«АКАДЕМИЯ ПЕДАГОГИЧЕСКИХ НАУК СССР ...»

1. Необходимость определить свое место в жизни как основной компонент социальной ситуации развития старшего школьника. Для того чтобы закончить изложение особенностей формирования личности школьника на всех этапах его психического развития, нам остается дать психологическую характеристику тем качественным изменениям, которые происходят в личности школьника в период старшего школьного возраста.

Конечно, в этот период не заканчиваются изменения, происходящие в личности человека на протяжении всей его жизни. Можно говорить и о психологических особенностях в зрелом возрасте и о тех серьезных качественных перестройках, которые наступают в старости; как показывают некоторые данные, в старческом возрасте сдвиги, происходящие в психологии человека, имеют не менее острый характер, чем в период подросткового возраста. Тем не менее процесс психического развития, т. е. процесс становления личности, в основном завершается к концу старшего школьного возраста вместе с наступлением трудовой и гражданской зрелости человека.

Старший школьный возраст очень мало изучен в психологии, большинство исследований, относящихся к школьному возрасту, приходится на подростковый период развития. Это не может быть объяснено только сложностью самого предмета изучения, как это часто делается; здесь имеют место гораздо более серьезные и глубокие причины. Дело заключается в том, что если подходить к развитию с точки зрения тех изменений, которые

366

происходят в отдельных психических процессах и функциях, то трудно найти качественное своеобразие в развитии личности старшего школьника. С этой точки зрения все основные новообразования уже заканчиваются в подростковом возрасте и на долю старшего школьного возраста остается лишь их укрепление и совершенствование. Именно в подростковом возрасте происходят становление высших форм мышления — мышления в понятиях — и перестройка на этой основе всех других познавательных психических процессов.

Таким образом, подход к анализу психического развития, не учитывающий изменения в структуре личности ребенка и игнорирующий содержательную сторону в формировании его психики (мы имеем в виду игнорирование того, на что направлены психические процессы и какими именно мотивами они побуждаются), привел к тому, что старший школьный возраст стал рассматриваться, как возраст завершения новообразований, возникающих у подростка, а не становления качественно новых особенностей его личности. Не случайно поэтому в советской, и особенно в зарубежной, психологии период подросткового и старшего школьного возраста часто объединяются друг с другом в один этап психического развития, в котором первая фаза (собственно подростковый возраст) отличается возникновением новых особенностей, свойственных этому периоду развития, а вторая его фаза (старший школьный, или юношеский, возраст) рассматривается как фаза нарастающей стабилизации психических и физиологических процессов, фаза закрепления всех прежних приобретений ребенка и их совершенствования.

Если же отступить от такого подхода, если подойти к анализу личности старшего школьника с точки зрения тех изменений, которые в ней происходят, в связи с особой, только этому возрасту свойственной внутренней позицией, то окажется, что и в этом возрасте имеют место весьма существенные качественно-своеобразные процессы развития, характеризующие последний, завершающий этап формирования личности в онтогенезе.

Забегая несколько вперед, следует сказать, что именно в этом возрасте на основе совершенно новой, впервые возникающей социальной ситуации развития происходят коренные изменения в содержании и соотношении основных

367

мотивационных тенденций школьника, определяющие перестройку на этой основе и всех других его психологических особенностей.

Анализируя социальную ситуацию развития в старшем школьном возрасте, следует в первую очередь отметить, что старший школьник стоит на пороге вступления в самостоятельную жизнь.

В старших классах школы завершается воспитание у учащихся той трудовой, моральной, гражданской и политической зрелости, которые необходимы для того, чтобы они могли сразу же при выходе из стен школы начать полезную трудовую деятельность и определить свое место в жизни. В этот период перед школьником возникает задача, как говорит М. И. Калинин, «...наметить свой жизненный путь, выработать свой характер, свои убеждения, найти свое призвание» [76].

В этом и заключается характеристика самого существенного, что появляется в обстоятельствах жизни в период старшего школьного возраста, в ее требованиях к школьнику и что характеризует условия, в которых происходит формирование его личности.

Правда, здесь может быть сделано возражение, что такого рода задачи стоят и перед учащимися седьмых классов, т. е. в конце подросткового возраста. Перед школьниками этих классов также часто возникает задача определения своего будущего, выбор дальнейшего пути. Однако близкие по своей внешней характеристике обстоятельства жизни и порождаемые этими обстоятельствами требования являются совершенно различными по своей психологической характеристике, так как они падают на различную психологическую почву. Иначе говоря, уровень психического развития детей подросткового возраста и школьников старших классов создают различные внутренние условия для решения тех вопросов, которые ставит перед ними жизнь. Следовательно, социальная ситуация развития, характеризующаяся определенным сочетанием как внешних, так и внутренних факторов, является в среднем и старшем школьном возрасте совершенно различной.

Это станет особенно ясным, если мы обратимся к психологическому анализу, например, того, как происходит процесс выбора профессии в разных школьных возрастах.

Выбор профессии, как определенный акт поведения,

368

может иметь различное психологическое содержание и осуществляться на основе различных психических процессов. Для одних учащихся он может иметь то значение, которое придавал ему Л. С. Выготский. Он говорил, что выбор профессии — это не только выбор той или иной профессиональной деятельности, но и выбор известной жизненной дороги, поиск определенного места в общественном производственном процессе, окончательное включение себя в жизнь социального целого на основе определения своего призвания и выбора своего основного жизненного дела. Такой выбор профессии, поднятый на уровень самоопределения человека, может осуществиться только в результате сложнейших процессов анализа как практических возможностей своей будущей деятельности, так и своих внутренних ресурсов — способностей, склонностей, знаний, навыков, характера. Он предполагает также умение принимать решения и действовать на основе сознательно принятого намерения, отнесенного к сравнительно далекому будущему. Такой выбор профессии обязательно предполагает достаточно высокую ступень психического развития школьника и известный уровень его жизненной зрелости, в частности, наличие у него известного трудового и жизненного опыта.

Но выбор профессии может осуществляться и на основе совершенно иных психологических механизмов. Он может явиться реализацией непосредственных стремлений школьника, часто даже не связанных прямо с самой профессиональной деятельностью и не опосредствованных какими-либо другими соображениями и намерениями, имеющими место в случаях действительного выбора своего профессионального призвания. В частности, например, Ш. Бюллер на основе специального изучения этого вопроса утверждает, что половина мальчиков-подростков при выборе профессии руководствуется только одним стремлением — стать самостоятельными. Таким образом, выбор профессии в подростковом возрасте может оказаться психологически даже и не выбором, а актом подражания товарищам, родителям или решением, принятым под непосредственным влиянием внешних обстоятельств или случайно возникшего интереса. Такого рода утверждение вполне закономерно, так как в психологии давно уже поставлен вопрос о том, что выбор профессии является процессом, имеющим свое развитие. Есть в психологической

369

литературе и некоторые материалы, свидетельствующие, что в период подросткового возраста задача выбора профессии, как правило, не выступает перед школьником как подлинная проблема, способная определить его помыслы, его переживания, характер его внутренней и внешней активности. Об этом свидетельствуют, например, некоторые материалы, собранные Н. И. Крыловым, о намерениях школьников, оканчивающих восьмые классы, относительно своей будущей профессии [96].

Данные, о которых идет речь, собирались автором перед самым окончанием VIII класса, т. е. именно в тот момент, когда перед школьниками практически стоял вопрос о том, что им делать дальше, вопрос, который они с необходимостью должны были для себя решить. Анализ полученных материалов показал, что подавляющее большинство учащихся этого возраста (примерно две трети всех опрошенных подростков), говоря о своих ближайших намерениях, думают так или иначе продолжать общее образование, откладывая выбор профессии на будущее время («После VIII класса думаю учиться в IX—X классах. А дальше не знаю»; «После VIII класса буду кончать среднюю школу, а там видно будет» и т. д.). Правда, одни из них хотят продолжать образование в средней школе, другие — предполагают работать и учиться в школе рабочей молодежи, однако смысл того и другого выбора один и тот же — продолжать образование, не намечая еще ни конкретной профессии, ни тем более своего дальнейшего жизненного пути.

Аналогичная картина получилась и в том случае, когда учащиеся отвечали на вопрос, как они представляют себе свое будущее через 3 года. И здесь подавляющее большинство школьников могли сказать только то, что они хотят учиться в вузе, но в вузе какого именно профиля, они ответить не могли. По этому поводу автор правильно заключает, что собранные им данные указывают на неопределенность намерений этих учащихся и что многие из них «...лишь мечтают о вузе, не отдавая себе отчета в своих склонностях и не имея перед собой сколько-нибудь осознанных перспектив» [96, стр. 19].

Так обстоит дело у тех школьников VIII класса, которые как бы отодвинули от себя задачу выбора профессии. Но даже и те учащиеся этого возраста, которые, казалось бы, решили для себя эту проблему, т. е. выбрали определенную

370

профессию, как оказывается при ближайшем рассмотрении, никакой проблемы не решали и подлинного выбора не делали. Согласно утверждению Н. И. Крылова, немалый процент из них «...выбирает себе профессию, не руководствуясь при этом никакими соображениями, выбирает просто потому, что эту профессию выбрали их товарищи, или потому, что в определенный жизненный момент она «подвернулась на глаза» [96, стр. 27].

Совсем иначе психологически совершается выбор профессии у школьников, оканчивающих десятые — одиннадцатые классы. Для них это действительно выбор, к которому сознательно или неосознанно они готовились на протяжении периода обучения в старших классах. При этом, выбирая профессию, они, как правило, начинают учитывать реальное содержание той деятельности, которую им придется осуществлять, и те трудности, с которыми им при этом придется столкнуться1.

Таким образом, в старших классах мы имеем (конечно, в качестве типичного, а не общего явления) действительный акт самоопределения. Принятое школьником решение упорядочивает и приводит в систему соподчинения все его разнообразные мотивационные тенденции, идущие как от его непосредственных интересов и склонностей, так и от других многообразных мотивов, порождаемых всей ситуацией выбора. В этом случае даже очень сильные непосредственные стремления и склонности школьника могут не оказать решающего влияния на его выбор профессии: они могут находиться в подчиненном положении по отношению к сознательно принятому им намерению.

То, что сам выбор профессии проходит определенные этапы возрастного развития и что это развитие заключается в переходе от непосредственного, импульсивного принятия решения к подлинному выбору, основанному на взвешивании многих внешних и внутренних обстоятельств, подтверждается данными и других, ранее проведенных психологических исследований.

Рассмотрим в этом аспекте материалы, полученные

371

в исследовании мотивов учебной деятельности школьников, проводившемся автором совместно с Н. Г. Морозовой и Л. С. Славиной [26].

В этом исследовании вопрос о выборе профессии не был поставлен прямо, однако, изучая мотивы, побуждающие школьников учиться, мы должны были рассмотреть и вопрос о том, как школьники разных классов представляют свое будущее и в какой мере это представление о своей будущей профессиональной деятельности является для них действительным мотивом учения.

Анализируя материалы исследования, мы пришли к выводу, что какое-то представление о том, кем школьник хочет быть в будущем, появляется очень рано. Уже в третьих-пятых классах школы подавляющее большинство учащихся способны ответить на вопрос о том, кем они хотят быть, когда станут взрослыми. Однако характер тех «профессий», которые они называют, полное отсутствие представлений о конкретном содержании деятельности, связанной с названной ими профессией, и даже, более того, полное отсутствие интереса к этой стороне дела свидетельствуют, что в данный период дети не столько выбирают будущую профессию, сколько воплощают в ней мечты о своем героическом будущем. Так, например, больше половины детей этого возраста хочет быть моряками, летчиками, танкистами, путешественниками; их привлекает, по-видимому, романтическая сторона этих профессий. Если бы исследование проводилось в настоящее время, то, несомненно, почти все они захотели бы быть космонавтами. О том, что выбор профессии в этом возрасте имеет указанное выше психологическое содержание, свидетельствует и то, что некоторые ученики называют сразу несколько по существу совершенно разных профессий, связанных между собой лишь общим для них героическим характером. В общем можно сказать, что учащиеся младших классов школы хотят летать по воздуху, плавать по морям, скакать на лошадях, но только не ходить по земле. В этом отношении данные, полученные в излагаемом исследовании, противоречат существующему в психологии взгляду, что известные профессиональные тенденции и склонности «вызревают» очень рано, задолго до подросткового возраста. Согласно этой точке зрения в играх детей, в их подражании взрослым уже обнаруживается и оформляется склонность к той или иной

372

профессиональной деятельности, представляющей собой воплощение каких-то, присущих данному ребенку естественных потребностей и стремлений или даже влечений, подавленных в детстве и нашедших в выборе профессии дорогу для своей сублимации.

В отличие от этого, полученные нами материалы свидетельствуют о том, что в выборе профессии в этот ранний период детского развития реализуются не столько индивидуальные влечения и склонности детей, сколько общие тенденции, характерные для всех детей данного возрастного этапа. Поэтому выбор будущей профессии у младших школьников может служить скорее показателем общих тенденций возрастного развития, чем показателем формирования у детей собственно профессиональных стремлений и склонностей.

В подростковом возрасте выявляется уже иное отношение к будущей профессии. Прежде всего обращает на себя внимание то, что многие ученики начинают отказываться от определенного ответа на этот вопрос («Я еще не знаю»; «Будущее рисуется мне смутно, как в тумане» и т. п.). По-видимому, они еще не могут отдать себе отчета ни в своих собственных склонностях и возможностях, ни представить себе те конкретные обстоятельства, в которых будет складываться их жизнь. В связи с этим, по-видимому, стоит тот факт, что подростки, с одной стороны, почти перестают «выбирать» себе такие конкретные, героические профессии, как профессии моряка, летчика, танкиста, с другой — иногда начинают указывать целую область деятельности, в которой они хотели бы работать в будущем, причем эта область часто бывает непосредственно связана с содержанием их учебных интересов или с той практической деятельностью, с которой они сталкиваются в своем опыте.

Такая незрелость в развитии самих профессиональных устремлений подростков или, иначе говоря, такая психологическая неподготовленность учащихся к выбору профессии и обусловливает, по-видимому, тот факт, что практическая задача выбора своего дальнейшего пути оказывается психологически не задачей выбора, а действием, непосредственно осуществляющимся, как правило, под влиянием случайных обстоятельств.

Приведем данные из нашего исследования мотивов учебной деятельности школьников, показывающие принципиально

373

иной характер выбора профессии в старших классах школы. Здесь характерно уже само количество школьников, которые указывают точно, какую именно профессию они избирают. Если в восьмых классах такие школьники составляют приблизительно четвертую часть всех опрошенных подростков, то в десятых классах их значительно больше половины. Это подтверждается и материалами более поздних исследований. Например, по неопубликованным еще данным Н. И. Крылова, 84% школьников X класса точно указывают свою будущую профессию. Однако показательными для психологической характеристики самого выбора являются здесь не только те учащиеся, которые выбрали профессию, но и те, которые ее еще не выбрали. Эти школьники мучаются вопросом выбора, ведут по этому поводу разговоры как со сверстниками, так и с окружающими взрослыми, жалуются на то, что школа еще мало помогает им в решении этого вопроса.

Согласно нашим данным, некоторые учащиеся в старших классах школы начинают серьезно задумываться над вопросом, смогут ли они работать в той области, которую они для себя избирают. В поисках ответа на этот вопрос они начинают интересоваться проблемами психологии способностей, склонностей и т. п. При исследовании мотивов учебной деятельности школьников мы столкнулись с очень знаменательным в этом отношении фактом. В школе, где проводился эксперимент, к нам обратилась целая группа учащихся X класса со следующими вопросами: «Может ли человек проявлять интерес к той деятельности, к которой он не способен, и, наоборот, не стремиться к тому, что явно соответствует его возможностям?; «Как можно определить способность человека к той или иной деятельности?» [26, стр. 88—89]. Такого рода размышления с убедительностью показывают, что в старшем школьном возрасте учащиеся, выбирая свой жизненный путь, не идут прямо по линии своих непосредственных интересов и склонностей, но стремятся решить указанный вопрос, взвешивая все, в том числе и свои возможности. При этом они считают нужным для правильного выбора подчинить в случае необходимости свои непосредственные интересы рациональному выбору. Таким образом, в основе выбора профессии лежат здесь сложные опосредствованные потребности.

374

То, что выбор профессии встает перед старшими школьниками как задача первостепенной жизненной важности, и то, что они благодаря достигнутому к этому времени уровню психического развития решают ее как задачу выбора своего дальнейшего жизненного пути, создает своеобразную социальную ситуацию развития, которая отличает старший школьный возраст от всех других школьных возрастов. При этом следует подчеркнуть, что указанная задача возникает не в конце старшего школьного возраста вместе с окончанием школы, а стоит на протяжении всего периода развития в этом возрасте. Эта позиция усиливается тем, что задача определить свой дальнейший жизненный путь часто практически возникает перед учащимися уже в VIII классе. Следовательно, переходя в IX класс, многие из них лишь дают себе отсрочку в решении этой задачи, и это обстоятельство обусловливает то, что выбор профессии становится психологическим центром ситуации развития старших школьников, создавая у них своеобразную внутреннюю позицию.

2. Характеристика внутренней позиции старших школьников. Принципиальное отличие внутренней позиции старшего школьника от внутренней позиции подростка заключается прежде всего в том, что школьники старших классов — это люди, обращенные в будущее, и все настоящее выступает для них в свете этой основной направленности их личности. Выбор дальнейшего жизненного пути, самоопределение, становится для них тем аффективным центром жизненной ситуации, вокруг которого начинают вращаться и вся их деятельность, и все их интересы. Это с большой отчетливостью было показано в нашем исследовании мотивов учебной деятельности школьников. Учение и все то, что связано со школой, составляет главное содержание жизни учащихся на протяжении всего периода школьного обучения. Поэтому на отношении к учению и школе особенно выпукло вырисовывается то новое, что возникло в позиции старшего школьника по сравнению с подростком.

Возьмем с этой точки зрения некоторые данные экспериментальных бесед о школе, проводившихся нами в исследовании мотивов учебной деятельности с учащимися всех возрастов.

375

Разница позиций, с которых подходят к школе подростки и старшие школьники, выявляется здесь даже в простом описании школы, которое дают учащиеся того и другого возраста, а также в их определении того, что такое школа. Описания подростков являются ярким свидетельством того, что они полностью поглощены жизнью школы, ее интересами и заботами, ее радостями и печалями. Они как бы находятся внутри школьной ситуации и с этой позиции описывают школу и определяют ее назначение. «Школа, — говорит один из учеников VI класса, — это дом, где мы учимся, где учителя, которых мы любим или не любим, где интересно, иногда и скучно, но школа — это школа!».

Совсем иначе звучат ответы старших школьников. Они начинают смотреть на школу прежде всего как на учреждение, подготавливающее их к жизни, к труду. Так, ученик X класса отвечает: «Наша школа такая же, как и все остальные. Это учебное заведение, где дают знания и воспитывают из нас культурных людей». Во всех описаниях школы и в беседах о ней ясно отражается стремление учеников старших классов выйти за пределы школы и посмотреть на нее с позиции будущего [26, стр. 85].

Интересны с этой точки зрения ответы учащихся на вопрос о том, хотели бы они учиться в другой школе. Оказывается, подростки до такой степени входят в жизнь своего коллектива, привыкают к своим учителям и товарищам, настолько поглощены тем содержанием деятельности, в которой принимают участие в своей школе, что не хотят переменить школу даже в том случае, если новая школа является для них во многих отношениях лучше и удобнее. Как бы ни критиковал подросток свою школу, сколько бы он ни выражал недовольства в отношении отдельных сторон школьной жизни, он все же всегда хочет остаться в своей школе, со своим коллективом, со своими учителями. Многие предпочитают изменить положение вещей в своей школе, а не сменить ее на лучшую [26, стр. 28]. Совсем иначе подходят к этому вопросу старшие школьники. Несмотря на сохраняющуюся непосредственную привязанность к своей школе, они готовы даже сменить ее, если в другой школе будут лучшие возможности подготовиться к будущей деятельности.

На вопрос — зачем ты учишься? — подростки часто теряются, отвечают вопросом на вопрос: «Как это — для

376

чего учусь? А как можно не учиться? А что же делать, если не учиться?» и т. д.; старшие же школьники и здесь прежде всего подходят к ответу с точки зрения будущего: «Ну, как это — зачем учиться? Кто не учится, тот совсем не человек. Получишь образование и будешь настоящим человеком. Я, например, буду строителем: строить и создавать новые здания — это польза для всех».

Очень интересны в этом контексте данные, характеризующие различное соотношение между учебными интересами и выбором профессии, существующее в разных школьных возрастах. В подростковом возрасте, так же как и в младших классах школы, мы очень часто наблюдаем вообще отсутствие какой-либо связи между обоими указанными процессами. Ученик может с увлечением заниматься гуманитарными предметами, но намечать себе профессию, требующую серьезных знаний в области математики и физики; он может выбрать себе профессию врача и не любить в школе естествознания. Особенно остро такое расхождение было нами выявлено в одной из школ-интернатов Москвы, в которой почти половина учащихся VIII класса накануне выпуска из интерната высказали свои намерения относительно будущей профессии без всякого учета своих учебных интересов и своих успехов в учебных занятиях, имеющих непосредственное отношение к выбранной профессии. Правда, не всегда в подростковом возрасте существует расхождение между учебными интересами и выбором профессии. У некоторых подростков, наметивших свою будущую профессию, этого расхождения уже нет. Выбирая себе ту или иную профессию, учащиеся исходят из имеющихся у них учебных интересов или из того, что усвоение некоторых учебных предметов дается особенно легко. Кроме того, как показывают материалы, собранные К. А. Арискиной под руководством Л. В. Благонадежиной, связь между учебными интересами и выбором профессии может возникнуть и под влиянием практической деятельности подростков, которая требует знаний, получаемых ими при изучении соответствующего учебного предмета (например, выполнение функций химика-лаборанта вызывает интерес к химии, конструкторские работы — к знаниям по физике и т. п.) [8].

В старшем школьном возрасте связь между учебными и профессиональными интересами становится постоянной

377

и прочной. Согласно данным, приведенным в статье Л. В. Благонадежиной [11], выбор профессии в этом возрасте имеет важнейшее значение для формирования интереса к учебным предметам. Более того, по данным М. А. Хомутовой [192], выбор профессии оказывает влияние не только на возникновение интереса к соответствующим школьным знаниям, но и на его характер; он вызывает, например, интерес старших школьников к тому, как добываются знания, как устанавливаются те или иные факты и закономерности.

Таким образом, в старшем школьном возрасте по сравнению с подростковым изменяется характер зависимости между выбором профессии и учебными интересами учащихся. Подростки (у которых существует связь между тем и другим), выбирая себе профессию, как правило, исходят из имеющихся у них учебных интересов. В отличие от этого старшие школьники, напротив, начинают интересоваться теми учебными предметами, которые им нужны в связи с выбранной профессией. Данные исследований с удивительной наглядностью показывают, куда направлены взоры учеников среднего и старшего школьного возраста: если первые смотрят в будущее с позиции настоящего, то вторые смотрят на настоящее с позиции будущего.

Можно привлечь большое количество и другого материала, свидетельствующего об этой особой позиции старшего школьника и о том, как его устремленность в будущее влияет на его восприятие и отношение ко всему окружающему. В частности, в нашем исследовании мотивов учебной деятельности специфические черты в позиции старшего школьника были показаны на особенностях восприятия и отношении учащихся этого возраста к различным сторонам школьной жизни. Особенно показательными являются материалы, раскрывающие отношение учащихся к отметке как мотиву их учебной деятельности [25]. Отчетливость полученных материалов объясняется природой самой отметки. С одной стороны, она отражает уровень знаний ученика, дает им оценку и, таким образом, может выступать для школьника как показатель его достижений в учении и его возможностей. С другой стороны — она воплощает в себе общественное мнение и таким образом определяет позицию ученика в коллективе. Следовательно, в зависимости от того, какая система

378

мотивов является для учащихся доминирующей, тот или иной смысл отметки выступает для них на первый план, и отметка начинает побуждать учебную деятельность учащихся либо по одному, либо по другому основанию. Поэтому отношение учащихся к отметке и является той лакмусовой бумажкой, по которой мы можем определить характерные особенности позиции школьника.

Действительно, согласно материалам исследования, смысл отметки меняется для школьников на протяжении всего периода школьного обучения и находится в прямой связи с возрастными изменениями в общей мотивации учения.

Судя по ответам учащихся, мотивы, связанные со стремлением через отметку завоевать определенное положение в коллективе (типичные для подростков), в старших классах отходят на второй план. Здесь отметка начинает кристаллизовать в себе стремление учащихся к знаниям, к их оценке со стороны учителя, так как последняя дает им уверенность в себе и облегчает поступление в вуз.

Еще более показательными в этом отношении являются ответы учащихся, свидетельствующие о том, что отметка как непосредственно побуждающий мотив учения, имевший решающее значение в подростковом возрасте, в старших классах в значительной степени утрачивает свою побудительную силу. Благодаря тому смыслу, который в этом возрасте приобретают знания (в значительной степени обеспечивающие будущее ученика), само стремление к знаниям становится для школьников непосредственно побуждающим мотивом. («Я уже потерял самолюбие в отметках...», «...для меня важнее знания, чем хорошие отметки, и я никогда не стараюсь исправить «четверку» на «пятерку», если хорошо знаю предмет» и т. п.).

Но о таком изменении смысла и функции отметки как мотива учебной деятельности школьников свидетельствуют не только их ответы. В старших классах мы уже почти не встречаем той своеобразной «скачущей кривой» отметок, которую мы обнаружили в средних классах школы и которая объясняется тем, что многие подростки добросовестно готовят уроки лишь в тех случаях, когда согласно их расчетам учитель может их спросить или когда проводятся экзамены, контрольные. Нет в старших классах

379

и той типичной для подростков фетишизации отметки, выражающейся в стремлении учащихся любыми средствами «заработать» хорошую отметку. У старших школьников, напротив, «четверка» или «пятерка», полученная не по заслугам, часто вызывает неприятные переживания [25].

Мотивы, связанные с будущим ученика (с необходимостью получить образование, добиться необходимых знаний), становятся теперь не только доминирующими, но и непосредственно побуждающими учебную деятельность учащихся.

В связи с этим остановимся на ответах, даваемых школьниками на вопросы: хотели бы они увеличить каникулы, праздники, пропустить школу и т. п.

В средних классах школы значительное число учащихся (около половины) высказывают большое желание увеличить школьные каникулы. В старших классах таких учащихся очень мало — всего 16%. Возникает вопрос: почему старшие школьники отказываются от такой непосредственно очень притягательной возможности? Ведь они устают от школы не менее чем подростки, и для них перспектива отдохнуть, погулять не менее заманчива. Здесь могут иметь место лишь два решения вопроса: либо в старших классах учение стало настолько непосредственно интересным для школьников, что им больше хочется учиться, чем заниматься любым другим делом, либо сознание необходимости учения для обеспечения своего будущего становится настолько доминирующим, что оно интегрирует и подчиняет себе всю остальную систему мотивов поведения и само выступает как непосредственный побудитель учебной деятельности школьников. Аргументация, которую приводят учащиеся, убеждает нас в последнем. Вот типичный пример такой аргументации: «Хотел бы я увеличить каникулы? Не знаю... Это палка о двух концах: удлинить хорошо, но это удлинит учение. Мне хочется скорее кончить школу и начать самостоятельную работу».

Та же самая закономерность проявляется и в отношении старших школьников к пропуску уроков в школе. В средних классах учащиеся очень охотно идут на то, чтобы урок или занятия на протяжении всего учебного дня оказались по тем или иным причинам отмененными (санитарный день в школе, экскурсия, сильный мороз

380

и т. п.). Однако самому ученику в одиночку пропускать занятия не хочется. В этих случаях он чувствует себя неуютно, каким-то неприкаянным, оторванным от всех, выбитым из колеи. Совсем иначе обстоит дело в старшем школьном возрасте. Здесь ученики, напротив, готовы иногда в одиночку пропустить занятие, но категорически против того, чтобы срывались занятия у всего класса («Нет уж, лучше пусть не срывается урок, а то программа серьезная, большая... все это затягивает срок обучения»).

На основании всех этих материалов мы подсчитали в каждом классе количество тех учащихся, у которых их отношение к различным сторонам школьной жизни и учению определялось мотивами будущего. Выяснилось, что от I до III класса таких школьников вообще нет; в четвертых-пятых классах их оказалось всего 5%; в шестых-седьмых — 20% и, наконец, в девятых-десятых — 58%.

Итак, заканчивая изложение этого раздела, посвященного анализу социальной ситуации развития в старшем школьном возрасте, а следовательно, и выяснению основной жизненной позиции учащихся старших классов (с которой связана и основная направленность их интересов и стремлений), необходимо еще раз подчеркнуть, что выбор будущего пути, потребность в нахождении своего места в труде, в обществе, в жизни составляют для школьников этого возраста подлинный акт самоопределения, в свете которого только и можно понять все особенности данного возраста. Конечно, мы прекрасно понимаем, что проблемы самоопределения, поиска цели и смысла своего существования отнюдь не заканчиваются в старшем школьном возрасте. Эта проблема продолжает волновать людей на протяжении всего юношеского возраста; однако в старшем школьном возрасте она впервые возникает как актуальная и поэтому начинает играть роль важнейшего фактора психического развития.

3. Формирование мировоззрения в старшем школьном возрасте и его влияние на познавательную деятельность школьника. Рассматривая становление личности старшего школьника, необходимо остановиться еще на одном процессе, составляющем одновременно и важнейшее условие и содержание развития в этом возрасте. Мы имеем в виду формирование у старших

381

школьников мировоззрения, т. е. выработку своих собственных взглядов в области науки, общественной жизни, политики и морали.

Этот процесс подготовлен всем предшествующим психическим развитием школьника и, в частности, становлением в подростковом возрасте мышления в понятиях.

В связи с образованием понятий, указывает Л. С. Выготский, происходит перестройка всего содержания мышления школьника; оно направляется на новые стороны и области действительности, которые были недоступны ребенку раньше. «Познание в истинном смысле слова, — говорит он, — наука, искусство, различные сферы культурной жизни могут быть адекватно усвоены только в понятиях», «Целый мир глубоких связей, лежащих за внешней видимостью явлений, мир сложных взаимоотношений и отношений внутри каждой сферы действительности и между ее отдельными сферами раскрывается только перед тем, кто подходит к нему с ключом понятия» [46, стр. 293].

Таким образом, овладение в средних классах школы понятийными формами мышления подготовило тот интеллектуальный инструмент, то средство, которое необходимо для того, чтобы в старшем школьном возрасте стало возможным формирование мировоззрения. С другой стороны, как мы уже говорили, в подростковом возрасте у школьников формируется стремление к выработке самостоятельных взглядов и суждений как об окружающем, так и о самом себе, а также умение действовать на основе сознательно принятых решений. Правда, этот уровень развития мотивации подростка и связанная с ней система отношений к действительности и к своему Я имеют еще неустойчивый характер. Тем не менее все это является также важнейшей предпосылкой для формирования мировоззрения в старшем школьном возрасте. Однако ни мышление в понятиях, ни указанный уровень развития мотивации подростка сами по себе еще не могли бы привести к формированию мировоззрения на следующей ступени возрастного развития. Решающий толчок этот процесс получает в результате позиции, занимаемой старшими школьниками, позиции, связанной с необходимостью самоопределения. У школьников этого возраста возникает потребность разобраться в окружающем и в самом себе, найти смысл происходящего и своего собственного

382

существования. Но, будучи тесно связанным с потребностями самоопределения, процесс формирования мировоззрения, как это будет показано в последующем изложении, далеко выходит за пределы «обслуживания» этих потребностей, приобретая самостоятельное значение и оказывая решающее влияние на все психическое развитие старшего школьника.

На факт формирования мировоззрения в период старшего школьного возраста указывают буквально все психологи и педагоги, изучавшие этот возраст. Но пока еще мы не имеем достаточно полного анализа того, что представляет собой этот процесс со стороны психологической и какое значение он имеет для развития личности в этом возрасте.

Прежде всего возникает вопрос, что (помимо внутренней потребности самоопределения) способствует в старшем школьном возрасте активизации этого процесса.

Здесь следует обратиться к учебной деятельности учащихся и к содержанию тех знаний, которые они получают в старших классах школы.

Не претендуя на исчерпывающий анализ этого вопроса, необходимо все же отметить, что в старших классах учащиеся переходят от усвоения конкретных научных закономерностей данной учебной дисциплины к усвоению ее теоретических, методологических основ. Так, например, от литературного чтения они переходят к изучению систематического курса теории и истории литературы; от более частных естественнонаучных знаний — к изучению более общих законов биологического развития в курсе дарвинизма и т. д. Для построения мировоззрения большое значение имеет и преподавание психологии, которое, к сожалению, в настоящее время ведется лишь в некоторых школах и в большинстве случаев факультативно. А между тем психология, раскрывая перед учащимися закономерный характер психических процессов, способствует выработке у них диалектико-материалистических взглядов и убеждений. Кроме того, она помогает школьникам разобраться в окружающих людях и в своих собственных переживаниях, помогает анализировать и оценивать моральную сторону поступков, что имеет для учащихся этого возраста особое значение.

Усвоение основ общественных и политических знаний в курсе обществоведения еще более непосредственно влияет

383

на формирование мировоззрения учащихся, так как данная учебная дисциплина обобщает и приводит в систему их взгляды на природу и общество и учит школьников рассматривать любой факт действительности, любое явление в контексте тех общих закономерностей, в который они включены.

Важнейшее значение для формирования мировоззрения в старших классах школы имеет и такой предмет, как общие основы современного производства, в котором учащиеся знакомятся с основными научными принципами организации производственного процесса. Этот предмет требует от учащихся не только знания и понимания общих законов изучаемых ими научных дисциплин (например, физика), но и умения видеть возможность их использования в технике, в производстве. Такого рода связь науки с жизнью имеет решающее значение и для характера усвоения самих научных знаний и для их роли в формировании мировоззрения учащихся.

Очень характерным для учебного процесса в старших классах школы является также и то, что знания, получаемые в области одного учебного предмета, приводятся в связь с другими знаниями, создавая таким образом систему знаний. Например, связь знаний, получаемых при изучении основ производства, со знаниями по физике и химии; связь исторических знаний со знаниями в области географии, литературы и т. д. Такого рода взаимосвязь различных областей научного знания создает почву для овладения самыми общими законами и способствует тому, что ранее фрагментарные представления начинают складываться у школьников в общую картину мира. А это и есть начало формирования их мировоззрения.

Формирование мировоззрения, связанное в единый узел с потребностью самоопределения, порождает определенную направленность личности старшего школьника и накладывает печать на все психические процессы и функции в этом возрасте.

Мы уже говорили, что рассмотренные сами по себе познавательные психические процессы старшего школьника не обнаруживают заметного качественного сдвига по сравнению с успехами, достигнутыми в этом отношении в подростковом возрасте. Уже у подростка в качестве основного новообразования возникло мышление в понятиях, категориальные формы восприятия, логическая память,

384

дискурсивное мышление. Таким образом, нет ни одной интеллектуальной операции в познавательной деятельности старшего школьника, которой не было бы у подростка. И тем не менее эта деятельность, рассмотренная как деятельность личности, с учетом функции, которую она выполняет в удовлетворении основных потребностей возраста, обнаруживает свою особую, качественно иную характеристику.

В отличие от подростка, который в значительной степени обращен на познание самого себя, своих переживаний, в отличие от младшего школьника, который целиком поглощен вниманием к внешнему миру, учащиеся старших классов школы стремятся познать этот внешний мир в целях нахождения в нем своего места, а также для того, чтобы получить опору для формирующихся у них взглядов и убеждений. Таким образом, старшие школьники, так же как и младшие, обращены вовне, но они не просто познают окружающее, а вырабатывают о нем свою собственную точку зрения. Эта общая мотивационная направленность учащихся старшего школьного возраста и создает своеобразие их познавательной деятельности.

К сожалению, и у нас и за рубежом собрано очень мало научно достоверных фактов, характеризующих интеллектуальную сферу школьников старших классов. Однако существует довольно много наблюдений, приводимых различными авторами, но совпадающих между собой и поэтому позволяющих опираться на них в процессе изложения.

Прежде всего и психологи и педагоги (Ю. А. Самарин, Н. Д. Левитов, М. М. Рубинштейн, Т. Е. Конникова, О. Кро, Э. Штерн, Э. Шпрангер и др.) отмечают интерес старших школьников к решению самых общих познавательных проблем и к выяснению их мировоззренческой и моральной ценности.

Если подросток, встретившись с новым для него явлением, хочет понять это явление, узнать, что оно собой представляет, то учащихся старших классов, кроме этого, интересует, что известно науке о данном явлении. И если в науке имеются разные точки зрения, старшие школьники стремятся разобраться в этих точках зрения и составить об интересующем их явлении свое собственное мнение. «Старшие школьники всегда хотят установить истину», — говорит Т. Е. Конникова. В своих лекциях по

385

педагогике она отмечает, что учащиеся этого возраста редко слушают учителя равнодушно. Они либо вообще перестают слушать, если им кажется занятие неинтересным, либо слушают пристрастно, эмоционально, напряженно. Часто, говорит она, то один, то другой ученик хватается за перо, так как ему показалось, что то, что сообщил учитель, «замкнуло» его собственные рассуждения. И, напротив, многие учащиеся отказываются вести запись урока, аргументируя это тем, что «не хочется разбивать впечатление», или тем, что «этого и так нельзя забыть!»

Таким образом, в старших классах мышление учащихся приобретает личностный эмоциональный характер.

Юношеское мышление, отвечает Н. Д. Левитов, полно страстности, увлечения, энтузиазма. Он приводит в своей книге [101, стр. 384] слова В. И. Ленина, которые ученица X класса взяла в качестве эпиграфа к своему дневнику: «Без «человеческих эмоций» никогда не бывало, нет и быть не может человеческого искания истины».

Многие авторы отмечают, что в юношеском возрасте развивается повышенный интерес к художественной литературе. Но и здесь обнаруживается все та же тенденция: они не просто читают книги, они выписывают из них «любимые мысли», делают пометки на полях и свои замечания: «Вот это правильно»; «Так я и думал» и т. п. [101, стр. 258].

Страстность мышления, направленного на уяснение своих взглядов, особенно остро проявляется в спорах. Старший школьник большой спорщик, но, в отличие от подростка, для которого спор был средством овладения системой аргументов и доказательств, упражнением в новых для него способах дискурсивного мышления, учащиеся старшего школьного возраста заинтересованы в отстаивании своих взглядов, в утверждении своей мысли. Логика — это средство, а не самоцель для юноши.

Все особенности интеллектуальной деятельности в старшем школьном возрасте, указанные вышеупомянутыми авторами, как бы сведены вместе в описании Э. Штерна. Характеризуя второй период подросткового возраста (по Э. Штерну — 16 лет и выше), он пишет: «Здесь начинает пробуждаться также и теоретическое сознание. В то время как раньше приобретались знания из разрозненных, отдельных областей, не связанных между

386

собой и более или менее лишенных всякого отношения друг к другу, в то время как прежде «изучались» отдельные моменты... теперь (т. е. в юношеском возрасте. — Л. Б.) возникают серьезные усилия связать вместе разрозненные единичные факты, познать их и добиться истины... Пренебрегая всеми частностями, подросток1 хочет создать себе картину мира. Правда, это искание не является чисто объективным, а проникнуто порывами чувства и воли, которые легко извращают истину... Этот интерес к познанию... обращается, с одной стороны, на внешний мир объектов и фактов, с другой стороны, также и на собственное «я»... Подросток охотно спорит, он хочет объяснить себе самые трудные проблемы» [198, стр. 83—84].

Очень интересные материалы о мышлении старшего школьника приводит в своей работе О. Кро [93]. Опираясь на данные, полученные другими психологами, в том числе и его собственными учениками, он также подчеркивает глубокую «гармоническую связь» между интеллектуальной сферой учащихся юношеского возраста и их направленностью на «выработку самостоятельной и сообразной индивидуальности ориентации в значимых ценностях».

Итак, мы можем отметить, что в старшем школьном возрасте интеллектуальная деятельность учащихся приобретает особую аффективную окраску, связанную с самоопределением старшего школьника и его стремлением к выработке своего мировоззрения. Именно это аффективное стремление, а не интеллектуальные операции сами по себе создают своеобразие мышления в старшем школьном возрасте.

4. Влияние мировоззрения на самосознание и мироощущение старших школьников. Указывая на особенности мышления старшего школьника, мы все время подчеркивали его личный характер. Старший школьник хочет многое знать, понять, изучить, но он все это хочет сделать потому, что у него есть настоятельная потребность составить обо всем окружающем свое собственное

387

представление, утвердить свое личное миропонимание, мировоззрение.

Этот личный характер мышления старшего школьника связан с тем, что в этот период у него формируется не только обобщенное представление об окружающей действительности, но и обобщенное представление о самом себе, складывающееся в понимание и переживание своего Я, своей индивидуальности, своей личности.

И это понятно. Основное завоевание подросткового возраста — переход к мышлению в понятиях — открыло старшему школьнику возможность не только познать окружающий мир в его глубоких связях и отношениях, но и составить о себе обобщенное представление

На развитие в подростковом возрасте этого двустороннего процесса и на его завершение во второй фазе этого периода в свое время указывал Л. С. Выготский. «Выделение себя из окружающего мира, — говорил он, — развитие истинного отношения к среде возникают у ребенка постепенно путем ряда качественно отличных друг от друга ступеней в развитии сознания своей личности и ее единства, с одной стороны, и в развитии сознания действительности и ее единства, с другой стороны» [46, стр. 433]. Оба эти синтеза, возникающие в мышлении ребенка, он называл личностью и мировоззрением.

Анализируя психологические особенности подросткового возраста, мы указывали как на одно из основных новообразований этого периода на развитие нового уровня самосознания подростка. Именно в этот период, в подростковом возрасте, школьник начинает интересоваться своими переживаниями, личными качествами, своими возможностями, способностями, поступками; он впервые, как он сам говорит, начинает «думать о себе». Однако в подростковом возрасте, и на это мы также указывали, у него еще нет обобщенного и потому устойчивого и постоянного представления о себе. Он еще не умеет проанализировать, выделить и соотнести свои отдельные свойства, понять их взаимосвязь, отделить существенное в своем поведении и характере от случайного и несущественного. Отсюда и может быть понята неустойчивость и неуравновешенность подростка, которая то возносит его в его собственном мнении, то, напротив, заставляет сомневаться в себе, в своих возможностях. Любой случайный

388

акт поведения воспринимается им как основная черта характера и бросает его из одной крайности в другую.

Совсем иное происходит в юношеском возрасте. Мышление в понятиях, определяемое задачами, которые в этот период ставит перед школьниками жизнь, заставляет их систематизировать и обобщить свои представления о самом себе, разобраться в своих действиях и поступках, в своих побуждениях и переживаниях. Все процессы сравнения себя с другими, выделение сходного и отличного, понимания своих особенностей, своих возможностей и слабостей происходят теперь на ином, значительно более высоком уровне. Возникает более устойчивое и более или менее верное представление о своем Я, как о некотором индивидуальном целом, отличном от других людей. Возникает новая форма обобщенного самосознания.

Этот факт ведет к целому комплексу важнейших психологических следствий. Начнем с того, что обобщенный характер самосознания способствует становлению того процесса, о котором мы подробно говорили выше, а именно тому, что выбор своего дальнейшего жизненного пути перерастает в этом возрасте в проблему самоопределения; ведь с появлением устойчивого представления об особенностях своей личности возникает и потребность найти свое место в общем потоке жизни, который также в этот период начинает осмысливаться в отвлеченных философских категориях.

Что об этом говорится в психологии?

Прежде всего следует отметить, что нет ни одного психолога, занимавшегося этим возрастом, который не отмечал бы романтизма, свойственного юноше, его стремления решать свою судьбу в «мировом» масштабе, его тяги найти себя, свое предназначение в жизни, определить смысл своего существования. Однако указание на наличие этих особенностей не сопровождается, как правило, попыткой понять их источник. Исключение составляют биологически настроенные психологи, которые связывают указанные черты с фактом полового созревания. Одни считают при этом, что здесь имеет место подъем и стабилизация общего развития ребенка, наступающие после завершения «негативной фазы»; другие — вслед за фрейдовским учением — ищут объяснение в процессах сублимации, которые в юношеском возрасте в

389

связи с наступающей половой зрелостью имеют особенно интенсивный характер. Но в большинстве случаев психологи просто констатируют и описывают указанные особенности, считая их как бы имманентно присущими данному периоду развития.

Само собой разумеется, что нас не может удовлетворить ни отсутствие объяснения указанных особенностей возраста, ни попытка вывести их непосредственно из факта полового созревания. Нам думается, что своеобразная романтическая приподнятость, свойственная юношескому возрасту, так же как и философское умонастроение, является следствием определенной констелляции важнейших линий в целостной ситуации развития, характеризующей этот возрастной период.

Наиболее существенный компонент этой ситуации развития заключается в особом характере связи юноши со средой, или, иначе говоря, в особом, глубоко опосредствованном влиянии, которое оказывает среда на психическое развитие в данном возрасте. В связи с этим остановимся кратко на тех принципиальных изменениях, которые претерпевает взаимодействие ребенка с окружающей действительностью в процессе онтогенеза.

Многие советские психологи, рассматривая процесс развития ребенка, указывали на постепенное расширение его среды. В свое время П. П. Блонский говорил даже, что вся история психического развития в детском возрасте может быть понята из этого расширения. Сначала материнская утроба, потом кроватка, потом детская комната, двор, улица, школа и т. д.

Нам хотелось бы внести корректив к этой по существу очень механистической схеме. Ведь в указанном представлении о развитии последнее рисуется как автоматический результат воздействий, поступающих извне, а богатство его содержания определяется той внешней средой, которая непосредственно окружает ребенка. Здесь полностью опущен внутренний процесс развития, роль и значение тех психологических образований, которые составляют в развитии вторую взаимодействующую сторону, т. е. всю систему имеющих здесь место опосредствований.

Как мы уже говорили, анализируя психологические особенности детей раннего возраста, в самом начале 2-го года жизни ребенок начинает в известной мере эмансипироваться

390

от непосредственных влияний среды, так как его поведение определяется уже не только наличной ситуацией, но и теми образами, представлениями и переживаниями, которые были раньше в его опыте и закрепились в тех или иных психологических образованиях.

В связи с появлением этого «второго среднего плана» все поведение ребенка принципиально изменяется: оно приобретает как бы спонтанный, активный характер: становится более самостоятельным и независимым, более устойчивым и целенаправленным. Само собой разумеется, что в дальнейшем этот второй, внутренний план продолжает развиваться — усложняется, стабилизируется и тем самым приобретает все возрастающий вес в психическом развитии ребенка.

Следовательно, не только расширение и изменение внешней материальной среды определяет историю психического развития в онтогенезе, как об этом писал П. П. Блонский. С возрастом происходит усложнение этого влияния за счет все большего и большего усложнения и развития указанного второго, внутреннего плана среды, который создает очень мощную систему внутренних побудителей, часто имеющих решающее значение в психическом развитии ребенка.

В подростковом возрасте (об этом мы также говорили в соответствующем месте) этот второй, внутренний план представляет собой сложную совокупность усвоенных подростком норм и правил общественного поведения, созданных им идеалов, выработанных оценок и самооценок некоторых собственных взглядов и убеждений; все это определяет и его поведение и его отношение к окружающему. Но в подростковом возрасте вся эта «внутренняя среда» не организована еще в целостную систему, является еще недостаточно обобщенной и устойчивой.

В старшем школьном возрасте этот опосредствующий внутренний план приобретает еще более сложный, качественно своеобразный характер.

Формирование в юношеском возрасте мировоззрения, т. е. обобщенного систематизированного представления о мире в целом, о его законах и требованиях, безгранично расширяет ту среду, в которой живет юноша. Здесь «вторая среда» уже не отдельный образ или представление и не совокупность усвоенных норм и правил поведения, а обобщенная и систематизированная картина мира.

391

в котором юноша хочет быть гражданином. Вместе с тем именно в этот период возникает и обобщенное представление о личности человека и о себе самом. Естественно, что в юношеском возрасте возникает потребность слить все это в единую смысловую систему, и тем самым найти и определить смысл своего собственного существования. Таким образом, специфика данного этапа возрастного развития заключается в том, что юноша в идеальном плане выходит далеко за рамки не только актуально данной конкретной ситуации, но и окружающей его материальной и общественной среды и начинает мыслить и переживать себя как «гражданина мира».

Отсюда становится понятным романтизм юности, ее приподнятость, ее «метафизическая установка» (Э. Штерн). Очень интересным нам представляется тот факт, что такая «возвышенная философская установка» признается характерной для юности всеми психологами независимо от того, в какой социально-экономической системе они живут. Конечно, конкретное содержание этих философских установок, содержание того, к чему стремится юноша, может быть глубоко различным у юношей в разные эпохи и принадлежащим к разным слоям общества. Одни могут склоняться к идеалистическому пониманию мира, богоискательству, другие будут направлены на борьбу с классовой несправедливостью и на построение нового общества, третьи будут видеть свое назначение в расовом, национальном или личном господстве, но психологический смысл закономерно возникающей в этот период романтической и философской установки остается.

О том, что философская направленность личности и потребность разобраться в смысле жизни и человеческом предназначении свойственна юношам, принадлежащим к самым различным слоям общества, свидетельствуют данные опроса, проводившегося многими зарубежными психологами.

Г. Гермес еще в 20-х годах нашего столетия поставил своей задачей изучить «конкретно-историческую структуру переживаний» и их «материальную обусловленность» у немецких юношей [50].

Он задавал юношам от 16 до 20 лет вопросы о смысле жизни и их собственного существования. С этими вопросами он обращался и к подросткам-служащим, и к рабочим-подросткам, и к безработным. В результате он получил

392

очень показательные с точки зрения проводимой нами мысли данные.

Оказалось, что ответы всех указанных категорий подростков очень различные по своему эмоциональному тону и по своему конкретному (так сказать, «предметному») содержанию, все же постоянно сохраняют основную философскую, мировоззренческую направленность. По этому поводу Гермес замечает, что взоры всех подростков направляются преимущественно на человечество в целом, чувства имеют общественно устремленный характер и только в единичных случаях звучат нотки индивидуализма.

Если обратиться к современным данным массового обследования общей направленности личности, особенностей умонастроения и самоопределения молодежи, собранным как у нас Институтом общественных отношений [74], так и в очень большом количестве за рубежом, то мы увидим еще раз подтверждение нашей главной мысли, а именно: несмотря на совершенно различное конкретное содержание высказываний, принадлежащих молодежи разных стран и разных слоев общества, все они отличаются все тем же стремлением понять жизнь, ее смысл и найти в этой жизни свое собственное место. И даже среди «золотой молодежи», среди так называемых «рассерженных молодых людей», «пессимистов», «стиляг» и пр., идеалом которых часто является наиболее совершенная и модная марка автомобиля, существует все то же стремление возвысить свои желания, пусть даже весьма низкого пошиба, до всеобщего принципа, и утвердить свои взгляды в виде особой жизненной философии.

Наличием у молодежи указанного стремления может быть объяснено и то, какой массовый характер приобрело среди немецких юношей и девушек фашистское мировоззрение. Часто ошибочно думают, что воспитание в юношеском возрасте национал-социалистской идеологии и психологии заключалось якобы в «развязывании», в «высвобождении» у молодежи примитивных «звериных» влечений и инстинктов. Это в корне ошибочное представление, ничего общего не имеющее с подлинным диалектико-материалистическим пониманием закономерностей психического развития. Никаких «тлеющих» в человеке «звериных» инстинктов нет, и потому они не могут ни «высвобождаться», ни «развязываться»; да и какие это

393

«звериные» инстинкты, когда человек находит удовлетворение в том, чтобы мучить и убивать другого человека. Нет, фашистская идеология и психология прививалась юношам в соответствии с их возрастными особенностями «сверху», через извращение идеала, через «романтику» жестокости и убийства. Об этом мы находим интересные свидетельства в мемуарах И. Эренбурга. «Я помнил, — пишет он, — некоторые разговоры с пленными, дневники, которые поражали не только жестокостью, но и культом силы, смерти, помесью вульгарного ницшеанства и воскресших суеверий». «В Растенбурге, — пишет он несколько дальше, — я нашел школьную тетрадку, какой-то мальчик написал: «Клянусь быть вервольфом и убивать русских» [203]. Эренбург заинтересовался тем, что означает слово «вервольф», и толковый словарь дал ему пояснение: «В древних германских сагах вервольф обладает сверхъестественной силой, он облачен в волчью шкуру, живет в дубовых лесах и нападает на людей, уничтожая все живое». Так, самые низменные, изуверские, жестокие поступки культивировались у молодежи через зловещую фашистскую романтику.

В заключение этого параграфа нам хотелось бы обратить внимание еще на одну особенность философских исканий и исканий своей «миссии» в юношеском возрасте, а именно, на их крайне общий, неконкретный характер. Учащиеся этого возраста хотят «приносить пользу», «способствовать совершенствованию», «быть полезным членом общества» и т. д. и т. п. При этом часто такого рода абстрактное «самоопределение» ничего общего не имеет с очень разумным, иногда даже расчетливым выбором профессии.

На такую двуплановость самоопределения: через деловой выбор профессии и через общие, лишенные конкретности искания смысла своего существования, указывают многие авторы. Об этом говорил в уже приводившемся нами исследовании Гермес, об этом же свидетельствуют и данные М. М. Рубинштейна [148]. Мы упоминаем здесь именно этих авторов потому, что, в отличие от других, их высказывания основаны не на житейских наблюдениях и домыслах, а опираются на довольно значительный, собранный ими самими материал ретроспективных самонаблюдений. Конечно, нельзя считать его научно полностью доброкачественным, но все же это — реальный

394

материал, самоотчет довольно значительного количества молодых людей.

Нам представляется психологически достоверной и интересной эта черта раздвоенности в самоопределении старших школьников. Отрыв абстрактных исканий от реального жизненного плана является, по-видимому, следствием двух обстоятельств. Оно, безусловно, связано с особенностями развития абстрактного мышления в этом возрасте, которое характеризуется отсутствием умения рассмотреть общее положение в свете соответствующих конкретных данных, т. е. с трудностями конкретизации общих положений. Но, конечно, не это является главной причиной; это скорее предпосылка, позволяющая понять возможность существования у юноши указанной двуплановости перспектив. Главная же причина заключается в том, что в старшем школьном возрасте лишь начинает формироваться этот теоретический, философский контекст его мироощущения, его «отрыв» от реального плана взаимоотношений с окружающим и переход в план «идеальной среды». Самоопределение юноши и несет на себе черты этого становления. К концу юношеского возраста, к наступлению зрелости эта двуплановость ликвидируется. Однако психологическая сторона этого процесса никем и нигде еще не была прослежена.

5. Мировоззрение и особенности морального сознания в старшем школьном возрасте. В период старшего школьного возраста происходят качественно новые сдвиги и в развитии морального сознания школьников. На этот факт указывал уже П. П. Блонский. Он говорил, что именно в юношеском возрасте складывается классовая психология, создаются классовые идеалы и классовая мораль.

Об усвоении содержания и форм общественного сознания, происходящем в юношеском возрасте, говорили и многие немецкие психологи (Э. Шпрангер, Э. Штерн, О. Тумлирц, Г. Гермес, Л. Кольберг и др.), занимавшихся построением психологических теорий формирования личности ребенка. При этом Э. Шпрангер считал именно это «врастание» в «объективный», общественный дух эпохи основополагающим моментом в формировании «духовной структуры», т. е. психологии личности, в юношеском возрасте.

395

О качественно новой ступени в развитии морального сознания «во второй фазе подросткового возраста» говорил также и Л. С. Выготский. Однако причину этого факта все названные авторы видели в разном.

Немецкие психологи во главе с Э. Шпрангером решали этот вопрос в идеалистическом плане. Они считали, что здесь имеет место лишь развертывание законов, имманентно присущих самому психическому развитию: у юношей возникает свойственная этому возрасту установка, которая и приводит их к усвоению общественной идеологии, культуры и морали.

Л. С. Выготский в соответствии со своей общей психологической концепцией видел причину качественного сдвига в моральном сознании юноши в достаточно полном развитии к этому времени мышления в понятиях. Ход его рассуждений заключался в следующем: формирование мышления в понятиях делает для младшего подростка доступным овладение новым содержанием, в частности овладение общественным сознанием, классовой идеологией и культурой. Это овладение и осуществляется в более старшем возрасте. Иначе говоря, в «первой фазе подросткового возраста» как бы подготавливается инструмент, делающий возможным переход ко второй его фазе. В свою очередь овладение новым содержанием не остается нейтральным фактом для психологии старшего подростка. Это содержание, будучи усвоено на уровне уже возникшего понятийного мышления, превращается в его личное убеждение и начинает в свою очередь определять психические особенности школьников этого возраста. «Образование понятий, — говорит Л. С. Выготский, — раскрывает перед подростком мир общественного сознания и приводит с неизбежностью к интенсивному развитию и оформлению классовой психологии и идеологии» [46, стр. 269].

Правда, Л. С. Выготский нигде не раскрывает те качественные изменения, которые наступают в психическом развитии школьника под влиянием овладения им новым содержанием, а между тем нам кажется, что этот анализ позволил бы лучше понять и характер изменений в моральном сознании школьника, и изменившуюся роль морального сознания в его психическом развитии, и те основные новообразования, которые возникают в юношеском возрасте. Но главный недостаток концепции

396

Л. С. Выготского заключается в том, что в ней предпосылка возникновения психологических особенностей юноши принята за его причину; тем самым в этой концепции оказались опущенными подлинные движущие силы психического развития. И хотя Л. С. Выготский утверждал, что понимание возрастной психологии «заключается в проблеме направленности, в проблеме движущих сил, в структуре влечений и стремлений ребенка» и что ключом ко всей проблеме психического развития подростка является проблема интересов в переходном возрасте [46, стр. 179—180], он на деле не реализовал этих своих утверждений. В конкретном анализе психологии переходного возраста он во главу угла положил процесс образования понятий и с этой точки зрения пытался объяснить и особенности морального сознания старшего подростка. Мысль, усвоенная ясно (т. е. на уровне понятийного мышления), согласно его высказываниям, неизбежно становится личной мыслью подростка. В этом рассуждении нет места и нет надобности обращаться к иным движущим силам развития: моральное сознание оказывается как бы автоматическим следствием процесса становления мышления в понятиях.

П. П. Блонский, в отличие от Л. С. Выготского, не склонен был придавать решающее значение развитию мышления в понятиях. Он прежде всего обращал внимание на изменение внешних обстоятельств развития в юношеском возрасте и на возникновение в связи с этим новых требований, которые жизнь предъявляет к развитию личности старшего подростка. В соответствии со своей общей концепцией о роли расширения среды для психического развития ребенка он связал новый этап в развитии морального сознания и идеологии с тем фактом, что в юношеском возрасте школьник разрывает старые социальные связи (в семье, школе) и что средой для него является производственный коллектив, т. е. с тем, что он становится «активным и полноценным членом социального целого».

В этом контексте П. П. Блонский дает критику современным ему представлениям о ходе формирования общественного сознания ребенка, с точки зрения которых его образование происходит путем подражания взрослым. «...Классовая психология, — пишет он, — конечно, не создается путем внешнего подражания. Процесс ее образования,

397

несомненно, более глубок: классовая психология ребенка создается в результате сотрудничества его с окружающими, выражаясь проще и ярче, в результате общей жизни с ними, общей деятельности, общей заинтересованности» [13, стр. 469]. Таким образом, он подчеркнул мысль о значении для развития морального сознания реальной, действительной жизни подростка и его практических жизненных взаимоотношений с людьми1.

Мы сравнительно подробно изложили взгляды Л. С. Выготского и П. П. Блонского на факт и причины становления в старшем школьном возрасте морального сознания потому, что других взглядов и объяснений мы в советской психологии не встречаем. Кроме того, в каждой из этих точек зрения заключено зерно истины, хотя обе они страдают известной односторонностью и потому в целом не решают проблемы.

Взгляды, которые развивает П. П. Блонский, несомненно, опираются на верное марксистское положение о роли обстоятельств жизни в формировании личности ребенка. Однако, анализируя в конкретно психологическом плане значение этих обстоятельств, он опускает те внутренние условия развития, без учета которых нет подлинного психологического анализа этого процесса. Л. С. Выготский, как нам кажется, делает прямо противоположную ошибку. Дело не только в том, что он интеллектуализирует процесс развития, учитывая из совокупности всех его внутренних условий лишь образование мышления в понятиях. Дело заключается в том, что в данном случае он отвлекся от своего же собственного требования — искать корни всех психологических сдвигов в социальной ситуации развития ребенка. А без этого весь его анализ становится не только ограниченным, но и неправильным.

По-видимому, формирование морального сознания в юношеском возрасте происходит на основе все той же специфической для этого возраста системы внешних и внутренних обстоятельств, которая определяет и другие

398

психологические особенности старшего школьника. Анализ этих обстоятельств позволяет понять внутреннюю логику формирования морального сознания, а это в свою очередь делает более ясной и его функцию в психическом развитии в этот период.

Когда мы излагали процесс формирования личности в среднем школьном возрасте, мы указывали, что в это время главным фактором формирования нравственного сознания школьника и его нравственного поведения является коллектив учащихся. В этот период школьник больше, чем когда-либо, входит в жизнь школьного коллектива и начинает стремиться занять в нем определенное общественное положение. При этом следует напомнить, что указанное стремление является для подростка очень аффективным, и его удовлетворение или неудовлетворение определяет эмоциональное благополучие детей этого возраста. На этой основе и происходит усвоение подростком моральных требований коллектива сверстников, его взглядов и оценок; на этой основе у него формируются собственные требования к себе, самооценка, относительно устойчивые идеалы и стремление к их достижению; на этой же основе, наконец, у него возникают нравственные чувства и привычки, которые составляют почву для формирования нравственных убеждений и часто побуждают подростков к совершению нравственных поступков. Тем не менее уровень развития моральной сферы подростков, где еще нет стойких нравственных убеждений, где обобщенные идеалы и устойчивая самооценка начинают складываться лишь к концу возрастного периода, не может полностью обеспечить сознательного управления своим поведением.

Теперь, после того как мы напомнили своеобразие нравственного развития подростка, становится яснее и то, что происходит с моральным сознанием и поведением старшего школьника.

Здесь под влиянием потребности самоопределения (в самом высоком, гражданском смысле этого слова), с одной стороны, и на основе возникших в подростковом возрасте психологических особенностей (мышления в понятиях и описанных выше особенностях личности) — с другой, школьник начинает осознавать в общих нравственных категориях и свой опыт и опыт окружающих, начинает вырабатывать свои собственные, достаточно

399

обобщенные взгляды на мораль, т. е., иначе говоря, у него начинает формироваться его нравственное мировоззрение. Таким образом, в старшем школьном возрасте моральное сознание поднимается на новую ступень, ступень сознательных нравственных убеждений. Теперь школьник становится значительно более свободным от императивности как внешних воздействий, так и своих собственных непосредственных внутренних побуждений. Исходя из своих представлений, взглядов и убеждений, имеющих для него чрезвычайно аффективный характер, он начинает действовать в соответствии с сознательно поставленными целями и сознательно принятыми решениями. Из существа, подчиненного обстоятельствам, он постепенно становится господином этих обстоятельств, из реактивного ребенка он превращается в активного взрослого, из существа, приспосабливающегося к среде, он становится человеком, который часто сам создает свою среду и направлен на ее активное преобразование. Иными словами, в старшем школьном возрасте на основе формирующегося морального мировоззрения происходит подлинное становление личности учащихся этого возраста.

Однако не следует думать, что весь этот процесс заканчивается в старшем школьном возрасте. Отнюдь нет, здесь он только начинает свое становление. Формирование указанного уровня морального сознания составляет задачу развития в старшем школьном возрасте. Но этот процесс часто завершается либо значительно позже, либо вообще никогда не завершается. Мы нередко сталкиваемся со случаями, когда у человека вообще не оказывается твердых нравственных убеждений и он до старости продолжает оставаться человеком неустойчивым, подверженным влияниям как людей, так и случайных обстоятельств.

К сожалению, мы не располагаем достаточными материалами, чтобы убедительно показать тот процесс формирования нравственного сознания, о котором мы говорили, и те изменения, которые в связи с этим наступают в поведении и личности старшего школьника; но на некоторых данных, свидетельствующих в пользу выдвинутых нами положений, нам необходимо остановиться.

Для характеристики нового уровня морального сознания показательными являются уже те данные, которые

400

получены многими психологами, изучавшими развитие моральных понятий у детей школьного возраста (И. М. Краснобаев [92], В. А. Крутецкий [95] и др.). Все они, хотя и указывают на многие недочеты в моральных знаниях учащихся старших классов, тем не менее подчеркивают, что только в этом возрасте моральные знания поднимаются на уровень, характерный для мышления в понятиях.

И. М. Краснобаев, например, изучавший особенности понятий патриотизма, долга и чести у старших школьников г. Ташкента, отмечает, что эти понятия претерпевают даже на протяжении старшего школьного возраста значительное развитие. Согласно его материалам, в старшем школьном возрасте одни учащиеся обнаруживают лишь понимание соответствующего термина, умение его правильно употребить и проиллюстрировать примером. Другие старшие школьники уже достигают того уровня развития, когда они могут подвести каждое понятие под более широкое и установить его связи и отношения с другими понятиями коммунистической морали [92].

Мы не будем приводить аналогичные данные из других исследований, укажем только, что во многих из них, так же как и в исследовании И. М. Краснобаева, отмечается, что в старшем школьном возрасте учащиеся в целом ряде случаев не только умеют дать более или менее развернутое определение понятия, но делают удачные попытки включить его в систему других понятий.

Изучение моральных знаний и моральных понятий у старших школьников дает интересный материал, подтверждающий другую нашу мысль, а именно мысль о том, что в этом возрасте возникает не только более высокий уровень обобщения, на котором усваиваются моральные знания, но и возникает сознательная потребность выработать свои взгляды на вопросы морали. Здесь мы также сошлемся в основном лишь на одно исследование, особенно показательное в этом отношении.

Т. В. Рубцова [151] провела изучение процесса осознания школьниками разных классов моральных свойств личности. Это изучение велось ею несколько лет, причем материал собирался разнообразными методами. Она проводила со школьниками специальные беседы, обсуждала поведение литературных героев, собственное поведение

401

школьников и поведение их товарищей, вела систематические наблюдения за учащимися, помогала им разобраться в моральных свойствах личности, что служило ей как бы экспериментальным приемом, помогающим выявить глубину и осознанность понимания школьниками моральных вопросов.

На основании собранного материала она дает следующую характеристику особенностей моральных знаний в старшем школьном возрасте. Учащиеся этого возраста, отмечает она, начинают осознавать значение убеждений, мировоззрения для самого человека, их роль в формировании его личности. «Человек без принципов, без убеждений, — говорит один из ее испытуемых IX класса, — как корабль без компаса. Его бросает по волнам жизни, и он не может найти верный путь». Согласно материалам Т. В. Рубцовой, учащиеся старших классов сами начинают ставить перед собой в качестве особой задачи задачу разобраться в моральных вопросах, понять сущность каждого морального качества, его место среди других черт человеческого характера, его значение для общей моральной характеристики личности. В этом отношении, говорит Т. В. Рубцова, они не только резко отличаются от подростков, которые, напротив, склонны по одной черте судить о личности в целом, но и сами начинают замечать эту свою новую особенность и критиковать иной, более поверхностный подход. Т. В. Рубцова отмечает, что старшие школьники часто отказываются сразу дать оценку тому или иному литературному персонажу, аргументируя тем, что им надо «подумать над его поступками». «У меня бывает так, — заявила одна из учениц IX класса, — что я как-то односторонне воспринимаю героя. Увлечение какой-нибудь одной чертой или, наоборот, возмущение каким-нибудь поступком может заслонить все другие черты». Очень показательны в этом отношении следующие записи в дневнике одной из испытуемых Т. В. Рубцовой. В IX классе эта ученица пишет: «Когда я прочитываю все то, что написала раньше, то вижу, что теперь я совсем иначе понимаю, оцениваю. Что изменилось? — спрашивает она сама себя, — возраст, характер, понятие? — Надо спросить». А в X классе она, снова возвращаясь к этому вопросу, дает ответ: «Сама пришла к выводу: изменились мои взгляды, мой характер. То, что раньше

402

не вызывало возражений, теперь вызывает. Я глубже понимаю человека и ставлю более строгие требования к человеку вообще и к себе самой особенно».