« А. В. Бочаров АЛГОРИТМЫ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ
ОСНОВНЫХ НАУЧНЫХ МЕТОДОВ
В КОНКРЕТНО-ИСТОРИЧЕСКОМ
ИССЛЕДОВАНИИ ...»

Явные количественные суждения используются при анализе массовых однотипных источников (чаще всего статистических^[11] ), при описании материальных исторических источников, при анализе экономических и демографических процессов. Ошибки измерения в подобных случаях связаны с неполнотой сохранившихся источников, невнимательностью исследователя, недопустимыми способами обработки данных, некорректностью применения методов математики. Освоение приемов обработки данных и математических методов не входит в задачи данного учебного пособия. Однако историку стоит знать некоторые основные принципы использования математических измерений в историческом исследовании. Такое знание необходимо современному историку, во-первых, потому что у него может появиться потребность понять и оценить адекватность результатов исторических исследований, где использованы количественные методы. Во-вторых, потому что перед историком, не владеющей методами математической обработки данных, может встать задача собрать данные и сформулировать цель их обработки для других исследователей, способных использовать методы математики.

Собранные данные необходимо преобразовать в измерительные шкалы^[12]. Шкала измерения – это правила придания рассматриваемому признаку численного значения. Различные шкалы измерения дают неодинаковую в смысле полноты и точности информацию об объекте и приводят к численным показателям, к которым допустимо применять ограниченные для каждого вида шкал математические методы обработки данных.

Измерительные шкалы какого-либо признака могут быть трёх основных видов:

I. Безразмерная шкала. Значениями абсолютных шкал могут быть вещественные непрерывные числа. То есть число, отражающее величину измеряемого шкалой признака, может принимать десятичные и бесконечно малые значения (например, значение – 0,0001). С такой шкалой можно выполнять любые математические преобразования. С абсолютными шкалами историк может работать, когда необходимо измерить материальные физические свойства объектов существовавших в историческом прошлом или сохранившихся от прошлого, например, соотношение устаревших мер веса или длины с аналогичными современными мерами. Безразмерными шкалами являются финансовые данные.

II. Интервальная шкала. Значениями интервальных шкал могут быть одинаковые по своей длине отрезки на любой числовой шкале. С интервалами можно выполнять почти все те же действия, что и с абсолютными шкалами, только следует не забывать при этом, что смысл числа имеет только сам интервал, но не входящие в него числа. Для историка главной интервальной шкалой является хронологическое календарное время. Историк может измерять длительность событий столетиями, годами, часами чрезвычайно редко даже минутами. При этом он не может, например, использовать значение 3,123 года, так как это будет уже абсолютная шкала времени, которой в исторической науке пользоваться нецелесообразно. Историк редко может назвать точное число, характеризующие какие-либо свойства исторических явлений. Такое положение отнюдь не является спецификой исторического познания, так как неточность и неопределённость неизбежны при описании и объяснении сложных явлений в любых науках. Поэтому историки часто вынуждены пользоваться либо приблизительными числами, например, «в битве погибло около 5 тыс. человек», либо интервальными числами с указанием минимума и максимума, например, «в войне участвовало от 100 тыс. до 150 тыс. человек».

III. Порядковая (ранговая) шкала. Значениями порядковых шкал могут быть только целые дискретные значения (от латинского discretus – прерывистый, состоящий из отдельных частей), то есть порядковые значения не могут быть десятичной дробью. Более того, значения в этих шкалах, вообще не имеют смысла числа, поскольку отношение порядка ничего не говорит о дистанции между двумя соседними по порядку (по рангам) объектами. Классические примеры порядковой шкалы – военные или административные звания, места на соревнованиях и конкурсах, оценочные баллы (не важно, что при этом оценивается). Историк может упорядочить любые явления исторического прошлого. Социальные группы и институты можно упорядочить по богатству, знатности, образованности, продолжительности жизни или активной деятельности, влиятельности в обществе, численности, мобильности, консервативности, открытости внешним контактам и многому другому. Индивидов помимо перечисленных признаков можно упорядочить по относительной силе выраженности каких-либо черт характера, по степени родства, по физическим характеристикам (росту, весу, физической силе и т.д.). Такое выделение уровней исследуемого и описываемого признака является частным случаем метода типологизации.

С порядковыми шкалами можно производить только самые простейшие арифметические операции. Историку чаще всего доступно только определение больше или меньше какое-либо значение порядкового признака. Некорректным будет вычисление среднего арифметического значения порядковой шкалы, а, следовательно, и использование порядковых переменных (шкал) в любых математических формулах и алгоритмах, которые предусматривают вычисление среднего по данной шкале. В исторических и социологических исследованиях наиболее часто используемой порядковой шкалой является численность людей, то есть количество человек. Вычислять среднее по такой шкале не совсем корректно, ведь не может существовать, к примеру, 1,5 человека. Корректнее было бы указание на числовые диапазоны, в которых находятся наиболее часто встречающиеся значения.

Практика измерения сложных признаков привела к выработке такой единицы их количественного измерения, как баллы^[13]. Балл – это количественное интегральное выражение совокупных свойств объекта. Баллы выражаются либо в порядковых, либо в интервальных шкалах, и всегда определяются на основе оценок. Балл это всегда субъективная оценка специалистом условной границы перехода количества в качества. Такая оценка называется экспертной оценкой.

IV. Номинальная шкала (шкала наименований). Суть измерения по шкале наименований состоит в том, что объекты характеризуются тождеством или различием внутри класса каких-либо значений. С номинальными значениями можно проверять только одно логико-математическое преобразование – проверять тождественны они или нет, на практике это означает проверку наличия или отсутствия у исследуемого объекта одного из качественных признаков, а затем подсчёт и сравнения частот встречаемости разных качественных признаков.

Разные шкалы можно преобразовывать друг в друга, для более наглядного представления данных или для более эффективной их математической обработки. Например, безразмерную шкалу точного денежного дохода у каждого человека в определённой группе людей, можно преобразовать сначала в интервальную шкалу (объединение значений в группы дохода: от 1000 рублей до 5000, от 5000 до 10000 и так далее). Затем интервальную шкалу можно преобразовать в ранговую: – нищие без доходов, нуждающиеся с низким доходом, зажиточные со средних доходом, богатые с высоким доходом, очень богатые - миллионеры и миллиардеры. Затем ранговую шкалу можно преобразовать в номинальную: «имеющие доходы» и «не имеющие доходов».

Количественные показатели, привлекаемые для исследования, можно объединять либо в вариационные ряды, либо в динамические (временные) ряды. Вариационные ряды состоят из расположенных в ряд (чаще всего в таблице) количественных показателей, характеризующих тот или иной признак у разных объектов, входящих в одно множество (выборку из генеральной совокупности всех изучаемых объектов). Такой выборкой будет, например, доступные историку по источникам описания некоторой группы крестьян одного района из всей совокупности крестьян этого района или страны. Динамические ряды складываются из показателей, характеризующих признак у одних и тех же объектов в разные моменты времени (например, изменение во времени объёма одного и того же производимого или продаваемого продукта в одном и том же городе или стране).

Различаются абсолютные и относительные количественные показатели. Относительные показатели называются так потому, что измеряются как числовое отношение одного количественного признака к другому. Относительные показатели выражаются в долях или в процентах. Пересчет абсолютных показателей в относительные – это основной путь, позволяющий перейти от показателей, выражающих абсолютные масштабы признаков, к показателям интенсивности их проявления.

И.Д. Ковальченко приводит следующий пример возможностей пересчёта в историческом исследовании абсолютных показателей в относительные: «…обеспеченность крестьян землёй или размеры посевов можно рассчитывать на крестьянский двор, на душу всего населения в нем, на одного работника, на голову рабочего скога, на единицу орудий вспашки, а валовую стоимость промышленной продукции - на предприятие, на одного рабочего, либо на единицу стоимости производственных фондов, затрат труда, производственных и других расходов»^[14].

Возможные относительные показатели характеризуют изучаемые явления с разных сторон и в разных аспектах. Каждое историческое явление можно соотносить с любыми другими связанными с ним явлениями. Главная трудность состоит в интерпретации того, что именно отражает и показывает полученный относительный показатель. Эта трудность усиливается, если показатель интегративный и объединяет в одной формуле много разных количественных признаков. Рассмотрим такой пример: отношение численности населения к занимаемой им территории – показатель плотности населения, отношения количества грамотных людей к численности населения – показатель уровня грамотности, но показателем чего будет отношение плотности населения к уровню грамотности? На этот вопрос очень трудно найти простой и однозначный ответ. Трудность эта обусловлена тем, что большинство измерений при изучении сложных социальных или культурных систем неизбежно носят не прямой, а косвенный характер.

В упрощённом виде модель формулы вычисления меры любых явлений можно представить так:

1. для признаков благоприятствующих увеличению вычисляемого показателя складываются все значения признаков одного вида, перемножаются все значения признаков разного вида (сложение значений разнотипных признаков, например, килограммов с градусами, будет ошибкой недопустимых преобразований над данными);
2. вычисленный, таким образом, обобщённый благоприятствующий показатель делится на противоположный ему обобщённый неблагоприятствующий показатель, для которого также применяются правила допустимости преобразований над разновидовыми и одновидовыми признаками.
3. иногда от благоприятствующих показателей отнимают неблагоприятствующие той же природы, а к неблагоприятствующим прибавляют значения благоприятствующих показателей той же природы.

Все остальные многочисленные и многообразные численные преобразования (возведение в степень и извлечение корня, интегралы и дифференциалы, вычисление процентов и долей, усреднения и округления) направлены на то чтобы привести все показатели к одному стандартному виду, а именно: формула должна записываться компактно, результаты должны быть чаще всего положительными, показатели должны быть одного порядка от 0 до 1, или 1-10, 0-100 и так далее. Это требования удобства представления результатов. Поняв эту упрощённую модель можно разобраться, почему формула именно такая, а не иная, в чём её смысл, и даже - в чём её красота.

3.3. Неявные количественные суждения и лингвистические переменные

Неявные количественные суждения в текстах, описывающих историческое прошлое или конструирующих образ события можно выделить по наличию следующих лексических индикаторов:

1)  Использование сравнительной степени или лексических выражений, означающих сравнение: сильнее (слабее); выше (ниже); чаще (реже); больший (меньший); дальше (ближе); шире (уже); не более, чем; не менее, чем; скорее…, чем; нестолько…, сколько; равновеликие (разновеликие) силы; в той же мере (степени); с той же силой и т.п.

2)  Употребление так называемых кванторов или квантификаторов (термины лингвистики и математической логики). Квантор (от лат. quantum - сколько), логическая операция или лексическая форма, дающая количественную характеристику области предметов, к которой относится выражение.

Кванторы всеобщности: каждый; любой; все; весь; всё; всегда; никто; ничто; никакой. При этом стоит учитывать что ноль (отсутствие какого-то качества) – это тоже число и количество, которое также нужно посчитать и доказать.

Кванторы исключения описывают сходные ситуации действительности, которые обобщенно охарактеризуются следующим образом: имеется множество или объект, причем больше половины его элементов (или частей) обладает некоторым свойством (эти элементы составляют основную часть), а остальные элементы этим свойством не обладают (эти элементы составляют исключение). Лексические формы кванторов исключения: кроме; за исключением; за вычетом; если не считать; не считая; единственный; только; лишь; практически; фактически; почти; в основном; в общем; в целом; большинство; меньшинство; большая часть; львиная доля; меньшая часть; обычно; многочисленные (малочисленные); по большей части; большинство (меньшинство) и т.п.

3)  Наличие количественных наречий и прилагательных, обозначающих степень качества или интенсивность действия: зачастую; часто; нередко (редко); большой (небольшой); много (мало); малый (немалый); сильно или слабо (развитый, выраженный); быстро (медленно); столь широко; постепенно (резко, внезапно); достаточно (недостаточно); полный (неполный); частичный; весьма; слишком; несколько; едва-едва; зрелый (незрелый); активно (пассивно); очень (не очень); чрезвычайно; чрезмерно; нормально (нормальный, ненормальный); настолько…, насколько и т.п.

4)  Наличие существительных, обозначающих изменение степени качества или интенсивности действия: уровень чего-либо; завершённость (незавершённость); спад; упадок; подъём; активизация; по мере… и т.п.

В формализованном языке математики всё лексическое разнообразие количественных суждений естественного языка сведено к нескольким знакам: > < сравнительные знаки больше и меньше, = знак равенства, знак неравенства, квантор существования, квантор всеобщности, ! квантор единственности.

Всю совокупность вышеперечисленных слов и выражений, показывающих богатство в естественном языке количественных суждений, можно назвать также значениями лингвистических переменных. Лингвистической называется переменная, значениями которой являются не числа, а слова или предложения естественного или искусственного языка. Например, возраст – лингвистическая переменная, если она принимает лингвистические, а не числовые значения, то есть значения (молодой, не молодой, очень молодой, вполне молодой, старый, не очень старый, и т.п.), а не 20 лет, 21 год, 30 …и т.д. Понятие лингвистической переменной предложил американский математик азербайджанского происхождения Лотфи Заде^[15]. В 60-е годы XX века Л. Заде ввёл новое понятие для количественной характеристики неопределённости, а именно нечёткость (или размытость) и создал новую область математики теорию нечетких множеств. Нечёткие множества можно описывать либо с помощью интервальных, либо с помощью лингвистических переменных.

Лингвистические значения неизбежны в неподдающихся количественному описанию ситуациях. Они более реалистичны, чем числовые значения, для описания явлений, чью динамику мы недостаточно понимаем, и отражение которых нашим сознанием имеет нечёткую или размытую природу. К такого рода явлениям относятся, в том числе, социальные явления и исторические события. Одной из основных лингвистических переменных, подробно рассмотренной Л. Заде в своей теории и активно использующейся в социальном познании является вероятность. Суждения о возможности и вероятности исторических событий – также являются неявными количественными суждениями.

Лингвистические переменные и неявные количественные суждения в историческом исследовании в зависимости от контекста могут подразумевать следующие количества:

1. Количество похожих признаков у разных исторических явлений или количество разных признаков у похожих исторических явлений. Такие измерения применяются в сравнительно-историческом методе (см. Главу 4).
2. Количество похожих событий или материальных объектов (хозяйственных, художественных, военных и т.д.) в определенный промежуток времени на определённом географическом пространстве. Такие измерения используются в структурно-диахронном методе с анализом частоты событий (см. Главу 8).
3. Количество социальных групп или их численность. Такие измерения используются не только в исторической демографии (науке о народонаселении в прошлом), но и в любых суждениях об исторических тенденциях.
4. Количество ситуаций, в которых участниками исторического события руководил один и тот же определённый психологический мотив. Количество каких-либо поступков участников исторического события. Такие измерения используются в причинно-следственном объяснении исторических событий (см. Главу 5).
5. Размеры природных ресурсов или интенсивность природных процессов, влияющих на общество. Такие измерения используются в социо-естественной истории, занимающейся изучением взаимодействия ландшафтно-климатических и исторических процессов.
6. Денежные суммы. Методики измерения финансовых процессов пришли в историческую науку из эконометрики – математического приложения экономики, сформировавшегося как самостоятельная дисциплина в начале XX века.
7. Количество каких-либо слов, выражений или идей в текстах исторических источников. Для таких измерений применяются различные методики так называемого контент-анализа (от английского content – содержание). Контент-анализа – это метод количественного изучения содержания текста или комплекса текстов путём подсчёта каких-либо смысловых элементов (слов, словосочетаний, частей речи, предложений, тем, символов). При этом понятие текста может трактоваться очень широко: письменный текст, устная речь, визуальные изображения, любая символика.

Анализ неявных количественных суждений имеет следующие исследовательские цели и задачи:

• Уменьшение доли абстрактности и увеличения доли конкретики в историческом исследовании;
• Расшифровка и деконструкция выражений литературного языка историка численными характеристиками для создания более адекватного образа исторического прошлого в той мере, в какой это позволяют исторические источники;
• Выявление несоответствия смыслов неявного количественного суждения и действительных количественных характеристик явлений и процессов исторического прошлого;
• Определения доли гипотетичности и доли достоверности в суждениях историка;
• Представление, иллюстрация и объяснение перехода количества в качество или качества в количество.

Неявные количественные суждения используются в любом тексте, описывающем события. Причём исследователь может использовать эти суждения, не осознавая их количественной природы или не пытаясь её выявить. Ошибки измерения в подобных случаях связаны, прежде всего, с употреблением суждений, чьё конкретное количественное содержание либо отсутствует в принципе, либо его невозможно проверить даже приблизительно. Автор таких суждений подразумевает, что читатель сам додумает, что имеется в виду или же примет суждения автора на веру. Такие авторские установки уместны в публицистике, но их следует избегать в научном историческом исследовании. Иначе читатель исторического исследования будет принимать на веру ошибочные суждения об историческом прошлом.

В публицистическом тексте, посвящённом историческому прошлому или событиям современности, манипуляция кванторами и другими неявными количественными суждениями является наряду с эмоциональными и оценочными фразами одним из средств манипуляции общественным сознанием. Для публициста главная цель – убеждение читателя. Эта цель часто противоречит цели приближения к научной истине – приближения к наиболее адекватному историческим источникам и современному этапу развития науки отражению исторического прошлого. Кодекс интеллектуальной честности учёного гласит, что нужно измерить всё, что вообще возможно измерить в изучаемом предмете исследования, и только после этого делать однозначные выводы, при этом всегда оговаривая степень гипотетичности выводов.

Если автор научного текста не может объяснить, что конкретно может подразумевать неявное количественное суждение в его тексте и как с помощью исторических источников можно наполнить данное суждение конкретным содержанием, то такое количественное суждение лучше вообще не употреблять. В противном случае, текст, призванный описывать историческую действительность, будет описывать никогда не существовавшую в историческом прошлом виртуальную реальность, отражающую степень некомпетентности автора этого текста.

Задание:

1. Рассмотрите небольшой фрагмент из исторической литературы или из Вашего исследования, и установите, какие неявные количественные суждения и типы лингвистических переменных употребляются в тексте этого фрагмента.
2. Каким конкретно-историческими количественными данными можно было бы расшифровать эти суждения, то есть, что конкретно в предмете Вашего исследования можно было бы посчитать?
3. Кого типа будет измерительная шкала признака, отражённого в Вашем количественном суждении (порядковая, интервальная, безразмерная, номинальная, абсолютная или относительная, вариационная или динамическая)?
4. Позволяют ли сохранившиеся исторические источники сделать такую количественную расшифровку качественных характеристик Вашего объекта исследования?

4. Сравнительно-исторический метод

4.1. Умозаключением по аналогии

Сопоставление или сравнение – один из базовых психических механизмов восприятия мира. Сопоставить или сравнить – значит поставить объекты рядом и посмотреть равны (одинаковы) они по каким-то признакам или нет. Без сравнения не обходится ни одно научное исследование. Многие исторические явления тождественны или сходны внутренней сутью и отличаются лишь пространственной или временной вариацией форм. С другой стороны, одни и те же или сходные формы могут выражать разное содержание. Некоторые исторические явления могут быть принципиально различны между собой, как по форме, так и по содержанию. С целью определить, в чем именно состоит это различие, также проводится историко-сравнительное исследование процессе сравнения открывается возможность для объяснения рассматриваемых фактов, раскрытия сущности изучаемых явлений. Логической основой сравнения является аналогия. Слово “аналогия” греческого происхождения. Его смысл может быть истолкован как соответствие или пересечение смыслов или понятий.

Исторические аналогии чаще всего означают то, что понимание одного интересующего историка события или явления, достигается с помощью изучения других похожих на интересующее историка событий или явлений. Если же поиск сходства и различий между разными историческими явлениями становится не средством, а целью исследования, то это означает, что предметом исследования должны стать не эти явления сами по себе, а закономерности, которые обусловили их сходства и различия.

Умозаключением по аналогии называется рассуждение, в котором из сходства двух объектов в некоторых признаках делается заключение об их сходстве в других признаках.

Сравниваемыми объектами могут быть как отдельные предметы, так и системы предметов. Переносимым признаком может быть наличие или отсутствие свойства или отношения.

Схема умозаключения по аналогии:

• Объект А имеет признаки а, b, с, d. Объект В имеет признаки а, b, c.
• Следовательно, объект В имеет признак d.

Систематизировано представлять факты при сравнительно-историческом анализе удобно, воспользовавшись в качестве шаблона Таблицей 1.

Таблица 1.

Сравниваемые признаки	1-й сопоставляемый объект	2-й сопоставляемый объект
Название общего признака (основания сравнения), одинаково проявившегося у сопоставляемых объектов	Описание проявление общего признака a (одинаковых свойств)
	Описание проявление общего признака b (одинаковых свойств)
	Описание проявление общего признака c (одинаковых свойств)
Название общего признака, по-разному проявившегося у сопоставляемых объектов. Проверка фактического наличия свойств производится их мысленным переносом с одного сопоставляемого объекта на другой.	Свойство d	Результаты поиска свойства d у 2-го сопоставляемого объекта
	Результаты поиска свойства e у 1-го сопоставляемого объекта	Свойство e

4.2. Строгая и нестрогая аналогии

Научная аналогия бывает двух видов: строгая и нестрогая.

При строгой научной аналогии учитываются следующие требования: 1) общие признаки а, b, с должны быть в точности одинаковыми у сравниваемых предметов; 2) связь признаков а, b, с с признаком d не должна зависеть от специфики сравниваемых предметов. Первое требование легко выполнимо в естественных науках, поскольку физические признаки (масса, объём, химический состав и т.д.) могут в точности совпадать. В исторической науке строгую аналогию с точным совпадением признаков можно применять только в некоторых источниковедческих исследованиях, в которых исторический источник рассматривается не с точки зрения хода событий прошлого, а как объект приложения методов химии, физики или лингвистики (в сравнительном лингвистическом анализе текстов возможно точное совпадение слов и фраз). Второе требование в историческом познании практически не выполнимы, так как специфика и индивидуальная неповторимость исторических событий играет главную роль в создании образа исторического прошлого. Чаще всего историк применяет нестрогую аналогию, в которой не выполняются два вышеуказанных требования строгости.

Нестрогая аналогия представляет собой рассуждение по вышеуказанной схеме умозаключения по аналогии. Эту схему можно, дополнить «методологией здравого смысла», позволяющей уменьшить нестрогость аналогии, сделать её более убедительной и менее субъективной: 1) нужно обнаружить как можно большее число общих признаков у сравниваемых предметов; 2) общие признаки должны быть существенными для сопоставляемых предметов; 3) общие признаки должны быть по возможности отличительными для этих предметов, то есть должны принадлежать только сравниваемым предметам или, по крайней мере, сравниваемым и лишь некоторым другим предметам; 4) названные признаки должны быть как можно более разнородными, то есть характеризовать сравниваемые предметы с разных сторон; 5) общие признаки должны быть тесно связаны с переносимым признаком^[16]. Выполнение перечисленных требований повышает степень правдоподобия заключения. Такой углубленный и обширный анализ признаков связан с применением метода типологизации (подробнее см. Главу 7.).

4.3. Функции аналогии

Основными функциями аналогии являются:

1. Объясняющая функция – аналогия служит средством объяснения (точнее пояснения) описываемых явлений. Пояснить в данном случае – означает понять один объект, поставив его рядом с другим. Сопоставляющее описание позволяет заострить внимание на существенных свойствах и характеристиках.
2. Эвристическая функция (от греч. heureka – нашёл) – аналогия позволяет открывать новые факты.
3. Доказательная функция – аналогия позволяет доказать наличие или отсутствие каких-либо явлений. Доказательная функция у нестрогой аналогии слабая. Иногда даже говорят: “Аналогия – не доказательство”. Однако аналогия может выступать в качестве аргументации, приближающейся к доказательству. Чаще всего доказательная функция аналогии связана с кванторами всеобщности и методами измерения. Если исследователь принимает как истину, что все известные аналогичные по каким-либо критериям объекты обладают неким свойством, и затем сталкивается в источниках с описанием объекта из этого же ряда, но для которого это свойство не упомянуто, то исследователь может перенести на него по аналогии с помощью квантора всеобщности это свойство как очевидный факт.

Сравнительно-исторический метод дает возможность выходить за пространственно-временные рамки изучаемых исторических явлений и на основе аналогий приходить к широким историческим обобщениям. Он допускает применение всех других общеисторических методов, так как можно использовать причинно-следственный анализ, сравнивая события по причинам и следствиям, можно сравнивать по основаниям типологии и использовать при этом метод типологизации, можно сравнивать исторические явления по их строению и функциям, используя при этом системный анализ. Кроме того, многие сравниваемые признаки поддаются измерению, то есть использованию количественных методов.

Пример доказательной функции аналогии можно найти в книге М. Вебера «Протестантская этика и дух капитализма» в Части 1. «Постановка проблемы в главе» 1. «Вероисповедание и социальное расслоение».

«Нам надлежит, прежде всего, выяснить, какие элементы этого своеобразия названных вероисповеданий действовали, а отчасти и продолжают действовать в указанном выше направлении [имеется в виду более активное, по сравнению с католиками участие протестантов в капиталистическом предпринимательстве – А.Б.]. При поверхностном подходе и под влиянием современных представлений легко может сложиться следующая интерпретация данного противоречия: бльшая “отчужденность от мира”, свойственная католицизму, аскетические черты его высших идеалов должны были воспитать в его приверженцах известное равнодушие к земным благам. Эта аргументация действительно лежит в основе распространенной в наши дни сравнительной оценки обоих вероисповеданий. Протестанты, используя эту схему, подвергают критике аскетические (действительные или мнимые) идеалы жизненного уклада католиков, католики же в свою очередь упрекают протестантов в “материализме”, к которому привела их секуляризация всего содержания жизни. <…> Если серьезность и подчинение всего жизненного уклада религиозным интересам называть “отчуждением от мира”, тогда надо признать, что французские кальвинисты, были и остаются, по крайней мере, столь же отчужденными от мира, как, например, католики Северной Германии, для которых их вера, бесспорно, имеет такое первостепенное значение, как ни для одного народа мира. Те и другие в равной степени отличаются от господствующих религиозных партий: как от французских католиков, полных радости жизни в своих низших слоях и прямо враждебных религии в высших, так и от немецких протестантов, растворивших свою веру в мирском предпринимательстве и, как правило, преисполненных религиозного индифферентизма. Вряд ли какая-либо другая параллель может столь отчетливо показать, что неопределенные представления, подобные (мнимой!) “отчужденности от мира” католицизма или (мнимой!) материалистической “радости жизни” протестантизма, и прочие такого рода понятия совершенно неприемлемы в исследовании интересующей нас проблемы, хотя бы по одному тому, что, взятые в столь общей форме, они не соответствуют действительности ни в настоящем, ни тем более в прошлом. Если же, несмотря на все вышесказанное, решиться оперировать названными представлениями, то в этом случае необходимо принять во внимание ряд бросающихся в глаза обстоятельств, которые наводят на мысль, не следует ли перевернуть соотношение между неприятием мира, аскезой и церковной набожностью, с одной стороны, и участием в капиталистическом предпринимательстве – с другой, не следует ли рассматривать данные явления не как противоположные, а как связанные внутренним родством».

В данных рассуждениях М. Вебер сначала выявляет, что немецкие католики также как и французские кальвинисты в равной степени и по одним и тем же признакам (в частности набожностью и аскетизмом) отличаются от господствующих религиозных партий в их странах. Однако перенос на немецких католиков факта участия французских кальвинистов в капиталистическом предпринимательстве противоречил бы исторической действительности, так как католики Северной Германии не были капиталистами. С другой стороны, М. Вебер показывает, что немецкие протестанты по индифферентности к набожности, секуляризации мышления, жизнерадостному материализму похожи на французских католиков, однако перенос на французских католиков факта активного участия немецких протестантов в капиталистическом предпринимательстве также противоречил бы исторической действительности. Таким образом, невыполнимость двух указанных аналогий, доказывает, что, во-первых, секуляризация мышления и жизненного уклада не может считаться основой становления капиталистического предпринимательства, во-вторых, набожность и аскетизм можно рассматривать в качестве такой основы. Как именно аскетизм и набожность повлияли на «капиталистический дух» М. Вебер рассматривает в дальнейшем повествовании своей книги.

Нестрогой аналогия М.Вебера являются потому, что:

1. культурно-социальные условия Германии и Франции не были идентичными;
2. количество общих признаков слишком небольшое
3. аскетизм, набожность, жизнерадостность и секуляризация мышления и жизни взаимодействующие и недостаточно разнородные признаки
4. имеет место тесная связь вышеперечисленных признаков со становлением капиталистического предпринимательства (то есть с переносимым по аналогии признаком). До исследования М. Вебера эта связь не была однозначно доказанным фактом. Доказательство такой связи и было целью исследования М. Вебера

4.4. Индивидуализирующие, универсализирующие, вариационные и охватывающие сравнения

Современный американский социолог Чарльз Тилли своей книге «Большие структуры, крупные процессы, гигантские сопоставления» (1984)^[17] выделяет четыре вида сравнений в социальных науках: индивидуализирующие, универсализирующие, вариационные и охватывающие. Эти типы Ч.Тилли в нашем учебном пособии будут соотнесены с методами абстрагирования в историческом исследовании.

Индивидуализирующие сравнения выявляют уникальности, специфичности, единичности, неповторимости какого-то события (объекта) по каким-либо признакам по сравнению со всеми остальными событиями. Один случай при этом понимается как одна форма, остальные случаи – только обобщённый контраст для показа специфики изучаемого основного события. Индивидуализирующие сравнения основаны либо на индуктивном полностью изолирующем абстрагировании, либо на дедуктивном абстрагировании методом сопоставления с идеалом.

Если попытаться обобщённо показать виды исторической уникальности, то это можно сделать по двум основным критериям: 1) положение события во времени в ряду аналогичных событий; 2) степень удалённости или близости события к идеальному типу, обобщающему все аналогичные события.

Индивидуализирующее сравнение может быть направлено, таким образом, на:

1. Первый случай в ряду подобных случаев. Например, первое плавание Х.Колумба через Атлантический океан к берегам Нового Света, в ряду остальных Великих географических открытий.
2. Последний случай в ряду подобных случаев. Например, последняя битва в ходе какой-либо войны. Так во время последней крупного и решающего сражения в войне Алой и Белой розы – битвы при Босворте 1485 г. – погибает король Ричард III. Уникальность данного события в том, что это был последний случай, когда английский монарх пал на поле битвы. Эта уникальность порождает вопросы об изменении роли и статуса короля в английском обществе.
3. Случай наиболее близок к идеальному типу, обобщающему все аналогичные события. Например, классическая форма французского абсолютизма, наиболее полно отвечающая всем сущностным чертам абсолютистской монархии.
4. Случай по каким-либо признакам отстоит наиболее дальше от идеального типа. Например, нетипичность космополитизма Эразма Роттердамского, в сопоставлении с патриотизмом подавляющего большинства гуманистов Северного Возрождения.

Универсализирующие сравнения рассматривают разные исторические события как воплощение одной сущности, проявление одной закономерности, состав одной тенденции.

Все сравниваемые случаи рассматриваются как одна форма. Универсализирующие сравнения основаны либо на индуктивном абстрагировании методом идеализации, либо на индуктивном отождествляющем абстрагировании.

Вариационные сравнения направлены на выбор для сопоставления исторических событий с целью демонстрации множественности форм (что не исключает включение этих форм в одну общую для них сущностную форму) При этом разные события равноценны в контексте исследования и не делается акцента на специфику только одного события. В основе сравнений, выявляющих вариации лежит дедуктивное абстрагирование методом сопоставления с идеалом.

Охватывающие сравнения направлены на выявление множественности форм в составе одного события или системы. При охватывающем сравнении сходства и различия между частями объясняются как следствия их отношения с целым. В основе охватывающих сравнений может лежать либо индуктивное частично изолирующие абстрагирование (например, сравнение структуры, функций и состава разных министерств в рамках одного правительства), либо дедуктивное абстрагирование методом разворачивания фрагмента (например, сравнение воплощений одной и той же мировоззренческой идеи в разных сферах культуры). Чаще всего охватывающие сравнения проводятся в рамках системного структурно функционального анализа. Именно такие сравнения позволяю полностью охватить все части одной системы (подробнее см. Главу 6.).

4.5. Сферы исторической компаративистики

Существует три подхода к ограничению сферы исторической компаративистики (от английского compare – сравнение):

4.5.1. Сравнения в рамках одной культурно-исторической общности

Этот наиболее строгий подход ограничивает сферу компаративистики только обществами (а также социальными группами и культурными феноменами), являющимися одновременно соседями в пространстве, современниками, постоянно влияющими друг на друга и подверженными в своем развитии – как раз в силу синхронности и близости – действию одних и тех же главных причин и восходящих, хотя бы частично, к общим истокам. Например, сравнением в рамках одной культурно-исторической общности станет сопоставление процессов образования национальных государств в Раннее новое время в соседних европейских странах, сравнение судьбы и творчества деятелей эпохи Возрождения, сопоставление аграрных экономических реформ в России на протяжении XIX- начала XX веков.

4.5.2. Сравнения между разными культурно-историческими общностями

Правомерен и другой метод сравнительной истории, когда выбираются такие разделенные во времени и пространстве общества, что аналогии, наблюдаемые между теми или иными явлениями, со всей очевидностью не могут объясняться ни взаимным влиянием, ни какой бы то ни было общностью происхождения. В этих случаях речь идет о возможностях обнаружения склонности человеческого духа реагировать в похожих обстоятельствах примерно сходным образом (например, сравнение по любым признакам разных цивилизаций).

Можно сравнивать разные культурно-историческими общности существующие синхронно, то есть одновременно. Можно сравнивать явления и события имевшие место в разных исторических эпохах. Сравнивая далеко отстоящие друг от друга во времени исторические явления, историк может совершить методологическую ошибку, которая называется модернизацией истории. Модернизация (осовременивание) исторического прошлого означает привнесение в историческое прошлое элементов современного историку общества или приписывание одной исторической эпохе свойств и явлений, далеко относящихся от данной эпохи во времени. Осовременивание истории будет допущено, если, к примеру, хозяйство Древней Руси описывать в терминологии современной экономики – называть князей менеджерами, дружину – военным лобби, монахов – интеллигенцией и т.п. Противоположный осовремениванию истории метод, при котором свойства или понятия далёкого исторического прошлого переносятся на современное общество называется архаизацией.

Показательный пример критики некорректной модернизации в исторической науке можно найти в работе Печатновой Л.Г. «История Спарты (период архаики и классики)». СПб.: Гуманитарная Академия, 2001:

«Ведущий антиковед фашистской Германии Г. Берве отделяет дорийскую аристократию Спарты от правящих элит в прочих греческих государствах, глубоко, с его точки зрения, зараженных духом индивидуализма. Он сравнивает спартанскую аристократию с рыцарским орденом средневековья, который требовал от своих членов "воинственности без войны, аскетизма без принуждения, равенства, несмотря на фактическое их неравенство".

Восторги немецких исследователей по поводу Спарты разделяли и некоторые представители англо-американской школы антиковедения. Для них характерна тенденция полного уподобления Греции и, в частности, Спарты средневековой или даже современной западной действительности. Вместе с тем модернизация истории, как правило, сопровождается идеализацией Спарты, стремлением поставить Спарту в смысле политического и государственного устройства выше Афин. К примеру, известный английский историк Х. Митчелл рассматривает Спарту даже рубежа V-IV вв. до н. э. как вполне гармоничное общество, не раздираемое никакими серьезными социальными противоречиями. Все своеобразие спартанского общества и государства Х. Митчелл стремится осмыслить в терминах современной западной либеральной идеологии. При этом спартиатов он уподобляет то японским самураям, то средневековым рыцарям, а систему землевладения в Спарте сравнивает с системой, характерной для феодального общества. С целью придания, в рамках своей концепции, спартанскому строю видимости конституционной стройности Х. Митчелл также прибегает к грубой модернизации, утверждая, помимо прочего, о типологическом сходстве герусии и апеллы с верхней и нижней палатами в современном парламенте».

4.5.3. Метафорические сравнения

Первые два варианта компаративистики в основе своей реалистичны. Существует, однако, третий вариант сравнения, который индифферентен к наличию каких бы то ни было реальных отношений между сравниваемыми объектами. При таком подходе могут сравниваться существенно различные объекты реальности. Такие сравнения выполняют, прежде всего, пояснительную функцию посредством сопоставления сложных социальных явлений с аналогичными более простыми и изученными явлениями. При таком варианте сравнения допустимо, например, сравнение поведения животных и поведения людей, физиологического функционирования организма и функционирования социальных систем, действия технических механизмов и взаимодействия социальных групп, геометрических фигур и социальных связей. Под этим углом зрения оправдано любое сравнение, правда, при условии, что от него не ожидают того, чего оно не может дать. Неправомерно, например, исходя из формального или структурного сходства, механически делать вывод о наличии реальных контактов между двумя обществами или их общем происхождении.

Третий метод наименее строгий, при его использовании аналогия может превращаться либо в метафору, либо в модель. Слово метафора греческого происхождения, оно переводится – перенос. Разница между метафорой и моделью в том, что метафора связана с художественными формами познания, а её корректность и эффективность оценивается с помощью эстетических критериев. Научное моделирование связано с формализацией и алгоритмизацией информации и может иногда выполнять доказательные функции. Корректность модели оценивается с помощью принципов логики и математики, а также с помощью специально-исторических методик, связанных со спецификой предмета исследования (подробнее о моделировании см. Главу 10).

Историку следует помнить, что метафора ничего не доказывает, а служит лишь пояснительной иллюстрацией. Если в метафоре видят доказательные функции, то в этом случае могут возникать псевдонаучные или даже лженаучные тексты. Прежде чем объяснять научную идею, её следует доказать или обосновать. Метафора может выполнять и эвристическую функцию. Использую метод буквализации метафоры можно находить новые неожиданные аспекты в изучаемом явлении. Например, сравнивая общество с организмом, можно буквализировать данную метафору и задавать вопросы о том, что будет в этом организме выполнять функции кровеносной системы, дыхательной системы, сердца, печени, кожи и так далее.

В научной метафоре нежелательна явная эмоциональная окраска, поскольку эмоциональная окрашенность – это качество художественного или публицистического жанров. В качестве примера ненаучных метафор можно вспомнить такие метафоры, бытующие в историческом сознании, как «вселенский паук» о Людовике XI, «железная леди» о Маргарет Тэтчер, или знаменитую публицистическо-идеологическую метафору К. Маркса «религия есть опиум для народа»^[18]. Подобные метафоры сами по себе могут стать предметом изучения, но они не являются методом познания.

Многие метафоры не служат целям познания, а являются всего лишь устоявшимися фигурами речи, идиомами или фразеологизмами. В качестве такого устоявшегося выражением используется, выражение «питательная почва» в смысле условий, влияющих факторов или выражение «исторические корни» в смысле первопричин социальных или культурных явлений.

Образец метафорической научной аналогии можно встретить у А. Дж. Тойнби в его книге «Постижение истории» в главе «Природа генезиса цивилизаций»:

«Все примитивные общества, дошедшие до нас в статичном состоянии, когда-то находились в движении; и все общества, ставшие цивилизациями, рано или поздно тем или иным способом придут к статическому состоянию. Примитивные общества нашего времени статичны, потому что они оправляются от напряжения, которое и ввергло их в данное состояние. Это не смерть, а спячка. Окаменевшие цивилизации статичны, потому что они утратили жизнь в результате неудачной попытки перейти из одного состояния в другое. Они мертвы. И смерть их нельзя ни опровергнуть, ни преодолеть. Их участь - распад, только разлагаться они будут с различной скоростью: одни - как тело, другие - как древесный ствол, а иные - как камень на ветру».

Задание:

1. Какие сравнения используются в Вашем исследовании (или в используемой Вами литературе), и какие признаки при этом переносятся по аналогии?
2. Какие функции выполняет при этом сравнительно-исторический метод и почему?
3. По каким характеристикам можно определить нестрогость данных аналогий и как можно уменьшить эту нестрогость?
4. Как и для чего можно использовать для Вашего предмета исследования разные типы сравнений: индивидуализирующие, универсализирующие, вариационные и охватывающие?
5. Как можно применить три варианта исторической компаративистики в Вашем исследовании (или как они применяются в используемой Вами литературе)?

5. Причинно-следственный анализ
в исторической науке

Методом целостного изучения общественной реальности является причинно-следственный анализ. Этот метод часто явно или неявно становится этапом при использовании всех остальных методов познания.

Под причиной понимается обстоятельство, добавление которого к имеющимся обстоятельствам вызывает изменение имеющихся обстоятельств (следствие).

Логической основой причинно-следственного анализа является импликация (лат. implicatio – тесная связь, сплетение) – это логическая операция, выражаемая связками «если A, то B», «из A, следует B», «A влечёт B», где A – причина (условие), B – следствие. Общепринятое логическое обозначение для импликации знак стрелки: АB.

Объяснение причинно-следственных связей, наверное, в большей степени, чем все остальные методы приближает историческое познание к научному познанию. Поиск причин и следствий позволяет проблематизировать описание прошлого, превратить повествование в исследование. В глубоком причинно-следственном анализе проблематизация предмета исследования может происходить непрерывно, посредством превращения нарицательных утверждений в вопросительные с вопросами «почему…?», «из чего следует что…?», «что привело к тому, что?»

5.1. Анализ необходимости и достаточности условий

Любое событие вызывается одновременным воздействием бесконечного множества условий. В теории систем это множество условий называется «продуцент», а его следствие – «продукт» или «отклик». Считать все эти условия причинами события не рационально (из-за их бесконечности) и некорректно, иначе причиной, например, встречи двух людей на улице придётся считать то, что они не слепые, и смогли увидеть друг друга, что они одеты в одежду, так как совсем без одежды появляться на улице не принято, что они не тяжело больны и могут свободно передвигаться, что погода в этот день позволяет людям выйти на улицу, что небольшое количество людей на улице позволило им заметить друг-друга и так далее до бесконечности.

Все эти условия можно не описывать только потому, что читатель понимает и представляет их как само собой разумеющееся. В противном случае о них нужно обязательно говорить. Неизмеримость влияния бесконечного множества условий (продуцента) выражается в том, что продукт этого влияния также состоит из бесконечного множества свойств. В качестве причины выделяется только избранная часть продуцента, а в качестве следствием – только избранная часть продукта. Как именно при этом ограничивается бесконечное множество условий? Для этого вводятся две характеристики: необходимость условия и достаточность условия.

Устанавливать необходимость и достаточность можно путём сравнения обстоятельств. Без наличия хотя бы одного из необходимых условий событие не смогло бы произойти, но необходимые условия создают лишь абстрактную возможность события, которая воплощается в действительность, только после появления достаточных условий. Причиной события следует считать только необходимые и достаточные для его осуществления условия. Необходимые и достаточные условия исторического события иногда называют «созревшими условиями».

Достаточные, но не необходимые условия могут считаться исторической случайностью, которую иногда называют поводом для начала исторического события. Классический и наиболее известный пример различия повода и созревших условий – это начало Первой мировой войны, поводом для чего послужило убийство террористом наследника австрийского престола в условиях глубоких и разнородных противоречий между европейскими державами, готовившимися к их разрешению военным путём.

Необходимые, но недостаточные условия не могут считаться причиной, так как они одновременно являются условиями большого множества других исторических событий в избранном для изучения пространственно-временном фрагменте исторического прошлого. То же самое можно сказать о не необходимых и недостаточных условиях.

Иными словами причинами следует считать только существенные условия для свершения исторического события, то есть условия, которые непосредственно (а не опосредованно) сделали свершения события необратимым. Существенными не могут быть все условия. Подходу "существенно всё" французский историк Марк Блок (1886-1944), основавший в XX веке знаменитую историографическую школу Анналов, призывал противопоставить рациональную иерархизацию причинно-следственных связей (то есть, отделение достаточных связей от всех остальных). Принципы этой иерархизации М. Блок поясняет на классическом примере с падением человека в пропасть в результате неосторожного шага. Конкретная причина падения – это последний неосторожный шаг. И не потому, что он более необходим для события, чем остальные предшествующие падению события. Все они могут быть в равной степени необходимыми. Но среди всех других он выделяется чёткими чертами: он был последним, наименее постоянным, наиболее исключительным, в общем ходе событий, наконец, в силу именно наименьшей всеобщности, его вмешательства легче всего было избежать^[19].

Существует иной, хотя и не принципиально отличающийся от предложенного в нашем учебном пособии, подход к пониманию достаточности и необходимости в причинно-следственном анализе. Этот подход изложен в работе английского учёного Дж. Маки в его работе «Причины и условия» (1975)^[20]. Дж. Маки использует понятие «недостаточной, но необходимой части условия, которое само по себе является не необходимым, но достаточным для результата» (Insufficient Necessary part in Unnecessary Sufficient condition) или INUS-условием. В такой интерпретации причина понимается как комплекс или комбинация всех необходимых для результата условий. То есть все необходимые, но недостаточные и все достаточные, но не необходимые условия объединяются в одно комплексное обстоятельство.

Взаимосвязи между событиями разделяются также на функциональные и стохастические (от греческого stochastikos – угадывающий). При функциональных связях изменение причины (исходного условия) на одну и ту же величину всегда приводит к одному и тому же изменению результата. Каждое влияющее условие в функциональной зависимости является необходимым и достаточным для вызванного результата, а сам результат имеет однозначную чётко описываемую форму. Функциональной, например, является связь между физиологическими причинами смерти и смертью, между смертью правителя и прекращением его правления, между наличием определённого социального статуса и выполнением социальных функций связанным с данным статусом.

При стохастической зависимости одно и то же изменение причины может приводить к неодинаковым изменениям результата. Течение стохастического процесса, зависит от случая, и направление того или иного его течения обладает определённой вероятностью реализации. В стохастическом процессе каждое влияющее условие не необходимо и недостаточно для вызванного результата, но совокупность всех этих условий в целом необходима и достаточна для вызванного результата. Результат в стохастическом процессе имеет нечеткую размытую многозначную форму. В стохастических процессах сила взаимосвязи может быть измерена лишь применительно к серии событий (статистической выборке). По сути все стихийные и массовые исторические события с множеством участников являются стохастическими процессами.

5.2. Методы объяснения мотивов поведения
исторических деятелей

Исторические события – это, прежде всего, поступки людей, их материальная и духовная деятельность. Поэтому причинно-следственный анализ в историческом исследовании – это чаще всего объяснения мотивов человеческой деятельности.

5.2.1. Обобщающие нормативные законы в объяснениях рациональных мотивов

Теория использования нормативных законов объяснения рациональных мотивов поведения была разработана немецким логиком и философом-неопозитивистом Карлом Гемпелем (1905-1997) в классической статье «The function of general laws in history» (1942г.)^[21]

Алгоритм исторического объяснения с помощью нормативного закона следующий:

1)  Деятель А находится в ситуации С.

2)  В то время он являлся рационально действующим лицом.

3)  Любое рационально действующее лицо в ситуации типа С обязательно (или с высокой вероятностью) делает Х.

4)  А сделает (или сделал) Х.

Явно произносимый или неосознанно используемый историком аргумент «любое рационально действующее лицо в ситуации типа С обязательно (или с высокой вероятностью) делает Х» – это нормативный закон или трюизм (от английского truism – банальная, тривиальная, избитая истина). Обобщающие нормативные законы могут относиться как к конкретному человеку, так и к социальным группам. Нормативный закон позволяет дедуцировать с логической необходимостью возникновение объясняемого явления при условии, что мы не сталкиваемся с какими-либо необычными обстоятельствами. Каждый нормативный закон является абстрагированием посредством идеализации. Примером нормативного закона может служить суждение типа: «Победоносная война усиливает правительство и ослабляет оппозицию, тогда как поражение усиливает оппозицию и ослабляет правительство». Обобщающие нормативные законы – это априорные (от латинского apriori – из предшествующего, до опыта) истины, закрепленным опытом бесчисленных предшествующих поколений. Большинство обобщающих нормативных законов выводятся из законов природы. Например, историческая закономерность «увеличение площади пастбищ, уменьшает площадь пашен и порождает нехватку зерна», порождается экосистемными законами взаимодействия животных, растений и почвы. К таким законам природы могут быть причислены и врождённые инстинкты человека (самосохранения, размножения, физиологические потребности и т.д.). Однако отсылка к врождённым инстинктам не обладает для историка объясняющей силы из-за их всеобъемлющего присутствия в любых человеческих действиях и из-за невозможности однозначно зафиксировать влияние этих инстинктов. Поэтому, например, историческая наука отказалась от вульгарно-дарвинистских концепций объясняющих развитие общества с помощью естественного отбора, и от вульгарно-фрейдистских объяснений всей культуры и истории через человеческую сексуальность. Биологические инстинкты у человека управляются культурными традициями и общественными институтами, которые изменяются во времени и пространстве. Часть обобщающих нормативных законов возникают вместе с определенными социальными институтами и исчезают вместе с их исчезновением. Например, закономерность «увеличение спроса на продукт, увеличивает предложение этого продукта», действует только для обществ, в которых существуют товарно-денежные или товарно-обменные отношения в любых формах, но для наиболее ранних первобытных культур он уже не действителен.

Другая часть обобщающих нормативных законов связана с проявлением общечеловеческих эмоций: любопытство, стремление личности к самовыражению и самоутверждению, привязанность, зависть, ревность, страх, отчаяние, стремление к выгоде, надежда и так далее. При любых культурных различиях всегда имеются свойства, объединяющие всех людей как один биосоциальный вид с общим происхождением.

Разные закономерности взаимодействуют и ограничивают друг-друга, например, эмоциональная привязанность к идеям или к людям, может ограничивать инстинкт самосохранения.

5.2.2. Пространственно-временные пределы объясняющих обобщений

В случае, если обобщающих законов рационального поведения недостаточно для объяснения мотивов поведения людей прошлого, историк должен опираться на законы ограниченные пространственно-временными пределами обобщения. Закономерности, характерные только для центральных и столичных районов России, не всегда можно переносить на периферийные регионы; исторические закономерности, проявляющиеся только в жизни дворянского сословия Росси XIX, не стоит переносить на всё население России XIX века.

5.2.3. Судьба исторического деятеля как предел объясняющих обобщений

В случае неудовлетворительных результатов причинно-следственного объяснения мотивов поведения людей в историческом прошлом, следует сузить сферу допустимости исторических обобщений повторяемостью событий кругом действий некоторой конкретной личности.

Уникальные действия конкретного человека можно объяснить взаимодействием внешних обстоятельств с его привычками и психологическими установками (комплексами приобретённых рефлексов). Исследователь в этом случае руководствуется правилом: историк должен знать своего героя, что отличается от знания банальностей о человеке вообще или о данной исторической эпохе вообще. Действительно, если можно объяснить дворцовый переворот амбициями младшего принца, не стоит выводить его поступки только из кризиса феодального строя; если можно казнь ведьмы в конкретном средневековом городе объяснить только религиозными причинами, не стоит связывать это с развитием товарно-денежных отношений в ближайшие несколько десятилетий. Хотя в других подобных случаях может оказаться нелишним разноуровневое объяснение причинно-следственных связей, и уникальные обстоятельства места и времени будут иметь в качестве необходимых и достаточных условий общую предшествующую экономическую и политическую историю.

При этом следует помнить, что в судьбе любой личности возможна непредсказуемость, вследствие существования у человека свободы воли. Поэтому изолированное исследование повторяемости внутри одной судьбы и поведения одной конкретной исторической личности далеко не всегда способно дать однозначные объяснения. Таким путём, например, невозможно учесть «человеческий фактор» в военных конфликтах, в частности в руководстве войсками. Один и тот же командующий способен и на верные решения, и на ошибки.

В случае недостаточности для объяснения событий нормативных законов рационального поведения, историческое объяснение строится по следующему алгоритму:

1) деятель А намеривается осуществить действие p (достигнуть цели p)

2) деятель A считает, что он не сможет осуществить p, если он не совершит действия a (не использует средство a);

3) следовательно, деятель A совершит действие а.

Такой алгоритм причинного объяснения человеческих действий разработал в начале 70-х годов финский логик и философ Георг фон Вригт (род. в 1916 г.)^[22].

Точное достижение именно тех целей, которые ставил перед собой исторический деятель и полное использование именно тех средств, которые он запланировал, почти невозможно. Поэтому историк, установив, что считал для себя исторический деятель целью и средствами, затем должен выяснить какие события их исказили, то есть, как и почему корректировал исторический деятель свои цели и средства их достижения.

В правдоподобных объяснениях поведения людей исторического прошлого историк не пытается судить о мотивах поведения людей исторического прошлого, беря за основу мотивы поведения современных людей, а пытается по мере возможности восстановить ментальность эпохи.

В качестве примера рассмотрим использование нормативных законов для объяснения одной и той же исторической ситуации (реформы Ивана Грозного) двумя отечественными историками – В.Б. Кобриным и Ю.М.Лотманом.

Советский историк В.Б. Кобрин (1930 - 1990) в своей книге "Иван Грозный" рассуждает о том, наиболее ли удачный путь централизации, ликвидации удельного сепаратизма в русском государстве был избран в XVI веке. Автор утверждает, что существовала реальная альтернатива тому пути, по которому пошел царь Иван, вводя опричнину. По мнению В.Б. Кобрина, существование этой альтернативы показала деятельность Избранной рады, при правлении которой были начаты глубокие структурные реформы, направленные на достижение централизации. Этот путь не только был не таким мучительным и кровавым, как опричный, он и обещал результаты более прочные и исключал становление снабжённой государственным аппаратом деспотической монархии. Но этот путь не обещал результатов немедленных.

В.Б. Кобрин, характеризуя опричнину, противостоит распространённой версии о том, что посредством опричнины Иван Грозный боролся с враждебным его власти боярством. Он не согласен с тем, что боярство выступало против государственной централизации, а дворянство являлось своего рода опорой царской власти. Как и падение Избранной рады, введение опричнины он объясняет стремлением царя любым путём, включая террор, укрепить единоличную власть^[23].

Здесь имеет место неявное навязывание субъектам исторического действия политических мотивов, рациональных с точки зрения современного историка, но не обязательно присущих самим историческим деятелям. Рациональные мотивы централизации и укрепления личной власти преломлялись через иррациональные мотивы неуравновешенной личности Ивана IV, более того, трудно установить существовали ли вообще эти рациональные мотивы, или они представляют собой только попытку историков рационально объяснить нерациональное (с точки зрения современного здравого смысла) поведение царя.

Русский литературовед, семиотик, культуролог Ю.М. Лотман (1922–1993), рассматривая тот же исторический эпизод, что и В.Б. Кобрин, считает, что альтернативы для политической ситуации России того времени следует рассматривать только как альтернативы внутри иррациональной логики царя Ивана в контексте русской средневековой ментальности. В связи с этим, Ю.М. Лотман рассматривает такие явления русской культуры, как юродство и самодурство. Поведение самодура может реализоваться как обессмысленное и безграничное новаторство, нарушение стабильности ради самого нарушения. Поступки самодура непредсказуемы. "Непредсказуемость" в данном случае следует понимать как отсутствие внутренней политической логики, однако в области личного поведения смена взрывов жестокости и эксцессов покаяния позволяет говорить об упорядоченности, которая представляет область психопатологии.

Лотман интерпретирует поведение Ивана Грозного как сознательный эксперимент по преодолению любых запретов. Автор обращал внимание, прежде всего, на этические запреты и бытовое поведение. Эта та область, в которой эксцессы поведения царя не могут быть мотивированны никакими государственными соображениями, но в то же время они влияли на политику^[24].

Ю.М. Лотман выделил следующие альтернативные мотивы поведения Ивана Грозного: вопрос о том, во Христе или в дьяволе дарована власть, приводил к резким переломам поведения от святости к греху; желание избавиться от противоречий между святостью и грехом приводили к совмещению их в юродствовании; чередование ролей безграничного властителя и беззащитного изгнанника (сама опричнина включает в себя двойную психологию – поиск безопасного убежища и неограниченное самодержавие).^[25]

В вышеприведённом сравнении двух интерпретаций деятельности Ивана Грозного можно заметить, что В.Б. Кобрин руководствуется представлением об Иване Грозном как о типичном рационально действующем правителе, находящимся в ситуации усиления сепаратизма в стране. В объяснении поступков Ивана Грозном В.Б. Кобрин, руководствуется нормативным законом, согласно которому, государь любой эпохи и любой страны в ситуации угрозы личной власти и угрозы раздробленности в государстве будет укреплять личную власть и разными путями устранять реальных и потенциальных врагов. Ю.М. Лотман отказался от обобщающих трюизмов, он ограничил пределы объясняющих обобщений, во-первых, православной средневековой духовностью, во-вторых, повторяемостью поступков в судьбе Ивана Грозного.

5.3. Каноны Милля в историческом познании

Джон Стюарт Милль (1806-1873), английский философ-позитивист и экономист, в своей книге «Система логики» (написана в 1843  г.)^[26] сформулировал пять канонов (правил или законов) в качестве «регулятивных принципов» методов научного познания. Эти каноны предписывают методы обнаружения и доказательного обоснования причинных законов и причинных связей. Первым начал разрабатывать логические правила объяснения причинных связей в результатах эмпирического опыта Френсис Бэкон в книге «Новый Органон» (1620-23 гг.). Ф.Бэкон называет эти правила «таблицами открытий». Поэтому иногда логические каноны индуктивного причинно-следственного анализа называют правилами Бэкона-Милля. Кроме того, приоритет в формулировке этих канонов принадлежит учителю Дж. Милля – английскому астроному, физику и математику Дж. Гершелю который за 11 лет до Дж. Милля в своей книге «Введение в изучение естествознание» показал, как с помощью можно приходить к научным обобщениям и объяснениям в установлении причинных связей.

Каноны Миля предназначены, в отличие от использования трюизмов и обобщающих законов, для нахождения неизвестных прежде причинных связей и закономерностей. Трюизмы возникают вследствие многократного в течение множества поколений применения к объяснению повторяющихся похожих событий и многократных повторений логических процедур, описанных Миллем. Нормативные обобщающие законы – это дедуктивный анализ, путь от абстрактной обобщающей закономерности к конкретным фактам, в которых эта закономерность проявляется. Анализ причинно-следственных связей по канонам Миля является индуктивным, так как позволяет на основе логического сопоставления из конкретных фактов выводить обобщающие абстрактные закономерности.

Использованию методов Милля предшествуют установление набора обстоятельств, которые могли бы сыграть роль причин объясняе­мых событий. Эта часть работы логически менее формализируется, а иногда носит интуитивный характер или опирается на трюизмы и обобщающие нормативные законы. В каждой совокупности обстоятельств можно выявлять огромное множество сходств и различий, невозможно дать их абсолютно полный перечень. Ограничить это множество можно путём объединения нескольких характеристик и свойств в одно комплексное понятие.

Следует заметить, что правила Милля для установления причинных связей между явлениями позволяют выявлять не любые причинно-следственные связи, а лишь наиболее простые из них. Однако все эти простейшие логические методы всегда содержатся в изучении и описании сложных комплексов причинно-следственных связей. При этом важно учитывать, что часто историк-исследователь не осознаёт, какими логическими процедурами он пользуется, и поэтому эти процедуры иногда выражаются в форме подразумевающихся положений, которые по предположению автора исторического текста должны быть само собой разумеющимися для читателя и легко им додумываемыми самостоятельно. В действительности, конечно, эти неосознанные надежды авторов, часто не оправдываются.

Следует также помнить, что формально-логический вывод не всегда тождественен формулировке какой-либо закономерности. Часто формально-логический вывод даёт возможность сделать только обоснованное научное предположение – гипотезу, о свойствах объективной действительности. Это предположение может в ходе дальнейших исследований подтвердиться, а может не подтвердиться (подробнее гипотеза будет изучена в Главе 9).

5.3.1. Метод сходства

Если два или более случая наступления события имеют общим лишь одно обстоятельство, то именно это обстоятельство, в котором только и сходны все эти случаи, есть причина (или, по крайней мере, содержит в себе причину) рассматриваемого события.

Суть метода единственного сходства заключается в следующем. Рассматриваются различные случаи, когда наблюдается какое-либо интересующее исследователя явление b. Во всех случаях этому явлению предшествуют различные группы обстоятельств, сходные только по одному общему для этих групп обстоятельству А. Делается вывод, что это повторяющееся обстоятельство А и является причиной интересующего исследователя явления b.

А. Дж. Тойнби в своей книге «Постижение истории» в главе «Причина генезиса цивилизаций» использует метод единичного сходства при анализе причин генезиса цивилизаций. В качестве общего признака (единственного сходства) при зарождении разных цивилизаций А. Дж. Тойнби считает взаимодействие различных человеческих рас. Это не значит, что взаимодействие рас по Тойнби единственная или главная причина зарождения цивилизаций, это всего лишь одна из причин. Следует отметить, что в нижеприведённом отрывке Тойнби оставляет «за кадром» весь комплекс обстоятельств, предшествующий генезису каждой из цивилизаций. Он представляет читателю сразу только признак сходства, предлагая считать по умолчанию как само собой разумеющееся обстоятельство наличие множества признаков различия у цивилизаций.

А.Тойнби писал: «Конечный результат нашего исследования – разоблачение гипотезы о природном законе, согласно которому происхождение цивилизации предстает как специфическая функция отдельных расовых ветвей человеческого рода. <…> две цивилизации родились из взаимодействия трех рас, девять - благодаря взаимодействию двух различных рас, а десять - собственными внутренними усилиями одной расы. С этой точки зрения почти половина цивилизаций была создана усилиями нескольких раc <…>. Мы рассматриваем четыре варианта белой расы как самостоятельные, потому что так принято в этнологии. Но мы не проводим четкого различия между нордической, альпийской, средиземноморской и полинезийской расами. Если бы мы провели детальный анализ не только белой расы, но также и других рас, то мы наверняка бы обнаружили, что там, где представляется, что в основании цивилизации была только одна раса, на самом деле обнаруживается несколько. В конце концов, мы придем к выводу, что генезис цивилизаций требует творческих усилий более чем одной расы».

Чтобы сделать вывод о том, что явление А – причина явления b, нужно применить положение “причина предшествует следствию во времени”. Однако иногда трудно выяснить, предшествует ли А явлению b или явление b – обстоятельству А. Кроме того, может оказаться, что есть некоторое неизвестное пока явление X, предшествующее как А, так и b и вызывающее то и другое. Может также оказаться, что есть обстоятельства Х и Y такие, что Х – причина А, а Y – причина b. Кроме того, между А и b может действовать ещё одно третье, промежуточное, незамеченное но существенно важное явление, которое есть следствие первого и причина второго. Возможна и такая ситуация: в одном случае явление вызвано одной системой обстоятельств, в другом случае – совершенной другой системой обстоятельств. Вовсе не обязательно, что явления определенного типа могут быть вызваны только одной общей причиной.^[27]

Если вернуться к предыдущему примеру из Тойнби, то в нём не оговаривается, как влияет генезис цивилизаций на взаимодействие рас, то есть, нет чёткого разделение причины и следствия во времени, хотя генезис цивилизации мог и предшествовать взаимодействию рас, и идти с ним параллельно. История знает примеры, когда цивилизация зарождалась в среде одного этноса или расы, и уже затем этот этнос втягивал в процесс становления цивилизации другие расы.

В социальном познании метод единственного сходства дает выводы высокой степени правдоподобия, если не слишком велика степень частично изолирующего абстрагирования от всех предшествующих условий события. Для этого необходимо:

1) установить, что обстоятельство А и явление-результат b не вызваны общей причиной или двумя различными причинами;

2) учесть все обстоятельства, предшествующие явлению (из тех, которые в принципе могли бы быть его причиной);

3) рассматривать насколько возможно большое количество сравниваемых случаев.

Иногда историк может перепутать друг с другом причины и следствия сложных явлений. В связи с этим, М. Вебер в книге «Протестантская этика и дух капитализма» в главе «Вероисповедание и социальное расслоение» специально оговаривает случаи, в которых определённая экономическая конъюнктура стала причиной принятия протестантского вероисповедания, а не наоборот – протестантская этика способствовала становлению «духа капитализма»:

«… относительное преобладание протестантов среди владельцев капитала, руководителей крупных торгово-промышленных предприятий и квалифицированных рабочих, тот факт, что процент протестантов в этих кругах превышает их процентное отношение к населению в целом, отчасти объясняются историческими причинами, уходящими в далекое прошлое; в этом случае принадлежность к определенному вероисповеданию выступает не как причина экономических явлений, а до известной степени как их следствие. Выполнение определенных экономических функций предполагает либо обладание капиталом, либо наличие дорогостоящего образования, а большей частью то и другое; в настоящее время эти функции связаны с наследственным богатством или, во всяком случае, с известным достатком. В XVI в. многие богатейшие области империи, наиболее развитые экономически в силу благоприятных естественных условий и близости торговых путей, в частности большинство богатых городов, приняли протестантскую веру; последствия этого факта ощущаются вплоть до настоящего времени и способствуют успехам протестантов в их борьбе за существование и экономическое процветание».

5.3.2. Метод различия

Если случай, в котором событие наступает, и случай, в котором оно не наступает, сходны между собой во всех обстоятельствах, кроме одного, присутствующего лишь в первом случае, то это обстоятельство, которым только и разнятся эти два случая, и является причиной (или составной частью причины) наступления события.

При использовании метода единственного различия рассматриваются два случая. В первом случае обстоятельства A, B, C предшествуют явлению b. Во втором случае одно из обстоятельств (B) отсутствует, явление b тоже отсутствует. Делается вывод о том, что отсутствующее обстоятельство является причиной явления b.

Полного тождества или различия обстоятельств быть не может. Критерием установления степени различия или сходства в сравниваемых обстоятельствах может быть их соответствие понятийному определению, которое исследователь даёт изучаемому типу обстоятельств.

Eщё одной методической проблемой является полнота учтённого ряда сравниваемых обстоятельств, то есть достаточность их количества и разнородности для истинности или правдоподобности выводов.