« Э.Ноэль-Нойман ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ ...»

Мой профессиональный опыт подсказывает мне, что преуспевающие политики отличаются способностью оце­нивать общественное мнение без демоскопии. Это наво­дит на мысль писать историю и с этой перспективы — портреты государственных деятелей с точки зрения их от­ношения к общественному мнению. На майнцском семи­наре вопросник для анализа литературы по общественно­му мнению мы начали применять к государственным де­ятелям. Мы проанализировали таким образом Ришелье. В «Политическом завещании», адресованном Людовику XIII, Ришелье (1585—1642) описывает власть правителя в виде дерева с четырьмя ветвями — войском, текущими до­ходами, общим капиталом и репутацией. Эта четвертая ветвь — репутация — важнее трех других. Государь с хоро­шей репутацией одним своим именем добивается боль­шего, чем другие, менее уважаемые, с помощью армий. Ришелье поясняет, что при этом он имеет в виду хорошее мнение у народа. Корень власти государя — корень дере­ва — образуется «сокровищницей сердца» («1е tresor des coeurs») его подданных. Но Ришелье в своем «Завещании» ведет речь и о мировой общественности «смехе всего ми­ра» («1а risee du monde»), который является нежелатель­ным. Касаясь политических решений — добиться наконец запрета дуэлей или покончить с продажностью ве­домств, — Ришелье приводит точку зрения общественно­го мнения — данные «за» и «против» указанных мер. Ока­залось, что меньшую значимость имеют соображения ра­зума; по его представлениям, это скорее вопрос морально­го воздействия — именно «смеха всего мира»19. В борьбе со своими противниками Ришелье успешно использует и новое публицистическое оружие — первые газеты, кото­рые начали выходить в 1609 г., — «Mercure Frangais», а поз­днее и собственную — «La Gazette de France».

Бернд Нидерманн, автор реферата о Ришелье, высту­пая на семинаре в Майнце, предложил: «Мы должны с по­мощью своего вопросника изучить Наполеона, Меттерни- ха, Бисмарка!»

Тот не король, кто роняет себя в общественном мнении (Аристотель)

Вполне возможно, что Цезарь не был бы убит, если бы не утратил чутья относительно общественного мнения. По­чему, спрашивает Зви Яветц, он распустил свою испан­скую охрану? Явись он в сенат в ее сопровождении, убий­цы не решились бы напасть на него. Может быть, слиш­ком долг ое пребывание Цезаря за границей притупило его отпущение общественного мнения? На мартовские иды — как оказалось впоследствии, после своей смерти — он на­мечал объявить войну с парфянами. Вспоминаются пре­достережения Аристотеля и Эразма: Эразм предупреждает государя не задерживаться подолгу за границей, чтобы не утратить связь с общественным мнением. Человек, подол­гу живущий за рубежом, становится слишком непохожим на свой народ. Успешное же господство основывается на некотором чувстве семейного родства между правителем и его народом. Эразм даже предостерегает от распростра­ненной в его время политики династических браков: жена из чужой царствующей семьи отдаляет от собственного народа.

Изменился бы ход событий Французской революции, если бы Людовик XVI не женился на австрийке Марии Антуанетте? Ей, восторженно приветствуемой первона­чально ликующими уличными толпами, пришлось пере­жить и иные минуты, когда люди, завидев карету короле­вы, поворачивались к ней спиной.

По меньшей мере четыре года поисков ушло на то, что­бы восстановить истиный смысл жестоких слов Марии Антуанетты: «Если у людей нет хлеба, почему они не едят пирожки?» Я всегда говорила, что не верю, будто на самом деле все обстояло так, как нам это описывают. Однажды вечером в Майнце ко мне пришла Вильтруд Циглер и ра­достно сообщила, что выяснила исторические обстоятель­ства, связанные с этим эпизодом. Он разыгрался в один из тех голодных 80-х годов, которые нередко выпадали в тот период на долю Франции. На площади перед королевским дворцом собралась толпа голодных людей, которые, обра­тив взоры к окнам дворца, просили о хлебе. Мария Антуа­нетта, которая в это время ужинала, огляделась в столовой и, не увидев хлеба, спросила, указывая на стол с пирожка­

ми: «Если нет хлеба, почему мы не дадим бедным людям эти пирожки?»20

Перефразирование слов Марии Антуанетты не в ее пользу было исполнено мастерски. Я никогда не засомне­валась бы в аутентичности этого слуха-высказывания, не будь у меня за плечами многолетнего опыта изучения об­щественного мнения, обогатившего мою восприимчи­вость. Если общественное мнение стало вдруг таким враж­дебным — что тут можно поделать? Ведь любой шаг, каж­дое слово легко превратить в оружие.

Гомерический смех

Мне могут сказать, что мое изложение скачкообразно. И правда, оно хронологически не упорядочено. Порядок, од­нако, состоит в том, что феномен общественного мнения рассматривается с разных сторон. И теперь, после пред­принятых мною размышлений над Ветхим Заветом, я возвращаюсь к самым ранним документам письменно­сти. К древнейшим литературным текстам Запада сегодня относят «Илиаду» и «Одиссею». В качестве легенд они из­давна передавались устно, прежде чем Гомер записал их в VIII в. до н.э. Тассило Циммерман проанализировал «Илиаду» с помощью майнцского вопросника по обще­ственному мнению21. Его дипломную работу я и изложу здесь вкратце.

Циммерман обратился к типичной сцене. Во второй песне «Илиады» Гомер описывает, как Агамемнон, со­звав воинов, хочет проверить их боевой дух и произносит провокационную речь. Он начинает перечислять все ар­гументы за то, чтобы прервать долгую, растянувшуюся почти на девять лет войну вокруг Трои и возвратиться «в драгое отечество наше». В ответ на его слова в войске тво­рится что-то невообразимое. Конрад Лоренц описывает его как стаю галок, которая с громкими криками «дьяк», «дьёк» — «Вставайте — и в лес!», «Вставайте — и в по­ле!» — мечется туда-сюда, пока наконец один из вожаков стаи не одерживает верх и птицы не улетают в одном на­правлении22.

Ахейцы вскочили, «с криком ужасным / Бросились все к кораблям; под стопами их прах, подымаясь, / Облаком

в воздухе стал; вопиют, убеждают друг друга / Быстро суда захватить и спускать на широкое море; / Рвы очищают; уже до небес подымалися крики / Жаждущих в домы; уже кораблей вырывали подпоры». Одиссею удается остано­вить их: «К каждому он подходил и удерживал кроткою речью... / Если ж кого-либо шумного он находил меж на­рода, / Скиптром его поражал и обуздывал грозною речью». Сумел он усмирить и главного виновника антиво­енных настроений в стане ахейцев — Терсита, на которого можно излить всю ярость: «Муж безобразнейший... / Был косоглаз и хромоног: совершенно горбатый сзади / Плечи на персях сходились; глава у него подымалась / Борода вверх острием и была лишь редким усеяна пухом».

Что выкрикивает, ругаясь, Терсит, то думает большин­ство. Но Одиссей откровенно издевается над ним, «обуз­дав велеречье» «ругателя буйного»; гомерический смех подхватывают воины — «все... от сердца над ним рассмея­лись»23. Терсит осмеян и наказан — он одинок, войско ахейцев снова сошло на сушу, приняв решение продол­жать осаду Трои.

Гомер нигде ни слова не говорит об общественном мнении. Но он описывает роль смеха как угрозы изоля­ции, которая имеет решающее значение для процесса об­щественного мнения. Французский медиевист Жак Jle Гофф, который посвятил проблеме смеха одну из своих работ, писал, что в древнееврейском и греческом языках существовали два различных слова: для позитивного, дру­желюбного, вызывающего сплочение смеха и для нега­тивного, злого, обосабливающего смеха, высмеивания. Лишь у бедных в языковом отношении римлян оба слова редуцировались в одно — «смех»24.

Итак, мы подошли к вопросу о средствах для выра­жения угрозы изоляции. Как индивид узнаёт, что он от­клонился от единодушия в общественном мнении и ему следует преодолеть это отклонение, чтобы не быть вы­толкнутым из дружеского сообщества, не оказаться в изоляции? Есть много сигналов, предупреждающих об этой угрозе, но особую роль здесь играет смех. Мы еще вернемся к этому положению в последней главе, когда будем обсуждать работы по теории общественного мне­ния.

Неписаные законы

Греки воспринимали воздействие общественного мнения как нечто само собой разумеющееся и обычное. Отсюда — столь непосредственное отношение у них к неписаным за­конам. Этой проблеме посвящена дипломная работа Аннэ Екель «Неписаные законы в свете социально-психологи­ческой теории общественного мнения», главу 2 которой я попытаюсь здесь вкратце изложить. Первое упоминание о неписаных законах мы находим в многотомной «Исто­рии» Фукидида (460—400 до н.э.), посвященной Пелопон­несской войне, а именно в речи Перикла, в уста которого Фукидид вкладывает идею величия Афин, павших в пер­вый год войны (431—430 до н.э.). Вот этот отрывок:

«При таком бережном обращении человека с челове­ком мы не допускаем в государстве, даже из страха, нару­шений закона, непослушания по отношению к ежегодно сменяемым чиновникам и по отношению к законам, пре­имущественно к тем, которые существуют на пользу и в защиту преследуемых, а также по отношению к неписа­ным законам, которые по общему приговору могут обречь на позор»25.

В других отрывках у греческих авторов также идет речь о «неписаных законах»26. Однако все, что следовало бы здесь сказать, уже сказано Периклом. Неписаные законы не существуют в письменной форме. Но от этого они не становятся менее принудительными, чем письменно за­фиксированные, скорее наоборот, мотив принуждения в них звучит даже сильнее, на что впоследствии обратил внимание Джон Локк, описывая три типа законов27.

Неписаные законы — это не просто право, основанное на привычках. Привычка не может так сильно воздейство­вать на индивида, принуждая его к выполнению предпи­саний. Это происходит лишь там, как заметил Дж. Локк, где за нарушение закона следует болезненно ощутимое на­казание. Но наказания в тексте закона нигде не оговарива­ются. Кто из этого делает вывод, что мы их не ощущаем в действительности, тот не знает человеческой природы, предупреждает Дж. Локк. Позор, о котором говорит Пе- рикл, потеря чести, уважения сограждан, «налагающих штраф» силой своего общего мнения, — это самое тяжкое, что может случиться с каждым, считал Фукидид.

Неписаные законы содержат моральные нормы, их на­рушение ведет к общественному презрению морального характера. Платон объясняет, что соотношение между пи­саными и неписаными законами можно сравнить с соот­ношением души и тела. Неписаные законы — это не про­сто дополнение к письменно зафиксированным законам, они являются фундаментом самих законов.

Согласно Периклу, нарушение неписаных законов приносит, по общему суждению, позор. Выражение «об­щее суждение», считает А. Екель, неточно передает значе­ние греческого оригинала, который следовало бы переве­сти как «общественное мнение». В контексте всего предло­жения, как указывается в немецком варианте перевода, «общее суждение — странный образ»28. И действительно, у Платона в оригинале написано, что оно имеет «dynamis», т.е. «влияние», «власть», «воздействие». Вот откуда в анг­лийском переводе появляется фраза: «Общественное мне­ние имеет поразительное влияние...»29

В главе, которую я пересказала, Аннэ Екель, исследуя дискуссии филологов древности о понятии «неписаные законы», постоянно возвращается к греческим текстам. Поэтому можно утверждать, что связь между обществен­ным мнением и вынужденным молчанием у Платона бы­ла действительно выражена, а не приписана ему позднее его многочисленными интерпретаторами. «В рассматри­ваемом отрывке из "Законов" Платон не только указыва­ет на то, что влияние общественного мнения порождает и поддерживает неписаные законы, но и уточняет, как оно воздействует на людей: общественное мнение заставляет замолчать несогласные с ним мнения, потому что никто не отваживается даже "выдохнуть" позицию, противоре­чащую неписаным законам»30.

Общественная и частная жизнь: Мишель Монтень

На семинарских занятиях студенты упорно настаивали на том, что общественное мнение в древности было делом элиты, высших слоев общества. Но уже Монтень в своих «Опытах» (1588) доказывал, что это не так.

«Опыты» заслуживают внимания потому, что они со­держат ответ на вопрос, который, как правило, занимает студентов гораздо больше, чем теория общественного мнения: как можно изменить общественное мнение?

Монтень дает совет. Точнее говоря, он цитирует Плато­на, используя при этом французское выражение "l'opinion publique». В конце XVI в. оно звучало настолько непривыч­но, что мы длительное время полагали, что именно Мон­тень впервые употребил понятие общественного мнения. К такому выводу пришел Мишель Раффель31, исследовав­ший Монтеня с помощью вопросника по общественному мнению, и мы согласились с ним. Впоследствии, когда нам удалось обнаружить более ранние примеры его упот­ребления, Раффелю с грустью пришлось расстаться с этим предположением.

Многих удивлял тот факт, почему мы придаем такое значение первому появлению понятия. Конечно, не из пе­дантичности. Мы полагали: чтобы разгадать сущность этого понятия, важно узнать, как оно употреблялось пер­воначально, в каком контексте и т.п.

И наши предположения подтвердились. В своих «Опы­тах» Монтень дважды употребил «l'opinion-publique». Пер­вый раз — когда объяснял, почему так много цитирует ан­тичных авторов: «Я иногда намеренно не называю источ­ник тех соображений и доводов, которые я переношу в мое изложение и смешиваю с моими мыслями, так как хочу умерить пылкость поспешных суждений, которые часто выносятся по отношению к недавно вышедшим произве­дениям еще здравствующих людей, написанным на фран­цузском языке, о которых всякий берется судить, вообра­жая себя достаточно в этом деле сведущим»32. Второй раз — и это позволяет сделать важные выводы — он упот­ребляет выражение «общественное мнение», рассматри­вая вопрос о «привычке, а также о том, что не подобает без достаточных оснований менять укоренившиеся законы». «Платон, — говорил Монтень, — добиваясь искоренения противоестественных видов любви, пользовавшихся в его время распространением, считает всемогущим и основ­ным: добиться, чтобы общественное мнение решительно осудило их, чтобы поэты клеймили их, чтобы каждый их высмеивал»33. В начальной фазе оно может противоречить мнению большинства населения, но на втором этапе,

представленное как господствующее, общественное мне­ние будет одинаково принято и рабами, и свободными, и детьми, и женщинами — всеми гражданами. Позаимству­ем у Платона мысль о том, что общественное мнение мож­но изменить, если выдающиеся люди дадут этому толчок, лучше всего — художники, поэты. Но чтобы за ними по­следовали другие, их голос должен быть настолько силен, чтобы новое мнение приняли за мнение большинства или по крайней мере за мнение, которое скоро привлечет боль­шинство на свою сторону. Это мнение, добавляет потом Платон, если оно действительно будет приведено в дейст­вие авторитетными людьми, распространится среди всех граждан.

Итак, Платон знал, что обычай, ценность, приличие, если они действительно общепризнаны, если они укоре­нились в обществе и от этих норм нельзя отклоняться, не подвергаясь опасности изоляции, не могут быть ограни­чены элитарными кругами или слоем высокообразован­ных людей. Лишь время и место могут иметь границы. В определенном месте, в конкретное время такие нормы должны действовать безгранично, распространяясь на всех.

Эта мысль Платона произвела на Монтеня столь ог­ромное впечатление не без причины. Монтень трижды в своей жизни (1533—1592) сталкивался с силой обще­ственного мнения.

Первым был опыт в своей семье. В период средневе­ковья прочное и устойчивое сословное общество пришло в движение: сформировавшаяся новая группа богатых граждан неблагородного происхождения пыталась до­биться признания наравне с аристократией. Это была борьба за знаки и символы, подчеркивающие обществен­ный статус, за эталоны в одежде, диктующие, какой мех, какое украшение, какого рода ткань разрешалось носить человеку определенного ранга, — одним словом, борьба за публично признаваемые жизненные условия. Монтень наблюдал эти процессы непосредственно — в своей семье. Его отец разбогател, торгуя красками и вином, купил себе замок Монтень и потому к родовому имени прибавил столь почитаемую в обществе частицу «де» — «де Мон­тень». Острое внимание к знакам, символам, новым спо­собам поведения, которые сопровождаются, дополняются

в «Опытах» многочисленными комментариями, было привито у Монтеня родительским домом.

Более ощутимым по своим последствиям оказался опыт перемены веры в период религиозных войн между католиками и протестантами, причиной которых послу­жили тезисы Лютера, провозглашенные им во Франции в 1517 г. и спровоцировавшие, в частности, войну с гугено­тами (1562—1598). Монтень жалуется, что его родной го­род Бордо, парламент которого он представлял, стал мес­том особенно беспокойным, подверженным острым стол­кновениям в условиях гражданской войны. Приходилось внимательно следить за бушующими вокруг страстями, постоянно оценивать силу противостоящих лагерей и учитывать все это в своем поведении. В Варфоломеевскую ночь, с 23 на 24 августа 1572 г., в Париже было убито от трех до четырех тысяч протестантов, а во всей Франции — еще 12 тысяч.

Эти обстоятельства побудили Монтеня в 38-ю годов­щину рождения, а именно 28 февраля 1571 г., покинуть высший свет. Над входом в библиотеку, расположенную в башне замка, Монтень велел повесить табличку, гла­сившую, что здесь он желает в спокойствии и уединении провести оставшиеся дни. Главным итогом этого уеди­нения стали его знаменитые «Опыты». Впоследствии он снова возвращается к светской жизни. В 1581 г. Монтень становится мэром Бордо и в качестве члена парламента (с 1582 по 1586 г.) много путешествует по Европе с дип­ломатической миссией. В его сознании особенно четко запечатлелись контраст между общественной и частной жизнью, равно как и различные убеждения людей в раз­ных странах, которые каждый раз претендовали на то, чтобы быть истиной. «Существует ли такое мнение, ка­ким бы нелепым оно нам ни казалось... существуют ли такие, непостижимые для нас, взгляды и мнения, кото­рых она (привычка. — Ред.) не насадила бы и не закре­пила в качестве непреложных законов в избранных его по своему произволу странах?»34 Так для Монтеня от­крывается обусловленное местом и временем господст­вующее мнение, которое приобретает характер социаль­ной реальности, действующей в определенных времен­ных рамках. Свое единственное законное обоснование он обретает в том, что представляет себя безальтернатив­

ным и обязательным для исполнения. «Так как мир предстает перед нами с первого же нашего взгляда таким, каким оно ими (предписаниями. — Ред.) изображается, нам кажется, будто мы самым своим рождением пред­назначены идти тем же путем. И поскольку эти общерас­пространенные представления, которые разделяют все вокруг, усвоены нами вместе с семенем наших отцов, они кажутся нам всеобщими и естественными»35.

Переходы от светского образа жизни к затворническо­му и наоборот сделали Монтеня великим открывателем «публичности», «одиночества в толпе», «трибунала», кото­рый судит об индивиде, действующем на виду у других. Он сознательно расщепляет свое существование, когда за­мечает, «что мудрец должен внутренне оберегать свою ду­шу от всякого гнета, дабы сохранить ей свободу и возмож­ность свободно судить обо всем, — тем не менее, когда де­ло идет о внешнем, он вынужден строго придерживаться принятых правил и форм»36.

Публичность для Монтеня — пространство, в котором доминирует враждебное индивиду единодушие. «Среди тысячи наших привычных поступков мы не найдем ни одного, который мы совершали бы непосредственно ради себя»37.

Для обостренно воспринимаемого им пространства публичности Монтень изобретает уйму новых понятий. Он вводит — насколько мы сегодня можем это утверж­дать — слово «1е public» («публичность») и наряду с по­нятием «l'opinion publique» («общественное мнение») — мы не знаем, прочитал ли он его у Цицерона38,^ испан­ского епископа-еретика Присцилиана39 или у Иоханне- са фон Солсбери, — он говорит о «l'opinion commune» («общем мнении»), «Papprobation publique» («обществен­ном одобрении»), «reverence publique» («общественном уважении»).

Почему понятие «l'opinion publique» не пробило себе до­рогу, после того как Монтень многократно использовал его, и мы лишь полтора столетия спустя снова встречаем его у Руссо? Вот что думает по этому поводу Мишель Раф- фель: «Может быть, здесь поможет письмо Этьена Паске- ра: "... Паскер жалуется, что Монтень нередко позволяет себе использовать неупотребительные слова", которые, если я не ошибаюсь, ему нелегко будет сделать модны­

ми»40. Действительно, к середине XVIII в. — накануне Французской революции — понятие «l'opinion publique» вошло в моду.

С тех пор о нем не забывали. Но в течение последу­ющих двухсот лет оно оставалось своего рода неким бес­хозным трофеем — вплоть до 1965 г., когда Г. Чайлдс включил его в свою коллекцию из 50 определений обще­ственного мнения, опубликованную в Public Opinion. Ни в одной из этих дефиниций, однако, не подчеркивалось, что речь идет о силе, которой никто не может противо­действовать безнаказанно, о чем, впрочем, знали уже древние греки.

Общественное мнение в «Песни о Нибелунгах»

Подобно тому как прочесывают лес в поисках заблудив­шегося, так и мы на майнцском семинаре «прочесывали» тексты с помощью вопросника об общественном мнении. Следующей нашей находкой, где описывалось воздейст­вие общественного мнения, была «Песнь о Нибелунгах» — письменно зафиксированный памятник, появившийся спустя 2000 лет после Гомера.

Слово «общественный» встречается в «Песни о Нибе­лунгах» единственный раз. Но это единственное упомина­ние касается сцены, ставшей ключевым моментом для по­нимания смысла всей трагедии. Это «14-е приключе­ние» — спор королев Кримхильды и Брунхильды за право первой пройти у церковного портала. Действие происхо­дит на площади перед церковью, заполненной толпой (возможно, она и сегодня была бы переполнена, если бы предоставился случай увидеть там сразу двух королев). Во вспыхнувшей по этому поводу перепалке Брунхильде на­несено тяжкое оскорбление: якобы свою первую брачную ночь она провела с Зигфридом, а не с законным мужем Гюнтером. Королева Кримхильда заявила об этом «при всем народе», говорится в «Песни о Нибелунгах», т.е. пуб­лично41. Кто осмелится утверждать после этого, что репу­тация, общественное мнение в прежние времена были де­лом элиты, высших слоев?

Карикатура 1641 г.

Аналогичное высказывание мы обнаружили и у Д. Юма: «Правительство основывается не на чем ином, кроме как на мнении». В действительности же Юм повторил то, что за 2000 лет до него сформулировал Аристотель, а затем воспроизвели усердно проштудировавшие его «Полити­ку» Макиавелли и Эразм Роттердамский.

Для Д. Юма мысль о господстве общественного мне­ния после всего, что свершилось во время двух англий­ских революций в XVII в., была сама собой разумеющей­ся. В 1641 г., за восемь лет до казни короля Карла I, в Анг­лии появляется карикатура под названием «Мир управля­ется мнением»42. Эта карикатура — своего рода путеводи­тель в мире общественного мнения.

«Что означает этот хамелеон у твоих ног, который мо­жет принимать любой цвет, кроме белого?» — спрашивает помещик у общественного мнения, персонифицирован­ного в образе кроны дерева. И слышит ответ: «МНЕНИЕ может меняться во всех направлениях, но не может стать ИСТИНОЙ».

«Что означают эти многочисленные ростки, рвущиеся из твоих КОРНЕЙ?» — спрашивает знатный господин. «Из одного мнения произрастают — чтобы пропагандиро­вать его — многие отдельные, пока мнение не распростра­нится повсеместно», — говорится в ответ.

«Что означают эти плоды — газеты и книги, — которые с каждым порывом ветра срываются с твоих ветвей, к тому же у тебя завязаны глаза — ты слепой?»

Последний ответ подтвердил уже знакомое нам выска­зывание Платона, считавшего, что общественное мнение охватывает всех граждан — рабов и свободных, детей и женщин. Эти плоды общественного мнения — газеты и книги — дело не только высшего слоя общества. Их можно встретить везде — на улицах, в витринах магазинов. В по­следнем вопросе-ответе диалога подчеркивается именно эта мысль: мы находим их в каждом доме, на каждой ули­це —- повсюду.

Почему же общественное мнение — столь серьезная вещь — доверено «sillie foole» (глупцам), и они подпитыва­ют дерево? Да, именно глупцы вливают в него настоящую

жизнь, оживляют его. Представить себе сегодняшних глупцов, «подпитывающих» общественное мнение, — это уже дело нашей фантазии.

Мнение правит миром и воспитывает его. Гравюра В.Хоялера, 1641. Британский музей, каталог сатирических рисунков, 272.

Haller William. Tracts on Liberty in the Puritan Revolution 1638 — 1647. Vol. 1. Commentary. New York: Octagon Books Inc., 1965.

Долго немцам, далеким от политики, недоставало нужного понятия

Немецкая политическая культура долгое время не обра­щала особого внимания на общественное мнение. Впер­вые понятие «общественное мнение» появляется в немец­ком языке гораздо позднее, чем в английском, француз­ском, итальянском, да при том еще как прямой перевод с французского. Одно время мы полагали, что первым его употребил Клопшток в своей оде «К общественному мне­нию» (1798). Затем, по окончании работы над «Спиралью молчания», мы обнаружили один из самых ранних фраг­ментов «Разговора с глазу на глаз» Виланда под названием «Об общественном мнении» (1798). И лишь потом мы от­крыли Йоханнеса фон Мюллера, который в 1777 г. впер­вые по-немецки употребил выражение «общественное мнение»43.

Й. фон Мюллер, швейцарский историк и правовед (се­годня мы назвали бы его политологом и публицистом), был страстным оратором, он выступал с лекциями в раз­ных уголках Германии, часто получал приглашения в ка­честве политического советника и, вероятно, способство­вал распространению понятия «общественное мнение».

Чтобы все видели и слышали

Проблемы с переводом понятия существуют и сейчас. На­пример, при переводе «Спирали молчания» на англий­ский язык трудно было передать социально-психологиче­ское значение понятия «общественность», т.е. публич­ность как состояние, когда индивида видят все и судят о нем, когда на карту поставлено его имя и популярность, одним словом, общественность выступает как трибунал. Социально-психологический смысл понятия «обще­ственность» можно уловить лишь опосредованным язы­ковым употреблением. Оборот «на виду у всей обществен­ности...» произошло то-то и то, показывает нам, о чем идет речь. Никто не скажет, что концерт состоялся "на виду у

общественности". Уже в латинском языке имелся оборот с таким же оттенком значения — «coram publico».

Современник Эразма, которого мы изучали на семина­ре в Майнце с помощью вопросника, французский гума­нист и автор романов Франсуа Рабле, с большей уверенно­стью говорил «перед людьми», «перед всем миром», ис­пользуя понятие «publicquement»44. Какой неожиданно­стью было обнаружить в XX в., что именно это понятие — «publicquement» («при всей общественности») невозможно перевести на английский язык. Недели уходили на поиск решения; я обратилась за помощью к коллегам и студен­там в Чикаго. Безрезультатно. Но вот однажды я ехала в такси в Нью-Йорк. Водитель включил радио. Я почти не слушала. Диктор уже заканчивал свое сообщение: «The public eye has its price». Я подскочила: перевод был найден. «На виду у общественности» — «на глазах у публики» («the public eye»). Выражение точно передавало социально-пси­хологическое значение немецкого понятия «публич­ность»: каждый может видеть.

Участник майнцского семинара Гуннар Шанно обна­ружил корни этого выражения у Эдмунда Бурке (1791)45. Бурке говорил не только о «public eye» («глазе обществен­ности»), но и о «public ear» («ухе публики»), которое мы пе­реводим как «чтобы все услышали». Сказано метко и точ­но. Интересно, в какой связи? Бурке говорил о том, что ха­рактерно для истинного аристократа: например, сызмаль­ства привыкать к критической оценке публики — the public eye («с раннего возраста учитывать мнение публики»), «to look early to public opinion». Этому учили государей уже Эразм и Макиавелли: нельзя прятаться от публики, надо всегда быть на виду46.

Ницше — вдохновитель Уолтера Липмана

Вероятно, большая часть того, что немецкие авторы XIX в. писали об общественном мнении и социальной природе человека, пока еще неизвестна. Практически случайно Курт Браатц обнаружил у Г. Чайлдса ссылку на немецкого автора середины XIX в., который в Германии почти забыт. Ни ведущий теоретик общественного мнения первой по­

ловины XX в. Ф. Теннис, ни известный историк Виль­гельм Бауэр его не упоминали в своих работах.

Речь шла об опубликованной в 1846 г. рукописи Карла Эрнста Августа Фрайхера фон Герсдорффа, пожизненно­го члена Прусского дома, доктора философии, под назва­нием «О понятии и сущности общественного мнения. Опыт исследования». Вероятно, Чайлдс познакомился с этой рукописью во время учебы в Германии в 30-е годы, но упомянул о ней только в середине 60-х годов в своей книге «Общественное мнение». И лишь потому, что Бра- атц особенно интересовался Ницше, ему бросилось в гла­за сходство с именем его друга и секретаря Карла фон Герсдорффа.

В ходе дальнейших поисков выяснилось, что молодой человек, помогавший Ницше в его работе над «Несвоев­ременными размышлениями» (1872—1873), был сыном автора рукописи об общественном мнении. И если Ниц­ше никогда не упоминал ни это сочинение, ни имя его автора, все же примечателен тот факт, что он начал в эти годы усиленно интересоваться проблемой общественно­го мнения и часто упоминает о нем в своих работах. Что­бы удостовериться, что Ницше имел особый интерес к феномену общественного мнения, Браатц обратился к работникам Веймарского архива Ницше, где хранится его личная библиотека, и попросил проверить, выделены ли места, посвященные теме общественного мнения, в книгах ряда авторов, имеются ли заметки на полях. Из Веймара пришел утвердительный ответ. Досконально изучив рукопись старшего фон Герсдорффа и сравнив его суждения с высказываниями Ницше об обществен­ном мнении, Браатц смог показать, что Ницше перенял многие близкие к социальной психологии идеи Герсдор­ффа47. Фон Герсдорфф описывает общественное мнение в сегодняшнем его значении: «Общественное мнение, как я его понимаю, должно всегда существовать в духовной жизни людей... пока люди живут в сообществе... следова­тельно, оно не может отсутствовать, или временно исче­зать, или быть уничтоженным, оно всегда и везде есть». Оно не подлежит никакому ограничению в теме, и его «лучше всего обозначить как общность оценок народом социальных объектов своей жизни, лежащую в осно­вании обычаев и истории, образующуюся, утверждаю­

щуюся и меняющуюся в процессе жизненных конфлик­тов». «Наконец, общественное мнение, как известно, яв­ляется общим достоянием всего народа»48.

Изучая высказывания Ницше об общественном мне­нии, Браатц попытался обнаружить все, что так или иначе было связано с этим понятием и что нам еще не было из­вестно при подготовке «Спирали молчания». В частности, он установил, что понятие «социальный контроль» впер­вые употребил Герберт Спенсер в «Принципах этики» в 1879 г. и лишь позднее — благодаря работам Эдварда Рос­са — оно получило широкий научный резонанс.

Отдавая дань заслуженному успеху книги У. Липмана «Общественное мнение» (1922), все же заметим, что мно­гие ее выводы навеяны взглядами Ницше. Это касается роли стереотипа как оси общественного мнения, а также ведущего положения о прямой зависимости наблюдений от позиции самого наблюдателя, которое у Ницше звучит так: «Есть только перспективное вйдение, только перспек­тивное "познание"»49. Но непристойную практику разли­чать Общественное Мнение с большой буквы и обществен­ное мнение с маленькой буквы также придумал не сам Липман, а заимствовал у Ницше.

Примечания

1. См.: Т о n n i е s F. Kritik der offentlichen Meinung. Berlin, 1922, S. 394.
2. См.: Literaturstudien zur offentlichen Meinung. Leitfaden zur Textana- lyse. Siehe Anhang, S. 352—354.
3. См.: J un g e r E. Der Waldgang. Frankfurt/Main, 1962, S. 363.
4. F r i s с h M. Offentlichkeit als Partner. Frankfurt/Main, 1979, S. 63; см. также S. 56, 67.
5. См.: E с k e r t W. Zur offentlichen Meinung bei Machiavelli — Mensch, Masse un die Macht der Meinung. Magisterarbeit. Mainz, 1985.
6. Henri IV. Teil 1,3. Akt; vgl in diesem Buch S.94.

'Erasmus yon Rotterda m(1516), 1968; Furstenerziehung. In­stitute Principes Christiani. Die Erziehung eines christlichen Fiirsten. Einfiihrung, Ubersetzung und Bearbeitung von Anton J. Gail. Paderborn: Schoningh, 1968, S. 89,107,149,185,213; см. также: Erasmus von Rot­terdam in Selbstzeugenissen und Bildokumenten dargestellt von Anton J. Gail. Reinbek, Rovohlt, 1981, S. 62 ff.

8 См.: Erasmus von Rotterdam. Op. cit., S. 149 ff., 183, 201; Machiavelli N. Der Fiirst. Ubersetzt und hg. von Rudolf Zorn. Stutt­gart, 1978, ch. 18, 19.

9 Приведенные пассажи совпадают с аристотелевскими рассуждени­ями. — См.: Ар и ст отел ь. Политика, 1312b 18—20; 1313а 14—16; 1314а 38-40; 1314b 14—19,38-39.

10. См.: G е 1 d n е г F. Die Staatsauffassung und Fiirstenlehre des Erasmus von Rotterdam. Historische Studien, H. 191. Berlin, 1930, S. 161. К вопросу о том, был ли Эразм знаком с трудами Макиавелли, см., например, работы: Machiavellis moglicherweise kannte, vgl. beispiel- sweise Renaudet A. Erasme et l'ltalie. Geneve, 1954, p. 178; W e i 1 a n d J. S., u.a. (Eds.). Erasmus von Rotterdam. Die Aktualitat seines Denkens. Hamburg, 1988, S. 71.
11. См.: The Statesman's Book of John of Salisbury. Being the Fourth, Fifth, and Sixth Books, and Selections from the Seventh and Eights Books, of the Policraticus. Translated into English with an Introduction by John Dickin­son (1927). New York, 1963, p. 39, 130, XXII.
12. 2 Цар. 6: 20.
13. Там же, 6: 22.
14. Там же, 10: 4,5.

См.: Lamp Е. Offentliche Meinung im Alten Testament. Eine Untersuc- hung der sozialpsychologischen Wirkungsmechanismen offentlicher Mei­nung in Texten alttestamentlicher berlieferungvon den Anfngen bis in ba- bylonische Zeit. Diss. phil. Mainz, 1988.

16. См.: The Statesman's Book of John of Salisbury..., p. 130.
17. Ibid., p..38.

См.: Y a v e t z Z. Caesar in der offentlichen Meinung. (Schriftenreihe des Instituts fiir Deutsche Geschichte, Universetat Tel Aviv, Bd. 3.). Diissel- dorf, 1979, S. 186 ff.

19. См.: Richelieu A. du Plessis Cardinal de. Testament Po­litique. Edition critique publiee avec une introduction et des notes par Louis Andre et une preface de Leon Noel. Paris, 1947, p. 220, 236 ff., 373 f., 450; понятие «мировая общественность» ассоциируется с и- спользованием понятий «мировая репутация» («reputation du monde», p. 104) и «мнение самой большой партии мира» («l'opinion de la plus grande partie du monde», p. 112); см. также: Albertini R. von. Das politische Denken in Frankreich zur Zeit Richelieus. (Beihefte zum Archiv fur Kulturgeschichle, H. 1). Marburg, 1951, S. 185.

Цит. no: Zi e g 1 e r W. Beschreibungim Briefvom 15. August 1989.

21. См.: Zimmermann T. Das Bewusstsein von Offenlichkeit bei Homer. Magisterarbeit. Mainz, 1988, S. 72—83.
22. См.: Uexkii i 1 T. von. Crundfragen der psychosomatischen Medizin. Reinbek, 1964, S. 174.
23. См.: L e G о f f J. Kann denn Lachen Snde sein? Die mittelalterliche Ge­schichte einer sozialen Verhaltensweise. — Frankfurter AUgemeine Zei- tung, № 102, 3.5.1989, № 3.
24. Го м e p. Иллиада. M., 1986, песнь вторая, ст. 149—154; 189; 198— 199; 216—219; 270.

2SThukydides. Geschichte des Peleponneseschen Krieges. Hg. und iibertragen von Georg Peter Landmann. Miinchen, 1981, S. 140 f.

26. Ibid., S. 139. См. также: Noelle-Neumann E. Das Bunesverfas- sungsgericht und die ungeschriebenen Gesetze — Antwortan Ernst Benda. Die offentliehe Verwaltung 35,1982, H. 21, S. 883-888.
27. См.: Локк Д ж. Опыт о человеческом разуме. СПб., 1898.
28. См.: Р 1 a t о п. Samtliche Werke. Hg. von E. Loewenthal. Koln, 1969, Olten, B. 3, S. 488 f.
29. P1 a t о n. Laws. London, 1961, p. 159.
30. J а с k e 1 A. Ungeschriebene Gesetze im Lichte der sozialpstchologi- schen Theorie offentlicher Meinung. Magisterarbeit. Mains, 1988, S. 46.
31. См.: R a f f e I M. Der Schopfer des Begriffs «Offentliehe Meinung». Michel de Montaigne. —Publizestik, 29,1984, S. 49—62; Ders. Michel de Montaigne und die Dimension Offentlichkeit. Ein Beitrag zur Theorie der offentlichen Meinung. Diss. phil. Mainz, 1985.
32. M о н т e н ь M. Э. Опыты. Книга вторая. M., 1991, с. 223.
33. М о н т е н ь М. Э. Опыты. Книга первая. М., 1991, с. 93.
34. Там же, с. 85.

35;Тамже, с. 91.

36. Там же, с. 94.
37. Там же, с. 180.
38. См.: Цицерон. Письма к Аттику (Cicero at Atticum VI. 1,18, 2).
39. См: Priscillianus. Opera. Priscilliane quae supersunt. Maximem partem nuper detexit adiectisque commentariis criticis et indicibus primus edidit Georgius Schepss. Pragae, Vimdobonae. F. Tempsky/Lipdiae, 1889, S. 92.

40Pasquer E. Lettres XVIII. Choix des lettres. Hg. von Thickett, S. 42— 44; цит. no: Donald M. F. Montaigne. A Biography. New York, 1965, p. 310.

41. См.: Das Nibelungenlied. In der Ubersetzung von Felix Genzmer. Stutt­gart, 1965, S. 138.
42. См.: H a 11 e r W. Tracts on Liberty in the Puritan Recvolution 1638— 1647, vol, 1, Commentary. New York, 1965. Я весьма признательна Ди­теру Рейгберу, архивному работнику Алленсбахского института демоскопии, который обратил мое внимание на эту карикатуру.
43. См.: М ii 1 1 е г J. von. Zuschrift an alle Eidgenossen. — Sammtliche Werke. Siebenundzwanzigster. Theil. (Nachlese kleiner historischer Schriften). Hg. von Johann Georg Miiller. Tubingen, 1977, S. 41.
44. См.: Rabelais F. (Buvres completes. Texte etabli et annote par Jacques Boulenger. Ed. rev. et compl. par Lucien Scheler. Paris, 1955, p. 206,260, 267.
45. См.: Burke E. An Appeal from the New to the Old Whigs. — The Works of the Right Honourable Edmund Burke. New York, 1975, vol. IV, p. 66.
46. См.: Erasmus von Rotterdam. Op. cit., S. 201; M а с h i a v e 11 i N. Der Fiirst, Кар. 18.

47 См.: В г a a t z К. Friedrich Nietzche — Eine Studie zurTheorie der offen­tlichen Meinung. (Monographien und Texte zur Nietzsche-Forschung, Bd. 18). Berlin—New York, 1988.

48Gersdorff С. E. A. von. Uber den Begriff und das Wesen der oeffen- tlichen Meinung. Ein Versuch. Jena, 1846, S. 10,12,5.

49 Nietzsche F. Zur Genealogie der Moral. — Dritte Abhandlung: Was bedeuten asketische Ideale? § 12. Ders., Werke. Kritische Gesamtaus- gabe. Hg. von Giorgio Colli, Mazzino Montinari. Berlin—NewYork, 1967, VI, S. 383.

Глава XXVI

НА ПУТИ К ТЕОРИИ ОБЩЕСТВЕННОГО МНЕНИЯ

В середине 30-х годов мир напряженно следил за тем, вы­держит ли испытание метод репрезентативных опросов населения в прогнозах выборов американского президен­та в 1936 г. А через несколько месяцев вышел в свет пер­вый номер нового ежеквартальника Public Opinion Quarterly со вступительной статьей Ф.Г. Олпорта «На пути к науке об общественном мнении». 20 лет спустя, в 1957 г., Public Opinion Quarterly опубликовал исследование Г.Г. Хаймана со столь же обнадеживающим названием — «На пути к те­ории общественного мнения».

В следующий раз — уже в 1970 г., когда ключевое слово снова появилось на страницах Public Opinion Quarterly, — напряжение сменилось нетерпением. В публикации речь шла о протоколе 25-й ежегодной конференции Американ­ской ассоциации исследований общественного мнения, включавшем материалы заседания «На пути к теории об­щественного мнения», на котором выступили два профес­сора Чикагского университета — психолог Брустер Смит и политолог Сидней Верба. Психолог говорил о том, что исследователи «еще не занимались серьезно вопросом о том, как индивиды выражают свое мнение, чтобы вызвать социальные и политические последствия. Проблема фор­мулирования, часть любой концепции общественного мнения... для политической науки и для социологии име­ют непреложное значение»1. Политолог же заявил: «Большая часть исследований политических мнений не имеет значения для развития макрополитической теории, которая занимается соотношением массовых установок и

массового поведения и важными политическими резуль­татами. Это связано преимущественно с тем, что опросы концентрируются чаще всего на индивидах как единицах анализа...»2.

В принципе оба выступавших хотели получить ответ на вопрос: «Как, собственно, сумма индивидуальных мне­ний, выявленных эмпирическим социальным исследова­нием, превращается в мощную политическую силу, назы­ваемую "общественное мнение"?»

Никакого понятия об общественном мнении

Вопрос долгое время оставался без ответа, потому что ни­кто не увязывал его с сильной политической властью. Сре­ди 50 определений общественного мнения, собранных Г. Чайлдсом во второй части его знаменитой книги «Обще­ственное мнение», много оказалось таких, где, образно го­воря, барометр путали с погодой: «Общественное мнение состоит из реакций людей на высказывания или вопросы в фиксированной формулировке в условиях интервью»3. Или: «Общественное мнение не обозначение для чего-то, а классификация целого ряда "чего-то", который при ста­тистическом упорядочении в соответствии с частотными распределениями обнаруживает состояния или соотно­шения величин, которые вызывают интерес или привле­кают внимание»4.

Частотные распределения при статистической упоря­доченности — как они могут свергнуть правительство или нагнать страху на кого-то?

Спираль молчания не соответствует демократическим идеалам

Первое представление теории спирали молчания на Меж­дународном психологическом конгрессе в Токио в 1972 г. не было воспринято как прогресс на пути к теории обще­ственного мнения; так же была воспринята спираль мол­чания в 1980 г. с выходом моей книги в Германии и в 1984 г. — ее переводом на английский язык. И этого сле­довало бы ожидать — в ней не просматривался гражданин,

этот политический идеал демократической теории. Страх перед правительством и страх индивида не учитывались классической теорией демократии. Социальная природа человека, социальная психология и проблема сохранения сплоченности человеческого общества — этими темами теория демократии не занималась.

Немецко-американский исследовательский коллектив (Вольфганг Донсбах из Майнцского университета и Ро­берт Л. Стивенсон из Университета Северной Каролины в Чэпел-Хилле) проверили гипотезу о спирали молчания в вопросах Института коммуникационных исследований при Университете Северной Каролины и получили под­тверждение тенденции к отмалчиванию одного лагеря в противоречивом вопросе о легализации абортов. В то же время они пришли к совершенно пессимистическому вы­воду относительно того, какими научными средствами можно защитить спираль молчания. Теория, как извест­но, состоит из длинной цепи тезисов, цепи причинных связей. «Эта цепь, — писали Донсбах и Стивенсон, — начи­нается с социально-психологической переменной — стра­ха перед изоляцией, — а заканчивается тенденцией к раз­говорчивости и отмалчиванию — на микросоциологиче­ском уровне — и интеграцией системы общества—на мак- росоциологическом»5. Каждое звено в этой цепи уязвимо. Кроме того, теория объединяет тезисы из совершенно раз­личных областей, которые традиционно рассматриваются наукой как раздельные, в частности как гипотезы о пове­дении и установке, гипотезы из теории коммуникаций, гипотезы из теории общества6. Может быть, Донсбах и Стивенсон действительно правы, утверждая, что сущест­вует разрыв в теории спирали молчания: она не учитывает границы между различными дисциплинами. Однако уче­ные очень часто не придают значения диалогу со смежны­ми дисциплинами.

Что нужно знать, чтобы анализировать общественное мнение

Прогресс в развитии теории общественного мнения, воз­можен при условии четкого представления, что означает общественное мнение и каковы условия для его эмпири­ческого изучения.

Для облегчения этой задачи был составлен список из шести вопросов-рекомендаций7, ответы на которые дали бы информацию, необходимую для проверки теории об­щественного мнения, в названии которой использовались ключевые слова — «спираль молчания».

1. Выяснить путем обычного опроса, как распределя­ются мнения населения на заданную тему.
2. Выяснить, каковы оценки климата мнений: «Что ду­мает об этом большинство людей?» Часто эти оцен­ки дают совершенно иную картину.
3. Спрогнозировать дальнейшее развитие контроверзы: какая сторона победит, какая — ослабит свои пози­ции.
4. Измерить готовность высказаться и тенденцию от­малчиваться, особенно при публичном обсуждении этого вопроса.
5. Проверить эмоциональную окрашенность темы, на­сыщенность ее моральными суждениями. По вопро­сам, не содержащим морально-эмоциональных оце­нок, давление общественного мнения не ощущается, т.е. не возникает спираль молчания.
6. Определить генеральную линию средств массовой информации в этом вопросе. Какую сторону поддер­живают влиятельные средства массовой информа­ции? Они являются одним из двух источников фор­мирования суждений о климате мнений. Кроме то­го, влиятельные средства массовой информации во­оружают других журналистов и приверженцев под­держивающей их стороны необходимыми словами и аргументами и, таким образом, оказывают влия­ние на процесс общественного мнения, на готов­ность высказаться и тенденцию отмалчиваться.

Молчаливое большинство не опровергает спирали молчания

Чтобы упростить научный поиск, некоторые исследовате­ли, проверявшие спираль молчания, предложили не учи­тывать по крайней мере средства массовой коммуника­

ции8. Но если пойти по этому пути, то в вопросах, по кото­рым проводимая средствами массовой информации ли­ния и мнение населения сильно расходятся, тезисы спи­рали молчания не подтвердятся. Спираль молчания, про­тиворечащую проводимой средствами массовой инфор­мации линии, мы до сих пор не обнаруживали. Готовность высказаться усиливается при ощущении поддержки со стороны средств массовой информации. Достаточно вспомнить в этой связи приводимый нами пример об от­ношении к судье — члену коммунистической партии9.

Меньшинство, поддерживавшее это мнение, знало, что оно меньшинство, и тем не менее проявило гораздо боль­шую готовность говорить, чем превосходившее его по численности большинство молчавших. Ибо последние чувствовали отсутствие поддержки со стороны средств массовой коммуникации, а потому предпочли молчать. Английский карикатурист 1641 г. был прав, изобразив «дерево» общественного мнения, увешанное газетами и книгами10. Пример с судьей-коммунистом вряд ли кому будет понятен через 10—20 лет. Давление общественного мнения рассеивается, подобно грозовым облакам. Углу­бившись в пожелтевшие газеты тех лет, мы вряд ли ощу­тим линию, проводимую средствами массовой информа­ции в вопросе о так называемом «Указе о радикалах», ко­торый запрещал прием на работу государственных чинов­ников-коммунистов.

Процесс общественного мнения: ядерная энергия

Шесть вопросов из приведенного выше списка помогают организовать монографическое исследование и спрогно­зировать ситуацию. Когда речь заходит о том, что волнует население, например ядерная энергия, моральный аспект этого вопроса — угроза безопасности будущих поколе­ний — и проводимая средствами массовой коммуника­ции линия11, можно ожидать, что противники ядерной энергии на публике проявят готовность высказаться по этой проблеме, а сторонники ядерной энергии охотнее предпочтут молчать и что в климате мнений противники ядерной энергии будут представлены гораздо шире, чем

это имеет место в действительности; это предположение подтвердила Сабине Матес в своей дипломной работе12. Лишь когда из числа сторонников останутся представите­ли твердого ядра (hard core13 — твердый орешек), можно ожидать, что они будут более напористыми и разговорчи­выми на публике, чем их противники.

На какие предположения опирается теория

Какая теория лежит в основе этого монографического ис­следования? Еще раз вкратце изложим ее.

Теория спирали молчания исходит из того, что обще­ство — не только знакомые друг с другом группы — угро­жает изоляцией, отторжением индивидам, отклоняю­щимся от консенсуса, и что, с другой стороны, индивиды обладают — часто неосознанным, вероятно, генетически укорененным — страхом перед изоляцией. Этот страх по­буждает их постоянно выяснять, какие мнения и способы поведения одобряются, утверждаются или не одобряются, постоянно искореняются в их окружении. Теория под­тверждает квазистатистический смысл выносимых людь­ми оценок, оказывающих влияние на их речь и поведение. Если люди считают, что соответствуют консенсусу обще­ственного мнения, они более уверены в себе и участвуют в разговоре, частном или публичном, демонстрируют свои убеждения, например значками, наклейками, одеждой и другими доступными для публичного обозрения симво­лами. Если же люди убеждены, что их меньшинство, они становятся осторожными и молчаливыми, усиливая у об­щественности впечатление слабости своего лагеря, пока этот лагерь действительно не сократится до малого твер­дого ядра, которое крепко держится за прежние ценности, или пока не будет объявлено табу на него.

Проверка нашей теории сложна, поскольку она базиру­ется на четырех отдельных предположениях и подкрепля­ется пятым, касающимся взаимосвязи первых четырех. Суть этих предположений в следующем:

1. Общество применяет угрозу изоляции по отноше­нию к отклоняющемуся индивиду.

2. Индивиды постоянно испытывают страх перед изо­ляцией.
3. Из страха перед изоляцией индивиды постоянно пы­таются оценить климат мнений.
4. Результат такой оценки влияет прежде всего на их публичное поведение, в частности, оно проявляется в демонстрации или утаивании мнений, т.е., в пред­почтении высказаться или отмолчаться.

Пятое предположение сочетает четыре вышеперечис­ленных и объясняет на этой основе формирование, от­стаивание, поддержание и изменение общественного мнения.

Чтобы эмпирически проверить эти предположения, их следует перевести в наблюдаемые индикаторы, т.е. в ситу­ации, поддающиеся демоскопическому интервью.

Проверка угрозы изоляции

Исходит ли от общественного мнения угроза изоляции? Защищается ли общественное мнение угрозой изоляции по отношению к инакомыслящим? Находит ли себе доро­гу новое общественное мнение с помощью угрозы изоля­ции?

Мы считали себя либеральным обществом. «Либе­ральный» звучит симпатично, так считают 52% опрошен­ных14, «терпимость» и есть то качество, которое 64% со­временных родителей хотели бы воспитать у своих де­тей15.

Угрожать изоляцией тому, кто думает иначе, чем при­нято в общественном мнении, — это, несомненно, прояв­ление нетерпимости. Поэтому трудно задавать подобный вопрос в демоскопическом интервью. Тем не менее неко­торые формы угрозы изоляции уже были описаны нами, например случаи прокола шин у автомобиля с символи­кой отвергаемой партии16. Во время избирательной кам­пании мы использовали тест, в котором приехавшему в незнакомый город автомобилисту не хотят ответить на вопрос: «Как проехать...?» — поскольку у него на пиджаке красовался значок партии. «Как Вы думаете, какой?» — так заканчивался вопрос теста17. Мы задавали вопрос, гшака-

ты каких партий особенно часто оказывались испачкан­ными или разорванными, и рассматривали такие дейст­вия как публичную угрозу изоляции сторонников этой

партии18.

Но мы ошибались. В «Спирали молчания» издания 1980 г. об этом сказано достаточно подробно19.

В Майнце мы начали серьезно заниматься этой темой. Сабина Холицки подготовила дипломную работу «Угроза изоляции — социально-психологические аспекты публи- цистско-научной концепции»20. Ангелика Альбрехт по­святила свой диплом другой проблеме: «Смех и улыбка — изоляция или интеграция?»21 Вспомнили мы и об акусти­ческих сигналах, который изобретательный С. Милгрэм использовал в качестве угрозы изоляции22, — уничижи­тельный свист, шум, высмеивание. Однако прошло нема­ло времени, пока наконец в 1989 г. искомый тест не был найден. Он был совсем простой. Нам следовало придер­живаться сигналов к конформному поведению, описан­ных в специальной научной литературе (преимуществен­но но социальной психологии), несмотря на то что в ней не упоминалось общественное мнение23.

Мы сразу же опробовали тест на теме ядерной энергии, сначала с использованием индикатора освистывания, а затем — при сменяющих друг друга темах — на индикато­ры шума и высмеивания. В первом варианте вопрос зву­чал так: «Хочу рассказать Вам недавний случай, имевший место во время публичной дискуссии по проблемам ядер­ной энергии, собравшей огромную аудиторию. Выступа­ли два основных докладчика. Один говорил в защиту ядер­ной энергии, другой — против. Одного из выступавших публика освистала. Как Вы думаете, кого освистали: того, кто "за" ядерную энергетику, или того, кто "против"?» Большинство — 72% опрошенных — считало, что осви­стали защитника ядерной энергетики, 11% полагали, что освистан противник. Менее 1/5 населения не имело мне­ния своего по этому вопросу24, (см. табл. 27).

Не было никакого сомнения в том, что угроза изоля­ции существует и население знает, за какие взгляды. Не­сколько недель спустя тест был опробован в Англии? Наш коллега Роберт Дж. Выброу из британского Института Гэллапа включил его в многотемный опрос (из 1000 ин­тервью) и вскоре сообщил о своих результатах. В Англии

ТЕСТ НА УГРОЗУ ИЗОЛЯЦИИ В ГЕРМАНИИ И АНГЛИИ

НА ТЕМУ «АТОМНАЯ ЭНЕРГИЯ». %

Вопрос: «Хочу рассказать Вам недавний случай, имевший место во время публичной дискуссии по проблемам ядерной энергии. Высту­пали два основных докладчика. Один говорил в защиту ядерной энергии, другой — против. Одного из выступавших публика освиста­ла. Как Вы думаете, кого освистали: того, кто "за" ядерную энергети­ку, или того, кто "против"»?

	февраль 1989 г. ФРГ	март 1989 г. Великобритания
«За»	72	62
«Против»	11	25
Не ответили	17	13
	100	100

Источники: Германия — Институт демоскопии, Алленсбах, опрос 5016, вопрос № 38, 2213 опрошенных.

Великобритания — Институт социальных исследований (Гэллапа),

1000 опрошенных.

сторонники ядерной энергии тоже составили меньшинст­во в климате мнений, но не столь малочисленное. Сомне­ний не было — враждебный климат мнений будет сказы­ваться на склонности публично высказаться, говорить или молчать. Важен был тог факт, что англичане приняли вопрос. Теория общественного мнения перешагнула гра­ницы. Она, безусловно, должна учитывать национальные особенности, но и истинность ее должна подтверждаться международно.

Поэтому тесты должны быть сформулированы так, чтобы их можно было применить в разных культурах. Я вспомнила об изысканном стиле обращения друг с другом в Японии и не сомневалась, что новый тест па угрозу изо­ляции будет вполне пригоден для использования в этой стране. Даже американские студенты не остались равно­душными, когда я ознакомила их с тестом о проколотых шинах в машине с символикой отвергаемой партии.

На семинаре в Чикагском университете я обсуждала этот вопрос с японским студентом. Хироаки Минато от­верг предложение применить наш тест в Японии. Мы пе­

репробовали много вариантов, и примерно часа через два он сказал: «Этот тест подойдет». Вопрос скорректирован следующим образом: «Встретившись, соседи заговорили о ядерной энергии. Один из них высказался "за" ядерную энергетику, другой — " против". Позднее до одного из уча­стников разговора дошел слух, что никто не разделяет его мнения. Как Вы думаете, о ком из двоих шла речь?»

Тест на страх перед изоляцией

Существует ли страх перед изоляцией? Эксперименты Эша и Милгрэма25 доставили огорчение многим амери­канцам. Милгрэм повторил — слегка модифицировав — свои эксперименты во Франции и Норвегии, желая уз­нать, только ли американцы склонны проявлять конфор­мизм или он свойствен и европейским нациям.

Предположение, что американцы тоже могут испыты­вать чувство страха перед изоляцией, так обидело однаж­ды аудиторию на лекции в Чикагском университете, что многие слушатели покинули зал. Было ясно, что в интер­вью нельзя напрямую спрашивать: «Боитесь ли вы изоля­ции?» Хотя во время тестирования спирали молчания этот вопрос однажды был задан в Америке. Мне часто го­ворили, что в концепции спирали молчания я слишком подчеркиваю иррациональные и эмоциональные момен­ты в конформизме, что равнозначно было обвинению в недооценке хороших, рациональных оснований для кон­формизма. Естественно, это было продолжением старого спора между европейскими и американскими социальны­ми учеными. У американцев давние традиции предпочте­ния рациональных объяснений человеческого поведения.

Как следовало бы тестировать страх перед изоляцией? Один из возможных вариантов описан выше, в гл. III (см. с. 73), где говорится о курении в присутствии некурящих. Тест угрозы — предъявление курильщику листка с кар­тинкой, один из персонажей которой с возмущением го­ворит: «Я считаю, курильщики — бесцеремонные люди. Они вынуждают других вдыхать вредный дым», — одно­значно напугал курильщиков. Но он не приблизил нас к тому, чего требовали наши американские коллеги, — до­биться измерения страха перед изоляцией26.

Мы обратились к исследованиям, предпринятым еще в середине XIX в. (во времена Ч. Дарвина), которые, имея иные исходные позиции, в 40—50-е годы дали расцвет особой области исследований, названной групповой ди­намикой27. Нас заинтересовали прежде всего вопросы, связанные с групповой сплоченностью, например что объединяет группы людей, что обеспечивает их существо­вание? Что предпринимает группа, если отдельные члены нарушают правила и тем самым грозят ей разрушением? С. Холицки открыла эти работы, собирая материалы по проблеме страха перед изоляцией28.

Она обнаружила, что групповая динамика в своих экс­периментах проходит три стадии. В первой фазе отклоня­ющегося, нарушающего правила индивида группа пыта­ется убеждениями и дружелюбностью вернуть в группу. Если это не удается, во второй фазе отклоняющемуся ин­дивиду угрожают исключением из группы. Если и это не помогает, наступает третья фаза: «Группа заново опреде­ляет свои границы» (в понятиях групповой динамики), — из чего следует, что отклоняющийся индивид исключен из группы29.

Подобное групповое давление мы встречали уже у Эд­варда Росса: пока индивид не уйдет из жизни и общества30. Одно лишь странно: представители групповой динамики, изучая, что поддерживает единство группы, почему-то не сделали следующего шага в этом направлении — не попы­тались выяснить, что поддерживает единство общества. Тогда бы они непременно натолкнулись на феномен об­щественного мнения в смысле социального контроля.

Но ключевые слова «общественное мнение» нигде не упоминаются во всех этих работах по групповой динами­ке. Нет их и у Ирвинга Гоффмана, который, систематиче­ски занимаясь социальными исследованиями, в 50—60-е годы пришел к тому же выводу, который 350 лет назад сформулировал Мишель Монтень в своих «Опытах», опубликованных в 1588 г.: человек должен вести себя пре­дельно осторожно в условиях публичности. Индивид не один, писал Гоффман, пока рядом находится хоть один человек, а если его окружают многие — тем скорее он ме­няется, помня о том, что другие люди формируют мнение о нем.

Гоффман прорывает завесу научной слепоты относи­тельно социально-психологического смысла понятия «общественность», игнорируемого исследователями. Ла­конично и емко название его основополагающего труда — «Поведение в общественных местах»30. Впрочем, название любой из работ Гоффмана, опубликованных в 1955— 1971 гг., выражает его понимание социальной природы человека и все горькие последствия, обусловленные имен­но его социальной природой31. В ходе исследований пове­дения индивида Гоффман обнаруживает у Дарвина описа­ния многих физических признаков социальной природы человека. Нам повезло, что в поисках доказательств страха перед изоляцией мы можем сослаться на книгу Дарвина «Проявления эмоций у человека и животных» (1873). В гл. 13, касаясь темы «неприятных ощущений», Дарвин описывает ряд телесных проявлений социальной приро­ды человека — покраснение, побледнепие, потливость, за­икание, нервозные движения, дрожь в руках, сдавленный, прерывающийся, неестественно высокий или низкий го­лос, подобие улыбки, отсутствующий взгляд, который Дарвин прокомментировал следующим образом: человек, пытаясь избежать наблюдений со стороны других, даже ограничивает свой визуальный контакт32.

Дарвин разрабатывает положение о пороге между ин­дивидом, ориентированным вовне, и индивидом, ориен­тированным внутрь: ориентированный вовне индивид следует своей социальной природе, и такой объективный признак, как покраснение — не характерный для зверей, — подтверждает социальную природу человека. Он разгра­ничивает чувство вины, стыдливость и сожаление: чело­век может испытывать внутренний стыд из-за небольшой лжи не краснея, но, как только у него создается впечатле­ние, что кто-то обнаружил его ложь, он краснеет. Боязли­вость, по словам Дарвина, ведет к покраснению. Но бояз­ливость — это не что иное, как восприимчивость относи­тельно представления о том, что думают обо мне другие.

Дарвин никогда не употреблял понятия «общественное мнение». Он не говорил о страхе перед изоляцией, но его наблюдения однозначно приводят к заключению, что че­ловек — социальное существо, которое думает о мнении других людей, представляет себе, как выглядит в глазах других, и надеется, что никто не указывает на него паль­

цем — наяву или мысленно. Даже если хорошим поступ­ком человек привлекает к себе всеобщее внимание, боль­шинство все же испытывает при этом чувство замеша­тельства.

В противоположность этому Ирвинг Гоффман предпо­лагал, что испытываемое человеком чувство замешатель­ства — это всего лишь слабое наказание, с помощью кото­рого общественность заставляет человека вести себя как полагается33. Михаэль Халлеман (Майнц) отверг это предположение, показав в своей докторской диссертации, что сожаление не просто слабое наказание, а реакция на ситуации, в которых человек чувствует себя изолирован­ным (даже если это герой, спасший ребенка, и к нему при­ковано всеобщее внимание34 (см. ниже, табл. 28).

Все началось с открытия экспериментов над собой, описанных Сабиной Холицки. На одной из конференций она узнала из выступления ван Зуурена35 о группе моло­дых ученых из Голландии, проводивших эксперименты над собственным ощущением сожаления. Так, например, участники эксперимента останавливались на оживлен­ной улице посреди мощного потока пешеходов, чтобы узнать, что будуг испытывать под их злыми взглядами; в полупустом кафе они подсаживались к столику, за ко­торым уже сидела влюбленная парочка, и проверяли свои ощущения при таком нарушении правил поведения; в одном и том же магазине они дважды покупали одну и ту же вещь через короткий промежуток времени; в чужом высотном доме поднимались на лифте на самый верх­ний этаж и там оставались какое-то время. Одна из уча­стниц эксперимента рассказывала, что еще у входа в дом она со страхом начинала думать, как ответить, если спро­сят, что ей понадобилось там, наверху. «Мне вдруг стало ясно, сколь смешно я должна выглядеть в своей розовой блузке и розовых брюках».

Эксперименты над собой показали, что прежде всякого социального контроля существует некий внутренний кон­троль — предчувствие, ожидание угрозы изоляции извне. Сама мысль о том, насколько неприятна будет подобная ситуация, помогает индивиду исправить свое поведение, нарушающее правило или не совпадающее с обществен­ным мнением, прежде чем коллектив, социальный конт­

роль извне, вмешивался в ситуацию или вообще замечал планируемое индивидом нарушение.

Многие голландцы —- участники экспериментов над собой — рассказывали, что им хотелось отказаться от за­программированного поступка. Эта область исследований привлекла и Дж. Г. Мида из Чикагского университета, на­писавшего работу по «символическому интеракциониз- му». «Символическое взаимодействие», считал Дж. Г. Мид, представление о том, что подумают другие, как они будут реагировать, влияет на индивида с такой силой, как если бы это происходило в действительности. Но соц­иологи того времени были настолько далеки от этого мира беззвучного внутреннего диалога человека и его боязли­вой социальной природы, что Мид не смог при жизни опубликовать другие свои книги. Главный труд Мида, ко­торый нам сегодня доступен и который мы изучали на се­минарах по общественному мнению в Майнце36, восста­новили его студенты по записям во время лекций37.

Социальная природа проявляется в чувстве сожаления

В школе-семинаре в Майнце мы работали над концепцией спирали молчания. Как индивид узнаёт об угрозе изоля­ции? Каковы ее сигналы? Как ипдивид переживает страх перед изоляцией? Как его можно измерить? Одна из рабо­чих групп решила провести опыт над собой. Как известно, карнавал в Майнце «ночь бочек» — великое событие. Мож­но с уверенностью утверждать, что существует всеобщее согласие по этому поводу. И вот на оживленной улице сту­денты соорудили киоск, вывесили плакат, призывающий вступить в новый союз, цель которого — бороться с бес­смысленной тратой денег на «ночь бочек». В листовках, стопки которых лежали на полке киоска, объяснялось, что лучше эти деньги потратить на помощь «третьему миру». Студенты раздавали их прохожим для сбора подписей в поддержку своего начинания. Один из студентов снимал происходящее на пленку, чтобы потом можно было про­анализировать поведение всех участников эксперимен­та38.

В эксперименте приняли участие и владельцы не­больших магазинчиков, расположенных на прилегаю­щих улицах. Они пытались отвадить прохожих, поже­лавших приблизиться к киоску, недвусмысленными же­стами показывая, что студенты у киоска — помешан­ные.

Ощущения человека, которому в ответ на его вопрос, не говоря ни слова, показывают спину или которого, завидев издалека, обходят стороной, так поразили М. Халлемана, что он решил продолжить работу над этой темой, завер­шившейся впоследствии защитой докторской диссерта­ции39.

Нам помогал и Алленсбахский институт. В одном из опросов мы предложили респондентам рисунки: мужчи­нам — картинку с двумя беседующими мужчинами, жен­щинам — с изображением двух беседующих женщин. Один (одна) из беседующих говорил (а) другому (другой): «Представь себе, что я вчера пережила, такая неприятная вещь: я...» Здесь интервьюер говорит: «К сожалению, муж­чину/женщину перебили. Как Вы думаете, чем мог бы за­кончится рассказ, что пережил собеседник/собеседница?»

Исходя из ответов 2000 респондентов, Халлеман раз­работал 30 ситуаций. В следующем алленсбахском опросе они были изложены на отдельных карточках и предложе­ны респондентам в качестве задания: «Здесь на карточках описаны ситуации, в которых может оказаться каждый. Пожалуйста, разделите эти карточки на две группы — в за­висимости от того, кажется ли Вам ситуация неприятной или нет»40.

Ниже (см. табл. 28) приведены предложенные для оп­роса ситуации вместе с полученными по ним результата­ми по ФРГ, Испании, Корее. Как видно из таблицы, при­чины, вызывающие неприятные ощущения у человека, могут быть выявлены. Спустя несколько лет, в июне 1989 г., мы повторили опрос с этой серией вопросов41. По­втор дал почти те же результаты, что и в первый раз. Это позволило нам сделать вывод, что интенсивность непри­ятных ощущений и объект или причина, которые их вы­звали, в значительной мере зависят от культурных тради­ций. Такую же закономерность обнаруживают сравни­тельные исследования по Германии, Испании и Корее (см. табл. 28). В то же время удивляет, что в них очень много общего. Социальная природа человека другой куль­туры явила нам лицо, которое кажется уже знакомым.

Таблица 28

ВОСПРИЯТИЕ НЕПРИЯТНЫХ СИТУАЦИЙ В ГЕРМАНИИ, ИСПАНИИ И ЮЖНОЙ КОРЕЕ — СРАВНЕНИЕ, %

Вопрос: «Здесь на карточках описаны ситуации, которые могут про­изойти с каждым. Пожалуйста, разделите карточки на две группы: ситуации, которые Вы считаете неприятными, и те, которые, на Ваш взгляд, такими не назовешь. Карточки с ситуациями, по которым у Вас нет определенного мнения, просто отложите в сторону». (Предлагаются карточки и листки по категориям: «Мне было бы не­приятно», «Мне не было бы неприятно».)

Мне было бы неприятно	ФРГ	Испания	Южная Корея
У всех на виду Вам дали пощечину	79	83	92
Работник магазина самообслужи­вания несправедливо обвинил Вас в краже	78	89	88
В универмаге Вы нечаянно роняе­те дорогую вещь из хрусталя, и она разбивается	76	84	92
В ресторане Вы проливаете себе на брюки суп	70	73	74 J
С тележкой, полной покупок, Вы останавливаетесь у кассы в супер­маркете и обнаруживаете, что у Вас нет денег	69	65	84
Вы пришли на спектакль с на­сморком, и у Вас не оказалось но­сового платка	68	66	41
Со своим знакомым Вы идете на концерт. Ваш знакомый засыпает и храпит	63	59	63
Вы стоите в группе людей, к разговору которых незаметно прислушивался какой-то человек и потом подошел к говорящим	56	51	64
Кто-то в присутствии других насмехается над Вами	56	68	76
Посреди оживленной улицы Вы 1 неожиданно поскользнулись и 1 растянулись во весь рост	56	76	75
Вы открываете дверь туалета в поезде и обнаруживаете, что он занят: кто-то забыл закрыть за собой дверь	55	71	88
Вы обращаетесь к человеку, не­правильно назвав его имя	52	37	65
У друзей или знакомых Вы неча­янно заходите в комнату, где кто- то как раз переодевается	50	73	94

Мне было бы неприятно	ФРГ	Испания	Южная Корея
Вы встречаете старого знакомого, радостно улыбаетесь ему, а он не удостаивает Вас взглядом	49	46	64
Вы встречаете старого знакомого и не можете вспомнить его имя	45	41	66
После работы Вы чувствуете, что пахнете потом, но прежде, чем принять душ, вынуждены идти за покупками	44	44	22
Вы хотите вместе со знакомыми провести отпуск. Приехав на мес­то, Вы обнаруживаете, что пляж — для нудистов	43	59	—
В поезде к Вам подходит контролер, а Вы не можете найти билет	—	—	92
В кругу друзей или знакомых Вы рассказываете анекдот, над кото­рым никто не смеется	40	41	46
Приходит слесарь, а у Вас не уб­рана квартира	36	43	36
Вы слишком поздно затеяли стирку, и на Пасху (для Кореи — на Новый год) у Вас на веревке еще висит невысохшее белье	33	17	28
Вы вынуждены вести важный раз­говор из телефона-автомата, где собралась уже очеред из 2—3 человек, а разговор затягивается	31	49	69
На улице к Вам обращается ре­портер телевидения с включен­ной камерой	28	39	74
По счастливой случайности Вы спасли утопающего малыша, и репортер местной газеты хочет Вас непременно сфотографиро­вать	27	37	62