« Кратология Халипов В.Ф. Кратология ...»

К числу довольно широко используемых относятся интернацио­нальные понятия, образованные с помощью окончания "архия" (от греч. аrche — начало, власть, главенство). Это широкий круг таких известных терминов, как анархия, диархия (двоевластие), епархия, иерар­хия, монархия, патриархия, полиархия (многовластие), олигархия. От­сюда же матриархат и патриархат. Заслуживают упоминания и монар­хи, олигархи, патриархи, иерархи и первоиерархи. А ведь мы еще не касаемся характеристики различного рода "властий". Назовем лишь безвластие, всевластие, двоевластие, единовластие, междувластие, мно­говластие, полновластие, самовластие, своевластие и т. д.

* Аналогичный термин "социометрия" появился в XIX веке в связи с попытками применять математические методы для изучения социальных явлений, Ныне им обозначают отрасль социальной психологии, изучающую межлично­стные отношения в малых группах количественными методами. Научными ана­логами применительно к различным областям знания служат также геометрия, Психометрия, хронометрия.

** Выделение такой области знаний может напомнить о наличии в общей теме наук астрономии или номографии как раздела математики.

После такого экскурса в область обширного круга явлений и поня­тийного аппарата, рожденного в самой властной сфере и связанного с развитостью русского языка и его пополнением интернациональной ле­ксикой, следует заметить, что и сам русский язык нуждается в дополне­нии его словарей и открыт для обогащения и развития. Наши словари еще весьма скромны и сводят все богатство кратологической термино­логии лишь к властвованию и властолюбию, а также соответствующим вариациям этих слов*.

Если обратиться к проявлениям власти "этажом ниже", это будет собственно власть человека над другим человеком, его влияние, часто безраздельное, безграничное и нередко бессердечное. Вариантов здесь множество: власть над "человеком с улицы", над подданным, над подчи­ненным, власть над отдельным лицом в группе, банде или неблагопо­лучной семье и т. д. В большей части случаев нужно говорить о прояв­лениях "власти" (в кавычках), ибо они находят выражение не в цивили­зованных формах, а в произволе, тирании, деспотии, надругательствах "человека" над "человеком", когда и тот и другой теряют свой челове­ческий, цивилизованный облик. Преодоление таких проявлений "вла­сти" — многовековая мечта, одна из высших целей человечества, под­час даже и не осознаваемая большинством людей.

Гуманизм, демократизм, человеколюбие, уходящие корнями в се­дую древность, крепнувшие в дальнейшем через деяния Леонардо да Винчи и Галилео Галилея, Чарлза Дарвина и Луи Пастера, Джорджа Вашингтона и Томаса Джефферсона, Михаила Ломоносова и Дмитрия Менделеева, Климента Тимирязева и Ивана Павлова, дошли и до наших дней.

Обратимся, наконец, от уровня человека через уровень конкретной страны (минуя сословия, нации и классы) на уровень международный, межгосударственный.

Власть одного государства над другим государством — явление не­редкое с давних времен. Подавляющие массы одних людей господству­ют над другими массами, причем такое господство осуществляется от имени народа. Однако если даже выйти на вершину пирамиды властво­вания, на уровень сверхдержавы, то и это отнюдь не власть десятков миллионов ее жителей, а власть достаточно узкого круга лиц — обла­дателей несметных богатств и неограниченных возможностей влияния и владычества.

Вот таким и предстает в кратологии явление власти в его разнооб­разных аспектах, на различных уровнях и в различных его проявлениях.

Отсюда правомерен переход к вопросу о том, какова же именно эта власть.

Можно указать ряд исходных оснований для характеристики власти:

а) кому принадлежит, от кого исходит власть — гражданская она или военная, федеральная или местная, республиканская или городская, президентская или правительственная, царская или княжеская и т. д.;

б) из какой сферы жизни вычленена власть (законодательная, ис­полнительная, судебная, экономическая, идеологическая, духовная, ре­лигиозная, народная, наследственная, традиционная и т. д.);

* См.: Сводный словарь современной русской лексики: В 2 т. М.: Русский язык, 1991. Т. I. С. 144, 511; Словарь русского языка. 2-е изд. М.: Русский язык, 198 I.T.I. С. 183—184.

в) на кого направлена власть — на население всей страны (на на­род), на определенные слои, группы людей, на какие-либо категории населения (молодежь, женщины, пенсионеры) и т. д.;

г) какова по качеству власть (сильная, умная, прочная, крепкая, твердая; слабая, формальная, беспринципная, теневая, бесконтрольная; реальная, мнимая и т. п.).

Такого рода характеристик, проявлений власти можно назвать более полутора сотен. Понятно, что их следует систематизировать и клас­сифицировать. Но и уже сказанное позволяет серьезно и осмысленно с позиций кратологии увидеть власть во всех ее ракурсах и ипостасях, по­нять, каков этот поистине неисчерпаемый феномен и какими возмож­ностями располагает он в человеческом обществе. Он создан челове­ком и служит человеку, хотя нередко и мешает, и вредит ему. А точнее говоря, одним людям служит, другим — мешает.

5. Власть как предмет и объект науки

Как же можно сегодня охарактеризовать понятие власти? Как подойти к ней как к предмету и объекту науки?

Власть (англ. право управления — power, authority; господство — rule; греч. — kratos; лат. — auctoritas, imperium; нем. — Macht; исп. — poder; ит. — domino, potere; фр. — pouvoir; португ. — poderio; эсперанто

— potenco.

В своих главных значениях власть — это:

1) способность, право и возможность тех или иных лиц, органов, уч­реждений, систем распоряжаться кем-либо, чем-либо; оказывать реша­ющее воздействие на судьбы, поведение и деятельность конкретных людей, их общностей и институтов с помощью различного рода средств

— права, авторитета, воли, принуждения;

2) государственное, политическое, экономическое, духовное и иное господство над людьми;

3) система соответствующих государственных или иных управлен­ческих органов;

4) лица, органы, учреждения, облеченные соответствующими госу­дарственными, административными и иными полномочиями;

5) единолично распоряжающийся судьбами и жизнями многих лю­дей монарх, диктатор, полководец и т.д.

Здесь раскрыта лишь суть власти, обозначена вершина смысла мно­гозначного понятия, сформулированы только наиболее существенные, отправные, ключевые определения. Они могут уточняться и разнообра­зиться. Это подтверждает и отечественная, и мировая практика.

Обращая внимание на исключительную многогранность власти как социального явления, С. С. Фролов пишет: "Власть имеет множество степеней, оттенков и форм проявления от громкого окрика до шепота, от вспышки раздражения у маленького ребенка в его желании воздей­ствовать на поведение матери до мобилизации в армию огромного чис­ла людей. Для того чтобы несколько упорядочить множество властных форм, ученые прибегают к построению абстрактных идеальных моде­лей власти"*.

* Фролов С. С. Социология. М„ 1994. С. 114. 3)

С. С. Фролов приводит три такие известные модели: 1) потенциаль­ная власть, которая предполагает накопление ресурсов власти и тесную связь с определенными социальными позициями и ситуациями в обще­стве и социальных группах; 2) власть репутации — власть, принадлежа­щая определенным личностям и группам, которые хорошо известны в обществе; 3) власть принятия решения, которая показывает степень участия индивида или группы в контроле за принятием решения, в упра­влении социальными объектами.

В разнообразии властей, в многозначности их понятий и толкова­ний особо выделим одну и постоянно будем иметь ее в виду на первом плане — власть государственную, ибо от нее зависит очень многое, ею часто предрешается почти все. Это власть властей, центральная, выс­шая в своей сути, отличающаяся от других властей. В свою очередь, и

она может разнообразиться в своих видах, уровнях, предназначениях и ролях.

Власть занимает особое место в ряду социально-политических яв­лений и поворачивается к человеку множеством своих проявлений и своих ликов.

Разнообразная власть (в семье, армии, регионе, учреждении, го­сударстве и т. д.), являющаяся своим согражданам, той или иной стране, целому миру во всем богатстве своих обликов, может харак­теризоваться с самых разных сторон. Именно поэтому люди пользу­ются обширным кругом понятий, передающих восприятие и ощуще­ние власти людьми, многообразие отношений к ней и даже ее непри­ятие и отторжение. Диапазон этот очень велик — от любви до ненависти.

Характеризовать восприятие, ощущение власти можно по-разному:

облик власти, лик, лицо, ипостаси и, наконец, роли власти, соответст­венно давая перечень и описание множества этих ликов и ролей.

Облик власти — это ее внешний вид, очертания, а также ее специ­фика, своеобразие и по-своему неповторимость.

Лик, лицо власти — ее индивидуальный облик, ее наружная, перед­няя сторона, фасад, открытый обществу и общественности. А главное — это такой облик, который или привлекает, или отталкивает людей в соответствии с их восприятием власти, отношением к ней, психологиче­ской реакцией на власть.

Наконец, упомянем и близкое к ликам власти понятие "ипостаси власти". В переносном смысле — это формы существования, способы бытия, формы проявления власти того или иного уровня либо тех или иных властей.

Таковы эти своего рода образы, облики, в которых те или иные власти являются людям, народу, гражданам, избирателям, подвластным и подчиненным.

Что касается понимания властной роли, то в политике — это хара­ктер участия власти в чем-либо, степень ее влияния, воздействия и сво­его рода партия, исполняемая конкретным видом власти на сцене жиз­ни. Размышлять же обо всех этих ролях и ликах власти приходится по­тому, что такое удивительное явление, как власть, манит, привлекает, волнует, захватывает и затягивает, а потом и разочаровывает, отталки­вает очень и очень многих, подчас целыми семьями, слоями, регионами и даже странами.

Неудивительно, что трудноодолимая способность увлечься властью объясняется обычно честолюбием, эгоизмом, личным интересом, тягой к сильным ощущениям и жаждой удовольствий, а также другими причи­нами, мотивами и стимулами. Очевидно, всегда есть и будут оставаться тайны, загадки, секреты власти, над которыми люди ломали головы ве­ками. Наши потомки тоже будут доискиваться ответа на вопрос, поче­му столь похожи и зачастую пагубны жажда власти и жажда богатства. Видимо, суть дела — в необычайном многообразии человеческих чувст­вований и страстей, в неудержимой природной тяге человека ко всему необычному, новому, непривычному, к познанию и испытанию своих сил в разных ситуациях, в его вере в свои возможности, способности, да­рования и, наконец, в нередком стремлении возвыситься над себе по­добными, повелевать ими и получать от этого удовлетворение.

Итак, о каких же ликах, ипостасях, ролях и функциях власти следу­ет сказать еще? Какими признаками можно обогатить уже называвши­еся смыслы власти?

Власть — это:

— уникальный жизненный феномен; многогранное, глобальное ключевое общественное явление; порождение человеческого рода, со­циальной практики, хотя первичные проявления власти, и очень жесто­кие, вообще свойственны животному миру;

— важнейшая многоплановая сфера интенсивной творческой, целе­устремленной деятельности человека и его общностей, сфера приложе­ния разнообразных человеческих сил, умений, талантов, реализации ин­тересов, хитростей, мастерства, искусства человека, его нескончаемого

совершенствования;

— сильнейшая, не всегда адекватно осознаваемая страсть, одно из всепоглощающих, неодолимо желанных, но и тягостных влечений; сфе­ра возможного удовлетворения амбиций и притязаний;

— влекущая к себе и часто опасная, необычная и весьма трудная жизненная профессия; область карьеры и карьеризма, реализации, а нередко и провалов авантюрных наклонностей и тщеславия многих людей;

— неисчерпаемый резервуар опыта и знаний (мудрости для мудрых), богатейший массив разнообразных идей и представлений, неот­вратимо требующий своего выделения в самостоятельную науку;

— очень солидный источник доходов, прибыли, наживы, весьма обеспеченного существования, сфера привилегий и благ;

— обширнейшая область общения, взаимодействия, сотрудничест­ва, согласия, партнерства, уважения, совместных действий, а вместе с тем и сфера разобщения, противостояния, конфронтации, соперничест­ва, споров, притязаний, претензий, вражды и борьбы;

— широчайшая сфера проявления милости, покровительства, но и жестокости власть имущих и угодливости, чинопочитания их окру­жения;

— наконец, нередко это тяжкий крест, невыносимая ноша, бремя, злой рок, проклятье рода человеческого, источник и сфера нечеловече­ских страданий.

Не правда ли, сколь многое здесь названо? А ведь отражено всего лишь самое важное, существенное, и этот перечень можно продолжить, ибо слишком уж объемна сфера многоликой власти, казалось бы, еще до наших дней доверху наполненная триумфами и драмами, надеждами и страданиями, комедиями и трагедиями, ликованием и отчаянием.

По мнению западных политологов, власть проявляет себя через следующие основные признаки и функции:

— принуждение (прямое или косвенное);

— приманивание (подкуп, обещания, посулы);

— блокирование последствии (устройство помех конкуренту в борьбе за власть);

— "создание требований" (искусственное формирование нужд, ко­торые может удовлетворить лишь агент власти, своего рода политиче­ский маркетинг);

— "растяжение сети власти" (включение дополнительных источни­ков зависимости от субъекта власти);

— шантаж (угрозы в настоящем или посулы бед от неподчинения в

будущем);

— подсказки (ненавязчивое внедрение в массовое сознание выгод­ных власти установок или предрассудков);

— прямой или косвенный информационный контроль (с помощью предостережений, рекомендаций и т. д.)*.

Все это приводит к выводу, что сегодня необходимо создавать не идеальную схему идеальной власти, а полную научную картину той ре­альной властной практики, с которой люди имеют дело. Придется учиться глубже судить о противоречивой властной сфере с ее величием, великолепием, управляемостью, но и с ее хитростями, маневрами, обма­нами, выкрутасами, грязью, противоречиями, явной и тайной борьбой.

Чем скорее будет создана наука о власти, чем большим вниманием будет пользоваться эта наука, тем более глубоко и всесторонне будут разрабатываться новые представления о власти, ее понятийный аппа­рат, ее воистину неисчерпаемый банк информации. Как справедливо отмечал В. В. Мшвениерадзе, "понятие власти, впрочем, как и смежные с ним понятия авторитета, господства, влияния, силы и т. п., относится к числу тех многомерных категорий социального знания — филосо­фии, политологии, социологии, психологии, политической экономии, этики, права, — которые по мере углубления в их изучение порожда­ют значительно больше вопросов, чем позволяют дать на них одно­значные ответы"**.

Все более осмысленное, обстоятельное и углубляющееся в суть изучение явлений мира власти необходимо для того, чтобы поставить знания о власти на пользу человеку. О систематизации этих знаний речь пойдет в последующих главах. Но чтобы сейчас дать хотя бы общее представление об этой области человеческой деятельности и науки, на­зовем явления и понятия, рождаемые практикой власти и используемые в качестве фундамента системы знаний о власти.

Существуют различные типы, виды, сферы проявления власти (го­сударственная, общественная, экономическая, духовная, церковная, во­енная власть, а также власть центра и местная, региональная, личная, родительская, семейная власть и др.).

Имеются различные субъекты, носители, держатели, обладатели власти; масштабы и объемы власти (неограниченная, ограниченная, ло­кальная, личная и т. д.).

Наблюдаются различные модели, модификации, состояния и вари­ации власти (единовластие, двоевластие, многовластие, полновластие,

* См.: Выдрин Д. И. Очерки практической политологии. Киев: Философ­ская и социологическая мысль, 1991. С. 8.

** Власть: Очерки современной политической философии Запада / В. В. Мшвениерадзе, И. П. Кравченко, Е. В. Осипова и др. М.: Наука, 1989. С. 10—11.

всевластие, безвластие, комфорт, деформации, кризис, паралич власти

и т. п.).

В так называемом правовом государстве определяющее значение имеет принцип разделения властей (законодательная, исполнительная, судебная). Нередко говорят о "четвертой власти" — прессе, средствах массовой информации (СМИ), их воздействии на общественные настро­ения и мнение. При таком подходе можно говорить и о других видах власти, например о власти рынка, влиянии общественного мнения, воз­действии секса и порнографии.

В демократическом государстве главную роль играют устройство и система власти, участие людей в осуществлении власти, сила власти, контроль со стороны власти и контроль граждан за властью. Перспек­тива и идеал здесь — полное народовластие.

К»' Среди тех, кто уделял внимание проблемам теории власти, не толь­ко юристы, но и социологи, философы, экономисты, психологи, педа­гоги и, разумеется, политологи (с начала возникновения политологии), а также специалисты естественных и технических наук. Имен здесь

сотни.

Например, представляет интерес классификация определений вла­сти, даваемая польским политологом Е. Вятром. Он различает шесть разновидностей таких определений: 1) бихевиористские (оценивающие власть как особый тип поведения, изменяющий поведение других); 2) телеологические (характеризующие власть как достижение определен­ных целей); 3) инструменталистские (рассматривающие власть как воз­можность использования определенных средств); 4) структуралистские (считающие власть особого рода отношением между управляющим И управляемым); 5) конфликтные (сводящие власть во многом к возмож­ностям принятия решений, регулирующих распределение благ в кон­фликтных ситуациях); 6) определяющие власть как влияние, оказывае­мое на других, когда тот, кому приказывают, обязан повиноваться*.

Дальнейшее познание и осмысление сути и проявлений власти, не­сомненно, приведет к уточнению такого рода классификаций.

Завершая вводящий в тему нашей книги разговор о власти как вы­дающемся феномене в жизни общества, о ее особой значимости и важ­ности упорядочения и классификации имеющихся знаний, подчеркнем необходимость учитывать следующие ключевые моменты в общей на­учной картине власти.

Оценка власти (англ. assessment/raiting of the power) — это четкое и точное определение подлинной цены конкретной власти, ее компетен­ции, эффективности, уровня, достоинств, упущений и перспектив. Вме­сте с тем это и возможная оценка того или иного субъекта или объек­та со стороны самой власти, т. е. высказывание властью, ее представи­телями мнений, суждений о ценности и значении чего-либо, чьей-либо деятельности, качеств, потенций и т. д.

Постоянно в фокусе человеческих суждений и мнений находится це­на власти (англ. price of power) — плата за власть, за ее роль, за ее зна­чение, действие или бездействие, которую платит общество в целом и люди в отдельности своим существованием, своим образом жизни, сво­ей обеспеченностью или необеспеченностью. В особой мере это отно­сится и к таким связанным с властью явлениям, как политика, революции

* См.: Вятр Е. Социология политических отношений / Пер. с польск. М.:

Прогресс, 1979. С. 158.

кризисы власти, общественные конфликты, войны, — их все более растущая цена, их зачастую тяжелые последствия.

Специального упоминания заслуживает и ценность власти (англ. value of power) — важность власти как социального института, как по­рождения человеческого ума и практики, как постоянно совершенству­емого института управления, влияния, упорядочения отношений в об­ществе и рычага господства над отдельными людьми, и их группами, и огромными массами людей. И по сей день идеальная и нелегко дости­жимая ценность власти — демократия, народовластие, народоправие в подлинном, истинном смысле этих высоких слов.

Назовем, наконец, и ценности власти (англ. values of power; values for power): 1) явления, предметы, представляющие общественный инте­рес и высоко оцененные населением как создания, порожденные той или иной властью (ее указы и декреты; ее шаги, меры, решения, дейст­вия; материально-овеществленные объекты, сотворенные в годы прав­ления данной власти); 2) вещи, явления, предметы, высоко ценимые са­мой властью. Естественно, что в силу своей роли и возможностей власть, властители или обладают ими, или без большого труда могут иметь их и обладать ими.

И вот теперь, подчеркнув и высокую цену, и безграничную цен­ность власти, вдумаемся, как же власть оказалась вне своей науки. У об­щества, его истории, экономики, политики, культуры, морали, армии, техники и т. д. свои науки есть. У социологии вообще за полторы сотни лет возникло свыше 250 отраслей и областей знания. А у власти пока что своей специализированной науки как не было, так практически еще и нет. И все же мы не сомневаемся, что теперь-то, наконец, после на­ших публикаций, она будет.

ГЛАВА II

ТРУДНЫЕ ПУТИ СТАНОВЛЕНИЯ КРАТОЛОГИИ

Для того чтобы осмысленно подойти к разработке крупной совре­менной научной проблемы — оформлению системы представлений о строении и содержании кратологии, мало сказать только о сегодняш­нем понимании ее роли и значении в жизни человека и общества; надо хотя бы задуматься о том, как шло и продолжается формирование взглядов на власть, знаний о власти, и понять, почему же до сих пор не было, да и сейчас фактически еще нет общепризнанной и крайне необ­ходимой науки о власти.

1. О причинах отсутствия самостоятельной науки о власти в традиционной структуре знаний

Поскольку указанным образом вопрос в научном сообществе и в обществе в целом до сих пор вообще не ставился и коллективными уси­лиями не обсуждался, следует, на наш взгляд, высказать вначале общие принципиальные соображения.

Первое. Собственно потребности в науке о власти у общества и у носителей власти не было и нет. К этому могли и могут вести следую­щие причины.

1. Власти былых времен полагали, а порой и доныне полагают, что они и сами все знают, и серьезной потребности в такого рода науке не испытывают. Максимум того, что им требуется, — это круг разумных и вместе с тем угодных советников, обслуживающего персонала и, разу­меется, послушных подвластных.

2. Потребности в этой науке может не быть и в том случае, если нет наработок в такой области знаний, если от нее нет никаких импульсов, не поступает никакой материал и давать и предлагать обществу и вла­стям нечего.

3. Серьезной потребности в такой науке может не быть и тогда, ко­гда она сама хотя и имеет наработки, но своих идей не выдает, делать это боится и не делает, а сферу исследований в данной области считает опасной по их последствиям. Возьмите, к примеру, ситуацию тоталита­ризма, преследований и массовых репрессий. Можно ли было в этих ус­ловиях заикаться о какой-либо науке о власти, помимо угодливых ком­ментариев и восхвалений по адресу высказываний "великого вождя на­родов"? И разве такие времена теперь уже везде и навсегда безвозвратно канули в прошлое?

Второе. Потребность в науке о власти самих власть имущих и тех, кто имеет дело с различными проявлениями власти, существует, но раз­витой, разработанной, обоснованной системы знаний о власти все еще нет. А разве не близко к такому положению обстоят дела и сегодня в са­мых разных странах? '

1. Власть имущие ищут своего рода научных доноров в интересах оптимальной управленческой деятельности, но найти их не могут, ибо пока нет необходимого круга ученых. Они еще не выросли, не сформи­ровались и в нужную сферу не вошли.

2. Власть ищет комплекс научных идей, но они разбросаны, рассре­доточены, воедино не собраны. Поэтому впустую уходят здесь и силы, и средства, и расчеты, и надежды, и годы.

Третье. Идет взаимный процесс: потребность власть имущих в на­уке о власти и тяга науки к власти — состояние, близкое к желанному в демократических условиях. Однако уже становится ясно, что наука о власти и сама власть до сих пор по большей части разлучены, разъеди­нены. Даже названия "наука о власти" и тем более "кратология" факти­чески не знакомы работникам органов государственной власти и рядо­вым гражданам.

Наука о власти в России, по существу, оказывалась ненужной ни в годы царизма, ни в годы после Октябрьской революции. Не очень нуж­дались в ней и власть имущие за рубежом. По всей видимости, не хоте­лось возможных обличений и тем более осуждения односторонности, непрофессионализма, безразличия к судьбам подданных. Не хотелось осмысления людьми властных реалий и протестов против злоупотреб­лений властью, привилегий и незаслуженных благ властителей и их ок­ружения.

Мы только в самом общем плане приблизились к ответу на вопрос, почему до сих пор не было самостоятельной науки о власти. Обстоя­тельный, объективный и по-своему исчерпывающий ответ на этот воп­рос можно дать, лишь проанализировав состояние отечественной и ми­ровой науки на разных этапах ее развития. А это требует целого комп­лекса исследований на базе обширного фактического материала. В данной же книге целесообразно показать общие подходы к такого рода анализу.

Напомним для начала, что в советские времена наука в целом и си­стема образования, деятельность которых строго предопределялась правящей партией коммунистов, вовсе не нацеливались на изучение власти и властей разных видов, тем более государственной власти. Го­ворить можно было, причем в хвалебных тонах, лишь о руководящей и направляющей роли КПСС и о преимуществах Советской власти. В са­мой науке эти функции в первую очередь выполняли история КПСС, исторический материализм, политэкономия социализма, советское пра­во, а с 1963 года — научный коммунизм.

Фактически властная проблематика подменялась рассуждениями о политике — политической жизни советского общества, его политиче­ской организации, достоинствах и преимуществах единственной поли­тической партии и в целом — о преимуществах так называемой Совет­ской (политической) власти, воплощающей в своем лице единство (а не разделение) законодательной и исполнительной властей. Разумеется, речь шла и о политической (классовой) борьбе как движущей силе ис­тории, о расколе мира на два (политических) блока, о движущих (поли­тических) силах современности и т. д.

Власть в буржуазном обществе упоминалась, но тут же и осужда­лась. А получить целостное, системное представление о собственно власти (властях) нельзя было даже в курсах советского права, изучав­ших "историю политических учений". На словах В. И. Ленина о том, что "новейшая философия так же партийна, как и две тысячи лет тому на­зад", основывались утверждения о партийности науки вообще, о пар­тийности любой науки и одновременно проводилась ее крайняя полити­зация.

Все это практически не оставляло места для непредвзятого и глубо­кого изучения, объективного анализа и строгой оценки такого ключе­вого явления, как власть во всем богатстве ее содержания. Считалось обязательным провозглашать похвалы по адресу диктатуры пролетари­ата, а с начала 60-х годов — общенародного социалистического госу­дарства.

Так, один из фундаментальных и лучших по тем временам учебни­ков для юридических институтов и факультетов — "История политиче­ских учений" начинался следующими суждениями и установками: "Сре­ди общественных наук важное место занимает история политических учений. Задача этой науки состоит в изучении истории идеологической борьбы, происходящей в области политических идей и учений, борьбы передовых мыслителей прошлого с защитниками старых порядков и от­живших учреждений. Курс должен показать роль передовых идей и уче­ний в борьбе с идеологиями, враждебными делу демократии и социализ­ма, ознакомить с современной реакционной идеологией и ее историче­скими корнями. Курс вооружает знанием истории возникновения и развития марксистско-ленинской политической теории, обогащавшей­ся и обогащающейся непрестанно все новыми положениями в результа­те опыта революционной борьбы рабочего класса, в идеологической борьбе с буржуазными и мелкобуржуазными идеями и учениями... Ста­рые политические, правовые и иные взгляды, служащие интересам от­живающих сил общества, тормозят его развитие, мешают движению общества вперед. Наоборот, новые взгляды, идеи, теории, служащие интересам передовых сил общества, облегчают развитие общества"*.

Можно долго продолжать цитировать этот учебник, но ясно, что при такого рода продиктованных сверху главных политических, идео­логических установках трудно было ждать от него какой-то серьезной постановки вопроса собственно о феномене власти, о ее сущности, со­держании, многообразии, типах, видах, о науке о власти и т. д. А ведь кроме этого учебника, казалось бы, способного обоснованно и глубоко поставить и осветить тему власти, других изданий в то время не было вообще.

Как видим, не только на проблематику науки о власти, но даже и на обстоятельное изложение сопутствующей политическим учениям вла­стной (кратологической) проблематики единственный в данной области знания учебник в нашей огромной стране нацелен не был. Правда, от­дадим должное научной добросовестности коллектива авторов, кото­рые тем не менее к проблематике власти в своем учебнике обращают­ся неоднократно.

Однако сама проблематика власти — ключевая для жизни общества— не была выдвинута в центр внимания, необходимость иметь специализированную

* История политических учений / Под ред. С. Ф. Кечекьяна и 'Г. И. Федьки-

на. М.: Госюриздат, 1960. С. 7—8.

науку о власти не осмыслена, возможность вычленить и изложить историю становления знаний о власти не использована, тре­буемая систематизация такого рода знаний, в частности применительно ко времени издания учебника, не проведена. И не сделано это все имен­но потому, что на первом плане стояли вопросы идеологической, клас­совой борьбы, политики и "партийности" науки.

Сейчас, по прошествии многих лет, уже нельзя не видеть, что за не­малым числом добрых явлений и сторон нашего былого бытия оста­лись не реализованными огромные пласты времени и возможностей, потраченных не на всестороннее образование, а на усвоение односто­ронних догматических трактовок, на пустопорожнюю политическую трескотню, на поддержание непрерывной готовности к идеологиче­ской, политической борьбе с противником. А главное, остались далеко не реализованными реальные возможности намного лучше устроить и жизнь, и власть и намного лучше прожить свои жизни. Впрочем, и ны­не, хотя уже по другим причинам, это разбазаривание и растранжирива­ние уникальных человеческих жизней и судеб все еще далеко не пре­кращено.

Но обратимся и к не очень уж далекому прошлому. В 1983 году вы­шел вторым изданием удачный учебник 3. М. Черниловского "Всеоб­щая история государства и права". И даже этот авторитетный, знающий ученый дает всего лишь следующее определение: "Предметом науки и учебного курса всеобщей истории государства и права являются общие закономерности и специфические черты происхождения государства и права как в целом, так и в определенных регионах и странах, сущность и особенные формы государства и права, их развитие и функциониро­вание, всеобщая история государства и права в ее основных чертах и особенностях, определяемых объективно обусловленными интересами политически господствующих классов общества, соотношением классо­вых сил, классовой борьбой, а в том, что относится к истории эксплуа­таторских формаций, — разложение и гибель одних государств, одних систем права и их замена другими"*.

Проблематика власти, и прежде всего государственной власти, пря­мого отражения в приведенном определении не находит, хотя она как бы незримо присутствует за рассуждениями о государстве, господству­ющих классах, классовой борьбе, об эксплуататорских формациях.

Говорить о власти было не принято, а ведь, по существу, мы имеем дело в первую очередь с государственной властью, из потребностей ус­тановления, поддержания, защиты которой и проистекает необходи­мость успешного утверждения государства, основательной разработки права, умелого проведения политики, выработки идеологии и неустан­ного ведения той самой борьбы (политической, идеологической, клас­совой), о которой так охотно толкует марксизм. !

Помимо права в других науках и учебных дисциплинах до самого момента распада СССР речь о власти специально не шла. И это было вопреки всем оптимистическим политико-идеологическим утверждени­ям предшествовавших десятилетий о восходящем развитии СССР и со­циализма, его полной и окончательной победе, а также об историче­ской обреченности и неизбежности гибели "загнивающего" капиталистического

* Черниловский 3. М. Всеобщая история государства и права (история го­сударства и права зарубежных стран): Учебник. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Вы­сшая школа,1983. С. 13.

строя и буржуазных государств. Казалось бы, следовало не только хвалить социалистическую власть, но и демонстрировать ее ре­альные дела, анализировать ее структуры, механизмы и технологии, раскрывать интеллектуальный потенциал и тайны мастерства. Однако ее реалиям фактически, по существу, внимания не уделялось. А может быть, речь о власти не шла потому, что это показывало бы настоящего обладателя власти и его ответственность? Больше всего говорилось о будущем, о том, что должно быть, рисовались утопические картины времен, когда и самого государства уже не будет, а на смену ему придет коммунистическое общественное самоуправление, при котором можно, очевидно, и без власти обойтись.

Попробуем еще шире взглянуть на проблему отсутствия науки о власти в былые советские и иные времена. Совершим еще один поучи­тельный для науки экскурс, который может способствовать пониманию места и роли властной проблематики, а также преобладавших в нашем советском прошлом своего рода традиций в осмыслении и освещении фундаментального социокультурного феномена — власти.

Здесь особо показательны публикации разнообразных энциклопе­дий и словарей, призванных излагать краткую и емкую характеристику наиболее распространенных и значимых явлений, а также отражающих их понятий и терминов.

Как же освещались феномен и понятие "власть" с учетом накоплен­ного опыта и своеобразия марксистской трактовки в последнее десяти­летие Советской власти?

По большей части в такого рода изданиях речь о власти как явле­нии не шла, почти не упоминалась даже собственно государственная власть. Мы не будем называть имена авторов, составителей словарей, руководителей авторских коллективов. Такую позицию диктовало вре­мя, а еще точнее — идеологические ориентиры правившей партии. Ска­зать же об отсутствии внимания к проблемам власти в этих публикаци­ях надо. Они требуют своего исследования, хотя похоже, что с уходом в прошлое времен правления КПСС безвозвратно канет в прошлое и ка­кой-либо интерес ко всей подобной литературе ушедших дней.

Обратимся к фактам. В одном из самых обстоятельных советских изданий — пятитомной "Философской энциклопедии" (4500 терминов-статей) в ее первом томе (М., I960) статьи "Власть" не было вообще. И это при всем философском значении феномена власти и множестве мыслителей, обращавшихся к теме власти на протяжении тысячелетий.

В последнем издании "Краткого политического словаря" статьи "Власть" не было, отсутствовала и статья "Государственная власть". О власти не упоминалось даже в статье "Политическая наука" (политология) и лишь в общем плане говорилось в статье "Государство"*.

Не предлагал статей "Власть" и "Государственная власть" и "Крат­кий словарь по научному коммунизму", а государство в одноименной статье характеризовалось как "организация политической власти эко­номически господствующего класса для обеспечения управления соци­альными процессами, целостности и стабильности развития обществен­ного организма"**.

"Юридический энциклопедический словарь" включал лишь статью "Власть государственная", объясняя, что это — "политическое руководство

Краткий политический словарь. 5-е изд., доп. М., 1988. С. 89—91, 324.

** Краткий словарь по научному коммунизму. М., 1989. С. 54.

обществом при помощи государственного аппарата; выступает в качестве орудия осуществления общеобязательной воли господствую­щего класса или всего общества. Власть государственная состоит в том, что она проводит в жизнь волю господствующего класса при помощи го­сударственного аппарата, особых опирающихся на отряды вооруженных людей принудительных учреждений (армию, полицию, тюрьмы и т. п.)"*.

Не содержали статей о власти и многие другие идеологически ори­ентированные издания словарей; А ведь, казалось бы, они должны бы­ли ориентироваться на разъяснение читателям сути, содержания, специ­фики этого важнейшего социокультурного феномена и, более того, формировать соответствующее отношение к власти. В их числе слова­ри: "Коммунистическое воспитание" (М., 1984); "Словарь по партийно­му строительству" (М., 1987); "Краткий педагогический словарь пропа­гандиста" (М., 1988); "Управление экономикой" (М., 1986); "Современ­ная социал-демократия" (М., 1990).

Вместе с тем, давая общую характеристику столь специфических изданий, как словари и энциклопедии, нельзя не отметить высокий ин­теллектуальный и профессиональный уровень многих авторских колле­ктивов и конкретных ученых. Именно поэтому еще в советское время вопросы о власти, несмотря ни на что, все-таки ставились в ряде изда­ний, привлекая внимание к многогранности и своего рода неисчерпае­мости феномена власти.

Так, "Советский энциклопедический словарь" в краткой, но емкой статье отмечал: "Власть — в общем смысле способность и возможность оказывать определяющее воздействие на деятельность, поведение лю­дей с помощью каких-либо средств — воли, авторитета, права, насилия (родительского, государственного, экономического и др.); политиче­ское господство, система государственных органов"**.

"Философский энциклопедический словарь" опубликовал развер­нутую статью Ф. М. Бурлацкого "Власть". Фактически повторяя приве­денную выше формулировку, автор далее подчеркивал: "Научный под­ход к определению власти требует учета множественности ее проявле­ний в обществе, а следовательно, выяснения специфических особенностей отдельных ее видов — экономической, политической (в том числе государственной, общественной), семейной; разграничения классовой, групповой, личной власти, которые переплетаются между собой, но не сводятся друг к другу; разграничения особенностей, форм и методов проявления власти в различных социальных, экономических и политических системах. Если в антагонистическом обществе главной характеристикой власти являются отношения господства и подчинения, то в социалистическом обществе на смену им все более приходят отно­шения, основанные на убеждении, руководстве, влиянии, контроле"***. "Философский словарь" в статье "Власть" отмечал, что "к основным формам проявления власти относятся господство, руководство, управ­ление, организация, контроль"****.

Стоит обратиться и к "Словарю синонимов русского языка". В нем говорилось: "Власть — 1. Кормило правления (или власти, государства)

* Юридический энциклопедический словарь. М., 1984. С. 40.

** Советский энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1980. С. 232.

*** философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 85.

**** философский словарь. 5-е изд. М., 1986. С. 68.

(книжн.); бразды правления (высок.); владычество (устар. и высок.) как символ власти монарха: престол, трон, корона, скипетр (в царской Рос­сии: шапка Мономаха). 2. См. Полномочия. 3. См. Правительство. 4. См. Могущество"*.

В 1988 году обстоятельная статья "Власть" была опубликована в первом в СССР словаре по социологии (400 статей). Правда, в духе тех времен статья завершалась утверждением, что "в условиях коммунисти­ческого общественного самоуправления отомрет основной институт по­литической власти — государство, однако сохранятся руководство и уп­равление, которые утратят политическое содержание"**.

Наконец, еще в советское время был подготовлен под редакцией автора данной книги первый в нашей стране "Политологический сло­варь", авторы которого (а их 49 человек) объективно оценивали поли­тическую лексику современности. Основное содержание словаря и по сей день не утратило своей актуальности и значимости. В статье "Власть" удалось изложить те основные идеи, которые получают раз­витие и в данной книге***.

После 1991 года в связи с изменением общественно-политиче­ской и собственно властной ситуации, несмотря на огромные трудно­сти в исследовательской и издательской деятельности, возникли тем не менее новые, более благоприятные возможности и условия для разработки собственно проблем власти и науки о власти — кратологии, как ее именует автор в печати с октября 1991 года****. В насто­ящее время постепенно утверждается взгляд на власть как на широ­кое, многогранное, фундаментальное социальное явление, уникаль­ный феномен, требующий масштабного видения и умения выделять в нем власть определяющую, главную — государственную, а не по­литическую.

В качестве еще одного примера приведем определение власти, дан­ное в "Иллюстрированном энциклопедическом словаре", впервые вы­пущенном в нашей стране и содержащем 18 тыс. статей. "Власть, в об­щем смысле — способность и возможность оказывать определяющее воздействие на деятельность, поведение людей с помощью каких-либо средств— воли, авторитета, права, насилия (родительская власть, госу­дарственная, экономическая и другие); политическое господство, систе­ма государственных органов"*****. Здесь в отличие от многих россий­ских изданий по политологии утверждается крупномасштабный взгляд на власть и возможность выделения самостоятельных типов и видов власти. Наши же политологи в большинстве своем продолжают до сих пор толковать только о политической власти как о главном ее типе. Но разве можно не видеть, что нынешней государственной власти, хотя и политической по характеру, противостоит сейчас иная политическая власть — власть в рядах оппозиции, практически не имеющая с государ­ственной властью ничего общего?

* Словарь синонимов русского языка: ок. 9000 синонимических рядов. 5-е •A.M., 1986. С. 66—67.

** Краткий словарь по социологии. М., 1988. С. 30.

*** Политологический словарь / Сост. Р. Г. Григорян, А. А. Когтева, Т. А. Ма­лыгина, В. Г. Смольков, В. Ф. Халипов. Киев: ИнноЦентр, 1991. С. 27—28.

**** Партийная жизнь. 1991. № 19. С. 51.

***** Иллюстрированный энциклопедический словарь. М.: Большая Рос­сийская Энциклопедия, 1995. С. 134.

В настоящее время проблематика власти, особенно власти государ­ственной, в частности, в связи с принятием Конституции Российской Фе­дерации 1993 года, пронизанной идеей и формулировками государствен­ной (а не политической) власти, стала выходить на подобающее ей цен­тральное место. И если словарей социокультурного, гуманитарного профиля издается сейчас еще немного, их уже начинает пронизывать идея власти и проблема потребности в знаниях о власти*. Автору дан­ной книги удалось в таких изданиях, как "Словарь делового человека" (1994) и "Политологический словарь" (1995), не только зафиксировать идею кратологии — науки о власти, но и в ряде словарных статей про­вести характеристику этого нового научного направления, новой само­стоятельной области знания**.

К числу последних справочных изданий можно отнести подготов­ленный с участием автора данной книги словарь "Власть. Политика. Го­сударственная служба" (1996). Из 900 терминов и понятий, освещенных в нем, собственно к проблематике власти относится 600 понятий***. Увенчивается весь этот теоретический труд изданием кратологического словаря "Власть" с обстоятельной статьей "Власть"****.

Если демократизация приоткрывает возможность вникнуть в воп­росы власти, властеведения, то откладывать ее использование на буду­щее нельзя. Так или иначе, а потребность в развитии науки о власти уже возникла, и пришла пора усилить внимание к властной теории и прак­тике. Резервы для этого у нас имеются, теоретический потенциал во многом наработан, методология рационального построения здания нау­ки из массива накопленных идей во многом сложилась.

Вместе с тем надо ясно сознавать, что не только российские, но и зарубежные ученые далеко не всегда уходили вперед в разработке нау­ки о власти и нередко признавали это. Можно согласиться с выводом Мишеля Фуко, приводимым В. А. Подорогой, что "теория власти как основа глобального политического анализа еще не создана и все реаль­ные проявления власти продолжают и по сей день оставаться чем-то за­гадочным, неопознанным, даже демоническим"*****.

Назревшие задачи углубленной разработки науки о власти приоб­ретают сегодня особый, можно сказать, судьбоносный смысл и для Рос­сии, и для других государств в силу ряда первостепенных причин. Здесь и приход к власти во всей ее вертикали многих новых молодых людей, и скудость рынка властных идей у теоретиков. Это и назревшая потреб­ность новых идей в условиях реформ и перехода к рынку, в условиях

* Политология: Энциклопедический словарь/Общ, ред. и сост. Ю И. Аверья­нов. М.: Изд-во Моск. Коммерч. ун-та, 1993; Краткий словарь современных по­нятий и терминов / Сост. и общ. ред. В. А. Макаренко. М., 1993; Социальное уп­равление: Словарь/ Под ред. В. И. Добренькова, И. М. Слепенкова. М.: Изд-во МГУ, 1994; Политологический словарь / Рук. авт. кол. А. А. Миголатьев. М., 1994. Ч. I и II.

** Словарь делового человека (для вузов). Под общ. ред. В. Ф. Халипова. М.:

Интерпракс, 1994; Политологический словарь: Учеб. пособ./Под ред. В. Ф. Хали­пова. М.: Высшая школа, 1995.

*** Халипов В. Ф., Халипова Е. В. Власть. Политика. Государственная служба. М.: Луч, 1996.

**** Хилчпов В. Ф. Власть. Кратологический словарь. М.: Республика, 1997. С. 70—76.

***** Власть: Очерки современной политической философии Запада. С.206.

растущего осознания, что у рынка, бизнеса, менеджмента и власти много общего, схожего, немалое совпадение интересов, задач и технологий. Это и важность утверждения цивилизованных форм, структур и мето­дов властвования, разумного освоения зарубежного политико-правово­го опыта, достижений и невостребованных идей дореволюционной рос­сийской правовой и политологической мысли.

В числе первоочередных сегодня обозначилась задача систематиза­ции идей, конкретизации и координации теоретических усилий специа­листов различных гуманитарных областей знания, в поле зрения кото­рых входят те или иные существенные проблемы власти. Прежде всего следует назвать философию власти, социологию власти, психологию власти, этику и эстетику власти, антропологию власти, историю власти и, разумеется, все многообразие идей, представлений о власти, ее легитимности и конституционности в собственно правовой теории.

Отдадим должное большому кругу отечественных исследователей, которые, несмотря ни на что, обращались в своих трудах к проблемам власти и обогащали многие теоретические представления. Среди авто­ров таких исследований С. С. Алексеев, Л. Н. Алисова, Д. Н. Бахрах, Ю. М. Батурин, Г. А. Белов, А. П. Бутенко, Н. А. Васецкий, Ю. Г. Вол­ков, Г. В. Голосов, Р. Г. Григорян, Г. И. Демин, А. А. Деркач, В. Д. Дзодзиев, Л. Г. Егоров, В. И. Ефимов, Н. Н. Ильчук, И. А. Исаев, Н. М. Кеизеров, Д. А. Керимов, А. А. Когтева, М. И. Колесникова, Б. И. Краснов, О. Е. Кутафин, Г. В. Мальцев, Ю. Ф. Мельников, А. А. Миголатьев, В. В. Мшвениерадзе, В. С. Нерсесянц, В. С. Овчинников, А. П. Огурцов, В. П. Пугачев, Г. Ю. Семигин, А. И. Соловьев, Ю. Н. Старилов, Ю. А. Ти­хомиров, Б. Н. Топорнин, А. А. Федосеев, Г. Г. Филиппов, Е. В. Хали­пова, В. А. Цыпин, Е. Л. Черников, Е. Б. Шестопал, Р. Г. Яновский И другие ученые.

В последний советский период появилась возможность полнее и громче заговорить о проблемах власти. Назовем лишь некоторые пуб­ликации: Ф. М. Бурлацкий и В. О. Мушинский "Народ и власть" (М., 1986); А. П. Бутенко "Власть народа посредством самого народа" (М., 1988); Ю. В. Феофанов "Бремя власти" (М., 1990); сборник статей "Пра­во и власть" (М., 1990); книга "Власть" — очерки коллектива авторов, посвященные современной политической философии Запада (М., 1989);

Д. М. Выдрин "Очерки практической политологии" (Киев, 1991) и др. Издавалась интересная переводная литература: бывший президент Французской республики Валери Жискар д'Эстен "Власть и жизнь" (М., 1990; 1993); американский политолог Роберт Такер "Сталин: путь к вла­сти 1879—1929. История и личность" (М., 1990); политолог русского за­рубежья А. Авторханов "Технология власти" (М., 1991). Спустя многие десятилетия пришел к нашему читателю А. И. Деникин "Очерки рус­ской смуты. Крушение власти и армии, февраль — сентябрь 1917" (М., 1991).

Выходят разнообразные аналитические труды и в постсоветский период. Они охватывают все более широкий круг проблем власти: ос­мысливают прошлое СССР и КПСС, их противоречивый опыт и уроки, систематизируют властные представления в многовековой человече­ской истории и современных зарубежных и отечественных концепциях, затрагивают новые области знания, намечают контуры грядущего. К исследованиям такого рода можно отнести: В. 3. Роговин "Власть и оппозиции" (М., 1993); "Наука и тоталитарная власть". Под рук. А. П. Огурцова. (Философские исследования. 1993. № 3); А. А. Игнатенко "Как жить и властвовать. Секреты успеха, добытые в старинных араб­ских назиданиях правителям" (М., 1994); Г. К. Ашин "Элитология" (М. 1995); Ф. Д. Бобков "КГБ и власть" (М., 1995); О. С. Анисимов, А. А. Деркач "Основы общей и управленческой акмеологии" (М., 1995); Т. П. Коржихина "Советское государство и его учреждения (ноябрь 1917 г. — декабрь 1991 г.)" (М., 1995); В. В. Аксючиц "Идеократия в России" (М., 1995); "Самый короткий путь к власти". Под ред. Н. Н. Петропавлов­ского (Таганрог, 1995); А. Богданова "Музыка и власть" (М., 1995);

В. Д. Тополянский "Вожди в законе. Очерки физиологии власти" (М., 1996); Ю. М. Лужков "Эгоизм власти" (М., 1996); П. А. Судоплатов "Разведка и Кремль. Записки нежелательного свидетеля" (М. 1996); Г. Н. Селезнев "Вся власть—ЗАКОНУ!" (М., 1997) и др.

Как видим, власть и властители выдвигаются в центр внимания об­щества. Пора сказать свое слово и науке о власти. Всегда плохо, когда наука и власть разъединены. Напомним о В. И. Ленине. Из того, что он написал и наговорил, значительная часть относится к политике и вла­сти. Еще в сентябре 1917 года он писал: "Ни обойти, ни отодвинуть во­проса о власти нельзя, ибо это именно основной вопрос, определяющий все в развитии революции, в ее внешней и внутренней политике"*.

Собственно о власти, особенно о Советской власти, он говорил до­вольно часто. А в лекции "О государстве" 11 июля 1919 года В. И. Ле­нин хотя и не упомянул о государственной власти, но вел речь именно о власти: "власти старейшин рода", "власти иногда за женщинами", "вла­сти рабовладельцев", "власти одного", "невыборной власти", "власти меньшинства", "власти помещика", "власти капитала", "власти денег", "власти кучки миллиардеров", "власти народа", "власти общенарод­ной", "власти советской"**.

Посмотрим в будущее оптимистически, с верой, что именно за нау­кой о власти — завтрашний день науки и практики, и вместе с тем по­кажем, сколь велик объем стоящих перед нами задач.

2. Необходимость масштабного взгляда на проблему неразработанности науки о власти

Мы с сожалением констатируем, что до сих пор не существовало науки о власти (кратологии). Но это верно лишь в общем плане. Дело в том, что в данной области знания предшественники сделали очень мно­гое. Чтобы это увидеть, надо все сделанное переосмысливать, переоце­нивать и истолковывать заново. Здесь предстоит и прорыв в науке, и формирование обновленной науки XXI века.

v При этом следует принимать во внимание два принципиальных об­стоятельства.

Во-первых, необходимо более глубоко исследовать становление, оформление, развитие за столетия и тысячелетия тех или иных кон­кретных представлений, взглядов, понятий и концепций о власти в раз­ных странах и на разных языках (греческом, латинском, персидском, индийском, японском, китайском, русском, английском, французском, немецком, итальянском, испанском и др.). Например, политика во времена

* Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 34. С. 200.

** См. там же. Т. 39. С. 64—84.

Аристотеля фактически толковалась прежде всего как совокуп­ность знаний о власти, как наука о власти; ныне же к Аристотелю воз­водят истоки политологии, а сама политология оттеснила на обочину потребность в науке о власти.

Во-вторых, надо понять, как много своеобразия привносится при переводе с одного языка на другой, тем более с языков далеких эпох на язык наших дней, в понимание и истолкование любых вопросов, и в ча­стности в понимание власти, ее видов, правления, управления, политики и т. д. Это связано с неадекватностью понятий в различных языках, их нетождественностью. Если уж в одном и том же языке меняется, разви­вается, наполняется новым смыслом, содержанием то или иное кон­кретное слово (тем более понятие), как это, к примеру, произошло в русском языке со словами "спутник", "информация", "демократия", то что же тогда говорить, когда произведения мыслителей минувших ве­ков и тысячелетий переводятся с их родных языков на современные языки. Разве не встает вопрос о существенной трансформации былых текстов и смыслов в угоду нашему времени?

Однако еще не стало правилом принимать в расчет это своеобра­зие, эти детали, хотя и очень важные. Но в нашем случае такие вопро­сы не обойдешь вниманием, ибо речь идет о весьма принципиальном яв­лении: фактическом конституировании ключевой области знания — на­уки о власти (кратологии). Научная точность, объективность, справедливость, чистота научного поиска обязывают более вниматель­но, более пристально и ответственно вчитываться в труды мыслителей прошлого.

Ведь мы, с большим трудом перейдя к науке о политике (политоло­гии), в оформлении науки о власти (кратологии) делаем пока лишь пер­вые шаги. Только отдельные темы о власти включены сейчас в те или иные программы и пособия по политологии.

Не решен даже ключевой вопрос о том, что чему предшествует:

власть — политике или политика — власти и какую именно науку надо в первую очередь осмысливать, оформлять, формировать.

По нашему глубокому убеждению, речь должна идти в первую оче­редь о власти, а уже затем о политике как о линии поведения 1) той или иной власти, 2) тех, кто стремится к власти, 3) тех, кто вообще занима­ет какую-либо позицию в любых делах, в том числе в чисто обыденных, житейских.

Дело в конце концов не в том, что власть является якобы порожде­нием, продуктом политики, объектом устремлений политиков. Дело в том, что именно власть — изначальное, фундаментальнейшее социаль­ное явление; что же касается политики, то она есть проект, произ­водное от власти, ее порождение, ее инструмент, ее орудие, ее функция.

Только те, кто борется за власть и добивается своей цели, говорят, что их политика привела их к власти. В действительности же власть да­ет жизнь политике, а не политика рождает власть, хотя именно за ту или иную власть порой и ведется напряженная политическая борьба.

В общей системе научного знания основополагающей областью является наука о власти, а следом за ней, из нее, в ее развитие, во имя конкретизации и детализации науки о власти существует наука о по­литике.

Следует признать, что с таких позиций, в таком соотношении власть и политика фактически впрямую не рассматривались. По боль­шей части, по крайней мере в советские времена, речь шла о политике и лишь в связи с политикой порой говорилось и о власти. Подобный подход обычно подтверждался ссылками на ведущих представителей политической мысли, таких, как Платон, Аристотель, Цицерон, Фома Аквинский, Н. Макиавелли, Т. Гоббс, Дж. Локк, Вольтер, Ш. Л. Мон­тескье, Г. В. Ф. Гегель, М. Вебер, Б. Н. Чичерин, и многих других мыс­лителей от древности до наших дней.

А ведь если вчитаться в их труды внимательнее, то при всем значе­нии политики и политического первое место в них отводится все же вла­сти и властителям. И еще более странно, что многочисленные сужде­ния, подводящие к выводу о необходимости науки о власти и даже пря­мо говорящие о науке о власти, выпадали из поля зрения многих исследователей.

Нам представлялось, что об этом нужно было бы подробно сказать в данной монографии. Однако материал оказался столь велик, столь об­ширен и значителен по содержанию, столь принципиально важен в ка­нун третьего тысячелетия и у истоков информационного, подлинно де­мократического общества, что он требует многих новых, фундамен­тальных и желательно международных исследований. Мы приведем лишь некоторые, наиболее существенные принципиальные соображе­ния выдающихся мыслителей прошлого и кратко скажем' о целом айс­берге идей, давно уже ждущих своего творческого переосмысления и реализации.

Итак, каковы примеры того, что выдающиеся умы человечества уже издавна в первую очередь говорили впрямую о власти (а не о поли­тике в ее наших нынешних истолкованиях), говорили собственно и о са­мой науке о власти (правлении, властвовании, владычестве, управлении и т. п.)?

Если очень внимательно, обращаясь к источникам, анализировать древнюю историю, начиная с выдающихся памятников мысли Древнего Рима и Греции, Египта и Персии, Индии, Китая и Японии, можно найти массу подтверждений необычайному интересу к власти. Тема власти и науки о власти в истории, пронизывающая всю жизнь человечества с древнейших времен, еще ждет фундаментальных исследований.

На протяжении многих веков у крупных мыслителей и государ­ственных деятелей зрели, обретали жизнь, становились известными и признанными, использовались на практике разнообразные (и уни­кальные, и стандартные, и тривиальные) идеи науки о власти, точнее говоря, различных наук о власти. Здесь и оценка сути и роли власти и многообразия ее типов, видов и форм, характеристика специфики различных видов, процедур, технологий властвования и этапов, ста­тики, статистики, динамики, эволюции, подъемов и спадов, кризисов, восхождений, расцвета, одряхления и гибели того или иного рода власти со всеми ее отличиями, приметами, аксессуарами, символикой и т. д.

Если не просто выискивать, чем не соответствовали недавним дог­мам Цицерон (106—43 до н. э.), Августин Блаженный (345—430), Фома Аквинский (1226—1274) или же Давид Юм (1711—1776), Б. Н. Чичерин (1828—1904), Лев Шестов (1866—1938) и т. д., то мы увидим, сколь мно­гое для своего времени, для своих народов и стран, для философии и кратологии сделали многочисленные выдающиеся мыслители различ­ных эпох.

Сегодня многие имена возвращаются из небытия, переиздаются многие произведения, но остается еще множество чрезвычайно интересных трудов, которые могут так и не дойти ни к сегодняшнему любо­знательному читателю, ни к читателю наступающего третьего тысяче­летия. От этого серьезно страдает и наука вообще, и кратология в част­ности.

3. Становление знаний о власти в истории кратологической мысли человечества

Власть как уникальный социальный феномен исторически предше­ствует государству и политике. Она уходит корнями в первобытное уст­ройство жизни людей, закладывается в самый фундамент элементарной организации их жизни и быта, восходит к первобытной семье, роду, пле­мени, к матриархату и патриархату.

Если, скажем, возникновение государства в Древнем Египте можно относить к V тысячелетию до н. э. и подтвердить это материальными останками старины, теми же глиняными сосудами, помеченными опре­деленными знаками, то надо задуматься и о тех десятках, сотнях, тыся­чах, а то и миллионах лет, когда государства не было вообще, но какая-то праорганизация и правласть уже существовали и действовали.

А теперь обратимся к учениям и ученым, которые говорят с нами издалека, из глубины веков, но очень основательно и мудро. Нам из­вестно о древнегреческих городах-государствах, называвшихся полиса­ми и своим наименованием давших путевку в последующие столетия, в" сегодняшний и завтрашний день одному из наиболее распространенных, ключевых понятий — политике.

Любой образованный человек вправе гордиться, если он читал та­кие произведения философа и мудреца Платона (427—347 до н. э.), как "Государство" и "Политик", и знаком с трудами другого великого фило­софа античности Аристотеля (384—322 до н. э.) "Политика", "Афин­ская полития", "Никомахова этика".

Это, на первый взгляд, труды о политике и политиках. Но в том по­нимании, как их воспринимали и толковали великие умы человечества, это труды о государстве и его видах, формах. Речь в них идет не о поли­тике в ее сегодняшнем понимании, а прежде всего об организации жиз­ни людей сообща, о власти как основном условии, принципе и средстве этой организации, о науке и искусстве властвования, начальствования, господства над людьми и соответственно об исполнительности и умении множества людей подчиняться или их нежелании это делать и обо всех вытекающих отсюда последствиях

Именно государственная власть, т. е. власть как определяющее яв­ление, как многозначный феномен, именно такая разноплановая власть, о которой много и оригинально говорят Платон и Аристотель, и находится в фокусе их диалогов и монологов. Это можно подтвердить непосредственным обращением к первоисточникам, к подлинным тек­стам.

Правда, здесь есть три момента, с которыми нельзя не считаться.

Во-первых, мы обращаемся к первоисточникам не на языке ориги­нала, а в переводах с древнегреческого, которые порой не совсем адек­ватно передают оттенки слов, мыслей и суждений.

Во-вторых, мы часто воспринимаем те или иные понятия (даже очень давнего происхождения) с позиций их сегодняшнего, современно­го звучания, толкования, отражающего как развитие, так и определенные изменения и даже искажения первоначального смысла за истекшие столетия и тысячелетия.

В-третьих, в наше время понятия, пришедшие, скажем, из латыни и древнегреческого, могут неоднозначно толковаться в различных совре­менных мировых языках.

Все эти теоретико-познавательные тонкости существенно влияют на суть дела, на детали и оттенки концептуальных подходов и истолко­ваний.

Обратимся к некоторым особенностям трактовки, толкования ин­тересующих нас проблем власти у Платона и Аристотеля, повлиявших на многие поколения исследователей, ученых и практиков.

Еще раз подчеркнем, что мыслители древности, даже называя свои произведения "Политик" и "Политика", в центр внимания выдвигали не политику (в ее современном понимании), а власть. Кстати говоря, поли­тику они и понимали как власть. "Политик" Платона содержит массу прямых или косвенных обращений к теме власти, властвования, прав­ления, умения повелевать, искусства управления и т. д.*. Тема власти пронизывает и труд Платона "Государство"**. Столь же выразительно предстает этот комплекс проблем и в "Политике" Аристотеля. Цент­ральная тема его труда — власть, что можно проследить буквально постранично***.

И Платон, и Аристотель с позиций своих убеждений смотрят на власть широко, масштабно, показывают, что она может проявлять се­бя по-разному в разных странах и сферах жизни и требует поэтому при­стального внимания и конкретного подхода. Платон говорит о "...вла­сти врача, как и всякой другой власти"; различает царскую власть и дру­гие власти: власть отца, матери, старейшего; власть немногих и большинства; вид власти; власть закона, выборную власть и т. д.****. в труде Платона "Законы" (кн. IV) речь идет о том, что родители долж­ны править детьми, старшие — младшими, благородные — неблагород­ными. У Аристотеля также подробно говорится о многообразии раз­личного рода властей: господина по отношению к рабам, отца к детям, мужа над женой; власти государственного мужа; власти закона; власти законосовещательной и судебной, о пяти видах демократии, четырех видах олигархии и т. д.

Само собой разумеется, что оба мыслителя в фокус внимания выдвигают власть государственную, дают именно ей разносторон­нюю характеристику. В этой области их взгляды более широко из­вестны. О них написано очень много и в прошлые века, и в настоя­щее время. '

Платон в "Политике" называет три вида государственного прав­ления: правление одного — монархия (и ее извращение — тирания), правление немногих — аристократия (и ее извращение — олигархия) и правление большинства (демократия). Симпатии Платона на сторо­не наилучшего, по его мнению, государственного устройства при соблюдении

* См.: Платон. Политик // Собр. соч.: В 4 т. / Общ. ред. А. Ф. Лосева,

В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи. М.: Мысль, 1994. Т. 4. С. 26, 45, 47, 51, 58 и др.

** См.: Платон. Государство//Собр. соч.: В 4т. Т. 3. С. 93—105; 120—122;

251; 300—302; 319—359 и др.

*** См.: Аристотель. Политика //Соч.: В 4 т, /Общ. ред. А. И. Доватура. М.: Мысль, 1983. Т. 4. С. 376, 377, 382, 383, 386, 394, 398, 399 и т. д.

**** См.: Платон. Собр. соч. Т. 3. С. 47, 58, 131, 134, 135, 141, 142.

законов — монархии, а также аристократии. Демократия же пугала Платона тем, что, по его мнению, ей свойственно отсутст­вие истинного правителя, при ней совершается много зол, происходит упадок наук и искусств, утверждается беззаконие, царит распущен­ность*. Подробно свои взгляды на различные виды государственного устройства, на виды власти — аристократия, тимократия, демократия (вот они —...кратии, отсюда и кратология), а также тимархию**, олигархию (...архии) и тиранию — Платон излагает в книге восьмой своего труда "Государство".

Когда речь идет о власти, выдающиеся мыслители не обходят сто­роной и вопрос о науке о власти. Для нашей книги это вопрос главный, определяющий. И Платон, и Аристотель признают необходимость иметь науку о власти и утверждают, что владение этой наукой, этими знаниями вооружает властителя искусством власти. Иначе говоря, сама власть в их представлениях является наукой и искусством. Из социаль­ной потребности во власти в человеческих сообществах возникает по­требность в таком ее инструменте, как государство. Из появления госу­дарственной (или иной) власти и важности ее закрепления, отстаивания и защиты вытекает задача выработки и проведения соответствующей политики и формирования политиков, политических руководителей, властителей.

К характеристике значения знания, науки для власти и властво­вания Платон обращался неоднократно. Он утверждал: "...если у че­ловека величайшая власть соединяется с разумением и рассудитель­ностью, возникают наилучший государственный строй и наилучшие законы — иного не дано"***; "...надо в каждом упражнять способ­ность давать объяснение и его воспринимать"****. И далее: "...цар­ское правление есть некое знание"; следует "...наречь царем того, кто обладает царским знанием..."; "...законодательство — это часть царского искусства; однако прекраснее всего, когда сила не у зако­нов, а в руках царственного мужа, обладающего разумом"; "...умно и искусно уделяя всем в государстве самую справедливую долю, уметь оберечь всех граждан и по возможности сделать их из худших лучши­ми"; "...монарх должен стремиться и быть в состоянии управлять до­бродетельно и со знанием дела, справедливо и честно уделяя каждо­му свое..."*****.

Впечатляюще в трактовке Платона передается диалог Сократа-младшего и Чужеземца о роли знания, науки в управлении государством

—"науки подлинно царской"******. И завершается этот диалог благо­дарностью Чужеземцу за превосходное изображение "царственного му­жа— политика"*******, т. е. властителя, обладателя власти.

Хорошо понимая роль знания (науки) о власти, практически ото­ждествляя в лексике своего времени политику с государственной вла­стью, Платон мог подробно говорить о политике и политиках, о политической

* См.: Платон. Собр. соч. Т. 4. С. 56—59.

** Правление, основанное на принципе ценза, обусловленного имущест­венным положением (см. там же. С. 586).

*** Платон. Собр. соч. Т. 3. С. 163.

**** Там же. С. 38.

***** Там же. С. 45, 46, 48, 51, 57.

****** См.: Платон. Собр. соч. Т. 4. С. 60—62.

******* Там же. С. 70.

науке* и утверждать, что "...невежественным гражданам нельзя поручать ничего относящегося к власти"**. Напомним также и седьмую книгу "Государства" Платона, в которой он прямо выделяет вопрос "Об отборе правителей и их воспитании". Вслед за надежностью и мужеством правителя Платон ставит на первый план и его острую восприимчивость к наукам, и быструю сообразительность. В число та­кого рода наук входят философия (правителями государства, по Плато­ну, должны быть философы), арифметика (счет, наука о числе), геоме­трия (она "влечет душу к истине"), астрономия (стереометрия вращаю­щихся тел), музыка (учение о музыкальной гармонии). К этому сказанному самим Платоном перечню наук следует добавить совокуп­ность знаний о мудром правлении — науку о власти, фактически прони­зывающую его знаменитые труды "Государство" и "Политик".

Если даже не перечислять всего богатства и разнообразия идей о власти у Аристотеля, не касаться его критики Платона, все равно мы с полным правом можем сказать, что, подобно Платону, он в своей "По­литике" вел речь прежде всего о самой власти. В "Никомаховой этике" Аристотель называл политику наукой о государстве*** и прямо исполь­зовал формулу наука о власти господина****. Видя многообразие видов и форм власти, Аристотель свой знаменитый труд "Политика" начина­ет с рассуждений о том, что "неправильно говорят те, которые полага­ют, будто понятия "государственный муж", "царь", "домохозяин", "гос­подин" суть понятия тождественные"*****. Естественно, что у этих разных лиц и разные возможности проявления соответствующей вла­сти. И далее все восемь книг "Политики" — это книги о власти и вла­стителях, их реалиях и проблемах.

Характерное для Аристотеля стремление к систематизации, класси­фикации знаний нашло выразительное отражение в его характеристике шести видов государственного устройства — три из них оцениваются как правильные, три — как неправильные, т. е. как извращения первых. Правильные виды: царская власть, аристократия, полития (правление большинства, отбираемого на основании определенного ценза и пекуще­гося об общем благе). Неправильные виды: тирания, олигархия и демо­кратия (правление большинства, неимущих в интересах этого большин­ства). Как видим, и Платон, и Аристотель не жалуют демократию. Эта линия пройдет потом через взгляды многих мыслителей, в том числе та­ких отечественных ученых, как Б. Н. Чичерин и В. С. Соловьев. Заме­тим в связи с этим, что сегодняшнюю демократию следует подкреплять делами, а иначе ее идея может быть дискредитирована в России.

И еще раз подчеркнем, что и у Платона, и у Аристотеля, при всей общности и при существующем различии их взглядов по поводу власти, речь шла больше всего о власти государственной, а тема собственно власти как феномена ставилась нередко лишь попутно. Нас же в данной книге интересует не только сугубо государственный аспект, но и цело­стный, универсальный взгляд на власть в жизни человека и общества.

Следует считаться и с тем фактом, что сам Аристотель не называл свое произведение "Политика". И это также веский аргумент, для того

* См.: Платон. Собр. соч. Т. 4. С. 62.

**Тамже. С. 141.

*** См.: Аристотель. Соч. Т. 4. С. 55, 56, 57, 74

**** См. там же. С. 386.

*****Там же. С. 376.

чтобы современные исследователи более осторожно и осмотрительно возводили начала нынешней политики и политологии (в их современ­ном понимании) к так называемой "Политике" Аристотеля.

Исторически сложилось так, что теоретический труд Аристотеля оказался в ту пору без специального названия. И ему лишь спустя годы дал название один из последователей и редакторов трудов Аристотеля (возможно, Теофраст). Основой этого трактата Аристотеля послужили 158 греческих и варварских государственных устройств, и греческое слово "политика" в свое время означало "то, что относится к государст­ву"*, к его устройству и функционированию.

Этому примечательному обстоятельству ученые уделяли внимание и ранее. Л. Гумплович в труде "Общее учение о государстве", обраща­ясь к проблемам политики, считал нужным и важным подчеркнуть, что понятие "политика" "в новейшее время принято почти во всех европей­ских языках"** применять в смысле "государственная мудрость" ("Staatsklugheit"). Здесь же он прямо отмечал, что "в том смысле, в ка­ком слово это употреблялось у Аристотеля и других греческих писате­лей... для такого (греческого) значения вполне подходят немецкие сло­ва "Staatslehre" (учение о государстве) и "Staatswissenschaft" (государст­венная наука)"***.

Для углубленного понимания сути политики, власти, государства и их соотношения полезно сравнить оценки Платона и Аристотеля со взглядами других виднейших мыслителей (по большей части филосо­фов) и оценить их собственный вклад в развитие политической, право­вой, а также, скажем, и кратологической теории и истории****.

Предлагаемый нами подход к политико-правовой проблематике требует конкретизации, а то и переосмысления многих современных положений истории политических и правовых учений и создания само­стоятельной как специфической, так и более широкой области знаний — истории власти, т. е. истории теорий, учений и практики власти (или исторической кратологии). Сколь велики здесь научные резервы и ре­сурсы, видно уже на приведенных нами примерах из обращения к наи­более известному научному наследию Аристотеля и Платона. Но если даже у них оказались идеи, обойденные должным вниманием потомков, то какой же гигантский интеллектуальный потенциал в целом до сих пор оказался невостребованным, сколько теоретических богатств не то что кануло в безвестность, но не вышло на поверхность, не нашло спро­са, отклика, разумного применения.

Чтобы еще раз подтвердить, что это так, можно привести множест­во примеров и из истории Востока, и из средневековья, и из нового вре­мени, и из жизни России.

В том же IV в. до н. э., т. е. в пору творчества и Платона, и Аристо­теля, в Древнем Китае создается один из наиболее известных трактатов

* Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 508—509.

** Гумплович Л. Общее учение о государстве. Спб., 1910. С. 465.

*** Там же. С. 464—465.

**** К примеру, интересно заново проанализировать эти проблемы у Геге­ля в "Философии духа" (М.: Мысль, 1977. С. 376—381); у Б. Рассела в "Истории западной философии" (Новосибирск, 1994. Т. 1. С. 116—125; 186—195); у Б. Н. Чичерина в "Истории политических учений" (1869—1902) или даже в "Истории политических и правовых учений" (Учебник для вузов. Под общ. ред. В. С. Нер-сесянца. М., 1995. С. 51—63 и др.).

Востока о власти — "Книга правителя области Шан". Естественно, что понятие "политика" не применялось еще в те времена в Китае. В цент­ре внимания была власть. А в самом трактате, почитаемом и поныне, отмечалось: "Порядок в государстве достигается тремя путями: зако­ном, доверием, властью. Закон —это то, чего сообща придерживаются правитель и сановники. Доверие — это то, что сообща устанавливают правитель и сановники. Власть — это то, чем распоряжается один пра­витель"*.

Наконец, в том же самом IV в. до н. э., на этот раз в Древней Индии, создан трактат "Артхашастра, или Наука политики" (о политике гово­рится в русском переводе с санскрита. Другое название книги — "Нау­ка о государственном устройстве")**. Эта своего рода энциклопедия ла­конично повествует о жизни страны в давно минувшую эпоху. В центре внимания здесь тоже стоит не политика, а власть (государственное уп­равление). Трактат особо выделяет четыре главные области знания, именуя их науками: "философия, учение о трех ведах, учение о хозяйст­ве, учение о государственном управлении"***. В книге подчеркивается, что "основными элементами государства являются: государь, министр, сельская местность, укрепленные города, казна, войско и союзники"****, и дается яркая характеристика идеала государя, его определя­ющих качеств как властителя. При этом прежде всего отмечается, что государь должен быть "в высшей степени энергичным, не имеющим обыкновения медлить, господином своих вассалов, с сильной волей, не имеющим в своем окружении лиц негодных..."*****. Далее определя­ются вопросы практической деятельности и материального содержания государственных служащих.

Перешагнем мысленно через пару тысячелетий и обратимся к суж­дениям о власти и о науке власти некоторых выдающихся мыслителей XVII—XVIII вв.

Английский философ Томас Гоббс (1588—1679) в рамках своей фи­лософской доктрины особо выделял проблематику власти, науку о вла­сти. Широко известно его произведение "Левиафан, или Материя, фор­ма и власть государства церковного и гражданского" (впервые издано в Лондоне в 1651 году). Но ему предшествовал труд "О гражданине" (из­дан в Париже в 1642 году). Мы выделяем его не только потому, что в нем содержится раздел "Власть", но прежде всего потому, что Гоббс уже в "Предисловии" начинает рассуждать о тайнах власти и практиче­ски о науке о власти.,

Гоббс отмечает, что этой гражданской наукой "первым заинте­ресовался Сократ, когда она еще только зарождалась и лишь час­тично, как бы сквозь облака, просвечивала в управлении государст­вом, и так отдался ей, что, оставив все прочие разделы философии, только ее одну почитал достойной своего таланта. А за ним обрати­лись к ней Платон, Аристотель, Цицерон и прочие философы, как греческие, так и латинские, и вот уже не только все философы во всем мире, но и просто досужие люди стали заниматься ею..."******.

* Книга правителя области Шан. 2-е изд., доп. М.: Ладомир, 1993. С. 196.

** См.: Артхашастра, или Наука политики. М.: Ладомир; Наука, 1993. С. 5.

*** Там же. С. 16.

**** Там же. С. 284.

***** Там же.

****** Гоббс Т. Соч.: В 2 т. М.: Мысль, 1989. Т. 1. С. 275.

И далее Гоббс утверждает: "...следуя суждению мудрых людей, из всех наук наиболее уважаемой, конечно, оказывается та, которая важна для государей и других людей, управляющих родом человече­ским"*. По мнению Гоббса, "правильное обучение граждан науке о государстве необходимо для сохранения мира"**, а "все обязанности правителей можно выразить одной фразой: благо народа — высший закон"***.

Как видим, уже с позиций XVII века многое виделось полнее и глуб­же, чем порой сегодня, в канун XXI века.