«Г. А. Бондарев

Т Р И Е Д И Н Ы Й    Ч Е Л О В Е К    Т Е Л А,   Д У Ш И    И     Д У Х А  ОПЫТ    ОСМЫСЛЕНИЯ   МЕТОДОЛОГИИ   НАУКИ   О  ДУХЕ ...»

5. Многочленный человек в эволюции мира

В конце эона Древней Луны высокие солнечные существа побеждают отставших духов, и все бытие, одухотворяясь, поднимается на Девахан, а когда оно вновь возвращается оттуда, то закономерности, действующие в субстанциях и существах, уже иные. Человек получает четвертый член своего существа — индивидуальное "я", которое жертвенно даруют ему Духи Формы, или Элоимы. Совершается это следующим образом. В трех больших кругооборотах развития Земля повторяет состояния трех предшествующих эонов. благодаря чему объективируется из духовного космоса как самостоятельное космическое тело. При этом, посредством сил физической природы она "выделяется из Вселенной, посредством эфирных сил она допускает действие Вселенной на себя, благодаря астральным силам она становится самостоятельной индивидуальностью во Вселенной" (27; гл.4). Подобный принцип в конечном счете должен быть реализован в каждом отдельном человеке, для которого Земля есть истинный прафеномен.

Астральное тело человека, полученное им на древней Луне, в эоне Земли вырабатывает в своей более тонкой части зачатки тройственной души. Физическое становление идет таким путем, что первой образуется кровь (действием тепла), потом нервы (действием света и воздуха), потом железы (действием элемента воды [* В Духовной науке говорится об "элементах": воде, воздухе и т. д. — под чем подразумевается не вещественное в них, а силы.]) и последним — твердые отложения, которые открыли органы чувств (человека) вовне (102; 24.III).

В предшествующие эоны, как мы помним, все было наоборот: на древнем Сатурне возникли зачатки органов чувств, на древнем Солнце — система желез, на древней Луне — система нервов. Но в том и сказывается изменение законов развития в земном эоне, что все в нем оказывается приспособленным к воспринятию "я". Кровеносная система, состоящая первоначально из тепловой субстанции, образуется первой потому, что в физическом — аналогично "я" в душевно-духовном — она обусловливает все последующее: "...она одновременно является родом системы органов чувств. Это именно тепловая и познавательная система. Ведь человек состоит, так сказать, из тепла и крови" (102; 24.III). Они образуют в нем различные течения, тепловые и эфирно-силовые [* Не путать их с физическими "энергиями", которыми ныне так охотно занимается материалистический оккультизм. Физические энергии есть лишь следствие, выражение духовных сил.]. Нервная система и световое тело выступают сначала как некие предвестники образования системы желез.

В целом в этот период Земли констелляцию человека внутри духовных сил можно получить путем дальнейшего развития того, что было изображено на рис. 6 и 14.

Изображенную на новом рисунке (рис. 15) связь Третьей Иерархии с тройственной душой следует представлять себе идущей по лемнискате. Кроме тройственной души в человеческом существе, как первый зачаток индивидуализированных переживаний, образуется еще один член — душевное тело, звено, опосредующее связь астрального тела с душой ощущающей. Полное раскрытие изображенного на рис. 15 будет дано лишь в последующих главах.

На рисунке видны все образовавшиеся в результате четырех эонов эволюции связи, но в них еще не проявлено действие индивидуального. Оно, как жертвенный дар Духов Формы, свыше, как групповое "Я", вначале лишь опосредует связь Третьей Иерархии со становлением тройственной души. С другой стороны, душа эта формируется деятельностью Второй Иерархии, которая опосредует в ней присутствие самой Божественной Троицы. Соединением действий всех Иерархий и высшего Бога совершается метаморфоза трех тел в тройственную душу. Сверху, навстречу этому действию, в человека воплощается "я", при нисхождении которого решающую роль сначала играют Элоимы, а вернее тот из них, который перешел с Солнца на выделившуюся из Земли Луну, чтобы готовить пришествие Христа — Бога человеческого "я": Ягве-Элоим.

Под действием Ягве "я" должно было войти в человека согласно тем же законам (отражение), по которым прежде оно вошло в существ Третьей Иерархии. Но по сравнению с ними человек — творение иного рода. Он совершенно непосредственным образом, глубже всех иерархических существ низошел в материальное бытие. Поэтому он не может войти в ряд Иерархий тем же способом, как было показано на рис.4 и 6. Лишь в первой половине земного эона он приходит в положение, которое мы изобразили на рис.6. А далее начинается совсем особое развитие, обусловленное образованием трех царств природы и отставанием духов. В силу всего этого и стала необходимой жертва Христа.

Но мы забежали вперед. В описывемый теперь момент началось углубление раскола, который впервые возник еще на древнем Солнце. На Земле его последствия привели к оплотнению вещества до элемента Земли и выделении планет нашей Солнечной системы. В человеке начала сгущаться вещественность нервов. Прежде она представляла собой лишь силовые линии в эфирном теле; теперь же она стала способна порождать внутренние световые образы. Внутри человека тогда, как и на древней Луне, встают разные видения, отражающие происходящие вовне процессы. Ими освещается внутреннее пространство имагинативного, несомого Ангелом, а не индивидуального сознания человека. Согласно образам, поднимавшимся в астральном теле, человек и слагал своей высшей, но действовавшей инстинктивно силой нервную систему.

В этом состоянии сознания в ритмической последовательности совершались значительные перемены, суть которых заключалась в том, что человек попеременно отдавался влиянию то солнечных, то земных существ. Но различия между обоими состояниями заходили так далеко, что мы вправе уже говорить отдельно о смене сна и бодрствования и о смене жизни и смерти.

Человек переживал на себе действие высших Иерархий. В тепле внешнего мира он ощущал действие Духов Личности, в световых образах — Архангелов, в звуках — Ангелов. От водной субстанции человек получал чувство вкуса. Мировой звук — музыка сфер, — действуя подобно физическому звуку при образовании хладниевых фигур, вызывал "танец субстанций" и так образовывал белковые соединения. Параллельно зарождению жизни на Земле шло разделение духов, что способствовало сгущению и огрубению материи. Тепловой процесс перешел в процесс сгорания, и образовалась "зола". Тройственной человеческой душой космический дух переживался как Слово, и она с помощью Ангела обрела тогда смысл Слова. В результате вещественность "золы" втянулась в органическую вещественность, в белковые образования, заложив тем самым в человеке основу костной системы.

Когда во всей этой деятельности душа сознательная "настолько продвинулась в своем развитии, что во время пребывания на Земле смогла образовать сообразное своей природе тело. Духи Формы одарили ее искрой Я" (13; с.244). Человек в ту пору еще не был двуполым существом. В соответсвующем месте Библии, как говорит Рудольф Штайнер, на самом деле стоят следующие слова: "И Бог сотворил человека по образу Своему... мужески-женским сотворил Он его" (Быт. 1.;27). Да и как могло быть иначе, если человек был сотворен "по образу" Божию?

Восприняв "Я" — еще групповое, — душа стала все теснее связывать внешние впечатления с собственной жизнью, теряя по этой причине способность воспринимать имагинативно. Она "все более и более становится зеркалом внешнего мира, а он повторяется в глубине души как представление" (11; гл. 6), как ранее он повторялся там в имагинативных образах. Следствием этого процесса явилось образование органов чувственного восприятия.

Но если бы человек и далее пошел этим путем, то он чрезмерно увяз бы в земном и мог бы совсем отпасть от божественного мира. Поэтому он стал периодически покидать свое физическое и эфирное тела и погружаться в мир Третьей Иерархии. В такие периоды жизненные процессы в оставленных оболочках поддерживали существа Второй Иерархии (см. рис. 6). Таково было состояние сна. Но затем стали возникать периоды, в которые и эфирное тело освобождалось от физического. Тогда физическое тело умирало и душа некоторое время целиком жила в духовном мире. Потом она возвращалась на Землю и облекалась новым физическим телом, а к опыту прошлой жизни присоединялся опыт новой, прошлое воздействовало на настоящее и в значительной части обусловливало его. Так возникли реинкарнации, метаморфозы души и духа, а с ними — карма.

Новое тело душа получала образованным в линии предков. В нем жила общая земная память, как родовое "Я". Воплощенная душа чувствовала себя не столько отдельным "я" (оно вспыхивало сначала лишь в душевном теле за счет одних только восприятий чувств), сколько частицей действующего через ряд поколений "Я" праотца [* Через какое-то число поколений эта память гасла и вспыхивала снова, но уже от нового родоначальника. Сами родоначальники были, естественно, индивидуальностями, сильно опережавшими общее развитие, т. е. посвященными.]; и она переживала такое "Я" совершенно конкретно, личностно.

На более ранних ступенях развития душа переживала групповое "Я" совершенно сверхчувственно, как осеняющее ее по воле Иерархии Элоимов. И так это осталось бы навеки, если бы в развитие не вмешались люциферические ангелы. Вступив в противоборство с Элоимами, они сделали астральное тело человека самостоятельным; но оно утратило свой иерархический характер — перестало быть идеальным зеркалом, отражающим духовное Мироздание. В нем пробудилась способность исходя из самого себя управлять встающими в сознании образами, господствовать над ними, с чем неизбежно была связана подверженность заблуждениям и злу, что повлекло за собой зависимость родового "Я" от индивидуального астрального тела. Поэтому и после смерти душа стала переживать помрачение духовного мира, который теперь как бы изгонял ее в чувственный мир. Развитие я-сознания стало единственным способом сохранения бытия. Вот почему греческий герой говорит, что лучше быть нищим на Земле, чем царем в царстве теней.

Начало процессу индивидуализации было положено событием, описанным в Библии как искушение райским Змеем, приведшим человечество к изгнанию из Рая, т.е. из созерцания мудрого строения Мироздания. В "Раю" человечество покоилось во всеобщей астральности Земли. В то время оно представляло собой единый индивидуум. Его-то и создал Бог как Адама — порождение божественной Воли, пришедшей в связь с теплом Земли. Далее, надо полагать, выступает действие Сыновнего начала — Мировой Любви. Ею творится эфирное тело всечеловека Адама — Ева. Из высокой астральности Божественного Триединства, опосредованное действием Духов Мудрости, сгущается эфирное тело Земли. Как — скажем и в этом случае — основание отношения двух миров, выступает Святой Дух. Благодаря Ему творение получает тенденцию вновь вернуться к себе, в лоно Триединства. И чтобы такого не произошло прежде, чем в человеке родится свободный дух, эфирное тело Духов Мудрости обращается к формированию иной, земной астральности, способной к дифференциации. Она возникает вследствие того, что Дух Мудрости и Дух Любви противостают друг другу в творении. И тогда соединение Святого Духа (как основание отношения), через Иерархию Духов Движения, с земным творением становится основанием противостояния. Это, собственно, и приводит к возникновению люциферических существ, подступающих к Еве — женской ипостаси единого человеческого существа. Они хотят овладеть его жизненным началом, но Элоимы не допускают этого, ибо сначала задача сводится к выработке теневого, а не творящего, сущностного сознания. Адам и Ева вкушают плод древа познания, а не жизни. И древо это не Отчее, а достояние Духов Движения. Оно-то, как астральное тело Адама, и подвергается дифференциации (изгнанию).

Отчее начало, с одной стороны, остается высшим принципом Триединства, а с другой — оно целиком переходит в свое иное — в физическое. Оно же образует основу первого ингредиента индивидуальной душевной жизни — души ощущающей (см. рис. 15). К душе ощущающей тесно примыкает тело душевное, или тело ощущений. Его нижняя часть сливается с астральным телом, которое является производным от жертвы Духов Движения. Оно возникло на древней Луне (зачаток души ощущающей следует предполагать возникшим в какой-то мере на древнем Сатурне, а значит — в отчем Лоне, в высшей астральности — в физическом) и в своем высшем оно восходит к Ипостаси Святого Духа, Который метаморфизирует его в душу сознательную. Это отношение Бога-Отца и Святого Духа следует мыслить чисто земным. И в нем, как основание отношения, встает Ипостась Сына — Регента эфирного тела и души рассудочной. Так прежнее противостояние Мудрости и Любви получает новое выражение. Теперь противостоят земная и небесная мудрость, София и рассудок, которые могут быть примирены в любви. На это можно взглянуть и с другой стороны. Тогда нам предстанут: бытие мира природы, мир восприятий и сознание, мир духа, мир идей, понятий. Приходя к единству в познающем субъекте, эти противоположности рождают в человеческой душе Христа.

Традиционному Христианству чрезвычайно трудно принять, что соединение бытия с сознанием и составляет христианизацию человека. Стало привычным думать, что Христова любовь есть просто теплое чувство в душе. Но если мы подумаем о том, что любовь Христа спасает всякое творение, то у нас должен возникнуть вопрос: как это делается? Это делается так, что человек мыслящий развивает исполненное любви познание мира, в жертву которому принес Себя Христос, и тем впервые возвращает его Творцу. Для такой деятельности, конечно, необходимо познание, которое должно быть не абстрактным, а духовным, не отражать бытие, а быть бытием. Не следует думать, что искупление мира — это процесс элементарный, где в простоте душевной достаточно лишь принять существование Бога. Нет, тут требуется иная простота, простота гениальности, прошедшая через высшую сложность. "Вы куплены дорогою ценою", — говорит апостол Павел; и чтобы эту "цену" вернуть, необходимо напрячь все душевные и духовные силы, а не заниматься благочестивым балагурством.

Астрально-эфирное тело всечеловека Адама, пройдя через повторение трех предыдущих эонов развития, получило, как свое новое качество, способность дифференцироваться, параллельно поляризуя свойства самого эфирного тела, что и нашло свое выражение в разделении полов. Благодаря ему единая жизненная основа разделилась на сферу, рождающую новую жизнь, и на сферу, рождающую индивидуальное сознание. И как с тех пор рождаются люди мужского и женского полов, так существует мужская (скажем, более рассудочная, светская) и женская (углубленная, жреческая) мудрость — мудрость Хирама и мудрость Соломона, если говорить языком Мистерий.

Способность астральной субстанции к дифференциации Духи Формы заложили уже на древнем Сатурне. Там она привела к многообразию отраженных тепловыми телами ощущений. На древнем Солнце тепло-воздушные тела силой астрального влияния Духов Формы стали принимать пребывающую во времени форму. На древней Луне в таких, одаренных собственной астральностью, формах смогли возникнуть вожделения и желания, что также произошло благодаря Духам Формы. Духи Личности помогли человеческим существам относить возникающие вожделения к себе. Но на человека воздействуют также отставшие духи Личности, которым на Земле надлежало стать Духами Формы. Они втягивают астральное тело в вещественность, развивая в нем непомерные вожделения чувственных переживаний, отчего астральное тело принимает все более индивидуальный характер и Духи Формы одаряют его искрой Я. А когда люциферические духи пытаются овладеть астральным телом человека, то боги, чтобы отразить их натиск, делают его смертным.

Люциферические духи насыщают астральное тело человека страстями и вожделениями как совокупностью элементарных существ. Из них же они стремятся образовать оболочку сущностного Я, дать ему внешнюю форму и так со временем проникнуть в его сущее, а следовательно — во все Мироздание. Так формируется в человеке его низшее "я", эго. Божественная творческая мысль должна умереть в эгоцентричном я-рассудке, чтобы стать основой самосознания. Переходя в царство Люцифера, она становится отражением самой себя. Поэтому в человеческую самость способно светить высшее Я, несомое Ангелом, который после Мистерии Голгофы является Духом-Водителем отдельного человека. Из взаимодействия двух Я тройственное тело метаморфизируется в тройственную душу. Снизу в ней работают импульсы чувств и чувственных восприятий, сверху — импульсы Самодуха: высокие идеи, нравственность.

6. Розенкрейцерская формула

Так открывается нам феномен мышления, а с ним и его носитель - сознание. В мышлении мы выявили две составленые части. Одна из них абстрактна, другая — интеллигибельная, собственно мир мыслесуществ, то, из чего "все начало быть" — Логос. И Логос есть абсолютное Я: "Я и Отец — Одно". В их единстве, говоря языком философии Фихте, "само-полагание и бытие — одно и то же", как и "само-не-полагание и не-бытие"[ 83 ]. Оно есть полнота как "определенная определимость", т. е. субстанция.

Рудольф Штайнер говорит, что евангельское: "В начале было Слово" — относится к древнему Сатурну (112; 26.VI). А далее: "В Нем была жизнь" и: "Отец послал Сына в мир" — одно стало двумя, но лишь в явлении. Это древнее Солнце. Но "антитезис невозможен без тезиса, т.к. противополагать что-либо можно только чему-либо положенному". И одновременно: "Антитезис невозможен без синтеза, иначе антитезисом уничтожилось бы положенное; следовательно, антитезис был бы уже не антитезисом, а сам был бы тезисом. Таким образом, все три, действуя, суть лишь одно и то же действие, и только в рефлексии в них можно различить отдельные моменты этого единого действия"[ 84 ]. Евангелие от Иоанна говорит об этом так: "И жизнь была свет человеков". Это древняя Луна. В Святом Духе обнаруживается единство того, что выступило прежде как отдельные моменты. И в Нем же высшее Триединство перешло в триединство творения. Все три элемента последнего именно в своей совокупности снимают противостояние эфирного и физического. Форма, жизнь и сознание "суть лишь одно" — пришедшая в себе к равновесию актуальность. Так совпадают теория познания и христианский гнозис.

Но далее — "свет во тьму светит": в троичности, как мы показали, заключена двоичность; она возникла между тем, что пребывает вверху, и тем, что сформировалось внизу. Ее равновесие не есть покой, феноменология духа не тождественна самому духу. Это противоречие второго рода, оно разрешается в земном эоне через оживание единого божественного Я в многообразии феноменальных "я". Одновременно во всей мистериальной значительности встает этическая проблема противостояния добра и зла, соотношение спасения и свободы и т. д.: "И свет во тьму светит, но тьма не постигла его". Бог оказывается в противоречии с собственным творением. Но поскольку все изошло из одного, то и на Земле противостояние духа и материи должно иметь свой синтез. Он образуется в человеческом "я".

Синтез второго рода подготовляется в лоне первого. Где-то к концу пятого кругооборота на древнем Солнце слагаются две реальности: мир мыслесуществ и тварный мир. На них накладывается бытие отставших духов Личности и отставшей вещественности. В монаде, в ее строении и бытии, выражена высшая идея. Но идея заключена и во втором, в отставшем, царстве. Таков один род противостояния. Другой образуют два мира вещественности. Идеальное противостояние (противоречие) через отношение рождает в веществе восприятие: идея, действуя в материи как имманентные законы, осуществляет эволюцию видов и через нее возвращается к себе — в человеческий дух, где высшая идея продолжает жить также и трансцендентно, т. е. непосредственно. Ее действием человек и биологически строится как особый род: в вещественности его образуется высшая нервная система — инструмент мышления; в нем вспыхивает я-сознание — свойство существ иерархического рода.

Этому-то сознанию и противостоит в идеальном восприятии идея отставшего царства. В сознании противостояние трансцендентного и имманентного не противоречиво. Через их соединение идея, увязшая в веществе ради человеческого самосознания, вновь возвращается к высшему бытию через это же самосознание. В дальнейшем же, поскольку эволюция видов не окончена, возникшая через человеческий дух связь низшего творения и высшего бытия низойдет в царства природы и породит новое многообразие индивидуального бытия, но в будущих эонах.

Таким образом, четвертый эон, земной, является поворотным. В нем готовится победа того света, который "во тьму светит" четвертого эона. В пятом эоне, на будущем Юпитере, он приведет к вхождению Самодуха в индивидуальное "я". Оттуда начнется восхождение человеческого рода к своему Творцу благодаря осуществлению принципа: "не "я", но Христос (Я) во мне". Но прежде должно осуществиться еще одно обетование, данное Христом: "Я пошлю вам Духа Истины". Благодаря Ему мы "со Святым Духом воскреснем". Далее, в шестом эоне, в эоне будущей Венеры, мы "Во Христе умираем", т. е. умираем как смертные существа и в Жизнедухе обретаем вечную жизнь. А в эоне Вулкана, последнем в нашем цикле развития, мы "Из Бога рождаемся"; тогда каждое отдельное человеческое существо сможет повторить слова Христа: "Я и Отец — одно". Это не будет означать равенство Богу, но высшее, истинное подобие. Человек, подобно Христу после Мистерии Голгофы, облечется телом воскресения, Духочеловеком.

Сказанное нами отличается от традиционного строя известной розенкрейцерской формулы, но только потому, что она взята в ином отношении. Розенкрейцеры говорили об изначальном рождении человека из Бога. Поэтому первым у них было: Ex deo nascimur. Но если на развитие смотреть с Земли, как центра эволюционного цикла, где сначала совершается нисхождение из духовных сфер, а затем восхождение, то в восходящей линии метаморфоз все начинается с того, что человек воскресает в своем мышлении и через духопознание делает его софийным. Та новая логика, о которой мы ведем речь, позволяет нам уже в рефлектирующем мышлении соприкоснуться с имагинативным миром, с миром Божественной Премудрости, соприкоснуться благодаря тому, что такое мышление движется по законам бытия, а не абстрактной диалектики. Это еще не воскресение со Святым Духом, что выражается в нисхождении Самодуха в душу сознательную, представленном в празднике Пятидесятницы, но существенное подготовление к нему. В имагинативной логике сознание и бытие приходят к идеальному, т. е. высшему единству, и выражением их единства является Христос. Поэтому на следующей ступени, восходя к инспиративному сознанию, мы должны пожертвовать низшим сознанием, своим эго, которое еще ощутимо присутствует в имагинативной логике. Мы тогда "Во Христе умираем", что сопровождается трансформацией всего нашего человеческого состава. Истинное же и окончательное рождение из Бога достижимо лишь в Духочеловеке. Так метаморфизируется древняя розенкрейцерская формула при взгляде на отдаленное будущее. В земном же эоне эта формула должна браться в ее прямом порядке. Соотношение прямого и обратного порядка поясним на рис. 16.

Из рисунка также видна совершенно особая роль Христа в нашем эволюционном цикле. Он, по сути, приводит единство к троичности, и через Него троичность разворачивается в семеричность, о чем разговор еще впереди. Можно еще отметить, что розенкрейцерская формула внутри семеричности образует триединство следующего рода: 1—3-й, 4-й и 5—7-й эоны*. В своем самом непосредственном отношении к человеку она охватывает 3-й, 4-й и 5-й эоны. Ибо, если можно так выразиться, практически лишь на древней Луне человек родился из Бога. Обретя на Земле эго, он получил тенденцию к отпадению от Бога. Силой Христовой жертвы он может быть спасен, если своим низшим "я" умрет во Христе, ибо тогда и только тогда он не растворится в Универсуме, а взойдет на более высокую ступень индивидуального бытия: воскреснет со Святым Духом.

* Изложенный нами взгляд на розенкрейцеркую формулу фактически уже содержится в тех словах Христа, с которыми Он обращается к ученикам в конце Ев. от Иоанна. Он говорит: "Я иду приготовить вам место. И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе" (14: 2—3). "И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да прибудет с вами вовек. Духа истины..." (14; 16—17). "Когда же придет Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух Истины, Он будет свидетельствовать обо Мне" (15; 26). "Он прославит Меня, потому что от Моего возьмет и возвестит вам" (16; 14).

Христос указывает на путь к Себе через Святого Духа. В человеке познание Христа должно соединиться с Его деянием. Это два идущие навстречу друг другу движения. Они не встретятся без участия человека, без познания События Христа силой Святого Духа. Но для этого интеллектуалистическое познание должно воскреснуть в духопознании, чем занимается Наука посвящения, трактуя о связи тройственной души с тремя ступенями высшего познания.

7. Философия Фихте в свете Христологии

Такова  общая картина эволюции мира и человека. В ней особенно важно понять место и роль земного эона, где нисшедшее в материю, в индивидуальное получает импульс к восхождению к сверхиндивидуальному путем преодоления власти материи. Импульс этот внесен в земной эон Мистерией Голгофы. Она — центральное событие не только Земли, но всего эволюционного цикла. Более того, ее значение будет сказываться и в следующем цикле, чего мы хотя бы в немногих словах попробуем еще коснуться.

Обретение человеком самосознания есть, в определенном смысле, и осуществление цели творения, ибо "всякое развитие основано на том, что сначала из окружающей жизни отделяется самостоятельное существо, потом в отделившемся существе, как бы через отражение, запечатлевается окружающее, а затем отделившееся существо самостоятельно развивается дальше" (13; с. 191) [* В эволюции участвует множество существ, и вся она может быть рассмотрена с точки зрения любого из них. Полученные таким образом картины миры неравнозначны, но они способны гармонично сочетаться друг с другом. Можно было бы, например, рассмотреть эволюцию мира с точки зрения существа Ангела. Вероятно, тогда особое значение приобрел бы эон древней Луны и стало бы необходимо подробно говорить о том, каков был мир до возникновения древнего Сатурна и т. д. От соединения таких картин мира полнота познания лишь возрастала бы.]. И таковым человек становится начиная со второй половины земного эона, а реально, в становлении индивидуального сознания, — лишь в послеатлантическое время, когда исходя из собственного "я" начинает копировать деятельность абсолютного Я, познавая в отражении противобытие Я и не-Я. Ведь и полаганию человеческого "я" противостает "иное" в нем самом. Противостают "я" и отражение, сущность и не-сущность, что, собственно говоря, и ощущает Фихте, противопоставляя я экзистенциальное я познающему. Фихтевское наукоучение движется в сфере сущностного Я, рефлектируя о нем, и потому он говорит: "Опосредованная деятельность в нем налицо, непосредственной же вообще быть не должно. Из опосредованности этой деятельности вполне возможно объяснить все остальное: реальность не-Я и постольку отрицание Я, отрицание не-Я и постольку реальность Я"[ 85 ]. Но что конкретно следует из этого для "я" познающего? — Разъяснение диалектической природы рефлектирующего мышления. Хотя и оно, как мы видели, еще нуждается в дополнительном раскрытии в сфере сущего, а иначе мы обрекаем себя навеки остаться перед неразрешенной загадкой самодвижения мышления и, как следствие этого, постоянно сомневаться в его значении для "я" и искать обходных путей в трансцендентальное.

Одно лишь рефлектирование о природе сущего лишает нас возможности выйти в сферу практической жизни, что Фихте и подтверждает своей системой. И гегелевский панлогизм являет нам лишь многообразие форм рефлектирующего мышления. Ни там, ни там мы не проникаем в сферу сущего, к реальному Я; но мы не находим нашим мышлением отношения к реальности не-Я. В какой-то мере эту, вторую, задачу решают эмпирические науки, но им совершенно закрыт доступ к Я, отчего в них и зреет надежда когда-нибудь смоделировать искусственный интеллект.

Фихте, начав с абсолютного полагания Я, сделал первый шаг к действительно универсальному наукоучению, способному стать единой методологией всех наук. И он бы создал ее, если бы смог расторгнуть круг абсолютного самополагания Я и обосновать его связь с объектами восприятия. В своей дедукции представления он вывел два рода деятельности: деятельность познающего Я и деятельность, исходящую от объекта. Познающее Я, как созерцающее, "определяет само себя к мышлению некоторого объекта". При этом, "поскольку объект оказывается определенным через мышление, то он представляет собой нечто помысленное. Этим он тотчас же определяется, как нечто, определяющее себя само, — к воздействию на созерцающее". В отношении объект-субъект "объект мыслится как причина некоторого страдания в созерцающем, как его действие"; или: мыслящее определяется мыслимым и наоборот — мыслящее определяет себя к мышлению, и тогда мыслимое (объект) становится страдательным[ 86 ].

Но как такое становится возможным с точки зрения сущего? Внутреннюю деятельность объекта, которой он определяет себя к деятельности, Фихте полагает чисто мыслительной. Однако он вынужден признать, что она есть "некоторый ноумен, если подвести под эту деятельность некоторый субстрат, как то и нужно сделать (выделено нами. — Авт.)" [ 87 ]. Ноуменальный же характер Я разумеется сам собой. И когда Фихте обосновывает "устойчивую точку" для различения субъекта и объекта, то, по сути, она у него сводится к тому, что Я-ноумен способен "силой абсолютного отвлечения", сам себя через себя определяя, "отмыслить" от себя все объективное, чем эмпирический индивидуум приближает свое "эмпирическое сознание к чистому"[ 88 ]. Но почему того же самого не может сделать ноуменальный объект, для Фихте остается неясным; остается неясным, почему этот объект, как нечто мысленное, определяет сам себя к воздействию на созерцающее Я.

Таким образом, выводам фихтевского наукоучения не хватает завершенности. Этот неподражаемый мастер дедукции в силу условий культурного развития своего времени не смог найти адекватного выражения для своих интуиций. Но они тотчас же предстают в своем истинном виде, лишь только на них падает свет духопознания. Достаточно сказать, что "отмысливание" Я всего объективного приводит рефлектирующую деятельность "я" к медитативной, где восстанавливается ноуменальное единство объекта и субъекта.

Что же касается обыкновенной мыслительной деятельности на уровне субъект-объект, то в ней следует различать два совершенно неоднозначных акта, о которых у нас уже шла речь. Мы уже показали, почему "я" способно определять себя к мышлению и собственной силой двигаться в сфере рефлексии. Эта его деятельность по сути все та же деятельность эволюционного процесса, взошедшего (или нисшедшего) на ступень мыслящего сознания. За диалектикой мысли стоят отношения существ ноуменального мира. Мыслящий человек — это человек, творящий по образу и подобию Божьему. А поскольку интеллигибельный мир лежит в основе как субъекта, так и объекта, то в идеальной деятельности они взаимозаменяемы, в силу чего "я" способно переходить к идеальному восприятию ноумена в объекте (или вещи в себе, что, как считает Фихте, есть одно и то же). Именно это и нужно иметь в виду, когда мы читаем у Фихте о том, что действие Я, полагающее созерцаемое, "не есть рефлексия... а деятельность, устремляющаяся на внешнее... деятельность созидания. Созидается созерцаемое как таковое"[ 89 ]. Им же является весь мир не-Я, возникший в процессе длительной эволюции. В конце ее рождается встречная деятельность "я", когда оно от рефлексии восходит к восприятию идеи объекта, и тем осуществляет "бытийно-познавательно" возврат не-Я к Я, на что без рефлектирующего мышления не-Я не способно.

Именно по причине ноуменального, с одной стороны, и в рефлексии — с другой, тождества Я и не-Я возможно воздействие объекта — "я" — на субъект — Я. Без деятельности первого рода — самообусловленной мыслительной деятельности — нет индивидуального "я"; без деятельности второго рода — восприятия идей — нет истинного познания, восстанавливающего первоначальное единство. Если бы не возник чувственный мир, человек никогда не осознал бы себя как "я", деятельность его "я" осталась бы машинообразной, лишь повторяла бы в человеке действия высших Иерархий, в первую очередь — Ангела. В то же время, если бы природа была сущностно иной, по сравнению с природой человека, то человек никогда не нашел бы к ней отношения ни в восприятии, ни в мышлении. Созерцая-рефлектируя природу индивидуальным "я", мы познаем себя как микрокосм, возникший в результате бесконечно долгой эволюции. Созерцая-рефлектируя деятельность "я", мы постигаем то, к чему стремится прийти Фихте в своем наукоучении, а именно, к взаимополаганию мира и "я", но взаимополаганию, скажем, разнокачественному и разновременному. Фихте выражает это тем, что признает за не-Я реальность, а природу Я постулирует как двоякую: абсолютную и "интеллигентную". Благодаря и через посредство не-Я, Я становится интеллигенцией (добавим: в рефлексии), оставаясь при этом независимым от не-Я. Правда, Фихте тут признается, что не знает, каким образом Я, свободное от воздействий извне, воздействует на себя, как бы окольно порождая не-Я.

Проблема эта решается, когда мы обращаемся к христианскому эзотеризму, к духовному познанию эволюции мира и человека. Тогда нам открывается тайна изначального разделения мира. Разделяются Бог и творение, и разделяются Иерархии. Образуются две пары отношений:

Я и вещественность первого рода (в.1);

не-Я и вещественность второго рода (отставшая) (в.2).

Эволюционный процесс начинает двигаться таким образом: 

Так разделяется мир, и не-Я становится рефлектирующим мышлением в человеке, противостоящим миру (в.2). Чтобы возник субъект, в чисто духовном противостают: "древо Жизни", Христос— мир (в.1); "древо Познания", Люцифер — (в.2). В силу этого человек облекается оболочками двоякого рода:

1. Он получает такие физическое, эфирное и астральное тела, что в них может обитать "я", несущее в себе ядро божественного Я — макрокосмос в микрокосмосе, в виде зачатков некогда напечатленных Духочеловека, Жизнедуха и Самодуха. Все они пребывают в человеке потенциально, не раскрыто, не индивидуализированно.

2. Он получает такие физическое, эфирное и астральное тела, в которых рождается не-Я, живущее в понятиях мышление. Не-Я не тождественно "я" сущностно, но тождественно в мышлении. Индивидуальный психогенезис состоит в переходе от не-Я к "я". "Я" в отношении Я и не-Я есть чистое становление, и поэтому в нем есть бытие. Бытие есть основание отношения между Я и "я", между "я" и сущим. Только через "я" не-Я находит отношение к Я.

Для полноты картины мы должны сказать здесь еще об одной бессущностной силе, которая оформилась по мере оплотнения вещества и является самим принципом этого оплотнения, — об ариманической силе. Она полярна по отношению как к Иерархиям, так и к люциферическому миру. При ее учете приведенная выше картина приобретает иной вид и может быть дана с указанием на стоящие за нею прафеномены (рис. 17).

В новой картине мы должны представить себе "я" как подвижный центр микрокосмоса, встающий внутрь различных взаимоотношений ее частей. В отношении Я и не-Я, как мы уже показали, "я" обретает рефлектирующее мышление. Не-Я находит отношение к (в.2) через мышление в "я" и этим путем возвращается в Я. Вставая в отношение не-Я и (в.2), "я" выступает как эмпирическое, познающее в мире феноменов. Именно здесь оно соединяет понятия с восприятиями. Между Я и не-Я оно находится в процессе чистого мышления. Но его должно пронизать духопознание, раскрывающее тайну пребывания Я в (в.2); тогда для (в.2) возникает движение к Я через "я". Так через человеческое познание, восходящее к Богу-Отцу, т.е. осененное Святым Духом, "спасается всякое творение".

Духопознающее "я", вставая поочередно в отношения (в.1) — (в.2) и (в. 1) — Я  в  духе принципа: "Не я, но Христос во мне", — находит отношение ко хранимому Христом эфирному телу, к Жизнедуху, а далее — к Духочеловеку. Астральное тело возвышается силой "Духа Утешителя", приходящего в "я" из Отчей сферы и пронизывающего познание природы (в.2) духовными понятиями.

Всякая абстрактная идея встает в мышлении как не-Я, как тень мыслесущества, т. е. люциферично. Сила ее изначальной тождественности с Я живет в ней как тенденция к возврату в Я, и эта тенденция встает в противоречие не с Я, а, естественно, с не-Я. Такова природа движения мысли в диалектической триаде. Мысль, таким образом, с одной стороны, стремится вернуться в сущее, а с другой — она обречена (в силу связи с не-Я) оставаться отражением.

Как равнодействующая обеих тенденций возникает суждение. В (в.1)  оно одновременно и иллюзорно по отношению к Я, и тождественно с ним; по отношению же к Я  в  (в.2)  оно дуалистично. Идеально противоречие разрешается в "я" благодаря его отношению к сущему через (в.1).

Без отношения Я — (в.1) творение (в.2) навеки отпало бы от Бога. С другой стороны, если бы не-Я творило в (в.2), то последнее также 
образовало бы тупиковую линию в эволюции (см. также рис.7). И ее создает материалистическая наука. Но (в.1) и (в.2) — единство. В отношении к праисточнику бытия они так же тождественны, как Я и не-Я. В становлении же они дуалистичны. И такое онтологическое противоречие также разрешается через "я", ибо для (в.2) нет непосредственного пути к (в.1), поскольку в нем нет сознания [* Это отношение подобно отношению человека к Существу Ангела (рис. 6 и 7), через которого человек восходит в круг Иерархий.]; сознание действует в нем как закон природы, имманентно, и тем образует непроходимую пропасть между ним и (в.1), подобно тому, как имманентные законы логики отделяют абстрактное мышление от сущего. Так обнаруживаем мы общее в верхней и нижней парах тройственных отношений, которое и означает возможность взойти в "я" до тождества бытия и сознания.

Спасение "всякой плоти" есть ее возвышение, а не просто возвращение в лоно Божества, как ошибочно думает современное богословие, отвергающее эволюционизм. Возвышается же "всякая плоть" через "я", которое обязано ей, ее грехопадению, миром своих восприятий, переживаемых им в отношении не-Я и (в.2).

Между Я и (в.1) "я" приходит к высшему познанию и сверхчувственным восприятиям. Но там происходит некое нисхождение: "Отец послал Сына в мир". Связующим звеном между Отцом и Сыном в творении встает Святой Дух. Поэтому минуя Его, а вместе с тем игнорируя всю эволюционную взаимосвязь правого треугольника (рис. 17), "я" в левом треугольнике пришло бы лишь к галлюцинациям. Принцип познания в обоих треугольниках один, что составляет фундаментальное положение новой науки посвящения. Согласно ей, установленное единство бытия и сознания способно взойти на вторую ступень: к единству чувственного и сверхчувственного восприятия, где само восприятие — в имагинации — есть форма бытия, отождествляющегося с бытием мыслящего сознания. Мир чувств — это застывшие имагинации. Соединяя понятие с восприятием, "я" расколдовывает их, возвращает в мир прафеноменов, мысле-существ, само при этом выступая в роли группового "я", интеллигенции природных царств. Царства природы продумывают себя в познающем "я" и так находят идеальное отношение к их Я.

Игнорируя гетеанизм в науке посвящения, вместо отношения (в.1) — Я  застревают, приходя к ясновидению, в отношении (в.1) — (в.2), где и переживают иллюзию видимого мира, его ариманическую сторону [* Как, погружаясь мистически в субъективный мир отношения Я и не-Я, приходят к восприятиям люциферического рода.]. Единственно правомерное, что может здесь сделать "я" — это выработать созерцающую силу суждения, как синтез своей деятельности  в верхнем и правом треугольниках. В верхнем треугольнике оно проходит три первые ступени семичленного логического цикла (ante rem); в правом треугольнике — четвертую, которая, переливаясь в пятую, превращается в созерцание (in re), в восприятие идеи из объекта. Вся эта деятельность затем осознается в центре, в "я" — так достигается шестая ступень (post rem), где первоначальный тезис, пройдя через опыт и став восприятием, находит для себя индивидуального носителя. Это ступень персонификации идеи. И только как таковая идея окончательно перестает быть абстрактной. А затем она входит в мир первореальности — в левый треугольник, где способна приобрести имагинативный характер. Восьмым (октавой) является ее вхождение в точку нового полагания, где все проистекает из Я.

Эволюция, протекшая от древнего Сатурна до эона Земли, есть путь из Я в (в. 1), на котором приходит к явлению не-Я. Путь из (в.1) в (в.2), при сопутствующем ему нисхождении Святого Духа из Я в (в.2), есть крещение на Иордане и Мистерия Голгофы, благодаря Которой в акте вознесения возникло отношение (в.2) к (в.1). И тогда струится Святой Дух в "я" на Троицу, что соответствует пятой ступени логического цикла. Так приходим мы к пониманию того, что такое Христианизация науки.

Восприятие идеи в созерцании подобно нисхождению на апостолов Святого Духа. Ибо в такой идее открывается мир сущего, из которого сотворено все чувственно воспринимаемое. Соединяясь с такой идеей, в вершине лета, человек уподобляется Иоанну Крестителю (24 июня его праздник), а осенью, на Михайлов день, оказывается способен на борьбу с драконом, стремящимся тогда усыпить, умертвить человеческий дух силой природного действия. (Подробнее речь об этом будет идти в четвертой главе).

В заключение этой главы отметим, что все семь ступеней описанного логического цикла остались бы искусственной конструкцией, если бы их, как осевой принцип, не приводило в единство деятельное "я". Оно, подобно музыканту, проигрывает всю гамму "мысле-тонов" и возводит ее к октаве, осуществляя творчески как познание, так и собственное становление, и более того — выступает в роли некоего маленького демиурга по отношению к трем царствам природы.

Изначальная воля Отца действует в "я", как субстанция. Но силой основания отношения между "я" и Я, которым в предыдущие эоны выступала ипостась Святого Духа, субстанция в "я" стала отражением, — не-Я. Однако в этом процессе не-Я само обретает характер ипостаси (если вновь обратиться к вышецитированной статье П. Флоренского), являясь антитезисом к субстанции, усии. Результатом этой стадии эволюции является множественность индивидуальных "я". В них первоначальное основание отношения действием Люцифера дифференцировано на многообразие мыслеполаганий. В них есть подобие абсолютному полаганиго Я, но именно в аспекте не-Я. — зеркально.

Действием Христа в "я" оживает субстанция. Наравне с отражающей астральной деятельностью, оно получает отношение к миру эфирных сил — к "древу Жизни". Христос восстанавливает связь люциферизированного "я" со Святым Духом, посылая к людям Духа Утешителя, или духопознание. Сам же он становится основанием отношения между Ипостасью Отца и Ипостасью Святого Духа, ибо Он: "Я и Отец — одно". На рис. 17 это было выражено в форме треугольника (возьмем его в ином положении):

В человеке часть эфирного тела удержана от грехопадения, благодаря чему открывается доступ к одухотворению физического тела. И в эту безгрешную субстанцию входит Импульс Христа. Своим деянием Он через земной эон связывает лунный эон с эоном Юпитера, подобно тому как в эоне Древнего Солнца Он образовывал отношение между древним Сатурном и древней Луной. Силой Христа Земля готовится к некоему синтезу в эоне будущего Юпитера (см. рис. 16). Там субстанция древней Луны, Регент которой Святой Дух, будет пронизана сознанием в индивидуальном "я", и человек, обретя Самодух, воскреснет в Святом Духе. Такое "я", оставаясь индивидуальным, расширится до масштабов былого родового "Я".

О бытии Юпитера словами Флоренского можно сказать, что это будет "личное общество, индивидуальный род, утверждающий индивида как члена общества, и общество как условие индивида. Духовное равновесие и взаимопроницание усии и ипостаси"[ 90 ]. Это будет община Жизнедуха, Буддхи, первый опыт которой люди переживут уже на Земле в шестую, славяно-немецкую культурную эпоху, которая последует за нашей, европейской. В такой общине сойдутся люди, в которых Самодух будет обитать индивидуально. А затем силой Импульса Христа человек овладеет индивидуальным Жизнедухом. Эта, шестая, ступень будет реализована тем отношением, которое Христос устанавливает между Землей и будущей Венерой через эон будущего Юпитера (рис. 16).

Современный швейцарский мыслитель Бертольд Вульф в книге "Гете и Гегель" пишет о том, что категория pros ti — отношение, занимающая в онтологическом ряду Аристотеля четвертое место, в познающем сознании встает на место первой — усии (субстанция). И она "обозначает интервал между третьей ипостасью ("Person") Бога и первой. Этот интервал имеет содержание. Он есть вторая Ипостась, Логос Божий, Сын. Который во всем, что принадлежит интервалу, приводит к откровению все "отношения": "Где двое или трое соберутся во Имя Мое, там Я посреди них"." Сознание, продолжает Вульф, деятельно переводящее четвертую категорию в первую, "смотрит на Сына как исходящего от Отца и Святого Духа и между ними обоими становящегося историей"[ 91 ]. Отсюда следует, что в теорию познания, приходящую к единству с онтологией, вступает социологический элемент. Он, как мы показали, отмечен и П. Флоренским, а ранее — Вл. Соловьевым в его идее Богочеловечества [* На языке логики это получает выражение в том, что замкнутый круг гегелевских триад в семичленной метаморфозе мысли выходит через четвертый элемент на "внешнюю сторону бытия", приходя в отношение с миром опыта, что можно показать завершив рис. 2.

Он тогда принимает следующий вид (рис. 18): Восьмая ступень в нем восходит над первой.]. В имагинативной логике "социологизация" мыслительного процесса выражается в смене принципа диалектики на принцип отношения с переходом от 3-й к 4-й ступени метаморфозы. Отношение имеет место и в диалектической триаде, но там оно остается на прафеноменальном уровне и, как обладающее чертами сущего, выражается в отношении Я и не-Я. Но далее, в созерцающем суждении, оно становится определяющим на феноменальном уровне. В первом случае благодаря ему возникает теория познания, не порывающая всецело с онтологией; во втором случае обе они сливаются воедино, когда Сын Божий, нисшедший от Отца и Святого Духа, приводит ипостасное "я", осуществляющее в себе принцип "Не Я, но Христос во мне", на встречу со Святым Духом, исходящим от Отца и Сына (филиокве) и нисходящим в общину Буддхи как индивидуальный Самодух.

Так решается духовный спор, разделивший некогда христианскую церковь на восточную и западную. Он возник, по сути говоря, по причине смешения различных оснований мыслящего сознания (хотя об этом, разумеется, тогда не думали), и только по отношению к нему и имеет смысл. И стоит лишь поставить все на свои места, как мы приходим к христианской инициации, где рефлектирующее сознание обретает сущностное наполнение. "Существует, — пишет Фихте. — абсолютное основание полноты, и полнота эта не является только относительной"[ 92 ]. Она есть Сама Божественная Троица. Порожденное Ею автономное, самоопределяющееся человеческое "я" есть некая искра на вершине "святого золотого треугольника", который, согласно розенкрейцерской легенде, Ягве подарил Хираму-Абифу, мужской мудрости, обращенной на дела физического мира [* Поскольку в наше смутное время оккультизм все активнее используется как разменная монета в политической борьбе, автор просит читателя не усматривать в данном месте какой-либо намек на идеологию масонства.]. 

Этот "треугольник" есть действенное триединое начало человеческого духа в телесно-душевной четверичности человеческого существа. В своей совокупности они образуют семь членов, что показал Рудольф Штайнер, разъясняя эзотерический смысл молитвы "Отче наш" (96;28.1). Он дал следующий рисунок (рис. 19).

В нашем рассмотрении мы повернули треугольник (как действенное начало) внутрь четырехугольника (рис. 17). Тогда то, что на рисунке Рудольфа Штайнера выражает иерархический порядок элементов духа, на нашем рисунке принимает порядок, обусловленный непосредственной связью духа с душой и телом. В таком порядке ближе всего к человеческому "я" стоит Самодух.

Так мы это и изображаем на рис. 20.

Полученные на рисунке связи, возможно, покажутся непривычными для того, кто поверхностно знаком с Антропософией. Однако они верны и раскрывают более глубокий смысл природы человека в ее отношении к спасению. В особенности это касается понимания угрозы эфирному телу человека, проистекающей от Аримана, и спасения физического тела Деянием Христа. Ибо в пасхальное Воскресенье бессмертный фантом физического тела, Духочеловек, восстал из гроба силой Христова Жизнедуха.

Вообще, следует сказать, что полученный рисунок — не абстрактная схема, он дает пищу для многих размышлений, которых мы не раз коснемся в дальнейших главах. А эту главу мы закончим признанием ее эскизного характера. Затронутая в ней тема, несомненно, нуждается в более детальной разработке. Но поскольку, как кажется, данные для нее Рудольфом Штайнером предпосылки еще никем не разрабатывались, то вполне правомерно дать ее общий и краткий очерк.

Примеры движения мышления по законам имагинативной логики

Из "Философии свободы". — Гл. 1 (начало). Тезис и антитезис в начале главы слиты воедино в форме вопроса, который имеет две части:

1.  "Духовно свободное ли человек существо в своем мышлении и деятельности...".

2.  Антитезис: "... или же он находится под гнетом законов чисто природной необходимости?"

Противоречие разрешается в синтезе, который в данном случае не может быть особенно значительный, поскольку Р. Штайнер только начинает свой труд.

3.  Синтез состоит в констатации такого факта: "Мало существует вопросов, на которые было бы потрачено столь много остроумия, как на этот". И т. д.

4.  Далее Р. Штайнер переходит не к каким-либо утверждениям, к новому тезису, а к простому описанию того, какие аргументы и контраргументы выдвигались в споре о том, что сформулировано в исходном вопросе. Описание это есть одновременно и созерцание. И автор занимается им до тех пор, пока идеальное (интеллектуальное) восприятие не воспримет заключенную в объекте восприятия идею.

5.  Эта идея поднимает полученное в синтезе умозаключение на новую ступень. Она звучит значительнее и определеннее, чем третья: "Что мы имеем здесь дело с одним из важнейших вопросов жизни, религии, практики и науки, — это чувствует каждый, если только главной чертой его характера не является противоположность основательности".

6.   Теперь встает задача дать обретенной на новой ступени первоначальной идее индивидуального носителя. Рудольф Штайнер решает эту задачу в данном пассаже мысли весьма оригинально. В качестве носителя он избирает взгляды Д. Ф. Штрауса на проблему свободы, цитируя его высказывание, в котором тот утверждает следующее: "Всякая достойная этого имени философия всегда признавала мнимо безразличную свободу выбора за пустой фантом...", и т. д.

7. Наконец, весь ход мысли поднимается к последнему выводу. Рудольф Штайнер пишет: "Я привожу здесь это место (из Штрауса) не потому, что придаю особое значение книге, из которой оно взято, а потому, что книга эта высказывает, на мой взгляд, то мнение, до которого в этом вопросе способно подняться большинство наших мыслящих современников. Что свобода не может состоять в том, чтобы вполне по своему желанию выбирать тот или иной из двух возможных поступков, это знает в настоящее время, по-видимому, всякий, притязающий на то, что он уже больше не дитя в науке".

Так заканчивается весь пассаж, и его последняя ступень плавно переходит в следующий, но отчасти может быть еще причислена к седьмой ступени предыдущего пассажа (октава):

1.  "Всегда существует, скажет он нам, совершенно определенное основание того, что..." Потом идет:

2.  "И тем не менее..." И т. д.

Таков один пример. Теперь попробуем построить семичленный ход мысли сами. Наш пример будет грешить искусственностью, но задача в данный момент не идет дальше того, чтобы дать иллюстрацию — простую и понятную.

Мы видим в комнате много цветов и у нас возникает мысль: Комната переполнена цветочными горшками. Антитезис может звучать так: Здесь не только горшки, но и цветочные вазы. В качестве синтеза возникает вопрос: А какая разница между ними?

Начинаем созерцать и обнаруживаем, что в горшках цветы растут в земле, а в вазах они стоят в воде и т. д. Отсюда следует мысль (и это пятое), что цветочные сосуды (не горшки) следует классифицировать по назначению.

Как может индивидуализироваться такая мысль? Частично, все еще исходя из созерцания, мы говорим, что горшки имеют в большей мере функциональное назначение; цветочные вазы исполняются таким образом, чтобы их функциональная роль (сосуды для воды) была по возможности завуалирована. Срезанные цветы требуют иной, более художественной связи с вазами, чем растущие в горшках.

Седьмое: Сосудам для цветов присущ эстетический элемент: он один — у горшков и иной — у цветочных ваз.

ГЛАВА II.

"Я"  НА  ПУТИ  К  СВОБОДНОМУ  ВОЛЕНИЮ

1. Многочленный человек и ингредиенты душевной жизни

Идущим как бы сверху вниз совершается рассмотренное нами становление человека в эонах, предшествующих Земле. Духовный Импульс, зарождаясь в высокой сфере, нисходит по ступеням Иерархий, облекаясь качествами, отрицающими его изначальную природу, нисходит до тех пор, пока совершенно не погрузится внутрь "бытия в ином". Тогда вступает в действие другой, "горизонтальный" принцип развития, ведущий к бесконечному повторению ставшего, к простому воспроизведению одних и тех же форм бытия. Но, подобно эху, нарождается еще одна тенденция развития, идущая снизу вверх, навстречу первоначальному духовному импульсу. Равнодействующей всех трех сил предстает нам реальная картина эволюции земного человека. В ней, по мере развития земного эона, мы наблюдаем все утончающееся действие импульса, приходящего сверху, и все возрастающее автономное развитие, исходящее из сил индивидуального земного полагания. Верхний импульс все более сообщается с индивидуальным человеческим духом, в результате чего образуется многоступенчатая лестница отождествлений этого импульса с проявлениями индивидуального "я". С другой стороны, он целиком погружается в эволюцию видов.

Чтобы подойти к той сложной "атомистике" душевно-духовной жизни, что порождается восходящим индивидуальным развитием, необходимо сначала обрисовать ее общий характер и привести ее в связь с тем, что в ней уже сформировалось макрокосмически.

В предыдущей главе мы выявили в природе человека три рода троичностей, порожденных импульсами высшего Триединства. Каждая из них, вне зависимости от степени своего совершенства, представляет собой замкнутое единство. Взятые вместе, они образуют девятичленную природу человека, наделенную рядом основополагающих качеств, взаимные действия которых образуют внутреннюю игру душевных сил, обусловливающую индивидуальные волеизъявления. Их соотношения выражают уже прослеженную нами картину творения, в которой высшее, как свое эхо, рождало низшее бытие, а в их полярном противостоянии возникала автономная воля.

Табл. 3

Изначальное абсолютное полагание (решение) и поныне действует в физическом теле как инстинкт. Этим объясняется автоматизм и принудительный характер его действия. Космическое намерение, определенно, вторично по отношению к абсолютному решению, обусловлено им в своем явлении, но, в то же время, свободнее его. В нем потенциально присутствует возможность альтернатив. Нечто подобное присуще и склонности. В отличие от инстинкта, в ней заключены некоторые степени свободы. Наконец, желание есть возрожденное на новой ступени решение, форма бытия абсолютного в конкретном, в многообразии наличного бытия. В нижней троичности вожделение представляет собой поднятый на предельную для него (до сознания) высоту инстинкт.

Что касается действия мотива в тройственной душе, то в нем, по сути, и выражает себя индивидуальное "я". Как эмпирическое "я", оно опосредует взаимосвязь верхней и нижней троичности, выводя ее в сферу самосознания, и, в то же время, оно само есть плод их глубинного, можно сказать, онтологического противостояния. Если еще раз привлечь на помощь полученное нами на  рис. 20, то взаимосвязи, данные в табл. 3, можно было бы изобразить так, как показано на рис. 21.

На этом рисунке мы вместо трех прежних получили четыре новые троичности. В этом переходе от троичности к четверичности и выражается феноменология "я". Вся она обусловлена обращенностью души как к телу, так и к духу. В то же время, "я" есть самостоятельный, четвертый принцип человеческого существа наравне с телом, душой и духом. И его основными качествами, ингредиентами являются мысль, чувство и воля.

Приведенные выше семь качеств девятичленного человека, будучи взятыми в аспекте "я", получают иное выражение. Мы тогда приходим к взаимодействию высшей троичности чувства, мысли и воли с низшей через среднюю, где и действует самообусловленное "я". Дополнив таким образом табл.3, мы получаем образ целостного человека (табл.4).

    Табл. 4

Отмеченные нами в таблице связи (справа и слева) образуют три круга отношений высшего с низшим, в двух из которых мысль и воля трансформируются друг в друга, а круг чувства остается неизменным. Однако так это выглядит без учета душевной деятельности. Вернее сказать, в первом случае мы имеем картину того, как низшее непосредственно порождается высшим. Этим вопросом мы занимались на протяжении всей первой главы, где показали, что сфера сущего, космическая воля, есть одновременно и мысль. Она рождает  физическое тело как инструмент мышления. Космическая Жизнь, космическая Любовь рождает эфирное тело, образующее основу для жизни чувств. Космическая Мудрость, которая есть лишь иной аспект космической Воли, рождает астральное тело, источник индивидуальных волеизъявлений.

Во втором случае, когда деятельной становится душа, она вносит во взаимосвязь высшего с низшим новый принцип. Все здесь начинается с деятельности Духов Формы, чье Я приходит во взаимосвязь с душевным телом и тем полагает начало формированию индивидуального "я", изживающего себя в совокупном действии мысли, чувства и воли, рождающихся в душе и вместе с душою. При этом действует и другой ряд качеств, но он в душе выражается однозначно, в мотиве. Мотив (или волеизъявление) по сути является тем ингредиентом, в котором объединяются оба ряда качеств (I и II; табл. 4). В результате, в сложной картине душевной жизни вокруг центрального принципа мотивации поступков, слагаются две сферы, одна из которых образует все то, что в человеке называют характером, другая выражает себя в формах самосознания. Все три: мотивация, характер и самосознание — образуют своим взаимодействием становление индивидуального "я". Однако этому предшествует иная, более глобальная деятельность, в которой человек получает свое выражение как микрокосм в макрокосме. В ней тройственная деятельность макрокосмического по своей природе духа, проходя через тройственную душу, как бы "овнутряется" и переходит в тройственное тело. И все это носит характер метаморфозы, почему и может быть изображено с помощью лемнискаты, а точнее — ленты Мебиуса (рис. 22).

Из всех возникающих здесь взаимосвязей мы затронули только три. Общее же их число определяется математически, числом перестановок из девяти по три. Не будем шокироваться таким обстоятельством, помня, что "Бог геометризирует". Проанализировав все возможные здесь взаимосвязи, мы получили бы сложную и стройную полифонию душевной жизни, ингредиенты которой, формируя друг друга и перетекая из одних взаимосвязей в другие, создают условия для "солирующей" деятельности "я".

Для наших целей достаточно проанализировать лишь три позиции. В первой из них (I) мы имеем отражение эволюционного процесса, каким он протекал в прошедшие эоны. Фактически, уже на древнем Сатурне, с возникновением физического тела и взаимодействием Ангелов со вкусовыми восприятиями в нем и т.п., были созданы первые предпосылки для возникновения души ощущающей. На древнем Солнце, с обретением монадами эфирного тела, возникли предпосылки для возникновения души рассудочной. Только все это хранилось в более высоких сферах духа и только на древней Луне было напечатлено астральному телу человеческих существ. В полной мере развитие тройственной души проявилось в земном эоне, где сначала она вновь выступила в астральном теле, а в связь с тройственной телесностью пришла лишь постепенно. Весь процесс, напомним еще раз, протекал так, что прямые (круговые) зависимости духа и тела, все более опосредуясь деятельностью души, выходили из внутреннего бытия в высшем духе на внешнюю сторону бытия проявленного. Движение начинало идти по лемнискате.

Когда начался процесс индивидуализации (II), возникло встречное движение из внутреннего субъективного бытия во внешнее духовное космоса. Но сначала инспирирующей силой группового "Я", исходящей из сферы Самодуха, в астральном теле обособилось тело душевное, и в нем стали развиваться индивидуализированные ощущения и восприятия. Далее из сферы Жизнедуха это "Я" повело к выработке устойчивых переживаний, чувств, закрепив их в утончившейся части эфирного тела — в душе рассудочной. Наконец, для формирования физического мозга "Я" под влиянием импульсов Духочеловека возвысило часть астрального тела до способности жить индивидуально в чистом мышлении. Сначала эти мысли открывались имагинативно и в них проявлялась их волевая природа, ощущения же являлись как порожденные мыслесуществами макрокосмоса.

Такой же характер носили и чувства, они были живой Мудростью, чувство-существами.

Когда перед человеком встала задача взять свое развитие в собственные руки, то осуществление ее свелось к переходу от позиции II к позиции I, т. е. к исходному положению, но уже при наличии индивидуального духа. При этом один род деятельности должен состоять в том, чтобы связь астрального тела с Самодухом, осуществляющуюся через душу ощущающую, поднять до души сознательной, для чего необходимо очистить, просветлить промежуточную сферу жизни чувств и вожделений астрального тела. Таков поток развития, идущий снизу вверх. Навстречу ему движется деятельность Духочеловека в физическом теле, опускаясь от души сознательной к душе ощущающей, что выражается в пронизании всех сфер душевной жизни высшими ступенями сознания. Взаимодействие обоих потоков развития опосредуется душой рассудочной. Ее роль подобна роли Солнца — звезды, ставшей на время планетой. Душа рассудочная, в силу особой ее связи (через эфирное тело) со Христом — Жизнедухом, — является первым устойчивым ингредиентом индивидуальной  жизни и ключевой сферой в метаморфозе мысли и воли. 

В третьей позиции на рисунке выражена превалирующая над другими видами душевной деятельности деятельность рефлектирующего мышления, опирающегося на физический мозг и протекающего в астральном теле, взошедшем на ступень души сознательной, где в нее отбрасывает свою тень Самодух, интеллигибельный мир. В таком мышлении присутствует элемент воли; онарождается в субъекте. Как противополюс этому встает задача пронизать мыслью ощущение, а значит, и восприятие, т.е. научиться черпать идеи из восприятия. В этой деятельности выражается связь Духочеловека с астральным телом, опосредованная душой ощущающей. Здесь душа ощущающая есть поистине основание отношения Я и не-Я, как в предыдущей позиции им была душа рассудочная. В полной мере этот процесс завершается лишь при посвящении, когда силой Самодуха душа сознательная превращается в душу имагинации, душа рассудочная, силой Жизнедуха, — в душу инспирации, а Духочеловек нисходит в душу ощущающую и превращает ее в Душу интуиции, (поз.III). Тогда концы сходятся с началами. Абсолютное Я отождествляется с первой ступенью индивидуальной жизни, с душой ощущающей, которая в таком случае представляет собой все астральное тело, пронизанное сознанием. Вслед за тем идут еще более высокие ступени посвящения. Но чтобы восходить по ним, в человеке должно произойти некое сдвижение тех троичностей, которые мы изобразили на рис. 21. Должна образоваться результирующая взаимосвязь, представляющая собой человека, взошедшего на первые три ступени высшего сознания (рис. 23). Почему у нас при этом Духочеловек оказался на направленной вниз вершине макрокосмического треугольника, нам теперь понятно из анализа рис. 22.

Такова общая картина, выражающая душевно-духовный онтогенез человека в земном эоне. Детально мы рассмотрим в ней процесс восхождения мыслящего сознания от души ощущающей к душе сознательной. Рудольф Штайнер говорит в "Философии свободы", что мышление по своей сути не нуждается в человеческой организации, и последняя вообще должна отступать назад, когда возникает процесс мышления. Но иначе обстоит дело с возникновением я-сознания: "Внутри собственного существа мышления пребывает действительное "я", а не я-сознание...."я" находимо внутри мышления; я-сознание выступает благодаря тому, что во всеобщем сознании (индивида. — Авт.) погребены... следы мыслительной деятельности" (4; с. 148). Следы эти возникают потому, что мышление не только осуществляет себя, но, благодаря наличию в нем космической воли, которая обнаруживается уже в душе ощущающей (рис. 22 поз.1), оттесняет телесную организацию, и на ее место тогда вступает мышление Самодуха, отраженное в душе сознательной. Процесс не остается без последствий для физической организации: возникают "следы" совершённой деятельности мышления, они образуют связь души сознательной с физическим мозгом (поз.III), в чем и выражается рождение я-сознания.

Его рождение начинается уже с первого индивидуального ощущения и восприятия чувств и заканчивается в душе сознательной, где я-сознание освобождается (уподобляясь сущностному мысле-бытию) от телесной организации, возвращается в позицию I, и там живет в связи: Самодух — душа сознательная — астральное тело, вырабатывая душу имагинации, то есть живет всецело в стихии мышления. И сознание это — мыслительно-волевой природы. Причем воля проистекает в нем из индивидуального душевного (поз.I), поднимаясь сквозь все уровни душевного мира, а мысль лучится сверху, как отблеск высшего Я. Чувство же играет опосредующую роль, осуществляя в индивидуальном взаимосвязь воли и мысли.

2. "Философия свободы" в аспекте психологии

Рудольф Штайнер  всю сложную игру мышления, чувствования, я-сознания и волеизъявления замечательным образом прослеживает в 9-й главе "Философии свободы". Содержание ее раскрывается значительно глубже, если мы свяжем его с тройственной душой и рассмотрим в качестве звена I  той картины, что получилась у нас на рис. 22.

С возникновением я-сознания начинается путь к индивидуальной свободе. И именно мерой свободного волеизъявления определяется степень индивидуализации человеческого духа в генезисе души. Здесь, как говорит Рудольф Штайнер, "мы имеем дело с одним из важнейших вопросов жизни, религии, практики и науки..." (4; с. 15).

В своей исходной точке индивидуальное воление обусловлено внутренней и внешней необходимостью. Внутренняя необходимость, согласно "Философии свободы", обнаруживает себя в душе как побуждение, как устойчивая или постоянная основа, определяющая действия индивида; необходимость внешняя выступает как мотив — в виде либо понятия, либо представления. Внешняя необходимость обусловлена действием я-сознания. Между внутренней и внешней необходимостями в субъекте происходит сложное взаимодействие мысли, чувства и воли. В условиях родившегося я-сознания, на пути воли к свободе их действие снято и метаморфизировано в осознанные мотивы. В другом случае они выявлены как индивидуальный склад характера, побуждающий человека к действиям, как "характерологическая основа". Она образуется в нас из многократно повторенных, пережитых чувств и представлений, ставших оттого неотъемлемой частью нашей душевной жизни.

Вновь приходящие идеи также ставятся нами в связь с характерологической основой, прежде чем стать поступками, но в этом случае речь должна идти о "целях нравственности", ибо то, как они воздействуют на эту основу, дает нашей индивидуальной жизни, самой основе, определенный моральный или этический облик, который из себя самой она выработать не может. Иными словами, первопричина этического прогресса находится не в ней. Однако характерологическая основа способна сама побуждать человека к поступкам, минуя акт мышления или даже принуждая понятия двигаться в желаемом для нее направлении, поскольку она есть более или менее "постоянное содержание" моего субъекта, которое главным образом ориентировано на переживание: ощущаю ли я от известного представления или понятия радость или страдание, то есть она по преимуществу чувственной природы, и, одновременно, она есть обусловленный "непосредственно в человеческой организации фактор воли" (4; с. 149).

Итак, с одной стороны, воление обусловливается волей же, но опосредованной чувством, с другой — понятием, мышлением. Взаимодействие всех трех ингредиентов индивидуальной жизни имеет место в каждом из трех элементов души. Сначала мы встречаем их в душе ощущающей, где они образуют следующую картину (см. рис.). Картина эта целиком проистекает из того, что содержится в анализируемой нами 9-й главе "Философии свободы"; мы лишь глубже вскрываем ее содержание.

Со стороны непосредственных волеизъявлений, выступающих в оболочке чувств, индивидуальную жизнь души ощущающей слагают восприятия чувств. Они действуют сначала с инстинктивной непосредственностью, что обусловлено связью души ощущающей с физическим телом (рис. 22, поз.I). Самым элементарным образом это выражается, например, в отдергивании руки от горячего предмета. Связь души ощущающей с астральным телом обусловливает побуждения к действиям, проистекающим из вожделений (поз.II), которые начинаются в сфере чисто животных потребностей, таких как голод, жажда и т. п. Но в силу связи души ощущающей с тройственным духом этот род чувственных восприятий может быть возвышен. Инстинкт тогда преображается в такт высоким дыханием Духочеловека; вожделение под действием Самодуха претворяется в нравственный вкус. Действием Жизнедуха, связь с которым души ощущающей мы на рисунке не показали, но представить ее легко, облагораживается эгоистическая природа души ощущающей. Поступки, проистекающие из этих высоких побуждений, остаются в душе ощущающей столь же непосредственными, как и первые, низшие, и действие их тем совершеннее, чем чаще они совершаются: благодаря им эгоизм принимает все более косвенный характер.

В книге "Теософия", в главе "Тело, душа и дух", Рудольф Штайнер говорит о душе ощущающей, что она открывается вверх, навстречу интуициям, и вниз — ощущениям. Приходящее в нее сверху и действует в ней как такт и нравственный вкус; приходящее снизу ведет к формированию органов чувств, ибо ощущения, в первую очередь, суть вожделения — основное качество астрального тела, развиваемое им и в силу глубоких причин — люциферического искушения.

Такова одна сторона души ощущающей. Другая ее сторона, где возникают мотивы нравственности, воздействующие на характерологическую основу, образована эгоизмом. С первого взгляда может показаться, что проявления эгоизма — чувственной природы, поскольку, например, бывают эгоистичны маленькие дети. Однако дети, если к ним присмотреться, поступают на основе чувственного восприятия. Один ребенок вырывает игрушку из рук другого по той причине, что он хочет прикоснуться ко всему, что привлекло его внимание, иногда — и к горящей свече; возникший плач другого также остается для него лишь восприятием. И даже более серьезные, "безнравственные" — каковыми их считают взрослые — поступки ребенок совершает чисто подражательно, увидев, как это делают другие. Но когда ребенок подрастает и в нем вспыхивают элементарные понятия, то в первую очередь он начинает их самым непосредственным образом связывать с переживаниями приятного и неприятного, удовольствия и страдания. И тогда вырабатывается первая форма эгоизма — так называемый прямой эгоизм, которым люди нередко руководствуются и во взрослом состоянии. Прямой эгоизм всегда связан с представлением, но его понятийная основа чрезвычайно слаба, она мгновенно сливается с вожделением; и все-таки он не есть одно вожделение, что легко обнаруживается, когда цель, преследуемая эгоистически, достигается не сразу.

Развитие души ощущающей в этой ее части состоит в превращении прямого эгоизма в косвенный. Такая возможность имеется в ней благодаря ее связи с Самодухом, а также с душой сознательной (рис. 22, поз.II, I), которые вожделения просветляют до осознанных желаний; в них во все большей мере начинает преобладать момент обдумывания. На высшей ступени, там, где возникает свобода, просветленное вожделение целиком претворяется в силу движения мысли, в волю к мышлению и тем возвращается в сферу, из которой оно низверглось силой люциферического искушения. Поэтому путь назад, в сферы духа, неизбежно должен пролегать через нравственную сферу, где преодоление эгоизма совершается превращением его из прямого в косвенный. Человек тогда начинает приносить благо другим в надежде, что в ответ получит подобное же.

Конечно, расчетливая мораль еще не отличается нравственным величием, в то же время нужно понять, что безо всякого эгоизма,  как и без чувственных восприятий, душа ощущающая существовать не может. С подобным фактом совершенно не хотят считаться проповедники абстрактной морали. Они сразу же ставят человеку задачи уровня души сознательной, и тогда он начинает любить все человечество и все менее выносить окружающих. На самом же деле косвенный эгоизм должен лишь постепенно расширять свои круги. В Евангелии сказано: "Возлюби ближнего, как самого себя". С этого начинается нравственный прогресс, и он может со временем возвести человека на ту ступень, где интересы всего человечества он будет переживать как свои собственные.

Весьма любопытное обоснование косвенного эгоизма дает Д. Карнеги в книге "Как заводить друзей и оказывать влияние на людей" (1965), представляющей собой некое руководство по самовоспитанию души ощущающей. "Каждый дурак, — пишет Карнеги, — может критиковать, осуждать... Но нужно иметь сильный характер и высокое самообладание, чтобы понимать и прощать". Такое утверждение как будто бы адресовано к иной душевной сфере, чем душа ощущающая, однако, как открывается далее, дело тут сводится к вещам более элементарным. "Вы должны, — продолжает Карнеги, — делать приятное людям, если хотите, чтобы они делали приятное вам". А потому не критикуйте, говорите о том, что интересно вашему собеседнику, дайте ему высказаться, дайте ему возможность почувствовать свою значительность и делайте это искренне. Относитесь к людям с искренним участием. Уважайте их мнение и не говорите им, будто они в чем-то неправы. В своей же неправоте признавайтесь быстро и энергично, и т. д. и т. п. И делать все это следует ради собственного успеха, преуспевания, ради того, чтобы заставить людей думать так, как мы хотим и делать то, что нам нужно.

Подобные рекомендации кому-то могут понравиться, а у кого-то вызвать отвращение. Однако все это не имеет принципиального значения, поскольку душа ощущающая — это реальность, коренящаяся в нашем астральном теле, и у нас нет иного пути заложить в ней первооснову для я-сознания иначе, как только внося в вожделения такт и нравственный вкус и претворяя прямой эгоизм в косвенный. Иное дело, если мы подумаем о том, каково последнее слово одного из выдающихся представителей англосаксонского мира, где в нашу эпоху преимущественное развитие получает душа сознательная. В таком случае "мудрость" Карнеги может только разочаровывать. Не низведение сил души сознательной в душу ощущающую, а нечто прямо противоположное составляет истинный прогресс нравственности, а с нею и всего рода человеческого на пути к свободе воли. В первом же случае готовится "война всех против всех". Чтобы понять это, достаточно лишь представить себе человеческое сообщество, где все поступали бы согласно рекомендациям Карнеги. Поэтому значительно проще и лучше осознать необходимо эгоистический характер души ощущающей, а вместе с тем — отсутствие в ней какой-либо свободы воли.

Следующий уровень душевной жизни имеет такую структуру:

Такова душа рассудочная. В ней в качестве побуждений выступают разного рода устойчивые, т.е. постоянно возобновляющиеся в индивидуальной жизни чувства, или чувствования. Они вызываются из характерологической основы различными восприятиями, приходящими из внешнего, а также из внутреннего мира, и побуждают душу к привычным для нее действиям. Власть этих чувств над душой также принудительная, и прогресс в этой сфере возможен лишь путем их перегруппировки, замены отрицательных чувств положительными. А следует заметить, что все они двухзначны: каждому положительному чувству противостоит отрицательное.

Роль чувствований в душе рассудочной особенно хорошо описана в испанской литературе — у Кальдерона, Сервантеса; их метафизический аспект, где обнаруживается роль двойника, — в русской литературе, у Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Сухово-Кобылина, Андрея Белого.

Положение души рассудочной совершенно особое. Субстанционально она связана с эфирным телом. Мыслесущество является в ней как жизнесущество. А это означает, что если благодаря субстанции астрального тела, приведенной в связь с физическим, мы способны переживать тень мыслесущества, понятие, которое летуче, неустойчиво, то жизнесущество заявляет о себе в душе непосредственно. Оно мгновенно достигает физического тела, кровообращения и способно оказать влияние даже на обмен веществ. Чувства поистине возвышают, но могут и свести в могилу. В чувствах мы переживаем единство бытия и сознания, они наполняют нас как совокупность существ. Часть из них была некогда изгнана из Рая Жизнедуха и образовала вожделения астрального тела. Другая  часть присутствует в душе рассудочной как вестники сферы Жизнедуха, каковой, например, является любовь.