ЧАСТЬ 2.

Социальный консерватизм как идеология опережающего развития человеческого потенциала

Полярные точки зрения, полярные позиции, вынесенные в эпиграф, отражают состояние общественного мнения, раскол элит и состояние идеологии в России в 2007 году. Огромное доверие к В.Путину имеет и обратную сторону. Для большинства он должен был стать инициатором подъема экономики и благосостояния населения, однако реальные результаты его деятельности значительная часть граждан оценивает очень скромноiii

.

Какие реальные результаты реформы, объявленные Путиным. После прихода к власти? (в % к числу опрошенных в каждой группе)

Ожиданий, надежд, связанных с В.Путиным и его деятельностью, на протяжении всего срока его правления было больше, чем осязаемых для большинства граждан (далеких от макроэкономических успехов) результатов. Но одну очень важную деталь хотел бы подчеркнуть: оптимизм, вера в будущее, безусловно, выросло у значительной части общества, впервые за долгие годы превысившей по оценкам социологов в 2007 году 50%. И это первая, хотя и очень скромная победа, ведь реальная цена пессимизма, охватившего общество в 90-е годы, это депрессии, самоубийства, наркомания, болезни и социальная апатия, которые превратились в России в эпидемию.

Вообще я считаю, что проблема преодоления психологического и психического шока, вызванного развалом СССР и социально-экономической катастрофой, является важнейшей для сегодняшней России. Большинство наших нынешних проблем являются следствием этого тяжелого недуга. Одно из средств для его лечения – оптимизм, вызванный ростом экономики и социальные успехи. Думаю, что эта мысль присутствовала в действиях В.Путина особенно активно с 2005 года. Во всяком случае, выдвижение концепции приоритетных нацпроектов, а также другие социальные инициативы стали доминировать именно с 2005 года в его политике. Не случайно и то, что во главе этого политического направления был поставлен руководитель его администрации Д.Медведев.

С другой стороны, чувство неудовлетворенности, «отсутствие счастья», безверие сохраняется у слишком большой части граждан, включая и активную часть общества. Безверие еще слишком медленно выдавливается из российского сознания, что позволяет говорить о слишком низком тонусе общественного организма. Уверен, что без энтузиазма, без перспективы, без «идеологии оптимизма» сформировать устойчивый и долгосрочный курс опережающего развития не удастся. Сколько бы углеводородов мы ни продавали, сколько бы они ни стоили. Они не смогут заменить людям перспективы, надежды, возможности планировать свое будущее. Социальный разлом между отдельными группами граждан хорошо виден из соцопросов, где группы «Пессимистов» и «оптимистов», сформировавшиеся за последние годы, сохраняют относительную устойчивость.

Как вы считаете, через год вы (ваша семья) будете жить лучше или хуже,

чем сейчас? (%)

В этой связи необходимо еще раз повторить, что самая серьезная проблема, о которой мало говорится в российском обществе, это проблема преодоления состояния эмоционального и социального шока после радикальной смены экономической и политической системы в 90-е годы. Этот шок так или иначе затронул все население. По оценкам психиатров, на каждого из граждан страны в среднем пришлось по 1,5 психических заболеваний, вызванных этим шоком. Окончательное его преодоление, безусловно, связано с возвращением не только нормальных материальных условий, но и ценностей, нравственных норм, т.е. идеологической системы координат, из которой в последнее десятилетие «выпало» общество. Иначе говоря, оптимистическая идеология, возвращение (или создание) системы идеологических координат стало важнейшим условием экономического и социального развития страны.

Слова, отражающие негативное восприятие, вынесенные в эпиграф, выражают одну из существующих точек зрения, сформировавшихся к 2007 году у критиков нынешней власти. Причем не только либерального и «левопатриотического толка», но и у части неполитизированной общественности и бизнеса. В этой связи можно привести множество высказываний, суть которых проста: за прошедший период власти не удалось многого сделать. Прежде всего, в области структурных и социальных реформ. В этом есть часть правды. Действительно, нас не может устроить 62-е место России в мире по продолжительности жизни и 32-е – по индексу развития человеческого потенциала, да и второй, чуть более высокий показатель держится только за счет уровня советского образованияiv

. Вряд ли добавляет гордости и то, что в 2007 году Россия догнала по объему ВВП Италию, отставая по душевому доходу в разы от развитых стран.

Это чувство неудовлетворенности объясняется разными политико-идеологическими причинами и по-разному формируется в различных социальных слоях общества. Оно стабильно сохраняется, несмотря на то, как уже говорилось, что число оптимистов, пусть медленно, но увеличивается. На мой взгляд, вызвано это зарождением идеологии социального оптимизма (социально-консервативной идеологии) именно в связи с новым социальным курсом В.Путина, направленным на развитие потенциала человеческой личности, который стал зарождаться с 2005 года.

Примечательно в этой связи, что рост оптимизма сопровождался и ростом доверия к власти именно в последние годы, когда критический уровень недоверия, характерный для 90-х–начала нынешнего десятилетия годов, был пусть не намного, но преодоленv

. Подобное совпадение не может быть случайным: общий процент оптимистов и тех, кто доверяет власти, темпы роста этой доли граждан совпадают. Что, в общем-то, не удивительно.

Если смотреть на рост оптимизма и доверия как на конструктивную силу, а не политиканство и голую борьбу за власть, то можно найти ему несколько объяснений, которые, в конечном счете, приобретают идеологический, фундаментальный характер. Все эти объяснения, в конечном счете, сводятся к выходу из системного кризиса вообще, в котором оказалась Россия в последние десятилетия, и из идеологического кризиса, в частности. Рубежный для идеологии период 2005-2007 годов, это период начала преодоления разрушительных последствий идеологического кризиса, без которого нельзя говорить о выходе страны на магистральный путь развития. И если первый период правления В.Путина был связан с укреплением государства. То второй – с 2005 года – с развитием потенциала человеческой личности. Причем этот период, с идеологической точки зрения, можно разделить на две части. В 2005-2006 годах, очевидно доминировала социально-экономическая составляющая потенциала человеческой личности, а с 2007 года – к социальной добавилась градация, нравственность, духовность. Не случайно именно в послании Президента РФ 2007 г. впервые отчетливо зазвучали идеологические мотивы национальных, культурных и духовных ценностей, перспектив общественного развития.

Глава 1. Предпосылки возникновения

Идеология социального консерватизма, оформившаяся в 2007 году, появилась «не вдруг». Ее зачатки существовали в 90-е годы в форме государственно-патриотической идеологии. Но социальный запрос на эту идеологию в те годы не сформировался: либеральная и коммунистическая идеологии еще были слишком сильны (что проявилось, в частности, в делении общества на «коммунистов» и демократов»). Хотя уже и в те годы была своего рода пограничная зона – «демпатриоты».

Действительно, сформулированные в эпиграфе социальные запросы относятся к вполне определенному временному отрезку, а именно - 2007 году, - когда завершился период внутренней и макроэкономической стабилизации. Именно с ростом таких запросов объективно появляется потребность в выборе стратегии и принятии принципиальных, стратегических решений. Что отражается немедленно в общественном мнении, которое позитивно воспринимает такие символы, как «порядок» (58%), «справедливость» (49%) и «стабильность» (38%)viii

, т.е. общественные запросы достигли своего критического уровня, уровня национальной безопасности. Как справедливо подчеркивает в своей работе "Стратегический анализ политики" Э.Ожиганов, "Необходимость стратегических решений становиться очевидной, когда эта триада ("организация - ресурсы - время") оказывается в условиях, которые заставляют отвечать на "вызовы" или оказаться за чертой безопасности"ix

.

Подчеркну, что все указанные предпосылки и условия сложились именно к 2007 году, как и соответствующие "вызовы", в т.ч. и на идеологическое и политическое лидерство. Принятие новых стратегических (идеологических) решений стало неизбежным для того, чтобы адекватно ответить на эти вызовы и не оказаться за чертой безопасности. Так, например, на фоне положительных экономических тенденций в 2007 году сохраняются и крайне опасные, отрицательные. Если, например, в 1990 году энергомашиностроение СССР занимало до 12% мирового рынка, то в 2007 году – менее 2%x

. И это отставание никакое «удвоение ВВП» не сократило.

Поэтому необходимость стратегических (идеологических) решений вызвана как положительными тенденциями – перехода к ускоренному росту (а не развитию), - так и сохраняющимися, даже усиливающимися отрицательными.

И здесь мы пока видим ту же особенность, которая характерна для всего периода В. Путина: стратегические решения принимаются как бы «сами собой», эволюционно, без дискуссии в обществе и широкомасштабной пропагандистской кампании. Так, признание в апреле 2007 года М. Фрадковым поручения В.Путина о разработке долгосрочной социально-экономической стратегии произошло «вскользь» на заседании Правительства РФ. Принятие стратегических программ развития также происходило в рабочем порядке, как правило, на плановых заседаниях Правительства или Госсовета. Эти стратегические решения вырывались из общего идеологического контекста. Иногда это выглядело даже как сознательное решение, диктуемое голым прагматизмом.

Такой механизм принятия решений неизбежно вызывает критику, ибо увидеть эволюцию принятия стратегических решений без идеологического обоснования не просто. Они «тонут» в обыденной практике работы Правительства, бюрократической процедуре, особенно на фоне случайных сенсаций. Для внешнего глаза логика и динамика практически незаметна, хотя для тех, кто находится «внутри» процесса, она очевидна. Иными словами, широкие общественные и экспертные слои при существующей практике оказываются исключенными из идеологического и информационного процесса. Это объясняет, например, такой парадокс, как достаточно динамичное развитие процессов внутри власти и полное его отсутствие в общественном мнении. Произошел явный разрыв между идеологией, формулированной В.Путиным в своих посланиях и выступлениях в 2005-2007 годах, практической деятельностью правительства, которые стремительно отрывались от осознания обществом и даже частью элиты новизны этих процессов.

Преодоление этого разрыва, к сожалению, происходило не идеологическими мерами, а все тем же «ручным управлением», практика которого сложилась до 2005 года. Отсюда – огромное число личных поручений В.Путина, М.Фрадкова, Д.Медведева и С.Иванова, других руководителей, их точечные и многочисленные поездки по регионам, телеконференции и т.д. Отсутствие формализованной идеологии, таким образом, сказалось на эффективности управления.

Завершение системного кризиса в стране

«У сегодняшней России нет идеологического

ориентира, и соответственно нет осмысленного

направленияxi

»

«Проект Россия»

Ключом к пониманию нынешнего положения с идеологией и практикой принятия решений в России является признание того очевидного факта, что Россия находится на стадии выхода из системного (государственного, экономического и идеологического) кризиса, готовясь перейти к стадии опережающего развития. Эта переходная стадия в поной мере касается и идеологии, где одновременно присутствует и все еще сильные элементы неолиберализма и коммунизма, но также все сильнее проявляется традиционализм. На этой переходной стадии Россия напоминает подростка, который в 2000 году лежал с критической температурой, дистрофичный. А к 2007 году – стремительно набрал массу, избавился от болячек и продолжает расти. Только рост и развитие отнюдь не синонимы. Прибавка веса и даже мышечной массы – хороший признак, но это не гарантирует прибавку интеллекта, а тем более мудрости. В этой связи предыдущие решения власти можно рассматривать как восстановительные, подготовительные, создающие условия. В этом их сила – отсутствие авантюризма, «наскока», осторожность. Но в этом и их слабость – замедленность реакции, слабая концептуальность и взаимосвязанность. Правительство по-прежнему продолжает ориентироваться на создание условий роста, но не опережающего развития, придерживаясь прежде всего макроэкономических (хотя осторожное появление венчурного фонда и другие шаги выходят за рамки такой политики) приоритетов. Объективные макроэкономические показатели лишний раз это подтверждаютxii

.

Российская экономика: некоторые макроэкономические показатели

Вопрос об окончательном выборе идеологии, прежде всего приоритетов развития, - это, таким образом, и вопрос о выборе стратегии развития и методов ее реализации, хотя некоторые политологи уже заранее считают, что «будущее эффективной политики тех стран, которые хотят сохраниться, за либеральным консерватизмом»xiii

.

Кстати, старая путаница, вытекающая из во-многом тождественности «либерального» и «социального» консерватизма, сохраняется и в экономической теории, включая ее современную составляющую. Не случайно некоторые авторы отмечают, что «…современному мейнстриму свойственна поразительная двойственность: всеобщее признание ценностей поведенческого анализа, альтернативных моделей поведения человека и так далее не мешает большинству экономистов работать в русле старой неоклассической концепции. По сути дела, ситуация та же, что и с эмпирикой: исследования ведутся, но не учитываются другими исследователями, утверждающими, что поведенческий подход еще не сформировал конкурентоспособную парадигму. Иначе говоря, существуют (параллельно развиваясь) два мейнстрима: в основном неоклассический и более гибкий, однако также пользующийся всеобщим признанием. Модификация мейнстрима практически не нашла отражения в учебных пособиях»xiv

.

Главной идеологической проблемой, стоящей перед российской элитой в переходный период стала проблема разделения таких понятий как социально-экономический рост и социально-экономическое развитие. Если рост определяется макроэкономическими критериями, то развитие – критериями человеческого потенциала.

Коротко иллюстрируя макроэкономические показатели, можно констатировать, что с 2002 года ВВП вырос в денежном выражении в 3 раза, бюджет стал профицитным, кабальные внешние займы ликвидированы, а рубль – окреп. Эти и другие объективные данные говорят в пользу того, что системный кризис завершен. Именно завершен, а не завершился, ибо субъективный фактор – роль В.Путина и его команды – сыграли решающее значение. Но одновременно встала проблема перехода от роста к развитию.

Но даже не это главное. Напомним, что в 2000 году Россия, как государство, стояла накануне распада. Региональные элиты подняли бунт, выдвинув в качестве «пробы сил» проблему Ю.Скуратова. Чечня готовилась захватить огромные территории, фактически отделив весь Северный Кавказ. Внутри самой России властные институты не работали. Потеряли свои функциональные возможности практически все институты власти – МВД, ФСБ, ЦБ и др., может быть, за исключением МИДа и МЧС, которые еще как-то могли выполнять часть своих функций. С властью – президентом, правительством – практически никто не считался, а де-фолт 1998 года подорвал доверие к ней не только среднего класса, но и элиты. В 1999-2000 году, таким образом, власть буквально валялась на полу, а хищники от политики и бизнеса думали как ее приватизировать по примеру залоговых аукционов.

Достигнутая внутриполитическая стабильность, сохранение государства. Его суверенитета – также проблема завершения роста. Государство, как и человек, вернуло свои функциональные возможности, но теперь встала проблема развития: как использовать государство в интересах развития, в какой степени, насколько масштабно и в каких областях?

Поэтому преодоление системного кризиса режимом В.Путина – историческая заслуга, которая еще будет по достоинству оценена в будущем. Смею утверждать, что большое значение в этом результате сыграла идеология, точнее – ее самые общие принципы, - которой придерживался В.Путин, несмотря на все упреки в его адрес в отсутствии оной в элите. Но эта победа привела к постановке новой проблемы: какое государство и сколько государства нужно обществу для успешного развития, каковы должны быть его приоритеты и принципы, т.е. чисто идеологические вопросы.

К концу 2006 года этих (общих принципов) уже стало явно недостаточно. К хорошему (в данном случае стабильности, отсутствию терактов и т.д.) – быстро привыкаешь. Оно становится нормой, а значит незаметно. До тех пор, пока не появляются новые вызовы и возможности. Развитие – социально-политическое, экономическое и идеологическое – предполагает четкое определение соответствующих идеологических приоритетов, позиций и концепций. Если антикризисную деятельность можно было (с разной степенью эффективности) осуществлять и без таких концепций, то развиваться, тем более в долгосрочной перспективе, – нельзя. Простой пример: развитие программы «Доступное жилье» привело к нехватке имеющихся строительных мощностей, которые уже в самом начале реализации программы оказались загруженными до конца 2007 годаxv

. Более того, «вдруг» оказалось, что не хватает цемента и много другого. Причем эту нехватку, особенно мощностей электричества, ликвидировать быстро в принципе не удастся. Таким образом, ускоренное развитие после кризиса невозможно без идеологических установок, стратегии и стратегического планирования.

Другой пример. В условиях кризиса борьба с инфляцией имеет абсолютное значение, но когда кризис завершается. А инфляция снижена до однозначной цифры, огромное социальное и политическое значение приобретает качество и структура этой инфляции. Так, при 9% инфляции в 2007 году, для пенсионеров и лиц с низким социальным статусом она составила 44%xvi

. Это естественным образом сказывается по-разному и на социальном самочувствии граждан.

Разная инфляция

На сколько в вашем городе выросли цены на продукты, которые вы обычно покупаете, в течение последнего месяца-двух (в % от числа опрошенных)?

Источник: НАФИ

Соответственно и окончательное преодоление кризиса представители разных социальных групп видят по-разному. Лица с низкими доходами, страдающие от инфляции. В частности, представляют самую значительную группу пессимистов, которые связывают выход из кризиса с решением социальных проблем. Для России 2007 года именно набор социально-экономических проблем, безусловно, занимает первое место, значительно опережая все остальные.

Проблема выбора идеологии и стратегии развития после системного кризиса тесно связана с пониманием глубины кризиса. Отсюда берет нередко начало непонимания сложности выхода из него, включая идеологическую, хотя чаще всего говорят лишь о социально-экономической составляющей. Подчеркну важнейшую особенность – комплексность, системность кризиса, охватившего поражающей глубиной не только материальную сторону жизни (о чем еще вспоминают), но и духовную сторону. Символично в этой связи признание трех ведущих политологов из США, Европы и АТР – Р.Лайна, С.Тэлбота и К.Ваганабе, - сделанное ими в докладе в апреле 2006 года на заседании Трехсторонней комиссииxvii

: «оглядываясь на прошлое, мы отчетливо понимаем, что главная ошибка творцов политики на Западе в отношении России на протяжении последних пятнадцати лет (ее совершают и многие реформаторы внутри России), заключается в недооценке всей глубины и сложности переходного периода в России.

Они не понимают, сколько времени понадобится для того, чтобы переходные процессы вылились в какую-то устоявшуюся модель. Ведь не существует никаких прецедентов или аналогов столь масштабного перехода – по крайней мере, в мирное время.

Как мы уже отмечали в нашем докладе, Российская Федерация, являющаяся самой большой страной мира по площади территории, пребывает в муках не одного, а трех одновременно идущих переходных процессов. Во-первых, это переход от величия второй сверхдержавы или империи, прямо или косвенно управляющей 350-миллионным населением, к положению второсортной региональной державы с сокращающимся населением, ненамного превышающим 140 миллионов. Во-вторых, это переход от рухнувшей изоляционистской командной экономики к рыночной экономике, интегрирующейся в мировую экономическую систему. И, в-третьих, это переход от коммунистической диктатуры, идеологии и контроля над обществом к новому политическому устройству, окончательные очертания которого пока еще не определились».

Это весьма примечательное признание, которое делает еще более значительными результаты работы «команды В. Путина» за 2000-2007 годы. К сожалению, ни в России, ни тем более за рубежом, признание достигнутых результатов в полной мере не происходило. А значит и понимания глубины кризиса и масштабности новых задач развития. Совсем наоборот. По понятным причинам (именно из-за положительных результатов) противники В. Путина подчеркнуто концентрировались на недостатки деятельности его Правительства, на упущенных возможностях и низкой эффективности. Классический пример такой концентрированной критики – статьи и выступления бывшего советника В. Путина А.Илларионова.

Уверен, что подобная критика носит не объективный, а идеологический характер. Что, впрочем, заметно по тональности западной прессы и координации действий.

Приходится признать, что всерьез анализом глубины и масштаба кризиса в России и выходом из него, предложенного Президентом России, т.е. анализом эволюции идеологической доктрины В.Путина за годы его президентства в условиях кризиса никто не занималсяxviii

. Отсюда, наверное, неверное впечатление, сложившееся в наше время, что подобной системы взглядов у В.Путина и его окружения не было. Что, конечно же, абсолютно неверно. Просто повторим, никто всерьез и не пытался этим заниматься, а те немногие попытки, которые были (в т.ч. и достаточно серьезные), не были «замечены»xix

. Или, точнее, их не захотели заметить, ведь гораздо проще говорить о том, что В.Путину «везло» на цены на энергоносители, на союзников, на оппозицию и т.д., чем признать выдающиеся способности антикризисного управляющего.

Так, критикуя «за не сделанное», не говориться о том, сколько удалось сделать. А удалось уже очень многое. Даже очень. Удалось главное – сохранить государство и вывести страну из системного кризиса. Более того, темпы роста в 2006-2007 годах свидетельствуют о том, что Россия – одна из наиболее динамично развивающихся стран. В конечном счете, все остальное представлялось в прошедшие годы (но именно в тот период) второстепенным. Очевидно, что перед властью в 2000-2006 годы стояли задачи внутриполитической и макроэкономической стабилизации, которые в основном удалось решить.

Будущие историки, я уверен, еще дадут высокую оценку тому, что было сделано в эти годы. Сегодня же объективно существует чувство неудовлетворенности, прежде всего в социальной области. Но не столько тем, что не сделано за эти годы властью, а реальным положением России относительно других государств. Повторю, прежде всего в социальной области. Как отмечает в этой связи директор ВЦИОМ В.Федоров, «большинству граждан по сердцу шведская модель, где экономика построена по капиталистическому принципу, а социальная сфера – по социалистическому». При этом, отмечает он же, «идейные, религиозные и национальные противоречия сильно уступают социальным по остроте»xx

.

Переход от роста к развитию - важнейшая идеологическая проблема, от решения которой зависит формирование стратегии развития страны на 15-20 лет, т.е. первичной является основа идеологии развития, которая стала бы тем каркасом, который объединил бы миллионы людей, элиту, госаппарат и общество пониманием общих целей, задач и основных механизмов. Без этого эффективность принимаемых решений очевидно снижается. Такой идеологической основы нет. Она еще только формируется. Но это же свидетельствует о том, что переходный период еще не завершен. И дело не в макроэкономических показателях, а в умах элиты. В 2007 году, признает известный эксперт М.Узяков, «правительству уже ничего нельзя подсказать, поскольку все министры говорят правильные слова», однако возможность реализации правительственных планов вызывает большие сомнения. «Похоже, правительство еще не сделало окончательного выбора между сырьевой и инновационной моделью, и поэтому многие заявления властей просто дезориентируют бизнес»xxi

. Т.е. выбор между ростом и развитием окончательно не произошел.

В этом, наверное, одна из важнейших причин неудовлетворенности деятельностью властью, и, подчеркну, не только управленцев, которые должны понимать конечные цели развития, но и главный движущий социальный слой России – креативный класс. Творческие, образованные люди живут не только нуждами сегодняшнего дня. Им нужна перспектива, понимание и ощущение стабильности, которые позволяют им строить планы на будущее – заниматься образованием, строить дома, планировать семью. Просто рост ВВП, промпроизводства, наращивание ЗВР и Стабфонда ко всему этому имеют слабое отношение. Креативному классу и управленцам нужна среднесрочная и даже долгосрочная перспектива, т.е. идеология развития, которая бы показала им место в будущем обществе и государстве. Эта идеология должна вне сомнений быть, во-первых, идеологией именно развития, а не простого роста, а, во-вторых, это развитие должно быть ускоренным, опережающим по отношению к другим странам. Хотя бы потому, что по важнейшим качественным показателям, характеризующим развитие, мы существенно отстаем от среднемировых характеристик.

Разрыв в уровне технологического развития цивилизаций
и ведущих стран