«А. И. Уткин Правда об Ираке или Битва в Месопотамии Текст предоставлен правообладателем. «А.И.Уткин Правда об Ираке»: ОЛМА Медиа Групп; Москва; 2007 ...»

Фрэнкс выдвинул максиму, которая многое стала означать впоследствии: «Чем большей будет американская вовлеченность, тем меньше народ Ирака будет готов защищать свой режим». Пентагон и его идеологи верили в необычайное: в то, что иракский народ полюбит американские танки больше своих. Они преувеличивали абстрактный элемент «свободолюбия», как бы не замечая, что важнейшей его частью является преданность собственной стране. А не блестящему заокеанскому гегемону. Журналист Боб Вудвард пишет на этот счет мудро: «Важнейший аргумент американского руководства был основан не на солидной работе разведки, а на том тезисе, что свободолюбивый народ обязан проявить неверие по отношению к собственному безжалостному диктатору»^[114]

. Весьма распространенная ошибка.

Разведка, как и Фрэнкс, утверждала, что чем массированнее будет американское вторжение, тем больше вероятие того, что иракский народ присоединится к антисаддамовским силам. Американцы как бы вычеркнули патриотический, религиозный, цивилизационный момент из создаваемого в регионе нового политического уравнения. Многим стало казаться, что уже одна лишь американская решимость определяла соотношение сил на весах истории. В результате пустая бравада стала едва ли не решающим фактором. А жертвами этих калькуляций станут многие десятки тысяч иракцев, за которых «мыслили» выпускники Вест-Пойнта.

Главный новый вывод Фрэнкса: при минимальной численности войск в 105 тысяч солдат потребуется от 30 до 45 дней для их перемещения на Ближний Восток и «90 дней для атаки, изоляции противника и смещения режима»^[115]

. Но Фрэнкс не верил, что все это можно сделать незаметно. Единственный возможный способ – много раз кричать «Волк!», пока жертва не привыкнет к этому крику. Рамсфелду идея перенапрячь пропаганду понравилась. Сообщения о неукротимом движении американских войск стали дежурной темой американских средств массовой пропаганды.

Разведка-2

В обстановке завершающейся битвы за Афганистан Джордж Тенет ослабил внимание к Ираку. В центре его внимания была Аль-Каида и все сопутствующее. Багдад не попадал даже в пятерку наиболее актуальных дел. Куратор Ирака Соул работал под началом заместителя Тенета Джона Маклафлина, отличавшегося мягкими манерами ветерана ЦРУ, несомненного № 2 в учреждении, ближайшего друга директора Тенета.

Но ответственный за американскую разведку в ближневосточном регионе Соул не мог игнорировать происходящего: начиная с февраля 2002 г. Рамсфелд начал собирать всех причастных к Ираку единожды в неделю. Министра удручала малость разведсети Америки внутри Ирака. «Их можно перечислить, используя пальцы одной руки». Это была правда. На самом деле американских агентов в Ираке было четверо. И работали эти агенты в таких местах, как министерство иностранных дел, министерство нефтяной промышленности – довольно далеко от внутреннего круга Саддама Хусейна. Центральное разведывательное управление прилагало немалые усилия, чтобы внедрить своих людей в военную верхушку, Национальную гвардию, органы безопасности, но эти попытки не дали результатов.

Тенет ощущал это: «Как может быть, что я получаю самую важную информацию от британской разведки?» ЦРУ предлагало потенциальным агентам от 5 до 10 тысяч долларов в месяц. Далеко не все оказывались неудержимо падкими на эти далеко не фантастические деньги, учитывая то, что ждало предателя в случае провала. Немногие становились на эту рискованную тропу. Тяжела была и задача передачи информации – в Багдаде американцы не имели посольства и спутники связи, пускались в ход экзотические способы сообщения.

Глава местного подразделения ЦРУ Соул настаивал на своем: секретными операциями свергнуть Саддама Хусейна невозможно. Эту задачу может решить лишь полномасштабное вторжение, в условиях которого ЦРУ выполнит свою миссию. И только массовое рекрутирование американских агентов внутри иракского общества могло показать ответственным людям в Багдаде, что американцы абсолютно серьезны, и подтолкнуть их к сотрудничеству. Директива от 16 февраля давала ЦРУ новые возможности: президент делал из него передовой отряд крушения Ирака. Разведке выделили 300 млн дол. на два года. Конгресс ворчал и сократил цифру до 189 млн дол., но все же ситуация изменилась, давая американской разведке новый шанс.

ЦРУ вело подрывные операции в 60 странах, и Джордж Буш придал новый импульс агентурной борьбе. Агент Соул получил новые возможности, но деньги сами по себе мало что значили. Ему нужны были 50 офицеров разведки (а через несколько месяцев – 150 и до 360 человек – в боевых условиях, в штабных норах, на коммуникационных трассах). Афганистан показал важность полувоенных организаций. 20 февраля 2002 г. наблюдательная группа ЦРУ перешла границу Северного Ирака в районе проживания курдов для подготовки баз создания полувоенных организаций, которые получили название Найл – акроним от элементы связи в Северном Ираке.

Дипломатия

Вице-президент Чейни сказал генералу Фрэнксу, что планирует визит на Ближний Восток в марте 2002 г. Кто может оказаться помощником в войне против Ирака? Сошлись на десяти потенциальных кандидатах: Египет, Оман, ОАЭ, Саудовская Аравия, Йемен, Бахрейн, Катар, Иордания, Израиль, Турция. Фрэнкс участвовал в подготовке Чейни к визиту 6 марта 2002 г. Вместе с министром Рамсфелдом они создали сверхсекретный документ по поводу каждой из стран. Уже тогда двое наиболее завязанных на войну американца знали о том, что арабские страны не поддержат вторжение в мусульманскую страну. Внешне они выступят против вторжения, но в контактах с американцами будут более умеренными. Фрэнкс дал Чейни словесную характеристику главе правительства и главе секретной службы. К примеру, в Иордании, с которой директор ЦРУ Джордж Тенет тоже тесно работал, Фрэнкс работал со своим иорданским коллегой – генералом Саадом Хаиром. И Фрэнкс, и Тенет взаимодействовали с президентом Йемена Али Абдулом Салихом.

Чейни должен был узнать мнение стран региона о возможности войны США против Ирака. Вице-президент не занимался «мелкой политикой», он не говорил о базах, войсках, самолетах, кораблях. Он говорил, что Соединенные Штаты предельно серьезны относительно Ирака. Чейни был очень доволен пребыванием в Иордании, где ЦРУ уже практически купила местную секретную службу – ГИД. Несколько хуже было его настроение в Египте – Мубарак был согласен не во всем.

За один день Чейни посетил три страны. Ошибкой было игнорировать Катар, который вскоре примет штаб-квартиру СЕНТКОМа. Жена Чейни – Линн Чейни обедала с любимой женой эмира Катара. Любимую жену спросили, во сколько начинают учиться в Бахрейне. Любимая жена ответила: «Это не Бахрейн».

15 марта Чейни вылетел на символ американского присутствия в регионе – авианосец «Джон Стеннис» в Арабском море. Команда авианосца составляла 5 тыс. человек, это было судно с гигантской авиационной палубой. Здесь вице-президент Чейни выступил перед военнослужащими: «Нашей следующей целью будет давление на государства – спонсоры террора, угрожающие Америке и ее друзьям. Соединенные Штаты не позволят силам террора помогать силам геноцида»^[116]

.

Американцев в общем и целом удивил ответ лидеров Ближнего Востока. Во главу угла они определенно ставили израильско-палестинский конфликт. Именно об этом постоянно сообщал в Белый дом Колин Пауэлл. Генерал Фрэнкс был солидарен с этими посланиями. После визита Чейни в критический регион он встретился с президентом в 8 часов утра 21 марта. Президент заговорил о стратегии краткосрочных ударов.

В тот же день генерал Фрэнкс собрал своих ведущих командиров на базе Рамштейн в Германии. Перед ним сидели командиры, которым предстояло выполнять приказы в критический день начала войны. Фрэнкс всем своим видом показывал, что он готов к войне, к следующей войне. «Друзья, в нашем доме грабитель»^[117]

. Это выражение имело богатый смысл: цели обозначены и следует ринуться вперед в общем порыве. Всем было видно, что Фрэнкс настроен воинственно. Он и сам теперь верил, что войны не избежать. Фрэнкс сказал, что верит в план 90-45-90, в войну длительностью 225 дней. Он не обо всем говорил со своими командирами, но главное: он им внушил, что предстоит война.

23 марта 2002 г. заседал Объединенный комитет начальников штабов. Что делать с 37 тыс. американцев, сосредоточенных в Южной Корее? Можно ли их использовать в далеко отстоящем конфликте?

А Соул вылетел в Тампу и сообщил Фрэнксу о предстоящих скрытных операциях ЦРУ. Фрэнкс напомнил, что уже сражался с иракцами прежде. «Вот за это вам и платят». Фрэнкс убедился, что на войну с Ираком воюет вся государственная система США.

ЦРУ

В марте 2002 г. Тенет встретился с двумя персонами, критически важными для битвы внутри Ирака. Это были лидеры двух крупнейших курдских группировок в Ираке – Махсуд Барзани и Джалал Талабани. Они контролировали значительную территорию на севере страны и добились весьма впечатляющей автономности от Багдада. Не стоило, однако, забывать, что совсем неподалеку от курдских центров стояли иракские войска, способные устроить резню среди курдов, как это уже было прежде, когда курды восстали, ожидая американской помощи. Тогда, в 1991 году, более миллиона курдов бежали преимущественно в Турцию. Проблемой было то, что турецкое правительство принципиально не признавало этнических общин.

Тенет привез Барзани и Талибани важное послание: Соединенные Штаты на этот раз со всей серьезностью относятся к вмешательству во внутрииракские дела, и ЦРУ получило соответствующие приказы. Разворачивается гигантская машина американской армии. Президент Буш держит свое слово.

Во многом Тенет блефовал, как обычно. Приказа о войне с Ираком не существовало, Буш не был связан никакими обязательствами. Но у него была своя задача: поднять курдов против багдадского режима. И Тенет не страшился на этом восточном базаре произносить слова, которые никто не авторизовал, делать обещания, за которые никто не мог поручиться.

Главным орудием Тенета были деньги. Из выделенных ему 100 млн дол. он мог платить впечатляющие суммы. ЦРУ стояло на этом, это был его могучий рычаг. Буш – величайший собиратель «политических» денег в истории, и Тенет – крупнейший их распределитель, знали, что могут сделать деньги.

29 марта 2002 г. генерал вступил на территорию, которую легко мог назвать враждебной – он вошел в «Танк» – закрытое место, где совещались председатели комитетов начальников штабов, главы четырех родов войск. Фрэнкс, строго говоря, подчинялся непосредственно министру обороны, и начальник Объединенного комитета начальников штабов не был его начальником. Но по званиям они все превосходили его, а в вооруженных силах это важный фактор.

Между ними существовала вражда, и эта вражда ощущалась. И несмотря на это, встреча была важной и существенной. Фрэнкс показал более 70 слайдов, полагаясь на то, что ему выделят до 200 тысяч солдат. Фрэнкс сказал, что в его календаре важной датой было 1 октября, когда его войска должны были быть готовы к броску. Последовало множество вопросов. Например: для Афганистана понадобились пять авианосцев, сколько нужно для Ирака? Насколько точны сведения об оружии массового поражения у Ирака? Как будет происходить снабжение американских войск в Ираке? Согласен ли Фрэнкс с мнением замминистра обороны, что война с Ираком будет нетрудной операцией? Фрэнкс мог отвечать на эти вопросы «в принципе», но он не знал конкретных ответов.

А чета Бушей 6 и 7 апреля 2002 г. принимала главного потенциального союзника – премьер-министра Великобритании с семьей в традиционном месте – на ранчо Кроуфорд.

Британские телевизионщики прижимали Буша к стене в вопросе об Ираке:

– Я пришел к выводу, что Саддам Хусейн должен уйти. Это главное, что я могу вам сказать.

– Но люди считают, что Саддам Хусейн не имеет связей с Аль-Каидой, и я удивляюсь, почему вы должны...

– Худшее, что могло бы случиться, – это создание нацией, подобной иракской, оружия массового поражения, а затем связаться с террористическими организациями. Я не позволю этого.

– И как же вы хотите достичь своих целей, мистер президент?

1. «Подождите немного и вы увидите».

2. «Итак, не важно, впустит Саддам Хусейн международных инспекторов в страну или нет – он все равно будет атакован. Он – следующая жертва»

Буш явно вступил на опасную территорию, и он сказал: «На моем письменном столе нет планов атаки». Если, конкретно говоря, такой план и не лежал на столе президента, он все равно в этом случае солгал. Этот план лежал на рабочем столе его генералов.

11 апреля 2002 г. глава СЕНТКОМа генерал Том Фрэнкс, используя видео, доложил министру обороны Дональду Рамсфелду о последних приготовлениях. Генерала беспокоило раскрытие секретных работ в Омане, ОАЭ и Кувейте. Здесь – как бы дежурно – строились взлетно-посадочные полосы. Грузовые самолеты начали совершать рейсы с военными грузами. Все это, разумеется, никак не афишировалось. В Аравийской пустыне выросли пакгаузы и складские помещения. Вставала проблема горючего – его огромной армии на колесах требовалось много бензина.

Операция была дорогостоящей. Даже предварительные приготовления требовали от 300 до 400 млн дол. Плохо было то, что не желали раскошеливаться союзники. Министр Рамсфелд напряженно думал над тем, как соблазнить другие страны взять на себя часть финансового бремени ближневосточной операции.

Через неделю о продвижении операции против Ирака слушал сам президент Буш. Оба были удовлетворены уменьшением численности «первоначальных» легионов. Вожди размышляли так: начнем с 180 тысяч; если их окажется недостаточно, доведем общий контингент до 250 тыс. солдат. Буш и Рамсфелд понимали, что регион относится к американским вооруженным силам без особой симпатии. Значит, все надо сделать быстро, без всяких задержек, но не в ущерб главной задаче – формированию мощного ударного кулака. «Ориентируйте меня, Томми», – сказал президент – и это означало «ничего не делать в ущерб качеству подготовки». Фрэнкс демонстрирует античную лаконичность: «Я постараюсь сбалансировать риск и скорость». Президент: «Томми, правильно. Вы мой эксперт. Говорите мне все откровенно. Вы получите все необходимое».

Дело смещалось к будущим полям сражений. 24 апреля Фрэнкс наставлял своих офицеров в Дохе (Катар). Забыта глухая Тампа. Теперь американские генералы размышляли из глубины ближневосточного региона, на берегу Персидского залива.

Дорога приготовлений казалась бесконечной. Но теперь генерал Фрэнкс имел чрезвычайные полномочия, дарованные ему президентом, и мог несколько меньше оглядываться на непосредственное начальство. Облегчало работу генералов то обстоятельство, что им теперь не нужно было по каждому финансовому поводу консультироваться с Вашингтоном. Вам нужна железная дорога? Не думайте, сколько она стоит, стройте ее. Лейте бетон, прокладывайте дороги, стройте посадочные полосы, укрепляйте лагеря. Финансовая сторона дела будет решена без вас.

Курдский север

9 мая 2002 г. Фрэнкс запросил своих генералов разработать план открытия второго фронта на севере, в среде дружественных курдов, ненавидевших Саддама Хусейна больше американцев. Здесь ключевой становилась позиция Турции, но та вовсе не горела желанием укрепить курдский сепаратизм внутри Ирака – курды знают о своих братьях в Турции. У Фрэнкса появляются первые сомнения в дружеском содействии Анкары. Это делало американскую операцию целиком зависимой от единственно надежного – кувейтского плацдарма. Жаль. 160-километровая граница между Турцией и Ираком могла бы открыть путь 15–20 тысячам американских войск, что резко усложняло бы оборонительные задачи Багдада. Фрэнкс думал о концентрации в восточной натовской Турции до 30 тысяч американских военнослужащих. Теперь его энтузиазм остыл, хотя нажим на Анкару еще не был доведен до конца.

10 мая Фрэнкс суммировал свои дискуссии с Рамсфелдом. Того волновало лишь одно: что Саддам первым начнет войну тогда, когда американцы к ней еще готовы не будут. На этот счет следовало привести в полную боевую готовность военно-воздушные силы. На севере Ирака к бою были готовы 70 самолетов, на юге – 120. Эти двести самолетов должны были держать руки Саддама связанными и должны были быть готовыми через четыре часа после начала боевых действий. В течение первых семи дней в небе Ирака окажутся 450 самолетов. Еще две недели, и общая численность авиации будет доведена до 800 машин – примерно половина того, что было в руках у американцев в 1991 году.

В тот день Фрэнкс раскрывал карту Ирака в Белом доме перед Объединенным комитетом начальников штабов, но в отсутствии президента. У него уже были варианты главного плана: синий, белый, красный. Обсуждалась позиция стран-соседей. Советник президента по национальной безопасности Кондолиза Райс спросила о возможности сократить означенный срок до 225 (90+45+90) дней. Генерал Фрэнкс обещал подумать. Много вопросов задавал государственный секретарь Колин Пауэлл. Он знал тонкости позиций различных стран, на которые многие американцы откровенно надеялись. И самым эффектным был момент, когда Пауэлл указал на единственный аэропорт в Кувейте, на который можно было твердо надеяться. «Можно ли насытить весь огромный фронт через один-единственный аэропорт?» Фрэнкс ощутил холодок, но постарался удержаться, ведь все же «Пауэлл был мне немного другом».

На следующий день те же карты были раскрыты в Кемп-Дэвиде перед президентом США. Май входил в президентское гнездо во всем своем обаянии, и все казалось возможным и достижимым. То была долгая беседа. Командующий СЕНТКОМом охарактеризовал все пять фронтов против Саддама Хусейна: Западный фронт стремился предотвратить запуск иракского «Скада»; Юго-западный фронт атаковал с головных баз в Кувейте (две армейские дивизии и две дивизии морской пехоты); разведфронт раскрывал всю возможную информацию; четвертый – Южный фронт бросался на Багдад; пятый – Северный фронт врывался в Ирак через турецкие базы.

Что им противостояло? Иракская армия состояла из одиннадцати регулярных дивизий и двух дивизий республиканской гвардии. На юге пять регулярных армейских дивизий и специальные дивизии республиканской гвардии. Райс и советник президента Кард выразили опасение относительно создания Саддамом «крепости Багдад». Борьба в городе «съедала» американское превосходство в маневренности и грозила большими боевыми потерями. Это опасение передалось и президенту. Фрэнкс же сомневался в выборе иракским руководством этого варианта. Но и в этом случае: «в конце концов мы победим».

Глава седьмая

Ориентация на Багдад

БАГДАД ИМЕЕТ ХИМИЧЕСКОЕ И БИОЛОГИЧЕСКОЕ ОРУЖИЕ

Доклад ЦРУ, октябрь 2002 г.

Докладу не хватает очевидности.

Колин Пауэлл, октябрь 2002 г.

Ирак превращается во врага

Во второй половине 2002 г. вице-президент Дик Чейни публично выразил свое возмущение «игрой обмана и маневров» (26 августа 2002 г.). В книге М. Поллака «Угрожающий шторм» говорится: «Единственным способом действий, остающимся для США верным и реалистическим, является курс на полномасштабное вторжение в Ирак, чтобы при помощи вооруженных сил сместить Саддама и избавить страну от оружия массового поражения»^[118]

. Это, считал Поллак, предпочтительнее бесконечного продолжения политики умиротворения – комбинации санкций, инспекционных поездок, запретных для полетов зон, угрожающего американского присутствия в соседних странах.

Ныне открытые документы свидетельствуют, что в конкретной практике главной целью антитеррористической борьбы стал Ирак начиная с осени 2002 г. С этого времени руководство Ирака стало изображаться как ничем не сдерживаемое, как находящееся на финальной стадии овладения ядерным оружием, как готовое поделиться этим оружием с террористами всех мастей. Война с диктатором Саддамом Хусейном завершится (в свете предполагаемой ненависти к нему населения Ирака – так думали в Белом доме) быстро. Ворчащие союзники в ситуации начавшейся войны (полагало американское руководство) быстро присоединятся к возглавляемой Вашингтоном коалиции – как это было в Афганистане. Ирак станет примерной демократией, весь арабский мир будет в конечном счете благодарить Соединенные Штаты, которые возглавят стратегически важный регион. Примечательно, что в своих выступлениях, ратуя за дарование президенту Бушу чрезвычайных полномочий в отношении Ирака, абсолютное большинство сенаторов упоминало сентябрьскую драму Америки. Не все говорили, что правительство Саддама Хусейна – террористическое и подобно Аль Каиде, но почти все так или иначе отразили разительные изменения в американской психике после Сентября. Ответный удар по коварным террористам стал видеться в такой ситуации верным ответом, если даже самоубийцами были не иракцы, а саудовские аравийцы и египтяне, если даже багдадская Баас и Аль Каида ненавидели друг друга. Соответствующий эмоциональный настрой и чувство всемогущества породили теоретическое обоснование силовой дипломатии, вершиной которой стала «доктрина Буша».

19 сентября 2002 г. президент встретился в Белом доме с членами Палаты представителей. Буш выглядел спокойным и убежденным в правоте своего курса. «Война с терроризмом идет нормально; мы охотимся за Аль-Каидой. Самая же большая угроза исходит от Саддама Хусейна и его оружия массового поражения. Он может нанести удар по Израилю, что вызовет международный конфликт». Затем Буш процитировал из документа, приготовленного для него этим утром Тенетом: «71 процент населения Франции видит в Саддаме Хусейне подлинную опасность миру»^[119]

.

20 сентября 2002 г. госсекретарь Пауэлл давал показания Комитету по международным делам палаты представителей. Он говорил о победе в «холодной войне», одержанной без людских потерь. 21 сентября «Нью-Йорк Таймс» сообщила о пресс-конференции в Кувейте генерала Фрэнкса, признавшего, что «мы готовимся предпринять атаку». Пресс-атташе президента Ари Фляйшер постарался смягчить эти слова. Но Фляйшер все же сказал, что не может утверждать, будто «на столе у президента нет плана атаки»^[120]

. Президент Буш со своей стороны сказал, что переживаемое время – наихудшее. Саддам убил двоих близких подчиненных, чтобы запугать внутренний круг. Президент снова повторил слова о наличии в Багдаде оружия массового поражения. Буш твердо сказал: «Иракский режим обладает биологическим и химическим оружием и, согласно данным британского правительства, может использовать это оружие через 45 минут после получения приказа о его использовании»^[121]

.

Насколько надежным был этот источник? Никто на американской верхушке не задался этим вопросом.

В конце сентября 2002 г. сорокадевятилетний армейский генерал Джеймс «Спайдер» Маркс был назначен начальником разведки войск, готовящихся к вторжению в Ирак. Маркс всерьез воспринял свое назначение: от его работы будет зависеть успех войск, которые пересекут границу Ирака. Верхние чины убедили его, что у Саддама Хусейна есть угрожающее Америке оружие массового поражения (ОМП). Марксу нетрудно было догадаться, что вторжение последует с территории Кувейта, имевшего 160-километровую границу с Ираком. Маркс, собственно, принимал участие в одиннадцатилетней необъявленной войне американцев против Хусейна, начатой еще в 1991 г.

Слабым местом американской разведки было отсутствие реального шпионажа на будущих местах сражений. Сильной стороной было периодическое освещение этих мест американскими спутниками высотной разведки. 2 октября 2002 г. в Пентагоне состоялось совещание тех, кто с помощью спутников слежения готовился помочь выступающим вперед войскам. Компьютерный оверхед помогал иллюстрировать присутствующим основные сцены грядущих событий. Маркс сразу же задал специалистам ключевой вопрос: что мы знаем об оружии массового поражения, имеющемся якобы у Багдада? Что делать с ним при встрече? Уничтожить? Испытать? Охранять его? Привести в негодность? На эти вопросы никто не мог ответить конкретно, и это означало, что полтысячи специалистов не имеют конкретной задачи. На территории Ирака было отмечено 946 подозрительных мест, из них 120 мест считались наиболее важными. Ирак был фактически изолирован американцами от внешнего мира.

1 октября 2002 г. Буш и Чейни встретились в Белом доме с представителями Комитета по международным отношениям палаты представителей. Президент призывал к действиям: «История не простит нас, если главным будет вопрос, где были Джордж Буш и Дик Чейни?» Демократ из Невады Шелли Беркли спросил, что будет делать администрация в случае атаки Ирака против Израиля? Буш: «Ракеты „Суперпатриот“ являются одной из возможностей. Мы владеем технологически совершенным оружием». Буш повернулся к Чейни: «Что мне еще позволено сказать?» Чейни: «Не так уж много. Мы можем нанести предваряющий удар». Буш: «Тут люди говорят, что невозможно сражаться в Афганистане и выиграть в Ираке. Это трудно и возможно. И мы сделаем это».

Американская разведка на распутье

Ради исторической истины скажем, что не существует (пока) четко обозначенного документа, в котором Центральное разведывательное управление безоговорочно утверждало бы, что Саддам Хусейн обладает оружием массового поражения. Ведомство Тенета в докладе 2000 г. утверждало, что у Ирака остались некоторые запасы химического оружия (до 100 тонн) и что Багдад мог произвести еще 200 кубических метров. Американцы извлекли эти цифры из разницы между тем, о каких объемах Ирак говорил ООН, и тем, что обнаружили международные инспекторы. Выступая перед Комитетом по разведке, Джордж Тенет 6 февраля 2002 г. упомянул об Ираке только на 10-й странице своего доклада, и то – лишь в трех абзацах. «Мы полагаем, что Саддам никогда не закрывал свою ядерную программу». Но не сказал, что Багдад стоит на пороге обладания ядерным оружием.

В этом отношении непрофессионалы выражались гораздо более свободно. Вице-президент Чейни 26 августа 2002 г.: «Попросту говоря, не существует сомнений в том, что Саддам Хусейн обладает оружием массового поражения». Месяцем позже президент Буш говорит без экивоков: «Иракский режим обладает биологическим и химическим оружием».

Противоположная точка зрения заключалась в утверждении, что Ирак не обладает оружием массового поражения. «Но никто не хотел говорить этого, потому что нужно было упоминать об огромном объеме разведывательной работы. Выходом из всего этого было употребление слова возможно »^[122]

. Второй человек в ЦРУ Джон Маклафлин был смелее коллег и утверждал представителям Национального совета по разведке, что ЦРУ склонно верить, что Саддам Хусейн имеет ОМП.

К началу октября 2002 г. американская разведка создала сверхзасекреченный доклад, на 92-й странице которого утверждалось, что «Багдад имеет химическое и биологическое оружие». В докладе говорилось, что «Багдад возобновил производство горчичного газа, зарина, циклозарина и газа VX», но не говорилось, что Ирак уже обладает таким газом.

Еще более двусмысленно говорилось в докладе о связи БААС с фундаменталистами. «Саддам, если окажется в отчаянном положении, может решиться на обращение к таким организациям глобального размаха, как Аль-Каида, уже борющимися с Соединенными Штатами... В качестве отчаянного жеста он может присоединиться к атаке на США исламистов как последний шанс отмщения».

Колин Пауэлл предпочел бороться. Госдепартамент создал 11-страничное опровержение вышеуказанного документа: «Докладу не хватает очевидности». Чтобы нейтрализовать слабые места доклада разведки, президент Буш прежде всего заручился поддержкой своих политических конкурентов. В час дня 2 октября 2002 г. он появился перед сенаторами с Джоном Маккейном по одну руку и с Джозефом Либерманом по другую в Розовом саду Белого дома.

Президент произнес следующее: «Саддам Хусейн является учеником Сталина». Ирак уже в 1995 г. производил 30 тонн антракса. Багдад пытался купить 500 метрических тонн урана в Африке. (Британская разведка сообщила о переговорах на эту тему с Нигером. Посол США в эту страну был послан в Нигер и не нашел жестких доказательств.)

Словесная подготовка

Важную речь в прайм-тайм президент Буш произнес в Цинцинатти 7 октября 2002 г. Ее осевая идея: Саддам опасен, и американское государство ощущает эту опасность. Тенет заставил президента выкинуть фразу о том, что Саддам пытался обрести уран в Африке. «Мы должны выкинуть эту проклятую фразу, потому что мы не доверяем ей». Буш был заметно огорчен. «Получается, что мы не знаем, как Саддам готовится вооружиться»^[123]

.

В высокосекретном докладе американской разведки говорилось: «Ирак не имеет ядерного оружия или материалов, достаточных для его создания. Но он сможет произвести это оружие между 2007 и 2009 годами». Но вместо того чтобы сделать упор на очевидных иракских трудностях, президент Буш сместил акцент, что «страшная опасность – только дело времени... Мы видим явную очевидность опасности. Мы не можем ждать, когда будут получены неопровержимые доказательства».

Во время секретной телеконференции генерала Фрэнкса с президентом Бушем 9 октября 2002 г. стало абсолютно ясно, что Америка сделала выбор. Вторжение в Ирак – вопрос времени. Буш боялся того, что Саддам Хусейн отступит к Багдаду, и американские войска будет ждать огромный Сталинград, бои в городе. Это же опасение разделяли Райс и начальник штаба президента Кард. Итак, первое, чего следовало опасаться, было превращение Багдада в город-крепость. Вторая по значимости опасность – наличие оружия массового поражения. (За это на данном этапе отвечал Маркс и его 400 подчиненных; заместителем Маркса был полковник Стив Роткоф, который вел ежедневный журнал поисков, и в следующие шесть месяцев появились шесть пухлых томов.)

В процессе подготовки к войне генерал Маккирнан перенес свою штаб-квартиру в Кувейт в октябре и ноябре 2002 г. Американцы были настроены таким образом, что, если иракцы ответят на их выход из Кувейта оружием массового поражения, то войска остановят свое продвижение. Маркс и Роткоф обозначили, кто конкретно будет отвечать за расследование на 946 подозрительных местах. Спутники-шпионы были задействованы со всей силой. Глава Национального агентства безопасности получил 400 млн дол. на проведение особых операций внутри Ирака.

В конце ноября 2002 г. Саддам Хусейн разрешил инспекторам ООН, возглавляемым шведом Гансом Бликсом, возвратиться в Ирак. В эти же дни Маркс заметил на фотографиях американских спутников подозрительную активность в нескольких местах. Инспекторы ООН входили в главные ворота, а тем временем из заднего двора вывозилось нечто на грузовиках, направляющихся к сирийской границе. Но точных результатов не было. Иракцы вывозят велосипеды?

Неведомо для Маркса министр обороны Рамсфелд задумался над неожиданностями предстоящей кампании. В секретном трехстраничном меморандуме от 15 октября 2002 г. министр выделил 29 «опасностей», неверных поворотов событий в войне с Ираком. Рамсфелд обсуждал эти гипотетические повороты с президентом Бушем и в Совете национальной безопасности. («Опасность № 13: США встретят оружие массового поражения»). Рамсфелд не доверял стратегической разведке. Он не верил Тенету («я не знаю его»).

Ястребы в конгрессе

10 октября 2002 г., после двух дней дебатов, Палата представителей приняла резолюцию (296 голосов против 133), дающую президенту право использовать американские войска в Ираке, «если он сочтет это необходимым».

В сенате Эдвард Кеннеди выступил весьма страстно против указанной резолюции: «Администрация не привела убедительных доказательств неминуемой угрозы... Доктрина предваряющего удара – это призыв в XXI веке к формированию американского империализма – с этим не согласится ни одна другая держава»^[124]

. Сенатор Джон Керри, напротив, заявил, что будет голосовать за резолюцию, чтобы при помощи силы разоружить Саддама, ибо «смертоносный арсенал оружия массового поражения в его руках представляет собой угрозу, страшную угрозу нашей безопасности... Мы должны разоружить Ирак силой оружия». Керри убивал единственный шанс стать президентом, ибо в самом критическом вопросе становился неотличимым от Буша.

Поразительно, но ни один демократ не выступил против президента-республиканца на фоне обличения Центральным разведывательным управлением оружия массового поражения в руках Саддама Хусейна, на фоне (ложной, как оказалось) информации о превращении Ирака в ядерного монстра. Голосование в сенате 11 октября 2002 г. дало самые благоприятные для президента результаты: 77 голосов против 23. Америка поддержала курс на военное решение проблемы. Даже такие противники силовой дипломатии, как сенаторы Дэшл и Файнштайн, сказали резолюции «да». Сенатор Грэм из Флориды голосовал против резолюции по тем соображениям, что резолюция «слишком запуганная». Он хотел не только дать президенту право раздавить Ирак, но считал правомочным «использовать силу против всех международных террористических групп».

Тремя неделями позже на промежуточных выборах республиканцы подтвердили свое преобладание – редкий случай для президентской партии получить дополнительные голоса (два в сенате и шесть в палате представителей).

Да, 11 сентября 2001 года поколебало психику Соединенных Штатов. Америка буквально сошла с рельс международной упорядоченности. Ее боевой клич отныне слышали во всем мире. Но все же не все американские политики одобрили резко-агрессивный курс официального Вашингтона, и президент Буш вместе с министром Рамсфелдом решили ближе познакомиться с Объединенным комитетом начальников штабов. Этих американских генералов Белый дом сознательно держал на солидном расстоянии от планирования нападения на Ирак. На заседание не пригласили Вулфовица, Либби и Хэдли, но Райс, Чейни и Кард присутствовали.

Среди центров государственного влияния только государственный департамент, возглавляемый Пауэллом и Эрмитиджем, смотрели на операцию в Ираке без малейшей охоты. Они знали мнение мировой элиты, они обсуждали потенциальный ход развития с самыми дружественными из лидеров. Их предупреждали.

Военная машина США в Персидском заливе

Начальник штаба армии генерал Эрик Шинсеки считал численность привлекаемых войск недостаточной. Он сомневался в адекватном подвозе запчастей и вооружений в ходе быстрого продвижения американской армии к Багдаду.

На заседании Совета национальной безопасности в октябре 2002 г. министр обороны Рамсфелд составил список пятнадцати возможных ошибок. Он тут же показал этот список всем присутствующим, включая президента: «Вот о чем мы должны думать». Рамсфелд послал особый меморандум президенту Бушу, указывая на слабые места планирования. Первым пунктом было следующее: другое государство воспользуется вторжением США в Ирак. Почти явный намек на Россию.

В те дни и недели ЦРУ пыталось в спокойной манере договориться с Турцией о пропуске американских войск, и довольно неожиданно услышало от Анкары категорическое нет. Турецкое правительство не позволит полувоенным формированиям пройти сквозь Турцию к Ираку. Американское давление на турецкое руководство не дало результатов.

Выступая от лица разведки, Соул мобилизовал лучшие силы: десять человек. Шестеро были кадровыми офицерами ЦРУ, лучшими в знании арабского языка, специалистами по коммуникациям. Команда вылетела в Анкару и предстала перед турецким генеральным штабом. Затем Диярбекир – отсюда по горной дороге несколько часов до иракского Курдистана. С ними были десятки миллионов долларов стодолларовыми ассигнациями.

Нужно сказать, что с помощью курдов и денег американские разведчики узнали несколько важных вещей. На 103 принесенных из темноты страницах содержался секретный план, созданный сыном Саддама Хусаем. Было ясно, где расположатся основные части иракской армии. Принятая в сеть ЦРУ семья высокопоставленных курдов согласилась за 135 тыс. дол. в месяц оказывать постоянную помощь, и таких примеров было немало. Курды стояли за свое отечество и видели в американцах неожиданных союзников.

Не только курды. В списке готовых сотрудничать с американцами были люди из самых привилегированных подразделений Саддама, из его разведки и дивизии федаинов. В Вашингтоне были поражены широтой завербованной агентуры. Соул сказал, что если данные точны хотя бы наполовину, в их руках золотое месторождение.

Не менее активным в эти дни было Национальное агентство безопасности (НАБ), куда стекалась вся необходимая информация, получаемая техническими средствами. Бюджет – 6 млрд дол. в год. Все телефоны Ирака стали прослушиваться. Радио и компьютеры противостоящей стороны днем и ночью отслеживались НАБ. Директором этого агентства был генерал-лейтенант Майкл Хейден, со стажем 32 года в разведке – в Европе, Азии, Тихоокеанском бассейне. Весь 2002 г. Хейден готовился к операции в Ираке. Готовился со всей охотой. Он получил католическое образование и в молодые годы служил церкви, изучая труды Святого Фомы Аквинского и Святого Августина, двух ведущих философов, создавших, по его мнению, концепцию «справедливой войны». У него был мрачный взгляд на мир: оборона только ослабляет Соединенные Штаты, страна не должна оставлять без внимания ключевые богатства планеты, тем более что Ирак имел такие тесные отношения с Россией. Хейден проповедовал наступательный стиль. У него теперь имелась огромная команда превосходных знатоков иракского диалекта арабского языка, которые месяцами (до пяти лет) слушали внутренние переговоры иракского руководства. Слушатели не только узнавали голоса «своих» подопечных, но отличали оттенки их настроения, неожиданности в их поведении.

Однажды ночью, во время позднего обеда, жена спросила Хейдена, есть ли у иракцев ОМП, и тот ответил: «Если бы это был определенный факт, то мы не занимались бы разведкой».

А 7 декабря 2002 г. генерал Томми Фрэнкс сказал своим генералам (записано Марксом в дневнике): «Вы еще не знаете, какое давление я окажу на вас на пути в Багдад. Мы вступаем в рискованное предприятие». Задача ставилась просто: «Быстро захватите Багдад». Предстоит быстротечная война. Полное название плана войны – «Оп 1003 V».

Маркс просил помощи в поисках ОМП. До сих пор все его попытки сканировать все подозрительные предприятия не увенчались успехом. Одетый в противохимический комбинезон, полковник Роткоф в Кувейте мучался от жары в непроницаемой униформе. Саддам Хусейн уже выпустил 88 ракет «Скад». Можно представить «Скады» с химической боеголовкой. Большинство окружающих были уверены в этом. Не верили в ядерное оружие Хусейна, но полагали реальным обнаружить химическое оружие. Фрэнкс дал Марксу бригаду из 400 человек.

На фронте ООН

Об осложнившемся положении Америки в ООН государственный секретарь Колин Пауэлл много говорил на заседании Совета национальной безопасности 23 октября 2002 г. Он распространил новый проект резолюции Совета Безопасности ООН, одобренный президентом Бушем. Нужно было заручиться 9 голосами из 15 голосов членов Совета Безопасности. Но пять постоянных членов СБ ООН могли одним своим голосом наложить вето на предлагаемую резолюцию. И они смотрели без одобрения – Россия, Китай, Франция. У России были самые тесные связи с Ираком, и вся операция в Месопотамии походила на отнятие у России ее самого большого приза на берегу Персидского залива.

Пауэлл видел растущий престиж высокого французского аристократа Доминика де Вильпена, автора биографии Наполеона, занявшего самую жесткую позицию против военного решения на берегах Тигра и Евфрата. Де Вильпен настаивал на двухступенчатом решении: 1) Резолюция о новом раунде тщательных инспекций. Любое нарушение прежних обязательств подталкивает ООН к военному решению. 2) Должна последовать вторая резолюция, которая – именно она – призовет к применению силы. Де Вильпен жестко стоял за предъявление Ираку этой, второй резолюции.

На берегах Потомака международным законотворчеством решил заняться вице-президент Ричард Чейни. Согласно его идеям, следовало потребовать от Ирака полного отчета о всех национальных программах по развитию химического, биологического и ядерного оружия. И дать Багдаду для ответа всего 30 дней. Саддам ответит, что у него нет подобных программ, и эта ложь послужит основанием для начала войны. Иракское правительство представило ООН 12-тысячестраничный доклад, по пунктам отрицавший все положения обвинения. Реакция американской стороны была краткой: «Этому документу нельзя доверять». Этот документ подавался американским руководством в духе: «Ты врешь снова»^[125]

.

Райс была в восторге от такой реакции; французы согласились с американским фактическим ультиматумом при условии, что последует вторая резолюция. Буш и Чейни считали вторую резолюцию неприемлемой – простым затягиванием времени.

Спор между де Вильпеном и Колином Пауэллом длился немыслимые пять дней. 1 ноября 2002 г. госсекретарь США привел руководителей группы инспекторов, направляющихся в Ирак, к Бушу и Чейни. (Присутствовали также Райс и Вулфовиц.) Возглавляли инспекторов 74-летний шведский дипломат Ганс Бликс и 60-летний египтянин Мохаммед эль Бородай – директор венского Международного атомного агентства (МАГАТЭ), главной функцией которого является проверка ядерного нераспространения. Вулфовиц утверждал, что хитрый Саддам обведет мягкого шведа вокруг пальца. А Буш сказал следующее: «Вы должны понять, мистер Бликс, что за вашими плечами стоит мощь Соединенных Штатов. И я готов использовать эту мощь, чтобы навязать Багдаду искомую резолюцию. Решение начать войну будет моим решением».

Бликс, возглавлявший МАГАТЭ 17 лет, пообещал жесткие процедуры инспекций. Буш сказал, что верит ему, но Чейни утверждал, что от традиционного пацифиста нет смысла ждать чего-либо хорошего. Швед не проявит необходимой твердости.

Но не Бликс, а де Вильпен осмелился открыто противостоять официальному Вашингтону. Оставалось 20 минут до вывода дочери Пауэлла на церемонию свадьбы, а отец что-то яростно говорил по телефону французскому министру. И все же американцы несколько отступили: «и» между двумя предполагаемыми резолюциями, а не категорическое «но». Президент Путин попросил дополнительные полчаса, после чего министр иностранных дел Игорь Иванов заявил о согласии своего правительства.

8 ноября 2002 г. все пятнадцать рук членов Совета Безопасности ООН взметнулись вверх, и резолюция № 1441 стала историей. Ирак жестко предупреждался, но это не было объявлением войны. Удивило «за» Сирии. Буш поблагодарил Пауэлла за дипломатическое продвижение вперед. Он был уверен, что мощная инспекционная группа найдет повод для людей Фрэнкса.

По пути к войне

15 ноября 2002 г. 53-летний посол Саудовской Аравии принц Бандар бин Султан вошел в Овальный кабинет Белого дома. Здесь уже были Чейни и Райс. Задача американской стороны была обозначена так: «Минимизировать изменения на мировых нефтяных рынках»^[126]

. Американцы помнили, что еще в 1994 г. король Фахд предложил президенту Клинтону вдвоем свергнуть Саддама Хусейна. В апреле 2002 г. принц Абдулла предожил ЦРУ миллиард долларов на те же цели. Теперь посол Бандар говорил следующее: «Если вы серьезны, мы примем правильное решение. Что вы собираетесь делать?»

Буш ответил, что он собирается создать в Ираке новое правительство. «Наша настоящая цель – не возвращение инспекторов в Ирак, но сделать так, чтобы у Ирака не было оружия массового поражения, чтобы он не представлял угрозу Саудовской Аравии и Израилю». Если он придет к заключению о необходимости войны, то сообщит об этом в Эр-Рияд. Принц Бандар: «Саудовцы хотели бы знать конкретные планы предстоящей операции». Последовал тэт-а-тэт Буша с послом в течение четверти часа. Для Вашингтона саудовцы, владеющие четвертью мировой нефти, были очень особенными союзниками.

26 ноября генерал Фрэнкс потребовал от Рамсфелда приказа разворачивать силу в 300 000 солдат и офицеров. Основа уже заложена – в регионе уже были 60 тысяч американских военнослужащих. Здесь были пришвартованы два авианосца. Министр ответил позитивно: «Мы можем двигаться этим путем». Дипломатия уступила место богу Марсу. Американская военная машина взяла крайние обороты.

Как бы противореча нетерпимости Вашингтона, Ирак между тем согласился на новый тур инспекций. Несмотря на это, президент Буш 6 декабря отдал окончательный приказ о незамедлительном перемещении указанных американских войск на предбоевые позиции.

В результате американцы фактически поставили Ирак в положение, где путь назад был исключен. Белый дом требовал невозможного. Представитель президента Буша Ари Фляйшер огласил единственные условия смягчения американского правительства: «Если Саддам Хусейн укажет, что у него есть средства массового поражения и что он нарушал резолюции ООН, тогда мы узнаем, что Саддам Хусейн снова обманывал весь мир. Если он будет все отрицать, тогда мы снова убедимся в том, что Саддам Хусейн обманывает весь мир». Вот с этой логикой Соединенные Штаты приготовились завладеть влиянием в той стране Ближнего Востока, удаляя Россию из страны, где она пользовалась заслуженным влиянием.

7 декабря Багдад предоставил миру доклад, в котором на 11 807 страницах декларировалось, что у страны нет оружия массового поражения. Реакция Вашингтона была непримиримой и лаконичной. Вице-президент Чейни сказал так: Саддам врет снова, декларация «несомненно фальшивая». Столь безапелляционная категоричность была непонятна особенно ввиду того, что в Ирак направились многие сотни нейтральных инспекторов.

Войска на боевых позициях

Тактика Рамсфелда постепенно переводить войска на Ближний Восток в плане камуфляжа оправдывала себя. Без особого шума в Персидский залив вошел четвертый авианосец «Гарри Трумэн». Словно ничего особенного не произошло, но авиационная мощь американских сил выросла значительно, на порядок. Министр любил и умел выступать, он остро ставил вопросы и не без умения отвечал на них. Как пишет Боб Вудвард, «он был мастер быть честным, не будучи при этом особенно честным»^[127]

. Например, 5 декабря он говорил журналистам: «Мы перемещаем войска во всех уголках света. Теперь у нас несколько больше войск в СЕНТКОМе, чем было неделей ранее». Никто в Вашингтоне не объявлял официально об увеличении численности войск с 25 тысяч до 35 тысяч сразу после Рождества 2002 года.

Генерал Фрэнкс с 600 сотрудниками начал создавать и обживать штаб-квартиру СЕНТКОМа в Катаре. Одетый в «камуфляж пустыни», Фрэнкс развернул необычайную активность. Он жаждал сотворить в пустыне своего рода блицкриг и за счет скорости захватить ключевые объекты фактически обреченного Ирака. А Буш наращивал общественное горение. 13 декабря он сделал семиминутное объявление о том, что всем военнослужащим США будет сделана прививка от оспы. Чего Буш не сказал, так это о том, что готовыми к употреблению были 20 млн доз вакцины против оспы – на случай создания грандиозной коалиции, готовой во главе с американцами вторгнуться в Ирак.

Проблемой было убедить союзников в готовности Саддама применить биологическое оружие. Вице-президент Чейни возглавил общенациональную кампанию под названием «Биощит», на которую планировалось выделение 6 млрд дол. Чейни сумел довести общество почти до паранойи.

На этом этапе у американцев возникают новые сложности с Гансом Бликсом, нейтральным шведом, который считал контрпродуктивным для МАГАТЭ иметь тесные связи с ЦРУ. Страдала объективность авторитетной международной организации. ЦРУ же стремилось снабдить ведомство Бликса, его номинально нейтральных инспекторов, ориентированных на получение данных о местах расположения иракских ОМП. Бликс открыто сказал, что хотел бы быть примирительным в отношении Ирака, он не желал быть заведомо агрессивным. Иракские представители сопровождали инспекторов Бликса повсюду, где те намечали зоны осмотра. Американская же разведка руководствовалась лозунгом «Крестного отца» из знаменитой киноэпопеи: «Держи своих друзей близко от себя, а врагов еще ближе». Поэтому ЦРУ развернуло целую кампанию агентурной работы среди служащих и инспекторов ООН. Особенную цель представляли собой люди непосредственного окружения Бликса – именно от их выводов зависело если и не начало войны против Ирака, то пропагандное обоснование этой войны. Но все же Бликс и его инспекторы были гражданами других стран и зеленая валюта не всегда действовала магически. Платные же агенты с охотой докладывали то, за что им платили деньги: что Бликс и его люди доносят мировой общественности «далеко не все добытые материалы». «Платные инспекторы» знали, что за такие сведения американцы платят особенно охотно.

5 декабря 2002 г. в огромный пентагоновский кабинет Рамсфелда вошел Стив Хербиц и сказал пророческие слова: «Необходимо сфокусировать внимание на послевоенном Ираке. Мы можем победить в войне, но не победим в мирных условиях». Так же считал и госдеп, встречи Пентагона с которым заканчивались криком.

Голова Рамсфелда была занята иным: президент приказал окружить Ирак со всех сторон так тихо, чтобы мир не знал об этом.

Глава восьмая

Коалиция

Война – мой последний шанс. Саддам Хусейн тратит деньги на тренировку и вооружение Аль-Каиды химическим оружием, он прикрывает террористов.

Президент Буш, декабрь 2002 г.

Союзники вовне и внутри

18 декабря 2002 г. президент Буш встретился с премьер-министром Испании Хосе-Марией Аснаром. Оба они с презрением отвергли уверения Саддама Хусейна, что у страны нет оружия массового поражения. «Эта декларация ничего не означает, это пустышка, это шутка, именно так мы ее и оцениваем». Буш добавил: «На какой-то точке мы придем к выводу, что сделанного Саддамом недостаточно. Он лжец и не намерен разоружаться... Война – мой последний шанс. Саддам Хусейн тратит деньги на тренировку и вооружение Аль-Каиды химическим оружием, он прикрывает террористов».

В штаб-квартире ЦРУ Соул ежедневно работал с агентами, ориентированными на Ирак. Здесь не любили выражения Буша, что война – это его последний шанс. Для ЦРУ война была первым шансом. От Соула ежедневно шли послания на седьмой этаж здания в Лэнгли, где располагались кабинеты Джорджа Тенета и Джона Маклафлина. «Мы можем продержаться на этом уровне подготовки подрывных сил до конца февраля. После февраля мы можем начать терять людей, так как режим Саддама Хусейна начнет ощущать потери». Контрразведка Саддама не недооценивалась американцами. И с предателями там обращались в высшей степени сурово. Но и Лэнгли мобилизовало все силы.

В сложном положении находились две полувоенные группы Соула, заброшенные в Ирак. Одной из групп (во главе с неким Тимом) Соул позволил выйти из Ирака на две недели в период Рождественских праздников – пусть отдохнут. Но Соул твердо потребовал от этой группы в середине января 2003 года возвратиться на прежние позиции в Ираке. Казалось, не может быть двух толкований: война начнется в конце февраля или, в крайнем случае, в марте. На самом деле Соул, как и его прямые начальники, не знал, когда начнется война, они пребывали в неведении – что поражало их агентов.

Грядущее между тем решалось на заседаниях СНБ; одним из наиболее важных было заседание Совета национальной безопасности 18 декабря 2002 г. Директор Тенет уступил свое обычное место за столом некоему Бобу, чей отряд располагался в Ираке. Тот – маленький, элегантно одетый человек, обрисовал ситуацию внутри Ирака. Число агентов выросло, и их квалификация стала лучше. Боб рассказал президенту Бушу и окружающим о своих трудностях: «С одной стороны, мы убеждаем противников режима, что война неизбежна. А с другой стороны, мы вынуждены убеждать людей, что, предлагая резолюции в ООН, президент Буш абсолютно серьезен и на международном форуме»^[128]

. Буш признал трудности своих агентов, трудности совмещения двух курсов. Советник по национальной безопасности Кондолиза Райс подумала, что это и есть «принуждающая дипломатия». А Маклафлин думал о трудном положении своего ведомства, попавшего между молотом и наковальней, между силовым и дипломатическими аспектами американской дипломатии.

Во время встречи с натовскими союзниками замминистра обороны Пол Вулфовиц оживил обсуждение следующими словами: «Наличие у Саддама средств массового поражения – это похоже на суждение судьи о порнографии. Я не могу определить, что это такое, но я точно знаю, что это такое, когда увижу это».

21 декабря 2002 г. Тенет и Маклафлин прибыли в Овальный кабинет президента Буша. На этот раз президент Буш решил задавать прямые вопросы. Буш обернулся к Тенету. «Много раз мне разведка говорила об обладании Саддамом средствами массового поражения. Скажите, каковы наиболее убедительные доказательства, имеющиеся в нашем распоряжении? Крупный Тенет, любитель баскетбола, поднялся с дальнего угла кожаного дивана и выпростал руки в воздух, словно, взмыв в высоту, готовился нанести по баскетбольной корзине удар „сверху вниз“. Директор ЦРУ как бы упивался наглядностью своего примера: „Это как удар сверху вниз!“ Президент продолжал давление: „Джордж, насколько вы уверены?“ Но и на Буша подействовал „баскетбольный аргумент“. Задумаемся: этот трюк стоил жизни многим тысячам американцев и иракцев, единственной виной которых было то, что они родились в своей стране.

Тенет, баскетбольный фанатик, не упускавший ни одного матча в Джорджтауне, своем родном университете, снова выгнулся вперед, снова выбросил руки вверх: «Не беспокойтесь, это как удар сверху вниз!» Впоследствии окружающие утверждали, что для Тенета такая степень убежденности и такой характер доказательств не было характерным. Но двойная физическая демонстрация им своей убежденности запомнилась всем^[129]

. Чейни посчитал, что спрашивать в третий раз будет уже слишком – глава ЦРУ обязан знать. Важнее всего то, что Буш не потребовал объяснений.

Президент Буш приказал зафиксировать «баскетбольный удар» в конкретном документе. 40-страничный текст был послан Тенетом 22 января 2003 г. Помощники Буша Хэдли и Либби навестили Тенета с уточняющими вопросами. Их удивил доступ к самым секретным оценкам Тенета иракца по имени Челаби, считавшегося Тенетом одним из главных источников достоверной информации. Но презумпцией их работы было кредо Тенета: Саддам имеет средства массового поражения и прячет его; его связи с Аль-Каидой многочисленны и неоспоримы.

В свете уверенности американской разведки едва ли стоит удивляться тому, что в конгрессе число сторонников силовых акций против Ирака превысило осторожных в соотношении 3:1. Заместителю министра обороны Полу Вулфовицу пришлось сложнее, когда он в том же стал убеждать союзных послов при НАТО, и замминистра ничего не осталось, как прибегнуть к «умозрительным аргументам»: «Это как судить о порнографии. Ее нельзя определить, но я точно знаю, когда вижу ее». В стране юристов это весьма зыбкий аргумент.

Но президент Буш уже считал сомнения лишь проявлением слабости характера. В послании «О положении страны» 27 января 2003 г. треть текста посвящена 25 тыс. литров сибирской язвы и 38 тыс. токсина ботулизма, которыми якобы вооружен Саддам – «достаточные для убийства миллионов людей». 16 слов были посвящены тому, что «британское правительство обладает сведениями о значительных объемах урана, добытых Саддамом Хуссейном в Африке».

Собственно, тогда – между декабрем 2002 и мартом 2003 г. администрация Буша поставила с ног на голову основу американского правосудия – не внешние силы обязаны были теперь доказывать вину Саддама Хуссейна, а сам Саддам Хуссейн поставлен был в позу человека, доказывающего, что он не верблюд. «Ну-ка показывай нам оружие, которого у тебя не может не быть!» Президент Ирака «обязан» был изыскать оружие массового поражения, объяснить, где он его достал, отдать его международным контрольным органам и доказать всему миру, что он все отдал. Америка гордится своим правосудием; почему же она «купила» столь извращенную логику.

А вот Бликсу Буш явно не доверял. Главный советник президента Роув в целом считал шведов слегка испорченной нацией – он сам был норвежского происхождения. Роув буквально издевался над международными инспекторами. Они отдыхают на Рождество и в другие праздники, они входят в пустые свежепокрашенные помещения, не замечая камуфляжа. В их действиях нет необходимой агрессивности. «Я не уверен, что Бликс адекватно делает свою работу. Они все перевернули с ног на голову – ведь именно обвиненный обязан доказывать, что ОМП отсутствует, а не весь мир доказывать, что оно присутствует».

Буш обратился к верной Кондолизе Райс: «Должны ли мы, по вашему мнению, начать войну?» Никогда президент не спрашивал своего советника таким образом. И та ответила: «Да. Потому что на кон поставлено доверие к Америке, доверие всех, уверенность в том, что этот гангстер, Саддам, не обойдет снова все мировое сообщество... Разрешение этой угрозе в этой части мира играть в волейбол с мировым сообществом когда-нибудь принесет горькие плоды. Вот почему мы должны действовать». Буш обошелся без комментариев, он смолчал. В будущем Буш признает, что с Конди он говорил более, чем с кем-либо другим. «Был ощутим значительный стресс. Мышцы на скулах словно сомкнулись». Пауэлла и Чейни Буш решил не спрашивать. Он знал, что те ответят. Буш спросил многолетнюю советницу Карен Хьюз, недавно ушедшую на покой. «Она сказала, иди войной, если исчерпаешь все прочие возможности достичь своих целей мирным путем. Она была права».

Кондолиза Райс навестила тетку, а затем приехала на Рождество в Кроуфорд – на удивительно плоскую техасскую равнину, где Джордж Буш-младший построил свое жилье. У нее было чувство, что вокруг происходят большие изменения. После Нового, 2003 года президент жаловался: сделать инспекторов Бликса агрессивными невозможно. Саддам привыкает обходить Бликса. Пресса приносила множество фотографий с улыбающимися иракскими чиновниками, открывающими очередные двери со словами: «И тут тоже ничего нет». Буш скрипел зубами. Еще более его раздражало антивоенное движение в Европе, явственно укреплявшее иракского президента. «Саддам укрепляет свои позиции». Швед Бликс тоже начал испытывать раздражение. Он сказал Кондолизе Райс: «Я ведь никогда не жалуюсь на ваше военное давление?»

На чьей стороне время?

В эти критические дни президент Буш не переставал утверждать, что «время на нашей стороне». Президент всегда был рад видеть в Кроуфорде Роува. Тот уже работал над президентской кампанией 2004 года. Роув любил историю; сейчас он изучал «актуальный материал» – как президенты-республиканцы бились за вторичное избрание. Рейганы дали ему доступ в семейные архивы, а Форды в свои письменные кладовые. Роув «давал советы» президенту, а супруга Лаура на диване читала книгу – вот типичная картина тех дней. Роуву было нетрудно заметить, что жена президента внимательно слушает именно его. Роув считал, что кампания будет столь же жесткой, как и в 2000 году, но завершится с тем же результатом.

Время требовало пребывания в Вашингтоне. В три пополудни 6 января 2003 г. Буш собрал в Белом доме весь кабинет. Некоторым показалось, что президент менее агрессивен, чем обычно. «Если за нами не будет правое дело, я не пошлю войска». 9 января явился генерал Фрэнкс, обеспокоенный недостаточной степенью поддержки Турции, Саудовской Аравии и Иордании. Буш спросил: «Если война начнется завтра, что вы будете делать?» – «Вышлю в воздух 400 самолетов и брошу вперед 15 тысяч войск, расквартированных в Кувейте». – «Какой этап разворачивания войск делает войну бесповоротной»? Фрэнкс: «Высадка специальных отрядов внутри Ирака». Судя по общей обстановке, генерал Фрэнкс считал, что для приготовлений осталось примерно три недели.

Буш и Чейни призвали в Белый дом трех ведущих лидеров оппозиционных сил в Ираке. Президент еще никогда не говорил так открыто: «Я считаю Саддама Хусейна угрозой Америке и ее окружению. Саддам должен разоружиться, но он не жедает этого делать, вот почему мы собираемся отстранить его от власти». Глаза у иракцев заблестели. Хатем Мухлис, доктор из Тикрита: «В Ираке в 1950-е годы была демократия. Ныне все иракцы готовы свергнуть Саддама. Их останавливает лишь страх». Буш: «Ненавидит ли средний житель Ирака Израиль?» – «Нет. Люди заняты собственными проблемами, их мало интересует внешний мир».

Писателю Канану Макийя президент Буш сказал: «Мы готовимся к худшему». Тот ответил: «Напрасно – люди встретят вас цветами». Буш: «Почему вы так уверены?» Все трое заговорили о том, что именно такая информация исходит из Ирака. Иракцы – технически способные люди, они образованы, их деревни электрифицированы. Буш и окружение: что понадобится Ираку в будущем? Ответ: деньги, медицинские учреждения, немедленная гуманитарная помощь. Важным было следующее высказанное соображение: раскол между суннитами и шиитами не столь велик, как его часто изображают. Буш: «Представьте, что Саддама нет, образовалась пустота, что вы предвидите?» Молчавший доселе Чейни заметил в том же ключе: «Мы должны думать о послевоенной фазе. Важно, чтобы вместо старого режима вакуум заполнили некоррумпированные чиновники нового режима».

Буш спросил, вернется ли домой зарубежная диаспора? Один из иракцев сказал «Да». – «Сколько времени придется стоять в Ираке американским войскам?» – «От двух до трех лет». – Понимали ли американцы, что им говорили то, что они хотели услышать?

Буш спросил, каким образом иракцы знакомятся с событиями внешнего мира ? «Есть ли у них электронная почта?» Серверы Интернета, ответили иракцы, принадлежат государству, и оно регулирует информационный поток. И все же в страну проникает «Голос Америки» и «Би-Би-Си». Один из иракцев сказал, что Ирак будет нуждаться в своем Хамиде Корзае, в государственном парламенте, в государственном правительстве, в развлечениях и продовольствии.

Буш: «Мы еще не приняли окончательного решения. Я рассматриваю вас и диаспору как партнеров. Моя задача – организовать весь мир и выиграть войну. Я не уверен, что моей задачей является поиск нового лидера. Возможно, что через год мы будем праздновать победу».

Одним из наиболее приближенных к Бушу чиновников, подталкивающих к атаке, был министр обороны Рамсфелд: «Если вы примете решение не выступать, то нам не избежать потери престижа нашей страны и потери жизней наших союзников». В начале января 2003 г. президент отвел министра в сторону и сказал многозначительно: «Я думаю, мы должны сделать это. Трудно представить себе, что Саддам противопоставит себя Организации Объединенных Наций, мы должны взять на себя инициативу»^[130]

. Этого было достаточно для Рамсфелда. Он попросил заручиться помощью союзников, и президент выразил свое согласие. Чейни, беседовавший с президентом Бушем едва ли не каждый день, тоже пришел к выводу, что Буш, верховный главнокомандующий, решился на начало военных действий.

В январе 2003 г. Рамсфелд назначил четырехзвездного генерала военно-морской пехоты Джонса командующим войсками НАТО. Во время беседы Джонс разговорился: «Я работал на генерала, который был героем в Курдистане, – Джея Гарнера». Рамсфелд тоже его знал – они вместе работали при Клинтоне.

Трехзвездный генерал Гарнер после войны 1991 г. помогал спастись населению Северного Курдистана, осуществляя операцию «Обеспечить комфорт» – стандартная военно-гуманитарная миссия. При нем (и его 20 тысячах войск) курды в Северном Ираке создали полуавтономную область Курдистан. Саддам Хусейн регулярно им угрожал, но Гарнер провел на карте границу своей зоны, зоны Курдистана. Гарнер сделал свое дело и вернулся в Штаты.

Рамсфелд решил сделать Джея Гарнера (64 лет) главой послевоенного Ирака. Гарнер 33 года служил в армии США, два срока отбыл во Вьетнаме и теперь руководил корпорациями, производящими военную технологию. Связанный контрактами с Пентагоном, Джей Гарнер попросту не мог отказать министру обороны. И он дал свое согласие 13 января 2003 г.

Президент и государственный секретарь

В тот же день президент Буш призвал к себе госсекретаря Колина Пауэлла для двенадцатиминутной беседы. «Мы решили начать войну с Ираком». Пауэлл: «Вы уверены? Понимаете ли вы последствия, трудности управления Ираком после войны?»

Президент ответил, что понимает. «Будете ли вы со мной в этом предприятии? Мне хотелось бы иметь вас в своей команде». – «Я с вами, мистер президент». Пауэлл был лояльным солдатом, и от него ждать «восстания» не следовало.

Ответственным за гуманитарную помощь будущему Ираку был назначен 15 января 2003 г. Эллиот Эбрамс. С его точки зрения, численность перемещенных лиц будет зависеть от характера отношений между курдами, суннитами и шиитами. В портах начали загружать суда продовольствием для жертв будущей войны. Гарнер был смущен недостатком времени до начала боевых действий. Во Второй мировой войне американцы начали планировать будущее Западной Европы за год до окончания войны.

20 января 2003 г. президент Буш подписал секретную президентскую директиву о национальной безопасности – NSPD-24. Согласно ей в Пентагоне создавался новый отдел: «Послевоенное планирование в Ираке». Гарнер получил этот четырехстраничный документ: «Если для ведомой Соединенными Штатами военной коалиции понадобится освободить Ирак, Соединенные Штаты окажутся в состоянии осуществить гуманитарную реконструкцию и административный пересмотр этой страны сразу же после окончания военных операций. Ответственность падет на Центральное командование США (СЕНТКОМ), но достижение успеха потребует общенациональных усилий». Директива приказывала 10 федеральным агентствам – от ЦРУ и госдепартамента до министерств сельского хозяйства и образования – выделить экспертов для решения этой задачи. В случае начала войны «в Ираке будет развернут Плановый отдел – костяк административного аппарата, помогающего управлять Ираком ограниченный период времени»^[131]

.

Гарнеру этот документ показался поверхностным. «Но ведь я еще не проваливал ни одного дела». Он не мог отныне думать ни о чем другом. Теперь он диктовал военные приказы даже во сне.

На 90-летии клуба «Алальфа» президент Буш представил публике свою мать, которую в Вашингтоне (вслед за ее мужем) называли «Серебряной лисой». Та произнесла короткую речь: «Люди не верят, что мой сын был превосходным ребенком, он развлекался тем, что воевал с „плохими ребятами“». Позже он назовет их «осью зла». Присутствующие помнили, что в эту ось входили Ирак, Иран и Северная Корея.

Барбара Буш подошла к прежнему сенатору от Оклахомы Борену: «Одобряете ли вы задуманное моим сыном?» Борен: «Совершенно не одобряю». Барбара Буш: «И отец президента не спит ночи, не одобряя этой идеи». Борен: «Почему же он не поговорит с сыном?» Барбара Буш: «Он дает советы, только когда его об этом просят. У них особые отношения». Борен: «Пусть сын спросит совет у Колина Пауэлла».

Главным американским военным знатоком по Ближнему Востоку был заместитель Фрэнкса генерал Эбизаид, герой «Разбивающего сердца горного хребта» Клинта Иствуда, давшего голливудскую версию американского вторжения на Гренаду. Эбизаид был выпускником Вест-Пойнта и еще в конце 1970-х годов посетил Ирак, начав в Амманском университете изучение арабского языка. Президент Саддам Хусейн – противник Ирана, был тогда лучшим другом американцев, и американский генерал почел за честь рукопожатие с ним. Эбизаид был тогда, в 1991 г., подполковником и под началом генерала Гарнера имел дело с курдами. Тогда Гарнер восхищался следующими словами Эбизаида: «Мы должны позволить иракской армии восстать, не ущемив ее гордость». Армией Багдада командовали суннитские офицеры, и не следовало им дать почувствовать невыносимое унижение. Тогда Рамсфелд разделял эту точку зрения, как и генерал Гарнер.

Рамсфелда Эбизаид не любил, но восхищался его энергией. В начале 2003 г. Эбизаид – теперь начальник объединенного штаба – проводил время с «пауком» Марксом на американской базе в Кувейте. Обняв «паука», начальника военной разведки, за плечи, Эбизаид задал решающий вопрос: «Что ты думаешь, „Спайдер“, о средствах массового уничтожения иракцев?» На что Маркс ответил: «Эта версия не стоит и дерьма. За эту версию я не дам и пенса». Оба они вместе учились в Вест-Пойнте, и Маркс мог позволить себе искренний ответ. «Я не могу подтвердить его существование». И все же Марксу приходилось работать, исходя из презумпции, что ОМП у иракцев есть. Но эти генералы были практиками, и им не нужна была «уверенность в миллионной степени». Достаточно было здравого смысла. Саддам, имей он это оружие, не преминул бы запугать ощетинившиеся на границе войска противника.

Эбизаид сказал Марксу, что трудное время наступит, когда иракская армия будет разбита и нужно будет воссоздавать новый государственный порядок. «Будет много терроризма – униженный народ, очаги сопротивления, партизанская война»^[132]

.

Готовясь именно к этому, генерал Гарнер и его начальник штаба генерал Джеред Бейтс встретились с генералом Фрэнксом в Пентагоне. Фрэнкс несколько охладил соратников словами: «Я сомневаюсь, что вы пробудете в Ираке более 60–90 дней».

Союзники

Между тем только Кувейт и Иордания – среди государств Персидского залива – выступали за нападение на Ирак. Ключевой союзной страной являлась Саудовская Аравия, 800 км саудовско-иракской границы были критически важны. Буш поручил вице-президенту Чейни ознакомить посла Саудовской Аравии с американскими планами, особенно с теми их частями, где речь шла о воздушном и прочем прикрытии Саудовской Аравии. Граница Саудовской Аравии с Ираком будет прикрыта – было сказано Бандару, послу и бывшему летчику. Чейни подготовился к разговору – сверхсекретные фотографии указывали на иракские дивизии, направленные на Саудовскую Аравию. Ознакомившись с американскими планами, посол Бандар сказал, что, «по крайней мере, вы серьезны». Насколько?

Рамсфелд, которого Бандар считал самым жестким министром обороны США на памяти посла, пригласил принца Бандара в западную часть Белого дома, где его уже ждал Председатель комитета начальников штабов генерал Ричард Майерс. Задачей Рамсфелда было убедить Бандара, что Саудовская Аравия не может стоять в стороне. Американские войска будут посланы в Ирак через территорию Саудовской Аравии и с ее территории – это диктует география и стратегия.

Специальные отряды ЦРУ распределят среди иракских племенных лидеров и верхушки 300 млн дол. – на удивление эффективный подход.

Когда Буш встречался с послом Бандаром, глава НСА генерал-лейтенант Майкл Хейден наставлял высших руководителей своего ведомства. Он говорил о важности скорости: «Мы обеспечим необходимыми данными всех, кто задействован в операции».

А Райс, которой президент поручил сношения с Пауэллом и Рамсфелдом, билась над задачей, как оповестить госсекретаря. Министр обороны о грядущем нападении уже знал и советовал следующее: «Господин президент, вы должны позвонить Колину и обстоятельно с ним поговорить». Пауэллу предстояло отстаивать интересы США на внешнеполитической арене. Пауэлл и Буш встретились 13 января 2003 г. у традиционного президентского камина. Буш поблагодарил Пауэлла за проделанную работу и тут же сказал безапелляционно: «Соединенные Штаты вступают в войну ». Президент напрягся, он напоминал самого себя в первые дни после 11 сентября. Пауэлл заговорил в тоне, который был для него характерен на протяжении последних шести месяцев: «Учитываете ли вы все последствия?» Война с Ираком пошлет волны по всему региону и даже далее. Война отвлечет все мировое внимание Вашингтона. Американцам придется создавать в Багдаде новое правительство, которому должны будут подчиняться все иракцы. «Вторжение будет означать принятие на себя всех надежд, ожиданий и трудностей Ирака». Пауэлл полагал, что Буш не осознает всех трудностей владения Ираком. Буш: «Но я думаю, что я обязан сделать это».

Наступил момент, когда президент Буш спросил прямо: «Вы со мной в этом деле?» Это был тяжелый вопрос для военного генерала, который 12 лет воевал с режимом Саддама Хусейна. Вопрос высшей лояльности – и Пауэлл не имел альтернативы ответу: «Я сделаю все, что смогу». Как полагает Боб Вудвард, «возможно, президент боялся вопроса; возможно госсекретарь боялся ответа»^[133]

. Это была короткая, 12-минутная беседа. Буш всегда подчеркивал, что «это было время стресса». Заметим: среди друзей Пауэлл не раз высказывал мысль, что президент выступает на войну, которой можно было избежать. Буш говорил друзьям, что не нуждается в «визе» государственного секретаря.

Среди союзников Америки едва ли были более сервильные, чем поляки, возглавляемые президентом Квасневским. Им предназначался редкий государственный обед 14 января. Но даже Квасневский начал с того, что указал Бушу: «Уровень антиамериканизма в Европе чрезвычайно высок». Буш пообещал более яркое будущее: «Успех все изменит. После применения войск мы накормим народ Ирака. Но нужно действовать быстрее». При всей сервильности Квасневский не гарцевал на коне Костюшко. Он звучал скорее как Пауэлл: «Существует риск развала ООН. Что заменит ее?» На этот раз, с этим союзником президент Буш, собственно, ушел от спора, уходя на уровень межцивилизационных отношений: «Мы полагаем, что ислам, как и христианство, начнет развитие в направлении демократии».

15 января кабинет Буша в полном составе обсуждал продовольственную ситуацию в Ираке и программу помощи Ираку после войны, ответственным за которую были назначены Райс, ее заместитель Хедли и Эллиот Эбрамс. Обозначили пункты помощи, предлагалось значительно увеличить имеющиеся: 250 госпиталей, 5 медицинских колледжей, 20 военных госпиталей с 33 тысячами спальных мест и 9400 докторами. «Здесь есть возможность изменить представление о США», – сказал Буш.

А Россия, Франция и Германия еще верили в международную инспекцию и требовали, чтобы инспекторам Бликса были даны дополнительные возможности. Тем самым французы, немцы и русские постарались остановить войну. 20 января 2003 г. французский министр иностранных дел, поэт и историк Доминик де Вильпен объявил на пресс-конференции, последовавшей за заседанием Совета Безопасности ООН, что французы «не посчитают возможным ассоциировать себя с военной интервенцией, не поддерживаемой мировым сообществом»^[134]

. Через два дня президент Ширак подчеркнул ту же мысль при праздновании тридцатилетия франко-германского Елисейского договора.

Что там, за горизонтом

Начиная с конца ноября 2002 г. вторые лица – Маклафлин из ЦРУ, Либби от вице-президента, Вулфовиц из министерства обороны, Армитадж из государственного департамента работали над вопросами «перехода» – как сменить антиамериканскую власть в Ираке на проамериканскую.

Для Фрэнкса это была «фаза номер четыре». Рамсфелд отсылал на этот уровень Дугласа Фейта (фаворита Ричарда Перла), который справедливо считался самым откровенным сторонником удара по Ираку. Появление Фейта в офисе Хэдли ценили именно за то, что у него были идеи относительно того, что делать с Ираком после свержения Саддама Хусейна. При этом Фейт отводил главную роль генералу Фрэнксу (отчаянно не любившему его). Согласно директиве СНБ от 20 января 2003 г., создавался Отдел реконструкции и гуманитарной помощи (ОРХА). Читатель, запомни это сокращение.

Пауэлл назвал имена 75 своих дипломатов, говорящих по-арабски и способных проводить линию США внутри предполагаемо поверженного Ирака. Госдепартамент создал внушительный документ: «Будущее Ирака». Но самоуверенный Рамсфелд изгнал этих арабистов из Пентагона и на возмущенный вопрос Пауэлла ответил, что Ираком будут управлять люди, стремившиеся к войне, а не те, которые ей мешали. Эта самоуверенность дорого будет стоить Америке.

Везде создавали обобщающие документы. Белый дом выпустил исследование под названием «Аппарат лжи» – о системе пропаганды Саддама Хусейна. И о тех в мире, кому не нравилась американская политика в Ираке. По поводу этого документа заместитель госсекретаря Эрмитидж позвонил в Белый дом: «Этот документ ужасен. Я не стану его даже трогать». Тогда ему предложили выступить с собственным докладом. Эрмитидж согласился при условии, что никто не будет цензором его речи. 21 января 2003 г. заместитель госсекретаря вышел на подиум Американского института мира, созданного конгрессом: «Я искренне верю, что тысячи наших молодых военнослужащих не попадут в огонь Ирака. Мы в государственном департаменте стараемся избежать этого». Военная партия скрежетала зубами.

24 января генерал Фрэнкс представил свой план 5-11-16-125 дней министру Рамсфелду и начальнику Объединенного комитета начальников штабов генералу Майерсу. Рамсфелд приказал начать работу воздушного моста, резко увеличивая численность войск: 10 тыс., 15 тыс., 20 тыс. солдат. К середине марта предполагалось довести общий уровень наступающих сил до 140 тысяч. Критическая масса. Единственный среди военных, имеющий прямой доступ к президенту, Рамсфелд определил 22 февраля как день решения вопроса об определении даты начала войны.

Под давлением Белого дома ЦРУ создало 40-страничный доклад, посвященный ОМП в Ираке. Текст был самый сухой. Стив Хэдли и Скутер Либби поехали в Лэнгли с вопросами, на которые разведчики ответили письменно. По мнению Либби (человека Чейни), «ЦРУ доказало, что Саддам владеет ОМП и имеет серьезные связи с террористическими организациями». Либби все более полагался на иракского эмигранта Махмуда Челаби. Либби рассказывал всем желающим, что лидер «черного сентября» Мохаммед Атта встречался в Праге с представителями разведки Саддама Хусейна по меньшей мере четыре раза. Заметим, что все эти сведения не имели документальных доказательств. Эрмитидж назвал все это гиперболой. Но Вулфовиц определил доклад Либби как «блестящее доказательство» правоты курса на войну с Ираком.

Чтобы мир поверил, президент Буш приказал обрисовать обстановку государственному секретарю Колину Пауэллу. Тот с великим сомнением просмотрел доклад Либби. Факты типа четырех встреч в Праге он вычеркнул немедленно. Странно, все неясное человек Чейни подавал как факт. В ООН Пауэллу следовало выступать с гораздо более обстоятельным докладом, с аргументами, в которые можно поверить.

В Совете Безопасности Организации Объединенных Наций с великим вниманием слушали 27 января 2003 г. Ганса Бликса о первых двух месяцах работы международных инспекторов. Он был скептичен в отношении Ирака и никак не просаддамовски настроен. «Представляется, что Ирак не пришел к подлинному признанию – даже ныне – того, что от него требуется разоружение – только это может завоевать доверие всего мира и позволит Ираку жить в мире». Аргументы: Ирак произвел гораздо больше антракса, чем он признал. «Возможно, антракс в иракских хранилищах еще существует». У Бликса были вопросы относительно нервно-паралитического газа VX. На всех произвело впечатление то обстоятельство, что во время войны с Ираном – между 1983 и 1988 годами – иракские вооруженные силы сбросили на противника 19 500 бомб с химической начинкой. И все же в современном Ираке не производят химического оружия – инспекторы искали его тщательно.