«Франс Карлгрен Антропософский Путь Познания ПРЕДИСЛОВИЕ ...»

ПРАКТИЧЕСКИЕ ВЫВОДЫ

Связи, которые обозначены в этой схеме, приводят к обшир­ным практическим выводам в различных областях антропософ­ской деятельности.

Описание Штайнером трех систем органов и связанных с ними процессов является одним из фундаментов антропософски ори­ентированной медицины. Многие заболевания могут рассматри­ваться как следствия нарушений в одной из трех систем. Было создано большое множество терапевтических процедур, при помощи которых врач может способствовать исцелению одной системы органов и восстановлению некоторого гармоничного взаи­модействия этой системы с другими системами организма.

Знание этого учения о человеке имеет огромное значение также и для вальдорфской педагогики и образует ее основу. В дошкольном возрасте, когда ребенок преимущественно соз­дает физическое тело, на переднем плане целиком находится волевая жизнь. Развитие происходит прежде всего через подра­жание. В раннем школьном возрасте центральное значение для ребенка приобретает эмоциональная жизнь, и занятия в валь­дорфской школе с 1 по 7 классы совершенно умышленно обра­щаются преимущественно к чувствам и тем самым задействуют ритмические процессы. Лишь в пубертатный период (переход­ный возраст) у ребенка появляется способность самостоятель­ного мышления. Занятия в старших классах вальдорфской школы строятся, таким образом, на особых заданиях, формирую­щих мыслительные способности.

Было бы очень заманчиво более подробно описать некоторые медицинские и педагогические выводы, которые следуют из зна­ния трех систем органов. Но это намного превысило бы рамки этой книги. Вместо этого удовлетворимся упоминанием некото­рых аспектов, которые связаны с антропософским путем учени­чества.

ВЫСВОБОЖДЕНИЕ ДУШЕВНЫХ СИЛ

Благодаря тому, что каждая из трех сил души включена в определенный физиологический процесс, мысли, чувства и во­ля, само собой разумеется, также вплетены в эфирное силовое поле.

Можно себе представить, что посредством эфирного тела ду­шевные силы определенным образом взаимодействуют с тремя системами органов. Но, как мы видели в главе «Сверхчувственная действительность», эфирное поле может при определенных обстоятельствах целиком или частично отделиться от физическо­го тела. Этот процесс — необходимое условие для развития чело­века, который достиг ступени осознанного, последовательного сверхчувственного восприятия. Если, следовательно, эфирное поле расширяется и до определенной степени высвобождается из тела, три душевные силы также разрывают свою закономерную связь друг с другом. Тем самым расстраиваются определенные психологические процессы и происходят глубокие преобразова­ния внутри человека. То, что при этом происходит, так описы­вается в книге «Как достигнуть познания высших миров»:

Таково изменение, замечаемое в себе духовным учеником. Оно состоит в том, что не возникает больше никакой связи меж­ду представлением и чувством, или между чувством и решением воли, и т. д., если ученик сам не создает этой связи. Никакое побуждение не заставит его перейти от мысли к действию, если он сам свободно не вызовет в себе этого побуждения. Отныне он способен оставаться совершенно бесчувственным перед фак­том, который до его ученичества внушал ему пламенную любовь или злейшую ненависть; он может оставаться бездеятельным при мысли, которая прежде как бы сама собой воодушевляла его к действию. И он может совершать поступки из волевых ре­шений, для которых у людей, не прошедших через духовное обу­чение, не оказывалось бы ни малейшего подвода. Великое завое­вание духовного ученика состоит в том, что он достигает совер­шенного господства над взаимодействием этих трех душевных сил; но зато это взаимодействие ложится вполне на его собст­венную ответственность.

Нужно ясно понять, что посредством духовного обучения три способности души приобретают в жизни человека отчасти новые задачи.

Они могут стать посредниками, даже в некотором роде по­сланцами, несущими знания о мире, который недоступен для физических органов чувств.

Кто через медитацию вживался в отношения сил души с различными областями сверхчувственного мира, может, по данным Штайнера, ясно воспринять это родство, когда просыпается утром: эти высшие силы могут ночью вливаться в человека как дарование мировой воли, мирового чувства и мировой мысли и способствовать его внутреннему преобразованию (Доклад от 24. 3. 1910. Собр. соч. 119).

Благодаря тому, что мысль, чувство и воля шаг за шагом соединяются c этим космически-сверхчувственным процессом, на определенной стадии внутреннего развития они больше не будут переживаться как три душевные способности, а как три духов­ных существа, три «личности» с собственными характерными особенностями.

Как переживается такое «расслоение личности», которое в позитивном смысле выступает как результат целенаправлен­ного духовного обучения, Штайнер показывает в одной из своих драммистерий (Собр. соч. 14). Действие всех четырех драм, которые появились в 1910—1913 годах дает образ группы духов­но ищущих людей и изображает путь их развития, их межлич­ностные отношения и их отношение к остальному миру.

Один из главных героев — гуманист и университетский про­фессор Капезиус. Уже пожилым он знакомится с внутренним пу­тем обучения Бенедиктуса, духовного учителя, который своим человечным поведением внушал ему глубокое доверие.

Будучи учеником Бенедиктуса, Капезиус пережил духовное развитие, которое было достигнуто благодаря душевному учени­честву; он решился после первоначального колебания начать осуществлять внутренние упражнения. Его самой главной опо­рой и помощником стала написанная Бенедиктусом книга жизни с медитативными рассуждениями, в которые он снова и снова погружался.

В качестве примера нужно процитировать три строчки из текста, имеющего ясно выраженный медитативный характер.

«В твоем мышлении живут мировые мысли».

«В твоем чувстве ткут мировые силы».

«В твоей воле действуют мировые существа».

Варианты перевода:

В своем мышлении живут вселенной мысли.

Вселенной мощь в своих сокрыта чувствах.

Вселенной сущности в твоей глаголют воле.

В течение многих лет Капезиус в ходе упражнений снова и снова со все большим упорством постоянно возвращался к это­му месту в тексте. Однажды, когда он сидел за своим рабочим столом, углубившись в эти предложения, он испытал особенно сильное воздействие этих слов. Он смог, как никогда прежде, вчувствоваться в них, что вызвало особенное переживание. Сло­ва стали безусловной действительностью. Ему казалось, что он покинул свое тело. Чужие существа овладели им ВНУТРИ, и он слышал слова, которые он не понимал и не считал своими собственными. Чувство страха, которое превосходило все до сих пор пережитое, охватило его. Но ему удалось — благодаря его внутреннему обучению — удержать душевное равновесие и со­хранить свое сознание. Он был глубочайше потрясен, однако это событие не заставило его отчаяться.

По ходу действия драмы оказывается, что это переживание, напротив, дает ему новые внутренние силы. Начиная с этого момента, он переживает сверхчувственный мир как непосредст­венную реальность. Его эфирное поле отражает для него следы и отпечатки из области, которая раньше была для него закры­та. Используя афоризм, восходящий к античным мистериям, можно было бы сказать: он «переходит порог» духовного мира.

Также характерно, что три существа, которые он переживает и которые в основе своей являются его собственными усиленны­ми душевными силами, проявляются порой в негармоничных, нарушенных взаимоотношениях.

ПРИМЕР ИЗ «ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЙ ЖИЗНИ»

Нужно считаться с тем, что столкновение с такой дисгармо­нией между душевными силами может быть еще более сильным и казаться еще более страшным для человека, с которым по какой-либо причине случаются подобные происшествия, если он заблаговременно не прошел целенаправленное обучение.

Необычный и примечательный пример такого расслоения личности описывается двумя американскими психиатрами X. М. Клеклеем (. М. Cleckley) и Т. X. Тигпеном (Т. Н. Thigреn) в книге «Три лица Евы». Научное сообщение об этих собы­тиях было опубликовано в «Журнале патологической и социальной психологии» («Journal of abnormal and Social Psychology"), выпуск 1954 г.

Ева Уайт — застенчивая, замкнутая и педантично коррект­ная женщина с напряженной осанкой. Она редко смеется. В детстве она пережила тяжелое шоковое переживание, которое, по словам Клеклея и Тигпена, изменило всю ее личность. Мать заставила ее подойти к гробу бабушки и дотронуться до тела покойной. Ева стала с этого момента замкнутой, скованной и стеснительной. Позднее у нее появились конфликты с ее мужем, с ней часто случаются обмороки и ей кажется, что она слышит чужие голоса.

Наконец она обратилась за психиатрической помощью. И однажды, во время сеанса лечения, она полностью изменилась. Выражение ее лица стала другим, и легкая дрожь пробежала по всему телу. «Руки легко опустились. Голубые глаза внезапно раскрылись. Вдруг засияла беззаботная жизнерадостная улыб­ка. Незнакомым, радостным голосом пациентка сказала: «День добрый, милый доктор». Фривольно подняв юбку и тихо за­смеявшись, она перекинула ногу на ногу и опустилась в глубо­кое кресло. Стесненные манеры Евы Уайт отступили перед расслабляющим спокойствием. Она кокетливо откинула назад голову. Ее лицо было свежим и потрясающе свободным от при­вычных отпечатков душевного гнета. Казалось, она едва удер­живается от смеха».

В ходе лечения Тигпену удалось выделить другую личность, которая называла себя Евой Блэк. Она очень довольна этим и говорит каждый раз, когда это случается, что Ева Уайт — кото­рую она глубоко презирает — становится все слабее.

Тигпен спрашивает, что при этом происходит и получает ответ: «В этот момент это тело принадлежит мне».

Ева Уайт замечает следы того, что произошло во время ее обморока. Она находит красное платье в своем шкафу и флакон дешевых духов.

Она ничего не знает о Еве Блэк, но понимает из бесед с Тигпеном, что голоса, которые, как ей кажется, она иногда слышит, собственно говоря, исходят от Евы Блэк, которая пытается за­владеть ее телом.

Странная и особо примечательная деталь в этой истории — это убедительно подтвержденный Тигпеном факт, что Ева Блэк имела аллергию на «нейлоновые чулки» — чего не было у Евы Уайт.

Со временем появилась третья, опять совершенно новая лич­ность. Она назвала себя Джейн и имела гораздо больший круг интересов, чем обе ее предшественницы. Во многих ситуациях она проявляла совершенно иную способность проникновения в сущность вещей, чем они, и была очень одаренной. Ева Блэк ненавидела Джейн, но ничем не могла помешать ей, когда она снова и снова завладевала оспариваемым телом.

Во время одного терапевтического сеанса с Джейн случился приступ и она закричала: «Мамочка!.. Мамочка!.. Не надо!.. Нет... нет... я не хочу... я не хочу!»

После второго приступа, который произошел вскоре после этого, появилась четвертая личность, которая назвала себя Эве­лин и была очень похожа на Джейн, но не идентична с ней. Эвелин рассказала, что крик Джейн был вызван переживанием заново страшного события из детства, когда она должна была дотронуться до мертвой бабушки. Эвелин показала, что ей пол­ностью известно о всех трех личностях. В некотором роде она стояла над ними.

После лечения Ева развелась, вышла замуж за другого че­ловека, заботится о своем ребенке и вообще выглядит гармонич­ной личностью.

Теория Тигпена основывалась на том, что Эвелин — это изначальная личность, которая в результате события с бабуш­кой была вытеснена и только со временем и при помощи Джейн вновь смогла завладеть своим телом.

Ева Уайт со своим формально подчеркнутым, в чем-то обы­вательским поведением, Ева Блэк со своей в известной степени грубой энергией и Джейн со своей богатой душевной жизнью — все они, если так можно сказать, в некотором роде связаны с одной из трех этих психических сил.

Если гипотеза Тигпена верна, то Эвелин — это «Я», которое стремится соединить расщепленные силы в единую личность.

ОПАСНОСТИ ДУХОВНОГО УЧЕНИЧЕСТВА

Эта история болезни является иллюстрацией проблем, кото­рые могут возникнуть, если недостаточно энергично проводились моральные упражнения, обязательно входящие в путь учени­чества.

Штайнер отмечает, что три скрытые до этого «личности» в определенных случаях высвобождаются благодаря упражне­ниям и могут завладеть главенствующим положением, если «Я» будет больше не в состоянии обуздывать их и удерживать вме­сте. Кто переступит порог духовного мира, не укрепив свою силу суждения, не выработав зрелых чувств и уравновешенной воле­вой жизни, неминуемо — согласно книге «Очерк тайноведе­ния» — попадет в тяжелую ситуацию:

«... И очень важно, чтобы наряду с упражнениями, имеющи­ми целью высшее обучение, шли и другие упражнения, сооб­щающие устойчивость и твердость способности суждения, жизни чувства и воли. Ибо, если мы не принесем с собой высший мир этих свойств, то вскоре увидим, что «Я» окажется слабым и не сможет быть настоящим руководителем мышления, чувства и воли. При наличности этой слабости душа будет как бы разди­раться по разным направлениям тремя личностями и ее внутрен­няя целостность будет нарушена».

В книге «Как достигнуть познания высших миров» описыва­ется также и другая опасность, которая может угрожать прохо­дящему духовное развитие ученику в случае, если пренебрегают моральными упражнениями. Если начинает обучение человек с преобладанием какой-либо из трех человеческих душевных способностей (рассудка, воли, чувства), он может еще больше развить эти свойства (тем самым осложняя жизнь как себе, так и окружающим его людям) вместо того, чтобы преодолевать свою односторонность.

«Когда такой волевой человек вступает на путь ученичества, тогда совершенно прекращается закономерное влияние чувств и мышления на волю, беспрепятственно побуждающую его к без­мерным проявлениям своих сил. Возникает деспотическая нату­ра, переходящая от одного необузданного поступка к другому. Второе уклонение происходит тогда, когда таким же безмерным образом освобождается от закономерных уз способность чувства. Личность, склонная к почитанию, может в таком случае под­пасть в безграничную зависимость от других, вплоть до потери всякой собственной воли и мысли... Или может случиться при таком преобладании чувства, что натура, склонная к благогове­нию и религиозному подъему, впадает в совершенно поглощаю­щую ее религиозную мечтательность. Третье бедственное по­следствие бывает в том случае, если пересиливает мышление. Тогда развивается враждебная жизни, замкнутая в себе созер­цательность. В глазах таких людей мир имеет значение лишь в той мере, в какой он доставляет им материал для удовлетворе­ния их безгранично возросшей жажды мудрости. Никакая мысль не побуждает их к действию или к чувству. Они выступают во всем как безучастные, холодные натуры. Они избегают всякого соприкосновения с вещами повседневной действительности, как чего-то, вызывающего в них отвращение, или, по крайней мере, потерявшего для них всякое значение.

Таковы три ложных направления, на которые может всту­пить духовный ученик: деспотизм, расплывчатая чувствитель­ность и холодное, бессердечное стремление к мудрости».

Кто в течение многих лет идет по антропософскому пути упражнений и способен видеть других людей с такими же ду­ховными стремлениями, может понять, что приведенные выше опасности действительно существуют.

Согласно Штайнеру, внешний вид человека, попавшего на один из этих ложных путей, при поверхностном рассмотрении не очень отличается от вида душевнобольного или, по меньшей мере, нервнобольного. Но в действительности отличие все-таки большое. Интересно сравнить описание болезненных нарушений в интеллектуальной, эмоциональной и волевой жизни, сделан­ное Гуннаром Лундквистом, с описанием Штайнером трех «лож­ных путей». Серьезно больной человек, как правило, не может ничего значительно изменить в своей ситуации. И наоборот, это может сделать тот, кто из-за своих внутренних упражнений вре­менно потерял душевное равновесие.

Может быть, надо еще раз указать на то, что шесть сопут­ствующих упражнений являются незаменимым вспомогатель­ным средством для каждого человека, кто стремится к духовно­му развитию и хочет полностью сохранить психическое здо­ровье.

Никогда не поздно начать сначала.

В только что упомянутой работе, написанной в октябре 1906 года, Штайнер отмечает, что «шесть упражнений оконча­тельно парализуют вредное воздействие, которое могут иметь другие оккультные упражнения, так что в результате останется только благоприятное воздействие».

КОНТАКТ СО СВЕРХЧУВСТВЕННЫМИ СУЩЕСТВАМИ

Когда высвобождаются три душевные силы, проделывающий упражнения человек входит в тесный контакт с определенными сверхчувственными существами. Они определенным образом родственны внутренним способностям, которые он выработал. Это родство проступает настолько отчетливо, насколько челове­ку еще присуща не преодоленная душевная односторонность.

Такие существа живут в сверхчувственной форме бытия. Че­ловек не может воспринимать их, пока сам не переступит «через порог» духовного мира. Но уже задолго до этого их воздействия можно воспринимать — на себе самом и на других.

Кто легко и неконтролируемо заряжается энтузиазмом или склонен к более или менее восторженным эмоциональным взры­вам, тот в душе родственно близок существам, которых Штайнер называет «люциферическими» (от греческого слова «Люцифер»).

Кто обладает внутренней установкой все время оставаться холодно-расчетливым и кому не знакома внимательная тактич­ность по отношению к другим людям, связан по своей внутрен­ней сути с существами, которых в антропософии называют «ариманическими» (Имя «АРМа» происходит из древней персидской мифологии).

По данным Штайнера, есть много сверхчувственных существ. Обе группы, которые здесь были названы, будут описаны по­дробнее, чем все остальные, потому что они очень сильно свя­заны с тремя душевными силами человека. В нашей эмоцио­нальной жизни существует естественная предрасположенность к «люциферическим» переживаниям, в то время как наше мыш­ление очень легко может обрести стремление к «ариманическому». В волевой жизни особенно отчетливо может проявиться та или иная тенденция. Религиозный фанатик действует иначе, чем властный человек с сильной рассудочной направленностью.

Описанные здесь духовные существа должны выполнять важную задачу в бытии человека и в физическом мире. Важнейшие элементы в нашем культурном развитии и, не в последнюю очередь, в области искусства, никогда бы не появились, если они не были бы инспирированы люциферическими сущест­вами.

И все явления, имеющие дело со старением, увяданием и смертью и неразрывно связанные с физическим бытием, не мог­ли бы произойти, если бы не ариманические существа.

Таким образом, бессмысленно думать, что мы могли бы освободиться или изолироваться от действия Люцифера или Аримана, как называют ведущих существ этих деятельностей.

Кто хочет пройти систематическое внутреннее обучение, не может не вступить в конфронтацию с этими существами. Поэто­му упражняющийся должен осознавать, что мышление, чувства и воля оказываются меньше «защищены» при высвобождении душевных сил. Опасность усиления имеющейся душевной одно­сторонности тем самым повышается. Однако следует еще раз указать на то, что эта проблема будет более острой, если мо­ральные упражнения проводятся не достаточно энергично.

ЦВЕТЫ ЛОТОСА

Внутренние органы восприятия, о которых говорилось в гла­ве «Медитативные упражнения» и которые постепенно форми­руются благодаря воспитанию мыслей, чувств и воли, получили в индийской традиции йоги специальное название, которое затем было перенято представителями других школ. Их называют цветами лотоса или чакрами (колеса прялки).

Конечно, нельзя при помощи каких-либо внешних методов исследования зафиксировать существование этих органов вос­приятия, так как данные методы исследования направлены исключительно на физическое тело и его функции.

Из описания Штайнера следует, что они имеют определенное сходство с цветами или колесом прялки. Однако даже это образное сравнение так же мало соответствует истине, как если мы говорим о «крыльях носа» и о «желудочках сердца».

«Лепестки» или «спицы» в основе своей представляют неко­торого рода излучения, которые исходят из различных центров внутри человека. У человека, не прошедшего духовное обучение, цветы лотоса, как правило, неподвижны и выделяются лишь не­значительно.

Но если кто-нибудь обладает способностью воспринимать сверхчувственную реальность, то у него этот «орган» находится в движении и имеет светящиеся цвета. В книге «Как достигнуть познания высших миров» говорится:

«Если теперь ученик тайноведения приступит к своим упражнениям, то прежде всего произойдет то, что цветы лотоса засветятся; позднее они начнут вращаться».

Даже если цветы лотоса не имеют физической субстанции, они все-таки четко связаны с различными частями тела. Одни цветы лотоса некоторым образом связаны с областью живота и обусловлены жизнью желаний и воли. Другие цветы лотоса свя­заны с ритмическими органами (сердцем, легкими и т. д. ) и осо­бенно зависят от воспитания эмоциональной жизни. Относящие­ся к голове цветы лотоса развиваются прежде всего благодаря интеллектуальным упражнениям.

«ДВЕНАДЦАТИЛЕПЕСТКОВЫЙ» ЦВЕТОК ЛОТОСА

Как уже известно из сказанного выше, шесть сопутствующих упражнений начинаются с мыслительных и волевых упраж­нений и развиваются в упражнениях, направленных на воспитание эмоциональной жизни и заботу о ней. Последние упражне­ния предъявляют несравненно более высокие требования. В этом заключается также и основное ядро морального обучения. Если шесть сопутствующих упражнений проводятся достаточно интенсивно, они способствуют формированию органа, который имеет свой центр в области сердца. Его называют двенадцатилепестковым цветком лотоса.

В книге «Как достигнуть познания высших миров» описыва­ется, как астральное тело человека изменялось с течением времени.

В доисторические времена из всех «лепестков» этого цветка лотоса было развито шесть. Со временем и развитием цивили­зации они стали пассивными и неподвижными. Однако более или менее они активизируются сами по себе, когда остальные шесть «лепестков» или «спиц колеса прялки» расправляются благодаря соответствующим внутренним упражнениям.

Каждое из шести свойств, формируемых благодаря сопутст­вующим упражнениям, способствует, следовательно, развитию одного из таких лепестков.

Некоторых людей может поразить или даже оттолкнуть то, что действия морального упражнения могут описываться в столь конкретных образах. Кому, однако, не чужда мысль о том, что действия сопутствующих упражнений запечатлеваются в опреде­ленных участках тела, тому этот образный язык кажется совер­шенно естественным. Также очень важно все время помнить о том, что речь идет не о «лепестках», а об излучениях.

ВНУТРЕННЕЕ РАЗВИТИЕ НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ НАВЯЗАНО

В связи с описанием «цветов лотоса» уместно упомянуть о проблеме, которая тесно связана с каждым внутренним упражнением и должна была бы привлечь внимание каждого, кто хочет пройти целенаправленное внутреннее обучение. Су­ществуют методы, при помощи которых можно ускорить внут­реннее развитие. Они были выработаны на более ранних этапах истории, когда обучение всегда находилось под контролем и руководством опытного учителя. Учитель точно знал, какие упражнения подходят для развития его ученика. В наше время авторитарные отношения между учителем и учеником постепен­но сменяются другими формами ученичества. Это развитие свое­временно и необходимо, но имеет далеко идущие последствия, с которыми обязательно нужно считаться.

Многие из описанных здесь упражнений сегодня передаются теми, кто не в состоянии оценить, к чему действительно готовы другие люди. Либо эти упражнения распространяются через справочные руководства. Кто начинает с этих прогрессирующих упражнений, может достичь того, что описанные здесь внутрен­ние органы и «центры» будут разбужены слишком рано, т. е. прежде, чем человек будет в состоянии вынести последствия та­ких глубоких психических изменений.

Людям, не считающимся со сверхчувственной действительно­стью, эта мысль покажется странной, однако возможность тако­го осложнения существует абсолютно реально. В книге «Как до­стигнуть познания высших миров» Штайнер крайне настоятель­но предостерегает от методов, которые могут повлечь за собой проблемы подобного рода. Некоторые аспекты таких упражне­ний и их возможные воздействия приводятся в главе «Различ­ные эпохи и различные пути упражнений». Характерная черта антропософского пути ученичества состоит в том, чтобы избе­жать таких опасностей. Этот путь ученичества основан именно на принципе спокойного и выдержанного выполнения медита­тивных и моральных упражнений в духе описанных здесь мето­дов — и при этом надо терпеливо ждать результатов, которые появятся тогда «сами собой». Тогда через некоторое время, ко­торое соответствует действительной душевной зрелости, разо­вьются внутренние органы.

Кто добьется — может быть — на этом пути определенных переживаний духа, тот будет готов к этому внутренне.

ДУХОВНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ КАК ВОЗМОЖНОСТЬ

В предшествующих главах приводились примеры того опы­та, который можно назвать «сверхчувственным». Было также показано, что антропософский путь ученичества стремится пре­доставить человеку возможность самому вступить в эту область познания. Таким образом, встает принципиальный вопрос, по отношению к которому до сих пор еще не выработано опреде­ленной позиции: может ли описанный здесь путь упражнений привести к познанию, которое могло бы быть научно признано?

Штайнер убедительно показал, что на реальном «духовном исследовании», могут быть основаны не только описания сверх­чувственной действительности, но и инициативы в различных практических областях — педагогике, медицине, сельском хозяй­стве, социологии, искусстве. Однако притязание его на науч­ность — в точном смысле слова — редко или совсем не призна­валось за пределами антропософских кругов.

Некоторые люди, по собственному опыту знакомые с высоки­ми требованиями относительно точности, систематичности и ло­гической строгости необходимых для «подлинной» науки, по­смеиваются, когда слышат, что антропософия — которая, вероят­но, кажется им пучком фантастических спекуляций — хотела бы называться новой формой исследования. Вопрос о «научности» антропософии является, пожалуй, одной из наиболее оспаривае­мых проблем.

Кто хочет беспристрастно заглянуть в корень этого вопроса, сначала должен был бы подумать о том, что значительная часть феноменов, которые описывает антропософия, может быть пере­жита каждым нормальным человеком. Это, например, справед­ливо для некоторых основополагающих точек зрения на наши собственные мыслительные способности.

МЫШЛЕНИЕ КАК ТВОРЧЕСТВО ЧЕЛОВЕКА

Предположим, что мы наблюдаем за красным шаром, катя­щимся по бильярдному столу. Этот шар сталкивается с белым шаром, приводит его в движение и изменяет в результате столк­новения направление своего собственного движения.

Здесь происходят два различных процесса. Один из них — это события на бильярдном столе. Они происходят в чувствен­ном мире и полностью зависят от меня самого. Другой процесс разворачивается внутри меня и не может осуществляться без моего собственного участия. Он состоит в том, что я думаю о наблюдаемом феномене. Окончательным результатом может быть то, что я вплоть до мельчайших деталей «пойму», что про­исходит на бильярдном столе.

За событием можно следить в момент происходящего. С мышлением это невозможно. Нельзя думать и одновременно наблюдать за мышлением. Однако же в последующем можно проанализировать процесс мышления. В мире как раз нет ничего такого, о чем можно было бы получить столь полное знание, как о собственном мышлении. Все другие объекты наблюдения как вне, так и внутри нас, являются нам, по крайней мере, большей своей частью, — без нашего личного участия. Мышление, одна­ко, — целиком результат собственной внутренней активности.

Если бы у человека не было собственной способности мыш­ления, то весь мир, как он отражается в его сознании, должен бы был казаться ему абсолютным хаосом. Он переживал бы его как смятение красок, движений, звуков, тепловых, вкусовых и обонятельных ощущений. К этим ощущениям присоединяются чувства удовольствия и неудовольствия и — то тут, то там — по­буждение делать то или другое. Однако почему же появляются эти чувства и осуществляются эти действия, остается неосо­знанным.

Если бы человек переживал мир таким образом, он бы не смог, например, образовать понятия «причина» и «действие». Эти по­нятия образуются только при помощи собственного мышления. Мышление, следовательно, может выйти за пределы той обла­сти, которую можно познать при помощи чувственного восприя­тия. Можно также видеть, что то, что побуждает человека свя­зывать между собой различные понятия (чтобы, например, по­нять происходящее на бильярдном столе), — это не нервные процессы в мозгу, а собственно содержание тех мыслей, которые связываются друг с другом. Мышление, следовательно, это не «продукт» процессов мозговой физиологии, а продукт собствен­ной внутренней активности.

Вспомним, как исследователь мозга Уайдлер Пенфилд вы­явил ряд физиологических факторов, которые подкрепляют дан­ный подход.

МЫШЛЕНИЕ КАК «МИРОВОЙ ПРОЦЕСС»

Хотя мышление в целом — это продукт собственной внутрен­ней активности, было бы все-таки неправильно описывать его как «субъективный» процесс. Не подлежит сомнению, что все мы постоянно впадаем в заблуждения, принимаем ошибочные решения и делаем поспешные выводы, однако, этот факт не дает нам права сомневаться, что возможности мышления могут рас­крывать для нас картину мировых взаимосвязей, соответствующую реальности. Все ошибки мышления рано или поздно могут быть исправлены. Если мы захотим при помощи объективного сопоставления проанализировать принципиальную достовер­ность возможностей мышления, то для этого у нас не будет ни­какого другого вспомогательного средства, кроме как именно той самой способности, которую мы только что поставили под сомнение. Мы не могли бы обосновать наше скептическое отно­шение к мышлению, не найдя одновременно доказательства для в принципе неограниченного доверия, которое мы к нему испы­тываем.

Таким образом, можно по-новому подойти к понятиям «субъ­ективное» и «объективное». Только при помощи мышления мы можем считать себя «субъектом» и противопоставлять себя различным существующим вокруг нас объектам.

Другими словами, мышление находится «по ту сторону» субъекта и объекта.

Если мы так далеко продвинулись в наших рассуждениях, то сможем провести другое важное наблюдение. Мы можем по­нять, что мышление — это не только процесс, развивающийся внутри нас самих. Его нужно считать составным «членом мира».

Мышление существует с такой же необходимостью, что и цветение растений. Пожалуй, мы можем ошибиться, если на­блюдения, которые лежат в основе наших понятий, окажутся неполны, или будут вообще отсутствовать, или если наше мыш­ление попадет в зависимость от эмоционального настроения или других неоправданных обстоятельств. Но это ничего не говорит, как только что отмечалось, о мышлении как таковом, а только о той ситуации, в которой оно происходит.

Сравнение с растением уместно также в другой связи. Цве­ток может быть обезображен, если он не получает достаточно воды или если земля и воздух содержат неприемлемые веще­ства. Однако если условия роста все же нормальные, то цветок будет распускаться правильно. Также обстоит дело с мышле­нием. Оно будет «верным», если процессы будут происходить без помех. Другими словами: мышление — это определенно целиком и полностью наше собственное творение, но это творение находится в гармонии со всем миропорядком и является его частью.

ПОНЯТИЯ КАК СВИДЕТЕЛЬСТВА «СВЕРХЧУВСТВЕННОГО» МИРА

То, что мышление является членом объективного мирового процесса, не противоречит тому факту, что используемые в по­вседневной жизни понятия, как правило, сильно окрашены лич­ными переживаниями.

Если я, например рассказываю слушателям о льве или о геометрической фигуре, каждый мысленно может представлять себе «собственный» образ. Однако все сразу же понимают, что имеется в виду. Есть нечто, что является общим для всех пред­ставлений о треугольнике — это именно понятие треугольника.

Что же это такое — понятие?

Каждый, кто сталкивался с проблемами теории познания, знает, что этот вопрос принадлежит к наиболее дискутируемым в истории философии. Так как понятия занимают центральное место в человеческом общении, мы по сути дела не можем ви­деть то, что действительно происходит в наших межличностных отношениях, если упустить из вида этот вопрос. Сегодня многие люди склоняются к тому, чтобы рассматривать понятия как фе­номен языка.

Похожим образом думают очень многие философы. Пред­ставители логического эмпиризма, который, начиная с 1920 го­да, занимает ведущее положение в современной философии, ограничиваются в своих исследованиях главным образом разбо­ром значения различных слов и выражений. Однако при помо­щи обычного логического анализа нельзя приблизиться к под­линному корню обсуждаемой здесь проблемы.

Бертран Рассел (Bertrand Russell), наверное, самый извест­ный представитель логического эмпиризма, приводит в своем изложении философии Платона меткое описание трудностей, перед которыми мы оказываемся, если хотим рассматривать по­нятия как чисто языковые феномены: «... мы не можем выра­жаться на языке, состоящем исключительно из собственных имен, нам, напротив, нужны также общие слова, такие как «человек», «собака», «кошка» или если не эти, то хотя бы такие опреде­ляющие слова, как «похожий», «прежде» и так далее. Такие слова — это не одни только бессмысленные звуки. И вряд ли можно понять, какими бы значительными они были, если бы мир состоял только из единственных предметов, которые бы обозначались именами собственными. Может быть, можно как-нибудь обойти этот аргумент; во всяком случае он представляет собой аргумент prima-facie в пользу универсалий» («Западная философия». Вена, 1978).

Кто достаточно интенсивно пережил мышление и как творе­ние человека, и как «мировой процесс», может быть увидит — или, по крайней мере, догадается, какое решение этой пробле­мы предлагает здесь Расселл.

Наши представления о вещах окрашены нашими соб­ственными образами воспоминаний и являются тем самым чем-то индивидуальным, однако понятия у нас общие с другими людьми.

Понятие треугольника всегда предполагает одно и то же, совершенно независимо от того, кто бы его не переживал. Мы можем мысленно производить с этим понятием различные опе­рации, так как мы все причастны одному и тому же объективно существующему миру мыслей, одному и тому же «сверхчувст­венному» миру.

ШТАЙНЕР КАК ФИЛОСОФ

То, что здесь говорится о мышлении, преимущественно взя­то из книги «Философия свободы» (Собр. соч. 4), в которой Штайнер обобщает свои воззрения на теорию познания. Эта книга появилась в 1893 году.

Уже в 15 лет Штайнер начал изучать Канта. Потом он постепенно проработал произведения мыслителей прошлого различных эпох.

Сам он создал ряд философских трудов, написал свою док­торскую диссертацию на тему теории познания и выпустил большой труд об идейном развитии XIX столетия, который он позднее расширил, превратив в обзор всей истории философии («Загадки философии». 1914. Собр. соч. 18).

КОРЕННОЙ ВОПРОС

Кардинальная проблема теории познания, к которой снова и снова возвращаются почти все философы и которая затраги­вается также в этой главе — это вопрос о действительной природе понятий.

Когда Штайнер писал «Философию свободы», он еще не так далеко прошел в своем развитии, чтобы чувствовать себя доста­точно зрелым для выступления перед обществом со своим опы­том сверхчувственного мира. Вместо этого он в это время гово­рил о «мире мыслей», «идеальной сфере».

Как он сам сообщает, уже на рубеже XIX века он, однако, попытался не прямым, но все же явным образом сообщить об основополагающих «духовных» точках зрения, к которым он пришел. К этим работам, совершенно несомненно, принадлежит его описание процессов образования понятий.

Мысль, что наша способность образовывать понятия могла бы рассматриваться как в некотором роде подтверждение су­ществования духовного мира, могла казаться наивной и, вероят­но, вызывала мягкую улыбку у критически мыслящих людей. Философски образованному человеку эта мысль могла бы пока­заться даже доказательством невежества.

Однако вопрос о действительной природе понятий нельзя решить ни при помощи знаний, ни благодаря сообразитель­ности.

Я слышал однажды, как два специалиста устроили дискус­сию по этому вопросу перед заинтересованной публикой. Оба были профессорами теоретической философии в различных за­падных университетах. Они были знакомы со студенческой скамьи, дружили, но по-разному оценивали Рудольфа Штайнера как философа. Один имел антропософскую ориентацию, а другой нет.

Следуя за Штайнером, первый профессор считал, что поня­тие «стол» охватывает все мыслимые столы в мире. Он говорил в соответствии с этим о некоем «Нечто», имеющим универсаль­ный характер и присутствующим в мышлении, когда мы исполь­зуем понятие. Другой это отрицал. Он говорил, что согласование между понятиями различных людей обладает чисто формальной природой и не имеет ничего общего с реальным «мировым про­цессом». Они спорили долго. Аргументы подкреплены были глу­бокими знаниями, и остроумием, однако, они нисколько не сблизились в своих убеждениях.

Собственно говоря, они представляли воззрения или «жизненные позиции», которые повсеместно широко распространены. Одному естественным казалось переживание понятий как неко­торого рода реальности. Если он узнавал — например из како­го-нибудь антропософского произведения Штайнера, что для всех земных явлений существуют «прообразы» («первообразы») и что наши понятия — это тоже разновидность теневого отраже­ния этих прообразов, он был готов признать это и чувствовал: «Я об этом всегда думал».

Но для многих, может быть, для большинства людей это не­возможно. Они отстраняются от подобных мыслей как от пол­ностью неверных. Однако этот подход требует, чтобы люди были не «глупее» и не «умнее», чем другие. Отличие заключа­ется в чем-то другом.

«СВОБОДНОЕ ОТ ТЕЛА» МЫШЛЕНИЕ

Сегодня уже есть много людей, имеющих естественное же­лание получить представление и понятие о сверхчувственных феноменах. У некоторых эта потребность даже очень сильно выражена. Штайнер объясняет этот феномен тем, что мышле­ние у этих людей не целиком «заключено» в головном мозге. Они обладают способностью, по крайней мере до некоторой сте­пени, думать «свободно от тела», т. е. при помощи эфирного силового поля.

Свободное от тела мышление не должно быть менее острым или менее строгим, чем связанное с телом мышление. Просто-напросто появляется что-то совсем другое.

Когда выше говорилось о «свободном от чувственности мыш­лении», речь по сути шла о том же самом феномене — однако с другой точки зрения.

В своих докладах и книгах Штайнер апеллирует к свобод­ному от тела мышлению. Кто работает над таким мышлением, способствует преображению своего эфирного силового поля. Он может сохранить ясность своих мыслей и силу своих суждений и все же шаг за шагом освобождаться от своего физического тела. Тем самым он подготавливает почву для «нового яснови­дения» — в отличие от «старого ясновидения», которое также основывалось на свободном от физического тела сознании, одна­ко, еще не было связано с такой мыслительной способностью.

Читатель воспринимает, возможно, это описание двух «спо­собов мышления» как в некотором роде критическую оценку или считает даже надменным. Однако речь идет о феноменах, которые можно наблюдать как у самого себя, так и у других. Оба вида мышления — свободное от тела и связанное с телом — существуют на самом деле. Сравнивать их не означает оцени­вать их. Точно так же, как не является оценкой установление различий между, например, гладкими и вьющимися волосами.

Кто ищет конкретные примеры сверхчувственного в повсе­дневной жизни, расценит приведенное выше описание свободного от тела мышления как, может быть, очень неопределенное или даже неясное Но существуют также переживания другой природы, которые очевидны, которые могут встречаться также у совершенно «обычных» людей, и которые, тем не менее, можно сравнивать с описанными здесь явлениями.

ДРУГИЕ ФОРМЫ СВОБОДНОГО ОТ ТЕЛА МЫШЛЕНИЯ

Тот, кто долго и достаточно интенсивно практически зани­мался антропософскими упражнениями, вероятно, может по­знать то, что для него абсолютно ново, но что полностью соот­ветствует реальности. Например, засыпая или просыпаясь, он может чувствовать, что часть его сознания без тела переме­щается в некоторое место, которое находится не там, где ощу­щает себя его тело. Такое переживание не должно быть плодом какого-либо воображения.

Упражняющийся путем повторяемой целенаправленной вну­тренней работы направлял в течение короткого времени всю свою сознательную психическую жизнь на строго ограничен­ный предмет медитации. Так как внимание столь сильно скон­центрировано, оно становится сильнее, чем во время обычного состояния, в котором психическая жизнь, как известно, всег­да более или менее «рассеяна» из-за разнообразия представле­ний и чувственных восприятий.

Кто интенсивно медитирует, может со временем обнаружить, что собственно во время упражнения у него более ясное созна­ние, чем в обычной жизни.

Это состояние духа можно сравнить с полной концентрацией, которая необходима, чтобы разрешить сложные, абстрактные проблемы мышления — например из области математики. Со­знание такого рода делает возможным строгий самоконтроль, который со временем позволяет упражняющимся переживать особые ситуации с «само собой разумеющимся», привычным со­стоянием.

Кто имеет такой опыт, может в обратном порядке просле­дить его возникновение. Он может установить, на какой фазе переживания он находится, используя ту же трезвую и само­критичную ясность сознания, с которой он может, например в мае констатировать, что на каштанах распускаются бутоны цветов. В таком возвышенном и ясном состоянии сознания не­редко случаются некоторого рода образные видения, которые в обычном сознании не появляются.

СВЕРХЧУВСТВЕННЫЕ ПЕРЕЖИВАНИЯ

Ряд примеров таких переживаний уже приводился. Пациенты Муди, Рихард Вурмбранд, Чарльз Линдберг, К. Г. Юнг, Жак Люсеран — все эти люди имели переживания подобного рода и описали их.

Большинство из этих переживаний имеет то общее, что они происходили в совершенно особой ситуации, когда жизнь была на пределе.

Если же соответствующие переживания появляются в ре­зультате духовного ученичества, то они часто происходят в си­туации повседневной жизни, порой вполне спокойной. Так, мо­жет случиться, что упражняющийся видит свою «панораму жизни», даже если он совсем не стоит на краю гибели.

Настоящее соприкосновение со сверхчувственной действи­тельностью почти всегда потрясает. Но если человек подготов­лен к такой встрече благодаря внутреннему обучению, она при­обретает жизненную функцию, которая действует пробуждаю­ще и укрепляюще. Таким образом, можно также распознать «подлинное» сверхчувственное переживание. Оно само дает воз­можность идентифицировать (опознать) себя. Надежный кри­терий был приведен в главе «Сверхчувственная деятельность».

Такие переживания не проходят у человека бесследно. Они оказывают моральное воздействие, которое сохраняет свою силу и потом. Если у кого-нибудь были такие переживания, он не живет дальше так, как если бы ничего не произошло. Он изменяется.

Как правило, изменение вполне «положительное». Оно мо­жет выражаться в повышенной жизнерадостности и усилении деятельных способностей. Жизнь становится более «осознан­ной». Конечно, есть исключения из этого правила. Но в основе их лежит, пожалуй, преимущественно недостаток внутренней подготовленности.

ГАЛЛЮЦИНАЦИЯ ИЛИ НЕТ?

Вопрос о различии между галлюцинацией и «действительными» сверхчувственными переживаниями уже обсуждался. Здесь его следует рассмотреть еще и с другой точки зрения. Нельзя забывать, что галлюцинации, как их описывают в пси­хологической и психиатрической литературе, в большинстве имеют то общее, что их можно свести к чисто физиологическим причинам: болезненное состояние, отравление, сильно перевоз­бужденная нервная система и тому подобное. Они возникают, следовательно, в таких ситуациях, при которых душевная жизнь зависит сильнее, чем обычно от органических (телесных) функций.

В противоположность этому феномены, описанные здесь мною, возникают в ситуациях, когда душевная жизнь основыва­ется на состояниях, которые меньше зависят от физического тела, чем в остальное время жизни.

Они разворачиваются в душевном состоянии, которое полностью осознанно и поэтому позволяет осуществить точный само­контроль. Переживание, таким образом, нельзя оспорить при помощи интеллектуальных аргументов. Кто еще не имел такого опыта, не может знать, о чем идет речь.

ИМАГИНАЦИИ — «СУБЪЕКТИВНОЕ» СВЕРХЧУВСТВЕННОЕ ПЕРЕЖИВАНИЕ

Тот вид восприятий, который имеется здесь в виду, почти всегда образный. Штайнер называл его «имагинацией» (лат. «имаго» — образ).

Описания видений в поэзии, в религиозных текстах и в дру­гих документах древнего и нового времени часто полны обра­зов, которые всегда и повсюду проникают в физический мир, в его моря, облака, острова, корабли, луга, цветы. Это ангель­ские существа, боги или черти, у которых более или менее по­хожая на человека форма тела.

Эти описания часто натыкаются на недоверие и насмешки. Многие люди понимают «земное» в таких образах как доказа­тельство их иллюзорности. Если видение переживает не намеренный мошенник, то мы думаем, что это, по меньшей мере, жертва самообмана.

Вне всякого сомнения, многие так называемые «духовные» переживания основаны на суеверии, самовнушении или чистом надувательстве. Есть множество примеров тому из древнего и нового времени. Я хотел бы здесь только сказать, что наряду с этими ложными переживаниями существуют также «под­линные» сверхчувственные восприятия.

«Земные» процессы во многих описаниях видений могут иног­да показаться очень наивными. В некоторых случаях это, воз­можно, основано на том, что «пророки» различных эпох не на­ходили другого пути, чтобы выразить себя. Они облачали свои видения в простые образы, которые были связаны с известным опытом физической жизни. Но имеется и также совершенно другая возможность: видения действительно содержали также и такой опыт!

Штайнер настоятельно подчеркивает, что имагинации субъ­ективны. То, что человек переживает в физическом мире, вновь всплывает в имагинациях — и это на самом деле не является доказательством того, что они целиком и полностью ирреальны. Земные образы могут служить как бы для того, чтобы защитить себя от внутренней реальности, которая иначе, если бы она пе­реживалась непосредственно, могла бы оказать подавляющее действие. Имагинативное переживание можно рассматривать как бессознательное стремление защититься от неизвестного, используя известное как защитный покров.

В своей книге «Порог духовного мира» (Собр. соч. 17) Штайнер отмечает:

«Можно было бы даже сказать, что эти образы — это преж­де всего занавес, которым душа закрывается от сверхчувствен­ного мира, если она чувствует себя затронутой им».

СОДЕРЖАНИЕ ИМАГИНАЦИЙ

Само по себе абсолютно естественно, что имагинации появ­ляются со временем как следствие внутреннего ученичества. Упражнения, которые исполнялись достаточно интенсивно, рано или поздно приводят к тому, что астральное тело, а позднее также и эфирное тело приобретают измененную структуру. Они сгущаются и тем самым становятся доступнее для обнаружения. То, что стоит по сути за первыми имагинативными пережива­ниями, — это почти всегда феномены и процессы, которые раз­ворачиваются внутри человека. Если человек переживает панораму своей жизни, то он стало быть, воспринимает свое собст­венное эфирное тело. Три фигуры, которые явились профессору Капезиусу в мистической драме Штайнера, — это три его соб­ственные душевные силы.

В другом имагинативном переживании, которое часто появ­ляется, человек сталкивается с более или менее странно оформленным, может быть, даже вызывающим ужас звероподобным существом, которое даже может напасть на него. Однако этот образ представляет собой, скорее всего, лишь проекцию жела­ний, влечений или стремлений, которые существуют в его соб­ственном астральном теле и которые полностью переносятся на какой-либо объект в физическом внешнем мире. «Атака» на са­мого человека может, следовательно, быть кажущейся, а на са­мом деле она направлена против чего-то, находящегося вне его. Симпатии, антипатии, желания и влечения окрашиваются, исхо­дя из этого, в соответствии с внутренними переживаниями, так что они выглядят совершенно по-другому. Но может также слу­читься, что внутренние переживания человека испытывают изменения благодаря тому толкованию, которое он сам им дает. Все эти весьма дифференцированные нюансы должны учиты­ваться при рассмотрении. Какими бы интересными ни казались имагинации, было бы все же лучше не приписывать содержанию образов слишком большое значение.

Кто это ясно понимает, будет, конечно, осторожнее при оцен­ке переживаний, которые случились с ним самим или с другими людьми.

В книге «Как достигнуть познания высших миров» это фор­мулируется следующим образом:

«Не пробуй виденное тобою в духе облекать в слова или до­искиваться до смысла неумелым рассудком. Отдавайся непред­взято своему духовному созерцанию и не порти его для себя всякими размышлениями о нем. Ибо ты должен помнить, что твоя способность мышления сначала бывает совершенно не под­готовлена для суждения о твоем созерцании. Способность раз­мышления ты приобрел в своей прежней жизни, ограниченной одним только физически чувственным миром, а то, что ты при­обретаешь теперь, выходит за пределы этого мира. Поэтому не пытайся к новому и высшему прилагать мерку старого, только тот, у кого уже есть некоторая уверенность в наблюдении вну­тренних переживаний, может говорить о них для того, чтобы эта речь могла служить его ближним как импульс к развитию».

ИМАГИНАТИВНЫЕ ПЕРЕЖИВАНИЯ НЕРЕДКИ

Часто спрашивают, действительно ли и в какой мере учени­ки Штайнера имели такие же переживания, как и он. На этот вопрос очень сложно ответить.

Некоторые признаки указывают сегодня на то, что имагинативные переживания теперь встречаются довольно часто. Такие впечатления могут стать причиной, чтобы начать духовное уче­ничество. Они могут появиться также как следствие осуществ­ляемых упражнений.

Совершенно несомненно, что среди тех, кто в наше время вступил на предложенный Рудольфом Штайнером путь упраж­нения, есть ряд людей, переживающих глубокие впечатления этого рода. Однако, по приведенным здесь причинам, они часто бывают очень немногословны в отношении своих внутренних переживаний. Они говорят об этом, лишь если есть действитель­ный повод. Среди них встречаются поэты, предпочитающие вы­ражать свои «узрения» в художественной форме. Они убеждены, что обычный повседневный язык совсем не справляется с вну­тренним величием действительных переживаний духа.

Кто принимает во внимание описанную здесь подспудную сторону этих явлений, не удивится, если повстречает людей, ко­торые ссылаются на беседы, доклады и книги и, главным обра­зом, на высказывания Рудольфа Штайнера и которые неохотно или, по крайней мере, очень осторожно отвечают на вопросы о том, насколько они сами могли проверить сообщаемое им на собственном опыте.

Часто замечаемая осторожность при обсуждении сверхчув­ственных феноменов не должна, однако, пониматься в том смыс­ле, что люди не могут уверенно знать, существуют ли такие феномены на самом деле или нет. Настоящее «свободное от тела» переживание, как правило, ярко выделяется от чувствен­ного опыта, который приобретается в обычном состоянии со­знания.

Кто непосредственно сталкивался с имагинатйвной сферой, знает, что есть сверхчувственная форма существования. Тем самым он обладает более широкими возможностями для того, чтобы выработать более определенную позицию относительно рассматриваемых Штайнером основополагающих вопросов.

Но подняться выше ступени имагинативного переживания, чтобы достичь более объективных познаний духа природы, зна­чительно сложнее.

ОТ ИМАГИНАЦИИ К «ИНСПИРАЦИИ»

Кто хочет подняться над имагинатйвной областью, должен, согласно Штайнеру, «пожертвовать» своими имагинациями, т. е. погасить (потушить, стереть) их. Для этого необходимо колос­сальное напряжение.

Кому это удается, тот переживает прежде всего полное вну­треннее опустошение. После этого появляются впечатления совсем другого рода.

Следует привести конкретный пример, чтобы показать, что имеется здесь в виду. В докладе от 9. 9. 1922 (Собр. соч. 215) Штайнер довольно подробно описывает, что происходит, когда человек гасит имагинацию.

«И в этот момент, когда Вы достаточно сильны для этого, Вы живете в сознании, которое больше не отгорожено физиче­ским организмом, больше не имеет перед собой эфирный организм...

Душа вступает затем, благодаря более высокой степени инспирации, в состояние, в котором она была в духовном мире, прежде чем через зачатие, через эмбриональную жизнь, через рождение сойти в физический организм человека. Вы достигае­те, таким образом, созерцания доземного существования челове­ческой души».

Кто это переживает, тот чувствует себя «вплетенным в мир творческих сил» и переживает их как бы «звучащими». Таким образом он вступает в чисто духовный мир. Он знает: в этом мире он сам и все другие люди были до рождения, и в этот мир он возвратится после смерти. Тем самым он достигает ступени познания, которую Штайнер называет инспиративной.

Того, кто воспринимает имагинацию, можно сравнить с негра­мотным, который получил письмо. Того, кто воспринимает ин­спирацию, можно сравнить с человеком, который научился чи­тать. Однако «шрифт», о котором здесь идет речь, переживается иным образом, чем буквы в физическом мире. Различные «зна­ки» исходят от сверхчувственных существ. Через них эти суще­ства дают о себе знать людям, знакомым с их «языком». По­этому достижение инспиративных знаний иногда называют «чте­нием скрытого письма».

ОТ ИНСПИРАЦИИ К «ИНТУИЦИИ»

Исчерпывающее, получаемое совершенно непосредственным путем знание сверхчувственной действительности может быть достигнуто только тем, кто продвинулся еще на один шаг на внутреннем пути ученичества.

Упражняющийся, если он хочет сделать этот шаг, должен намеренно подавлять даже мощные внутренние переживания, которые возникают у него благодаря инспирации. То, что появ­ляется после такого вторичного «погашения» в его сознании, которое в остальном абсолютно пусто, может путем энергичного, целенаправленного упражнения быть преобразовано в «интуи­тивную» познавательную способность.

Как следует из контекста, Штайнер использует выражения «инспирация» и «интуиция» иначе, чем они обычно применяют­ся. На вопросе, почему он выбрал именно эти обозначения, здесь трудно останавливаться детально.

Того, кто имеет опыт инспиративных переживаний, можно сравнить с тем, кто может прочитать письмо, но адресата знает только по переписке. Тот, кто развил «интуитивную» способ­ность, оказывается с этим адресатом — то есть со сверхчувствен­ным существом — лицом к лицу. Это переживание, однако, ис­пытывает еще одно усиление. В интуитивном познавательном акте, который происходит при полном освобождении от физиче­ского тела и в состоянии наивысшей ясности сознания, внутрен­няя сущность человека становится единой с объектом своего наблюдения. В объекте не остается ничего, чего бы наблюдатель не видел, а в его собственном восприятии нет ничего, что могло бы дать ему ложный образ получаемых им переживаний. Теперь он может с полной, окончательной уверенностью отличать ил­люзию от действительности в сверхчувственных мирах.

АНТРОПОСОФИЯ КАК «ДУХОВНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ»

Если совершающий упражнение человек достигает ступени интуиции, то он в принципе делает то же самое, что исследователь в лаборатории, устраняя со временем погрешности, оказы­вающие воздействия на его эксперимент, при помощи постоянно­го совершенствования экспериментальной техники.

Это принципиальное соотнесение с господствующими науч­ными методами исследования послужило для Штайнера пово­дом, чтобы охарактеризовать антропософию как форму «духов­ного исследования».

Если проведенное каким-нибудь исследователем наблюдение хочет получить научное признание, то в соответствии с обще­принятыми представлениями оно должно быть воспроизводимым. Это означает, что другой исследователь, который будет прово­дить это же самое исследование в таких же условиях должен в принципе прийти к таким же результатам.

Но есть ли другие наблюдатели, которые достигли таких же конечных результатов, как Штайнер?

По вышеприведенным причинам сложно однозначно отве­тить на этот вопрос. Однако те переживания, о которых сообщается в этой книге, свидетельствуют о том, что человек, по ка­кой-либо причине попавший в «свободное от тела» состояние сознания, испытывает сверхчувственные восприятия такого же рода, что описывает и Штайнер. В частности так обстоит дело у людей, которые в состоянии угрозы смерти переживают пано­раму жизни. Здесь мы имеем дело с феноменом, который в зна­чительной степени оказывается хорошо воспроизводимым. Видение панорамы жизни идентично с восприятием собственного эфирного силового поля. Исходя из этого феномена, можно описать, как появляется сверхчувственное переживание. Таким об­разом, оправдан вопрос: почему описаниям Штайнера, относя­щимся именно к этой теме, больше не уделяется внимание со стороны академических исследователей. Если проводятся дис­куссии о научном содержании высказываний Штайнера, то часто приводятся некоторые цитаты об «астральном теле», «сверхчув­ственных существах» или о различных инкарнациях (воплоще­ниях) человека. Подобные высказывания, которые вырваны из контекста и приводятся буквально, не могут дать ясного пред­ставления об антропософском духовном исследовании. Прежде чем обсуждать его результаты, следовало бы остановиться на обычном, впрочем, само собой разумеющемся исходном положе­нии, что нужно прежде всего понимать применяемые методы. Лишь тогда можно делать выводы.

Пожалуй, нет ни одного психолога, психиатра или невролога, чье описание условий, при которых появляется «внечувственное» восприятие, было бы общепризнанным. Вместе с тем сегодня этот вопрос очень актуален. Но на него не могло бы дать убе­дительного ответа и парапсихологическое исследование. Пара­психология гораздо чаще приводила к различным заблуждениям.

ПРИМЕРЫ ИЗ ПАРАПСИХОЛОГИИ

Современная парапсихология вся направлена на то, чтобы привести физические доказательства существования внечувственного восприятия (экстрасенсорная перцепция, ЭСП). Неко­торые ученые (Lodge, Myers, Hodson, Price и др. ) изучали «по­слания», которые передавались различными медиумами. При этом было обнаружено много блефа, однако, некоторые фено­мены были несомненно «настоящими». Например в этих опытах медиумы погружались в транс, т. е. в похожее на сон состояние сознания. Или контакт с «миром духов» искался через «автома­тическое письмо». Некоторые послания, полученные таким или похожим образом, могут содержать высказывания, которые мож­но проконтролировать при помощи объективных средств. Они, например, могут содержать факты и воспоминания, известные только какому-то одному определенному, уже умершему чело­веку и больше никому, по крайней мере в большей своей части.

Бывает, что у медиумов, находящихся в самых разных мес­тах, появляются указания и отдельные воспоминания, являю­щиеся отголосками классической истории или мифологии. Лишь только, если свести вместе сообщения различных медиумов, из этого раскроется некоторый смысл. Исследователи установили, что существовал некоторый общий прообраз, представленный в этих фрагментах. Но как это получалось, оставалось неизвестно. Такие «прообразы» в некоторых случаях сообщались медиума­ми, которые находились на трех различных концах земного ша­ра и абсолютно независимо друг от друга жили и работали.

Ряд исследователей (Rhine, Pearce, Pratt, Carrington и др. ) изучали «способность» нормальных людей правильно называть пять разных закрытых карт, лежащих перед ними на столе. Не­которые эксперименты из этой серии опытов проводились так, что испытуемые ни разу не могли видеть оборотную сторону карт, а также не имели возможности контактировать с экспери­ментатором. В результате всех этих экспериментов, которые проводились в течение долгого времени и при самом строгом контроле, оказалось, что некоторые испытуемые несравнимо чаще достигали правильных результатов, чем это можно было предположить по теории вероятности (Гаральд Шйелдеруп. «Скрытый человек» — Harald Schjelderup, «Den dolda mnniskan»).

Парапсихологи должны были сначала преодолевать колос­сальные противодействия. Однако все больше исследователей вынуждены все же согласиться, что в некоторых случаях мето­ды исследования соответствуют всем требованиям научной точ­ности эксперимента. Английский психолог Г. Дж. Айзенк (Н. J. Eysenck), который сам представляет крайне «редукцио­нистские» взгляды, пишет в статье «Sense and Nonsens in Psyc­hology" («Смысл и бессмыслица в психологии»):

«Если бы не существовало гигантского отвержения, в кото­ром участвуют более тридцати факультетов различных универ­ситетов мира и сотни авторитетных ученых, специалистов по различным областям, утверждений исследователей парапсихо­логии, то непредубежденный наблюдатель мог бы только прий­ти к заключению, что действительно существует небольшая группа лиц, которые при помощи до сих пор еще научно не изу­ченных средств получают знания о том, что происходит либо в голове других людей, либо в окружающем мире».

Заключение Айзенка затрагивает действительное ядро про­блемы, которую поставила современная парапсихология: у не­которых людей можно обнаружить «неизвестные способности». Но что же такое представляют собой эти способности — счита­ется все-таки невыясненным.

Испытуемые, которые предложили исследовать себя, по впол­не понятным причинам не могут описать, что они на самом де­ле переживают, потому что все происходит на бессознательном уровне. Этого не может и экспериментатор. Он только регистри­рует и оценивает результаты. Предполагается, что он использу­ет только свои «обычные» познавательные способности.

«СТАРОЕ» И «НОВОЕ» ЯСНОВИДЕНИЕ

Антропософия идет совершенно другим путем. Здесь и «экс­периментатор» и «испытуемый» — если такое выражение воз­можно — идентичны друг с другом. Происходящие сверхчувст­венные восприятия переживаются при полном и ясном дневном сознании, что делает возможным критический анализ и упоря­дочивание познаваемого.

Такую целиком и полностью осознанную познавательную способность Штайнер называет «новым» ясновидением. Оно мо­жет быть достигнуто только через внутреннее ученичество или — в некоторых редких случаях — благодаря жизненным событиям, заменяющим определенным образом внутреннее обучение (сравн., например, опыт жизни Люсерана). Эта познавательная способность во многих отношениях принципиально отличается от «естественного» ясновидения, которое не было необычным в Античном мире и заключалась, например, в способности чтения мыслей или в получении посланий из духовного мира.

Множество документов древности рассказывает о людях, ко­торые в какой-либо форме имели такую способность: сивиллах (вещие жрицы у древних греков и римлян), пророках и других «провидцах» и «провидицах». Способность «старого» ясновиде­ния основывается, согласно Штайнеру, на том, «... что эфирное тело еще не целиком находилось в физическом теле в регионе головы, и что со всех сторон в голову втекали потоки и тем са­мым передавали эфирному телу способность ясновидения. Но вот пришло время, когда эфирное втянулось в физическое тело. При этом эфирное тело определенным образом — не полно­стью — оторвалось от этих потоков» (Доклад от 5. 7. 1909. Собр. соч. 112).

Для людей с таким ясновидением характерен тот факт, что они не всегда с полной уверенностью могут сказать, когда их переживания «настоящие», а когда нет. Здесь следует привести два показательных примера из нашего времени.

Один из известнейших «ясновидцев», близких нашему времени, — это норвежец «Флёттумгуттен» («парень Флёттум»), живший в начале этого века. Его настоящее имя было Йохан Флёттум. Его высказывания были всегда чрезвычайно конкрет­ны. Его часто звали на помощь, чтобы найти пропавших. Но в одних случаях он мог точно указать место, где лежал труп, в других ситуациях он полностью ошибался.

Известная американская предсказательница Джейн Диксон обнародовала большое количество предсказаний, которые затем сбылись. Она предсказала, среди прочего, убийство Дж. Ф. Кен­неди в 1963 году и свержение Хрущева в 1964 году. С другой стороны, она также утверждала ошибочно, что в октябре 1958 года Китай ввергнет мир в войну из-за островов Квимои и Матсю, а также что Александр Дуглас Хоум победит в Англии на выборах в 1964 году.

Из обоих случаев отчетливо следует, что «верные» предсказания делаются с той же самой уверенностью, что и «неверные» и что они возникали из одного типа ситуаций.

В парапсихологических исследованиях также возникают со­ответствующие феномены. Медиумы, которые погрузились «в транс», после пробуждения часто вообще ничего не помнят о пе­режитом. Испытуемые, принимавшие, к примеру, участие в «экс­периментах по угадыванию карт», как правило, говорят, что они не могут отличить ситуации, в которых они достигали «прямого попадания», от тех, в которых они промахивались.

Представляется вполне правдоподобным, что способности к «сверхчувственному восприятию», которые установили парапси­хологи, как правило, связаны со «старым» ясновидением, и именно поэтому данные феномены не могут быть широко развиты.

Основываясь на предшествующих рассуждениях, можно признать, что антропософский путь познания может привести к не­которой форме «духовного ученичества», которая в большей ме­ре, чем современная парапсихология, способна ответить на воп­рос о возникновении и действительной природе внечувственного восприятия.

РАЗЛИЧНЫЕ ЭПОХИ — РАЗЛИЧНЫЕ ПУТИ УПРАЖНЕНИЙ

Часто спрашивают, как соотносится антропософия с другими более древними и новыми путями упражнения, в особенности с различными школами йоги на востоке и на западе.

Эти вопросы очень обширны. В ограниченных рамках этой книги невозможно дать на них исчерпывающий ответ.

Однако следует указать на некоторые течения, с которыми можно сравнить антропософию. Это прежде всего «системы уче­ничества», сыгравшие существенную роль в человеческой исто­рии: античные школы мистерий, с одной стороны, и школы йо­ги — с другой.

ИСТОРИЧЕСКИЙ АСПЕКТ

Так как осознанный сверхчувственный опыт предполагает, что эфирное силовое поле освобождается до определенной сте­пени от физического тела, можно считать, что такое освобожде­ние всегда считалось главной целью духовного упражнения.

Однако условия для подобного внутреннего процесса разви­тия на протяжении истории были очень разными.

В древности еще многие люди обладали способностью «ста­рого» ясновидения. Они чувствовали себя — как бы во сне, в грезах — связанными с божественными существами, жившими в небесных сферах, и с природными существами, живущими на земле, а также в ветре и в погоде, в ключах, реках, озерах и мо­рях, в камнях и горах, в растениях, деревьях и лесах. Посмот­рев на это, можно понять, почему на загадки жизни и на воп­росы познания эти люди так часто отвечали при помощи мифов и легенд. Божества и «существа стихий» еще были близки им. Они переживались как действительность, а не только как обра­зы фантазии. Существует множество исторических документов, рассказывающих о вещих снах и других видениях, производя­щих вполне правдоподобное впечатление.

Таким образом, можно сказать, что в древности, как прави­ло, было проще достичь «эфирного расслабления», чем в после­дующие эпохи, и что уже тогда существовало крайне много раз­личных путей, которые облегчали такую связь со сверхчувственными мирами. Некоторые люди направляли свою силу на то, чтобы сохранить старое, инстинктивное ясновидение и по воз­можности усилить его. Мы знаем о сивиллах, прорицателях, ве­щунах и других, кто придерживался определенных жизненных правил и нередко жил в некоторой отрешенности от других лю­дей. Они воспринимали свои откровения, когда «на них нисхо­дил дух». В этих случаях они, как правило, не имели возмож­ности сохранить нормальное дневное сознание. Встреча со сверх­чувственным миром захватывала их, и они были вынуждены «войти в транс». Описания их поведения во многом похожи на сообщения о сегодняшних медиумах.

В противоположность этому, люди, которые хотят достигнуть контролируемого ясновидения, делающего возможным незатуманенное сознание, должны идти совсем другим путем. Им нуж­но пройти духовное ученичество, которое поможет их эфирному телу не расслабиться, прежде чем оно не проделает полного превращения.

ПРЕВРАЩЕНИЕ ЭФИРНОГО ТЕЛА

Так называемое инспиративное познание, как оно было опи­сано выше, появляется только, когда эфирное силовое поле прой­дет глубокое изменение благодаря внутренним упражнениям.

В книге «Как достигнуть познания высших миров» подробно описывается, как медитативные и моральные упражнения, при помощи которых образуются цветы лотоса в астральном теле, постепенно приводят также к тому, что эфирное тело человека, благодаря некоторого рода системе новообразованных течений и структур, ставится под его собственный сознательный контроль. Человек, достигший этой ступени развития, может изме­нить «положение» эфирного тела и тем самым вызвать или пре­рвать сверхчувственное восприятие. И сверхчувственные фено­мены, которые он теперь может воспринимать, представляются ему «звучащими». Тем самым он достигает способности «читать скрытое письмо», как было описано выше.

Мы знаем немного об упражнениях, которые, к примеру, использовались в Древнем Египте и Греции, чтобы вызвать такое внутреннее преобразование. Можно исходить из того, что более или менее аскетический образ жизни и регулярное участие в религиозных ритуалах и жертвоприношениях играли в этом важную роль.

Обучение, которое проводилось в Пифагорейском ордене, основанном в 6 в. до н. э., известно, по крайней мере частично, потомкам. В основе его лежало, среди прочего, изучение геомет­рии, математики и астрономии. То, что Пифагор и его последо­ватели сообщают о «гармонии сфер», можно рассматривать как свидетельство живого опыта инспиративного познания.

«Школы мистерий» древности, как правило, были располо­жены в уединенных местах и управлялись жрецами. Когда они видели, что ученик продвинулся достаточно далеко в своем внут­реннем развитии, он имел право принять участие в церемонии, которая называлась «посвящением» или «инициацией». Это оз­начало, что в течение нескольких дней состоится окончательное превращение эфирного тела.

ПОСВЯЩЕНИЕ В ДРЕВНОСТИ

Ритуал инициации в античности — к этому мотиву Штайнер постоянно вновь возвращается в своих книгах. Одно из самых подробных описаний дано в его серии докладов об Евангелии от Иоанна, прочитанных в Гамбурге в 1908 году (Собр. соч. 103). Там описывается, как ученик через свое обучение должен был осуществлять внутреннее очищение, «катарсис», который приво­дил к формированию цветов лотоса в астральном теле. Затем путем ритуальных действий вызывалось полное эфирное рас­слабление, при котором ученик погружался в смертеподобный сон. «Теперь эфирное тело было освобождено от сил физическо­го тела, которые на него действовали. Теперь эфирное тело бы­ло, так сказать, эластичным и пластичным, и если теперь в него погружали то, что было выработано в астральном теле, эфирное тело приобретало отпечаток всего астрального тела» (31. 5. 1908).

Церемония посвящения продолжалось около трех дней. Она проходила под наблюдением некоторой группы жрецов и закан­чивалась тем, что духовный руководитель, «иерофант», вызывал ученика обратно в физическое тело. Теперь возрожденный имел право в ритуальной форме рассказать жрецам, что он пережил во время этого соединения со сверхчувственным миром.

Многое говорит о том, что в древности происходили такие посвящения. В ряде античных зданий, служивших религиозным целям, были найдены каменные саркофаги, которые явно были подготовлены к приему человеческих тел, но которые, как пред­полагается, не использовались для обычного погребения.

Один из самых наглядных примеров — это гранитный саркофаг в царской комнате пирамиды Хеопса в Египте. Запечатан­ная воздушная труба, соединявшая это помещение с наружной частью пирамиды, указывает на то, что царская комната была предназначена не для последнего покоя мумии, а служила лишь временным местоприбыванием для живого человека и использовалась для религиозных церемоний. «Настоящая» погребальная комната находится вообще глубоко под основанием пирамиды Хеопса.

ТАЙНЫЕ РИТУАЛЫ

Древнеримский писатель Луций Апулей, родившийся в 1 в. н. э. и живший в Северной Африке, дает в своем романе «Золотой осел» подробное, еще сохранившееся описание античных цере­моний посвящения. Он сообщает, что в египетском храме Изиды он испытал после определенной подготовки духовное пережи­вание, которое описывает так:

«Достиг я рубежей смерти, переступил порог Прозерпины (богини царства мертвых) и вспять вернулся, пройдя через все стихии; в полночь видел я солнце в сияющем блеске, предстал пред богами подземными и небесными и вблизи поклонился им».

После того, как он прошел посвящение, он должен был, об­лаченный в роскошное платье, предстать позади завесы.

Голову его окружал венок из листьев пальмы, расходивших­ся во все стороны в виде лучей света. По другую сторону заве­сы собралась масса зрителей.

«Вдруг завеса отдернулась, и, разукрашенный наподобие Солнца, словно воздвигнутая статуя, оказался я перед взором народа».

Из описания можно понять, что посвящаемый возводился, в определенном смысле, как бы в божественный ранг.

Луций Апулей отмечает, что он не имел права говорить о пройденном обучении или о ритуалах, приведших к глубокому переживанию. И это понятно. В торжественных действиях, судя по всему, содержится «магическое» совершение обряда, которое не должно быть доступно для непосвященного.

«Обыкновенные» люди в древности — по легко понятным причинам — были чрезвычайно любопытны, стремясь узнать, что происходит во время таинственных ритуалов, в храмах мисте­рий. Если бы не было строгого обета молчаний о происходящем, тогда, весьма вероятно, эти свидетельства сохранились бы для потомков.

Так как мы столь мало знаем о церемониях посвящения древности, хотя они, по всей видимости, и существовали, — есть, стало быть, все основания полагать, что обет молчания соблюдался очень добросовестно.

«ГИБЕЛЬ БОГОВ» ИЛИ «СУМЕРКИ БОГОВ»

Многое указывает на то, что эфирное поле человека уже в далеком прошлом начало сильнее связываться с физическим телом. Таким образом, постепенно становилось все труднее, а со временем стало почти невозможно сохранять связь с миром богов.

У многих народов сохранились мифы и легенды, выразитель­но изображающие этот процесс развития. Он переживается как «гибель богов».

Эдда — это повествование о «сумерках богов». При этом описывается не какое-то внешнее событие, а глубокое изменение человеческого сознания. Это коренное преображение внутренней конституции человека, и тем самым также его картины мира, происходило в течение длительного времени в различных куль­турах. В некоторых отдаленных местах, например на севере, «старое» ясновидение, по всей видимости, сохранилось дольше, чем в остальной Европе.

Англо-американский историк Э. Р. Доддс (Е. R. Dodds) со­брал обширный материал, свидетельствующий о том, что вещие сны, видения и другие сверхчувственные переживания в Древней Греции 5 века до н. э. все больше шли на убыль («The Greek and the Irrational» — «Греки и иррациональное». University of California Press, 1951). Глубокое изменение сознания человека Древней Эллады проявилось также и в том обстоятельстве, что естествознание и философия испытали тогда же свой расцвет. Выработанный тогда образ мыслей и мировоззрение, по всей видимости, оказали влияние на все западное человечество.

Из-за того, что эфирное силовое поле все сильнее связыва­лось с физическим телом, античные церемонии посвящения со временем больше не соответствовали состоянию сознания лю­дей. Церемонии посвящения все больше приходили в упадок и вырождение, до тех пор пока, в конце концов, не прекратились во времена Древнего Рима.

СЕГОДНЯШНИЕ МЕТОДЫ ПОСВЯЩЕНИЯ

Превращение эфирного тела может и должно проходить в наше время иначе, чем в древности. Описания, которые в раз­личной связи дает Рудольф Штайнер, указывают на то, что се­годня превращение осуществляется — в тех крайне редких слу­чаях, когда это действительно происходит — постепенно, без смертеподобного сна и без церемоний культа.

Мы подходим сейчас к некоторым особенностям методов по­священия, описанных в книге «Как достигнуть познания выс­ших миров», с которыми мы должны познакомиться, чтобы иметь возможность увидеть место антропософского пути учени­чества в адекватной исторической связи. Особенно важная чер­та в преобразовании эфирного тела — это формирование «сер­дечного органа», который является некоторым видом эфирного подобия двенадцатилепесткового цветка лотоса и со временем становится «центром» внутренней жизни духовно пробужден­ного человека. Описание сердечного органа показывает, как тесно связаны на этой стадии духовного развития человека ас­тральные и эфирные процессы. «Он сверкает и переливается духовно всеми возможными красками и принимает формы уди­вительной правильности, которые могут молниеносно изменить­ся». Излучения, исходящие из сердечного органа, пронизывают всю внутреннюю сущность человека.

«Важнейшие из этих излучений идут к цветкам лотоса. Они пронизывают их отдельные лепестки и регулируют их враще­ние; затем они устремляются к верхушкам лепестков наружу, чтобы затеряться во внешнем пространстве».

Сердечный орган тесно связан с двенадцатилеиестковым цветком лотоса. Двенадцатилепестковый цветок лотоса в срав­нении с остальными «чакрами» получает, таким образом, в не­котором роде регулирующую, главенствующую функцию, и поэтому понятно, что его формирование должно происходить особенно тщательно.