Я вышел на Ордынку и возле ремесленного училища встретил расположенного мне человека, которого не узнаю, но делаю вид, что узнаю. И в сущности совсем неизвестному радостно жму руку при встрече. Он спросил меня вплотную, как я понимаю ближайшее будущее после войны. Я ответил ему: – В Америке цель – обеспечить личность человека как можно больше, и это у них называется свободой. Им этот шаткий путь пока удается. Но с нашей точки зрения там, в этом движении личности не хватает несколько общественного корректива. У нас,

513

напротив, общественный корректив совсем поглощает личность. Дальнейший путь наш будет, вероятно, в собирании в себе личного начала. Да разве не видите вы и теперь, что каждый поставлен в положение борца за себя, борца, которому никто не поможет, если он сам за себя не постоит. Этим самозакреплением начался наш «американизм». И наверно обратно – в Америке благотворно претворяется наш коллективизм.

- Но из-за чего же мир воевал? – Ну, это вам известно, если подумаете. Мы воевали за единство управления мировым хозяйством всего человека.

Мой собеседник был очень доволен и согласился со мной. Не ахти какой человечек, не ахти какая мудрость, но мы все-таки начинаем думать и говорить.

У Никольского: рассказ о св. колодце. (Как Нептун купался, когда монах уходил.)

1 Мая. Из всех первомайских дней бытия советского такого дня не помню, и лучше не может быть.

Рано приготовился и привел машину. В 10 утра едем на дачу, Л. с М. В. сеять что-то, мы с Никольским на тягу к Пете.

Никольский рассказал, что когда я жил на даче в Жа-бынском монастыре близ Белева, у меня была собака Нептун, а у него Марс. Против моей дачи был святой колодец, вроде силоамской купели, закрытый забором из горбылей. Богомольцы купались в прудике. У дверей вход стерег монах. Случалось, монах оставлял пост, и Нептун, пользуясь случаем, купался в св. колодце. И до того Нептун приладился к этому купанью, что однажды, когда Никольский пришел с Марсом, большим его другом, [Нептун] сумел ему дать понять, что монах ушел, и повел Марса, и оба друга вместе искупались в св. колодце.

Еще Никольский рассказывал, что пока было холодно, я жил в самом монастыре и на страстной неделе

514

поджаривал телятину на общей монастырской плите, и никто мне в этом не перечил и никто меня даже не считал безбожником.

В молодости по себе людей чувствуешь и веришь не думая, что и все так и что люди не каждый сам по себе, а все вместе, как лес. И в лесу точно так же, пока зеленые листья, каждое дерево сливается с лесом, и все лес и лес. А осень приходит – и как горе у людей разделяет каждое дерево по-особому. И вот когда начинается старость: когда по себе уже не решаешься думать о всех, и у каждого дерева, оказывается, есть своя судьба. Осенью в лесу я как в зеркале вижу себя и в этой тяжелой капле, сбивающей желтый лист, узнаю слезу человеческую, и, чувствуя еще всех людей как лес в весеннем уборе, сквозь свои слезы не могу больше, как бывало, соединять свою радость со всею и по своему горю судить о горе всех. Я один стою как на опушке облетающая береза, и нисколько не тешит меня, что мои облетающие листики пойдут в питание и на пользу цветов будущей весны.

Был на тяге с Никольским в Зверосовхозе. Тянули не плохо, но очень было сухо. Катастрофически сухо, и только перед самой темнотой пахнуло весенней свежестью.

Никольский рассказывал свою жизнь с женою, у которой болезнь «психоз отношений». По его рассказам, жена его Евдокия Терентьевна поздновато вышла замуж и оттого полюбила его как ребенка, и стала распоряжаться им, как своей собственностью, измучила ревностью (вот где надо искать корни собственности – в материнстве).

2 Мая. Ночевал у Ии (Петя привез песцов из Германии и повез их в Мурманск). Со мной был Никольский (такая морда, что боюсь на него смотреть). В природе катастрофическая сушь. Вечером в Москве много стреляли, один раз я подозревал, что взяли Берлин. Но, сосчитав залпы до 20, решил, что нет, не Берлин, мало для Берлина.

515

3 Мая. Вчера я ошибся: это взяли Берлин. Самоубийство Гитлера пока оставляет сомнения: не скрылся ли, а еще лучше, если его умершего скрыли и оставили возможность для роста легенды о «Гитлер жив» и в собирании фашистов после этой легенды. А то взять N. – и какая разница между черносотенцем и фашистом, и мало ли их таких у нас, а сколько в Англии.

Кончится война, займусь лошадьми, и не ездить буду, а развивать сознание их. А то ведь заездили бедных лошадей, ездят, а между тем самим же седокам от этого хуже. Надо лошадей овсом кормить...

Вечер у Чагина (Ливанов Борис Ник., арт. Худ театра, жена его).

Статья для «Лит. газеты» «Простое слово».

Почему так трудно сказать что-нибудь мне, старому русскому писателю, от обрадованного сердца. Вот вижу по тропе, вьющейся в гору поднимается старушка, за ней идет учитель, директор семилетки. Учитель останавливается и что-то ей говорит. Старушка, услыхав слова учителя, повертывается в сторону церкви и крестится. И так по всему необъятному нашему отечеству молнией несутся простые два слова: Берлин взят. Такие простые два слова, так просто их повторять, но как трудно мне, старому русскому писателю, из всей глубины своей жизни получить соответствующее личное отношение к этим двум словам.

Старушка, услыхав, просто перекрестилась – и все. А я, писатель, как я могу поднять всю свою большую трудную жизнь и найти в своих словах соответствие двум словам, определяющим борьбу двух великих народов.

Простите, друзья, не в силах я кстати найти свое слово, я буду искать, но признать его таким, чтобы оно было так же просто, как движение руки старушки, отвечающее движению ее сердца... Умаляюсь перед великими событиями, не могу обычными словами умных людей или изысканными словами художников слова... Я умаляюсь.

516

4 Мая. Катценяммер после Чагина. Рассказ Пети о его поездке в Германию, как ему пришлось расправляться с немцами и с девушками, его сомнения в германской правде (за которую, если извне смотреть, они умирают) из-за того, что этой правдой держится лишь молодежь. Его объяснение нашей победы тем, что мы делаем лучшее оружие, что мы по природе умней: Туполев. Что вообще, «природа науку одолевает».

5 Мая. (Великая Суббота.)

Дня три уже по утрам немного хмурится и наконец сегодня с утра благодетельный моросливый теплый дождь. Вчера послал в Лит. Газету «Берлин взят», думаю, что не напечатают. Пишу рассказ для детей на конкурс.

Из Петиных рассказов вспоминаю, как он пришел к немцам в пустой дом со всеми удобствами. Взять ему ничего нельзя, делать нечего. Сел за рояль, тронул. И от нечего делать и думать начал стрелять из нагана в тарелки на стене. Еще как весь поезд стрелял с хода по лысухе на озере. И убили (глупость!).

Еще как в его бригаду попала проститутка, как она боролась за себя, бежала и вернулась. Как вообще на фронте боятся женщин, разлагающих дисциплину (Кармен). Нигде как на войне так не заметно, что вода это стихия женщины (мать жизни, из океана вся жизнь, измены, коварство, красота, буря и лунный свет). Муж вышел из огня, жена из воды.

Нигилист: – На все способен, о всем смекает, на все плюет и все побеждает (русский народ).

Раз наши взяли, а у нас нет ничего, так значит и у них там, где мы думаем, есть настоящая ненашинская жизнь, тоже нет ничего.

К вечеру вся улица в направлении к церкви была усеяна людьми с узелками: в узелках была пасха и куличи, и шли они все прикладываться к плащанице и освящать куличи.

517

Борис Дм., рассказывая о смерти Фета (зарезали), задал мне вопрос, почему целый ряд великих поэтов кончили самоубийством: Маяковский, Есенин, дуэль Лермонтова и Пушкина – тоже самоубийство, да и настроение Блока перед концом. – Вот у Ляли, – ответил я, – бывает такое восторженное сжатие в душе, когда в смерти свет видит или какое-то отверстие из темного мира страданий. Так и поэзия, если ей совершенно отдаться, уводит.

6 Мая. – Не о всем мире молю, но о тех, которых Ты дал Мне (Иоанн, 17,9).

К полночи суточный холодный дождик перешел в самый теплый и такой тонкий, что восковая свечка в руке не гасла. Мы были около церкви Ивана Воина в тесной толпе, выходящей далеко за церковную ограду по улице. Из боковой двери над головами валил пар дыхания стоявших в церкви. Вот бы иностранцу посмотреть, как молятся русские и чему радуются! Когда из церкви послышалось «Христос Воскресе!» и весь народ подхватил – это была радость! И какой тоже порядок! Даже далеко от церкви на улице, откуда ничего не видно и не слышно, женщина старая, прикрывая от ветра свой огонек ладонями, останавливала девушек болтающих строгим окриком: – Вы куда пришли!

Нет, не только одним холодным расчетом была создана победа: корни победы надо искать здесь, в этой радости сомкнутых дыханий. Знаю, что не Христос вел людей на войну, и радости от войны никому не было, но опять-таки не один расчет и внешний порядок определяли победу. И когда теперь всякий простолюдин, введенный собеседником в раздумье о жизни, говорит: – Нет, что-то есть! – это «нет» он обращает к безбожникам и к себе самому, не веровавшему в победу. А это «что-то» есть Бог, определяющий как вот в этой заутрене свою внутреннюю организацию, свободный порядок, и вот это «что-то» (Бог) есть! Так наступает время, когда наше «нет» сменяется «есть». С нами Бог! А это «что-то» в отношениях иногда очень сурового командира с солдатами, «что-то» прячется в этих

518

внешних отношениях. Помню, лейтенант Коля: – Я потому лейтенант, что знаю, куда веду солдата и как его надо вести, а ежели сам он знает больше меня, и я только зовусь лейтенантом, то что из этого?

То же самое «что-то» определяет и работу на заводах и в колхозах.

7 Мая. Моя статья в «Литературке» («Простое слово. Берлин взят») не пошла и тем сказано, что пока в литературе все точно по-старому. И потому бросаю всякие попытки писать на современные темы и отдаюсь детской литературе «Мужичок в мешочке» или «Весенняя клюква», или «Сладкая клюква».

Апрель простоял весь солнечно-морозный и создал необычайно сухую весну. Цикл этих дней закончился праздником первого мая. После того начались серые влажные дни с суточными моросливыми дождями. Сейчас в Москве быстро распускаются деревья под теплыми моросливыми дождями.

8 Мая. Эти дни моросливые. Вчера под дождем путешествовал к Никольскому. Чеховский молебен, о. Михаил, рожденный в 1864 году. С ним поющая тонким голосом баба. Сам Никольский, орденоносец. И ни малейшего религиозного чувства.

Помню пасхальную ночь эту. И ветер-то поддувает, и моросит дождь. И как колышется огонек тоненькой свечи! Но все горит, и кровь человеческая просвечивает через ладонь. И вот этот огонек – это я... Так себя чувствую, так понимаю.

Так и чувствовал, что после войны придет новая тревога. И она пришла: началось это с подавления Греции, теперь пришла Аргентина, и третье, это, что дунули на мой огонек («Простое слово»). И говорят, что учителям приказали усилить антирелигиозную пропаганду.

519

(Ул. Сталина, 21. Улан-Удэ, Серовой Ольге Вас.) По-моему, Ваше стихотворение «Байкал» надо закончить на словах «то шумел возрожденный Байкал». А то великое возрождение Байкала снижается человеческим слишком личным чувством. Я бы еще мог изменить два-три слова, напр., «становилось каким-то волшебством». И больше ничего! Не знаю, или Вы так богаты, или я такой бедный человек: не присылают мне таких хороших вещей. И по правде сказать, я не знаю, кто из наших писателей сейчас мог бы написать с таким тонким мастерством о природе, как написано «Байкал». («У окна» – это не название.) Мне бы хотелось прочитать еще что-нибудь Ваше, чтобы судить мне о Вашем таланте и мастерстве.

9 Мая. День победы и всенародного торжества. Все мои неясные мысли о связи живых и мертвых, поэтические предчувствия, все, все это, чем мучится душа, разрешается в двух словах: «Христос Воскрес!» Всем, чем ты мучаешься, Михаил, этим и раньше мучились люди и разрешили твои вопросы: «Христос Воскрес!»

На радости я привел машину и повез своих в Пушкино. По мере того, как всенародная радость больше и больше накоплялась в воздухе, Ляля больше мрачнела и злилась. На даче она принялась свеклу сажать, и на слова мои: вот бы чайку попить, ответила: – Хочется что-нибудь сделать, а тут носись с тобой. После она мне говорила о том, что ее возмущает народная радость, что надо плакать, а не радоваться. – Нет, – возражал я, – хороший человек, услыхав о конце войны, непременно должен радоваться: ведь миллионы жен, отцов, сестер сейчас радуются безумно тому, что их близкие теперь останутся в живых.

- А кто же подумает о мертвых?

- Мы же потом и о мертвых подумаем. Ты представь себе отца, у которого двое сыновей, один недавно погиб на войне. Отец в тревоге ждет каждый день, что придет известие о гибели второго сына. И вот приходит известие, что война кончилась и некому больше убивать его сына. Его

520

сын останется жив. Тогда отец, конечно, забудет о мертвом на какое-то время и душа его будет заполнена целиком радостью о живом. Так вот и мы теперь ликуем о живых. И я не верю в то, что кто в этот день, ссылаясь на мертвых, не хочет радоваться о живых – что такой человек ближе к Богу.

Так мы говорили, а вскоре по телефону Бор. Дм., потерявший Диму несколько месяцев тому назад, сказал Ляле, что так обрадовался он концу войны, что Глеб его теперь наверно останется в живых, что не мог сидеть на месте, бросился к нам, но увидел только уезжающую нашу машину.

Так я высунул язык Ляле. И мне так больно-больно, что я могу ей высунуть язык. Но я это чувство знаю: в праздник и меня всегда раньше охватывала тоска, и я долго носился с этим чувством... право тосковать, когда все радуются жизни. На самом деле, как теперь понимаю, это чувство не высокого достоинства.

10 Мая. Инженер Овчинников удивился, когда я сказал, что не был на Красной площади, а ездил в лес. – Не понимаю, – сказал он. – Как же вы не понимаете, – ответил я, – мне хочется быть одному, думать про себя и встречать удивленных людей, а не толпу. Мне хочется встретить друзей, а не орать затверженное вместе с толпой. – Не понимаю! – повторил он твердо, как убежденный, воспитанный комсомолец-общественник.

Борис Дмитриевич приходил и рассказывал нам, что последние дни он ежедневно писал сыну на фронт, чтобы он, может быть, в эти свои последние дни каждый день имел связь с отцом. И когда узнал, что кончилась война и сын останется жив, он бросился бежать к людям и разделять с ними свою радость. Ек. Як., жена его, однако, заплакала. – Что ты, – спросил он. – Да что Дима (убитый сын) не с нами. – Вот видишь, – вставила Ляля, – заплакала женщина о мертвом сыне, а не обрадовалась. – Нет, – ответил я, – она сначала обрадовалась, и до того обрадовалась

521

о живом, что и покойника вспомнила, и заплакала о покойном от радости о живом. – Было время, – сказал я Бор. Дмитр., – поэт говорил: «И так, вспоминая милых умерших, мы плыли дальше, втайне радуясь сердцем, что сами остались в живых». – Вот видишь, – ввернула Ляля, – поэт говорит: «втайне», а у нас явно радуются за себя и втайне за умерших. Я не хочу таких праздников. – Они и не такие, – ответил я, – в «Одиссее» таких событий не бывало, как наша война. Наше время до того сдавило всех нас, что будь с нами Гомер, он теперь бы так написал: И так, на короткое время забыв об умерших, мы все вместе орали от радости о том, что сами остались в живых.

11 Мая. Ночью меня оставила радость о конце войны, и я представил себя на кладбище русской литературы среди могил и живых претендентов на имя в историю нашего Союза писателей. Ведь ни одного человека, к кому бы я мог теперь пойти, поговорить, как с товарищем! Каждый из них думает только о себе и каждый пробивает свой собственный путь.

А впрочем, Бог с ними, понемногу и они оправятся и выйдут из темных нор, куда их загнали. Умирая, ведь каждый отрывается от всех и остается как один-единственный и таким единственным отдается в руки Б. Наивные люди это понимают только при смерти, а мы несколько раньше, с нас больше спрашивается.

На Пасхе после дождя в Св. ночь пришли холодные дни, как было в апреле, и сегодня утром все замерзло.

12 Мая. В природе ясно, в душе густой туман. М. б. это оттого, что обрадованные концом войны, после этого короткого праздника мы теперь снова входим в будни. Главное, людей-то не видишь, ведь все те же, откуда же взяться чему-нибудь новому, хорошему.

13 Мая. Русские цари были заняты завоеваниями, расширением границ русской земли. Им некогда было думать о самом человеке. Русская литература взяла на себя это

522

дело: напоминать о человеке. И через это стала великой литературой. Русский писатель русской истории царского времени – это заступник за униженных и оскорбленных. В советское время заботу о человеке официально взяло на себя государство, и писатель сделался чиновником особого комиссариата «сталинской заботы о человеке», именуемого Союзом писателей. (К вопросу о выступлении моем на предстоящем пленуме ССП.)

Жизнь человеческая переполнена историческими событиями, но в жизни личной человека эти события проходят, не оставляя раздумья в душе. Проходя, не связываясь: прошло, и прошло. И как будто свое личное внимание в жизни отнято, и жизнь человеку навязана так же, как навязываются переходящие картины в кинематографе.

В этом вопросе свободы писателя надо вспомнить о свободе верования. Явно, что церковь давно пережила нынешнее положение писателей, но в рабстве своем она сохраняет Христа. Так что и писатель сейчас должен забыть о былой свободе своей и действовать мудро в условиях рабства. Итак, молчи, Михаил, и не болтай вообще, если не имеешь конкретного материала.

14 Мая. Вчера начало теплеть, слышал: кто-то сказал, что самое теперь недопустимое в литературе, это измена жены мужу.

- Ты, милый мой, сам хорошенько подумай, как это можно с государственной точки зрения допустить свободу от семейных обязанностей, в то время как государство так нуждается в том самом послушании, которому учит только семья. Как же ты не поймешь, друг мой, что вот хотя бы наши дворы, наполненные хулиганами-мальчишками, что эти хулиганы являются продуктами разложения семьи, и в то же время ты целый год носишься с повестью об оправдании измены жены. Ты, Михаил, не писатель, а дикобраз ужасный, опомнись, замкни свою тайну в несгораемый шкаф.

523

15 Мая. Радуница. Окладной теплый дождь. Деревья позеленели за один теплый день, но сквозь эту зелень видны окна домов. Вчера ходили ко всенощной. У жертвенника все священники, дьяконы, дьячки одновременно поминали умерших и к ним присоединялись все, кто хотел тоже и своих помянуть. Впечатление от этого бормотания получалось такое, как будто чан кипит и бурлит: это сваривали в единую цепь всех умерших с живыми. Одна женщина стояла в стороне и глядела, молясь, в свое поминание. Это была целая книга, ею тщательно выписанная.

Так и я в Усолье написал целую книгу, вспоминая всех своих умерших. Так верующие делают сознательно, а неверующие бессознательно делают то же самое, но с таким чувством, будто открывают Америку.

Впрочем, есть два сознания: одно – это смиренное усвоение того, что другими сделано. Другое сознание, в котором участвует сам человек, и ему кажется, будто он совершает и открывает небывалое. Происхождение сект на этом последнем пути (немоляки переводят Библию на свой язык). И вообще, это путь к себе, и с этой стороны надо благословить все пути, все секты, все домыслы.

Но есть какой-то поворот от себя к Богу и людям, когда оказывается, что это нечто искомое, этот маяк путей существует вне тебя и светит для всех. Поэзию и все искусства тоже можно представить себе как путь в себя, т. е. в неизвестное. Например, Блок, и путь к Данному, предвечно существующему и закрытому своей индивидуальностью.

В 4 вечера начался Пленум ССП. Слушали доклад Тихонова о современной литературе. Доклад был цинично спокойной передачей духа ЦК. В отношении религии были приведены слова Ленина о том, что заигрывание с боженькой всегда приводит к мерзости. Вообще оратор дал понять, что победа – это стена, через которую не перепрыгнешь: писать – пиши, но не дерзай писать о том, что за стеной. Но в начале революции меня вывели из этого круга охотничьи рассказы. Теперь выведут детские. И вообще, Михаил, будь спокоен и мудр, согласно своему

524

возрасту. Не сопротивляйся, когда тебя будут звать, а если не зовут – будь при себе.

16 Мая. Вчера стало опять прохладно, сегодня хмуро, моросит, через первые зеленые деревья еще можно рассмотреть окна квартир и в них иногда и лица.

Пишу свой «зверский» рассказ для детей с успехом и крепко надеюсь, что он меня вывезет. <Приписка в 1946 году: как он вывез!>

Пленум перенесли в Клуб писателей. Теснота вышла как в Пасхальную ночь в церкви. Пришлось ограничиться разговором у входа. Оказалось, что ничего из этого пленума не выйдет, п. что новых директив еще нет и жуют старые. Так и все вообще, вся жизнь сейчас после победы проходит без директив. Важдаев пристал ко мне: – Готовьтесь, М. М., вот придет фронт, все хотят жить, все хотят жениться, готовьтесь, на вас будет спрос.

- Не знаю, – ответил я, – почему на меня будет спрос: там, где я работаю – не женятся и замуж не выходят.

Узнал, между прочим, о фронте, что демобилизация состоит в том, что с фронта боевого переводят на фронт восстановления. Говорят, что некоторых героев из армии Рокоссовского – бывшие «бандиты» – возвратили к работе по специальности и некоторые уже сидят в тюрьме. Но все-таки, что бы ни говорили, общая жизнь в военном состоянии: какая бы ни была сейчас погода, а впереди будет лучше.

Халтурин узнал, что я детскую книгу на конкурс пишу, назвал меня умнейшим: – Теперь самое время писать для детей.

Григорьева (известный детский писатель в 70 лет) выселили из квартиры (приехал хозяин). Он где-то в коридоре живет, все хлопочут о нем, и никто не может ничего сделать, спихнуть деятелей с их пути отказа в жилище. Может совершиться трагедия.

525

17 Мая. Дни светлые, но холодноватые. Деревья (тополя) медленно зеленеют, и все еще сквозь зелень видны очертания сзади стоящих строений.

Пишу во весь дух книгу для детей. Пленум бросил без надежды услыхать новое слово: нет директив. Газеты сразу стали пусты: нет директив. И радио мелет вздор на старых дрожжах: нет директив. Итак, все живет без директив в надежде на лучшее.

Этого не было, но я уверяю вас, оно вернее того, что было, я свидетельствую, как о новой природе, более реальной, более законно-действительной, чем хаотическая природа древнего хаоса. Привыкайте же друзья к уважению этой новой природы и устанавливайте на ней ваши люлечки и ваши станки.

18 Мая. В полднях начался и остался на ночь окладной теплый дождь. Закончен второй черновик рассказа «Сладкая клюква».

19 Мая. Сегодня яркое утро после дождя. Мы собираемся после обеда к Пете, там ночевать и воскресенье провести на даче.

«Активные праведники единства».

После обеда большое ненастье: поездку к Пете отложили до завтра.

20 Мая. Всю ночь дождь и хмуро. Читая «Смертный пробег», вспоминал, как на вопрос мой «а если убьют», он ответил: это не важно. Теперь, читая «Смертный пробег» и вспомнив «не важно», я подумал, что есть ли «не важно» – особенный выход из обреченности смертного человека. Или это есть лишь иное выражение того же «смертию смерть». Нет, это разное и противоположное. Один путь – это путь личности или общественного размыкания, другой путь общественного смыкания, вплоть до уничтожения

526

личного (это не важно): на людях и смерть красна. И если теперь провести линию по истории, то вся история будет история двух моралей: личной и общественной.

Капитализм в своем падении есть падение личного начала. Победа социализма есть победа общественного начала (личное не важно). Мы с Лялей представители начала личного, и на каждом шагу можно видеть, что мы именно от этого и страдаем.

Ефр. Павл. занималась кормлением моих собак, и я не чувствовал ее труда и прекрасно писал о собаках. Теперь я чувствую этот труд и не могу с прежней радостью писать о собаках. Между тем, сознание мое стало выше, значит...

По радио сейчас сказали: умер Тренев. А я, чувствуя его одиночество, зная, что он болен, на днях зашел к нему. Наш разговор начался о Пленуме. – Константин Андреевич, – спросил я, – будет ли что-нибудь хорошее? – Едва ли, – ответил он. – Если б поражение было, а то ведь победа. – Ну, – сказал я, – это старая ориентация, пораженческая.

После того, очень незаметно, К. А. стал выходить из пораженческой ориентации, сказал, например, что имя мое чистое, хорошее, и что следовало бы мне выступить на Пленуме. Напротив, я ему говорил о религии, о том, как прошла пасхальная заутреня, и что Христос воскрес – это одна единственная связь между живыми и мертвыми. С хорошей улыбкой, дружеской, расстался он со мной. Но что-то оставил он при себе (или так мне показалось). Я думал: до чего же он выучился осторожности, какой он дипломат, что даже при такой-то болезни держится и не выскакивает. Так вот я и не знаю, согласился он со мною «Христос воскрес» или же нет: промолчал.

Не забыть по себе и по Ляле разобрать развитие личного начала и общественного.

Крестьянская изба – это копилка эгоизма, украшенная изображением Пана.

527

На даче шел теплый дождь, и нам показалось, что тут в природе и было хорошо, и только из Москвы представлялось плохо. Но вечером приехал к Пете, стало очень холодно, и он рассказал, что и все так: ничего не растет.

Митраша наделал шаек много, а продавать их отказался: этот путь частника, а теперь победа, и вся жизнь устремлена против частника. – Я приехал помогать Михаилу Михайловичу в его доме, но не затем, чтобы под его фирмой заниматься своим делом. Ляля, было, вскинулась на него, но сильно проиграла: Митраша есть коммунист в чистом виде, коммунист-моралист, он содержит в себе коммунистическую веру в человека, его методы моральные, но не политические. Тут происходит у него недоразумение с партией, разлад морали с политикой.

21 Мая. Холодно, мрачно, дождит. Видел Тренева мертвого в Союзе. Тот, с кем я недавно разговаривал – это не он, бескровный в цветах. Что я с ним говорил: в сущности, я сказал ему, Христос воскрес! Но помог сказать это еврей Чагин: он так задушевно просил меня навестить Тренева, больного и одинокого, что я пошел и сказал так откровенно, как если бы знал, что дня через два-три он уйдет.

По радио... конфликт Югославии с Англией по поводу Триеста. Это уже третий конфликт Англии с нами: 1) Греция, 2) Польша, 3) Истрия. Итак, чувство истиной победы мы не испытали, напротив, тревога все больше ощущается и «Христос воскресе» отходит все дальше и дальше в будущее.

Происходят различные конфликты, и чувство истинной победы мы не испытывали. Напротив, тревога все больше сгущается, и «Христос воскресе» отходит в далекое будущее.

И вот, представьте себе, – сказал Ф. П., – что после немцев явится новая враждебная сила: тогда все пойдут в бой умирать, но тот человек, кто немцев ждал, точно с

528

таким же чувством будет ждать англичанина. И так он все будет ждать и не дождется. И англичане развалятся, и Америка: коммунизм непобедим.

Петя сказал о Митраше: се человек. – Нет еще, – ответил я, – человек должен обладать личными средствами в своем выражении и влиянии. Митраша может говорить только «тае-тае». Он даже не в силах перешагнуть через себя и отдать свою волю партии или церкви.

22 Мая. Майские холода продолжаются. Вчера налетом был в ССП, поглядел на людей возле мертвого Тренева. Я подумал: вот где ярче всего разделяется общественное начало и личное. Личное дело – смерть, а общественное – это у тех, кто должен хоронить мертвеца. Только родные, любящие...

Писатели, которых я видел на похоронах Тренева, казалось мне, как-то заплесневели и покрываются тонкой паутиной. Похожи даже на мух, из которых пауки выпили уже всю кровь.

А сколько хозяйств без хозяина, попавших в женские руки, поправились за время войны.

Человек шел по улице и как всякий человек думал попеременно о своих делах, о себе самом, и каким ему показаться среди людей. Другие, встречаясь с ним, видя, каким он им показывается, старались догадаться, чем он занимается, и какой он сам по себе.

23 Мая. Холодно. Вчера был С.С. Туров.

Митраша как тип русского коммуниста без политики. Личность, возникая, образует собою круг заключенных рабов. «Пролетарии соединяйтесь», значит, сплющивайтесь все в одно для уничтожения каждого, т. е. личности, и тогда все будете свободны.

529

Предстоящий разговор с Митрашей: Церковь при коммунизме может быть только рабой. Но почему бы и не быть в состоянии рабства?

Как падала у русских иллюзия о Западе, что истина там. И как пришло убеждение в том, что мы завоюем весь мир («И се буде»).

Питаясь такой победой, коммунизм будет совершать новые победы, пока не овладеет всем миром. – Мы верим, – сказал Ф. П., – что коммунизм будет до второго пришествия. И в это мы верим: оно будет. – Не есть ли это конец мира? – Очень похоже.

Митраша, Бог недаром лишил вас речи и вообще словесного строя свободного влияния. Если вы хотите убедить кого-нибудь, то только силой. Вы этим средством не пользуетесь, но ваши единомышленники по религии человечества этой силой хотят покорить весь мир.

, Вечером у Игнатовых разговор на тему эгоцентризма поэтов. Задели меня, и я рассказал, как блестяще я сумел скрыть от людей свое горе (мезальянс): все меня считали веселым охотником.

У Ляли с матерью был опять обычный спор за обедом: слово за слово и дошли до основ. – Я служу Михаилу Михайловичу, ты же не ценишь его труда, не понимаешь его значения. – Я-то не понимаю! Почему ты так думаешь? – Потому что ты думаешь только о себе, и меня ты, конечно, любишь, но для себя. Если бы ты понимала значение нашего дела, ты бы держалась скромной старушкой, а не барыней. – Старушка, – ответила Нат. Арк., – имеет тоже свои права. И мы потом разговаривали между собой о том, что будь на моем месте Толстой, Пушкин, Шекспир, теща и в их обществе все равно как в моем стояла бы так за права старушки и, выслушивая их поэмы и драмы, считала бы их за блестящую игру, противопоставляя этой поэтической игре как настоящее дело житейский такт.

530

24 Мая. Кругом беспросветно мутное небо и не тепло. Пишу рассказ на конкурс «Дружные ребята». Через неделю закончу. Завтра прочитаю начало Елагину и запродам. Есть слух о предстоящем награждении сталинской премией (вот бы кстати), а не наградят – возьму сам на конкурсе. Вообще, впереди будет медленное бытовое улучшение, – хочется большего после войны, но «не так живи, как хочется» и потому стало скучновато: время без директив.

Сюжетный ритм в рассказе, или подсознательное распределение материала.

25 Мая. Весь день беспросветное небо и снежная метель. Редкое явление. Читал Замошкину и Елагину начало повести «Дружные ребята».

Смерть Д. Бедного. Старики летят один за другим. Слышал, что Тренев всю жизнь проводил с маской на лице и умер с маской, и никто не знал его лица.

После вчерашней майской снежной метели солнечное тихое утро, мелкие барашки высыпали на небе.

Сходство. В портретном искусстве сходство есть план и самый внешний и самый глубокий. Внешний план для общего глаза, когда все говорят: похож, очень похож. Внутренний план для любящего человека: «да это он, он, как живой».

Внутри этих двух планов размещаются все планы ступенями восхождения к личности самого художника. (По поводу скульптурного портрета Сарры Лебедевой.)

В четверг вечером мы были у Игнатовых. У Наташи еврейский поверхностный ум, как у Иванова-Разумника(все знает). Таня русская вполне и так быстро не может заключать, у нее мысль не может оформиться без сердечной проверки. Наташа всегда начинает от ума и кажется правильно, как подумаешь глубже, выходит, что может быть так, а может быть так и не так. Таня начинает от сердца и часто по-русски путает...

531

Вчера Сталин провозгласил первенство русского народа в Союзе.

Умер Демьян, низвергнутый и полузабытый. И вот полилась словесная вода. Можно сказать, что на похоронах сухим из воды выходит только покойник. Вот об этом-то и надо думать всегда, что смерть не для себя страшна: сам-то непременно сух выйдешь. А вот ближним твоя смерть есть в какой-то мере неприятность. И при мысли о смерти нужно думать не о себе, а о тех, кого ты любишь.

Вечером с большим успехом выступал в Университете (проф. Витвер).

Забор – рассказ пьяного человека: Библия книга первая из всех книг. Вначале ничего не было на свете, ни тьмы, был хаос и посредине стоял забор.

27 Мая. Обещают метеорологи с сегодняшнего дня потепление.

Приходил некий молодой писатель. – Пишите, как живете. Представьте себя самого, вы идете и что-то думаете. Вы думаете о себе самом, о своем деле и каким вам показаться среди людей. Вот так и пишите: о своей душе, о своем деле и как вам выйти на люди.

28 Мая. Погода улучшается. К вечеру ясно и твердые кучевые облака. Выписал 8 главу повести «Дружные ребята». Остается IX-XII и эпилог. 5 глав = 20 стр. – 5 дней + 5 дней отделки = 10 дней + 5 дней переписки и пр. К15 июня сдать.

29 Мая. Утро летнее. Направляемся в Ботанический сад за цветами.

Вчера ходил к Шуликову за щенком англ, сеттера. Шуликов берег свою чудесную суку Диану для сына, которого 6 месяцев считали убитым (в тифу на разведке тяжело

532

ранен, его новую одежду надел другой и был убит, а документы в кармане).

Приходил проф. Кобленц (Книжная палата) с подписным листом старейшему детскому писателю Покровскому. У П. рак, знает, что умрет через два месяца. Ему надо закончить роман, просит «Детиздат» выдать аванс для жизни на два месяца.

30 Мая. Летняя погода. Ездили в Ботанический сад за цветами. Продан С.М. Лосеву Робик за 1000 р. Звонил Петряеву дать мне курцхаара. Написать главу о блуждании Катюши.

31 Мая. Погода летняя. До обеда уедем на дачу. Хочу урвать время на главу о Катюше. С ужасной головной болью завел машину ручкой и перевез жизнь свою на дачу.

1 Июня. Митраша «уделал» мне столик с козырьком от солнца возле моей яблонки. Все плодовые деревья, яблони, вишни, кустарники, смородина – все в бутонах. Со всех сторон слышны звуки кормящих грачей. Начинаю IX главу повести «Друзья».

Общественность требует личного оформления и непременно с угнетением разума: так чтобы через форму личное было понятно и для других.

В этом процессе обобществления всего личного есть границы: у одной границы общественность требует только формы без содержания («бюрократия»), у другой границы личность требует у общества признания, не считая своим долгом предварительное свое разумное оформление: это содержание без формы (анархизм).

2 Июня. Цветет еще только черемуха и вишни, но птички поют уже летние, маленькие лопотуньи и подкрапивники.

Тесть рассказывал, что зять привез из Германии матери десять посылок по 8 килограммов, если дойдут – на

533

всю жизнь хватит. Еще привез аккордеон в 40 тысяч, два отреза, два пальто... одним словом, привез.

- Слышали?

- Да нет.

- Вы тоже, как и мы: живем и живем. А зять говорит: 40 заводов привезли из Германии... Ох, и злы немцы. До чего доходят. Одна немка – раз! В нашего капитана, пропал капитан. Что сделала. Конечно, ее тут на месте, ну, так что с нее – немка! А тут из-за нее капитан: ждали домой – еду, еду... А вот на!

Трудный день прошел, а оказалось это все от голода. Накормили, и все прошло. А как мила Ляля-то стала: стыдно подумать, что с голоду и раздражения я на нее выдумал.

3 Июня. Очень жарко. На горизонте синие грозовые тучи, над ними белые кудрявые облака, будто обличие гор. Один раз ударил гром, брызнул дождик и обманул..Ждем дождя.

Закончил «Дружные ребята», остается выправить. Петя привез сетку. Ставим забор. Опять влюбился в Лялю, опять, как всегда, в своих сомнениях виню только себя.

4 Июня. Собирался дождь и не собрался. К вечеру похолоднело. Но спать лег с открытым окном. Зацвела яблоня. Закончил и выправил сказку «Друг человека». Поставил забор. Ляля поехала в Москву.

5 Июня. Мои именины. Безоблачное утро, роскошное. Цветут яблони, и так сошлось с моими именинами второй раз в жизни: первый раз было в год смерти Маши. Еду в Москву устраивать сказку.

Итак, работа закончена. Дела: 1) Возвратиться с дневниками, имея в виду найти новую тему. 2) Наладить фотографию. 3) Готовиться к поездке в Усолье. 4) Выяснить материальные ресурсы. Дневники привезти в Пушкино.

534

Вечером читал Елагину сказку («Сказка о мужичке-в-мешочке и золотой курочке»). Понял, что вещь написана настоящая и значение для моей жизни будет иметь то самое, на что я надеялся. Эта «сказка», как в свое время охотничьи рассказы, будет мне поводырем сквозь литературное безвременье.

Сегодня сдаю для переписки и заключаю договор с «Дружными». Кроме того, попробую напечатать в большом журнале и написать сценарий.

Умер Вересаев. (Очередь: Толстой, Шишков, Тренев, Бедный, Вересаев.) Кто следующий? Авось обратят наконец внимание на условия жизни без воздуха. Григорьев живет возле общественного нужника в коридоре, ходит к Поликарпову и получает ответ: «Займемся».

6 Июня. Заключили договор с «Дружными» на «Кладовую солнца». Володя Елагин устроил мне вдвойне гонорар – за 2 листа не шесть тысяч, а двенадцать.

Были на «Раймонде» с Семеновой (с Рыбниковым). Постановка слишком реалистична и тем самым уничтожается душа балета: сказка. На Семенову приходилось смотреть, как на скаковую лошадь: какие ноги, какая спина и т. д.

При беседе с Рыбниковым вспомнил последний разговор с Митрашей о безобразных мальчишках, продукте войны (пустые глаза: смотришь в них – нет ничего: как будто зверь на дереве сидит где-то, пантера, вот-вот скакнет откуда-то с дерева и схватит тебя). – Вот бы прибрали к рукам. – Я бы сам помог, – ответил Митраша. – Вот видите, – сказал я, – все мы теперь начинаем понимать государственную необходимость.

Рыбников твердо держится государственной точки зрения, и выходит, что все очень хорошо.

535

- Хорошо, – отвечаю, – но людей-то нет: взять попов, какие они люди? Людей-то нет! Взять наших художников? Нет! Писателей? Нет людей.

7 Июня. Дни золотые. Две девочки подрались из-за мячика. Одна вырвала мячик и шлепнула другую рукой по лицу. Обиженная девочка крикнула: – А все-таки ты не мальчик!

8 Рыбникове есть что-то заскорузло-поповское, и оптимизм его, и анекдоты, и рассказы.

Недавно сон видел, обоз идет, а колеса не движутся. Как это похоже на жизнь нашего времени. Такое блестящее положение государства, а людей нет.

Очередная схватка с тещей.

После обеда уехал на дачу и там отлично успокоился.,Из бесед с Митрашей понял, что тещу никак нельзя объяснять ее мещанско-дворянским происхождением, что в каждой деревне есть заковыристая старуха-колдунья (объяснение их всех в Старухе из «Золотой рыбки»): «Хочу быть владычицей морскою». Своеобразие нашей старухи: это ее благопристойный вид и благоразумная рассудительность. (Салтыков на этой ноте спел своего Иудушку.) Здесь нота тонкого себялюбия, возбуждения жалости к себе всеми средствами.

Читал в газетах схватку Черчилля с Эттли, консерватора достойнейшего с социалистом. В словах Черчилля чувствуешь все свое знакомое, пережитое и... бессильное. Просто и нет умного слова против как будто безумия. Что ни придумывай – все равно жизнь против, и твоя вера, мысль, слово – будут отлетать как от стены. Вот ты лорд и великий исторический человек, но ты пережит, и Англия твоя пережита, и ты обречен. И никакая теория, и никакое достоинство личное, и даже имя Бога (оно так легко подменяется) не могут состязаться с этим наступлением всех

536

против личности. И все потому, что личность потеряла у всех доверие к себе. Личность у всех, г. Черчилль, скомпрометирована вашим лордством. Вы лорд, и вам никто не поверит. Свидетельство о личности должно исходить от нового, небывалого человека, и если это даже будет Христос, то или как неузнанный, или во втором своем чудесном пришествии.

8 Июня. Раскрываются бутоны яблони штрейфлинг, и в бутонах, в складках царственного одеяния шевелятся темные смертоносные жучки.

Ездил за рыбой к Бусыгину. Странно сошлись настроения от природы и от людей. У берега искусственного озера, под которым схоронена жизнь трех деревень, я присел подождать наплывающих к берегу рыбок (плотву). И вдруг заметил, что сижу на могильной плите и рядом лежит бронзовый крест. Вспомнилось, что люди рассказывают, что будто иногда покойники всплывают в гробах... Тогда и наплывающие рыбки мне стали казаться не просто как рыбки.

9 Июня. Это установилась летняя погода: зори ясные и прохладные, днем тепло в тени и на солнце жарко. Вишни облетают, и некоторые яблони тоже роняют лепестки.

В то время как люди борются между собой, они знать не могут, кто из них победит. Никто знать не может вперед, каждый находится во власти времени. Время – хозяин, и этому хозяину надо служить, и служат все – от подхалима до вождя.

Так вот и ты, Михаил, идешь по шпалам, но гляди и слушай, не идет ли поезд впереди или назади. Увидишь впереди, услышишь, что сзади – сойди со шпал и пропусти поезд: пусть себе летит. И так мало с тебя спрашивается: посторонишься и пропустишь. И когда пропустишь и опять взберешься на шпалы – оглянись вокруг себя, обними все и обрадуйся: никто тебе не мешает, ты царь и твоему царству нет границ.

537

Так радуйся, Михаил, и помни, этой же дорожкой тоже пешком шел Господь наш, Спаситель мира, Царь Иудейский. И ты, старик Черчилль, тоже пора тебе порвать векселя лорда, предъявляемые времени: брось все сам, прежде чем тебя заставят бросить, и будешь свободен.. Но... легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем пройти английскому лорду через то ушко, в которое пролез русский человек.

Мы с Митрашей делали забор из железной сетки, выходит скоро и очень хорошо. Люди проходят, и большинство завидует и спрашивают, где достали. Только Наталия Георгиевна, проходя, просто порадовалась от чистого сердца, что нам будет за сеткой так хорошо. – Вот, – сказал Митраша, – так и надо понимать: любо – значит, она хороший человек. И если бы всем любо было, то это была бы счастливая жизнь. И всем было бы тогда жить легко, и тягостного труда бы не было (происхождение утопического социализма).

Приколачиваем гвозди на заборе, Митраша улыбается. – Чему это Вы? – А вот вспомнил, как Николай Васильевич сказал. – Какой Николай Васильевич? – А Гоголь..

Два с чем-то дня живу один, и то уж сильно почувствовал вокруг себя возрастающий непорядок. И теперь ясно понимаю, что порядочным человеком можно назвать только такого, кто без посторонней помощи может на всяком месте устроиться и сохранять облик человеческий. Всмотрись ближе в жизнь, человек, а с этой меркой и увидишь, что все настоящие люди обходятся сами собой.

Есть два выхода из тягостного одиночества: один – это заняться наведением порядка вокруг себя, другой, когда стало очень плохо, дожидаться радости вне тебя: страдая, вдруг увидишь какого-нибудь жучка и через него всему миру обрадуешься. Или петух прокричит – и ты рад петуху, или там мало ли что. Непостижим приход этого

538

мгновения, когда будто кто-то нажмет на тебя, как на выпуклость жести, и вмиг все на месте перевернет, и ты всему рад.

Понимаю первое – порядок, как механический прием, назовем его метрический, второй же – непроизвольный, духовный порядок или ритмический. Иногда бывает, метрический прием приводит к ритмическому. Но тут есть вопрос: не исходит ли самое желание заняться метрическим порядком от подсознательного наличия порядка ритмического.

Молитва есть ни что иное как ритмическая сила духа, обращенная к устройству жизни – порядку, расстановке вещей: «не оставь меня во всякое время и во всякой вещи».

Толстый шмель, раздвигая лепестки, забирается в бутон цветущей яблони – странно смотреть на такую грубость, но чувствуешь, что это надо и полезно. Шмель переносит пыльцу тычинок на пестик. Другое дело, например, в бутон забирается жучок-долгоносик.

К вечеру приехала Ляля из Москвы. Привезла на поправку сказку мою «Кладовая солнца». Ночью наконец-то пошел мелкий теплый окладной дождь.

10 Июня. Из ночи в утро перешел окладной дождь.

Солдатенков, зять Андрея Федоровича, рассказывал весь вечер о войне, на тему: «человек на войне – это муха». Высказывая это, глядит на окна, покрытые мухами, и пальцем на столе будто муху давит. Сам смоленский, а глаза черкесские. – Жалость теряется? – Нет, отчего. Если русские убитые – мне всегда жалко, а немца можно – слава тебе, Господи. (Золотой портсигар, золотая цепочка. Привез, одно слово – привез.)

Способный человек редко бывает нравственным. А нравственный редко способным. И так можно сказать, что среди нравственных людей меньше бывает способных,

539

чем между способными нравственных. Вот потому, что нравственные нормы ограничивают развитие и рост индивидуальности. Система капитализма обеспечивает раскрытие способностей у человека, а социализм исходит из нравственных предпосылок.

11 Июня. Безоблачное утро. Сильная роса. Черная земля под яблонями стала белой от облетающих цветов.

Общественная мораль питается индивидуальными способностями и в ней всякая индивидуальная способность превращается в долг. Sic!* Однако «долг» есть лишь пассивная сторона общественной морали, активная же опять-таки личность, требующая исполнения долга. Так происходит диктатура. Итак, общественная мораль приводит к диктатуре, зависимости человека от человека. И вот почему Вольтер сказал, что если Бога нет, то Его надо выдумать. (Эта мысль или вернее зародыш мысли пришел мне в голову вечером вчера во время слушания рассказа «зятя».)

12 Июня. Отдание Пасхи.

Когда что-нибудь расстроится в плане и вспомнишь 13 число, то на число обыкновенно и ссылаешься: виновато 13 число. А если что-нибудь задумаешь, и на пути стоит 13 число, то скажешь: – Вот еще глупости, вот суеверие.

Мы сегодня едем в Москву, и я себе говорю: – Конечно, суеверие, Михаил, все-таки осторожней води машину и помни, что при малейшей ошибке все пойдет в пользу суеверия.

С 9 утра выехали и в 10 на Лаврушинский.

13 Июня. Со вчерашнего утра моросит теплый дождик, такой мелкий и редкий, что под ним можно ходить в Москве без пальто.

* Sic! (лат.) - так, именно так. Употребляется для подтверждения сказанного.

540

Пригласили астрономы в экспедицию солнечного затмения 9 июля в Куйбышев. Возможно, что поеду. Прочитать Короленко.

Сделал профилактику машины. Узнал, что из коробки скоростей смазка перегоняется и маслит тормоз. Сходить на завод. Выпросить оба реле.

В 5 веч. сдать работу в Детиздат на конкурс.

Позвонить генералу о собаке.

14 Июня. Утром вернулось солнце. Вчера сдал в «Дет-гиз» «Кладовую солнца». В пятницу определится мнение Кононова, и если благополучное, то сдам с предисловием в «Октябрь». Остается сделать сценарий. Сегодня покончить с собакой, сговориться с астрономом.

Вспоминая «зятя», думал о силе сжатия половой страсти на войне и одновременно с этим жадность при грабежах: думал, что у солдат – это сила в одну сторону, у святых в другую, но сила сама по себе одна и та же.

Итак, русский народ победил, и вот надо вспомнить теперь все, чем мог победить народ: зять сказал, удаль; инженер сказал, коллективный характер ума, противоположный индивидуальному; а дальше, что... пар (пасх, заутреня).

Бывало, когда я был ребенком в литературе, я ужасно боялся моральных идей в рассказе: чуть, бывало, задумаешь рассказ свой к чему-нибудь вывести – все его очарование пропадает. Но, по-видимому, мораль страшить и мешать может только детям. Теперь я, вполне созревший писатель, играю моралью в рассказе, как мячиком.

Вечером ходил в Кремлевку и в разговоре с Зоей Вениаминовной (кремлевская жаба) об организации отдыха вышел из себя и создал этим себе глупейшее положение в хорошем обществе («мы маршалов лечим»). – Берегите

541

свои нервы, – сказала жаба. И я понял из этих слов, что нервы действительно надо беречь точно так же, как берегут продовольствие, что в этом именно и состоит дело организации своего отдыха. Еще я вывел убеждение, что лучше умереть в попытках восстановления своих жизненных сил, чем располагаться на помощь кремлевских медицинских филистеров.

С этого дня в состав ежедневного плана жизни вводить непременно план расхода энергии нервного аккумулятора: 1) не распускать себя в болтовне, 2) всеми средствами избегать споров со своими женщинами, 3) и не оспаривать глупца.

15 Июня. Определилось, что в «Детгизе» и Кононову, и Дубровиной «Кладовая» чрезвычайно понравилась. Сговорился с «Октябрем» о напечатании в июле с предисловием Кононова. Итак, все кончено со сказкой, и как скоро. Из этого можно сделать два вывода: 1) или я уж очень талантлив, 2) или пруд нашей культуры обмелел и на безрыбье я – рак, вместо рыбы. Последнее неоспоримо, слава Богу, что хоть и рак есть. Как бы там ни было, но есть на что опереться, чтобы размахнуться. Очень бы хотелось той же манерой написать теперь «Канал».

16 Июня. День переменный. К обеду привез тещу в Пушкино.

Дикий зять, ходивший пять раз в атаку (тот, что с золотым портсигаром). И Митраша, просидевший как дезертир год в лесной яме. Скажем теперь: вот они встретились...

17 Июня. Пасмурно после ночного дождя. Орут молодые грачи. Низенькой рассадой посадили помидоры. Отцвели яблони. Визит к соседям: проф. Темкину, директору завода Нанасу и А.Ф. Попову (у зятя аккордеон германский 40.000 стоит, а играть не умеет). Орден Александра Невского. Танцы возле завода.

542

18 Июня. Фильм Диснея «Бемби», чем больше проходит времени, тем ярче, благородней выступает в памяти. Это искусство родилось, когда умер, истощив все свои силы, натурализм и передал все, чего он достиг, реализму.

Натурализм, это когда художник думает, что мир существует независимо от личности художника, и значит надо изображать его таким, каков он есть сам по себе. Реализм действительность понимает как взаимоотношение натуры и личности человека. Практически для художника реализм открывает сравнительно с натурализмом новые возможности.

Так, например, натурализм не допускает возможности разговора животных, растений, камней между собой и с человеком: это «ненатурально». Реализм, понимающий, что сама натура есть что-то вроде зеркала, в которое смотрится человек, относя эти разговоры как догадки к самому человеку, пользуется этими догадками, не выходя из границ «натурального».

В моей сказке «Кладовая солнца» изображение природы, отталкиваясь от символизма Киплинга («Джунгли»), сходится со смелым реализмом Диснея. Мне остается только теперь более сознательно работать в эту сторону.

Намечаю написать небольшой рассказ о грибах с диалогом грибов.

Материалы: Лесная вода (из блюдечка сыроежки) с волшебным преображением мира. Выдвигание натуральных чудес: моховой столик на 16 ножках из поганок. Зарянка клюет стрекозу. Волшебная связь всех живых существ, например, что боровик вырос и уцелел под лаптем человека. Боровик как добро, мухомор как красота без добра (только мух морить). Семенник – боровик старый (тот, что вырос под лаптем). Упрямый боровик: рос и резал себя пополам. Боровик во мху, в мягком просторе, не выходя наружу, разросся в шляпу. Звено сюжета: все грибы пошли на добро (на жареное), а семенник остался в лесу. Маслята – в масле (прячутся). Открытие: открыл веточку, и открылась в густели полянка. Напился лесной воды и открылось и

543

пр. Самое же главное, что им не больно. Напротив, грибы только и ждут, чтобы их взяли на жареное. А кто уцелел – тому горе: семенник.

Напился воды лесной и стал как дерево. Когда быстро идешь – не видишь: надо постоять.

Слов у них нет и незачем им слово: оно было сказано, и их дело расти.

Медвежья гора (грузди). Боровик, старый. Упрямый боровик. Мухомор и боровик.

19 Июня. Со вчерашнего после обеда сумрачно и холодно. Думаю над рассказом «Разговор грибов». Художественная форма – это не плащ, накинутый на мысль, это плоть мысли (Флобер). Какой-то неглупый критик Лейтес написал о стихах Мартынова «не рисует, а рисуется». Как хорошо сказано, и как часто это бывает, и как страшно к себе обратить: не такой ли и я бывал.

20 Июня. Как и вчера, холодно, пасмурно, изредка брызжет дождик, да еще и сильный ветер. Вчера я попробовал пройтись и укрыться от ветра в лесу. Ушел я далеко, но везде в лесу были пни, и коза среди пней все выела и рассыпала свои шарики. Из пятое в десятое оставались среди пней елки и они-то создавали издали видимость леса. Среди пней попадались лохматые: видно, что и пилы-то не было у хозяина, он мучил дерево топором или может быть даже косарем женщина.

Христова невеста. Она душой была вся небесная и жениха на земле ей не нашлось. Но что она была небесная, это вовсе не значило, что на земле она была хороша. Может быть, поэтому именно и не было женихов у нее, что никто из них не мог преодолеть ее кажущихся недостатков: если бы нашелся хоть один, кто мог бы их преодолеть, он сумел бы стать самым счастливым мужем. Не нашлось для Марии Вас. такого жениха, и она стала Христовой невестой.

544

Очень боюсь операции и счастлив: до сих пор обошлось. Но одна сильнейшая операция предстоит каждому...

Хотелось что-то записать, но «выскочило из головы». По старому опыту было, что если раз было и выскочило, то непременно вернется. Вот я и записываю, чтобы проверить, вернется или нет.

Огород наш обнесен хорошим забором. И вдруг видим с огорода: Норка ходит по улице. Как она попала туда.

- Норка! Норка! – позвали мы со свистом, чтобы она бросилась на свист как всегда и пришла к нам тем же путем, каким она вышла. Но, услыхав свист, Нора бросилась к воротам и стала за ними... Мы еще раз ей свистнули, она попробовала подкопаться и бросила.

- Скажите, – спросили мы своего гостя, – она это стоит у ворот, чтобы мы ей открыли? Или она не желает нам открыть свой тайный ход?

- Давайте спрячемся, – ответил гость.

Мы зашли за угол и стали наблюдать из-за куста. И как только Норка уверилась – нас нет, она побежала кругом и через тайный свой ход пришла к нам.

- Так почему же, – спросили мы опять, – почему она стояла тогда у ворот?

Теперь все понятно: она думала, что мы глупенькие. Не подумав ни о чем, откроем ей ворота, и она сохранит тайну своего хода.

21 Июня. Вчера в дождь привез из «Правды» рассады помидоров, тут же она была высажена, и тем кончились весенние работы на огороде.

Забор. Прошлый год столько я трудился над забором, а зимой столбы срезали злодеи. Потерпев такую беду, я теперь вижу, где-нибудь начинают ставить столбы, думаю с тупой скукой: вот опять начинается то же самое... После этого легко вообще перейти к дачам, к личной жизни и так далее, вплоть до бессмыслицы жизни земной. Так не кроется ли во всяком пессимизме, от тещи до Шопенгауэра, какой-нибудь личный неудавшийся забор.

545

Подвиг. А с другой стороны, была у меня основная неудача в личной жизни: отказ моей невесты. Не сделал же я себе из этой неудачи забор. Напротив, я признал, что любовь и счастье существуют на свете, но я сделал какую-то ошибку и упустил свое счастье, что не обмануло меня счастье, а сам я виноват, и это для меня счастья нет, но оно существует, и я могу этому радоваться. Давайте все вместе сорадоваться наличию этого скромного запаса счастья! – призываю я делом своего пера.

Так шел я, раздумывая, вдоль нового забора со столбами, вызывающими у меня тошноту. И все-таки этот забор не помешал же мне выйти из своей шкуры и обрадоваться своему подвигу.

Одна дверь. И тут вот в этом выходе из своей шкуры и есть в то же время вход в Божий храм. Значит, как же близко находится Божий мир с дьявольским, одна перегородка, одна только дверь между раем и адом.

Третий выход. У нас в Русской жизни (интеллигенции) исстари осложнился выход из личной шкуры путем уничтожения самой личности, обращение ее в рабское служение обществу. Таков путь всех наших политических сект-группировок, народовольцев. Народников, эсеров, меньшевиков, большевиков. Из этого самоуничтожения родилась победа в великой войне и новое русское государство-коммуна.

Все реки сошлись. Давно ли нам казалось: была такая бездна между народниками и марксистами, а теперь в свете этой победы – не все ли равно? Разными путями, но все шли к одной цели: у русских даже анархисты (и Бакунин, и Кропоткин, и Толстой) все работали, в конце концов, на государство.

Скачок. Но для чего в мире возникло государство, это большой вопрос. Может быть именно для того, чтобы... Да, да, конечно, государство это вырастает как вызов великану, как величайшая преграда для величайшего скачка. Бывает в церкви так плотно – ребра трещат, пар валит

546

из окон, и вдруг скачок в духе и выход: Христос воскрес! И радость какая, и нет никаких преград этой радости.

Как много в прошлом люди жили, страдали, думали, и сколько чудес на земле совершилось, пока не пришло чудо из чудес, и человек униженный, заброшенный, измученный мог так высоко подняться, чтобы воскликнуть: Христос Воскрес из мертвых!

22 Июня. Пасмурная прохладная погода и влажная, сильно поднимается трава. Поют летние птички. Сегодня едем и увозим тещу в Москву. Там надо:

1) Решение вопроса о курцхааре*.

2) Попробовать попасть на праздник 24-го.

3) Закончить дела с «Кладовой солнца». И мелкие: получить бензин, исправить фары, спидометр (Ваня).

Растет Жизель! Красота какая! Как звезда на небе. А когда на ребенка смотришь, то в первый момент не звезда, а на кого похож – на маму или на папу. И вот как это увидишь, как будто прострелит тебя тоска, совершенно как вчера стало на душе при виде чужого забора. Я думаю, что и здесь в корне тоски своя неудача: у себя не удался забор, здесь – свой ребенок. Там я понял, как мне выйти из искушения разлить презрение на все заборы и дачи: сознать свою неудачу, свою вину. И тут то же самое: это я вместе со всеми людьми, со всем человеком виноват в том, что ребенок человеческий превращается в зеркало, отражающее наши грехи.

Намечаю детские рассказы: 1) Лесная вода. 2) Робинзон Крузо, столько воды из себя выпустил за день сам, да еще разлил, и не хочет сам по воде, сидит на сухом острове и весь дрожит. За это и был назван Робинзон Крузо. Тот ведь тоже сидел на острове. Дальнейшие приключения щенка.

* Курцхаар (нем. Kurzhaar) - немецкий пойнтер, немецкая короткошерстная легавая.

547

Лесная вода: есть в лесу полянки замечательные. Кроты рыли. Весной ручей, теперь цветы. С той стороны лес. И тут лес. Тут елки, там осинки и березы. Сеяли, сеяли, нигде не выходило. Лесу пришли на помощь кроты. На мокрую землю семена, и лес стал на эти поляны переходить. Березы и осины встретились с соснами, и так вышел лес высокий: с одной стороны частые густые ели, с другой осиновая заросль такая, что заяц бежит и повернет, обежит кругом, а там тоже частые елки. Да так и обойдет круг, а посредине поляны большой пень. Люди обходят, но теперь лапоть остался старый, истоптанный. А может быть, люди и ходили да не замечали ничего. Конечно, приходили. Вот и лапоть чей-то. Я сам в это лето много ходил за грибами и полянку эту обходил, только под осень случилось мне повидать чудеса: был день... птички на краю гриба. Уморился, жарко, пить хочется, дождик собрался, тучи. А поди, хвати ее. Тучу. Вдруг слышу: пить, пить... дай, думаю, погляжу, какая это птичка. Ну, просто как бывает сдуру – самому хочется пить, и там кричат: пить. Дай, погляжу на товарища. Осторожно открыл ветку, а там открылось оконце, и вижу полянка, пень, сыроежка, птичка сидит на грибу, а другая дожидается: пить, пить! Одна напилась – другая села на гриб, и та: пить-пить! Выпьет – не выпьет. Когда грибы показались, та же самая птичка кричала: вот еще! А другая: а вот тут! Белка, заяц, еж, землеройка.

Вечером привез своих в Москву, так и прошел памятный по 1941 году день. По пути вспоминали: рожь мелькнула, вспомнилась та рожь, в Глухове с вопросом: кому она достанется? А теперь и Глухова больше нет, и ту рожь неизвестно кто съел, а место осталось, и выросла новая рожь, и уж эта-то рожь теперь наша. Я даже название Глухово вспомнил с трудом и назвал его вначале Борисовка по одному памятному мне крестьянину Борисову.

По пути в Москву выехал рыдванчик, запряженный парой лошадей в дышлах. – Какая восхитительная парочка лошадок, – воскликнула теща. А мы все, кто вел машину, чертыхались, вынужденные снижать скорость и даже

548

выжидать. – Чертов рыдван, – кричал один. – Глухой черт, – и еще много хуже. Все ругались, а парочка лошадок щелк-щелк! Копытцами, как каблуками. – Конечно, восхитительно, – ответил я теще, но что бы вы сказали, если б вам самой пришлось взять руль.

23 Июня. Утром хороший теплый дождь обмыл мою машину. Дела: 1) В 11 утра в Литфонд получить американский отрез, 2) получить бензин 40 литров, 3) «Детиздат» – рукопись, 4) узнать о собаке, 5) узнать о празднике.

Небо сегодня двойное, внизу быстро бегут, отрываясь друг от друга, тяжелые дождевые темные тучи, между ними видно лазурное небо с высокими неподвижными полупрозрачными облачками. На тещу действуют облака нижние, темные, она пессимистка. Мария Вас., вечно восторженная, говорит: – Какой прекрасный солнечный вечер! – Ну, уж и солнечный! – восклицает иронически теща. – А как же, – возражает Map. Вас., – вон солнце. Теща помолчала, вгляделась и не знала, что ответить. Солнце действительно бросало лучи между тучами. Вдруг загремело. Брызнул дождь. И теща опять: – Вот так солнечный вечер! М. В. смолкла. Но тучи разошлись, солнце сверкнуло, явилась радуга, дождь перестал. – Вот и опять солнышко, – воскликнула Map. Вас. – Ненадолго, – ответила теща.

Получил английский отрез. Узнал у Крутикова о завещании. В «Октябре» приняли «Кладовую солнца». Жду ответа о пропуске на трибуну завтра.

24 Июня. Рассказик «Лесная вода» соединяю с Робинзоном, п. что мое время маленьких рассказов прошло. Я вырвался из этого плена и вернуться назад, вероятно, уже не могу.

Робинзон Крузо. Щенок Робик попал на заколдованную полянку в лесу и (дальнейшее ищи в особой тетради «Робинзон Крузо»).

Праздник Победы. С утра было хмуро. Позвонили, что билеты на Красную площадь присланы. Мы не надеялись и через

549

это накопляли в себе чувство обойденных. Но как только билет был получен, мы – это птицы, мы летели по Каменному мосту, но было уже поздно, нас не пустили. Мы бросились на Крымский мост, и тут счастье: сели на трамвай. В Союзе встреча с Поликарповым. А билет оказался один. Ляля проводила меня до Кремля и мы расстались. И тут дождь полил. Я опоздал на парад, меня не пустили, и скоро дождь всех разогнал. По радио объявили: «демонстрация отменяется».

Так это странно: такая победа, единственный раз такая в мире победа, и вот какой-то дождик, только дождик – и все разбежались. Еще я думал о том, что солдаты выставлены на параде. Так ведь и слова тоже выставляются на парад, то и другое находится в одном и том же отношении к делу: солдаты к войне, слова к творчеству. И тем не менее парад того и другого необходим. Так чего же ты, Михаил, морщишься и корчишься внутренне, и топочешь ногами как конь, и дергаешься?

Еще я думал о той могучей реке, представляющей собою славу Сталина. И сколько речек влилось в нее, чтобы река стала могучей. Каждый день, каждый час, каждую минуту, каждую секунду чья-нибудь маленькая личность вливалась в личность его.

25 Июня. Потеплело, и обошлось без дождя. Кругом говорят: вот вчера бы так! Счастливый день: Ваня отделал мою машину. Узнал, что «Кладовая солнца» стала притчей во языцех детской литературы. Вот и «Пионерка» тоже пригнала девку: – Можно надеяться на премию? – спросил я. – Еще бы! И потом, вас ожидает другая премия. (Намек на Сталинскую.) – А как вы знаете? – А все говорят. Ляля сказала, что если мне дадут такую премию, то теща будет покорена. Бедная Ляля, она надеялась на покорение тещи, когда она показывала ей пять с половиной лет тому назад квартиру писателя, но в том-то и есть особенность тещи, что она непокорима, п. что мир в ее идеале есть абсолютный покой и довольство, притом, с обязательным признанием ее личности.

550

26 Июня. Солнечный теплый день. Было время Буденного и прошло, наступило время Жукова. И вот время-то буденновское прошло, а сам Буденный теперь живет во времени Жукова. Что это, или у меня не было никогда своего времени, или же каждый, проживающий свое время, не сознает этого. Или может быть сознает, но ждет, что время его возвратится. Но чувствую – нет! Ни то ни другое. Ни третье. У меня действительно нет.

27 Июня. Ляля застряла в Москве из-за болезни матери. Я зачем-то сегодня один еду на дачу.

И так складывается все, надо сказать, что победа стала всем, как глухая стена: раньше летели и ждали. Теперь дальше идти некуда, и все стали перед стеной.

В 11 д. приехал на дачу. Прохладно было, за 5 дней ничего не выросло. А на яблонке-то яблочки в бутонах, в которых был замечен долгоносик, отвалились. В эти дни замедленного роста овощей сразу стало заметно, что земле не хватает нашего удобрения.

28 Июня. Во вторник спустило колесо, я вставил новую камеру, и колесо опять спустило. Так я переменил три новых камеры и решил так, что резина моя за год стала распадаться. Возиться с колесами нелегкое дело, весь день прошел, а жадность труда все росла. И будь у меня запас камер всяких, мне кажется, я бы умер, но достиг своего. К счастью, оставалась только одна новая камера, и к тому же мне зачем-то надо было выйти на улицу. Вот как только я вышел из этого разгара упрямого действия, так сразу мне бросилось в голову: а нет ли в этой покрышке гвоздя и не натыкается ли на него каждая новая камера? Подумав так, я вспомнил, что колесо это стояло на запасе без колпака, значит, каждый мальчишка мог заколотить мне в резину гвоздь. И стало мне сразу легко и радостно: не распалась резина, а дырочки легко зачинить. Мне кажется, никогда я не испытывал на себе в такой силе жадность в труде: на другой день едва встал.

551

И тут вдруг понял, почему это Ляля так зарывается в огородных работах, в городской беготне, в переписке рукописей. Ее тоже изводит жадность труда. Бесконечно поглощает огородно-садовое дело, и отсюда все садовники ходят какие-то шальные и ни к чему другому не способные. Отсюда встает вопрос: не следует ли вовсе бросить дачу и Лялину жадность в труде переключить на литературную работу?

Я сказал Успенской (редактор Пионерки) на ее предложение написать рассказ на премию: – У меня есть рассказ о собаке, можно его дать на премию? – Конечно, вы пишете о собаках чудесно, что и говорить. Но вообще нам нужно в рассказе прямое моральное указание детям. Рассказ же о животных может быть поставлен лишь на вторую премию. – Но в моем положении получить вторую премию не совсем приятно, да и вам будет неловко. – Совершенно верно. Так вот мы и разошлись, а между тем Травка моя тоже собака и разве не содержит она в себе прямое моральное указание жить не для себя, а служить человеку.

29 Июня. Все по-прежнему пасмурно и холодновато. Вчера приезжал Петя, рассказывал, как веселился народ вечером после дождя в день победы. И вовсе не было милиции. Этот объективный факт надо прибавить в поправку моих субъективных наблюдений под дождем возле трибуны. Еще долетел до меня из этой толпы голос через Петю о том, что скорей всего мы будем выгонять англоамериканские войска из Европы. – А чего же дремать, – сказал Петя, – самое время.

Так совсем становится похоже на «Закат Европы», на время падения Римской империи. И становится теперь уже совсем ясно, почему англо-американцы взяли в союзники варваров. Они были уверены, что в борьбе с немцами Россия истреплется до конца и ее тогда можно будет взять голой рукой. Так приходит обыватель и понимает время по собственной шкуре: Победа, Победа! Но чем она оказывается? А если ничем, то значит, война еще... в союз с Америкой никто у нас никогда и не верил.

552

Узнать в словаре о спорах и размножении грибов: именно, если сорвать гриб молодой, может ли вырасти на другой год гриб от этого корня. Или же непременно должна упасть спора из головы гриба.

Выступление президента Трумэна на заключительном заседании конференции в Сан-Франциско: – Мы все должны признать, независимо от того, как бы ни велика была наша сила, что мы должны отказаться от свободы всегда делать то, что нам нравится.

30 Июня. Холодные дожди грозят овощной катастрофой. Не вылезаю из ватной куртки. И скучно. Завтра собачья выставка. Повезем Нору. Петряев будет выбирать мне курцхаара.

(Черновик «Старого гриба»...)

1 Июля. Со вчерашнего дня продолжается непрерывный сеющий окладной дождь.

Найти название чувству, охватившему человека в труде, когда хочется довести до конца работу: это что-то вроде прогрессивно нарастающей инерции, когда повозка самокатом движется под гору. Как назвать эту силу: накат труда.

А еще ищет названия потребность человека ориентации – политической, исторической, философской, религиозной, смотря по человеку. Что-то вроде самоопределения во времени. Каждый из нас про себя как-нибудь ориентируется. Как назвать это чувство обманчивое, меняющееся, но свойственное каждому человеку. Взять себя на сегодня: я чувствую сейчас мировую густоту: ни у кого нет ничего прочного в лицах: никто не может ни за что постоять, ни на кого нельзя опереться. И только наплывающий социализм есть факт несомненный. Но что это? В лицах тут уж нет совсем ничего, тут все в массах: социализм наплывает как гунны. Взять это движение в руки, как думал Рузвельт и теперь Трумэн, невозможно, и их «Бог» тут бессилен.

553

2 Июля. Утром среди рассеянных туч показалось солнце – надолго ли? Видел во сне изнасилование девочки лейтенантом в сарае. И понял этот сон как ответ на сложную цепь вопросов при засыпании и первый вопрос – о выходе из паутины женского обмана: изнасилование – это выход, это правда, об этом думал Ницше, когда говорил: идешь к женщине – бери плеть. Только надо это понимать не грубо, а широко, напр., талант и слава могут быть такой «плетью». Но это вообще тайна, знание этого есть сокровище немногих. Это нельзя публиковать. Ницше, Розанов и другие некоторые (кто?) в этом смысле преступники. Для того-то ведь и существует искусство, чтобы, с одной стороны, укрывать тайну от всех, а с другой, дать возможность каждому в меру его сил что-то взять из этой тайны. Так что большая мысль требует формы, а Ницше просто сболтнул.

К вечеру началась хорошая солнечная погода. Написал и сдал в «Мурзилку» «Старый гриб». Выслушивал пессимиста – сам не поумнел. Эти песни о «страдающем брате» слышу с колыбели. Перестало действовать на душу. Оставлю себе чувство к страдающим людям только личное.

Хочется написать о собаке (Робинзон Крузо) как о человеке и о человеке (как боге) с точки зрения собаки.

Давно ли от слова «Бог» в устах Рузвельта у нас в душе вставала заря. Теперь в устах Трумэна слово «Бог» перестало звучать. Еще хуже со словом: свобода. Совсем не звучит. И даже, как ручка в машине при раннем зажигании, бьет обратно. Настоящая же свобода – это значит теперь жизнь про себя: в этом смысле заключенный в тюрьму может быть больше личностью, более свободным, чем «освобожденный» человек.

3 Июля. Роскошное сверкающее утро. Получил приглашение от Молотова и Жемчужиной на прием по случаю приезда китайцев. Это объясняется, вероятнее всего, тем, что Поликарпову прислали столько-то билетов, и Тихонов,

554

думая о китайцах, т. е. кто у нас ближе к китайцам, вспомнил «Жень-шень». Лучше если о «Жень-шене» вспомнит кто-нибудь вроде Майского, а еще лучше и совсем хорошо, если китайцы сами прочли в английском переводе и пожелали видеть автора. Чувствую по своим последним (детским) писаниям нарастание как бы свободы от себя: что-то больше не держится возле себя самого и выходит, тогда как раньше это приходилось выжимать из себя.

Вчера Ляля с сиянием лица сказала про М. В., что все ее опасения кончились и в столовой всегда будет открыто, что теперь М. В. всегда будет говорить правду. – И сахар будет открыт? – спросил я. Она тихонько шепнула: – Сахар все же я убрала. Наутро иду у нее узнать, где же теперь сахар. – Ах, забыла, сахар на старом месте открытый стоит. Такой вот хаос чувств, такая крутня в этой женской логике. Но Л. почему-то не хужеет. В ней что-то есть такое, из-за чего все ей прощается. Вот хотя бы эта политика с Map. Вас., объяснились в любви к Богу, в полном доверии, и тут же сахар прятать. Кажется, очень противно, а выйдет так – сахар-то и забыла припрятать. А если глубже смотреть, то выходит, что она вообще жизнь не считает чем-то очень серьезным и не живет всерьез, как другие, а шалит. В то же время она знает какую-то иную настоящую жизнь, уверена в ней больше, чем в этой. И вот, думая о той Ляле, зная ее даже там, здесь ей все прощаешь.

Был на рауте у Молотова, пожал ему руку и Жемчужиной его, наелся, напился, поглядел на китайцев – и все. От писателей были только я, Вс. Иванов и Кирпотин. По нашей догадке: меня и Всеволода позвали за наши писания о китайцах, а Кирпотина – чтобы за нами глядел. Мне удалось сделать хорошее дело – подговорить Вс. Иванова и Кирпотина: мы втроем напали на Поликарпова с тем, чтобы он вытащил Григорьева из уборной. Он ответил, что сделает. Дай Бог!

4 Июля. С утра день сияющий и жаркий. Еду к генералу Медведеву добывать трофейную собаку. Езды до

555

Н-Гиреева 20 минут, но мы ездили 4 1/2 часа. Вышло из-за того, что у меня в машине расстроились малые обороты, я должен был в Москве особенно сосредотачивать внимание на езде и доверился Ляле в деле указывания пути. Ляля по доброте своей доверяла всем указаниям, и так мы запутались. В конце концов, нашли Петряева (Павел Александрович) и получили собаку Рекс. О ней рассказывал лейтенант, ездивший в Германию за собакой, что Рекса он встретил около Зоммерфельда на омнибусе: его куда-то везли, но лейтенант отобрал. Хозяином Рекса был будто бы лесник. Собака лет пяти (по зубам) и можно надеяться, что она была в натаске (попробуем). Но возможно, что Рекс не прошел школу и теперь не годится для охоты. Но пусть не годится, зато какие формы, какое выражение национальной культуры. И как печально подумать, что у нас даже и собак порядочных нет своих, что когда хотят сказать о своих собаках, то говорят только о лайке, которая вовсе не является продуктом воспитания, а скорее только делом природы. Но в деле усвоения и приспособления мы наверно очень талантливый народ.

Вечером читаю по радио отрывок из «Кладовой солнца». 3-й день измучился, ожарел и опился воды.

5 Июля. Летняя погода как будто налаживается.

Сегодня: 1) наладить машину, 2) получить лимит на бензин, 3) налить машину бензином, 4) вечером или завтра утром увезти собаку на пробу.

6 Июля. Жара. Выезжаю на дачу с собаками. Слышал, что Павленко (новый редактор «Дружных») в восторге от «Кладовой».

«Кладовая солнца»: Дружные – 10 тыс., Октябрь – 6, Пионерка – 6, Радио – 3. Итого – 25 тыс.

Предстоит премия 35 тыс., плюс за книгу в «Детизда-те». А кроме того, выход нашел для деятельности, и вещь стала воистину кладовой солнца.

556

Черчилль сказал: он потому против социализма в Англии, что если и Англия станет на этот путь, то в Европе нынешний благопристойный социализм сделается коммунизмом (т. е. непристойным социализмом). «Непристойность», с точки зрения Черчилля, верней всего относится к диктатуре.

Свобода и долг – вот два кита, на которых я поставлю свой «камень».

В 11 утра был на даче.

7 Июля. С утра, пока небо еще было прикрыто, успел добраться до леса. Рекс начал с того, что погнал молодую лисицу и задавил ее на третьем кругу. Работает в смысле поиска идеально, лучше нельзя. Остается чутье. Сделал две ложных стойки, и это значит: или слишком сильное чутье, или слишком слабое.

Немецкий язык я так забыл за 40 лет, что вот теперь надо собаке сказать «Дай лапу», и я, перед этим вспоминая: гебен, гиб, гегебен, после того уж говорю: «Гиб фус!» И как только я это сказал, Рекс садится и важно, снисходительно, вправду как царь подает мне лапу. Я проделал это на дворе в присутствии важной лифтерши Наташи: – Ну, Рекс, – сказал я, – дай мне лапу. Рекс не ответил. – Видишь, Наташа, он не понимает по-русски. Теперь я говорю по-немецки: – Гитлер капут! Понимаете Наташа. – Понимаю, но собака-то понимает ли? – А как же. Гитлер капут, - повторил я, – Гиб фус! И Рекс подает мне лапу. – Понимает! – воскликнула Наташа изумленно. – Понимает по-немецки. И начала скликать скорей всех лифтерш. – Что же тут удивительного, это же немец. – Ну, какой же немец, это собака, а понимает по-немецки.

Первая стойка. 3-го июля Жульке 3 месяца. Она лежит в солнечных пятнах, видит – муха села. Встает и делает по мухе стойку настоящую. Даже и лапку поджимает.

8 Июля. Жара. Грозовые дожди. Вчера начался сбор лесной земляники. Живем вдвоем с Лялей, я ей помогаю по хозяйству, и так хорошо! – Какая бы жизнь у нас была, –

557

сказал я, – если б мы жили только вдвоем. – Ну, нечего об этом говорить: все если бы, да если бы... Разве ты не чувствуешь: наступит конец.

Я не стал ничего говорить, потому что вот шестой год уже теща умирает. Ей бывает хуже, тогда Ляля говорит о конце. А вдруг, как бывает с нервными людьми, ей сделается лучше, и Ляля говорит: – Она еще долго проживет. И тут интересно: ни она, ни даже я не хотим, даже будто сами с собой, этого конца.

М. А. так говорила о своей матери: – Ежедневно Бога благодарю, что не желаю ее конца. И в то же время где-то глубоко и подсознательно, как заключенное в тюрьме под замком, таится это желание конца возле радости жизни. Дать бы волю этой силе жизни – и разлетелась бы старуха, как пыль. Но человек эту волю держит на замке, и тем-то он и есть человек. И вот именно против этого восстал Ницше, и Раскольников, и Гитлер. А между тем наползает и наползает такая мысль из подсознания, что м. б. и суд Достоевского с его народным Богом, и суд Рузвельта и Трумэна с их баптистским богом лишь прикрывают основные чьи-то преступления. Раскольников к своему действию вызван был какой-то «силой вещей» (впоследствии Ленин, поступая как Раскольников, назвал эту силу). И точно так же за спиной Гитлера может быть действовала сама Англия.