Федор Кандыба

Горячая земля

Текст печатается по изданию, осуществленному издательством ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», в 1950 г.

ИНЖЕНЕР ДРУЖИНИН

Глава первая

ДИССЕРТАЦИЯ АСПИРАНТА КЛЮЧНИКОВА

В конце февраля в московских газетах появилось объявление:

«10 марта с. г. в 14 часов в Большом зале Института приклад­ной геологии Академии наук состоится защита диссертации аспи­рантом института В. М. Ключниковым на соискание ученой степени кандидата технических наук. Тема диссертации: «Использование

тепла горячих источников и гейзеров Камчатки». Официальные оппоненты: доктор

геолого-минералогических наук профессор

А. М. Глухов и доктор технических наук А. Д. Самойленко. СГ диссертацией можно ознакомиться в библиотеке института — Москва, Малая Калужская, 97».

В Большом зале института собирались всесоюзные научные конференции и международные ученые конгрес­сы. Защита кандидатских диссертаций происходила обычно в Малом зале. Только важные причины могли заставить Ученый совет изменить место своих открытых заседаний.

Действительно, такие причины были. Работе аспиран­та Ключникова придавали большое значение на Даль­нем Востоке. За этой работой внимательно следили в Петропавловске и Хабаровске. На защиту диссертации собиралась приехать целая делегация инженеров, хозяй­ственных и партийных работников во главе с секретарем Камчатского областного комитета партии.

Многие были уверены, что Институт прикладной гео­логии продолжит исследования, начатые Ключниковым, и подготовит проекты практического решения проблемы.

Успех в таком деле сулил огромные выгоды хозяй­ству Камчатки и заодно обещал немалую славу инсти­туту.

Диссертация Ключникова обещала положить начало работе в новой области техники. Именно поэтому его оппонентами были видные ученые: известный теоретик вулканизма профессор Глухов и крупный теплотехник Самойленко.

Председательствовать на заседании должен был ди­ректор института член - корреспондент Академии наук Хургин, известный не только как блестящий ученый, но и как остроумный полемист, выступления которого обыч­но доставляли немало удовольствия аудитории. Он же был и научным руководителем Ключникова.

День 10 марта начался довольно неприятно для жи­телей столицы.

С утра над Москвой завывала злая вьюга. Снег зале­плял глаза прохожим, задерживал трамваи и автобусы. Люди торопливо шли к станциям метро, подняв ворот­ники и проклиная погоду.

К полудню снег сменился проливным дождем, а еще через час по крышам, тротуарам и мокрым спинам про­хожих забарабанила ледяная крупа.

Затем неожиданно выглянуло солнце, улыбнулось по- весеннему, но так же скоро скрылось. Поднялся поры­вистый ветер и с силой засвистел и завыл в каждой щели.

Герой дня — полный, добродушный аспирант Ключ­ников — пришел в институт мокрый и расстроенный.

И надо же, чтобы этакая буря поднялась как раз се­годня! Она может задержать дальневосточный самолет, и тогда люди, которых ему так хотелось видеть на защи­те диссертации, прилетят, когда уже все кончится.

Даже московские друзья Ключникова, предсказывав­шие ему шумный успех, вряд ли придут в такую ужас­ную погоду. Ключников может оказаться один перед лицом Ученого совета и оппонентами в пустом зале. Пер­спектива довольно неприятная!

До начала заседания оставалось около часа. Ключ­ников снял мокрое пальто, отдышался, протер очки и подошел к большому зеркалу, чтобы окончательно при­вести себя в порядок.

Из зеркала на него глянуло румяное, по-детски пух­лое лицо с круглыми щеками, вздернутым носом и комически-серьезными синими глазами, блестевшими за толстыми стеклами очков.

Он выглядел очень молодым и беззаботным. Каза­лось, он только притворяется солидным мужчиной.

Ключникову не нравилась собственная внешность. Он окинул критическим взглядом свое отражение, сделал себе пренебрежительную гримасу и отошел с привычным огорчением. Ну разве кто-нибудь сможет серьезно отно­ситься к человеку с такой легкомысленной наружно­стью?

Когда он спускался по широкой лестнице, его оклик­нула молодая темноглазая женщина:

• Вадим! Отчего ты так мрачен сегодня?

Это была аспирантка Люся Климова, старая прия­тельница Ключникова. Диссертант мог не сомневаться в ее расположении и дружеской поддержке.

• Неважное настроение, Люся... Кажется, я прова­люсь. Во всяком случае, хорошего жду мало... — отве­тил Ключников, по обыкновению слегка заикаясь.
• И напрасно! — сказала Климова так весело и уверенно, что у Ключникова стало легче на сердце. — Твои дальневосточники прилетели еще вчера. С утра си­дят в библиотеке и штудируют диссертацию. Иди пого­вори с ними, они тебя спрашивали уже несколько раз.
• Иду, иду. Спасибо на добром слове! — Ключников сразу повеселел.

Он быстро поднялся на второй этаж и остановился около массивных дубовых дверей зала, в котором ему предстояло защищать диссертацию. К удивлению Ключ­никова, из-за приоткрытых дверей слышны были голоса.

Ключников заглянул в зал и удивился еще больше: зал был почти полон.

Какие-то молодые люди, по-видимому студенты, скромно занимали задние скамьи. Перед ними сидела группа военных, а около дверей стояло несколько деву­шек монгольского типа.

• Ого! — с недоумением сказал Ключников и на­правился дальше. Рассматривать собравшихся ему было некогда — он хотел поговорить со своими камчат­скими друзьями до начала заседания.

Разговор с инженерами занял довольно много вре­мени. Когда Ключников вернулся и занял свое место неподалеку от кафедры, зал был уже полон.

Кажется, никогда еще этот строгий академический зал не видел такой пестрой и разнообразной публики.

Напротив покрытого зеленой суконной скатертью стола президиума расположились в двух первых рядах камчатские инженеры — энергичные молодые люди с обветренными, коричневыми от загара лицами. Неда­леко от них села Люся Климова.

Инженеры разложили перед собой бумаги, пригото­вили карандаши и логарифмические линейки и сидели такие чинные и серьезные, будто их пригласили на заседание Совета Министров.

Возле молодой красивой женщины со светлыми воло­сами сидел инженер в форме генерального директора геологической службы.

Отдельной группой обосновались солидные хозяйст­венники с толстыми, как чемоданы, портфелями. Около хозяйственников расположились инженеры-теплотехни­ки, машиностроители и геологи. Многих из них Ключни­ков знал.

В зале слышалась певучая, мягкая речь жителей Западной Украины, гортанная скороговорка обитателей Средней Азии, характерный цокающий акцент урожен­цев далекого северо-востока нашей родины.

Рядом с инженерами и студентами сидели старики в академических черных шелковых шапочках, молодые до­центы.

Ключников с опаской рассматривал эту пеструю пуб­лику и старался сообразить, зачем пришли сюда все эти люди. Неужели им так интересна его диссертация?

Неподалеку от Ключникова стоял у окна широкопле­чий толстяк, известный теплотехник Самойленко, и раз­говаривал с самым молодым из членов Ученого совета — профессором геологии Максимовым.

К ним подошли журналисты и начали наперебой за­давать вопросы по поводу диссертации.

• Горячие источники есть всюду, где есть горы, — говорил Самойленко журналистам. — Мы впервые подхо­дим к использованию совершенно нового вида энергии — внутреннего тепла земли. Это проблема огромной прин­ципиальной важности.
• Позвольте, но ведь внутренняя теплота земли всюду одинакова. Почему следует начинать с Камчат­ки? — спросил один из корреспондентов.

- — Камчатка богата всем, кроме источников энергии. На полуострове есть золото, богатейшие руды, естест­венный цемент, рыба, пушнина. А топлива мало. Теперь горячие источники заменят топливо. Земля сама будет обогревать Камчатку. Таких мест у нас немало.

• Имена оппонентов и председателя говорят сами за себя. Я убежден, что мы услышим интереснейшие ве­щи, — сказал другой корреспондент.
• Дело не в наших именах. — Самойленко добро­душно махнул рукой. — Вы обратите внимание на Ключ­никова, — повернулся он к высокому, худому, как жердь, профессору Максимову. — Поглядите, как он мрачно смотрит на нас. Человек не знает, что его ждет: горячая ванна или холодный душ.

В зал вошли и сели за стол члены Ученого совета во главе с директором института Олегом Борисовичем Хургиным.

Хургин поднялся и зазвонил в колокольчик. Взоры присутствующих обратились к председателю. Это был невысокий пожилой человек с тонким лицом, седыми волосами и живыми, совсем молодыми глазами, зорко посматривающими из-под черных бровей.

Шум в зале прекратился.

• Прошу вас, Вадим Михайлович, начинайте, — ска­зал Хургин.

Ключников вспыхнул, поднялся на кафедру и стал пе­ребирать бумаги, не поднимая глаз на присутствующих.

• Г-гейзеры и горячие источники Камчатки были изучены лишь недавно, — начал он, заикаясь сильней, чем обычно. — В одном из ущелий К-кроноцкого заповедника протекает река Гейзерная, по берегам которой располо­жены сотни горячих источников и гейзеров с температу­рой девяносто пять — девяносто шесть градусов по Цель­сию. Своим теплом они обязаны вулканической деятель­ности...

Слушатели встретили застенчивого, румяного, как девушка, аспиранта с некоторым недоверием. Но вскоре они перестали улыбаться и начали с интересом слушать. Было очевидно, что этот краснощекий молодой человек хорошо знает Камчатку и вполне разбирается в том, о чем говорит.

Ключников почувствовал, что овладел вниманием аудитории, и начал более уверенно рассказывать о своем путешествии по долине реки Гейзерной. Эта река, в ко­торую стекают воды горячих источников, не замерзает даже в самые суровые зимы. Она стремительно мчится среди камней и каменистых ущелий, дымясь зимой и летом.

В самый лютый мороз, когда все вокруг покрыто глубоким снегом, у берегов горячих ручьев и озер тепло настолько, что там растет нежнозеленая трава.

Метет злая пурга, полыхает в небе северное сияние, трещит лед на замерзшем море, а в маленьких естест­венных теплицах, защищенных от ветра, как ни в чем не бывало продолжают цвести розовые и белые ароматные цветы. Суровой камчатской зиме не под силу преодолеть теплое дыхание источников.

Публика слушала Ключникова с возрастающим ин­тересом. Многие делали записи. Камчатские инженеры что-то быстро подсчитывали с помощью логарифмиче­ских линеек и передавали исписанные листки секретарю Камчатского областного комитета партии Медведеву.

Он был широк в плечах и кости, плотен и нетороплив. Движения у него были свободные и широкие. Неболь­шие черные глаза смотрели из-под косматых бровей умно, спокойно и несколько озорно.

Он читал листки, одобрительно кивал головой и по­сматривал в сторону Хургина, с которым долго разгова­ривал перед началом заседания.

Инженер-геолог наклонился к женщине со светлыми волосами и тихо сказал:

• Ну, кто был прав, Валентина Николаевна? По­пробуйте-ка сказать, что это скучно!

Женщина улыбнулась:

• Да, наши медицинские диссертации куда скучнее. Я судила по своей.
• Будет еще интереснее. Там, где Хургин, скучно не бывает.
• А кто такой Хургин? Этот бородатый старик? — спросила женщина, показывая глазами на профессора Глухова.
• Нет, не он. Я говорю о председателе — видите, он смотрит в нашу сторону, — ответил инженер, приветливо кивая Хургину, который улыбнулся ему.

— Чем же он знаменит, этот председатель?

• Разве вы не знаете? Крупнейший геофизик, кон­сультант нашего Треста тяжелых элементов, очень ми­лый и остроумный человек... Вы встретитесь с ним еще не раз. Держу пари, что он вам понравится.

Тем временем Ключников рассказывал об изверже­ниях самого большого из камчатских гейзеров. Гейзер назывался Великаном и выбрасывал столбы кипятка и огромные тучи пара на высоту восьмидесяти метров.

Великан давал столько тепла, что, по расчетам Ключникова, этого тепла могло бы хватить для отопле­ния небольшого города.

Ключников подсчитывал, сколько пара дают все гей­зеры и горячие источники долины реки Гейзерной.

Он доказывал, что этот пар может привести в дейст­вие довольно солидную электрическую станцию. Энер­гии ее хватит, чтобы дать свет, тепло и механическую- силу для сел, консервных заводов и рыбных промыслов всего прилегающего района. Энергии хватило бы даже для нескольких небольших рудников, расположенных в этих местах.

По расчетам Ключникова, давление пара не должно- было превышать трех атмосфер. Техника его использо­вания оказывалась совсем простой и легкой.

• Здесь мы впервые заставим работать внутреннюю теплоту земли! — с подлинным вдохновением говорил Ключников. — До сих пор она ускользала от нас, и мы ничего поделать с ней не могли. Если мы сделаем уста­новку для использования пара гейзеров на Камчатке,- это будет первым шагом к решению одной из самых важных проблем, какие стоят перед нашей техникой. Наш долг — как можно скорее и лучше овладеть новым громадным источником энергии, который дает нам земля!

На этом Ключников закончил и сел на место, выти­рая вспотевший лоб. Вид у него был утомленный, но счастливый. Он чувствовал, что говорил хорошо.

Люся Климова стала горячо аплодировать. К ней присоединились камчатские инженеры и многие другие.

Ключникову пришлось подниматься и кланяться. При этом у него был такой сконфуженный и виноватый вид,, что аудитория развеселилась и аплодисменты усили­лись.

НЕОЖИДАННЫЙ ОППОНЕНТ

• Зачем вы вводите в заблуждение этого молодого человека? Диссертация вовсе не так уж хороша... услышала Люся Климова голос рядом с собой.

Она обернулась и встретила внимательный взгляд спокойных серых глаз мужчины в офицерском кителе без погонов. Выражение глаз этого человека удивило Люсю. Они были ясные и прозрачные, как у охотника, привыкшего смотреть вдаль, и в то же время в них све­тилась напряженная, сосредоточенная мысль человека, проводящего ночи за письменным столом.

Его мужественное, энергичное лицо было бледно, на правом виске и части щеки темнело коричневое пятно, видимо след ожога. Твердый рот — признак настойчивой и властной натуры — придавал лицу выражение некото­рой суровости.

• Я считаю диссертацию отличной, — сказала Люся резко.
• И вы думаете, Ученый совет согласится с вами?
• Убеждена! Мне известно мнение Хургина.
• Вот как? Посмотрим... — спокойно протянул сосед.

Люся Климова оказалась права. Оппоненты в один

голос одобрили работу Ключникова.

Глухов высоко оценил способности и трудолюбие ас­пиранта, проделавшего большие и серьезные исследова­ния в труднодоступных районах Камчатки.

Самойленко подтвердил теплотехнические расчеты и сказал, что работа Ключникова дает основание для проектирования первой теплоэлектроцентрали на Кам­чатке.

Затем взял слово Хургин. Он начал с лестной оценки диссертации и способностей Ключникова.

Люся с торжеством обернулась к соседу, лицо кото­рого ей смутно показалось знакомым.

Человек с ожогом на лице не поднял головы. Он что- то писал в своем блокноте. Тогда Люся повернулась в сторону Ключникова и ободряюще помахала ему рукой.

Ключников уже успокоился и сидел со снисходитель­ной и скромной миной человека, которому приходится выслушивать незаслуженные комплименты, и он не про­тестует только из вежливости.

Все шло великолепно. Ничто не омрачало безоблачного счастья Ключникова до тех пор, пока Хургин не подошел к заключительной части своего выступления.

• Аспирант Ключников, — сказал Хургин, — правиль­но заметил, что пора, наконец, по-деловому взяться за использование внутреннего тепла земли. Мировая тех­ника еще не может похвастаться большими достижения­ми в этой области. В Италии в вулканической зоне, неподалеку от Везувия, работают небольшие силовые установки на естественном паре; скважины обычно дают пар давлением три-пять атмосфер. Они обслуживают не­сколько мелких патронных заводов и небольших меха­нических мастерских. Не так давно был пущен трамвай, электрическую энергию которому дает тот же естествен­ный пар.

Второе место, где издавна пользуются теплом горя­чих источников, — это Новая Зеландия. Раньше дикие племена маори варили себе пищу в кипящей воде гор­ных источников. Теперь эта вода служит для отопления домов и дает дешевое электрическое освещение.

У нас в Советском Союзе внутреннее тепло земли запрятано глубже, чем в Италии и Новой Зеландии. Взять его труднее, да и нужды в нем было меньше, по­тому что мы очень богаты энергией, гораздо богаче, чем любая другая страна. До сих пор мы еще не брались как следует за этот вид энергии. Но мы за него возьмемся и уж, конечно, достигнем результатов больших, чем кто- либо другой. Мне очень приятно, что Ключников первым поставил этот вопрос на реальную почву. Это практиче­ское решение проблемы огромной принципиальной важ­ности...

• Постройка бани на Камчатке не решит пробле­мы, — вдруг прервал Хургина спокойный и сильный голос из публики.

Слова эти произнес человек с ожогом на лице.

• ...такую установку можно начать строить сегодня, а завтра она уже начнет работать, — продолжал Хургин, не обратив внимания на дерзкую реплику. — Это совсем не похоже на наивные химеры, с которыми носятся не в меру горячие и не слишком обремененные знаниями го­ловы... Это реальность...
• Детски-примитивная и не достойная ученого! Ря­довые колхозы ставят себе и выполняют задачи более широкие и технически более сложные, — раздался тот же голос.
• ...пусть скромная, но более полезная, чем самая пылкая фантастика, — закончил Хургин.
• Вы хотите легкой жизни, а не разрешения труд­ных задач. Настоящая наука должна иначе подойти к этой проблеме, — заметил человек с ожогом так же гром­ко и спокойно.

В зале поднялся шум. Присутствовавшие оглядыва­лись и поднимались, чтобы посмотреть, кто осмелился так резко возражать известному ученому.

• Я кончил, — сказал с усмешкой Хургин. — Послу­шаем, какое решение проблемы предложит товарищ... Простите, не имею удовольствия знать вашей фамилии...

Человек с ожогом поднялся с места.

• Дружинин. Инженер Дружинин, — сказал он гром­ко. — Да, я прошу слова. Сейчас я поясню свою мысль.

Он, слегка прихрамывая, вышел к кафедре.

• Дружинин! Боже мой, неужели он? — с изумле­нием сказала женщина со светлыми вьющимися волоса­ми, — Мы считали его погибшим.
• Вы знаете этого человека, Валентина Николаев­на? — спросил инженер-геолог.
• Как не знать! Он был моим первым пациентом на войне. Замечательный человек, талантливый, но упря­мый... ужасно упрямый. Николай Ильич его тоже отлич­но знает.
• Я не могу причислить себя к ученым. Быть может, мои суждения покажутся странными, — начал Дружи­нин. — Здесь предлагают построить горячий водопровод и небольшую электрическую станцию на Камчатке... Что же, это вещи нужные. Спасибо вам, товарищи ученые, за вашу смелую, не знающую преград научную мысль, — бросил он с иронией. — Но все это построят и без вас, не ожидая вмешательства академиков. Ведь строят же сами колхозники тысячи небольших электрических станций.

Проекту, который вы готовы единодушно одобрить, недостает размаха. В нем нет полета мысли. Одобряйте или осуждайте это предложение, ничто не изменится ни в науке, ни в жизни. Называйте автора проекта гением или безумцем — это решительно все равно...

• Я хочу спросить, — продолжал Дружинин: — не ка­жется ли вам, что научная мысль заслуживает лучшей участи? Все, что говорилось здесь, недостойно настоящей передовой науки, которой вы должны заниматься. Пред­ложение этого молодого человека, — кивнул Дружинин в сторону Ключникова, — не решает проблемы использова­ния внутреннего тепла земли!

При последних словах Дружинина шум в зале возоб­новился с новой силой.

Ключников поднялся с решительным видом, собираясь что-то сказать. Щеки его пылали. Он был возмущен дер­зостью оратора. Но у него нехватило характера прервать Дружинина. Так и не решившись заговорить, он постоял минуту, махнул рукой и снова сел на место. Никто даже не посмотрел в его сторону.

Хургин передал председательский колокольчик моло­дому профессору Максимову и все с тем же выражением снисходительного удовольствия на лице повернулся к Дружинину. Видимо, этот человек его заинтересовал.

• Ближе к делу, или я лишу вас слова! — предупре­дил оратора новый, энергичный председатель и зазвонил в колокольчик.
• Извольте, — сказал Дружинин. — Наука должна смело итти вперед, от техники и круга идей своего вре­мени, а не плестись в хвосте устарелых, примитивных воззрений.
• Удивительно оригинальная мысль! — с усмешкой заметил Хургин.

Дружинин не удостоил его даже взглядом.

• Всем известно, — продолжал он, — что с углубле­нием на каждые сто метров температура повышается в среднем на три с третью градуса. Раньше это считали следствием приближения к расплавленному ядру земли.

Новая теория, блестяще подтвержденная расчетами советского академика Хлопина, говорит, что гигантский тепловой поток, идущий из недр земли к поверхности, связан с распадом радиоактивных элементов в глубине первых шестидесяти километров земной коры.

Это тепло, скрытое от нас в недрах земли, представ­ляет собой грандиозный, неисчерпаемый и вечный источ­ник энергии. Его можно сравнить только с потоком лучи­стой энергии солнца, который непрерывно льется на зем­лю. Если бы удалось его использовать, его хватило бы на любые потребности человечества.

Путь разрешения проблемы совершенно не тот, кото­рый указывали здесь!

Горячие источники у нас есть лишь в немногих горных местностях. Земля же горяча повсюду, ее тепло нам по­надобится также повсюду. Мы должны взять быка за рога и подчинить себе природу, не дожидаясь ее случай­ных милостей...

Дружинин овладел вниманием аудитории. В зале ста­ло тихо. Слышно было, как скрипят перья корреспон­дентов.

• Что же вы все-таки предлагаете? — спросил Хур­гин.
• Строить шахты — подземные котлы, каждый из которых даст больше энергии, чем крупнейшие современ­ные электрические станции! Вот примерно по такой схеме...

С этими словами Дружинин подошел к доске, стояв­шей возле кафедры, и быстро нарисовал мелом фигуру, похожую на большой мягкий знак.

• Вот, — сказал Дружинин, — сверху вниз идут два ствола шахты — один большой, а другой малый. Сна­чала они параллельно опускаются вниз, а потом малый отходит в сторону и образует глубоко под землей вот эту петлю, после чего возвращается к большому стволу, что­бы соединиться с ним.

Дружинин провел внутри петли несколько параллель­ных линий и заштриховал косые полосы, отчего изобра­женная им фигура стала похожей на полосатый галстук.

• А вот эти полоски, — показал он на чертеже, — это трубы-каналы, которые дополнительно соединяют большой и малый стволы нашей шахты.
• Для чего же мы все это делаем? — спросил нетер­пеливо Хургин.
• А вот для чего. В большой ствол мы отводим реку. Вода падает на глубину, где температура достигает пяти­сот градусов. Она проходит через трубы-каналы и выбра­сывается обратно через малый ствол в виде пара под давлением около четырехсот атмосфер.
• Ну, а расчеты? Как с ними? — насмешливо спросил Хургин, потирая руки.
• Расчет выглядит примерно так...

Дружинин быстро покрыл доску столбцами цифр и формул. Покончив с ними, он снова вернулся к чертежу.

• Вот здесь, наверху, будет электрическая станция, здесь водопровод и устройство, автоматически регулиру­ющее подачу воды и давление пара...
• Глубина шахты всего около пятнадцати километ­ров! — иронически вставил Хургин.
• Нелепая фантастика! — пожал плечами Глухов и возмущенно тряхнул бородой. — Таких шахт не бывает.
• Интересно, это по-настоящему интересно, — сказал Медведев, обращаясь к одному из камчатских инженеров.

Атмосфера накалялась.

Симпатии слушателей разделились. Одних захватил проект Дружинина, и они были готовы его поддержать; другие возмущались дерзостью неожиданного оппонента, недоуменно пожимали плечами и перебрасывались на­смешливыми замечаниями.

Хуже всех чувствовал себя Ключников. Человек е ожогом на лице защищал свою собственную диссерта­цию. Ключникову здесь нечего было делать.

Услышав реплику профессора Глухова, Дружинин обернулся к президиуму.

• Действительно, таких шахт сегодня еще нет, — сказал он. — Но они будут завтра. Сегодня у нас есть в Донбассе шахта «Смолянка», глубина которой около двух километров. Завтра же, я убежден, появятся шахты глубиной в тридцать, сорок и больше километров. Это бу­дет, когда мы начнем строить подземные котлы повсюду.
• Повсюду строить подземные котлы? — с искрен­ним удивлением переспросил Самойленко.
• Разумеется! — подтвердил Дружинин. — Но это в дальнейшем, пока же можно начать с шахты глубиной в семь-восемь километров в вулканическом поясе, где зем­ля горячее. Этой глубины будет достаточно, чтобы оправ­дались все мои расчеты... Подумайте только, что это даст! Тепло земли заменит уголь, нефть, дерево и все другие виды топлива. Энергии будет так много, что ее хватит на все. Можно будет отапливать целые страны, как сейчас отапливают комнату... Новый Прометей зароется в землю, чтобы добыть внутренний жар из глубины ее недр.

Половина слушателей шумно приветствовала Дру­жинина, другая половина так же шумно выражала свое возмущение.

Аплодисменты сливались с шиканием.

Когда энергичному председателю удалось успокоить публику, вновь взял слово Хургин.

• Мы поблагодарим товарища Дружинина за его забавное выступление, которое развлекло всех нас, — сказал он с усмешкой. — Но, как говорится, делу время, а потехе час. Пора вернуться к порядку дня. Тратить время на возражения товарищу Дружинину незачем. Его проект — это техническая нелепость. Инженеров, у которых вода заливает гораздо более мелкие и дешевые шахты, вполне справедливо отдают под суд. Спорить здесь не о чем... Итак, товарищи, кто еще желает выска­заться по поводу диссертации Ключникова?

На этот вопрос ответа не последовало. В зале под­нялся неистовый шум.

Медведев что-то быстро писал. Инженер, сидевший рядом, увидел, что это была записка, адресованная не­обычайному оратору.

Там было написано:

«Молодец, товарищ Дружинин! Желаю успеха!

Это настоящее дело, берись за него как следует.

Приду к тебе на шахту, будем работать вместе.

Медведев».

• Браво, Хургин! Поделом выскочке! — кричали про­тивники Дружинина.
• Неправильно!.. Это гениальный проект! — еще громче кричали его сторонники.

Дружинин поднялся с места и снова направился к ка­федре.

Он был бледен и полон решимости.

• Ваше время кончилось. Довольно! — запротестовал председатель.
• Нет, оно только начинается! — запальчиво выкрик­нул Дружинин.
• Лишаю вас слова! — заявил председатель.
• Несправедливо! Пусть дадут слово для ответа! — кричали сторонники Дружинина.
• Довольно. Долой его! — кричали противники.
• Я требую тишины, иначе заседание будет сейчас же закрыто! — во всю силу своих легких провозгласил председатель.
• Он прав, мне надо уйти, — сказал Дружинин ок­ружавшим его студентам и направился к выходу.

Вслед за Дружининым из зала хлынула большая

часть публики.

Инженер и его спутница тоже поднялись с места и поспешили за Дружининым, но тот уже скрылся.

Глава третья СТАРЫЕ ЗНАКОМЫЕ

Московская квартира управляющего Трестом тяже­лых элементов помещалась на четырнадцатом этаже нового дома в центре города.

Николай Ильич Казаков бывал здесь редко, только наездами. Большую часть времени он проводил на Урале, где находилось управление треста, или на предприятиях, разбросанных по всей северо-восточной части Советского Союза.

Вероятно, потому, что Казаков проводил здесь не больше месяца в году, его просторная, хорошо обставлен­ная квартира имела нежилой вид.

В этот весенний вечер Казаков принимал гостя: высо­кого худого старика в золотых очках и черной шелковой шапочке — академика Шелонского, физика с именем, известным далеко за пределами Советского Союза.

За окном с полуопущенной шторой сгущались су­мерки.

Вдали загорались огнями высокие корпуса новых многоэтажных зданий. Внизу шумели, особенно оживлен­ные в этот час, центральные улицы. Но сюда, наверх, их напряженный шум доносился лишь как отдаленное эхо.

Лампа под темным абажуром отбрасывала круг света на стол с бутылкой красного грузинского вина и на руки расположившихся в креслах собеседников.

Казаков рассказывал последние новости о работе геологических партий Треста тяжелых элементов.

Наиболее интересными оказались результаты исследо­ваний на мысе Утиный Нос.

Совсем недавно закончилось обследование месторож­дения Белые Камни на этом мысе. Там были найдены бо­гатые месторождения урана и тория. Пробные выработки превзошли все ожидания.

В Белых Камнях уже начинали строить большой комбинат по добыче и переработке радиоактивных руд. Но строителям приходилось преодолевать немалые трудно­сти. Белые Камни расположены в тундре, вдали от насе­ленных пунктов, и все, что требовалось для постройки и организации работы огромного комбината, нужно было доставлять издалека.

• И все же я глубоко убежден, что, несмотря на все препятствия, Белые Камни станут крупнейшим предприя­тием, — сказал академик.
• Боюсь, еще не так скоро. — Казаков вздохнул, под­ливая вина гостю.
• Почему же? У нас с атомной энергией медлить, кажется, не привыкли. Вы, Николай Ильич, лучше меня знаете, как у нас управляются с делами такого рода.

Казаков покачал головой.

• Отдаленные края! — развел он руками.
• Что для вас отдаленные края! — засмеялся ака­демик, бросив взгляд на плотную фигуру и энергичное лицо собеседника. — Надо будет, так вы и среди моря на Северном полюсе рудник устроите.

Казаков был известен не только как смелый человек, любивший трудные и рискованные дела, но и как орга­низатор крупного масштаба.

Академик имел в виду одну из строек Казакова — шахту, сооруженную на дне озера Байкал.

• Это вам не Байкал. Здесь забраться на полкило­метра под воду недостаточно. Руду придется перерабаты­вать на месте. Значит, в Белых Камнях надо будет строить обогатительную фабрику, химический завод и, конечно, прежде всего электрическую станцию. А рабо­тать ей не на чем. Не то что угля, там даже дров нет.
• И никаких других источников энергии?
• Никаких. Ищем нефть, но еще не нашли. Полу­чается нелепость: Белые Камни дадут в десять раз боль­ше энергии, чем весь Донбасс, а взять ее без угля или нефти мы не можем. Вот и извольте везти топливо в тундру на оленях или на самолетах, как больше нра­вится!

Казаков выпил вино и сердито поставил бокал.

Шелонский улыбнулся.

• Да, бывает, что и машинист не может пустить па­ровоз потому, что нет лопаты, чтобы подавать уголь. Пока ее не будет, поезд останется на месте.
• Ну, нет! — запротестовал Казаков. — Наш поезд идет полным ходом. Любую лопату сделаем на ходу. Кое- что обдумываем, изыскиваем и все время строим. Для меня сейчас главное — хорошие строители...

Телефонный звонок прервал Казакова.

Закончив короткий разговор, хозяин вернулся к гостю.

• Сейчас, Андрей Никитич, познакомлю вас с на­чальником нашего исследовательского управления инже­нером Алферовым и с доктором Чаплиной. Я их просил побывать на защите одной диссертации. Вероятно, они расскажут любопытные вещи.
• Вы имеете в виду диссертацию Ключникова? Я слышал о ней, — сказал академик.
• Да, именно ее. В горах, недалеко от Белых Кам­ней, есть довольно сильные горячие источники. Возможно, они нам пригодятся.
• А кто такая доктор Чаплина?
• Специалист по физиологическому действию радио­активности на человека, кандидат медицинских наук, моя племянница. Сейчас вы ее увидите.

Действительно, дверь вскоре открылась, и в комнату вошли запыхавшиеся доктор Чаплина и инженер Алфе­ров. Они не захотели ждать лифт и поднимались пешком на четырнадцатый этаж.

Академик внимательно посмотрел на светлые волосы, высокий лоб и серо-зеленые насмешливые глаза вошед­шей женщины.

Ей было лет двадцать семь — двадцать восемь. Она держалась свободно и уверенно. Пожатие ее руки было твердым, как у мужчины.

• Чем закончилась защита диссертации? — спросил Казаков, познакомив гостей.
• Скандалом, Николай Ильич! — со смехом сказала Чаплина. — И знаете, кто его устроил? Наш старый зна­комый Дружинин.
• Да неужели Дружинин? — воскликнул Казаков. — Это мой приятель, дивизионный инженер. Он прославился тем, что перебросил двести танков через горы по подвес­ной дороге, — пояснил Казаков академику. — Я слышал, °н умер от ран.
• Оказывается, не умер. Такой же спокойный, мето­дичный и такой же отчаянный упрямец. Вы бы видели, какой дебош он устроил в этом чинном научном собра­нии, — продолжала Валентина.
• Дрался? — с явным сочувствием к Дружинину спросил Казаков.
• Только что не дрался! Но стоило посмотреть, как он разделал в пух и прах всех, кто ему подвернулся под руку. И тут же стал защищать собственную диссер­тацию.
• И что же, защитил? — засмеялся академик.
• Наверно, защитил бы, если бы ему не пришлось уйти, — в тон академику ответила Чаплина. — К сожале­нию, Ученый совет не стал его больше слушать...
• Вы несправедливы к вашему старому знакомому, Валентина Николаевна, — вмешался инженер Алферов. — Дружинин говорил очень интересные вещи. На меня он произвел большое впечатление.
• У Валентины свои счеты с Дружининым, — заметил Казаков. — Их рассудить очень трудно. Бывает, что она о нем и слушать не хочет, а иной раз готова за него глаза выцарапать. Правда, Валя?
• Неправда! У меня с ним ничего общего нет, — отве­тила Чаплина, но глаза ее блеснули, и она поспешила их опустить.
• Ничего, ничего, не смущайся. Мне он нравится не меньше, чем тебе. Я думаю, вы еще помиритесь.
• Вы думаете, что он поедет на Дальний Восток? Да и я туда пока что не собиралась.

— Ничего, ничего, помиритесь. Ты у меня будешь лабораторией заведывать, а он будет шахту строить. Те­перь я его разыщу. Больше он от меня не уйдет.

• Не знаю, как Дружинин, а я согласия ехать на ваши Белые Камни еще не давала. Для докторской ра­боты мне нужна хорошая клиника, а не хороший рудник. Я, с вашего разрешения, все-таки врач, а не рудокоп.
• Спасибо за разъяснение, — усмехнулся Казаков.- А я-то по простоте думал, что у нас работают только шахтеры. Вот, например, академик Шелонский — это, конечно, забойщик; Хургин, скажем, крепильщик; доктора технических наук — откатчики; кандидаты — бурильщи­ки; профессора, которые заведуют отделениями в больнице, уже построенной в Белых Камнях, — про­ходчики...

— Довольно, довольно! — сказала со смехом Чапли­на. — А там очень холодно?

• Холодней, чем в Москве. Но ничего, люди жи­вут... — изменив тон, ответил Казаков.
• Хорошо, Николай Ильич, я согласна. Там много радиоактивных элементов и мало помех для работы над докторской диссертацией. А для меня это главное!
• Молодец, Валя! Ты с годами становишься все серьезнее. А помнишь, как ты прямо из института при­ехала ко мне на фронт? Ты была совсем девочкой.

Чаплина кивнула головой. Казаков смотрел на нее потеплевшими глазами; видно, ее согласие ехать на Дальний Восток ему пришлось по душе.

- — Вот и отлично! Поздравляю вас с мудрым ре­шением. По-моему, это, лучшее, что можно было при­думать, — сказал академик. — Я, например, свою ученую карьеру начинал студентом в пустынях Средней Азии, где мы изучали солнечную радиацию.

• За здоровье новой сотрудницы Треста тяжелых элементов! — предложил тост Алферов.
• Я позволю себе выпить за личное счастье буду­щего доктора медицинских наук.

Шелонский чокнулся с Валентиной и добавил:

• За большое счастье, которого вы, несомненно, за­служиваете.
• А насчет Дружинина не беспокойся, — почему-то вдруг сказал Казаков. — Теперь я его из-под земли выко­паю и заберу к себе. — Сможете ссориться или мириться, сколько захотите.
• Я боюсь, что он к вам не пойдет, — сказала Чап­лина. — Он слишком большой фантазер.

— 1 Вот и отлично! Я люблю фантазеров, которые уме­ют работать. Не правда ли, это хороший народ, Андрей Никитич?

• Мне нравятся люди этого типа. Когда-то и меня называли фантазером, — ответил академик.

— А меня и сейчас называют, — заметил Казаков. — Все, что делает наш трест, многим кажется более удиви­тельным, чем любая фантастика.

• И мне по должности все время приходится иметь Дело с фантазерами. Без них наши исследования продви­гались бы гораздо медленнее, — сказал, в свою очередь, Алферов.
• Значит, следующий тост нужно предложить зя фантазеров, — сделал вывод Казаков.
• Вот этот тост, мне кажется, поддержим мы все, — засмеялась Валентина.

Глава четвертая ВСТРЕЧА В БИБЛИОТЕКЕ

После скандала на защите диссертации Дружинин как в воду канул. В Институте прикладной геологии его вспоминали без особой неприязни, даже с некоторым удо­вольствием.

В конце концов его дерзкое выступление никому боль­шой беды не принесло.

Ученая степень кандидата технических наук Ключни­кову была присвеена. Институт прикладной геологии продолжал работать вместе с камчатскими инженерами над проектом промышленного использования тепла горя­чих источников и гейзеров. Благодаря энергии профессо­ра Максимова, столь решительно расправившегося с не­ожиданным оппонентом, престиж Ученого совета был сохранен.

Чаще других вспоминали человека с ожогом на лице новоиспеченный кандидат технических наук Ключников и научный сотрудник Люся Климова.

Ключников утверждал, что Дружинин его не понял. Он горел желанием объясниться с Дружининым лично, но разыскать его не мог. Ключников не знал имени, отчества и возраста Дружинина, без чего адресный стол справок не давал.

Хургину тоже хотелось встретиться с этим странным инженером еще раз и поговорить с ним как следует. Он не сомневался, что это ему удастся, потому что, по его мнению, Дружинин должен будет обязательно притти в институт.

— Напрасно вы думаете, что это было случайное выступление, — сказал он Ключникову. — Держу пари, что он над этим думал не один год. Я убежден, что у него есть свой готовый проект. Этот человек рано или поздно попытается свести с нами счеты.

• Зачем ему это нужно? — удивился Ключников.
• Зачем? — засмеялся Хургин. — Затем, что с его точки зрения мы болтуны, погрязшие во взаимных комп­лиментах. Я на его месте, вероятно, думал бы так же. Увидите, мы с ним еще встретимся.

Несколько больше других могла рассказать о Дружи­нине Люся Климова.

Еще тогда, на защите диссертации, его лицо показа­лось ей знакомым. Она долго думала, где они могли встречаться, и, наконец, вспомнила, что видела его в консультационном отделе и в читальном зале Ленинской библиотеки. Люся подготовляла в то время работу по ис­тории геологической разведки.

Встречала его Люся и в Центральной научно-техни­ческой библиотеке. Он целыми вечерами делал выписки из технических журналов.

Люся бывала в этих библиотеках и теперь, но челове­ка с ожогом на лице больше не видела.

Люсе было жаль, что она не может с ним поговорить. Этот настойчивый человек, казавшийся таким дерзким, по-видимому, был застенчив и одинок. Если бы она его встретила, она подошла бы к нему и сказала, что он от­лично говорил тогда, на заседании Ученого совета, и что, по ее мнению, профессора Максимова стоило бы самого выгнать с заседания за грубость.

Но Дружинина нигде не было, и Люся не могла вы­сказать ему своих чувств.

Как-то в мае, когда впечатление, вызванное вторже­нием Дружинина, уже сгладилось, секретарша Хургина Марина Козырева рассказала Люсе, что несколько раз встречала этого скандального типа около института. По мнению Марины, он бродил поблизости, замышляя снова вторгнуться в институт и устроить грандиозный дебош.

Дружинин попадался ей навстречу либо в одном из переулков Замоскворечья, либо около Каменного моста, где Марина садилась в автобус.

По-видимому, Дружинин жил неподалеку от института. Он ежедневно отправлялся куда-то с книгами и свертка­ми чертежей как раз в то время, когда Марина спешила на службу.

Иногда она встречала его в сопровождении невысо­кого коренастого брюнета с большой головой и руками, выпачканными краской.

Вскоре Люсе удалось и самой увидеть Дружинина вместе с его товарищем. Это произошло в метро на эскалаторе. Дружинин и его спутник спускались вниз, а Люся поднималась вверх по соседней лестнице.

Дружинин был в старом военном кителе и выглядел утомленным, но лицо у него было веселое. Его корена­стый, широкоплечий спутник рассказывал что-то забав­ное, размахивая руками со следами зеленой и синей краски на пальцах.

Через несколько дней Люся опять увидела Дружини­на: это было на лекции академика Шелонского в Поли­техническом музее.

Дружинин внимательно слушал лектора и время от времени делал заметки в толстой клеенчатой тетради.

Он походил на прилежного студента и был настолько поглощен словами академика, что ни разу не посмотрел по сторонам и не заметил сидевшей поблизости Люси.

Шелонский говорил о принципах работы атомных двигателей. По-видимому, этот вопрос очень интересовал Дружинина.

Как только лекция кончилась, Люся направилась к нему, но Дружинин, не видя ее, быстро спрятал тетрадь в карман и вышел из зала вслед за лектором.

Следующая встреча произошла в консультационном отделе Ленинской библиотеки.

Услышав знакомый голос, Люся подняла голову и увидела Дружинина.

Он стоял у стола одного из консультантов. Люся си­дела близко и слышала весь разговор.

Дружинин попросил указать ему новые книги по тех­нике охлаждения и замораживания грунта. Кроме того, его интересовали новые материалы о так называемой кессонной болезни, которой страдают водолазы и другие люди, работающие при высоких давлениях.

Консультант разговаривал с Дружининым, как со старым приятелем.. Он сказал, что вряд ли сможет по­мочь Дружинину.

Дружинин уже прочитал все, что было в библиотеке по этим вопросам. Сейчас ему остается просмотреть отче­ты Лондонского королевского общества, но там он, веро­ятно, не найдет ничего нового.

Люсе хотелось поговорить с Дружининым, но она не решилась прервать деловой разговор.

Дружинин поблагодарил консультанта и быстро вы­шел.

• Удивительный человек! — сказал консультант,, видя, что Люся смотрит вслед Дружинину. — Пожира­тель книг.

— 1 Вы знаете, кто он? — спросила Люся.

• Некто Дружинин. Кажется, инженер, — сказал консультант. — Он бывает здесь почти каждый день. Я поражен широтой и разнообразием его интересов. Я служу здесь много лет, но с таким читателем сталки­ваюсь впервые.
• Много работает?
• Поразительно. Вы бы посмотрели на его стол в читальном зале! Там термодинамика и медицина, теория происхождения Земли и горное дело, исследования ко­роны Солнца и теория твердых сплавов, металлургия и электротехника, буровой инструмент и атомная фи­зика.

— Хочет знать все? — улыбнулась Люся.

• Да. Человек проходит курс какой-то им самим- выдуманной академии, — сказал с уважением консуль­тант. — И делает это с таким вкусом, что мне стано­вится завидно!

Консультант поднялся с места. Было видно, что ему приятно говорить о необычном читателе.

• Я чувствую, что книги. дают ему больше, чем мне, — продолжал он. — У меня такое ощущение, точно1 каждая из них становится у него кирпичом какого-то здания или колесом в какой-то машине. Мысли и факты, изложенные в книгах, у него работают. Понимаете работают!
• Как же! Мне это чувство отлично знакомо. Когда я ощущаю его в себе, я бываю счастлива. Жаль только, что это случается не часто, — сказала Люся.
• Такому человеку приятно помогать, — продолжал консультант. — Своими глазами видишь, как он идет вперед. Год назад он говорил, что не знает английского языка, а теперь свободно справляется с любой англий­ской книгой.
• Да, ему можно позавидовать, — сказала Люся.
• Ему многие могут позавидовать. Его фамилия Дружинин. Я думаю, мы с вами о нем еще услышим.
• Я того же мнения, — сказала, прощаясь со ста- риком-консультантом, Люся. — Мне приходилось с ним; встречаться. Это интересный человек.

ПЕТР МАКСИМОВИЧ ЗАДОРОЖНЫЙ

Бывший ефрейтор сорок седьмого саперного баталь­она Петр Максимович Задорожный привык считать себя неудачником. Причиной всех неудач он считал свой малый рост, а не то, что он имел склонность меч­тать о вещах далеких и удивительных, но особого жела­ния добиваться осуществления своих мечтаний не про­являл.

В школьные годы его почему-то неудержимо влекла Антарктика. Он хотел охотиться на пингвинов и нари­совать большую картину, изображающую этих птиц на.льдине.

Потом решил сделаться моряком и художником- маринистом, вроде Айвазовского. Началом морской карьеры должен был послужить призыв во флот. Но во флот его не взяли и признали к строевой службе вооб­ще негодным.

В Москве Задорожный жил совсем недавно. Из всех достопримечательностей столицы он познакомился пока только с Третьяковской галлереей и с большим шахмат­ным залом в клубе Победы в Замоскворечье.

Живопись Задорожный любил больше, чем шахма­ты, но клуб был ближе к дому, где он жил вместе со своим бывшим командиром Дружининым. Поэтому Задорожный по вечерам обычно отдавал предпочтение клубу.

Пожилой усатый горный инженер Левченко, кото­рый работал неподалеку от клуба, тоже был любителем шахмат и частенько приходил сюда прямо со службы.

Как-то Левченко и Задорожный разговорились. Они нашли друг в друге приятных собеседников и с тех пор стали встречаться как друзья. Они беседовали о мно- том, и Задорожный постепенно рассказал новому знако­мому свою историю.

Ничего особенно примечательного в этой истории яе было.

Разочаровавшись в своих юношеских мечтаниях, За­дорожный работал перед войной маляром в городе Змиеве на Украине.

Кроме этого он писал для собственного удовольст­вия картины.

-Отправляясь на войну, он мечтал стать героем-тан- кистом, но сделался вместо этого помощником повара.

Он был хорошим, дельным помощником повара, потом отличным старшиной и, наконец, стал хозяйствен­ным и заботливым ординарцем у командира саперного батальона майора Дружинина, с которым познакомил­ся, когда после ранения лежал в госпитале.

О своем командире Задорожный не любил много рас­пространяться, но, начав говорить о чем угодно, он в конце концов возвращался к Дружинину.

Майор был первым, кто обратил внимание на его рисунки и сказал, что из него может выйти художник.

Дружинин настоял, чтобы после демобилизации его бывший ординарец поселился вместе с ним в Москве и начал готовиться в художественную школу для взрос­лых.

Задорожный и Дружинин были большими друзьями, несмотря на все различие своих характеров и интере­сов. Родных и близких у них не было, а новых знакомых в столице они еще не завели.

Дружинин брал на дом чертежную работу и перево­дил с иностранных языков. Задорожный получал неболь шую пенсию.

Друзья по очереди занимались хозяйством, а затем брались один за рисование, а другой за черчение. Обе­дали вместе в ближайшей столовой. Если выходили гулять по вечерам, то тоже вместе. По выходным дням отправлялись на выставки или в музеи и потом целую неделю обсуждали виденные картины.

Все шло хорошо. Задорожный был вполне удовлетво­рен своей московской жизнью.

Но примерно в половине марта произошло событие, которое отравило ему жизнь. Дружинин побывал у ка­ких-то ученых, к которым попал по объявлению в газете, и с тех пор все разладилось.

Майора словно подменили. Всегда бодрый и весе­лый, он вдруг сделался скучным, озабоченным и молча­ливым. Домашние занятия перенес на ночь, а утром стал уходить в библиотеку1 и оставался там до вечера. Приходил поздно, усталый, вываливал на стол кучу записей и, едва съев невкусный, перестоявшийся обед, снова садился за работу.

Напрасно Задорожный приносил билеты в кино или

в цирк, куда друзья любили ходить раньше. Дружинин просил пригласить вместо него какую-нибудь девушку.

Споры о живописи прекратились. Дружинин согла­шался со всем, что говорил Задорожный. Рассматривая новые рисунки товарища, ограничивался короткими за­мечаниями и повторял, что мало понимает в искусстве.

О чем бы ни шла речь, в глазах бывшего майора оставался какой-то сухой блеск. Прежде этот блеск появлялся в его глазах только тогда, когда Дружинин сидел над чертежами и расчетами.

Видно было, что он думает все время об одном и том же.

Вместо картинных галлерей друзья стали посещать скучнейшие лекции, на которых Задорожного неудер­жимо тянуло ко сну. Ходили они также в научные и технические музеи. Но в этих музеях Задорожный скучал.

Понравился ему только минералогический, где бли­стали огромные разноцветные кристаллы и играли огнями самоцветы и драгоценные камни. Это был настоящий праздник свеа и красок. Задорожному захотелось нарисовать эти волшебные камни.

Больше всего удивлял Задорожного интерес Дружи­нина к палеонтологии.

Как этот серьезный и дельный человек, так хорошо строивший мосты на фронте, мог увлекаться уродли­выми зубатыми птицами, годными только для того, чтобы ими пугать маленьких детей, или какими-то дурацкими ракушками, вымершими миллионы лет назад?

В ответ на недоуменные вопросы Задорожного Дру­жинин посмеивался и говорил, что отпечатки этих птиц и ракушек послужат отличными ориентирами, когда он заберется в недра земли, на такие глубины, о которых до него еще никто не мечтал.

Дружинин целыми сутками сидел над чертежами.

Он пел, свистел и говорил сам с собой. Задорожный засыпал и просыпался при свете настольной лампы.

Он был предоставлен самому себе и скучал все силь­нее. Теперь он отводил душу только в разговорах с Лев­ченко.

Больше ему не с кем было поговорить, а Левченко умел слушать. Узнав, что Задорожный пишет картины,

Левченко захотел посмотреть их. Тот пригласил инже­нера к себе и пообещал познакомить с Дружининым.

• Вы тоже инженер. Может быть, ему с вами инте­реснее будет поговорить, чем со мной. Со мной он все молчит и молчит, — грустно сказал Задорожный.

- — Не знаю, как ему, а мне будет очень интересно с ним познакомиться, — ответил Левченко.

Глава шестая МЕЧТЫ БЫВШЕГО САПЕРА

Дружинин продолжал заниматься своим делом, не подозревая, что им интересуется так много людей.

Не слишком любезный прием, оказанный Дружи­нину в Институте прикладной геологии, нисколько не обескуражил его. Он понимал, что выступал неудачно и нельзя винить председателя, который лишил его слова на заседании Ученого совета.

Проклятая привычка итти напролом! После этого скандала ему будет еще труднее заинтересовать уче­ных своим проектом. Придется преодолевать дополни­тельные преграды, терять время на лишние разговоры. Но в конце концов ученые все равно принуждены будут согласиться с ним.

Иначе быть не может — Дружинин был в этом совершенно уверен.

Сколько раз, бывало, он возвращался домой, весь поглощенный своими мыслями, и грезил о будущем.

В такие минуты земля представлялась ему про­зрачной.

Под улицей, по которой он шел, он видел массивные слои желтой и белой глины, светлосерого известняка, прослойки желтого и красного песчаника и глубоко­глубоко под ними мощные пласты твердого плотного камня розовато-серого гранита и темного базальта, уходившие в таинственную и бесконечную глубину земли.

Пласты пород лежали одни на других, как листы гигантской книги толщиной в несколько километров. Эти пласты местами были изогнуты, сломаны, стиснуты невероятным давлением сверху, снизу или сбоку.

Они чередовались — все более тяжелые и все более горячие, раскаленные, пышущие жаром, которому нет выхода...

На набережной, по которой идет Дружинин, свистит северный ветер, чугунные решетки покрыты белым бар хатом инея, и стекла трамваев затянуты прихотливым ледяным узором.

А там, в глубине недр, вековечная тишина, таинст­венные процессы распада атомов и превращения одних элементов в другие.

Там скрываются могучие силы, к которым нет доступа человеку. Они накопляются, переполняют недра земли и, наконец, вырываются на ее поверхность где- нибудь на Камчатке, Курильских островах, в Японии или на Гавайях в виде вулканических извержений.

Но вот однажды появляется отважный человек, задумавший подчинить воле людей эти страшные силы. Вековечную тишину нарушают взрывы и шум машины. Машины врезаются в камень, сверлят, гложат, дробят его...

Все глубже и глубже. Все дальше, несмотря ни на что.

Ход, ровный и прямой, как стрела, направленная к центру земли, прорезает слой за слоем черные, серые, розовые, бурые, зеленые, красные породы земной коры.

Это смелые исследователи пробивают дорогу к си­лам, закованным в недрах земли. Силы земли должны служить человечеству. Надо добраться до них и заста­вить их работать.

Трудно человеку на такой глубине. Отважные исследователи — обыкновенные люди. Им жарко, им душно, они задыхаются: стены шахты раскалены. Но люди не отступают, их воля превозмогает жару и ду­хоту и все препятствия на трудном пути. Люди продол­жают свое дело и заканчивают его.

И вот город преображается на глазах, как в сказке. Пар и электричество работают за человека. Вокруг города вырастает тепловая завеса.

Постепенно меняется климат.

На этой набережной, покрытой еще недавно снегом, теплый ветерок колышет теперь широкие листья бана­нов и тонкие ветви пальм, а по воде вот этой реки плывут розовые фламинго.

Над маленьким серым домиком, где живет Дружи­нин, высится огромная финиковая пальма, во дворе растут смоковницы, и виноград сплошной зеленой сте­ной закрывает балкон, выходящий в сад.

Дружинин видит этот город будущего так реально, что чувствует аромат тропических цветов, которые вырастут на клумбе около его дома.

Но все это должно наступить в дальнейшем. Пока же нужно продолжать свое трудное дело и накапливать- силы для борьбы с препятствиями.

Однажды Дружинин исчез. Он не пришел ночевать- и целую неделю не подавал никаких признаков жизни. Задорожный сбился с ног, разыскивая его, и совсем было отчаялся увидеть товарища в живых, когда Дру­жинин, наконец, вернулся.

Вид бывшего майора испугал Задорожного. Дружи­нин был простужен, охрип и едва ходил. У него была повышена температура, но он и слышать не хотел о том, чтобы лечь в постель.

Дружинин познакомился где-то с буровым мастером, работавшим на проходке скважины под Москвой. Это была одна из самых глубоких буровых скважин в стране. Ее глубина приближалась к пяти тысячам метров.

Дружинин поехал за город с буровым мастером и неделю проработал на скважине чернорабочим. Он не возвращался домой до тех пор, пока не была достигнута предельная глубина и не поступили наверх окончатель­ные измерения температуры и последние образцы грунта.

Результаты очень обрадовали Дружинина. Темпера­тура на этой глубине доходила до ста пятидесяти гра­дусов, а порода, в которую вошла скважина, была- отличным, прочным гранитом. Лучших стен для подзем­ного котла нельзя было и желать.

Задорожному стоило большого труда уложить непо­корного товарища в постель. Но едва он ушел за док­тором, как Дружинин поднялся и, невзирая на про­студу, поспешил в библиотеку.

Работа на скважине дала ему новые данные для расчетов и навеяла новые мысли. Он спешил сверить свои заключения с научными материалами.

У Дружинина горело лицо и звенело в ушах, но настроение было отличное.

Дела явно шли на лад. Горная и геологическая части проекта становились все яснее: Дружинин мог бы нарисовать свою шахту с закрытыми глазами. Сильно продвинулась вперед и теплотехническая часть: Дружинин знал, как добиться необходимого давления пара и мощности, недоступной ни одному из надземных котлов.

Теперь на очереди стоял самый трудный вопрос: как лучше проходить эту шахту, как сделать, чтобы человек смог работать в пышущей жаром глубине земных недр?

Дружинин обдумал десятки способов охлаждения и вентиляции и, наконец, сегодня остановился на новом варианте решения этой задачи.

Но обосновать свое решение ему удалось не так скоро. Вернувшись поздно ночью домой, он почувство­вал себя совсем плохо.

Ночью бредил, а наутро его пришлось отвезти в больницу.

Когда Дружинин Немного окреп, его отправили в санаторий, откуда он вернулся в Москву только в нача­ле мая.

Он был чрезвычайно недоволен тем, что потерял так много времени, и с удвоенной энергией взялся за работу над проектом.

Пора было снова итти в Институт прикладной геоло гии и договориться, наконец, по-деловому с учеными.

Дружинин мог разработать только основы проекта. Одному человеку было не под силу составить деталь­ный, до конца обоснованный проект такого строитель­ства.

Без помощи коллектива ученых об этом и мечтать «было нечего.

Глава седьмая СПОР С ПРОФЕССОРОМ

В кабинет профессора Хургина, вбежала взволнован­ная Марина.

• Что делать, Олег Борисович? Там опять этот гражданин с палкой, который скандалил на заседании Ученого совета.
• Дружинин? — с интересом спросил Хургин.
• Да, он называет себя инженером Дружининым. Обязательно хочет видеть вас. Я предложила ему обра­титься к ученому секретарю, говорила, что вы заня­ты, — он ничего слушать не хочет. Такой настойчивый, мне даже страшно. Сказать ему, что вас срочно вы­звали в Академию наук?

; Нет, зачем же, — улыбнулся Хургин, видя вол­нение своей секретарши. — Скажите ему, что я охотно приму его через полчаса. Пусть, если хочет, подождет в библиотеке.

• Через полчаса?.. — переспросила секретарша, показывая всем своим видом, что никак не одобряет решения профессора и снимает с себя всякую ответ­ственность за последствия этого необдуманного по­ступка.

Дружинин сидел в приемной среди других посетите­лей, ожидавших директора Института прикладной гео­логии. На этот раз он был уже не в военной одежде, а в новом светлосером просторном костюме. Костюм был ему очень к лицу и делал его гораздо моложе.

В одной руке Дружинин держал толстую трость — он брал ее, когда у него начинали болеть старые ра­ны, — а в другой видавший виды кожаный портфель с чертежами и расчетами. Последние он закончил лишь вчера.

• Профессор сможет принять вас только через пол­часа. Быть может, вы все же обратитесь к ученому секретарю? — сказала настойчивая Марина, подойдя к Дружинину.
• Нет, благодарю вас. Я подожду профессора, — отозвался тот.
• Как хотите, — Марина пожала плечами. — Мо­жете подождать в библиотеке.
• Пойдемте, я вас провожу, я тоже иду туда, — сказала Люся Климова.

Она слышала разговор Дружинина с Мариной и поспешила подойти к человеку, о котором вспоминала столько раз.

Дружинин узнал маленькую смуглую женщину, которая сидела рядом с ним на защите диссертации, и улыбнулся ей, как старой знакомой.

Люся, в свою очередь, с интересом смотрела на этого странного человека. Он держался с подчеркнутой уверенностью, но его деланная непринужденность не могла обмануть Люсю. Видно было, что непривыч­ная обстановка смущает Дружинина. Этот человек был застенчив и не мог скрыть своей застенчивости.

Заметив это, Люся почувствовала еще большую симпатию к нему.

Они пошли в библиотеку вместе, разговаривая, будто были знакомы уже несколько лет.

• Чем могу служить, товарищ Дружинин? — спро­сил Хургин, когда тяжелая дубовая дверь его кабинета впустила человека с ожогом на лице и тот подошел к столу профессора.

Дружинин остановился у стола, глядя на живые тем­ные глаза и седые волосы поднявшегося ему навстречу ученого.

• Прошу вас, — указал Хургин на кресло, — сади­тесь и рассказывайте.

Дружинин показался на этот раз Хургину моложе и мягче, чем при йервой встрече.

• Слушаю вас, — вежливо повторил профессор, видя, что посетитель не торопится излагать свое дело.

Дружинин, видимо, затруднялся, с чего начать.

«Он хороший парень, только слишком самолюбивый и упрямый», подумал Хургин и ободряюще улыбнулся гостю.

• Собственно говоря, у меня никакого нового дела нет, — сказал Дружинин, слегка тряхнув головой и как бы отбрасывая колебания. — Мне бы хотелось, — про­должал он, — поговорить более подробно о проекте, с которым я выступал на защите диссертации Ключни­кова. Если позволите, я напомню...

Лицо Хургина стало серьезным.

• Не надо... Я отлично все помню, — остановил он Дружинина. — Мне очень жаль, что вы решили заняться такой чепухой. Я считаю своим долгом предо­стеречь вас: это затея, недостойная делового человека.
• Я держусь другого мнения. И поэтому прошу вас выслушать доводы в пользу моего проекта, — твердо сказал Дружинин.
• Проектов использования внутреннего тепла земли существует много. Этим занимались виднейшие ученые и инженеры, но ничего не добились. Советую вам выбрать другую, более благодарную задачу. Не стоит отдавать жизнь химерам...

Хургин смотрел на своего посетителя с сочувствием: ему жаль было этого молодого и, по всей видимости, способного человека.

Но Дружинин не нуждался в сочувствии профессора,

• Это не химеры. Я утверждаю, что это задача, вполне посильная современной технике. Не жаль жизни, чтобы разрешить такую задачу, — я вижу в этом свой долг.
• Сядьте, пожалуйста. Я не привык принимать рапорты, — досадливо прервал все еще стоявшего перед ним посетителя Хургин.

Человек с ожогом на лице вызывал противоречивые чувства. Сила убежденности и настойчивость Дружи­нина нравились ученому. Именно эти качества он при­вык больше всего ценить в своих учениках. То, что Дружинин решил притти сюда после скандала на за­щите диссертации, тоже говорило в его пользу. Несом­ненно, это был мужественный человек. Четкость мысли сочеталась у него со спокойной, полной достоинства манерой держать себя.

Хургин охотно взял бы его к себе в аспиранты и сделал бы из него настоящего ученого, спокойного методичного, чуждого случайным увлечениям.

Но настойчивость посетителя переходила в упор­ство. Он держался вежливо, но как-то уж слишком независимо и уверенно, словно пришел в магазин за покупками, а не в научное учреждение за советом.

Хургин готов был помочь ему выбрать тему для новой работы, которая ввела бы его в круг ученых. Но этот странный человек ничего не желал слушать. Он говорил о своем, отвергая все попытки Хургина дать разговору иное направление.

Дружинин сел в кресло и, вынув из портфеля папку с бумагами, положил перед профессором.

Здесь схема моего проекта и некоторые расчеты. Я прошу вас ознакомиться с ними и дать свое заключе­ние... На этот раз мои соображения обоснованы несколь­ко полней, чем раньше. Быть может, они уже не вызо­вут такого безоговорочного осуждения!..

• Вы давно над этим работаете?

Хургин открыл папку.

• Да, очень давно, — ответил Дружинин и, сде­лав небольшую паузу, продолжал: — Мысль об этом проекте не давала мне покоя со студенческих лет. Я мечтал о времени, когда смогу целиком отдаться работе над проектом. — Глаза Дружинина заблестели. — Будучи в институте, я искал технического решения этой проблемы. Тогда я разработал первый проект использования внутреннего тепла земли. Но он был слишком наивным и фантастичным. Настоящее реше­ние я нашел только теперь.

Хургин внимательно слушал его, склонив голову набок. Он решил дать Дружинину возможность выска­заться до конца.

• ...Каждый подземный котел даст больше энергии, чем любая из величайших силовых станций миоа, больше, чем Днепрогэс и Ниагара, вместе взятые... По­судите, какая победа над природой! Самая большая после изобретения парового двигателя и электрического мотора! Энергия потечет из земных недр, как широкая, полноводная река.

Дружинин перевел дыхание и продолжал с новой энергией:

• Подземные котлы будут работать совершенно автоматически, веками, тысячелетиями, до скончания времен, без всякого обслуживания и вмешательства человеческих рук. Каждый котел сочетает разумную направленность машины с постоянством явлений при­роды...
• Позвольте, позвольте! Почему это веками, поче­му совершенно автоматически? — спросил Хургин, чув­ствуя, что неукротимая фантазия Дружинина начинает

увлекать и его.

• Потому что подачу воды можно раз и навсегда отрегулировать в соответствии с давлением пара. Воды будет подаваться ровно столько, сколько выкипает, — быстро ответил Дружинин.
• Так, так, — кивнул головой Хургин. — Все это очень заманчиво. Ваша мысль мне ясна... Скажите, по­чему вы решили взяться за это дело? — спросил он, испытующе глядя на посетителя. — Думаете, что это благодарная задача?
• Неудачи других меня не пугают. Для меня это вопрос жизни и чести. Я обязан сделать это.
• Но почему же вы обязаны? — снова спросил профессор.
• Это целая история... — Дружинин запнулся, ви­димо затрудняясь говорить дальше, и вытащил из кар­мана большой черный кожаный кисет. Не зная, что делать с кисетом, он перекладывал его из одной руки в другую. — Целая история, — повторил он. — Если хотите, я расскажу ее в двух словах... У вас можно курить, профессор?

Хургин кивнул головой.

Дружинин свернул папиросу и закурил.

• Так какую историю вы хотели рассказать мне?
• Видите ли, у меня на фронте был товарищ. Гео­лог Петров Василий Никифорович. Мы встретились с ним под Москвой зимой тысяча девятьсот сорок первого года. Мы были недолго знакомы, а по-настоящему пого­ворили только один раз, и то не до конца... Может быть, это неинтересно, профессор?
• Продолжайте, — сказал Хургин.
• Как-то раз мы лежали в засаде, застыв от холо­да. Трещал мороз, огонь развести было нельзя, даже курить запретили. И вот, лежа рядом, мы разговори­лись о том, что обидно мерзнуть на земле, когда она такая горячая там, внутри. — Дружинин показал рукой вниз. — Ведь там подземный океан расплавлен­ной лавы, материки плывут на нем, как льдины... Ока­залось, что Петров, так же как и я, работал над этим вопросом. У него тоже был проект подземного котла. Мало того, он нашел место, где такой котел было легче всего построить. Подробнее рассказать он не успел: подошли немецкие танки, и начался бой. Мы успели только пообещать друг другу, что если один из нас погибнет, то другой доведет дело до конца...
• Что же было дальше? — спросил Хургин мягко.

Его интонация свидетельствовала о том, что рассказ

произвел на него впечатление.

• Ничего, — грустно ответил Дружинин. — Боль­ше я его не видел. Он погиб. По приезде в Москву я начал разыскивать его родных и его прежнюю кварти­ру. Родных я не нашел, а квартира, где хранились все его бумаги, была разбита бомбой. На месте дома ока­зался сквер... На память о нашей короткой дружбе я сберег вот эту вещицу. — Дружинин разгладил на ладони кисет. — Это все, что у меня есть. Никаких следов проекта не сохранилось...
• И вы не захотели с этим примириться?
• Да. Решил начать все сначала: разработать про­ект, найти подходящее место, доказать целесообраз­ность дела... И построить котел. Мой долг сделать это.
• Напрасно решили. Все-таки напрасно. — Тон Хургина опять стал сухим. Методичный, добросовест­ный ученый победил в нем: он не мог, не имел права сочувствовать химере, пора было вернуть этого чело­века к реальности. — Совершенно напрасно, — повто­рил он: — строить такой котел нельзя.
• Но почему же нельзя? — воскликнул Дружинин с воодушевлением. — Такие котлы будут великолепно работать. Благодаря им возникнут новые промышлен­ные центры, прекрасные города. Котлы дадут воду пустыне, растопят ледники, сберегут леса, навсегда избавят человека от черной работы. Они преобразят лицо земли и превратят ее в цветущий сад. Мы с вами это сделаем, профессор...
• Да нет же! Не сделаем! — с досадой прервал его Хургин. Он хотел говорить совсем не об этом и был раздражен упорством Дружинина.

Дружинин собирался возразить, но Хургин остано­вил его движением руки.

• Подождите. Дайте, наконец, мне сказать... Вы пришли, чтобы узнать мое мнение о вашем замысле? Извольте. Это детская мечта, деловому человеку не к лицу ею увлекаться, поберегите свое вдохновение.

— Погодите, профессор, — сказал Дружинин все с тем же непреклонным упрямством. — Основная мысль бесспорна, а в остальном поможете мне вы, ученые. Ваш долг пойти навстречу такому проекту.

• Какому проекту? — сердито бросил Хургин и открыл папку Дружинина. — Поймите, никакого еще проекта у вас нет, и замысел ваш неосуществим, — гово­рил он, бегло просматривая чертежи Дружинина, — Тех­ника не знает способов проходки таких глубоких шахт, это дело далекого будущего... Если бы такая шахта и появилась, от нее все равно не было бы никакого толку. Камень быстро охладится, накипь, которая ося­дет на стенах вашего подземного котла, еще больше уменьшит теплоотдачу, пар на пути к поверхности земли тоже будет сильно охлаждаться, и в результате ваш котел даст совершенно мизерный эффект.
• Меня могут убедить только расчеты. Те, которые сделал я, дают иную картину. Они перед вами — може­те убедиться. Охлаждение камня покроется за счет нагревания его от окружающей породы, а борьбу с накипью можно предусмотреть. Эти возражения не­серьезны, профессор. Я ждал более солидной критики.
• Поймите, здесь нечего критиковать. Возражений столько, что об этом всерьез и говорить нечего, — рас­сердился Хургин.

Он поднялся, быстро достал из шкафа несколько справочников и начал раскрывать их перед Дружини­ным один за другим.

• Вот, глядите... Здесь цифры теплопроводности базальта и гранита. Вот таблица давления пара... Вот расчет охлаждения... Видите, как бесконечно далеко все это от того, что вам нужно! Цифры против вас, их вы не переспорите!
• Они меня ничуть не убеждают, — сказал Дру­жинин, равнодушно отодвигая от себя справочники. — Во-первых, справочники дополняются после каждой новой серьезной работы, а во-вторых, никто из авторов не был на глубине в семь-восемь километров под зем­лей и не знает, что там делается... Дело не в цифрах, которые здесь приведены, а в том, что вы не хотите говорить со мной серьезно, профессор.

Самоуверенность Дружинина взорвала профессора.

• Вы признаете только себя и никого больше. Единственный авторитет и судья! Просто великолепно!
• Я хочу смотреть вперед, а не назад, — спокойно возразил Дружинин. — Поймите меня, профессор... Именно вперед мы обязаны смотреть, на много лет вперед. Я буду ошибаться — вы меня исправите, за этим я пришел. Ученым виднее, какой путь избрать, но котел так или иначе придется построить!
• Так вы принесли нам заказ?
• Да, если хотите, заказ.
• Еще бы, это так просто!.. Но вы, видно, забыли, что наука до этого еще не дошла. Или это вас не ка­сается? Вы приказываете: сделать — и все!
• Но ведь все равно придется сделать, — невозму­тимо сказал Дружинин.

Казалось, он решил вывести из себя профессора и добился, наконец, своего.

• Нет, товарищ заказчик, ошибаетесь! Здесь зака­зывать не приходится! — воскликнул Хургин, гневно усмехаясь. — И давайте не говорить о вашем так назы­ваемом проекте. Не смешите меня...

Последние слова Хургина оказали неожиданное дей­ствие на Дружинина. Он побледнел, вскочил и, не пом­ня себя от гнева, бросился к Хургину.

• Вы что же, принимаете меня за шарлатана? — закричал он.

Тут произошло то, о чем после с досадой вспоминал Дружинин. Он ударился больной ногой о край стола и, покачнувшись, стукнул тростью о стол профессора.

Стекло на столе с удивительной легкостью лопнуло, осколки брызгами полетели во все стороны.

Дружинин словно бы нарочно разбил стекло.

Хургин не шевельнулся, казалось, не заметил, что произошло.

• Что же, зовите милицию... Я готов нести ответ­ственность за нарушение порядка, — медленно прогово­рил Дружинин.

Он стоял у стола профессора, сложив руки на гру­ди. Его гнев уже прошел. Темный шрам от ожога резко выделялся на побледневшем, утомленном лице.

Профессор внимательно посмотрел на Дружини­на, потрогал рукой осколки стекла и вышел из-за стола.

От его раздражения не осталось и следа. Можно было подумать, что гнев Дружинина доставил ему только удовольствие.

• Пожалуй, на этот раз обойдемся без милиции, — сказал он и снисходительно посмотрел на Дружини­на. — Но все же советую вам найти иные доказательства, более убедительные и менее шумные. Вы хотите заста­вить говорить с собой серьезно. Это будет нелегко. Придется вам еще поучиться и поработать над проек­том. Вот после этого мы, может быть, встретимся.
• Посмотрим, — ответил Дружинин мрачно и, рез­ко повернувшись, пошел к выходу. — Сожалею, что так получилось. При случае доставлю вам новое стекло, — сказал он, овладев собой и приостанавливаясь у две­ри. — Прощайте!
• Не беспокойтесь о стекле. Всего хорошего! — Хургин как ии в чем не бывало кивнул ему головой.

Оставшись один, профессор вдруг щелкнул пальца­ми и расхохотался.

• А интересно, чорт возьми! Я не ошибся, — сказал он. — Кажется, мы еще будем друзьями...

Дверь приоткрылась, и в нее просунулась голова взволнованной Марины.

Увидев, что профессор цел и невредим, секретарша вошла и тяжело перевела дыхание.

• Какой ужас! Я боялась, он вас убьет. Я преду­преждала...
• Велите убрать. — Профессор показал на разби­тое стекло. — Это я уронил образцы кварца. Удиви­тельно непрочные стекла, — пояснил он в ответ на недоуменный взгляд Марины.
• Если он явится еще — прямо звонить в мили­цию? — спросила Марина.
• Зачем же? Мы с ним отлично побеседовали. — Профессор усмехнулся. — Как только придет, ведите его ко мне без всяких разговоров.

Когда Марина ушла, профессор начал ходить из- угла в угол. Вернувшись к столу, он снова потрогал осколки стекла и задумался.

Потом подошел к телефону и попросил соединить его с библиотекой.

• Пришлите мне все, что есть нового относительно использования внутреннего тепла земли... Да, да, жур­налы, материалы по геотермии тоже — все, что есть о тепле земли. Особенно меня интересуют силовые установки в вулканических районах...

Как только принесли книги и журналы, Хургин за­сел за них и попросил Марину больше его сегодня не тревожить.

Глава восьмая ФРОНТОВЫЕ ДРУЗЬЯ

Взволнованный происшествием в институте, Дружи­нин медленно шел по тихим переулкам Замоскворечья.

Был обеденный час погожего летнего дня. Шумела «ежнозеленая молодая листва деревьев. Воздух был свеж и прозрачен. Ребятишки с наслаждением шле - пали ногами по лужам, оставшимся после утреннего дождя. Из открытых окон неслись звуки радио.

Дружинин шел задумавшись. Он не замечал ни го­рячего солнца, ни легкого ветерка, ласково перебирав­шего его светлые волосы, ни радостных ребячьих криков.

Широкая, чисто вымытая улица, на которую вышел Дружинин, была полна движения.

Быстро шли по своим делам люди с сумками и портфелями. С грохотом мчались, стоя одной ногой на своих деревянных самокатах, мальчишки. Важно ка­тили автобусы, гудели троллейбусы, бежали обгоняя друг друга, разноцветные блестящие легковые автомо­били.

Дружинин вышел на набережную, остановился у парапета и вынул кисет, собираясь закурить. Тут толь­ко он увидел, какой был сегодня ясный, безоблачный день.

Высокие здания отбрасывали четкие черные тени на блестящий асфальт. Листва липовых аллей у темно­красных кремлевских стен дышала свежестью. В светло- голубом прозрачном небе плыли тяжелые пассажир­ские самолеты, похожие на толстых крылатых рыб.

Под широким, как проспект, Каменным мостом блестела зеленоватая гладь Москва-реки. Посреди реки пыхтел старательный буксирный пароход и тащил за собой длинную вереницу барж с дровами. От парохода расходились частые волны. В них колебались и трепе­тали отражения золотых и серебряных маковок крем­левских церквей.

Дружинин свернул папиросу, затянулся и оперся на парапет.

Ему снова вспомнилась незабываемая зима первого года войны, о которой он говорил сегодня с про­фессором.

...Густой еловый лес, снег по колено... Холодное зимнее солнце бросает скупые красные лучи на вер­хушки деревьев. В глубоком овраге, где лежит в снегу Дружинин, сгущается синеватый сумрак. Рядом с Дру­жининым смуглый, похожий на цыгана капитан Пет­ров — командир разведывательной роты.

Капитан тихим, спокойным голосом рассказывает Дружинину удивительные веши.

Как-то ему пришлось побывать на курорте в Гис- сарских горах, в Таджикистане. Там в горном ущелье били десятки горячих источников, а в близлежащих пещерах и гротах температура доходила до девяноста градусов по Цельсию.

В гротах готовили себе пищу колхозники, приезжав­шие лечиться водой горячих источников. Таджики све­жевали барана и оставляли его на ночь в горячем гроте. К утру баран обычно уже бывал испечен. Петрову никогда не приходилось есть более вкусного жаркого.

Молодой инженер начал раздумывать, как бы ис­пользовать это тепло, взялся за расчеты и через неко­торое время разработал проект специальной установки. Перед войной он долго путешествовал, и ему удалось отыскать такое место, где, по его словам, можно было построить на внутреннем тепле земли электрическую станцию, в три раза более мощную, чем Днепрогэс...