«ПРИВЕТСТВИЯ УЧАСТНИКАМ КОНФЕРЕНЦИИ Участникам, организаторам и гостям II Международной научно-практической конференции ...»

^[210] 6 Исследователь же края Г. К. Зельницкий сообщает, что главнокомандующий предложил губернатору П. Н. Каверину в Калужской губернии собрать для армии 150 тыс. пудов сена, ибо «при совершенном недостатке сена в местах, армиею занимаемых, затрудняется он наступательно действовать противу неприятеля». Далее читаем: «Дворянство, по внушению начальства, уважив таковое требование Главнокомандующего, немедленно выразилось поставить сена 500 тыс. пудов, и получило от Его Светлости особенную за сие пожертвование признательность».1

^[211] 7 Итак, из приведённого отрывка явствует, что дворянство только выразило желание и готовность, естественно за счёт крестьянства, предоставить количество сена сверх требуемой нормы в 3,3 раза. Однако у Г. К. Зельницкого нет чёткого указания, к какому сроку и в полном ли объёме было осуществлено задуманное. Известно только, что «к 12 октября доставлено 29 тысяч, к 15-му 44 тыс., к 16-му 50 тыс., к 20-му из отдаленного Жиздринского уезда 27 тыс. пудов; а прочее по временам, и употреблено для продовольствия лошадей проходящих команд и корму рогатого скота, назначенного на порции армии...».1

^[212] 8 Если сложить приведённые показатели, мы получим сумму равную 150 тыс. пудов сена, т.е. количество, просимое Кутузовым. В монографии Л. Г. Бескровного значится, что к концу октября – началу ноября в армию было доставлено лишь 130 тыс. пудов сена.1

^[213] 9 В свою очередь, архивные данные свидетельствуют, что в губернии было собрано 305589 пудов сена на общую сумму 286685 рублей 80 копеек.2

^[214] 0

Помимо этого к благотворительной помощи дворянского сословия могут быть отнесены материальные пожертвования на нужды военно-временных госпиталей. Речь идет о поставке соломы (36965 пудов 20 фунтов на 13760 руб. 20 коп.) и пошиве раненым рубах (8500 шт. на 19800 рублей).2

^[215] 1

Помимо дворянства сословная благотворительность наиболее ярко проявилась в среде городских жителей: купцов и мещан, которые по призыву калужского губернатора жертвовали как деньги, так и различные вещи. Сразу отметим, что, как правило, все краеведы используют в своих публикациях данные из двух дореволюционных изданий – «Описания происшествий…» Г. К. Зельницкого и «Опыта путеводителя по Калуге и губерниям» Д. И. Малинина, – компилируя представленные показатели таким образом, что это приводит порой к несуразицам.2

^[216] 2 Данные Г. К. Зельницкого свидетельствуют, что всего калужские купеческие и городские (мещанские) общества пожертвовали в общей сумме деньгами и вещами – 397223 рубля. Однако в труде Г. К. Зельницкого суммарный показатель выглядит несколько иные – 397284 рубля (разница не существенна – 61 рубль, возможна опечатка). Среди пожертвований «львиная доля» принадлежит калужскому купечеству, которое по примеру купца Ивана Тихоновича Усачева, первым принесшего в дар отечеству 25 тыс. руб., в течение нескольких дней пожертвовало свыше ста тысяч рублей. Среди крупных благотворений также известны: купец Яков Иванович Билибин пожертвовал 35 тыс. руб., Иван Викулич Торубаев (городской голова) – 12 тыс. руб., Петр и Иван Золотаревы – 10 тыс. руб., Иван Билибин – 8 тыс. рублей. К 15 июля сумма пожертвований достигла уже 200000 рублей.

Кроме показанных пожертвований мещанства и купечества в книге Г. К. Зельницкого упоминается духовенство, пожертвовавшее на нужды Отечества 9204 рубля и около 10 фунтов золотых и серебряных вещей (кресты, медали, монеты, ложки, оклады с образов и т.д.).2

^[217] 3 Пожертвования от духовенства поступали в местные Духовные Консистории, откуда, по согласованию с губернаторами, отправлялись в губернские Комитеты народного ополчения. Епархиальные архиереи рапортовали в Святейший Синод о количестве собранных средств и о лицах, пожелавших поступить в ополчение.

Следует обратить внимание, что в некоторых современных работах, в том числе в монографии Л. В. Мельниковой, приводятся несколько иные, более высокие данные о числе собранных калужским духовенством пожертвований: 11065 руб. 78. коп. ассигнациями, серебром с лажем на 666 руб. 79 коп., серебром без лажа на 378 руб. 10 коп., медью на 4 руб. 95 коп. и 97 единиц серебряных вещей (в слитках, монетах) весом в два фунта.2

^[218] 4 В свою очередь, данные, приводимые Н. Ф. Дубровиным, выглядят несколько иначе, хотя разница несущественна: 12144 руб. 17 коп. ассигнациями, 378 руб. 10 коп. серебром и 3 фунта 72 золотника серебром.2

^[219] 5

Следовательно, сословная благотворительность дворянства, духовенства, купцов и мещан в Калужской губернии в 1812 г. может быть оценена примерно в 1830 тысяч рублей.

На этом фоне личная благотворительность выглядит более чем скромно. В первую очередь вклад отдельных жителей губернии проявился в передаче на нужды ополчения денег и вещей. Эти пожертвования осуществлялись по «зову сердца» и всецело являлись личной инициативной конкретных людей. Зельницкий сообщает, что генерал-майор Хитрово представил в пользу ополчения свое жалованье в 150 руб., принадлежащее ему по званию Герольда Ордена Святого Иоанна Иерусалимского; прапорщик А. Богданов пожертвовал 2000 рублей. Генерал-майор в отставке А. А. Чесменский (заместитель командира ополчения генерал-лейтенанта В. Ф. Шепелева) пожертвовал ополчению все свои охотничьи ружья и сабли, а также две фунтовые пушки с зарядными ящиками. Медынской помещик Щепочкин поднес в дар ополчению 125 ружей со штыками (у Н. И. Булычова и А. А. Смирнова – 150 ружей2

^[220] 6), 73 пистолета, 162 сабли c портупеями, 70 пик, 8 пудов свинцовых пуль; сенатор А. Л. Львов пожертвовал 4 ружья, мушкетон, 9 тесаков с приборами, 3 патронташа.2

^[221] 7 Обратим внимание, что Г. К. Зельницкий упоминает некую госпожу подполковницу Гантареву, пожертвовавшую ополчению 500 новых сабель. В последующих же изданиях, посвящённых Отечественной войне 1812 года в Калужской губернии (Булычов, Цветков, Смирнов), встречается уже фамилия Гончарова, но одно ли это лицо, – не установлено. Интересно, что ружье в пользу ополчения направил даже ключарь Калужского Собора Кирилл. Эти данные подтверждаются и «Ведомостью пожертвований, собранных в связи с отечественной войной 1812 г.», опубликованной в 1954 году в сборнике документов, относящихся к жизни и деятельности М. И. Кутузова. Небольшие расхождения в отношении собранных сабель – в сборнике значится 676 сабель, в то время как пожертвования Щепочкина и Гантаревой составляют в сумме 625 сабель; видимо, в ведомости учтены ещё чьи то пожертвования. Число указанных в ведомости ружей – 130, что равняется числу ружей, пожертвованных в сумме помещиком Щепочкиным, сенатором Львовым и священником, не считая мушкетона.2

^[222] 8

К личной благотворительности может быть отнесено и изготовление корпии для нужд армии. У Г. К. Зельницкого читаем: «Женщины Калужской губернии равное попечение имели с мущинами вспомоществовать избавлению своей родины от неприятеля: они приносили в жертву отечества свои рукоделия и старались, по примеру древних Спартанок, о раненых и больных воинах; а особливо Калужанки, соревнуя прочим благонамеренным Россиянкам, разными изделиями, как-то: шитьем, рубах, вязанием чулок, приготовлением корпии, холста и проч. оказывали свое усердие к пользе общей».2

^[223] 9

Что касается пожертвований, осуществляемых безвозмездно в рамках выполнения повинностей военного времени, то наиболее значимым среди них было создание ополчения. Его сбор проводился на основании манифеста Александра I от 6 июля 1812 года. Следует подчеркнуть, что формирование ополчения осуществлялось по распоряжению правительства и под его непосредственным контролем. Поэтому, несмотря на то, что многие дворяне видели в приносимых ими пожертвованиях свой гражданский долг, и делали это по своему внутреннему побуждению, формирование ополчения нельзя признать добровольной инициативой сословия и отнести к благотворительной помощи. Всего в состав Калужского ополчения ожидалось поступление 15000 чел. в том числе 13680 пеших и 1320 конных воинов (5 пеших, 1 конный полки и отдельный егерский батальон). Фактически в ополчение поступил 14881 ратник, т.е. на 91 человека меньше запланированного.3

^[224] 0 Предусматривалось, что дворянство губернии обеспечит воинов всем необходимым, в том числе трёхмесячным запасом продовольствия, «жалованьем по рублю на месяц» и лошадьми.

К числу безвозмездного выполнения повинностей военного времени следует отнести подводную повинность, которая тяжелым бременем легла на плечи жителей Калужской губернии. Современник, оценивая самоотверженность калужан, писал: «Все транспорты и перевозы фуража, амуниции, казны и других вещей, смотря по движению действующих армий, отправляли поселяне, оставляя дома и семейство свое... снабдевали армию дровами, сеном, хлебом и скотиною, не желая за то никакого вознаграждения. Частые переходы воинских отрядов, подвоз артиллерийских тяжестей, провождение пленных, раненых и больных требовали от них новых усилий и попечений. Словом, все крестьяне без изъятия находились в сие смутное время в непрестанных разъездах, посылках и трудах».3

^[225] 1 По данным, собранным в 1816 г. для военных нужд в Калужской губернии (без учета Боровского и частично Малоярославецкого уездов, документация которых была утрачена из-за занятия их неприятельскими войсками) было поставлено курьерам 4185 подвод, а для перевозки провианта и фуража 210477 подвод и 18 пар волов. В целом вся эта повинность была оценена в 2617984 руб. 51,5 коп. При этом, не вернулись в свои дома 319 возчиков и было потеряно 5420 лошадей и 2 пары волов.3

^[226] 2

Кроме того, население губернии привлекалось к обеспечению армии зимней одеждой. 13 сентября 1812 г. Кутузов предписал губернаторам Калужской, Тульской, Орловской, Тверской и Рязанской губерний срочно доставить в войска необходимые вещи. В Калужской губернии необходимо было собрать 20000 полушубков, 20000 пар сапог и 60000 пар лаптей.3

^[227] 3 При этом заготовки осуществлялись на казённый счёт, но не путем закупки, а в долг, то есть государство в последствии должно было возместить стоимость собранной для армии одежды и обуви. Следовательно, в 1812 г. заготовление вещей происходило на безвозмездной основе и современниками расценивалось как пожертвование. Более того, в 1816 г., в честь посещения императором Александром I Калуги, большая часть дворянства отказалась от компенсации затрат за 1812 г., в том числе и за поставленные для армии вещи, пожертвовав их в пользу государства. Например, собранные в Полотняном Заводе 20 полушубков, 22 пары сапог и 411 пар лаптей были доставлены к медынскому предводителю дворянства, а причитавшиеся за них деньги, вместе с другими долгами по квитанциям, 3 октября 1816 г. были пожертвованы государству.3

^[228] 4 Что касается объема собранных вещей, то в публикациях компилятивного характера, по сути, безапелляционно утверждается, что весь армейский заказ был практически исполнен.3

^[229] 5 В реальности, было собрано: 6 тыс. полушубков на сумму в 59700 руб.,7200 пар сапог на 42800 руб. и 52000 пар лаптей на 10476 руб.3

^[230] 6 Как видно, данная повинность по полушубкам и сапогам была выполнена примерно на 30 %, а по лаптям на 87%. При этом общие затраты составили 112976 руб.

Еще одной формой выполнения повинностей военного времени можно считать организацию из мирных жителей кордонной стражи на границе губернии, которая осуществлялась в принудительном порядке по предписанию калужского губернатора. Участие в кордонах современниками воспринималось как пожертвование. По собранным в 1816 г. данным калужанами на кордоны было выставлено 6260 человек3

^[231] 7, которые должны были нести вооруженную охрану и защищать границу от вторжения партий неприятельских мародеров и фуражиров.

Таким образом, если оценивать выполнение повинностей военного времени в денежном эквиваленте, то подводная повинность и заготовка вещей обошлась калужанам в 2730960 руб. Кроме того, в ополчение и на кордоны было выставлено более 21 тыс. человек. Учитывая благотворительную помощь, которую можно оценить примерно в 1830 тыс. руб., получаем, что общее число пожертвований по Калужской губернии составило более 4,5 млн. руб. (без учета выставленных людей). Данная цифра, основанная на архивных источниках, значительно превышает все имеющиеся на сегодняшний день данные о пожертвованиях по Калужской губернии и наиболее полно характеризует жертву калужан, принесенную на алтарь Отечества в период Отечественной войны 1812 г.

Бондарь Т. И.

ЦАРСТВЕННЫЕ СЁСТРЫ МИЛОСЕРДИЯ ДОМА РОМАНОВЫХ БОЛГАРСКАЯ ЦАРИЦА ЭЛЕОНОРА

Пока бросает ураганами Державный Вождь свои полки, Вы наклоняетесь над ранами С глазами полными тоски. И имя Вашего Величества Не позабудется, доколь Смиряет смерть любви владычество И ласка утишает боль. Николай Гумилев

Милосердие всегда было природным призванием женщины, одной из ее несомненных добродетелей. В наш прагматичный век занятие благотворительностью считается едва ли не служебной обязанностью супруги человека, облеченного властью. Однако то, что сейчас воспринимается как «bon ton», в прежние времена было духовной и нравственной интенцией, укорененной в истинно христианских ценностях. Искренний «порыв сердца» опекать несчастных, жертвовать на это немалые средства, собственный труд и время не ограничивался лишь заботой о «теле» опекаемых. Попечение о душах было одинаково важно для высоких благотворительниц. Делу служения ближнему иногда посвящалась вся жизнь.

Незаслуженно мало знаем мы о благородных делах царственных женщин дома Романовых. А между тем практически каждое поколение женщин императорского дома подавали прекрасные примеры «служения Богу в ближнем». Их высокое общественное положение помогало жизнеспособности создаваемых ими общин милосердия, коме того, они подавали пример социального христианского служения другим слоям общества. Общественно значимая многолетняя деятельность женщин императорской фамилии по организации общин сестер милосердия до сих пор не оценена по достоинству. Долгие годы по политическим причинам понятие благотворительности находилось если не под запретом, то под подозрением как мелкобуржуазное занятие. Слово «милосердие» было фактически изъято из обращения. Рассказы о сестрах милосердия были «оскоплены» и лишены не только духовного, но подчас и исторического содержания. Только в последнее время стали появляться работы, посвященные этой теме.1

^[232]

Высочайшая благотворительность настолько разнообразна, что требует многопланового исследования. Иногда здесь можно проследить очень интересные личностные связи, взаимовлияния и исторические параллели.

Общины сестер милосердия были едва ли не первыми общественными организациями в России. Они значительно расширили возможности для самореализации женщин всех сословий русского общества. Они стали важным этапом развития отечественной медицины. Покровительство царственных особ в значительной степени помогало становлению и развитию системы здравоохранения в империи, особенно ее среднего и низшего звена. Этот опыт по организации сестринского дела не ограничивался территорией России, а благодаря самоотверженности сестер милосердия и их царственных руководительниц распространялся и, например, в Болгарии.

В начале XVIII века указом Петра I были созданы «воспитательные дома», госпитали и лазареты, пансионы, куда привлекались для работы женщины, «кои умеют обслуживать больных». Елизавета Петровна, «дщерь Петрова», подтверждает указы отца о богадельнях и «гошпиталях». Екатерина II старается расширить финансовую и законодательную базу благотворительности, возлагая обязанности по содержанию богаделен, больниц для неизлечимо больных, аптек и других благотворительных заведений на губернские и городские власти.

В 1803 г. в Москве и Петербурге создаются «вдовьи дома» для вдов служащих императорской армии, а также Мариинские больницы для бедных. В 1814 г. по распоряжению императрицы Марии Федоровны «сердобольные вдовицы» на добровольных началах направляются в больницы в помощь раненым. Предварительно они обучались некоторым санитарно-гигиеническим и медицинским навыкам. В течение года они находились на испытательном сроке, затем приводились к присяге, во время которой на них возлагался православный «Золотой крест» на зеленой ленте как знак сердоболия. Этот крест они имели право носить всю жизнь. Для ухода за больными «сердобольные вдовы» командировались по очереди в больницы и частные дома. Так вдовствующая императрица положила начало сестринскому движению в России. Ее деятельность заслужила высокую оценку Карамзина, Плетнева, Жуковского, Пушкина. Она оставила после себя более 30 благотворительных учреждений, в том числе богадельни и больницы.

После кончины Марии Федоровны император Николай I создает IV Отделение собственной Его Императорского Величества канцелярии под именем императрицы Марии. Все же учреждения ведомства поступают под попечительство царствующей императрицы Александры Федоровны. Дочь императрицы Екатерина Павловна во время Отечественной войны 1812г. открывает в Твери госпитали для раненых.

В 1844 г. внучка Марии Федоровны принцесса Терезия при участии дочерей Николая I Великих княгинь Марии и Александры открывает в Петербурге Никольскую женскую общину, которая готовит сестер милосердия «для хождения за больными и обращения на путь истины людей, погрязших в пороках». Содержалась община на проценты с капитала Виликой княгини Александры Николаевны, а также за счет пожертвований, прежде всего от императорской фамилии и других лиц. Первых сестер, принявших присягу, 8 человек. В функции сестер входили дежурства на квартирах и в больницах, их профессиональная подготовка была сугубо практической.

Между «Сердобольными вдовицами» и Общинами сестер милосердия была одна существенная разница: первые были монахинями, вторые - мирянками. Так значительно расширялась социальная база и возможности сестринского движения: храмово-монастырское служение дополнялось светским, полурелигиозным, полувоенным, полугражданским. Общины считались православными. Однако в них принимались и католички, и лютеранки, независимо от социального происхождения, таким образом, община была межконфессиональной. Сестры давали клятву сострадательного служения больным и безупречного поведения в соответствиии с предписаниями христианской морали, отличались «набожностью, милосердием, опрятностью, скромностью, добротой и терпением».2

^[233]

Жена Николая I императрица Александра Федоровна приняла общину под свое высочайшее покровительство.

После двухлетнего обучения и необходимого испытательного срока слушательницы получают звание «сестра милосердия». Община, названная в 1873 г. Свято-Троицкой, оказывает бесплатную медицинскую помощь в собственной больнице, в больницах города и патронаж на дому. Распространяет бесплатные лекарства неимущим. К середине 70-х годов в общине существовало уже 5 отделений: собственно сестер милосердия, отделение испытуемых сестер, медицинское и воспитательное отделения и 4-х классная женская школа.

Часть святотроицких сестер принимают участие в Русской миссии Красного Креста во время Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. на территории Болгарии, во время Первой Балканской войны в 1912 г. в г. Пловдив Община открыла этапный лазарет.

Великая княгиня Мария Николаевна, старшая дочь Николая I также занималась благотворительностью: состояла действительным членом Патриотического общества, принимала личное участие в управлении женскими учебными заведениями, заведовала Патриотическим институтом.

В память о Великой княжне Александре Николаевне, скончавшейся в возрасте 19-ти лет, было создано несколько благотворительных учреждений, в том числе Александринская женская больница в Петербурге. В 1844 г. императрица Александра Федоровна приняла ее под свое высочайшее покровительство, ежедневно посещала больницу, часами ухаживала за больными наравне с другими сестрами.

В 1858 г. в пригороде Санкт-Петербурга – Галерной гавани Великая княгиня Александра Петровна учредила Покровскую общину сестер милосердия. С 1865 г. в общине трудились 20 монахинь и послушниц.

Великая княгиня Елена Павловна, дочь Павла I, в 1854 г. открывает в Петербурге Крестовоздвиженскую общину сестер милосердия. Первоначально Община была создана как временное формирование в связи с началом Крымской войны и необходимостью дополнительной медицинской помощи раненым. Кроме этого Елена Павловна вместе с великим хирургом Н. И. Пироговым организует сестринский уход за ранеными непосредственно на поле боя, преодолевая известное сопротивление в обществе. Вместе они перерабатывают устав общины, вводят новые функциональные сестринские структуры в соответствии с образованием и личными возможностями сестер. Во время тяжелейших боев бесстрашные сестры оказывают медицинскую помощь раненым в тыловых госпиталях, эвакопунктах, на поле боя. 17 из них погибают или умирают от ран и тифа. По предложению Елены Павловны и Н. И. Пирогова все медицинские сестры награждены золотыми и серебряными крестами. 158 сестер милосердия получают по императорскому указу бронзовые медали с Андреевской лентой. После войны сестры были допущены в гражданские больницы и к массовой патронажной работе. Благодаря дальновидности и инициативе великой княгини Елены Павловны был совершен «переворот» в статусе сестер милосердия в России: они занимают достойное общественное место. Создается специализация и иерархия сестер в соответствии с современными достижениями медицинской науки, что получает развитие и в военное, и в мирное время вперед на несколько десятилетий.

Императрица Мария Александровна, супруга Александра II Освободителя, сделала немало для открытия епархиальных общин сестер милосердия, в которых служили монахини. Императрица пожелала «видеть в Отечестве нашем утверждение и развитие духа христианского милосердия». Ей приходилось преодолевать молчаливое сопротивление некоторых православных иерархов, которые не принимали принцип соединения деятельности на пользу другим и монашеского служения Богу. Но благодаря непреклонной воле императрицы две епархиальных общины в Пскове и в Москве были созданы по ее поручению усилиями игуменьи Митрофании. Ранее существовавшая сельская Буричская община сестер милосердия, находившаяся под высочайшим покровительством императрицы была переведена в Псков. Общине по настоянию императрицы был выделен участок и дом.

В ноябре 1868 г. в день 21-летия Ее высочества Цесаревны, Великой княжны Марии Федоровны состоялось торжественное открытие общины. При обители существовали отделения сестер милосердия, грудных младенцев, детское отделение, школа для девочек, больница с приемным покоем и аптекой, операционная.3

^[234] Созданием Псковской епархиальной общины императрица фактически возобновила древний Запсковский Ильинский женский монастырь, существовавший в этом месте в XV веке и упраздненный в 1764 г.

Деятельность императрицы Марии Александровны в качестве верховной покровительницы Русского общества Красного Креста особенно интересна для нас многочисленными дарениями в пользу действующей армии во время Освободительной войны 1877-1878 гг. По ее личному распоряжению в ответ на просьбу жителей г. Пловдива благотворительному болгарскому обществу Св. Пантелеймона в 1879 г. были подарены русские военные госпитали и два склада с полным оборудованием и инвентарем.

Великая княгиня Мария Павловна, супруга Великого князя Владимира Александровича, третьего сына Александра II, лютеранка по вероисповеданию, немка по происхождению, в полном соответствии с традициями женщин Дома Романовых принимала активное участие в благотворительной деятельности общин сестер милосердия и Русского общества Красного Креста. Во время Русско-японской войны 1904-1905 гг.

Она оборудовала и послала на фронт в Манчжурию два санитарных поезда. Управление персоналом одного из поездов Великая княгиня поручила своей двоюродной сестре, немецкой принцессе Элеоноре фон Кестриц, будущей болгарской царице, о которой подробнее расскажем ниже.

В 1904 г. в Петербурге императрица Мария Федоровна, мать Николая II, покровительница Русского Общества Красного Креста дает распоряжение создать специальную Комиссию по распределению больных и раненых воинов. Руководство этой комиссией она поручает Великой княгине Марии Павловне и Великой княгине Ксении Александровне, сестре последнего русского императора. Княгини успешно руководят многотысячным коллективом сестер милосердия, что повышает эффективность их труда по излечению раненых.

В это время общины сестер милосердия учреждались в основном Российским обществом Красного Креста (РОКК). Их задачей была «подготовка опытного женского персонала для ухода за больными и ранеными, как в военное, так и в мирное время». Была предпринята попытка: переименовать сестер милосердия в «сестер Красного Креста». Однако вскоре название вернули. По Нормальному Уставу, утвержденному для общин сестер милосердия Красного Креста, в них принимались лица «христианского вероисповедания» (п.35), что подразумевало сохранение межконфессионального состава общин. Сестра налагала на себя «нравственную обязанность служить... с любовью и кротостью» (п.43).4

^[235]

В то же время, стремясь к духовному устроению общин, в состав большинства из них вводился священник, исполнявший обязанности духовника сестер милосердия и преподавателя Закона Божия. Помимо совершения богослужений и таинств, он должен был разъяснять сестрам милосердия духовные основы их служения. К сожалению, к началу XX века идея христианского служения ближнему все более размывалась в связи с общей секуляризаций общественного сознания. Однако была и другая тенденция. И связана она с именем Святой мученицы Елизаветы.

Особое место в истории благотворительности в России занимает личность Великой княгини Елизаветы Федоровны, супруги Великого князя Сергея Александровича, родной сестры последней русской императрицы. Елизавета Федоровна принимает православие и как жена генерал-губернатора Москвы начинает благотворительную деятельность: организует сбор средств в помощь армии в Манчжурии, экипирует несколько санитарных поездов, создает специальные комитеты для вдов и сирот погибших. Она являлась одной из главных руководительниц организации женского труда в помощь фронту. Под мастерские были заняты все залы Кремлевского дворца, кроме Тронного. Сюда также поступали пожертвования со всей Москвы и из провинции, которые затем отправлялись на фронт. Помимо продовольствия, обмундирования, медикаментов и подарков для солдат были отправлены походные церкви с иконами и со всем необходимым для совершения богослужения во фронтовых условиях. Лично от себя Великая княгиня отсылала солдатам иконки и молитвенники.

На берегу Черного моря у Новороссийска Елизавета Федоровна построила санаторий для раненых, который был освящен в октябре 1904 г.

Трагическая гибель супруга в феврале 1905 г. навсегда меняет ее жизнь. Великая княгиня Елизавета Федоровна, покупает на средства, вырученные от продажи принадлежащих ей драгоценностей, несколько зданий, парк на Большой Ордынке и учреждает Марфо-Мариинскую обитель. Причем и княгиня, и Синод настаивают на том, чтобы слово «Милосердие» писалось с заглавной буквы. На территории обитель были созданы больница, аптека, приют для девочек, странноприимница, церковь Покрова Пресвятой Богородицы. Впервые за 5 лет княгиня сняла траур и облачилась в монашеские одежды. Святым Синодом «мать Елизавета» была определена настоятельницей Марфо-Мариинской обители.

Обитель Милосердия, труда и молитвы с одной стороны, продолжала русские традиции, с другой, была новым заведением – монастырь в сочетании с активной благотворительной и медицинской работой. Эта необычная активность монастыря даже послужила причиной подозрения Елизаветы со стороны некоторых церковных иерархов в протестантизме. Великая княгиня обсуждала свой проект со старцами Зосимовского монастыря, писала в разные монастыри и духовные библиотеки мира, изучала уставы старинных монастырей, продолжала работать над усовершенствованием обители и после ее открытия. В Марфо-Мариинской обители по самому названию (см. Притчу о Марфе и Марии, сестрах Лазаря – Лк. 10.41-42) должны были, по мысли Великой княгини Елизаветы, сочетаться две добродетели: служение Господу через ближнего своего – служение Марфы и непосредственное служение Богу через молитву и работу над собой – служение Марии.

В обитель принимались «вдовы и девицы не моложе 21 года и не старше 40 лет. Требования же обители следующие:

1. прочное духовное настроение и желание в смирении и терпении нести всякое возлагаемое на сестер послушание во имя Господа, Которому они приносят свои силы и труд;
2. физическое здоровье, необходимое при такой работе, которую берут на себя сестры».5
3. ^[236]

Больница Обители считалась в Москве образцовым заведением. Ее руководителем был доктор медицинских наук А.И Никитин. Для работы в ней привлекались лучшие специалисты. В больнице постоянно дежурили врачи, все операции проводились бесплатно хирургами Ф.И. Березкиным и А.Ф. Ивановым. Все сестры Обители Милосердия проходили курс по элементарным медицинским знаниям. Сестры, предназначенные для работы в госпитале, проходили специальные медицинские курсы. Больница пользовалась такой высокой репутацией, что сюда направлялись самые тяжелые больные из других госпиталей Москвы.

Кроме медицинских забот сестры взяли на себя тяжкий труд социальной адаптации обитателей Хитровки, т.к. «главная заслуга сестер должна быть в нравственном и духовном воздействии. Люди обездоленные, живущие в так называемых «углах», больше других нуждаются в духовной помощи».6

^[237] В самом опасном районе Москвы мать Елизавета появлялась без охраны, а лишь в сопровождении княгини Оболенской или сестры Варвары, убитой впоследствии вместе с ней. Елизавета старалась помочь детям Хитровки, собирала сирот в своем приюте, где сестры занимались их образованием и воспитанием. В 1913 г. в воскресном училище обители были обучены грамоте 75 женщин-работниц. Действовала столовая для бедных, в которой за день бесплатно питались до 300 человек. Более трех лет существовал дом для больных туберкулезом женщин, работала библиотека, мастерские по организации надомного труда и т.д.

Благотворительная деятельность матери Елизаветы распространялась и на Православное палестинское общество, чьим покровителем был покойный Сергей Александрович. После его смерти она унаследовала его обязанности и помогала многочисленным русским паломникам на Святой Земле. В 1911 г. по поручению Елизаветы на ею собранные средства был приобретен большой участок земли в Бари (Италия), на котором к 1914 г. был возведен храм Святого Николая Мерликийского Чудотворца и странноприимный дом для паломников.

С началом Первой мировой войны мать Елизавета как пожизненная руководительница Московского отделения Русского Общества Красного Креста занимается обеспечением медицинской помощи раненым. Она осуществляет инспекционную поездку в больницы Карпатского фронта, посылает телеграмму своей сестре-императрице, чтобы обрадовать ее, т.к. четыре санитарных поезда и склады, которые обследовала Великая княгиня, были сформированы и снабжены трудами императрицы.

Последняя русская Императрица Александра Федоровна, будучи матерью пятерых детей, находила время для благотворительности во время Русско-японской войны, организовывая мастерские по изготовлению подарков для воюющих в Манчжурии. В крымской Масандре был открыт прекрасный госпиталь для раненых.

Особенно масштабной стала эта деятельность с началом Первой мировой войны: в Царском селе открываются лазареты, во дворцах императрица открывает склады по снабжению армии бельем и перевязочными материалами. Организуются два комитета в помощь семьям погибших и беженцам под руководством Великих княгинь Ольги Николаевны и Татьяны Николаевны, получившие известность на территории всей России как «Татьянинский» и «Ольгинский». В ноябре 1914 г. императрица и две ее старшие дочери вместе в 42-мя слушательницами курсов Красного Креста сдали экзамен и получили звание Сестер Милосердия. На собственные средства императрица создает эвакопункт, объединяющий 85 лазаретов и 10 санитарных поездов.

В собственном лазарете императрица со старшими дочерьми Ольгой и Татьяной работают ежедневно. Кроме того, Александра Федоровна жертвует средства на оборудование рентгеновского кабинета, сооружение походной церкви, которую перевозят по госпиталям, чтобы дать возможность раненым помолиться. Великие княжны Татьяна и Ольга работают и в лазарете в Екатерининском дворце. Императрица также ежедневно посещает больницу и в марте 1915 г. пишет супругу: «... сколько горя кругом! Слава Богу за то, что мы, по крайней мере, имеем возможность принести некоторое облегчение страждущим и можем им дать чувство домашнего уюта в их одиночестве. Так хочется согреть и поддержать этих храбрецов и заменить им их близких, не имеющих возможности находиться около них!»7

^[238]

Кто облегчил страдания царственным великомученникам в роковом 1918 г.?

До страшных казней не дожила царица Болгарии Элеонора, которая имеет определенную связь с домом Романовых. В начале века она прожила некоторое время при царском дворе, пользуясь гостеприимством своей родственницы, уже упоминаемой нами Великой княгини Марии Павловны. Во время Русско-японской войны она руководила одним из санитарных поездов Марии Павловны, курсирующим от Владивостока и Харбина до Иркутска и обратно. За организацию помощи раненым и личную храбрость она получает от российского императора орден Святой Анны – свой первый орден. Она осваивает в определенном объеме русский язык, что послужит дополнительным преимуществом в славянской Болгарии.8

^[239]

Сосватанная все той же Великой княгиней Марией Павловной овдовевшему князю Фердинанду, Элеонора вскоре становится первой Болгарской царицей после того, как ее супруг принимает титул царя.

Так она и осталась в истории, как «царица, воспитавшая детей Фердинанда», недооцененная потомками. Но современники нарекли ее «белым коронованным ангелом с Красным крестом». Ее имя связано с развитием профессионального сестринского дела в Болгарии, широкой благотворительной деятельности. Она успела достаточно много за 9 лет царствования.

А начала с того, что 150 тыс. левов, отпущенных Советом Министров Болгарии в качестве народного свадебного подарка, использовала на благотворительные цели. Она попала в достаточно сложную ситуацию: 48-летняя женщина выходит замуж без любви и даже взаимной симпатии за вдовца, известного своими любовными авантюрами, который заявил при сватовстве, что ему нужна мать его четверым детям, и что будущая супруга не должна претендовать не то что на любовь, а и на внимание с его стороны. Кроме того, лютеранка по исповеданию попадает в православную страну, ее супруг - католик, приемные дети – католики и православные. Это, несомненно, нарушает внутренний мир искренне верующего человека. Однако ею руководит стремление делать добро и хорошо воспитывать детей. И в том, и в другом она преуспела. Царские дети князья Борис и Кирилл, княгини Евдокия и Надежда встретили ее насторожено. Но вскоре были очарованы ее истинной добротой, справедливостью, терпением и тактом. Об этом свидетельствуют сохранившиеся дневники и мемуары.

В общественной и благотворительной деятельности она также преуспела. При любом бедствии – наводнении, эпидемии и т.д. – царица пребывает на место лично, чтобы убедиться, в чем нуждаются пострадавшие, собирает средства, жертвует собственные деньги. Так построены: Детский санаторий, Мариинская больница, Аквариум в Варне. Через два месяца после замужества Элеонора становится Высочайшей покровительницей болгарского Общества Красного Креста, руководит обществом «Самаритянка». Ее деятельность служит моделью поведения для дам высшей болгарской аристократии.9

^[240]

Будучи сестрой милосердия с богатым опытом, она особое внимание уделяет подготовке и обучению болгарских медицинских сестер. Ввиду отсутствия специализированного медицинского учебного заведения, в ожидании скорой войны, Элеонора спешно организует массовое обучение молодых женщин и девушек-добровольцев по сокращенной программе: азам гигиены, анатомии, уходу за больными и ранеными. Царица для этих целей создает 9 декабря общество «Самаритянка» в Софии, которое вскоре становится частью болгарского Общества Красного Креста. 114 курсисток получают распределения в софийские больницы. На заключительном экзамене, в престижном Военном клубе в центре столицы, царица присутствует лично. Большинство выпускниц - супруги и дочери видных болгарских политиков, интеллектуалов, учительницы и домохозяйки, для которых участие в обществе «Самаритянка» было особой честью.1

^[241] 0

В 1914 г. отделение общества «Самаритянка» создается в Пловдиве, в следующем году отделения открываются в Варне и Русе. И везде царица поддерживает самаритянок морально, материально, своим личным участием. До конца 1915г. общество «Самаритянка» обучило 440 добровольных помощниц.1

^[242] 1

Учебной базой для второго училища профессиональных медицинских сестер стала Александровская больница в столице. 1 сентября 1915 г. она приняла первых учащихся медицинского училища, впоследствии их называли «царскими сестрами», т.к. финансировалось обучение целиком из личных средств Элеоноры.

В период Балканских войн (1912-1913 гг.) эти усилия окупилась сторицей: медицинские сестры и сестры-самаритянки активно помогали в излечении раненых. Сама царица занимается организацией медицинской помощи в городских и фронтовых больницах, снабжением армии перевязочными материалами и бельем, ассистирует во время хирургических операций, часто сама кормит тяжело раненых. Великие княгини Евдокия и Надежда, которым едва исполнилось 13 и 14 лет, сопровождают ее при посещении раненых и помогают в меру своих сил. В годовом отчете Болгарского Общества Красного креста отмечено: «... В период первой Балканской войны благодаря своим старательным посещениям различных больниц и походных лазаретов, продовольственных пунктов и даже фронта, она стала ангелом-хранителем и утешителем страждущих. Облаченная в одежды сестры милосердия, она служила всем примером. Сама перевязывала раненых, готовила лекарства, предпринимала инспекционные поездки в области, где свирепствовала холера...».1

^[243] 2

В 1913 г. за медицинскую помощь фронту царица Элеонора получает заслуженную награду – орден «За храбрость» с бриллиантовой звездой. Это ее второй орден, первый, напомним, был получен от русского императора.

Великий болгарский поэт, патриарх болгарской литературы Иван Вазов написал о ней так: «... Великое сердце бьется под царской твоею порфирой, Царица! …».

Сестра милосердия, участница четырех европейских войн, даже будучи смертельно больной, организует благотворительную акцию для военных инвалидов Варны. Комитет под руководством Варненского и Преславского митрополита Симеона в день рождения царицы 22 августа 1917 г. собирает 26 тыс. левов в пользу пострадавших в войне. В этом последнем в своей жизни благотворительном мероприятии царица принимает материальное участие средствами, вырученными от продажи ее личных драгоценностей. Через две недели, 12 сентября царица отдала Богу душу. В соответствии с ее завещанием на благотворительные цели было оставлено 246901 болгарских лева и 100 тыс. австрийских крон из средств Австро-Болгарского комитета в Вене.1

^[244] 3 По ее желанию царица Элеонора была погребена во дворе православной Боянской церкви недалеко от Софии. Более 50-ти лет ее могила, как и она сама, были забыты в Болгарии. Лишь летом 1994 г. могила царицы восстановлена. Возвращается и память о «белом ангеле с Красным крестом».

Валова В. В.

АЛАПАЕВСК – ВЕЛИКОКНЯЖЕСКАЯ ГОЛГОФА

«Убийство святых преподобномученниц: Великой Княгини Елисаветы Феодоровны и инокини Варавары и все, с ними заключенных в Алапаевске, членов Дома Романовых продолжило страшную трагедию, разыгравшуюся на Урале. Убийство это было не случайное, а глубоко продуманное и подготовленное теми, кто хотел раз и навсегда перевернуть страницу истории о Святой Руси, о Великой России, зачеркнуть 300 лет правления династии Романовых.

Но все попытки их закончились неудачей. Уральская Голгофа (Екатеринбург, Алапаевск, Пермь) является напоминанием всем россиянам о высоком подвиге, мученической кончины за Веру и Отечество. Люди высочайшего долга, преданные Православию и Отчизне даже до смерти, являются примером для нынешней молодежи, для людей старшего поколения. Их пример и славное житие должно лечь в основу воспитательной работы с молодым поколением. Именно на таких примерах воспитываются патриоты своей Родины, люди высокой чести и достоинства» - сказал Архиепископ Екатеринбургский и Верхотурский Викентий.

Небольшой уральский городок Алапаевск далеко не случайно был выбран местом ссылки членов Императорского Дома Романовых. Еще в годы первой революции в Алапаевске был создан первый в России Совет уполномоченные и город заслуженно приобрел репутацию «красного большевистского города».

Именно сюда 20 мая 1918 года из Екатеринбурга поездом особого назначения под надзором комиссара Булычова и чекиста Кабанова привезли членов Августейшего семейства и сопровождавших их лиц. Решением местного Совдепа для содержания князей спешно освобождалась Напольная школа. Построенная в 1915 году на самой окраине северной части города вблизи пахотных полей, эта школа и получила свое название «Напольной». Для кого же поначалу освободили один класс, а потом все остальные? Кто они, узники Напольной школы?

Лишь двое их них в прежней России титуловались Великими князьями: вдова убитого в 1905 году в Москве Великого князя Сергея Александровича - Великая княгиня Елизавета Федоровна, основательница и настоятельница Марфо-Мариинской обители Милосердия, и племянник Александра II Великий князь Сергей Михайлович, в прошлом генерал-инспектор артиллерии. Три сына Великого князя Константина Константиновича именовались князьями императорской крови. Сын Великого князя Павла Александровича от второго морганатического брака талантливый поэт Владимир Палей носил титул князя. В Алапаевск он приехал со своим дядькой Чеславом Круковским. Великого князя Сергия Михайловича сопровождал его верный секретарь Федор Ремез. С Великой княгиней Елизаветой Федоровной из Марфо-Мариинской обители приехали сестры Варвара Яковлева и Екатерина Янышева. За Князем Иоанном Константиновичем в алапаевскую ссылку последовали его жена, сербская принцесса Елена Петровна.

Узники разместились в 5-и комнатах, обставленных самой простой мебелью: железными кроватями с жесткими матрасами, простыми столами и стульями. В юго-восточной угловой комнате хозяйничал караул в 6-7 человек. В комнате напротив разместились князь Иоанн Константинович с Еленой Петровной. По соседству с караульной комнатой поселились Великий князь Сергей Михайлович с секретарем и князь Владимир Палей со своим воспитателем. В следующем классе – братья-князья Константин и Игорь. В юго-западной угловой комнате обосновались Великая княгиня Елизавета Федоровна с сестрами Варварой и Екатериной, именно сюда собирались все узники Напольной школы для чтения утренних и вечерних молитв по очереди читаемых Елизаветой Федоровной и Иоанном Константиновичем.

С разрешения властей, князья, на участке земли около школы, вскопали грядки, посадили овощи, разбили цветник. Получился очень уютный уголок. В хорошую погоду здесь пили чай, читали и обсуждали книги, рисовали. Владимир Палей выносил на суд слушателей свои новые стихи. Порой молодые князья играли в футбол. Местные жители с симпатией и сочувствием относились к князьям. И взрослые, и дети приносили еду. Девятилетняя Маша Голошейкина в корзиночке приносила теплые шаньги, яйца. Сестры с любовью встречали девочку, а незадолго до трагического конца даже положили в корзиночку отрез на платье. «Видимо на помин души подали …»- вспоминала на склоне лет Мария Артемьевна.

По имеющимся свидетельствам, в первый месяц ссылки, узники могли посещать богослужения в кладбищенской Екатерининской церкви. Но на Троицу, 23 июня, они молились в комнате Великой Матушки.

Однако с 21 июня в Напольной школе был введен «особый режим содержания». Узникам запрещалось покидать школу, резко сокращался продовольственный паек, были отобраны почти все вещи и деньги. Введение тюремного строго режима объяснили мнимым бегством младшего брата императора Николая II, Великого князя Михаила Александровича из под надзора в Перми. В действительности в ночь с 12 на 13 июня Михаил Александрович был убит вместе со своим секретарем. Всех, не имеющих отношение к Дому Романовых, удаляли из школы. Елена Петровна незадолго до этих событий уехала в Петроград повидать детей. Варвара Яковлевна, Варенька, как ласково называла ее Матушка Елизавета, наотрез отказалась уехать. Не удалять своего секретаря Федора Ремеза, колено приклонено просил комиссара Е. Соловьева Великий князь Сергей Михайлович. Их осталось 8 человек. Предчувствуя близость неизбежного конца, узники просили Бога укрепить их в страдании. В эти дни они как никогда горячо молились.

Утром 17 июля красноармейский караул в Напольной школе был заменён партийным. Последний обыск: «на хранение» отбирают все оставшиеся личные вещи и деньги. Узникам объявили о переводе их в целях «безопасности» на дачу Верхне-Синячихенского завода. Смиренно приняли страдальцы новый поворот судьбы. В начале 12-го ночи город спал. К Напольной школе подъехали алапаевские комиссары: Григорий Абрамов, Алексей Смольников, Николай Говырин и из Верхней Синячихи: Евгений Середкин и Петр Кайгародов. Обреченных посадили на повозки по одному с сопровождающими и повезли к заранее выбранной заброшенной шахте у речки Межной. Подводили по одному к темному провалу шахты и сбрасывали вниз. Мертвым сбросили только Великого князя Сергея Михайловича: за оказание сопротивления убийцам он был застрелен. Шахту забросали гранатами, завалили бревнами, присыпали сверху землей. Нижнеселимская шахта стала местом мученической кончины алапаевских страстотерпцев. По возвращении в город был разыгран спектакль «похищения» князей. В начале 3-го часа ночи у Напольной школы послышалась стрельба, взорвалась граната. Красноармейский отряд прибыл по тревоге. Но никаких злоумышленников не встретили. На следующий день по всему городу были расклеены объявления о похищении князей. Но местные жители этому не поверили. Были очевидцы увоза князей из школы. Ложь открылась с приходом белых в город 28 сентября 1918 г., когда начали вести дело об убийстве князей и тела мучеников извлекли из шахты. При отступлении Белых частей из города 14 июля1919 года гробы с телами были погружены в товарный вагон и вывезены через Сибирь в Китай и далее. Мощи Великой Княгини Елисаветы Феодоровны и инокини Варвары перевезены в Святую Землю Иерусалим.

Святая Шахта - место мученической кончины великокняжеских мучеников, расположена в 15-т километрах от Алапаевска. На святом месте, по решению Святейшего Синода, принятого 22 февраля 1995 года, начато строительство мужского монастыря во имя Новомученников и исповедников Российских. В настоящее время Святая шахта не только святыня Урала, но и всего православного мира. В памятные дни вокруг Шахты совершаются крестные ходы с пением Херувим. Эта монастырская традиция имеет огромное исцеляющее духовное значение для православных людей.

В городе последовательно проводится работа по увековечиванию памяти алапаевских мучеников. В 2003 году в Напольной школе была открыта Мемориальная комната святой преподобномученицы Елизаветы Федоровны.

Промыслом Божиим около здания Напольной школы - места последних молитвенных трудов Великой княгини - сегодня находится женский Свято-Елизаветинский монастырь. Основанный по примеру Марфо-Мариинской обители, он верен завету Елизаветы Феодоровны: «Дети мои! Станем любить не словом, а делом и истиною. Счастье состоит не в том, чтобы жить во дворце и быть богатым, а всего этого можно лишиться. Настоящее счастье то, которое ни люди, ни события не могут похитить. Ты найдешь его в жизни души и отдании себя. Постарайся сделать счастливыми тех, кто рядом с тобой, и ты сам будешь счастлив». В этих словах заключена ее жизнь - простая и самоотверженная.

О. Варсонофий (Петрушов)

СХИАРХИМАНДРИТ НИКОДИМ – УЧАСТНИК МЕМОРИАЛИЗАЦИИ СОБЫТИЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1812 ГОДА

В ГОРОДЕ МАЛОЯРОСЛАВЦЕ

Мещовский Георгиевский монастырь.

Обитель в честь великомученика Георгия Победоносца основана в конце XV в. в 26,5 км от Мещовска на берегу р. Рессы. В начале XVII в., во время Смуты, монастырь был полностью разрушен, и возрожден уже на новом месте рядом с городом Мещовском. Средства на возрождение обители были пожалованы царицей Евдокией Лукьяновной Стрешневой1

^[245] — супругой царя Михаила Феодоровича, первого из династии Романовых. Благодаря вкладам знатных благотворителей монастырь был хорошо благоустроен и оставался даже в начале XVIII в. в числе процветающих. С 1724 по 1727 гг. он имел 3 приписных монастыря: Мещовский Дорогощанский, Серпейский Городеченский и Юхновский Казанский.

В 1764г. у монастыря были отобраны все земли, даже огороды, и он был переведен в заштатные монастыри. Это привело к полному разорению обители, монахи при чтении пользовались лучиной, т.к. не хватало средств на свечи.

Возрождаться монастырь начал в XIX в., и в начале XX в. здесь было уже два каменных храма: пятиглавый собор в честь апостолов Петра и Павла, построенный в византийском стиле в 1880-х гг., и двухэтажный храм с колокольней (1691 г.). Нижняя его часть была зимней и имела 3 престола: в честь великомученика Георгия Победоносца, святителя Димитрия Ростовского и Воздвижения Креста Господня. Верхний летний храм был освящен в честь Рождества Пресвятой Богородицы. Монастырь был обнесен каменными стенами с башнями по углам.

Благодаря тому, что настоятели Мещовского Георгиевского монастыря часто назначались из братии Оптиной пустыни, монастырь стал возрастать духовно. В свою очередь постриженики Георгиевского монастыря были строителями в других обителях. Почитаемыми святынями монастыря являлись: древний список Феодоровской иконы Божией Матери, врезанный в доску, и икона Скорбящей Божией Матери. В монастырской башне был похоронен Андрей, Христа ради юродивый, местно-чтимый святой. В 1916 г. при монастыре действовал приют для детей солдат, павших в Первой Мировой войне.

Последним настоятелем Мещовского Георгиевского монастыря в 1915—1918 гг. был преподобный Георгий (Лавров, род. 1932 г.), исповедник. В 1918 г. он был арестован, а монастырь закрыт. С 1918 по 1929 гг. в обители существовала трудовая коммуна, в которую входили насельники монастыря.

На Архиерейском соборе 2000 года к лику святых были причеслены еще два насельника монастыря: преподобные мученики - Иоанникий и Феоген.

За годы советской власти большая часть территории Георгиевского монастыря пришла в запустение, на месте монастырского некрополя была установлена автозаправочная станция.

Весной 2001 г. было положено начало возрождению монастыря.

И в нынешнем возрождении обители и в возрождении духовной жизни нашей страны, схиархимандрит Никодим (Демутье) 2

^[246] (1799/1800-1864), отмеченный печатию избранничества Божия, являясь тем духовным эталоном, по которому мы можем сверять наши устремления и дела.

Николай Демутье родился в 1799 или 1800 году в Санкт-Петербурге в семье потомственных дворян. Около 1817 года окончив кадетский корпус, был произведен во флотский офицерский чин. Через год его командировали на юг, в город Николаев. Служил на Черном море, дослужился до капитанского чина. Подал в отставку из-за совершенно расстроеного здоровья.

Провел в Площанской пустыни несколько лет, куда попал волею судеб и где познакомился со старцем Макарием (Ивановым), которого от души полюбил и вошел к нему в полное послушание.

23 октября 1835 года вступил в братство Троице-Сергиевой пустыни, стал исполнять послушание канонарха, а затем свечника. Здесь был пострижен в рясофор и стал иноком.

В 1836 году, узнав, что старец Макарий переехал в Оптину пустынь, выпросил у настоятеля архимандрита Игнатия (Брянчанинова) разрешение переместиться туда же. С 4 декабря 1836 года был уже в оптинском братстве.

В 1840 году 5 августа принял монашеский постриг с именем Никодим, в 1842 году 3 мая был рукоположен во диакона, а 15 августа во иерея. Столь быстрое рукоположение объяснялось тем, что монаха готовили к настоятельству в Мещовском Георгиевском монастыре, указ о его назначении был подписан уже 27 августа. Бывшему офицеру достался нелегкий крест — монастырь, почти полностью разрушенный бурей в 1837 году. Не раз настоятель повторял братии: «Ищите прежде Царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам».3

^[247] При нем обитель стала процветать, а число братии увеличивалось с 17 до 30 человек.

Во время настоятельства о. Никодима в Мещовске его друг отец Антоний (Путилов) управлял Малоярославецким Николаевским монастырем. Но игумен Антоний все время просился назад, в Оптину пустынь, и, наконец, в 1853 году Калужский архиепископ Григорий (Митькевич) исполнил его желание и назначив на его место отца Никодима.

В Малоярославецкой обители о. Никодим тоже столкнулся с целым комплексом проблем. Но верил, что Господь не оставит его, и часто говорил: «Если Бог помог мне поддержать и поправить беднейший Мещовский монастырь, то, верую, поможет Он мне во всем и в этой обители». При нём были оштукатуренны все здания, покрашены крыши, выстроена новая мельница взамен совершенно обветшавшей. Когда о. Никодим захотел устроить при монастыре странноприимный дом, то обратился к купцу П. М. Александрову. Тот был тронут беседой до слез и, перекрестившись, сказал: «Сам Бог послал вас ко мне с таким благоугодным предложением. Я давно об этом думал, да не мог вместо себя поручить сие святое дело и потому прошу вас: примите от меня нужный для сего капитал и возьмите на себя труд распорядиться им, как знаете, для устройства странноприимного дома». Этот дом, названный в честь благотворителя Павловским, был выстроен в 1854 году. Одноэтажное каменное здание делилось на две половины: для мужчин и женщин, в каждой стояли 8 кроватей, были печи. На карнизе входящих встречала надпись: «Приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы».4

^[248] Настоятель также обустроил монастырское кладбище. Чтобы почтить память героев Отечественной войны 1812 года, павших в Малоярославецкой битве, к 1860 году выстроил часовню5

^[249] на месте погребения воинов. И установил традицию: ежегодно 12 октября (в день Малоярославецкого сражения) совершать крестный ход к этой часовне из монастыря и всех городских церквей.

В 1857 году отец Никодим был возведен в сан архимандрита, в 1861 — награжден орденом святой Анны 3-й степени.

Есть сведения, что церковные иерархи собирались назначить его настоятелем Оптиной пустыни.6

^[250] Однако отец Никодим все чаще думал об уединенной жизни, хотел, не отвлекаясь на служебные обязанности, всецело посвятить себя Богу. К тому же у него стало заметно ухудшаться здоровье. Он стал просить архиепископа Григория об увольнении на покой. Владыка ценил его как опытного настоятеля и не хотел отпускать, но, в конце концов, должен был уступить просьбе. В 1862 году архимандрит Никодим был уволен от настоятельства и оставлен в Малоярославецком монастыре на покое. Он уединился в своей келье, посвящая все время молитве и чтению книг, и покидал ее только ради богослужения в храме. За несколько дней до кончины, настоятель игумен Пафнутий (Осмоловский), по просьбе архимандрит Никодим, постриг его в схиму с именем Николай. Несколько раз подвижник причащался, в том числе за два часа до смерти, которая последовала 7 февраля 1864 года. Память его отмечается в день кончины, 7 февраля (по новому стилю — 20 февраля).

Васильева З. В.

усадьба Белкино и Боровский уезд в 1812г.

Начавшаяся война с Наполеоном в августе 1812 года охватила и Боровский уезд. Ее эхо докатилось до усадьбы Белкино, что находилась в 8 км от уездного города Боровска и в 100 км к юго-востоку от Москвы. Принадлежала усадьба богатому и знатному вельможе – гр. Дмитрию Петровичу Бутурлину. Дмитрий Петрович был внуком фельдмаршала А. Б. Бутурлина, крестником Екатерины II, тут же у купели пожалованный ею в сержанты гвардии. На формирование мировоззрения молодого Д. П. Бутурлина оказал влияние любимый дядюшка и воспитатель гр. А. Р. Воронцов. Увлекшись французской литературой и либеральными теориями, Д. П. Бутурлин просил императрицу отпустить его в Париж, где уже начиналась революция, но получил отказ. В знак протеста, обладая независимым характером, в возрасте 22 лет вышел в отставку и переехал из Петербурга в Москву, поселился в собственном доме в Немецкой слободе. в 1793 году женился на гр. А. А. Воронцовой. В приданое за ней он получил усадьбу Белкино, где на момент ее перехода к Бутурлиным, по данным IV ревизии (1782 г.), числилась 508 крепостных крестьян (261 м. п. и 247 ж. п.).1

^[251] В 1812 году Бутурлины, как всегда, лето проводили в усадьбе. Их старший сын Петр Дмитриевич с начала войны служил свитским офицером. Родители с тревогой ждали от него известий и следили за разворачивающимися военными событиями.

Театр боевых действий быстро приближался к Калужской губернии. Сложившаяся на фронте тяжелая обстановка заставила императора Александра I шестого июля 1812 года обнародовать Манифест о создании народного ополчения «Для подкрепления войск и защиты Отечества». Набор ратников производился с поспешностью и усердием.

Дворянское собрание, состоявшееся в Калуге 27-31 июля, избрало начальником Калужского ополчения отставного генерал-лейтенанта Василия Федоровича Шепелева и выставило, по сведениям А. И. Михайловского-Данилевского, 15000 ратников. В сентябре 1812 года в ополчении их состояло уже 15370.2

^[252] От Боровского уезда в ополчение было собрано «575 пеших ратников и конных 56».3

^[253] Они были вооружены пиками, рогатинами, некоторые – топорами и лопатами. «Одежд своих ополченцы не переменяли, бороду не брили, оставаясь в рубахе с косым воротом, длинном сером кафтане, шароварах из крестьянского сукна и шапке с крестом – знак ополченца».4

^[254] В задачу ополченцев входило прикрытие и охрана границ губернии «от набегов неприятельских».

В начале августа командующий русской армией М. Б. Барклай де Толли обратился с воззванием к населению Калужской губернии. Он призывал народ бороться с врагом, вооружаться, кто чем может, создавать кордоны (отряды самозащиты), защищать собственные дома «от набегов врагов более дерзких, нежели страшных».5

^[255] Это воззвание от 4 августа по указанию Калужского гражданского губернатора Павла Никитича Каверина было разослано для обнародования всем земским судам и городничим, в том числе и боровскому городничему подполковнику Антону Антоновичу Кавецкому.

В прифронтовом Боровском уезде под руководством городничего создается цепь пограничных кордонов (постов), а по селениям – караулов, которые должны были поддерживать необходимый порядок и защищать население. Кордонным начальником был избран надворный советник Навашин. Кордоны состояли из конных и пеших поселян, вооруженных косами, топорами, пиками. Располагались на трехверстном расстоянии друг от друга при селениях и дорогах. В случае появления подозрительных людей или приближения неприятеля оповещали всех колокольным звоном или зажженным костром. Жен и детей укрывали в лесах, а сами собирались в сборных местах и были готовы дать отпор врагу. Жители Боровска, разбитые на пятидесятки, во главе с выборным старостой несли охрану города.

Французская армия приближалась к Москве. 26 августа на Бородинском поле было дано большое сражение. Когда стал слышен далекий гул боя, семейство Бутурлиных покинуло усадьбу Белкино и на подводах немедленно выехало в Воронежское имение – слободу Бутурлиновку.

После Бородинского сражения мародеры ворвались в Боровск. Городские жители вместе с крестьянами переловили всех... Было поймано и убито 165 человек – беглецов из французской армии.6

^[256]

28 августа, через два дня после Бородинского сражения, Калужская губерния была объявлена на военном положении. В Калуге закрылись присутственные места. Из уездного г. Боровска «дела и казну вывезли, вино из бочек выпустили». Земскую полицию обязали принять меры к сохранению тишины, спокойствия и недопущению бродяг производящих ложный страх и тревогу между жителями.7

^[257]

После взятия и сожжения французами Вереи кордонная стража не в состоянии была уже удерживать огромное число хлынувших мародеров. Тогда в Боровске, ближе всех расположенному к Московской губернии, «горожане и соседние крестьяне числом более 3000 собрались на площади и настоятельно требовали от городничего (А. А. Кавецкого) и исправника (С. А. Челищева) стоять против врагов заодно и, получив от них согласие, клялись не давать пощады неприятелю. Появившаяся от Вереи команда французов, видя вооруженных жителей, не отважилась напасть на город».8

^[258]

Для укрепления кордонов из Калужского ополчения был прислан особый егерский батальон численностью в 656 стрелков под командованием «подполковника и кавалера» Александра Федоровича Сухотина.

Боровский городничий в рапорте от 12 сентября 1812 года Калужскому гражданскому губернатору доносил: «Находящиеся команды под ведением подполковника Сухотина в вверенном мне городе стоят. Из коих пехота занимает караулами все нужные места для соблюдения в городе спокойствия; казаки делают беспрестанные разъезды по новой Калужской дороге в Москву и по Верейской, коим приказано от г. Сухотина забирать всех мародеров, так же наблюдать ход неприятельских войск».9

^[259] Патрулируя совместно с крестьянами, стрелки егерского полка отдалялись километров на 20 и даже нападали на аванпосты французской конной гвардии. Крестьяне, видя, что они защищены, не бросали своих домов. «Эти мероприятия ограждали от разбойничьего вторжения, истребляли мародеров и способствовали укреплению духа народа и истреблению врагов». Меры, принятые городским головой, были оценены начальством.

В рапорте от 11 сентября 1812 года № 5786 калужский гражданский губернатор Павел Никитич Каверин писал и.о. начальника штаба действующей армии гр. Л. Л. Беннигсену: «Город Боровск доселе существованием своим обязан ревности тамошнего городничего Кавецкого, который вообще с жителями и поселянами всякие покушения неприятеля отвращал храбрыми отпорами, предупреждая оные вылазками, о чем я ныне же донес и его светлости».1

^[260] 0

Военная обстановка требовала от жителей не только охраны селений, но еще и непрерывной перевозки провианта, фуража, амуниции для армии, раненых, пленных. Нужно было снабжать русские войска хлебом, сеном и др. В селениях не хватало мужчин. Их обязанности брали на себя женщины. Они заменяли извозчиков, сторожей, с косами, вилами в руках сопровождали пленных французов.

«Крестьянская девка Боровского уезда Ребушинской слободы, оставшаяся с подругами в селении, когда все мужчины... выехали из слободы на зборные места против неприятелей, увидела едущих мимо селения пятерых французов на повозке, наполненной награбленными вещами. С лопатой в руке бежит сия русская героиня навстречу мародерам, останавливает лошадей и мужественным голосом кричит: «Здаешься!». Между тем прочие женщины окружают едущих, которые здались, бросив ружья и прося помилования. Но девка, не вникая прозьбам их, заставила умереть мучительной смертью».1

^[261] 1

На территории усадьбы боевых действий не велось, но можно предположить, что отдельные французские отряды побывали в Белкино и встретили сопротивление дворовых людей графа. по возвращении из Воронежа Бутурлин 2 июня 1813 года сообщал чиновнику канцелярии московского главнокомандующего А. Я. Булгакову: «Белкино, откуда я вам пишу, расположено между Боровском и Малоярославцем... всюду беспорядок и разорение, как вы можете себе представить... В моих прекрасных аллеях сражались, но Господь уберег Белкино от пожара».1

^[262] 2

9 октября в Боровске стало известно об оставлении Наполеоном Москвы и движении французских войск по Новой Калужской дороге.

О мерах, предпринятых по спасению городского имущества, стало известно из донесения № 7480 Калужского гражданского губернатора П. Н. Каверина от 12 октября 1812 года министру полиции Балашову: «Церковные сокровища, казна и все принадлежавшие к оной и нужнейшие дела присутственных мест предварительно были вывезены, а вино выпущено; в прочем же, хотя нашествие неприятеля к Боровску было совсем неожиданным, но осторожностью боровского городничего оставшиеся в городе жители кроме весьма малой части успели выехать и спасти имущество, которое большей частью заранее было уже вывезено».1

^[263] 3

11 октября гражданский губернатор Каверин отправляет главнокомандующему рапорт: «Сейчас прибыл ко мне из Боровска земский исправник С. А. Челищев и донес, что город Боровск 10 октября заняли неприятельские войска примерно в числе 10 тысяч человек, что подтвердил вслед за ним прибывший в Калугу городничий».1

^[264] 4

Заняв опустевший город, французские войска принялись за разграбление оставшегося имущества, подвергая сожжению все остальное.

Данные о разорении г. Боровска отступавшими французскими войсками в своем труде привел Г. К. Зельницкий: «Город претерпел крайнее опустошение, из 800 дворов едва осталось в целости 120! Причем сгорела лучшая часть города... Окрестные села и деревни также преданы огню и разграблению... Более всего претерпел Боровский уезд: в нем разорено 49 имений помещиков, 40 экономических селений и самой город претерпел крайнее опустошение».1

^[265] 5

О еще большем ущербе, нанесенном Боровску, опубликованы сведения в записях историка, генерал-лейтенанта А. И. Михайловского-Данилевского. «В Боровске сгорели 874 дома, из них каменных 26 и деревянных 848. Имущество обывателей частично вывезено. Ущерб городу составил 2304887 руб. В Боровском уезде сожжено 1505 домов... Нанесенный ущерб составил 6411176 руб.».1

^[266] 6

Посевы уничтожены, вытоптаны проходившими войсками, как французскими, так и своими. После Бородинского сражения при отходе русских войск к Москве «рота гвардейской пешей артиллерии... проходя через Боровский уезд, имела привал в Белкине, и артиллерийские лошади, нуждаясь в корме, вытоптали все яровое поле Белкинской экономии, нанеся ощутимый ущерб».1

^[267] 7

О разорении усадьбы гр. Бутурлин писал А. Я. Булгакову: «Не осталось ни пучка соломы, ни одной курицы... Я сознаю, что Провидение пощадило нас и кормлю всех моих крестьян с ноября 1812 года. Я обеспечиваю их семенами, скотом и всем необходимым».1

^[268] 8

Каменная церковь св. муч. Бориса и Глеба в с. Белкино не пострадала, но дома священно- и церковнослужителей были разграблены. За понесенный ущерб о. Федор Глаголевский от высшего духовного начальства на вспоможение получил 60 руб. деньгами.1

^[269] 9

Во время неприятельского нашествия многие соборы и церкви в Боровске и Боровском уезде были разрушены, осквернены, ограблены, многие просто сожжены. Сгорел и Пафнутьев-Боровский монастырь. «На возобновление его, хотя и были отпущены казной деньги, но весьма недостаточные, и монастырь был отстроен на пожертвования».2

^[270] 0

Более всего пострадали от неприятельского нашествия крестьяне. О их тяжелом положении писал боровский уездный предводитель дворянства штабс-капитан П. И. Шишкин губернскому предводителю дворянства В. И. Тимирязеву: «Осмелюсь вам донести... хотя у поселян засеяны поля озимым хлебом, но теперь они требуют особенного призрения в пропитании себе до будущей жатвы, ибо имущество их разорено... Ничего не осталось к пропитанию. Даже самые домы многих истреблены».2

^[271] 1

Боровскому уезду как наиболее пострадавшему от войны уже летом 1813 года «правительство оказало вспомоществование хлебом, денежными пособиями и строевым лесом... Роздано ржи по 1,5 четверти на душу, а на обсев земли овса по 2 четверти на десятину, с возвратом через 10 лет».2

^[272] 2

Из рапорта от 3 июня 1813 года губернского предводителя дворянства В. И. Тимирязева Калужскому вице-губернатору Ф. П. Загряжскому стало известно о том, что «жителям разоренных городов Малоярославца и Боровска правительство выделило 37672 руб. денег, которые были розданы».2

^[273] 3 Крестьяне уезда освобождались от подушной подати за вторую половину 1812 года и весь 1813 год.

Для определения и ликвидации убытков от войны, понесенных дворянами, а также выдачи им денег за взятые в 1812 году войсками припасы, аж до 2 мая 1838 года принимались заявления и производились расчеты в Дворянском собрании, так тяжелы были для всех последствия от войны 1812 года.

Гоголина И. Л.

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМПЛЕКС «ДВОРЕЦ КОНГРЕССОВ» УПРАВЛЕНИЯ ДЕЛАМИ ПРЕЗИДЕНТА РФ

Вот уже шесть лет Государственный комплекс «Дворец конгрессов» Управления делами Президента РФ, созданный на базе Константиновского дворцово-паркового ансамбля XVIII века и торжественно отрытый в день празднования 300-летнего юбилея Санкт-Петербурга, в своей деятельности успешно сочетает функции государственной резиденции, современного делового центра и историко-культурного заповедника. «Дворец конгрессов» — достойный наследник своих бывших владельцев, великих князей Дома Романовых.

В начале XVIII века Петр Великий повелел создать на берегу Финского залива под Санкт-Петербургом, в Стрельне, парадную императорскую резиденцию. В XIX веке Константиновский дворцово-парковый ансамбль становится Великокняжеским владением.

С конца XVIII века В.К. Константин Павлович, сын Императора Павла XVIII, генерал-инспектор русской кавалерии, участник войн антинаполеоновской коалиции, Италийского и Швейцарского походов, участник войны 1812 года, является владельцем Стрельнинской усадьбы. Он один из первых, в соответствии с манифестом Александра I, объявившим о создании особых батальонов земского ополчения для помощи регулярной армии, 10 декабря 1806 года сформировал Батальон Императорской милиции.

Воинская часть располагалась в Стрельне. Константиновский дворец, резиденция цесаревича Константина Павловича, в те годы превратился в настоящий военный городок: во дворце располагались не только жилые апартаменты, но и канцелярия, офицерские и адъютантские квартиры, лазарет, аптека, гауптвахты, арсенал и конюшни. Даже главный парадный зал дворца в те годы называли Военным: по преданию, именно здесь принимали присягу рекрутированные из местных деревень новобранцы Императорской милиции. Впоследствии на базе этого батальона были сформированы лейб-гвардии Финляндский и лейб-гвардии Волынский полки. Таким образом, Константиновский дворец в Стрельне можно считать сохранившимся символом Отечественной войны в Северной столице

И в апреле 2009 года в память о цесаревиче Константине Павловиче, которому в этом году исполняется 230 лет со дня рождения, на плацу перед Стрельнинским дворцом прошел показательный парад военно-исторических клубов, в котором участвовали «Лейб-гвардии Его Императорского Величества Казачий полк» и «4-й полк Вольтижеров Гвардии». В дальнейшем планируется регулярно проводить подобные парады-реконструкции, которые сохраняли бы память об Отечественной войне 1812 года.

В середине XIX-го века дворцово-парковый ансамбль переходит во владение второго сына Императора Николая I – Константина Николаевича, генерал-адмирала Императорского флота. Великий князь Константин Николаевич, возглавлявший с 1853 года Морское ведомство, громадное значение придавал воспитанию моряков, их образованию, укрепляя лучшие традиции русского воинства — прежде всего, духовный, сакральный смысл воинского служения. Перед каждым важным делом, принятием ответственного решения великий князь Константин Николаевич искренне молился и искал помощи Божией во всех своих делах. Знакомясь с Европой, великий князь Константин Николаевич, первым из Дома Романовых, побывал в 1845 году на Святой горе Афон, придавая этому паломничеству особое значение, а в 1859 году он с супругой посетил Святую Землю. Много потрудившись для устроения Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, великий князь был инициатором строительства храмов за рубежом, особенно в местах базирования русского флота. Он лично присутствовал на освящении церкви в Ницце. Константин Николаевич искренне радовался, что удалось устроить церкви на больших кораблях, где раннее, из-за боязни при качке разлить Святые Дары и осквернить Престол, существовал только судовой образ.

В самом Константиновском дворце с 1851 года существовала домовая церковь во имя святых равноапостольных Константина и Елены. Интерьер храма, созданный архитекторами Х. Мейером и А. И. Штакеншнейдером, был создан с особым изяществом и фантазией. В отделке были использованы: искусственный мрамор, ценные породы дерева, золоченая лепка, живопись. Регентом хора в это время был выдающийся церковный композитор - протоиерей Петр Турчанинов, В середине XIX столетия богослужения в домовом храме Константиновского дворца совершал святитель Игнатий (Брянчанинов), в то время настоятель Троице-Сергиевой Приморской пустыни в Стрельне. Сюда на монастырскую службу стремились не только простые люди, но и царственные особы: Государь Николай Павлович. Святой Праведный Иоанн Кронштадтский был не только знаком с семьей генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича, но и духовно окормлял ее на протяжении всей своей пастырской деятельности

В Стрельне росли и воспитывались сыновья поэта К.Р. — князья императорской крови: Иоанн, Константин и Игорь Константиновичи. В ночь, с 17 на 18 июля 1918 года, трое князей Константиновичей были заживо сброшены в старую шахту в окрестностях уральского города Алапаевска вместе с великой княгиней Елизаветой Федоровной (преподобномученицей Елизаветой, канонизированной РПЦ в 1992 г.), инокиней Варварой (также прославленной в лике святых), великим князем Сергеем Михайловичем, князем Владимиром Палей и лакеем Федором Ремезом.

Здесь прошли и детские годы княжны императорской крови Татьяны Константиновны. После октябрьского переворота 1917 года Татьяна с двумя детьми эмигрировала. В Женеве она была старостой Крестовоздвиженского храма. В 1946 году приняла монашеский постриг с именем Тамара и вскоре направилась в Святую Землю, где стала настоятельницей Елеонского Спасо-Вознесенского женского монастыря.

С детства воспитанные в атмосфере высокой православной духовности, великий князь Константин Константинович и его дети через всю жизнь пронесли искреннюю веру в Господа Иисуса Христа. По устоявшейся православной традиции они совершали паломничества к святынями, посещая многие русские монастыри. Духовная жажда привела со временем Константиновичей к одному из самых почитаемых русских монастырей, знаменитому своим старчеством - Козельскую Введенскую Оптину пустынь. Привязавшись духовно к Оптиной пустыни, семья великого князя несколько раз обращалась к мысли приобрести имение в Калужской губернии, неподалеку от монастыря, В 1891 г. было арендовано имение «Прыски», находившееся между Оптиной и Шамордино

Между Константиновичами и оптинскими старцами существовала особая духовная близость, которая сыграла определяющую роль в основании петербургского подворья Шамординского женского монастыря — Казанской Амвросиевой женской пустыни, устроенной по благословению Преподобного Амвросия в селе Шамордино Калужской губернии. У истоков этого начинания стоял великий князь Дмитрий Константинович (1860-1919), Августейший владелец Стрельны был известен своим благочестием и высокой духовной настроенностью. В 1916 году он жертвует участок земли в Стрельне для учреждения подворья Шамординского монастыря, духовно связанного с Оптинским старчеством.

Владельцы Константиновского дворца — великие князья Дома Романовых постоянно участвовали в деле развития культурной жизни России. Так, 150 лет назад, произошло событие, которое во многом предопределило музыкальную жизнь России второй половины XIX-начала ХХ века. В Санкт-Петербурге. 27 января 1859 года, было основано Русской музыкальное общество (РМО), призванное «содействовать распространению музыкального образования в России, способствовать развитию всех отраслей музыкального искусства и поощрять способных русских художников (сочинителей и исполнителей) и преподавателей музыкальных предметов». Огромная заслуга в деле становления и развития РМО с самых первых дней его деятельности принадлежит его председателям, которыми по традиции были члены Августейшей Фамилии.

В 1869 году, из-за тяжелой болезни великой княгини Елены Павловны, РМО возглавил великий князь Константин Николаевич (1827-1892). В 1873 году благодаря обращению великого князя Константина Николаевича к императору Александру II, Русское музыкальное общество получило статус Императорского (ИРМО), что дало ему особые привилегии.