«Герман Носкин Первые БЦВМ космического применения и кое-что из постоянной памяти ...»

Перед нами был не только руководитель и специалист своего дела, но и одержимый оптимист победы микроэлектроники в приборостроении.

Обсуждая технические вопросы по УМ-2Б, Филипп Георгиевич убеждал нас в том, что через пять лет вычислительная часть УМ-2Б будет величиной со спичечный коробок. Причем весь облик его, темные горящие глаза, правильная, почти без акцента русская речь не оставляли у собеседников сомнений в его правоте.

От таких перспектив, как говорится, захватывало дух.

Вскоре для ознакомления с работами КБ-2 на месте меня направили в Ленинград вместе с моим сотрудником Константином Чернышевым.

Лично Ф.Г.Старос показал нам все, чем в то время располагало КБ-2. Целиком, естественно, микроЦВМ не было, но были показаны отдельные узлы, технология проектирования и изготовлеения микросборок. Познакомились с заместителем Филиппа Георгиевича — Иосифом Вениаминовичем Бергом, с которым впоследствии пришлось тесно общаться. В отличие от Староса, Берг говорил с большим акцентом, и, когда они были вдвоем, в основном говорил первый.

Так мы стали работать с КБ-2 Ф.Г.Староса вначале как кураторы УМ2Б для задачи стыковки и сборки КА.

Однако вскоре, и не совсем по причинам техническим, дальнейшие работы с ленинградским предприятием по разработке и использованию аппаратуры сближения и стыковки были прекращены. Но для нас уже была «засвечена» УМ-2Б, и мы продолжали по ней работы, но в другом применении.

А какие были предпосылки этого другого применения?

В соответствии с ранее упоминавшимся постановлением правительства от 23 июня 1960 года в ОКБ-1, наряду с работами по созданию тяжелого носителя, получившего индекс Н-1, в отделе М.К.Тихонравова под руководством Глеба Юрьевича Максимова (в его же секторе велись работы по проектам 1MB, 2MB) в 1961 году начались работы по проекту тяжелого космического корабля (ТМК) для пилотируемого полета на Луну и Марс. В 1962 году моя лаборатория параллельно с работами по ПВУ 2MB была подключена и к работам по ТМК.

Мы стали участниками этого уникального проекта. То, что он опережал себя на многие десятилетия, к счастью, мы тогда не понимали.

В отделе А.А.Шустова мы взялись за проработку вопросов создания БЦВМ для этого корабля и на ее базе создания системы централизованного контроля и логического управления бортовыми системами (СЦКиУ). При разработке технических требований к БЦВМ и системе пришлось в прямом смысле окунуться в фантастические по тем временам проблемы. Например, нам было предложено проработать систему управления и контроля замкнутым биологическим комплексом на основе водоросли хлореллы, которую планировали поместить на космический корабль в качестве генератора пищи для космонавтов. Ученые уже давно знали об удивительных свойствах хлореллы Они заметили ее весьма ценный химический состав. Высоким содержанием белков может похвастать далеко не каждый вид растения, у хлореллы же они составляют почти половину ее веса. Не менее ценна и вторая половина содержимого хлореллы; это жиры и углеводы, да еще почти полный комплект всевозможных витаминов: A, B1 В2, В6, В12, С и других. Проведенными опытами была также доказана способность хлореллы в зависимости от режима питания менять свой состав: к примеру, при необходимости накапливать больше белков или жиров. Короче говоря, предполагалось, что это тот продукт, который может обеспечить питанием космонавтов в длительном путешествии к Марсу, Венере, Луне.

Таким комплексом занимались в Институте физиологии растений им.К.А.Тимирязева АН СССР в Москве. Встретились мы с ботаниками, посмотрели на эту чудо-водоросль, попробовали ее на вкус, в общих чертах обсудили с ботаниками проблему управления этим организмом.

Хлорелла, как оказалось, реагирует и на колебания температуры воды, и на изменение освещенности, сильно снижая свою производительность как при похолоданиях, так и при уменьшении освещенности. Влияет на ее рост и режим питания, состав воды и различных примесей. А как влияют на нее различные факторы космического полета — это только одному Богу известно.

Можно представить, какие проблемы нужно было решать при управлении этим живым объектом на космическом корабле.

С биологическими объектами обращаться и в земных условиях непросто, а что уж говорить об условиях их работы в неведомом космосе?

Проникшись глубоким уважением и к водоросли, и к ботаникам, стали прорабатывать вопросы управления ее ростом и работой на космическом корабле. За проработку алгоритмов управления с увлечением взялись Радий Казаринов, Петр Масенко и пришедший к нам молодой специалист из МЭИ Виктор Шаров.

Проектанты поставили перед нами еще одну необычную задачу — контролировать состояние человека на космическом аппарате, находящегося в состоянии гипотермии. Контролировать параметры жизнедеятельности человека — задача технически для системы контроля того времени вполне реализуемая. Но «заморозить» космонавта для длительного космического путешествия в конце 60-х годов XX века — это была задача из области фантастики.

У человека в состоянии гипотермии сильно понижается обмен веществ. Организму требуется меньше энергии, а следовательно, и меньше пищи. Когда температура тела понижается, все функции человеческого организма замедляются. Уменьшается число сердечных сокращений, а также частота дыхания, поскольку тканям тела требуется меньше кислорода. При температуре тела 30°С обменные процессы замедляются на 50%, при 25°С скорость обмена веществ падает до 25 %. Можно представить себе, какие это даст преимущества, если учесть, что для 250-дневного путешествия на Марс каждому члену экипажа космического корабля потребуется около 1200 кг пищи, кислорода, воды и средств удаления углекислого газа.

С другой стороны, гипотермия связана с определенным риском для организма человека, а ее создание и поддержание в условиях космического полета было бы очень сложной технической задачей.

Но молодость и энтузиазм проектантов, участвующих в реализации проекта ТМК, не останавливали их, и нас в том числе, в работе даже над фантастическими задачами.

Остались в памяти наши встречи с медиками — представителями Военно-медицинской академии им.Кирова из Ленинграда, которые по просьбе проектантов ОКБ-1 прорабатывали задачу возможности погружения человека в состояние гипотермии во время космического полета. К сожалению, не остались в памяти фамилии этих энтузиастов, только помню, что этой работой руководил военный медик в чине капитана 2-го ранга.

С 1959 по 1961 год в процессе проработки вопросов использования БЦВМ на космических аппаратах в системах логического управления и централизованного контроля стало очевидным, что применение универсальной БЦВМ на борту КА невозможно oграничить реализацией только одной задачи (вернее, рассмотрение одной задачи, конечно, возможно, но все равно это рассмотрение будет затрагивать многие смежные системы), поскольку это требует нового, системного подхода к проектированию не только всего бортового комплекса управления, но, например, пересмотра концепции контроля работы бортовых систем, организации сбора, обработки и распределения данных с систем, изменения принципов и построения средств взаимодействия экипажа с системами корабля, изменения связей с радиотехническими системами управления, изменения подхода и методов испытания в целом как при подготовке на Земле, так и в полете, не говоря уже о необходимости разработки единого общего и прикладного программного обеспечения. То есть по-хорошему это больше революционный процесс, чем эволюционный.

С таких позиций мы стали продолжать наши работы с КБ-2 и во II квартале 1962 года выдали туда предварительное ТЗ на БЦВМ для СЦКиУ КА, ориентированных на ТМК и КА по теме «Союз».

По теме «Союз» в июне 1962 года был выпущен план разработки эскизного проекта, по которому предусматривался выпуск тома и по БЦВМ.

Надо сказать, что к этому времени мы уже испытали горечь неудач при запусках первых межпланетных автоматических кораблей к Марсу и Венере 1М и 1В.

Результаты двух пусков в октябре 1960 года и двух пусков в феврале 1961 года: три аварийных по причине отказа III и IV ступеней ракеты носителя; один относительно успешный, корабль ушел по заданной траектории к Венере, но через 10 дней полета перестали приниматься и квитироваться команды, подаваемые с Земли на бортовые радиоприемные устройства, и корабль был потерян.

С 25 августа по 4 ноября 1962 года было произведено шесть пусков кораблей 2MB: три на Венеру и три на Марс в посадочном и пролетном вариантах. И только один пуск — пролетный 2МВ-4 в сторону Марса был относительно успешным. Корабль проработал 140 суток. Надо сказать, что при подготовке на ТК всех десяти кораблей и в процессе функционирования двух, вышедших на заданные орбиты, аврально разработанные в моей лаборатории в тесном и плодотворном содружестве с лабораторией Анатолия Пациоры СРБ практически не имели замечаний. Однако результаты проектирования, разработки, изготовления и пусков десяти межпланетных космических автоматов отрезвили молодые горячие головы в стремлении создать в ближайшие годы пилотируемый тяжелый межпланетный корабль длительного функционирования. Отрицательные результаты в технике всегда дают пищу для ума.

После выпуска технических предложений практически работа по ТМК была свернута и вскоре переориентирована на лунную программу.

Для рассмотрения задач использования БЦВМ типа УМ-2 на КА мы подключили смежные организации, причем вначале это были в основном военные (ЛВИКА им. Можайского, ВИА им. Ф.Э.Дзержинского, ЦНИИ-30), потому что тогда среди них находились наиболее квалифицированные кадры, занимающиеся вопросами применения БЦВМ на борту ракет и КА, хотя в основном занимались анализом и моделированием задач. Работа этих организаций помогла нам уточнить требования к БЦВМ в последующей работе.

К сожалению, в конце 1962 года при более детальном и близком ознакомлении со схемотехническим и конструктивным обликом будущей БЦВМ, разрабатываемой в КБ-2, мы убедились, что не получим в ближайшие два-три года БЦВМ, пригодную для установки на создаваемые в эти сроки пилотируемые космические аппараты.

ЦВМ УМ-2Б или ее модификация не проходили на проектируемый КА по массовым и энергетическим характеристикам. Кроме того, из-за высокого тепловыделения УМ-2Б необходимо было повышать производительность системы обеспечения теплового режима (СОТР) КА, что опять же привело бы к дополнительному увеличению массы корабля.

Продолжать же разработку и изготовление БЦВМ в КБ-2 для использования в ОКБ-1 в экспериментальных целях было слишком дорого, тем более что и для экспериментального стенда все равно надо было создавать жидкостную систему охлаждения для отвода около 350-400 Вт тепловой мощности.

В связи с этим руководству ОКБ-1 А.А.Шустовым и мною было внесено предложение о разработке макета бортовой ЦВМ и различных устройств связи с объектом и смежными системами на обычной дискретной полупроводниковой технике для проведения экспериментальных работ по СЦКиУ КА. Создание макета БЦВМ предлагалось реализовать на базе ЦВМ «Сатурн», разработанной в 1962 году ЦНИИ-30 для макетирования и отработки задач автоматизированного врачебного контроля состояния экипажа на борту пилотируемого космического корабля.

Это предложение базировалось на том, что опыт разработки ЦВМ универсальной структуры с прогрессивным тогда микропрограммным управлением, полученный в ЦНИИ-30, наш опыт разработки, конструирования и испытания бортовой аппаратуры понимание необходимых минимальных требований для БЦВМ, КА, а также полученный уже опыт работы с КБ Ф.Г.Староса, давали уверенность в создании в кратчайшие сроки первоначально макета ЦВМ в бортовом исполнении на обычной дискретной технике при минимальных затратах, а затем и создание летного образца с удовлетворительными характеристиками по массе и потребляемой электрической энергии.

В ноябре 1962 года заместитель главного конструктора Б.Е.Черток собрал совещание по вопросу организации в ОКБ-1 работ по БЦВМ, на которое были приглашены сотрудники проектного отдела (отдел Тихонравова), отдела бортового комплекса управления (отдел Карпова), отдела бортовых цифровых приборов (отдел Шустова), а также расчетного отдела и наземных ЦВМ (отдел Лаврова), в котором к тому времени также стали прорабатываться вопросы применения БЦВМ на КА. На этом совещании было принято решение о разделении работ между отделами А.А.Шустова и С.С.Лаврова.

Отделу Лаврова, который в целом представлял собой теоретический отдел с парком универсальных и аналоговых ЦВМ, было поручено продолжать работу с КБ-2 Ф.Г.Староса, разработку и выдачу в эту организацию ТЗ на перспективную БЦВМ космического применения.

Конкретно эту работу возложили на лабораторию И.И.Перцовского, проводившую на предприятии моделирование динамических процессов по заданиям отделов и имеющую в своем составе специалистов по АВМ, ЦВМ и программированию (Борис Пряхин, Василий Волошин, Валентин Овчаренко, Тамара Казакова Надежда Масилевич, Валентина Шутенко, Валерий Константинов, Юрий Стишёв, Анатолий Гелюх, Валентина Ломакина, Игорь Скрипкин).

За отделом А.А.Шустова (моей лабораторией) были закреплены работы по разработке макета БЦВМ совместно с ЦНИИ-30, экспериментальной отработке идеологии бортовых систем управления и контроля, построенных на базе использования ЦВМ, а также по разработке всего комплекса средств взаимодействия БЦВМ с системами КА.

Этим решением, с одной стороны, был подведен итог первого этапа работы нашего предприятия с КБ-2, а с другой стороны, был узаконен параллелизм в работах по БЦВМ. Особой крамолы тогда в этом не было, даже наоборот — это выглядело как усиление и расширение фронта работ по применению БЦВМ. Только был в этом один штрих: отдел Лаврова подчинялся первому заместителю главного конструктора В.П.Мишину, а отдел Шустова — заместителю главного конструктора Б.Е.Чертоку.

Далее дело становления БЦВМ для космических аппаратов в ОКБ-1 развивалось двумя путями.

В отделе А.А.Шустова была разработана и принята за основу концепция системы централизованного контроля, обработки и управления системами пилотируемого космического аппарата с БЦВМ, получившей у нас название «Кобра-1». Такое же название получила разработанная и изготовленная в бортовом исполнении в кратчайшие сроки (около 7 месяцев) ЦВМ (в ЦНИИ-30 работа над этой ЦВМ шла по теме «Спутник») и необходимая контрольно-испытательная аппаратура (КИА). Конечно, надо отметить те основные предпосылки, которые способствовали нам в этой работе. К ним я бы отнес следующее:

—  структура макета БЦВМ «Кобра-1» являлась развитие структуры уже работающего макета ЦВМ «Сатурн» в ЦНИИ-30;

—  система основных логических резистивно-транзисторных элементов малой мощности была уже отработана на ЦВМ «Сатурн» и не требовала дополнительных проверок и испытаний;

—  конструкция ЦВМ была целиком разработана в конструкторском секторе отдела и основные узлы ее выполнены с применением отработанных конструктивных решений, разработанных в отделе при создании ПВУ КА 2MB для исследования Марса и Венеры;

—  изготовление блоков, монтаж и общая сборка макета велись также в отделе в экспериментальной лаборатории;

—  изготовление типовых плат из пенополиуретана, освоенное для ПВУ 2MB и теперь примененное в «Кобре-1», выполнялось на опытном заводе ОКБ-1;

—  КИА «Кобры-1» разрабатывалась и изготавливалась так же, в основном, в лаборатории М.А.Баканова по эскизам;

—  разработка и настройка ЦВМ и КИА велись под руководством квалифицированных специалистов ЦНИИ-30: начальника отдела полковника В.И.Кибкало и подполковника А.М.Игнатова с участием наших молодых инженеров лаборатории Радия и Гелия Казариновых, Евгения Васенкова, Николая Рукавишникова, Михаила Власюка, Петра Масенко, Виктора Шарова, Константина Чернышева, Владимира Казначеева, Маргариты Борисовой, Николая Вольнова, Николая Муравьева и других сотрудников, уже получивших опыт разработки бортовых приборов, в том числе и цифровых для КА 1MB и 2MB.

Большую помощь в программировании ЦВМ, в частности в разработке тестовых программ оказал лично зам. начальника ЦНИИ-30 (вскоре начальник) генерал-лейтенант З.А.Иоффе.

И, наверное, главной составляющей успеха было то, что участники этой интересной и нужной работы были полны огромным энтузиазмом и азартом первопроходцев, отдавали все силы и знания, работали, не считаясь со временем и подчас своим здоровьем.

Необходимость создания в ближайшие годы БЦВМ для космических аппаратов диктовалась объективными требованиями получения от бортовых систем и КА в целом новых качеств, без которых уже либо невозможно, либо возможно, но со значительно большими затратами решать поставленные задачи с одновременным улучшением массовых и энергетических характеристик.

Объективно толкал на применение БЦВМ и фактор времени — необходимо было так делать бортовое оборудование, чтобы при изменении задач КА основной состав бортовых приборов управления претерпевал бы минимальные доработки. Такую гибкость могло дать прикладное программное обеспечение БЦВМ, или «мягкое оборудование» (англ. software).

И еще один важный фактор. Нам было известно, что для американских пилотируемых КК «Джемини», на которые возлагались задачи отработки маневрирования и стыковки на орбите с другими КА, управляемого спуска с орбиты, обработки измерений с бортовых навигационных и других приборов разрабатывается БЦВМ.

Вообще разработка БЦВМ для ракет и космической техники в США тогда шла широким фронтом, причем уже на базе микроэлектронной техники. В 1961 году БЦВМ универсального типа в США еще не было, но фирмы Burroughs Corp, General Motors, IBM, North American Aviation разрабатывали и планировали испытания экспериментальных образцов БЦВМ в 1962 году. Для КА «Джемини» была выбрана БЦВМ фирмы IBM с применением твердых и гибридных микросхем и магнитного ОЗУ. Опытный образец этой БЦВМ появился не в 1962 году, а годом позже и имел следующие характеристики:

разрядность —  25 двоичных разрядов;

быстродействие —  7000 простых опер./сек;

ОЗУ —  1500 чисел;

ПЗУ команд —  8000 слов;

ПЗУ констант —  4000 констант;

масса —  26 кг;

мощность —  95 Вт.

Надо сказать, что БЦВМ УМ-2Б, которую предлагало КБ-1 Ф.Г.Староса для решения практически тех же задач, что возлагались и на «Джемини», по вычислительным возможностям была близка к БЦВМ IBM, но существенно проигрывала по массе и мощности.

Можно предположить, что если бы не произошел отказ от разработчика радиолокационного комплекса, куда входило КБ-2 своей БЦВМ, ее можно было бы в процессе работы минимизировать по эксплуатационным параметрам, поскольку слишком важна была задача и этим надо было заниматься. Но, как не раз бывало в прежние годы, личные амбиции высоких руководителей брали верх над технической целесообразностью. В результате в отечественных КА реализация задач «маневрирования и стыковки» до конца 70-х годов решалась на аналоговых приборах, тоже, надо сказать, очень «умных».

И все-таки нам, «пионерам космической техники», отставать от американцев в части БЦВМ очень не хотелось, и мы сделали свой макетный образец БЦВМ «Кобра-1» со следующими характеристиками:

разрядность —  18 двоичных разрядов;

быстродействие —  20 000 простых опер./сек (с задающим

кварцевым генератором);

ОЗУ (магнитное) —  256 чисел;

ПЗУ команд —  2048 слов;

ПЗУ констант —  512 констант;

масса —  21 кг;

средняя мощность —  20 Вт.

В макете стоял кварцевый задающий генератор частоты, который нам поставил ленинградский завод им.Козицкого; с ним у нас уже ранее были налажены связи в части поставок кварцевых генераторов для ПВУ кораблей 2MB, ЗМВ и 4MB.

Учитывая то, что макет был собран на дискретной технике, характеристики этой ЦВМ были впечатляющими. Одновременно с макетом БЦВМ были разработаны макеты различных устройств связи:

-  с пилотом — пульт ввода и вывода цифровых данных;

-  сбора и преобразования аналоговых и дискретных данных от систем

КА для ввода в ЦВМ;

-  обмена данными с программной радиолинией;

-  выдачи данных в систему телеметрии;

-  обмена данными с наземной испытательной станцией

(в отделе в это же время разрабатывалась наземная АИС КА).

На базе ЦВМ «Кобра-1» и устройств связи был собран макет системы централизованного контроля, обработки данных и управления — «Кобра».

Совместно с привлеченной кооперацией, в основном из институтов Министерства обороны (ЦНИИ-30, ЛВИКА им.Можайского, ГНИИ космической медицины ВВС, ЦНИИ-88 MOM, Институт медико-биологических проблем АМН, ВИА им. Дзержинского, ЛИАП, Ростовское ВИУ РВ и некоторых других) на «Кобре-1» были запрограммированы и отлажены задачи, включающие:

-  автоматизированный контроль и испытание бортовых систем в полете и при подготовке КА на Земле;

-  автоматизированный врачебный контроль экипажа;

-  программно-временное управление систем КА;

-  прием и выдача данных на пульт пилота;

-  выдача данных на телеметрию.

По нашему ТЗ группа сотрудников ЛВИКА им.Можайского провела моделирование работы системы «Кобра» на ЦВМ М-20, результаты которого были использованы в дальнейшей работе.

В этот период времени с нами плодотворно сотрудничали видные военные специалисты, занимавшиеся теорией и практикой создания отечественной вычислительной техники и дискретных систем управления, Е.А.Дроздов, А.М.Половко, И.В.Панфилов, А.П.Пятибратов, Г.С.Поспелов.

С участием ЦНИИ-30 была разработана управляющая программа ЦВМ «Кобра-1» (понятия операционной системы у нас еще не было). Силами сотрудников лаборатории (К.Чернышев В.Шаров, Е.Васенков, В.Казначеев, Н.Муравьев и др.) был разработан алгоритмический язык программирования «Кобра-1», хотя программирование задач первого этапа в основном проводилось в машинных кодах.

Испытания ЦВМ «Кобра-1» прошли в целом гладко и подтвердили все ее проектные характеристики. Летом 1963 года ЦВМ полностью функционировала, работы по созданию устройств связи продолжались.

Под руководством генерала З.А.Иоффе Виктором Шаровым в ПЗУ «Кобры-1» была прошита музыкальная тестовая программа с мелодией песни «Четырнадцать минут до старта».

Песня эта была любимой в нашей лаборатории. Она непосредственно связана с работой коллектива, потому что, как упоминалось выше, примерно половина лаборатории в период разработки «Кобры-1» вела разработку, изготовление и испытания на московском заводе «Пластик» (наше смежное предприятие по изготовлению бортовых приборов), на КИСе ОКБ-1 и на космодроме приборов программно-временного управления для КА 2МВ для исследования Марса и Венеры. Среди этих приборов были и такие, которые должны были работать на спускаемых аппаратах на поверхности планет. Поэтому слова из припева этой песни «на пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы» отражали и надежды, и творческий подъем, и патриотизм молодого коллектива. Причем работа по ПВУ была первоочередной, и если было надо, то практически вся лаборатория бросалась на ПВУ — кто на завод «Пластик», кто на КИС, кто на Байконур.

По предложению Б.Е.Чертока первые результаты работы по созданию макета бортовой ЦВМ было решено заслушать на ученом совете ОКБ-1 под председательством В.П.Мишина в начале июля 1963 года. Мой доклад на совете сопровождался демонстрацией работы ЦВМ — запуском упомянутой тестовой мелодии «Четырнадцать минут до старта».

Приведу цитату из заметки по этому поводу одного из участников Совета в газете предприятия «За новую технику»:

Созданная по инициативе Б.Е.Чертока первая бортовая ЦВМ «Вычислитель» была собрана в ОКБ-1 в 1960 году и весила 50 кг.

Она была эквивалентна стационарной машине «БЭСМ», занимавшей целый зал. Для демонстрации машины ее поставили в зале на столе, устланном суконной скатертью. Пришли ведущие специалисты Б.В.Раушенбах, В.П.Легостаев и другие. Вставили программу, и машина заиграла веселый марш!

Недоверчивый М.В.Мельников подошел поближе, задрал скатерть, чтобы посмотреть, кто это так хорошо играет под столом.

Можно простить ошибку автору заметки по поводу «веселого марша» и названия ЦВМ — она им была написана в феврале 1992 года, т.е. спустя почти 30 лет после описанного события, видимо по памяти, но оставила у автора впечатление на всю жизнь.

Участвуя в разработке ЦВМ «Кобра-1», ЦНИИ-30 преследовало и свои интересы, которые заключались в том, что на основе «Кобры-1» военные хотели предложить разработку бортовой ЦВМ для создающихся самолетов, поскольку единственная тогда БЦВМ «Пламя», разработанная для применения в авиации, по их мнению, не могла рассматриваться как перспективная. Поэтому вскоре после нашего ученого совета руководство ЦНИИ-30 предложило совместно выступить с сообщением на совещании у заместителя Главкома ВВС МО А.Н.Пономарева с демонстрацией работы ЦВМ.

«Кобра-1» была очень мобильна, ее погрузили вместе с аккумулятором в «Волгу» и... опять же разместили на столе перед почтенной военной и гражданской публикой. Полковник Владимир Иванович Кибкало (начальник отдела ЦНИИ-30) выступил с докладом, затем я и мои коллеги продемонстрировали работу ЦВМ. Она, естественно, под восторг слушателей проиграла заложенную мелодию. Мы ответили на вопросы, а затем начались выступления.

Как и можно было ожидать, мнения выступавших были разные. Военные считали, что ЦВМ можно принять как базовую, впредь до создания новых и «закрыть пустоту в девяти авиационных комплексах», в том числе для самолетов Ту-4 и Ту-144. Некоторые представители промышленности считали, что вывод о принятии «Кобры-1» как базовой является преждевременным. И те и другие сходились в том, что для того, чтобы делать эту ЦBM базовой для авиации, у нее должен быть главный конструктор - тот, кто доведет ее до авиационных требований, в том числе для работы в температурном диапазоне ±60°С. В этом они были правы, потому что требования к эксплуатации космической и авиационной техники существенно различаются.

В решении совещания был записан пункт о подготовке предложения в Госкомавиапром (П.В.Дементьеву) и Госкомрадиопром (В.Д.Калмыкову) для поддержки работ по ЦВМ «Кобра» в интересах авиации.

Кроме демонстрации работы «Кобры-1», в это время приходилось также принимать многочисленных посетителей, которые просили на нее документацию.

На предприятии Н.А.Пилюгина прорабатывались вопросы создания систем управления ракет на базе применения бортовых ЦВМ, но реальных проработок и макетов ЦВМ не было. Когда представители этого предприятия (И.Ц.Гальперин, В.А.Немкевич, М.А.Качаров) познакомились с макетом нашей БЦВМ, то загорелись идеей создать свой прототип. Мы им направили основную документацию на «Кобру-1», и вскоре они изготовили и демонстрировали на своей выставке 4-разрядный макет ЦВМ, на элементах и по структуре аналогичный нашей ЦВМ.

На такой же основе установились у нас отношения с киевским филиалом — филиалом КБ O.K.Антонова, который занимался автоматизацией подготовки и предполетной проверки оборудования самолетов типа Ан. После телефонного разговора генерального конструктора O.K.Антонова с С.П.Королевым к нам приехал директор этого филиала Игорь Александрович Ястребов со своими специалистами.

Мы показали им все наши текущие результаты по «Кобре» и поделились своими замыслами на ближайшую перспективу. И.А.Ястребов и коллектив его ведущих специалистов были большими энтузиастами внедрения цифровой техники в процесс испытания самолетов генерального конструктора О.К.Антонова.

По творческому настрою и духу коллектив И.А.Ястребова оказался очень близок нам, поэтому мы открыто шли с ними на сотрудничество. Надо сказать, что благодаря И.А.Ястребову, состоялось наше знакомство с выдающимся отечественным ученым, инженером и изобретателем Павлом Кондратьевичем Ощепковым — создателем первого в мире прибора обнаружения самолетов на больших расстояниях с использованием отраженных электромагнитных импульсов.

П.К.Ощепков был идейным и непосредственным создателем опытной отечественной приемо-передающей аппаратуры обнаружения далеко летящего самолета, испытания которой успешно прошли в Ленинграде в феврале 1934 года.

От этой даты можно вести отсчет изобретения радиолокации в мире. И родиной изобретения была Россия. Английское слово «радиолокация» (radio-location) появилось у нас только в 1942 году, когда для Красной армии стали закупать в Англии радиолокационные станции. Но еще в 1934 году в СССР по указанию заместителя наркома обороны маршала М.Н.Тухачевского и при поддержке секретаря Ленинградского обкома партии С.М.Кирова на ряде ленинградских заводов началось производство аппаратуры радиообнаружения самолетов.

В 1937 году на вооружении Красной армии появились первые отечественные станции «РУС-2» (радиоулавливатель самолетов). В том же 1937 году Ощепкова арестовали и осудили по «делу Тухачевского». Однако благодаря письму И.В.Сталину, подписанному академиком А.Ф.Иоффе, Г.К.Жуковым, К.Е.Ворошиловым и В.М.Молотовым, удалось вытащить Ощепкова из лагеря и дать возможность работать в «шарашке» (институте за колючей проволокой) до освобождения в 1947 году. Пока Ощепков находился в лагере, коллектив разработчиков «РУС-2» получил Сталинскую премию. Естественно, среди лауреатов П.К.Ощепкова не было.

Павел Кондратьевич Ощепков в своей автобиографической книге «Жизнь и мечта» так описывает то время: «Оглядываясь в прошлое, мы с чувством огромного удовлетворения можем теперь сказать себе, что мы, советские люди, к идее радиолокации шли своей дорогой, мы ни на кого не оглядывались и никого не догоняли. Необходимые в этом направлении работы были начаты нами самостоятельно, и первые результаты по ним были получены на несколько лет раньше, чем за рубежом».

И вот в 1963 году И.А.Ястребов повез меня к П.К.Ощепкову, который в то время работал в Институте металлургии АН СССР, где директор института академик И.П.Бардин предоставил ему возможность развивать новое научно-техническое направление — интроскопию, или внутривидение. Там мы и увидели в действии изобретения этого выдающегося ученого-изобретателя. Например, через специальный прибор наблюдали различные предметы, размещенные в непрозрачных средах или за непрозрачными перегородками. Впечатление было ошеломляющим. Мы созерцали своими глазами настоящее чудо.

Тогда же И.А.Ястребов, по предварительной договоренности О.К.Антонова с П.К.Ощепковым, попросил Павла Кондратьевича разработать надежный бортовой коммутатор милливольтовых сигналов для системы сбора данных с систем самолета и ввода их в БЦВМ. Так как системой сбора и преобразования данных ввода их в космическую БЦВМ мы тоже занимались, то этот вопрос интересовал и нас.

Павел Кондратьевич внимательно выслушал Игоря Александровича, задал довольно много уточняющих вопросов и пообещал подумать над этой задачей.

Через три месяца, когда И.А.Ястребов снова приехал на наше предприятие, он показал нам изготовленный в лаборатории П.К.Ощепкова малогабаритный многоканальный коммутатор электрических сигналов, где коммутирующим элементом были микрокапли ртути.

11 апреля 1963 года, когда я встретился с П.К.Ощепковым, он подарил мне книгу «О малоизвестной гипотезе Циолковского», автором которой был дважды лауреат Сталинской премии, Герой Социалистического Труда (присвоено посмертно) И.И.Гвай (один из создателей реактивного снаряда «Катюша»). П.К.Ощепков написал предисловие к этой книге и был ее редактором. А малоизвестная гипотеза К.Э.Циолковского состояла в том, что он предполагал «...о возможности концентрации и использования энергии, рассеянной в природе», в том числе концентрации окружающей нас тепловой энергии и превращении ее в электрическую.

В 80-е годы прошлого столетия П.К.Ощепков стал активным исследователем альтернативных источников энергии и первым создателем устройства, в котором «даровая» энергия окружающего пространства превращалась в электрическую энергию. В доказательствах научной природы этого чуда он прожил свои последние годы.

Павел Кондратьевич умер в 1992 году. На его надгробной плите высечено: «Отцу радиолокации, интроскопии, энергоинверсии. ОИ ЭНИН».

ОИ ЭНИН — это Общественный институт энергетической инверсии, созданный П.К.Ощепковым и академиком О.К.Антоновым в 1967 году. С 1992 года этот институт носит имя академика П.К.Ощепкова.

БЦВМ «Вычислитель»

С учетом положительных результатов разработки и лабораторных испытаний ЦВМ «Кобра-1» совместно с ЦНИИ-30 было принято решение о разработке модернизированного варианта ЦВМ, которую сначала назвали «Кобра-2», а потом присвоили ей имя «Вычислитель». К созданию этой ЦВМ с целью запуска ее в серийное производство проявил большой интерес директор завода № 123 Средне-Волжского совнархоза из Уфы Николай Григорьевич Ковалев. Прежде завод входил в Госкомавиапром. Перейдя в совнархоз, завод уже без давления Госкомавиапрома сам мог формировать свою программу. Тогда у ОКБ-1 и установились с этим заводом деловые отношения. На нем разместили изготовление ряда бортовых приборов по документации ОКБ-1, в том числе программно-вычислительные устройства «Ритм» для разведывательных КА «Зенит» разработки ОКБ-1.

Познакомившись с ЦВМ «Кобра-1», Н.Г.Ковалев предложил для активного участия в работе по созданию документации на модернизированную ЦВМ командировать к нам большую бригаду от завода, состоящую из разработчиков электронных приборов, конструкторов и технологов. План-график проведения совместных работ ОКБ-1 и завода № 123 по изготовлению первого опытного образца «Вычислитель» Э1488-21 был подписан Б.Е.Чертоком и Н.Г.Ковалевым 23 июля 1963 года. Он включал много позиций, но для представления темпов работы приведу только основные:

—  разработка и выпуск функциональных схем —  1.08.63;

—  разработка принципиальных схем плат —  1.09.63;

—  разработка конструкции плат и выпуск чертежей —30.10.63;

—  разработка конструкции блоков и выпуск комплекта

чертежей на «Вычислитель» —30.12.63;

—  изготовление и монтаж плат на заводе № 123 —10.12.63;

—  изготовление и отладка блоков «Вычислителя» в ОКБ-1 — 1.03.64;

—  комплексная отладка «Вычислителя» в ОКБ-1 —30.05.64;

—  корректировка и выпуск рабочей документации —31.12.64

В плане-графике оговаривалось, что вопрос о сроках запуска ЦВМ в производство на заводе № 123 и их количестве решается в процессе изготовления первого опытного образца в ОКБ-1.

С целью оптимизации параметров БЦВМ «Вычислитель» и других элементов системы централизованного контроля и управления была широко развернута работа с нашими основными смежниками (ЦНИИ-30, ЛВИКА им.Можайского, НИИ-885, ЛИИ, ГНИИ-КМ, НИИ-88, Запорожский филиал Института автоматики Украины) по уточнению задач и технических характеристик системы.

ТЗ на разработку модернизированного варианта БЦВМ формировалось одновременно с разработкой схемной и конструкторской документации и было утверждено от ОКБ-1 заместителем главного конструктора Чертоком 22.04.64 г. и от ЦНИИ-30 ВВС начальником ЦНИИ-30 генерал-лейтенантом Иоффе. Основные характеристики БЦВМ «Вычислитель» по ТЗ были следующие:

—  разрядность — 20 двоичных разрядов с фиксированной

запятой с работой в режиме удвоенной точности;

—  быстродействие — более 80 000 простых операций/с;

—  ОЗУ (магнитное) — 512 чисел;

—  ПЗУ команд и констант — 8192 слов;

—  ввод/вывод — параллельным и последовательным кодом,

64 канала;

—  обмен данными с внешним запоминающим устройством (ВЗУ);

—  масса — не более 35 кг;

—  мощность — не более 40 Вт.

В это же время смежными предприятиями по нашим ТЗ были начаты ОКР по другим основным устройствам системы ЦКОиУ.

Учитывая, что одним из важнейших вопросов создания цифровой системы является вопрос надежного хранения на борту КА большого объема цифровых данных и программ, мы стали искать пути создания такого хранилища для нашей системы. Хранить значительные объемы данных в аналоговой форме на борту КА и ракет уже умели. Это были различного типа магнитные накопители, входящие в телеметрические системы изделий. Я предложил А.А.Шустову попробовать привлечь к разработке цифровых внешних запоминающих устройств, работающих совместно с БЦВМ, основных разработчиков бортовых телеметрических систем: ОКБ МЭИ (А.Ф.Богомолова) и НИИ-885 (М.С.Рязанского). Он предложение, не без сомнений, принял. Вскоре подготовили проекты ТЗ, вышли на Б.Е.Чертока, который договорился и с А.Ф.Богомоловым, и с М.С.Рязанским о том, что они возьмутся за такую перспективную работу.

Получив соответствующие указания своих руководителей, ведущие сотрудники этих предприятий с интересом взялись за создание таких цифровых приборов, аналогов которым тогда не было ни у нас в стране, ни у американцев. В апреле и мае 1964 года мы выдали в оба предприятия ТЗ на внешние адресные запоминающие устройства емкостью до 20•106 двоичных знаков (1 млн 20-разрядных слов), в которых запись и выборка данных производились по командам БЦВМ «Вычислитель». Два ТЗ были утверждены Б.Е.Чертоком и главными конструкторами А.Ф.Богомоловым и М.С.Рязанским. Правда, они имели некоторые отличия. Дело в том, что в соответствии с имеющимися у каждого из этих предприятий наработками и уже опробованными в летных условиях приборами хранение данных у них производилось на разных магнитных носителях. ОКБ МЭИ было приверженцем использования тонкой специальной магнитной проволоки отечественного производства, а в НИИ-885 хранили данные на магнитной ленте, как говорили, «хреновой» — отечественной и «приличной» — Атрех (американской фирмы), которую как-то добывали. Для реализации наших ТЗ они остановились на этих же носителях. В обоих предприятиях работу вели очень опытные и творческие коллективы, возглавляемые в ОКБ МЭИ Е.А.Польщиковым, а в НИИ-885 — Л.К.Соловьевым.

У нас главным «сочинителем» ТЗ на ВЗУ определили Николая Рукавишникова, который уже ранее приобрел опыт общения с внешними накопителями данных в период работы с ЭВМ «Урал-1». Программы обмена данными БЦВМ с ВЗУ, разработанные В.Шаровым и В.Волошиным, были отработаны в разных режимах и введены сначала в «Вычислитель», а далее во все используемые нами БЦВМ.

Забегая вперед, отмечу, что в начале 1966 года оба предприятия представили опытные образцы, но продолжили работы мы с НИИ-885 и далее взяли на вооружение их ВЗУ, получившее индекс ЭА-006. Эти ВЗУ длительное время работали с БЦВМ на различных космических аппаратах. Работающий образец ВЗУ ОКБ МЭИ на магнитной проволоке при испытаниях показал существенно худшую надежность хранения данных и так и остался в макетном образце.

Бортовое внешнее запоминающее устройство

на магнитной ленте ЭА-006

Бортовой пульт для ввода данных в БЦВМ и отображения космонавтами различной информации разрабатывался по нашему ТЗ в ЛИИ Госкомавиапром (главный конструктор С.Г.Даревский), предприятии, которое уже стало для нас основным разработчиком средств отображения информации и органов ручного управления.

Единая адресная система сбора и преобразования данных (до 2000 параметров) для выдачи информации в БЦВМ, в телеметрическую систему в полете и на наземный испытательный комплекс при подготовке корабля разрабатывалась по нашим ТЗ запорожским филиалом института автоматики Украины и ленинградским ВНИИЭП.

В конце сентября 1964 года «Вычислитель» был в основном отлажен и прошел тестирование. Продолжалась напряженная и кропотливая работа по программированию задач, коррекции конструкторской, технологической и эксплуатационной документации совместно с коллективами специалистов завода № 123 и ЦНИИ-30. В общем результаты трудного 1964 года вызывали чувство удовлетворения у нас и признание у тех специалистов, кто участвовал в работе вместе с нами или следил за нашей работой. Для примера приведу тексты и фрагменты некоторых писем, поступивших на имя руководителей отрасли и ОКБ-1.

Председателю Госкомитета по оборонной

технике СССР С.А.Звереву

Копия: Ответственному руководителю

ОКБ-1 ГКОТ С.П.Королеву

По вопросу допуска Малышева и Мамаева в ОКБ-1 ГКОТ

...

В ОКБ-1 ГКОТ разрабатывается бортовая ЦВМ «Спутник», которая представляет для нас значительный интерес. Так как технические характеристики, содержащиеся в проспекте, недостаточно характеризуют ЦВМ, прошу Вашего разрешения на ознакомление наших сотрудников с работами по ЦВМ «Спутник», проводимыми в ОКБ-1.

Директор Института Аверин*

31.10.64 г.

* Директор НИИ-131, где работал Ф.Г.Старос

Заместитель Генерального конструктора одного авиационного предприятия Кербер делает запрос Б.Е.Чертоку 14.12.64 года по вопросу получения данных по БЦВМ «Кобра»:

В связи с тем что ОКБ-156 ГКАТ рассматривает в настоящее время вопрос приобретения разработанной в ОКБ-1 ГКОТ бортовой ЦВМ «Кобра», прошу Ваших указаний сообщить нам следующие данные.

Далее следует перечень 36 параметров, включая вычислительные характеристики ЭВМ, конструктивные, эксплуатационные, надежностные и другие, т. е. то, что требуется авиационной организации.

Еще одно письмо.

Организация п/я 4

Главному конструктору ОКБ-1 С.П.Королеву

Киевский филиал нашего КБ разрабатывает систему автоматического контроля «САКТА-24АН». Указанная система позволяет перед полетом и в полете объективно оценивать состояние агрегатов и систем самолета, выдавать рекомендации экипажу в случае отказа каких-либо параметров.

По моей просьбе с Вашего разрешения ряд специалистов нашего филиала в течение двух лет вели тесное техническое общение с Вашими специалистами, разработчиками изделия «Кобра».

Обмен мнениями между Вашими и нашими специалистами сыграл большую пользу в создании у нас экспериментального образца системы с малым весом.

За помощь, оказываемую специалистам нашего филиала, выражаю благодарность лично Вам, а также работникам Вашей организации т.т. Б.Е.Чертоку, И.Б.Хазанову, А.А.Шустову, Г.В.Носкину.

В настоящее время в соответствии с решением ГКАТ филиал нашего КБ является головной организацией в стране по координации и разработке бортовой системы автоконтроля для самолетов ВВС и ГВФ. В связи с изложенным прошу Вашего согласия и указаний т. Б.Е.Чертоку о рассмотрении возможности использования системы «Кобра» для системы автоконтроля самолетного оборудования. По данным вопросам будут командированы наши специалисты.

Генеральный конструктор О.К.Антонов

Резолюция С.П.Королева:

Чертоку Б.Е

Надо сделать все что можно с нашей стороны для т. Антонова.

23.XI.64r.

Резолюция Б.Е.Чертока:

Шустову А.А.Свяжитесь с Ястребовым и подготовьте совместные

предложения. 11.XII. Черток.

В соответствии с Протоколом от 23.07.63 г. ОКБ-1 заключило с заводом № 123 финансовый договор на изготовление и поставку первых двух комплектов БЦВМ «Вычислитель» с комплектом контрольно-испытательного оборудования. По календарному плану к договору первый комплект БЦВМ поставлялся в I квартале 1966 года. Второй комплект БЦВМ поставлялся в мае 1966 года. Отдельным документом было определено участие представителей ЦНИИ-30 в работах по настройке и подготовке документации на заводе № 123.

Расширение работ с БЦВМ.

Продолжение работ с КБ Ф.Г.Староса

Теперь несколько отвлечемся от работ по «Вычислителю» на некоторые события, имеющие отношение к бортовым ЦВМ.

16 октября 1963 года выходит «Решение № 214 Комиссии ВСНХ СССР по военно-промышленным вопросам по координации работ по созданию бортовых электронных вычислительных машин для ракет, ИСЗ, самолетов и кораблей», по которому ВПК решила возложить на ГКРЭ ответственность за разработку базовых бортовых ЭВМ для ракет, самолетов, кораблей, ИСЗ и координацию работ в этой области. Головным институтом в этой части определяется Научный институт электронных машин (НИЭМ) ГКРЭ (директор С.А.Крутовских).

Естественно, появление головного института по базовым БЦВМ не могло для нас пройти незамеченным. Мы связались с НИЭМ, и я туда был направлен на разведку. Оказалось, что определенный головным НИЭМ находился в трудном положении, потому что еще практически отсутствовала серийная микроэлектронная база для создания авиакосмических БЦВМ и систем. В связи с этим руководство института проявило большой интерес к нашим разработкам ЦВМ «Кобра-1» и «Вычислитель» на дискретной схемотехнике и вообще к нашим потребностям в БЦВМ.

В январе 1964 года к нам приехал Сергей Аркадьевич Крутовских со своими коллегами.

«Кобра-1» и «Вычислитель» произвели на них настолько хорошее впечатление, что сначала они даже думали пойти по этому же пути - сделать у себя образец БЦВМ на дискретной технике Но потом решили, что им надо все-таки с самого начала базироваться на микроэлектронной базе и «толкать» ее на предприятиях электронной промышленности.

Мы же вскоре договорились с С.А.Крутовских о подготовке выдаче в НИЭМ исходных данных для проработки возможности создания к середине 1966 года макетного образца БЦВМ по характеристикам, близким к «Вычислителю». Хотели иметь преемственность «микроэлектронной БЦВМ» с «Вычислителем» и, конечно сравнить, какой выигрыш и в чем даст реально новая отечественная техника (предлагаемые нам ранее характеристики УМ-2Б мы хорошо помнили). После проработки ИД планировалась выдача ТЗ.

Проект «ТЗ на разработку бортовой ЦВМ системы ЦКОиУ пилотируемого космического корабля длительного существования» был подготовлен, утвержден Б.Е.Чертоком и выдан 7 сентября в НИЭМ.

Директор НИЭМ С.А.Крутовских по результатам проработки ТЗ на имя Б.Е.Чертока 25 ноября направил ответ, в котором отмечал, что жесткие требования к БЦВМ по надежности (Тср. на отказ около 10 тыс. час), массе (не более 15 кг), габаритам (объем порядка 25 л) и мощности по вторичной цепи (около 30 Вт) не могут быть реализованы, потому что в настоящее время электронная промышленность не выпускает комплектующих элементов, позволяющих реализовать эти требования. Далее предлагалось создать ТЗ на разработку аванпроекта по БЦВМ с выпуском его в III—IV кварталах 1965 года и уже после рассмотрения результатов аванпроекта решать вопрос с ТЗ на ОКР. В письме также предлагалось вопрос привлечения НИЭМ к созданию БЦВМ для космических аппаратов решить с 8 ГУ ГКРЭ.

В начале 1965 года мы с представителями НИЭМ все-таки подготовили «ПГ совместных работ по разработке и изготовлению бортовой ЦВМ для пилотируемого космического объекта» со сроком выпуска эскизного проекта в III квартале 1966 года, разработки технологических образцов во II квартале 1967 года и летных образцов в I—II кварталах 1968 года. Правда, сроки эти тогда не укладывались в те директивные, которые стояли для реализации проекта «Союз».

Поэтому, по нашему мнению, реальной БЦВМ, которую можно было бы привязывать к проектируемому кораблю, оставался «Вычислитель».

Однако работа с НИЭМ даже по этому ПГ так и не была реализована, в том числе по причине открывшейся внутренней тяжбы в ОКБ-1 по вопросу организации работ по БЦВМ. Коснусь в общих чертах и этого вопроса, так как он повлиял на процесс и сроки разработки БЦВМ для КА.

Для этого отвлечемся от работ по БЦВМ «Вычислитель» в комплексе Чертока и посмотрим, как шли дела по ЦВМ с КБ-2 Ф.Г.Староса в отделе Лаврова, подчиненного В.П.Мишину.

В конце 1963 года ОКБ-1 (отдел Лаврова) заключило финансовый договор № 4 от 30 декабря 1963 года с КБ-2 на разработку и поставку двух ЦВМ.

Одна ЦВМ УМ-2М для экспериментальной отработки задач, возлагаемых на бортовую ЦВМ, должна была быть поставлена во II квартале 1965 года. Вторая ЦВМ, как штатная БЦВМ-УМ-2С, должна была быть поставлена в феврале 1966 года.

До поставки УМ-2М сотрудники отдела С.С.Лаврова вели проработку задач, предполагаемых к реализации на БЦВМ, и занимались созданием стенда с жидкостной системой охлаждения УМ-2М. Еще одно занятие было у Лаврова и некоторых сотрудников его отдела после заключения договора с КБ-2, активно поддерживаемое В.П.Мишиным, — попытки ревизии и дискредитации перед главным конструктором С.П.Королевым работ, которые велись в комплексе Чертока по созданию собственной БЦВМ.

В начале апреля 1964 года на имя С.П.Королева (в копии Б.Е.Чертоку) направляется докладная записка за подписями В.П.Мишина, С.С.Лаврова и И.И.Перцовского «О постановке работ на предприятии в части БЦВМ». В докладной можно выделить несколько разделов.

Первый раздел содержал общие предложения о расширении Работ по применению БЦВМ на предприятии, «проведении работ по анализу и синтезу дискретных систем управления в отделах, классификации алгоритмов и других работ», «...обобщения опыта наиболее рационального применения БЦВМ на наших изделиях...» и т. п.

Второй раздел доводил до главного конструктора мнение подписантов: «... не надо на нашем предприятии разрабатывать и изготавливать БЦВМ, а отдать эту задачу специализированным организациям...», «привлечь к разработке БЦВМ, кроме КБ-2 ГКЭТ, другие организации (НИЭМ, НИИ17, ИТМ и ВТ ГКРЭ)...»

Третий раздел содержал предложения по организации и распределению работ на предприятии. Основная мысль — весь комплекс работ, в том числе и курирование БЦВМ, должен проводить теоретический отдел (отдел Лаврова) — ведущий по применению БЦВМ. «Этот отдел должен вырабатывать ТЗ и выдавать его другим организациям, проводить лабораторную отработку БЦВМ».

Отделу А.А.Шустова предлагалась роль «разработчика схем и конструкторской проработки связей БЦВМ с другими бортовыми системами, стыковки и отладки работы БЦВМ на борту изделия, проведение цеховых и полигонных испытаний».

Резолюция Б.Е.Чертока на его экземпляре докладной записки:

Срочно! Шустову А.А.

Необходимо совершенно четко сформулировать нашу позицию по этим всем вопросам. В основном речь идет не о сохранности работ (оно очевидно), а распределении и организации.

Подготовьте такой документ к моему возвращению из командировки, но не позднее 22.04.64 г.

Б.Черток. 16.04.64 г.

Проект документа к указанному сроку был представлен, но после обсуждения решили его расширить, дополнив в том числе и материалом просветительного характера. Документ теперь включал разделы:

1.  Особенности космических объектов (КО) длительного существования.

2.  Принципы проектирования КО с бортовыми ЦВМ.

3.  Задачи, возлагаемые на БЦВМ.

4.  Система централизованного контроля и управления КО (СЦКиУ), связи со смежными системам и их трансформация при наличии БЦВМ.

5.  Состояние с разработкой цифровых систем и БЦВМ в США для ракет и космических объектов.

6.  Состояние с разработкой и изготовлением БЦВМ и других цифровых элементов применительно к ракетам и КО в СССР.

7.  Состав бортовой системы ЦКОиУ.

8.  Автоматизированный наземный испытательный комплекс и связь с бортовой системой ЦКОиУ.

9.  Последовательность работ.

10.  Экспериментальные работы.

11.  Предложения по кооперации, в том числе по разработке БЦВМ.

12. Предложения по организации работ в ОКБ-1.

Подготовленный материал на 28 листах за подписью Чертока, Шустова, Носкина был оформлен как докладная записка на имя главного конструктора С.П.Королева и в копии, с запиской* Б.Е.Чертока, 2.07.1964 г. направлен на имя первого заместителя главного конструктора В.П.Мишина**.

*   Записка Б.Е.Чертока: «Василий Павлович! Этот материал мною не подписан, т.к. я улетел раньше, чем кончили печатать последние листы, но как соавтор рукописи прошу считать, что моя подпись есть.

Черток. 29.VI.64 г.».

**  Резолюция В.П.Мишина на записке Б Е.Чертока:

«Лаврову С.С.Для ознакомления и доклада.

Срок 7.VII. В.Мишин 4.VII.64.».

Первый экземпляр докладной записки Б.Е.Черток подписал по возвращении из командировки, и докладная была отправлена С.П.Королеву.

Дополнительно к докладной С.П.Королеву были приложены:

-  проект «Плана-графика по разработке системы контроля, обработки информации и управления изделия по теме «Союз»;

-  проект «Приказа начальника предприятия по организации работ в ОКБ-1 по проектированию и созданию систем управления изделий, разрабатываемых в ОКБ-1 с применением ЦВМ».

Начиналась докладная так:

«Применение электронной вычислительной и управляющей техники на борту космического корабля в настоящее время превращается из желания в необходимость.»

Далее еще несколько фрагментов из текста:

«...Первоначально нами предпринимались усилия построения системы управления «Союз», и в частности 7К с использованием ЦВМ, но сроки, которые имелись в нашем распоряжении, и общая отсталость нашей техники не позволили нам осуществить это намерение. Однако мы выделили сравнительно ограниченные силы и с привлечением ряда смежных организаций продолжили проектирование и исследование работ в этом направлении. Большой опыт, который получили за последние годы коллективы отделов 27, 21, 22, 10, являющиеся по существу головными все вместе по созданию системы управления космическим объектом, привели нас к выводу, что при создании космических систем нужно найти новые пути для повышения надежности и снижения веса систем управления. Этот вопрос принимает особую остроту при создании космического комплекса Л3. Проектирование системы управления корабля, совершающего посадку на Луну и возвращающегося на Землю, должно проводиться на современном уровне, несмотря на явное отставание нашей электронной техники от США.»

В разделе «Состояние работ...» было доложено фактическое состояние с разработкой БЦВМ у нас и в США. Один из фрагментов предложений по организации работ приведен ниже:

«2.  С целью реализации на объектах типа «Союз» в 1965-1967 гг. бортовых систем контроля и управления, построенных с применением БЦВМ, предлагается:

а)  в июле-августе совместно с ЦНИИ-30 МО, заводом № 123 провести корректировку технической документации на ЦВМ с целью передачи ее на завод № 123 для производства БЦВМ «Вычислитель»;

б)  рассмотреть и принять организационно-технические мероприятия по обеспечению создания в ОКБ-1 летной системы контроля и управления, включая комплексную отладку экспериментальной системы в IV квартале 1964 года на базе отдела А.А.Шустова;

в)  в связи с тем, что ряд организаций ВВС МО и ГКАТ заинтересованы в серийном изготовлении ЦВМ, разработанной ОКБ-1 совместно с ЦНИИ-30 и заводом № 123 Средне-Волжского совнархоза, целесообразно в августе 1964 года обсудить с заинтересованными организациями мероприятия и определить степень участия ОКБ-1 в серийном изготовлении этой машины.

3.  Разработку бортовых вычислительных машин систем контроля и управления перспективных объектов целесообразно возложить на НИЭМ ГКРЭ, являющийся головной организацией в разработке базовых бортовых машин.

Работы с КБ-2 ГКЭТ должны быть пересмотрены.»

В докладной записке (также в проекте приказа и плане-графике) отдел Шустова предлагался как головной по разработке систем контроля, обработке информации и управления с применением БЦВМ, отвечающий также за разработку и сопровождение собственно БЦВМ и средств сопряжения со смежными системами.

Отражены были роли и зоны ответственности других отделов комплекса Чертока (отдел Раушенбаха — головной по разработке автономных систем навигации и ориентации, отдел Карпова — головной по разработке системы управления кораблей). Были также рассмотрены задачи и функции отделов других комплексов.

Отдел Лаврова, как вычислительный центр предприятия, по нашим предложениям должен был обеспечивать моделирование задач и помощь в отработке алгоритмов на универсальных ЭВМ, а также участвовать в программировании задач для бортовых и наземных ЭВМ.

Вскоре, а именно 16 июля 1964 года, С.С.Лавров только за своей подписью направляет пространную (на 37 листах) записку «Существующие и разрабатываемые БЦВМ» в три адреса: С.П.Королеву, Б.Е.Чертоку, В.П.Мишину.

Большая часть записки носила общеобразовательный характер, в том числе — сравнение аналоговой и цифровой техники и т. п. Содержательную часть ниже привожу дословно:

«В Советском Союзе недавно прошла Государственные испытания машина УМ-2, разработанная КБ-2 ГКЭТ. Характеристики машины: 13-20 тыс. опер./сек, ОЗУ — 512 чисел, ПЗУ — 4096 чисел, масса 100 кг с УВВ, Тср. отказ = 100-200 часов, Р = 300 Вт.

Наше предприятие получит в этом году два опытных образца этой машины, второй — в полностью летном исполнении.

...более или менее активное участие БЦВМ во многих процессах управления и контроля желательно.»

Как видите, поток служебных записок и докладных в адрес С.П.Королева на тему «БЦВМ для космических аппаратов» в 1964 году достиг высокой плотности. И тем не менее, С.П.Королев не считал возможным принимать административные решения по наведению порядка в этом вопросе, потому что понимал — борьба идет на непаханом поле, идет становление новых подходов и принципиально новых технических решений в космической технике, доступной в основном молодым и инициативным энтузиастам. Учитывая общую напряженность работ коллектива ОКБ-1, хронический дефицит времени для решения стоящих не только технических, но и политических задач, рисковать он не мог и идти на волевые технические и административные решения — тоже. А потом, честно говоря, большинство отечественных руководителей еще не считало машинизацию и автоматизацию борта космического объекта архисерьезным делом. Умы их были заняты новыми ракетами, очередными пусками к важным датам и завоеванием приоритета, двигателями, огневыми испытаниями, доработками и модернизацией систем управления и подобными делами. Понимание важности этого вопроса придет через 2-2,5 года, когда сложность поставленных новых задач в ракетной и космической технике объективно приведет главных конструкторов систем к необходимости повернуться лицом к универсальным бортовым ЦВМ.

Пока же В.П.Мишин и Б.Е.Черток получили указание С.П.Королева искать пути примирения и объединения усилий в работах по бортовым ЦВМ.

Коллектив моей лаборатории, имея уже практически два макета БЦВМ, вел напряженную работу как по разработке и программированию задач совместно с кооперацией, так и по созданию других аппаратных средств цифровой системы и их стыковке с ЦВМ. В частности, с октября 1964 года проводились работы с первыми макетами адресного ВЗУ, полученного из ОКБ МЭИ, и адресной системой сбора и преобразования данных, полученной из Запорожского филиала института автоматики. Проводились климатические испытания модулей «Вычислителя», подготовили программу их испытаний на диапазон ±60°С (то, что беспокоило авиационных специалистов). Алгоритмы автономной навигации примерялись на «Вычислителе» двумя организациями: ИПМ МИ АН СССР (группа специалистов под руководством Тимура Магометовича Энеева) и НИИ-88 (группа специалистов под руководством Игоря Константиновича Бажинова).

Лунная программа и БЦВМ.

Конец эпопеи с УМ-2С и судьба УМ-2М

Серьезный импульс к формальному форсированию работ по системам контроля, управления и автономной навигации с применением БЦВМ на космических аппаратах был дан решениями партийных и правительственных органов по масштабному освоению Луны советским человеком. Почему формальному? Потому что работа эта вовсю велась, и принятие очередного решения (они, как правило, готовились Королевым и согласовывались на Совете главных конструкторов) вводило работу в формальные рамки с соответствующим материальным и организационным обеспечением.

Работы по первой лунной программе - облет пилотируемым космическим кораблем Луны — начались в конце лета 1965 года и интенсивно развернулись после выхода Постановления ЦК КПСС и СМ СССР от 25.10.65 г. по изделию варианта 7К-Л1 и Л3, по которому задача облета Луны в 1967 году пилотируемым кораблем возлагалась на ОКБ-1 и ОКБ-52 (генеральный конструктор В.Н.Челомей). Все работы (наши и смежников) по системе СЦКиУ и «Вычислителю» теперь были привязаны в основном к изделию 7К-Л1. Причем главным конструктором системы управления этого изделия был назначен Н.А.Пилюгин (НИИАП).

ОКБ-1 было ответственно за разработку системы автономной навигации с участием экипажа, ручные режимы управления, автоматизированный контроль состояния экипажа, а также за обеспечение системы управления комплексом оптических датчиков. Функции, возлагаемые на нашу СЦКиУ и БЦВМ «Вычислитель», теперь определялись кругом упомянутых выше задач ОКБ-1.

ЦВМ УМ-2М была поставлена в ОКБ-1 в августе1965 года, то есть на год позже, чем предусматривалось договором с КБ-2. Вместе с ЦВМ на наше предприятие была направлена группа специалистов для ее установки и отладки. Поставленную УМ-2М надо было начинять задачами, что не было заранее подготовлено ни в отделе Лаврова, ни в кооперации со смежными организациями. Поэтому, выполняя указания С.П.Королева по «объединению усилий в работах по БЦВМ», С.С.Лавров совместно с нашим участием и с участием специалистов НИИ-88 подготовил «План-график совместных работ по разработке алгоритмов и программированию задач автономной навигации объектов Л1, Л3, а так же их реализации на БЦВМ "Кобра" и УМ2М».

План-график подписали от ОКБ-1 Б.Е.Черток, С.С.Крюков, С.С.Лавров, Р.Ф.Аппазов, Б.В.Раушенбах, Г.В.Носкин. От НИИ-88—А.В.Милицин, И.К.Бажинов, Алдашкин. План-график был направлен С.П.Королеву со следующей запиской Б.Е.Чертока:

«Сергей Павлович! Этот план подготовлен как «страховочный» вариант взамен южных пунктов или как их автономное дублирование. Работа пока носит исследовательский характер, но предварительные результаты показывают, что эти идеи могут быть реализованы в течение 1966 года.

Просьба рассмотреть и утвердить план-график. Пояснения, в случае необходимости, могу дать я, т.т. Раушенбах и Шустов.

Черток»

По указанию С.П.Королева от ОКБ-1 План-график 3 ноября 1965 года утвердил В.П.Мишин, от НИИ-88 — директор института Ю.А.Мозжорин.

Основные цели работ по этому плану-графику определялись так:

—  Экспериментальное моделирование решения навигационных задач автономными средствами для кораблей Л1, Л3.

—  Уточнение алгоритмов решения задач и выработка дополнительных требований к автономным средствам.

—  Разработка рабочих методик решения навигационных задач Л1, Л3 с помощью бортовых астронавигационных и вычислительных средств.

—  Формирование конкретных навигационных задач и их математическая формулировка.

—  Оценка выигрыша в весе бортовых средств за счет использования БЦВМ «Кобра» и УМ-2М.

—  Составление и отладка программ автономной навигации на ЭВМ М20 с использованием моделирующих программ бортовых ЦВМ «Кобра» и УМ2.

—  Прошивка программ автономной навигации в БЦВМ «Кобра» и УМ2 и экспериментальная проверка их реализации.

Срок выполнения первого пункта плана-графика — представление в НИИ-88 характеристик БЦВМ «Кобра» и УМ-2 — 15 августа 1965 года; последнего пункта — экспериментальная проверка задач на реальных БЦВМ применительно к кораблю Л1 — 20 июня 1966 года.

Сроки выполнения работ по навигационным задачам корабля Л3 в ПГ не были записаны, и их предписывалось определить дополнительно.

Программы для решения задач автономной навигации на БЦВМ «Кобра» из НИИ-88 в адрес Б.Е.Чертока пришли 24 апреля 1966 года за подписью заместителя директора института А.В.Милицина. Аналогичные работы применительно к УМ-2М забуксовали, потому что, с одной стороны, в течение шести месяцев со времени ее появления в ОКБ-1 в августе 1965 года сотрудники отдела Лаврова вместе со специалистами КБ-2 занимались монтажом стенда и настройкой ЦВМ, с другой — была еще не готова математическая модель для отладки задач на универсальной ЭВМ и стандартное программное обеспечение УМ-2М, с третьей — с февраля 1966 года, вскоре после смерти С.П.Королева, взаимодействие ОКБ-1 с КБ-2 (все письма в КБ-2, при жизни С.П.Королева, от ОКБ-1 подписывались В.П.Мишиным) стало носить характер взаимных обвинений и упреков и в таком русле развиваться с невероятной быстротой.

В письме от 12 марта на имя начальника КБ-2 Ф.Г.Староса, подписанном заместителем главного конструктора В.П.Мишиным и связанном с отзывом ведущего инженера КБ-2 Е.И.Жукова (он занимался в ОКБ-1 настройкой УМ-2М), в частности, говорится: «...Нельзя сворачивать дальнейшую работу. Работа важна для отработки УМ-2С, изготовление и отладка которой затягивается (машина должна быть представлена на ПСИ в январе 1966 года). ОКБ-1 настаивает на неукоснительном выполнении всех обязательств, которые взяло КБ-2 МЭП».

Одно из последних писем Ф.Г.Старосу от 11 апреля 1966 года, подписанное уже исполняющим обязанности главного конструктора В.П.Мишиным, начинается так:

«Несмотря на многократные обещания, Ваша организация до сих пор не выслала в наш адрес для согласования по УМ-2С:

1) математическое описание;

2) моделирующую программу;

3) боевые тесты в условных адресах;

4) наземные тесты ПСИ;

5) стандартные программы с плавающей запятой... (перечень программ).

Настаиваем на ускоренной высылке указанных документов.»

И последнее письмо В.П.Мишина на имя Ф.Г.Староса от 13 апреля:

«Направляю Вам на утверждение Протокол совещания представителей ОКБ-1 и КБ-2 о прекращении действия договора №4 от 30.12.63 года.»

Направляемый протокол уже был утвержден В.П.Мишиным 12 апреля.

Главный конструктор КБ-2 Ф.Г.Старос утвердил протокол 16 мая и своим письмом от 25 мая на имя исполняющего обязанности главного конструктора В.П.Мишина направил утвержденный протокол. Ниже приводятся некоторые фрагменты исторического протокола.

«Согласно договору № 4 от 30.12.63 г. (а также дополнительным соглашениям № 1, 2 и 3 к этому договору), КБ-2 должно было поставить ОКБ-1 две ЦВМ типа УМ-2М и УМ-2С. Технологический образец УМ-2М был поставлен в ОКБ-1 в августе 1965 года. С сентября 1965 года УМ-2М находится в эксплуатации в ОКБ-1. ОКБ-1 полностью оплатило стоимость УМ-2М.

Бортовой образец УМ-2С разработан и изготовлен в КБ-2 и в настоящее время проходит наладку и испытания.

...Обсудив предложение Главного конструктора КБ-2 Ф.Г.Староса, изложенное в письме от 17.03.66, представители ОКБ-1 MOM и КБ-2 МЭП пришли к соглашению:

1. Оставить машину УМ-2С как собственность разработчика в КБ-2 МЭП для использования на других изделиях.

2. Действующий договор прекратить с 1.04.66 г. КБ-2 МЭП возместит ОКБ-1 всю полученную сумму денег на разработку и изготовление УМ-2С в размере 1 495 750 руб.»

Завершает эту историю еще одно письмо от 21 мая: заместитель главного конструктора ОКБ-1 С.С.Крюков — главному конструктору КБ-2 Ф.Г.Старосу.

«В связи с тем что действие договора № 4 прекращено с 1.04.66 г. и УМ-2С перешла в собственность Вашей организации для использования на других изделиях (протокол от 12.04.66 г.), ОКБ-1 не может проводить какие-либо согласования по изменениям ТЗ, ТУ и другой технической документации.

Возвращаю приложение к Вашему письму.»

Так закрылся вопрос применения ЦВМ УМ-2С на космических объектах.

Интересен финал этой истории и судьба оставшейся тогда у нас ЦВМ УМ-2М. То, что инициатива закрытия работы по УМ-2 в ОКБ-1 исходила от Ф.Г.Староса, говорит о том, что он раньше кураторов понял в то время бесперспективность применения УМ-2С на наших объектах. В 1965 году БЦВМ, разработанные в США на микроэлектронной базе для лунной программы, уже превосходили УМ-2С, о чем Ф.Г.Старос и И.В.Берг были прекрасно осведомлены. Они также знали о работающих ЦВМ «Кобра», «Вычислитель» и их характеристиках, о том соревновании, которое происходило в ОКБ-1. Здесь им проигрывать, конечно, не хотелось.

Работая над космическими БЦВМ, КБ-2 одновременно начало вести работы по созданию БЦВМ для подводного флота. Умнейший человек, Филипп Георгиевич понял, что все, что они наработали с нами, в подводный флот пойдет на ура.

Тогда зачем же растрачивать силы? Надо бросать их туда, где можно победить. Он правильно рассчитал и победил, получив заслуженное признание и реальные успехи в создании БЦВМ для советского Военно-морского флота.

Решением В.П.Мишина весь состав лаборатории отдела Лаврова, занимавшийся УМ-2, вскоре был переведен в комплекс Б.Е.Чертока в мою лабораторию и активно включился в работы по созданию системы автономной навигации и реализации иных задач с использованием БЦВМ на изделиях Л1, Л3, а впоследствии и на других космических аппаратах.

Очевидно, что знакомство с проектом ЦВМ УМ-2Б в 1961 году и последующая работа с Ф.Г.Старосом и КБ-2 положительно повлияли на рост собственных знаний ОКБ-1 в области бортовой вычислительной техники, даже если это происходило и за счет отрицания УМ-2. Работа Ф.Г.Староса с ОКБ-1 помогла и ему правильно оценить свой уровень и, в конечном счете, найти свою нишу применения разработок КБ-2.

Возможно, Ф.Г.Старос все-таки не оставил мысль создать БЦВМ космического применения или хотя бы оценить такую возможность. По его просьбе в ноябре 1966 года мы ему выслали частично документацию на «Вычислитель-2», а позднее и ТЗ на разработку БЦВМ пилотируемого корабля Л3. Это было то ТЗ, которое впоследствии реализовали в НИИМП в виде первого варианта БЦВМ «Салют-3».

Надо сказать, что отношения наши с Ф.Г.Старосом поддерживались и в ином плане. В 1967 году на наше предприятие был направлен на отзыв автореферат докторской диссертации Ф.Г.Староса. Положительный отзыв был подготовлен мною и утвержден главным конструктором В.П.Мишиным.

Я был командирован на защиту диссертации для представления отзыва от предприятия. Мне пришлось также представлять предприятие и на банкете в ленинградском ресторане «Астория» по случаю столь значительного события в жизни Ф.Г.Староса.

Стоит упомянуть, что только на защите диссертации, когда зачитывалась биография диссертанта, я обратил внимание, что в биографии упоминался факт о членстве Ф.Г.Староса в определенные годы в коммунистической партии Канады. Для нас, ничего не знавших об истинных жизненных путях Ф.Г.Староса и И.В.Берга, такая информация закрепляла легенду о канадском исходе Ф.Г.Староса.

А судьба оставшейся в ОКБ-1 ЦВМ УМ-2М сложилась следующим образом. В ноябре 1966 года к нам приехали представители КБ-2 обсудить возможность передачи им УМ-2М во временное пользование. В соответствии с достигнутой договоренностью Ф.Г.Старос в декабре 1966 года письмом на имя В.П.Мишина просит: «...для проведения экспериментальных работ передать на ответственное хранение сроком на 3 месяца изделие УМ-2М». Письмо приходит к Б.Е.Чертоку, который адресует его П.Н.Куприянчику и А.А.Шустову с резолюцией: «Подготовьте акт о передаче (с баланса на баланс или другим способом). Акт должен утвердить ГК».

Для передачи УМ-2М от КБ-2 потребовалось еще и гарантийное письмо, которое пришло в ОКБ-1 уже в начале января 1967 года. Акт о передаче и приемке изделия УМ-2М в составе 10 блоков и комплекта документации был составлен, подписан представителями предприятий и утвержден 10 января 1967 В.П.Мишиным и И.В.Бергом (за Ф.Г.Староса). Однако вскоре Ф.Г.Старое предложил нам продать УМ-2М его организации с учетом имеющегося износа. Мы согласились. Пришлось создавать комиссию по оценке износа УМ-2М, которая определила нос изделия УМ-2М в 73%. Был составлен новый акт, который явился «основанием для перерасчета стоимости изделия УМ-2 для передачи его по безналичному расчету КБ-2». Утвердил акт Б.Е.Черток 10 апреля 1967 года. Однако сумма около 300 тыс. руб. безналичной оплаты за передачу УМ-2М показалась КБ-2 слишком высокой, и процесс передачи остановился. В то самое время интерес к получению УМ-2М проявил Институт автоматики и телемеханики АН СССР и Минприбора СССР.

Заместитель директора ИАТ академик А.А.Воронов, узнав, что УМ-2М в ОКБ-1 не нашла применения, обратился к начальнику управления Минобщемаша, в ведении которого находилось ОКБ1, К.А.Керимову с просьбой о ее передаче во временное пользование в ИАТ. Из Управления в ОКБ-1 поступило указание на представление справки по УМ-2М. Справка, подготовленная и подписанная главным бухгалтером предприятия, с закрытым письмом была направлена в начале марта 1967 года на имя К.А.Керимова. Содержание справки: «Изделие УМ-2М в количестве 1 штуки было изготовлено организацией КБ-2 (г. Ленинград) по договору № 4 от 26/Х-1963 г., которое списано на тему 71125 ("Союз")».

Но только через год и восемь месяцев, в ноябре 1968 года, был составлен очередной акт, по которому ЭВМ УМ-2М была передана ИАТ «...в соответствии с письмом от 17/VII-68 г. и указанием зам. главного конструктора тов. Чертока Б.Е.о передаче по накладной № 2 изделия УМ-2М во временное пользование сроком на 1,5 года ИАТ (ТК) с возвратом в ЦКБЭМ».

Так состоялось переселение УМ-2М на новое место работы. Причем с использованием этой ЭВМ ИАТ проводил с участием нашего предприятия НИР по разработке алгоритмов стыковки и сближения космических аппаратов на орбите, реализуемых на БЦВМ, т.е. тех самых задач, для реализации которых первоначально и предлагалась БЦВМ в проекте «Блок».

По теме был представлен обстоятельный отчет. По истечении более чем двух лет академик А.А.Воронов, теперь заместитель директора Института проблем управления (автоматики и телемеханики), в конце декабря 1970 года опять обращается к К.А.Керимову с просьбой: «...В связи с продолжением совместных работ и необходимостью использования при этом УМ-2М Институт проблем управления просит передать с баланса на баланс указанное изделие. Предварительная договоренность о передаче на наш баланс УМ-2М с руководством ЦКБЭМ имеется». Письмо было передано в ЦКБЭМ Б.Е.Чертоку, который после объяснения со мной (Б.Е.Черток мне направил это письмо) согласился передать УМ-2М на баланс ИПУ. Это уже был январь 1971 года.

Так УМ-2М обрела свое окончательное место работы, где все-таки послужила космической тематике.

Филипп Старос и Иосиф Берг

Поскольку выше было рассказано о создании и судьбе космической БЦВМ Ф.Г.Староса и И.В.Берга, немного коснусь судеб и личностей этих людей, о роли которых в становлении отечественной микроэлектроники до сего времени нет однозначного мнения.

Как теперь стало известно, Ф.Г.Старос и И.В.Берг приехали из Чехословакии в СССР в январе1956 года. В том же году под руководством Ф.Г.Староса в оборонном НИИ радиолокационного профиля в Ленинграде была создана лаборатория с задачей создания бортовых приборов в микроэлектронном исполнении. Через пять лет в составе НИИ на базе этой лаборатории было создано самостоятельное конструкторское бюро — КБ-2 под руководством Ф.Г.Староса. И.В.Берг получил должность главного инженера и заместителя руководителя КБ-2.

Предшественницей ЭВМ УМ-2 и ее модификаций, в том числе предложенной в конце 1961 года ОКБ-1 БЦВМ УМ-2Б в составе радиолокационной системы сближения, был образец ЭВМ УМ-1, созданной в КБ-2 в середине 1959 года. ЭВМ УМ-1 и разработанная на ее базе и получившая довольно широкую известность была ЭВМ УМ-1НХ. Структурное построение и схемотехника всех этих ЭВМ были практически идентичны.

Созданная малогабаритная цифровая ЭВМ УМ-1, перспективы создания БЦВМ для применения в космической, авиационной и морской технике, идеи развития и применения микроэлектронной технологии окрыляли и воодушевляли уже довольно большой (более тысячи человек) коллектив КБ-2, информация о котором стала быстро распространяться среди предприятий оборонного профиля. Весной 1962 года, как раз в период развития наших работ с Ф.Г.Старосом, КБ-2 посещает делегация ОКБ-52 (генеральный конструктор В.Н.Челомей) во главе с его молодым заместителем — С.Н.Хрущевым, сыном Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя СМ СССР Н.С.Хрущева.

Перед этим, примерно около года назад, ОКБ-52 было определено головным предприятием по созданию системы морской космической разведки и целеуказаний (МКРЦ), в состав которой должны были входить специальные космические аппараты с ядерными энергетическими установками с длительным сроком автономной работы. Поэтому интерес представителей ОКБ-52 к малогабаритной бортовой вычислительной технике был не случаен.

Видимо, под влиянием этого посещения 4 мая 1962 года в КБ-2, будучи в Ленинграде, приезжает сам Н.С.Хрущев в сопровождении партийного и военного руководства страны (Д.Ф.Устинова, А.П.Кириленко, С.Г.Горшкова) и руководителей Ленинграда (Г.В.Романов и др.). Ф.Г.Старос сделал доклад о значении микроэлектроники для обороноспособности страны и научно-технического прогресса в народном хозяйстве, изложил суть разработанного под его руководством проекта научного центра микроэлектроники, продемонстрировал действующие образцы микроэлектронной аппаратуры, разработанной в КБ-2.

Н С.Хрущёв в КБ-2 Ф.Г.Староса. г. Ленинград 4 мая 1962 года

Увиденное привело Н.С.Хрущева в восторг, и он дал соответствующие указания по форсированному применению разработок КБ-2 в оборонных и народно-хозяйственных отраслях страны. Результатом этого посещения стало Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 8 августа 1962 года о строительстве Научного центра микроэлектроники в городе Зеленограде под Москвой и организации его филиалов в Киеве, Минске, Риге и Вильнюсе.

В это время, находясь в Москве, Ф.Г.Старое приехал в ОКБ-1, где в кабинете Б.Е.Чертока в присутствии А.А.Шустова и меня радостно сообщил, что его можно поздравить с назначением директором Научного центра микроэлектроники в Зеленограде. Борис Евсеевич его тепло поздравил и пожелал успехов на такой ответственной должности.

Насколько нам известно, Филипп Георгиевич с огромным энтузиазмом занялся формированием руководящего состава институтов Центра и подготовкой специалистов. Без бюрократических проволочек им были найдены и зачислены в штат Центра ряд способных молодых руководителей, в числе которых был и И.Н.Букреев (его Ф.Старос привез из Грузии), ставший первым директором НИИ микроприборов, при котором сформировалось направление по разработке космических БЦВМ «Салют».

Но фактически роль директора он исполнял только в течение полугода. В феврале 1963 года директором Научного центра был назначен заместитель председателя ГКЭТ Ф.В.Лукин, а Ф.Г.Старос — его заместителем по науке с сохранением должности главного конструктора КБ-2 в Ленинграде. С этого времени, как говорили сотрудники Центра, он практически в Зеленограде не появлялся и сосредоточил свою деятельность только в КБ-2. В начале 1965 года он был освобожден от должности заместителя директора Центра.

Тем не менее, благодаря ранее полученной поддержке первого лица государства, незаурядной энергии и целенаправленным усилиям коллектива КБ-2, Ф.Г.Старосу удалось на базе ЭВМ УМ-1НХ, запущенных в 1963 году в серийное производство, создать и практически внедрить на ряде промышленных объектах страны системы автоматического контроля и регулирования сложных технологических процессов.