УЧЕБНОЕ ПОСОБИЕ ДЛЯ ВУЗОВ
ИСТОРИЯ
СОЦИАЛЬНОЙ ПЕДАГОГИКИ
Хрестоматия-учебник
Под ред. М.А. Галагузовой
Рекомендовано Министерством образования Российской Федерации в качестве учебного пособия для студентов высших учебных заведений
Москва
2000
Авторы-составители:
М.А. Галагузова, А.М. Лушников, Т.С. Дорохова
Рецензенты;
доктор педагогических наук, профессор, действительный член РАО
В.А. Сластенин;
ректор Института повышения квалификации работников образования Московской области профессор Л.Я. Олиференко
История социальной педагогики: Хрестоматия-учеб.: Учеб. пособие. Под. ред. М.А. Галагузовой. - М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 2000. - 544 с.
В пособии выделены этапы развития социальной педагогики с их краткими характеристиками, даны биографические сведения о выдающихся философах, педагогах и психологах, а также фрагменты из их трудов, относящихся к проблемам социальной педагогики.
Учебное пособие адресовано студентам вузов, осваивающим социально-педагогические профессии, а также преподавателям и всем, кого интересуют проблемы социальной педагогики.
ВВЕДЕНИЕ
Дорогие читатели!
Перед вами книга по истории социальной педагогики. Работая с ней, постарайтесь вдумчиво, а еще лучше - творчески подойти к изучению подобранных в ней текстов, комментариям к ним, а также вопросам-заданиям. Пусть в этом труде вашим девизом станет мудрое изречение древнегреческого философа: «Давайте подумаем и порассуждаем!».
Прежде всего, попытаемся «развести» понятия «общая педагогика» и «социальная педагогика». Конечно, они родственны и очень близки друг другу. Самой природой человечество «приговорено» к заботе о своем будущем, о детях. Поэтому и общая педагогика изначально была пронизана стремлением защитить ребенка, помочь ему выжить, утвердиться в жизни.
Такая задача и сегодня стоит перед каждым педагогом. И все же история, сохранив множественность взаимополезных связей между общей и социальной педагогиками, отделила их друг от друга, определив каждой свою основную функцию. У общей педагогики ею стали воспитание, обучение, образование, а у социальной - защита ребенка и детства. Уточним: последним обязан заниматься каждый педагог. Но только для социального педагога защита ребенка и детства является основной профессией - в отличие, например, от таких педагогов, как учитель математики, литературы или руководитель методического объединения.
Отделившись от общей, социальная педагогика в своем развитии обретает многосторонность. В ее теории и практике ныне занимаются проблемами воспитания и перевоспитания в школе и внешкольных учреждениях, заботятся о детях и взрослых, больных и здоровых, проживающих в детских домах и домах престарелых, имеют дело с законопослушными гражданами и правонарушителями, заключенными и отбывшими сроки наказания и др., т.е. приходят на помощь всем, кто в ней действительно нуждается. Кроме того, социальные педагоги специализируются в разных сферах деятельности: экологии, художественном и техническом творчестве, оздоровительно-спортивной и т.д. Это значит, что социальная педагогика все больше проникает в социальные службы. Не случайно в развитых странах понятия «социальный педагог» и «социальный работник» часто воспринимаются как синонимы. Более того, иногда понятие «социальный работник» вытесняет изначальное «социальный педагог».
«Книга для чтения» (в дальнейшем - просто «Книга») поможет вам, имея дело с первоисточниками, разобраться в сущности социальной педагогики и в этапах ее становления и развития. Их три: а) начальный этап (до XVII в.); б) развитие ведущих направлений в социальной педагогике в XVIII-XIX вв. и становление ее как науки; в) социальная педагогика в период научной революции XX в. Поочередная краткая характеристика всех названных этапов дана перед каждым разделом «Книги».
Обращаясь к материалам «Книги», учтите рекомендации ее составителей. Они изложены ниже.
1. Помните, что если практика социальной педагогики зарождалась на заре человечества, в первобытном обществе, то истоки социально-педагогической мысли, ее теории, как и общей педагогики, следует искать в философии. Более того, педагогика, как и многие другие отрасли знаний, возникла в рамках философии, вышла из нее и всегда взаимодействовала с нею. В свою очередь, социальная педагогика, выделившись в самостоятельное системное звено общей педагогики, также никогда не теряла связи с философией, они всегда обогащали друг друга, отыскивая подходы и решения сложных общих проблем: о человеке и личности, его правах и возможностях, целях и методах воспитания и образования, смысле жизни, культуре, религии, нравственности. Часто за, казалось бы, обыденными фразами и мыслями в трудах выдающихся педагогов прошлого кроется глубокий философский смысл. А обыденными они кажутся нам сегодня, с «высот современности». Для того времени, когда эти мысли высказывались, они были свежи и необычны, вызывали бури восхищения одних и негодование других.
Все выдающиеся педагоги связывали свои успехи в теории и практике воспитания и образования с каким-либо философским учением, а многие из них, например, Песталоцци, Спенсер, Толстой, Наторп, Дьюи, Лай и др. даже создавали «свою» философию. Пришло и утвердилось понимание, что подлинная педагогическая наука немыслима без философских знаний.
В работе с «Книгой» проверяйте себя: удастся ли вам в педагогических по содержанию текстах находить философские смысл и обобщения.
2. При чтении «Книги» у вас может сложиться впечатление, что разные социальные педагоги-мыслители нередко высказывали схожие идеи, другими словами «повторялись». Это так и не так. Действительно, у них встречается много общего: любовь к детям и забота о них, внимание к одним и тем же ведущим принципам образования и воспитания. Поднимаются проблемы религиозности и нравственности, благотворительности, родного языка и народной школы, сословного и общечеловеческого воспитания и т.д. Может быть, такое настойчивое многовековое обращение к одним и тем же темам объясняется неразвитостью информационных систем в те времена? Возможно. Тем более, что истории науки известны случаи, когда одни и те же открытия делались разными учеными в близкое друг от друга время и входили в научный оборот под двумя фамилиями. Например, в физике - закон Бойля-Мариотта, в педагогике - «принцип наглядности», первооткрывателем которого считается Коменский, хотя обращались к данному принципу и другие, задолго до этого педагога.
И все же объяснения такого явления следует искать в другом, тем более, что подобные «повторения» в науке никогда не прекращались и продолжаются по ceй день. «Секрет» в том, что в любой сфере деятельности, а в интеллектуальной особенно, есть так называемые «вечные темы», к которым писатели, поэты, художники и др. обращаются вновь и вновь. В науке такие «вечные темы» присутствуют в качестве открываемых и изучаемых ею законов. Казалось бы, если понятие «воспитание» заявлено социальным педагогом однажды, то зачем возвращаться к нему снова и снова? Да потому, что оно по сути неисчерпаемо и постоянно изменяется по множеству его составляющих: целям, задачам, характеру, видам, направлениям, соотношению с самовоспитанием, образованием и т.д. Понимание всего этого у педагогов подчас схожее, но нередко и глубоко отличное. К тому же авторское толкование соотносится с определенными эпохами, устоявшимися традициями, а ведь между ними - многие годы и даже - века. Так, в кажущемся повторении происходит открытие законов, становление научных школ, направлений, воспитательных и образовательных систем.
Вчитываясь в тексты «Книги», обращайте внимание на подобные «повторы», фиксируйте то новое, что каждый раз стоит за ними и их возможные последствия в теории и практике.
3. «Книга» обращена к истории социальной педагогики. Но вы наверняка заметите, что в основных текстах само понятие «социальная педагогика» встречается крайне редко. Даже напрашивается вопрос: а чем же «Книга» по истории социальной педагогики отличается от обычной хрестоматии по истории педагогики? Давайте порассуждаем.
Полистав хрестоматию по истории педагогики, мы убедимся, что и в ней понятие «педагогика», возникшее в древней Греции, в текстах первоисточников выделяется далеко не сразу. Потребовались века для становления педагогики как науки и еще какое-то время для «оформления» и введения ее названия в научный оборот и словарь. Почти до XVIII в. педагогика «жила» преимущественно под чужим именем.
Подобное происходило и с социальной педагогикой. Выделившись в структуре общей педагогики из философии, она - труженица - накапливала свой материал, требуемый ее функциональным назначением. Если общая педагогика обрела статус науки в конце XVII в., то у социальной педагогики как, впрочем, и у всех иных ветвей педагогического древа, процесс научного признания был более длительным. К тому же он требовал «кооперации» не только с общей педагогикой, но и с другими педагогическими науками. В частности, существенное влияние на становление социальной педагогики оказала педология - наука о всестороннем и комплексном изучении ребенка.
Когда же обращаются к конкретным основоположникам социальной педагогики как науки, то чаще других называют имена Песталоцци, Оуэна, Спенсера, Наторпа. В их взглядах и наследии отчетливо прослеживается идея зависимости целей, содержания и результатов воспитания от социальных условий.
Из названных педагогов стоит особо выделить немецкого педагога и философа Пауля Наторпа(!). Опираясь на обширное педагогическое наследие и считая себя последователем Песталоцци, он, пожалуй, первым ввел термин «социальная педагогика» и попытался определить ее сущность, понятия и категории (книга «Социальная педагогика», 1899 г.). Следовательно, и оформление социальной педагогики как науки относится к концу XIX - началу XX вв. Поэтому в более ранних трудах термин «социальная педагогика» практически отсутствует. А может быть вы найдете его в чьих-то сочинениях, если не в таком наименовании, то идентичным ему по сущности?
4. Отсутствие термина «социальная педагогика» до конца XIX в. не означает, что не было и ее самой. Как науки - да, еще не было. Но как социально-педагогическая практика, а затем в качестве социально-педагогической мысли, реализуемой в деятельности, она существует издавна. Проблема в том, чтобы найти «шаги» социальной педагогики во времени, все более отчетливо видимые и значимые.
Социально-педагогические взгляды и подходы, например, к воспитанию, формированию личности, можно обнаружить почти у всех выдающихся педагогов. Составители «Книги» отдали (не без дискуссий!) предпочтение тем педагогам, в чьих трудах социальные аспекты воспитания и образования обозначены и обоснованы, на наш взгляд, несколько ярче. Но это, конечно, не значит, что не стоит знакомиться с сочинениями и взглядами других педагогов. Наверняка, и у них можно найти немало интересных суждений социально-педагогического плана. При последующем возможном переиздании «Книги», составители обязательно обратятся к новым персонажам.
5. Теперь о самих «шагах» в истории социальной педагогики. Они были трудны, множественны и разнообразны. Чтобы лучше и осмысленнее разобраться в них, используйте ваши навыки самостоятельной работы. Здесь вариантов много. Но желательно, чтобы они помогали решению главной задачи - поиску социально-педагогического в развитии педагогической практики, мысли и науки. Проблема сложная. Часто действительно не легко отделить одно от другого, поскольку, напомним, вся истинная общая педагогика пронизана духом социальности.
Продвигаясь в чтении первоисточников от одного социального педагога к другому, фиксируйте в текстах то, что, по-вашему, имеет социально-педагогическое звучание. Отталкивайтесь от понятия «социальный (ая, ое)» в самом широком понимании: связанный с жизнью и отношениями людей в обществе; имеющий отношение к слоям населения (социальным группам) и классам; порождаемое условиями жизни, (социальной) средой и т.д.
А затем, изучая тексты, попытайтесь данную общую трактовку социального соотнести с педагогически конкретными мыслями и идеями авторов. Примерам таких возможностей, как говорят, нет числа: влияние условий жизни (социальной среды) на воспитание и образование; зависимость целей и характера воспитания от общественных (социальных) отношений;
каким должно быть общество (социальная среда), чтобы обеспечить рациональное воспитание; зависимость содержания образования от социальных отношений; каковы роль и интересы государства в воспитании и образовании молодого поколения;
как воспитание и образование могут, в свою очередь, влиять на социальную жизнь; соотношение семейного и общественного воспитания; зависимость воспитания и образования от религии и нравственности в различных социальных условиях; взаимоотношения поколений (проблема «отцов и детей»); как в истории человечества происходило нарастание все более и более щадящего, благожелательного отношения к ребенку; каковы оптимальные формы (виды) заботы общества о детях и как эти формы изменялись с развитием общества; личность социального педагога, формы и методы его деятельности на разных этапах истории человечества; каков идеал социальной защищенности ребенка, и как общество продвигается к нему и т.д.
Немало? Но, поверьте, это лишь небольшой участок огромного «поля» социальной педагогики. В работе с текстами постарайтесь максимально расширить его, фиксируя ваши находки и соображения. Есть смысл из ряда социально-педагогических взглядов и идей каждого педагога выделить самое существенное, главное. К примеру, у Конфуция (551-479) им может быть забота старшего поколения о младшем и ответная реакция последнего, следование универсальным законам общественной жизни. Аристотель (384-322) - автор идеи о социально-воспитательных обязанностях государства. Спенсер (1820-1903) видел реализацию главной идеи человеческого назначения - «жить полной жизнью» - в овладении социальными видами деятельности и т.д.
Но не забывайте: у вас может быть свое мнение и по отбору социально-педагогических идей и взглядов того или иного автора, и определению их основополагающего «звена». Что же, рассуждайте и доказывайте!
6. При работе с текстами «Книги» помните о тех, подчас невероятно суровых исторических условиях, в которых развивалась социальная педагогика, жили и трудились ее созидатели. Постарайтесь соотносить их реальные возможности с действительностью. Они, гении мысли, еще многого не знали, не стесняясь признаться в этом, и многого не могли. И все же стремились опередить время, прорваться через подчас жесткие заслоны, внести в жизнь нечто новое, светлое, стоящее. Таков закон жизнедеятельности любого поколения, в том числе и нынешних.
И еще. Социальной педагогике трудно было бы выжить в одиночку. Поиск союзников и совместная деятельность с ними - ее постоянная забота. На возникновение социальной педагогики, ее развитие и оформление в самостоятельную педагогическую отрасль существенное влияние оказали, кроме уже названных общей педагогики и педологии, такие общественно значимые социальные субъекты как мировые религии и церкви, а также благотворительность в ее разнообразных проявлениях. Передовые идеи социальной педагогики находили отклик и поддержку среди прогрессивно настроенных и мыслящих слоев населения.
Словом, союзники были, но разные. Каждый из них действовал своими методами, исходил из собственных убеждений, и все же все они объективно, правда, не без шагов «не в ногу», вызываемых разными социальными интересами и обстоятельствами, действовали во благо ведущей функции социальной педагогики - защиты детей и детства. С оформлением мирового педагогического сообщества данный процесс получил ускорение. Обо всем этом вы прочтете в кратких текстах, предваряющих каждый из трех разделов «Книги для чтения».
Читайте, ищите, думайте, рассуждайте!
Желаем успеха!
Составители
ГЛАВА I. НАЧАЛЬНЫЙ ЭТАП В РАЗВИТИИ СОЦИАЛЬНОЙ ПЕДАГОГИКИ (С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО XVII В.)
Первый период в истории развития социальной педагогики начался еще в эпоху существования первобытных обществ и длился вплоть до XVII в., включив в себя время существования как рабовладельческих, так и феодальных государств. Объясняется это прежде всего наличием уже на самых ранних этапах человеческой истории проблем социализации, а следовательно и необходимости их решения. Но при характеристике социально-педагогических идей в первобытном обществе можно говорить лишь о практике воспитания. Воспитание как социальное явление появляется с выделением человека из животного мира, с систематическим занятием трудом и передачей опыта от поколения к поколению. В этом плане в рассматриваемый период происходит становление самого воспитания как вида деятельности. Сначала оно существовало как инстинктивное и стихийное действие (слово «воспитание» на разных языках имеет своими корнями слова «питать», «взращивать»), а в последующем - в виде осознанной и специфической деятельности;
появляются люди, занимающиеся ею - воспитатели, наставники. Со временем процесс воспитания усложняется, становится разным по возрасту, полу, содержанию, обращается внимание на его нравственную сторону (воспитание таких нравственных качеств как послушание, смелость, выполнение обрядов, следование традициям, взаимная выручка, гостеприимство и т.д.). Наконец выделяется и становится массовым семейное воспитание.
Следует отметить, что археологические данные позволяют судить о наличии в первобытном обществе помощи больным и раненым (раскопки захоронений, в которых погребенные, судя по особенностям скелета, имели травмы, последствия перенесенной болезни в детском возрасте или задолго до смерти). Подтверждается это и этнографическими данными. У различных народов Африки и Австралии, находящихся на стадии первобытного общества, существует половозрастное разделение труда. Старейшие обучают детей всем необходимым для выживания умениям и навыкам. Причем для нездоровых, слабых физически детей находятся более простые, но полезные для коллектива занятия.
Это также позволяет судить о самых ранних проявлениях социально-педагогической практики в эпоху первобытного общества. Но, подчеркнем еще раз, что в этот период происходит лишь становление воспитательного процесса. Результаты и открытия были выстраданы за миллионы лет в борьбе за существование, в которой главным воспитателем выступала суровая действительность с ее жесткими уроками, а поощрением за успехи и наказанием за ошибки подчас становилась жизнь или смерть.
Если период первобытности был временем становления социально-педагогической практики, то период появления первых цивилизаций древнего мира можно считать временем формирования социально-педагогической мысли. Связано это прежде всего с появлением письменности и закреплением за педагогическими идеями конкретного авторства в письменных источниках.
Социально-педагогические мысли в рабовладельческих государствах Востока изначально формулировались и собирались неизвестными авторами и часто составляли тексты священных книг (в Китае - Шукинг, Индии - Веды, Египте - книги бога Тота и т.д.).
Лишь с середины и второй половины I тыс. до н.э. можно назвать имена творцов социально-педагогических идей.
Безусловно, неоценимый вклад в развитие социально-педагогической мысли внесли античные (греческие и римские) философы. В частности, Сократ (469-399 гг. до н.э.) выдвинул знаменитый тезис: «Познай самого себя», утверждая при этом, что познание может уничтожить в человеке все злое и вернуть человеческую природу в изначальное состояние добра.
Демокрит (460-370 гг. до н.э.) в своем учении обосновывал тезис о необходимости соотнесения природы ребенка и воспитания. Таким образом, он одним из первых сформулировал принцип природосообразности. Кроме того, по его мнению, начинать воспитывать ребенка следовало с малых лет, учитывая при этом окружающую среду, опираясь на пример взрослых, авторитет семьи и родителей, приучая детей к труду.
Конечно, этот список можно продолжить. Но мы здесь давали краткую характеристику лишь основным идеям мыслителей, фрагменты трудов которых не вошли в «Книгу». И далее будем делать также.
Но, несмотря на все положительные достижения, педагогика древности была рабовладельческой, рассчитанной только на детей знатных, свободных и богатых граждан государства.
Впрочем, и после уничтожения рабства, в феодальном обществе образование оставалось привилегированным. Кроме того, характерными чертами системы воспитания периода феодализма (VI-XIII вв.) были аскетизм, строгое следование канонам мировых религий. Среди нравственных ценностей, которые пытались привить подрастающему поколению творцы социально-педагогической мысли того времени, появились мотивы сострадания, помощи ближним, в особенности слабым: больным и нищим, что также проповедовалось христианством.
В XIV-XV вв. сначала в Италии, а затем и в других странах Европы быстро развиваются капиталистические отношения. Нарождающейся буржуазии, передовым дворянам, многим образованным людям были чужды церковные принципы аскетизма, греховности, покорности человека судьбе. Складывается новая, раннебуржуазная культура, для характеристики которой обычно употребляют понятия «Возрождение» и «гуманизм». Первое из них подчеркивает связь новой культуры с античной, в которой легко просматривались «новые» желаемые идеалы:
оптимизм и радостное восприятие мира, красота человека, состоящая в гармоническом сочетании его умственных и физических способностей.
Понятие же «гуманизм» (лат. humanus - «человечный») свидетельствовало, что в центре новой культуры не божество, а человек, созданный для счастья, наслаждения природой, любовью, искусством, образованием, наукой. Он и сам должен быть красив телом, умом, душой. Только человек в силу своего разума, веры в успех, активности, воли является творцом всех ценностей и собственного счастья. И дело здесь не в его родовитости, знатности, а в личных качествах, индивидуальности. Это был настоящий гимн Человеку, создание его культа. Вместе с тем гуманисты открыто не выступали против церкви. Одни просто боялись ее, другие - по убеждениям. Бога они считали лишь творцом, однажды приведшим в движение мир и с тех пор не вмешивающегося в деятельность людей.
Многие гуманисты в XIV-XVI вв. или сами были педагогами, или обращались к педагогической теории, в том числе и к ее социально-педагогическим аспектам. Заметим, что идеи гуманизма в педагогике прослеживаются с древнейших времен. Истинное воспитание по своей сущности всегда означает заботу о ребенке, его настоящем и будущем.
Безусловно, интереснейшим примером в этом отношении является опыт итальянского педагога-гуманиста Витторино Да-Фельтре (1378-1446 гг.), создателя одной из первых в истории школ интернатного типа. В этой школе воспитывались дети как из богатых, так и из бедных семей, причем бедняки - на деньги самого Витторино. Она принципиально отличалась от средневековой аскетической школы, не случайно ее называли «Домом игр» или «Домом радости».
Воспитание в школе В. было разумно строгое: воспитанники находились под постоянным надзором, беспрекословно подчинялись школьным порядкам. В. удалил лишнюю прислугу, упростил стол и платье, большое внимание уделял физическим упражнениям (при всякой погоде!), в том числе играм, плаванию, верховой езде, гимнастике, фехтованию, развивал гибкость и грацию, приучал к умеренности во всем, закалке. Среди учеников формировался дух дружбы, любви, заботы и взаимопомощи. В. считал, что важнее всего жить нравственно правильно, чем, скажем, хорошо писать и читать, и что дурной человек никогда не станет настоящим ученым. Заботясь о нравственном состоянии детей, он отбирал для чтения соответствующую литературу.
Метод обучения был занимательный, сочетался с постоянными усилиями В. лучше постичь характер и склонности детей. В преподавании он был талантлив: стремился к простоте, широко применял практические занятия, наглядность. Наказания допускал только за непослушание, дерзость, лень. Здесь были равны все: и дети знатных, и простых родителей. В. полагал, что лучше предупреждать, чем поправлять проступки, и что разумная доброта в сочетании со справедливой твердостью является лучшей основой нравственной дисциплины.
Следует отметить, что в описываемый период религия, педагогика и социальная педагогика развиваются параллельно, хотя и не без противоречий.
Религия и церковь (имеются в виду мировые религии) издавна утверждали общечеловеческие ценности. В религиозных сказаниях, священных книгах и другой литературе, молитвах, проповедях значительное место отводилось нравственным заповедям, отношениям между людьми, заботе о ближнем, детях. На таких основах воспитывались многие поколения. Длительное время церковь в заботе об «обиженных» детях была лидером. К ней обращались не только за духовной помощью, но и за медицинской, материальной, у нее искали защиты от несправедливости, насилия. У религиозных организаций во всем мире есть богатые традиции. Например, в Европе с античных времен детей-подкидышей оставляли у дверей храмов, зная, что о них позаботятся.
Судя по источникам, первые воспитательные дома для брошенных детей появились при церквах в IV в. в городе Кесария (Малая Азия) по инициативе епископа Василия Кесарийского. В, 78 7 г. подобное учреждение открывается при соборе в Милане. Долгое время оно оставалось единственным в Европе, и лишь к XIV в. число воспитательных домов возрастает до 30. Любопытно, что в них уже тогда не только заботились о детях, но и вели профилактическую работу: помогали матерям, предупреждая отказ от ребенка, передавали детей в семьи, преимущественно крестьянские, осуществляли контроль за их воспитанием, И в дальнейшем многие детские приюты возглавлялись церковнослужителями. Был широко известен, например, воспитательный дом, созданный в 1640 г. в Париже знаменитым священником Винцентом Деполем. Ему удалось добиться финансирования дома от доходов короля Людовика XIV и дворянской знати. Создавались ордена - крупные церковные организации, занимавшиеся благотворительностью и ставшие на этом поприще широко известными.
Большинство великих педагогов и мыслителей, в особенности периода феодализма, были глубоко верующими людьми и проповедовали те же идеи гуманности, что и христианство. Неслучайно их произведения изобилуют цитатами и примерами из Священного писания, а основное предназначение видится в служении богу, что фактически означает быть глубоко нравственным человеком и приносить пользу ближним.
В данную главу вошли отрывки из произведений Конфуция, Платона, Аристотеля, Квинтилиана, Владимира Мономаха, Я.А.Коменского. Наверное, вы, дорогие читатели, уже поняли, что философов, внесших огромный вклад в историю развития социально-педагогической мысли в указанный период множество и именами, указанными здесь, их список не исчерпывается.
Задание: Постарайтесь самостоятельно расширить его, выделив при этом основания, по которым их можно отнести к социальным педагогам. И не забывайте о поисках главных идей в социально-педагогических взглядах каждого мыслителя, их возможной систематизации. А еще постарайтесь выбрать из них самые яркие и впечатляющие высказывания - афоризмы. Учтите, что эти задания являются сквозными. Постарайтесь выполнять их, работая с каждой главой «Книги для чтения».
Приключения доисторического мальчика
«Крек» означало «птицелов». Мальчик получил такое прозвище недаром: с самого детства он отличался необычайной ловкостью в ночной ловле птиц; он захватывал их сонными в гнездах и с торжеством приносил в пещеру. Случалось, за такие успехи его награждали за обедом изрядным куском сырого костного мозга - почетного блюда, приберегаемого обычно для старейшин и отцов семейства.
Крек гордился своим прозвищем: оно напоминало ему о ночных подвигах.
Мальчик обернулся на крик, мгновенно вскочил с земли и, захватив связку камыша, подбежал к старику.
У каменной лестницы он положил свою ношу, поднял в знак почтения руки ко лбу и произнес:
- Я здесь. Старейший! Чего ты от меня желаешь?
- Дитя, - ответил старик, - все наши ушли еще до зари в леса на охоту за оленями и широкорогими быками. Они вернутся только к вечеру, потому что - запомни это - дождь смывает следы животных, уничтожает их запах и уносит клочья шерсти, которые они оставляют на ветвях и корявых стволах деревьев. Охотникам придется много потрудиться, прежде чем они встретят добычу. Значит, до самого вечера мы можем заниматься своими делами. Оставь твой тростник. У нас довольно древков для стрел, но мало каменных наконечников, хороших резцов и ножей: все они обточились, зазубрились и обломались.
- Что же ты повелишь мне делать. Старейший?
- Вместе с братьями и со мной ты пойдешь вдоль Белых холмов. Мы запасемся большими кремнями; они часто попадаются у подножия береговых утесов. Сегодня я открою тебе секрет, как их обтесывать. Уже пора, Крек. Ты вырос, ты силен, красив и достоин носить оружие, сделанное собственными руками. Обожди меня, я пойду за другими детьми.
- Слушаюсь и повинуюсь, - ответил Крек, склоняясь перед стариком и с трудом сдерживая свою радость. (...)
Старик назвал Крека красивым, большим и сильным. Он, должно быть, хотел подбодрить мальчика: ведь на самом деле Крек был мал, даже очень мал, и очень худощав.
Широкое лицо Крека было покрыто красным загаром, надо лбом торчали жидкие рыжие волосы, жирные, спутанные, засыпанные пеплом и всяким сором. Он был не слишком красив, этот жалкий первобытный ребенок. Но в его глазах светился живой ум; его движения были ловки и быстры. (...)
Наконец старик вышел из пещеры и стал спускаться по высоким каменным ступеням с проворством, удивительным для его преклонных лет. За ним шла целая орда мальчуганов-дикарей. Все они, как и Крек, были чуть прикрыты от холода жалкими плащами из звериных шкур.
Самый старший из них - Гель. Ему уже минуло пятнадцать лет. В ожидании того великого дня, когда охотники наконец возьмут его с собой на охоту, он успел прославиться как несравненный рыболов.
Старейший научил его вырезывать из раковин острием кремневого осколка смертоносные крючки. Самодельным гарпуном с зазубренным костяным наконечником Гель поражал даже громадных лососей.
За ним шел Рюг большеухий. Если бы в то время, когда жил Рюг, человек уже приручил собаку, о Рюге непременно сказали бы: «У него собачий слух и нюх». Рюг по запаху узнавал, где в частом кустарнике созрели плоды, где показались из-под земли молодые грибы; с закрытыми глазами распознавал он деревья по шелесту их листьев.
Старейший подал знак, и все двинулись в путь. Гель и Рюг гордо выступали впереди, а за ними серьезно и молча следовали все остальные.
Все маленькие спутники старика несли на спине корзины, грубо сплетенные из узких полосок древесной коры; одни держали в руках короткую палицу с тяжелой головкой, другие - копье с каменным наконечником, а третьи - что-то вроде каменного молота.
Они шли тихо, ступали легко и неслышно. Недаром старики постоянно твердили детям, что им надо привыкнуть двигаться бесшумно и осторожно, чтобы на охоте в лесу не спугнуть дичь, не попасть в когти диким зверям, не угодить в засаду к злым и коварным людям..
Матери подошли к выходу из пещеры и с улыбкой смотрели вслед уходящим.
Тут же стояли две девочки, стройные и высокие, - Маб и Он. Они с завистью смотрели вслед мальчикам.
Только один, самый маленький, представитель первобытного человечества остался в дымной пещере; он стоял на коленях около очага, где посреди огромной кучи пепла и потухших углей слабо потрескивал огонек.
Это был младший мальчик - Ожо.
Ему было грустно; время от времени он тихо вздыхал: ему ужасно хотелось пойти со Старейшим. Но он сдерживал слезы и мужественно исполнял свой долг.
Сегодня его черед поддерживать огонь от зари до ночи.
Ожо гордился этим. Он знал, что огонь - самая большая драгоценность в пещере; если огонь погаснет, его ждет страшное наказание. Поэтому, едва мальчуган замечал, что пламя уменьшается и грозит потухнуть, он начинал быстро подбрасывать в костер ветки смолистого дерева, чтобы вновь оживить огонь.
Э. д'Эрвильи. Приключения доисторического
мальчика.- Свердловск, 1987.-С.14-17.
Конфуций
БЕСЕДЫ И СУЖДЕНИЯ
КОНФУЦИЙ (551-479), мудрец и педагог. Древний Китай. Основоположник конфуцианства - этико-политического и педагогического учения мирового масштаба. Оно и поныне оказывает сильное воздействие на культуру и другие стороны жизни Китая. Авторитет К. огромен, его рассудительное и практическое учение вписалось в жизнь народа и на много веков определило характер китайской системы образования, а сам он провозглашен «учителем 10 тысяч поколений».
Обладая огромной эрудицией, К. был противником таинственности, всего непонятного. Незначительное место в его мировоззрении занимала религия. Конечная цель человека, по К., чисто земная: укрепление нравственности и преодоление невзгод в создаваемом гармоничном обществе. Для этого нужно следовать универсальным законам жизни - гуманности и этикету (Жень и Ли). Они просты. Гуманность в том, чтобы не делать другим того, чего не желаешь себе. И это, считал. К., не столько божественная заповедь, сколько свойство человека, который по своей природе более склонен к добру, чем ко злу. Этикет воплощается в соблюдении традиций, почитании родителей, старших в семье, покорности государю.
Общая же задача гуманности и этикета - воскрешение утраченного «золотого века», образец которого дан в древних писаниях. Он наступит в результате настойчивого труда и самоусовершенствования людей. Отсюда и основная цель воспитания - «благородный муж», «совершенный человек». Главное в образовании - знание исторического наследия, а в поведении - верность старине, древним обычаям. Нужно, учил К., жить в согласии с принципами Порядка и Середины, что предполагает обдуманность поступков, неторопливость и основательность, педантичное исполнение правил, умеренность во всем, в том числе в чувствах. Но следует быть активным, вмешиваться в ход событий, заботиться о близких. Еще один принцип поведения К. называл «Исправлением имен»: каждый обязан вести себя в строгом соответствии с занимаемым положением. Отец должен быть настоящим отцом, чиновник - чиновником. Плохо, когда государь является таковым лишь по имени, а на деле гуляка или зверолов.
В учении К. есть общее с будущими идеями Платона. Но еще больше в нем общечеловеческого: чтобы быть счастливым, строй свою жизнь на доброте, трудолюбии, порядочности, почитай старших, традиции, люби семью, народ, страну. Поэтому учение К. вышло за рамки Китая, получило мировую известность, и сегодня у него множество почитателей в разных странах.
Письменных трудов К. не оставил. Но ученики и последователи записали его высказывания в книге «Лунь-Юй» («Беседы и суждения) - несистематизированные афоризмы, начинающиеся словами: «Учитель сказал...».
Беседы и суждения1
ГлаваI
...Учитель сказал: «В хитрых речах и в поддельном выражении лица редко встречается человечность».
Учитель сказал: «Молодежь дома должна быть почтительна к родителям, вне дома уважительна к старшим, отличаться осторожностью и искренностью, обильною любовью ко всем и сближаться с людьми человечными. Если, по исполнении сего, останется свободное время, то посвящать его учению».
Учитель сказал: «Не беспокойся о том, что тебя люди не знают, а беспокойся о том, что ты не знаешь людей». (...)
Глава III
Учитель сказал: «Если человек нечеловечен, то что толку в церемониях? Если человек нечеловечен, то что толку в музыке?»
Глава IV
Учитель сказал: «Прекрасна та деревня, в которой господствует человечность. Если при выборе места мы не будем селиться там, где царит человечность, то откуда можем набраться ума?»
Учитель сказал: «Человек, не имеющий человечности, не может долго выносить бедность и не может постоянно пребывать в радости. Человеколюбивый находит спокойствие в человечности, а мудрый находит в ней пользу».
Учитель сказал: «Только человечный может и любить людей и ненавидеть их».
Учитель сказал: «Если у кого есть истинное стремление к человечности, тот не сделает зла».
Учитель сказал: «Я не видел, чтобы у человека недостало сил быть человечным, если бы он мог приложить к этому старание. Может быть, такие люди есть, но я их не видел».
Учитель сказал; «Благородный муж знает долг, а низкий человек знает выгоду».
Учитель сказал: «Добродетель не бывает одинокой, у нее непременно есть последователи (соседи)». (...)
Глава V
Учитель сказал: «Тот, кто знает учение, уступает тому, кто находит в нем удовольствие».
Цзы-гун сказал: «Если бы нашелся человек, который щедро раздавая народу, мог бы помочь всем, что Вы скажете о нем? Можно ли назвать его человечным?» «Не человечным только, - сказал Учитель. - Но непременно мудрым. (...) Человечный муж сам, желая иметь устои, создает их и для других, сам, желая развиваться, развивает и других. Быть в состоянии смотреть на других, как на самого себя, - вот что можно назвать искусством человечности».
Учитель сказал: «То, что мы не преуспеваем в добродетели, не уясняем себе изучаемого, не может устремляться на зов долга и не в состоянии исправить свои недостатки - вот о чем я скорблю».
Глава VII
Учитель сказал: «Стремись к истине, держись добродетели, опирайся на гуманность и забавляйся свободными искусствами ».
Учитель сказал: «Думаете ли вы, дети, что я скрываю от вас что-нибудь? Нет, я от вас ничего не скрываю; все мои деяния вам известны. Таков я».
Учитель учил четырем предметам: письменам, нравственности, преданности и искренности».
Учитель сказал: «Далеко ли от нас человечность? Когда мы хотим ее, то она у нас под руками».
Глава VIII
Конфуций сказал: «На молодежь следует смотреть с уважением. Почем знать, что будущее поколение не будет равняться с настоящим. Но тот, кто в сорок-пятьдесят лет не приобрел известности, уже не заслуживает уважения». (...)
Глава XII
На вопрос... о человечности учитель отвечал: «Человечность - это любовь к людям». На вопрос: «Что такое знание? » - Учитель отвечал: «Знание - это знание людей». Фань Чи не понял. Учитель сказал: «Возвышая людей честных и преграждая путь бесчестным, мы можем сделать бесчестных честными». (...)
Глава XIV
Учитель сказал: «Любящий человек разве может не поощрять к труду (того, кого он любит)? Преданный разве может не вразумлять (своего государя)?
На вопрос Цзы-лу, что значит быть благородным человеком, Учитель сказал: «С благоговением относиться к самоусовершенствованию». «Это все?» - сказал Цзы-лу. «Исправлять самого себя, чтобы через это доставлять спокойствие людям», - сказал Учитель. «Это все?» - спросил Цзы-лу. Учитель сказал: «Исправлять себя для доставления спокойствия народу».
Глава XV
Учитель сказал: «Если будешь требователен к самому себе и снисходительным к другим, то избавишься от ропота».
Цзы-гун спросил: «Есть ли слово, которым можно бы было руководствоваться всю жизнь?» Учитель ответил: «Это взаимность». - «Чего себе не желаешь, того не делай другим».
Учитель сказал: «Человек может сделать великой истину, но не истина человека».
Учитель сказал: «Ошибки, которые не исправляются, вот настоящие ошибки».
Учитель сказал: «Народ нуждается в человечности более, чем в огне и воде; я видел Людей, умирающих от огня и воды, но не видел умиравших от того, что они были человечны».
Конфуций.- М., 1996.-С, 38-87.
Записки об обучении2
Учитель сказал: «Народ нуждается в человечности более, чем в огне и воде; я видел людей, умирающих от огня и воды, но не видел умиравших от того, что они были человечны».
Учитель сказал: «В человечности не уступай и учителю». Учитель сказал: «Благородный муж прям и тверд, но не упрям».
Учитель сказал: «В обучении нет различий между людьми»....Конфуций сказал: «Кто в состоянии исполнить пять требований, тот будет человечен». - «Позволю спросить, что это такое?» Конфуций сказал: «Почтительность, великодушие, искренность, сметливость и доброта. Если человек почтителен, то он не подвергается пренебрежению, если человек великодушен, то он привлекает к себе всех, если он честен, то люди полагаются на него, если он сметлив, то он будет иметь заслуги, если он милостив, то в состоянии будет распоряжаться людьми».
Когда благородный муж учит и воспитывает, он ведет, но не тянет за собой, побуждает, но не заставляет, указывает путь, но не позволяет ученику идти самому. Поскольку он ведет, а не тянет, он пребывает в согласии с учеником. Поскольку он побуждает, а не заставляет, учеба дается ученику легко. Поскольку он лишь открывает путь, он предоставляет ученику возможность размышлять. Согласие между учителем и учеником, легкость учения и возможность для ученика думать самому и составляют то, что зовется умелым наставничеством.
Там же. - С. 84-87.
Из книги «Мэн-Цзы»3
Глава II
2
...Говорят, что все люди обладают чувством сострадания, это можно видеть из следующего: люди, вдруг увидав, что ребенок готов упасть в колодец, испытывают чувство испуга и сострадания, и это не потому, что хотят завязать дружбу с его родителями, не потому, что домогаются похвал от своих соседей и друзей и не потому, наконец, что для них неприятна дурная репутация.
Из этого видно, что не имеющий чувство сострадания - не человек; что не имеющий чувства стыда и отвращения ко злу - не человек; что не имеющий чувства самоотречения и уступчивости - не человек; не человек и тот, кто лишен способности одобрять и порицать.
Чувство сострадания есть начало человечности. Чувство стыда и отвращения ко злу есть начало справедливости. Чувство самоотречения и уступчивости есть начало житейских правил. Способность одобрения и порицания есть начало мудрости.
Эти четыре начала у человека то же, что четыре конечности тела. Когда люди, имея эти четыре начала, сами говорят, что они не могут развить их, то они самогубители, а кто говорит, что князь его не может развить их, тот губит своего князя.
Имеющиеся в нас четыре начала мы должны уметь развить и довести до полноты. Они подобны только что воспламеняющемуся огню, только что пробивающемуся роднику. Если мы доведем их до полноты, то их достаточно будет для защиты всей вселенной; если же не доведем их до полноты, то их не хватит для служения родителям». (...)
4
...Учиться у других делать добро - значит помогать другим делать его. (...)
Глава IV
3
Мэн-цзы сказал: «Нравственные воспитывают безнравственных, способные воспитывают неспособных. Поэтому люди радуются иметь талантливых и нравственных отцов и старших братьев; но, если нравственные будут бросать безнравственных, а способные - неспособных, в таком случае между талантливыми и нравственными и между неспособными и безнравственными почти не будет никакой разницы».
Мэн-цзы сказал: «Какие печальные последствия должны нести те, которые говорят о чужих недостатках!». (...)
Глава VI
4
...Если люди не делаются добрыми, то это не по вине их способности к добру.
У всех людей есть чувство сострадания, есть чувство стыда и негодования, есть чувство почтения и благоговения, есть чувство правды и неправды. Чувство сострадания - это человечность; чувство стыда и негодования - это справедливость; чувство почтения и благоговения - это правила приличия; чувство правды и неправды - это способность познания. Человечность и справедливость, правила приличия и способность познания - они не извне вливаются в нас, а мы их действительно имеем в себе, но только не думаем о них. Поэтому и сказано: «Если будете искать их, то найдете, а если оставите в стороне, то потеряете их. С утратой их одни удаляются от добра на расстояние вдвое большее, другие впятеро большее, а некоторые - на бесконечное расстояние и вследствие этого не в состоянии использовать в полной мере свою способность к добру.
Покрытая лесом, гора Ню когда-то была прекрасна, а теперь, когда благодаря тому, что она сделалась предместьем столицы большого государства, деревья порубили топорами и секирами, - можно ли считать ее прекрасною? Но под влиянием постоянного действия животворного воздуха, дождя и росы от деревьев пошли отпрыски, а тут опять выпустили туда коров и овец. Благодаря этому гора имеет обнаженный вид. Люди, видя ее обнаженной, думают, что на ней никогда не было лесу. Это разве природа горы?
Так и с человеком. Хотя бы у него оставалось только то, что составляет человека, - разве можно допустить, чтобы у него не • было чувств человеколюбия и справедливости? То, посредством чего он теряет свое коренное доброе чувство, - это как бы топоры и секиры по отношению к деревьям. Подвергаясь изо дня в день их ударам, разве возможно допустить, чтобы они сохранили свою красоту? Подрастая в течение дня и ночи, при чистом воздухе спокойного утра, это чувство бывает близко к человеку, но в слабой степени, и сковывается, и губится потом недобрыми деяниями; а так как оно сковывается ими повторно, то живительного влияния ночного воздуха бывает уже недостаточно для сохранения этого коренного доброго чувства, а когда для сохранения его оказывается недостаточно живительного ночного воздуха, тогда природа человека недалеко уходит от природы животных. А люди, видя только эту оскотинившуюся природу, думают, что она никогда не обладала этой силой. А разве это человеческое чувство?
Поэтому нет ни одного предмета, Который бы не развивался, если только он будет пользоваться надлежащим уходом, и нет ни одного предмета, который бы не погиб, если не будет пользоваться надлежащим уходом.
Конфуций сказал: «Если держать крепко, то сохранится; если оставить, то погибнет. Для удаления и прихода его нет определенного времени и никто не знает его направления». Не о сердце ли сказано это?» (...)
8
...Мэн-цзы сказал: «Человечность - это сердце человека, а справедливость - это путь Человека.
Как жаль, что люди пренебрегают этим путем и не идут по нему: теряют сердце и не умеют отыскать его.
Когда у человека пропадает собака или курица, он знает, как отыскать их, а утратив сердце, он не знает, как отыскать его.
Учение не имеет другого назначения, как только стремиться к отысканию утраченного сердца.
Вот у человека согнут безымянный палец и не разгибается, он не причиняет ему ни боли, ни неудобства. Но если бы нашелся человек, который мог бы разогнуть его, то тот не счел бы далеким путь из Цинь в Чу только ради того, что у него безымянный палец не такой, как у других.
Когда у человека палец не такой, как у людей, так он умеет чувствовать недовольство, а когда у него сердце не такое, как у других, так он не умеет чувствовать его. Это называется не иметь понятия об относительной степени важности предметов.
Если кто-либо захочет взрастить дерево в два обхвата, то он сумеет, как выходить его. Что же касается собственной личности, то мы не знаем, каким образом воспитать ее». (...)
Глава VII
4
...Мэн-цзы сказал: «В нас есть все. Нет большего удовольствия, когда, обращаясь к себе, мы находим, что мы искренни.
Ближайший способ к отысканию человечности заключается в том, что в деятельности быть усердным и снисходительным к другим». (...)
...Мэн-цзы сказал: «Человеческое умение без обучения - это врожденный талант. Знание чего-либо без размышления - это врожденное знание.
Любить родителей - это выражение человечности; почитать старших - это долг справедливости. Для человека, желающего быть добрым, не нужно ничего другого, как только распространять эти чувства на всех.
Шунь, обитая в глубоких горах, живя с деревьями и камнями и блуждая с оленями и свиньями, мало чем отличался от горного дикаря. Но когда он слышал доброе слово или видел добрый поступок, то уподоблялся (по стремительности к добру) неудержимому течению воды при порыве реки». (...)
Там же. - С. 134-148.
Примечания
1 - Книга «Беседы и суждения» представляет собой сборник отдельных высказываний Конфуция, записанных учениками уже спустя много лет после его смерти. Настоящий предмет этой книги - сама личность Учителя или даже, точнее, та часть его личности, в которой воплощается воля мудрого к самоустранению всего субъективно-ограниченного в нашем опыте. Текст «Бесед и суждений» публикуется в переводе русского китаеведа П.С. Попова.
2 - «Записки об обучении» - это древнейшее в Китае сочинение, специально посвященное методике преподавания. Составленное, вероятно, в III веке до н. э., оно свидетельствует о большом практическом опыте, накопленном к тому времени китайцами в области преподавания. Текст печатается в заново отредактированном переводе И.С. Лисевича.
3 - Мэн-цзы (ок. 372-289 гг. до н.э.) - крупнейший последователь взглядов. Тексты Мэн-цзы печатаются в переводе П.С. Попова.
Платон
ПРОТАГОР. ЗАКОНЫ. ГОСУДАРСТВО
ПЛАТОН (427-347), философ. Древняя Греция.
Из аристократической семьи. Получил хорошее образование, посетил ряд стран Средиземноморья. Во время одного из путешествий в возрасте 40 лет попал в рабство, был выкуплен и вернулся в Афины.
Педагогические взгляды П. исходят из его философии и учения о государстве. Идеальное государство, учил П., основывается на. разделении обязанностей и труда между тремя сословиями - философами, воинами и остальными свободными гражданами - земледельцами, ремесленниками, купцами; рабы не в счет.
Сословия же формируются в соответствии со свойствами души, которая сначала пребывает в мире идей, а затем со своими частями (разумная, волевая и чувственная) и добродетелями каждой из них (мудрость, мужество и умеренность) вселяется в человека. При таком раскладе очевидно, какие части-свойства и добродетели у философов-правителей, воинов-защитников и остальных - простолюдинов. Сословия строго отделены друг от друга.
П. был одним из первых, кто выдвинул и обосновал идею соотношения государства и воспитания. Воспитание - главная задача государства, в чьих руках оно должно находиться, служить его интересам и его главным сословиям. В предлагаемой П. системе воспитания сочетаются черты афинской и спартанской школ. Организацию и содержание воспитания и обучения он предлагал оформить законодательно.
До 7 лет дети, по П., находятся в общественных воспитательных заведениях (игры, сказки, предания, музыка - больше эмоций!) под присмотром специально назначенных женщин. С 7 до 12 лет они учатся в государственных школах (чтение, письмо, счет, пение, игра на музыкальных инструментах), с 12 лет посещают палестру (физическое воспитание), с 16-ти изучают арифметику, геометрию, астрономию, азы военного дела, с 18 до 20 лет получают специальную военно-физическую подготовку. Далее же образование получают лишь те, у кого разумная часть души обеспечила успехи в овладении науками, прежде всего философией. К 30 годам из их среды выделяются самые способные в эмоциональном плане, которые продолжают обучение еще 5 лет (диалектика, искусство вести беседы, дискуссии), а затем в течение 15 лет как философы участвуют в управлении государством. Все же остальные причисляются к другим сословиям.
П. обращает внимание на профессиональные качества воспитателя-учителя: обладать глубокими знаниями «мира людей», знать натуру ученика, уметь преподавать «не насильно, а играючи», так как «свободный человек никакой науке не должен учиться рабски».
При очевидной надуманности идеального государства с его населением из трех сословий (и рабами) и связями с «миром идей» в педагогических взглядах П. немало интересного: взаимодействие государства и воспитания, преемственность в воспитании, выявление талантов и забота о них, методика преподавания, идеи о стандартах в знаниях и умениях и т.д. К учению П. обращались многие педагоги и в средние века, И в более позднее время.
Протагор
...Пока родители живы, они с малолетства учат и вразумляют своих детей и делают это до самой своей смерти. Чуть только ребенок начинает понимать слова, и кормилица, и мать, и дядька, и сам отец бьются над тем, чтобы он стал как можно лучше, уча его и показывая ему при всяком деле и слове, что справедливо, а что несправедливо, что прекрасно, а что гадко, что благочестиво, а что нечестиво, что можно делать, а чего нельзя. И хорошо, если ребенок добровольно слушается; если же нет, то его словно кривое, согнувшееся деревцо выпрямляют угрозами и побоями.
А потом, когда посылают детей к учителям, велят учителю Гораздо больше заботиться о благонравии детей, чем о грамоте и игре на кифаре. Учителя об этом и заботятся; когда дети усвоили буквы и могут понимать написанное, как до той поры понимались голоса, кладут перед ними на скамьях творения хороших поэтов, чтобы те их читали, и заставляют детей заучивать их, а там много наставлений, много поучительных рассказов, содержащих похвалы и прославления древних доблестных мужей, - и ребенок, соревнуясь, подражает этим мужам и стремится на них походить.
И кифаристы, со своей стороны, заботятся об их рассудительности и о том, чтобы молодежь не бесчинствовала; к тому же, когда те научатся играть на кифаре, они учат их творениям хороших поэтов-песнотворцев, согласуя слова со звуками кифары, и заставляют души мальчиков свыкаться с гармонией и ритмом, чтобы они стали более чуткими, соразмерными, гармоничными, чтобы были пригодны для речей и для деятельности: ведь и вся жизнь человеческая нуждается в ритме и гармонии.
Кроме того, посылают мальчиков к учителю гимнастики, чтобы крепость тела содействовала правильному мышлению и не приходилось бы из-за телесных недостатков робеть на войне и в прочих делах.(...)
...Зевс, испугавшись, как бы не погиб весь наш род, посылает Гермеса ввести среди людей стыд и правду, чтобы они служили украшением городов и дружественной связью.
Вот и спрашивает Гермес Зевса, каким же образом дать людям правду и стыд. «Так ли их распределить, как распределены искусства? А распределены они вот как: одного, владеющего искусством врачевания, хватает на многих, не сведущих в нем; то же и со всеми прочими мастерами. Значит, правду и стыд мне таким же образом установить среди людей или же уделить их всем?»
«Всем, - сказал Зевс, - пусть все будут к ним причастны; не бывать государствам, если только немногие будут этим владеть, как владеют обычно искусствами. И закон положи от меня, чтобы всякого, кто не может быть причастен к стыду и правде, убивать, как язву общества». (...)
Законы
...Священная наша обязанность - выплатить им (родителям) самые большие и настоятельные долги - главнейшие из всех повинностей; мы должны сознавать, что все, чем мы обладаем и что имеем, принадлежит тем, кто нас родил и вскормил; потому-то и должно по мере сил предоставлять все это к их услугам; во-первых - наше имущество, затем - наше тело, наконец - нашу душу. Только этим можем мы отплатить нашим родителям, когда они состарятся и нужды их увеличатся, за их заботливость, за муки родов и давние страдания, которые они претерпели ради нас в нашем детстве. Всю свою жизнь надо с особым благоговением относиться к своим родителям, выражая его в речах, потому что тяжкой бывает кара за легкомысленные, брошенные мимоходом слова...
Не оставим также без определения того, что мы разумеем под воспитанием. Ведь теперь, порицая или хваля воспитание отдельных лиц, мы называем одних из нас воспитанными, а других - нет, причем иной раз прилагаем это обозначение и к людям, вся воспитанность которых заключается в умении вести мелкую или морскую торговлю и в других подобных сноровках. В нашем рассуждении мы, очевидно, подразумеваем под воспитанием не это, а то, что с детства ведет к добродетели, заставляя человека страстно желать и стремиться стать совершенным гражданином, умеющим справедливо подчиняться или же властвовать. Только это, кажется мне, можно признать воспитанием... Воспитание же, имеющее своим предметом и целью деньги, могущество или какое-нибудь иное искусство, лишенное разума и справедливости, низко и неблагородно, да и вовсе недостойно носить это имя.
...Хорошо воспитанные дети легко станут хорошими людьми и, став такими, все остальное будут делать прекрасно, в том числе и побеждать в битвах врагов. Воспитание ведет и к победе, победа же иной раз - к невоспитанности. Ведь многие, обнаглев из-за одержанных на войне побед, под влиянием этой наглости преисполнены множеством пороков.
Я утверждаю: ни в одном государстве никто не знает, что характер игр очень сильно влияет на установление законов и определяет, будут ли они прочными или нет. Если дело поставлено так, что одни и те же лица принимают участие в одних и тех же играх, соблюдая при этом одни и те же правила и радуясь одним и тем же забавам, то все это служит незыблемости также серьезных узаконении. Если же молодые колеблют это единообразие игр, вводят новшества, ищут постоянно перемен и считают приятными разные вещи, если они недовольны всегда своим внешним обликом и убором, не признают раз навсегда установленных правил о том, что благообразно и что безобразно, но особенно высоко чтят тех людей, которые постоянно вводят какие-то новшества, что-то иное, непривычное во внешний облик, в цвета и в другие подобные вещи, то мы полностью вправе сказать, что для государства нет ничего более гибельного, чем все это. В самом деле, все это незаметно изменяет нравы молодых людей и заставляет их бесчестить старое и почитать только новое.
...Самое великое зло --это господство страсти, когда душа дичает от вожделений. Всего более это проявляется в том, к чему у большинства имеется самое частое и сильное стремление, то есть в насилии, которое следствие дурных природных свойств и воспитания, порождает тысячи побуждений к ненасытному и беспредельному стяжанию имущества либо денег. Причиной же невоспитанности служит распространенное среди эллинов и варваров мнение, превратно восхваляющее богатство. Признавая богатство первым из благ - между тем как на самом деле оно стоит лишь на третьем месте, - они портят и самих себя, и свое потомство. Насколько лучше и прекраснее было бы, если бы во всех государствах господствовал истинный взгляд на богатство: оно существует ради тела, тело же существует ради души.
...Из-за страсти к богатству, поглощающей весь досуг, люди не заботятся ни о чем, кроме своего собственного достатка. Душа всякого гражданина привязана к этому и больше уже ни о чем не заботится, кроме как о каждодневной выгоде. Всякий про себя полон готовности изучить те науки и те занятия, что ведут к этой цели; все же прочее у них подвергается осмеянию....Из-за ненасытной страсти к золоту и серебру всякий готов прибегнуть к любым уловкам и средствам, достойные ли они или нет, лишь бы разбогатеть. Благочестив ли поступок или нечестен и безусловно позорен, это его не трогает, лишь бы только обрести обильную пищу, питье и, словно зверь предаваться всевозможному сладострастию. (...)
Государство
...Значит, у кого нет опыта в рассудительности и добродетели.., кто вечно проводит время в пирушках и других подобных увеселениях, того, естественно, относит вниз, а потом опять к середине, а вот так они блуждают всю жизнь. Им не выйти за эти пределы: ведь они никогда не взирали на подлинно возвышенное и не возносились к нему, не наполнялись в действительности действительным, не вкушали надежного и чистого удовольствия; подобно скоту, они всегда смотрят вниз, склонив голову к земле... и к столам; они пасутся, обжираясь и совокупляясь, и из-за жадности ко всему лягут друг на друга, бодаясь железными рогами, забивая друг друга насмерть копытами - все из-за ненасытности, так как они не заполняют ничем действительным ни своего действительного начала, ни своей утробы. (...)
...Разве не надо смотреть и за остальными мастерами и препятствовать им воплощать в образах живых существ, в постройках или в любой своей работе что-то безнравственное, разнузданное, низкое и безобразное? Кто не в состоянии выполнить это требование, того нам нельзя допускать к мастерству, иначе наши стражи, воспитываясь на изображениях порока, словно на дурном пастбище, много такого соберут и поглотят, - день за днем, по мелочам, но в многочисленных образцах, и из этого незаметно для них самих составится в их душе некое единое великое зло. Нет, надо выискивать таких мастеров, которые по своей одаренности способны проследить природу красоты и благообразия, чтобы нашим юношам, подобно жителям здоровой местности, все шло на пользу, с какой бы стороны ни представилось их зрению и слуху что-либо из прекрасных произведений: это словно дуновение из благотворных краев, несущее с собой здоровье и сразу же, с малых лет, незаметно делающее юношей близкими прекрасному слову и ведущее к дружбе и согласию с ним. (...)
Человек античности: идеалы и реальность.- М., 1992.- С. 98-153.
Аристотель
ПОЛИТИКА
АРИСТОТЕЛЬ (384-322), философ, ученый-энциклопедист. Древняя Греция.
Родился в Стагире, греческой колонии на северном побережье Эгейского моря, где жил до 17 лет. Его первым наставником был отец, придворный врач царя Македонии, учивший сына естествознанию и медицине. Свое образование А. завершал в Афинах, был одним из учеников Платона. В вопросах воспитания не только теоретик, но и практик. В течение 4 лет до 340 г.) - воспитатель Александра Македонского, научил его уважать науку и ученых, любить поэзию и природу. Благодарный Александр присылал учителю из своих походов богатые коллекции растений и животных. Были ли еще в истории случаи подобного общения великого наставника и великого ученика?
Круг научных интересов А. необычайно широк: философия, логика, психология, естествознание, история, политика, этика, эстетика, педагогика. В отличие от Платона отвергал возможность существования идей отдельно от вещей. А. создал наиболее полную теорию воспитания в античном мире. Он сторонник воспитания через семью и государство, своим уважением и любовью к семейному началу обозначил одно из важнейших направлений в социальной педагогике. С этапа семейного воспитания учил различать 3 ступени в развитии человека: жизнь физическую, инстинкт и разум. С ними следует сообразовывать последовательность упражнений и занятий.
Главная задача государства - воспитание в народе добродетели; нравственное и научное образование, по А., важнее всяких войн и завоеваний. Вообще же воспитание должно быть гармоничным, включать в себя умственную, нравственную и физическую стороны. По длительности же оно делится на 2 периода: от 7 лет до «бороды» (14-15 лет) и от бороды до 21 года (до 7 лет - в семье). Теоретические вопросы воспитания А. изложил в своих многочисленных трудах. Наиболее авторитетным из них является «Логика», сам ученый называл эту науку аналитической. «Этика» А. состоит из 10 книг, в каждой из которых он последовательно рассматривает, что такое «высшее благо», добродетель, мужество, умеренность, щедрость, великодушие, дружба, наслаждение, доказывает, что назначение человека - в разумной деятельности, а хорошего человека - в хорошем и прекрасном ее выполнении.
В Афинах основал знаменитую философскую школу ликей (лицей), читал в ней по две лекции в день, а точнее, совершал по две прогулки, преподавая на ходу. Здесь же он написал свои важнейшие труды, был обвинен в безбожии, вынужден бежать в Халкиду, где и умер.
Исследования и труды А. охватывали многие отрасли научных знаний, длительное время были высокоавторитетны, а сам он считался величайшим мыслителем античного мира. Что касается педагогики, то в отличие от Платона он «повернул» воспитание человека от его полного подчинения государству к интересам самого человека, его развития. Значительный интерес представляют и другие идеи А.: общая теория воспитания с его целью и задачами, возрастной периодизацией и этапами, структурой и содержанием; широкий подход к различным сторонам гармоничного развития человека и сущность каждой из них; система государственных школ и т.д.
Задание: Постарайтесь сравнить социально-педагогические взгляды Платона и Аристотеля: кто из них, по-вашему, больше и точнее связал социальную педагогику с государством.
Политика
Книга VIII
I часть
1. Вряд ли кто будет сомневаться в том, что законодатель должен отнестись с исключительным вниманием к воспитанию молодежи, так как в тех государствах, где этот предмет находится в пренебрежении, и самый государственный строй терпит от того ущерб. Ведь для каждой формы государственного строя соответственное воспитание - предмет первой необходимости: каждая форма государственного строя отличается присущим ей характером, который обыкновенно и служит к сохранению самого строя и определяет его изначала, как, например, демократический характер строя - демократию, олигархический - олигархию. И всегда наилучший характер государственного строя обусловливает собой и более высокую его форму.
2. Далее, все (прирожденные) способности (человека)» всякое практическое применение их для соответственной каждой из них работы нуждаются в предварительном воспитании и в предварительном приноравливании. Очевидно, все это необходимо и для проявления деятельности в духе добродетели. А так как все государство в его целом имеет в виду одну конечную цель, то, ясно, для всех граждан нужно тождественное воспитание, и забота об этом воспитании должна быть заботою государственною, а не делом частной инициативы. Теперь всякий печется о воспитании своих детей по-своему, каждый и учит их по-своему, как ему вздумается. На деле же то, что имеет в 1 виду общий интерес, должно быть и делаемо сообща. Не следует, сверх того, думать, будто каждый гражданин - сам по себе; нет, все граждане принадлежат государству, потому что каждый из них является частицей государства. А забота о каждой частице, естественно, должна иметь в виду попечение о всем целом, вместе взятом.
3. В этом отношении можно одобрить лакедемонян: они прилагают очень большие заботы о воспитании детей, и оно носит у них общегосударственный характер. Итак, ясно, должны существовать узаконения, касающиеся воспитания, и последнее должно быть общим. Но нельзя оставить без внимания и того, что вообще представляет собою воспитание и как оно должно быть организовано. В настоящее время на этот счет существуют различные точки зрения: не все согласны в том, нужно ли вести Обучение молодых людей в целях воспитать в них добродетель, или же [вести это воспитание так], чтобы молодые люди могли достигнуть наибольшего счастья; не выяснено также и то, на что нужно обращать при воспитании преимущественное внимание, на развитие ли интеллектуальных способностей, или на развитие нравственных качеств.
4. Вследствие такой неустойчивости во взглядах на современное воспитание и обсуждение (связанных с ним вопросов) является сумбурным, и остается совершенно невыясненным, нужно ли развивать в детях те их душевные свойства, которые им не пригодятся в практической жизни, или те, которые имеют в виду добродетель, или, наконец, те, что ведут к высшему отвлеченному знанию. Каждый из приведенных здесь взглядов имеет своих защитников. Не пришли также ни к какому соглашению и насчет того, что же ведет к добродетели. Так как далеко не все ценят одну и ту же добродетель, то - логическое отсюда следствие - разногласия и в вопросе, касающемся ее применения на практике.
II часть
1. Совершенно очевидно, что из числа полезных (в житейском обиходе) предметов должны быть изучаемы те, которые действительно необходимы, но не все без исключения. Так как все занятия людей разделяются на такие, которые приличны для свободорожденных людей, и на такие, которые свойственны несвободным, то, очевидно, из первого рода занятий должно участвовать лишь в тех, которые не обратят человека, занимающегося ими, в ремесленника. Ремесленными же нужно считать такие занятия, такие искусства и такие предметы обучения, которые делают физические, психические и интеллектуальные силы свободорожденных людей непригодными для применения их к добродетели и для связанной с нею деятельности. Оттого-то мы и называем ремесленными такие искусства и занятия, которыми ослабляются физические силы. Это те работы, которые исполняются за плату; они отнимают досуг для развития интеллектуальных сил человека и принижают их.
2. И из числа «свободных» наук свободорожденному человеку можно изучать некоторые только до известных пределов; чрезмерно же налегать на них, с тем чтобы изучить их во всех деталях, причиняет указанный выше вред. Большая разница существует » том, для какой цели всякий что-нибудь делает или изучает. Вели это совершается в личных интересах, или в интересах друзей, или, наконец, в интересах добродетели, то оно достойно свободнорожденного человека; но поступать точно таким же образом в интересах чужих зачастую может оказаться поведением, свойственным наемнику и рабу. Распространенные ныне предметы обучения, как уже замечено выше, носят двойственный характер.
8. В настоящее время обычными предметами обучения являются следующие четыре: грамматика, гимнастика, музыка и иногда рисование. Из них грамматика и рисование изучаются как предметы, полезные в житейском обиходе и часто имеющие практическое применение; гимнастикой занимаются потому, что она способствует развитию мужества. Что касается музыки, то может, пожалуй, возникнуть сомнение [в пользе ее изучения], так как теперь большею, частью занимаются музыкою только ради удовольствия. Но предки наши поместили музыку в число общеобразовательных предметов потому, что сама природа, как на это было указываемо неоднократно, стремится доставить нам возможность не только правильно направлять нашу деятельность, но и прекрасно пользоваться нашим досугом. А последний - мы снова подчеркиваем это - служит основным принципом всей нашей деятельности.
4. Если же необходимы и деятельность и досуг и досуг должен быть в значительной степени предпочтен деятельности, то возникает вопрос, чем досуг этот нужно заполнить. Конечно, не игрой же, так как в таком случае она неизбежно оказалась бы конечною целью нашей жизни. Раз это невозможно, то играм должно скорее уделить место среди нашей деятельности: ведь трудящемуся человеку потребен отдых, а игра и существует ради отдохновения, деятельность же всякого рода влечет за собою напряженный труд. Поэтому игры должны иметь свое место, но при этом, назначая время игр, нужно пользоваться удобным для того моментом, так как они служат своего рода лекарством: движение при играх ведет к успокоению души и благодаря тому, что с игрою связано и развлечение, оно содействует ее отдохновению.
5. Но досуг, очевидно, заключает уже в самом себе и наслаждение, и блаженство, и счастливую жизнь, и все это выпадает на долю не занятых людей, а людей пользующихся досугом. Делающий что-либо делает это ради чего-либо, так как цель им еще не достигнута, между тем как счастье само по себе есть цель, и оно соединяется в представлении всех людей не с горем, но с наслаждением. Однако это наслаждение не все еще признают тождественным для всех; каждый определяет наслаждение в соответствий с своей индивидуальностью и присущими ей свойствами; наилучший человек предпочитает, конечно, наилучшее наслаждение, то, которое проистекает из наилучших его свойств. Отсюда ясно, что для умения пользоваться досугом в жизни нужно кое-чему научиться, кое в чем воспитаться и что как это воспитание, так и это обучение заключает цель в самих себе, между тем как то обучение, которое признается необходимым для применения его к деловой жизни, имеет в виду другие цели.
6. Поэтому-то и наши предки поместили музыку в число общевоспитательных предметов, не как предмет необходимый (никакой настоятельной необходимости в обучении музыке нет) и не как предмет общеполезный вроде грамотности, которая нужна и для ведения денежных дел и для домоводства, и для научных занятий, и для многих отраслей государственной деятельности. И рисование также, очевидно, изучается потому, что оно приносит пользу при лучшей критической оценке художественных произведений, как, в свою очередь, гимнастика служит укреплению здоровья и развитию физических сил. Ничего подобного занятия музыкой не дают. Поэтому остается принять одно, что она служит для заполнения нашего досуга и с этою-то целью она, очевидно, и введена в обиход воспитания. В самом деле (те, кто вводят музыку в число предметов воспитания), полагают, очевидно, что она служит интеллектуальным развлечением свободнорожденных людей. Поэтому-то и Гомер выразился так: «Только его одного приглашать надлежит к богатому пиру»; он говорит также и о других, кого следует приглашать, и продолжает: «Кто приглашает певца, который всех услаждает». В другом месте Одиссей говорит, что наилучшим времяпрепровождением бывает такое, когда среди веселящихся людей «гости в домах рядом по чину сидят, песнопевцу внимая».
III часть
1. Итак, ясно, имеется и такого рода воспитание, которое родители должны давать своим сыновьям не потому, чтобы оно было практически полезно или необходимо для них, но потому, что оно достойно свободнорожденного человека и само по себе прекрасно. Входит ли в круг этого воспитания один предмет, или их несколько, и каковы они, и как (они должны быть поставлены), о всем этом мы скажем впоследствии. Теперь же из наших предварительных указаний достаточно выяснилось, что уже древние свидетельствуют в пользу нашего мнения об обычных предметах воспитания; музыка подтверждает это и с фактической стороны. Сверх того, [в пользу нашего мнения говорит следующее]: детей следует обучать общеполезным предметам не только в интересах получаемой от этого пользы - таково, например, обучение грамоте, но и потому, что благодаря этому обучению возможно бывает сообщить им целый ряд других сведений.
2. Так обстоит дело с рисованием: и его изучают не ради того, чтобы не впасть в ошибку при своих собственных покупках или чтобы не подвергнуться обману при покупке и продаже домашней утвари, но рисование изучают потому, что оно развивает глаз при определении физической красоты. Вообще, искать повсюду лишь одной пользы всего менее приличествует людям высоких душевных качеств и свободнорожденным. Ясно, что в деле воспитания развитие навыков должно предшествовать развитию ума и что физическое воспитание должно предшествовать воспитанию интеллектуальному. Отсюда следует, что мальчиков должно (прежде всего) отдавать в руки учителей гимнастики и педотрибов: первые приведут в надлежащее состояние их организм, а вторые будут направлять соответствующим образом их занятия гимнастикой.
3. Среди греческих государств, которые, по общепринятому мнению, в настоящее время прилагают всего более забот о воспитании молодежи, почти все стремятся придать ему «атлетическое» направление и тем самым калечат фигуру детей и мешают их естественному росту. Лакедемоняне в такую ошибку не впали, зато постоянными тяжелыми упражнениями они обращают детей в своего рода диких животных; поступают они так в том расчете, будто бы это всего более полезно для развития мужества. Однако, как на это часто было указываемо, не следует обращать все свои заботы на эту одну цель, не следует преимущественно ее иметь в виду. Далее, если бы и стремиться только к ее достижению, все равно этим ничего не достигнешь. Ведь ни у животных, ни у варварских племен мы не замечаем того, чтобы храбрость непременно отличала самых диких из них; напротив, она скорее свойственна бывает животным, отличающимся более кротким нравом, похожим на нрав львов. (...)
5. Отсюда следует, что в воспитании первую роль должно играть прекрасное, а не дикое животное. Ведь ни волк, ни какой-либо другой дикий зверь не стал бы бороться с тою опасностью, цель которой - прекрасное; на такую опасность скорее рискнет мужественный человек. Но те люди, которые при воспитании храбрости в детях допускают чрезмерную ретивость, которые оставляют их невоспитанными по части всего того, что им необходимо для жизни, делают из детей, по всей справедливости, ремесленников. Они делают детей полезными только для разрешения одной из задач, связанных с ролью человека в государстве, но и в этом отношении, как показывают наши соображения, они поступают хуже других. Судить о всем этом нужно не по фактам прошлого, а по фактам настоящего: теперь у лакедемонян есть соперники по части гимнастического воспитания, а ранее у них таких соперников не было.
Педагогические воззрения Платона и
Аристотеля,- Пг., 1916.- С.87-92.
Марк Квинтилиан
О ВОСПИТАНИИ ОРАТОРА
КВИНТИЛИАН МАРК ФАБИЙ (42-118), теоретик ораторского искусства, педагог. Древний Рим.
Родился в Испании. Завершил свое образование в Риме, где приобрел славу великого оратора. На его выступления приезжали даже издалека. По философским взглядам близок к Платону. Служил при дворе, был наставником внуков сестры императора Доминициана. Рано потерял жену, двоих детей, возможно, горячая любовь к ним и печаль побудили К. обратиться к проблемам воспитания.
К. полагал, что все дети от природы способны, и все же в воспитании нужно учитывать их индивидуальные особенности. Начинать воспитание предлагал с 3-х лет, считал, что ранние детские впечатления самые яркие и глубокие. В обучении, по К., следует придерживаться 3-х ступеней: подражание, наставление, упражнение. Из двух систем обучения, частно-домашней и общественной, предпочтение отдавал последней. Здесь ребенок воспитывается не в одиночку, а во взаимодействии с товарищами и, опираясь на их поддержку, делается смелым, осознает свои возможности, силы и все больше приближается к главной цели - господству над самим собой. Школьные дружеские связи, считал К., - самые дорогие и теплые, так как на них нет отпечатка материального интереса.
