ПРОГУЛКИ В ЗАКОУЛКИ
Рассказы о тех, кому мало Земли и неба
На Земле много таинственного и неизведанного: египетские пирамиды, бермудский треугольник, лохнесское чудовище, снежный человек. Подобный список можно продолжать очень долго, однако для автора гораздо больший интерес вызывают люди, наделенные особым даром. Одни уважительно называют их гениями, другие – людьми не от мира сего.
Так кто же они на самом деле и зачем обитают в нашей реальности?
По мнению автора, люди не от мира сего – из особой когорты фантазеров-мечтателей: их постоянно влечет неизведанное, потому что без метаморфоз во времени и пространстве им жить просто неинтересно.
Герои этой книги не сумасшедшие, просто им позволяется заглядывать туда, куда запрещено остальным. Пользуясь этой возможностью, они создают собственные миры, потому что им мало Земли и неба. Они часто попадают во временные порталы, соприкасаются с параллельными мирами, общаясь там с различными фантастическими персонажами. А здесь, на Земле, они подмечают то, на что мы не обращаем внимания.
ДАНО ЛИЦЕЗРЕТЬ НЕ КАЖДОМУ
Мне везет на встречи с яркими творческими личностями, а, как известно, с ними часто происходят весьма интересные, а иногда даже мистические истории. Многие из этих людей видят загадочные видения и особые сны, о которых я уже рассказал в своей книге «Вести из Зазеркалья». Однако мне интересны не только необычные сны, но и те, кому они адресованы. Ведь «вести из Зазеркалья» почему-то сразу помогают сделать правильный выбор одним, а другим лишь смутно указывают, как поступать в далеком будущем. Получается, что мы разные не только в реальной жизни, но и в потустороннем Зазеркалье. Может быть, поэтому про некоторых людей и говорят, что они, мол, не от мира сего. То ли на самом деле они не от нашего мира, а может быть, и от нашего, только, к сожалению, мир этот во всем многообразии дано лицезреть не каждому. Хотя следует уточнить, что люди «не от мира сего» странные, но не сумасшедшие, просто им позволяется заглядывать туда, куда запрещено остальным. Для чего? В этом-то и загадка, которую пока мало кому удалось разгадать.
СЕКРЕТНЫЕ ФАЙЛЫ ПРОСТРАНСТВА И ВРЕМЕНИ
Общаясь с воспринимающими по-особому мир людьми, настраиваешься на таинственную волну, и тогда появляется некое видение, о котором раньше не догадывался. И в такие моменты кажется, что мир предстает в другом, особо осязаемом облике, где чувствуются запахи пространства и времени. Подобно дуновению ветерка, ласкают тебя прикосновением импульсы предвоспоминаний и предощущений. Окружающий мир насыщается квадрозвуком и четырехмерным изображением. Однако заметить подобное искривление пространства обычным зрением невозможно. Такое видение срабатывает лишь в момент измененного сознания, а когда и почему оно появляется – очередная загадка. Соприкоснувшись с другой реальностью, получаешь необычные ощущения: иногда тревожное волнение, а иногда и необъяснимое удовлетворение, несравнимое с привычным ощущением радости.
Существует какой-то код (скорее всего, определенное сочетание слов, звуков или особый цвет и запах), использовав который, становишься соучастником действа, происходящего на других, не подчиненных твоему влиянию территориях и пространствах.
ИНОХОДЦЫ И ВЕСТНИКИ
Меня с юности тянуло к людям, обладающим необычными способностями. Они, как иноходцы, всегда стараются бежать по-своему. Часто обгоняя пассивное большинство, являются двигателями прогресса, делают величайшие научные открытия.
Достаточно вспомнить Леонардо да Винчи, Николу Тесла или нашего соотечественника – выдающегося математика Григория Перельмана, который первым доказал гипотезу Пуанкаре. Странный математик – так называют Перельмана журналисты – отказался от причитающейся ему премии в миллион долларов и заявил:
– Главная причина – это несогласие с организованным математическим сообществом. Мне не нравятся их решения, я считаю их несправедливыми. Я считаю, что вклад в решение доказательства гипотезы Пуанкаре американского математика Гамильтона ничуть не меньше, чем мой.
И отвечая на дальнейшие расспросы, Перельман добавил:
– Я то, что хотел сказать, уже сказал. Я понимаю, что вам это непонятно. Всего вам доброго.
Кроме великих научных открытий, необычным людям принадлежат еще и потрясающие рекорды. В октябре 2012 года известный австрийский парашютист Феликс Баумгартнер совершил прыжок из стратосферы (с 36-километровой высоты) и преодолел звуковой барьер, развив скорость 1173 км/час. Когда экстремал приземлился, то заявил, что едва не погиб. Объясняя свой поступок, он пояснил:
– Я прыгнул, чтобы доказать: предел возможностей человека не исчерпан, человеческий детеныш способен на большее.
В свое время похожую мысль высказал и наш соотечественник – уникальный спортсмен Евгений Смургис, прошедший на веслах 48 тысяч километров:
– Людям, далеким от спорта, трудно объяснить, во имя чего настоящие спортсмены «кладут молодые жизни» ради «никому не нужных» секунд, сантиметров или абстрактных очков. Но еще труднее растолковать, ради чего все-таки стоит плыть на веслах в полярное море, спускаться по бурным порогам или грести вверх против течения реки сотни и даже тысячи километров. Я думаю, ради самоутверждения.
Люди с особым восприятием мира не только самоутверждаются, но и создают гениальные произведения искусства. Иероним Босх, Эль Греко, Винсент Ван Гог, Сальвадор Дали, Микалоюс Чюрленис – их имена уже давно вошли в историю мировой живописи, несмотря на то, что некоторые из этих гениев были подвержены психическим расстройствам.
Однако работы этих мастеров до сих пор вызывают бурные эмоции, чего не скажешь о многих картинах «нормальных» художников. Не утихают споры и вокруг самих гениев, уж больно непохожи они на остальных. Недаром писатель и основатель «Буддийского Ордена Триратна» Урген Сангхаракшита в своей книге «Что такое Сангха?» заметил: «Величайшие творцы идут впереди своего времени и даже впереди других сравнительно заурядных людей искусства. Иногда остальному человечеству требуются столетия, чтобы нагнать их. Очень часто мы обнаруживаем, что человека искусства проклинают его современники, а будущие поколения восхваляют.
Наличие в нашей жизни особых (не от мира сего) людей изменяет привычную действительность и побуждает очередных смельчаков проникать в Неизведанное, чтобы потом рассказать остальным, какое оно: хорошее или не очень. Правда, и среди особых людей есть лидеры, которые убеждены, что не только наделены наивысшей степенью таланта, но что им поручена еще и великая миссия преображения мира. Они воспринимают себя Вестниками и Проводниками особых знаний для землян. О таких говорят: Гении, Пророки, Великие посвященные.
О некоторых из них, каким-то образом оказывавших и оказывающих на меня влияние, и пойдет речь в этой книге. Будет рассказано и о тех, кто пока еще не достиг подобных высот, но уже опережает свое время. Наверное, кому-то из читателей подобные люди знакомы, хотя не все обращают на них пристальное внимание. Поэтому о таких иноходцах-первопроходцах нужно напоминать, иначе многие люди будут думать, что можно спокойно прожить без всяких чудаков-гениев.
И тогда после рассказа о представителях этой загадочной когорты землян мне, подобно французскому писателю и философу Бернару Верберу, можно будет заметить:
– Я просто нить, связывающая букет. Не я придумал цветы, их форму, цвет и запах. Моя единственная заслуга в том, что я собрал их и составил букет, в котором они выглядят по-новому…[1]
ОЖИВИЛ ПОСЛАНИЯ ПРОШЛОГО
Мир пронизывают электромагнитные волны.
Они не что иное, как узор, орнамент.
Я их переношу на холст...
Алексей Акиндинов, художник,
родоначальник орнаментализма
Родоначальник орнаментализма, лауреат Национальной премии в области современного изобразительного искусства России «Русская галерея – ХХI век» рязанский художник Алексей Акиндинов – человек, на которого, по моему мнению, представителям науки необходимо обратить пристальное внимание. Он живет по неведомым нам законам: видит и чувствует то, что недоступно другим. Мир для него озарен мерцающими импульсами всех философских цветов и оттенков.
Его вселенная населена бесконечными символами и знаками, которые непрестанно меняют свое расположение, создавая очередной непостижимый узор в гигантском калейдоскопе Бытия.
То, что наше материалистическое представление о мире фрагментарно, для него является аксиомой. И своим ассоциативным мышлением, ярко выраженным в собственном творчестве, Акиндинов создает необычные картины-притчи, оживляющие полученные им послания из прошлого и будущего.
Поэт и полиглот Вилли Мельников (на сегодняшний день в его активе 104 языка), случайно увидев картину Акиндинова «Баловень», прочитал в орнаменте и узорах полотна текст на языках кохау-ронго-ронго, икшью, уавниффа и тлацкотекль. Акиндинов и не слышал о таких наречиях, а Вилли объяснил этот феномен неосознанным ченнелингом: мол, пробил Алексей коммуникационный канал (chennel по-английски) в ноосферу и «качает» в свои картины из «Всемирной Библиотеки», сам того не ведая.
Душа Алексея, перемещаясь сквозь бесконечные миры Вселенной, выискивает там узорчатые образцы Запредельной гармонии. Однако и здесь, на Земле, художник искренне восторгается красотой окружающего мира, радуется различным проявлениям жизни. Свои переживания Акиндинов запечатлевает в картинах, старательно вырисовывая орнаменты и узоры собственных откровений. В течение многих лет художник ведет записи, в которых, будто иноземный лазутчик, фиксирует тайнописью важные сведения. Словно телеграфист, кратко чеканит предложения о том, что увидел и что поразило больше всего. Записанные впечатления потом, при удобном случае, становятся основой будущих композиций и картин.
«Лето. Много неба. Много света, много воздуха. Сочная листва березы, зелень которой играет с ветром в жмурки. Двор, на котором ярко-зеленая трава. Бельевые веревки натянуты как тетива. Мы под солнцем. Мы дети, мы бегаем под бельевыми веревками в зеленой траве. Чернявый мальчик кричит: «Герика-Герликаэрика, Азия, Америка!» И в большом небе просторно воздвигается храм. Он далеко от нас, и его вижу только я».
Когда Алексей стал художником, на основе этих мальчишеских воспоминаний появилась картина «Герика-Герликаэрика». Правда, на холсте уже нет травы, веревок, детей. Осталось главное: чудо-храм, явившийся мальчику в ярком небе – узорчатый и необычный.
Еще одно записанное впечатление:
«Зима на окраине ночного города. Там деревья распускают бороды. Мальчишка шагает по изумрудам. Снежинок кружащих плетенье играет. Лыжня проложена к звездам и лунам. Юный геолог кристалл собирает».
Может быть, эти зимние мысли-качели Алексея Акиндинова и соткали на холсте удивительную декоративную работу «Ловец месяца. Портрет Дмитрия Куваева». Она наполнена глубоким философским смыслом и излучает тайну, зашифрованную узорами звездного неба, лунной дорожкой, превращенной в лыжню Собирателя кристаллов. Таинственность происходящего подчеркивают и бороды деревьев на фоне огромных колес-снежинок.[2]
Видимо, Акиндинов хотел сообщить зрителям что-то важное, ведомое лишь ему одному. А что конкретно, он точно не скажет. Ведь творчество – это магия разума. В тот момент, когда творческую душу посещает муза, она становится демиургом-созидателем собственного мира, подсказанного ей извне. И чем интересней художник, тем чаще его посещает подобное вдохновение, рождающее настоящие произведения.
Однажды Алексей прислал мне сообщение, что ему наконец-то удалось зафиксировать в небе странный объект, который тот наблюдал в течение года уже несколько раз. Этот светящийся шар периодически появляется над южной частью Рязани, пролетает по петлеобразной траектории и уходит за горизонт. Когда Алексей прислал мне видеозапись, я не столько удивился таинственному объекту (сам видел два раза подобное), сколько тому, как на его появление реагировал Акиндинов. Наблюдая за небесным объектом, он восторженно восклицал:
– Все это потрясающе! Кому сказать – не поверят! Я вот сейчас снимаю на видео: летит огромный оранжевый шар – он постоянно здесь летает, причем по непонятной траектории. Это по-тря-са-ю-ще! Это просто чудо! Это чудо мне удалось заснять! Раз в месяц я его точно вижу – это потрясающе!
В картинах Акиндинова – не только яркие цвета и узоры, в них его фантазии и мечты. Психологи говорят, что мечты – это не уход от действительности, а средство к ней приблизиться. К тому же наши фантазии помогают лучше понять себя: кто мы и чего в этой жизни стоим. Ведь те, кто умеет фантазировать и мечтать, часто достигают в жизни высоких результатов. Мой отец, например, часто советует: «Стремись к вершине. И если даже ты ее не достигнешь, все равно поднимешься вверх. А если этого не делать, так и останешься внизу».
Стремление Алексея к большему позволяет продвигаться вперед. Его признают коллеги, о нем сообщают СМИ, у него появились собственные поклонники.
Недавно у Алексея Акиндинова открылась новая персональная выставка, которая называлась «Под флагом орнаментализма». Художник водрузил в зале собственный яркий оранжево-синий флаг придуманного им художественного течения. На его полотнище из разноцветных узоров сияла символическая снежинка – ключ к тайнам и пониманию потусторонней реальности. Комментируя открытие выставки, тележурналист Елена Архипецкая сказала: «Когда-то над ним смеялись и крутили у виска, а он создавал свой собственный стиль в искусстве и следовал ему с маниакальной настойчивостью. Почти двадцать лет самостоятельного художественного полета, доказывая, что мир состоит из электромагнитных волн, которые не что иное, как узор».
Алексей, как настоящий творческий человек, считает, что главные открытия у него еще впереди:
– И чем больше я продвигаюсь вперед, тем неизвестнее и таинственнее радостное ожидание сам не знаю чего, быть может – открытия нового. Весь в предвкушении я.
Чтобы более полно понять творческую атмосферу, в которой пребывает этот необычный человек, предлагаю читателям несколько отрывков из его дневника.
ТОКСИЧНО – ЗНАЧИТ НЕОБЫЧНО
Летом из огромных окон светило яркое солнце, на полу играли солнечные зайчики, они бегали по затейливым узорам ковра. На подоконниках стояли горшки с геранью. Если ее немного потрясти, то она начинала сильно пахнуть и в воздух поднималась пыль, напоминающая золотой газовый шарф. Дядя с тетей привезли из Сочи много эвкалиптовых веток, а мне в подарок – голубой вертолетик. Они рассказали мне, что эвкалипты – очень высокие деревья, гораздо выше наших тополей. Я думал: «Ведь тополя такие огромные, даже выше крыш девятиэтажек. Какие же тогда эвкалипты?» Смотрел на вертолетик и представлял, как долго ему лететь вверх, чтобы добраться до их макушек. Ему будет приятно лететь среди кружева благоухающих веток.
Среди моих игрушек был и пластмассовый Буратино. Мама сказала: «Эти игрушки лучше не покупать. Говорят, что пластмасса очень токсична». Мне было интересно узнать, что значит «токсично», и поэтому я отгрыз Буратинке нос. Почувствовал своеобразный вкус и запах этой пластмассы. Мне понравилось. Токсично – значит необычно…
Постепенно интерьер сменил экстерьер. Я уже больше времени проводил во дворе. Мы бегали по зеленой лужайке с сестрой. На дворе висело чистое белье. Оно освещалось ярким солнцем. Словно белые облака, сияло. Трава очень сильно пахла, особенно если ее раздавить. Я вспоминал мамино «токсично».
ххх
Кстати, не знаю почему, но после этого яркого литературного и энергетически заряженного описания герани, этот цветок теперь воспринимается мной по-другому. Наглядно ожил запах растения, как когда-то после рассказа украинской художницы Екатерины Гончаровой я представил себе запах арбуза. Да и лепестки цветков приобрели какой-то насыщенно-объемный цвет, в сознании стала возникать золотая пыльца, так поэтически описанная Алексеем. Теперь у меня на подоконнике стоит королевская герань, глядя на которую я часто вспоминаю художника Акиндинова.
ВРЕМЯ ПОСТОЯННОГО СТРАХА
В детстве моя прабабушка рассказывала мне и моей сестре всякие страшилки. Наверное, это повлияло на мою психику. Ведь детство для меня – время постоянного страха.
Помню, как часто болел. Лежал в кроватке и смотрел на узор ковра. В свете тусклого ночника мне мерещились угольные горы и фонари-жирафы.
В один из вечеров, когда все уже легли спать, я лежал в кроватке и по привычке смотрел на ковер. Постепенно начал различать на нем светлеющее пятно. Оно было размером не более ладони. Прошло несколько минут, и мне уже не надо было вглядываться – оно сияло. Посередине я увидел Иисуса Христа. Но я почему-то почувствовал страх. Вскочил с постели, включил свет и всех разбудил.
Когда родители проснулись, я подошел к ковру и стал трогать то место, где видел сияющее пятно, пальцами. Там ничего не было. Я был сильно напуган и потребовал, чтобы немедленно свернули ковер и выбросили его на помойку. Дальше почему-то не помню. Мне было тогда около пяти лет.
В другой вечер, когда родителей не было дома и я уже готовился ко сну в своей комнате, включил светильник, вышел на несколько минут куда-то и когда входил обратно, то, посмотрев на стену, замер в оцепенении. Со стены на меня смотрело лицо. Это было красивое женское лицо, – как я подумал, – феи. Опять это вызвало в моей душе только страх. Я позвал дедушку и, показав на стену, сказал: «Видишь там ее?» Он: «Нет. Кого?» Я пояснил, что там лицо феи. Дед долго прыгал около стены, водил руками по обоям, пытаясь доказать, что феи нет. Но она продолжала смотреть на меня. Поэтому спать в комнату я не пошел.
ЗАГАДОЧНЫЙ ПЕРСТЕНЬ
Этот перстень реально являлся мне несколько лет подряд, в один и тот же день, в одном и том же месте.
В детстве я с ребятами любил кататься с ледяной горки. Однажды, скатившись на санках и уткнувшись носом в снег, я увидел большой черный перстень. Он напоминал печатку, выполненную из странного темного камня. Эта вещица почему-то была теплой, хотя вокруг было холодно. На передней ее стороне был нанесен странный рисунок – символ, состоящий из белых точек. Куда делся потом этот перстень, я не помню. Но помню совершенно точно, что появление этого странного перстня повторялось несколько лет, почему-то только во время зимних каникул. Я также запомнил, что один раз узор на его передней части был не белого, как обычно, а зеленоватого оттенка.
Позже я осознал, что эта находка была предзнаменованием – олицетворением моего стиля в искусстве – орнаментализма. Убежден: все органы чувств имеют орнаментальную структуру. Не является исключением и шестое чувство – интуиция, которая своими таинственными знаками извещает нас о том, что было, что есть и что будет.
ххх
Недаром Алексей говорит об интуиции. Она у него хорошо развита. Видимо, он умеет улавливать информационные вибрации, которыми насыщен наш мир. Иначе как объяснить вещие сны, посещающие Акиндинова.
УВИДЕЛ 11 СЕНТЯБРЯ
Стою на земле. Атмосфера осени. Небо персиково-свинцовое. Вдали высотный дом интересной архитектурной формы, напоминает трапецию. Я смотрю на него, и он начинает меня «стесняться». Занавешивает свои окна сверху вниз желтой пергаментной бумагой. Как раскручивающиеся валики свитков. Я думаю: если он занавесился бумагой – значит, его сейчас сдует ветром. Появляется ветер, все сильнее и сильнее, дом начинает раскачиваться. Теперь это уже не трапециевидная форма, но обычный прямоугольный высотный дом. Он обтянут бумагой. Ветер настолько силен, что дом теряет равновесие и начинает падать: громоздко и грузно. Я боюсь, так как стою рядом с таким же домом: а вдруг и он упадет? Пытаюсь бежать, но ветер будто прибил меня к месту. Бегут люди. Смотрю на развалины упавшего дома. Они выглядят как свалка мусора. Надо бежать. За нами смотрят, как на театральное действие.
Здесь я внесу небольшой комментарий.Этот сон можно считать вещим, так как описанное Акиндиновым событие является прообразом-предсказанием трагических событий 11 сентября 2001 года в США. Это видение было у Алексея незадолго до произошедшей трагедии. Он творчески «процитировал» то, что произойдет в Нью-Йорке на Манхэттене! Давайте обратим внимание на некоторые детали. «…Атмосфера осени. Небо персиково-свинцовое. Вдали стоит высотный дом». – Реальные события произошли осенью.
«…Занавешивает свои окна сверху вниз желтой пергаментной бумагой. Как раскручивающиеся валики свитков» – такое описание похоже на момент падения, когда «складывались» башни-близнецы.
«…Обычный прямоугольный высотный дом. Он обтянут бумагой. Ветер настолько силен, что дом теряет равновесие и начинает падать: громоздко и грузно. Я боюсь, так как стою рядом с таким же домом…» – здесь Акиндинов увидел, что это два дома – башни-близнецы.
«…Бегут люди. Смотрю на развалины упавшего дома. Они выглядят как свалка мусора. Надо бежать. За нами смотрят, как на театральное действие» – действительно, эта трагедия транслировалась в прямом телеэфире на весь мир.
КОРЗИНКА С МАРТОВСКИМИ ГРИБАМИ
Было это на заре моего орнаментализма, в самом конце двадцатого века. Я тогда уже несколько лет работал в стиле орнаментализма, увлеченный магическим притяжением таинственного мира узоров и символов. Картины тогда не покупали, и мало кто понимал узоры, в которых я шифровал реальность. Был я беден и работал на заводе счетно-аналитических машин «САМ» в мастерской художника Юрия Кривоносова. Ему нравились мои картины, и он сказал мне: «Леша, вот тебе кисти, краски, холсты – пиши что хочешь, а я потом попробую это продать, помогу тебе зарабатывать твоим творчеством».
Дорога на завод шла через пустошь, и дальше кралась причудливой медянкой по седой спине монстра – старого бомбоубежища. Из-за отсутствия денег приходилось ходить на работу пешком. У меня тогда были старые дырявые ботинки, в которые постоянно набивалась трава. На железнодорожном переезде, перед проходной завода, я вынимал из них траву и доставал из кармана пропуск. Миновав КПП, долго шел по лабиринтам коридоров и лестниц до корпуса, где располагалась мастерская. Коридоры были длинные – почти скрывались вдалеке, растворяясь в тумане и пыли заброшенного завода.
Вместе со мной в мастерской Кривоносова работали еще несколько художников. Одним из них был востоковед и писатель Игорь Ситников – загадочная личность, обладающая совершенным знанием китайского и японского языков. Он часто говорил на этих языках, и казалось, мы находимся на китайской фабрике. Ночью реальность вообще растворялась. В своих снах я видел, что плыву по течению вечной реки, состоящей из узоров прошлого и будущего. Я зачем-то ел странные лепестки, плывущие по реке, ощущал приятное головокружение и начинал видеть необычные образы, сотканные из знаков и орнаментов.
Один из подобных снов был настолько ярким, осязаемым, что мне удалось запомнить в деталях странные знаки, их сочетание и последовательность. Проснувшись, я зарисовал увиденные иероглифы на клочке бумаги. Одной из первых мыслей было принести и показать «письмена» Игорю Ситникову, вдруг он сможет что-то прочесть.[3] Я показал рисунки. Он увлеченно рассматривал таинственные знаки и сказал: «Это древние японские иероглифы». Через несколько дней Игорь сделал перевод и сказал, что надпись обозначает следующее: «Собрание 11-го марта с корзинками для грибов». Его и его жену Татьяну очень позабавило то обстоятельство, что грибной урожай нужно ожидать 11 марта. Потом я каждый год с юмором и некоторой опаской встречал эту дату. Ничего особенного не происходило… до 11 марта 2011 года. Мир в этот день узнал об аварии на АЭС «Фукусима-1». Только спустя 11 лет странное предсказание сбылось, и стало понятно, что грибы – это образ взрыва реакторов (ядерный гриб), а японские иероглифы – это указание страны, где произойдет ЧП. Ну и, конечно же, дата 11 марта,[4] – день, когда происходило несколько собраний заинтересованных лиц, от владельца станции – компании TEPCO и до правительства Японии, разработавших именно в этот день специальную директиву на случай осложнения ситуации.
СОН О ЧЕЛЯБИНСКОМ МЕТЕОРИТЕ
В ночь с 11 на 12 февраля мне приснился весьма необычный сон – я часто чувствую, какой из снов может оказаться вещим. Так было и в этот раз. Фрагмент сна: подхожу к окну своей мастерской, вижу странное явление – далеко, почти у горизонта, от земли широким столбом поднимается темный туман, похожий на водный смерч. Когда он достиг облаков, я услышал странный щелчок, напоминающий треснувший орех. В тот же миг от облаков в виде пузыря отделилась блестящая и переливающаяся всеми цветами радуги полусфера. Она приближалась к горизонту, и в тот момент многие в нашем дворе обращали внимание на такое необычное явление и оживленно обсуждали происходящее – что же это может быть? Когда полусфера коснулась горизонта, то беззвучно лопнула и рассыпалась перламутровыми каплями-искрами. Я еще в тот момент подумал: успею ли добежать до стола и схватить фотоаппарат, чтобы запечатлеть происходящее, или мне остаться на месте и досмотреть все до конца. Стоял и смотрел на розоватое сияние, оставшееся от лопнувшего шара. И через несколько мгновений увидел большой смерч, который гибко и неотвратимо пополз в нашу сторону. Я услышал со двора крики – зеваки, любовавшиеся завораживающим явлением природы, в ужасе разбегались кто куда. Оставшись на месте, решил досмотреть все до конца, подумал: стекла в моих окнах пластмассовые (десять лет назад хулиганы кидали в мои окна камни, пришлось поставить в них оргстекло), они не разобьются. Смотрел на зловеще приближающийся небесный столб, который прерывисто двигался по непредсказуемой траектории. Вот он и у окна. В этот момент стекла дрогнули и изогнулись, как линзы очков. Я не только услышал сильный взрыв, но и всем телом почувствовал удар. Звук был настолько мощным, что мне заложило уши. Барабанные перепонки зазвенели, и через мгновение голову обложило, словно подушками. К тому же меня подняло и закрутило волчком. Я не испугался – напротив, это ощущение невесомости понравилось: когда неведомая сила поднимает и крутит на своих невидимых каруселях, это впечатляет. Проснувшись, рассказал о необычным видении своим близким и знакомым.
В этот день у меня было запланировано открытие выставки в нашей рязанской школе № 72, и я боялся, что может что-то случиться. Но все было нормально: мою картину «Vivat Vita!», что в переводе с латыни означает «Да здравствует жизнь!», приобрели в школьный музей-галерею на постоянную экспозицию. На банкете со многими поделился увиденным сном.
15 февраля услышал по радио о падении метеорита на Южном Урале. И чуть позже мне стали звонить знакомые, которым я рассказал о своем сне, говоря: «А сон-то был вещим!»
ПУТЕШЕСТВИЕ В ПОРТАЛАХ ВРЕМЕНИ
Вся наша жизнь является одной
большой метафорой от начала до конца.
Все, что нас окружает, – метафора.[5]
Андрей Тарковский, российский режиссер
Этот человек вошел в мою жизнь так стремительно и ярко, словно метеор прочертил на темном небе искрящуюся черту. Познакомился я с ним случайно. Он, буду называть его Путешественником, как-то заглянул к одному нашему общему знакомому и, узнав, что я литератор, достал небольшую книжечку собственных стихов и вручил ее мне. Фамилия этого человека мне ничего не говорила (ведь был он не лириком, а физиком – доктором технических наук), поэтому к чтению подаренной книги я приступил с определенным предубеждением. Однако уже после нескольких стихотворений стало ясно: автор обладает всеми необходимыми для профессиональной литературы качествами. Чувство языка, яркие метафоры и философские обобщения, чуть насмешливый и доходчивый стиль изложения серьезных вещей произвели на меня благоприятное впечатление. Позвонив Путешественнику, я искренне поблагодарил его за полученное удовольствие и пожелал дальнейших творческих удач. Через пару дней новый знакомый подарил мне еще две книги, одна из которых была проза. После первого рассказа я воскликнул:
– Ух ты, что-то гриновское! Надо же, как он умело использует фантастику, вплетая в свои рассказы!
В своих повествованиях Путешественник увлекательно описывал, как попадал во временные порталы и соприкасался с параллельными мирами, как общался там с различными реально-фантастическими персонажами. Когда мы в очередной раз встретились и беседовали, попивая чай, Путешественник делился сокровенным. Я понял: он один из тех, кого влечет неизведанное и кому тихая и размеренная жизнь неинтересна. Напомнив о напечатанных в его книжке историях, я осторожно уточнил:
– То, что вы пишите, как попадали в другие измерения, – наверное, литературный прием?
– Нет! Все описано так, как и было – слово в слово! – искренне воскликнул Путешественник.
– И как вы это можете объяснить?
Увидев на моем лице недоверие, он добавил:
– Я не вру, так и было. А как это происходит, для меня самого загадка. Никак не могу найти этому логическое объяснение.
Мы внимательно посмотрели друг на друга.
– Кстати, я совсем не пью, не подумайте чего-нибудь такого, – неожиданно уточнил Путешественник.
Представить, что мой собеседник говорит неправду, я не мог. Настолько искренне он отвечал на мои вопросы. Тем более что придумывать про себя такое ни один доктор наук не станет. Хотя все, что он описал, выглядело фантастично.
Я еще раз вспомнил сюжеты прочитанных рассказов. Путешественнику довелось встречаться с теми людьми, которые существовали в прошлом, и с такими, кто олицетворял собой будущее. Так, например, прохаживаясь по городской улице, он неожиданно для себя попадал в таинственный морской город, где на рейде стояли корабли и по тротуарам чинно прохаживались гуляющие пары.
Свою первую встречу с необъяснимым видением-миражом Путешественник скрупулезно зафиксировал в своем дневнике:
«В этот бесконечно далекий июньский день я свернул в переулок и, поравнявшись с аркой, застыл в изумлении. За ней совершенно неожиданно для меня тянулась просторная набережная и всеми оттенками синего и фиолетового переливалась водная гладь.
Долго стоял я неподвижно, пытаясь найти объяснение увиденному, потом решился и сделал несколько медленных шагов. Ощущение огромного светлого пространства захлестнуло и оглушило меня. Зеленая лента широкого бульвара источала свежесть и аромат леса, по каменным плитам медленно скользили солнечные блики и размытые тени невесомых облаков, тепло и прохлада удивительным образом сочетались.
Большие дома четырех-пяти этажей, с вольно растущими рядом деревьями, величественным проспектом уходили вдаль. На далеком перекрестке проплывали разноцветные пятнышки машин и яркие черточки автобусов или троллейбусов.
Время остановилось».
Что можно сказать по этому поводу? Чудеса происходят лишь с теми, кто им открыт. Вот и я верю всему, что в принципе может произойти. Например, недавно американские физиологи провели исследования, подтвердившие могущество человеческого мозга. Всего несколько недель потребовалось участникам эксперимента, чтобы мысленно, не прибегая к физическим упражнениям, накачать мышцы рук, которые сохранили повышенный тонус и силу еще в течение трех месяцев после проведенных исследований.
Может быть, возможности человеческого воображения таковы, что способны не только качать мышцы, но и создавать объемные видения, какие-то неведомые нам миражи. Почему, например, не вспомнить загипнотизированных людей, у которых в сознании возникают всевозможные картины и даже вкусовые ощущения. Но среди творческих натур есть индивидуумы, способные без гипноза[6] создавать свои видения. Об этом в своих мемуарах сообщает российский киновед и кинокритик Эдгар Арнольди. Он приводит интересное свидетельство о том, как знаменитый русский беллетрист Александр Грин мог запечатлевать в памяти вымыслы, которые сам отчетливо видел:
«Очевидно, у Грина было необычайно развитое и свойственное именно ему, в отличие от других, воображение. Вымышленное с живостью запечатлевалось в памяти и складывалось в целый внутренний мир, непостижимый для остальных людей. Помню, мы однажды проходили с ним по Стремянной улице, ничем не примечательной, с темными старыми домами. Вдруг Грин сказал задумчиво:
– Знаешь, я как-то шел здесь и внезапно, вот с этого места, совершенно отчетливо увидал пагоды, окруженные пальмами...»[7]
Скорее всего, таким воображением наделен и Путешественник. Ученые называют подобное свойство психики «эйдетическим воображением», когда человек способен «видеть» образ предмета, несмотря на его фактическое отсутствие. При этом мысленный образ является точным отображением реальности, а не реконструкцией с использованием навыков памяти.
Ведущий научный сотрудник ИФ РАН доктор философских наук Ирина Алексеевна Герасимова считает, что мысль как структурированная энергия творит миры, и человек может этой энергией овладеть. В своей статье «Творческое сознание как дисциплинированная спонтанность» она, в частности, пишет:
«Эйдетическое воображение оперирует теми же репрезентациями, что и восприятие внешних конкретных вещей и ситуаций. Вся полнота зрения, слуха, вкуса, осязания, обоняния и эмоционального переживания (совместно или по отдельности) может быть реализована в работе творческого эйдетического воображения. Эйдетическое воображение различают по яркости образов, способности их удерживать в уме по своему усмотрению, способности управлять ими. Примеры полного решения задач «в уме», эйдетического воображения и памяти нередки среди талантливых и гениальных людей».
Исходя из вышесказанного, я, кажется, нашел для себя приемлемое объяснение рассказам Путешественника. Однако щепетильность, с которой он описывает мельчайшие детали «увиденного», заставляет еще немного поразмышлять. Так, в одном из рассказов мой новый знакомый никак не может встретиться со странным мужчиной, держащим плакат с загадочным объявлением: «Жду». Этот незнакомец почему-то все время исчезает, и, кажется, видит его лишь один Путешественник, который детально описывает происходящее:
«По возвращении домой я снова проезжал мимо рынка и опять увидел того же самого мужчину с тем же самым объявлением. Но на этот раз табличка была чуточку шире и в конце слова стояло многоточие: «Жду…»
Трамвайный перегон в этом месте достаточно длинный. Доехав до остановки, я бегом бросился обратно к рынку. Но человека не было. Сдерживая дыхание, я направился к продавщице:
– Скажите, пожалуйста… вот тут… человек с плакатом?
– Нет, не видела, – на меня смотрели недоуменно, но доброжелательно.
Я подошел к старушкам, торгующим овощами:
– Извините, здесь мужчина… несколько раз… с плакатом?
Короткое «совещание» и – нестройный хор отрицательных ответов:
– Вот сейчас, вот тут стоял?..
– Да не было никого, милый…»
Может быть, для разрешения загадки, заданной Путешественнику, в этом случае подойдет другое объяснение? Известны случаи, когда некоторые люди, находясь в стрессовом состоянии, телепатически посылали собственные фантомы – мыслеформы своим близким родственникам, которые воспринимали их как реальность.
Расскажу о подобном происшествии, когда фантом видели разные люди. В 1889 году парапсихологический журнал «Ребус» опубликовал письмо женщины, которое вызвало бурную реакцию среди читателей этого издания:
«Шесть лет тому назад, – писала незнакомка, – я ехала по железной дороге от Ниагарского водопада до Висячего моста. Оглянувшись случайно назад, на дверь вагона, я увидела мать мою: улыбаясь, направлялась она ко мне со своим вечным белым мешочком в руках. Я вскочила с места с радостным возгласом: «Как, матушка! Вы здесь?», бросилась к ней навстречу. Но она исчезла так же мгновенно, как и появилась. Я спросила стоявшего у дверей вагона кондуктора: «Куда ушла дама с белым мешочком?» Он отвечал, что как раз в ту минуту, когда он увидал ее и хотел предложить ей взять ее мешочек, она исчезла. Обратившись к сидевшей около меня даме, я спросила: «Видели ли вы ее?» – «Да, – отвечала моя соседка, – но она тотчас же ушла».
Я была очень этим встревожена, предчувствуя недоброе, и по прибытии на станцию послала телеграмму, спрашивая о здоровье матушки. Мне ответили, что она была серьезно больна, но теперь начала уже поправляться.
Впоследствии я узнала, что в тот же день и приблизительно в тот же час, когда мы трое видели ее в вагоне близ Висячего моста, она лежала больная в Уэстерфильде, на расстоянии многих миль от нас, и ей снилось, что она находится со мной в вагоне».
Может быть, и Путешественнику кто-то посылал свое телепатическое послание?
Однако может возникнуть вопрос: почему же женщину-фантом видели несколько людей, а человека с плакатом лишь один Путешественник? Скорее всего, цели подобных дематериализаций были разными. В первом случае видение было однократным и рассчитано на мгновенный эмоциональный отклик. Девушка была настолько обеспокоена здоровьем матери, что сразу же послала домой телеграмму. А Путешественнику была продемонстрирована некая философская шарада, и для того, чтобы ее понять, нужно было определенное время. Именно поэтому человек с плакатом появлялся неоднократно, меняя свои надписи.
Так оно или нет, но в любом случае без странных метаморфоз во времени и пространстве жить неинтересно.
ТВОРЦЫ МИРОВ
Но всех бессмертней тот, кому сквозь прах земли
Какой-то новый мир мерещится вдали –
Несуществующий и вечный,
Кто цели неземной так жаждал и страдал,
Что силой жажды сам мираж себе создал
Среди пустыни бесконечной…
Николай Минский, поэт и писатель-мистик
Когда преподавателя догматического богословия Саратовской православной духовной семинарии священника Михаила Поликаровского спросили: «Бог решил сотворить человека по образу и подобию Своему. В чем выражаются эти свойства нашей природы?», тот ответил:
– Господь сказал: сотворим человека по образу нашему и по подобию нашему (Быт. 1, 26), и дальше мы читаем: И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его (Быт.1, 27). О подобии уже ничего не говорится. В намерении две цели, а в реализации лишь одна. Поэтому общая святоотеческая мысль согласна в том, что образ – эта та данность, потенциал, который имеет каждый из нас. Подобие – это та цель, которой нам предстоит достичь. Так что же это за образ, что это за данность? Восточные отцы никогда не стремились определить, т.е. поставить предел, что именно в нас по образу Божию. Это понятно: раз Первообраз – Бог, вполне не познаваемый, то и то, что в нас по Его образу, не может быть вполне выражено словами. Но все же мы встречаем у святых отцов отдельные указания на те или иные проявления черт образа Божия. Некоторые из них видят сообразность человека Богу в том, что человек обладает разумом, свободой, даром речи; другие – в том, что он обладает бессмертной душой, стремлением к богопознанию, в его способности творить.
Несмотря на различные богословские мнения, святые отцы делают такое обобщение: сообразность человека Богу заключается в его способности отображать Божии совершенства, например, какими-то дарованиями. Не все одинаково талантливы. Кто-то более склонен к творчеству, кто-то к интеллектуальному труду, кто-то больший молитвенник. Сообразность Творцу проявляется в каждом особенно. И каждый своим дарованием способен отображать Божии совершенства.
Что же понимать под подобием Божиим в человеке? Преподобный Максим Исповедник говорит, что если мы имеем в образе Божием разум, то должны стать мудрыми, как премудр Бог. Если мы любим (ну хотя бы самих себя мы способны любить), то призваны в подобии научиться любить жертвенно, совершенно. И так со всеми чертами образа Божиего. В подобии они должны раскрыться, развиться и достичь своего совершенства».[8]
Обычно когда я начинаю писать книгу, стараюсь ненавязчиво выведать у своих знакомых и друзей их отношение к задуманному произведению. Вроде бы ненароком рассказываю им идею будущей книги, привожу несколько наиболее интересных фрагментов. Кто-то активно поддерживает, кто-то, наоборот, начинает подвергать сомнению, даже не вникая в суть услышанного. Такой разбор полетов хорошо стимулирует: взвесив все за и против, делаю необходимые корректировки, углубляю сюжет. Так было и на сей раз. Поделился с одним знакомым художником идеей, начал восторженно рассказывать о том, как некоторые художники и писатели создают собственные творческие миры, и вдруг услышал в ответ: «Ну какие еще миры? Это просто их фантазия. Вот я, когда пишу картины, разве создаю какие-то миры? Нет!»
После этих слов я сразу вспомнил тех, кем восторгался в юности, считая своими героями: Эль Греко, Чюрлениса, Грина. Кто-кто, а они уж точно создавали собственные миры, да еще какие! Каждый в меру своего таланта и восприятия окружающей действительности стремился к богопознанию, используя данную им способность творить. Их видение мира отличалось настолько, от реального, что сразу же привлекало внимание. Их сознание работало в особом режиме, и диапазон внутреннего зрения превалировал над внешним. Им приходилось постоянно балансировать на грани двух миров: физического и потустороннего. Они часто оказывались в незавидном положении «свой среди чужих, чужой среди своих». Подобная двойственность этих людей явно тяготила. Зная о том, что понять их способен не каждый (этого порой не могли сделать даже близкие родственники и друзья), эти странные мечтатели нередко уходили в себя, в свой видимый только им мир.
Писатель Владимир Лидин как-то написал о Грине:
«Бледный, уставший и одинокий, мало кем из московских литераторов знаемый в лицо, он сидел один на скамеечке.
– Александр Степанович, может быть, вам нехорошо? – спросил я, подойдя к нему.
Он поднял на меня несколько тяжелые глаза.
– Почему мне может быть нехорошо? – спросил он в свою очередь. – Мне всегда хорошо.
Я ощутил, однако, в его словах некоторую горечь.
– У Грина есть свой мир, – сказал он мне наставительно, когда я подсел к нему. – Если Грину что-нибудь не нравится, он уходит в свой мир. Там хорошо, могу вас уверить».[9]
О желании Грина спрятаться за стеной собственного воображения говорил и знавший его Николай Вержбицкий:
«Больше всего его беспокоило все нарастающее и у всех на глазах происходящее усложнение жизни… И он уставал от этого. До такой степени уставал, что ему хотелось сделаться сумасшедшим и на все отвечать блаженно-идиотской улыбкой».[10]
Но подобное укрывательство на собственной творческой территории не могло продолжаться вечно, и приходилось возвращаться в реальную действительность, и тогда «чудаки» порой занимали агрессивную, вызывающую осуждение обывателей позицию, привлекая к себе внимание окружающих эпатажными, эксцентричными выходками.
Все тот же Грин, наивный мечтатель, каких поискать, становился жестоким, порой даже опасным. Писатель Михаил Слонимский видел Александра Грина в разном обличье: и когда тот был трогательно заботливым, и когда неуступчиво жестким. В своих воспоминаниях Михаил Леонидович отмечает:
«В процессе творчества, создавая свой фантастический мир, Грин сам начинал жить воображаемой жизнью, вымышляя никак не соответствующие истине отношения между людьми, с которыми он встречался. И случалось, что, поверив в собственные свои домыслы, он вторгался в жизнь человека с поступками несообразными и нелепыми.
Мне привелось однажды стать жертвой его воображения. Как-то явившись ко мне поздно вечером, он очень чопорно попросил разрешения заночевать у меня. Он был абсолютно трезв. И вот среди ночи я проснулся, ощутив неприятнейшее прикосновение чьих-то пальцев к моему горлу. Открыв глаза, я увидел склонившегося надо мной Грина, который, весьма мрачно глядя на меня, задумчиво сжимал и разжимал сильные свои пальцы на моей шее, соображая, видимо, задушить или нет. Встретив мой недоуменный взгляд, он, как очнувшийся лунатик, разогнулся и, не молвив ни слова, вышел.
Мне потом удалось выяснить причины этого внезапного и фантастического поступка. Грину представилось, что я обязан жениться на одной девушке. Он построил в воображении своем отчаянный сюжет, в котором я играл роль злодея, и, побуждаемый добрыми намерениями, в моем лице решил наказать порок. Нечего и говорить о том, что все это не имело абсолютно никаких реальных оснований. Может быть, сцена, в которой я оказался невольным участником, была всего лишь литературным вариантом «Алых парусов», которые он писал тогда».[11]
Постоянное желание найти в жестоком, бушующем физическом мире тихую, уютную духовную гавань заставляет многих творческих людей искать убежище в собственных мирах. Может быть, поэтому великие поэты, писатели, музыканты и создают их из века в век.
РОДОМ ИЗ ЗУРБАГАНА
Об Александре Грине я узнал в юности благодаря своему отцу – писателю Анатолию Баюканскому. Однажды он принес домой шеститомное собрание сочинений Александра Грина, которое было снабжено прекрасными иллюстрациями художника Саввы Бродского, и посоветовал мне прочитать «Золотую цепь». Тогда, в советские времена, достать собрание сочинений было делом весьма трудным, тем более книги писателя, фамилия которого звучала на иностранный лад. Грин оказался Александром Степановичем Гриневским, а не иностранцем, как я предполагал. И самое удивительное, что был он не классиком соцреализма и даже не борцом за мир, а литератором, восторгающимся загадочными мирами вне времени и пространства и грустящим о недостижимости гармонии на Земле. Прочитав «Золотую цепь» и «Блистающий мир», я был восхищен – в моем воображении возникли яркие картины заморских стран, отважные и таинственные искатели приключений, благородные герои, защищающие человеческую честь и достоинство.
В своих произведениях писатель обильно делился восторгом, который испытывал перед морем, путешествиями и силой человеческого духа, наделяя своих героев настоящей любовью и высокими моральными идеалами. При этом
жизненный путь самого Александра Грина не был раскрашен светлыми тонами. Наоборот, испытаний, выпавших на его долю, наверняка хватило бы на несколько человеческих жизней. Трудное детство, скитания, нищета, тюрьма, ссылка, чрезмерное увлечение алкоголем, физические недуги (последствия перенесенного туберкулеза и сыпного тифа), расставание с любимыми женщинами, непризнание коллег-литераторов, обостренное чувство справедливости – все это могло сломить кого угодно.
Стесняемый различными обстоятельствами, Грин все-таки предпринимал отчаянные попытки остаться личностью, хотя это у него, к сожалению, не всегда получалось. Чтобы окончательно не пропасть, Александр Степанович упорно, до конца жизни продолжал заниматься писательством, которое его поддерживало и спасало лучше всяких лекарств.
«Я и Гарвей, и Гез, и Эсборн – все вместе, – говорил о себе Грин, называя имена своих, условно говоря, положительных и отрицательных персонажей. – Со стороны на себя смотрю и вглубь, и вширь. Только на самом себе я познаю мир человеческих чувств… Через них я вижу весь свой мир, темный и светлый, свои желания и действительность. И, какова бы она ни была, она вся выразилась в образах, мною созданных. Оттого я и говорю смело: в моих книгах – моя биография. Надо лишь уметь их прочесть».[12]
Подсказкой Грина активно пользуются многие почитатели его творчества, обращая пристальное внимание на созданную писателем литературную Гринландию.
«Меня эта страна всегда интересовала, и, понятно, я не раз старался выведать подробности о ней, – вспоминает Михаил Слонимский. – Грин с готовностью отвечал на мои расспросы. Он уверял меня, что представляет себе с большой точностью и совершенно реально места, где происходит действие его рассказов. Он говорил, что это не просто выдуманная местность, которую можно как угодно описывать, а постоянно существующая в его воображении в определенном неизменном виде. В доказательство он приводил мне разные примеры, которые я, конечно, позабыл. Но один из подобных разговоров мне хорошо запомнился, наверное, потому, что произвел большое впечатление своей необыкновенной убедительностью.
Однажды, когда я высказал какие-то сомнения по поводу способности Грина представлять себе свою воображаемую страну в одном и том же виде, он вдруг резко повернулся ко мне (мы шли вдвоем по улице) и каким-то очень серьезным тоном сказал:
– Хочешь, я тебе сейчас расскажу, как пройти из Зурбагана в…
Он назвал какое-то место, знакомое по его произведениям, но я уже не помню, какое именно. Разумеется, я сразу же выразил желание услышать во всех подробностях о такой прогулке. И Грин стал спокойно, не спеша объяснять мне, как объясняют хорошо знакомую дорогу другому, собирающемуся по ней пойти. Он упоминал о поворотах, подъемах, распутьях: указывал на ориентирующие предметы вроде группы деревьев, бросающихся в глаза строений и т.п. Дойдя до какого-то пункта, он сказал, что дальше надо идти до конца прямой дорогой… и замолчал.
Я слушал в крайнем удивлении, чрезвычайно заинтересованный. Я не знал, надо ли этот рассказ понимать как быструю импровизацию, или мне довелось услышать описание закрепившихся на самом деле в памяти воображаемых картин. После краткой паузы Грин, словно догадываясь о моих сомнениях, сказал:
– Можешь когда угодно спросить меня еще раз, и я снова расскажу тебе то же самое!..
Я пригрозил воспользоваться его разрешением, на что он ответил так, как отвечают ребенку, удивленному умением взрослых делать что-то общеизвестное и всем понятное. А я оставался в сомнении, следует ли попытаться проверить услышанное, или это может оказаться бестактным? При последующих встречах я не смог решиться задать Александру Степановичу интересовавший меня вопрос. Но через некоторое время, в какой-то подходящий момент, я напомнил о его обещании еще раз описать дорогу из Зурбагана.
Грин отнесся к моему вопросу так, словно я спрашивал о самом обыденном. Не спеша и не задумываясь, он стал говорить, как и в прошлый раз. Конечно, я не мог с одного раза с достаточной точностью запомнить все детали этого пути и их последовательность. Но по мере того как он говорил, я вспоминал, что уже слышал в прошлый раз, об одном – совершенно ясно, о другом – что-то похожее. Во всяком случае, Грин, безусловно, говорил не теми же словами, как заученное. Дойдя до какого-то места, он спросил:
– Ну как – хватит или продолжать?
Я ответил, что должен полностью признать его правоту, на что он заявил о готовности повторить свой рассказ еще раз, если у меня явится желание послушать. После этого я уже не возвращался к вопросу о зурбаганской дороге…»[13]
Прошли годы, после того как появилась Гринландия, но до сих пор выдуманные писателем Лисс и Зурбаган воспринимаются многими людьми как реально существующие города, хотя некоторые современники Грина откровенно посмеивались над его вымыслами.
Так, писатель Борис Пильняк однажды ехидно заметил Гриневскому: «Что, Александр Степанович, пописываете свои сказочки?» Грин побледнел, скула у него чуть дрогнула, и он ответил: «Да, пописываю, а дураки находятся –почитывают».
Действительно, мы не только почитываем, но еще и восторгаемся талантом этого великолепного писателя.
«Когда дни начинают пылиться и краски блекнуть, я беру Грина. Я раскрываю его на любой странице. Так весной протирают окна в доме. Все становится светлым, ярким, все снова таинственно волнует, как в детстве» – выразил свое мнение о созданных произведениях Грина классик современной литературы Даниил Гранин.
ГЕНИИ – ЛЮДИ СО СТРАННОСТЯМИ
Чтобы лучше понять мировоззрение Александра Грина, нужно прочитать его книги, где, как он утверждал, закодирована вся его биография.
Также чтобы понять мировоззрение гениального сербского ученого Николы Тесла,[14] многие открытия и изобретения которого до сих пор воспринимаются как фантастические откровения из будущего, нужно прочитать его воспоминания о детстве и юности, опубликованные в 1919 году в журнале «Electrical Experimenter».[15]
Эти великие творцы-фантазеры обладали способностью заглядывать в будущее.[16] Внешне у них было много общего: оба худые, высокого роста, с впалыми щеками, небольшими усами и пристальным взглядом горящих глаз. Зато внутренне они сильно отличались, как плюс и минус, потому что творили на противоположных полюсах. Грина привлекали миры, где порицался технический прогресс и превозносилась красота человеческого духа.
«Меж тем одна греза не дает мне покоя, – восклицает Сидней, герой мистического рассказа Грина «Серый автомобиль». – Пять сестер манят их, стоя в центре великого круга, – неподвижные, ибо они есть цель, – и равные всему движению круга, ибо есть источник движения. Их имена: Любовь, Свобода, Природа, Правда и Красота».
Тесла, наоборот, в отличие от Грина, стремился туда, где воздают хвалу разуму и мощи изобретательства, самому важному, по мнению ученого, продукту творческого мышления человека.
Тесла считал себя «самодвижущимся автоматом, находящимся под полным контролем внешних воздействий», и неудивительно, что в одной из своих статей он заявил:
«Я давно вынашивал идею создания автомата, который станет моей механической копией и будет реагировать, как и я, хоть и более примитивно, на внешние раздражители. Очевидно, что такой автомат должен обладать движущей силой, органами передвижения, направляющими органами и одним или двумя органами чувств, способными реагировать на внешние раздражители…
Неважно, будет ли это автомат из плоти и крови или из дерева и железа, поскольку он сможет выполнять все функции, присущие разумному существу».[17]
Оба – лирик и физик перенесли в юности сильные психические потрясения. Когда Александру было 12 лет, умерла его мать, и потом ему всегда не хватало материнской ласки. Когда Николе было пять лет, его брат, которого он очень любил, трагически погиб. Эта утрата тяготила ученого всю его оставшуюся жизнь.
Сильные эмоциональные переживания уже в подростковом возрасте выявили у обоих (или обострили) заметные странности.
Так, например, Александр Грин, без всякого повода вдруг начинал хохотать, иногда целовал косяки, беспричинно раздражался и был готов драться с отцом и с мачехой.
Никола Тесла подсчитывал шаги при ходьбе, объем тарелок с супом, количество чашек с кофе и кусков пищи, не мог прикоснуться к чужим волосам, его лихорадило при взгляде на обычный персик.
Однако были у Николы и странности особого рода: в детстве он страдал от необычных видений, сопровождающихся яркими вспышками света. Психологи не могли объяснить их природу, так как те не являлись галлюцинациями, порожденными психическими и неврологическими заболеваниями. Ученый предполагал, что эти необычайные проявления психики были наследственными, ведь подобные видения посещали и его старшего брата, которого Никола считал гением, говоря, что тот был одним из тех редких людей, феноменальный склад ума которых невозможно объяснить биологическими исследованиями. Кстати, их отец также являлся человеком весьма странным, хотя и был известным священником, естествоиспытателем, поэтом и писателем. У него была привычка разговаривать с самим собой: он часто вел оживленные беседы на разные голоса, и со стороны казалось, что в комнате находятся несколько человек.
Никола Тесла старался освободиться от пугающих видений[18] и стал вызывать в своем воображении новые образы, когда-то виденные им раньше. Потом начал совершать «экскурсии» за пределы привычного для него мирка.
«Сначала новые пейзажи были расплывчатыми и мутными и таяли, когда я пытался сосредоточить на них свое внимание, – вспоминает ученый, – но постепенно преуспел в своих попытках зафиксировать их; они приобрели яркость и отчетливость и в конце концов приняли форму реальных предметов. Вскоре я сделал для себя открытие, что наилучшего состояния достигал, если просто продолжал двигаться по видеоряду все дальше и дальше, получая все время новые впечатления, и таким образом я начал путешествовать – мысленно, конечно. Еженощно (а иногда днем), когда я был один, отправлялся в свои путешествия: видел новые места, города и страны, жил там, знакомился с людьми, заводил друзей и знакомых, и хотя невероятно, но это факт: они были мне так же дороги, как и те, что были в реальной жизни, и ни на йоту менее яркими в своих проявлениях».[19]
Может быть, и Грин, и Тесла из-за своих ненормальностей и непохожести на остальных не могли заниматься совместной деятельностью с какими-либо партнерами и соавторами, несмотря на то, что хорошо разбирались в психологии и, обладая гипнотическими и экстрасенсорными способностями, могли влиять на людей. Наверное, поэтому оба занимались не тем, что было нужно другим, а тем, что интересно им самим.
ОТБЛЕСКИ ПОТУСТОРОННЕГО МИРА
Прежде чем подробно рассказать о необъяснимых световых вспышках, возникающих в сознании Теслы, приведу несколько примеров подобного из собственного опыта.
Как-то лег я спать в три часа ночи, а уже спустя два часа в комнате сына зазвонил электронный будильник. В этот момент каким-то внутренним зрением (не открывая глаз) увидел цветную картину, как сейчас принято говорить, в формате 3D. Это были длинные колышущиеся узкие листья, похожие на диковинные растения подводного мира. Они были сине-голубого цвета с разноцветными крапинами. Через некоторое время опять сработал будильник. На этот раз в сознании возникла другая объемная картинка. Я начал с интересом рассматривать широкие воздушные шелковые материи коричневатой гаммы, состоящей из кирпичного, малинового и краплачного цветов. Плавно раскачиваясь на невидимых воздушных потоках, они искрились, словно драгоценные камни. Так продолжалось несколько минут. С одной стороны, я отчетливо слышал, как сын выключил будильник и ворочается в кровати, с другой стороны, с интересом «разглядывал» необычный сверкающий цветовой фон, заполнивший мое зрительное восприятие. Все время находился в тревожном полузабытье: слух четко улавливал звуки обычной физической реальности, а внутренний взор считывал информацию потустороннего измерения. Через несколько минут я все-таки уснул, и эта необычная раздвоенность прекратилась.
Хочу заострить внимание на одной немаловажной детали: такие цветовые видения, по крайней мере у меня, возникают во время полусна, когда засыпаешь, но еще окончательно не заснул. И происходят они лишь тогда, когда нервная система сильно истощена или порядком перевозбуждена.
Именно в таком состоянии я увидел очередное цветопредставление. Однажды у меня выдался очень нервный день. Часа в два ночи лег спать, но, не успев до конца заснуть, провалился в… красно-коричневый цвет. Меня понесло внутрь по какому-то туннелю. Скорость с каждым мгновением увеличивалась, и я приближался к яркому слепящему центру. Словно летел в жерле извергающего лаву вулкана. Я понял: если туда попаду – погибну. Неожиданно для себя воскликнул: «Господи, спаси!» и тут же проснулся – пришел в себя. Открыл глаза. В комнате было совершенно темно.
Много лет спустя в одном научном издании я нашел схожее описание того, что тогда видел и чувствовал. Оказалось, такое состояние испытывали те, кто находился на грани жизни и смерти. Хорошо, что все кончилось благополучно.
Было и еще одно видение.
Недавно в состоянии раздвоенного сознания я увидел (скорее, ощутил) некое явление, которое хотя и не испугало меня так сильно, как в случае с красно- коричневым цветом, но все-таки заставило поволноваться. Тем не менее мне еще раз хотелось бы испытать (почувствовать) это состояние, чтобы внимательнее «разглядеть» это загадочное Нечто.
Дело было так. Работая над книгой о сновидениях, в течение недели ложился спать около трех часов ночи, а тут увлекся и просидел за компьютером аж до половины четвертого. Изрядно истощив таким недосыпом запас жизненных сил, в изнеможении лег спать, закрыл глаза, и… пространство мгновенно засветилось объемным, интенсивным сине-фиолетовым цветом, который медленно пульсировал. Я почувствовал, что этот всеобъемлющий цвет обладает собственной энергией и оказывает на мое сознание какое-то влияние. Такое цветопредставление продолжалось около минуты, и я заставил себя «проснуться», чтобы не искушать судьбу, боясь окончательно раствориться в этом загадочном свечении.
Я привел эти примеры для того, чтобы описание цветных видений, возникавших в сознании великого ученого Николы Тесла, не казались такими уж фантастическими, какими могут показаться на первый взгляд. Видимо, когда сознание находится в измененном состоянии, возможны различные сны, видения и предчувствия. И они могут возникать не только у таких великих людей, как Тесла. Кстати, сам ученый утверждал, что его видения появлялись, когда он оказывался в опасной ситуации или был радостно перевозбужден.
«Вероятно, вспышки света являлись моим самым удивительным и необъяснимым опытом. Обычно они возникали, когда я оказывался в опасной либо мучительной ситуации или радостно перевозбужден. В некоторых случаях я видел языки пламени в окружавшем меня пространстве. Их интенсивность отнюдь не ослабевала, но возрастала со временем и, по-видимому, достигла максимума, когда мне было около двадцати пяти лет».
Этим световым явлениям ученый отводил особую роль, так как они помогали ему не только в изобретательстве, но и в обычной повседневной жизни.
«Не так давно я возвращался в свой отель, – описывал одну из подобных ситуаций Тесла. – Ночь выдалась очень холодная, дорога скользкая, и не было ни одного такси. За мной шел другой мужчина, который, очевидно, подобно мне стремился попасть под крышу. Вдруг мои ноги оказались в воздухе. В то же мгновение я ощутил вспышку света в голове, нервы отреагировали, мышцы сократились, я развернулся на 180 градусов и приземлился на руки. И, развернувшись, продолжал свой путь как ни в чем не бывало, когда незнакомец нагнал меня. «Сколько вам лет?» – спросил он, оглядев меня критически. – «Почти пятьдесят девять», – ответил я. – «Что из того?» – «Видите ли, – сказал он, – я наблюдал, как такое проделывает кошка, но человек – никогда».[20]
Видимо, подобные видения, между явью и сном, Тесла видел часто, потому что описал их достаточно скрупулезно. Хотя я видел подобные видения по одному разу, но тщательно запомнил даже малейшие детали и возникшие ощущения.
«Эти световые явления все еще появляются время от времени, – в очередной раз уточняет ученый, – например, когда меня осеняет идея, открывающая новые возможности, но они уже не такие яркие и не вызывают больших волнений. Когда я закрываю глаза, то неизменно вижу сначала глубокую однородную синеву, очень темную, подобную небу в ясную, но беззвездную ночь. Через несколько секунд это пространство оживает сверканием бесчисленных искр, расположенных рядами и надвигающихся на меня. Затем справа появляется красивый узор из двух расположенных под прямым углом систем, каждая из которых состоит из двух параллельных линий, одна близ другой, разноцветных, с преобладанием желто-зеленого и золотого. Затем сразу же линии становятся ярче, и все поле начинает искриться мерцающим светом. Эта картина медленно пересекает все видимое поле и секунд через десять уходит влево и исчезает, оставляя за собой довольно неприятный неподвижный фон серого цвета, который вскоре уступает место волнующемуся морю облаков, пытающихся, как кажется, принять форму живых существ. Любопытно, что я не могу спроецировать какую-либо форму на этот серый фон до тех пор, пока не наступит вторая фаза. Каждый раз, перед тем как заснуть, вижу бесшумно проплывающие передо мной образы людей и предметов. Когда их вижу, то знаю, что скоро перестану ощущать окружающее. Если они отсутствуют и отказываются появляться, то это означает, что меня ждет бессонная ночь».
Описание этих цветовых картин даст опытному психологу обширную информацию о мировоззрении, нравственном облике и характере видевших их людей, а другим читателям, может быть, напомнит о чем-то когда-то виденном и таинственном.
ххх
Для большинства людей окружающая действительность кажется неизменной и весьма привычной, а это совсем не так. Наш мир весьма многопланов, и мы воспринимаем его лишь фрагментарно, совсем не предполагая истинного облика и значения. Люди не от мира сего являются своеобразными навигаторами, принимающими сигналы иного Бытия. Они улавливают из невидимого Зазеркалья энергии и информацию, которая от нас пока скрыта.
ЗАПАХИ ДРУГОГО ВРЕМЕНИ
Я люблю путешествовать, особенно во времени и пространстве. Мое сознание хотя и вспоминает о будущем, но чаще устремляется в прошлое. Для меня оно гораздо комфортней, чем завтрашний день, наполненный непривычными образами и понятиями.
Видимо, прогулки по разным эпохам интересны и другим представителям пишущей братии – недаром об этом так много создается фантастических повестей и романов. Однако почти все авторы описывают будущее визуально, забывая о том, что человек наделен еще такими нужными чувствами, как обоняние и слух. И это вполне объяснимо. Ведь мало кто из нас читал произведения незрячих писателей-фантастов. Хотя стоит напомнить, что, еще находясь в материнской утробе, мы ощущаем запахи и слышим звуки, позволяющие распознать пространство, в котором находимся. Оно меняется, и его атрибуты становятся другими, приобретая собственное звучание.
Об этом я недавно задумался, когда жарким летним днем легкий дождик прибил пыль, и я почувствовал не только запах разогретого на солнце асфальта, но и мокрой листвы. Наслаждаясь мимолетной прохладой, неожиданно подумал: если слепого человека жившего сто лет назад переместить в наше время, он безошибочно определит, что очутился в другом мире, потому что его мозг захлестнет какофония незнакомых запахов и звуков. Непрерывный шум на улицах (исходящий от автомобилей и автобусов) будет прерываться громкими ритмичными трелями (звуковых светофоров) и резкими, визгливыми звуками (тормозов). В воздухе будет ощущаться удушливый запах бензина и едкие испарения (от автомобильных выхлопов и разогретого солнцем асфальта). Человек из прошлого услышит частые разговоры людей, ведущих односторонние диалоги (по мобильной связи) с отсутствующими рядом собеседниками. Эти странные беседы будут начинаться после различных звуковых сигналов: мелодий, песен, звонков.
Проходя мимо зданий, житель начала двадцатого века услышит мерное жужжание каких-то механизмов (кондиционеров), незнакомые мелодии и разговоры людей, доносящиеся из окон домов (от работающих телевизоров). Иногда высоко над головой будут слышны громоподобные нарастающие и затихающие звуки (пролетающих самолетов).
Зато он не почувствует знакомых с детства запахов деревянных построек, не услышит привычного цоканья лошадиных копыт и выкриков ямщиков, как и перезвона колоколов и мелодий духовых оркестров, каждый вечер звучащих в городских парках. Родная столетняя давность вспомнится ему стройной негромкой мелодией со своим предсказуемым и понятным ритмом.
Сравнивая собственные ощущения, он поймет, что оказался во враждебном для себя мире, в каком-то шумном сообществе людей, которое куда-то сильно торопится.
То же самое произойдет и с жителем семнадцатого века, если он попадет в восемнадцатый. Ну а если представитель Древнего Египта или Древней Греции окажется, например, в нашем времени? Скорее всего, его рассудок просто не выдержит обилия чуждых звуков и запахов.
Видимо, поэтому нам комфортнее очутиться в предсказуемом прошлом, чем в неизведанно-пугающем будущем. Но кроме психологического дискомфорта, порождаемого страхами, существует и более серьезная причина. В древности, когда человек был тесно связан с природой и не стремился в межзвездные путешествия, когда на Земле не существовало современных средств коммуникаций, не было машин, стальных кораблей, самолетов, его сознание было настроено на другую реальность. Земля казалась намного больше, потому что расстояния преодолевались неспешно. Люди столетиями вставали с восходом солнца и ложились спать с наступлением темноты. Человек доверял своему внутреннему голосу – интуиции, улавливал различные энергии и вибрации, исходящие от всевозможных сущностей, хорошо знал, где находятся аномальные зоны, весьма уважительно относился к рекам, горам, пещерам и лесам. Наши предки лечили себя и других силой слова (внушения), использовали резервную энергетику организма, воды, земли и космоса. Каким-то неведомым для нас путем познавали тайны Вселенной и понимали Время лучше, чем современные люди. Все это позволяло гармонично существовать во вселенском ритме Бытия.
По мере развития прогресса человеческое сознание стремительно затуманивается искусственно созданной реальностью. Изначально полученные от Творца мощнейшие энергетические возможности ослабевают и исчезают. Наш мозг в течение двух последних столетий нагружается огромным количеством информации, которая часто на поверку оказывается поверхностной и не всегда нужной для принятия кардинальных судьбоносных решений. Один первоклассник, например, перечислил мне без запинки десяток названий иномарок, но не смог ответить, в какой стране живет и как зовут его учительницу.
Техническое совершенство расслабляет человека, заставляет зависеть от достижений науки и техники. Всевозможные чувствования (энергетические и духовные навигаторы) отходят на второй план, а визуальная информация становится приоритетной. Попробуйте управлять самолетом, машиной вслепую. Откажитесь от телевидения, уберите монитор у компьютера – и вы тут же почувствуете, как изменилась жизнь по сравнению с прошлым.
Неудивительно, что разное время пахнет, звучит и выглядит по-своему.
Ведь каждая эпоха выбирает собственное приоритетное направление, по которому последующие поколения могут пойти, а могут и свернуть на собственный путь.
СЛУХОЗРИТЕЛЬНАЯ ПОЛИФОНИЯ
Мне до сих пор интересно, как композиторы сочиняют музыку: не примитивные мелодии современной эстрады, а сложные музыкальные произведения, например симфонию. Окружают ли их в этот момент звуки повседневной жизни или они что-то целенаправленно извлекают из потустороннего Зазеркалья?
Как бы то ни было, но композиторы для меня представляются людьми особыми, живущими в слухозрительной полифоничной Вселенной, где мелодии и звуки образуют всевозможные светомузыкальные сочетания и узоры. Всматриваясь и вслушиваясь в эти композиции, композитор выбирает наиболее интересные, чтобы порадовать себя и окружающих «родившимися» мелодиями.
Более мудрые люди, такие как Артур Шопенгауэр, представляют этот творческий процесс по-иному. Немецкий философ утверждает: «Композитор раскрывает внутреннюю сущность мира и выражает глубочайшую мудрость – на языке, которого его разум не понимает, подобно тому как сомнамбула в состоянии магнетизма дает откровения о вещах, о которых она наяву не имеет никакого понятия».
Почему, говоря о музыке, я дополняю ее цветом и зрительными образами? Может быть, оттого, что хорошая музыка всегда ассоциируется у меня с картинками – цветными клипами, возникающими в сознании. Если они не появляются – значит, мелодия не затрагивает. Вообще к взаимодополнению цвета и звука, помогающему восприятию образного единства, стремились многие музыканты и художники. Некоторые из них обладали «цветным» слухом, когда зрение и слух составляют единое целое. О том, что такие люди существуют, я узнал относительно недавно, когда писал книгу о таинственных сновидениях.
В свое время один из основоположников символизма французский поэт Артюр Рембо писал в своем знаменитом сонете:
А – черный, белый – Е, И – красный, У – зеленый,
О – синий... Гласные, рождений ваших даты
Еще открою я...
Говорят, что Иван Бунин, в свою очередь, подробно изложил цветопередачу всех букв русского алфавита.
Мой товарищ, которого знаю уже тридцать лет, архитектор Валерий Пупин недавно признался мне, что видит буквы и цифры в цвете: гласные у него окрашены в один цвет, согласные – в другой.
О своей цветописи Валерий никому не рассказывал, и когда узнал, что таких людей называют синестетами, удивился. Скрытые от большинства людей свойства и образы многомерного Бытия помогают синестетам не только создавать оригинальные произведения, но и заставляют обращать внимание на тайны мироздания. Тем не менее о подобных свойствах люди стараются не распространяться, зная, что все необычное и не вписывающееся в общепринятые понятия и каноны общества воспринимается подозрительно, а подчас и враждебно. Однако литовский художник Микалоюс Чюрленис и русский композитор Александр Скрябин не только не скрывали своего особого видения, но и активно его использовали для создания художественных и музыкальных произведений. Недаром Константин Бальмонт как-то сказал: «Творчески мыслящий художник знает, что звуки светят, а краски поют...»[21]
ТРАГЕДИЯ ГЕНИЯ
Некоторые гении были убеждены, что являются Вестниками особых знаний и Проводниками новых взглядов, необходимых для дальнейшего развития человеческой цивилизации. Такими сверхчеловеками представляли себя Никола Тесла и Андрей Тарковский, о котором рассказ еще впереди. Однако в отличие от них композитор Александр Скрябин пошел еще дальше, поскольку считал себя истинным Мессией, который изменит не только земное существование, но и вселенское!
Все персонажи, о которых я здесь пишу, так или иначе оказывали на мою жизнь определенное влияние, и капельмейстер мира – творец грандиозной светомузыкальной мистерии – не исключение.
Во время воинской службы в Москве я не единожды проходил по Хитровскому переулку мимо флигеля усадьбы Лопухиных, не зная того, что в этом доме родился один из самых загадочных русских композиторов XX века Александр Николаевич Скрябин. Буквально в семидесяти метрах от указанного здания я десятки раз стоял ночью на посту в пятиэтажном доме № 2 «Дом Остермана».[22] На четной стороне переулка тогда находились объекты недвижимости Военно-инженерной академии, а в здании, где я нес караульную службу, жили и учились курсанты – офицеры, приехавшие в советскую академию из капиталистических и развивающихся стран.
Хитровский переулок, да и Хитровская площадь тогда время носили имя Максима Горького, и о том, что эти места были как-то связаны со Скрябиным и Тютчевым, никто из командиров нашего подразделения не рассказывал.[23] Зато было много разговоров о Хитровом рынке, где до революции процветал бандитизм и куда съезжались со всей России уголовные элементы и бродяги всех мастей. Москвичи называли это место Хитровкой, и оно имело дурную славу. Тем не менее мне всегда нравилось бродить по этим закоулкам, ощущая аромат дореволюционной столицы. С тех пор Хитровская площадь и идущие от нее лучами узкие переулки для меня самое любимое место в Москве. Оно напоминает о военной службе с ее тяготами и невероятными приключениями.
Я намеренно упомянул о Хитровке, чьи обитатели жили крайне приземленной и порочной жизнью, не помышляя ни о каком духовном перерождении. И то, что именно там родился Александр Николаевич Скрябин, указывает на роковую предопределенность – ярко флуоресцирующее сознание известного композитора с самого рождения диссонировало с грязно-блеклыми тонами окружающей действительности и было обречено существовать и развиваться лишь в иллюзорном мире фантазии. В этом была сила Александра Николаевича и одновременно его слабость: двойственность мыслей, чувств и поступков глубоко отпечаталась на всем его жизненном пути. Но тогда, будучи солдатом, я ничего не знал о таинственных закономерностях в судьбе композитора. Да и, честно сказать, о самом Александре Николаевиче услышал случайно.
Однажды командир взвода подвел меня к интеллигентного вида старичку и, кивнув в его сторону, приказал: «Поступаешь в распоряжение Дмитрия Аполлинариевича. Перенесешь ему вещи и сразу же возвращайся в караулку». Старичок оказался бывшим преподавателем академии и жил в соседнем с постом доме, а «вещами» оказались несколько деревянных скульптур, которые нужно было перенести из его квартиры в подвал. Среди них была и метровая скульптура какого-то франтоватого мужчины. Дмитрий Аполлинариевич почтительно к ней притронулся и спросил:
– Молодой человек, а вы знакомы с творчеством этого композитора, мечтавшего изменить человечество?
Я пожал плечами: дескать, ума не приложу.
– Да, мой юный друг, – грустно произнес Дмитрий Аполлинариевич, – каждый день проходите мимо дома, где родился русский гений Александр Николаевич Скрябин, и мимо храма,[24] в котором его крестили, но вижу, что об этом вы даже и не подозреваете. Придется просветить, иначе «светлый эльф, созвучностей король» будет весьма недоволен. А теперь, товарищ солдат, слушайте и запоминайте, – начал свою неожиданную «политинформацию» полковник в отставке. – Александр Николаевич, считавший себя «существом абсолютным», словно бенгальский огонь искрился, слепил глаза и быстро прогорел, оставив после себя воспоминание как об изысканном фейерверке, запорошенном хлопьями бесконечного времени. Биограф Скрябина Леонид Леонидович Сабанеев утверждал: «Были в богатом количестве «скрябинисты», очарованные его музыкой, но «скрябиниан» не оказалось».
Дмитрий Аполлинариевич замолчал, щеки его зарделись, видимо, воспоминание о композиторе вызвало в его душе сильные переживания.
Привыкший за время службы к солдатскому жаргону и мышлению, я был удивлен такой литературно-философской манерой повествования и с интересом ожидал продолжения.
Вспомнив о моем присутствии, Дмитрий Аполлинариевич доверительно произнес:
– Завтра у нас начинается ремонт, но Скрябина мы давайте все-таки оставим в квартире, он меня укрепит. Остальные скульптуры несите в подвал, и потом я вам еще кое-что расскажу.
Когда «вещи» были перенесены, Дмитрий Аполлинариевич признался, что много лет назад написал о Скрябине диссертацию, но по ряду причин ее защиту пришлось отложить. Из дальнейшего рассказа полковника я узнал, что известному композитору и пианисту Скрябину была открыта великая тайна, которую он всем объявлял. По его уверению, чтобы изменить мир, нужно соединить разные искусства и устроить великое представление, на котором должны присутствовать все народы, звери и птицы, созываемые огромными колоколами, подвешенными к небу. Когда это загадочное действо, называемое Скрябиным «Мистерией преображения», завершится, Вселенная изменится – станет совершенной.
