Н.К.РЕРИХ

ПИСЬМА В АМЕРИКУ

1923 – 1947

Москва

«Сфера»

1998

Рерих Н.К.

Письма в Америку (1923–1947). – М.: Сфера, 1998. – 736 с. – Серия «Рериховский архив».

Сборник объединяет письма Н.К.Рериха американским корреспондентам (главным образом сотрудникам Музея Н.К.Рериха в Нью-Йорке и в первую очередь, З.Г.Лихтман-Фосдик), хранящиеся ныне в архиве Музея. Это собрание писем внутреннему кругу ближайших учеников и сподвиж­ников раскрывает картину широкой культурно-строитель­ной работы художника.

Содержание

Энтин Д. Вступительное слово

Попов Д.Н. От редакции

Н.К.Рерих. Десятилетие

Н.К.Рерих На пороге нового десятилетия

Н.К.Рерих. Письма в Америку. 1923–1947

Указатель имен

Указатель организаций и движений

Указатель литературы и периодических изданий

Словарь английских слов и выражений

ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО

Когда я приезжаю в Россию, люди, мало знающие о жизни Николая Константиновича Рериха и об истории основанного им мирового движения часто спрашивают меня: «Откуда в Америке Музей Рериха? Почему там так много его картин?» Ведь в их представлении Рерих является скорее чисто русским, нежели мировым дея­телем культуры. Очевидно, и самому художнику часто задавали те же вопросы, и он отвечал на них своим осо­бым, вне- и «над-политическим образом. Он не говорил об Октябрьской революции 1917-го года, которая заб­росила его и его семью за границу, в результате чего он и попал в Америку, показал здесь свои картины и осно­вал Школу Объединенных Искусств (о которой мечтал в Петербурге). Он говорил о проблемах культуры и искусства в нашей и грядущей эпохах. Но из его ответов ясно, что вопросы эти его удивляли и беспокоили, по­скольку в них проявлялась узость мышления собе­седника.

В 1924-м году в Талай-Пхотане Рерих написал ста­тью, отвечавшую на эти вопросы. Она называлась «Свобода вещей» и вскоре была опубликована в сбор­нике статей и эссе художника «Пути Благословения». Художник писал:

«Вы спрашиваете, зачем мой музей в Америке? Как я сам отношусь, что мои картины прикреплены к чужой почве вне России? Но, во-первых, почему почва Америки чужая? – даже Аляска была русской и добровольно ус­туплена друзьям. Затем, почему мы будем связывать себя

границами старых ограничений? Вся жестокая проволо­ка уже снимается, и наши глаза начинают видеть гораз­до дальше. Но теперь самое главное: зачем мы будем гово­рить об ощущениях человека, когда дело идет о движении предметов, имеющих свою особенную жизнь? Часто мы видим, как предмет, всячески огражденный и охраняе­мый, первым погибает, и рядом – вещь, почти выброшен­ная на улицу, живет века. Слишком долго говорить о внутреннем значении жизни вещей. Теперь особенно важ­но сказать как в человеческой жизни, так и в жизни ве­щей: "Дайте свободу". Дайте вещам жить, передвигать­ся и вносить новые условия жизни там, где сейчас они наиболее нужны...

Потому скажем: пусть предметы несут свое пламя очищения там, где сейчас им указано обстоятельства­ми... И кто может утверждать, что, привязав творения к случайной почве их возникновения или случайности рождения автора, мы готовим для них лучшее место и значение.

Мне особенно легко сказать это, ибо я столько раз говорил о красотах России и указывал все внутреннее значение народа русского. Зачем же не посмотреть теперь в будущее, когда неожиданные, но глубоко логичные мос­ты строятся между народами. И когда, право, трудно сказать, какой именно камень является лучшим основа­нием будущих нужных построений. Если я люблю Россию, то почему мне не любить Америку. Если я вижу прекрас­ные стороны этой молодой страны, наследия Атлантиды, то почему я должен забыть о сокровищнице русской, по­витой всеми дарами мудрости Востока. Право, помень­ше отрицаний, поменьше невежества, и границы расширятся, и блестящие возможности сами сплетутся в вен­ки красоты, и невозможное вчера станет насущно воз­можным завтра. Потому проще и светлее и во имя труда и красоты будем думать шире. – А предметы отпустим тоже на волю. Пусть творят свою жизнь, где и как ука­зала им судьба, их сложившая».

Итак, жизнь забросила Рерихов в Америку. Он при­вез с собой сотни полотен, которые сначала в течение трех лет передвижной выставкой путешествовали по стране, а потом остались в Нью-Йорке, где идейные ученики и последователи художника построили для них музей. Позднее к ним добавилось еще несколько сот картин, посланных Рерихом в Нью-Йорк из его знаме­нитой центрально-азиатской экспедиции, а затем из се­верной Индии, где он поселился.

Сотрудники Рерихов в Америке создали здесь целый ряд школ и других культурных учреждений, о которых Николай Константинович так долго мечтал. Ими была развернута столь широкая культурно-просветительская и культурно-строительная деятельность, что сегодня мы можем лишь удивляться ее масштабу. Причем все это делалось в соответствии с конкретными прямыми указаниями духовных Учителей самих Рерихов. Из запи­сей собраний, проводившихся Рерихами и их ученика­ми в Америке, ясно видно, что каждая деталь работы была предложена и направлена именно Учителями.

В 1923-м году Рерихи покинули Америку и направи­лись в Индию и Центральную Азию, но между ними и их американскими сотрудниками и последователями установилась самая активная переписка. Рерихи про­должали направлять своих друзей в их культурно-стро­ительной работе и постижении учения Живой Этики (или Агни-Йоги), запись которого была начата еще в Лондоне и продолжена в Америке. Ныне эти письма, хранящиеся в архиве нашего музея, предоставлены издательству «Сфера» для публикации в России. Первыми вышли в свет два тома писем Рерихов к А.М.Асееву, из­дателю эмигрантского эзотерического альманаха «Ок­культизм и Йога». Вскоре были изданы три тома писем Е.И.Рерих к ее нью-йоркским ученикам и друзьям. А теперь к ним добавляются и письма Н.К.Рериха.

На наш взгляд, публикация этих архивных сокровищ в России особенно полезна, поскольку она ясно пока­зывает, что международная деятельность Н.К.Рериха на благо мира и культуры и работа Е.И.Рерих над учением Агни-Йоги являют труд глобального мирового значе­ния. Стены между странами и народами мало-помалу разрушаются. Культура, наука, распространение информации не могут больше контролироваться отдель­ными государствами: как и утверждал Рерих, они явля­ются достоянием всего человечества.

Так же и принесенное Е.И.Рерих Учение Живой Этики, картины Н.К.Рериха и опирающиеся на их идеи организации возникают и работают везде, где это дик­туется нуждами истории, и есть люди, берущиеся за этот труд.

Даниил Энтин

Директор Музея Николая Рериха Нью-Йорк,

13.12.1997

(50-я годовщина со дня ухода из жизни Н.К.Рериха)

ОТ РЕДАКЦИИ

Настоящий сборник составлен по материалам архив­ного фонда писем Н.К. и Е.И. Рерихов, хранящихся в Музее Рериха и адресованных узкому кругу их ближай­ших учеников и сотрудников в Нью-Йорке.

Эти люди выступали учредителями и руководителями всех рериховских организаций и предприятий в США, а также составляли внутренний круг последователей Уче­ния Агни-Йоги. Поэтому в письмах Н.К.Рериха мы на­ходим как детальное руководство всем процессом формирования, становления и развития многочисленных просветительских, творческих и экономических начина­ний, так и эзотерическую сторону этой деятельности и отражение духовной стороны жизни художника.

К сожалению, финансовые бури, вызванные великой депрессией, существенно пошатнули положение рери­ховских учреждений в Америке и вместе с внутренними межличностными трениями привели к расколу в руко­водстве и отходу от общего дела супружеской четы Хоршей, которая и управляла экономической стороной всей деятельности. Это повлекло за собой многолетнюю судебную тяжбу, окончившуюся в пользу Хоршей, заранее обеспечивших себя необходимыми бумагами, которые Рерихи подписывали как фиктивные документы для формальной отчетности, полагаясь на незыблемость ус­тных договоренностей с близкими друзьями.

В результате круг ближайших сотрудников Рерихов в Нью-Йорке существенно сузился, и главным адресатом их писем стала Зинаида Григорьевна Лихтман (Фосдик), оставшаяся наиболее верным и деятельным последователем, возглавившим работу обновленных и вновь органи­зованных учреждений.

Настоящий сборник должен рассматриваться в нерас­торжимом единстве с уже опубликованным нами собра­нием писем Е.И.Рерих. Послания обоих Рерихов отра­жают, по существу, единое руководство одной и той же группой людей, работавшей над одним общим делом. Письма, написанные каждым из них отправлялись за­частую в одном конверте и взаимодополняли друг друга. В данном сборнике читатель увидит множество припи­сок и дополнений Е.И.Рерих к письмам мужа, а также ряд совместно подписанных посланий.

Также следует иметь в виду, что это собрание не яв­ляется полным. К сожалению, неизвестно местонахож­дение писем периода 20-х годов. Кроме того, на момент составления сборника еще не весь фонд писем Рерихов в архиве нью-йоркского Музея был разобран и система­тизирован. И, в-третьих, редколлегия не посчитала це­лесообразным включать в издание довольно большое число писем второй половины 30-х годов, почти полнос­тью посвященных текущим процессуальным деталям тяжбы с Хоршами.

В подготовке текста использованы те же принципы, что и при издании писем Е.И.Рерих. Многочисленные англоязычные слова и выражения, приводимые автором в кириллической транслитерации, даются нами в латин­ском алфавите (см. словарь в конце тома). Сокращения имен и терминов, по возможности, расшифрованы – как и любые добавления от редакции – в квадратных скоб­ках.

Справочный аппарат издания составляют примеча­ния и комплекс указателей.

Попов Д.Н.

ДЕСЯТИЛЕТИЕ

Десять лет минуло с тех пор, как мы заложили первый камень наших Учреждений в Америке. И вполне естественно, что их основание мы начали с Института Объединенных Искусств, чтобы сра­зу и в полной мере подчеркнуть мысль единства. Таким путем мысли наши, уже проникшие в дру­гие страны, перенеслись и в Америку и укорени­лись на ее почве. В течение десяти лет во всех от­делах нашего культурного центра накапливалась обширная литература. Я сейчас не пытаюсь напи­сать историю этих накоплений. В день привет­ствия мы не должны становиться летописцами, но должны выразить то, что кажется нам самым нео­споримым в росте культурных начинаний.

Дорогие сотрудники, также не пытаюсь я и просто хвалить вас, ибо разве можно хвалить че­ловека, всецело посвятившего себя идее культу­ры? Разве можно хвалить человека за честность? И можно ли восхвалять за духовность? Или за вдохновение красотой? Ибо все они суть челове­ческие основы, вне принципов которых никто не может считать себя работником культуры. Похва­ла всегда относительна. Но факт – абсолютен. И вот сейчас, в сей памятный день, отмечая десяти­летие тяжких трудов во имя Культуры, я бы хотел оценить то, что неоспоримо.

Оглядываясь назад на все труды, на все наши битвы с невежеством, становится очевидным, что творческий труд продолжается неустанно. И это не похвала. Это лишь проявление реальности, истинного духовного героизма. Можем ли мы вспомнить хотя бы год, проведенный в покое или потворстве нашим желаниям? Можем ли мы на­звать хотя бы месяц из тех ста двадцати месяцев, когда бы сделанное не было закреплено и когда бы мысли не устремлялись к новым сферам куль­турной нивы?

Итак, положа руку на сердце, мы можем ска­зать, что не проходило ни года, ни месяца, ни даже недели, когда бы мысль и труд не слагали новых возможностей. Не проходило даже ни дня, когда бы бесчисленные препятствия не претворя­лись в возможности. Эта реализация неустанного стремления, постоянного творческого труда долж­на, поистине, быть знамением нашего времени. Нас могут спросить о порядке нашего плана. Кто-то, согласно своему собственному мнению, пред­ложит произвести замену в порядке нашей рабо­ты, но никто не скажет, что энергия не была об­ращена ко Благу.

Нет ничего удивительного в том, что в течение десяти лет Учреждения широко развивались. В непрестанности энергии заключен великий усили­тель, великий ток, облачающий сотрудников в надежную броню.

Я весьма сожалею, что в сей знаменательный день я не могу находиться среди вас и словами оживотворить мысли, которые я вам посылаю. Но во имя того неустанного труда, о котором я гово­рю, считаю, что организация Гималайского Ин­ститута полностью оправдывает мое физическое отсутствие сегодня в Америке. Прошло уже более трех лет с тех пор, как в наши области искусства мы привнесли и область науки, ибо Культура, в своем синтетическом начале, не допускает гра­ниц, характерных разделений. Мы видим, что все условности, столь пагубные для прогресса, по­рождены только невежеством. Имея дело с людь­ми, стремящимися в душе к знанию и красоте, мы можем пребывать оптимистами. Давайте же не будем вспоминать сегодня о трудностях. Память о трудностях может привязать наш корабль к при­стани. Вспоминая о трудностях, мы невольно на­чинаем думать о заслуженном покое; иными сло­вами, мы начинаем допускать до себя вреднейшие мысли. Ибо где же покой в безграничности твор­чества? Оставаясь несокрушимыми оптимистами, мы лишь стремимся окрылить наш корабль новы­ми парусами.

«Странные люди», – сказал кто-то о нас. Но наш друг ответил: «Истинно, необычные люди. Даже трудности они встречают с улыбкой».

Но где же рождается эта улыбка? Только в реа­лизации той меры, какой всегда требует работа во имя Культуры, и, возможно, особенно сейчас. Так что давайте начнем новое Десятилетие с тем же неукротимым стремлением, с тем же боевым при­зывом к Культуре и той же неутомимостью.

Давайте выразим почтение всем тем, кто спо­собствовал росту Учреждений, и пожалеем тех, чьи имена поглотила тьма.

И я так часто говорил – Культура есть почита­ние Света. Даже трава и растения стремятся к свету. Как же тогда вдохновенно и возвышенно должны стремиться к единому Свету люди, если почитают они себя выше растительного царства.

В эту самую ночь над горной цепью Централь­ных Гималаев сверкает необычный свет; это не молния: небо ясное. Это тот лучезарный свет, ко­торый совсем недавно заметили над Гималаями ученые. Во имя Света, во имя того Света, что рождается в человеческом сердце, давайте тру­диться, и творить, и учиться.

Приветствую вас всех по случаю сей памятной годовщины Десятилетия – этой десятой части целого столетия.

Н.К.Рерих

НА ПОРОГЕ НОВОГО ДЕСЯТИЛЕТИЯ

Когда мы составляли суровый устав наших Уч­реждений, мы опять не преувеличивали, говоря, что мы все отдали на служение Культуре. Невеж­ды по злобности своей могут подозревать, что мы что-то скрываем, но мы по справедливости можем гордиться красноречивою действительностью.

Так мы можем встретить новое десятилетие на­ших Учреждений в полном сознании неустанного труда и полезных достижений, несмотря на все трудности. Мы вовсе не мечтатели и не идеалис­ты в обычном понимании, наоборот, обращаясь к достижениям, мы имеем право рассматривать себя как практических реалистов. Мы не любим туман и бесформенные облака и все, относящееся к «ту­манности». Мы любим свет. Мы любим осязатель­ность не в смысле низшей материальности, но в значении духа. Мы нуждаемся в средствах для просветительных задач, и мы знаем, куда должны быть направлены они для скорейших осязаемых достижений. Помню, помню, что произношу эти слова именно в момент величайшего материаль­ного кризиса, но я также знаю, что все кризисы исцеляются духовными ценностями.

Культура (Культ-Ура) есть культ Света, как я уже недавно писал вам. Во имя этого Света мы имеем право призывать наших знаемых и незнае­мых друзей к творческому труду, к славному сотрудничеству, в котором, как в мегафоне, умно­жаются силы человеческие.

Мы твердо знаем, что во Вселенной ничто не конечно, ибо всюду встречаемся с Великой Беспредельностью.

Мы знаем великую Иерархию Блага, и мы уве­рены в Победе Света! Законы Света нерушимы!

Н.К.Рерих

10.VI.23

Дорогие друзья, вчера послали Вам радио: “Учитель с Вами. Едем в Италию и в Энгадин” – так было Указано. Сообщите, почему 9-го июня это было нужно? Очень мудро, что до Италии мы приостановились в Виши до 27-го июня. Порума подкрепилась, да и всем полезно попить воду и попринимать ванны. Будем жить здесь тихо – ничем не усложняясь – помня, что делаем “очередное дело”. Конечно, Грант не поедет в Санта-Фе – там для нее могила. Вчера Е.И. видела луч Учителя. Указания все время направлены – чтобы терпеливо переживать положенные сроки. Сообщите (Грант разошлет) прессе:

1. Никол[ай] Рерих получил приглашение устроить выставки в Париже и в Брюсселе. Французское издательство “Итво” обратилось к Р[ериху] с предложением издать по-английски книгу его последних статей, на что художник дал согласие. Для Америки это издание имеет особый интерес, ибо в него войдут статьи с оценкой Америки, а мы знаем, что проф[ессор] Рерих при своих широких международных тенденциях всегда был горячим другом Америки. Издательство “Жар-Птица” в Берлине готовит к печати большую монографию о Р[ерихе], в тексте которой будут статьи Рабиндраната Тагора, Альфреда Боссома, Леонида Андреева и др[угих].

2. Проф[ессор] Рерих в Париже получил от княгини M.Тенишевой печатное сведение о том, что живопись в церкви имения кн[ягини] Тенишевой очень повреждена. Эти фрески были одной из наибольших работ мастера. (Пришлите вырезки.)

Кроме газет пошлите эти сведения Матиссу, Мерриту, Дымову.

Книгу, вероятно, придется печатать в Вене или Праге. В Париже очень плохие шрифты. Когда выезжает Ояна? Так рады будем увидать ее – часть Круга, где заложено так много. Сведение из “Тайной Доктрины” и Ваше известие о пасторе замечательны – все идет, как надо.

Целуем крепко Вас всех.

Духом с Вами,

Р/Х

14.VI.[23]

Виши

Дорогие друзья, как замечательно предостережение Грант – истинно, ей придется выдержать нападения розенкрейцеров и родных. Но пример Ояны должен помочь ей. Как быстро Ояна справилась с опасностью! Конечно, этого темного человека видела С[офья] М[ихайловна], и, конечно, он и ему присные будут пытаться извлечь сведения. Так трогательна приписка Иеровоама – так и вижу, как он входит и спешит приписать доброе слово, – и эти добрые слова сокращают всякие расстояния. Да и что значат расстояния для духа! Жаль, не можем прочесть еврейские газеты – чувствую там что-то хорошее. Привет Ривкину! Пусть держится! В вырезке из “Mus[eum] Currier” извещается об ученических выставках и потом об однодневной выставке – надо наоборот. В Германию можно послать “Stone and Cement”, но под названием “Legende of Beauty”. Кроме того, можно “New Era” и “Truth”. (Trutti, op. 2.)

Вообще, будем бережно-бережно нести все порученное, ибо по всему видно, что старый мир физически отживает, и почему не взять то, что предлагается так легко. Не знаю, что делать с картинами? В страхование, после опыта с Чикаго, верю так мало. Но, с другой стороны, именно над Музеем знак Учителя. Сейчас жена моя начала проверять текст русской книги. Оказывается, нашлись пропуски и неточности, а печатать, видимо, придется в Вене, откуда корректуру получить нелегко. Сейчас письмо из Берлина в Париж идет 6 дней – так аппарат развалился. Яруя приедет в Вену – и я смогу дать ему указания на Россию.

Сейчас сидим в Виши – чинимся. Погода дождливая, серая. Толпа такая же. Вскройте ящик с книгою Учителя и пришлите 4 экз[емпляра]. Спросите Народного о его статье. Что прислала Adney? Очень радуемся сношениям с “Temple Artisan”.

Целуем. Духом с Вами,

Р/X

1.XI.23

Родные, опять шлю толстый пакет. Найдете в нем лики Ваших новых братьев. Только подумайте: ведь Тарухан с того самого данного Алтая!! Я вижу, как он и Логван поговорят о серебряных горах. О реках, несущих в себе бесконечную водную энергию. Как все Вы прислушаетесь к сказке кладов Сибири. Храм Ориона. Оба они, Хан и Морей, говорят о совершенно изменившейся их жизни за эти дни. Притекают к ним нежданные возможности. Также и Яруя – является “плотным пакетом”, которому можно верить. Немного юн головою Чахембула (и даже мнит, что будто бы что-то знает, а сам в приготовительном классе), ну да он по военной части – ему простительно. “Adamant” выйдет лишь 10-го ноября. При заказах надо все обусловить: и бумагу, и цену – иначе пытаются в конце подменить. После нашего отъезда посылайте в Индию лишь русские письма, остальное читайте и отвечайте по усмотрению.

Целуем. Духом с Вами,

Р/X

* * *

Уже давно было Указано, что Людвиг Нобель полезен для Нобелевской премии. Конечно, так и оказалось.

Ludvick Nobel живет 10, rue de Dame (Clichy), Paris. Он – лучший канал для передачи в Комитет. Комитет в Stockholm’e и Брюсселе. Он очень ценит меня как художника.

Но в этом случае не называйте меня художником (премии по искусству нет). Называйте world-famous деятелем по пропаганде мира. Пошлите “Adamant” и “World of Roerich”.

Через Красоту, Поэзию идет создание Культуры. В 21-й стране прошла моя пропаганда. Основание объединяющих учреждений. Пишите от групп интеллигенции. Каждый год подписывайте иными именами. Спросите его в письме, какие дополнительные сведения ему нужны. Напишите Яруе, чтобы он тоже писал от рижских людей (приложив те же книги). Если премия будет – это хорошо для Учреждений.

Для подписей можно просить и сторонних людей вроде Крейна, Сутро и друзей Селивановой. Напишите к весне Тагору, прося его присоединить подпись. Также – Bottomley. Все эти бумаги пишите не на бланках, а на бумаге без надписей.

Указывайте, что с 1890-го года веду пропаганду культуры и мира в самых разнообразных странах и разных изданиях. (В книге Селивановой – библиография и общественные должности.) Картины как бы иллюстрируют большую Книгу о красоте мирной духовной жизни. Кажется, лучше повторять перед весною, в конце зимы.

* * *

Там, где воспроизводите Знак Школы, или Кор[она] М[унди], или Музея, никогда не прибавляйте никаких рисунков или орнаментов. Все это будет унижать Знаки и разбивать главное впечатление. Надо идти лишь высшею мерою единства впечатления. В этом сила.

* * *

Сейчас прочли ненапечатанные главы “Василия Чураева”1

^[1] – какая это сильная вещь. Тарухан идет твердо и мыслит широко.

* * *

Предложим Чарльзу Крейну издать книгу Тарухана в переводе. В Америке ее отлично примут. Как там Алтай описывается. Красота.

* * *

Посылаю выдержку из лекции Бердяева. Если он заговорил о мистическом понимании – это очень много.

* * *

Имейте в виду, что Руманов склонен к легкомыслию, а потому все идущее от него принимайте осмотрительно. К лицам, посланным от него, отнеситесь с опаскою и ничего лишнего не скажите.

* * *

Предупредили ли Davies, что “New Era” вошла в “Adamant” и для них лишь месяц остался до выхода книги. Чтобы не было нареканий.

* * *

Если страх[овой] агент из Чикаго будет чем-либо угрожать – надо его припугнуть от Корона Мунди, что он затрагивает интересы агентства и потому рискует иском.

* * *

Порума пишет, что трудно достижимо терпение. Но это еще легкое совершенство, особенно когда за два года на глазах вырастает целый храм. Вот если сухую палочку три года поливать, пока первый листик покажется, – вот уже это подвиг. Как было у Св[ятого] Иоанна.

* * *

Так много кругом возможностей – лишь бы не расплескать. Как было Указано год назад, именно Бако даст Юрику полезные сведения по Тибету.

* * *

Сон Ояны о трех годах, думаем, надо понимать [так], что через три года нам придется скрыться. Может быть, вообще возникнут слухи об исчезновении нашей экспедиции. А Вы скажите себе: “Слава Учителю – еще ближе к цели”.

* * *

Сейчас видения от 20-го получили. Прекрасно наблюдать, как мудро даются намеки во всех направлениях.

* * *

Гребенщиков и Завадский не знают:

1. О получении Камня. (Знают лишь легенду без отношения к нам).

2. О сообщениях через столик. (Слышали о видениях, писаниях и голосе).

Знают:

1. О грядущей Единой Религии.

2. Об Алтае – как избранном месте Храма.

3. Немного знают о Б[елой] Ложе. Видели портрет Учителя.

* * *

Из моих статей не были напечатаны: 1) “Одеяние Духа”, 2) “The Right of Entrance”. Их еще до 1-го янв[аря] можно дать. Была ли “New Era” в “Оur World”?

* * *

Вчера умер старик J.Seligman, антиквар. Хорошо, что мы успели осенью повидать царские палаццо этих антикваров.

* * *

Очень ждем число учеников в Школе. Число 77 по роялю – ведь это прекрасно. Хорошо, что все нарастает медленно, а то слишком трудно сразу управиться с целым батальоном.

* * *

Сейчас вернулись с Осеннего Салона. Посылаю список и адреса членов. Выставка непривлекательна и неубедительна. Ощущение тренированных певцов, которым не о чем петь. Опять висят тысячи картин, и не хочется их у себя иметь. Очень плох Maurice Denis – хорошо, что мы его не нашли дома. Есть маленький [уголок] “старых” – хороши Manet, Cesanne, маленький Гоген – вот и все. Запоминается японец Фужита. Масса отвратительных тел и ничтожных пейзажей. Цены от 150 fr. до 30 000 fr. Средняя цена 2000 – 3500 fr. Работы Светика там были бы в первом ряду.

29.VI.32

Нагар

1. Мы очень озабочены, не получая журнала заседаний после 10-го апреля. Мы не допускаем мысли, чтобы журналы заседаний не [велись], но думаем, что, может быть, по содержанию своему они не вверяются почте, или же, что особенно печально, почему-то до нас не доходят. Report’ы Президента доходят полностью, но не видно, в каких заседаниях они обсуждались и какова была реакция на них. Ввиду сообщений от мисс Грант о том, что письмо Е.И. от 20-го апреля было прочтено 8-го июня, надеемся, что все в кавычках переводится без замедления, но, чтобы упростить положение вещей, мы, по возможности, будем придерживаться более коротких выражений в наших заседаниях.

2. Report’ы Президента запрашивают нас о совете по финансовому положению. Конечно, кардинальным обстоятельством будет развитие деятельности Комитетов Капэнь. Эти Комитеты уже вызваны к жизни год тому назад. Очевидно, состав их представляется недостаточным, и потому можно всячески увеличивать их состав, не считаясь с численностью.

Кроме Комитета Френдшип Бонда на то же благосостояние Учреждений работают и Женское Единение, и Воспитательный Фонд Выставок, каждый внося свою лепту в такое экстренное время. Газетные статьи сообщили официальные данные cэвинг банков в Америке, из чего видно, что в стране отложены огромные суммы лишь некоторою частью населения. Если верить этим официальным данным нью-йоркских газет, то угнетенное положение происходит не от отсутствия денег, но от неправильного мышления, прежде всего о культурном состоянии страны. Расширенные комитеты могут постепенно распространять свою деятельность в те сферы, которые, может быть, ранее не были затронуты. Конечно, совершенно ясно, что экономия должна быть соблюдаема до крайности, но так же, как во всех прочих Учреждениях, должен оказаться и какой-то приток извне через новых людей. Все указанные люди, конечно, могут быть полезны или непосредственно, или, что еще более вероятно, какими-либо своими косвенными советами и связями. Такие люди, как упомянутые Вами Лэман или миссис Рузвельт, конечно, никогда не будут говорить о непосредственном денежном участии, но зато их совет и влияние могут оказаться гораздо более существенными.

Мы рады, судя по письму Шклявера, возобновлению переписки с Нью-Йорком. Гибельнее всего было бы самим внести панику в ряды сотрудников, которые могут слышать какие-то клеветнические извращения, но из молчания самого центра могут допускать нелепые выводы.

3. Мы очень обеспокоены отъездом Эрнста. Так же ли деятельны его сотрудники? Мы глубоко изумляемся, что Комитет Бондхольд уже ломает второе формальное соглашение, нисколько не заботясь о возможных для них самих последствиях. Достаточно ли было закреплено соглашение Эрнста с Рик, и, если было, то, вероятно, оно дает повод к сугубому преследованию рэкетиров. Также странно непоявление их адвокатов в суде. Нет ли в этом отсутствии какой-то уловки?

4. Судя по письмам Шкл[явера], гр[аф] Флери указывает как на источники, главным образом, клеветы, на какие-то русские круги. Вероятно, мы прямо или косвенно возвращаемся к давно известным именам Джин и Харит, которые как целые гнезда клеветы указаны были для расследования.

5. Соображения мисс [Э.] Лихтман о местном Совете Лиги Культуры очень своевременны и уместны. Чем скорее будут проведены в исполнение, тем лучше. Конечно, такие неустойчивые характеры, как Стокэв и Келл., не годятся для такой организации; другое дело, если они сами будут стучаться в эту организацию, что, впрочем, по Вашим письмам мало правдоподобно. После основания Американского Совета Лиги Культуры можно думать о таких же Советах и в других странах, из которых затем будет избран один Центральный Совет, но ближайшее делопроизводство останется за первоположниками, иначе говоря, за инициаторами.

6. Нас радует сообщение о консуле Новаке и переговоры с консулом Х. Среди списков привлекаемых к деятельности лиц мы не видим в последних письмах имени Ражославича, но, по-видимому, он мог бы быть очень полезен, располагая твердыми формулами.

7. Очень просим Press сообщить, где именно появлялись отзывы о “Державе Света”; было бы странно, если бы здесь, где сношения с прессой очень ограничены, их появилось бы больше, чем в Америке. Что сделано Гребенщиковым для отзывов и распространения русского издания? Пока мы слышали лишь об одном отзыве в Буэнос-Айресе, но, конечно, он произошел совершенно другими обстоятельствами. Через два месяца книга потеряет для прессы свое значение.

8. Посылаем Вам еще приветы для Конференции.

Из писем наших Шкл[яверу] и барону Т[аубе] Вы видите, что мы употребляем все силы к успеху Конференции и Выставки. Это обстоятельство именно и будет тем внутренне значительным при всех прочих положениях.

29.XII.33

Родные,

Вероятно, это будет одним из последних писем перед Новым годом. Пусть этот Новый год действительно будет новым и принесет с собою и новые успехи, и новые мысли, и новое единение. С каждым днем Вы, конечно, чувствуете, что без единения, без взаимного доверия нельзя ожидать настоящего успеха. Многое, может быть, кажется в суете жизни незаметным и безобидным, но в пространственном плане часто такие стрелы и вехи окажутся очень тяжкими. Потому убережемся от всего, что может поглощать драгоценную энергию без пользы.

1. Своевременно из Парижа от Ф[лери] получите письменный или телеграфный запрос, нужен ли его немедленный приезд в Нью-Йорк. Тогда немедленно телеграфируйте по адресу Центра, что приезд абсолютно нужен немедленно, иначе произойдет вред. Вы, конечно, понимаете, зачем это нужно, ведь приглашения по многим странам совершенно неисполнимы по денежным условиям.

2. После половины февраля через Друга устройте, чтобы миссис Перкинс телеграфировала бы в Ам[ериканское] Конс[ульство] в Париже о выдаче разрешения на въезд. Конечно, пусть будет это сделано вполне достойно, иначе, ввиду наличности многих знакомств, около Консульства могли бы пойти нежелательные толки. Конечно, разрешение должно быть на двоих – для Ф[лери] и старшего сына.

3. Конечно, не следует никому сообщать о приезде Ф[лери]. На этот раз никакой публицистики не нужно.

4. Хотя время чрезвычайно трудно, но все же следует продолжать планы и соображения о финансовых возможностях. Если что-либо было невозможно вчера, то оно может стать возможным завтра. Эту старую истину приходится очень помнить.

5. Относительно продажи художественных предметов также не следует отчаиваться. Было бы ошибкою считать, что никаких возможностей нет. Отсутствие возможностей может быть для определенного лица и в определенных местах, но как общее правило эти возможности следует искать постоянно. Неожиданное нахождение их слишком обычно происходит.

6. Разве не замечательно, что один почтарь приносит сведение о действиях тьмы, утверждающее, что вообще охрана худож[ественных] ценностей и культурных сокровищ невозможна и несвоевременна, а в то же время приходит сведение о единогласном принятии Пакта конгрессом в Монтевидео?! В то время когда отживающие скелеты противодействуют, именно тогда молодые жизненные страны понимают и звучат на понятие культуры. Из постановления в Монтевидео нужно сделать наибольшую пользу. Радуемся, что и Друг наш будет иметь еще один прекрасный повод для беседы и убеждения chief’а. 31-го декабря я все время имел в мыслях нашего Друга и рассказывал Е.И. один план, который может чрезвычайно исправить и подвинуть положение вещей. А теперь новое сведение из Монтевидео должно еще раз опровергнуть инсинуации старого дома и все его вредные шептания. Следует очень укрепиться на том мнении, что неинтеллектуальная некооперация1

^[2] не представляет из себя какое-то обязательное учреждение, тем более, что Америка ведь не участвует в Лиге Наций. А теперь без еще двух больших держав – Японии и Германии – пресловутая Лига делается каким-то частичным учреждением.

Поистине, можно сказать, что будем поспешать всеми силами к сужденному свету, который тем ярче горит, чем сердечнее и восторженнее устремляемся мы к Вл[адыке]. Телеграмму о Монтевидео мы передали Ману в Лахор и Шкляверу в Париж.

Будьте бодры и находчивы. Духом с Вами,

Николай Рерих

8.VII.34

Харбин

Дорогие,

Посылаю Вам для передачи куда следует:

1. Состав Правления Сельхоз. Кооператива.

2. Копию договора одного из существующих здесь Кооперативов.

3. Справку об активах 3-х артелей (Кооперативов, уже существующих здесь).

На этот Маслодельный Кооператив желательно было бы получить американских долларов 10–15 тысяч при 10–12% годовых на этот капитал, держание которого может быть возобновляемо ежегодно. Капитал этот нужен для оборота и усовершенствования дела, но, как видно из актива этих Кооперативов, может быть возвращен через год. Конечно, этот Маслодельный Кооператив является особым от хозяйственного плана уже имеющегося у Вас Сельхоз[яйственного] Кооператива, который теперь Вы можете пустить в ход.

Шлю Вам лучшие мысли,

Николай Рерих

СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННЫЙ КООПЕРАТИВ “АЛАТЫРЬ”

Под покровительством Н.К.Рериха.

Состав Правления:

Председатель – агроном В.К.Рерих.

Члены:

1. Инженер М.В.Карбышев (Гиринская ул., 48).

2. Ученый лесовод Б.П.Переляев (Чинха-Отливная ул., 16).

Адрес: Харбин, Садовая ул., 15.

К сему прилагается:

1. Справка об активах уже имеющихся Маслодельных артелей (Кооперативах) в Манчжу-Ди-Го.

2. Копия договора членов одной из артелей (для ознакомления).

Прим[ечание]:

Ранее посланный план Сельхоз[яйственного] Кооператива остается в полной силе.

9.VII.34

Дорогие,

Из прилагаемых документов по Кооперативу Вы видите, что это обстоятельство можно опять пустить по должному руслу. При сношении с Другом укажите на следующее странное обстоятельство. За апрель и май месяцы мне должно было быть переведено по 500 ам[ериканских] долларов, иначе говоря, 1000 ам[ериканских] долларов. Между тем за апрель-месяц в начале июня получили два чека, всего на сумму 390 ам[ериканских] долларов. За май-месяц 6-го сего июля было получено 225 ам[ериканских] долларов. То есть 615 ам[ериканских] долларов вместо 1000 следуемых. Если даже из этой тысячи (1000) мы вычтем 10%, то и то следовало получить 900 ам[ериканских] долларов, а не 615. У Юрия такие же странности в получении. Кроме того, различная сумма чеков, ничем не объясненная, естественно мешает найти какие-либо удовлетворительные разъяснения. Теперь другое, как Вы, вероятно, догадываетесь и по-сегодня ботаники так и не доехали. Не скрою, что это становится похожим на саботаж и лишает возможности координировать действия. Кроме того, первый сезон уже пропущен, и мы лишены возможности делать соответствующие планы. Каждый день ожидаем от них известий, но все тщетно. Кроме того, опасаюсь, не ведут ли они каких-либо самостоятельных некоординированных переговоров и этим затрудняют положение вещей. Им были сообщены точные инструкции, и невозможно даже придумать, почему именно они им не следуют. Все это чрезвычайно прискорбно. И без того в мире очень много сложностей, к чему же сотрудники будут их усугублять! Казалось бы, наоборот, следует всеми мерами, со всем благожелательством избегать всяких усложнений и нагромождений. Надеюсь, что у Вас все развивается благополучно и Москов, Гущик и прочие воспринимают резонные доводы.

Шлем Вам лучшие мысли и надеемся, что книги о Сибири и Конвенции подвигаются успешно, а здоровье Ваше не причиняет огорчений.

Духом с Вами,

Р/X

Мне удалось много раз прекрасно говорить о Друге.

28.VII.34

Харбин

Дорогие,

Посылаю Вам для нашего архива (конечно, не для печати) записку о проекте здешней Академии художеств. Также Вы будете рады слышать, что возглавлена и вторая группа Свято-Сергиева Содружества. Все это является нужными подготовлениями. Очень надеюсь, что Сав. умело погружается в метерлинковскую поэзию. Надеюсь, что и его коллеги в Париже пишут в выставочную страну. Все это чрезвычайно полезно, ибо человеческое сознание не всюду может схватить основание. Если бы Вы слышали некоторые нелепейшие здешние слухи и выдумки, Вы бы от души посмеялись, удивляясь, куда направляется энергия человеческого мышления. Люди часто готовы думать о самых неправдоподобных вещах и в то же время упускать самое главное.

Сегодня в первый раз я прочел в газете заголовок «В аппарате природы какая-то “поломка”» над статьей о всевозможных земных бедствиях – водных, климатических и прочих. Неужели люди наконец-то додумались о том, что эти знаки не случайны? Здешний даровитый писатель Хейдок очень интересуется приложением к современности слов пророка Даниила. Если бы господин Мэру написал мне по-русски свои соображения об этих пророчествах для передачи г-ну Хейдоку, было бы полезно. Почти что везде находятся вдумчивые, ищущие люди. Если не количеством, то качеством их значение так велико.

Еще раз надеюсь, что томительная жара в Нью-Йорке прекратилась и ничто иное не отягощает ни Вас, ни нашего Друга. Ни о нем, ни о ботаниках более не пишу, ибо в прошлом письме, думаю, все было исчерпано. Конечно, наш Друг понимает, что не только словами, но, где нужно, мечом справедливости строим.

Очень ждем получения многих книг “Знамя Святого Сергия”, спрос на которые все увеличивается. Мне передавали, что в библиотеке на эту книгу имеется огромная очередная запись. Спросите Шклявера, как идет продажа книги в Париже и имеется ли она и в других европейских городах. Европейских отзывов я еще не видел.

Надеюсь, что появившаяся здесь статья косвенно подкрепит Москова, который должен понять, что все дела самоокупаемы, все начинается с малого, а кроме того, ему вполне естественно обращаться, хотя бы и за небольшими суммами, в американский foundation, как я уже и писал. Надеюсь, что и все остальные трудности преодолеваются успешно.

Посылаю Вам три фотографии картины доктора Орлова, желательно достать экспертиз-отзывы. Пусть одну из них Шклявер покажет Анри Верну, другую можно бы послать Фридлану или кому-то другому в Германии или в Голландии, которому мы посылали. Третью покажите в Нью-Йорке – кто окажется под руками. Потом напишите мне о полученных результатах, если же результаты будут хорошими, – то и приблизительную цену. Хотя картина частично и реставрирована, особенно лицо одного ангела, но она, несомненно, оригинал, а в правом углу, как видно на детальной фотографии, видны буквы S.R.F.

Даже американский консул советует нам не ждать ботаников ввиду того, что лишь август возможен для работы, затем начнутся заморозки. Все еще не знаем, решили ли ботаники ехать, но дальше воскресенья 29-го июля мы отложить поездку не можем. Будьте бодры и действуйте.

Духом с Вами,

Р/X

21.X.35

Наггар

Родные З[ина], Ф[рансис] и М[орис],

Шлю Вам сердечный привет по возвращении и радуюсь, видя Ваше мужественное борение против всяких неправд. Из приложений, которые Вы можете показать верным людям, Вы видите наши мысли. Действительно, совершенно невероятно представить, чтобы неопровержимые факты так забывались и извращались. Поистине, каждый честный человек оценит истинные факты и будет потрясен темною злонамеренностью разрушителей. Но мы знаем, на всей нашей жизни и на всех исторических примерах, что Свет побеждает тьму.

Когда Вы читали в порядке написания мои записные листы, то, наверное, Вы обращали внимание, насколько они отвечали действительности? Ужасно подумать, что у последней черты могут происходить такие ужасные одержания и патологические распадения. Но мы знаем, что несломимою твердостью, мужеством, преданностью и честностью побеждаются самые ярые нападения. Вы также знаете, что есть тактика адверза1

^[3] и как ею нужно деятельно пользоваться. То, что Вы сообщили о Филад[ельфии] чрезвычайно характерно. Как только получится от них помянутое Вами заявление, мы сейчас же ответим. Наверное, так же отнесутся и другие честные люди.

Отбор ликов неизбежен во всем. Выявление предательского элемента необходимо, ибо далее это обстоятельство могло сделаться еще более вредным. Вы знаете, что на все решительно соображения имеются у нас факты и обоснованные ответы. Прискорбно подумать, что денежный дар Учреждениям будет так извращен в толковании злоумышленников. А соображение об отсутствии благодарности глубоко нелепо, ибо существует множество письменных доказательств. Кроме того, нам ли не знать, насколько ценна признательность как таковая. В последующих меморандумах будет освещен и статус картин и будут делаться выписки из соответственных журнальных постановлений. Вас – трое, и с Вами все честные души, и Вам легко говорить о правде, ибо решительно все Вы можете подтверждать фактами.

Не пишу о Канз[асе], хотя имеется прекрасное предложение. Вы понимаете, что при существующих обстоятельствах даже невозможно касаться этого предмета. Ведь темные силы разрушали осуществление этих возможностей. Они же свирепо содрогаются при одном упоминании о 1936-м годе2

^[4]. Но они забывают, что у них один путь, а у Света бесчисленное множество возможностей. Темные могут пытаться преграждать, они могут довольствоваться лишь какими-то отложениями и видоизменениями, но нарушить Космический Закон они все же не могут. Ведь все ранее слагается надземно, а затем приобретает земные формы. Но прискорбно видеть, как самые лучшие возможности подвергаются покушениям, хотя бы и с негодными средствами. “И это пройдет”, – так говорил Соломон. А если мы все приложим весь наш опыт, все единение и все огненное рвение, то пройдет это скоро.

Вы, конечно, понимали, что формально приходилось как бы ужасаться, например, харбинскими черносотенными выпадами. Но теперь, вне почты тех стран, можно сказать, насколько эти выпады были к истинному благу. Ведь темные произнесли такие суперлативы, на которые раньше никто не рисковал. Если была произнесена формула Метерлинка, то ведь впервые на газетном листе она с ужасом была произнесена темными. Хотелось бы знать, что именно писал Ач[аир]. Конечно, переписка с такими нестойкими элементами стала абсолютно не нужна. Имеют ли филад[ельфийцы] рижский сборник? Очень рад возглавить факультет истинного Мастер-Института. Хороший каталог. Ведь с самого начала так и было, и никто не может отнять, что именно мы с Вами основывали Школу Объединенных Искусств. Надеюсь, что Фр[ансис] приписалась к какому-либо агентству. Важно хотя бы номинальное приобщение. Конечно, Мор[ис] не покидает вверенного ему Музея.

Скажите привет Сутро – нашему первому другу еще со времен Лондона, также поприветствуйте Стокса – мы так сердечно его поминаем и твердо знаем его несломимую честную твердость. Приветствуйте Меррита, пошлем ему в подарок – в знак давнишней дружбы – желаемую им танку. Приветствуйте Воона – кажется, Фр[ансис] знает к нему дорогу. Замечательно, что он изначально так не любил некую особу. Приветствуйте Кунц Бэкер, Уайтсайд и всех самоотверженных друзей, собравшихся около Школы, – Зейдель, Фосдиков, Дона. Также приветствуйте всех сотрудников иногородних и в иностранных обществах. Ведь Общество должно продолжаться, общественность не есть департамент. Никто на свете не может запретить людям общественно объединяться около уже излюбленных ими идей. Истинная Живая Этика сейчас более чем когда-либо необходима в жизни, чтобы выкорчевывать все злоумышленные и ложно искривленные понятия. Приветствуйте Давида. Всегда я чувствовал к нему и доверие, и дружбу. Считаю его не только помощником в нынешнем деле – сотрудником и во всем великом будущем. Несмотря на тяжкие современные условия, все же существуют культурные и образовательные учреждения и общества. Мир живет идеями, и раз идеи не умирают, то около них всегда найдутся и возможности, если не будут отринуты мерзким неискренним мышлением. Трудности лишь ступени успеха. Все исторические примеры, начиная от Моисея, через Акбара, Леонардо, св[ятого] Сергия [Радонежского] и множество подвижников, дают нам живые примеры переживания трудностей для лучшего будущего. Никто на свете не запретит устремляться и служить лучшему будущему.

Приветствуйте Катр[ин] и Инг[е]. Вот уже, поистине, прекрасные души, деятельные и стоящие на преданном дозоре. Цените таких друзей-сотрудников. Хорошее письмо от Лейлы Мейлх. Пусть Фр[ансис] непременно войдет с ней в ближайшее сношение, может быть, через нее возможна даже и продажа картин для музеев или частных собраний. Во всяком случае, такое ценное мнение очень важно. Приветствуйте и Формана, и Флейшера, пусть они о нас помнят так же, как мы о них. Не осталось ли друзей из кетнеровского сообщества – ведь там были хорошие молодые души. Приветствуйте и знакомых директоров музеев, и Морея и Тарух[ана], Ниночку и Таню, также и Москова. Думаю, что они все отлично поймут происходящее. Очень берегите всякие документы; Вы знаете, что одержание и патологические болезни очень близки. Вы знаете, как опасен и убийственен империл; когда ранее уже были сложные операции, то насколько больше может влиять накопление яда. Как это прискорбно, когда вместо быстрого поступательного движения приходится заниматься вещами, которых могло бы и не быть вовсе, если бы некие сердца были проникнуты познанием Учения. Вы помните мой записной лист о непростимой хуле на Духа Святого. Вы помните все, что Сказано о последствиях предательства, как ужасно видеть в жизни именно такие проявления. Но вся эта тьма не только не отемнит Ваших друзей, наоборот, она вызовет в них их лучшие качества. Разве не поразительно изречение Охара Косгрева, да и замечательно слово Давида о Муссолини. Бедняга Муссолини окончательно провалился. Как бы ни кончилось его злосчастное предприятие, но он уже осудился и провалился. Дайте русские книги мои – Скумэкер. Неужели находятся люди, которые могут помогать итальянцам в их незаконном бесчеловечном нападении?

Еще и еще потрясает меня убийственное отношение некоторых личностей к Сердцу – тому Сердцу, которое все дало.

Закончу, вспоминая факт последних дней в Харбине. После чудовищной черносотенной литературы ко мне пришла известная поэтесса М.Колосова от группы молодежи и сказала, что только теперь, благодаря этой литературе, они поняли все мое значение и считают своим долгом выразить [это] и закрепить. Разве не поразительно, что именно тактика адверза может достигать таких формул?! А ведь такие же формулы – повсюду. Итак, будьте бодры, как и подобает быть в часы великолепной битвы. Имейте меморандумы всяких словоизвержений. Храните документы от всяких покушений. Посылаю привет Крейну, перешлите прилагаемую открытку Бринтону. Вооружитесь всем оружием Света в обеих руках. Свет побеждает тьму.

Духом с Вами,

Р

24.X.35

Наггар

Родные З[ина], Ф[рансис] и М[орис],

Пришли письма от З[ины] и М[ориса] – опять сколько горестных знаков предательства! Хочется мне знать, имел ли М[орис] разговор с сестрою своей. Как бы различны они ни были, но все-таки они принадлежат к тому же почтенному и богобоязненному дому. Оба они имеют ту же мать, почитаемую местным населением как святую. Чудовищно подумать, чтобы дочь такой матери, воспитанная в священных и высоких традициях, вдруг утратила бы понятие о добропорядочности и облеклась в одежды предателя. Думается, что долг М[ориса] как старшего брата сказать ей именем ее матери, что выполняемое ею предательство ужасно во всех отношениях. Помимо всех особых условий происходящего злодеяния, существуют же общечеловеческие понятия о чести и добропорядочности. Отдает ли она себе отчет, что ее поведение бросает тень и на ту высоконравственную семью, к которой она принадлежит. Ведь попираются самые священные основы, и все дело из пределов частных уже становится принципиальным и со священной стороны.

Посылаю Вам конфиденциальную копию моего заявления о положении всех моих картин в Америке. Вы уже имели с прошлой почтой копию самой декларации, которая является документом чрезвычайной важности. Что бы ни происходило за этот период с самими стенами – кирпичными – дома, это не может нарушать наш общий торжественный дар Нации. На этой основе мы должны все прочно окопаться. Никто не может претендовать или завладевать собственностью Нации, ведь это уже составило бы грандиозный общенациональный процесс, за который взялись бы с патриотической стороны зрения лучшие юристы. Ведь в декларации мы все единодушно объявили определяемый каталогом состав Музея собственностью Нации.

Мы не требовали никаких благодарностей – это была наша патриотическая культурная декларация, от которой мы ни в коем случае не можем отступиться. Конечно, ознакомьте наших друзей юристов с этим положением вещей. Также хорошо, если Фр[ансис] ознакомит с этим положением декларации Лейлу Мейлх, которая близка многим ценным в этом отношении кругам. Считаем, что письмо ее было необыкновенным даром посланным. Используйте всемерно это обстоятельство.

Также используйте всемерно и расскажите друзьям эпизод с нашим преподавателем Броуном, о котором писала З[ина]. Если посторонние люди усматривают такую ближайшую пользу имени, то кольми паче должны это осознавать все ближайшие. Всякий такой эпизод, конечно, Вы используйте широчайшим образом. Конечно, З[ина] права, что Сутро должна перенести свои благие завещания на “Урусвати” здесь, при условии управления основателями, как ею и было предусмотрено. Ведь что-то подобное хотела сделать и Букс – как когда-то писала З[ина]. Конечно, должны быть упомянуты и те сотрудники, которых она перечисляла, согласно письму Зины.

Передаваемые Вами разговоры о ценах на мои картины являются прямо смешными и уродливыми. Махание чеками за такое количество картин недостойно, и каждый культурный человек скажет на это: подумайте, о чем говорите, или вы вообще не знаете ценности художественных произведений. Всем известны цены художников, как Зулоага, А. Джонс, Соролья-и-Бастида, Матисс и других международных художников. Всякому известно, что в 1827-м году губернатор Фуллер заплатил 100000 долларов Зулоаге, портреты же оплачивались по 25000 – сравните портрет Падеревского у Стейнвей и так далее. Также всем известно, сколько сот тысяч Соролья-и-Бастида получил за свои фрески в Испанском Об[щест]ве. Цены на Матисса и других не тайны и всем хорошо известны. Потому люди, знакомые с искусством, предполагают, что я за все содержимое в Музее получил какие-то миллионы долларов. Когда же они узнют действительные цифры, они даже встречают это с недоверием. Людям, следящим за ценами искусства, небезызвестно, что даже недавно за картину мою было заплачено 6000 долларов. Зина знает о другой картине, которую мы по знакомству отдали за 5000 долларов. Также известно, как в России результатом одной выставки были 100 тысяч рублей, что по местной валюте имело значение не менее 100 тысяч долларов. Вообще же вменять художнику то, что его произведения покупаются, было бы чудовищным и, прежде всего, некультурным. Вообще, судя по письму З[ины], пожертвованные Учреждению 500 тысяч долларов и вложенные под проценты 600 тысяч оказываются какими-то растяжимыми. То выходит, что они шли и на постройку здания, то чуть ли не были истрачены на картины, то на всякие прочие надобности. К тому же, если припомните, что все эти суммы относятся к периоду в 14 лет, то как же они распадаются по годам?

Нелепо говорить о том, что я мог быть виною receivership’а, ибо сам Луис в журналах заседаний отмечает совершенно точно причины этого кризиса. Вообще, большое счастье, что все копии журналов заседаний, report’ы Президента и прочие документы находятся в полном порядке. Мы будем выписывать для Вас относящиеся к современным обстоятельствам детали. Какой необыкновеннейший суммариум получается! Наверное, друзья и юристы будут потрясены как нелогичностью, так и необыкновенными противоречиями. А какая бездна благодарностей была выражаема как нам, так и с нашей стороны прежде всего Президенту, а также и всем остальным сотрудникам! Также Президент выражал свою признательность Зине за прекрасное ведение дел. Благодарили и Франсис; словом, то, что было и что происходит сейчас, – это день и ночь по своим нелогичным противоречиям. Что-то уже давно было задумано, как пишет Зина. А потому держите в полном порядке документы и всю переписку.

Соображения о г-же Мигель и смешны, и чудовищны. Моя защита памятников древности известна с 1898-го года. Выражена она во всевозможных писаниях и докладах. Доклады о специальной охране памятников посредством особого знака и общего соглашения имеются в моем архиве, если только он так же, как мой диплом на академика, не был выброшен на улицу. Мой большой poster о разрушении Лувэна и Реймса был отпечатан в 600 тысячах экземплярах. Конечно, я всегда ценил единомысленные симпатии. Всем сердцем я одобрял как Кунц, так и Мигель, и воодушевлял всеми силами решительно всех, кто мог мыслить в тех же направлениях. Помню, как одна дама пришла ко мне, уверяя, что ей давно мыслилось о том же, и я сказал ей, что, может быть, уже и Александр Македонский мечтал о таком же священном охранении. Во всяком случае, имя Герострата не случайно так было отмечено в истории. Г-жа Мигель была и на конференции в Бельгии, а также приходила ко мне во время прошлого моего пребывания в Нью-Йорке. Беседа была дружественная, и Франсис об этом знает.

Конечно, если одержание и предательство доходят до бешенства, то можно ждать всяких клеветнических выкриков. По этому поводу посмотрите мои слова в последнем заседании, на котором я председательствовал перед самым отъездом в Сиэтл. Итак, мое предвидение о возможности предательства, увы, оправдалось. Тем крепче и мужественнее будем держаться – ибо вся правда за нами. Предупредите юристов, что Л[уис] написал мне о том, что будто бы какой-то attorney bondholder’ов намеревается встретить меня на пароходе при въезде в Нью-Йорк с бумагами1

^[5]. Конечно, правда за нами, но ведь клеветать и предательски манипулировать можно всячески. Ведь Л[уис] имел и имеет мою полную доверенность. Не странно ли нашим адвокатам, что именно человек, имеющий полную доверенность, может так клеветать и бросаться на лицо, ему вполне доверявшее. Ведь такая ответственность особо тяжка... Сейчас мы заняты работой по экспедиции, согласно указаниям департамента. Кроме того, делаем всевозможные выписки, которые будем непрестанно посылать Вам для ознакомления всех верных людей. Конечно, как Школа, так и Press, – все это должно и жить, и развиваться. Из моего меморандума №1 вы видите, как мы твердо стоим и за то, и за другое. Зина знает, что “Бел[ухе]” концессия была дана, и требовалась сравнительно очень маленькая сумма, так что только злоумышление может твердить о неудачности. Вот и теперь Канз[ас] дан, но предательские обстоятельства лишают меня возможности даже упоминать об этом. Со временем ознакомлю Вас с меморандумом по всему этому делу. Посылаю друзьям в разные страны приветственные весточки. Там, где не знаем адреса, делаем это через Вас. Очень важно, чтобы Фр[ансис] укрепила дружбу с Мерритом и Вооном. Вообще всячески укрепляйте друзей, ибо за Вами сама Правда.

Духом с Вами,

Р.

Замечательно сведение о блюде Амр[иды], сообщенное Морисом. Хорошо бы иметь хоть маленькую его фотографию. Как трогательны проявления Амр[иды] и Инг[е], шлем им самые лучшие мысли. Верные воины Света. Циммерм[ан] может заявить Гартм[ан]у о том, как он помогал... и как с ним безобразно поступили. Так лучшие резиденты будут отогнаны.

18.XI.35

Родные наши З[ина], Фр[ансис] и М[орис],

Ваш дух хотел, чтобы весточки Ваши от 29-го окт[ября] дошли в памятный день 17-го ноября2

^[6]. Так и случилось. Вчера мы их и получили, читали и вместе с Вами и радовались, и горевали. Все Ваши сердечные зовы глубоко отозвались в нас, и мы посылали Вам те же мысли о самом лучшем, о светлом будущем.

Давно Сказано, что по гладкой поверхности к вершине не подойти. Сказано: благословенны камни, раздирающие обувь и помогающие восхождению. Так оно и есть. Но не подумайте, что можно назвать благословенными предателей. Именно предательство есть наихудшее самогубительнейшее и мерзейшее преступление. Так о нем и Сказано во всех Скрижалях и во всех Заветах. Все то, что Вы сообщаете во всех Ваших трех письмах, доказывает, что предательство уже вступило в область отвратительного безумия. Нужно быть осмотрительными, как при встрече с настоящими тиграми. Вы и сами это видите. Разве не поразителен факт, сообщенный Мор[исом] о портрете и разбитых стеклах? Наверное, Вы слышали к этому показательному эпизоду и еще какие-то продолжения. Темные силы всегда кончают взаимной потасовкой и уничтожением. Так же точно и Черная и Белая из трио, наверное, кончат потасовкой. Мужское письмо от трио, полученное З[иной], является документом, который нужно очень хранить. Ведь в нем выражена вся захватная политика; в нем сказано, что постановления 29-го года ниспровергнуты. Но ведь никто из нас не дерзнет ниспровергать нашу Декларацию 1929-го года – ведь это означало бы, что мы не признаём интересы нации и отказываемся от своего слова. Верным друзьям, как Флорент[ина], Стокс, Сторк, Косгр[ев] и др[угие], скажите и об этом. Но имейте и в этом вопросе следующую осторожность: ведь предатели завладели потемнившимся умом Г[алахада]; таким образом, они для довершения разрушения через него могут добиться аннулирования нашей Декларации. Потому во всяких таких предметах нужна осмотрительность до времени, чтобы ничто не просочилось из Ваших действий в лоно предателей. Помните также и то, что до приведения в действие известного Вам постановления, которое было и Вами подписано, о восстановлении нас по окончании реорганизации мы является формально посторонними людьми. Если это постановление не будет приведено в исполнение или просто будет ниспровергнуто большинством голосов насильников, то нам останется единственный путь – обвинять весь Совет Trustees в неисполнении постановления.

Вы понимаете, какое деликатное положение возникает, если мы будем поставлены в необходимость действовать против всего Совета Trustees. Такое же деликатное положение возникает и при, казалось бы, простом вопросе о выдаче новой доверенности. Казалось бы, самым простым было выдать такую доверенность одному из Вас троих – это было бы вполне естественно. Но тем самым поставили бы это лицо под прямой удар. Ведь и без того белая дьяволица сидит на пороге Школы и щелкает зубами; такой же опасности подвергнется и Press, если бы мы выдали доверенность на имя Дэв[ида] Гр[анта]. Вы уже знаете отношение к Циммерману. Идя дальше по нынешним обстоятельствам, и ему нельзя дать доверенность. Казалось бы, остается еще подходящий человек – Гартн[ер], но, зная его истинное отношение к трио, жаль растратить эту силу и сделать его своим формальным представителем. Тогда он потеряет ценность голоса в своем Комитете. Ведь его формулы о предателях очень звонки и существенны. Значит, с величайшей осмотрительностью нужно поступить и в простом деле выдачи доверенности. Конечно, Вы понимаете все эти соображения. Кто же мог быть тем, кто мог бы иметь эту доверенность, не вводя и Вас в такое трудное положение? С Вашей точки зрения, какое же это могло быть лицо? Кроме того, нужна ли вообще эта доверенность? – ведь в банке денег почти нет, а вести судебное дело на длинных расстояниях невозможно. Значит, не следует ли сейчас просто отнять доверенность. Как видите, и об этом вопросе нужно очень и очень подумать. На эти соображения особенно наводит то обстоятельство, что Фр[ансис] пишет о письме, которое она случайно видела. Значит, омраченный человек находится с дьяволицей в переписке и все возможности его положения могут быть предоставлены для каких-либо злокачественных действий. Наверное Фр[ансис] во время своей поездки нащупала многое полезное. Здесь же по получаемым из служебного учрежд[ения] телеграммам мы видим лишь непозволительный сумбур, там происходящий. Кроме того, разве не возмутительно, что З[ина] должна представлять все свои каталоги и программы на суждение, а директор другого департамента делает все самовольно? Также разве не возмутительны угрозы встретить какими-то бумагами на пароходе? Ведь по каким-то странным законам обвинять человека можно в чем угодно. Правда, он может перед судом оправдаться, истратив на это целое состояние. Но первое ложное обвинение будет сделано лишь для срыва общественного мнения. Негодяи всегда так и поступают. Необходимо также спасти и манускрипты, и переписку, но и это нужно сделать так, чтобы из Вас троих никто не пострадал. Множество соображений приходит, когда ознакомляетесь с тем, что преступные намерения изготовлялись уже давно. Нам очень нужно знать: не было ли в течение последних двух годов подписано Вами, невольно, еще каких-либо документов? Ведь оказывается, что были временно заменены proxes по постановлению всего Совета Trustees. Значит, предатели в свое время старались прикрыться и Вашими подписями. Minute есть документ.

Из всех этих соображений не выведите заключение, что надо лишь выжидать и бездействовать. Наоборот, нужно всячески действовать. Исследовать все окружающее, чтобы знать наверное, на что можно полагаться. Мы уже видели, что первые такие наблюдения дали самые благоприятные для всех нас результаты. Можно уже сказать, что общественное мнение будет с нами. Но еще нельзя заключить, не будет ли каких-то формальных попыток со стороны сбитого с толку Г[алахада]. Прежде всего нам нужно закончить работу по экспедиции, как Указано; нужно отослать отсюда все отчеты и оттуда получить удостоверение в том, что действительно наши отношения с тем учреждением совершенно покончены. Лишь после того как мы будем иметь в руках в писанной форме удостоверение в том, что отчеты приняты и сношения все абсолютно кончены, мы сможем говорить как частные люди с тем человеком, от которого и у нас, и у Вас имеется множество документов и писем. Кстати, какой партии принадлежит Гартн[ер] – дем[ократической] или респ[убликанской]? Сейчас, как Вы понимаете, и такие обстоятельства чрезвычайно ценны. Трогательно, что Чайка хочет иметь духовное восприемничество Е.И. для дочери, а Фр[ансис] будет godmother. Вообще все происходящее сейчас знаменательно. Также ценно будет знать о визите Катр[ин] и Фр[ансис] к Чарльзу К[рейну]. Помнится, он всегда очень не любил тех предателей, а к Вам относился хорошо. Весьма примечательно, как многие люди проводили черту между Вами тремя и ими. Пусть Мор[ис] повидает проф[ессора] Марка Вальдмана, с которым мы несколько дней ехали на пароходе. Кажется, тот встречает многих людей, и мы просили его передать Вам привет. Радуемся всем соображениям Фр[ансис] о возможности в Южн[ой] Ам[ерике]. Обратим плуги на новые пашни. Конечно, и в этих возможностях нужно знать нечто определенное окончательно, чтобы не вышло каких-нибудь окислительных недоразумений.

Не представляется ли каких возможностей к продаже картин, вернувшихся из Музея к Мор[ису], если они, по счастью, не отданы в темницу предательскую? Всячески думаем и о таких основных вопросах новой пашни. Хотя гнусно запрещение давать лекции в комнатах Музея, но, с другой стороны, есть что то и хорошее в том, если лекциями Школы оживится более школьное помещение.

Вы правильно пишете, что программа лекций Департамента состоит из даровых, везде слышанных уже лекций. Резиденты не дураки и скоро поймут, что именно им преподносят. Потому, если бы живая школьная вода, а также южноам[ериканские] встречи и собеседования происходили бы в Школе, это можно было бы объяснить именно счастливой возможностью объединения на просветительной почве и еще большим единением с учащимися. Кроме живописного класса, в большом танцевальном классе могут вмещаться до двухсот посетителей. Как всегда, лучше, чтобы зал был переполнен, нежели половина помещения терялась бы во мраке пустоты. Итак, всеми силами осуществляйте смысл самодеятельности. Если нащупаете, что возможно где-то открытие новых групп или кружков имени1

^[7], то пусть они образуются, а затем мы их сведем в новое жизненное общество.

Конечно, мы понимаем, что теперь нужно согласиться на все желания Флор[ентины] относительно ее книги. Но разве при начале печатания с ней не было установлено ясных условий и разве она не знала о том, какой процент получает издательство за свои труды? Следует иметь печатный бланк с изложением условий, который в будущих соглашениях с авторами давать им подписывать. Таким образом, все соотношения будут ясны с самого начала. Но, повторяю, с Флор[ентиной] теперь нельзя иметь каких-либо суждений об этом, как Фр[ансис] правильно и полагает. Через несколько дней после свидания Вашего с Гартн[ером], которое, как Вы писали, назначено на 22-ое ноября, Вы будете иметь его мнение. Нам его крайне важно знать во всех подробностях. Следует осмотрительно отнестись и к вопросу, когда именно Фл[орентина] могла бы перейти к суд[ебным] действиям? Как уже мы и писали, не следует ли раньше сорганизоваться трем нашим доброжелательным кредиторам – Флор[ентине], Амр[иде] и Ч.Кр[ейну]? Выстрелы вразброд могут лишь понизить эффект.

Итак, будем во всех направлениях исследовать и собирать полезные факты. Наверное Фран[сис] уже начала свою историю о новоявленных Куломбах2

^[8], даже не в квадрате, но в кубе. Медленной почтой пошлю. Еще два добрых голоса из Харб[ина]. Может быть, статья “Пророки” даже и пригодилась бы. Представляю судить по местным условиям. Большое спасибо Олегу Шаховскому за его трогательное стихотворение. Если сообщите его отчество и адрес, буду рад написать ему.

Интересны сведения и о Греб[енщикове], Моск[ове] и Завад[ском]. Наверное, и они что-то чувствуют и реагируют. Вообще сообщайте все, что может выдержать письмо. Из Х[арбина] пишут, что почта туда может быть затруднена, да и всякая почта нелегка. Все это знайте. Е.И. опять должна принимать строфант. Только подумайте, на что пытаются посягать предатели. Даже Учение, по их словам, иссякает. А между тем еще одна книга выходит в Риге, и готовится к печати следующая. И сколько материала еще не изданного! Сатанинская злоба! Предатели уже бьют свои стекла в неистовстве. Ужасна их участь. И победа Света уже близка! Так и облечемся во всеоружие Света во всей стремительности и благоразумии.

Как трогательно письмо Фосд[иков], трогательны весточки и от Клайд и Дорис.

Всем сердцем с Вами,

Р.

Обратим серьезное внимание на следующие соображения. Будем иметь в виду точный текст нижеприведенного постановления. Ведь именно на этом тексте придется основывать Trustship. По счастью, как увидим, в постановлении упоминаются некоторые обстоятельства, которые дают прямой выход для членов Совета, подписавших постановления в незнании подготовленных уловок. Напомним себе полный текст постановления:

“Протокол 327-го заседания Совета директоров Музея Рериха от 20.02.1935. Присутствовали: Л. Хорш (президент), Н.С. Хорш, З.Г.Лихтман, Ф.Р. Грант, М.М.Лихтман.

М-р Хорш заявил, что по рекомендации юристов 19-го февраля состоялось собрание Института Объединенных Искусств, в котором м-с Шафран и м-с Сидни Нюберген участвовали в качестве директоров (trustees) в отсутствие профессора и м-м Рерих. Юристы сочли это действие необходимым (как было сделано и в 1928 г.). После передачи здания Институту м-с Шафран и м-с Нюберген уйдут в отставку, а профессор и м-м Рерих будут вновь переизбраны в качестве директоров Института Объединенных Искусств”1

^[9].

В постановлении имеется ссылка на подобную же процедуру, имевшую место в 1928-м году. Это обстоятельство чрезвычайно важно. Если и тогда требовалось лишь формальность, то она была сейчас же аннулирована, и мы были автоматически восстановлены в правах trustees. Обратите внимание, что в Постановлении определенно сказано, [что] подобное же действие имело место в 1928-м году. С тех пор все журналы заседаний подтверждают о полном восстановлении нашего Trustship. Также определенно сказано, что по возвращении здания мы будем восстановлены как trustees Мастер-Института. Возвращение здания состоялось 24-го февраля 1935-го года, после этого срока мы принимали участие в делах и постановлениях Учреждений, значит, автоматически состоялось то обстоятельство, о котором упоминает конец вышеприведенного Постановления. Именно то обстоятельство, что журналы заседаний после 24-го минувшего февраля имеют многочисленные свидетельства нашего участия в делах – именно это обстоятельство доказывает, что все остальные trustees понимали наше полноправное участие в суждениях. Таким образом, вполне понятно, что мистер и м-с Лихтман и мисс Ф.Грант после 24-го февраля не делали из этого обстоятельства особого суждения, так как автоматизм нашего восстановления в правах доказывается нашим участием в делах после 24-го февраля сего года. Частные письма г-на Хорша о том, что он лично не будет писать мне конфиденциально (письмо от 8-го авг[уста] сего года), а также письмо на мое и Е.И. имя от лица г-на Хорша, говорившего частным порядком за его двух соучастниц (от 4-го сент[ября] сего года), не имеют никакого юридического значения, ибо являются выражением их личных чувств. Следует Вам посоветоваться с юристом, правильно ли, с их точки зрения, такое мое понимание процедуры, имевшей место к 24-ому февраля сего года и все последующее явное наше участие в делах и суждениях Учреждений. Если бы мы не продолжали быть членами Совета, то на каком же основании, как Е.И., так и я, получали журналы заседаний, высказывались по поводу их, и наши суждения принимались во внимание Советом? Небезынтересно упомянуть и о высказывавшихся уже за это время благодарностях со стороны г-на Хорша. Значит, Вы должны твердо стоять на том вполне логическом обстоятельстве, что, по Вашему пониманию, наш фактический Trustship и не прерывался, а подписание посредством proxy было лишь кратковременнейшей формальностью. Все эти обстоятельства следует запомнить и стоять на них твердо, ибо тем самым разрушается неминуемый вопрос о том, почему после 24-го февраля с[его] г[ода] немедленно не был поднят вопрос о нашем восстановлении. Мы понимаем, что Вы не поднимали такого вопроса исключительно по прецеденту 1928-го года, когда также кратковременное формальное замещение было немедленно же восстановлено. Если в этих соображениях Вам что-либо неясно или юрист скажет Вам какие-то еще свои соображения, непременно известите нас в полнейшей точности. Ведь юрист, конечно, поймет, что Вам следует избежать неловкого положения, в которое некие люди будут пытаться Вас поставить, объясняя по-своему, почему Вы согласились на наше, хотя бы кратковременное, замещение. Как видите, в этом смысле у Вас имеются прекраснейшие доводы.

Будем ждать от Вас соображений ко всему вышесказанному. Думается, что возможно полное ознакомление Гартн[ера] со всеми правдивыми обстоятельствами даст прекрасные результаты. Полагал бы дать ему мою доверенность, если это, как я уже упоминал, не стеснило бы другие его полезные действия. Обо всем этом будем ждать сообщений.

19.XI.35.

Сейчас получена Ваша телеграмма от 17-го ноября. Вы спрашиваете совета по поводу действий Г[алахада]. Сейчас единственно нужно полнейшее осведомление о том, на что именно упирают действия Г[алахада] и как именно к этому относятся люди, им осведомленные. Если это относится к Договору об Охранении1

^[10], то всякие в этом отношении инсинуации не столько плачевны, сколько смехотворны. Вы уже имели наши к тому соображения, а Фр[ансис], вероятно, уже посещала и некую особу М. – во всяком случае, эти соображения нелепы. Ведь каждый день могут появляться индивидуумы, которые могут заявлять о том, что и у них были такие же мысли. Каждый изобретатель имел дело с такими поползновениями. Но, может быть, инсинуации направляют в какую-то другую сторону? Ведь выдумать можно все, что угодно. И на машинках можно написать любой подставной документ. Вот почему мы так беспокоились об украденных машинках. Все меры нужно принять к тому, чтобы документы, бланки и машинки не могли бы попадать в злонамеренные руки. Телеграфируем Вам, чтобы Фр[ансис], по возможности узнала как содержание доноса, так и реакцию на него. Ведь доносчик больше всего боится о выданных им самим документах, в которых он очень определенно обязывает известных лиц. Итак, будем ждать Ваших дополнительных к этому вопросу сообщений. И рады узнать из телеграммы, что в этом направлении Вы и действуете. Конец Вашей телеграммы говорит о чем-то весьма правдоподобном.

Непременно уведомьте об этом Гарт[нера] и юристов. При этом не забудьте Ваше сообщение о каком-то неведомом нам lien’е на картины. В этой комбинации нет ли желания разрушить не только стоимость картин, но и причинить еще какой-либо глубокий вред? Ведь немыслимо даже предположить, чтобы злонамеренность могла простираться до того, чтобы, пользуясь моим отсутствием, без моего ведома распорядиться присланным в Нью-Йорк достоянием Е.И. Ведь, как Вы знаете, все мои картины принадлежат Е.И., чему имеются многие доказательства уже с давнего времени. В монографии 1916-го года (именно у Вас) все мои картины значатся именно собственностью Е.И., конечно, кроме тех, которые были уже проданы другим владельцам.

Кроме того, г-н Хорш, действуя по моей доверенности, даже без моего особого указания переводил деньги за проданную картину г-ну Хиссу на имя Е.И. Этим самым подтверждается, что и г-н Хорш знал, что мои картины принадлежат Е.И. Если юристы находят нужным, я могу к этому прислать подтверждающую бумагу. При манипуляциях с картинами можно ожидать два злобных движения. Одно может быть всецело корыстным для присвоения и нанесения денежного ущерба. Другое же возможно как чисто разрушительное, а именно, чтобы по примеру 1906-го года бросить вещи на принудительный казенный аукцион для всяческого разрушения. Конечно, второе действие противоречило бы корыстолюбивым основам неких лиц, но при всяком проявляемом безумии – все возможно, и нужно быть предусмотрительными во всех отношениях.

Вы ведь помните, как в 1906-м году, после С[ент]-Луи[са], восемьсот русских картин были безобразнейшим образом проданы с молотка таможнею за маленький долг устроителя выставки таможне. Тогда пропало 75 моих вещей. И мы впоследствии узнавали о безобразнейших обстоятельствах аукциона. Мало ли на что может толкать зверское одержание и безумие. Среди расследования о том, что узнала Фр[ансис], нужно как-то осведомиться, нет ли каких-то сношений со всякими тиграми, обезьянами и прочим зверьем. Если некие люди дошли до всяких преступнейших посягательств даже на самое Высшее, то от них можно ждать и других подобного же рода действий. Наверное, постепенно будут выясняться и многие другие факты. Для усиления нашей общей казны нет ли каких-либо полезных соображений о возможностях продаж? Кроме того, надо выяснять, куда и каким порядком по нынешним временам можно бы прислать и еще несколько вещей, не рискуя их захватом злодеями. Куда именно послать такие вещи, ибо Ваша квартира для этого непригодна. Может быть, как мы уже писали в прошлых письмах, Фр[ансис] получит какой-то дельный к тому совет от Воона? Ведь и среди галерей столько жуликов! Какую именно мою картину получила Флор[ентина] в обеспечение какой-то суммы, данной ею – уже в течение моего отсутствия в экспедиции? Ведь операция была произведена без моего ведома, и никаких денег от нее ни я, ни в Наггаре не видели. Знает ли Флор[ентина] об этом? Этот факт важен и потому, что впервые было расходовано имущество Е.И. для каких-то других надобностей. В Вашем списке картин должна значиться эта операция. Конечно, я имею в виду не ту картину, [которую] Флор[ентина] купила еще до моего последнего приезда в Ам[ерику], но другую, которую она получила в обеспечение за какой-то не то заем, не то какой-то другой взнос денег. Деликатно выясните с нею этот вопрос. Ведь и другие ее деньги до здешнего Института, как Вы знаете, не доходили, можно ей и об этом намекнуть. Ведь Вы знаете, что и деньги от Стокса далеко не дошли сюда. Помните и об этом. Итак, еще раз храните все документы, храните решительно все, чтобы не попало в руки подделывателей, извратителей и разрушителей. Всякая осторожность [нужна] в почтовых сношениях. Ни у Вас, ни у нас нет никаких злокозненных тайн, но некие люди в безумии могут извращать все, что угодно. Мужское лицо из трио лучше называйте по его настоящему имени – Леви1

^[11]. Итак, каждый день приносит новое, но вместе с тем приносит и новую бодрость, устремление к Свету и Истине.

Будем ждать Ваших сообщений.

Еще и еще раз всем сердцем с Вами.

22.XI.35

Дорогие мои,

Шлю Вам наш сердечный привет к праздникам и Новому году. Какие же пожелания? Да все те же – добротворствуйте неустанно во всех направлениях, рассеивайте тьму везде, где ее заметите. Будьте бодры, мужественны, здоровы и сильны. Не ужасайтесь никакому звериному реву, нередко звери бывают лучше двуногих. Вот сегодня под окном опять кричал леопард, но даже при его кровожадности, вероятно, в нем было меньше зависти и злобного клеветничества. Помните мою статью “Болезнь клеветы”. Пожелаем всеми силами, чтобы в новом году мир хотя бы немного осознал весь ужас безумия клеветничества и предательства.