В русле теоретических положений когнитивной лингвистики рассмотренная выше модель регулярной многозначности глаголов перемещения в пространстве окажется лишь частным случаем реализации обширной метафорической модели, в соответствии с которой наименования из понятийной сферы «перемещение в пространстве» способны обозначать социальные изменения. Как уже говорилось выше, при когнитивном анализе метафорических моделей элиминируются все ограничения, определяющие особенности традиционного структурного подхода, в том числе не только требования о принадлежности рассматриваемых элементов к одной лексико-семантической группе или хотя бы к одной части речи, но и ограничения, связанные с уровнями языка: в рамках единой системы рассматриваются собственно лексические единицы, фразеологизмы и их компоненты, а также другие воспроизводимые единицы (пословицы, поговорки, афоризмы и т. п.). К анализу привлекаются не только собственно метафоры, но и другие тропы: метафорический эпитет, сравнение, ирония, гипербола, литота и т. п. Приведем несколько примеров подобной метафоры из современных российских политических текстов:
Без порядка и дисциплины невозможно двигаться вперед по пути реформ (Э. Россель); Не последнюю роль в желании губернатора уйти в отпуск, вероятно, сыграла и необходимость остановиться, оглянуться, переоценить изменившуюся обстановку и наметить ориентиры для нового броска (В. Смелов); Все это лишний раз доказывает, что караван ушел, а Голубицкий образца 1999 года остался на обочине большой политики (Д. Левитан).
В рассмотренных примерах для обозначения социальных изменений используются не только глаголы перемещения в пространстве, но и связанные с данной понятийной областью слова иных частей речи. Метафорический образ становится развернутым: в одних случаях необходимо идти вперед, а в других — остановиться и оглянуться; можно двигаться по общему пути, можно искать свою тропинку, но можно и, отстав от каравана, остаться на обочине. Движение осложняют ухабы и рытвины на дороге, часто на пути оказываются барьеры; к тому же иногда трудно выбрать верную дорогу, особенно на распутье; нелегко бывает повернуть в нужную сторону. Ср.:
Сейчас сельское хозяйство на распутье — то ли в фермерский путь отправиться, то ли в привычный совхозно-колхозный (П. Зелютин); Ухабы судебной реформы тормозят экономическое развитие (С. Добрынина); Понятно, что едем не по асфальтовой дороге, а по ухабистому проселку. И все-таки с улыбкой ехать легче (В. Филиппов); Зададимся вопросом: в состоянии ли Россия выдержать крутой поворот (П. Зелютин).
В следующих контекстах метафорический образ становится еще более многоаспектным, поскольку используются все новые и новые элементы структурирования исходной понятийной сферы: оказывается, что в плавание могут и не отпустить, для социального перемещения используются разнообразные транспортные средства, в составе экипажа выделяются профессиональные роли, движение осложняют политические бури, течения и рифы:
Прежде чем отпустить эти республики в «свободное плавание», нужно было обо всем договориться с ними и зафиксировать это на бумаге (Ф. Шелов-Ковердяев); Развернувшись поперек течения, область дрейфует на камни. А рулевой все пытается убедить гребцов, что течение вот-вот повернет судно в обратном направлении (Г. Явлинский); Сейчас мы сидим не просто в худой лодке — мы тонем. Подумайте сначала о береге, на который вы выйдете, а потом будете расставлять приоритеты: кому сидеть по правую, а кому — по левую сторону (В. Зорькин); Корабль вот-вот налетит на рифы. А уж поскольку виновники предстоящего с фатальной неизбежностью кораблекрушения названы поименно, капитан — известен, то впереди — ожидаемый с нескрываемым злорадством отчет о причинах аварии с неизбежными оргвыводами (А. Алейников).
Использование этого варианта модели позволяет представить историческую судьбу страны (региона, политического движения, организации и т. п.) как движение корабля, то есть хорошо известной всем и детально структурированной понятийной сферы. Поэтому при дальнейшем развертывании метафорического образа встают вопросы о том, насколько продуман маршрут, правильно ли намечен конечный пункт, хватит ли топлива и продовольствия, насколько квалифицированна и дисциплинированна команда, почему часто меняются штурманы и не пора ли заменить капитана.
Как показывают рассмотренные примеры (их круг легко может быть расширен), метафорическая модель характеризуется открытостью, способностью ко все более детальному, не имеющему каких-либо границ развертыванию с использованием все новых и новых компонентов. Вместе с тем можно определить типовые направления развертывания данной модели. К ним следует отнести тип, скорость и среду перемещения, его пространственные ориентиры, факторы, способствующие и препятствующие ему, используемые транспортные средства и др. Многие из названных направлений допускают своего рода «разветвления»: например, при появлении транспортного средства оказывается возможным развертывание по следующим направлениям: экипаж и отношения внутри его, составляющие транспортное средство элементы и т. п. Структурировав подобный материал, можно выделить несколько типовых направлений расширения рассматриваемой модели:
способ и среда передвижения (по поверхности земли, по воздуху, по воде; ходьба, бег и т. п.; с использованием или без использования транспортных средств и др.);
маршрут передвижения (начальный, промежуточный и конечный пункты, ориентиры, остановки и др.);
цель, причины и характер передвижения (добровольное или вынужденное, ожидаемые результаты, наличие плана и карты и др.);
факторы, способствующие и препятствующие успешному передвижению (погода, наличие дорог и мостов, наличие удобной одежды, перемещаемый груз и др.);
используемые транспортные средства (их конструкция, степень надежности, запасы топлива и др.);
попутчики (или команда транспортного средства), распределение функций, психологическая совместимость и др.;
анализ результатов путешествия.
Чем детальнее структурирована понятийная сфера-источник, чем больше номинативные возможности понятийной сферы-донора, тем больше потенциал метафорической модели. Используемая в теории регулярной многозначности методика описания моделей не является чем-то раз и навсегда данным, она постоянно совершенствуется и во многом зависит от задач исследования, его материала и теоретических взглядов исследователя. Это же можно сказать о методике описания метафорических моделей в когнитивной лингвистике. Представляется, что при анализе современной политической речи для описания метафорической модели необходимо охарактеризовать следующие ее признаки:
исходную понятийную область (в других терминах — ментальную сферу-источник, сферу-донор, источник метафорической экспансии), то есть в терминах теории регулярной многозначности семантическую сферу, к которой относятся охватываемые моделью слова в первичном значении;
новую понятийную область (в других терминах — ментальную сферу-мишень, денотативную зону, реципиентную сферу, направление метафорической экспансии), то есть в терминах теории регулярной многозначности семантическую сферу, к которой относятся охватываемые моделью слова в переносном значении;
типовые для данной модели сценарии, которые отражают наиболее характерные для исходной понятийной сферы последовательности ситуаций: например, сценарий «войны» предполагает ее подготовку, объявление, ведение боевых действий с использованием разнообразного оружия, возможность ранения (с последующим лечением) и смерти участников боев, победу или поражение и т. п.;
относящиеся к данной модели фреймы, каждый из которых понимается как фрагмент наивной языковой картины мира и которые структурируют соответствующую понятийную область (концептуальную сферу); такими фреймами, в частности, являются названные выше составляющие сценариев «войны» и «путешествия. По определению В. З. Демьянкова, фрейм — «это единица знаний, организованная вокруг некоторого понятия, но, в отличие от ассоциаций, содержащая данные о существенном, типичном и возможном для этого понятия… Фрейм организует наше понимание мира в целом… Фрейм — структура данных для представления стереотипной ситуации» [Кубрякова и др., 1996, с. 188];
cоставляющие каждый фрейм типовые слоты, то есть элементы ситуации, которые включают какую-то часть фрейма, какой-то аспект его конкретизации. Например, фрейм «Вооружение» включает такие слоты, как «огнестрельное и холодное оружие», «боевая техника», «боеприпасы» и т. п. При характеристике составляющих слота мы используем термин «концепт»; для обозначения концептов чаще всего используются слова естественного языка. Как отмечает Е. С. Кубрякова, концепт отражает представления «о тех смыслах, которыми оперирует человек в процессах мышления и которые отражают содержание опыта и знания, содержание результатов всей человеческой деятельности и процессов познания мира в виде неких квантов знания» [Там же, с. 90]. Концепт в отличие от лексической единицы (слова) — это единица сознания, ментального лексикона. По словам Е. В. Рахилиной, «главным свойством концептов нередко считается их неизолированность, связанность с другими такими же — это определяет то, что всякий концепт погружен в домены, которые образуют структуру… Домены образуют тот фон, из которого выделяется концепт» [2000, с. 3]. Совокупность всех существующих в национальном сознании концептов образует концептуальную систему, концептосферу;
компонент, который связывает первичные и вторичные значения охватываемых данной моделью единиц, то есть выяснить, что дает основания для метафорического использования соответствующих концептов, почему понятийная структура сферы источника оказывается подходящей для обозначения элементов совсем другой сферы.
При дальнейшей характеристике метафорической модели обычно можно определить ее продуктивность (способность к развертыванию и типовые направления развертывания) и частотность, выявить прагматический потенциал, то есть типовые особенности воздействия на адресата, а также «тяготение» модели к определенным сферам общения, речевым жанрам, социальным ситуациям и т. п.
Если использовать метафорический образ, то сценарий модели можно сопоставить с последовательностью кадров на кинопленке, фрейм — с отдельным кадром, а слот — с его частью. Если быть более точным, то сценарий модели следовало бы сравнивать не с каким-то конкретным фильмом, а с типовым содержанием фильмов определенного жанра (детектив, «мыльная опера» и т. п.). Соответственно фрейм — это как бы типичный кадр из соответствующих фильмов (например, полиция преследует преступников), а слот — типовой компонент такого кадра.
Прагматический потенциал модели (сценария, фрейма, слота) — это типовое эмоциональное воздействие, которое способно оказать соответствующее высказывание на адресата.
В целом материалы данного раздела свидетельствуют о наличии определенных точек соприкосновения между рассматриваемыми научными концепциями, и это дает основание для использования при исследовании современной российской политической метафоры всего лучшего, что создано отечественной теорией регулярной многозначности и родившейся в Соединенных Штатах теорией концептуальной метафоры.
1.5. Функции метафоры в современном отечественном политическом дискурсе
Для более полного понимания специфики метафорического моделирования в сфере современной российской политики необходимо рассмотреть функции политической метафоры, попытаться определить, почему отечественные политики и журналисты так часто используют образную номинацию, почему предпочтение отдается определенным сферам-источникам, в какой мере метафора способна участвовать в развитии социального самосознания. Рассматривая функции метафорического моделирования, специалисты по регулярной многозначности отмечают, что при его помощи человек «как бы отмечает пункты наиболее напряженной активности человеческой мысли по выработке адекватного миропонимания», эти модели своего рода «русло, по которому привычно движется бессознательная творческая активность всенародного сознания, и дискуссионное поле, творческая лаборатория по созиданию образа мира у человека» [Постовалова, 1994, с. 208]. Использование новых слов по уже существующим моделям часто создает в тексте оптимальное соотношение стандарта (использование модели), экспрессии (различные виды оживления метафоры), привлекает внимание адресата к способу выражения мысли, которая воспринимается как более яркая и значимая.
В соответствии с представлениями современной когнитивной семантики метафорическое моделирование — это отражающее национальное, социальное и личностное самосознание средство постижения, рубрикации, представления и оценки какого-то фрагмента действительности при помощи сценариев, фреймов и слотов, относящихся к совершенно иной понятийной области. Соответственно в качестве основной выделяется когнитивная функция метафоры, то есть функция обработки и переработки информации. Следует уточнить, что когнитивная функция — это основная, но не единственная функция метафорической модели. В качестве материала для анализа рассмотрим следующие фразы, включающие метафоры:
1а) Обросшая жирком КПРФ на столь резкие шаги не готова (Н. Еремеев) — 1б) Имеющая немалую собственность (большой опыт?) КПРФ не готова к решительным действиям.
2а) Бабицкого пожевали и выплюнули, сбивчиво путаясь в собственном вранье (И. Яковенко) — 2б) Бабицкого использовали в нужный момент и быстро отказались от него.
3а) Печатный пряник в виде государственных субсидий для прикормленных СМИ оборачивается кнутом (С. Новопрудный) — 3б) Приманка в виде государственных субсидий для получающих деньги от государства СМИ может быть источником неприятностей.
Как известно, методика сопоставления метафорических и неметафорических обозначений, попытки установить степень их эквивалентности (синонимичности) часто вызывают вполне обоснованные возражения. Однако представляется, что такая методика все-таки возможна, хотя бы в качестве рабочего инструмента для изучения функций политической метафоры. Для структурной семантики различия между метафорическими и неметафорическими номинациями заключаются преимущественно в следующем: слова с прямой и образной номинацией совпадают по набору основных семантических признаков, но метафора обладает мощным коннотативным ореолом: семы эмотивности, яркая внутренняя форма, образность — все это дает разнообразные дополнительные приращения смысла и влияет на восприятие текста адресатом.
В когнитивистике значение высказывания определяется прежде всего способом «ментального конструирования» говорящим той или иной ситуации, а эти способы в метафорических и неметафорических высказываниях принципиально различны. Сила метафоры, ее «голубая кровь» (А. Н. Баранов) в эффекте балансирования между сказанным и несказанным, между определенностью и неопределенностью, в известной условности и вместе с тем в прагматической значимости метафорической концептуализации мира. Метафора, как партком в коммунистической России, все решает и ни за что не отвечает. При сопоставлении фраз, помеченных выше индексами «а» и «б», можно предположить, что политическая метафора имеет, помимо уже названной когнитивной, следующие функции.
Номинативная: метафора нужна для фиксации знания, особенно в случаях, когда у реалии нет общепринятого или хотя бы устраивающего автора краткого наименования. В подобных случаях метафора используется для создания наименования реалии и вместе с тем для осознания существенных свойств этой реалии. Примером может служить обозначение метафорой «пожевали и выплюнули» арест журналиста, предъявление обвинения и последующий его «обмен» у бандитов на пленных военнослужащих.
Коммуникативная (передачи информации): метафора позволяет представлять новую информацию в краткой и доступной для адресата форме. Например, метафорическое обозначение партии «Медведь» воспринимается значительно легче, чем официальное ее наименование «Межрегиональное движение “Единство”» или возможная аббревиатура МДЕ.
Прагматическая (воздействия на адресата): метафора является мощным средством формирования у адресата необходимого говорящему эмоционального состояния и мировосприятия. Например, ассоциируя название партии с образом медведя, люди переносят на партию традиционное для России позитивное восприятие «хозяина тайги», «генерала Топтыгина», сильного и добродушного героя народных и литературных сказок и даже символа Олимпиады-80.
Изобразительная: метафора помогает сделать сообщение более образным, ярким, наглядным, эстетически значимым. Как известно, для публицистических текстов метафорическое словоупотребление традиционно считается абсолютно закономерным, на страницах газет и журналов оно представляет собой одно из характерных средств «текстовой экспрессии», с течением времени преобразующейся в стандарт, штамп [Костомаров, 1998; Крючкова, 1991 и др.]. Особенно распространены метафорические номинации в публицистике постсоветского периода [Булыгина, 1999, с. 6; Кокорина, 1996, с. 171 и др.].
Инструментальная: метафора помогает субъекту мыслить, формировать собственные представления о мире. Например, Б. Н. Ельцин был законно избранным президентом, и отношения с таким президентом принято строить на конституционной основе. Но введение базисной метафоры «оккупационный режим» все изменяет в отношениях непримиримой оппозиции к администрации президента Б. Н. Ельцина. Если это «оккупационный режим», то он создан незаконно, помимо воли граждан страны, а поэтому каждый «патриот» должен бороться «с оккупантами» всеми возможными методами.
Гипотетическая: метафора позволяет представить что-то еще не до конца осознанное, создать некоторое предположение о сущности метафорически характеризуемого объекта. Вполне возможно, что, начиная использовать метафору «перестройка», М. С. Горбачев еще не до конца представлял сущность и результаты своих реформ. Скорее всего, личностное гипотетическое осознание значения этого слова существовало в то время у многих «прорабов» и противников «перестройки».
Моделирующая (схематизирующая): метафора позволяет создать некую модель мира, уяснить взаимосвязи между его элементами. Например, метафора общеевропейский дом помогла выразить те взаимосвязи, которые должны были, по мнению М. С. Горбачева, развиваться между европейскими странами: предусмотрительные жильцы поддерживают хорошие отношения со всеми соседями, помогают друг другу, совместно эксплуатируют и ремонтируют дом, защищают его от посторонних и т. п. Эта метафора должна была заменить прежний концептуальный образ железного занавеса (в метафоре «дома» — «глухого забора»), разделяющего мир на друзей и врагов, на своих и чужих, то есть переструктурировать фрагмент политической картины мира, предложить ее новую модель.
Эвфемистическая: метафора помогает передать информацию, которую автор по тем или иным причинам не считает целесообразным обозначить при помощи непосредственных номинаций. Возможно, примером подобного использования метафоры может служить опубликованное газетой «Известия» (20.04.00) интервью, в котором Ю. Лужков отказался прямо говорить о своей оппозиционности «партии власти», но, рассказывая о своей пасеке, упомянул о том, что «если пчелы не будут защищать свой мед от всяких там медведей, то они погибнут».
Популяризаторская: метафора позволяет в доступной для слабо подготовленного адресата форме передать сложную идею. Подтверждением значимости популяризаторской функции политической метафоры может служить следующее сделанное профессиональными психологами наблюдение над особенностями выступлений бывшего председателя правительства России С. Кириенко:
Убедительность выступлениям придают несколько простейших приемов. Например, прием объяснения сложных вещей на пальцах. Скажем, трудности принятия бюджета он сравнивал с ситуацией в бедной студенческой семье. Семья решает, что купить — холодильник или сапоги. И то и другое нужно, но денег все же не хватает… (В. Цепляев, А. Колесниченко. Человек, который всегда готов // АиФ. 2000. № 42.).
Заканчивая обзор, следует отметить, что рассмотренные функции метафоры лишь относительно автономны, они тесно переплетаются между собой, а некоторые из них можно рассматривать как специфический вариант когнитивной функции.
1.6. Человек, социум, природа и вещи: понятийные сферы-источники метафорической экспансии
Многообразие метафорических моделей, отражающих современную российскую действительность, требует их многомерной классификации. Этой проблеме в настоящей монографии будет посвящен специальный параграф. На данном же этапе исследования метафорические модели дифференцируются только на основе послуживших источниками концептуальной метафорической экспансии понятийных сфер (в других терминах — донорских зон, доменов, сигнификативных дескрипторов, исходных семантических полей, типов первичных значений).
Создаваемая человеком картина политического мира изначально антропоцентрична: этот мир строится разумом человека, который концептуализирует политические реалии, опираясь на свои представления о соотношении индивида и мира. Метафора реализует представления о человеке как о центре мира.
В настоящем исследовании представлены четыре основных разряда моделей русской политической метафоры. В каждом из этих разрядов рассматривается несколько наиболее типичных моделей. Эти модели, разумеется, не охватывают всего реального спектра источников метафорической экспансии, но дают относительно полное представление о специфике данного разряда. При выборе моделей для исследования учитывались такие факторы, как степень структурированности исходной понятийной сферы, частотность соответствующих модели метафор, функции модели в политическом языке конца ХХ века, продуктивность модели и возможность ее отнесения к числу доминантных для рассматриваемого периода развития языка и общества.
Учитывалась также целесообразность представления моделей с различными свойствами. Дискуссионному вопросу о классификации метафорических моделей будет отведено место в специальном параграфе настоящей монографии. Содержание основных разрядов русской политической метафоры последнего десятилетия ХХ века может быть обобщено следующим образом.
Антропоморфная метафора. При исследовании этого разряда анализируются концепты, относящиеся к исходным понятийным сферам «Анатомия и физиология», «Болезнь», «Секс», «Семья». В данном случае человек моделирует политическую реальность исключительно по своему подобию.
Метафора природы. Источниками метафорической экспансии в данном случае служат понятийные сферы «Животный мир», «Мир растений», то есть политические реалии осознаются в концептах мира окружающей человека живой природы.
Социальная метафора. Исследуются концепты, относящиеся к понятийным сферам «Преступность», «Война», «Театр (зрелищные искусства)», «Игра и спорт».
Артефактная метафора. Исследуются понятийные сферы «Дом (здание)» и «Механизм». В данном случае политические реалии представляются как предметы, созданные трудом человека.
Названные разряды метафор можно схематично представить следующим образом: «Человек и природа», «Человек и общество», «Человек и результаты его труда», «Человек как центр мироздания».
Важно подчеркнуть, что в основе каждой понятийной сферы лежит концептуализация человеком себя и мира в процессе когнитивной деятельности. Именно поэтому выделяется, например, понятийный разряд «Человек и природа», а не категория (или семантическое поле) «Природа». В соответствии с представлениями когнитивной лингвистики в основе метафоры лежат не значения слов и не объективно существующие категории, а сформировавшиеся в сознании человека концепты. Эти концепты содержат представления человека о свойствах самого человека и окружающего его мира. Всякий концепт является не изолированной единицей, а частью домена (ментального пространства, понятийной сферы). Домены образуют тот фон, из которого выделяется концепт. Концепты, как и домены в целом, отражают не научную картину мира, а обыденные («наивные») представления человека о мире (В. Гумбольдт и неогумбольдтианцы, американская этнолингвистика, гипотеза лингвистической относительности Сэпира — Уорфа, а также современные публикации Дж. Лакоффа и М. Джонсона, Ю. Д. Апресяна, Л. Н. Иорданской, С. Е. Никитиной, Е. А. Урысон и др.).
Дифференциация научной и «наивной» картины мира опирается на предложенное А. А. Потебней еще во второй половине ХIХ века разграничение «ближайшего» (собственно языкового) и «дальнейшего» (соответствующего данным науки) значений слова, что предопределяет и дифференциацию научных и обыденных («наивных») классификаций. Например, научная (зоологическая) классификация «царства животных» (это биологический термин, а не «живая» метафора) очень сложна и многоступенчата: на первом этапе названное царство разграничивается на подцарства одноклеточных и многоклеточных. В составе многоклеточных дифференцируется множество подклассов и типов, в том числе губки, кишечно-полостные, плоские, первично-полостные, кольчатые черви, моллюски, иглокожие, хордовые. В последнем типе выделяется подтип позвоночных, в которым далее вычленяются классы рыб, земноводных, пресмыкающихся, птиц, млекопитающих; на следующей ступени этой иерархии разграничиваются… Едва ли имеет смысл приводить здесь хотя бы основную структуру зоологической классификации: очевидно, что она нужна только специалистам.
Большинство «не биологов» вполне обходится «наивной», или «обыденной», элементарной классификацией, и именно эта «наивная» классификация является основой концептуальной структурированности «царства животных», которое составляет исходную понятийную сферу для одной из рассматриваемых ниже разновидностей политической метафоры.
Обыденная классификация животного мира во многих случаях не соотносится с классификацией научной. В частности, в соответствующей современной русской ментальности обыденной классификации, видимо, выделяются в лучшем случае микробы, букашки, черви, змеи, раки, лягушки, рыбы, птицы и собственно животные (в смысле «млекопитающие»). Можно представить и менее детальный вариант классификации: животные, птицы, рыбы и «все остальное» (то есть то, что в научных работах называется «низшие животные»). Кроме того, обыденная классификация животных вне зависимости от семейств, отрядов и видов и прочей научной «зауми» различает домашних и диких животных (например, свиньи могут быть и домашними, и дикими), хищных и нехищных животных (однако к хищникам относятся не только собственно животные, но также некоторые птицы и рыбы), обитателей моря, суши и неба, а также некоторые другие группы. Вместе с тем в обыденном сознании вовсе не существует, например, выделяемых зоологией класса хордовых и даже «семейства волчьих», то есть для нас собственно животные, птицы и рыбы не составляют какого-то единства, а собаки, лисы, шакалы и волки — это совершенно различные для «наивной» классификации животные.
Специальные наблюдения показывают, что в основе абсолютного большинства рассматриваемых ниже политических метафор лежит именно обыденная картина мира, наивные представления, которые, как отмечает Ю. Д. Апресян, «отнюдь не примитивны», а во многих случаях «не менее сложны и интересны, чем научные» [1995, с. 39]. Эти наивные представления «отражают опыт интроспекции десятков поколений на протяжении многих тысячелетий и способны служить надежным проводником» [Там же, с. 39] в познании национального менталитета.
***
В заглавие настоящей монографии вынесен образ метафорического зеркала. Концептуальная метафора — это не просто зеркало: это своего рода система взаимодействующих зеркал, состоящая по меньшей мере из трех элементов.
В первом зеркале мы видим ментальный мир человека и общества в целом: метафора дает нам великолепный материал для изучения когнитивных «механизмов» в сознании человека и социального мировосприятия: «наше мышление, повседневный опыт и поведение в значительной степени обусловливается метафорой», поэтому, изучая метафору, мы изучаем человеческое мышление [Лакофф, Джонсон, 1990, с. 387].
Во втором зеркале мы видим отражение обыденных представлений человека о понятийной сфере-источнике метафорической экспансии: как уже было сказано, начало метафоре дают именно элементы «наивной» картины мира, например, в политической речи сердце — это орган эмоционального восприятия действительности. В этом случае для нас важно уже не то, как человек мыслит, а то, что именно он думает о сфере-источнике, как он представляет себе ее строение.
В третьем зеркале мы видим отражение наивных человеческих представлений о понятийной сфере, к которой направлена метафорическая экспансия: человек метафорически концептуализирует и структурирует эту сферу, выделяя в ней самое важное и необходимое, давая эмотивную оценку ее элементам. Например, использование концептов из понятийных сфер-источников «Война» и «Криминал» для обозначения политических реалий позволяет выразить негативное отношение к политической деятельности вообще и к отдельным ее субъектам в частности. В данном случае для нас уже важно не то, как человек структурирует сферу-источник, а то, как он структурирует сферу-мишень, как он воспринимает современную политическую реальность.
Конечно, каждое конкретное метафорическое словоупотребление отражает только индивидуальные представления отдельного говорящего, но в результате анализа множества таких словоупотреблений появляется возможность выделить метафорические модели — своего рода типовые схемы, отражающие специфику национальной ментальности на данном этапе развития общества и социальные представления о концептуальной организации сферы-источника и сферы-мишени метафорической экспансии.
Аспект описания при анализе когнитивной метафоры определяется целью, которую ставит перед собой исследователь. Например, в монографии Дж. Лакоффа и М. Джонсона [1980] анализируется прежде всего первое зеркало — авторы стремятся выявить, как организовано человеческое мышление.
Наблюдения за вторым метафорическим зеркалом помогают Ю. Д. Апресяну и целому ряду других исследователей обнаружить строение «наивной» картины мира в русском национальном сознании, выделить важные свойства того или иного концепта. Возможно, некоторые материалы настоящей монографии окажутся в той или иной степени полезными при решении общих проблем когнитивной лингвистики или при дальнейшем изучении конкретных ментальных сфер-источников метафорической экспансии. Однако в центре нашего исследования находится третье зеркало: анализ когнитивной метафоры в данном случае служит средством выявления существующих в национальном сознании представлений о современной политической ситуации в России, в том числе о деятельности высших органов государственной власти, политических партий и других общественных организаций, о жизни регионов, о состоянии финансовой системы, промышленности, сельского хозяйства и т. п.
В метафорических зеркалах, как и в любых других, картины постоянно меняются, а поэтому очень важно своевременно их зафиксировать, проанализировать и на этой основе выделить типовые модели метафорической концептуализации действительности в современном российском политическом дискурсе. Именно эта проблема и рассматривается в настоящей монографии.
Глава 2 Ђ Субсфера «Человек» как источник политической метафоры
Создаваемая человеком метафорическая картина политического мира в значительной степени антропоцентрична: как Бог создал человека по своему образу, так и человек метафорически создает (концептуализирует) политическую действительность в виде некоего подобия своего тела и составляющих его органов, своих физиологических и иных действий и потребностей, своих генетических и иных связей с собственными родственниками.
Политическую действительность России метафорически концептуализирует не «человек вообще», а наш соотечественник и современник, а поэтому создаваемые им образы имеют национальные корни и в то же время отвечают современным потребностям.
Все рассматриваемые ниже модели (в их основе лежат понятийные сферы «Части тела (органы) человека и физиологические действия», «Болезнь», «Секс», «Родство») вполне традиционны для русской политической метафоры, но «у каждого времени свои песни», и традиционные модели в новых условиях наполняются новым содержанием, отвечая каким-то не всегда осознанным потребностям общества.
В этих метафорах можно различить и гордость, и боль за родную страну, увидеть и любовь, и жестокую оценку реальности, по этим метафорам вполне можно изучать русский народный характер и национальную в чем-то наивную и вместе с тем очень точную картину политической действительности.
= 2.1. Физиологическая метафора
Физиологическая метафора — одна из наиболее традиционных и детально структурированных в отечественном политическом дискурсе. Отсутствие политических свобод издавна обозначалось как душная атмосфера, где человек задыхается, мечтает хотя бы о глотке чистого воздуха свободы. Недостаток информации традиционно связывается с нехваткой духовной пищи. У стен в Советском Союзе имелись «глаза» и «уши», гражданам нашей страны не рекомендовалось «распускать язык», поскольку известные всем органы имели «холодную голову» и «чистые (точнее, «длинные») руки» с «железной хваткой». В нашей стране залогом успешной политической (и иной) карьеры с давних пор считаются «гибкий позвоночник», «прилично устроенная голова», «хороший нюх» и «чугунный» орган, обеспечивающий усидчивость и работоспособность, и особенно «мохнатая рука».
В последнее десятилетие ХХ века физиологическая метафора, как и в прежние времена, активно используется в политической речи: с этой точки зрения можно отметить лишь архаизацию некоторых прежних выражений и появление ряда новых образов.
Исходная сфера русской политической метафоры рассматриваемого типа — это «наивные» представления человека о своем теле, его частях (органах), их функциях и физиологических действиях.
Рассмотрим ведущие фреймы метафорической модели ПОЛИТИЧЕСКИЕ РЕАЛИИ — это ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ОРГАНИЗМ в современной политической речи. Вне рамок настоящего обзора пока останутся сексуальная и морбиальная метафоры, которые требуют специального изучения, а также детально рассмотренные Ю. Д. Апресяном и его последователями высшие системы: желания, мышление и речь [Апресян, 1995; Апресян, Апресян, 1993; Урысон, 1995 и др.].
1. Фрейм «Тело (организм) человека»
Россия в целом, ее отдельные регионы, государственные и политические структуры часто обозначаются как единый биологический организм (одно тело), который нельзя разделить. Ср.:
Россия — это огромное пространство, огромный организм, с которым никто ничего не сможет поделать (А. Лаэртский); В восстановлении подобия райсоветов нет необходимости. Это было бы шагом к дроблению единого городского организма (Я. Силин); Отпустить Чечню — это отрезать часть единого тела России, а значит, допустить ее четвертование (А. Кавторев).
В политической речи подобные метафоры обычно служат аргументом в пользу единства, нерасторжимости соответствующего объекта.
2. Фрейм «Физиологические органы»
И в обыденной, и в научной картине мира в составе человеческого организма разграничиваются части организма и его органы. Органы функциональны — они «отвечают» за какую-то сферу жизнедеятельности, несут какую-то функцию: например, глаза — орган зрения, печень предназначена для очистки организма от вредных веществ. Части тела — это голова (в том числе лицо, затылок, подбородок и др.), шея, туловище (в том числе живот, спина и др.), руки, ноги. Эти части выделяются преимущественно визуально, они не обязательно имеют определенную функцию. Названные классификации пересекаются, в частности, уши — это и орган слуха, и часть тела.
Политическая метафора, связанная с органами, обычно характеризует роль соответствующего учреждения (региона, партии, должностного лица и др.). Ср.:
Представители президента — это лицо исполнительной власти. Это ее глаза, уши и все остальное (О. Вандышева); Кремль и «Александер-хаус» четко поделили между собой функции «мозгового центра» и «тела» (Л. Шевцова); О мелком и среднем бизнесе в «грефологии» говорится как о «хребте» рыночной экономики (Б. Хорев).
Для последующего анализа важна разработанная Э. Рош и широко применяемая в современной когнитивистике (Дж. Лакофф, М. Джонсон, А. Вежбицка, Д. Герартс и др.) теория прототипов. В данном случае мы будем различать прототипические (основные, наиболее типичные, естественные) и непрототипические функции органов. Указанные функции классифицируются, разумеется, не по медицинским основаниям, а на основе учета их возможностей для передачи метафорических смыслов.
В современной политической речи выделяются следующие прототипические метафорические функции органов.
Слот 2.1. Мозг и его метонимические заместители (голова, череп как «вместилище» мозга)
Основные функции — мышление и (особенно для концепта голова) общее руководство организмом. Ср.:
Резкий разрыв в уровне зарплаты бюджетников и частного сектора — необходимое условие «перекачки мозгов» в сферу интересов крупного капитала (Г. Селезнев); Деятельность «Эха Москвы» — это целенаправленная «промывка мозгов» слушателям (Е. Сергиевская).
Слот 2.2. Органы перцепции (глаза, уши, нос, язык, а также зубы)
Прототипическая функция — сбор и оценка информации (причем нос призван улавливать необщедоступную информацию; на зуб оценивается твердость). Ср.:
Финансовый кризис и отставка правительства дали депутатам серьезный шанс попробовать «на зуб» прочность президентской власти (К. Сергеев); На то она и византийская власть, что доступ к уху президента — это одно, кому он верит — это другое (И. Хакамада).
Слот 2.3. Лицо и его «составляющие» (щеки, брови, подбородок и др.)
Прототипическая функция — проявление подлинной сущности, основа для восприятия со стороны и вместе с тем создание «имиджа». Ср.:
Лицо у новой партии будет, наверное, такое же, как у докладчика. Бесстрастное (П. Каледин); Нашей партии нет необходимости прятаться за чью-то спину и прятать свое истинное лицо (В. Жириновский).
Слот 2.4. Язык, голос
Прототипическая функция — передача информации, оценка некоторых качеств субъекта. Ср.:
Юношеский голос этого свободного профсоюза не окреп, но у него все еще впереди (Ю. Крутогоров).
Слот 2.5. Сердце
Основные функции — центральный по расположению и значимости орган, обеспечивающий общую жизнедеятельность организма («мотор»). Ср.:
Екатеринбург — это промышленное сердце Урала и крупнейший деловой центр (Ю. Брусницын).
Роль сердца и груди как метонимического заместителя сердца в роли органа чувств будет рассмотрена ниже.
Слот 2.6. Мускулы, мышцы, кулак, зубы
Основные функции — демонстрация силы, решительное физическое и иное воздействие на оппонента. Ср.:
Лидеры коммунистов решили снова «поиграть мускулами» и показать кулак власти (Ю. Чернега); Американцы размяли мышцы армии, обкатали новые виды вооружений. С этой базы в случае чего показать кулак — без проблем (Б. Мурадов).
Слот 2.7. Руки
Ведущие функции — разнообразная деятельность, в том числе осуществляемая «грязными» и «чистыми» руками; эти руки могут быть «длинными» и «короткими», важная функция — наличие доступа к чему-либо («своя рука»), сохранение, удержание, получение чего-либо (удерживать в своих руках, получить в руки) и др. Ср.:
Это очень опасное дело — кидаться грязью… Многие после выборов не знают, где руки помыть (А. Шойгу).
Слот 2.8. Ноги
Основная функция — передвижение. Ср.:
Многие голосуют ногами, то есть попросту не ходят на выборы (А. Бурков).
Особый случай — пята (ахиллесова) — наиболее уязвимый орган. Ср.:
Кавказ давно уже называют ахиллесовой пятой России (П. Попов).
Слот 2.9. Позвоночник, хребет
Прототипическая функция — объединение организма, сохранение его целостности и поддержание его функциональных возможностей. Ср.:
Все остальное (в работе радиостанции «Эхо Москвы». — А. Ч.) — лишь средство переломить хребет российской истории, уничтожить национальное самосознание (Е. Сергиевская).
Слот 2.10. Система дыхания (легкие и др.)
Основная функция — создание благоприятной атмосферы для жизнедеятельности (ср.: леса — это легкие планеты).
Слот 2.11. Печень
Ведущая функция — переработка и удаление вредных продуктов деятельности.
Слот 2.12. Кровь
Основные функции — взаимосвязь всех частей организма; обеспечение жизнедеятельности организма; сохранение наследственных признаков (ср.: своя кровь, родная кровь, чужая кровь; деньги — это кровь экономики).
2.13. Органы пищеварения: желудок и его метонимический заменитель живот (брюхо)
Основная функция — поглощение (денег, конкурентов и др.). Желудок (живот, брюхо) способен обозначать исключительно физиологическое существование, и на этой основе он нередко противопоставляется голове как символу разума и сердцу как символу эмоций. Ср.:
Буржуазии страшна неоскотиненная молодежь. А вдруг та не пожелает жизни «в брюхо» (А. Кузнецов); У новых депутатов ярко горят глаза и отлично работают желудки: лоббистам не придется их долго уговаривать (А. Зуев).
Лишь в отдельных текстах зафиксировано метафорическое использование наименований других человеческих органов. Отметим также, что в некоторых контекстах с общепринятой точки зрения функция органа не может считаться прототипической, но в сознании отдельных людей она воспринимается как очень важная. Ср.:
При дележке бюджетного пирога беспроблемное существование мог обеспечить только гибкий позвоночник (И. Бедеров).
Представленный материал свидетельствует, что фрейм «Физиологические орагны» является наиболее детально структурированным в физиологической понятийной сфере. Основная часть рассматриваемых метафор способна нести эмотивную нагрузку.
3. Фрейм «Части тела»
Как уже было сказано выше, части тела не имеют прототипической функциональной нагрузки, причем один и тот же концепт может выступать как орган (надо думать головой) и часть тела (его ударили по голове). Вместе с тем отдельные части тела (особенно лицо и спина, голова и ноги) могут служить некоторым пространственным ориентиром, относясь тем самым к группе ориентационных метафор (по Дж. Лакоффу и М. Джонсону). Ср.:
Российская армия вообще должна стоять лицом к границам и спиной к стране (Г. Явлинский); Ельцинская клика всю Россию поставила с ног на голову (И. Пестерев).
Спина в политической метафоре часто предстает как наименее защищенная часть тела, которую нужно укрывать и которая может подвергаться неожиданной атаке (ср.: удар в спину, нож в спину); вместе с тем очень удобно находиться за спиной сильного человека. Ср.:
За спиной Черномырдина стоят самые разнообразные силы (В. Андреев).
Как наименование части тела следует рассматривать и метафорическое использование наименования органа в непрототипической функции. Ср.:
Ельцин прыгал по головам, как по кочкам на болоте (А. Ковалев); Кстати, денежный вопрос точно не будет портить жизнь путинского штаба. По меткому выражению одного из штабистов, денег — хоть ушами ешь (Е. Трегубова); Из-под «патриотической» маски все равно торчат знакомые ушки, глазки и зубки рыночной западно-центристской «демократии» (И. Коньков); Действовали, конечно, неправильно, и это было проявлением тоталитарного государства. Но «показывать уши» считалось неприличным (В. Путин); Достаточно вспомнить хотя бы исполненную коржаковским ГУОПом акцию «мордой в снег» осенью 1994 г. (Б. Александров).
Очевидно, что головы не предназначены для того, чтобы по ним прыгали, уши — это не орган поедания или демонстрации своего присутствия. Именно непрототипичность употребления обеспечивает рассматриваемым метафорам повышенную эмотивность.
4. Фрейм «Физиологические действия»
В качестве социальных могут метафорически представляться некоторые физиологические действия. Выделим основные слоты этого фрейма.
Слот 4.1. Питание, пищеварение и смежные процессы
Основная функция — уничтожение, присвоение, освобождение от ненужного. Ср.:
Крупнейшие консалтинговые фирмы пришли в Россию с одной целью: «переварить» финансовые потоки помощи от международных организаций (С. Воробьев); Это будет уникальный случай, когда одна палата съест другую. Совет Федерации сам себе набросит петлю на шею (Э. Россель).
Вместе с тем возможны и непрототипические функции. Ср.:
Наши законники изобретут юридическую формулу, которая позволит Шаймиеву остаться на третий срок. И в Москве это проглотят (М. Ростовский).
Слот 4.2. Сон (и его фазы)
Основная функция — отдых, успокоение; метафорически сон часто обозначает отсутствие работы, активной жизнедеятельности. Ср.:
Власти невыгодно, если вся пресса будет только и делать, что убаюкивать и усыплять общество (С. Шахрай); Областная Дума погрузилась в летнюю спячку (В. Авдеев).
Слот 4.3. Рождение, смерть и смежные концепты
Основная функция — обозначение возникновения и исчезновения (гибели). Ср.:
Что касается судов, то они до сих пор пребывают в зачаточном состоянии (Л. Шевцова); Программа «Намедни» давно почила в телеэфире (О. Кабанова); Американцы ослабили соперницу — Европу вместе с новорожденным, а, вернее, эмбриональным еще, евро (Б. Мурадов).
Слот 4.5. Наркотическое опьянение и смежные концепты
Основная функция — расслабление, временное облегчение и т. п. с последующими тяжелыми последствиями. Ср.:
После первого эмоционального подъема наступило некоторое отрезвление. Чтобы не сказать похмелье (А. Архангельский).
Слот 4.6. Дыхание
Основная функция — обеспечение жизненно необходимым: для субъектов политической деятельности это могут быть демократические свободы, но иногда и материальные ресурсы. Ср.:
Оппозиционным изданиям «перекрыли кислород», прислав налоговую инспекцию и санитарных врачей (А. Контеев).
Представленный материал свидетельствует о высокой структурированности исходной понятийной сферы и наличии у соответствующих метафор значительного эмотивного потенциала.
5. Фрейм «Органы психики»
Концепты, отражающие в сфере-источнике психические состояния человека, могут метафорически обозначать свойства некоторых политиков и субъектов политической деятельности.
Подобные функции как прототипические характерны преимущественно для двух слотов.
Слот 5.1. Сердце и его функциональный эквивалент «грудь»
Основная функция — обозначение эмоциональной характеристики, динамики эмоциональных состояний, эмоциональная мотивация поступков. Ср.:
Отчасти наши люди легкомысленны и выбирают «сердцем» (С. Степанов).
Особое место среди человеческих органов занимает «душа», о которой «в языке сохраняется устойчивое представление как о чем-то нематериальном, но настоящем» [Урысон, 1995, с. 16] и которая по представлениям наивной анатомии обычно находится в груди, хотя может перемещаться в пятки.
Слот 5.2. Нервная система, нервы
Основная функция — поддержание эмоционального благополучия и сигнализация о его нарушениях. Ср.:
Бесконечные сражения на предвыборной арене сказываются на нервной системе всего общества (А. Гайда).
Слот 5.3. Взаимосвязь психических и физиологических характеристик
В обыденной картине устройства внутреннего мира человека имеются представления о связи некоторых физиологических характеристик человека с его психикой. Например, в соответствии с этими представлениями толщина кишки коррелирует со смелостью, низкий голос (бас) и мускулистость тела — с решительностью, наличие неких «жил» — с психологической устойчивостью. Не все эти представления подтверждаются наукой, однако соответствующие образы активно используются в политических текстах, что служит еще одним подтверждением различий в обыденной и научной картине мира. Ср.:
Зюганова и всех сегодняшних «левых» в те горячие дни не было на баррикадах — кишка тонка (В. Жириновский); Мы единственная партия, которая получила прибавку на выборах. Значит, жила есть! (А. Лукьянов). Все остальные кандидаты в президенты слишком мягкотелы (В. Жириновский).
Среди других непрототипических органов, отражающих эмоциональные состояния, особенно выделяются глаза, которые могут быть горящими, скучными, жадными и др.
Заканчивая анализ физиологической метафоры в политической речи, еще раз отметим эмотивный характер большинства рассматриваемых словоупотреблений. В то же время для физиологической метафоры нетипичны какие-либо ярко выраженные концептуальные векторы и однородные прагматические смыслы, так характерные для криминальной, милитарной, морбиальной или театральной метафор (за исключением вектора агрессивности). Детальная структурированность сферы-донора, ее «близость» и «понятность» человеку создают необходимые условия для высокой продуктивности данной модели и ее значительного прагматического потенциала.
% 2.2. Морбиальная метафора
Широкое распространение в агитационно-политической речи конца ХХ века получила и метафорическая модель СОВРЕМЕННАЯ РОССИЯ — это БОЛЬНОЙ ОРГАНИЗМ. В соответствии с этой моделью образно используется лексика, обозначающая раны и болезни общества. Людям внушается мысль о том, что российское государство в целом и его отдельные составляющие нужно срочно лечить сильнодействующими лекарствами, поскольку отдельные органы организма уже омертвели и потеря времени грозит самыми печальными последствиями (полная инвалидность, смерть, эпидемия). Выписываемые властями рецепты могут только повредить больному, поскольку политические лекари получили неправильное образование и, возможно, подкуплены ожидающими наследства соседями.
Соответствующие рассматриваемой концептуальной метафоре образы объединяются концептуальными векторами агрессивности и тревожности, в них отражаются безысходность, дурные предчувствия и вместе с тем душевная боль за состояние родной страны, ощущение собственного бессилия. Еще один сильный концептуальный вектор — отклонение от естественного порядка вещей, представления о неправильности и недопустимости существующего положения.
Разумеется, рассматриваемая метафорическая модель уже давно существует в русском языке, но в последние годы очень заметна ее активизация. Причины активизации метафорических моделей в том или ином обществе хорошо охарактеризовал немецкий лингвист Ст. Ульманн [1970, с. 253], который отметил, что источниками метафорической экспансии и метафорического притяжения всегда служат семантические сферы, вызывающие особое внимание в народном сознании. Едва ли есть смысл специально останавливаться на том, почему проблемы здоровья и проблемы политики вызывают повышенный интерес у жителей современной России. Как гласит русская пословица, у кого что болит, тот о том и говорит. Все рассматриваемые ниже примеры объединяются общим признаком: слова, которые в первичном значении используются в понятийном поле «Болезнь» (в том числе обозначающие симптомы болезни, лекарства, медицинский персонал, пути лечения, выздоровление и т. п.), в данных текстах метафорически обозначают социальную действительность современной России. Ср.:
При «переливании крови» в главных сосудах новой власти Анатолий Борисович имел возможность добавить кое-кому адреналина. Только нужен был для стерильности операции одноразовый инструмент. Не готовил ли господин Чубайс во время обсуждения с Лебедем ситуации в Чечне именно такой хирургический скальпель из закаленного генерала (А. Бархатов); Если в обществе нет интереса к политике, то это здоровое и благополучное общество. Интерес к политике подогревают социальные болезни (В. Кучерюк); Правительство предприняло ряд шагов по оздоровлению обстановки в стране, сумело вывести экономику из тяжелого положения (Е. Примаков); Тяжелая болезнь постигла Россию в обличье коммунизма. Может быть, она была попущена нам, чтобы избавить от какой-либо более страшной грозившей нам чумы (Патриарх Алексий Второй).
Метафоры, образованные по рассматриваемой модели, носят преимущественно эмотивный характер, то есть они создаются прежде всего для того, чтобы перенести имеющееся у читателя эмоциональное отношение к понятию-источнику (его обозначает слово в основном значении) на понятие, которое концептуализируется метафорическим значением слова.
Например, вполне традиционное для русского национального сознания сочувствие к больному закономерно переносится и на Россию, которая сопоставляется Патриархом Алексием с излечивающимся от тяжелой болезни человеком.
Соответственно естественное отношение всякого человека к очень опасной инфекционной болезни благодаря использованию метафоры как бы переносится и на отношение к коммунистической теории и практике.
Как уже отмечалось выше, рассматриваемые в настоящей монографии тексты имеют агитационно-политический характер, а в подобного рода материалах традиционно подчеркиваются все реально существующие и даже мнимые недостатки: идущие «во власть» политики (и поддерживающие их «команды») стремятся показать, до чего довели страну их политические противники; соответственно «партия власти» демонстрирует, как много ей удалось сделать в чрезвычайно сложных условиях. И те и другие стремятся представить себя опытными медиками, способными не только поставить диагноз, но и излечить страну от тяжелых недугов. Поэтому можно отчасти надеяться, что тот негативный образ родной страны, который принято создавать в пылу российских агитационно-политических кампаний, все-таки не в полной мере отражает реальные представления авторов о современной России.
При детальном рассмотрении метафорической модели «Россия — это больной организм» регулярно выделяются следующие фреймы.
1. Фрейм «Пациенты и медицинский персонал»
Слот 1.1. Пациенты
В рассмотренных текстах Россия в целом, ее экономика, политические структуры, законодательство, отдельные регионы, отрасли хозяйства и иные составляющие часто метафорически обозначаются как больной, полумертвый организм, израненный медведь, пациент. Ср.:
Нужно было дать обществу некий идеологический наркоз, призванный сделать предстоящую операцию менее болезненной, как для пациента, так и для его просвещенных хирургов (Г. Кертман); Вновь избранная Дума недееспособна: больной нуждается в свежей крови (А. Сваров); Чтобы полумертвые статьи кодексов заработали, нужна политическая воля (А. Колесников).
Вместе с тем пациента иногда подозревают в симуляции. Ср.:
НТВ симулирует конфронтацию с Путиным (А. Теплюк).
Слот 1.2. Медицинский персонал
Рассматриваемая понятийная сфера детально структурирована, что предопределяет развитие базисной метафоры. Если Россия — нуждающийся в срочной помощи пациент, то люди, партии и иные организации, стремящиеся что-то сделать для страны, обозначаются как врачи, целители, хирурги, терапевты, акушеры, анестезиологи, наркологи. Свою благородную миссию несут также доноры. Ср.:
Обнаружились целители в правительстве, которые лечат народ заговорами (В. Шендерович); Мы — область-донор, таких всего с десяток, остальные — дотационные края, области, республики (Б. Тимофеев); Терапевты уже едва ли помогут Приморью, там нужны военные хирурги (Г. Номов).
Медицинская метафора закономерно способствует формированию прагматических смыслов, связанных с заботой, уходом, бережным отношением, и вместе с тем предопределяет отношение к стране и обществу как к пациенту, который уже не может и не должен в полной мере отвечать за свои действия.
2. Фрейм «Диагноз»
Слот 2.1. Физические болезни
При анализе метафорических образов оказывается, что в современном агитационно-политическом дискурсе нашей стране (ее политической системе, органам государственной власти, экономике, культуре, промышленности и сельскому хозяйству) постоянно метафорически приписываются разнообразные болезни; особенно часто Россия страдает от таких инфекционных заболеваний, как чума, лихорадка, столбняк, проказа, СПИД, грипп, воспаление легких, гепатит, педикулез и чесотка. Распространенность некоторых болезней грозит эпидемией. Ср.:
Закончилась лихорадка с выплатой зарплаты — деньги сейчас выдаются регулярно (Л. Антонова); При желании противостоять бациллам экстремизма можно, но чумная эпидемия национализма продолжается (А. Колесников); Если мы не нейтрализуем как очаги, так и вирусоносителей коммунистического столбняка — не сносить нам голов как в переносном, так и в прямом смысле (В. Ганюшкин); Во всем, что происходит сегодня с нашей Россией, видны симптомы смертельно опасной болезни, наподобие СПИДа, когда нарушена иммунная система общественного организма (Г. Судовцев).
Слот 2.2. Психические болезни
Показательно, что в современной политической речи широко распространено метафорическое использование названий не только физических, но и психических болезней (шизофрения, паранойя, слабоумие, дебильность, а также традиционный алкоголизм и быстро распространяющаяся наркомания), от которых страдает страна в целом, ее ведущие органы и регионы, а также ее политические лидеры, финансисты, производственники и др. В современной агитационно-политической речи наблюдается и метафорическое использование названий сексуальных расстройств. Ср.:
В «красном поясе» приступы антиельцинской паранойи прошлой весной были особенно заметны (В. Носарев); Это — крайняя степень политического слабоумия, крайняя степень безответственности (В. Белов); В условиях тотальной импотенции Рушайло — один из тех, кто способен на резкие действия (А. Хинштейн); До недавнего времени военно-промышленный комплекс прочно сидел на уральской алюминиевой игле (С. Бинов).
Прагматические смыслы, формируемые метафорами этой группы, можно сформулировать следующим образом: страна близка к гибели, ее ждут всевозможные беды, а российская элита состоит из физически и душевно больных людей, от которых нельзя ожидать разумных действий. Вместе с тем уже само упоминание тяжелых болезней, от которых страдает российское общество, призвано вызвать сочувствие к родной стране, желание помочь ей.
3. Фрейм «Причины и возбудители болезней»
Слот 3.1. Инфекции
При характеристике причин охвативших Россию болезней чаще всего метафорически используются слова бациллы, вирусы и микробы (авторы обычно уточняют характер этих микроорганизмов), а также аллергены. Причиной заболевания могут оказаться вши и иные переносчики идеологической заразы. Таким образом как бы указывается на «внешние» источники политических катаклизмов. Ср.:
Великие победы заражают национальные организмы бациллами разложения (А. Соколов); Вообще республикам в комментариях прессы «комплиментов» достается больше, чем областям, а слово «суверенитет» действует как мощный аллерген (К. Толмачев); Едва я зашел в заблеванный подъезд, как в ноздри ударило с детства знакомой вонью социализма. Я остановился и решил не рисковать, дабы не подхватить коммунистический педикулез или чесотку (Н. Варсегов).
К этой же группе можно отнести и еще один концепт: по наблюдениям А. Архангельского и Ю. Богомолова, «российские политики имеют стойкий иммунитет к культуре».
Слот 3.2. Физическое воздействие, недостойные условия жизни и др.
Источником болезненного состояния и даже скорой смерти может быть голод (топливный, валютный и т. п.), информационное облучение, удушение (налогами, санкциями), нарушение кровообращения (финансового), яд враждебной пропаганды, наркотическая зависимость от долларовых инъекций и другие факторы. Ср.:
Самарские энергетики посадили на голодный паек крупнейшего в России производителя алюминиевого проката. Отечественной металлургии перекрывают кислород (А. Бондаренко); В Восточной Европе не было длительного идеологического облучения, как у нас (А. Ципко); Предприятия задыхаются от долгов, многие уже бьются в предсмертных конвульсиях, но это мало кого интересует в правительстве (И. Белкова); Испытывая кадровый голод, «Преображение Урала» ослабляет свою хилую фракцию (О. Вишневский).
Подобное словоупотребление позволяет образно обозначить причины бедственного положения страны, вызывает наглядное представление об истоках недостатков и обостряет негативное отношение к их виновникам. Например, метафорическое наименование идеологическое облучение вызывает более сильную эмоциональную реакцию, чем традиционные наименования идеологическое воздействие, идеологическая работа, идеологическое воспитание и т. п.
4. Фрейм «Симптомы болезни»
При описании признаков болезни чаще всего метафорически используются слова бред, конвульсии, судороги, метастазы, температура, язва, гнойник, нарыв, фурункул, паралич, понос, катаракта, атрофия, тромб. Ср.:
На сегодняшний день — это самые страшные язвы на теле российского общества, и излечить их необходимо как можно скорее (А. Хабаров); Сильные лекарства обычно часто дают побочные эффекты. Это относится не только к медицине, но и к экономике (Н. Шипицына); Вспоминаю «историческую» передачу, когда три особо доверенных полпреда второй древнейшей профессии делали умные лица, слушая бред нашего первого президента о его гениальном плане завершения чеченской войны (А. Ильин); Мы пробили тяжелейший финансовый тромб, который не давал нормально жить всему топливно-энергетическому комплексу (А. Чубайс).
Нередко отмечаются также близорукость власти, ее неспособность прислушиваться к голосу народа, «безголовость» или хромота, а также приступы удушья у экономической системы. Типовые прагматические смыслы подобных метафор определяются тем, что первичные значения используемых слов хорошо известны читателям, соответствующие реалии вызывают эмоциональное отторжение, а значит, образ больной страны становится особенно действенным: так, обозначение недостатков как «гнойников» или «язв», оценка содержания речи как «бреда», а экономических трудностей как «приступов удушья» или «предсмертных конвульсий» делает картину очень наглядной и активизирует эмоциональное восприятие читателями соответствующих реалий.
5. Фрейм «Способы лечения, используемые инструменты и лекарства»
Слот 5.1. Медицинские инструменты и лекарства
При диагностике и лечении болезней общества политические лекари (о них уже говорилось выше) используют градусники, горькие пилюли, таблетки, клизмы, скальпели. Больному могут потребоваться костыли. Ср.:
В час болезни не грех опереться на костыли. Но постоянно использовать поддержку не стоит: мышцы атрофируются (Л. Жуховицкий); Этот законопроект является попыткой подсластить «горькую пилюлю», своеобразной платой главам субъектов за лояльность (С. Шахрай); Если бы мы ослабили налоговую удавку, вся Россия задышала бы, началось бы оздоровление экономики (Э. Россель); Финансы — это градусник. Они показывают температуру больного. Если мы собираемся бороться с болезнью, то зачем бороться с градусником и температурой? Надо лечить болезнь (Г. Попов).
Слот 5.2. Способы лечения
При лечении болезней применяются гипноз и инъекции, иногда оказываются необходимыми интенсивная или даже шоковая терапия, переливание донорской крови, хирургическое вмешательство с использованием наркоза и даже реанимация. Ср.:
Две русские смуты в ХХ веке — это две хирургические операции на русском народе. В революцию социал-демократическую из русского тела были вырезаны отдельные куски. В революцию демократическую русская нация была распилена на части по территориальному признаку (Н. Анисин); Быстрый эффект возможен только в реанимации. Но шоковую терапию мы уже проходили (Н. Шипицына); Долларовые инъекции закончились: пора опираться на собственные финансовые ресурсы (В. Бокров).
Формируемые рассматриваемым фреймом типовые прагматические смыслы призваны вызвать у читателей эмоциональное представление о необходимости решительной борьбы с болезнями общества, о разнообразии потенциальных лекарств и путей излечения.
6. Фрейм «Состояние пациента»
Слот 6.1. Больной находится в тяжелом состоянии
Состояние «больного» (России в целом, ее политических институтов, экономики, отдельных регионов, предприятий и т. п.) метафорически описывается в рассматриваемых текстах как близкое к смерти, как чрезвычайно болезненное, требующее немедленной реанимации или применения других сильнодействующих средств, а в лучшем случае — как наркотическое опьянение, при котором больной не в состоянии принимать разумные решения. Ср.:
Выборы не принесли обещанного возрождения: агония народного хозяйства области продолжается (А. Спицын); Действия оккупационного правительства привели народное хозяйство на грань клинической смерти. Необходимо срочное оздоровление экономики (Н. Туев); После первого эмоционального подъема наступило некоторое отрезвление, если не сказать похмелье (А. Архангельский).
Слот 6.2. Смерть пациента
Во многих контекстах при развертывании метафоры оказывается, что лечение не помогает, больной отходит в иной мир (иногда при внешнем содействии) и его приходится хоронить. Ср.:
Распустить правительство — значит породить кризис управления и окончательно укокошить паралитика, то есть нашу экономику (А. Баранов); Программа «Намедни» давно почила в телеэфире (О. Кабанова); Новоогаревский процесс был похоронен (Ф. Шелов-Ковердяев).
Слот 6.3. Выздоровление больного
В данном случае рисуется картина возможного выздоровления больного общества или его отдельных составляющих. Ср.:
Заработали металлургические и машиностроительные заводы, началось выздоровление уральской промышленности (В. Чертков).
По образному выражению Н. Д. Арутюновой, метафора (в отличие от прямого наименования и даже сравнения) — «это приговор суда без разбирательства» [1999, с. 355], приговор, который не нуждается в доказательствах и который невозможно обжаловать.
И действительно, если в развернутом сравнении хотя бы представлены основные компоненты сопоставляемых ситуаций (что сравнивается, с чем сравнивается, по какому признаку сравнивается) и есть сравнительный союз (или другой элемент), показывающий, что это не полное отождествление, а лишь сопоставление по отдельным признакам, то в метафоре объекту просто приписываются свойства другого объекта. Кстати, очень ярким подтверждением буквальной невозможности обжаловать метафорический приговор послужили некоторые судебные процессы последних лет. Суды обычно легко признают клеветой прямое обвинение в совершении уголовных преступлений, но, по свидетельству опытных адвокатов, очень трудно добиться признания клеветой, например, метафорических обозначений истцов как параноиков или шизофреников (ответчики обычно сообщают, что это просто метафорическая оценка, а не медицинский диагноз) или доказать несоответствие истине сообщений о тяжелой болезни или умирании банка, предприятия или региона.
Интересно сопоставить особенности метафорического представления родной страны в текстах, относящихся к двум послереволюционным периодам в истории нашей Родины: к 20-м и 90-м годам ХХ века. Политические ситуации в указанные периоды во многом похожи: страна переживает переход от одной социально-экономической системы к другой, невозможно скрыть тяжелое материальное положение большинства простых граждан, которое новая власть объясняет преступлениями старой. Общество живет надеждами на светлое будущее: в первом случае — социалистическое, а во втором — капиталистическое, но значительная часть граждан успела потерять всякие надежды. Правящие структуры говорят о дальнейшем развитии демократии, но многие специалисты опасаются усиления авторитарных тенденций.
В агитационно-политических текстах 20-х годов Советский Союз постоянно представляется как не имеющее ничего общего с прежней Российской империей молодое государство, как «страна-подросток», переживающая вполне естественные временные трудности роста, постоянно подчеркивается пионерский возраст страны и комсомольский задор строителей нового мира. Существующие в стране проблемы чаще всего метафорически обозначаются как пережитки прошлого (наследственный фактор) и нанесенные врагами раны (то есть результат внешнего воздействия на организм), которые скоро будут залечены, поскольку созданы все условия для развития.
Совсем иные представления создают метафорические наименования России в конце века. Вместо образа страны-ребенка возникает образ когда-то крепкого и могущественного, но очень больного человека, которому нужно интенсивное лечение с применением сильнодействующих лекарств (шоковая терапия, долларовые инъекции), а возможно, даже предстоит ампутация зараженных гангреной органов (в частности, Чечни).
Однако надежды не потеряны, больной уверен в своей генетической предрасположенности к долгой и плодотворной жизни, ждет выздоровления и мечтает о новых успехах.
Интересно отметить, что метафорическое представление современной России как больного организма свойственно как для текстов, создаваемых сторонниками существующих властных структур, так и для текстов, в которых отражается мнение оппозиционных сил. Подобная близость между «властью» и «оппозицией» в метафорическом осознании действительности наблюдалась и в 20-х годах, если, конечно, учитывать только внутрироссийский политический дискурс, только имевшую хотя бы минимальные возможности для выражения своего мнения (преимущественно «троцкистскую») оппозицию и абстрагироваться от агитационно-политического дискурса «русского зарубежья», который в те времена был стараниями властей практически изолирован от собственно России.
Царившие в первые годы советской власти иллюзии давно рассеялись, и старые метафоры, предрекавшие стране здоровье, вечную молодость и все возрастающие жизненные силы, вышли из моды. Однако, как мудро заметил один немецкий политик, Россия никогда не бывает такой сильной, как это кажется со стороны, но она никогда не бывает и такой слабой, как это может кому-то показаться.
Поэтому можно надеяться, что потеряет актуальность и метафорическое представление России как тяжело больного общества, а российский политический дискурс нового века будет способствовать актуализации совсем других метафорических моделей, что лингвисты нового поколения отметят как свойство современного им русского самосознания такие модели, как «Россия — это крепкий здоровый организм», «Россия — это большая дружная процветающая семья». Конечно, такая семья не сможет совсем избежать каких-либо недомоганий, но опытные специалисты быстро подберут необходимые лекарства.
† 2.3. Метафора родства
Метафорическая модель Государство — это семья представляет отношения между государством и гражданами, между лидером страны (царем, президентом, генеральным секретарем и др.) и народом, между социальными силами, между регионами и иными субъектами политической деятельности. Эти отношения могут концептуально представляться как отношения в семье, члены которой ощущают кровную связь между собой и душевную привязанность друг к другу, где младшие должны проявлять уважение к старшим, глава рода может при необходимости и наказать неразумного. Вместе с тем едва ли не в любой семье могут возникать противоречия, появляться взаимные обиды и непонимание. Отношения в семье регулируются не столько законами, сколько традиционными представлениями о том, как должны поступать родственники в тех или иных ситуациях. Все члены семьи — это «свои», и при необходимости они должны совместно противостоять «чужим»; в соответствии с семейной этикой на защиту «своего» надо становиться вне зависимости от того, прав он или нет.
Метафора родства широко использовалась в политической речи Российской империи (царь — батюшка, императрица — матушка, Россия — мать, славяне — братья, православные народы — тоже братья). Эта модель была унаследована и советским политическим дискурсом: как писал В. В. Маяковский, «партия и Ленин — близнецы-братья. Кто из них более матери-истории ценен?» В других случаях В. И. Ленин представал уже как дедушка, а юные ленинцы назывались его внуками. И. В. Сталин постоянно именовался «отцом народов», правда, после «разоблачения культа личности» восприятие изменилось. Ср.:
Кум сжевал свой огурец и промолвил с мукою: оказался наш отец не отцом, а сукою (А. Галич).
Каждый новый этап развития политического дискурса привносит изменения в закономерности развертывания рассматриваемой модели. Ведущая концептуальная метафора времен Л. И. Брежнева — это большая семья братских народов (партий), каждый рядовой (и не только рядовой) член которой испытывает сыновьи чувства в ответ на отеческую (и одновременно материнскую, одним словом, родительскую) заботу коммунистической партии и советского правительства.
В советскую эпоху политическая метафора родства воссоздавала отношения в идеальной семье, моделировалась скорее не обычная семья, а то, что Э. Рош называет «лучший экземпляр», некий оторванный от реальной жизни идеал, или, иначе говоря, то, о чем мечтают родители жениха и невесты: такая семья — это любящие друг друга супруги, счастливые и благодарные дети, поддержание лучших традиций, прочные связи между всеми близкими и дальними родственниками и т. п. Однако в период «перестройки» рассматриваемая концептуальная метафора стала отражать уже не «лучший экземпляр», а самую обычную, если не сказать откровеннее, советскую семью со всеми ее внутренними противоречиями, дрязгами, мелкими обидами и постоянными напоминаниями о родственных обязанностях, которые каждым понимаются в меру своих потребностей, но не чужих возможностей. Семью часто неполную, не изначальную (то есть с мачехой или отчимом, с любимыми детьми и пасынками), сохраняющуюся не столько по причине взаимной любви, сколько из экономических соображений, по привычке и расчету или на основе паремий «жить с кем-то надо», «где гарантия, что в другом месте будет лучше», «он, конечно, сукин сын, но наш сукин сын». Впрочем, даже такая семья обладает в каких-то пределах некоторыми чертами прототипической семьи. Именно этот вариант модели продолжает развиваться и в ельцинской России.
Рассмотрим фреймовую структуру модели на основе анализа исходной понятийной сферы.
1. Фрейм «Кровное родство»
Слот 1.1. Семья в целом
Россия может метафорически представляться как единая семья, состоящая из народов, регионов, партий и отдельных граждан. В качестве единой семьи может номинироваться также историческое единство восточных славян или даже всех народов и государств СНГ (Советского Союза). Ср.:
Мы (русские, украинцы и белорусы) были непобедимы, когда были вместе. У нас общие корни, мы — единая семья (В. Путин); В российской семье не должно быть старших и младших братьев (В. Пашков).
В виде семьи может представляться также группа друзей, единомышленников, совместно работающие люди, жители одного дома, двора, района или региона. К сожалению, значительно чаще слово семья (а также клан) стало в политической речи конца века обозначать мафиозную группу, по существу преступную банду, связанную, помимо прочего, и родственными отношениями. Ср.:
НТВ явило всему миру, что они не просто дружный трудовой коллектив, но крепкая здоровая семья, где наемные работники и хозяева — братья и сестры (Ю. Богомолов); Руцкой считает область источником обогащения, а бюджет области — семейным своим бюджетом. Известно, что в Москве, в Кремле «семья», и здесь то же. Клан, который он сформировал (Н. Иванов); Президенты уходят, а кланы остаются. Бороться с этими кланами можно, только имея свободное информационное поле (И. Хакамада).
Слот 1.2. Родители и дети
Традиционно политический лидер государства именуется в нашей стране — отец (батька), а все остальные граждане представляются как его дети. Эта традиция продолжалась и в эпоху Горбачева, которого до сих пор (обычно иронически) нередко называют «отцом перестройки и ускорения». Ср.:
Отец «перестройки и ускорения» признался, что целью всей его жизни было уничтожение коммунизма (И. Смолина); Давно замечено, «отец перестройки» не слишком жалует своих наследников (А. Вернов).
Метафора родства использовалась и по отношению к президенту Б. Н. Ельцину, но его называли дед или дедушка; а его дочери Татьяне Дьяченко, как свидетельствует журналист Н. Гужева, «лихие депутаты второго созыва придумали псевдоним дочка Франкенштейна». По аналогии с «большим папой» в партиях, в регионах и в бывших советских республиках стали выдвигаться свои батьки, отцы и папаши. Ср.:
Так, «батька» Кондратенко публично отмежевался от призывов голосовать за Зюганова и на Кубани Путин «вдруг» получил 53% голосов (А. Нагорный); Соревноваться с ВВЖ может только Зюганов, он же Папаша Зю (Н. Гужева); Батька стал лауреатом (заголовок информации О. Улевич о присуждении А. Лукашенко премии «За сплочение и единение славянских народов).
Поскольку женщин-президентов и губернаторов в России пока нет, постольку в отличие от екатерининских времен нет у народа и государственного лидера-«матушки». Матерью и матушкой некоторые политики патетически называют Россию в целом или русскую землю. Так, один из постоянных аргументов противников продажи земли состоит в том, что «Земля — мать, а мать продавать нельзя». По наблюдениям лидера Аграрной партии Н. Харитонова, «мы все говорим, что после матери вторая мать деревня». В других случаях фразы с подобной метафорой звучат иронически. Ср.:
