«ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ «УДМУРТСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ» ...»
Когда мое тело, говорит Морис Мерло-Понти, видит или затрагивает мир, само оно не может быть ни увиденным, ни затронутым. Ему мешает быть объектом, быть "всецело конституированным" то, что объекты существуют как раз благодаря ему. Его нельзя осязать и видеть именно в той мере, в какой оно и есть то, что видит и осязает. Посему тело – это не какой-то из внешних объектов, выделяющийся лишь особенностью быть всегда налицо. Оно постоянно абсолютным постоянством, служащим фоном относительному постоянству всегда готовых исчезнуть объектов, – объектов как таковых. Присутствие и отсутствие внешних объектов суть не что иное, как вариации некоего первичного поля присутствия, перцептивной области, в которых господствует мое тело.
Так же мое тело не является для меня и набором соседствующих в пространстве органов. Оно принадлежит мне как неделимая собственность, и мне известна позиция каждого из моих членов, благодаря телесной схеме, в которую все они включены. Телесная схема, по сути, первая вариация поля присутствия, предваряющая появление объекта сознания.
Телесное пространство, может отличаться от пространства внешнего и закрывать свои части, вместо того чтобы развертывать их, оно – темнота зала, необходимая для ясности зрелища, дремлющий задний план, или резерв смутной силы, на фоне которых выделяются жест и его цель, зона небытия, перед которой и могут появиться отчетливые существа, фигуры, точки. "В конечном счете, коль скоро мое тело может быть "формой", и перед ним могут существовать фигуры, выделяющиеся на сплошном фоне, это происходит лишь оттого, что тело поляризуется своими задачами, существует в отношении них, собирается с силами, дабы достичь своей цели, и в итоге телесная схема говорит нам о том, что мое тело пребывает в мире".[101] В том, что касается пространственности, собственное тело – это третий, всегда подразумеваемый член структуры "фигура–фон", и всякая фигура вырисовывается на двойном горизонте пространства внешнего и пространства телесного. Поэтому, считает Морис Мерло-Понти, следует отвергнуть как абстрактный любой анализ телесного пространства, который принимает в расчет только фигуры и точки, так как фигуры и точки не могут ни быть постигнуты, ни существовать вне горизонтов.
Таким образом, в основании пространства лежит структура "точка-горизонт". Горизонт, или фон, по словам Мориса Мерло-Понти, не мог бы простираться за фигурой или вокруг нее, не принадлежи он к тому же роду бытия, что и она, и не будь он в состоянии превратиться в точку от движения взгляда. Но структура "точка-горизонт" может научить тому, что же такое точка, не иначе как, выделив перед ней зону телесности, из которой она будет видна, а вокруг нее – неясные горизонты, которые будут залогом этого видения. Множество точек или неких "здесь" в принципе может организоваться лишь посредством сцепления опытов, в котором один из них каждый раз дается в виде объекта, и которое само осуществляется в центре этого пространства. "В итоге мое тело вовсе не является для меня всего лишь фрагментом пространства; не обладай я телом, пространство для меня не существовало бы".[102]
Сознание есть бытие в отношении вещи при посредстве тела. Сущность сознания состоит в том, что оно предоставляет себе мир или миры, то есть ставит перед самим собой собственные мысли как вещи. Поэтому, по мнению Мориса Мерло-Понти, следует сказать, что жизнь сознания – познающая жизнь, жизнь желания, или жизнь перцептивная – скрепляется "интенциональной дугой", которая проецирует вокруг нас наше прошлое, будущее, наше житейское окружение, нашу физическую, идеологическую и моральную ситуации или, точнее, делает так, что мы оказываемся вовлечены во все эти отношения. Эта интенциональная дуга и создает единство чувств, единство чувств и мышления, единство чувствительности и двигательной функции. "Наше тело – первопричина всех остальных, само движение выражения, то, что проецирует значения вовне, сообщая им место, что позволяет им существовать в качестве вещей у нас под руками и перед глазами".[103]
Опыт тела, по утверждению Мориса Мерло-Понти, приводит нас к признанию полагания смысла, идущего не от универсального конституирующего сознания, смысла, присущего определенным содержаниям. Тело – это сигнификативное ядро.
Пространственность тела есть развертывание его телесного бытия, тот способ, каким оно осуществляется как тело. Тело в каждый момент выражает существование – в том смысле, в каком слова выражают мысль. "Помимо конвенциональных способов выражения, которые доносят до другого мои мысли лишь потому, что мне, как и ему, уже даны значения каждого знака, и которые в этом смысле не осуществляют подлинного общения, необходимо разглядеть – и нам это предстоит – первоисходную операцию означения, в рамках которой выражаемое не существует отдельно от выражения, и знаки сами извлекают на свет их смысл".[104]
Понятое так отношение выражения к выражаемому или знака к значению не является отношением к уникальному смыслу, наподобие того, что существует между оригинальным текстом и переводом. Ни тело, ни существование, как пишет Морис Мерло-Понти, не могут сойти за подлинник человеческого бытия, так как оба они предполагают друг друга и так как тело есть сгущенное или обобщенное существование, а существование – непрерывное воплощение. Нужно, чтобы слова и речь так или иначе перестали быть способом обозначения объекта или мысли и стали присутствием этой мысли в ощутимом мире, не облачением ее, но эмблемой или телом. Наш взгляд на человека, утверждает Морис Мерло-Понти, останется поверхностным, пока мы не поднимемся к этому истоку, пока не отыщем под шумом слов предшествующую миру тишину, пока не опишем жест, который эту тишину нарушает. Речь есть жест, а ее значение – это мир.
"Или же можно было бы разделить речь говорящую и речь проговоренную. Первая – это та речь, в которой интенция означения обнаруживается в момент ее зарождения. Здесь существование поляризуется в рамках некоторого "смысла", который не может быть определен никаким естественным объектом, оно стремится соединиться с собой за пределами бытия, и потому творит речь как эмпирическую опору своего собственного не-бытия. Речь есть избыточность нашего существования в сравнении с бытием естественным. Но акт выражения конституирует языковой и культурный миры, он погружает в бытие то, что стремилось за его пределы. Так рождается речь проговоренная, которая пользуется имеющимися значениями как неким накопленным богатством".[105] Чтобы смочь эту способность выразить, тело должно стать мыслью или интенцией, которые оно для нас обозначает. Именно тело показывает, говорит.
"Стало быть, я есмь мое тело, по крайней мере ровно настолько, насколько что-то имею, и, с другой стороны, мое тело есть своего рода естественный субъект, предварительный набросок моего целостного бытия".[106]
По словам Мориса Мерло-Понти, нужно, чтобы мир вокруг нас существовал не в качестве системы объектов, синтез которых мы осуществляем, но в виде открытой совокупности вещей, в которые мы себя проецируем. "Порождающее пространство движение" разворачивает свою траекторию не из какой-то метафизической точки, не имеющей места в мире, но из определенного "здесь" к определенному "там", которые, впрочем, принципиально взаимозаменяемы. Проект движения есть акт, то есть он прочерчивает пространственно-временную дистанцию, преодолевая ее.[107]
Таким образом, тело в концепции Мориса Мерло-Понти предстает как перцептивное поле вариативных представлений субъекта. В этом поле происходит процесс означивания субъектом окружающего мира. Тело выступает фоном познавательного процесса субъекта или поверхностью записи. Происходит выписывание знаков мира в поле телесности или на поверхности тела. Будучи поверхностью записи, тело не поддается означению субъектом. Как следствие, само тело оказывается пустым знаком, не наполненным смыслом.
Актуально существует для субъекта лишь означенное пространство горизонта телесности, тогда как горизонт внешнего мира обладает для него потенциальным существованием. Процесс означивания производится субъектом как расстановка знаков внешнего мира в рамках телесной схемы. Поскольку тело является точкой зрения субъекта или ядром сигнификации, соответственно, определение всех знаков происходит относительно этой центральной точки. В точке тела пересекаются отношения между знаками, продуцированными субъектом.
Отсюда следует, что поскольку тело представляет собой, пустой, не наполненный смыслом знак, то все знаки или точки пространства телесной схемы определяются через эту пустоту, то есть бессмысленность. Следовательно, эти знаки также оказываются пустыми. Пространство телесной схемы полностью объективируется. Точки этого пространства оказываются лишь совокупностью знаков, но не текстом, который представлял бы место самообнаружения субъекта.
Построение своей концепции тела Жан-Люк Нанси начинает с критики предшествующих концепций и, в частности, концепции Мориса Мерло-Понти, в отношении которой он рисует следующий ход рассуждения. Тело существует и, следовательно, обладает сущностью. Чтобы понять, что такое тело, необходимо понять, в чем заключается его сущность или смысл его существования. Размышляя о смысле тела, мы придаем ему различные значения. Процесс обозначения тела происходит через письмо, то есть нанесение на тело различных знаков, отсылающих к некому смыслу. Определенная совокупность знаков образует определенную запись (или текст), обладающую собственным смыслом. Тело в таком случае представляется нам как поверхность записи, кожа, испещренная знаками. А поскольку вся поверхность тела одинаково предоставлена для записи, то она становится неразличимой. Тело сжимается в точку.
С этой точки (тела до обозначения, "столь голого тела") начинает рассуждение Нанси. Конструирование тела может осуществляться только в письме. "Допустим, мы будем писать не о теле, но само тело. Не телесность, но тело. Не знаки, не образы, не шифры тела, но опять-таки тело".[108] Письмо Нанси определяет не как означивание, а как касание – "писать: касаться крайнего предела".[109] Касание тела, которое осуществляется бестелесностью смысла на границе тела и смысла.
Вместо объективации субъективности – движения от смысла к телу, означивания тела, Нанси предлагает обратное направление – субъективацию объективности или выписывание тела, "его записывание-вовне, его вне-тексто-полагание как наиболее ему свойственное движение его же текста".[110] Соответственно, граница является "бес-конечной линией – росчерком письма, что само по себе выписано, – линия эта, бесконечно разрываясь, разделяясь, проходит сквозь множество тел, это линия раздела всех своих мест: точек касания, прикосновений, пересечений, смещений".[111] Дискурс тела – процесс обособления этих мест, размыкания тел. Отсюда невозможно писать тело вообще, а лишь как обособленное тело "вот тут". Структура тела – это топологическая структура.
Тело определяется не как заполненность пространства, а как место существования. Кожа, но не инкрустированная или татуированная, а разнообразно сложенная. Тело есть бытие существования, сущность которого заключается в том, чтобы не иметь никакой сущности. Тело, таким образом, представляет собой предел смысла, его границу.
Письмо, в том направлении, по которому идет Нанси, не означение, не демонстрация значения, но жест прикосновения к смыслу. Прикосновение тела обособляет мысль, выделяет ее из потока смысла.
Письмо – это движение "от"… "к" … Следовательно, письмо всегда обращено или адресовано (кому-то). Пишущий или "я" письма обращается (отправляет-ся) "к" телу, при этом отталкиваясь "от" тела. "Тут – в "вот", относящемся к "вот тут", – тело размыкает, прерывает, отстраняет свое "вон" там".[112] Тело существует как выписывание бытия.
Разворачиваясь из точки или посредством движения этой точки, тело есть протяженность, опространствование, "расширение посредством сеток и сплетений в виде многочисленных эктопий".[113] Эта сеть топик есть сеть значений, которой опутано тело (или которая есть тело), следовательно, тело существует не свободно, не как тело вообще, а как тело смысла. Поэтому тело не предшествует и не последует означиванию – оно погранично смыслу и, следовательно, существует в качестве означивания.
Писать, говорить и мыслить – одно и то же, одна и та же артикуляция. Можно говорить как о "я" письма, так и о "я" речи, и мыслящем "я". "Я" существует (имеет смысл) только как высказанное (написанное, помысленное). "Требуется отдельно взятый раз, отдельное дискретное количество, чтобы возник промежуток времени высказывания или образовалось его место".[114] "Я" в высказывании не просто имеет место, оно есть это место. "Я" – это точка на границе смысла и тела, точка их тождества. Все места равноценны в высказывании "я", но только в качестве мест. "Нет ни а-топии, ни у-топии ego. Но есть лишь эк-топия высказывания, образующая абсолютную, всякий раз абсолютную, топику ego".[115]
"Я" – точка предела смысла. Но также и предел протяженности. "Я" высказанное отделяется в точке "Я" от "Я" высказывающего. "Я" высказанное – уже другое. Оно и тождественно "Я" высказывающему, и противоречит ему. Становясь высказанным, "Я" становится протяженным, становится телом. Тело, следовательно, всегда другое (не свое) и "отдано другим". Поэтому невозможно познать себя в качестве тела. Других же можно познать только в качестве тел (поскольку только тело и есть другое). "И так до тех пор, пока не станет ясно, что "иной", "другой" – даже не точные и верные слова, но только "тело". Мир, в котором я рождаюсь, умираю, существую, – вовсе не мир "других", поскольку в равной мере он и "мой" мир. Это мир тел. Мир внешнего. Мир многих видов внешнего. Мир изнутри-вовне, вверх-дном. Мир противоречия. Мир против".[116]
Тело есть быть-показанным. Тело не показывает то, что раньше было сокрыто, а существует как показ. Тело как продуктивность (как отход, опространствование) выставляет в показе себя как продукт. При этом тело как продукт показано в процессе продуктивности – отдалении (отделении). Бытие-при-себе или "про себя" в качестве отхода – вот что выставляется в показе".[117] Это отдаление (отделение) образует мир уникальных тел.
Опространствование протекает во времени, собственно, как говорит Нанси, это и есть время.
Мир тел имеет плотность и вес. Он, собственно, есть "сама плотность опространствования". Мир протяжения тел, их раздельного существования.
Эта разделенность, разрыв, ареальность тел есть то, что образует, организует весь мир тел. Она и разделяет и объединяет тела. Другими словами, "реальное в качестве ареального объединяет бесконечность максимального существования … с конечным абсолютом горизонта ареальности".[118] При этом объединение обходится без опосредования. Ареальность не возводится в ранг субстрата – тело не может означать смысл вне своего горизонта и, следовательно, должно иметь смысл прямо на протяжении. Это определенная конфигурация, черта вот этого тела. Ее невозможно увидеть. Взгляд, пытающийся охватить тело, опространствляется. Отсюда, "лишь тело видит тело".[119]
У тела нет никакой цели. Само по себе, оно не имеет ни начала, ни конца. Это некая совокупность, собрание мест существования, "каталог вместо логоса, перечень эмпирического логоса за пределами трансцендентального разума, список отрывочный, случайный в отношении его порядка и полноты, последовательное проборматы-вание частей и обрывков, partes extra partes, сополо-женность без сочленения, разнообразие, смесь…".[120]
Тело не перестает себя выстраивать – как воплощение ли, вхождение или возвращение к смыслу.
Тело как письмо уклоняется от означивания. Написанное (выписанное) слово отделяется от смысла и отдается во власть своей протяженности. "Слово, пока оно не поглощено без остатка каким-нибудь смыслом, остается в своей основе протяженным, находясь между другими словами, стремясь к ним прикоснуться, но при этом не присоединяясь к ним – а это и есть язык как тело".[121]
Знак "самости", точка "я" не означает, но разделяет, показывает.
Масса тела снимается через поверхность, через увеличение, стягивание ареальности, через концентрацию тел и, соответственно, концентрацию значений (показанного), концентрацию смысла.
Тело – наша история и наш опыт. Оно предшествует нам и нам же предстоит его открыть.
Таким образом, тело как расстановка знаков в топологическом пространстве, которое конструирует Жан-Люк Нанси, оказывается текстом, что обеспечивается присутствием смысла в пространстве расстановки. Расстановка знаков осуществляется как письмо.
Письмо существует только на границе смысла и тела и как эта граница. Тело, таким образом, представлено как граница смысла, его предел. Граница – линия (плоскость) касания. В этом месте смысл касает-ся тела, то есть касается самого себя в точке тела. Письмо осуществляется на пределе смысла, при этом возвращая смысл самому себе.
Тело не есть поверхность на которую ведется запись. Письмо осуществляется не на теле, а в качестве тела. Тело именно пишется, организуется как совокупность мест существования или знаков. При этом знак определяется к существованию смыслом. Письмо, таким образом, есть смысловая организация телесного пространства.
Смысл, в своем движении, непрерывно осуществляется в качестве письма. Таким образом, в системе Жан-Люка Нанси решается проблема полноты бытия субъекта.
Итак, критика идеи субъективности, выраженная в тематике бессознательного и тематике конечного, задает установление психологического бессознательного как критику прозрачности субъекта для самого себя, где "ЯЯ". Она совпадает с критикой саморефлексии субъективности, постепенно превращаясь в радикальную критику мышления. Тема конечного осуществляется через критику свободы субъекта в его неспособности к самоположению. Она существенно ограничивает пределы познания через навязывание критики субъективности. Апелляция к конечности приводит к замене субъекта индивидом. Возникает необходимость возвращения субъекта и субъективности в пространство знаковой расстановки. Она реализуется двумя основными способами: через попытку феноменологической редукции, либо через герменевтику.
Феноменологическая установка диктует представление о "собственном теле", где "Я" способно самопредъявиться только как "собственное тело Я", которое становится посредником между внутренним и внешним миром. Оно обнаруживает присутствие субъекта в мире. Сознание может представить себя в качестве собственного объекта только в том случае, когда в нем будет осуществляться полагание других объектов как объектов мира. Мир проявляется в акте означивания из точки зрения субъекта на мир. Условием существования субъекта является наличие объекта в центре пересечения внутреннего опыта. Точка пересечения есть точка обобщения внутреннего опыта восприятия или внутренней перцепции. Именно в ней происходит самопредъявление субъективности как поверхности тела схождения с окружающей средой. Тело оказывается расположенным между объективностью и субъективностью.
Представление тела из внутреннего мира субъективности задается в структурах внутреннего опыта, который в своей до-объектности оказывается не представимым, и существует как тело невидимого объекта. Возможность его проявления обусловлена процессом взаимного конституирования тела и мира так, что внутренняя субъективность как субстанция видения не может видеть саму себя до тех пор, пока она не актуализируется во внешней представленности через проекцию внутренней телесной схемы на пространство внешних объектов, которые могут представляться исключительно в порядках ее организации. Телесная схема обнаруживается как инвариант множества вариантов организации действительных объектов как таковых. Предельными точками перцептивного тела могут быть только точки присутствия или отсутствия объектов. Внутренняя организация всегда предваряет акты внутреннего восприятия присутствия объектов сознания. В состоянии до-объектности оно невыразимо как зона не-бытия или отсутствия, что позволяет невидимой субстанции видения стать фоном для проявления фигур. Их существование в проявленности задается на экране проекций внешнего мира на внутренний, т.е. как тело.
Двойной ход проецирования начинается с внутренней неопределенности субъективного как общей способности умозрения, которая проецируется как телесная схема на внешнее пространство, организуя его объекты, а затем, возвращает собственную субъективность в объективированной форме. Устанавливается перспектива взгляда по линии "точка-горизонт", где точка всегда существует в явленной объективной конкретности "здесь", одновременно оказываясь заместителем инварианта центральной точки субъективности, т.е. сознания как объекта. Оно актуализируется, становясь как бы видимым через бытие вещи при посредстве тела. Его существование есть представление мира в его организованности.
Сознание есть одновременно познание как представление, желание как направленный поток неопределенной субъективности и перцепция, т.е. "вмещение", вос-приятие внешнего в пространство внутреннего. Оно существует в единстве чувств, мышления и действия. Однако, поскольку его бытие всегда осуществляется в конкретной представленности или заданности ситуации видения в определенном представлении мира, постольку всякий раз определенность видения понимается как тело, местоположение значений или сигнификативное ядро.
Тело становится некой выразимостью, манифестацией существования, уподобляясь слову, означивающему смысл. Но в своем исходном состоянии это слово является до-коммуникативным, существуя в неразделенности знака и значения. Слово как таковое до конкретной речевой воплощенности есть инвариант множества вариантов. Оно есть тело субъективности, которое в своей нацеленности на внешнее до артикуляции воплощается как жест. В первозданности бессознательного он не имеет смысла, но предъявляется как чистая означенность или пустой знак. Это движение из еще не обнаруженной точки субъективности к горизонту внешнего мира, существующему в потенциальности обнаружения организации объектов.
Расстановка знаков в пределах телесной схемы актуализируется из точки зрения субъекта как ядра сигнификации. Поверхность существования множества знаков задается до-сигнификативно как пустая поверхность тела, на которой впоследствии выписываются знаки, прочерчивая траекторию собственного движения в процессе конкретного означивания объектов внешнего мира. Тело существует как перцептивное поле вариативных представлений, т.е. пространство означивания субъектом объектов внешнего мира, но само при этом существует в неозначенности, а значит, оно не может быть несущей поверхностью, но оказывается пустотой, которая не способна связать динамику знаков через местоположение. Знаковая расстановка, лишенная основания, смысла распадается на множество пустых знаков.
Возвращение смысла в социальное актуализируется посредством конституирования субъективности в границе социального тела как точке самопредъявления субъекта. Точка проявляет себя как точка касания смысла и тела так, что ее существование во времени разворачивается как выписывание тела через писание телом. Поскольку в точке касания тело всегда является местом положения смысла, где реализуется тождество знака и значения, постольку линии движения точки прочерчивают пространство смысла как расположенность знаков, имеющих значение. Знаковая расстановка знаков имеет смысл, ввиду того, что точка границы есть точка самоопределения субъекта. Социальный субъект, обеспечивая смысл социального текста, получает возможность самовыражения в знаковом пространстве. Его существование есть направленность к самому себе посредством представления себя как "другого". Тождество "Я=Другой" осуществляется в точке со-в-местности. Тело социального манифестируется как пространство самоопределения субъективности в осмысленных знаках социального текста. В точке субъекта происходит не только его саморефлексия, но и саморефлексия социальной субъективности. Пространство социальной субъективности становится топологически связным, разворачиваясь в топосах местоположения субъективности, существующих как объективированные "круги социального", в которых происходит самоопределение социального знания.
В итогах второй главы можно отметить, что субъективность в структурах социальной топологии предъявляется в структурах социального пространства на пределе смысла, в точке тождества социального смысла и социального тела.
Тело социального обнаруживает себя на пределе смысла, образуя поверхность движения пустых знаков. Объективированное социальное распадается на множество индивидов, лишенных социальных качеств. Каждый индивид представляется как объектное тело, сущая вещь среди других вещей. В его границах заключено стремление к продолжению существования, т.е. желание жить. Оно прокламируется в жестуальном показе. Здесь само тело в показе становится знаком бессловесного языка, самопредъявлением желания. Продолжение существования обеспечивается в направленном сексуальном желании, которое перестраивает порядок поверхности социального тела через складку «сознательное / бессознательное». В чистой неопределенности сексуального объекта, желание оказывается направленным само на себя, превращаясь в соблазн. Здесь поверхность социального тела теряет структурность и превращается в «тело-без-органов». Тело социального индивида становится «пустым» знаком, который блуждает по поверхности социального тела, проявляя рельеф поверхности. Ввиду того, что знак не имеет значения, его нельзя ввести в отношения с другими знаками. Устанавливается пустая коммуникация, которая маркирует присутствие бессмысленного дискурса власти, ее неспособность к коммуникации. Объективированное тело социального распадается на множество тел «пустых» индивидов, превращаясь в механический агрегат «социальных атомов», т.е. в «массу». Уничтожение смысла социального прокламируется в дискурсе о «конце социального».
Возвращение социального смысла оказывается возможным только при условии присутствия социального смысла в пространстве социального. Оно гарантируется наличием социального субъекта. Социальное бытие обретает связность через конституирование топологии социального пространства, где все пространственные конструкты могут быть предъявлены в их взаимосвязи и подвижности. Пространственное отношение задается через установление топоса «социальная дистанция», через который предъявляются «социальные позиции». Социальная топология предъявляется во взаимоотношениях социальных позиций как точек перспективы предъявления ракурсов социального пространства. Пространство социального задается как предметное социальное поле, существующее во взаимосвязи конструктов социального в точках конструирования. Устанавливаются ансамбли социальных позиций как локальные социальные порядки в социальном поле. Их легитимация производится в дискурсах социальных субъектов, а само социальное пространство становится пространством концептуализации социального, т.е. «местом»-положения социального смысла.
Конституирование субъективности в границах социального тела становится обнаружимым через концептуальную позицию социального субъекта, которая разворачивается в процессе письма как выписывания тела через писание телом. Письмо как касание субъективного и объективного всегда осуществляется в точке тождества знака и значения. Процесс письма осуществляется на поверхности социального тела как «место»-положения смысла, где линия движения точки касания прочерчивает границы субъективности. Точка тождества субъективного и объективного понимается как точка самоопределения субъективности или точка социального субъекта, предъявляющего себя в процессе самонаписания. Линии письма в каждой точке предъявляют присутствие социального субъекта, образуя пространство социального, наполненное смыслом, организуясь в расстановке знаков, имеющих значение, как осмысленный социальный текст. В пространстве социального становится возможной коммуникация знаков связного текста, которая может быть представлена как коммуникация социальных субъектов. Местоположение субъективности предъявляется в «кругах социального» как границах самоопределяющегося поля социального знания.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Онтология субъективности изначально обрела метафизический статус, сопровождаясь поисками оснований субъективности. На эту роль претендовал абсолютный субъект как беспредельное начало субъективности, которое могло самопредставляться через мир как тело Бога. Соответственно, мир мог пониматься как местообнаружение абсолютной субъективности, некое пространство обнаружения его присутствия. Бесконечность божественного существования в его целостности задавалось как бытие, а метафизическое мышление становилось онто-тео-логией, где бытие субъективности осуществлялось в конструктах самопознающего абсолютного субъекта.
Тождество бытия и Бога выводит в область конструирующего мышления понятие "субстанции". Оно позволяет анализировать целое в его субъективности через состояния субстанции, или через акциденции. Каждая из них становится самообнаружением субъективности в конкретных, определенных конструктах, понимаемых как определенность через границу. Соответственно, субъективность может предъявляться в структуре пространственных различий, где граница как линия поверхности понимается как линия ограничения субъективности, т.е. тело. Поскольку тело оказывается поверхностью самопредъявления субъективности, постольку оно задается как отношение ее состояний, или некая соположенность, соотносительность акциденций субстанции. Структура состояний субъективности открывается как пространство ее осуществления. Здесь абсолютный субъект манифестируется через структуру бытия, предъявленного в пространственных конструктах границы как соотношения или со-бытия субъективности, расставленного в объективациях как поверхности тела абсолютной субъективности. Абсолютный субъект определяется через поверхность бесконечного тела как объекта, определяемого к существованию абсолютной субъективностью.
Абсолютное тело понимается как абсолютное пространство, заключающее в себе субъективность в определенном состоянии, акциденции или качестве. Оно становится местоположением субъективности, где она способна обнаружить себя в состоянии определенности, переходя через границу объективации. Поскольку абсолютный субъект целостен, постольку выходить из самого себя, он может только сразу и весь, оставляя после себя пустое место как абсолютное пространство положения субъективности, которое оказывается его телом. Ввиду того, что он бесконечен, он может выйти из себя только в самого себя. Это значит, что абсолютное пространство как место обнаружения абсолютной субъективности, оказывается одновременно местом выхода и входа, скважиной бытия. Оно может существовать исключительно как состояние выхода-входа субъективности как ее самообнаружения-самоположения. Иначе говоря, здесь происходит со-бытие субъективности в ее определенности.
Метафизика субъективности задается через точку субъекта как основания познания. Здесь абсолютный субъект самопознается в процессе конструирования себя как абсолютного объекта собственного познания. Познание оказывается местоположением субъективности в процессе ее самоактуализации. Самоопределение субъективности в "месте" ее самоположения предъявляется через границу тела как способ представленности тела в мышлении, где пространство оказывается расположенностью границ, организацией состояний бытия самоопределяющейся субъективности.
Можно заключить, что метафизика субъективности раскрывается в деятельности мышления от конструирования гносеологически безусловного субъекта к произведению онтологически безусловного субъекта, который манифестируется как тело абсолютного субъекта, т.е. бесконечная поверхность самопредставления субстанции в ее движении как простого целого. Эффекты поверхности задают структуру пространства как пространства возможностей актуализации мышления в его бесконечных вариациях.
Утрата принципа целостности, которая была результатом критики абсолютной субъективности как чистой имманентности, привела к распадению целого на части. Установилось разделение внутреннего и внешнего, порождая проблему взаимосвязи частей, необходимой для того, чтобы восстановить возможность представления бытия из единого основания. Эту трудность можно преодолевать двумя способами: добиться выразимости внутреннего через внешнее, либо – внешнего через внутреннее, т.е. объективацией субъективного или субъективацией объективного. В любом случае, предполагается различие между внутренним и внешним, которое представлено конструктом "граница". Ее существование несет в себе два смысла. Во-первых, граница может пониматься в аспекте разделения, различия сторон. Во-вторых, она может быть представлена как связь между ними. Безусловно, что требование достижения целостности направлено на выделение смысла границы в контексте связи сторон, т.е. в топологическом аспекте.
Противоположение внутреннего и внешнего в социальном конструировании выражает себя через отношение индивида и общества как части и целого. Движение от целого к части понимается как рассуждение от исходной неопределенности целого, развивающееся через определенность индивида. Социальное бытие, заданное на основе субъективности отождествляется с потоком воли, которая определяется в многообразии его форм как "кругов социальности" или метаморфоз социального тела. Исходный поток психической субъективности в его неопределенности, определяется в движении через точку индивида так, что все определенные состояния социальной субъективности могут трактоваться через динамику психических состояний социального индивида. Однако в этой системе психическое тождественно исходной природности, а значит, нерефлексированно. Социальное чувство не становится социальным мышлением. Поток психической субъективности растворяет в себе индивида на пределе конструирования.
Возвращение субъективности в социальное бытие становится возможным исключительно в над-индивидуальной форме, которой оказывается некая коллективная субъективность, воплощающаяся в индивидуальных фактах. Ее существование проявляется в эволюции форм солидарности. Индивидуальное замещается коллективным.
Построение этих социальных конструктов сопровождается либо потерей целостности социального, либо утратой индивидуального. Иначе говоря, в них исчезает граница как область существования тождества субъективного и объективного. Ее сохранение реализуется только через принцип субстанциализации. Он актуализируется в создании субстанциализированного абсолютного социального пространства, лишенного индивидов. Оно предъявляется в устойчивых тотальных структурах социального порядка, определяющих каждого социального индивида к существованию, минуя его сознание. Тотальность социального порядка понимается как естественная гармония, не требующая легитимации властных социальных практик.
Отрицание абсолютной субъективности в современном философском дискурсе отождествляется с утверждением о конечности человеческого бытия, т.е. с утверждением человеческой смертности, выведением человеческого бытия на предел с не-бытием. Субъект на пределе мышления в его безмысленности и бессмысленности понимается как индивид, некое конечное тело, сущее среди других сущих. "Дискурс конца" проговаривается на пределе мышления, на его границе. Поскольку мышление, дух, ограничивается телом, постольку новая философия пытается высказываться в показе как жестуальность тела. Язык тела структурируется как поток желаний, влечений. Он высказывается бессловесно и бессознательно, минуя все рациональные препоны, не затрагивая структуры человеческого мышления. Именно так проговаривается сексуальность. Стремясь к полноте воплощения бессознательных желаний, она разрушает рациональные порядки дискурса как порядки репрессивности тела.
Социальное тело как тело всех тел социальных индивидов переструктурируется, переопределяется новым порядком сексуальности, образующим на его поверхности складку "сознательное/бессознательное". Как чистая неограниченная деятельность сексуальности желание превращается в соблазн, приводя бытие социального тела как тела сексуальности к пределу.
Исчезновение структур порядка социального прокламируется как социальная неопределенность и понимается как социальный хаос. Смысл круга социального бытия исчерпывается, остается только поверхность как "тело-без-органов".
Поверхность социального тела маркируется движением пустых объектов производства, не имеющих смысла. Это знаки, существующие без значений, симулякры социального. Их бессубъектность и бессмысленность обусловливает их отдельность сингулярность, указывает на отсутствие связи. Каждый пустой знак движется по поверхности социального тела без всякого порядка как блуждающая точка, прочерчивая линию траектории, обозначая рельеф как топографическую карту. В отсутствии субъективности сингулярность существует как нечто до-субъектное, а в отличие различенности она оказывается чем-то до-индивидуальным. Это нейтральная точка "пустой" индивидуальности, которой невозможно приписать какое-либо определенное качество. Движение точки на поверхности социального тела предъявляет ее трансформации, а линия движения оказывается линией контакта, пустой коммуникацией. Вся нейтральная поверхность социального на пределе его бытия задается в топологии со-бытия через движение безразмерной и бессмысленной пустой сингулярности. Прецессия симулякров на поверхности социального тела как поверхности пустой коммуникации устанавливается в существовании бессмысленного дискурса власти, который не способен связать точки социального тела в единое социальное. Происходит распад социального тела, устанавливается "конец" социального, оно превращается в "массу" как аморфный агрегат "пустых" индивидов.
В современном социально-философском дискурсе попытка возвращения связности и субъективности сопровождается установлением представления о топологическом характере социальной реальности, где топосы могут пониматься не как просто некие отдельности, сингулярности поверхности социального тела, но как ее модусы, временные состояния пространственных структур.
Основным топосом социальной топологии становится "социальная дистанция", которая задается через социальное различие. Ее существование оказывается многомерным в пространстве различий. Анализ структуры социальной топологии открывает социальное пространство в динамике социальных различий так, что каждый ракурс пространства выделяется через определенного рода социальную дистанцию или социальное различие. Можно говорить о том, что социальное пространство, представленное как социальная топология структурируется не столько количественными, сколько качественными отношениями.
Структура социального пространства заданная как система точек и отношений между ними трансформируется в топологическую структуру, где каждой точке соответствует топос "социальной позиции". Она оказывается социологическим конструктом единицы социального пространства. Как точка социального конструирования или концептуальная позиция, она задает определенную перспективу видения социальной топологии из заданной точки, конструируя способ представления социологических предметов в их непрерывных изменениях. Социальная топология одновременно выражает плюрализацию социальных порядков, раскрываясь через множество топосов "социальных позиций", при этом конституируя их как инварианты социальных свойств в пространстве совокупности свойств индивидуальных и коллективных агентов. Она предъявляется как некоторая структура свойств, взятых в их совокупности. Иначе говоря, ее существование раскрывается через множество локальных социальных порядков сгруппированных качеств, предъявляемых в дискурсивных практиках публичной политики. Динамика социальных качеств включает в себя социальные ресурсы как условия их осуществления. Пространство публичной политики оказывается конфигурацией политических дискурсов, которые обретают определенное расположение в конкретной ситуации использования социальных ресурсов, т.е. конституируется как конфигурация отношений между топосами.
Социальная топология становится пространством концептуализации социальных явлений через установление отношений между ними, т.е. выступает как система подмножества множеств социальных явлений, которые могут группироваться по принципу объединения и пересечения свойств любого числа подмножеств в пространстве социального мира. Неопределенная совокупность явлений социальной действительности, погружаясь в концептуальное пространство существования структурированных конфигураций качеств и отношений, обретает упорядоченность и связность. Концептуальная сетка оказывается своего рода фильтром, на котором оседают социальные явления, трансформируясь в связное единство социального мира.
Группы или "пучки" социальных явлений формируются близостью социальных феноменов, организуются как причинно-следственные ряды описаний социального мира, задавая топологию социального пространства. Его топосами становятся закрепленные легитимные отношения, задающие социальную дистанцию как порядок или ансамбль практических схем. Устойчивость их существования выражается как процесс воспроизведения повторяющегося "круга отношений". Всякий раз конструирование топосов предваряет выделение "социального круга" отношений социальной действительности. Этот процесс можно было бы представить как объективацию субъективного, однако, социальная действительность здесь оказывается существующей раньше, чем план концептуализации. Исходной точкой рассуждений является объективная социальная действительность как "до-социологический" объект или "социальная вещь", который затем вписывается в концептуальную схему и только после этой процедуры подвергается вторичной субъективации в процессе интерпретации. Это значит, что здесь, скорее, происходит процесс субъективации объективного, который предъявляется в бесконечной отсылке к объективной действительности.
Социальное поле в процедурах субъективации объективного задается как структурное пространство социальных позиций, определенных во взаимных отношениях как диспозиции точек социальных индивидов. Общая структура диспозиций маркируется как социальный институт, который теперь понимается не столько как субстанция, сколько как конфигурация отношений между индивидами и коллективными агентами. Социальное поле как поле отношений существует как некое поле интересов социальных агентов, или поле сил, где каждая точка социального индивида может быть представлена как точка сгущения силы, т.е. социальный капитал или социальный потенциал в поле напряжения. Точки поля удерживаются взаимным соглашением или социальным договором между его агентами. Социальное пространство актуализируется как взаимная конфигурация социальных полей, где установлены способы доминирования социальных групп, выраженных в борьбе за власть. Принцип производства как принцип организации социального пространства заменяется принципом власти.
Устойчивые социальные отношения, организованные в автономные социальные поля реализуются в социальной практике, которая в структурах поля предъявляется как габитус, т.е. бессознательный опыт социального агента. Совокупность социальных практик образует поверхность социального тела как область предъявления бессознательных ментальных процессов действующих социальных индивидов. Ее трансформации создают новые возможности осуществления бессознательного в социальных практиках. Существование социального агента полностью определяется полем. Социальный мир как система взаимосвязанных точек социального пространства является объективацией бессознательного, которой существует в своей неосознанности, уподобляясь социальной природности.
Здесь социальное пространство может уподобляться телу социального индивида в его "ди-видности", разделенности на множество других точек-индивидов. С одной стороны, индивид как точка поверхности социального тела оказывается неструктурированным целым, тем самым снимается проблема эссенциализации, или субстанциализации социального как вещи. С другой стороны, унифицированность точек принуждает вводить между ними субстанцию связи, которая при всей ее неосознанности, становится, по существу, бесконечной связью между социальным субъектом и социальным объектом, представляясь в бесконечном множестве бессознательных социальных практик агентов социального поля. Соответственно, само социальное поле как поле практик либо психологизируется и натурализируется, либо объективируется через совокупность практических действий индивидов. Происходит реификация социальных отношений. Социальное пространство уподобляется некоему вместилищу бессознательного, т.е. становится своего рода "чувствилищем" абсолютного субъекта, лишенного разума. Несмотря на то, что попытка установления связи завершилась ее субстанциализацией и объективацией, тем не менее, само ее осуществление доказывает необходимость поиска новых способов концептуализации социального бытия как целого в его определенности и рефлексивности.
Критика идеи субъективности, выраженная в тематике бессознательного и тематике конечного, задает установление психологического бессознательного как критику прозрачности субъекта для самого себя, где "ЯЯ". Она совпадает с критикой саморефлексии субъективности, постепенно превращаясь в радикальную критику мышления. Тема конечного осуществляется через критику свободы субъекта в его неспособности к самоположению. Она существенно ограничивает пределы познания через навязывание критики субъективности. Апелляция к конечности приводит к замене субъекта индивидом. Возникает необходимость возвращения субъекта и субъективности в пространство знаковой расстановки. Она реализуется двумя основными способами: через попытку феноменологической редукции, либо через герменевтику.
Феноменологическая установка диктует представление о "собственном теле", где "Я" способно самопредъявиться только как "собственное тело Я", которое становится посредником между внутренним и внешним миром. Двойной ход проецирования начинается с внутренней неопределенности субъективного как общей способности умозрения, которая проецируется как телесная схема на внешнее пространство, организуя его объекты, а затем, возвращает собственную субъективность в объективированной форме. Сознание есть одновременно познание как представление, желание как направленный поток неопределенной субъективности и перцепция, т.е. "вмещение", вос-приятие внешнего в пространство внутреннего. Оно существует в единстве чувств, мышления и действия. Однако, поскольку его бытие всегда осуществляется в конкретной представленности или заданности ситуации видения в определенном представлении мира, постольку всякий раз определенность видения понимается как тело, местоположение значений или сигнификативное ядро.
Тело существует как перцептивное поле вариативных представлений, т.е. пространство означивания субъектом объектов внешнего мира, но само при этом существует в неозначенности, а значит, оно не может быть несущей поверхностью, но оказывается пустотой, которая не способна связать динамику знаков через местоположение. Знаковая расстановка, лишенная основания, смысла распадается на множество пустых знаков.
Возвращение смысла в социальное актуализируется посредством конституирования субъективности в границе социального тела как точке самопредъявления субъекта. Точка проявляет себя как точка касания смысла и тела так, что ее существование во времени разворачивается как выписывание тела через писание телом. Поскольку в точке касания тело всегда является местом положения смысла, где реализуется тождество знака и значения, постольку линии движения точки прочерчивают пространство смысла как расположенность знаков, имеющих значение. Знаковая расстановка знаков имеет смысл, ввиду того, что точка границы есть точка самоопределения субъекта. Социальный субъект, обеспечивая смысл социального текста, получает возможность самовыражения в знаковом пространстве. Его существование есть направленность к самому себе посредством представления себя как "другого". Тождество "Я=Другой" осуществляется в точке со-в-местности. Тело социального манифестируется как пространство самоопределения субъективности в осмысленных знаках социального текста. В точке субъекта происходит не только его саморефлексия, но и саморефлексия социальной субъективности. Пространство социальной субъективности становится топологически связным, разворачиваясь в топосах местоположения субъективности, существующих как объективированные "круги социального", в которых происходит самоопределение социального знания.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
- Азаренко С.А. Топология культурного воспроизводства (На материале русской культуры). – Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2000. – 224 с.
- Александров П.С. Введение в теорию множеств и общую топологию. – М.: "Наука", 1977. – 386 с.
- Анри П. Относительные конструкции как связующие элементы дискурса // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. – М.: ОАО ИГ Прогресс, 1999. – С. 158 – 183.
- Аристотель Сочинения в 4 т.: Т.2. – М.: "Мысль", 1978. – 426 с.
- Арош К., Анри П., Пеше М. Семантика и переворот, произведенный Соссюром: язык, речевая деятельность, дискурс // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. – М.: ОАО ИГ Прогресс, 1999. – С. 137 – 157.
- Аутвейт У. Действие, структура и философия реализма // Социологос. Вып. 1. – М.: Прогресс, 1991. – С. 159 – 169.
- Батай Ж. Внутренний опыт. – СПб.: "Axioma / МИФРИЛ", 1997. – 336 с.
- Башляр Г. Избранное: Поэтика пространства. – М.: РОССПЭН, 2004. – 376 с.
- Башляр Г. Новый рационализм. – М.: Прогресс, 1987. – 376 с.
- Беккер Д. В обществе – об обществе // Социологос. Вып. 1. – М.: Прогресс, 1991. – С. 189 – 193.
- Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. – М.: Academia – Центр, МЕДИУМ, 1995. – 323 с.
- Бест Д. Конструкционистский подход к исследованию социальных проблем // Контексты современности–II: Хрестоматия. – Казань: Издательство Казанского университета, 2001. – 188с.
- Бикбов А.Т. Бурдье/Хайдеггер. Контекст прочтения. // Бурдье П. Политическая онтология М. Хайдеггера. – М.: Праксис, 2003. – С. 197 – 244.
- Бикбов А.Т. Имманентная и трансцендентная позиция социологического теоретизирования // Пространство и время в современной социологической теории. – М.: Институт социологии РАН, 2000. – С. 11 – 25.
- Бикбов А.Т. Формирование взгляда социолога через критику очевидности // Ленуар Р., Мерлье Д., Пэнто Л., Шампань П. Начала практической социологии. – М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 2001. – С. 294 – 263.
- Бикбов А.Т., Гавриленко С.М. Пространственная схема социальной теории как форма объективации властного интереса теоретика: Парсонс/Фуко // Пространство и время в современной социологической теории. – М.: Институт социологии РАН, 2000. – С. 33 – 65.
- Бланшо М. Неописуемое сообщество. – М.: "Медиум", 1998. – 186 с.
- Бодрийяр Ж. Америка. – СПб.: Владимир Даль, 2000. – 210 с.
- Бодрийяр Ж. В тени молчаливого большинства, или Конец социального. – Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2000. – 96 с.
- Бодрийяр Ж. Забыть Фуко. – СПб.: Издательство "Владимир Даль", 2000. – 92 с.
- Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. – М.: "Добросвет", 2000. – 387 с.
- Бодрийяр Ж. Система вещей. – М.: "Рудомино", 2001. – 220 с.
- Бодрийяр Ж. Соблазн. – М.: Ad Marginem, 2000. – 318 с.
- Болтянский В.Г., Ефремович В.А. Наглядная топология. – М.: Наука, 1983. – 160 с.
- Броган У.А. Хайдеггер и Аристотель: Dasein и вопрос практической жизни // Топос. 2000. №1. – С. 22 – 30.
- Бувресс Ж. Правила, диспозиции и габитус // Социологос. S/'2001. Социоанализ Пьера Бурдье. Альманах Российско-французского центра социологии и философии Института социологии РАН. – М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 2001. С. 51 – 73.
- Бурдье П. Диалектика объективации и воплощения // Вестник Удмуртского университета. Ижевск. 1995. №6. – С. 27 – 31.
- Бурдье П. За рациональный историзм // Socio-Logos'97. Альманах Российско-французского центра социологических исследований Института социологии РАН. – М.: Socio-Logos, 1997. – С. 9 – 29.
- Бурдье П. За социологию социологов // Пространство и время в современной социологической теории. – М.: Институт социологии РАН, 2000. – С. 5 – 10.
- Бурдье П. Начала. – M.: Socio-Logos, 1994. – 290 с.
- Бурдье Оппозиции современной социологии // Социологические исследования. 1996. №5. – С. 36 –49.
- Бурдье П. Поле литературы // Новое литературное обозрение. 2000. №45. – С. 22 – 87.
- Бурдье П. Политическая онтология М. Хайдеггера. – М.: Праксис, 2003. – 272 с.
- Бурдье П. Практический смысл. – М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: "Алетейя", 2001. – 562 с.
- Бурдье П. Социология политики. – M.: Socio-Logos, 1993. – 336 с.
- Бурдье П. Университетская докса // Socio-Logos'96. Альманах Российско-французского центра социологических исследований Института социологии РАН. – М.: Socio-Logos, 1996. – С. 8 – 31.
- Бурдье П. Passport to Duke // Пространство и время в современной социологической теории. – М.: Институт социологии РАН, 2000. – С. 26 – 32.
- Бушмакина О.Н. Онтология постсовременного мышления. Метафора постмодерна. Монография. – Ижевск: Издательство Удмуртского университета, 1998. – 272 с.
- Бушмакина О.Н. Философия постмодернизма. – Ижевск: Издательский дом "Удмуртский университет", 2003. – 152 с.
- Бхаскар Р. Общества // Социологос. Вып.1 – М.: Прогресс, 1991. – С. 219 – 240.
- Вагнер Г. Социология: к вопросу о единстве дисциплины // Теория общества. Сборник. – М.:"Канон-пресс-Ц", "Кучково поле", 1999. – С. 236 – 260.
- Введение в топологию // Ю.Г. Борисович, Н.М. Близняков, Я.А. Израелевич, Т.Н. Фоменко: Учеб. Пособие. – М.: Наука, Физматлит, 1995. – 416 с.
- Вебер М. Избранное. Образ общества. – М.: Юрист, 1994. – 480 с.
- Вебер М. Основные социологические понятия // Вебер М. Избранные произведения. – М.: Прогресс, 1990. – С. 602 – 643.
- Вейль Г. Топология и абстрактная алгебра как два способа понимания математики // Вейль Г. Математический способ мышления. – М.: Наука, 1989. – С. 24 – 41.
- Вишке М. Герменевтика, философия и этика: тенденции новейшей интерпретативной литературы произведений Х.-Г. Гадамера // Исследования по феноменологии и философской герменевтике. Мн.: ЕГУ, 2001. – С. 99 – 107.
- Гадамер Х.-Г. Актуальность прекрасного. – М.: Искусство, 1991. – 367 с.
- Гадамер Х.-Г. Введение к истоку художественного творения // Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет. – М.: Гнозис, 1993. – С. 389 – 419.
- Гадамер Х.-Г. Деконструкция и герменевтика // Герменевтика и деконструкция. – СПб.: 1999. – С. 243 – 255.
- Гадамер X.-Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики.– М.: Прогресс, 1988. – 704 с.
- Гадамер Х.-Г. Текст и интерпретация // Герменевтика и деконструкция. – СПб.: 1999. – С. 202 – 243.
- Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа. – СПб.: Наука, 1992. – 444 с.
- Гийому Ж., Мальдидье Д. О новых приемах интерпретации, или Проблема смысла с точки зрения анализа дискурса // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. – М.: ОАО ИГ Прогресс, 1999. – С. 124 – 136.
- Гоббс Т. Сочинения в 2т.: Т.1. – М.: Мысль, 1989. – 517 с.
- Гроден Ж. Герменевтика фактичности как онтологическая деструкция и критика идеологии. К актуальности герменевтики Хайдеггера // Исследования по феноменологии и философской герменевтике. – Мн.: ЕГУ, 2001. – С. 45 – 54.
- Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии // Язык и интеллект. – М.: Прогресс, 1996. – С.14 – 94.
- Гуссерль Э. Логические исследования. Картезианские размышления. – Мн.: Харвест, М.: АСТ, 2000. – 752 с.
- Гуссерль Э. Феноменология // Логос, 1991, №1. – С. 12 – 21.
- Дамберг С.В. Конструирующая диада // Пространство и время в современной социологической теории. – М.: Институт социологии РАН, 2000. – С. 66 – 78.
- Дебор Г. Общество спектакля. – М.: Логос, 2000. – 184 с.
- Декарт Р. Сочинения в 2т.: Т.1. – М.: Мысль, 1989. – 480 с.
- Декомб В. Современная французская философия. Сборник. – М.: Издательство "Весь мир", 2000. – 344 с.
- Делез Ж. Критика и клиника. – СПб.: Machina, 2002. – 240 с.
- Делез Ж. Логика смысла. – М.: Раритет; Екатеринбург: Деловая книга, 1998. – 480 с.
- Делез Ж. Лукреций и натурализм // Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции ХХ века. – Томск: Водолей, 1998. – С. 241 – 252.
- Делез Ж. Марсель Пруст и знаки. – СПб.: Алетейя, 1999. – 202 с.
- Делез Ж. Ницше. – СПб.: Аксиома, 2001. – 184 с.
- Делез Ж. Платон и симулякр // Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции ХХ века. – Томск: Водолей, 1998. – С. 225 – 240.
- Делез Ж. Различие и повторение. – СПб.: ТОО ТК "Петрополис", 1998. – 384 с.
- Делез Ж. Складка. Лейбниц и барокко. – М.: Логос, 1997. – 264 с.
- Делез Ж. Фуко. – М.: Издательство гуманитарной литературы, 1998. – 172 с.
- Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? – М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 1998. – 288 с.
- Деррида Ж. Голос и феномен, и другие работы по теории знака Гуссерля. – СПб.: Алетейя, 1999. – 208 с.
- Деррида Ж. Конец книги и начало письма // Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции ХХ века. – Томск: Водолей, 1998. – С. 218 – 224.
- Деррида Ж. О грамматологии. – М.: "Ad Marginem", 2000. – 512 с.
- Деррида Ж. Письмо и различие. – СПб.: Академический проект, 2000. – 432 с.
- Джеймиссон Ф. Постмодернизм и общество потребления // Логос, 2000, №4. – С. 63 – 77.
- Дюркгейм Э. Метод социологии // Западноевропейская социология ХIX – начала ХХ веков. – М.: Смысл, 1996. – С. 256 – 309.
- Дюркгейм Э. О разделении общественного труда // Западноевропейская социология ХIX – начала ХХ веков. – М.: Смысл, 1996. – С. 256 – 309.
- Дюркгейм Э. Самоубийство: социологический этюд. – М.: Мысль, 1994. – 399 с.
- Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. – М.: Канон, 1995. – 352 с.
- Дюфрен М. О Морисе Мерло-Понти // Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции ХХ века. – Томск: Водолей, 1998. – С. 96 – 109.
- Зепп Х.Р. Образ и метафизика. Хайдеггеровская медиальная интерпретация произведения искусства // Исследования по феноменологии и философской герменевтике. – Мн.: ЕГУ, 2001. – 386 с.
- Зиммель Г. Индивид и свобода // Зиммель Г. Избранное. Том 2. Созерцание жизни. – М.: "Юристъ", 1996. – С. 193 – 200.
- Зиммель Г. Как возможно общество? // Зиммель Г. Избранное. Том 2. Созерцание жизни. – М.: "Юристъ", 1996. – С. 509 – 528.
- Зиммель Г. Общение. Пример чистой, или формальной социологии // Зиммель Г. Избранное. Том 2. Созерцание жизни. – М.: "Юристъ", 1996. – С. 486 – 500.
- Кант И. Критика чистого разума. – СПб.: ИКА "Тайм-аут", 1993. – 478 с.
- Карсенти Б. Социология в пространстве точек зрения // Поэтика и политика. Сборник статей. – М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 1999. – С. 271 – 291.
- Касавин И.Т. Пространство и время: в поисках "естественной онтологии" знания // ОНС. 2000. №1. – С. 28 – 43.
- Кассирер Э. Познание и действительность. Понятие о субстанции и понятие о функциях. – СПб.: Изд. "Шиповник", 1912. – 327 с.
- Качанов Ю.Л. Начало социологии. – М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: "Алетейя", 2000. – 256 с.
- Качанов Ю.Л. О проблеме реальности в социологии // Социологос. S/'97. Альманах Российско-французского центра социологических исследований Института социологии РАН. – М.: Институт экспериментальной социологии, 1997. С. 57 – 81.
- Качанов Ю.Л. Политическая топология: структурирование политической действительности. – М.: Ad Marginem, 1995. – 224 с.
- Качанов Ю.Л. Проблема обоснования социологии и пространство-время социального мира // Пространство и время в современной социологической теории. – М.: Институт социологии РАН, 2000. – С. 146 – 154.
- Качанов Ю.Л. Производство политического поля в современной России // СОЦИС. 1997. №11. – С. 12 – 23.
- Качанов Ю.Л. Резервы и тупики марксисткой социологии: целостность и тоталицизм // Социологос. Вып. 1. – М.: Прогресс, 1991. – С. 125 – 139.
- Качанов Ю.Л. Социология социологии: антитезисы. – М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 1999. – С. 73 – 118.
- Качанов Ю.Л. Практическая топология социальных групп // Socio-Logos'96. Альманах Российско-французского центра социологических исследований Института социологии РАН. – М.: Socio-Logos, 1996. – С. 49 – 93.
- Качанов Ю.Л., Шматко Н.А. Как возможна социальная группа? (к проблеме реальности в социологии) // СОЦИС. 1996. №12. – С. 16 – 33.
- Кемеров В.Е. Концепция радикальной социальности // Вопросы философии. 1999. №7. – С. 3 – 14.
- Кемеров В.Е. Полисубъектная социальность и проблема толерантности // Толерантность и полисубъектная социальность: Материалы конференции. – Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2001. – С. 12 – 19.
- Конев В.А. Трансцендентальный эмпиризм Ж. Делеза: Семинары по "Различию и повторению". – Самара: Изд-во "Самарский университет", 2001. – 140 с.
- Коркюф Ф. Новые социологии. – М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 2002. – 172 с.
- Круткин В.Л. Интенциональность и движения человека // Жизненные миры философии; сб. науч. статей. – Екатеринбург, 1999. – С. 48 – 75.
- Круткин В.Л. Онтология человеческой телесности (философские очерки). – Ижевск: Издательство Удмуртского университета, 1993. – 172 с.
- Кули Ч. Социальная самость // Американская социологическая мысль. – М.: Издание Международного Университета Бизнеса и Управления, 1996. – С. 314 – 327.
- Куртин Ж.-Ж. Шапка Клементиса (заметки о памяти и забвении в политическом дискурсе) // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. – М.: ОАО ИГ Прогресс, 1999. – С. 95 – 104.
- Лакан Ж. Семинары. Книга 1. Работы Фрейда по технике психоанализа. – М.: Гнозис/Логос, 1998. – 432 с.
- Левин К. Границы в групповой динамике // Левин К. Теория поля в социальных науках. – СПб.: Сенсор, 2000. – С. 213 – 262.
- Левин К. Конструкты в теории поля // Левин К. Теория поля в социальных науках. – СПб.: Сенсор, 2000. – С. 50 – 63.
- Левин К. Определение "поля в данное время" // Левин К. Теория поля в социальных науках. – СПб.: Сенсор, 2000. – С. 64 – 80.
- Левин К. Теория поля и научение // Левин К. Теория поля в социальных науках. – СПб.: Сенсор, 2000. – С. 81 – 107.
- Левинас Э. Диахрония и репрезентация // Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции ХХ века. – Томск: Водолей, 1998. – С. 141 – 161.
- Левинас Э. Время и другой // Левинас Э. Время и другой. Гуманизм другого человека. – СПб.: "Высшая религиозно-философская школа", 1998. – С. 21 – 119.
- Левинас Э. От существования к существующему // Левинас Э. Избранное. Тотальность и бесконечное. – М.; СПб.: Университетская книга, 2000. – С. 7 – 65.
- Левинас Э. Тотальность и бесконечное // Левинас Э. Избранное. Тотальность и бесконечное. – М.; СПб.: Университетская книга, 2000. – С. 66 – 291.
- Левинас Э. Философская интуиция // Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции ХХ века. – Томск: Водолей, 1998. – С. 110 – 140.
- Лейбниц Г.В. Монадология // Лейбниц Г.В. Сочинения в 4 т.: Т.1. – М.: Мысль, 1982. – С. 413 – 429.
- Лейбниц Г.В. Новые опыты о человеческом разумении // Лейбниц Г.В. Сочинения в 4 т.: Т.2. – М.: Мысль, 1982. – С. 47 – 545.
- Лейбниц Г.В. Переписка с Кларком // Лейбниц Г.В. Сочинения в 4 т.: Т.1. – М.: Мысль, 1982. – С. 430 – 528.
- Ленуар Р., Мерлье Д., Пэнто Л., Шампань П. Начала практической социологии. – М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 2001. – 410 с.
- Лепти Б. Общество как единое целое. О трех формах анализа социальной целостности // Одиссей. Человек в истории. 1996. – М.: Coda, 1996. – С. 148 – 164.
- Лиотар Ж.-Ф. Заметка о смыслах "пост" // Иностранная литература. 1994. – С. 56 – 59.
- Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. – М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 1998. – 160 с.
- Лиотар Ж.-Ф. Феноменология. – СПб.: Лаборатория метафизических исследований философского факультета СПбГУ; Алетейя. 2001. – 160 с.
- Луман Н. Власть. – М.: Праксис, 2001. – 256 с.
- Луман Н. Наблюдения современности // Социологический журнал. 1994. №1. – С. 185 – 188.
- Луман Н. Тавтология и парадокс в самоописаниях современного общества // Социо-Логос. – М.: Прогресс, 1991. С. 194 – 196.
- Малахов В. Преодолимо ли этноцентричное мышление // Расизм в языке социальных наук. – СПб.: Алетейя, 2002. – С. 9 – 18.
- Манхейм К. Диагноз нашего времени. – М.: Юрист, 1994. – 700 с.
- Маньковская Н.Б. Эстетика постмодернизма. – СПб.: Алетейя, 2000. – 347 с.
- Макаров М.Л. Основы теории дискурса. – М.: ИТДГК "Гнозис", 2003. – 280 с.
- Маркова Ю.В. П. Бурдье. Наука о науке и рефлексивность // Социологическое обозрение Т.3. 2003. № 1. – С. 19 – 32.
- Марков Б.В. После оргии (вступительная статья) // Бодрийар Ж. Америка. – М.: Владимир Даль, 2000. – С. 5 – 27.
- Марков Б.В. Храм и рынок. Человек в пространстве культуры. – СПб.: Алетейя, 1999. – 190 с.
- Меликян А.А. Различие и тождество как принцип организации тела и души (Платон, Лейбниц) // Понимание и существование. Сборник докладов международного научного семинара. – Мн.: Пропилеи, 2000. – С. 48 – 53.
- Мерло-Понти М. Око и дух // Французская философия и эстетика XX века. – М.: Искусство, 1995. – 271 с.
- Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. – СПб.: "Алетейя", 1999. – 607 с.
- Мертон Р. Явные и латентные функции // Американская социологическая мысль. – М.: Издание Международного Университета Бизнеса и Управления, 1996. – С. 393 – 461.
- Найман Е.А. «Сцена письма» и «метаморфозы истины»: Ж. Деррида – Ж. Делез // Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции ХХ века. – Томск: Водолей, 1998. – С. 205 – 217.
- Найман Е.А., Суровцев В.А. От осмысления к чтению и письму // Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции ХХ века. – Томск: Водолей, 1998. – С. 6 – 12.
- Наливайко И.М. Топос и атопия // Топос. 2000. №1. – С. 92 – 96.
- Нанси Ж.-Л. В ответе за существование // Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции ХХ века. – Томск: Водолей, 1998. – С. 306 – 317.
- Нанси Ж.-Л. Нехватка ничто // Социологос'97. – М.: Институт экспериментальной социологии, 1996. – С. 90 – 97.
- Нанси Ж.-Л. Corpus. – М.: "Ad Marginem", 1999. – 255 с.
- Нанси Ж.-Л. О со-бытии // Философия Мартина Хайдеггера и современность. – М.: Наука, 1991. – С. 91 – 102.
- Немировская А.И. "Социальная реальность" постмодернизма: заметки на полях статьи Ю.Л. Качанова "О проблеме реальности в социологии" // Социологос. S/'97. Альманах Российско-французского центра социологических исследований Института социологии РАН. – М.: Институт экспериментальной социологии, 1997. С. 82 – 89.
- Парсонс Т. О структуре социального действия. – М.: Академический проект, 2000. – 680 с.
- Парсонс Т. Понятие общества: компоненты и их взаимоотношения // Американская социологическая мысль. – М.: Издание Международного Университета Бизнеса и Управления, 1996. – С. 494 – 525
- Парсонс Т. Система координат действия и общая теория систем действия: культура, личность и место социальных систем // Американская социологическая мысль. – М.: Издание Международного Университета Бизнеса и Управления, 1996. – С. 462 – 477.
- Парсонс Т. Система современных обществ. – М.: Аспект-Пресс, 1998. – 270 с.
- Парсонс Т. Функциональная теория изменения // Американская социологическая мысль. – М.: Издание Международного Университета Бизнеса и Управления, 1996. – С. 478 – 493.
- Петровская Е.Ж. Делез и американская литература // Логос. 1999. №2. – С. 103 – 112.
- Петровская Е.Ж. Предисловие // Нанси Ж.-Л. Corpus. – М.: Ad Marginem, 1999. – С. 7 – 22.
- Петровская Е.Ж. Техника и природа. Беседа с Жан-Люком Нанси // Логос. 1997. №9. – С. 130 – 145.
- Пеше М. Контент-анализ и теория дискурса // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. – М.: ОАО ИГ Прогресс, 1999. – С. 302 – 336.
- Подорога В.А. Метафизика ландшафта. – М.: Ad Marginem, 1993. – 235 с.
- Подорога В.А. Феноменология тела. Введение в философскую антропологию. – М.: Ad Marginem, 1995. – 256 с.
- Поздняков М.В. "О событии" М.Хайдеггера // Вопросы философии. 1999. №7. – С. 27-41.
- После времени: французские философы постсовременности // Иностранная литература, 1994, №1, С. 54 – 66.
- Пэнто Л. Интеллектуальная докса // Socio-Logos'96. Альманах Российско-французского центра социологических исследований Института социологии РАН. – М.: Socio-Logos, 1996. – С. 32 – 38.
- Рено А. Эра индивида. К истории субъективности. – СПб.: Владимир Даль, 2002. – 474 с.
- Рикер П. Время и рассказ. Т.1. Интрига и исторический рассказ. – М., СПб.: Университетская книга, 1998. – 313 с.
- Рикер П. Время и рассказ. Т.2. Конфигурация в вымышленном рассказе. – М., СПб.: Университетская книга, 2000. – 224 с.
- Рикер П. Герменевтика и метод социальных наук // Рикер П. Герменевтика. Этика. Политика. – М.: KAMI, Academia, 1995. – С. 3 – 18.
- Рикер П. Кант и Гуссерль // Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции ХХ века. – Томск: Водолей, 1998. – С. 162 – 193.
- Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. – М.: "Academia-Центр", "Медиум", 1995. – 415 с.
- Руднев В. Прочь от реальности. Исследование по философии текста. – М.: АГРАФ, 2000. – 432 с.
- Руднев В. Феноменология события // Логос. 1993. №4. – С. 226 – 238.
- Руткевич М.Н. Общество как система. Социологические очерки. – СПб.: Алетейя, 2001. – 444 с.
- Серио П. Как читают тексты во Франции // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. – М.: ОАО ИГ Прогресс, 1999. – С. 12 – 53.
- Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. – М.: Политиздат, 1992. – 543 с.
- Спиноза Б. Этика, доказанная в геометрическом порядке // Спиноза Б. Сочинения в 2 т.: Т.1. – СПб.: Академический проект, 1999. – С. 182 – 318.
- Ставцев О.Н. Введение в философию Хайдеггера. – СПб.: "Лань", 2000. – 192 с.
- Стинрод Н., Чинн У. Первые понятия топологии. Геометрия отображения отрезков, кривых, окружностей и кругов. – М.: "Мир", 1967. – 224 с.
- Суровцев В.А. Интенциональность и практическое действие (Гуссерль, Мерло-Понти, Рикер) // Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции ХХ века. – Томск: Водолей, 1998. – С. 13 – 26.
- Табачникова С.В. Мишель Фуко: историк настоящего // Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности – М.: Касталь, 1996. – С. 396 – 444.
- Теннис Ф. Общность и общество. – СПб.: "Владимир Даль", 2002. – 451с.
- Тульчинский Г.Л. Слово и тело постмодернизма // Вопросы философии. 1999. №10. – С. 37-51.
- Тхостов А.Ш. Психология телесности. – М.: Смысл, 2002. – 287 с.
- Филиппов А.Ф. Социология и космос // Социологос. Вып. 1. – М.: Прогресс, 1991. – С. 241 – 273.
- Филиппов А.Ф. Социология пространства // Логос. 2000. №2. – С. 113 – 151.
- Философия Мартина Хайдеггера и современность. – М.: Наука, 1991. – 373 с.
- Философия: опыт самоопределения. – Ижевск: "Издательство Удмуртского университета", 1996. – 194 с.
- Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. – М.: Республика, 1998. – 447 с.
- Фуко М. Археология знания. – М.: Ника-центр, 1996. – 208 с.
- Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности – М.: Касталь, 1996. – 448 с.
- Фуко М. Герменевтика субъекта // Социологос. Вып. 1. – М.: Прогресс, 1991. – С. 284 – 314.
- Фуко М. Жизнь: опыт и наука // Вопросы философии. 1993. №5. – С. 43 – 53.
- Фуко М. Забота о себе. – Киев: Дух и литература; Грунт; М.: Рефл-бук, 1998. – 288 с.
- Фуко М. История безумия в классическую эпоху. – СПб.: Университетская книга, 1997. – 576 с.
- Фуко М. Надзирать и наказывать: рождение тюрьмы. – М.: Ad Marginem, 1999. – 479 с.
- Фуко М. О трансгрессии // Танатография эроса. – СПб.: Мифрил, 1994. С. 111 – 131.
- Фуко М. Рождение клиники. – М.: "Смысл", 1998. – 310 с.
- Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопросы философии. 1990. №3. – С. 134 – 148.
- Хайдеггер М. Бытие и время. – М.: Ad Marginem, 1997. – 451 с.
- Хайдеггер М. Введение в метафизику. – СПб.: "Высшая религиозно-философская школа", 1997. – 302 с.
- Хайдеггер М. Время и бытие. – М.: "Наука", 1993. – 447 с.
- Хайдеггер М. Закон тождества // Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. – М.: "Высшая школа", 1991. – С. 69 – 79.
- Хайдеггер М. Изречение Анаксимандра // Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. – М.: "Высшая школа", 1991. – С. 28 – 68.
- Хайдеггер М. О сущности истины // Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. – М.: "Высшая школа", 1991. – С. 8 – 27.
- Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет. – М.: Гнозис, 1993. – 464 с.
- Цехмистро И.З., Штанько В.И. Концепция целостности. – Харьков: Изд-во Харьковского гос. ун-та, 1987. – 199 с.
- Черняков А. Феномен и его свидетель // Исследования по феноменологии и философской герменевтике. – Мн.: ЕГУ, 2001. – С. 68 – 85.
- Шеллинг Ф.В.Й. Бруно // Шеллинг Ф.В.Й. Сочинения в 2 т.: Т. 1. – М.: Мысль, 1987. – С. 490 – 589.
- Шеллинг Ф.В.Й. Введение к наброску системы натурфилософии // Шеллинг Ф.В.Й. Сочинения в 2 т.: Т. 1. – М.: Мысль, 1987. – С. 182 – 226.
- Шеллинг Ф.В.Й. О мировой душе // Шеллинг Ф.В.Й. Сочинения в 2 т.: Т. 1. – М.: Мысль, 1987. – С. 89 – 181.
- Шеллинг Ф.В.Й. Система трансцендентального идеализма // Шеллинг Ф.В.Й. Сочинения в 2 т.: Т. 1. – М.: Мысль, 1987. – С. 227 – 489.
- Шматко Н.А. Введение в социоанализ Пьера Бурдье // П. Бурдье Социология политики. – М.: Socio-Logos, 1993. – С. 5 – 28.
- Шматко Н.А. Генетический структурализм Пьера Бурдье // История теоретической социологии, в 4-х т. Т.4. – М.: "Канон+", ОИ "Реабилитация", 2002. – С. 516 – 580.
- Шматко Н.А. Плюрализация социального порядка и социальная топология // Социологические исследования. 2001. №9. – С. 14 – 18.
- Шматко Н.А. Феномен публичной политики // Социологические исследования. 2001. №7. – С. 106 – 112.
- Элиас Н. Общество индивидов. – М.: Праксис, 2001. – 336 с.
- Ямпольский М. Демон и лабиринт (Диаграммы, деформации, мимесис). – М.: Новое литературное обозрение, 1996. – 338 с.
- Ярская-Смирнова Е.Р. Спациальное и темпоральное измерение нетипичности // Пространство и время в современной социологической теории. – М.: Институт социологии РАН, 2000. – С. 128 – 145.
- Eco U. The Limits of interpretation. Bloomingthon&Indianapolis: Indiana Univ. Press, 1990 – 420 p.
- Lyotard J.-F. The Inhuman. – Cambridge: Polity Press, 1993. – 216 p.
- Sarup M. An Introductory guide to poststructuralism and postmodernism. – Athens: Univ. of Georgia Press, 1993. – 206 p.
[1] Гоббс Т. Сочинения в 2т.: Т.1. – М.: Мысль,1989. – С.89
[2] Гоббс Т. Сочинения в 2т.: Т.1. – М.: Мысль,1989. – С.91
[3] Там же, С.131
[4] Там же, С.146
[5] Там же, С.123
[6] Там же, С.130
[7] Гоббс Т. Сочинения в 2т.: Т.1. – М.: Мысль,1989. – С.97
[8] Там же, С.130
[9] Гоббс Т. Сочинения в 2т.: Т.1. – М.: Мысль,1989. – С.152
[10] Декарт Р. Сочинения в 2т.: Т.1. – М.: Мысль, 1989. – С.316
[11] Декарт Р. Сочинения в 2т.: Т.1. – М.: Мысль, 1989. – С.426
[12] Там же, С.431
[13] Декарт Р. Сочинения в 2т.: Т.1. – М.: Мысль, 1989. – С.431
[14] Там же, С.261
[15] Спиноза Б. Этика, доказанная в геометрическом порядке // Спиноза Б. Сочинения в 2 т.: Т.1. – СПб.: Академический проект, 1999. – С.280
