью идентичности 3, писатель, лауреат российской Букеровской премии)

Даже представления о «малой родине» в значительной мере девальвированы.

«Связывать свое отечество, как пытаются убеждать в армии помощники по воспитательной работе, с тем местом, где человек родился и вырос – бесполезно: он приезжает в свою родную деревню, и видит, что деревни уже нет, и защищать там нечего». ( Экспертное интервью 3, Президент Академии геополитических проблем)

Понятие Родины в настоящее время находится на этапе деконструкции (размывания и разрушения). В основе его лежит идеологический (ценностный) кризис ценностей. По мере разрушения или дезактуализации идеологических или духовных ценностей все большую роль играют экономические (денежные) ценности.

В настоящее время актуальным является новая сборка представлений о Родине, основывающихся на нетрадиционных общностях и не имеющих экономического характера.

3.1.3. Развитие патриотического воспитания и пропаганды

Респонденты отмечают, что в настоящее патриотическое воспитание опирается преимущественно на тему военных побед в Великой Отечественной войне. При этом создается впечатление, что других предметов для гордости за прошедшие три поколения в России не возникло.

«А сейчас патриотизм воспитывается: мы победили, мы победили фашистов. Да что ты долбишь одно и тоже, да победили, ну и сделай хороший фильм о войне, но только не сусальный. Не надо всё время это кричать, перед немцами уже неудобно, три поколения прошло. Кроме этой победы у нас было что-нибудь или не было? Было, да много о чём можно говорить, показывать и рассказывать. Об этом не говорят, не показывают и не рассказывают. А если мы поставим на государственный поток патриотическое воспитание, ни хрена как всегда у нас не получится. Обязаловка такая, не надо обязаловки». (Экспертное интервью 1, директор РИСИ)

При этом военный патриотизм носит в значительной мере показушный, неискренний характер, что дискредитирует патриотический дискурс в целом.

Вот прошло 65-летие Победы, мы говорим о том, как мы любим ветеранов, проводим помпезные мероприятия, но подавляющее большинство ветеранов остается в том же плачевном положении, в котором и было. И это прекрасно чувствует и общество, и ребята все это видят. Они не верят официальной пропаганде. (Экспертное интервью 4, писатель, главный редактор газеты «Завтра»)

Развитие немобилизационных форм патриотизма сдерживается тем, что ему необходимо опираться на те или иные достижениями, которых явно недостаточно.

И отсюда, если достигает нация результатов хороших в глобальном масштабе, безусловно патриотизм растет. Заметьте, как у нас сейчас произошло. В девяностых годах патриотизм был на минимальном уровне, во всяком случае, у молодых людей. Потому что раньше было все плохо, а сейчас все тоже плохо. Но постепенно, когда нас начали в мире уважать, когда начинают внимание обращать на Россию опять, когда достижения есть определенные, патриотизм растет. (Экспертное интервью 2, руководитель канцелярии Президента РФ)

Прежде всего, критичным является отсутствие заметных достижений в области культуры и науки.

«А за последние двадцать лет у вас ни одного нормального с большим именем писателя, композитора. Все, что было хорошее это у вас там, в Советском Союзе, а вот российских вы не родили, изобретателей, лауреатов Нобелевской премии, один Алферов и все, и то, за те изобретения, те научные работы, которые он сделал еще в шестидесятых. Вот за это сейчас не то, что не уважают, нет предмета для уважения. Мы не создали ничего великого за последнее время. Мы выкарабкиваемся еще из кризиса девяностых. Нам еще не до литературы, не до искусства. (Экспертное интервью 2, руководитель канцелярии Президента РФ)

В даже спорте также достижения россиян достаточно скромны и эпизодичны, а без развернутой «истории успеха» своей страны оснований для гордости своей страной «здесь и сейчас» отсутствуют.

Но зимняя олимпиада показала, что успехов у нас и в спорте не так уж много. И сами спортсмены говорят об отношении к спорту, идет его коммерциализация. Наверное, только фанаты «Спартака» радуются, что мы за десятки миллионов долларов покупаем иностранцев. А свои спортивные площадки, где дети играли, они застроены, проданы, приватизированы. Сегодня нет той сферы, где бы люди связывали свои чувства с российскими успехами. А без успехов и удач сформировать чувство патриотизма у молодежи нельзя. Когда другие выглядят лучше в экономике, когда их внешняя политика самостоятельна, когда у других есть прорывные успехи, когда молодежь видит, что другие страны, нации и народы это могут, а мы не можем, растет не только пессимизм, но и неверие в свой народ…. <> ну как можно так воспитать патриотизм, если на государственных каналах показывают игру чужих команд вместо своих? Мне кажется, сознательно вытравливают патриотизм, чтобы страна быстрее рухнула. (Экспертное интервью 3, президент академии геополитических проблем)

Не дают оснований для гордости своей страной и внешнеполитическая деятельность России, ее статус и положение на международной арене.

Посмотрите, история 08.08.08. Мы знаем, что американцы участвовали, вооружали, учения провели, знаем, что Израиль поставлял вооружения Грузии, другие участвовали, а мы даже скандала не подняли. По сути дела, они соучастники убийства наших миротворцев, солдат, мирных граждан, а мы закрыли глаза – вроде все нормально. Кто такую страну будет любить? Мы не формируем повестку дня. Можно по-разному относиться к СССР, но мне иностранцы, особенно арабы, неоднократно говорили: был Советский Союз – он мог нас защитить. Он выстраивал международную политику на принципах справедливости, баланса сил. (Экспертное интервью 3, президент академии геополитических проблем)

Характерно противопоставление с недавней эпохой СССР, где были и общие ценности, и достижения, которыми можно было гордиться.

Советский патриотизм – это патриотизм всех, кто родился в СССР, независимо от национальности, кто видит себя советским человеком, базирующимся на советских ценностях, которые, конечно, сильно отличаются от ценностей современного общества. Это не рыночные ценности, не выгода во главе угла, а гордость за страну, в которой было развитие во всех сферах жизни общества, была социальная справедливость, доступ к образованию и медицине, огромные достижения в науке и технике, обороноспособность.(Глубинное интервью 7, председатель ЦК МО «Коммунисты Петербурга и ЛО»)

В основе всех этих проблем лежит отсутствие идеологии и ценностей, объединяющих страну.

Я считаю, что никакая политика без идеологии не эффективна. Если не сформулирован ценностной набор, то непонятно чего проповедовать. Поэтому каждый проповедует то, что он считает важным. Поэтому одни проповедуют православие, а другой проповедует любовь к родным местам. Поэтому конечно не эффективна. И поэтому здесь надо пойти, на мой взгляд, таким путем, сначала попытаться сформулировать. Знаете, даже если мы ошибемся на каком-то этапе, это тоже не страшно. Но просто попытаться хотя бы задуматься об этом. Что нас в принципе объединяет? Почему мы не сброд, а нация? (Экспертное интервью идентичности 2, заместитель министра регионального развития)

На фоне отсутствия общей идеологии и ценностей происходит отчуждение населения и власти и обострение «национального вопроса»

«И такого телевидения, как наше, нет ни в одной стране мира, чтобы президент и премьер без информационных поводов равное число времени 24 часа в сутки не слезали с экрана. Может, потому что знают, что население их не очень-то любит, и пытаются исправить – один пожар с самолета тушит, другой какого-то раненого щупает в больнице…. <> И я замечаю, что эту власть многие люди перестали не то что любить или уважать, но начинают их ненавидеть. А на чем тогда строить патриотизм?» (Экспертное интервью 3, президент академии геополитических проблем)

«И то, что в стране происходит, наши национальные окраины считают – что вот, русские не могут порядок навести, коррупцию развели. А мы даже в паспорте не можем написать, что мы русские. Национализм и патриотизм растут на одном поле». (Экспертное интервью 3, президент академии геополитических проблем)

При этом объединение многонациональной России на этнической платформе представляется невозможным.

«Понятно, что иногда патриотизм может быть или общность может возникать на этнической основе, но в России совокупно это объективно невозможно, потому что, на плакате Вы можете видеть, у нас сто восемьдесят народов и эти сто восемьдесят народов понятно никогда на какой-то единой ассимиляционной платформе сформированы быть не могут, да и никогда, собственно, и не были. Потому что даже до революции хоть всех и называли русскими, но имелась в виду в первую очередь конечно гражданская принадлежность, а не этническое происхождение». (Экспертное интервью идентичности 2, заместитель министра регионального развития)

Ситуация усугубляется тем, что в своей деятельности власть и элита не демонстрирует патриотического поведения, поэтому патриотические призывы «сверху» воспринимаются как ханжество.

«Потому что если эта власть формирует меня русским патриотом, предлагает мне идти в войска и воевать за отечество на фронтах, а своих детей отправляет жить в Англию, и принимает закон, который позволяет откупаться от службы в армии – мне эта власть омерзительна, она лжива, я вижу ее ханжество, и народ тоже это видит. Заявление о том, что власть – это патриоты, ничего не значит. Большего патриота, чем Лужков, не найти. А где у него дети, где у него замки?» (Экспертное интервью 4, писатель, главный редактор газеты «Завтра»)

На этом фоне работа современной российской пропаганды малоэффективна и непрофессиональна.

«Пусть оно этим занимается, просто когда я вижу, что этим занимаются халтурщики, мертвые люди, что они делают это по заданию, что они не умеют этого делать, что это способ отмывания денег или создания бутафорских представлений, что за этими фанерными декоративными щитами сидят бандиты и грабители, убивающие мою родину – это кажется мне отвратительным или смешным». (Экспертное интервью 4, писатель, главный редактор газеты «Завтра»)

Выбранное в качестве идеологической основы православие превращено действующей церковью в механизм властного принуждения и заметного авторитета не имеет.

«Я сам не православный, но у меня довольно много верующих друзей, и я могу сказать, что сейчас православные люди стараются держать себя подальше от церкви. Потому что те вещи, которые сейчас внушает им официальная церковная пропаганда, им очень не нравятся. Это не дает им ощущения идентичности, зато очень сильно парализует волю. По большому счету, сейчас официальное православие – это вещь довольно патологическая. То есть, людей откровенно учат двум вещам: терпению и покорности начальству. Больше ничего, все православие сводится сейчас к этому. То, что христианство – совсем не про это, не важно. Людям конкретно вдалбливают: если ты православный – ты должен терпеть и каяться, молиться, поститься и слушать радио «Радонеж». Православная идентичность сейчас делает из человека либо овоща, либо православного, который держится подальше от этой овощерезки». (Глубинное интервью 5, президент Русского Общественного Движения)

Развитее патриотического воспитания видится в традиционным мерах по повышению финансирования и пропаганде достижений страны, сосредоточившись хотя бы на амбивалентных ценностях.

«Вкладывать деньги. Государство должно вкладывать колоссальные деньги в пропаганду старой истории, в пропаганду того, что сейчас есть. Но то, что сейчас делают и премьер министр и президент это очень много, потому что они ездят по предприятиям и вместе с ними показывают, что же у нас хорошего». (Экспертное интервью 2, руководитель канцелярии Президента РФ)

«тем не менее есть вещи, которые достаточно безобидно пропагандировать. Они при любом раскладе, при любом будущем ценностном наборе в России, они не будут вызывать противоречий, на мой взгляд. Можно стимулировать людей к изучению культуры живущих рядом народов. Понимание этой культуры снимает фобию. Оно отчасти создает определенную возможность для общения. Это уже не плохо. Можно популяризировать русский язык, это всегда будет полезно, потому что это объединяющий фактор. Он пригодится при любом ценностном наборе от коммунистического до какого хотите. Есть какие-то вещи, которые ничего глобально не решат, то есть они не станут, если хотите, единственной основой, но которые было бы полезно у людей развивать». (Экспертное интервью идентичности 2, заместитель министра регионального развития)

Однако, такая пропаганда не решит основных проблем, связанных с необходимостью формирования новой идеологической, ценностной и организационной рамке, объединяющей общество. Такое объединение многонациональной страны возможно в форме новой Российской Империи, являющейся наследницей как царской, так и советской России.

«Мы сейчас формируем новый коллективный имперский субъект, который складывается из традиционно советского, имперского, централистского субъекта, и такого белого, монархического, церковного. Даже есть такие монастыри, где пастыри являются и православными, и сталинистами одновременно. Вот эта тенденция является очень перспективной, создание новой конвергентной имперской идеологии. Если говорить не очень популярными терминами, то это такой православный неосталинизм». (Экспертное интервью 4, писатель, главный редактор газеты «Завтра»)

«Я не хочу сказать, что я монархист какой-то, Российскую империю вернуть, хотя на самом деле это было бы не плохо. Поскольку я и ялтинец, я знаю, что всё создавалось русскими, хотя и корни у меня есть крымско-татарские, но весь Крым он русский, и я не понимаю, как Крым должен быть в составе Украины, где навязывают «мову» украинскую, да мне хотелось бы как человеку имперскому, российскому. Я при этом много не понимаю, я думаю, что это чувство гордости всё-таки есть, что я русский, но которое очень, очень задавлено. И меня это очень, очень огорчает. Малые народы, всегда, когда людей меньше, как в банде, они злее». (Глубинное интервью 10, Основатель социальной сети российских болельщиков)

Эта имперская форма должна опираться на новые (сетевые) формы организации и самоорганизации с одной стороны, и снять этническую напряженность – с другой.

«Если найти такие слова и формы, когда чеченцам вручается их часть русского космоса, их чеченский столп, который является необходимым, чтобы весь купол не рухнул, убедить их в этом – они должны нести бремя имперского народа, имперского строительства. И будущее государство, империя, конечно, должна быть нового типа, как я ее называю, сетевой. У нее должно быть много столиц, в том числе, и в Минске». (Экспертное интервью 4, писатель, главный редактор газеты «Завтра»)

В настоящее время наблюдается существенный перекос в сторону военно-патриотической пропаганды, необходима пропаганда образцов «мирного» патриотизма, основанного на достижениях в науке, культуре и спорте.

Основой патриотического дискурса должна быть объединяющая идея, обеспечивающая новую сборку страны и общества.

3.1.4. Формирование новых общностей

Респонденты отмечают, что для новых формирующихся общностей людей важным является некоторый модус неутилитарного (духовного, трансцендентного) общения, за счет которого и происходит выделение членов общности на общем фоне.

«Сложный процесс услышать господа в любой религии, не важно в какой. Вот для них форма такого досуга, форма такого полудушевного, полудуховного общения вот эта вот общность. Общность по работе, общность по институту, общность по сети, форум, в котором участвует, мне кажется, что такие замкнутые корпоративные общности они всё-таки уводят в сторону от этого общего потока людей». (Экспертное интервью 1, директор РИСИ)

Наличие идеальной цели является необходимым условием формирования общности и интеграции в нее новых членов.

«Скорее всего, интегрировать в себя, чтобы эти общества имели идеальную цель. Да, не только прагматичную, сегодняшнего дня, завтра, но и идеальную цель. Тогда, да. Он будет интегрироваться. Идеальная цель это любовь и процветание своей Родины. Это идеальная цель, она в самом вверху, они должны иногда поднимать голову и видеть её, эту звезду, это солнце. Тогда возможна интеграция этих сообществ, если они замыкаются в какой-то круг самоизоляции». (Экспертное интервью 1, директор РИСИ)

Отсутствие (либо утрата) идеальной цели ведет к деградации сообщества.

Потому что если нет идеи, направленной вперед, то тогда, мне кажется, это обречено на деградацию. Знаете как в корпоративных сообществах, когда одеваются в собственную (непонятное слово), а в итоге вырождаются. (Экспертное интервью идентичности 2, заместитель министра регионального развития)

Эта закономерность характерна не только для отдельных сообществ, но и для социума в целом. Отсутствие позитивной проспективной идеи рассматривается как элемент человеческой неполноценности, в результате которой происходит социальная деградация, возврат к архаическим формам социальной организации и росту ксенофобии.

«Если человек не совсем полноценен, то он может редуцировать свою идентичность до тейпа, а дальше у него ничего нет. В этом смысле все остальные люди, хотя они формально юридически где-то записаны гражданами того же государства, и у них похожие паспорта, но он свой паспорт может закинуть в угол сакли, и считать, что люди его тейпа – люди, а люди другого тейпа – не люди. Как это и принято у них. По сути, законченный патриот может быть таким, но если он дальше немного смотрит, то он считает, что народ своей страны – это народ, а остальные все гады какие-нибудь или недомерки». (Экспертное интервью идентичности 1, директор Русского Института)

С потерей обществом своей цивилизационной идеи респонденты связывают общий кризис современной России.

«Ведь мы все постсоветские. У нас нет ни национального самосознания, ни религиозного. И Россия, а что Крым не Россия? Луганская область не Россия? Белоруссия что не Россия? Да Россия! А вот мы должны быть патриотами вот этого обрезанного куска нашей территории. Северный Казахстан тоже Россия. Поэтому в принципе настоящему патриотизму мешает то, что мы отказались от цивилизованной идеи». (Экспертное интервью 1, директор РИСИ)

Но главная причина, конечно, заключается в отсутствии ценностного набора и ответственности тоже…. <> В любом обществе должен быть определенный набор консолидирующих ценностей. Они вне политического порядка в том смысле, что они независимо от политических взглядов должны быть свойственны для абсолютного большинства людей проживающих в рамках этого общества. В советское время это было понятно: это интернационализм, это объединение вокруг политической идеи и социальная справедливость, грубо говоря. (Экспертное интервью идентичности 2, заместитель министра регионального развития)

Вторым необходимым условием формирования общности является наличие общей истории.

«Да. Общая история нужна. Если ее нет, общей истории, ее не будет, общности. Или общая цель». (Экспертное интервью 2, руководитель канцелярии Президента РФ)

При этом деятельностный характер патриотизма связывается в первую очередь с идеей, а формирование общности как таковой – с общей историей.

«Идея, вера нужна для того, чтобы воспитывать людей на свершения ради своей страны или ради своего общества, или ради своего сообщества, в котором он живет. Идея нужна для этого, для действия. Вот идея нужна для действия. Для патриотизма нужна история, наверное, скорее». (Экспертное интервью 2, руководитель канцелярии Президента РФ)

При этом общности, построенные исключительно на коммуникации, лишенные общей истории и деятельности не формируют связанного с ними патриотизма.

«Патриотизм это чувство возникающее из истории совместной. Виртуальное сообщество, не виртуальное это круг людей, которые между собой общаются. Желание общаться, продолжение общения это не патриотизм, это привычка, желание получить удовольствие от этого общения. Это из области удовольствия». (Экспертное интервью 2, руководитель канцелярии Президента РФ)

Формирование новых идентичностей и связанных с ними общностей происходит вне мэйнстрима, на периферии, в маргинальных нишах.

«Новая идентичность всегда возникает где-то на отшибе. Потом она вовлекает каких-то маргиналов в себя. Кто сейчас маргиналы? Те, которые до посинения сидят за компом. Как только они станут не маргиналы, а истеблишмент, в общем новая идентичность начнет возникать где-то в другом месте. Там в ней и так все будут сидеть идентичные. Пока она себе… новая идентичность всегда себе бойцов, или там людей, мобилизует среди самых слабых, крайних, никаких». (Экспертное интервью идентичности 1, директор Русского Института)

Движущей силой формирования новых идентичностей является внутренняя потребность человека в комфортном сообществе людей, разделяющих с ним общие ценности.

«Самоорганизация общества, вот что имеет для меня большое значение. Я хочу жить в среде, в которой все люди имеют примерно базовые представления и разделяют тот же набор ценностей, что и я. Для меня это очень важно. Потому что иначе я чувствую себя в опасности. Я думаю, что это многие так. Я ощущаю угрозу со стороны людей, которые, по сути, исповедуют совершенно другой набор». (Экспертное интервью идентичности 2, заместитель министра регионального развития)

Таким образом, для формирования патриотизма необходимы не только какие-то идейные или идеологические симпатии, но и элементы объединяющей людей истории, культуры и деятельности.

3.1.5. Возможности конструирования новых идентичностей

К возможности целенаправленного создания и управления идентичностями эксперты относятся достаточно критически. Такая работа соотносится скорее с отдаленным будущим, чем с современными возможностями.

«Просто это будет не завтра, не послезавтра, но любой институт можно и нужно сконструировать и переконструировать. Просто пока компетенций таких нет. Отдельный попытки есть, и отдельным людям до некоторой степени на некоторое время это удается. А потом, помните старинную модель Энгельса из какой-то его наивной книжки, Людвиг Фейербах, где он описывает мир как статистическое столкновение множества желаний или воль. Здесь то же самое, просто очень много конструкторов идентичностей, и они действуют каждая в свою сторону. Так же как в теории заговора. Заговоры были, есть и будут, их полно, но ни один из них не реализуется, потому что налетают тоже на кучу других заговоров. Так же и с идентичностью. А когда люди договорятся, обговорят технологию, поймут объективность, связанную с этим, потому что институт объективен, и как попало нельзя его конструировать. По земле вы тоже как попало ходить не можете, вы как-то учитываете гравитацию, прочность». (Экспертное интервью идентичности 1, директор Русского Института)

Отмечается, что современные технологии работы с идентичностями лежат в области политического пиара и не формируют долгосрочных последствий.

То есть да, по-человечески эту задачу воспринимаю, час придет, люди придут, научатся конструировать идентичности, только вот жить в эту пору прекрасную… А пока этим занимаются всякие политтехнологи в рамках отдельно взятого бюджета. И вокруг отдельно взятого политтехнолога на время освоения бюджета идентичность действительно до некоторой степени претерпевает изменения в сторону, заказанную клиентом или наоборот. И жизнь из этого состоит. А потом, как только бюджет кончился или политтехнолог отвлекся или нарвался на другого заказчика с лучшим бюджетом, идентичность отъезжает в другую сторону. (Экспертное интервью идентичности 1, директор Русского Института)

С подобного типа работой респонденты связывают значительные риски. Кроме того, указывается на невостроебованность более простых и инструментальных форм социальной мобилизации.

Поскольку если бы можно было использовать патриотизм как средство социальной мобилизации, так это было очень полезно, то это очень опасно. Это еще не повод ничего не делать, но это повод ответственно отнестись к этой задаче. Есть гораздо более простые вещи, которые мы не используем как средства социальной мобилизации. (Экспертное интервью идентичности 1, директор Русского Института)

«Вот в патриотизме, девяносто девять к одному патриотизм вас мобилизует, а не вы его с помощью кого-то мобилизуете» (Экспертное интервью идентичности 1, директор Русского Института)

При этом вновь формируемые идентичности тяготеют к тем или иным социальным институтам и возникают на их основе.

Все равно вот это ощущение общности формируемой вокруг институтов, вокруг ценностного набора близкого к государственному, вокруг гражданского, оно всегда должно составлять основу. Понимаете, очень большое количество идентичностей и управлять индивидуально каждой из этих идентичностей невозможно, потому что они плавающие внутри каждого индивидуального сознания. Это абсолютно невозможно. Поэтому нужно сначала сформировать людей, а потом управлять тем набором, который будет у них в голове. (Экспертное интервью идентичности 2, заместитель министра регионального развития)

Таким образом, в настоящее время целенаправленное конструирование идентичностей не имеет необходимой инструментальной основы и является перспективой ближайшего будущего.

Новые идентичности формируются на базе имеющихся или вновь создаваемых социальных институтов.

Создание и управление новыми идентичностями несет в себе как новые возможности, так и новые риски.

3.1.6. Анализ новых сообществ

Сообщества, отнесенные к разряду «новых» можно подразделить на две категории. Одна из них базируется на некоторых «универсальных» ценностях, некоторой идеологии, для реализации которых и создаются локальные сообщества.

«Я вот чувствую свою связь, с одной стороны, очень глубинную, глубокую, и я бы даже сказала, радостную, с русским языком, русской культурой. А с другой стороны, универсальность, я верю в универсальные ценности. Еще я верю в такую субстанцию, которая называется «культурой». И она для меня может быть, как национальной, так и не национальной». (Глубинное интервью 1, основатель Московской Школы Политических Исследований)

«То есть они, обладая какими-то, как сказать, навыками, они изготавливают код, который собственно говоря, потом будет работать уже без них. То есть, неся какую-то частичку их знаний в идеологии. Главное идеология в том, чтобы его раздать бесплатно». (Глубинное интервью 2, участник инетрнет-сообщества (linux))

«Первым делом - это верность своему экстремальному образу жизни. Все наши дорожать своей экстремальной свободой и редко кто-то работает как офисный клерк «на дядечку». Ведь это ограничение свободы. А свобода — главная философия нашей тусовки. Еще интересно, что настоящий экстремал скорее всего не поедет отдыхать в Турцию в пятизвездочный отель на овощной отдых. Просто лежать на море и ничего не делать. Жажда эмоций и движений — тоже важная мысль для нас».(Глубинное интервью 8, спортсмен-экстремал)

«Первое: декларация свободы информации; подчеркивается, что любая информация должна распространяться свободно, быть доступной всем. Второе определение касается взлома программ: в нем нет ничего аморального». (Глубинное интервью 9 Хакер)

При этом происходит адаптация идеологии к локальной культурной среде.

«Никто не говорит, что если человек занимается каратэ, то он должен любить Японию, должен перейти из православия или мусульманства в буддизм или даосизм. Универсализация происходит все равно. боевые искусства развиваются как некие нематериальные, культурные ценности, и эта идентичность, переходя из одной культурной среды в другую, все равно модифицируется. Остаются только те вещи, которые все устраивают» (Глубинное интервью 4, директор Российского Союза Боевых Искусств).

Часть из них воспринимают ценности крайне поверхностно, рассматривая их как сиюминутную «моду».

«Поскольку мы ощущаем себя частью этого движения, субкультуры, там есть определенные ценности, определенные модные вещи. Например, одно время было модно в панк-среде вести здоровый образ жизни, сейчас модно вегетарианство, к примеру. Но это все с Запада идет, точнее с Европы» ( Глубинное интервью 11 Лидер музыкальных коллективов).

Вторая категория сообществ относится к тем или иным формам эскапизма, стремления сформировать сообщество близких себе хоть в чем-то людей, преодолевая таким образом социальное отчуждение c одной стороны, и рамки социальных стереотипов поведения – с другой.