«Л. Б. Пастухова Лексика и фразеология
современного русского языка Учебное пособие Чебоксары 2009 ...»

13. Сережа не решился спросить имени девочки, но однажды ее позвали в форточку: «Наташа!» Среди девочек их двора уже была одна Наташа, но теперь ее словно переименовали, настолько непохожим было ее имя на имя новой Наташи. Из букв, входящих в имя прежней Наташи, нельзя было ничего составить, кроме обыкновенного слова Наташа, похожего на слова Вера, Петя, Коля. Буквы же нового имени (строгое и взрослое «т» в середине) складывались во что-то волшебное, вовсе не напоминающее слово, а как бы сотканное из звуков Наташиного голоса и окрашенное в красный цвет ее зимнего пальто. (Л. Бежин. В детстве у меня был противогаз.)

14. И как радушный хозяин, чуть волнуясь и любуясь и всеми живя, провел генерала Алпатов вдоль полка, представляя своих офицеров, преувеличенно громко называя фамилии и чины.

Со всеми поздоровался генерал, всем одинаково говоря: «Здравствуйте!», но никого ни о чем не спросив, и все отметили после, какая у него рука: холодная, узкая, костлявая, и молодой поручик Голобородов все время потом в ротонде усиленно тер свою ладонь о чужие спины, «чтобы согреть». И у всех остались в памяти узкие, холодные, сощуренные, чужие глаза и длинный, как хобот, нос с белым стрельчатым переносьем. Кто-то назвал его за сутулую шею «костылем», кто-то за длину «семиаршинным». (С. Сергеев-Ценский. Медвежонок.)

15. Всем юным существом своим она (Зина. – Л. П.) верила в то, что не заметят, ни за что не заметят, уйдут дальше… И то, во что так сильно верилось, случилось: фашисты пошли в другую сторону, и тут же нахлынула новая волна белого, как вата, тумана. Тогда она захватила правой рукой правое же плечо танкиста и потащила его к своим. Когда он стонал, она зажимала ему рот и шептала:

– Молчи, сейчас будем дома.

Однако это «дома» было за полтора километра, и несколько часов тащила Зина, как муравей свою ношу, раненого сначала под прикрытием тумана, а потом, когда туман поднялся, по мелколесью. (С. Сергеев-Ценский. «Хитрая девчонка».)

16. Но то, что у Алпатова на дворе, как в берлоге лесной, спал медвежонок, искренне веселило аинцев.

Спрашивали с молодым любопытством:

– Спит?

– Спит.

– Ишь ты его (добродушно), спит!.. Вот язва! (С. Сергеев-Ценский. Медвежонок.)

17. По балкам и в долине речки залегло много промышленных виноградников, табачных плантаций и садов. Все, что производила земля, называлось здесь «доходом», а деньги – «мелочью». Летом и осенью жили шумно, нарядно и весело; зимою – скаредно, голодно, ободранно, – все, как земля. Даже жирные бывшие проводники – татары, торговавшие на базаре «американской» бузой, зимою заметно спадали с тела. (С. Сергеев-Ценский. Валя.)

18. Так же хотели мы стать летчиками, чтобы глянуть вниз с головокружительной высоты, хотели стать моряками, чтобы однажды пробиться сквозь свирепый шторм ради какой-то собственной великой цели и правды; а время длилось и длилось, и не было конца нашему ожиданию; в ослепительном единообразии выпавшей на нашу долю жизни мы даже не заметили, как, при каких обстоятельствах вдруг из ничего вылепилось удивительное, ни на что в нашей деревне не похожее, твердое и острое, как осколок гранита, слово карьер.

Обычно сначала содрогалась под нашими ногами земля, гулко сжимался воздух, и заполошно мы оглядывались, всматривались в самый далекий, самый прозрачный холм.

– В карьере взрывают, – говорил я.

– Ага, в карьере, – с независимым видом отвечал Толик.

Он тоже стремился выглядеть причастным к великой, шатающей землю жизни. (Н. Дорошенко. Карьер.)

19. Чувствовал Глеб, что перевезли-то, конечно, все. Все … да не все. Многое из того, что нужно ему – осталось! И то, что осталось, не принадлежало ни ему, ни его маме и не могло быть увезено фургоном Лентрансагентства. Хотя Глеб и думал, всю свою детскую жизнь думал, что это – его и будет при нем. Всегда.

Это.

О самом палящем Глеб боялся и думать, позволяя себе страдать от всякого прочего, менее жгучего.

Вот кресло. Разлапистый господин в кожаном мундире, а из дюжины прорех – грязноВАТНОЕ исподнее. Глеб умещался в кресле с ногами, с книгой, со стаканом клюквы, которую любил. Он часами мог, поджав ноги, сидеть в нем, как сидят султаны на своих персидских миниатюрах, и учить историю, географию или читать литературу художественную из библиотеки Василия Дмитриевича. И поглощать клюкву.

И вот теперь, казалось бы, то же кресло, и даже лучше – с новой симпатичной прорехой (фургон, перевозка, ножка кухонной табуретки, обезжиренная кожа дореволюционной свиньи). Но кресло в новой квартире втиснули между телевизором и книжным шкафом, и забраться в него не тянуло. И Глеб Дерябин клюкву ел, сидя за письменным столом на стуле, и на раскрытом учебнике физики вспыхивали розовые пятна – свидетельство того, что вымытую клюкву Глеб Дерябин перед поглощением не высушивал. Так что вроде бы и перевезли кресло в новую квартиру, а вроде бы и потеряли по дороге.

Но разве единственная это утрата?! (И. Смирнов-Охтин. Латунная традесканция.)

20. – Я пошел, пожалуй, – говорит Стрепетов, заглядывая к ним в комнату.

– Еще по чашке кофе – и отчалим вместе, – предлагает Михайлов.

– «Отчалим», – морщится Стрепетов. Ждать ему «мебельщика» не нужно, и глупо, и постыдно даже <…>. (В. Маканин. Отдушина.)

21. У здешнего воздуха удивительное свойство скрадывать расстояния. Кажется, вот она, рядышком, гора Аскалда, что лохматой медвежьей тушей разлеглась над лесом. На самом деле до нее полдня хорошей езды. И тайга на первый взгляд кажется такой же доступной и обманчиво близкой, но сколько в ней тайн, до которых идти – шагать! И люди, так называемые «простые люди» оказываются куда как непростыми… (В. Чивилихин. Месяц в Кедрограде.)

22. Илья Петрович поставил чашку на блюдечко, сплел пальцы и посмотрел на дочь. Дударев был единственным, кого Маша называла «дядей», но помимо отсутствия родственников, к которым можно было бы так обратиться, само слово Маше не нравилось, по звучанию. Как и слово «тетя». Маша любила проговаривать слова, прислушиваясь к своим ощущениям, возникавшим в зависимости от произносимых звуков. И так уж получалось, например, что слово «доброта» ей не нравилось из-за сочетания «б» и «р» и следующего за ними «т», из-за возникавшего во рту неприятного покалывания, а слово «злой», наоборот, нравилось из-за «о» и «й», да сочетание «з» и «л» доставляло наслаждение небу. Произнося же «дядя» или «тетя», Маша ощущала себя не то чтобы маленькой, а какой-то убогой. Два быстрых удара языком. Хотелось склониться, пятясь уйти. Слушаюсь и повинуюсь. Сказки. Тысяча и одна ночь. (Д. Стахов. Генеральская дочка.)

23. Несчастные… Так православные зовут всех узников острогов, крепостей. Пастор полагал, что ни один народ столь сердобольно не именует преступников. Распятый и Воскресший неотступно с ними. Да вот они… (Ю. Давыдов. Зоровавель.)

24. – Знаешь, Петрович, что старики наши говорят? В поселках и аулах у нас умные старики.

– Что ж они говорят?

– А говорят они – поход на Европу пора делать. Пора опять идти туда.

– Хватил, Алибек. Евро-опа!..

– А что? Европа и есть Европа. Старики говорят, не так далеко. Старики недовольны. Старики говорят, куда русские, туда и мы – и чего мы друг в дружку стреляем? (В. Маканин. Кавказский пленный.)

25. Витя передавал подслушанный им разговор двух барышень:

– Я сшила себе в прошлом году новое пальто.

– А в каком это было деми-сезоне? (Л. Гинзбург. Человек за письменным столом.)

26. Он (Бологовский. – Л. П.) крепко обнял ее за плечо – оно было теплое, живое. «Что с тобой?»

– Без. Сон. Ницца, – с расстановкой процедила она так жестко, словно кто-то сказал это вместо нее. (Н. Берберова. Лакей и девка.)

27. Павлик вместе с Лавриненко представился начальнику политотдела армии, затем их накормили ужином. Елагина не было – он накануне уехал в одну из дивизий. «Ждать» на армейском языке называлось отдыхать, и Павлику очень понравилась меткость этого слова. «Отдыхайте, Елагин скоро будет», – сказал ему начальник политотдела. (Ю. Нагибин. Павлик.)

28. Беззубая старая парка с черного хода зашла в дом окружного начальника и на кухне потребовала разговора с матерью. (Боже мой, уже весь седой, а мать все еще мама, мамочка. Почему до сих пор так невинна и молода душа? Почему до сих пор хочется, чтобы кто-нибудь заслонил, уберег, огородил от напора жизни? Ма-ма. Что в этом слове?) (С. Есин. Бег в обратную сторону, или Эсхатология.)

29. Люди есть люди, и на подошвах у всех грязь. Он жил сам и давал жить другим. Разве оставят теперь его эти люди, его тайная гвардия? Они себе не враги, они понимают: где он, там хоть и крикливая, суматошная, не предсказуемая, но привычная, в хорошем смысле слова, рутинная жизнь. Они все понимают, что лучше с ним доживать их маленькие творческие жизненки, чем остаться один на один с волчьим аппетитом молодых и голодных. (С. Есин. Бег в обратную сторону, или Эсхатология.)

30. Самое трудное в работе – это начало. А взмахнул «карандашом» – ломиком раз да второй, отвернул, налегая всем телом, тяжелый, объемистый кусок бурого угля, отнес в охапке к саням, перевалил его через дощатый борт да с десяток носилок туда пересыпал, и просыпаются окончательно мышцы, веселее бежит кровь, незаметно приходит и разгорается в работе азарт, и уже кажется, в воздухе потеплело. А вскоре становится и совсем жарко. (Г. Ненашев. Вот иду я по Парижу.)

31. С юности Гортензия Степановна и Евгений Тарасович пламенно любили искусство. Эта интуитивная любовь была связана скорее не с борениями мятежного духа и властью над ним прекрасного, а неким обстановочным моментом, тем привлекательным позлащенным багетом, которым часто это искусство обрамлено. Они оба воспитывались в разных больших городских дворах, оба с искусством познакомились по кинофильмам, по довоенным радиотрансляциям, по кукольным театрам и концертам на елках, и у обоих проснулось неистребимое желание примкнуть к этому порядком опьяняющему миру. Но и Гортензия Степановна и Евгений Тарасович и в юности были людьми рассудочными и поэтому очень аккуратно, точно постарались вписаться в полюбившуюся им среду жизнедеятельности. Они выбрали те области этой, как им казалось, беззаботной и нарядной жизни, где было возможно соавторство. Именно поэтому стремился Евгений Тарасович к специальности режиссера, а Гортензия Степановна решила стать искусствоведом. Вывезут актеры, вывезут художники. Эти решения возникли скорее не осмысленно, а интуитивно, подсказанные ранней опытностью прагматических душ, внешне для всех это выглядело страстью, непреодолимым стремлением. Но эти два всепобеждающих стремления средних людей не совпадали по времени, потому что Евгений Тарасович родился в 1921 году, а Гортензия Степановна была на пять лет моложе. (С. Есин. Соавторы.)

32. Цветы… Любит ли Анюта эту нежную, трогательную в своей беззащитности красоту? Внучка лесника, она все детство провела серди цветов и деревьев и стала как бы частью их. Самое чистое, как роса на цветах, у нее было связано с лесом. Анюта решила посвятить свою жизнь лесу, заботе об этом зеленом и щедром великане, чтоб с земли никогда не исчезла его могучая исцеляющая сила. <…>

Цветы... Разве можно не любить это маленькое трепетное диво, подарок земли и солнца?.. (В. Максимов. Цветет полынь.)

33. И тут она собрала свою храбрость и решимость и высказалась прямо:

– Тетенька, возьмите меня в пожарники, я очень люблю лес, я буду его спасать!

Человек совсем еще маленький, а какие великие слова знает! За миг девочка сказала столь прекрасные слова – «люблю», «буду спасать». Какое сердце может устоять перед такими словами? (Е. Лисина. Две деревни на одной земле.)

34. Далекие они, горы… Высокие они, горы. Высокие и голубые. Голубые-преголубые. Ветрами и легендами овеяны они. (В. Санги. Голубые горы.)

35. Не враг сразит на поле боя,

Я сам себя убью собою,

Убью высоким слогом чести,

Стремлением служить без лести

Закону, Родине, Культуре,

Поэзии, Литературе.

Убью, поскольку в нашем Риме

Живет лишь тот,

Кто ходит в гриме,

Кого не трудно упросить

Там – зализать,

Тут – укусить…

А я, без грима,

Без клыка,

Без «ласкового» языка,

Кому здесь нужен?

Никому!..

Я тихо смерть свою приму.

Приму с достоинством и честью,

Чтоб там, в ином, незримом месте

Без лести петь, без лести жить.

Творить посмертно и служить

Закону, Родине, Культуре,

Поэзии, Литературе!

(А. Пошехонов.)

36. Белов знает деревенскую жизнь не понаслышке – он плоть от плоти ее. Вот почему люди, населяющие его рассказы, – это живые люди, подлинно народные характеры. Это его соплеменники, и Василий Белов считает сыновним долгом быть их «ходоком» в литературе, рассказать всю правду о них.

Вот почему, если первое слово, выражающее отношение Белова к изображаемой им жизни, – это любовь, то второе, идущее следом, рядом, а подчас и опережая его, будет – боль.

Проза Белова наполнена именно этими всепоглощающими чувствами – чувством любви к родной земле и чувством боли за нее. (Ф. Кузнецов. Любовь. Боль. Гнев.)

Литература

1. Актуальные проблемы функциональной лексикологии : сб. статей / под ред. д-ра филол. наук проф. В. Д. Черняк. – СПб. : Изд-во СПбГУЭФ, 1997. – 214 с.
2. Будниченко, Л. А. Экспрессивная пунктуация в публицистическом тексте (на материале языка газет) / Л. А. Будниченко. – СПб. : Филологический факультет СПбГУ, 2003. – 223 с.
3. Валгина, Н. С. Теория текста : учебное пособие / Н. С. Валгина. – М. : Логос, 2003. – 280 с.
4. Кузнецова, Н. Н. Метафора как одно из основных средств создания экспрессивности / Н. Н. Кузнецова // НДВШ. Филологические науки. – 2009. – № 1. – С. 101–108.
5. Лосева, Л. М. Как строится текст : пособие для учителей / Л. М. Лосева ; под ред. Г. Я. Солганика. – М. : Просвещение, 1980. – 94 с.
6. Папина, А. Ф. Текст: его единицы и глобальные категории / А. Ф. Папина. – М. : Едиториал УРСС, 2002. – 368 с.
7. Папуша, И. С. Поле языкового напряжения в сложном синтаксическом целом / И. С. Папуша // НДВШ. Филологические науки. – 2009. – № 6. – С. 63–70.
8. Русистика: Лингвистическая парадигма конца XX века : сб. статей в честь профессора С. Г. Ильенко / РГПУ им. А. И. Герцена – Филологический ф-т СПбГУ. – СПб. : Изд-во С.-Петербургского ун-та, 1998. – 348 с.
9. Солганик, Г. Я. Стилистика текста : учебное пособие / Г. Я. Солганик. – М. : Флинта ; Наука, 1997. – 256 с.
10. Степанова, В. В. Слово в тексте. Из лекций по функциональной лексикологии / В. В. Степанова. – СПб. : Наука ; САГА, 2006. – 272 с.
11. Стернин, И. А. Лексическое значение слова в речи / И. А. Стер­нин. – Воронеж : Изд-во Воронежского ун-та, 1985. – 172 с.
12. Сулименко, Н. Е. Современный русский язык. Слово в курсе лексикологии : учебное пособие / Н. Е. Сулименко. – М. : Флинта ; Наука, 2006. – 352 с.
13. Фомина, Н. С. Кавычки в прозе Н. С. Лескова / Н. С. Фомина // Русская речь. – 2008. – № 6. – С. 34–38.

Слово в лингвокультурном аспекте

Задание 1. Прочитайте приведенные ниже тексты и раскройте лингвокультурологические особенности анализа лексических единиц.

«Вызовы внутреннего порядка ставит перед русистикой проблематика языка как носителя национальной культуры. Язык представляет собой не только важнейшее культурное достояние народа, но и средоточие его коллективной памяти, отражающее, сохраняющее и генерирующее его особую картину мира. Исследование русского языка в историко-культурной ретроспективе предполагает его подробное лексикографическое описание, собирание и изучение словарного запаса языка в его стилистическом, диалектном и историческом разнообразии. Эта работа дает возможность проникнуть через историю языка в историю народа, понять механизмы развития национальной культуры». (Молдован А. М. Русский язык и русистика сегодня.)

«Сигналами «своей» культуры выступают наименования предметов быта, построек, блюд, средств передвижения, предметов одежды (самовар, ухват, изба, сени, светлица, терем, хоромы, палата, тройка, сани, оладьи, водка, расстегай, щи, квас, косоворотка, сарафан, валенки, варежки); слова, отмечающие историческую приуроченность событий и явлений (князь, стрелец, боярин, вече, дружина, челобитная, верста, сажень и т.д.); лексика фольклора, фразеологические единицы, названия персонажей народной мифологии (суженый, кудесник, за тридевять земель, чудо-юдо, русалка, леший, водяной, домовой, оборотень, змея подколодная, во всю ивановскую, верста коломенская, Фома неверующий).

Культурную информацию несут слова, представляющие не только концептосферу русской культуры, но и ее персоносферу, это прежде всего имена собственные, за которыми стоят образы национальной культуры в ее высших проявлениях, определяющих формирование культурно-ценностных ориентаций носителей языка». (Сулименко Н. Е. Современный русский язык. Слово в курсе лексикологии.)

«Особенно живо на прогресс культуры реагирует словарный состав языка, который, за исключением общего ядра, весьма специфичен в каждую эпоху, в каждой стране и у каждого народа. Любое культурное новшество моментально отражается в языке, любое неактуальное явление жизни быстро превращается в языковой архаизм. Вышедшие из общего употребления слова нередко сохраняются в составе собственных имен, служа своеобразными хронологизаторами той эпохи, когда они были созданы.

<…>

<…> В именах запечатлена и материальная культура, главным образом – в подборе тех слов, которые легли в основу имен. Например, такие слова, как горшок, корчага, печка, кочерга, миска, ковш, кувалда, лопата, молоток, ступа, топор и т. п. могли попасть в состав древнерусских личных имен только в результате наличия этих предметов в быту наших предков. Все эти слова без труда обнаруживаются в современных русских фамилиях Горшков, Корчагин, Печкин, Кочергин, Мискин и Полумискин, Ковшов, Кувалдин, Лопатин, Молотков, Ступин, Топоров.

Естественно, что в состав имен эскимосов, живущих на крайнем северо-востоке Азии и крайнем северо-западе Америки, по берегам Ледовитого океана и Берингова пролива, попали такие слова, как чайка, волна, байдара, ветер, ср. имена: Найак «чайка», Кемейа «волна», Анйалык «имеющий байдару», Анука «ветер».

У чукчей, много путешествовавших по бескрайней тундре в условиях полярного дня и бесконечно долгой полярной ночи, существует масса слов, обозначающих освещение, степень яркости или тусклости света. Значительное число личных имен образовано от таких слов, как бы фиксируя время рождения ребенка: Тынагиргин «рассвет», Тынэскынэ «вершина рассвета», Тутытэгын «предел сумерек», Эргынав «заря», Тиркытэгын «солнечный предел» и т. д.

В то же время можно отметить слова, обозначающие общечеловеческие ценности в составе имен разных народов. Например, эскимосское имя Куйапа образовано от слова со значением «радость». Английское женское имя Джой также означает «радость». У болгар с глубокой древности известны имена Рад и Рада, образованные от краткой формы прилагательного «радостный», «радостная». Имя давалось как пожелательное, чтобы радовался сам и радовал своих близких. Известны также сложные двуосновные имена Радомир и Радослав. У русских известно обращение к любимому человеку «моя радость» – не как имя, а как выражение, его заменяющее». (Суперанская А. Имя и культура.)

«В русской культурной традиции существует определенный набор продуктов и блюд, составляющих не только основу питания, но и обладающих определенной культурной значимостью (выделено в тексте. – Л. П.). Некоторые из них воспринимаются как национальные символы. Так, одним из центральных для традиционной русской культуры является концепт «хлеб»: Хлеб – всему голова. В русском языковом сознании хлеб концептуализируется не просто как пищевой национальный символ, а как основа самого существования человека. Об этом свидетельствуют вторичные переносные значения лексемы: хлеб – “средство к существованию, заработок” (легкий, тяжелый хлеб, хлебное место).

Отголоски религиозных представлений о сакральности «хлеба насущного» можно обнаружить и сегодня в сохранившемся обычае не выбрасывать хлеб <…>.

Хлеб как концепт присутствует во многих пословицах и поговорках. В них находит отражение народная этика, философские представления о жизни: Попрекать своим хлебом-солью грешно; На чужой каравай рот не разевай, а пораньше вставай и свой наживай; Не красна изба углами, а красна пирогами; Лучше хлеб с водой, чем пирог с бедой. Хлеб служит мерилом достатка и благополучия: Пирог дошел (закончился), так хлеб пошел, а хлеб дошел, так по миру пошел. Ср. также примеры из современной РР: Пойду в магазин схожу // Дома ни куска хлеба //; А. Ну как живешь? Б. Да ничего /на хлеб хватает / и даже с маслом //.

«Хлебная лексика» входит в большое число фразеологических выражений: калачом не заманишь, первый блин комом, ломаться, как вяземский пряник, хлебом не корми и мн. др. На ней базируется большое количество метафор, ср. черствый человек, сухой человек и др. В современной повседневной речи «хлеб» по-прежнему служит строительным материалом для создания новых устойчивых сочетаний; ср., например, выражения, распространенные в современной молодежной речи: прикидываться пряником “играть в дурачка”, тульский пряник “недотепа” <…>». (Китайгородсая М. В., Розанова Н. Н. Продукты питания как социокультурные знаки.)

«Вопрос о «культурной памяти» слова встает в тех случаях, когда оно «помнит» или, напротив, «забывает» (а быть может, и реконструирует) какие-то значимые в культурной традиции носителей языка представления и понятия. «Культурная память» не обязательно подразумевает прямое и неукоснительное наследование исконной семантики языковой единицы. Слово может «помнить» то, что существенно с точки зрения новых языковых отношений. Так, семантический акцент на «умозрительности» в церковнославянизмах ставит их в «духовную» оппозицию физически-конкретному, «вещному». Воспринимая слово грядущее как «старшее» по отношению к синониму будущее, современное сознание связывает с этим старшинством ценностную отмеченность. В результате сфера употребления слова грядущее сужается, специализируется. Но эта специализация происходит по определенной «культурной программе», которая заложена в слове и о которой мы можем судить, обратившись к каноническому текстово­му образцу: сужение сферы употребления слов грясти, грядущее, грядущий в соответствии с этим Образцом позволяет догадаться о исходной связи «книжности» и «церковности» в русской культурной традиции.

Наблюдение за изменениями в употреблении таких слов, как обретать, преображать, веровать, ведать, искушать.., позволяет выдвинуть предположение: вслед за сознательной реформаторской деятельностью по секуляризации лексики последовала своеобразная «реакция» литературного (секуляризованного) языка, выразившаяся в том, что на уровне прагматики многие языковые средства получили добавочную ценностную отмеченность – компонент «духовность», который стал оказывать существенное влияние на их употребление.

Механизмы «памяти» избирательны, поскольку в значительной степени основаны на некоем культурном посредничестве – языке писателей (и шире – носителей языкового самосознания). Именно в этом языке может происходить выравнивание или даже выстраивание системных отношений между тематически близкими словами (ср. день и час, будущее и грядущее). Важно, однако, что подобная избирательность «культурной памяти» помогает сохранить какие-то существенные с точки зрения носителей языка представления и понятия – элементы «картины мира». Так, очи и уста в условиях современной языковой ситуации заметно сузили свою предметную область, сосредоточившись даже не просто на «человеческой тематике», но на описании «эстетических» (очи) и «этических» (уста) проявлений человека. Ценностная отмеченность этих слов позволяет высветить такие характеристики человека, как способность к воображению, мысли (наличие духовных, сердечных очей) и словесный дар (который обеспечивается устами)». (Яковлева Е. С. О понятии «культурная память» в применении к семантике слова.)

«Культурные семы – более мелкие и более универсальные, чем слово, семантические единицы, семантические признаки. Например, у слов «самовар», «лапти», «щи» можно выделить такие культурные семы: лапти – крестьянская обувь, плетенная из лыка; самовар – сосуд с топкой внутри, для чаепития русских; щи – кушанье из рубленой капусты, пища русских». (Маслова В. А. Лингвокультурология).

Задание 2. Используя материалы статьи Л. И. Зубковой «Имя Иван в языковом сознании русских людей второй половины XX в.» (Русская словесность. – 2009. – № 1. – С. 56–60), раскройте национально-культурное содержание анализируемого имени.

Задание 3. Произведите лингвокультурологический анализ данных слов.

Квас, домовой, береза, валенки, купец, верста, светлица, бурлак, русалка, картошка, веник, матрешка, масленица, крестины, изба, земля, лебедь, солнце, калач, дуб, лиса, медведь, воля, хоровод.

Задание 4. Ознакомьтесь с данными текстами и определите, в чем проявляется национально-культурное своеобразие фразеологических единиц. Подберите собственный иллюстративный материал, раскрывающий лингвокультурный аспект русской фразеологии.

«Фразеологический корпус любого национального языка является своеобразным источником знаний о культуре народа. В глубинных связях устойчивых словесных комплексов закодированы сообщения о мире конкретной страны: о ее истории, географии, климате, о душевном складе народа, об образе жизни в разные времена и др. Элементы культуры черпаются из денотации, лежащей в образной основе фразеологической единицы (ФЕ), а для ее описания «надо в основном расшифровать метафоры, обнаруживать образы, соотносить слова и словосочетания с категориями культуры, все осмысливать на языке культуры и, конечно, описывать культурный дискурс» [Воробьев и др., 1998 : 31], а он может быть обращен в науку, религию, философию, социальную сферу и т. д. Анализ образной основы (внутренней формы) ФЕ в системе фразеосемантических полей является важнейшим звеном реконструкции различных фрагментов картины мира, специфичных для той или иной лингвокультурной общности». (Георгиева С. Познание культуры через фразеологию.)

«Фразеологические обороты представляют собой наиболее своеобразную часть выразительных средств языка. Во фразеологизмах нередко отражаются особенности культуры данного народа, его истории, народные представления о тех или иных предметах и явлениях, национально обусловленные стереотипы восприятия окружающего мира. Это хорошо видно на примере фразеологизмов, в основе которых лежит сравнение. Так, для русского языкового сознания эталоном крепкого здоровья человека является бык: здоров как бык, эталоном глупости – баран: глуп как баран, эталоном стройности женской фигуры – березка: стройная как березка. Трусливого человека сравнивают с зайцем, хищного и жестокого – с волком, хитрого – с лисой и т. п. В других национальных культурах эти эталоны могут быть иными: например, для англичан «мерилом» физического здоровья человека выступает здоровье лошади: (as)strong as a horse ‘здоров, как лошадь’ В русском языке слово медведь может быть употреблено применительно к человеку и означать его неуклюжесть, неповоротливость: неуклюжий медведь или неуклюжий как медведь; во французском соответствующее слово (ours) тоже может быть применено к человеку, но означает оно в этом случае ‘необщительный, угрюмый человек, избегающий людей’ (в русском языке для этого значения используется слово бирюк: смотреть бирюком).

Национально своеобразными могут быть фразеологизмы, формирующиеся на основе различных верований, народных обычаев и обрядов. Так, фразеологизм как рукой сняло (т. е. прошло быстро и бесследно) связан с верой в способность некоторых людей исцелять больных с помощью движений рук над больным местом (или над всем телом человека).

Восклицание чтоб тебе (ей, ему) пусто было! отражает давнее народное представление о том, что пустое место – обитель зла, дьявольских сил, чертовщины. С чертовщиной, с чертями связаны и многие другие фразеологические выражения, обычно весьма эмоциональные: черт возьми!; где тебя черти носят?; у черта на куличках; чем черт не шутит; черта лысого; черта с два!; черт знает что такое! и т. п.

Выражение не солоно хлебавши уходит корнями во времена, когда соль на Руси была очень дорогой. Желанному гостю давали за столом еду с солью, а гость нежеланный мог вообще не получить соли и уходил «не солоно (т. е. без соли) хлебавши».

Фразеологизм сирота казанская также связан с историей России. Сиротой казанской называют человека, который старается показаться несчастным, беспомощным, несправедливо обиженным и тем самым вызвать сочувствие к себе. Первоначально так говорили о татарских мурзах после покорения Казани русскими в XVI в.: чтобы получить для себя какие-либо поблажки, льготы, привилегии, мурзы старались разжалобить русских царей преувеличенными сетованиями на исключительно горькое и бедственное свое положение». (Крысин Л. П. Современный русский язык. Лексическая семантика. Лексикология. Фразеология. Лексикография.)

«Применительно к фразеологизмам – идиоматичным словосочетаниям, приравниваемым по смыслу к слову, национально-культурная семантика – это и само идиоматичное значение фразеологизма, отражающее явления прошлого и настоящего нашей страны (бить в набат, казанская сирота, сбрасывать со счетов, трудовая вахта), и значение безэквивалентных слов, входящих во фразеологизм и отражающих предметы и явления национальной культуры (аршин во фразеологизме как аршин проглотил, ферт во фразеологизме ходить фертом, калач во фразеологизме тертый калач). Наконец, это значение фразеологизма – генетически свободного словосочетания, описывающего определенные обычаи, традиции, подробности быта русского народа и т. д. (начать с азов, приложить руку, бить баклуши и т. д.) <…>.

Выявление национально-культурной семантики фразеологизмов можно проводить на основе данных фразеологических и толковых словарей двух языков, с привлечением как результатов этимологических разысканий ученых, так и сведений о культуре народов – носителей сопоставляемых языков.

Применительно к языковым афоризмам, всем известным и понятным, извлекаемым из памяти, национально-культурная семантика – это, прежде всего, смысловое содержание фразеологизма, отражающее коллективный опыт народа, особенности его национальной культуры (волков бояться – в лес не ходить, цену вещи узнаешь, когда потеряешь); во-вторых, это значение безэквивалентных и фоновых слов в составе афоризмов (кашу маслом не испортишь, не было ни гроша, да вдруг алтын) <…>». (Листрова-Правда Ю. Т. Выявление национально-культурной семантики номинативных языковых единиц.)

«Число семь значимо для европейских народов (семь гномов, семь богатырей, семь ягнят в европейском фольклоре) и для славян, что нашло отражение во фразеологизмах и названиях: на седьмом небе (выражение счастья, восторга); семеро по лавкам (в значении «много детей»); за семерых (много); за семью морями (далеко); на семи ветрах (о находящемся на пересечении дорог); на семи холмах (на очень холмистой местности); семи пядей во лбу (очень умный); видеть седьмой сон (долго спать); работать до седьмого пота; семь смертных грехов; семь чудес света; семеро одного не ждут; у семи нянек дитя без глазу; семь бед – один ответ; семь верст до небес да все лесом; один с сошкой – семеро с ложкой; семь раз примерь – один отрежь <…>». (Маслова В. А. Введение в когнитивную лингвистику.)

«Пространственная картина мира, реализованная с помощью русских фразеологизмов, складывается следующим образом: на волосок (близко), под носом (рядом), под боком (рядом), рукой подать (близко), нос к носу (близко), в двух шагах (близко), во всю ширь (безгранично), насколько глаз хватает (громадное пространство), на каждом шагу (везде) и т. д. Приведенные фразеологизмы свидетельствуют о том, что чаще всего русский человек имеет дело с пространством, которое непосредственно прилегает к нему, к его телу, лицу, глазам, ибо человек – центр субъективного пространства, но при этом он как бы формирует вокруг себя кокон, внутри которого ощущает себя независимым и вне опасности (ср. выражение: это меня не касается)». (Маслова В. А. Введение в когнитивную лингвистику.)

«Во внутренней форме большинства фразеологизмов содержатся такие смыслы, которые придают им культурно-национальный колорит. Например, фразеологизм сбоку припеку (о чем-то ненужном, необязательном) возник из прототипной (реальной) ситуации печения хлеба, когда сбоку основного каравая возникают наплывы из теста, которые в пищу не употребляются. Семантику таких фразеологизмов можно интерпретировать с позиций ценностных установок и стереотипов, свойственных ментальности нации, т. е. в терминах национальной культуры: то, что тесто отделяется от основного каравая, это плохо; кроме того, оно не может быть использовано в пищу, ибо пригорает, покрывается коркой; следовательно, наросты сбоку каравая не нужны». (Маслова В. А. Лингвокультурология.)

«В период перестройки и постперестроечное время современный русский язык заметно пополнился новой фразеологией (в основном, через периодическую печать, радио и телевидение). Ярко отражая новизну современного состояния общества во всех его проявлениях, многие словосочетания в силу своей актуальности в короткий срок (что не характерно основной массе фразеологизмов любого языка) прошли процесс фразеологизации – от свободных сочетаний слов до устойчивых словесных комплексов с различной степенью мотивированности. Это: общественно-политическая и идеологизированная фразеология: новое мышление, мудрая политика, добрая воля, ветер перестройки, ветер перемен, народно-демократическая республика, посланцы мира, идеологический вакуум и т. п.; черный рынок, потолочная статистика, отстегивать деньги, отмывать деньги, выбивать деньги, товар, рублевое пространство, биржа труда и т. п.; военная фразеология и ФЕ, связанные с правоохранительной деятельностью: миротворческие силы, зеленые береты, отряд особого назначения, криминогенная обстановка, горячая точка и др.; конфессиональная фразеология: Господь Бог, дорога ведет к храму, Божественный разум, фестиваль духовной музыки, бессмертность души, проявление милосердия.

Таким образом, в развитии современного русского языка второй половины XX века заметную роль играла и фразеология, тесно связанная с внеязыковой действительностью и социальными факторами». (Малиновский Е. А. Отдельные замечания о развитии русской фразеологии второй половины XX века.)

«С помощью фразеологизмов с компонентом «сердце» можно описать почти весь мир:

1) многочисленные оттенки чувств и состояний человека (кошки на сердце скребут, сердце замерло, камень с сердца свалился, отлегло от сердца, брать за сердце, сердце кровью обливается, как маслом по сердцу, надрывать сердце, сердце не на месте, сердце сжимается и др.);

2) отношение человека к объектам мира (от чистого сердца, запасть в сердце, положа руку на сердце, от всего сердца, сердце принадлежит кому-то, сердце занято, от сердца, войти в сердце и т.д.);

3) характеристику человека (сердце обросло мохом, мягкое сердце, доброе сердце, каменное сердце, неукротимое сердце, золотое сердце, покоритель сердец, горячее сердце, глупое сердце);

4) поведение человека в обществе (заглядывать в сердце, находить доступ к сердцу, давать волю сердцу, срывать сердце, покорять сердце, открывать сердце, разбить сердце и др.)». (Маслова В. А. Современные направления в лингвистике.)

Задание 5. Прочитайте текст. Укажите, какова последовательность лингвокультурологического анализа текста. С учетом этого подберите собственные примеры – фрагменты из художественных произведений (прозаические и поэтические строфы), в которых наиболее ярко проявляются национально-специфические особенности текста. Проанализируйте один из этих фрагментов.

«Лингвокультурологический анализ текста, опираясь на общефилологический и лингвистический, в то же время имеет собственную цель: выявить национально-специфические особенности текста. Эти особенности проявляются на всех его уровнях, как содержательных, так и структурных, формальных. Кратко охарактеризуем уровни лингвокультурологического анализа.

<…> Основным фактором, цементирующим текст в единое целое, выступает замысел автора текста, его коммуникативное намерение (что и почему он хотел сказать читателям). Сам замысел обычно рождается из жизни и свидетельствует о том, насколько писатель чувствует потребности общества, улавливает настроение и тенденции развития данного национального сообщества. «Горе от ума», «Герой нашего времени», «Война и мир», «Отцы и дети», «Преступление и наказание» – само название этих художественных произведений свидетельствует об актуальности поднятых в них проблем. Характеристика лингвокультурологической ситуации, в которой создан текст, обусловленных ею мотивов создания текста, замысла автора, избранной проблемы составляет первую ступень лингвокультурологического анализа текста.

Вторая ступень – уровень содержания текста. Национально-культурный компонент текста можно вычленить на уровне содержания, или информационного пространства текста, которое создается содержательно-фактуальной, содержательно-концептуальной и подтекстовой информацией: на материале какой темы, через какие события, через какие реалии жизни и концепты культуры будет реализован замысел автора, какова концептуальная основа их описания, какой подтекст, какой смысл заключен в данном описании – все это составляет программу реализации замысла и, безусловно, имеет национально-культурную специфику, даже когда в качестве материала описания выбрана общечеловеческая тема: любовь, свобода, верность и т. д. Авторская оценка описываемого будет соотноситься с ценностными ориентирами данного национально-культурного сообщества.

Третья ступень – композиция, построение текста. Культурологическая ситуация присутствует и в структуре текста. Так, если для русскоязычного письменного текста характерно «плавное» вхождение в тему, так как основной тезис обычно сопровождается вводными замечаниями, то в англоязычных текстах исходный тезис, основная мысль должны находиться в начале изложения, а детализация и аргументация даются далее. <…> Культурологически обусловленными могут быть технические моменты организации текста. Так, большая эмоциональность русских текстов проявляется в постановке после обращения восклицательного знака, тогда как в английских в этом случае ограничиваются запятой, а в болгарских возможен тройной восклицательный знак: после обращения и даже перед ним, что свидетельствует о еще большей эмоциональности болгарского текста.

Четвертой ступенью является уровень культурно-концептуального поля текста. Культурное поле текста многослойно, многомерно. Оно может вбирать в себя несколько составляющих. В рамках сквозной идеи, архиполя, организуемого ведущим концептом текста, можно выделить концептуальные микрополя, одни из которых составляют центр основного поля, другие находятся на его периферии. Анализ текста методом вычленения ассоциативных лингвокультурологических, семантических, концептуальных полей является одним из основных методов лингвокультурологического анализа текста.

Пятая ступень лингвокультурологического анализа текста – лингвистический уровень. Культурологическое содержание значимой единицы многомерно проявляется на уровне языкового оформления текста. Все другие уровни текста, в частности, содержательно-концептуальные, становятся доступными непосредственному наблюдению только через языковое оформление текста: его лексический состав (исконная и заимствованная лексика, лексика с национально-культурным компонентом значения: безэквивалентная, коннотативная, фоновая; парадигматические, синтагматические и словообразовательные связи слов, этимология, внутренняя форма слова, устаревшие слова и неологизмы и т. д.); фразеологический и пословичный материал; прецедентные имена, тексты, ситуации или текстовые реминисценции, их переконструированный вариант (в этом случае узнавание исходного прецедентного текста); специфические грамматические категории и структуры, их использование в изобразительно-выразительных целях; синтаксическая структура предложений текста, средства межфразовой связи, строение сложных синтаксических целых в составе текста и средства их связи; синонимия, антонимия, тематические, словообразовательные связи слов – все это составляет национально-специфическую языковую ткань текста.

Уровень сопоставительного анализа текстов разных культур в аспекте «диалог культур» является шестой ступенью лингвокультурологического анализа.

Сопоставления осуществляются на уровне языковых картин мира, содержания, структурной организации текста, лингвокультурологических концептов, на уровне языковых и изобразительно-выразительных художественных средств.

Рассмотрение текстов с национально-культурной точки зрения требует их дифференциации, и прежде всего стилистической. Можно предположить, что эта специфика меньше всего будет проявляться в научных, официально-деловых текстах благодаря интернациональности терминологической лексики, а также общности научных проблем. Национально-культурные особенности отчасти раскрываются в публицистических, а более всего в художественных текстах. Особенности отражения действительности в языковой картине мира, соединяясь с ее художественным отображением, проявляются здесь наиболее ярко». (Воробьев В. В., Саяхова Л. Г. Русский язык в диалоге культур.)

Литература

1. Большой фразеологический словарь русского языка. Значение. Употребление. Культурологический комментарий / отв. ред.
   д-р филол. наук В. Н. Телия. – М. : АСТ–ПРЕСС КНИГА, 2006. – 784 с.
2. Бурвикова, Н. Д. Логоэпистемическая составляющая современного языкового вкуса / Н. Д. Бурвикова, В. Г. Костомаров // НДВШ. Филологические науки. – 2008. – № 2. – С. 3–11.
3. Вежбицкая, А. Понимание культур через посредство ключевых слов / А. Вежбицкая : [Пер. с англ., предисл. А. Д. Шмелева]. – М. : Языки слав. культуры, 2001. – 287 с.
4. Воробьев, В. В. Русский язык в диалоге культур : учебное пособие / В. В. Воробьев, Л. Г. Саяхова. – М. : Ладомир, 2006. – 286 с.
5. Зубкова, Л. И. Имя Иван в языковом сознании русских людей второй половины XX в. / Л. И. Зубкова // Русская словесность. – 2009. – № 1. – С. 56–60.
6. Зубкова, Л. И. Своеобразие и типы антропонимической коннотации / Л. И. Зубкова // НДВШ. Филологические науки. – 2009. – № 1. – С. 65–73.
7. Кучешева, И. Л. Лексико-семантический анализ имен собственных в составе английских и русских фразеологических единиц : лингвокультурологический подход / И. Л. Кучешева // Иностранные языки в школе. – 2008. – № 5. – С. 81–84.
8. Маслова, В. А. Введение в когнитивную лингвистику : учебное пособие / В. А. Маслова. – 3-е изд., испр. – М. : Флинта ; Наука, 2007. – 296 с.
9. Маслова, В. А. Лингвокультурология : учебное пособие для студ. высш. учеб. заведений / В. А. Маслова. – М. : Издательский центр «Академия», 2001. – 208 с.
10. Маслова, В. А. Современные направления в лингвистике : учебное пособие для студ. высш. учеб. заведений /В. А. Маслова. – М. : Издательский центр «Академия», 2008. – 272 с.
11. Русское слово в лингвострановедческом аспекте : межвуз. сб. науч. тр. / редкол. : Ю. Т. Листрова-Правда (отв. ред.) и др. – Воронеж : Изд-во Воронежского ун-та, 1987. – 168 с.
12. Скорнякова, Р. М. Универсальное и этноспецифическое в русской фразеологии / Р. М. Скорнякова // Русский язык в школе. – 2009. – № 5. – С. 82–85.
13. Сулименко, Н. Е. Современный русский язык. Слово в курсе лексикологии : учебное пособие / Н. Е. Сулименко. – М. : Флинта ; Наука, 2006. – 352 с.
14. Тер-Минасова, С. Г. Язык и межкультурная коммуникация : учебное пособие / С. Г. Тер-Минасова. – М. : Слово / Slovo, 2000. – 624 с.
15. Токарев, Г. В. Функционально-семантический статус культурно-языковых символов / Г. В. Токарев // Русская словесность. – 2006. – № 2. – С. 76–78.
16. Фразеология в контексте культуры / отв. ред. В. Н. Телия. – М. : Языки рус. культуры, 1999. – 333 с.
17. Хроленко, А. Т. Основы лингвокультурологии : учебное пособие / А. Т. Хроленко ; под ред. В. Д. Бондалетова. – 3-е изд., испр. – М. : Флинта ; Наука, 2006. – 184 с.
18. Чернейко, Л. О. Метафизика и поэтика в научном идиолекте / Л. О. Чернейко // НДВШ. Филологические науки. – 2009. – № 3. – С. 15–25.
19. Шелякин, М. А. Язык и человек: К проблеме мотивированности языковой системы : учебное пособие / М. А. Шелякин. – М. : Флинта ; Наука, 2005. – 296 с.
20. Яковлева, Е. С. О понятии «культурная память» в применении к семантике слова / Е. С. Яковлева // Вопросы языкознания. – 1998. – № 3. – С. 43–73.

фразеология

Задание 1. Определите значение фразеологизмов. Употребите их в предложениях и миниатюрных текстах.

Разводить антимонии, из вторых рук, медный лоб, играть первую скрипку, до мозга костей, ариаднина нить, кровавый пот, кровный враг, кисейная барышня, тришкин кафтан, восходящая звезда, заговаривать зубы, мозолить глаза, со всеми онерами, долгая песня, первые петухи, ставить точки над и, лежать на плечах, несть числа, денно и нощно, открывать Америку, прописать ижицу, соломенная вдова, калиф на час, Панургово стадо, кладезь премудрости, в самом соку, яблоко раздора, как сыр в масле кататься.

Задание 2. Выполните упражнения 58 (с. 171) и 59 (с. 175) из учебного пособия Л. П. Крысина (см. : Крысин Л. П. Современный русский язык. Лексическая семантика. Лексикология. Фразеология. Лексикография. – М., 2007).

Задание 3. Найдите в тексте фразеологизмы и определите их функции и значение.

1. Собственно говоря, я почти не знал его, талантлив он или нет, и для меня вовсе не было ошеломляющим открытием то, что его выставка не представляла интереса.

– Я тебе все сейчас расскажу, – возбужденно сказал Скачков. Я его еще не видел таким. – Пейзажики. Я выставил свои пейзажи – акварели и масло. Я не люблю свои пейзажи. Я люблю свою графику, но ее-то я не выставил. Потому что выставку организовал один кит из академии, а ему не по душе была моя графика. Потому что он сам пейзажист, и я, значит, представлялся почтеннейшей публике как один из его старательных учеников. Потому что пейзажики у меня были кисло-сладкие, добропорядочный импрессионизм, и вашим, и нашим, а графика его раздражала. Потому что в ней я был самим собой, а это его не устраивало. Не надо дразнить быков, говорил он, наверное имея в виду самого себя как одного из быков. (В. Аксенов. Катапульта.)

2. Я понял, что нам сегодня вломят по первое число. Выходить не хотелось, но надо было идти. Мужской закон: раз тебе говорят «выйдем отсюда», значит, надо идти. (В. Аксенов. Катапульта.)

3. – Курортный привет, товарищ Уваров!

– Садись. Давно приехал? – торопливо спросил Уваров, снял и спрятал за спину свою белую шляпу.

– Вчера прилетел.

– Ну, как там у нас? Пустили третий цех?

– Нет еще.

– Почему?

– Техника безопасности резину тянет.

– Безобразие! Вечно суют палки в колеса. (В. Аксенов. Перемена образа жизни.)

4. В этом доме до войны жили три брата. Теперь все они были в армии. Один из них успел жениться, и на весь дом оставалась его юная, цветущая и не слишком скучающая жена. Вспоминая ее, я прихожу к выводу, что соломенная вдова потому и называется соломенной, что воспламеняется легко, как солома. (Ф. Искандер. Колчерукий.)

5. Скачков смотрел на хохочущую официантку, потом сам засмеялся и посмотрел на меня. Я понял, что чуть было не сел в лужу, точнее, сижу уже в ней по горло, а он опять на высоте. Ведь он снова блефовал, вел свой обычный розыгрыш то ли самого себя, то ли меня, а скорее всего и себя, и меня, и всего вокруг. (В. Аксенов. Катапульта.)

6. Наступил вечер, шел дождь. Матвеев остался на своей лодке наедине с холодным дождем и приближающейся ночью.

– Матвеев – отменный рыбак, он-то уж наловит! Он и плотник хороший, ты не беспокойся! – сказала тетя Паня.

Да, я слыхала, что он на все руки мастер, а вот где же мне найти адреса петушиных боев? (Е. Лисина. Две деревни на одной земле.)

7. Катька кормила кур, бросая горстью зерно с крыльца, вытянулась, напрягла шею и улыбнулась мне. Я подпрыгнул козлом, гикнул и, изображая из себя рысака, пошел чесать во все лопатки, чтоб видно было, что я уже не обздышливый. (В. Астафьев. Последний поклон.)

8. Я смотрел на профессора во все глаза и ничего такого особенного обнаружить в его облике не мог. Он отдавал какие-то распоряжения почтительно его слушавшим людям, взгляд ученого был устремлен куда-то дальше, и мысли его, казалось мне, заняты совсем не тем, чем он сейчас занимался. За всем его видом и за тоном человека, привыкшего повелевать, различался избяной человек, слабо защищенный, простодушный, однако простодушие-то было крестьянского происхождения – «себе на уме». (В. Астафьев. Последний поклон.)

9. Петр Ивлев рано узнал, почем фунт лиха. Осиротел в один год сразу, когда не исполнилось и четырех лет. Отец от воспаления легких, мать спустя три месяца – не разродилась девочкой.

Мальчика взяла сперва бабушка, потом, когда бабушка умерла, приютила вдовая тетка.

Петр с грехом пополам дотянул до пяти классов и пошел работать в колхоз. (В. Шукшин. Там, вдали.)

10. Одиночество в Петербурге более всего оглушило. Открыл, что, чем больше вокруг людей, тем более ты и одинок, пустыня прямо-таки вокруг лежала людская. И ведь франтить пытался на первых порах, жилетки да галстуки яркие покупал, разгуливал по Невскому проспекту вот именно что гоголем. А, погуляв, рубли последние пересчитывал, не зная толком, что будет есть через неделю. (Ю. Убогий. Русь поднебесная.)

11. Плотников оказалось трое: сухонький, горбатенький старичок со складной меркой в руке и карандашом за ухом, здоровенный мужичина с рыжей, по грудь, бородой и молодой парень, кровь с молоком. Они горячо обсуждали что-то, размахивая руками, и дружно поклонились подошедшему Гоголю. (Ю. Убогий. Русь поднебесная.)

12. Едва проснувшись, Александра Осиповна вспомнила, что сегодня приезжает Гоголь, и испытала радость, вскоре перешедшую в озабоченность. По душам ведь с гостем придется много говорить, а это так сложно, хотя и необходимо ей. В письмах откровенность трудна, а в общении живом и того труднее. И без нее нельзя, смысл тогда все теряет. (Ю. Убогий. Русь поднебесная.)

13. «Чтоб тебе пусто было!» – говаривала в сердцах нянька Машеньки баба Клава. Та самая, с которой они певали когда-то в еще зеленом июньском пшеничном поле, собирая среди колосьев восковой спелости темно-голубые васильки с их острыми и нежными лепестками, васильки для пап в день его рождения. Да, так она говаривала, ее незабвенная баба Клава, когда очень гневалась: «Чтоб тебе пусто было!» (В. Михальский. Прощеное воскресенье.)

14. И кофта, и блузка, и юбка – все подошло маме! Александра боялась, что будет великовато, но всегда худенькая мама чуть-чуть пополнела за последние годы, и все пришлось ей впору. Первые минуты встречи они обнимались, целовались, плакали, гладили друг друга по плечам, потом всматривались друг в друга, вытирали слезы радости, беспричинно смеялись, привыкали, а потом все пошло как по маслу, будто и не было долгих лет разлуки. Родные на то и родные, что годы не властны над кровной близостью. (В. Михальский. Прощеное воскресенье.)

15. Петерс сразу полюбил девочку с бородавками и стал ходить за ней по пятам. Он предложил ей посидеть на диване, и чтобы другие к ней не подходили. Но ни двигать ушами, ни свертывать язык трубочкой, как она предлагала, он не умел и быстро наскучил ей, и она его бросила. Потом он не знал, что надо делать. (Т. Толстая. Петерс.)

16. Танька в эти вечера сердитая сидела дома и думала. Она думала о том, что бы ей такое натворить? Чем бы стать? Вот-вот должна была наступить настоящая жизнь, надо было приготовиться к ней, не прозевать, не попасть впросак. (Н. Берберова. Лакей и девка.)

17. Для Анюты Санька сейчас был мерилом всей жизни вообще – и ее, и других. Он был для Анюты путеводной звездой, которая тем ярче светит, чем ночь вокруг темнее… (В. Максимов. Цветет полынь.)

18. Писать о Тургеневе? Дух захватывает.

Я не литературовед, не историк. Просто читатель. Ну, еще ученик, выросший на его прозе, студент-первокурсник, затерянный в последних рядах аудитории, чья макушка с профессорской кафедры просто не видна. В последнем собрании сочинений Тургенева тридцать томов. Тридцать томов – и все классика! Как подступиться к этой махине?

Но перечитывать Тургенева, думать о Тургеневе – это ведь такой праздник… (Л. Жуховицкий. Загадка Тургенева.)

19. Я знаю, о чем буду читать, но не знаю, как буду читать, с чего начну и чем кончу. В голове нет ни одной готовой фразы. Но стоит мне только оглядеть аудиторию (она построена у меня амфитеатром) и произнести стереотипное: «В прошлой лекции мы остановились на…», как фразы длинной вереницей вылетают из моей души и – пошла писать губерния! Говорю я неудержимо быстро, страстно, и, кажется, нет той силы, которая могла бы прервать течение моей речи. Чтобы читать хорошо, то есть нескучно и с пользой для слушателей, нужно, кроме таланта, иметь еще сноровку и опыт, нужно обладать самым ясным представлением о своих силах, о тех, кому читаешь, и о том, что составляет предмет твоей речи. Кроме того, надо быть человеком себе на уме, следить зорко и ни на одну секунду не терять поля зрения. (А. Чехов. Скучная история.)

Литература

1. Голуб, И. Б. Новый справочник по русскому языку и практической стилистике : учебное пособие / И. Б. Голуб. – М. : Эксмо, 2007. – 464 с.
2. Жуков, А. В. Фразеологизация слова и лексикализация фразеологизма / А. В. Жуков // НДВШ. Филологические науки. – 2007. – № 4. – С. 89–95.
3. Жуков, В. П. Русская фразеология : учебное пособие / В. П. Жуков, А. В. Жуков. – 2-е изд., испр. и доп. – М. : Высш. шк., 2006. – 408 с.
4. Крысин, Л. П. Современный русский язык. Лексическая семантика. Лексикология. Фразеология. Лексикография : учебное пособие для студ. филол. фак. высш. учеб. заведений / Л. П. Крысин. – М. : Издательский центр «Академия», 2007. – 240 с.
5. Радченко, Е. В. Динамическое равновесие фразеологической единицы / Е. В. Радченко // НДВШ. Филологические науки. – 2009. – № 2. – С. 64–71.
6. Современный русский язык : учеб. для студ. вузов, обучающихся по спец. «Филология» / П. А. Лекант и др. ; под ред. П. А. Леканта. – 4-е изд., стер. – М : Дрофа, 2007. – 557 с.
7. Современный русский язык. Теория. Анализ языковых единиц : учеб. для студ. высш. учеб. заведений : В 2 ч. Ч. 1. : Фонетика и орфоэпия. Графика и орфография. Лексикология. Фразеология. Лексикография. Морфемика. Словообразование / Е. И. Диброва и др. ; под ред. Е. И. Дибровой. – 3-е изд., стер. – М. : Издательский центр «Академия», 2008. – 480 с.
8. Фомина, М. И. Современный русский язык. Лексикология : учебник / М. И. Фомина. – 4-е изд., испр. – М. : Высш. шк., 2001. – 415 с.
9. Шанский, Н. М. Фразеология современного русского языка : учебное пособие / Н. М. Шанский. – М. : Высш. шк., 1985. – 160 с.

Задания по лексическому анализу текста
(Контрольная работа)^[1]

1. Выпишите из текста однозначные и многозначные слова и распределите их по двум группам: а) однозначные, б) многозначные.

2. Выберите три многозначных слова и дайте их словарные толкования. Определите тип полисемии (радиальная, цепочечная, радиально-цепочечная), составьте графы.

3. Определите, в каком из значений употребляются в данном тексте выделенные вами многозначные слова. Произведите компонентный (семный) анализ их значений.

4. Найдите в тексте слова, в структуре значения которых содержатся коннотативные семы. Если текст не содержит таких слов, то выпишите 6–7 слов с указанными компонентами значения из толкового словаря.

5. Имеются ли в анализируемых фрагментах слова, подвергшиеся текстовой модификации? Если имеются, то раскройте их значения.

6. Выясните, есть ли в тексте слова с национально-культурными компонентами значения. Дайте их толкования.

7. Найдите в тексте слова, употребленные в переносном значении. Укажите вид переносного значения выделенных слов и определите способы переноса.

8. Выпишите из текста слова с разными типами лексических значений.

9. Найдите в анализируемых фрагментах языковые и текстовые синонимы и антонимы. Используя словари синонимов и антонимов, подберите к отдельным словам близкие и противоположные по значению лексемы.

10. Выявите, есть ли во фрагментах текста слова с выраженными признаками их происхождения (признаки исконно русских слов, старославянизмов и иных заимствований).

11. Определите, есть ли в тексте хронологически отмеченные лексические единицы. Пользуясь словарями, установите этимологию трех немотивированных слов.

12. Выделите из текста фразеологизмы, укажите их типы в соответствии с концепцией академика В. В. Виноградова. Если же во фрагментах текста нет фразеологических единиц, то подберите собственные примеры на каждый тип устойчивого сочетания.

Тексты для анализа

Вариант 1.

У выхода из лагеря и из леса, который был теперь по-осеннему гол и весь виден насквозь, точно в его пустоту растворили ворота, росла одинокая, красивая, единственная изо всех деревьев сохранившая неспавшую листву ржавая рыжелистая рябина. Она росла на горке над низким топким кочкарником и протягивала ввысь, к самому небу, в темный свинец предзимнего ненастья плоско расширяющиеся щитки своих твердых разордевшихся ягод. Зимние пичужки с ярким, как морозные зори, оперением, снегири и синицы, садились на рябину, медленно, с выбором клевали крупные ягоды и, закинув кверху головки и вытянув шейки, с трудом их проглатывали.

Какая-то живая близость заводилась между птицами и деревом. Точно рябина все это видела, долго упрямилась, а потом сдавалась и, сжалившись над птичками, уступала, расстегивалась и давала им грудь, как мамка младенцу. Что, мол, с вами поделаешь. Ну, ешьте, ешьте меня. Кормитесь. И усмехалась. (Б. Пастернак. Доктор Живаго.)

Вариант 2.

Тень от нависших деревьев падала на воду. Вода в тени казалась необыкновенно глубокой, черной. Палый лист осины лежал на этой воде, как драгоценность, небрежно брошенная юной осенью. Осень была совсем еще молодая, еще в самом начале своей недолгой жизни.

Если бы можно было замедлить ход времени, чтобы долго голубел над озером этот тихий свет и этот удивительный день, чтобы можно было долго следить за тенью птиц на воде, за едва приметным блеском, подымавшимся к небу!

Сразу стало понятным значение слова «совершенство». И вместе с тем началось легкое сожаление. О чем? О том, что ни при каких усилиях человек не сможет передать очарование этого дня, этих вод, трав, великой тишины, как и все очарование того, что творится сейчас в его душе. И еще подымалась досада на то, что все это ты видишь только один, тогда как это должны бы видеть все любимые тобой и милые люди. Когда человек счастлив, он щедр, он стремится быть проводником по прекрасному. Сейчас мы были счастливы, но молчали, потому что настоящий восторг не терпит никаких возгласов и внешнего выражения. (К. Паустовский. Кордон «273».)

Вариант 3.

Я точно знаю, что нет рыбы красивее и благороднее семги. Это даже не рыба, это – разумное существо, особой стати рыбный народ. Так умно и уместно все устроено в его жизни, от рождения и до смерти. Из родных рек уходит она в далекие моря своей юности и проводит там несколько лет в никому не известных занятиях, словно познает мир во всей его сладости. Затем, повзрослев, возвращается на родину. За многие сотни километров чует она вкус родной воды и приходит точно к тем рекам, где родилась. По пути к нерестилищам перестает питаться и только убивает, поморы говорят «мнет», сорную рыбу, которая может повредить ее потомству. После нереста скатывается обратно в море, чтобы продолжить жизнь, сделать еще несколько циклов, от свободы до любви, совсем как человек. А в реке остается стадо нянек, которое охраняет общее потомство, само не питается ничем, потому сильно худеет и в конце концов гибнет, жизнь на благое дело положив.

Трудно поймать семгу. Она рвет сети и избегает ловушек. Потому строи­ли раньше сложные лабиринты, чтобы запутать ее, чтоб не выпустить. Но и тогда бежала их большая часть.

Лишь во время любви, во время пути на нерест, можно легко поймать ее. Как и человек, теряет она тогда голову и бросается на любую наживку. Как и человек, хочет защитить свое потомство и в благородстве своем становится легкой добычей. Нет вкуснее рыбы семги. (Д. Новиков. В сетях Твоих.)

Вариант 4.

– Ну, поехали, – засмеялся Карасев. – Чего это вы все объясняете? Сейчас прибудем, велим ухи из ершей сварить. У них в пруду ершей несметное число…

– Ерши в пруду не живут, – сказал Кобеляцкий. – А хотел бы я поглядеть, как граф дом свой содержит. У него, наверное, уж ежели вистуют, так уж вистуют… А вы что же это, любезный, родственника своего выдаете? Срам какой…

– Я присягу давал, – сказал Михаил Иванович. – Я ведь вам и говорю, как мне это ровно нож вострый, но уж коли я присягал, так куды ж теперь?

– Ну вот, поехали, – рассердился Карасев, – все объясняет и объясняет… Граф известно какой человек: затаился, гостей не жалует. Что-то там такое сочиняет. Я к нему, бывало, заезжал, так чтобы в комнаты ихние зайти, этого не случалось, не приглашали… А ерши у них живут (выделено в тексте. – Л. П.).

«Мне бы, дураку, от кареты тогда не отказываться, – подумал Михаил Иванович, вспоминая... Московскую дорогу и свой безумный марш. – Может, пил бы сейчас с графом кумыс али еще чего…»

– Караси – да, – сказал Кобеляцкий, – а ерши там не водятся. Да почему он вас стал бы приглашать? Что вы за птица?

– Ну, поехали, – обиделся Карасев, – птица… Я исправник, а не птица.

– А он граф.

– Вот сейчас в усадьбе-то и поглядим, какой он граф… (Б. Окуджава. Похождения Шипова, или старинный водевиль.)

Вариант 5.

Вспомним Микеланджело в его неистовой, исступленной борьбе с «тьмой материи», когда он всей ей хотел придать законченность и тем победить ее, вспомним Льва Толстого с его стремлением понять смерть и тем победить ее, вспомним Достоевского с его желанием проникнуть в человека до последнего его слоя, его трагически-исступленный крик о детской слезе, перевесившей весь мир с его ценностями и страстями. Мы можем не так уж много раз повторять: вспомним, вспомним, вспомним; природа не часто радует нас своей сверхщедростью, но ведь это и правильно, что редкие вершины уходят за облака, а вершины духа уходят в те высоты, которых не достигнуть даже с помощью современной техники, и, наверное, пройдут еще тысячи лет, а они, эти вершины, все так же будут сиять недоступно и дразняще, потому что это марафон великих, тот радостный крестный (выделено в тексте. – Л. П.) путь, который по извечному закону бережливости предоставляется один на многие миллионы рождений. (П. Проскурин. В поисках сигнальных огней.)

Вариант 6.

Цветок караулил солнце. Коснувшись ледышки, солнечные лучи собирались в пучок, будто в линзе, и грели маковку, тоже укутанную в мохнатую паутинку на дне чашечки цветка. Льдинка подтаивала, оседала, шире распирая празднично сияющие лепестки цветка, будто створки ворот, и тогда чашечка, почти выворачиваясь живым зевом, подставляла маковку солнцу, а льдинка оборачивалась в светлую каплю, освежая и питая собою цветок и назревающее в нем семя. До ухода солнца, до самой последней секунды заката цветок дышал теплом светила, поворачивая вслед ему яркую головку, после чего лепестки, с исподу отепленные шерстью, сразу плотно закрываются, грустно опадает головка, но внутри цветка, под лепестками, не кончается неприметная работа. Жилкой вонзившегося в мерзлоту корешка цветок вытягивает влагу, дышит и обращает свое дыхание в зеркально-тонкую, прозрачную льдинку, которая утром снова поймает и соберет в пучок лучи солнца. (В. Астафьев. Царь-рыба.)

Вариант 7.

Зачинщиком драк, впрочем, всегда бывал Джек. Осторожности он не знал. Некогда ему было приглядываться, силен или слаб, опасен или труслив тот или иной пес. Для Джека достаточно было того, что пес ему несимпатичен. И Джек поступал без раздумий: мгновенно налетал, сшибал с ног, начинал катать по земле (без особой, кстати, злобы), сколь можно свирепо рыча при этом. И тотчас отпускал, едва пес «просил пардону».

Братишка ввязывался не всегда и далеко не сразу. Ему, похоже, претила драка. Но когда он видел, что Джек выбрал жертву явно не по зубам, Братишка, конечно, тоже вступал в сражение. И тут ни одна поселковая собака не могла выдержать напора наших мощных, хорошо кормленных, дружных бойцов. (Г. Головин. Джек, Братишка и другие.)

Вариант 8.

В начале мая деревья покрылись зелеными мушками. Нет, не покрылись, а задымились, зеленый прозрачный дымок от первых листочков. Тень появилась – светлая, редкая, пахучая. Я в нее окунулся. Дул ветерок, но ни березки, ни липы на него не отзывались, нечем им было, они еще бесшумны. Солнце делает новорожденные листики прозрачно-зелеными, яркими, от этой детской чистоты природы меня охватывает восторг, на душе весело и молодо, как там, где тоже ликует зелень в солнце, хочется, да нет, ничего не хочется, а просто восторг. Стою и улыбаюсь. Иду и улыбаюсь.

Я хожу в эту рощу часто, знаю каждое дерево, молодняк не различаю, а вот с коренными знаком.

Хорошо здесь к концу сентября, тогда в лесу пылает осеннее пламя. С дороги там над темными кронами сосен и елей словно восход поднимается, собственный свет бушует, это листва, к осени насыщенная солнцем, сама излучает, а тут еще рябина добавляет и, не видная все лето, осенью вдруг царственно взыграла.

Желто-оранжевый цвет себя показал, ничуть он не хуже зеленого, с его разнообразием оттенков, этот даже ярче, от коричневого до багряного, от рыжего до карминового, апельсинового. (Д. Гранин. Листопад: Блокадная память.)

Вариант 9.

Дерево – это целый мир! В стволе его дырки, продолбленные дятлами, в каждой дырке кто-нибудь живет, трекает: то жук какой, то птичка, то ящерка, а выше – и летучие мыши. В травке, в сплетении корней позапрятаны гнезда. Мышиные, сусликовые норки уходят под дерево. Муравейник привален к стволу. Есть тут шипица колючая, заморенная елочка, круглая зеленая полянка возле лиственницы есть. Видно по обнаженным, соскобленным корням, как полянку хотели свети, запластать, но корни дерева сопротивлялись плугу, не отдали полянку на растерзание. Сама лиственница внутри полая. Кто-то давным-давно развел под нею огонь, и ствол выгорел. Не будь дерево такое большое, оно давно б уже умерло, а это еще жило, трудно, с маетою, но жило, добывая опаханными корнями пропитание из земли и при этом еще давало приют муравьям, мышкам, птицам, жукам, метлякам и всякой другой живности. (В. Астафьев. Последний поклон.)

Вариант 10.

Время другое сегодня звенит под окошками.

Чудится многим, что вечного нет на земле.

Счастлив я тем, что ходил полевыми дорожками,

Слушал колосьев шуршание в солнечной мгле.

Мало ли туч проплывало над нами с угрозами?

Счастлив я тем, что живу, никому не отдав

Ивы над омутом, тихий родник под березами,

В желтых платочках головки весенних купав.

Это мое, это с детства святое и близкое,

Вместе с иконами, с воинским снимком отца.

Родина – то, что порой не понять и не высказать,

Только почувствовать, только любить до конца…

(Н. Рачков.)

Словари

Александрова, З. Е. Словарь синонимов русского языка : практический справочник / З. Е. Александрова. – 11-е изд., перераб. и доп. – М. : Рус. яз., 2001. – 567 с.

Баранов, М. Т. Школьный фразеологический словарь русского языка / М. Т. Баранов. – М. : Просвещение, 1995.

Бирюкова, С. К. Словарь культуроведческой лексики русской классической литературы / С. К. Бирюкова. – СПб. : Просвещение, 2003. – 351 с.

Большой толковый словарь русского языка / сост. и гл. ред. С. А. Кузнецов. – СПб. : Норинт, 2000. – 1536 с.

Большой фразеологический словарь русского языка. Значение. Употребление. Культурологический комментарий / отв. ред. д-р филол. наук В. Н. Телия. – М. : АСТ–ПРЕСС КНИГА, 2006. – 784 с.

Быстрова, Е. А. Школьный толковый словарь русского языка / Е. А. Быстрова, А. И. Окунева, Н. В. Карашева. – М. : Сфера, 1998. – 608 с.

Введенская, Л. А. Словарь антонимов русского языка / Л. А. Введенская. – М. : Астрель ; АСТ, 2004. – 445 с.

Горбачевич, К. С. Краткий словарь синонимов русского языка / К. С. Горбачевич. – М. : Астрель, 2001. – 605 с.

Горбачевич, К. С. Русский синонимический словарь / К. С. Горбачевич. – СПб. : ИЛИ РАН, 1996. – 512 с.

Горбачевич, К. С. Словарь синонимов русского языка / К. С. Горбачевич. – М. : Эксмо, 2008. – 608 с.

Гуськова, А. П. Популярный словарь русского языка. Толково-энциклопедический / А. П. Гуськова, Б. В. Сотин. – 2-е стер. изд. – М. : Рус. яз. – Медиа, 2006. – 869 с.

Жуков, А. В. Лексико-фразеологический словарь русского языка / А. В. Жуков. – М. : Астрель ; АСТ, 2003. – 607 с.

Жуков, В. П. Школьный фразеологический словарь русского языка / В. П. Жуков, А. В. Жуков. – 6-е изд. – М. : Просвещение, 2009. – 574 с.

Захаренко, Е. Н. Новый словарь иностранных слов / Е. Н. Захаренко, Л. Н. Комарова, И. В. Нечаева. – 2-е стер. изд. – М. : ООО Издательский центр «Азбуковник», 2006. – 784 с.

Кожевников, А. Ю. Словарь синонимов современного русского языка. Речевые эквиваленты: практический справочник / А. Ю. Кожевников. – М. : ЗАО «ОЛМА Медиа Групп», 2009. – 800 с.

Колесников, Н. П. Семонимические словари / Н. П. Колесников. – Ростов н/Д : Феникс, 1995. – 508 с.

Комлев, Н. Г. Словарь иностранных слов / Н. Г. Комлев. – М. : ЭКСМО-Пресс, 1999. – 672 с.

Комплексный словарь русского языка / А. Н. Тихонов и др. ; под ред. А. Н. Тихонова. – М. : Рус. яз. – Медиа, 2005. – 1130 с.

Краткий словарь когнитивных терминов / Е. С. Кубрякова и др. ; под общ. ред. Е. С. Кубряковой. – М. : Изд-во МГУ, 1996. – 245 с.

Крысин, Л. П. Толковый словарь иноязычных слов / Л. П. Крысин. – М. : ЭКСМО, 2005. – 944 с.

Лопатин, В. В. Малый толковый словарь / В. В. Лопатин, Л. Е. Лопатина. – М. : Рус. яз., 1990. – 703 с.

Лопатин, В. В. Русский толковый словарь / В. В. Лопатин, Л. Е. Лопатина. – М. : Рус. яз., 1997. – 834 с.

Львов, М. Р. Словарь антонимов русского языка / М. Р. Львов. – 8-е стер. изд. – М. : АСТ–ПРЕСС КНИГА, 2006. – 592 с.

Новейший большой толковый словарь русского языка / гл. ред. С. А. Кузнецов. – СПб. : Норинт ; М. : РИПОЛ классик, 2008. – 1536 с.

Новый объяснительный словарь синонимов русского языка / Ю. Д. Апресян и др. ; под общ. рук. акад. Ю. Д. Апресяна. – 2-е изд., испр. – М. : Языки рус. культуры, 1999. Вып. 1. – 511 с.

Новый объяснительный словарь синонимов русского языка / Ю. Д. Апресян и др. ; под общ. рук. акад. Ю. Д. Апресяна. – М. : Языки рус. культуры, 2000. Вып. 2. – 488 с.

Ожегов, С. И. Словарь русского языка / С. И. Ожегов ; под ред. Н. Ю. Шведовой. – 21-е изд., перераб. и доп. – М. : Рус. яз., 1989. – 921 с.

Ожегов, С. И. Толковый словарь русского языка / С. И. Ожегов, Н. Ю. Шведова / РАН ; Рос. фонд культуры. – 2-е изд., испр. и доп. – М. : АЗЪ, 1994. – 928 с.

Семенюк, А. А. Школьный толковый словарь русского языка : пособие для учащихся 5 – 11 классов / А. А. Семенюк, М. А. Матюшина. – 3-е изд. – М. : Просвещение, 2007. – 639 с.

Скворцов, Л. И. Большой толковый словарь правильной русской речи / Л. И. Скворцов. – СПб. : ДИЛЯ, 2006. – 1136 с.

Скорлуповская, Е. В. Школьный толковый словарь русского языка с лексико-грамматическими формами / Е. В. Скорлуповская, Г. П. Снетова. – М. : Оникс : Альянс – В, 2000. – 702 с.

Словарь образных выражений русского языка / Т. С. Аристова и др. ; под ред. В. Н. Телия. – М. : Отечество, 1995. – 366 с.

Словарь русского языка : В 4 т. / АН СССР, Ин-т рус. яз. ; под ред. А. П. Евгеньевой. – 2-е изд., испр. и доп. – М. : Рус. яз., 1981 – 1984.

Словарь синонимов русского языка : В 2 т. / гл. ред. А. П. Евгеньева. – Л. : Наука, 1970 – 1971. – Т. 1–2.

Словарь синонимов русского языка / ИЛИ РАН ; под ред. А. П. Евгеньевой. – М. : Астрель ; АСТ, 2002. – 648 с.

Словарь синонимов русского языка / сост. А. Ю. Мудрова. – М. : Центрполиграф, 2009. – 507 с.

Словарь современного русского литературного языка : В 17 т. / Ан СССР, Ин-т рус. яз. – М. ; Л. : Изд-во АН СССР, 1948 – 1965.

Словарь современного русского литературного языка : В 20 т. / РАН, Ин-т рус. яз. ; гл. ред. К. С. Горбачевич. – 2-е изд., перераб. и доп. – М. : Рус. яз., 1991. Т. 1, 2 ; 1992. Т. 3. ; 1993. Т. 4 ; 1994. Т. 5–6.

Современный толковый словарь русского языка / авт. проекта и гл. ред. С. А. Кузнецов. – М. : Ридерз Дайджест, 2004. – 959 с.

Солганик, Г. Я. Толковый словарь: язык газеты, радио, телевидения: ок. 600 слов и выражений / Г. Я. Солганик. – М. : Астрель, АСТ, 2002. – 752с.

Толковый словарь русского языка конца XX века : языковые изменения / под ред. Г. Н. Скляревской. – СПб. : Фолио – Пресс, 1998. – 700 с.

Толковый словарь русского языка начала XXI века. Актуальная лексика / под ред. Г. Н. Скляревской. – М. : Эксмо, 2006. – 1136 с.

Толковый словарь современного русского языка : языковые изменения конца XX столетия / ИЛИ РАН ; под ред. Г. Н. Скляревской. – М. : Астрель ; АСТ, 2001. – 944 с.

Универсальный фразеологический словарь русского языка / под ред. Т. Волковой. – М. : Вече, 2000. – 463 с.

Фелицына, В. П. Русские фразеологизмы / В. П. Фелицына, В. М. Мокиенко. – М. : Эксмо – Пресс, 1999. – 400 с.

Фразеологизмы в русской речи : словарь – справочник / сост. Н. В. Баско. – М. : Флинта ; Наука, 2002. – 272 с.

Фразеологический словарь русского литературного языка : более 12000 фразеологических единиц : В 2 т. / сост. А. И. Федоров. – М. : Цитадель, 1997. Т. 1. 390 с. ; Т. 2. 395 c.

Фразеологический словарь русского литературного языка конца XVIII – XX вв. : около 7000 словосочетаний / сост. Н. Т. Бухарева и др. ; под ред. А. И. Федорова. – М. : Топикал, 1995. – 605 с.

Фразеологический словарь русского языка : свыше 4000 словарных статей / сост. Л. А. Воинова и др. ; под ред. А. И. Молоткова. –
4-е изд., стер. – М. : Рус. яз., 1986. – 543 с.

Фразеологический словарь русского языка для школьников. – М. : Славянский Дом книги, 1997. – 450 с.

Шанский, Н. М. Школьный фразеологический словарь русского языка : значение и происхождение словосочетаний / Н. М. Шанский, В. И. Зимин, А. В. Филиппов. – 4-е изд., стер. – М. : Дрофа, 2001. – 368 с.

Яранцев, Р. И. Русская фразеология. Словарь – справочник : около 1500 фразеологизмов / Р. И. Яранцев. – 4-е изд., стер. – М. : Рус. яз. – Медиа, 2006. – 894 с.

Оглавление

Предисловие 3

Лексическое значение слова 4

Синонимы и антонимы 37

Слово в тексте 62

Слово в лингвокультурном аспекте 116

Фразеология 130

Задания по лексическому анализу текста (контрольная работа) 135

Словари 141

Учебное издание

Пастухова Людмила Борисовна

Лексика и фразеология
современного русского языка

Система заданий для самостоятельной работы студентов
заочного отделения факультета русской филологии

Учебное пособие

Подписано в печать 26.06.2009. Формат 60х84/16. Бумага писчая.
Печать оперативная. Усл. п. л. 9,1. Тираж 100 экз. Заказ №.

ГОУ ВПО «Чувашский государственный
педагогический университет им. И. Я. Яковлева»

428000, Чебоксары, ул. К. Маркса, 38

Отпечатано на участке оперативной полиграфии ГОУ ВПО «Чувашский государственный педагогический университет им. И. Я. Яковлева»

428000, Чебоксары, ул. К. Маркса, 38

---

1 Использованы лингвометодические рекомендации, содержащиеся в пособиях: Современный русский язык. Лексика и фразеология: методические рекомендации к самостоятельной работе студентов / сост. Н. Е. Сулименко, В. Д. Черняк. – Л. : ЛГПИ, 1988 ; Современный русский язык. Сборник заданий и упражнений / Л. В. Балахонская, Л. А. Вольская, А. И. Дунев и др. ; под ред. В. Д. Черняк. – 2-е изд., испр. – М. : Высш. шк., 2005.