«ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования ...»

Семантические моменты акцентируются в толковых словарях, а также в словарях синонимов, ан­тонимов, омонимов, трудностей и правильности, идеографических, тематических, ситуативных, комму­никативных («разговорниках»), речевого этикета, лексико-семантических групп, ассоциативных, функ­ционально-стилистических (терминологических, общественно-политической лексики, спорта, междуна­родного туризма и т. п.) и экспрессивно-стилистических (просторечно-разговорной лексики, архаизмов, объяснительных к текстам) и др.

Словари фиксируют только нарицательные слова и избегают собственных имен: антропонимов, то­понимов, гидронимов и т. п. Они раскрывают значения своих единиц до границ ближайших значений, т. е. все эти исторически сложившиеся жанры словарей суть филологические словари.

Отдельно стоит упомянуть жанр словарей сочетаемости слов, выступающий в виде связующего звена между словарем семантической деривации (эпидигматики, полисемии), т. е. толковым словарем, и словарем узуса (трудностей и правильности речи), а также вариантов (фонетических, морфологических, синтаксических и др.).

Отдельную ветвь составляет энциклопедическая лексикография, в которой связующим звеном ме­жду филологическими словарями и энциклопедиями выступают толково-энциклопедические словари, а в учебном плане - лингвострановедческие словари. Идея большой всеобъемлющей энциклопедии по-прежнему жива, но велико число и значительна роль отраслевых энциклопедий: исторических, фило­софских, сельскохозяйственных, медицинских и т. п. В русле учебных лингвострановедческих словарей развиваются этнокультуроведческие словари, комментарии реального и культурно-исторического ха­рактера по языку художественной литературы XIX в., по специальным языкам (словари лингвистиче­ской, литературоведческой и иной терминологии), а также по профессиональным языкам и жаргонам, особенно XIX - начала XX в.

Очень обобщенно теоретически выделяемые абстрактные типы словарей можно представить сле­дующим образом. Основа, центр типологии - абстрактный тип универсального словаря. Исходя из его лексикографических универсалий делаются общие предположения о строении левой части любого сло­варя (теории словников, теории компрессии и минимизации словарного состава, теории системных вы­борок из потенциально осуществимой синхронной максимальной лексической системы систем).

По правилам теории преобразований словарного состава языка словарем считается лишь такое произведение, словник которого представляет собой лексическую систему или микросистему, а не про­извольный и случайный набор слов. Несмотря на существование в практической лексикографии слова­рей трудностей на несколько сот слов и переводных учебных словарей на несколько тысяч, в соответст­вии с теорией преобразований словарного состава языка они теоретически несостоятельны. Это - сло­варные этюды на случайных коллекциях слов, не являющихся представительными по отношению ко всему словарному составу современного русского литературного языка, т. е. к его максимальной лекси­ческой системе.

С учетом вышесказанного теория системных выборок из словарного состава языка делится на тео­рию составления словников больших общих (академических толковых) словарей (120 000, 80 000, 50 000 слов) и больших аспектных словарей, в которых делается попытка свести вместе все синонимы, ан­тонимы, омонимы и т. д., и на более тонкую и сложную теорию компрессии и минимизации словарного состава языка, стремящуюся создать минимальные системы слов: системные лексические минимумы, речевые лексические минимумы («разговорники», пособия по развитию устной речи), системные тер­минологические минимумы, коммуникативные лексические минимумы (словари учебников) и т. д.

415

<…> Научная типология словарей не может строиться в отрыве от сложившихся жанров словарей. Она просто вносит в них порядок и четкость в соответствии с уже упоминавшимися четырьмя системами координат: лингвистической, психологической, семиотической и социологической.

Лингвистическая координата типологии словарей представляет собой целый пучок координат. Ос-новной принцип их выделения — анализ различных аспектов лексической системы языка, групп и ря-дов слов, а также объединяющих их формальных признаков и семантических категорий <…>.

С этой точки зрения само устройство словарного состава «подсказывает» главные типы словарей. В толковом словаре дается описание полисемии. Подтипом (пока что не существующим как жанр) толко-вого словаря мог бы быть словарь, включающий в себя только многозначные слова (с числом значений от трех и выше) и систематизированно описывающий все виды регулярной и аномальной многозначно-сти (семантической деривации, или эпидигматики слова). У нас имеются жанры аспектных словарей синонимов, антонимов, омонимов, которые также заслуживают теоретического признания как особые типы словарей. Хуже обстоит дело с практической работой в области составления академического или учебного идеографического словаря. Идеографические, тематические, ситуативные и подобные словари образуют единый тип, но очень широкое семейство, так как групповые объединения слов весьма много-образны.

Положено начало изданию лингвострановедческих словарей, которые кроме филологической ин-формации содержат элементы энциклопедизма. В наши задачи входит лишь проиллюстрировать слож-ности и тонкости лингвистической системы координат в типологии словарей, но не вводить тесной рег-ламентации всех типов.

Психологическая координата типологии словарей напоминает о том, что словарное описание не может не учитывать свойств и особенностей человека, для которого оно, собственно, в первую очередь и предназначается. Человек имеет определенные ограничения в своем сенсорном аппарате, в устройстве своей памяти, что не может игнорировать ни один словарь. В современную эпоху кибернетического мо-делирования, инженерной лингвистики и инженерной психологии возникла необходимость создания словарей для машины, для системы «человек – машина» и т. п. Именно в этом противопоставлении ярко выявляется человеческая природа психологической координаты типологии словарей. Особой «разно-видностью адресата» являются иностранцы, т. е. люди, не обладающие тем свойством, которое по от-ношению к родному языку называют языковым чутьем. Таким образом, одна эта координата выделяет три типа словарей: 1) для носителей языка, 2) для иностранцев, 3) для ЭВМ. По возрастным особенно-стям своей психики, например, дети дошкольного и школьного возраста также нуждаются в особых словарях. И такие словари как жанр существуют, конечно, представляя собой скорее словари картинок, чем слов.

Психологическая координата связана с лингвистической не только в том отношении, что объект словарного описания — язык человека, но и в том, что применительно к любой разновидности лингвис-тических координат можно предъявить требование ее «психологической реальности».

Семиотическая координата типологии словарей задает всю знаковую проблематику словаря, про-блематику метаязыка, способов фиксации и презентации словарной информации. Именно семиотиче-ская координата определяет виды шрифтов, выделений, цвета, таблиц, символов, графических изобра-жений, применяемых в словарной практике. Весь знаковый, метаязыковой и символический аппарат словаря должен быть подчинен решению поставленной лингвистической задачи с учетом особенностей человеческого восприятия, памяти и т. п. (т. е. с учетом психологической координаты словаря).

Социологическая координата словаря служит для соотнесения всех предыдущих координат с кон-кретной исторической обстановкой. Именно в этом плане лексикография описывает язык как важней-шее средство человеческого общения. При взаимодействии с психологической социологическая коорди-ната придает ей конкретность, т. е. заставляет лексикографа учитывать психологические особенности не только абстрактного человека, но и конкретного, и прежде всего человека социального, представителя данной культуры, данного общества, носителя данного языка.

Именно в социологическом плане, в плане контакта культур представляет большой интерес работа группы методистов по составлению словарей к классическим произведениям русской литературы XIX в.. Такой этнокультуроведческий подход дает типы лексических минимумов и словарных материалов, не подводимые «без остатка» под лингвистическую систему координат, но и не совпадает по своим ха-рактеристикам с лингвострановедением, так как содержит, удерживает в себе значительные элементы лингвостилистики, связанные со спецификой языка художественной литературы.

416

Взаимодействие социологической координаты с семиотической проявляется в ограничении свободы средств знакового представления словарной информации, в предпочтении таких средств метаязыковой символизации, которые доступны, понятны, широко распространены и не поставят в тупик читателей словаря. Социологическая координата определяет также социальный заказ, организацию лексикографи-ческой работы и издательское дело.

Теория лексикографии как историко-теоретическая дисциплина обобщает и систематизирует резуль-таты практической работы по составлению словарей. С этой точки зрения, сразу же можно отделить ис-торию лексикографии от собственно теории. История лексикографии занимается выявлением, регист-рацией и филологическим анализом словарей разных стран и эпох. Собственно теория лексикографии обобщает и систематизирует всю словарную практику, она устанавливает теоретические возможности и практические пределы совершенствования словарей сложившихся жанров. На основе теории разраба-тываются словари новых типов. В идеале именно теория лексикографии должна предлагать программу минимального и оптимального лексикографического обслуживания какой-либо области науки и куль-туры определенной страны или социально-экономического международного комплекса (ООН, ЮНЕ-СКО).

Теория лексикографии прежде всего заставляет задуматься над вопросом о теории лингвистического описания вообще, т. е. о форме представления установленных наукой о языке фактов, о языке изложе-ния этих фактов (о специальном языке лингвистики, или о метаязыке описания), о характере хранения и поиска заключенной в лингвистических описаниях данных о языке и т. д. При дальнейшем расширении этой проблемы теория лексикографии заставляет задуматься над вопросом о теории научного описания любых фактов, о роли языка и других семиотических систем, искусственно создаваемых в отдельных науках по образу и подобию естественного языка, о систематическом изложении и представлении ре-зультатов научных исследований в такой форме, чтобы она способствовала удобному хранению, поиску и дальнейшей обработке (рекомбинации) научных фактов.

Среди всех наук только четыре — логика, математика, лингвистика и семиотика — выделяются спе-цифическим абстрактным характером объектов исследования и существенностью для всех этих описа-ний используемых знаков, знаковых систем. Все другие науки черпают их ресурсы для своих описаний. Поэтому сами описания логических, математических, лингвистических и семиотических объектов яв-ляются описаниями знаков при помощи знаков, т е. метаописаниями. Для них необходимы понятия ме-таязыка и метаречи.

ФУНКЦИИ И ПРИНЦИПЫ ЛИНГВИСТИЧЕСКОГО ОПИСАНИЯ ЛЕКСИКИ

На основе исторических фактов установлено, что самыми древними были учебные словари темати-ческие и трудностей. Это позволило нам прийти к выводу, что функции обучения, систематизации и справки, т. е. учебная, систематизирующая и справочная, являются универсальными функциями лингвистических описаний (не только словарей, но и грамматик). К этим трем универсальным функци-ям лингвистических описаний следует добавить четвертую — нормативную, функцию «правильно-сти».

Названные универсальные функции всякого лингвистического описания надо понимать как некото-рое структурное подобие, различимое в древних и новых словарях, в древних и новых грамматиках, в древних и новых учебниках, тогда как вся сила ума педагогов и лингвистов в разных странах и в разные эпохи использовалась для оптимизации указанных функций.

Самое важное — что такое норматив, т. е. чему учить, как отобрать правильные употребления слов, их форм и их соединений в предложения и суждения, как отделить истинные понятия от ложных, дос-товерные знания от ошибочных, основательные суждения от поверхностных.

Таким образом, мы можем сказать, что лингвистическое описание подчиняется принципу относи-тельности, или ориентированности на адресата. Каждая грамматика, каждый словарь, каждый учеб-ник по математике или логике предполагает в читателе (ученике) определенный исходный минимум знаний, на котором надстраивается новое знание, извлекаемое непосредственно из данной книги. В ос-нове указанных выше наук — лингвистики, семиотики, логики и математики — лежат не только реаль-ные знания, но и знания знаковых систем, хотя бы родного языка.

Прогресс в лингвистике или в методике был бы невозможен, если бы для каждого круга явлений языка или речи существовало одно-единственное, всегда истинное описание. Принцип относительности лингвистических описаний подразумевает как следствие принцип множественности описаний одного и того же круга явлений языка или речи.

417

Теоретическая грамматика и теоретический словарь как абстрактные объекты лингвистической тео-рии имеют право на существование лишь в той мере, в какой они дают общие решения для построения лингвистических описаний конкретной ориентации.

Казалось бы, наиболее безотносительны, универсальны и абсолютно надежны математические опи-сания. Однако это не так. Сами математики говорят о множественности математических описаний од-ного и того же явления и «диалектном дроблении математического языка».

Попытки формализованного аксиоматического описания лексики в ее полном объеме должны быть признаны принципиально ненаучными, противоречащими стандартам и канонам даже самой математи-ки, из которой они заимствуются.

Кроме принципа относительности лексикографических описаний и вытекающих из него принципов ориентированности и множественности лексикографических описаний, а также принципа традицион-ности или лексикографического историзма имеется еще несколько принципов описания. Это принципы стандартности, экономности, простоты, полноты, эффективности и семантической ступенчатости опи-сания.

Согласно принципу стандартности, лексикографическое описание одинаковых явлений должно быть одинаково на всем протяжении словаря. Синтаксис и слова, применяемые для толкований, помет, пояснений и т. д., должны по возможности не варьироваться, хотя полностью избежать синонимии в лексикографическом метаязыке, по-видимому, нельзя.

Экономность описания означает предпочтение краткого описания более длинному.

Простота описания связана с принципом ориентированности описания, но имеет особый оттенок предпочтительного использования предельно ясных синтаксических конструкций и слов, в лексическом значении которых нет излишней расплывчатости.

Полнота описания означает стремление исчерпать все существенные признаки значения и правила употребления слова в словарной статье.

Эффективность описания связана со стремлением к построению словарной статьи в алгоритмиче-ской форме с тем, чтобы в словаре активного типа (в словаре для синтеза речи) прочтение словарной статьи приводило в правильному употреблению описываемого слова в речи, в высказывании, а в сло-варе пассивного типа (в словаре для анализа речи) давало возможность точного понимания слова в кон-тексте на фоне всех его парадигматических, синтагматических, деривационных и иных свойств.

Принцип семантической ступенчатости описания означает, что слова, выполняющие метаязыко-вую функцию в словарной статье, могут быть всего лишь на один-два семантических признака проще описываемого слова. Иначе говоря, описание некоторого слова цепочкой предельно простых в семанти-ческом отношении слов («элементарных смыслов») или слов «лексической аксиоматики» не является насущной необходимостью, поскольку приводит к длиннотам, тогда как описание словами, которые проще описываемого слова на один-два семантических признака, будет гораздо короче, обозримее и доступнее. Если словарь замкнут в себе, т. е. семантически автономен, то все слова левой и правой час-тей толкуются и, следовательно, семантически самые простые слова будут использоваться для толкова-ния ближайших по сложности слов и так, со ступеньки на ступеньку, будет реализовываться принцип семантической ступенчатости словарного описания.

СТРУКТУРА СЛОВАРНОЙ СТАТЬИ

Та часть теории лексикографии, которую мы называем учением о структуре, или элементах словаря, занимается проблемами формирования словника, структуры словарной статьи как основного «канала связи» между автором и читателем словаря, проблемами семантизации в широком смысле этого слова.

В любом словаре, как уже говорилось, различаются левая и правая части. Левая часть — это то, о чем говорится в словаре. Правая — то, что говорится. Левая часть — подлежащее. Правая — сказуемое. Словарная статья как сложный предикат метаречи, как то, что говорится авторами словаря о предмете речи, т. е. о заглавном слове, может быть рассмотрена в трех различных аспектах, а именно: 1) словар-ная статья (и словарь в целом) как жанр справочной литературы; 2) словарная статья как особый язык и способ коммуникации с характерным совмещением различных семиотических средств; 3) словарная статья (и словарь в целом) как особое функционально-стилистическое и индивидуально-стилистическое единство.

При рассмотрении словарной статьи как функционально-стилистического единства на первое место выдвигаются проблемы, общие для функциональной стилистики: принципы коммуникативной и функ-циональной оправданности, целенаправленного отбора тех или иных языковых и речевых средств,

418

принцип конструктивной «идеи» (коммуникативной задачи) данного функционально-стилистического единства и его расшифровка в некоторой совокупности «стилеобразующих» факторов.

Нельзя, по-видимому, полностью исключить из лексикографии и индивидуально-стилистический фактор. Талант выдающихся лексикографов разных стран отразился, в частности, и в том, что создан-ные ими словари несут на себе отпечаток их личного творчества, новаторства, неповторимой индивиду-альности стиля.

Другими словами, если словарная статья в своих разных аспектах демонстрирует жанр справочной литературы, функционально-стилистическую разновидность научной речи (метаречи), индивидуальный стиль автора, то в структурном рассмотрении она представляется как цепь предикатов с определенным синтаксическим и композиционным рисунком. Выделив и наложив друг на друга эти рисунки (модели) синтаксиса и композиции словарных статей из словарей основных типов, получим универсальную син-таксическую и композиционную схему словарной статьи.

Слова, как правило, неполны по своей формальной и смысловой структуре. Предельным случаем бу-дет изолированное слово с одним значением, с одной стороны, а с другой — многозначное слово с пол-ной семантической парадигмой, со сложными связями с другими словами по всем осям семантического пространства языка.

Если ограничиться общеупотребительной лексикой современного русского литературного языка, то для «краткой энциклопедии языка» будет достаточно написать 100 000 словарных статей. (Здесь «крат-кий» относится к академической, а не к учебной лексикографии.) Вообще для теории лексикографии важно разработать общий критерий выбора оптимального описания для каждого слова. Но всегда число структур словарных статей будет на много порядков меньше числа слов в языке. Сведя воедино все лингвистически, психологически, социологически, семиотически и стилистически релевантные свой-ства различных возможных структур словарных статей, можно получить идеальную универсальную структуру словарной статьи как полную «развертку» всех возможных для данного лексического масси-ва формальных и семантических признаков слова.

Как в теории лексикографии, так и в некоторых конкретных словарях английского, французского, немецкого, русского и других языков уже найдены подходы к искомой идеальной структуре словарной статьи.

Идеальная универсальная словарная статья должна иметь, по меньшей мере, следующие компонен-ты: 1) заглавное слово; 2) его формальные характеристики (грамматические, орфоэпические, орфогра-фические и т. д.); 3) его семантизацию; 4) извлечения из текстов, иллюстрирующие ту или иную фор-мальную или семантическую особенность заглавного слова; 5) указания на «соседей» заглавного слова в лексической системе языка по разным осям семантического пространства языка; 6) отсылки и справки разного характера и назначения. Каждый их этих пунктов имеет свой характер развертывания.

ЦЫВИН А. М. К ВОПРОСУ О КЛАССИФИКАЦИИ РУССКИХ СЛОВАРЕЙ // Вопросы язы-кознания. № 1. 1978. С. 100 – 108.

Объекты какой-либо области знаний невозможно систематизировать, сопоставить и охарактеризо-вать без построения универсальной, глубинной и перспективной классификационной системы. При этом под универсальностью понимается способность охватывать все объекты данной области; под глу-бинностью — многоуровневость классификаций; под перспективностью — способность гибко реагиро-вать на появление принципиально новых объектов. Классификации лингвистических словарей раз-работаны весьма слабо. Такие классификации строятся обычно на основе гетерогенных признаков, при-чем каждый словарь обычно характеризуется одним единственным признаком. С помощью подобных классификаций невозможно достаточно полно описать конкретный словарь, наметить тенденции разви-тия лексикографии. В рамках этой классификации также возникает бесконечное количество вопросов, практически неразрешимых. Например, к какому классу отнести обратные исторические словари — к классу обратных или к классу исторических словарей, куда отнести словарь собственных имен и т. п. Первая теоретическая классификация в русской лексикографии принадлежит Л. В. Щербе. Он построил ее на шести антиномиях и предназначил для описания толковых и отчасти переводных словарей. Одна-ко все остальные типы словарей остались вне рамок классификации Щербы, и это обстоятельство осо-бенно заметно в наше время, когда не только поразительно растет разнообразие лексикографического реестра, но и регулярно появляются принципиально новые типы глоссариев.

419

Ниже сделана попытка на основе общих принципов Л. В. Щербы построить одну возможную систему классификации словарей.

1. Предлагаемая классификационная система состоит из восьми классификационных схем. Следова­тельно, каждый объект классификации (словарь) определяется восемью признаками.
2. В каждой классификационной схеме вся область объектов - класс словарей - дифференцируется на основании одного дифференциального признака (ДП) на подклассы 1-го яруса. Подклассы 1-го яруса на основании одного из вариантов того же ДП делятся на подклассы 2-го яруса и т. д.

3. Набор восьми ДП отвечает требованиям полноты, независимости, непротиворечивости, т. е. основ­ным требованиям, предъявляемым аксиоматическим дедуктивным системам.

4. Каждым двум узлам яруса n должен предшествовать один и только один узел яруса n— 1 (принцип дихотомии).
5. Два подкласса яруса n, получившиеся путем дробления одного подкласса яруса n—1, должны быть контрадикторны. Объем двух членов деления должен равняться объему делимого подкласса (принцип соразмерности).
6. По объему подклассы могут быть конечными, сингулярными (единичными) и пустыми (заполняе­мыми в перспективе).
7. Деление должно быть непрерывным (члены деления должны быть непосредственно низшими по отношению к родовому понятию).

8. В качестве необъясняемых элементарных единиц, на основе которых строятся все восемь ДП, вводим следующие: заглавный словарный блок (ЗСБ); разработка заглавного словарного блока (РАЗ); словарная статья (ЗСБ + РАЗ). Для простоты далее систему ЗСБ определенного словаря будем называть левой стороной словаря, а систему РАЗ - правой стороной.

Первая классификационная схема (ДП-соотношение правой и левой сторон словаря)

, Словари

односторонние двусторонние

переводные непереводные

объясни- пояснитель-

разноязычные одноязычные

тельные ные

диффе- систем- диффе- систем-

рен- ные рен- ные

циаль- циаль-

ные ные

формо-

функциональные пояс-

няющие

I. Словари:

1. Односторонние. 1'. Двусторонние:

2. Переводные:

3. Разноязычные:

4. Дифференциальные. 4'. Системные. 3'. Одноязычные:

4. Дифференциальные. 4'. Системные. 2'. Непереводные:

3. Объяснительные (толковые). 3'. Пояснительные:

частотные стилистиче-

ские

420

4. Функциональные:

5. Частотные.

5'. Стилистические. 4'. Формопоясняющие.

Примечания к первой схеме. Односторонние словари имеют только левую сторону (Орфогра­фический словарь, Обратный словарь). Двусторонние словари имеют левую и правую стороны. В дву­сторонних переводных словарях левая и правая сторона выполнена на разных языках. В двусторонних переводных одноязычных или, в традиционной терминологии, толково-переводных словарях левая и правая часть выполнена на одном и том же языке, но разных модификаций, т. е. разных синхронных срезов или разной географической характеристики, причем две эти модификации достаточно резко от­личаются друг от друга (Словарь русских народных говоров; Словарь древнерусского языка XI—XIV вв.).

В двусторонних переводных разноязычных словарях левая и правая часть выполнены на разных языках. Один и тот же ЗСБ может быть в левой части представлен на одном языке, а в правой разрабо­тан на другом, может быть в левой части представлен на нескольких языках, а в правой части разрабо­тан на одном языке.

Дифференциальные переводные словари нами понимаются вполне традиционно. Им в качестве контра­дикторного класса противостоят системные словари.

Двусторонние непереводные словари или объясняют значение слова, или поясняют его форму и функцию, причем левая и правая стороны этих словарей выполнены на одном языке. Двусторонние не­переводные объяснительные (толковые) словари понимаются вполне традиционно (Толковый словарь русского языка, под ред. Д. Н. Ушакова, Фразеологический словарь русского языка, под ред. А. И. Мо-лоткова). Двусторонние непереводные пояснительные функциональные словари раскрывают функцио­нальные характеристики слова - частотность слова (Э. А. Штейнфельдт, Частотный словарь современ­ного русского литературного языка) или стилистическую функцию (А. К. Граудина, В. А. Ицкович, Л. П. Катлинская, Грамматическая правильность русской речи.; Трудности словоупотребления и варианты норм русского литературного языка. Словарь-справочник).

Двусторонние формопоясняющие словари должны давать полную грамматическую характери­стику слова или объяснять его форму, орфографическую и произносительную (Зализняк). Чисто объяс­нительных (толковых) словарей не существует. Наиболее близок к этому типу словарь Даля. Обычно же толковый словарь снабжен достаточно подробными сведениями о произношении, стилистическом упо­треблении, грамматических характеристиках ЗСБ.

Словари языка писателя обычно представляют собой, с точки зрения соотношения правой и ле­вой сторон, очень сложное явление - здесь имеются функционально-частотные, функционально-стилистические и толковые элементы.

Вторая классификационная схема (ДП - способ расположения ЗСБ)

II. Словари:

1. Алфавитные:

2. Строгоалфавитные: 3. Прямые. 3'. Обратные. 2'. Гнездовые:

3. Гнездокорневые: 4. Слабогнездовые. 4'. Сильногнездовые. 3'. Аналогические. 1'. Неалфавитные:

2. Тематические. 2'. Статистические: 3. Прямые. 3'. Обратные.

421

Примечания ко второй схеме. Обычно в лексикографии алфавитному способу расположения слова противопоставляют гнездовое. Однако в гнездовых словарях ЗСБ также располагаются в алфа­витном порядке. Поэтому правильнее, как это сделано в предисловии к первому тому БАСа, гнездовой способ противопоставить строго алфавитному. Существуют два вида гнездового способа подачи слов. В одном случае гнездо составляет группа однокоренных слов, в другом - группа семантически родст­венных слов (безразлично - однокоренных или разнокоренных, но обозначающих близкие понятия и предметы), объединенных в классы эквивалентности. Первый вид гнездового способа будем называть гнездокорневым, второй обычно называют аналогическим. В словарях, построенных по аналогическому методу, гнездо обычно содержит синонимы, вышестоящие, нижестоящие и ассоциированные дескрип­торы. Наиболее важным классом аналогических словарей следует считать словари дескрипторов от­дельных научных и технических дисциплин, которые представляют собой «нормативные словари клю­чевых слов» по данной тематике.

По объему корневое гнездование может быть слабым или частичным (Ожегов) и сильным (Даль). Вероятно, эти виды могут относиться и к аналогическому гнездованию, но проблема эта еще не изуче­на.

От аналогического способа расположения слов следует отличать тематический. Тематический спо­соб расположения - это расположение слов по понятийным группам, в каждую из которых входят сло­ва, обозначающие те или иные фрагменты лингвистической картины мира (космос, недра, флора, фауна и т. п.). От аналогического способа тематический отличается полным или почти полным отсутствием алфавитного порядка в расположении слов, большей наглядностью в отражении иерархии понятий.

Следует различать частотный словарь и статистический способ расположения слов в словаре. Час­тотный словарь содержит алфавитный список слов с указанием их частоты (алфавитный способ распо­ложения ЗСБ) и список слов, расположенных по убывающей или возрастающей частоте (статистиче­ский способ расположения ЗСБ). Расположение слов по убывающей частоте можно назвать прямым по­рядком, а по возрастающей частоте - обратным.

Примеры различных, с точки зрения расположения ЗСБ, словарей: II.1.2.3 - Ушаков; II.1.2.3' -Обратный сл.; II.1.2'.3.4 - Ожегов; II.1.2'.3.4' - Даль; П.1.2'.3' - Дескрипторные словари; II.Г.2 -Даль. Пословицы; II.1'.2'.3 и 3' - Штейнфельдт.

Третья классификационная схема (ДП - состав ЗСБ)

III. Словари: 1. Лексикон: 2. Глоссарий:

3. Обычный. 3'. Цепной. 2'. Морфемарий. 1'. Фразарий:

2. Словосочетаний: 3. Идиом.

3'. Неидиоматических словосочетаний. 2'. Предложений.

Примечания к третьей схеме. В лексиконе ЗСБ равен слову или части слова. В связи с этим лекси­коны дифференцируются на глоссарии (ЗСБ = слову) и морфемарии (ЗСБ = морфеме). В глоссарии мо­гут быть представлены отдельные слова (обычные глоссарии) и синонимические, антонимические, омонимические, паронимические и т. п. цепочки слов (цепные глоссарии). Цепными могут быть мор­фемарии и фразарии, но эта возможность еще по-настоящему не реализована.

Во фразарии ЗСБ равен словосочетанию (фразарии словосочетаний) или пред­ложению (фразарии предложений). Фразарии словосочетаний дифференцируются на фразарии идиом и неидиоматических словосочетаний. Примеры различных, с точки зрения состава ЗСБ, словарей: III.1.2.3 - Ушаков; III.1.2.3' - Л. А. Введенская, Словарь антонимов русского языка; Э. Е. Александрова, Словарь синонимов русского язы­ка; III.1.2' - З. А. Потиха, Как сделаны слова в русском языке. Справочник служебных морфем;

422

III.1'.2.3 - Молотков; III.1'.2.3' - Словарь глагольно-именных словосочетаний общенаучной речи; III.1'.2'. - Даль. Пословицы.

Четвертая классификационная схема

(ДП - характер отбора ЗСБ)

IV. Словари:
1. Тезаурусы:

2. Общие. 2'. Отраслевые. 1'. Атезаурусы.

Примечания к четвертой схеме. Под тезаурусами мы, несколько расширяя этот термин (но зато и примиряя его классическое значение с современным), понимаем словарь, отражающий лексику опре­деленного объекта без всякого отбора. Общие тезаурусы регистрируют вообще все слова данного языка, отраслевые тезаурусы регистрируют без отбора слова данного языка, составляющие определенную объ­ективно существующую систему (отдельный диалект, систему всех диалектных слов данного нацио­нального языка, терминологическую систему отдельной науки или отрасли производства, всю термино­логическую систему литературного языка и т. п.) Атезаурусы - словари, основанные на определенной последовательной системе отбора. Строго говоря, класс IV.1.2 - пустой класс. Из русских словарей к нему с большими оговорками можно отнести словари Даля и Шахматова.

Примеры отраслевых тезаурусов и атезаурусов: IV.1.2' - Дескрипторные словари; Словарь Пушкина; IV.1' -Ожегов; Штейнфельдт.

Пятая классификационная схема

(ДП - объект отображения)

V. Словари:

1. Общие:

2. Национального языка. 2'. Литературного языка. 1'. Частные:

2. Книжного языка:

3. Языка отдельных жанров. 3'. Языка художественной литературы: 4. Язык отдельных писателей. 4'. Язык отдельных произведений. 2'. Некнижного языка:

3. Разговорной речи; просторечия. 3'. Диалектизмов:

4. Областных. 4'. Социальных.

Примечания к пятой схеме. Термины «словарь национального языка» и «словарь литературного языка» не нуждаются в особом объяснении. Заметим лишь, что в истории русской лексикографии нет четко разграниченных словарей этого типа. Словарь Ушакова мог бы быть почти идеальным примером V.1.2', словарь Даля и словарь Шахматова приближаются к типу V.1.2. Впрочем, вопрос о соотношении литературного и национального языка до такой степени слабо разработан, что деление V.1 на V.1.2 и V.1.2' очень условно.

Примеры частных словарей: V.1'.2.3 - Словарь глаг.-им. словосоч.; Частотн. сл. яз. газеты; V.1'.2.3'.4 - Словарь Пушкина; V.1'.2.3'.4' - Словарь «Слова»; V.1'.2'.3 - пустой класс; V.1'.2'.3'.4 -Филин; V.1'.2'.3'.4' - Жаргон преступников.

Шестая классификационная схема

(ДП - отражение исторических процессов)

423

VI. Словари:

1. Синхронные. 1'. Диахронные:

2. Перспективные. 2'. Ретроспективные:

3. Этимологические. 3'. Исторические:

4. Историко-динамические. 4'. Историко-регистрирующие.

Примечания к шестой схеме. В синхронных словарях лексика определенных отрезков времени рассматривается вне временной координаты, вне движения словарного состава. Первая фиксация слова, история его возникновения в данном языке, этапы изменения семантической структуры, формы, функ­циональных характеристик таким словарем не отмечаются, во всяком случае последовательно (Даль; Филин; Ушаков; Тагиев). Диахронный словарь отражает динамику лексики определенного временного среза, рассматривая полностью или частично вопросы развития семантической структуры слов, появле­ние и отмирание новых слов и значений, изменение формы и функции слова. Диахронный словарь, от­мечающий новые слова и значения, назовем перспективным (Новые слова...). Ретроспективный истори-ко-регистрирующий словарь статически регистрирует все слова памятников большого временного сре­за, выявляет все зарегистрированные в памятниках выбранной эпохи значения этих слов: Сл. др. р. я. XI - XIV; Сл. р. яз. XI- XVII. Ретроспективный историко-динамический словарь- это тот «историче­ский в полном смысле» словарь, о котором писал Л. В. Щерба и который пока является пустым классом. Таким словарем должен стать «Словарь русского языка XVIII века».

Ретроспективный этимологический словарь понимается нами в традиционном смысле: Фасмер, Трубачев.

Седьмая классификационная схема (ДП - цель и назначение)

VII. Словари:
1. Учебные.

1'. Словари-справочники: 2. Нормативные:

3. Общенормативные.

3'. Научно-нормативные. 2'. Описательные:

3. Общеописательные.

3'. Научно-описательные.

Примечания к седьмой схеме. Обычно академический (нормативный) словарь противопоставляют словарю-справочнику. Мы будем считать словарь-справочник таким типом словаря, где читатель мо­жет найти справку о любых словах, значение или употребление которых ему неясно. Словари-справочники дифференцируются на нормативные и описательные словари. Нормативные словари дают семантическую, грамматическую, акцентологическую, экспрессивно-стилистическую и валентностную характеристику слов в соответствии с действующей нормой, определяющей образцовое употребление языковых средств и упорядочивающих речевую деятельность носителей данного языка. Характерная особенность нормативного словаря - развитая система предписывающих помет и отбор слов на осно­вании строгого критерия.

Описательные словари должны по возможности полно описать существующее словоупотребление всего языка или его фрагмента.

Словарь может быть оснащен научным аппаратом (Шахматов; БАС; Филин; Словарь Пушкина) и не оснащен таковым (Ожегов; Орф. сл.; Даль).

Учебные словари - одноязычные и многоязычные - предназначены для лиц, изучающих данный язык. Такие словари характеризуются очень жестким отбором лексики и наличием (при каждом слове)

424

минимально необходимой лексикографической информации. Примеры: Словарь глаг.-им. словосоч.; Уст. словосоч. р. я.

Переводные двуязычные словари могут быть и описательными и нормативными. Обычно это зави­сит от того, на основании какого непереводного одноязычного словаря создан данный переводной сло­варь. Чаще всего переводные двуязычные словари - нормативного типа, так как они устанавливают норму эквивалентов единиц двух литературных языков. Пример переводных описательных словарей: Дворецкий. Примеры переводных нормативных словарей: Бернштейн; Тагиев.

Восьмая классификационная схема (ДП - проприативность / нарицательность ЗСБ)

VIII. Словари: 1. Ономастиконы:

2. Антропонимические: 3. Этнонимов. 3'. Собственных имен. 2'. Неантропонимические. 1'. Апеллятивы.

Примечание к восьмой схеме. Ономастиконы нами понимаются вполне традиционно. Контрадик­торный класс - апеллятивы. Примеры ономастиконов: VIII.1.2.3 - Сл. названий жителей; VIII.1.2' -Кратк. топоним. сл.; VIII.2.3' - Сл. русск. имен.

Предлагаемая лексикографическая классификация, относя словарь к какому-либо типу, призвана очертить его общие контуры, выявить все типологические и дифференциальные признаки. Она необхо­дима и достаточна для дифференциации любых неидентичных словарей, и в то же время не обладает избыточностью (не имеет избыточных для дифференцирования признаков). Достаточно элиминировать хотя бы одну классификационную схему, и в координатах предлагаемой системы нельзя будет диффе­ренцировать целую группу словарей.

Для регистрации принципиально новых типов словарей, которые будут появляться в будущем, в сис­теме каждой классификационной схемы нетрудно построить новый класс без изменения каких-либо других элементов схемы. Например, если аналогические словари резко дифференцируются на словари с частичным и сильным гнездованием, достаточно расщепить класс II.1.2'.3' на два контрадикторных под­класса, чтобы зарегистрировать этот процесс. Более того, предлагаемые схемы могут использоваться в качестве вспомогательного материала для прогнозирования развития лексикографии.

В системе данной классификации практически все русские словари могут быть охарактеризованы однотипными ДП и, следовательно, типологически сопоставлены. Общую характеристику любого сло­варя можно записать символически, что небесполезно при создании ИПС. Так, словарь Ушакова может быть охарактеризован как объяснительный прямой строго алфавитный обычный глоссарий - атезаурус литературного языка синхронного типа и научно-нормативный словарь-справочник (апеллятив).

Некоторые словари по одной или двум классификационным схемам описываются двумя контрадик­торными признаками. Так, «Немецко-русский фразеологический словарь» Л. Э. Биновича и Н. Н. Гри­шина может быть охарактеризован и как словарь словосочетаний (идиом) и как словарь предложений. Такое «поведение» реальных объектов классификации закономерно и не отрицает само ее существо.

ЛИТЕРАТУРА

Александрова - Э. Е. Александрова, Словарь синонимов русского языка, М., 1968; БАС -«Словарь современного русского литературного языка». 1-17, М., 1950-1965; Бернштейн - С. Б. Бернштейн, Болгарско-русский словарь, М., 1966; Введенская - Л. А. Введенская, Словарь антонимов русского языка, Ростов-на-Дону, 1971; Грамматич. правильность - А. К. Граудина, В. А. Ицкович, Л. П. Катлин-ская, Грамматическая правильность русской речи. Опыт частотно-стилистического словаря - вариантов, М., 1976; Дворецкий - И. X. Дворецкий, Латинско-русский словарь, М., 1976; Даль. Пословицы -«Пословицы русского народа. Сборник... В. Даля», М., 1862; Даль -«Толковый словарь живого вели­корусского языка», 1-4, СПб., 1863-1866; Дескрипторные словари -«Словарь дескрипторов по хи­мии и химической промышленности», М., 1966; Жаргон преступников -«Жаргон преступников. Посо­бие для оперативных и следственных работников милиции», М., 1952; Зализняк - А. А. 3ализняк, Грамматический словарь, М., 1977; Кратк. Топоним. сл.— В. А. Никонов. Краткий топонимический

425

словарь, М., 1966; Молотков - «Фразеологический словарь русского языка», под ред. А. И. Молоткова, М., 1967; Новые слова...— «Новые слова и значения», под ред. Н. 3. Котеловой и Ю. С. Сорокина, Л., 1971; Обратн. сл.—«Обратный словарь русского языка», М., 1974; Ожегов - «Словарь русского язы­ка», сост. С. И. Ожегов, 2-е изд., М., 1952; Орф. сл.—«Орфографический словарь русского языка», под ред. С. Г. Бархударова, С. И. Ожегова и А. Б. Шапиро, М., 1965; Потиха - 3. А. Потиха, Как сделаны слова в русском языке. Справочник служебных морфем, Л., 1974; Самойлов - К. И.Самойлов, Морской словарь, 1-2, М.—Л., 1939-1941; Сл. др. р. я. XI—XIV—«Словарь древнерусского языка XI—XIV вв.» Введение, инструкция, список источников, пробные статьи, под ред. Р. И. Аванесова, М., 1961; Сл. названий жителей -«Словарь названий жителей РСФСР», под ред. А. М. Бабкина, Л., 1964; «Словарь названий жителей СССР», под ред. А. М. Бабкина и Е. А. Левашова, Л., 1975; Словарь Пушкина -«Словарь языка Пушкина», отв. ред. В. В. Виноградов, 1-4, М., 1956-1961; Сл. р. я. XI - XVII -«Словарь русского языка XI - XVII вв». под ред. С. Г. Бархударова, 1-4, М., 1975-1977 (продолж.); Сл. русск. имен - Н. А. Петровский, «Словарь русских личных имен», М., 1966; Словарь «Слова» -«Словарь-справочник „Слова о полку Игореве"», сост. В. Л. Виноградова, 1-4, Л., 1965-1973; Сло­варь глаг.-им. словосоч.—«Словарь глагольно-именных словосочетаний общенаучной речи», М., 1973; Словарь неправильных...слов - И. П. Огиенко, Словарь неправильных и сомнительных слов и выра­жений в русской речи, Киев, 1914; Тагиев - М. Т. Тагиев, Русско-азербайджанский фразеологический словарь, Баку, 1974; Тихонов - А. Н. Тихонов и др., Русско-узбекский тематический словарь, Ташкент, 1975; Трубачев - «Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд», под ред. О. Н. Трубачева, 1-4, М., 1974-1977 (продолж.); Трудности - «Трудности словоупотребле­ния и варианты норм русского литературного языка. Словарь-справочник», под ред. Е. С. Горбачевича, Л., 1973; Уст. словосоч. р. я.— К. В. Регинина, Г. П. Тюрина, Л. И. Широкова, Устойчивые словосо­четания русского языка, М., 1976; Ушаков -«Толковый словарь русского языка», под ред. Д. Н. Уша­кова, 1-4, М., 1935-1940; Фасмер-«Этимологический словарь русского языка», 1-4, М., 1964-1973; Филин - «Словарь русских народных говоров», под ред. Ф. П. Филина, I - II, Л., 1965-1976 (продолж.); Частотн. сл. яз. газеты - Г. Я. Полякова, Г. Я. Солганик, Частотный словарь языка газеты, М., 1971; Шахматов - «Словарь русского языка, сост. Вторым отд. Академии. наук», 2, 1897-1907 (9 вып., выходивших под ред. А. А. Шахматова); Шанский Эт. сл.— Н. М. Шанский, В. В. Иванов, Т. В. Шанская. Краткий этимологический словарь русского языка. Пособие для учителей, под ред. С. Г. Бар­хударова, М., 1961; Штейнфельдт - Э. А. Штейнфельдт, Частотный словарь современного русского литературного языка, Таллин, 1963.

Апресян Ю.Д. ХОТЕТЬ И ЕГО СИНОНИМЫ; ЗАМЕТКИ О СЛОВАХ // Апресян Ю.Д. Избран­ные труды, том II. Интегральное описание языка и системная лексикография. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1995. - 767 с.

стр. 434-436.

1. О понятии системной лексикографии

Системной лексикографией я называю теорию и практику составления словарей, трактующих лексику языка как достаточно хорошо организованную систему, т. е. как множество классов единиц с определенными для каждого класса операциями, или правилами.

Ключевым понятием системной лексикографии является понятие лексикографического типа. Лексикографический тип - это группа лексем, имеющих такие общие свойства, к которым обращаются определенные правила построения или понимания высказываний и фрагментов высказываний (правила грамматики данного языка в широком смысле слова) и которые требуют поэтому единообразного опи­сания в словаре. Простейшим семантическим лексикографическим типом является синонимический ряд.

Понятие лексикографического типа в трех отношениях отличается от более традиционных поня­тий семантического поля, семантического класса, лексико-семантической группы слов и т. п.

1. Основанием для выделения лексикографического типа являются любые общие свойства лек­сем, а не только семантические. К числу таких свойств относятся морфологические, синтаксические, сочетаемостные, просодические, коммуникативные, семантические, прагматические и, может быть, не­которые другие свойства.
2. Понятие лексикографического типа, как следует из его определения, имеет смысл только в рамках интегрального описания языка, т. е. согласованного описания грамматики и словаря. В "инте­гральном" словаре лексемам приписываются те свойства, обращения к которым требуют правила грам-

426

матики в широком смысле (т. е. морфологические, синтаксические, сочетаемостные, просодические, коммуникативные, семантические, прагматические и другие правила построения или понимания выска-зываний и их фрагментов). Между тем в понятие семантического класса представление о каких-либо правилах никак не входит.

3) Лексикографические типы образуют не строгую иерархию классов, а многократно пересе-кающиеся классы, поскольку одна и та же лексема может попадать в разные классы по каждому из сво-их свойств, а также по любой лексикографически интересной совокупности свойств.

Системность синонимических рядов проявляется в двух отношениях.

Во-первых, значительная часть тех семантических признаков, по которым сходствуют и разли-чаются элементы данного ряда, оказывается общей для многих других рядов, для других типов семан-тических отношений между словами (антонимии, конверсивности и т. п.), для противопоставления зна-чений в семантической структуре многозначных слов, а за пределами лексики — для морфологических, словообразовательных и синтаксических оппозиций, т. е. для языка в целом.

Во-вторых, благодаря существенной семантической близости элементы синонимического ряда одинаковым или сходным образом реагируют на грамматику языка в широком смысле (см. выше).

Помимо таких общих свойств, определяемых принадлежностью синонимов к одному и тому же лексикографическому типу, для объяснительного синонимического словаря первостепенную важность представляют и их личные свойства, все то, что составляет неповторимое своеобразие каждой лексемы. Важен не только лексикографический тип, но и лексикографический портрет.

П. Н. Денисов СЛОВАРЬ ЯЗЫКА В. И. ЛЕНИНА С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ТЕОРИИ ЛЕКСИКОГРАФИИ // Советская лексикография: Сб. ст. (Редкол.: Караулов Ю.Н. и др.) – М., «Русский язык», 1988. – 271 с. – С. 19 – 32.

Теория лексикографии обобщает словарную практику на всем протяжении ее исторического раз-вития. Будучи тесно связанной с лексикологией, она достаточно самостоятельна по своему предмету, методам и концептуальному аппарату. Теория лексикографии — это теория адекватного истолкования, эксплицитного описания и конструктивного представления всего словарного состава языка или его ре-презентативной части. Теория лексикографии состоит из типологии словарей (и словников) и теории семантизации (интерпретации и демонстрации значений).

Теория истолкования тесно связана с семантикой как частью лексикологии, но она ставит вопро-сы, остающиеся в тени в лексической семантике как части лексикологии, а именно: вопросы адекватно-го метаязыка лексикографических описаний, разновидностей и систем лексикографических дефиниций, функций рисунков (остенсивных определений), лексических рядов (сочетаемости слов), оправдатель-ных примеров и т. д. Конструктивное представление результатов лексикографических интерпретаций и описаний подразумевает разработку структуры (формата) словарной статьи, ее разделов, рубрик и по-зиций, семиотического оформления (цифры, шрифты, абзацы, схемы, условные знаки, ремарки, пометы и т. д.).

Теория лексикографии имеет свои идеализированные абстрактные объекты, которые позволяют показать ее логические пределы и экстралингвистические ограничения. Она имеет свою аксиоматику.

Важнейшим идеализированным абстрактным объектом (конструктом) теории лексикографии дол-жен быть признан мысленный образ универсального словаря как лексического свода, венчающего типо-логию словарей. Левой частью такого всеобщего лексического свода должен быть теоретически мыс-лимый универсальный словник, правой — исчерпывающее, адекватное универсальное толкование каж-дой единицы словника, а также всех их связей между собой и с культурно-историческим фоном.

Универсальный словник подразумевает конструктивную возможность документирования всего словарного состава языка: а) в одном синхронном срезе, б) во всем историческом объеме. Универсаль-ное адекватное толкование развертывается в универсальный формат словарной статьи. В этом формате должны быть предусмотрены конструктивные способы интерпретации, демонстрации, описания и представления всех релевантных признаков лексических единиц. Основной единицей является слово, но универсальный словник берет на учет системно значимые обозначения реалий и понятий, идиоматич-ные по общему смыслу и не сводимые к отдельным словам. Кроме того, в универсальной словарной статье должны быть предусмотрены конструктивные способы описания и представления всех релевант-

427

ных связей между единицами. Наконец, не может игнорироваться и весь диапазон связей лексических единиц с культурно-историческим фоном, с историей народа - носителя языка.

При конструктивном подходе к идеальным объектам, т. е. к универсальному словарю, словнику и толкованию, нельзя абстрагироваться от трех непременных условий: существует ли конструктивная возможность 1) записать и объяснить весь универсальный словник, 2) исчислить все отсылки от едини­цы к единице, т. е. зафиксировать все внутренние и внешние связи единиц, 3) обеспечить быстродейст­вующую и однозначную систему поиска требуемой информации.

Введение в теорию лексикографии идеальных объектов, т. е. логически мыслимых предельно обобщенных лексикографических объектов, должно опираться на реальные психологические, социаль­ные, семиотические, логические и лингвистические законы функционирования словарного состава язы­ка как в синхронии, так и в диахронии. Опираясь на эти законы, отправляясь от них, отвлеченный ана­лиз идеальных лексикографических объектов помогает воочию увидеть предельные точки лексических описаний, вскрыть их конструктивную природу.

Реальным психологическим прообразом, прототипом универсального словаря является пока в де­талях не известный науке способ хранения и извлечения лексической информации из памяти индивида - носителя языка. Словарный запас индивида меньше универсального синхронного словника. Но у каж­дого коренного носителя языка есть твердая субъективная уверенность в полном и свободном владении словарным составом своего родного языка. Так обнаруживаем и принципиально акцентируем логиче­скую антиномию части и целого в синхронном состоянии словарного состава языка. Коммуникативная полноценность индивида обеспечивается частью словарного состава языка. Эта индивидуальная часть общего словаря по своим коммуникативным возможностям равносильна (равномощна) всему словар­ному составу. Из этого логически следует, что словарный состав языка коммуникативно неоднороден. В нем есть коммуникативно ценное лексическое ядро и факультативная периферия.

В количественном отношении словарный запас индивида как психологическая реальность не при­водит нас к универсальному словнику. Количественные границы универсального словника обусловлены исторически и лежат в области социологии и социальной лингвистики. Зато индивидуальный словарь как психологическая реальность служит конструктивным доказательством того, что в принципе можно смоделировать запись всех внутренних и внешних связей лексических единиц, можно смоделировать (например, в искусственном интеллекте) такую систему поиска необходимой лексической информации, которая сможет работать в реальном масштабе времени, т. е. со скоростью, задаваемой естественным темпом речи.

Разграничение на основе психологических, нейрофизиологических данных порождения и воспри­ятия речи готовых (актуальных) и потенциальных (готовых к актуализации ad hoc) единиц заставляет нас выводить из этих фактов все логические следствия, основные из которых можно сформулировать так.

Противопоставленность и соотносительность речевого кодирования и декодирования подразуме­вает принципиальную обратимость единиц и матриц языка, их функционирование «туда и обратно». При порождении речи интенция и мысль способны «уложиться» в допустимые системой цепочки акту­альных и потенциальных (актуализированных ad hoc по матрицам) единиц, а при восприятии речи об­ратный процесс возможен в пределах, удовлетворяющих «уровень притязаний» членов общества на взаимопонимание.

Существенным в этом же семантическом плане является также то, что при амнестической афазии больной забывает названия предметов и пытается заменить забытое название предмета его описанием. Забыв первичные имена предметов, больной прибегает к эквивалентным описательным заменам, т. е. к вторичным, составным именам. Эти экспериментально установленные факты вооружают теорию лекси­кографии доказательством психологической реальности ее самых высоких абстракций. Особенно важно то, что эти факты служат экспериментальным доказательством психологической достоверности первой и единственной аксиомы теории лексикографии. Единственной аксиомой лексикографии является вера в способность человека понять смысловую эквивалентность слова и поставленного ему в соответствие описательного выражения (лексикографической дефиниции). Без этой аксиомы словари были бы невра­зумительны. Человек интуитивно обязан понимать равенство смыслов (эквиваленцию, семическое урав­нение). Это - аксиома синонимии, или абстракция отождествления. Из нее вытекает теорема: для каж­дого ЛСВ найдется описательное выражение, верно отражающее его релевантные семантические при­знаки. Знание языка (в известных пределах) предполагается. Словарь комплементарен к знаниям языка своих читателей. Он дополняет, уточняет, систематизирует, т. е. эксплицирует их интуитивные пред-

428

ставления. Несмотря на единственность аксиомы синонимии, она подразумевает постулат о наличии универсального лингвистического, логического и реального знания, служащего фоном восприятия сло-варной информации. Фигура смыслового тождества воспринимается только на фоне вышеприведенного постулата.

Из исследований детской речи известно, что прямые (вещественные) значения слов также опира-ются на видимый, воспринимаемый мир. Перенос значения, метафора — качественно новая ступень се-мантического видения мира. Когда малые дети всходят на эту ступень, перед ними открывается новый мир, в котором дожди идут, ручьи бегут, а буря — та вообще: «то, как зверь, она завоет, то заплачет, как дитя». «Транспозиция (перенос значения) есть основной факт всей языковой системы» [Карцевский].

Кроме прямых (вещественных) и переносных (образных) значений, имеющих отчетливую соотне-сенность с внешним миром, внеязыковой реальностью, имеются языковые значения, формирующиеся под давлением системы языка, под влиянием узуса и исторической инерции словоупотребления.

Понятия универсальных словаря, словника, словарной статьи, равносильность части и целого в словарном составе языка, обеспечивающая коммуникативную полноценность индивида перед лицом всего общества, различение актуального и потенциального статусов лексических единиц, их обрати-мость в процессах производства и восприятия речи, находящая отражение в эквивалентности разных номинаций одного и того же денотата, разграничение прямых и переносных, свободных (невыводимых, произвольных, немотивированных) и связанных (выводимых, мотивированных, образуемых по матри-цам) вторичных значений, понятия всеобъемлющего отсылочного аппарата, отражающего связи между единицами, и безотказно и быстро действующей системы поиска,— все эти абстрактные объекты, кон-структы, категории, универсалии теории лексикографии находят себе приложение и специфически пре-ломляются в принципиально новом типе словаря, каковым должен стать Словарь языка В. И. Ленина.

Ларин Б. А. Основные принципы Словаря автобиографической трилогии М. Горького // Ларин Б. А. Филологическое наследие: Сб. статей – СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2003. С. 675–682.

Традиция выборочных (дифференциальных) словарей к произведениям великих писателей восходит еще к филологии античной Греции, Рима. Средневековые словотолкователи к «Священному писанию» и отдельным, допущенным к распространению авторам тоже были дифференциальными. Современные издания памятников старой письменности и некоторых писателей нового времени также включают по-яснительные выборочные словарики. Их назначение — помочь неосведомленному читателю понять не-известные слова в тексте. А зачем же объяснять слова общеизвестные? Отсюда и представление о диф-ференциальности словаря писателя как неоспоримой норме.

Задача создания полного, исчерпывающего словаря впервые была поставлена и принята филолога-ми для мертвых классических языков (латинского и греческого) на том основании, что 1) там л ю б о е с л о в о требует объяснения; 2) н е т р о с т а, дальнейшего обогащения латинского и греческого языков античной поры, а следовательно, ни искать предела, ни спорить о пределе отбора слов не приходится. Сейчас коллективными усилиями ученых подобный тезаурус (Тпеааигиа) составляется в Чехии по па-мятникам старославянского языка.

Однако еще в первой половине XIX в. идея полного словаря стала вдохновлять и лексикографов живых языков. Немецкие филологи недавно закончили великое словарное начинание братьев Гримм.

Англичане создали словарь-тезаурус английского языка, выпустив большой Оксфордский словарь (на свой лад делают это американцы в непрерывно повторяющихся изданиях большого словаря Вебсте-ра). Наконец, и академический семнадцатитомный Словарь современного русского литературного языка относится к тому же типу.

Но если можно составить относительно полный словарь живого языка, то тем более осуществимой задачей является полный словарь писателя, завершившего свой жизненный путь, или полный словарь одного значительного произведения писателя.

Как в словаре-тезаурусе национального языка, так и в полном словаре писателя основная задача не в объяснении непонятного слова или его необычного употребления, а в систематизации и истолковании всего лексического богатства национального языка или сочинений писателя как внутренне целостного (отражающего сложившуюся идеологию), эпохального (четко ограниченного во времени и характери-зующего свою эпоху) и вполне объективного, исключающего произвол отбора, оценочный или предвзя-тый подход (ибо всякий пробел, всякое упущение лишают возможности составлять точные, достовер-ные суждения о данной лексической системе).

429

Итак, наиболее простым и исторически оправданным представляется деление всех разновидностей словаря писателя (как и национальных и областных словарей) на два типа: а) дифференциальные, б) полные. В древнерусской лексикографии создан был термин «произвольники» для словариков, в кото-рых предлагались на выбор толкователям «Священного писания» синонимы, проясняющие устарелые, забытые слова отдельных темных мест текста церковных книг. Вот этим термином «произвольники» я бы и определил самую суть составляемых теперь дифференциальных словарей писателей. Но в этом случае, конечно, ощущался бы новый план значения этого слова: выборка слов писателя п о п р о -и з в о л у составителя словаря. А в этом главный недостаток дифференциальных словарей.

Научно ценными могут быть только полные словари литературного памятника или избранного пи-сателя. Существенно, что они отвечают любым запросам, любому способу пользования, удовлетворяют любые нужды исследовательского и справочного порядка. Но еще важнее то, что только полный сло-варь писателя или памятника с и с т е м е н, э п о х а л е н и д о к у м е н т а л ь н о д о с т о в е р е н (как уже сказано выше).

Уточняя, добавим, что и дифференциальность, и полнота словаря определяются по четырем изме-рениям: 1) по словнику (составу заглавных слов); 2) по разработке значений и употреблений слов; 3) по цитации (исчерпывающему или выборному указанию, в каких местах текста встречается слово); 4) по грамматической и стилистической квалификации.

Большинство дифференциальных словарей по всем четырем измерениям дает произвольно-выборочные сведения.

Первый полный словарь писателя — Словарь языка Пушкина4 — в некоторых своих измерениях оказывается дифференциальным5. Он полон по реестру слов (словнику), по грамматическим сведениям, по цитации (за несущественными и оговоренными исключениями, в нем учтены и указаны все случаи употребления каждого слова у Пушкина), но он дифференциален в описании значений и дефектен по стилистическим сведениям. Семантические определения не даются при однозначных словах, а при сло-вах многозначных намечены только те значения, каких нет у данного слова в современном литератур-ном языке; неописанные значения показываются (иллюстрируются) цитатами и некоторыми другими приемами (указаниями, к чему слово относится, от чего произведено, с каким еще словом сопоставимо и т. д.). От стилистической квалификации слов составители Пушкинского словаря совсем отказались. В этом очевидное отклонение словаря от модели избранного составителями жанра.

Спор с составителями Пушкинского словаря — дело будущего. Сейчас я хочу лишь отвести неко-торые соображения, высказывавшиеся лексикологами (сторонниками «ограниченной полноты» словаря писателя), что имеет значение и безотносительно к Словарю языка Пушкина.

1. Надо ли пояснять то, что само по себе ясно?

Не все, что ясно пушкинисту с двадцати — тридцатилетним стажем или образованному человеку преклонных лет, воспитанному чуть ли не на русской литературе пушкинского периода, достаточно полно или верно понимается нашей молодежью и еще трудней и превратней будет восприниматься на-шими внуками, когда они захотят понять Пушкина. Словарь должен все пояснить и дать возможность точно судить о доле и степени общепонятного, не уходящего за рубеж современности в лексике Пуш-кина, а спустя пятьдесят лет и в лексике Горького или Маяковского.

2. Сами по себе цитаты из сочинений писателя все объясняют лучше, чем это может сделать лекси-
кограф.

В очень редких случаях подбор цитат делает вполне ясным для опытного филолога (но не для лю-бого читателя) смысл слова, но в подавляющем большинстве случаев этот подбор наводит на догадки, но не дает знания и уверенности в точном понимании значения слова. Семантические определения под-водят к точному пониманию гораздо ближе. Конечно, даже самые квалифицированные лексикографы иногда дают неудачные (трудные, нескладные, тусклые) семантические определения (в этом можно убедиться, читая любой словарь), но это не снимает необходимости искать всех возможных путей к верному, ясному и достойному писательского словаря определению значений.

3. Зачем пытаться объяснить то, что недостаточно понятно самим составителям словаря?

У Пушкина сейчас, а у современных писателей через несколько десятилетий, найдется ряд выраже-ний и слов, понимаемых приблизительно, наугад. Немало слов вышло и что ни день выходит из обихо-да, немало значений и употреблений слова забылось. Если составителю словаря они не вполне ясны, он

4 Словарь языка Пушкина: В 4 т. М., 1956-1961.

5 См: Там же. Т. 1.С. 10 (Предисловие).

430

должен применить все способы исследования, чтобы осветить темные места текста. Мы добиваемся полной ясности, работая над текстами, написанными тысячелетия назад, как же можно отступать перед трудностями истолкования слов у Пушкина или у М. Горького? И то, что уже не всем понятно, и то, что еще не вполне разъяснено пушкинистами (или специалистами по другому избранному писателю), должно быть просветлено, истолковано в словаре писателя.

<…>

Полный алфавитный словарь писателя-классика — только первый этап работы как дань лексико-графической традиции. За ним должен последовать второй, завершающий этап — и д е о л о г и ч е с к и й с л о в а р ь п и с а т е л я. Здесь будет уместен дифференциальный принцип, но легко понять, что эта дифференциальность уже не наивная, не произвольная, а точно отработанная, необходимая. Это задача гораздо более сложная, поэтому она отодвигается и нами до второго тура горьковской лексикографии.

В этом словаре не должно быть места ни первым незрелым литературным опытам писателя, ни ва-риантам и черновикам, ни случайным «бытовым» рукописям избранного автора. Идеологический сло-варь писателя включает только канонические тексты, лишь то, что вошло в вековой фонд русской и ми-ровой литературы. При тематическом подборе материала само собой отсеивается все, что можно на-звать «породой», в которой таились крупинки и слитки драгоценного металла: словесных образов, сло-весных идеограмм, символов, носящих неповторимые качества творческой индивидуальности писателя.

В таком словаре будут представлены циклы такого, например, рода, как слова, определяющие соци-альные характеры, социальные оценки, социальные идеалы; слова, применяемые для создания зритель-ного образа людей, образов природы; слова слуховых образов; прямое изображение и символика птиц, растений; лексические средства иронии и юмора; цикл лексики труда, профессий; народнопоэтические реминисценции в лексике писателя; религиозная лексика; философская лексика и т. д.

В этом перечне, конечно, нет еще плана идеологического словаря писателя, а только иллюстрация замысла, пока почти абстрактного. Первыми опытами подготовки материала для второго этапа, для идеологического словаря, являются статьи Г. А. Лилич о слове серый и С. В. Трифоновой о слове голу-бой6.

Идеологический словарь писателя не могут составлять узко замыкающиеся в своей специальности лингвисты, для этой задачи необходима широкая подготовка и литературоведческая, и в области исто-рии общественной мысли, политической истории. В этих словарях должно быть показано творческое преломление традиций жанра и общих традиций литературного языка — именно как сферы мастерства, а не общенародной стихии; творческая разработка живой народной речи — в свете идеологии писателя, его этических устремлений, его противоборства с враждебными литературными (идеологическими) на-правлениями.

Идеологические словари не только по содержанию, но и по форме, по стилю и структуре будут от-личны от академических и от алфавитных писательских словарей. Это будут не словари-справочники, а словари-монографии о творческом стиле писателя, соревнующиеся с «эссеистскими» монографиями литературоведов.

Едва ли надо добавлять, что для идеологических словарей не может быть предложен единый ком-позиционный план. Круг тематических циклов и их распорядок для каждого писателя должен быть най-ден свой, наиболее целесообразный, не повторяющий даже удачного образца — какого-нибудь другого писательского словаря. И способ толкований, лексикографический стиль не должен утверждаться как неизменный для этого нового жанра. Словарь А. Блока и по объему, и по композиции, и по манере из-ложения должен отличаться от словаря Гоголя или Чехова, — это всякому ясно. <…>

Лексикографический портрет глагола выйти // Апресян Ю.Д. Избранные труды, том II. Инте­гральное описание языка и системная лексикография. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1995. - 767 с.

стр. 485-493

1. Понятие лексикографического портрета

6 См.: Лилич Г. А. О слове серый в творчестве М. Горького //Словоупотребление и стиль М. Горького. Л., 1962. С. 120-135; Трифонова С. В. О прямом и образном употреблении слова голубой у М. Горького// Там же. С. 136-147.

431

Под лексикографическим портретом лексемы понимается ее словарная статья, выполненная в рам-ках единого, или интегрального, описания языка.

Принцип интегральности требует, чтобы словарь и грамматика были согласованы друг с другом по типам помещаемой в них информации и по способам ее записи. Только в этом случае словарь и грам-матика способны взаимодействовать друг с другом в рамках целостной лингвистической модели. Прак-тически это означает две вещи.

С одной стороны, каждой лексеме в ее словарной статье должны быть в явном виде приписаны все свойства, обращения к которым могут потребовать правила грамматики (настройка словаря на грамма-тику). Под правилами грамматики понимаются при этом достаточно общие лингвистические правила, включая, например, просодические, семантические, прагматические, коммуникативные и сочетаемост-ные.

С другой стороны, каждое правило грамматики должно быть построено с учетом того, какая инфор-мация приписана лексемам, составляющим его область действия (настройка грамматики на словарь).

Лексикографический портрет как элемент словаря, мыслимого в рамках интегрального лингвистиче-ского описания, существенно отличается от обычного словарного описания.

1. В него включаются некоторые принципиально новые типы информации о лексеме, раньше нико-гда не входившие в словарь. Такова, например, информация о нетривиальных просодических, комму-никативных и прагматических свойствах лексемы.
2. Традиционные типы информации существенно расширяются. Так, прежде единое однослойное толкование теперь расчленяется и подается как совокупность ряда раздельных семантических структур (ассерции, пресуппозиции, модальная рамка, рамка наблюдения). Сами семантические компоненты внутри толкования делятся на сильные (сохраняющиеся в любых условиях употребления лексемы) и слабые (снимаемые, вычеркиваемые более сильными элементами контекста). Серьезно расширяется и объем сочетаемостной информации. Раньше сочетаемость рассматривалась по преимуществу в лекси-ческом плане. Между тем у лексемы есть еще интересные просодические, морфологические, синтакси-ческие, семантические, прагматические и коммуникативные сочетаемостные свойства и ограничения.
3. Вся лингвистическая информация в словаре записывается на том же самом формальном языке, что и в грамматике.

К этим трем пунктам сводятся собственно лингвистические отличия лексикографического портрета от обычного словарного описания. Есть, однако, между этими двумя объектами и металингвистические различия. Они вызваны тем, что словарь лексикографических портретов решает некую сверхзадачу, в общем чуждую толковому словарю обычного типа. Сверхзадача словаря лексикографических портре-тов состоит в том, чтобы представить лексику языка как систему. Это определяет еще два отличия лек-сикографического портрета от обычного словарного описания.

4. Делается попытка продемонстрировать мотивированные связи между различными свойствами лексемы, например, связь между ее значением, с одной стороны, и ее просодическими особенностями и моделью управления, с другой.
5. Лексикографический портрет лексемы пишется на фоне определенного лексикографического ти-па. Лексикографическим типом мы предлагаем называть более или менее компактную группу лексем, имеющих общие свойства (просодические, синтаксические, семантические, коммуникативные и т. п.) и требующих поэтому единообразного словарного описания. Лексикографический тип тем интереснее, чем больше число таких свойств и число лингвистических правил, требующих обращения к ним.

Сказанное значит, что в каждой словарной статье должны быть отражены как те свойства лексемы, которые она делит с другими лексемами языка (проблема унификации, или лексикографических типов), так и то, что отличает ее от других лексем (проблема индивидуализации, или лексикографических портретов).

В настоящее время автор работает над словарем управлений и сочетаемости русского глагола, в ос-нову которого положена составленная им русская часть двуязычного словаря. Новая работа задумана как словарь лексикографических портретов, с одной существенной оговоркой.

Определенные ограничения на полноту характеристики лексемы накладывает то обстоятельство, что обсуждаемый словарь является именно словарем управления и сочетаемости. Поэтому некоторые важ-ные типы информации, например информация о синтаксических и семантических производных глагола (ср. лечить — лечение, врач, пациент, болезнь, лекарство, больница и т. п.), в нем отсутствуют. Однако в пределах фиксированного объекта мы стремились дать максимально полную, интегральную и систе-

432

матическую картину глагольной лексики, т. е. удовлетворить все требования жанра лексикографиче-ских портретов.

Помимо уже отмеченных выше особенностей этот жанр обладает еще и тем достоинством, что спо-собен аккумулировать многие существенные достижения современной теоретической лингвистики.

К 60-м годам нынешнего столетия стало совершенно очевидно, что получать принципиально новые лингвистические знания, работая с такими традиционными объектами, как классы слов, невозможно. В результате осознания этого факта произошел прорыв в две совершенно новые области: на одном на-правлении — в макромир, или лингвистику текста, на другом — в микромир, или лингвистическое портретирование.

В рамках последнего направления предметом скрупулезных лингвистических исследований сдела-лись отдельные слова или даже отдельные значения слов. Они стали описываться с небывалой прежде детальностью и полнотой. Впервые за долгую историю своего существования теоретическая лингвис-тика начала производить по крайней мере полуфабрикат для лексикографии. Не воспользоваться этой возможностью лексикографически воплотить находки теоретиков значит упустить шанс коренным об-разом обновить все словарное дело.

Чтобы дать более полное представление о задуманном словаре лексикографических портретов, рас-смотрим общую схему его словарной статьи и включаемые в него типы информации о глагольной лек-семе.

2. Схема словарной статьи и типы лексикографической информации.

В общем случае словарная статья (лексикографический портрет) глагольной лексемы состоит из следующих восьми зон, по числу ее лексикографируемых свойств: 1. морфологической, 2. стилистиче-ской, 3. семантической, 4. прагматической, 5. просодической и коммуникативной, 6. синтаксической (в нынешнем варианте словаря в ней помещаются только модели управления, но, например, не синтакси-ческие признаки лексем), 7. сочетаемостной, 8. фразеологической. Ниже содержание каждой из этих зон, за исключением последней, будет рассмотрено несколько более подробно и, в случае необходимо-сти, коротко проиллюстрировано; в качестве иллюстраций могут использоваться любые факты русско-го языка, а не только глагольная лексика.

1. Морфологическая информация: 1.1. тип парадигмы (указывается с помощью ряда ключевых форм); 1.2. аспектуальный коррелят и ограничения на формы вида, времени, наклонения, лица, числа и т. п. (ср. указание, что в значениях 'оказываться, выясняться' и 'быть обращенным в какую-либо сторо-ну' глагол выйти употребляется только в форме НЕСОВ: Вы, выходит, мой дядя при невозможности "Вы, вышло, мой дядя и Окна кухни выходят во двор при невозможности *Окна кухни вышли во двор); 1.3. варианты морф одной и той же граммемы (ср. глаголы завернуть, заготовить, осмыслить, срезать, подсеять, каждый из которых имеет по две формы НЕСОВ: заворачивать и завертывать, заготавливать и заготовлять, осмыслять и осмысливать, срезать и срезывать, подсеивать и подсевать); 1.4. способ-ность быть частью аналитической формы (ср. быть в будет читать <работать,...>.
2. Стилистическая информация в разрабатываемой версии словаря дается с помощью традиционной системы стилистических помет. Существенное отличие принятой в словаре стилистической классифи-кации лежит не в области ее оснований (стилистических признаков), а в области объектов классифика-ции: предметом стилистической классификации могут быть не только словесные значения и слова, но и синтаксические конструкции или даже свободные словосочетания, реализующие данное значение.
3. Семантическая информация: 3.1. аналитическое толкование данного лексического значения, с вы-делением в толковании ассертивной части (лично-глагольная форма в синтаксически главном предло-жении толкования), пресуппозиций (деепричастные или причастные обороты или придаточные пред-ложения в тексте толкований) и модальных рамок; 3.2. различные употребления в рамках одного и того же лексического значения (ср., для связочного значения быть, употребления с подлежащим в форме ИМ, с подлежащим в форме РОД в количественной конструкции, с инфинитивным или пропозицио-нальным подлежащим и т. п.; ср. Парень был слегка навеселе. Людей было много, Ждать было некогда, Жаль, что он уехал); 3.3. комментарии о допустимых комбинациях лексических и грамматических зна-чений в разных контекстуальных условиях (ср. ограничения на реализацию аспектуальных значений локативного быть в отрицательных предложениях с подлежащим в форме ИМ или РОД: Отец не был на море [общефактическое значение НЕСОВ, но не актуально-длительное] — Отиа не было на море [акту-ально-длительное значение НЕСОВ, но не общефактическое]); 3.4. возможность семантического проти-

433

вопоставления между двумя разными формами выражения одной и той же граммемы (ср. противопос-тавление нулевой формы и формы есть глагола быть в (квази) посессивном значении: Мальчику три го-да = 'ровно три' — Мальчику есть три года = 'не меньше трех'); 3.5. семантические связи данной лексе-мы с другими лексемами на парадигматической оси языка, т. е. в словаре (точные и неточные синони-мы, аналоги, точные и неточные конверсивы, точные и неточные антонимы).

4. Прагматическая информация: 4.1. прагматические признаки, такие, как способность употреблять-ся перформативно или неспособность цитироваться (ср. фразему как быть?, допускающую использова-ние в косвенной речи, и фразему так и быть, употребляющуюся только перформативно в прямой речи); 4.2. нетривиальные иллокутивные функции лексемы (ср. высказывания с глаголом знать в императиве в контексте придаточных предложений, вводимых союзом что, не имеющие иллокутивной функции по-буждения: Знай, что она тебя любит); 4.3. статусы говорящего и слушающего в социальной, возрастной, образовательной или иной иерархии (ср. употребление личных местоимений ты и вы); 4.4. лексические коннотации или вещные ассоциации, отличные от компонентов значения в собственном смысле (ср. коннотацию монотонности у глагола пилить, коннотацию резкости у глагола рубить, коннотацию бы-строты у глагола стрелять).
5. Просодическая и коммуникативная информация: 5.1. обязательность — возможность — невоз-можность выделения данной лексемы главным фразовым ударением; 5.2. способность — неспособ-ность данной лексемы служить в качестве темы или ремы высказывания (ср. внутренне рематичный ха-рактер фактивных глаголов, таких, как понимать, знать, видеть, особенно рельефно проявляющийся при их сопоставлении с преимущественно тематическими путативными глаголами типа считать, пола-гать, находить: первые могут, а иногда и должны стоять под главным фразовым ударением, в то время как вторые никогда не несут главного фразового ударения, хотя могут иметь контрастное или логиче-ское, ударение: Вы понимаете, что вам ничего не угрожает? - Вы считаете, что вам ничего не угрожа-ет?).
6. Информация о моделях управления: 6.1. семантические валентности лексемы, указываемые в виде переменных в пропозициональной форме, образующей вход толкования (ср. А вербует В из Х-а для У-а в/на С на Т, где Л — вербующий, В — вербуемый, Х — множество людей, из числа которых вербуется В, У — деятельность, для которой вербуется В, С — место, куда В должен выехать для работы, а Г — время, на которое В нанимается); 6.2. поверхностно-синтаксические (падежные, предложно-падежные и иные) способы оформления семантических валентностей; 6.3. синтаксическая факультативность/обяза-тельность валентностей; 6.4. синтаксическая соподчинимость/несоподчинимость валентностей; 6.5. трансформируемость моделей управления в рамках одного и того же лексического значения (фразы ти-па Он был в меховой шапке — На нем была меховая шапка, несмотря на синонимичность, не считаются трансформами, поскольку в них реализуются разные лексические значения глагола быть).
7. Информация о сочетаемости, или сочетаемостных ограничениях: 7.1. морфологическая (ср. соче-тание Вы вежливого с прилагательным в единственном числе в полной форме и во множественном числе в краткой форме: Вы недостаточно самостоятельная — Вы недостаточно самостоятельны при не-возможности (в литературном языке) *Вы недостаточно самостоятельные и *Вы недостаточно само-стоятельна); 7.2. стилистическая (глагол быть в значении 'прибывать, приезжать' употребляется в сти-листически нейтральной конструкции типа Ивана сегодня не будет и в устаревшей конструкции типа Вы будете к нам завтра?); 7.3. семантическая (глагол выйти в значении 'быть израсходованным' сочета-ется с предложно-падежной формой за + Nвин, где позицию N заполняет любое существительное со значением отрезка времени: За день <за неделю, за месяц, за год,...> выходит около семидесяти руб-лей); 7.4. лексическая (глагол выйти в значении 'перестать быть в каком-либо состоянии' сочетается с предложно-падежной группой c предл. за, где позицию N может занимать существительное из лекси-чески замкнутого списка: Ваша статья вышла за рамки <за пределы, за границы> установленного объе-ма); 7.5. прагматическая (Вы вежливое сочетается, за пределами литературной нормы, с полной формой прилагательного не только в единственном, но и во множественном числе, однако тогда говорящий де-маскирует свой низкий образовательный уровень: Уж больно вы обидчивые); 7.6. просодическая (у гла-гола быть в форме ПРОШ главное фразовое ударение в отрицательном предложении перетягивается на отрицательную частицу не во всех формах, за исключением ЖЕН: не был, не было, не были); 7.7. ком-муникативная (глагол быть в значении 'существовать' обычно выносится в препозицию к подлежащему и образует тему высказывания: Есть люди, которые не любят музыку); 7.8. синтаксическая (ср. обяза-тельность зависимого при атрибуте — параметрическом существительном: опухоль величиной с яйцо).
8. Фразеологическая информация.

434

<…>

В.П. Берков.

О словарях XXI века (из лингвистической футурологии)

// Мир русского слова. № 3. 2000. С. 65 - 69.

У этой статьи в принципе простая цель: сформулировать, почему нас во многом не удовлетворяют словари конца XX века и чего мы хотим и имеем основания ждать от лексикографии в ближайшие десятилетия.

Говорить о словарях будущего можно только в абстрактом плане, поскольку никто, даже специали­сты, не представляют себе уровень электронно-вычислительной техники XXI века. Правда, можно с уверенностью предполагать, что прогресс в этой области будет значительным.

В целом критика современных словарей одноязычных и, в еще большей степени, двуязычных во многом обоснованна. Словари зачастую не дают ответа на многие закономерные вопросы, грешат не­точностями и пропусками. Дефиниции в толковых словарях порой неполны и допускают разные интер­претации, эквиваленты в двуязычных словарях не всегда адекватны и т. д. <…>

Недостатки современных словарей могут быть разделены на две основные группы - антропогенные

Антропогенные недостатки словарей, т. е. недостатки, обусловленные, как сейчас говорят, челове­ческим фактором, в большей или меньшей мере, конечно, неизбежны, но, в принципе, преодолимы. К таким недостаткам можно отнести выбор не всегда оптимальных эквивалентов в переводных словарях, не вполне точные дефиниции в словарях толковых, пропуски и т. д. В конце концов, словари делаются людьми, а люди есть люди, и порой просто им не хватает подготовки или способностей (о последнем как-то не принято говорить). Впрочем, все эти ошибки малоинтересны, и они не фатальны. Досадно лишь то, что по такого рода вполне преодолимым ошибкам судят о словарях вообще.

Нас сейчас занимают имманентные недостатки словарей. Под ними подразумеваются те недостат­ки, которые свойственны как словарям вообще, так и словарям XX века как сложившемуся типу спра­вочных пособий.

Из имманентных недостатков словарей вообще прежде всего надо назвать следующий: словари опи­сывают язык, а пользователь имеет дело, как, правило, с речью. Язык в принципе конечен, речь в принципе бесконечна. Даже самый полный словарь не сможет отразить и тем более предвидеть индиви­дуальные речевые особенности.

Однако ограниченность словарей XX века во многом задана параметрами данного типа справочни­ков. Из-за ограниченности места будет говориться преимущественно об одном из их видов - о слова­рях двуязычных.

На первое место среди таких параметров надо поставить объем. Оставим в стороне особые случаи типа 11-томного русско-словацкого словаря. Из переводных словарей, изданных в России, самый об­ширный - 3-томный англо-русский (560 авторских листов). Но реально ли в наше время выпустить, скажем, русско-португальский словарь такого объема? Или шведско-русский? Или, скажем, китайско-финский?

Причины, по которым пока нереально выпускать такие словари, прежде всего экономического харак­тера, и этот прозаический фактор весьма существен. Сколько человек в мире приобрело бы, к примеру, датско-русский словарь в трех томах стоимостью, скажем, 300 долларов? А исландско-русский? (Всех исландцев сейчас менее 280 тысяч, а количество людей в России, изучающих исландский серьезно, из­меряется единицами.)

Однако дело не только в финансовой стороне. Начинающему пользователю большой словарь не ну­жен: он в нем «тонет». Ему нужен небольшой словарь, не пугающий его обилием значений и длинным рядом эквивалентов, т. е. словарик попроще, маленький, который может дать четкий ответ на неслож­ный конкретный вопрос.

Таким образом, один полюс пользователей словарей составляют люди, которым нужна весьма эле­ментарная информация. Другой полюс составляют те, кто ищет в словаре ответы на весьма сложные во­просы. В принципе, всем категориям пользователей нужны свои словари, т. е. словари, различающиеся

435

степенью разработки слова и, следовательно, объемом. Такие серии словарей разного объема для кон­кретных пар языков существуют, правда, для «больших» языков (английский, немецкий, французский).

Остановимся на переводных словарях большого объема, которые, повторимся, пока остаются для подавляющего большинства пар языков недосягаемой мечтой. Несложно показать, что даже нынешние словари большого объема (начиная от 150-200 а. л.) не могут включить в себя значительного объема необходимой информации.

Рассмотрим для иллюстрации этого тезиса простой на первый взгляд пример. Как хорошо известно, широко употребляемой в германских языках конструкции «существительное / местоимение + глагол со значением 'иметь' (have, haven, ha, hebben и т. д.)» в русском языке соответствуют две конструкции, ко­торые условно можно назвать «у него...» и «у него есть...». Для иностранцев освоение этих конструкций сопряжено с немалыми трудностями, например, норвежец может сказать по-русски у меня есть грипп и я не тороплюсь, у меня есть время. Внимательный анализ показывает, что дистрибуция этих конструк­ций описывается целым рядом правил, в которых должны учитываться довольно тонкие нюансы. Мы хорошо чувствуем разницу между у меня есть машина (т. е. 'я владелец машины') и у меня машина (т. е. 'я сегодня на машине, в моем распоряжении есть машина ). Ср. также у меня есть семья и у меня семья с иными нюансами. В разговорной речи широко употребительны предложения типа у нее почки / нервы / желудок. Ср. далее варианты реплик на собрании у меня есть предложение и у меня предложение. Об этом можно писать довольно долго, но детали или точность формулировок правил для нас сейчас не­важны. Нас в данной связи интересует чисто лексикографическая сторона вопроса - как дать эту без­условно нужную информацию в словаре, прежде всего двуязычном? Правила получаются достаточно громоздкие, и их изложение требует много места. В 3-томном немецко-русском словаре под ред. Р. Лё­ча в переводах примеров с haben просто дано есть в скобках.

Словари во многих случаях дают значительную информацию подобного рода в виде примеров. Мол­чаливо предполагается, что пользователь либо сам индуктивным методом сформулирует для себя пра­вила, либо бессознательно усвоит правильное употребление. Опыт показывает, что эти предположения иллюзорны.

Но если мы решим дать пользователю такие правила, проблема будет заключаться не только в месте. Для того чтобы формулировки этих правил были строгими и точными, приходится оперировать доволь­но сложными абстрактными понятиями, так что правила могут оказаться слишком трудными для фило­логически неподготовленных пользователей, которых большинство.

Можно возразить, что такая информация - компетенция не словаря, а грамматики. На самом же де­ле в грамматиках такие вопросы затрагиваются далеко не всегда. Вообще - и это очень важно для дву­язычной лексикографии - существуют многочисленные и обширные «зоны ничьей земли», «мертвые зоны», т. е. области, считаемые грамматистами сферой лексикологии («лексиконом») или узуса / праг­матики (а где эти узус / прагматика описываются достаточно полно?), а лексикологами (лек­сикографами) - сферой грамматики. Три из многих имеющихся примеров (пара «русский - норвеж­ский»).

Норвежскому du в русском соответствуют и ты и вы. Как точно сообщить пользователю, в каких си­туациях следует употреблять вы? (В Норвегии на ты обращаются друг к другу незнакомые люди на улице, продавец и покупатель, профессор и студент и т. д.)

Русскому суффиксу -ск- в именах королей, царей, князей и т. п. (Александр Македонский, Маргарита Наваррская) в норвежском соответствует предлог av (+ соответствующий топоним). Знать это пользо­вателю нужно, поскольку обычный двуязычный словарь не может включить в себя все такие имена.

Более сложный пример. При обозначении нахождения в общественном транспорте и перемещения в нем в норвежском используется предлог pa, основное русское соответствие которого на, например (для краткости дается только буквальный русский перевод) я читаю газету на автобусе, я встретил его на трамвае, на самолете нам дали завтрак (но я подожду тебя в машине). При этом различается 'нахождение при использовании' (как в примерах выше) и 'конкретное обозначение пространства внутри транспортного средства', например в автобусе жарко. Приведенные только что формулировки правил показывают сложность проблемы. Кстати, сходные правила действуют при обозначении учреждений (опять буквальный русский перевод): каждый день он бывает на университете / в университете длин­ные коридоры.

436

Вообще, отметим попутно, формулировки правил употребления предлогов — весьма непростая зада-ча. Порой отношения, ими выражаемые, носят настолько абстрактный характер, что их трудно (а иногда и просто невозможно) точно передать словами естественного языка.

Сказанное имело целью показать, что даже в больших двуязычных словарях XX века не находится места для очень важной грамматической / семантической информации.

Другой крупнейший имманентный недостаток словарей (как двуязычных, так и одноязычных) наше-го времени — это «атомизация» информации. Имеется в виду следующее. В лексике языка есть систем-но организованные области, например, синонимические ряды, семантические поля и т. д. Далее, есть ряды лексем, отражающие связанные между собою понятия (например, обозначения мер, званий, раз-ных ступеней образования и т. п.). При презентации материала исключительно в алфавитном порядке эти весьма важные связи слов не отражаются. Кроме того, при нынешнем стремлении дать в двуязыч-ном словаре побольше переводных эквивалентов или в толковом словаре побольше синонимов в дефи-ниции, отношения между членами синонимического ряда скорее затушевываются, нежели проясняются. Если слово во входном языке словаря обозначает 'смелый', то переводной словарь обычно предлагает пользователю ряд смелый, храбрый, бесстрашный, отважный, мужественный и т.д.

Впрочем, в отношении разграничения синонимов в переводной лексикографии произошел отрадный сдвиг. В 1979 г. был издан превосходный «Англо-русский синонимический словарь», созданный под руководством А. И. Розенмана и Ю. Д. Апресяна. Показательно, что этот словарь объемом 58 а. л. опи-сывает 350 синонимических рядов. Вместе с тем не менее показательно, что точные и тонкие формули-ровки, содержащиеся в этом словаре, лишь в малой степени отражены в упомянутом выше 3-томном англо-русском словаре под редакцией того же Ю. Д. Апресяна. А уж про русско-английские словари и говорить не приходится. Под редакцией Ю. Д. Апресяна в 1997 г. вышел также очень интересный сло-варь русских синонимов. Очень интересен и полезен «Русский семантический словарь» под ред. Н. Ю. Шведовой.

Стало общим местом делить словари на языковые и энциклопедические. Тут есть ряд спорных мо-ментов, но сейчас об этом говориться не будет. Существенно, что по мнению многих серьезных лекси-кографов хороший двуязычный словарь должен, в частности, быть и культурологической (страноведче-ской) энциклопедией в самом широком смысле этого слова. Тема «словарь и культура» сама по себе весьма обширна, здесь же я на нескольких элементарных примерах постараюсь показать, как отсутствие культурологической информации в двуязычных словарях не позволяет читателю понять текст.

Предложения Присели (= присядем перед дорогой), Мне сегодня черная кошка перебежала дорогу, Дороги не будет непонятны нерусскому, а русско-иноязычные словари, как правило, о приметах и т. п. ничего не сообщают.

Реалии описываются обычно (и в толковых словарях) только с материальной стороны, без описания символического значения или их функции. Правда, есть исключения. В очень хорошем словаре русско-го языка под ред. С. А. Кузнецова дается совершенно необходимая информация о березе: «Берёза — один из символов России, русской природы <...>. Ветви берёзы — атрибут праздника Троицы: ими ук-рашают жилище, их возлагают на могилы усопших и т. п. Верхний слой коры этого дерева широко ис-пользуется в народных промыслах». В толковом словаре Ожегова / Шведовой в статье берёза такой ин-формации нет. Правда, и в словаре под ред. С. А. Кузнецова валенки определяются как "мягкая зимняя обувь, с высоким голенищем, свалянная из шерсти", т. е. отсутствует важный элемент информации: эта обувь в настоящее время в городах, кроме особых случаев, вышла из употребления. Предложение До-цент N. ходил в университет в ватнике и валенках едва ли будет правильно понято иностранцем, поль-зующимся только толковыми словарями русского языка.

Далее. Даже при пространной и адекватной дефиниции далеко не обо всех реалиях пользователь сло-варя может получить правильное представление по чисто вербальной (словесной) дефиниции, см. ста-тью городки в словаре под ред. С. А. Кузнецова. В определенных случаях необходимы графические ил-люстрации.

Графические иллюстрации — особая проблема. В ряде стран они довольно широко вводятся в тол-ковые словари, значительно реже — в переводные. Между тем они просто необходимы во многих слу-чаях, не только, разумеется, для реалий. С помощью графических иллюстраций в ряде случаев можно, в частности, преодолеть и «атомизм» словарей, о котором упоминалось выше. Особенно это важно для переводных словарей.

Двуязычный словарь — основной учебник иностранного языка. Между тем эта его педагогическая направленность учитывается скорее как исключение, нежели как правило.

437

Одна из проблем - лемматизация. Предположим, иностранцу, пользующемуся каким-либо русско-иноязычным словарем, встретились в тексте формы сомнут, разошьёт. Чтобы найти «словарные фор­мы» (т. е. инфинитивы смять и расшить), или лемматизировать эти словоформы, он должен знать ряд частных правил. Статьи типа сомн-, разошь- встречаются в современных словарях крайне редко.

0 произношении. Как известно, даже самая точная транскрипция дает лишь приблизительное пред­
ставление о произношении. Вместе с тем уже появились фонетические словари, которые дают возмож­
ность услышать реальное произношение.

Не имея возможности остановиться на многих других минусах словарей нашего времени, затрону напоследок еще два. Первая проблема - имена собственные. Из обширного ряда вопросов назову не­большую их часть. Пользователю надо знать не только названия стран и их столиц - это во множестве словарей единственный список имен собственных (в нем непременно будет страна Кот-д'Ивуар, ее сто­лица Ямусукро), но и как, к примеру, на выходном языке звучат такие собственные имена, как Наполе­он, Иоанн Павел I, «Преступление и наказание», «Ночной дозор» и т. д. Все время появляются актуаль­ные собственные имена, передача которых пользователю неизвестна.

Вторая проблема. В переводные словари не принято включать самостоятельными статьями аффиксы - префиксы, суффиксы (для некоторых языков трансфиксы и циркумфиксы). А они важны и для пере­водов слов, по тем или иным причинам не включенных в словарь, для новых и авторских слов и т. п. Статьи о них, где описываются их значения и указываются их соответствия на выходном языке, суще­ственно повышают ценность словаря.

Подведем некоторые итоги. Был назван ряд недостатков, присущих словарям нашего времени. Неко­торые из них коренятся в сложившейся традиции. Большая часть недочетов, которые были названы им­манентными, вполне преодолима, если будет снята проблема объема словаря. Она решается при компь­ютеризации лексикографии.

Итак, каким в общих чертах может выглядеть двуязычный словарь XXI века?

1 Он может быть колоссальным по своему объему

Будет ли он на компакт-дисках, или на каких-либо других носителях, гадать не стоит, да это и не имеет принципиального значения. Можно упомянуть, что, например, в маленькой Норвегии еще в сере­дине 90-х годов появились компакт-диски, на одном из которых умещается 25 переводных словарей, а на другом - однотомная энциклопедия, большой орфографический словарь (в Норвегии это совсем особый тип справочника, прежде всего грамматического) и еще три словаря - крылатых слов, ино­странных слов и синонимов. Существенно, что уже на этих CD возможен поиск не только лемм (заглав­ных слов), но и слов в статьях. Особая программа позволяет приводить текстовые формы слов к «сло­варному виду» (лемматизировать их).

2. Такой огромный словарь целесообразно структурировать концентрически. Имеется в виду сле­дующее. Материал статьи будет во многих случаях состоять из нескольких блоков информации, начи­ная от блока минимальной информации, требующейся, скажем, начинающему пользователю, до блока максимальной информации, нужной специалистам. Иными словами, такой словарь будет допускать по-ступенчатое извлечение информации - в зависимости от потребности пользователя. Кстати, таким же образом может быть решена проблема разделения вынужденно бидирекциональных словарей нашего времени на активные и пассивные.
3. В одной единице можно будет объединить ряд словарей (возможно, впрочем, что они будут све­дены в один). При необходимости пользователь сможет выходить, скажем, из переводного словаря в толковый, в отраслевой, энциклопедический и т. д. Уже сейчас техника позволяет осуществлять быст­рый поиск слова по множеству документов, через какое-то время это будет делаться легко и очень бы­стро.
4. Словари смогут быть звуковыми, т. е. пользователь всегда сможет при желании услышать, как звучит то или иное слово, или словосочетание, или вся статья.
5. Словарь будет давать полную грамматическую информацию о словах входного и выходного языков. Он сможет по запросу конструировать любую форму слова, например, для русского языка предложный падеж мн. ч. (друг - о друзьях), 2 лицо будущего времени (сжать I сожмёшь, сжать II

сожнёшь). И, естественно, сможет осуществлять лемматизацию иноязычного слова.

6. Хорошо известно, что наши словари пока не могут достаточно полно показывать сочетаемость
слова. Словари будущего, надеемся, смогут преодолеть этот недостаток.

438

7. В словаре будет содержаться информация о системных связях слова: синонимические ряды с четким описанием смысловых, стилистических, оценочных, сочетаемостных и др. параметров лексемы. Он даст возможность получить информацию об антонимах, семантических полях и пр.
8. В словари будет во всех нужных случаях включен графический иллюстративный материал (цветной).
9. В словари будет включен обширный материал по именам собственным. Кроме того, будут иметь­ся программы (они, кстати, несложны) по транскрибированию новых или периферийных имен.

10. Будет организована постоянно работающая «служба обновления», оперативно и регулярно со­
общающая пользователям все addenda & corrigenda. Особенно требует такого непрерывного «освеже­
ния» информация, связанная с культурой (в самом широком смысле) языкового коллектива, и научно-
техническая терминология. Через сеть типа Интернет или того, что может прийти ей на смену, пользо­
ватели легко будут дополнять свои словари новой информацией.

Сохранятся ли в XXI веке «бумажные» словари? Это будет зависеть от того, сохранятся ли «бумаж­ные» книги. Скорее всего, да. Но точно этого никто не знает.

Из сказанного вытекает, что перед лексикографами будущего стоят сложнейшие задачи и им пред­стоит колоссальная работа. Нет нужды говорить о том, насколько компьютеры уже эффективизировали ее. Но, вопреки мнению поборников машинной лексикографии, компьютеры никогда не заменят ду­мающего человека. Напротив, роль лексикографов должна будет возрасти, но вместе возрастут и требо­вания к ним. Для этого важно целенаправленно готовить такие кадры, чего пока, к сожалению, не делается. Стоит начать думать об этом уже сейчас.

В заключение несколько слов о стандартизации словарей. Огромный практический опыт, накоплен­ный человечеством в области лексикографии, еще ждет своего обобщения. Пока же многие удачные решения, найденные словарниками в одних странах или работающими с одними языками, остаются не­известными лексикографам других стран или работающим с другими языками. Продолжается «изобре­тение новых велосипедов», порой значительно уступающих уже изобретенным и требующих от пользо­вателя освоения все новых систем подачи материала. Между тем выработка эталонных словарей по­зволила бы как эффективизировать словарную работу, так и облегчить пользователям работу с ними. Хочется надеяться, что со временем человечество начнет учить детей в школе пользованию словарями разных типов.

Думается, есть основания с оптимизмом смотреть в будущее лексикографии - этого нужнейшего, древнейшего, не стареющего и всегда актуального вида лингвистической деятельности человека.

439