«Раздел 4. Историографические, источниковедческие и историко-правовые исследования проблем аграрного сектора России ...»

Во время поездки Машанов обустроился в доме одного из жителей. «Хозяин мой в Томасовом Починке, – писал он, – был человек торговый. Не было ни одного дня, чтобы к нему не приходило человек десять, с которыми я часто разговаривал о тех или других предметах веры, что мне не составляло большого труда, потому что крещеные и мухаммедане народ чрезвычайно словоохотливый» [7, с. 4]. Поэтому Машанову, даже не выходя из дома, без труда удавалось поговорить со многими жителями деревни или, послушав их разговоры между собой, получить интересные сведения о повседневной жизни людей, их проблемах и взаимоотношениях. Любопытство и коммуникабельность людей побуждали их подходить к новому жителю и вступать с ним в беседу. «Лишь только я, – писал Машанов, – прожил с неделю в Томасовом-Починке и стал известен всем, то каждый крещеный и мухамеданин, встречаясь со мною на улице, или где нибудь в другом месте, непременно вступал в разговор, о чем нибудь. Поменьшей словоохотливостью отличаются и женщины, конечно пожилых лет, потому что молодые женщины удаляются большей частью от общества мужчин. До конца июля в селах время самое свободное, так как полевые работы еще не начались. Народ постоянно был дома, не занятый почти ничем, что облегчало для меня сношения с крещеными и давало еще больше возможности проникнуть в их жизнь. При том у крещеных есть обычай приглашать в это время друг друга в гости; я вместе со своим хозяином также был гостем во многих домах, где сближался с крещеными еще короче» [7, с. 4].

Хозяин дома, в котором жил Машанов, был человеком общительным и энергичным. Он постоянно ходил по гостям, устраивал у себя дома праздники, посещал многолюдные места и разъезжал по базарам соседних деревень. Пользуясь удобным случаем, Машанов часто отправлялся с ним: «Я также иногда отправлялся с ним на базары, где мог видеть русских, крещеных и мухаммедан всех окрестных деревень и наблюдал за их взаимными отношениями. Благодаря всем этим условиям, я легко мог познакомится с религиозно-нравственной жизнью крещеных» [7, с. 5].

По замечанию Машанова, крещеные татары не понимают смысла религиозных обрядов, их истинного значения, они не молятся, не крестятся, не ходят в церковь и не исповедуются. Если это и делают, то только для внешней видимости. Вот как он описывал свои наблюдения по этому поводу: «Крещеный входя в дом и видя тут постороннего человека, особенно если тот по внешнему виду кажется лицом чиновным, непременно перекрестится, хотя как-то неловко и не привычно. Тоже бывает, когда он садится за стол при постороннем русском человеке. Но лишь удаляется этот человек, и благочестивый русский обычай обыкновенно оставляется» [7, с. 9–10].

Крещеные татары, по мнению Машанова, нередко мусульманские обряды, понятия принимают за христианские. Вся их жизнь окружена и проникнута исламом. В их среде бытовало много легенд о Мухаммаде, ангелах, загробной жизни, которым они с легкостью верили. При этом они не имели никаких представлений о православной религии, ее святых, деяниях Иисуса Христа, заповедях, обрядах, предписаниях и т.д. Одной из важных причин господствующего положения мусульманских верований в жизни крещеных татар дер. Томасов-Починок, по мнению Машанова, было сильное влияние на них татар из соседних татарских деревень [7, с. 20].

Он полагал, что сами русские могли бы благотворно влиять на крещеных. Совместная жизнь в одной деревне могла способствовать их сближению, налаживанию дружеских отношений, укреплению крещеных татар в православной вере. Однако все было по-другому. «Русские, как господствующий народ, – писал Машанов, – всегда смотрели и смотрят на инородцев России, как на людей, стоящих ниже их. Русскому простонародью, не смотря на его давнишнее знакомство с христианством, до сих пор еще в большинстве случаев чуждо то высокое учение Евангелия, по которому в христианстве нет ни варваров, ни скифов, но все равны. Русский крестьянин всегда смотрел и смотрит на татарина, хотя бы и крещеного, как на человека низшего по происхождению. Даже в настоящее время часто можно слышать суждения русских крестьян, где они с высоты величия смотрят на крещеных» [7, с. 37]. Более того, простое пренебрежение русских к крещеным татарам сопровождается открытым враждебным отношением: «В такой деревне каждый день можно услышать брань русского крестьянина рассердившегося на крещеного, – брань вроде следующей: «Татарская лопатка, татарская собака и т.п.» [7, с. 37]. В ответ русские получали ту же ненависть, то же отвращение, что они испытывали к крещеным татарам. «Но если русские питают ненависть и вражду к крещеным, – писал Машанов, – то и крещеные со своей стороны не медлят отплатить русским тою же монетою, т.е. за вражду враждой, и если крещеному удается чем нибудь повредить и отомстить русскому, то это как-то особенно радует его. Так однажды несколько крещеных с особенным удовольствием рассказывали мне, как они поймали и побили русских мужиков и их жен, пришедших на участок крещеных за ягодами. В заключение рассказа крещеные прибавили: «досталось же этим русским – кяпирам» (неверующим). Вот еще другой факт, свидетельствующий о ненависти крещеных к русским: когда крещеные услышат пение русских, то обыкновенно говорят: «вон закричали русские свиньи» [7, с. 42]. Поэтому о дружбе народов не могло идти и речи. Ненависть, недоверие, неприятие стали основными спутниками совместной жизни крещеных татар и русских. В такой атмосфере говорить о каком-то религиозном или нравственном влиянии было бы излишним. И в быту каждый из них жил своей самостоятельной жизнью, основанной и устроенной на многовековых традициях своего народа. Машанов по этому поводу с горечью констатирует: «Русские должны бы быть учителями и просветителями в деле религии своих младших братьев по вере крещеных, но вместо того они сделались препятствием их духовного просвещения и спасения» [7, с. 43].

Даже в тех случаях, когда между крещеными татарами и русскими сохранялись дружественные отношения, не происходило того религиозного влияния, которое могло укрепить крещеных татар в православной вере. И причиной этого, по мнению Машанова, является «ничто иное, как холодность и какое-то равнодушие самих русских к делу религии» [7, с. 43]. Русские безразлично относились к тому, какую религию исповедуют окружающие их люди. Более того, совместное проживание и деятельность привели к тому, что «многие русские сами сделались окончательно индифферентистами в религиозном отношении» [7, с. 43]. Машанов сам был свидетелем равнодушного отношения к религии: «Так в дер. Верхних Машляках я однажды зашел в дом одного русского крестьянина; тут было несколько человек русских и крещеных. Начался разговор о мухаммеданстве. Я говорил, как неразумно поступают те крещеные, которые отпадают в мухаммеданство. На мои слова жена хозяина сказала в виде возражения: «теперь кто знает, чья вера лучше, наша или их, т.е. мухаммедан. Потому я думаю, что мухаммеданину следует веровать по-татарски, а русскому – по-русски». С этим мнением почти все присутствующие были согласны. Между тем семейство этого крестьянина считается одним из самых набожных в приходе» [7, с. 44].

Следующая командировка Машанова к крещеным татарам состоялась в 1881 г. по случаю обнаружения массовых волнений в деревне Никифорово Мамадышского уезда [8]. В отличие от поездки 1874 г., во время которой он в основном наблюдал и собирал религиозную информацию о нерусских народах, цель этой командировки заключалась в проведении мероприятий, связанных с устранением и предотвращением «отпадений» крещеных татар в ислам. «Я, – писал Машанов, – пробыл в деревне Никифорово около месяца…, увещевая отпавших и утверждая прочих крещеных в истинах православной веры опровержением мухаммеданства и защитою христианства в тех пунктах, которые более всего подвержены нападению мухаммеданской пропаганды»[9, л. 18]. Указывая на причины «отпадений» в деревне Никифорово, Машанов большую роль уделяет влиянию татар и мулл соседних татарских деревень, деятельность и татарских школ, отсутствию русского просвещения и религиозного воспитания в среде крещеных татар и др.

Отчеты Машанова по результатам командировок представляют интересный исторический и этнографический материал о жизни многонациональной деревни, взаимоотношениях татар с другими народами. Его работы позволяют воссоздать жизнь деревни второй половины XIX – начала XX вв. Машанов совершил более 10 командировок, участвовал в основании храмов и школ. Свои наблюдения за нерусскими народами он обобщил в своем докладе «Современное состояние татар-мухаммедан и их отношение к другим инородцам», с которым выступил на миссионерском съезде в Казани в 1910 г. В нем он указывал на укрепление ислама среди народов России в начале XX в.: «Не для кого не тайно, что мухаммеданская пропаганда с давних пор велась среди инородцев Поволжья и конечно должна была усилиться и действительно усилилась за последнее время при объявленной свободе вероисповедания, толкуемой нередко татарами в смысле права пропаганды своего вероучения» [8, с. 3]. Вследствие этого, он обратил внимание на проблемы, возникающие в результате привлечения и удержания нерусских народов в православной вере. Фактически своим выступлением Машанов подтвердил силу и могущество ислама. Несмотря на многовековое господство христианской религии и активность миссионерской политики со стороны российского самодержавия, мусульманские народы Среднего Поволжья остались верными подданными религии Мухаммада. Ни массовые гонения, ни обременительные сборы, ни насильственное крещение, ни угнетенное положение не смогли подорвать веру людей в Аллаха. Национальная гордость, мусульманское самосознание и сила духа сохранилась в неприкосновенности у многих тюркских народов, особенно у татар. В докладе автор указал на основные причины широкого распространения ислама, главной из которых является активная деятельность самих татар-мусульман. «Устная проповедь… и обширная татарско-мухаммеданская литература, – писал он, – в самых широких размерах применяются мусульманами для пропаганды своих понятий и верований среди инородцев. Татары-мухаммедане представляли и представляют из себя одну сплоченную массу, проникнутую духом рьяной пропаганды, столь поощряемой основным учением ислама, а наряду с ними стоят крещеные и язычествующие инородцы, представляющие собою благоприятную почву для сеяния семян всякого вероучения, при надлежащем ведении дела пропаганды» [8, с. 5]. Машанов отмечает еще большую разобщенность, существовавшую между русскими и крещеными татарами, громадное влияние татар-мусульман на крещеных татар в делах веры, деятельность мулл и общин и др. Характеризуя татар-мусульман как ярых пропагандистов ислама, он считает русских, наоборот, равнодушными в религиозном отношении: «Русский крестьянин как-то спокойно относится к тому, что кругом его живут мухаммедане; он не заботится заняться при случае пропагандой христианства между ними» [8, с. 15]. Татары же очень ревностно относятся к своей религии: «Не таков мухаммеданин. Для него неприятно звучит самое слово «христианин». Он желал бы всех обратить в мухаммеданство, не пренебрегая никакими средствами. Особенно неприятно татарину христианство среди его единоплеменников, которые прежде были мухаммеданами, – и он посвящает свои труды и ученость при всяком удобном случае на совращение этих последних в ислам» [8, с. 15].

Большой вклад в изучение татарской деревни внес епархиальный противомусульманский миссионер Казанской епархии, выпускник Казанской духовной академии Я.Д.Коблов. В ходе многочисленных поездок по деревням и селам Казанской губернии ему удалось собрать значительный этнографический материал о многонациональной деревне Казанской губернии, ее жителях, культуре и религиозных верованиях. В своих работах он уделяет значительное внимание конфессиональным школам татар, их мифологии, татарским мусульманским праздникам, религиозным обрядам и обычаям и т.д. [5]. Среди праздников, которые отмечали татары, он выделяет торжества, связанные с сельским хозяйством, – Сабантуй и Джиен. Рассматривая их, Коблов указывает на многонациональный характер мероприятий. Так, Сабантуй, пишет он, «самое веселое время у татар-мусульман. Поэтому на это празднество всегда стекается народу очень много, бывают и иноверцы – русские и др.» [6, с. 37-38]. Сабантуй отмечали весной в течение недели непосредственно перед началом полевых работ. В этот день жители деревень собирались на лугу или в поле и начинали праздновать. Праздник Сабантуй проходил очень весело и шумно, устраивались различные игры и конкурсы, в которых многонациональный народ соревновался в борьбе, беге, скачках на лошадях и др. Как правило, народный праздник сочетался с ярмарками и базарами. Другим популярным у народа праздником считался Джиен. На нем присутствовали представители различных народов, отмечали его летом перед началом жатвы. В этот день проводились ярмарки, а веселые гуляния сопровождались многочисленными конкурсами и играми. Совместное времяпровождение было характерно и во время религиозных праздников.

В процессе многолетнего проживания различных национальных и конфессиональных групп в едином этнокультурном пространстве происходило постепенное взаимопроникновение культур, некоторых национальных и бытовых традиций, религиозных обрядов. Для многих нерусских народов, исповедующих различные религии и в течение столетий проживающих в непосредственной близости, некоторые обычаи и обряды других этноконфессиональных групп сельского населения со временем переставали восприниматься как небогоугодное дело. В этом отношении особый интерес представляет проникновение в культурно-бытовую среду татарской деревни некоторых православных праздников. Так, подтверждение этому мы находим в работе Я.Д.Коблова «О татарских мусульманских праздниках». Он отмечал, что в селениях со смешанным населением мусульмане празднуют православные праздники, не придавая им религиозного значения. В качестве примера он приводил деревни Тетюшского уезда Казанской губернии, в которых отмечали Покров, а также Свияжского уезда, в которых праздновали день Тихвинской Божьей Матери и др. Подобные сведения мы встречаем и в докладе М.А.Машанова «Современное состояние татар-мухаммедан и их отношение к другим инородцам», в котором он приводит интересные факты совместного празднования татарами русских христианских праздников: «В Свияжском уезде деревня Утяк празднует день «Тихвинской Божьей Матери». В селе Индырчах мусульмане празднуют Петровки (Петров день). Деревень 20–30 Тетюшского уезда празднуют Покров. В Елабужском уезде в деревне Биктау в рождественские праздники мусульмане ходят друг к другу в гости, пользуясь взаимным угощением» [10, л.308]. По мнению Ф.Г.Зайнуллиной, «проникновение в культурно-бытовую среду татарского крестьянства определенных элементов религиозных праздников других его конфессиональных групп… объясняется постепенным формированием единого экономического и социокультурного пространства, способствовавшим установлению тесных культурных контактов между различными этноконфессиональными группами населения». Представленные факты, безусловно, свидетельствуют о широком распространении этноконфессионального взаимодействия народов Среднего Поволжья в многонациональных деревнях Казанской губернии»[2, с. 106].

Таким образом, преподаватели Казанской духовной академии внесли большой вклад в изучение истории, этнографии и языков нерусских народов Казанской губернии во второй половине XIX – начала XX вв. В трудах Н.И.Ильминского, Е.А.Малова, Н.П.Остроумова, М.А.Машанова, Я.Д.Коблова и других содержатся интересные этнографические материалы о повседневной жизни многонациональной деревни, взаимодействии представителей различных этнических групп. Преподаватели академии внесли весомый вклад в сохранение и развитие чувашского, марийского и других языков, в подготовку филологов из среды нерусских народов, в разработку учебников и словарей, в процесс образования национальных школ и т.д. Отчеты о научных поездках преподавателей Казанской духовной академии, работы об истории и этнографии нерусских народов России и сегодня являются ценными источниками для изучения проблем межнациональных отношений на региональном и всероссийском уровнях.

Примечания

1. Дела внутреннего правления Казанской духовной академии за 1856 год. Казань, 1856. № 64.
2. Зайнуллина Ф.Г. Татарская деревня Казанской губернии: социально-экономическая и этнокультурная трансформация (18611917 гг.): Дис. … канд. ист. наук. Казань, 2008.
3. Знаменский П.В. На память о Николае Ивановиче Ильминском. К двадцатипятилетию Братства Святителя Гурия. Казань, 1892.
4. Казанская духовная академия (18421907 гг.). Исторический очерк. СПб., 1907.
5. Коблов Я.Д. О магометанских муллах. Религиозно-бытовой очерк. Казань, 1907; Его же. О татарских мусульманских праздниках. Казань, 1907; Его же. Народные представления магометан о рае и аде. Казань, 1907; Его же. Религиозные обычаи и обычаи татар-магометан. (При наречении имени новорожденному, свадебные обряды и похороны). Казань, 1908; Его же. Мифология казанских татар. Казань, 1910; Его же. Конфессиональные школы казанских татар. Казань, 1916.
6. Коблов Я.Д. О татарских мусульманских праздниках. Казань, 1907.
7. Машанов М.А. Заметка о религиозно-нравственном состоянии крещеных татар Казанской губернии Мамадышского уезда. Казань, 1875.
8. Машанов М.А. Современное состояние татар-мухаммедан и их отношение к другим инородцам. Казань, 1910.
9. Национальный архив Республики Татарстан (НА РТ), ф. 967, оп. 1, д. 8.
10. НА РТ, ф.967, оп.1, д. 174.
11. Отчет о деятельности Совета Братства святителя Гурия от 4 октября 1873 года по 4 октября 1874 года. Казань, 1876.

УДК 297 Ч 93

Е.А. Чуракова

«Традиционный» и «классический» ислам в Удмуртии

Аннотация: В статье рассматриваются «традиционный» и «классический» ислам среди представителей татарского этноса Удмуртии.

Ключевые слова: ислам традиционный и классический, чепецкая группа татар.

E.A. Churakova

«Traditional» and «classic» Islam in Udmurtia

Summary: The «traditional» and «classic» Islam of the Tatar ethnos of the Udmurtia is discussed in the work.

Key words: : the traditional and classic; the Chepetskaya Tatar group.

Мусульманское население Удмуртии представлено татарами, баш­кирами, азербайджанцами, таджиками, чеченцами и др. Татары – третий по численности этнос республике (6,9%), представители которого занимают активную позицию во всех сферах жизнедеятельности социума [1, с. 6]. Доля других народов, исповедующих ислам, на данной территории незначительна. В структуре населения этнос представлен преимущественно в городах (Можга – 15,6%, Ижевск – 9,6%, Сарапул – 9%, Камбарка – 8%, Глазов – 5%, Воткинск – 3,9%). В сельской местности расселена этнографическая группа чепецких татар. Они проживают в основном в Юкаменском (19,5%), Балезинском (9,8%), Глазовском (2%) и Ярском (1,5%) районах республики.

Татары как носители мусульманской традиции органически вписы­ваются в этноконфессиональное пространство региона. Территория Уд­мур­тии уже в течение длительного времени представляет собой контакт­ную зону исламского и христианского миров. Удмурты, русские воспри­нимают ислам и мусульманскую культуру как нечто близкое, знакомое христианству; отсутствует противопоставление ислама христианству, христианства – исламу.

Спецификой современной стадии развития ислама является его неко­торая неоднородность: явственно ощущается отличие народного ислама от официального. Большая часть последователей, менее углублённая в теоло­гические вопросы, придерживается «традиционного татарского ислама» (в большей степени – представители старшего поколения), незначительная часть уммы следует ортодоксальному исламу (преимущественно – представители младшего поколения) [6]. На этой основе возникают кон­фликтные ситуации между старшим и младшим поколениями верующих. Они молятся в одной мечети, но не совершают намаз вместе. Молодёжь обвиняется в «радикализме», нарушающем традиции предков, а старшее поколение – в «бабаизме», под которым подразумеваются невежество и суеверия стариков. Одна из основных причин недопонимания кроется в отсутствии знаний, недостаточной просвещенности представителей старшего поколения и большей части простых верующих, которым не нужна теологическая, философская глубина, а достаточно обрядового ислама. Попытки молодежи обучить их приводят к тому, что «новое» в исламе воспринимается не иначе, как ломка традиций. По этой причине молодым советуют не вступать в споры со стариками, оставить их в покое и лучше заниматься своим образованием, обучением детей. Акцент ставится на том, что верующие (старики), которые ходят в мечеть, читают намаз, намного лучше тех, кто сидит дома, злоупотребляет алкоголем и не имеет никакого представления о религии [2].

Проблема противостояния старшего и младшего поколений освещена в статье Р.Лутфуллиной. Автор пишет, что, когда начинаешь призывать к религии Аллаха людей старшего возраста, нередко слышишь: «Яйцо курицу не учит, мы лучше будем придерживаться (традиционного ислама) и слушать людей старшего возраста, и у кого опыта побольше». Да, опыт у них есть, но к чему они стремятся и призывают? Во-первых, учиться в лучшем институте, работать, зарабатывать и купить машину лучше, чем у других, квартиру – больше, чем у других, и т.д. А когда их спрашиваешь, когда же поклоняться Аллаху и получать знания, они отвечают: «Когда выйдешь на пенсию, а пока вам хватит того, что прочитали никях, дали имя ребенку, прочли Коран один раз в год, провели 3 и 7 день умершим. Пока живите, наслаждайтесь жизнью (собирайте грехи), совершите хадж в «святые места» (Биляр, Булгар)» [4, с.2].

Далее в статье указывается, что люди совершают подобные действия потому, что так поступали их отцы и матери. Им не приходит в голову, что их родители совершали всё это, не обладая достаточными знаниями. «Когда начинаешь объяснять истину, многие злятся и не слушают. В действительности же на пенсии у многих здоровье уже подорвано, и совершать намаз как положено они уже не могут, делая саджда (земной поклон) на стульчике. Многие по незнанию или слушая слова старших, едут совершать хадж в «святые места» в Биляр, Булгар. Всевышний определил одно место для совершения хаджа и умры – Дом Аллаха в Мекке – Каабу. Аллах сказал: «Следовать религии Ибрахима – значит молиться в сторону Дома поклоне­ния (Каабы), построенного им, и направляться в хадж к этому дому». Едут в «святые места» наши соседи, родственники, которых мы не останавливаем, не объясняем, потому что у самих мало знаний. Вокруг чего делают обход, у кого просят в этих «святых местах» благословения, отведения бед, излечения от болезней? Просят и делают обход вокруг большого речного камня, выкрашенного в чёрный цвет. Среди тех, кто туда едет, не только придерживающиеся «традиционного Ислама», но и те, кто 5 раз в день читает намаз, направляясь в сторону Каабы. Вы теряете киблу, совершаете большой ширк (уподобление созданий Создателю). Аллах не прощает этот грех. Нет «татарской религии», есть одна религия со времен Адама – Ислам, и все пророки призывали к этой религии» [4, с. 2]. В данной статье ярко отражено противоречие между «традиционным татарским исламом» и основами суннитского ислама, между основной частью верующих, придерживающихся традиций, и более просвещенными, изучающими ислам при мечетях. Особенно это касается тех, кто изучал ислам в ведущих исламских учебных заведе­ниях России и за рубежом. Они строго следуют основам исламского вероучения и не приемлют никаких отклонений, которые свойственны традиционному исламу. Для просвещенного меньшинства хадж может быть совершен только в Мекку, поклонение кому-то помимо Аллаха (святым кладбищам) считается великим грехом и т. д.

Складывается ситуация, при которой преобладающая часть верующих проявляет более гибкое отношение к религии, а «просвещённое мень­шинство» выделяется требовательностью к исполнению религиозных догм и следованию основам ислама. И именно на этой почве это «меньшинство» обвиняется в жёсткости, религиозном радикализме, отходе от традиций.

В конце статьи приводится обращение к старшему поколению «не стыдиться получать знания у тех, кто моложе. Сейчас есть ученые люди, которые закончили медресе в России или учились в исламских странах, но и здесь важно не ошибиться. Нужно смотреть, у кого ты учишься религии Аллаха, не придерживается ли этот знающий человек только нововведений» [4, с. 2]. Начиная с 1990-х гг. в татарской среде происходит процесс трансформации отношения к исламу как к религии, духовному наследию.

Далее остановимся на традиционном исламе, особенности которого бережно сохраняются и передаются именно в сельской местности, в частности у чепецкой группы татар. Детальным исследованием этой этнографической группы занимаются учёные республики Д. Г. Касимова и Р.Н. Касимов [3]. Оба автора подчеркивают тесное взаимодействие конфессионального и этнического начал в культуре данной группы. Приведем некоторые из суждений, распространённые среди чепецких татар и считающиеся недопустимыми в классическом исламе. Так, день смерти считается днем истинного рождения человека. Душа же умершего воплощается в ярких красно-жёлто-коричневых и белых бабочках. Если такая бабочка залетает в дом, она воспринимается домашними как олицетворение умершего родственника, пришедшего навестить свой дом. Ее запрещено убивать. У данной группы татар есть такое понятие, как «кабер аулия» или «культ кладбищ». Так, в пяти татарских деревнях на севере Удмуртии есть особо почитаемые кладбища. Традиция «кабер аулия» включает в себя поклонение и молитву на почитаемых кладбищах, которая совершается в тех случаях, когда человек хочет получить благодать от местных святых. Человек, не способный прочитать молитву сам, берёт с собой того, кто способен её прочесть. На сегодняшний день учёные не могут сказать, кто эти «святые». Есть несколько предположений, согласно которым им может быть основатель деревни или тот, кто построил здесь мечеть, либо это могила какого-то учёного, дни которого закончились в этой деревне [5, с. 4].

Автор данной статьи, как и названные выше ученые, склонен считать, что народный ислам на данный момент демонстрирует большую витальность, нежели классический, и в среднесрочной перспективе способен сохранить свои позиции. В пользу этого мнения свидетельствует то, что в атеистическую эпоху ХХ в. он сохранился на бытовом уровне, в то время как классический ислам был недоступен для населения.

Примечания

1. Данные Всероссийской переписи населения 2002 г. Население Удмуртской Республики по национальности и родному языку // Федеральная служба государственной статистики. Комитет государственной статистики УР. Ижевск, 2004.
2. Гафиатуллин Р. Взаимоотношения поколений // Ихлас. 2005. 4 марта.
3. Касимова Д. Г. Семейная обрядность чепецких татар (середина ХIХ – ХХ вв.). Ижевск, 2003; Касимов Р. Н., Пислегин Н. В. История и особенности исламской культуры в Удмуртии: науч.-метод. пособие. Ижевск, 2012.
4. Лутфуллина Р. Нет татарского ислама // Саф Ислам. 2004. № 23–26.
5. Старостин А. Ислам на севере Удмуртии (интервью с Д. Г. Касимовой) // Муслим. 2009. № 1 (10). Январь.
6. См. подробнее: «Народный ислам» в Удмуртии (интервью с к. и. н. Д. Г. Касимовой). [Электронный ресурс]. URL: http://www.islamrf.ru/news/faith/ traditions/6502/. (дата обращения 26.08.08).

УДК 947.047 Я 78

А.Г. Яруллина, Ф.К. Мухтаров

Ямашурма: история и социально-экономические перспективы развития

Аннотация: В статье рассматривается деревня Ямашурма в историко-культурном и экономическом измерениях. Основное внимание уделяется анализу хозяйствующих субъектов, этносоциальной и половозрастной структурам населения деревни.

Ключевые слова: Ямашурма, сельское поселение, хозяйствующие субъекты, социокультурная жизнь.

A.G. Yarullina, F.K. Mukhtarov

Yamashurma: history and socio-economic prospects of development

Summary: The article tells about the Yamashurma village in historical-cultural and economic dimensions. The main attention is paid to the analysis of economic entities, ethno-social and age-sex structures of the village population.

Key word: Yamashurma, rural settlement, economic entities, socio-cultural life.

Деревня Ямашурма (Высокогорский район Республики Татарстан, расположена в 40 км от Казани) известна с периода Золотой Орды и Казанского ханства. Об этом свидетельствуют надмогильные камни деревенского кладбища, самый ранний датирован 1382 г. (784 г. по Хиджре). На камне сохранилась эпитафия с текстами на арабском и старотатарском языках. В татарском варианте: «…Тарих йите йз сиксн тртд мди л-вл аены беренд ирди кем Габделаббар углы... Инк, иллик бин йшенд кяфер кимнд шид... Тгал рхмт кыйлсын, Амин, йа Раббел-галмин» [9, табл. 44]. Говорится об Инуке, сыне Габделджаббара, погибшего во время нашествия иноверцев в 784 г. в 55-летнем возрасте. На верхней части камня изображена звезда (звезда Сулеймана), которая обычно высекалась на булгарских надмогильных камнях. По мнению М.И.Ахметзянова, имя Инук является производным от арабского этнонима, а имя Габделджаббар было типичным для булгар, принявших ислам [1, с.84].

Другой надмогильный камень относится к 1519–1520 гг. (926 г. по Хиджре). Его текст плохо сохранился, многие строчки стерлись. 1–9-я строки на арабском языке, в них приведены выдержки из Корана. С 10-й строки текст на татарском языке: «Тарих тугыз йз егерме алтыда; Мбарк... аенда; ирдикем... углы Чура кырык; яшинд дарелфанадин дарелбакыйга; рихлт кылды. Хак Тгал рхмт...» [1, с.9097]. В нем говорится о мужчине по имени Чура, умершем в 926 г. по Хиджре в возрасте 40 лет. По данным археографов, из 7 ранних надмогильных камней один относится к периоду Золотой Орды (1382 г.) и 6 – к периоду Казанского ханства (1-я половина XVI в.).

Существует несколько версий относительно происхождения названия деревни Ямашурма. По одной из них, деревня называлась Аширма (ширм), она находилась на горе, рядом был глубокий овраг («ширма»). В списке населенных пунктов Казанского уезда есть данные о том, что в 1885 г. Ямашурма располагалась на месте русского села Сидорова Пустошь. Профессор И.П. Ермолаев отмечает, что в 1645 г. на Арской даруге находилась деревня Ашерма [5, с.105]. После завоевания Казани (1552 г.) Иваном Грозным в связи с насильственным крещением ее население переселилось в глухое место, подальше от дорог. Сегодня деревня расположена на новом месте, а ее название связано с Аширмой – Новой Аширмой (Яа ширма), отсюда в русских документах она значится как Ямашурма (Ямаширм). В Татарстане и в соседних регионах много сел, у которых в топониме есть слово «ширма» Караширма, Орымширма, Икширма (Тюлячинский район Татарстана). По предположению некоторых исследователей, они основаны выходцами из деревни Ямашурма [4, с.563].

Существует и третья версия происхождения названия деревни Ямашурма, по которой ее топоним связан с почтовой станцией – ямом. Деревня Аширма находилась на столбовой дороге на Арской даруге, на которой располагалась почтовая станция – ям, отсюда название Ямашурма (ям+Аширма) [8, с.27].

По ревизским сказкам 1793–1803 гг., в Ямашурме было 100 хозяйств ясачных крестьян, которые владели 2442 дес. земли; 368 мужчин и 347 женщин. По данным 1872 г., в деревне насчитывалось 203 хозяйства, 720 мужчин и 727 женщин; имелись 2 мечети, медресе, 2 школы. Согласно архивным материалам, в конце XIX – начале XX вв. в Ямашурме было 2 махалли [6, с.163206]. В первой махалле в начале XX в. насчитывалось 235 домов, в которых проживало 673 мужчин и 645 женщин. Деревянное здание мечети махалли, построенное в 1853 г., взамен сгоревшего в 1852 г., не сохранилось. Обязанности имама махалли с 25 августа 1844 г. (указ № 6291) исполнял крестьянин д. Каратмень С.Назмутдинов (ум. 5.5.1883 г.). Возможно, он сменил на этой должности своего отца, умершего в 1843 г. После его смерти прихожане избрали муллой уроженца д. Янали Казанского уезда Ф.Х.Хамзина (16.11.1860 – ?), принадлежавшего к многочисленному семейству священнослужителей с.Кармыш-Казанбаш. Этот священно­служитель известен не только как видный религиозный деятель, удостоенный впоследствии звания ахуна, но и как педагог-реформатор, неутомимый просветитель. Он основал в селе большое новометодное (на 80 шакирдов) медресе с преподаванием светских учебных дисциплин. Кроме того, Ф.Х.Хамзин добился открытия в селе русско-татарского училища, где его шакирдам предоставлялась возможность углубить свое образование. Как известно, в этой школе работал выпускник Казанской татарской учительской школы Н.Хуснутдинов.

Во второй махалле Ямашурмы в начале XX в. имелось 132 дома, проживало 318 мужчин и 339 женщин. Деревянная пятивременная мечеть, построенная в 1834 г., в 1883 г. была переименована в соборную. Муллой прихода 14 февраля 1834 г. (указ № 4423) был избран крестьянин д.Отар Дубровки Лаишевского уезда Казанской губернии Х.Халитов (ум. в 1885 г.). Ему с 28 сентября 1859 г. стал помогать в должности второго имама сын Валиулла (ум. 22.3.1876 г.), получивший указ за №6220. В 1884 г. прихожане избрали имамом махалли внука Х.Халитова Я.Валиуллина (11.10.1861 – ?). В начале XX в. при соборной мечети 2-й махалли существовал мектеб, в котором обучалось 32 шакирда. В 1903 г. в махалле было открыто третье учебное заведение – министерское русско-татарское училище. По данным К.П. Берстеля, в начале ХХ в. в Ямашурме проживало 1637 татар [3, с.25]. В начале июня в деревне проводился джиен совместно с жителями соседних населенных пунктов: Урмат, Куркачи и др. В повести классика татарской литературы Г. Баширова «Туган ягым – яшел бишек» приведены интересные сведения о д.Ямашурма начала ХХ в. [2, с. 292294].

В 1928 г. в Ямашурме был организован сельский совет, в 1935 г. – колхоз имени Г. Тукая. Первым его председателем был избран Г.Гайфуллин. В годы Великой Отечественной войны в Ямашурме был сформирован 334-й артиллерийский полк 146-й стрелковой дивизии. Несмотря на тяжелые условия военного 1941 г., жители деревни взяли шефство над солдатами обеспечивая их продовольствием из своих скудных запасов. В школьном музее Воинской славы накоплен богатый материал о боевом пути 146-й стрелковой дивизии, которая дошла до Берлина. В деревне установлен памятник в честь погибших в годы войны (около 300 жителей), рядом с ним открыт памятник уроженцу д. Ямашурма Г.Батыршину – первому Герою Советского Союза из татар.

В Ямашурме в период укрупнения сельскохозяйственных артелей и совхозов на базе трех мелких коллективных хозяйств был образован колхоз им. Тукая (1951 г.). В 1956 г. в его состав вошли деревни Урмат, Кызыл Куль, Авангард, Урал, в колхозе долгие годы успешно председательствовал Г.У.Усманов, затем долгие годы – С.Гарипов. В этот период площадь пахотных земель колхоза составляла 3500 га, началась механизация сельского хозяйства. После включения в состав ямашурминского колхоза имени Ленина (дд. Ия, Верхняя Ия) в 1978 г. хозяйству было присвоено имя В.И.Ленина. Позднее в состав колхоза вошли села Новоселки, Здоровый Ключ, Большая Елань, в которых работоспособное население ушло в город, работать было некому. В результате этих включений площадь пахотных земель хозяйства увеличилась до 4800 га. К настоящему времени исчезли дд. Урал, Авангард, входившие в Ямашурминский сельсовет, на грани ликвидации находятся Кызыл Куль, Ия и другие мелкие сельские поселения.

В марте 1958 г. в деревне открылся цех (артель) Арской фабрики национальной обуви по производству кожаных ичигов, башмаков и тапочек, украшенных вышитыми национальными мозаичными узорами, шились также татарские тюбетейки. Организатором артели был Б.Мухутдинов. В 1973–1998 гг. артелью руководила Х.Ахметзянова. С 1992 г. здесь вышивают тюбетейки и шьют калфаки. В последние годы артель, в которой работают 9 мастеров, входит в состав Казанского предприятия фонда «Туран» [7].

Социально-экономические процессы, происходившие в 1990-е гг. в аграрном секторе страны, привели к почти полному исчезновению колхозной системы хозяйствования в деревнях Татарстана. Этот процесс коснулся и ямашурминского колхоза, производственная база которого с каждым годом сокращалась, нерентабельными становились животноводческие фермы; поголовье крупного рогатого скота и свиней пошло на убыль. После неоднократных реорганизаций на базе колхоза имени Ленина было образовано ООО СХП «Ватан», в хозяйственном ведении которого находятся 2960 га сельскохозяйственных угодий, 880 голов крупного рогатого скота. В хозяйстве работают 78 чел. [7]. Его руководителем является казанский инвестор И.Р.Исмагилов. Одновременно с сокращением колхозного производства в Ямашурме росла безработица, в результате сельская молодежь была вынуждена искать работу в других отраслях производства. Это стало причиной массового ухода ее жителей на сторонние заработки. Так, по данным на 1 января 2012 г., из 720 чел. трудоспособного населения Ямашурмы только 300 (41,6%) работают в аграрном производственном секторе деревни (см. табл. 1).

Таблица 1

Национальный состав и занятость населения деревень Ямашурминской сельской администрации на 1 января 2012 г.*

Показатели	Ямашурма	Большая Елань	Здоровый Ключ	Итого
Количество дворов	330	3	3	336
Численность населения	1200	5	5	1210
– татар	1184	0	0	1184
– русских	6	5	5	6
– прочих	10	0	0	10
Трудоспособ. население	720	0	0	720
Работающих	708	0	0	708
– в сельском хозяйстве	310	0	0	310
– в бюджетной сфере	98	0	0	98
– в других отраслях	298	0	0	298
– в личном промысле	2	0	0	2
Количество безработных	12	0	0	12
– состоят на учете в БТЗ	2	0	0	2
– домохозяйки	5	0	0	5
– безработные	5	0	0	5

* Источник: Паспорт Ямашурминского сельского поселения Высокогорского муниципального района Республики Татарстан на 01.01.2012 г. // Текущий архив Ямашурминской сельской администрации.

В сложивщейся ситуации многие жители д.Ямашурма (невыездные по семейным, хозяйственным или иным обстоятельствам), лишившиеся стабильных колхозных заработков, были вынуждены сконцентрировать свои силы в личных подворьях, перевести их на рыночные (торгово-предпринимательские) рельсы. На начало 2012 г. из 300 дворов ямашурминцев в 226 ведутся личные подсобные хозяйства. В своих хозяйственных подворьях жители деревни разводят скот, птицу, возделывают картофель и овощи на продажу. В то же время небольшая часть ямашурминцев, наряду с развитием личных подсобных хозяйств, начала осваивать новые отрасли сельскохозяйственного производства  – фермерскую форму хозяйствования. На 1 января 2012 г. в Ямашурме работали 16 крестьянских фермерских хозяйств, в том числе 4 – в отрасли животноводства, 12 – растениеводства [7]. Среди них есть наиболее успешно развивающиеся крестьянские фермерские хозяйства (см. табл. 2).

Таблица 2

Крестьянские фермерские хозяйства д. Ямашурма на 1 января 2012 г.*

Фамилия имя отчество	Площадь с.-х. угодий, га	Поголовье скота и птиц
Хакимуллин Н.Х.	1200	–
Ахметов А.И.	370	27 КРС
Валиуллин Р.Ф.	350	–
Исмагилов И. Р.	180	30 КРС
Котдусов Г.Г.	130	30 страусов
Шагимарданов Ф.Ф.	94	26 КРС

* Источник: Паспорт Ямашурминского сельского поселения Высокогорского муниципального района Республики Татарстан на 01.01.2012 г. // Текущий архив Ямашурминской сельской администрации.

В последние годы благодаря адресной экономической поддержке руководства Татарстана в Ямашурме заасфальтированы внутридеревенские дороги, газифицированы дома, сооружен централизованный водопровод, появилось множество красивых и добротных домов с современными удобствами. Эти позитивные социокультурные перемены положительно сказались на демографической ситуации, в деревне значительно улучшилась половозрастная структура населения, заметно увеличилась численность молодежи. Так, на 1 января 2012 г. 52,5% ее жителей были в возрасте до 40 лет (см. табл. 3).

Таблица 3

Половозрастная структура населения поселений Ямашурминской сельской администрации на 1 января 2012 г.*

Показатели	Ямашурма	Большая Елань	Здоровый Ключ	Итого	%
Всего населения	1200	5	5	1210	100
– до 18 лет	257	0	0	257	21,3
– от 18 до 30 лет	248	0	0	248	20,5
– от 30 до 40 лет	130	0	0	130	10,7
– от 41 до 59 лет	230	0	0	230	19,0
– от 51 до 60 лет	136	0	0	136	11,2
– свыше 60 лет	199	5	5	209	17,3
Мужчин	582	3	2	587	48,5
Женщин	618	2	3	623	51,5
Избирателей	876	5	5	886	73,2

* Источник: Паспорт Ямашурминского сельского поселения Высокогорского муниципального района Республики Татарстан на 01.01.2012 г. // Текущий архив Ямашурминской сельской администрации.

Качественное улучшение условий жизни жителей Ямашурмы положительно сказалось на культурной и образовательной сферах. В деревне действуют самодеятельный театр, которому в 2002 г. было присвоено звание народного театра, мечеть и большая средняя школа. Местная школа, отметившая в 2012 г. свое 110-летие, является крупным центром образования и просвещения сельской округи, в которой обучаются 212 ученика, в том числе 132 школьника из д. Ямашурма. Кроме того, в деревне имеется нормальный контингент детей дошкольного возраста для современного периода, следовательно, у школы есть будущее (см. табл. 4).

Таблица 4

Численность детей дошкольного и школьного возраста

в д.Ямашурма на 1 января 2012 г.*

Показатели	Ямашурма	Большая Елань	Здоровый Ключ	Итого
Всего учащихся с 1 по 11 кл	132	0	0	132
– выпускники 2012 уч. года	11	0	0	11
Всего детей дошк. возраста	98	0	0	98
– из них пойдут в 1 класс	13	0	0	13
Всего детей	230	0	0	230

*Источник: Паспорт Ямашурминского сельского поселения Высокогорского муниципального района Республики Татарстан на 01.01.2012 г. // Текущий архив Ямашурминской сельской администрации.

Многие выпускники после окончания ямашурминской школы успешно поступают в высшие и средние специальные учебные заведения. На 1 января 2012 г. таковых числилось 30 чел. [7].

Таким образом, деревня Ямашурма с ее многовековой историей, несмотря на все трудности современного переходного периода, сумела сохранить не только национальные обычаи и традиции, но и развить новые формы хозяйствующих субъектов в аграрном секторе. Новые формы торгово-предпринимательского хозяйствования в деревне являются основным деревнеобразующим фактором, обеспечивающим многих селян заработками и оказывающим значительную материальную поддержку социокультурной сфере сельского общества. Ямашурма имеет все условия для дальнейшего социально-экономического развития и живет с верой в будущее.

Примечания

1. хмтанов М. Биектау тбгендге татар тарихы // Очерки истории Высокогорского района Республики Татарстан. Казань, 1999.
2. Бширов Г. срлр. Казан, 1982. Т.2.
3. Берстель К.П. Список селений Казанской губернии. Казань, 1908.
4. Гарипова Ф.Г. Авыллар м калалар тарихыннан. Казан, 2003. Т.2.
5. Ермолаев И.П. Казанский край во второй половине XVI–XVII вв. Казань, 1980.
6. Салихов Р.Р., Хайрутдинов Р.Р. История мусульманских приходов Высокогорского района // Очерки Высокогорского района Республики Татарстан. Казань, 1999.
7. Текущий архив Ямашурминской сельской администрации.
8. Шакиранов Р.. Ямаширм мктбе – мгърифт чишмсе. Казан, 2005.
9. Юсупов Г. Введение в булгаро-татарскую эпиграфию. М.-Л., 1960.

Раздел 6. Региональная аграрная история в лицах и судьбах

(памяти выдающегося историка-аграрника,

профессора Ивана Михайловича Ионенко)

PART 6. REGINAL AGRARIAN HISTORY IN FACES AND FATES (DEVOTED TO MEMORY OF an OUTSTANDING HISTORIAN-AGRARIAN, PROFESSOR iVAN mIKHAILOVICH IONENKO)

Вступительное слово И.Р. Тагирова.

О нашем учителе

Иван Михайлович Ионенко оставил яркий след в нашей жизни. Нас, его учеников, всегда восхищали его человеческие качества. Прежде всего, человеколюбие, готовность прийти на помощь. Он был справедлив в оценке людей, никому не завидовал, никому не желал зла. Умел прощать даже тех, кто был не совсем справедлив к нему самому. Мы все это видели. Бывали моменты, когда его обижали, обходили вниманием. Он все это тяжело переживал, но не таил зла. У него не было чувства мести. Он старался видеть в людях лучшие стороны их характера.

Особое внимание И.М. Ионенко уделял студенческой молодежи, способствовал ее творческому росту. Вообще любил работать с молодежью. Подолгу бывал в студенческом общежитии, интересовался бытом студентов. «Снежный десант» – его детище. Долгие нелегкие походы по местам боевой славы закаляли студентов, способствовали их патриотическому воспитанию.

Иван Михайлович был выдающимся ученым. Трудно переоценить его вклад в историческую науку. Его интересовало все – начиная с самых древних времен до современности. Что бы он ни изучал, о чем бы ни писал, в центре его внимания был народ. Причем, в отличие от некоторых своих коллег, создававших труды лишь на основе материалов большевистской партии и цитат из работ классиков марксизма-ленинизма, И.М. Ионенко всегда базировался на первоисточниках. Месяцами просиживал в архивах Казани, Москвы, Ленинграда и ряда поволжских городов. Находил и вводил в научный оборот такие документы, которые порой меняли давно сложившиеся представления по ряду принципиальных вопросов исторического развития.

Это касалось, прежде всего, роли и места в истории российского крестьянства, которое он справедливо считал основой российского общества. Вопреки официальной идеологии, согласно которой решающей силой общества был рабочий класс, он находил и анализировал документы, свидетельствовавшие о другом. При этом он не вступал в какие-либо дискуссии, публично не опровергал и не отрицал роли рабочего класса в истории. Его труды сами говорили за себя.

Не опровергал он и ведущей роли в историческом процессе партии большевиков. Однако в его трудах всегда находилось место другим партиям и, прежде всего, партии эсеров. Его книга, посвященная роли крестьянства в революции, является образцом проявления этой справедливости. Иван Михайлович уделял огромное внимание армии, ее роли в революции 1917 г. При этом он всегда исходил из того, что армия в своей основе была крестьянской. Его труды по крестьянству являются достойным вкладом в российскую историографию, российское крестьяноведение.

УДК 94(470) В 97

Р.К. Валеев

Иван Михайлович Ионенко: ученый-аграрник и наставник молодежи

Аннотация: В статье рассматривается творческая, педагогическая и научно-подвижническая деятельность И.М.Ионенко, показываются особенности его работы со студенческой молодежью.

Ключевые слова: И.М.Ионенко, аграрный вопрос, студенческая молодежь, подготовка научных кадров.

R.K. Valeev

Ivan Mikhailovich Ionenko: agrarian scientist and youth mentor

Summary: The article presents the creative, pedagogical and scientific-selfless activity of I.M.Ionenko, shows peculiarities of its work with student's youth.

Key words: I.M. Ionenko, the agrarian question, the students, the training of scientific personnel.

Я давно хотел рассказать о своем учителе, а потом и коллеге, который занимал важное место в нашем становлении и как преподавателей, и как исследователей. Научным руководителем у меня был Агдас Хусаинович Бурганов, о котором я уже много писал, как говорится всю жизнь. Он был назначен моим научным руководителем по теме, которую дал мне Иван Михайлович Ионенко. Руководитель кафедры истории КПСС Казанского университета Р.И. Нафигов заявил, что у нас есть кому руководить, и так я оказался аспирантом не у И.М. Ионенко, хотя упорно просил об этом, а у А.Х. Бурганова. Несмотря на это Иван Михайлович продолжал меня консультировать. Надо сказать, что тему «Назревание общенационального кризиса и его проявление в Поволжье и на Урале» в 1964 г. он дал мне еще в Казанском авиационном институте, где я работал ассистентом кафедры философии. Исследовательскую работу я начал под его руководством еще до поступления в аспирантуру. Первое знакомство состоялось на его спецкурсе по истории Октябрьской революции 1917 г., но я уже тогда активно работал по кафедре истории партии и разрабатывал тему «Демократические и социалистические задачи в пролетарской революции на примере французской и итальянской компартий». Это была моя дипломная работа, выполненная на основе источников на французском языке.

Работая на кафедре философии Казанского авиационного института, я пришел к выводу, что мне следует обратиться именно к И.М. Ионенко. Вот тогда я и получил вышеназванную, я бы сказал теоретическую, тему. При этом он, загадочно улыбаясь, сказал: «Вот скоро мы займемся национальной проблемой (Тагиров И.Р) и проблемами общенационального кризиса (Р.К.Валеев)». В 19631964 гг. мы довольно активно стали разрабатывать эти темы. Кстати, И.Р. Тагиров подключился к этой теме чуть раньше, еще на семинарских занятиях у Ивана Михайловича.

Оказавшись после поступления в аспирантуру между двумя выдающимися исследователями Октябрьской революции 1917 г., я продолжил свою работу.

Доктор исторических наук, профессор И.М. Ионенко за работой.

Когда я начал изучать историографию, то понял, что сделал правильный выбор. Иван Михайлович был не только аграрник, а широкого диапазона историк, имевший такие солидные научные знания, что мог взять под свое руководство целую плеяду учеников. Он обладал способностью привлекать людей к тому, что он задумал. Основательное знание материалов архивов, периодической печати, одним словом, источников и историографии и даже самих исследователей, обеспечивало ему успех. Он мог часами говорить о Ю.Кораблеве, Е.И.Медведеве, Г.А.Гераси­менко, М.К.Мухарямове, об участниках октябрьских событий в Казанской губернии Г.С.Гордееве, В.Тихомирнове, о своих учениках и т.д. Он прекрасно знал многих участников октябрьских событий 1917 г. в Казани и устраивал нам встречи с ними в Центральном государственном музее ТАССР и на историческом факультете Казанского университета. Это прежде всего Я.Д.Чанышев, Г.С.Гордеев. Встречи и беседы с участниками событий 1917 г. проводились им и в студенческих аудиториях.

В результате И.М.Ионенко накопил огромное количество добротных документов и свидетельств очевидцев, но в условиях тоталитарного режима не смог опубликовать все свои наработки в печати. Всем известно, как отнеслись к его новаторским начинаниям в монографии «Крестьянство Среднего Поволжья накануне Октября», в которой он впервые написал о блоке большевиков с левыми эсерами. В 1967 г. он в соавторстве со своим учеником аспирантом И.Р.Тагировым опубликовал монографию «Октябрь в Казани». В этой книге он продолжил анализ общего и особенного в Октябрьской революции 1917 г. Для тех лет это было действительно новаторский подход. Здесь требовалось не только знание истории, но и смелость. Новые выводы он делал как бы незаметно, убеждая нас, что поспешность в таких делах пагубна. Общественность не любит правду, поэтому ее надо доводить постепенно, без громких фраз, как это делал новатор-исследователь И.М.Ионенко. Кстати, все ученики следовали методу своего учителя, т.е. для них были характерны основательность, постепенность и осторожность. Думаю, что в 1970-е гг. это и спасло их. «Своих учеников он убеждал собственным примером, что кроме суммы профессиональных знаний, эрудиции, историк должен прежде всего иметь совесть» [3, с.13].

Он часто говорил, что историк должен «заселить» свои исследования людьми, и делал это всегда. В его работах возрождались незаслуженно забытые, репрессированные, вычеркнутые из общественной памяти люди, внесшие вклад в аграрное и татарское национально-демократическое движения. Вторая половина 1950-х гг. была периодом активного исследования проблем крестьянского движения. В этом плане особое место, после его кандидатской диссертации и монографии, занимает сборник документов «Революционная борьба крестьян Казанской губернии накануне Октября» (1958). Одновременно он собирал материалы и исследовал движение военных Казанского военного округа. В своих исследованиях, в отличие от многих историков, он стремился показать демократическое содержание движения солдатских масс, национального движения. Мы должны быть ему благодарны за то, что он первым сказал, что Харби Шура (Военный Совет), возглавляемый И.С.Алкиным, имел демократическое содержание. Чтобы сделать такой вывод, ему потребовалось изучить в том числе газету «Безнен тавыш» («Наш голос»), орган Харби Шура. И.М.Ионенко не побоялся об этом писать, хотя его за это могли наказать. Конечно имели место попытки обвинения его в «татаризме». Но, к счастью, все обошлось, и мы, его ученики, вскоре начали изучать деятельность Миллэт Меджлиси (Национального собрания тюрко-татар Внутренней России и Сибири), И.С. Алкина и возглавляемого им Харби Шура. Дальнейшее исследование проблемы показало, что Иван Михайлович был прав. Оказалось, что в 1917–1918 гг. в Казани происходил процесс зарождения и развития национальной демократии, а не национализма, как утверждали многие исследователи. Начало всему этому, конечно, положил И.М.Ионенко, но, к сожалению, тогда он не мог «развернуться», опасаясь организационных мер со стороны партийных и других учреждений, внимательно контролировавших работу историков.

После утверждения докторской диссертации он приступил к руководству диссертационными исследованиями своих учеников. Именно тогда начали свою работу многие из его учеников: Б.Ф.Султанбеков, И.Р.Тагиров, П.С.Кабытов, Р.С.Цейт­лин, В.А.Шестаков, Е.Д.Румянцев, В.А.Попов. В отличие от других профессоров он часто принимал нас у себя дома. Во время таких встреч мы не только обсуждали наши исследования, он рассказывал о своих фронтовых приключениях, а после чая брал в руки скрипку и начинал играть. Читал нам наизусть произведения А.С.Пушкина, М.Ю.Лермонтова, Г.Р.Державина и других авторов. Его эрудиция и скромность удивляли нас и вдохновляли. Супруга Ивана Михайловича, Ольга Владимировна, принимала нас, аспирантов, тепло, угощала чаем и вкусной едой. Кстати, он приходил к нам в общежитие и справлялся о том, как мы живем. Говорил, что в студенческие годы надо беречь здоровье: «Окончите университет, станете профессорами и будете страдать желудком и т.д.».

Он развивал в нас чувство ответственности. Это проявлялось и в том, как тщательно он редактировал наши рукописи. Мы были уверены, что после этого «комар носа не подточит». Как правило, он вычеркивал фразу и тут же дописывал сам, говоря при этом: «Вот так надо». В октябрьские дни к защите готовился А.Х.Бур­ганов. Вскоре состоялась защита его докторской диссертации. Ко всеобщему удивлению он начал активно критиковать некоторых своих предшественников. Казалось, что для него не существует авторитетов. Несмотря на это, Иван Михайлович, будучи членом комиссии, проголосовал за утверждение диссертации А.Х.Бурганова. Следует сказать, что вопреки решению ученых Казанского университета московские и казанские партийные и административные органы начали наступление на А.Х. Бурганова и его учеников как «учеников троцкиста». Сложилась напряженная ситуация. Однако я, ученик А.Х.Бурганова, постоянно чувствовал поддержку всех членов кафедры истории СССР и ее руководителя И.М.Ионенко. Он не изменил своего отношения даже после появления в журнале «Коммунист» публикации, содержащей критику в адрес моего научного руководителя А.Х.Бур­ганова. 25-летняя история утверждения диссертации А.Х. Бурганова ВАКом совпала с моей работой над докторской диссертацией, защита который затянулась на 10 лет. На всех этапах я чувствовал поддержку Ивана Михайловича. Во время обсуждения моей докторской диссертации он как рецензент отметил, что «диссертант оказался перед необходимостью подвести итоги, дать оценку того, что было сделано до него, и привлечь внимание к теории и методологии, однако таких работ не было. Это первая смелая попытка, новый шаг в отечественной и национальной историографии. Вот почему мы с полным основанием можем сказать, что работа Р.К. Валеева актуальна, характеризуется новизной, достоверностью выводов и легко внедряется в практику исследования и преподавание». В заключение И.М. Ионенко отметил: «Мы имеем дело с готовой теоретической работой, раскрывающей мало исследованные аспекты этой большой и сложной темы» [2]. В целом он одобрил мое исследование и рекомендовал его к защите.

Заметим, что критика В.В.Адамова, Э.Бурджалова и Р.К.Валеева, утверждавших, что большевики работали в буржуазных органах власти, имела свои последствия. Так, В.В.Адамов был уволен с работы, его ученики «разбежались». Э.Бурджалов отстранен от редакторства журнала «Вопросы истории», он стал профессором Московского педагогического института. И.М.Ионенко был в курсе этого, но он хорошо знал документы и материалы и был убежден, что мы-то как раз и пишем правду, в отличие от наших московских критиков, которые занимались политикой, а не историей. Будь на его месте другой ученый, наша судьба была бы другой. Как заведующий кафедрой он делал все, чтобы мы могли нормально работать. Его глубокие знания и широкая эрудиция не позволяли нам идти на поводу у недостаточно подготовленной кампании [1, с.47, 297]. В этом случае В.И.Ленин сказал бы так: Андреев «не хвались едучи в рать, а хвались едучи с рати!».

И.М.Ионенко умел организовывать крупные мероприятия и привлекать для участия в них большое количество людей. Так, при его активном участии ежегодно проводились Дни науки на историко-филологическом факультете, встречи с участниками событий 1917 г. Большое значение имело движение «По следам героев Великой Отечественной войны», начатое под его руководством. И.М. Ионенко создал поисковую группу «Снежный десант». «Снежный десант» работал более 20 лет, в нем участвовали доценты, аспиранты, студенты.

Слева направо: Е.Г.Матвеева, Г.Н.Вульфсон, И.М.Ионенко, И.Р.Тагиров, Р.К.Валеев. 13 апреля 1981 г.