БОЛЬШАЯ РЕРИХОВСКАЯ БИБЛИОТЕКА
Николай Рерих
Листы дневника
III том (1942 — 1947)
Международный Центр Рерихов
МАСТЕР-БАНК
Москва, 1996
Редколлегия серии:
Е.Б.Дементьева, Т.Я.Елизаренкова,
Л.В.Шапошникова, А.Л.Яншин
Николай Рерих
ЛИСТЫ ДНЕВНИКА
Том третий
Международный Центр Рерихов,
1996 — 688 с., илл. тон., цв. 1,5 п.л
Третий том «Листов дневника» Н.К.Рериха включает очерки-письма последних лет его жизни — 1942-1947 гг. Написанные в суровые годы мировой войны и разрухи, они несут призыв к культурному единению человечества и служению Родине, учат восприятию вечного и истинного.
Тексты «Листов» воспроизводятся по материалам архива МНР, преобладающая часть которых публикуется впервые.
ISBN 5-86988-056-4
Составление, примечания Н.Г.Михайловой
Художник серии Е.Г.Клодт
Зав. редакцией П.Ф.Волков
Редактор С.А.Пономаренко
Младший редактор Т.О.Книжник
Формат 60x90/16. Бумага офсетная, мелованная
Печать офсетная. Усл. печ. листов 43,0; вклейки 1,5 п.л.
Тираж 3000 экз. Заказ 3189
Набор и верстка СНО «Интерком»
Типография «Новости» 107005, Москва, ул. Фр.Энгельса, 46
© Международный Центр Рерихов, 1996
От оцифровщика. Отличия от оригинала:
1) Для сносок (примечаний) введена сквозная нумерация;
2) Перемещено с конца книги в начало «Содержание»;
3) В именном указателе и указателе географических названий опущены (удалены) номера страниц, фамилии (наименования) без примечаний также удалены.
Содержание
Заветы высокой жизни 10
Листы дневника 12
Сказано 12
Народная Победа 13
Пути 14
Переживем 15
К будущему (24.01.1942) 16
Лига Культуры 16
Радость народа 17
Америка (06.02.1942) 18
Великолепная работа 18
Тартюф 19
Сингапур 20
За Русь! 21
Подвиг 21
Америка (28.02.1942) 22
Четверть века (07.03.1942) 23
Час Культуры 24
24 Марта 1942 25
Красота 25
Дружество 26
Америка (10.04.1942) 27
Эфемериды 28
Человечность 28
Сложности 29
Америка (27.04.1942) 30
Переустройство мира 31
Поздно 32
Америка (09.05.1942) 32
Пандитджи 33
АРКА (29.05.1942) 34
Вперед (03.06.1942) 35
Страсти 35
Переоценка 36
Друзья Востока 37
Вибрации 38
Америка (15.06.1942) 39
Америка (24.06.1942) 40
Семья художества 48
Катакомбы 49
Выдумщики 49
Странности 50
Проблемы 51
Памятки 52
Америка (22.07.1942) 52
Проверка 53
Америка (07.08.1942) 54
Грозные дни 55
Трудные дни (14.08.1942) 56
Америка (24.08.1942) 57
Культура! (26.08.1942) 57
Четвертый год 58
Осколки 59
Америка (14.09.1942) 60
Сколько 60
Америка (25.09.1942) 61
Языки 62
Единение 63
Америка (12.10.1942) 63
Знаки 64
Америка (30.10.1942) 65
Истинность 66
Хвосты и когти 66
Америка (16.11.1942) 67
Чайка 68
Америка (29.11.1942) 69
Америка (10.12.1942) 70
Зов о Культуре 71
Мера искусства 71
Америка (31.12.1942) 72
Великое добро 73
Русскому народу 74
АРКА (14.01.1943) 75
В Москву (09.01.1943) 75
Америка (31.01.1943) 76
Слава! 77
Бывальщина 77
Призраки 78
АРКА (18.02.1943) 79
О будущем 80
Шамбала 80
Америка (02.03.1943) 81
Ганди 82
АРКА (16.03.1943) 83
Гималаи 84
Москва 84
Очаги красоты 85
Америка (05.04.1943) 86
Повторения 86
Радостно 87
АРКА (24.04.1943) 89
Свобода познания 89
Геростраты 90
Америка (07.05.1943) 91
Огрубение 92
Метеоры 92
Что ж такое? 93
Америка (27.05.1943) 94
Служители Индии 95
Посевы (06.06.1943) 96
Кредо 97
Дума 97
Америка (24.06.1943) 98
Почему? 99
«Промыслы» 100
Америка (14.07.1943) 100
Поддельная Европа 101
Америка (24.07.1943) 102
Респице финем! 103
Ярость 103
Показания 104
Шестая колонна 105
Шептуны 105
Америка (12.08.1943) 106
Америка (12.08.1943) 107
Жданные сроки 108
Америка (26.08.1943) 109
Вазари 109
Победа радости 110
По дружбе 111
АРКА (14.09.1943) 112
Крылья Победы 112
Америка (30.09.1943) 113
«Забытый» 114
Рим 115
«Новый Мир» 115
Культура (14.10.1943) 116
Обращение к Лиге Культуры 117
«Огонь — на меня!» 118
Флюгера 119
Культура (28.10.1943) 120
«Эволюции» 121
Неблагодарность 122
Древности 123
Культура (14.11.1943) 123
Русскому литовцу 124
Случаи 125
Культура (28.11.1943) 126
Памятка (03.12.1943) 126
Культура (06.12.1943) 127
Чутье 128
«Пуп земли» 129
Культура (22.12.1943) 129
Динозавры 130
Героический реализм 131
Знамя Мира (04.01.1944) 132
Культура (07.01.1944) 133
Добрая мысль 134
Неисправимые 135
Культура (21.01.1944) 135
К будущему (25.01.1944) 136
Летопись 137
Скорей! 138
А.А.Игнатьев. «Пятьдесят лет в строю» 139
Твердим 139
Русскому сердцу 140
АРКА (18.02.1944) 142
Во славу 142
24 Марта (01.03.1944) 144
Лонак 144
АРКА (14.03.1944) 145
Живем 146
Борьба за Культуру 147
Русь — Индия 148
Дозор (07.04.1944) 149
Знаменосцы 150
Посылки 151
Грабарь (25.04.1944) 152
Старые письма 152
Добрые вести 153
Римский-Корсаков 154
Камни проклятые 155
Культура (18.05.1944) 156
Рылов 157
АРКА (01.06.1944) 158
«Славяне» 159
Культура (15.06.1944) 161
Русский век 162
На вышке 163
Сбережем 164
In India 165
Каменный век 165
Терпите 166
Отвечаю 167
Спешно (01.08.1944) 167
Репин 168
Прекрасный путь 169
Шестой год 170
Срывы 170
Битва 171
Поспешим 172
Преодолевайте 173
Знамя Мира (24.09.1944) 174
Скоро 175
Холст 176
Не болей! 177
Вперед (15.10.1944) 178
Подивитесь 178
Ладно ли? 179
Мясин 180
Хорошо ли? 181
Заботно 182
Печаль 182
Герои 184
Любите Родину 184
Новый Год (01.01.1945) 185
Плач 186
За Культуру 187
«Не укради» 189
Вперед (01.02.1945) 189
Четверть века (07.02.1945) 190
В АРКА 192
«Вивите фортес» 192
Светику 193
Сердце 194
Памятка (24.02.1945) 195
Общее благо 196
Болезнь лжи 197
Мозаика 197
Вдаль 198
Вперед (24.03.1945) 199
Сергиева Лавра 200
Антиклеветин 201
Хорошее 202
Санта Фе 203
Собрания 204
Спешно (01.05.1945) 204
Непосланное 206
Напоминайте 206
Корабль Культуры 207
Художники 208
Борис 209
Грабарь (18.05.1945) 209
Победа 210
Жизнь 210
Русский музей 212
Военная тропа 212
Зажигайте сердца 213
Душное лето 215
Русь (04.07.1945) 216
Трудно (15.07.1945) 217
Мир движется 219
Конец войны 219
В будущее 221
Грабарь (03.09.1945) 223
Армагеддон Культуры 223
Труд 225
Друзья! 225
Сотрудники 226
Смятение 228
Сотрудница 229
Знамя Мира (24.10.1945) 230
Круги 232
Доплывем 233
Индия 235
Грабарю (24.11.1945) 237
Дела! 237
Продвижение 248
Русь (16.12.1945) 250
Другу (17.12.1945) 251
Другу (20.12.1945) 251
Новый Год (01.01.1946) 252
Радость 254
Из переписки 255
Трудные дни (15.01.1946) 256
Из письма Зинаиды Г. 258
Давно 260
Воины! 261
Ценный памятник должен быть сохранен 263
Наше Знамя 263
Прага 265
Памятный день 267
Грозное время 270
Из письма Зины 272
Сокровище 272
Стройка 273
Пройдет 276
Грабарь (16.04.1946) 278
Из Шанхая 279
Грабарь (апрель 1946) 281
Вперед (01.05.1946) 282
Дорогая наша сотрудница 285
В Шанхай 285
АРКА (14.05.1946) 286
Движение 287
Вестники 290
Взлеты 290
Оптимизм 291
Письмо 293
Грабарь (20.06.1946) 295
Булгаков (24.06.1946) 297
Спеши 299
Бабенчиков 301
Новые друзья 302
Странники 304
Жарко 305
Памятка (14.08.1946) 308
Ждать и надеяться 309
Грабарь (20.08.1946) 311
Спешим 312
Сотруднице (02.09.1946) 314
Шанхай (04.09.1946) 315
Сад 316
На дозоре 317
Сеятели 319
А.П.Х. (18.09.1946) 320
Трудовой сезон 320
Ждем 322
Грабарь (15.10.1946) 325
Дорогая наша В.Л. 326
Дозор (20.10.1946) 327
Другу (22.10.1946) 328
Грабарю (23.10.1946) 329
Радоваться вам! 330
Сотруднику 332
Булгакову 333
Дружно 334
Дорогой друг Валентин Федорович 336
Сложно 337
Грабарю (07.12.1946) 340
Новый Год (15.12.1946) 340
Сотруднице (16.12.1946) 342
Друзьям (23.12.1946) 343
Новое 344
Весточка 346
Опять труд 347
Грабарю (20.01.1947) 349
Дозор (01.02.1947) 350
Сотруднице (01.02.1947) 352
Булгаков (14.02.1947) 353
Странно 354
Грабарь (17.02.1947) 356
Шанхай (27.02.1947) 357
Март 358
Благодушно 360
Культура, где ты? 362
Грабарь (24.03.1947) 363
В Москву (28.03.1947) 364
Трудно (01.04.1947) 365
А.П.Х. (02.04.1947) 368
Грабарь (02.04.1947) 369
М.М.Л. 370
Торнадо 371
Сотруднице (19.04.1947) 374
Грабарь (28.04.1947) 375
Вперед (01.05.1947) 377
Грабарь (12.05.1947) 379
Грустное 380
Грабарь (16.05.1947) 382
Аввакум (А.П.Х.) 384
Радоваться 385
Из переписки 387
Друзьям «Знамени Мира» 387
Грабарь (13.07.1947) 388
Преодолеваем 389
Украина 392
Монгольская песня 392
Дорогой друг Игорь Эммануилович 393
Доплывем 394
Утрясется 396
Дорогой друг мой Игорь Эммануилович 398
Дорогой друг В.Ф. 399
Друзьям (18.10.1947) 400
Родные наши 401
Листы без даты 402
Подделки 402
Судьба 403
Собиратели 404
И так бывало 404
Театр 405
Битва 406
«А вор так ни в чем и не виноват?» 407
Служители 407
Народная Академия 408
Жуть 409
Финляндия 410
Югославия 410
Мир всему живущему 411
Несказуемое 412
Мистицизм 413
Диковины 414
Лик Индии 415
Упаси! 415
Оборона Культуры 416
Посевы 417
Для будущего 418
Богатство 419
Много примеров 420
Преодоления 420
Особенное 421
Культура 422
Тернии пути 423
Сказка 425
Quaerens quern devoret 426
Славный уход 426
Рущиц—Вроблевский 427
Возражения 428
Верь — не верь 428
Листы, не вошедшие во II том 429
Сила народа 429
Первое мая 430
Америка (07.12.1941) 431
Именной указатель 433
Указатель географических названий 451
Алфавитный указатель очерков 454
Заветы высокой жизни
С выходом третьего тома «Листов дневника» Н.К.Рериха состоялась первая полная публикация главной части его литературного наследия.
Обширная подборка предлагаемых читателю очерков-писем охватывает период с 1942-го по 1947-й год. Запечатленная в них масштабная картина мира развернута на историческом рубеже победоносного перелома второй мировой войны «в подвиге Земли русской», преодоления разрухи в условиях нарастающей западной русофобии и укрепления пресловутого «железного занавеса», в преддверии новой — «холодной войны» и углубления общего кризиса мировой цивилизации.
В калейдоскопе отображенных Н.К.Рерихом событий середины века и последних лет его жизни четко прослеживается ведущее начало — стремление обозначить, высветить пути к человеческому единению и содружеству. Главными из них для мыслителя и художника, основателя многих просветительных, научных и общественных учреждений и начинаний в мире неизменно были неотложность «всемирного дела Культуры» и служение Родине.
Идея сближения народов на почве Культуры пронизывает многие дневниковые страницы:
«События доказали, — пишет Николай Константинович в очерке «Друзья», — насколько необходим человечеству щит Культуры... Сколько придушенной злобы, засахаренной ненависти, жалкого безумия! Сколько иссушающего горя! Армагеддон войны кончен, теперь — Армагеддон Культуры»[1].
«Чего только не пересмотрели за всю жизнь! — продолжает он в очерке «Сложно». — Сколько войн и каких свирепых! Сколько рушений империй!.. Помним все перевороты, куда же еще переворачиваться? Остается строиться, творить, преуспевать в великом сотрудничестве»[2].
Из очерка в очерк напоминает, повторяет, твердит он «непримененные истины»: мир зарождается в человеческом сердце, но оно может «преисполниться доверием лишь через Культуру»; культурная связь «воздвигнет сотрудничество народов, даст содружество, отепляющее сердца»[3]. Как бы открывая новый, глубинный смысл и значимость этих жизненных основ, автор просто подводит к пониманию, что они пока живут в нас неосознанными; вовсе не гром пушек, а «рычание сердец» является признаком войны.
Грусти и горечи исполнены продиктованные безумием мира записи, доверительные и дружеские его послания: «Ох, как далеко народам до Культуры. Пока что они на степени хлеба и зрелищ»[4] ; «Отчего сейчас так трудно? Не оттого ли, что человечество задвигалось из одной пещеры в другую?»[5] Откликаясь на происходящее, он заносит в дневник приметы времени, без которых история нашей сложной эпохи, пожалуй, не может обойтись до сих пор:
Человек — «венец природы» — озверел... Доллар царит и запечатывает совесть... Вредительство — во всех оперениях... Единственно, в чем преуспело человечество — в цивилизации преступлений. Забыли о самом необходимом для эволюции — о человечности...
«Еще некая война неизбежна, — предрекает Рерих, — война знания против невежества»[6].
В грозные годы написания «Листов» Рерих жил и творил в Гималаях, в неустанном «дозоре», «на вышке». Поэтому совершенно естественно и почти буквально воспринимаются его зовы к далеким корреспондентам — близким сотрудникам обратить свои «взоры ввысь», к вершинам духовной Культуры. Колесница последней, верил он, задвигается молодыми силами, молодым мышлением. И напутствовал молодежь: «Искусство жизни пусть будет самым высоким»[7].
Полем его деятельности на ниве Культуры был весь мир, но духом и сердцем он был устремлен к родным местам, в Россию — страну, которая в безмерных страданиях и лишениях приняла на себя, по словам Елены Ивановны Рерих, бремя искания истины за всех и для всех.
Военной зимой 1942-го, вслушиваясь в доносившуюся в Гималаи на прерывистых радиоволнах тревожную информацию с Родины, Николай Константинович восхищенно отмечает, что воины перед ликом опасности стремятся «не только сразить врага, но и восполнить свое познавание»[8]. А такая устремленность к знанию есть верный путь к победе.
В каждодневном, часто безымянном подвиге преодоления на военном и хозяйственном фронте раскрывался, рос потенциал народного духа — культурой сердца и самоотречения всегда строилась и держалась Россия. И когда «молния русского подвига» осветила мир, он, всей жизнью вобравший в себя пути и судьбы страны, мог сказать: «Мы всегда знали, на какую высоту взойдет народ русский»[9] ; «Если где оскудела Культура, то поможет тогда русский подвиг»[10].
Знание о том, какие «сокровища захоронены в скрынях народных», огонь веры в предначертанную этому народу судьбу зажигают в нем желание непосредственно приложить силы на широком культурном поприще, приобщиться к общей восстановительной работе «после всех зверских немецких разрушений». Мы готовы потрудиться вместе, писал он Грабарю, — «клич кликните!»
В письме к брату Борису — все о том же: «Покуда есть сила, хотелось бы приложить ее на пользу родной земли. Знание, опытность, любовь к славной Родине — все это надо дать туда, где оно будет особенно полезно»[11]. Однако развернуть задуманную им эволюционно-просветительскую работу в стране, управляемой «суженными сознаниями», задернувшей «железный занавес» и закрывшей путь в нее зарубежным деятелям русской культуры, было не суждено.
Драматически щемящие строки «Листов дневника» полны нарастающего стремления, томления деятельного духа, пронзительного ожидания, надежд...
На его подоконнике — открытый компас. Стрелка неизменно тянет к Северу. А там — Родина. «Пишу ли, читаю ли, глаз вскидывается за путеводной стрелкою... И невозможно убрать эту стрелку — она зовет, она напоминает. Кажется, и без нее помним, но она как символ зова»[12].
Он торопит будто остановившееся в почтовых сношениях время: мало осталось «могикан, потрудившихся для русийской Культуры»... Досадует, что так нужные на Родине философские, научные и художественные труды семьи продолжают оставаться недоступными, за ее пределами. Мечтает, что преграды во взаимоотношениях должны исчезнуть, «общечеловеческое естество должно превозмочь зубчатые заборы ненависти»[13]. Ищет «хоть какую-нибудь логику в происходящем», когда, расширяя круг общественных связей, пишет в Кремль, в Комитет по делам искусств, Академию наук и т.д., и все — «как в подушку». Ему кажется, что письма вместо почтового ящика летят в пропасть... «Иногда так ждешь, точно бы сила ожидания подгонит посылку»[14].
Он умел идти сквозь боль, не меняя курса, пронзая устремлением тьму, разворачивая все новые возможности...
Очертившие высокий жизненный путь художника-гуманиста публикуемые «Листы дневника» несут отзвук величия духа их Автора. Неосуществленное в атмосфере непонимания, наветов, равнодушия и запретов его стремление донести вверенное духовное богатство в «сужденную страну» реализуется через полвека после сборов его на Родину.
Изложенную в представленном литературном наследии широкую просветительскую программу вбирает лаконичный завет: «Всякое переустройство начните словом «Культура»... Ведите неоспоримую линию Культуры — под этим знаком пройдете»[15].
С. А. Пономаренко
Листы дневника
Сказано
«Лучше войско баранов под предводительством льва, нежели войско львов под водительством барана». (Римская пословица).
«Невежество — корень всех зол». (Буддийский завет).
Муфтий обоих миров Кемаль-паша-задэ — да будет священна его тайна — изрек:
«Дух святого может руководить в обоих мирах.
Не говори: он умер, и что пользы от него.
Дух — меч бога, а тело — ножны.
Он совершает еще более высокие дела, когда
освобождается от ножен».
«Никогда не сообщай твоим друзьям того, о чем не должны знать твои враги». (Восточная Мудрость).
«Война — самая зверская из глупостей». (Леонардо да Винчи).
«Нынешний цивилизованный мир знает цену всему и не видит ценности ни в чем». (Оскар Уайльд).
«Мы любим земную жизнь потому, что мы не знаем другой». (Еврипид).
«Если твой спутник крив, то и ты поджимай глаз». (Монголия).
«Ничто так не ужасно, как невежество в действии». (Гете).
«Кто хочет понять поэта, должен вступить в его область». (Гете).
«Кто открывает школу, тот закрывает тюрьму». (Виктор Гюго).
«Воины, воины — мы называем себя. Мы сражаемся за благородную добродетель, за высокое стремление, за высшую мудрость, за то мы зовем себя воинами». (Ангутара Никайя).
«Слушать клевету — проклятие, но не возразить на нее — еще хуже». (Овидий).
«Спросите в соседней деревне, что случилось в вашей собственной». (Татары).
«На конце факела — тьма». (Татары).
«Кто говорят, те не знают. Кто знает, тот не говорит». (Китай).
«Кто из колодца наблюдает небо, тот немного увидит». (Китай).
«Когда люди в дружбе, даже вода сладка». (Китай).
«Собаки лают, караван идет». (Аравия).
«Они болтают. Что болтают они? Пусть себе болтают». (Шотландия).
«Под лежачий камень вода не течет». (Русь).
«На всех путях ко мне встречу тебя». (Бхагавад Гита[16] ).
| 1 Января 1942 г. | Публикуется впервые |
Народная Победа
Среди победных известий значительно звучат и культурные голоса. Вот географ-профессор рассказывает, как войсковые части зовут ученых приехать на фронт. Встречают их, как жданных братьев, и внимательно слушают воины научные сообщения. На очереди самого профессора еще одиннадцать таких докладов. Видано ли раньше, чтобы войска звали ученых на фронт, чтобы ждали слово науки и восторженно радовались ей!
У других народов войска увеселяются песенками из кабаре. Там нужны легкие певицы и танцовщицы. Но русский народ и в окопах, в блиндажах ждет научное слово, а песни полны героических порывов. Не только всколыхнулся народ русский, он вырос в сознании своем, и такое достижение уже неизменно.
Народ негодует, когда враги оскверняют Ясную Поляну или дом Чайковского, или музей Римского-Корсакова, или могилу Шевченко, или храм Новгорода. Народ осознал, где его культурные сокровища. И это знание уже нерушимо. Мало ли что бывало в прошлом: «Быль молодцу не укор!» Но теперь, в трудную годину, когда идет война народная, священная война, народ поднялся на ступень Культуры. На такую ступень, которая завоевывается лишь сердцем насторожившимся, воспрявшим.
В своем яром устремлении народ может мыслить о будущем. В нем не будут растрачены никакие достижения. Все ладное, творческое, строительное будет любовно обережено. Сотрудничество не по приказу, а по сердечному осознанию вознесет все отрасли труда.
Вспоминаю, как на Иртыше, в поездах, в гостиницах приходила молодежь и настойчиво хотела знать. Для них после дневной работы ничего не стоило бодрствовать до петухов, слушать, спрашивать, допытываться, желать знать. И вот воины перед ликом опасности стремятся не только сразить врага, но и восполнить свое познавание. Такая устремленность к знанию есть верный путь победы. Народ будет знать, народ преуспеет, народ сложит ступени светлого будущего.
| 8 Января 1942 г. | Публикуется впервые |
Пути
Спрашиваете, как мы уживались со стариками. Ведь они бывали «старые, злые и опытные». Были особые причины наших долготерпении. Ведь эти старики были ниточками со многим замечательным. Как же ради того и не претерпеть? Да и не все же злые! Были и добрейшие. Хороша их бывальщина — только слушай.
Тот знал Гоголя — самого живого или Брюллова или Александра Иванова. Тот был приятелем Островского или Глинки. Они знавали Мусоргского, Чайковского. Они дружили с Достоевским, Тургеневым. Деду при Бородине было двенадцать лет, а братья его уже были кавалергардами и были в битве. На наших глазах был Менделеев, Ключевский, Кавелин, Костомаров, Стасов, Владимир Соловьев. Неповторимо все это.
Тут около были Бородин, Римский-Корсаков, Глазунов, Лядов. Ездили к Толстому, к самому Льву Николаевичу. «Пусть выше руль держит, тогда доплывет». Кто же так скажет о «Гонце»? Все это неповторимо. С нами были Куинджи, Репин, Суриков, а потом Врубель, Горький, Андреев. Крепкие связи с русской Культурой. Кто-то рассказывал о Пирогове, о Сеченове... Все это были живые нити. Старик Колзаков говорил о собирателях Строгановых. Еще появлялся бело-серебряный Милютин. Чуть ли ни к пушкинским памяткам тянулись нити очевидцев.
Странно, но все это самое старое особенно легко укладывалось с самым новым. Всякие ближайшие занозы стирались и выступало лишь самое неоспоримое, значительное. Вот возвышенный поэт А.А.Голенищев-Кутузов толкует о Мусоргском, об Алексее Толстом. Вот Д.В. Григорович красочно оценивает своих современников. Вот М.К.Тенишева вспоминает о Тургеневе и Рубинштейне. Вот Бородин стоит у колонны зала дворянского собрания. Целая мозаика Культуры. Тургенев знал Пушкина, а Пушкин знал Державина — вон куда вехи пошли. Все эти имена сейчас живут в памяти русского народа. Берегутся дома-музеи. Вспоминаются и те деятели, имена которых почему-то временно были под спудом. Очередь истории не всегда понятна людям, но не ржавеет все совершенное.
Русская Культура, выношенная в русском сердце, уже оценена всем миром, но и эта оценка еще не достаточна. Тютчев ласково улыбнулся:
«Умом Россию не обнять,
Ее аршином не измерить.
У ней совсем иная стать.
В Россию можно только верить»[17].
| 14 Января 1942 г. | H.К.Pepux «Из литературного наследия». М., 1974. |
Переживем
Жалуетесь на то, что наши культурные общества нарушились, что Лига Культуры, едва народившись, умерла, музеи разгромлены, издательства исчезли, всякие сношения пресеклись... О чем говорить, когда идет такое неслыханное переустройство мира!
Как говорить о нашем французском Обществе в Париже, когда самый Париж, сама Франция в разоре. Поминать ли об американских грабительствах, когда Америка в войне и самовольство Розенфельда и его присных в апогее? Где тут Бельгия или Югославия? Какая такая сейчас академия в Загребе? Поминать ли еще раз о разгромах в Латвии и Литве? Из Китая и из Швеции письма возвращаются. Из Португалии почта идет три месяца. Пути нет в Швейцарию. Замолчала Австрия. Замолчала Австралия.
Все это — внешность, и с нею нужно примириться. Но внутренние показания говорят о жизнеспособности зерен Культуры. То протолкнется весточка из Аргентины, то из С.Луи, то каким-то чудом из Болгарии. Из Новой Зеландии приглашают на конгресс реконструкции. (Конечно, это было 10 ноября). Везде не ржавеет. Пусть — без титулов и названий, пусть — в утеснении и в нужде, но смысл посеянного зерна не исчезает. Местами именно теперь, среди Армагеддона, надобность культурной связи и взаимоподдержки осознается особенно насущно.
Потому не сетуйте, но зорко следите за совершающимися переломами, спусками и всходами. Не держитесь за внешность. Не слушайте голоса сомнения и шатания. Зовы о Культуре не умирают. Как радиоволны не имеют границ, так и мысль в пространстве не исчезнет. Бывшая внешность — ни к чему, лишь бы смысл сохранился.
Вы жалеете, что Знамя Мира, Знамя-охранитель Культурных ценностей не было повсюду принято, что люди не домекнулись о внутреннем значении договора о Культуре. И об этом не жалуйтесь. Поверьте, что напоминания о своевременности такого договора вошли глубоко. Постоянно слышим в самых нежданных углах ссылки на все наши зовы. Переживем, а правда не ржавеет.
| 20 Января 1942 г. | Публикуется впервые |
К будущему
(24.01.1942)
Общество культурных сношений. Оно собирает в себе все, чем жив дух народа. Не холодно-официальными отношениями, но душевными зовами связано оно со всем миром, со всеми народами, мыслящими о Культуре. Безгранична Культура с ее постоянными достижениями. Также свободна и деятельность Общества, стоящего живым звеном со всем преуспевающим.
Члены Общества — истинные друзья прогресса, не связанные ни суевериями, ни предрассудками, никакими лукаво измысленными ограничениями. Они — добрые вестники знания и человечности. Они умеют нести радость искусства. Нет таких захудалых островов, где бы неуместна была эта светлая радость. Повелительно могут стучаться вестники, гонцы этой радости. Они знают, какие ценные дары приносят они. Как врачи спешат к болеющим анемией духа. Такая убийственная эпидемия обнаруживается не только в дальних окраинах. Она найдется в самых кичливых центрах.
Там могут пренебрежительно сказать вестнику: «О чем тревожитесь? Университеты, музеи, театры имеются. Происходят всякие съезды, конгрессы, чего же более?». Каждому приходилось слышать подобные тупо-самомнительные суждения. По счастью, зубры уже редкость. Можно надеяться, что и тигры и носороги станут редки. Если зубр не понимает значения культурных сношений, то и не пытайтесь его разуверять. Он — вымирающий тип.
А вот среди молодежи найдете таких, кто сразу, без всяких предисловий, поймет зов о Культуре и пойдет радостно к действенному сотрудничеству. Много таких молодых среди русского народа. Само Общество культурных сношений образовалось в Москве. Опять же именно русский народ преуспел и в деле расцветания Культуры. Побывавший в Москве Антони Иден говорит о фанатическом патриотизме, им там встреченном. Истинная несломимая оборона Родины и ее культурных сокровищ есть залог мощного движения Культуры. Там, где яро живет такое светлое устремление, там и препоны становятся возможностями.
| 24 Января 1942 г. | Публикуется впервые |
Лига Культуры
Спрашиваете об уставе нашей Лиги Культуры. Основные положения следующие:
1. Всемирная Лига Культуры есть кооперативное объединение научных, художественных, промышленных, финансовых и прочих учреждений, обществ и личностей, работающих в пределах культурных путей.
2. Организации, общества и другие коллективы вступают в Лигу на автономных началах, не теряя ни своей индивидуальности, ни наименования, но для взаимопомощи в различных сферах общения.
3. Все организации, вступившие в Лигу по своему избранию, посылают представителя в Совет Лиги. Таковые Советы Лиги имеются в каждой стране и могут, в случае надобности, выделять из своего состава комиссии по специальным вопросам.
4. Председатели Отделов Лиги образуют из себя Верховный Совет под председательством Верховного Президента. Председатели Отделов сносятся или через Верховного Президента или непосредственно, но препровождая копию сношения в секретариат В[ерховного] Президента.
5. Для обсуждения вопросов общего значения могут быть созываемы общие или частичные конвенции, на которые могут быть приглашаемы по постановлению местного Совета и Учреждения и лица, не вошедшие в Лигу, но могущие оказать помощь делу Культуры своими познаниями.
6. Выступления Лиги могут быть или совершенно самостоятельны или в кооперации с одним из вошедших в Лигу Учреждений. В последнем случае в объявлениях помещаются кооперативно оба действующие Учреждения. Во всяком случае, Лига есть начало способствующее и ни в коем случае не препятствующее и не стесняющее.
7. Верховный Совет Лиги или собирается по приглашению Президента или сносится (за дальностью расстояний) между собою письменно о всех мероприятиях во имя и на процветание Культуры как основы человеческого прогресса.
Сейчас в громах Армагеддона все умолкло. Посмотрим в будущее.
| 1 февраля 1942 г. | Публикуется впервые |
Радость народа
Отказаться от собственности совсем не трудно. Кичливое, жадное «я» заменяется сотрудническим «мы». «Мое» непрочно, а «наше» уже устойчивее. Живем, как в гостинице, где никто не допытывается, кому принадлежат вещи. Во временном пользовании всякая движимость и недвижимость. Не унести ее за пределы земные.
Все это ясно, но вот как же быть с собирательством? Сколько раз доводилось говорить о красоте собирательства, о развитии народного вкуса, о Культуре, растущей творчеством всего народа. Как же все это претворится, если не будет личных собирателей? Чем же заменится благородная страсть собирательства? Без меценатов не увянет ли достижение художника?
Конечно, без собирательства не прожить. Но в новом строе и оно должно преобразиться. Вместо одиночного, личного, самостного оно станет коллективным. Человек творит, собирая. Так же могут сотрудничать целые группы, и дело лишь выиграет. Что не поднять одному, то удастся сложенным силам. Может быть, таким коллективом будет и семья, если вкусы и стремления ее не противоречивы. Может быть, объединятся группы людей, и собранное достояние может кочевать среди друзей.
Нам приходилось встречаться с коллективными приобретениями, когда несколько лиц в складчину приобретали художественное произведение, и оно временно жило то у одного, то у другого сотрудника, по уговору. Получалась своеобразная жизнь произведения. Оно не застаивалось среди пресыщения, а всегда оставалось желанным гостем — светоносцем, вестником радости.
Почему радость любования должна быть скаредно личною? В коллективе она может выражаться еще сильнее. В каждом строе жизни должна быть охранена радость о творчестве. Ничем, никакими рассуждениями не замените радость. И чем больше народа прикоснется к этой нетленной радости, тем плодоноснее будет народное достижение.
Всеми мерами надо охранить радость народа. Нужно зажечь ее. И сколько маленького собирательства возможно во всех окраинах! Распространение лучших образцов народного творчества! Неисчерпаем этот источник, из него черпали лучшие творцы. Веселый, радостный коллектив бережно охранит давнишнее и новейшее достояние. «Из древних чудесных камней сложите ступени грядущего». Все — для будущего. Народная война, оборона Родины возбудит ярое устремление к своим прекрасным ценностям. Трудности преобразятся в возможности. Велико будущее народа русского, всей единой неделимой семьи народов.
| 4 февраля 1942 г. | Публикуется впервые |
Америка
(06.02.1942)
С 26 Октября не было Ваших писем. Можно себе представить, что происходит и с нашими письмами. Переписка становится невозможной. Не знаешь, что дойдет, а что исчезнет. И в каких именно недрах пропадет! Письма в Китай вернулись обратно. Не знаю, дошли ли письма в Португалию. Недавно пришло письмо из Нью-Йорка от какого-то Хермана Б.С. Франссона с двумя дипломами на почетного члена научных обществ — одно в Лос-Анджелесе, а другое на Яве. Адрес Франссона — 1879 Бродвей, комната 805. Пожалуйста, поблагодарите его по телефону за добрую присылку. Я его совсем не знаю, но, может быть, он полезный человек — Вы увидите. Скажите ему, как трудна почта сейчас. Посылаю Вам мой записной листок «Подвиг». Можно напечатать где-нибудь в добром месте. Надо бы это замечательное русское слово внести в словари. Ведь биософы протолкнули в словари слово «биософия», а ведь подвиг куда важнее. Если «указ» внесен в словарь, то непереводимое понятие подвига тем более заслуживает первое место.
Что-то творится в наших разных обществах? Жив ли Конлан? Что Лукин? Даже и не вообразить, в каких положениях оказались друзья. На днях на юге Индии составилось наше Общество с очень выдающимся комитетом. Даже странно было увидеть, что и среди Армагеддона создается культурное дело, привлекшее к себе лучших людей. В Буэнос-Айресе «маленький» человек продолжает печатать мои статьи, конечно, оттиски доходят страшно медленно. А военные действия, верно, и совсем пресекут пересылку. Жизнь постепенно дорожает, вероятно, и у Вас те же обстоятельства. Как продвигается Ваш Комитет Красного Креста? Нет ли интересных встреч? Несмотря на все армагеддонные трудности, думайте о новых и молодых. Часто именно среди трудностей выявляются ценные сотрудники. Очевидно, и в С.Луи и в Лос-Анджелесе имеются хорошие друзья и такие же и в разных других городах. Когда в мире столько ненависти, то каждое дружеское явление особенно радостно. Привет друзьям! Пусть и пламя «Фламмы» не поникает. Такие пламенные зерна хранят свою жизненность. Буря пронесется, и солнце опять обогреет землю-страдалицу.
| 6 февраля 1942 г. | Публикуется впервые |
Великолепная работа
Наверно, вы думаете, что речь идет о каких-то великолепных созиданиях, о красоте построений, о новых завоеваниях науки! Как бы не так! Разочаруйтесь! По армагеддонным условиям — все наоборот.
Эпитет «великолепный» уже не принадлежит к чему-то созидательному. И работа вовсе не означает нечто положительное. Местные газеты и радио пышно сообщают о «великолепной работе» («магнифисент уорк») разрушения. Бегущее войско «великолепно» уничтожает свои же достижения. Конечно, при отступлении многое неминуемо уничтожается, ничего не поделать! Дело не в стратегических приемах, а в выражении, широко прокатившемся по всему пространству. Вчера «великолепно» взорвут свои мосты. Сегодня «великолепно» уничтожат свои пути сообщения. Завтра «великолепно» прекратят музеи. Затем можно и «великолепно» закрыть школы. Нет края таким «великолепиям».
О разрушении полезных построений следует сожалеть, но кому же придет в голову назвать великолепной разрушительную работу своих же инженеров на своей земле? Кто-то скажет, что газеты выразились неудачно, вот и все, и говорить дальше не о чем.
Так ли? Не означают ли такие «неудачные» выражения огрубение и одичание? Слова начинают применяться извращенно, а читатели и слушатели в своем смятенном мозгу запомнят о «великолепии» разрушений. Молодежь подумает, как славно разрушить культурное достижение. Ох, как накрепко влезают в мозг крикливые словечки!
Да, докатились люди до апологии разрушений. Даже не исчислить всего ущерба Культуре, совершаемого ежедневно, у всех на глазах. Половина всего уничтоженного составила бы счастье многих поколений. Расцвело бы просвещение. Нашла бы работу бедность. Не одеревенела бы молодежь, видя, как дозволено разрушение.
Мало того, для определения разрушений употребляются прекрасные слова. Можно ли сказать: «Великолепное уничтожение культурных достижений»? Вчера казалось, что такую дичь нельзя сказать, а сегодня англо-индийское радио это выкрикивает, и газеты широко напоминают людям о «великолепной работе» разрушений. Экое несчастье, что в обиход влезла такая дикость!
| 10 февраля 1942 г. | Публикуется впервые |
Тартюф
Думалось, что больше не придется отвечать на вопросы о вредителе, об Александре Бенуа. Но вот и вы просите сказать вам о наших отношениях с вечно враждебным кланом Бенуа. В гимназии Мая Бенуа, Сомов и Философов были на четыре класса старше меня и высокомерили эту разницу лет.
Первый раз Бенуа накинулся на мои картины, даже не видав их, во время «Гонца». Затем он злился во время его выгона из редакторов журнала Общества Поощрения Художеств, хотя я не только не был виновен, но даже защищал его. Третий раз Бенуа вредительствовал в 1926 году в Москве, где мы оба были одновременно. Он знал, что его газетная клевета могла быть вредною, и тем не менее он давал в газеты облыжные измышления. В четвертый раз он напал на меня в 1939 году из-за монографии, изданной в Риге.
Баста! Довольно! Для меня он более не существует. Понимаю, почему его называли двуличным, Тартюфом. С моей стороны Бенуа не видел ничего враждебного. Наоборот, много раз я имел из-за него неприятности. Поссорил он меня и с московским Союзом. Много раз я чистосердечно приближался к нему ради корпоративности «Мира Искусства», и каждая моя попытка к дружественности получала от него незаслуженный вредительский отпор.
Вот и теперь, уже в Индии, я написал о нем сердечную статью, бывшую в трех газетах. Я хотел познакомить его с издательством и устроить ему заказы. По добру хотелось помочь ему, а чем он ответил!? Думалось, что члены «Мира Искусства» (а нас осталось так мало) должны держаться вместе, дружественно. Но, очевидно, такие мечты мои были неуместны.
Надеялся я, что «человек человеку — друг», а выходит: «человек человеку — волк». Недаром римский мир сложил эту поговорку! Сам Макар на себя шишки набросал. «Неудавшийся талант», «нерусский художник», «пристрастный критик» — всякие такие эпитеты, видно, недаром сложились про Бенуа. Я сделал все, что мог, для улучшения отношений. «Ты сам захотел, Жорж Данден!» «Не верьте Бенуа», — предупреждала меня Тенишева, а она знала его тартюфную природу. Шут с ним!
| 15 февраля 1942 г. | Публикуется впервые |
Сингапур
Сингапур сдался. Первоклассная крепость не могла продержаться и неделю. В плен отдались шестьдесят две тысячи войска. Гонконг тоже устоял всего одну неделю. Что же это значит?
Порт-Артур держался одиннадцать месяцев при недостроенных укреплениях, при блокаде большого флота адмирала Того. Стесселя еще судили за эту сдачу. Верден держался год (до конца войны), и под ним полег миллион германцев. Теперь же большие крепости, сильно вооруженные, выдерживают одну, только одну неделю!
Москва, однако, не сдалась и выдержала натиски всей германской армии, перед которой поникла вся Европа. Дюнкерк останется в истории как гибель огромных армий, а Москва все же устояла. Но что же случилось в Сингапуре, чтобы он пал в несколько дней? Был и флот, и морской и воздушный, было вооружение, был путь на Яву, и гарнизон был куда больше, чем в Порт-Артуре. Наверно, имелись опреснители.
Крепостью этою гордились, писали о ее неприступности. Называли ее ключом к Востоку и вратами в Индию. Значит, знали значение Сингапура и вооружили его всеми силами. И вдруг неслыханное поражение и такое молниеносное! Гарнизон не был истреблен, ибо сдалось шестьдесят две тысячи. Вовсе не вся японская армия атаковала Сингапур. Многие силы японские требовались в различных местах. Крепостного снаряжения, видимо, было достаточно. Связь с другими островами не нарушалась. И вдруг все воинство сдалось, да еще безусловно, на волю победителя.
Не великий вояка был Стессель, но все же держался почти год. А положение Порт-Артура было вовсе не такое выгодное. Неужели дух войска был настолько иной? Теперь так и посыпало! Вчера заняли Суматру, сегодня высадились на Яве. Подлинно, что Сингапур был ключом, но — к чему? И что такое откроется подобными ключами?
Радио полно выдержками из газет. Какое смятение! А ведь это лишь дозволенные цитаты. Что же еще пишется и говорится? Вспоминается Кут-Эль-Амара из прошлой войны, но все-таки это было не в таких потрясающих размерах, как сейчас. Давно Сингапур поминался как знаменательная веха, и вот пришла она, показалась во всю невиданную величину!
| 17 февраля 1942 г. | Публикуется впервые |
За Русь!
В бомбейском журнале четырнадцатого Февраля — русский номер. Сколько замечательных снимков и военных и народных! В тексте сказано о великих строительных достижениях, временно прерванных войною. Небывалый доселе великан-танк, грозный новый самолет! Ученые, едущие в Сибирь на новую работу! Веселая шахтерка! Врачебная помощь. Все всколыхнулось, поднялся народ.
На обертке журнала славный старик и молодец, сын его. Надпись: «За Русь, мой сын!» Такие победят. Елена Ивановна хочет обрамить этот снимок. Такие славные русские люди живы. Они ведь там превозмогают и улыбаются.
Отрадно, что напоказ всему миру можно дать лики таких героев. Не напыщены они, не загордились, и нет имен их. Просто русские люди — и какие здоровые, какие светлые, несломимые! Увидать бы их.
Конечно, все мы, каждый по-своему, творим русское дело. На любом месте земли можно принести пользу Родине, оборонить ее от всего зла. Но, по-человечески, хочется быть безотлагательно с ними, там, где можно приложить полностью все знание, весь опыт.
Вчера профессор Варсонофьева говорила, что победит тот, чей дух крепче. Напоминала о светлом и темном началах. Утверждала, что русский народ будет там, где Свет. Хотелось бы встретиться и с этим ученым-геологом, знающим о ценности духа. Хотелось бы привезти ей маленький гималайский кристалл, который присутствовал при ее добрых зовах.
Явилась мысль издать в пользу Русского Красного Креста книгу — ряд очерков за последние годы. Четыре главы: 1. Гималайские света. 2. Россика. 3. Мир через Культуру. 4. Новая Эра.
Пусть братья-индусы, сыны великой Индии, еще и еще раз помнят о Руси, о братских народах.
В далеком Кочине появился мой очерк: «Святой Сергий — Покровитель Руси». Светлый Наставник Народа Русского — в третий раз на бранном дозоре. «За Русь, сын мой!» За Народ Русский — через все препоны! Хочется послать туда самое ласковое, самое сердечное слово. И в тягостях они там улыбаются и встают, как встал Илья Муромец. «За Русь!»
| 19 февраля 1942 г. | Публикуется впервые |
Подвиг
В оксфордский словарь вошло несколько русских слов, получивших право иноземное. Так, включены «указ» и «совет». Следует прибавить еще одно непереводимое многозначительное русское слово «подвиг».
Странно, но ни в одном европейском языке не имеется равнозначащего понятия. Говорят, что по-тибетски есть нечто близкое. Может быть, среди шестидесяти тысяч китайских знаков тоже имеется что-то подобное, но европейские языки не знают этого исконного, показательного русского выражения. Все труды геройства не дают полного понимания вечно движущегося, все совершенствующегося русского подвига.
Героическое деяние — нет, не то. Доблесть — не вместит. Самоотречение — опять не то. Преуспеяние — опять не то. Достижение — совсем иное, ибо в нем скрыто завершение, а подвиг не знает ограничений. Соберите на многих языках все лучшие слова преуспеяния, и все они не покроют краткое и полное русское понятие «подвиг». И как прекрасно это слово, — не сдвиг, но именно подвиг!
В непрестанном, неутомимом служении добру творится великое преуспеяние, давшее вечно славных русских подвижников. Без шумихи слагается великое русское делание. Все — вперед и вперед. Все — во благо человечества. Среди забытых понятий особенно пострадала человечность. Случилось безобразие, и человеки забыли о человечности. Вместо нее — разрушение, оскорбление, умаление. Но именно подвиг не разрушает, не оскорбляет, не хулит и не хаит.
Подвиг созидает, собирает благо, движет добро, совершенствует жизнь, учит именно человечности. Разве не чудесно, что именно русский народ породил это светлое, преуспевающее понятие? Великую ношу возлагает на себя подвижник. Берет он ее добровольно. В таком добровольстве заключена любовь не о себе, но о ближнем, ради которого по всем каменистым путям идет подвижник. Труженик он!
Он знает ценность труда. Он чует красоту делания и в ней, в трудовом поту, улыбается содружнику. Добротворчество, содружество, помощь всему угнетенному живет в подвижнике.
Не только в великих наставниках народных проявлен подвиг. Подвижников много. Все они трудятся, вечно учатся и двигают просвещение. В подвиге — движение, зоркость, терпение и знание, знание, знание!
Если иностранные словари обогатились словами «указ» и «совет», то прежде всего они должны вместить чудесное русское слово «подвиг».
«Волнением весь расцвеченный мальчик принес весть благую, о том, что пойдут все на гору.
О сдвиге народа велели сказать. Добрая весть, но, мой милый маленький вестник, скорей слово одно замени.
Когда ты дальше пойдешь, ты назовешь твою светлую новость не сдвигом, но скажешь ты: подвиг!»
| 24 февраля 1942 г. | Вариант очерка опубликован в сборнике «Н.К.Рерих. Зажигайте сердца». М., 1975 |
Америка
(28.02.1942)
Дошли Ваши письма от восьмого и пятнадцатого Декабря. Значит, Ноябрьские письма пропали. Конечно, теперь Вы не пишете, какой именно дорогой посылать — это надо предоставить самой почте. Очень хорошо, что «Либерти» поддерживает связь с фламмистами[18]. Показательно, что появился новый спрос на открытки и книги. Ведь у Катрин было много книг и маленькой монографии. Поддерживайте все эти новые, добрые отношения. Показательны и вредительские мерзости Коненковых, о которых Вы сообщаете. Наверно, находятся порядочные люди, которые говорят правду и сурово осаживают вредителей, подобно тому, как Сторк осадил черную в Филадельфии.
Каждый выпад есть лишь повод к сильнейшему отпору. Невозможно предположить, чтобы в большой стране клеветничество преобладало над правдой. Есть же честные люди. Конфуций говорил: «За добро — добром, а за зло — по справедливости». Прислали нам ноябрьский «Студио». Там мой «Половецкий стан» и добрая заметка. Может быть, Вы это видели в нью-йоркском издании. Почта стала совсем плоха. Как жаль, что в Вашем краснокрестном Комитете такие неуместные трения. Даже в самом полезном деле оказываются вредители. Преоборите всякие такие препоны. Воображаем, сколько у Вас забот в связи с новыми обстоятельствами. Тем стыднее всяким клеветникам вроде Коненковых, которые даже несмотря на Армагеддон все-таки продолжают свои мерзкие подкопы. Можно лишь удивляться такой некультурности и аморальности. Надо надеяться, что культурные люди распознают эту бездну тьмы. Жаль, что именно молодые сейчас вынуждены временно отдаляться от областей искусства. Пусть их огонь не заглохнет. Попробуем послать Вам еще открыток, но у Вас пока еще должны быть. Жаль, жаль что нельзя еще достать монографию Конлана, и здесь на нее спрос! Но по нынешним делам об этом и думать нечего! Хорошо, что в «Либерти» чуют, что мы о них часто сердечно думаем. А что происходит в стане грабителей? Прислушивайтесь! Любопытно Ваше сообщение о Плауте. Дал ли он Вам письменное удостоверение о тех бумагах, которые он Вам не вернул. Ведь оно может очень потребоваться. Получилась Ваша общая телеграмма ко дню рождения Е.И. Даже и скорая, телеграмма была в пути четыре дня! Спасибо Вам всем, милые родные.
| 28 февраля 1942 г. | Публикуется впервые |
Четверть века
(07.03.1942)
Война все перевернула. Вся жизнь изменилась. Только в условиях скоротечного быта люди иногда не чуют, насколько все кругом и загорелось и замерзло, а то и просто провалилось.
В 1926 году было уговорено, что через десять лет и художественные и научные работы будут закончены. С 1936-го начались письма, запросы. Г.Г.Ш. извещал, что Суриц предложил пожертвовать для музеев четыре картины. Наше французское Общество писало Верховному Совету о Пакте. Писали в Комитет по делам искусства. Посылали книги. Ждали вестей. Незаметно подошли армагеддонные времена. Удивительно оглянуться на обвалы и всякие мировые перестановки.
Переписка прекратилась. Множество людей показались несуществующими. Надо думать, что и это мираж, и друзья где-то и как-то все же существуют, но физически они неосязаемы. Сколько писем осталось без ответа! И как догадаться, в какой пучине они опочили? Может быть, даже не вышли за пределы Индии? Ведь мы союзники, но как сие понимаемо? Вот почта стала еще отвратительнее. А сказать друзьям так много!
Нынче исполнилось четверть века наших странствий. Каждый из нас четверых в своей области накопил немало знаний и опыта. Но для кого же мы все трудились? Неужели для чужих? Конечно, для своего, для русского народа мы перевидали и радости, и трудности, и опасности. Много, где нам удалось внести истинное понимание русских исканий и достижений. Не на миг мы не отклонялись от русских путей. Именно русские могут идти по нашим азийским тропам.
И Юрий и Святослав умеют сказать о ценностях народных. Умеют доброжелательно направить молодое мышление к светлым путям будущего. Юрий — в науке, Святослав — в искусстве прочно укрепились. Разве для чужих? Велики нахождения Елены Ивановны. Ее записи найдут живой отклик в сердцах искателей-мыслителей. Разве для чужих? И «Александр Невский», и «Ярослав», и «Святогор», и «Микула», и «Настасья Микулишна» прошли по Индии и останутся во славу народа русского. И «Сергий Радонежский», и «Древний Новгород» и «Нередица», и «Открываем врата», и «Вестник» — все напомнит о братском народе, о неделимой, дружной великой семье народов. Для народа русского мы трудились. Ему несем знания и достижения.
| 7 марта 1942 г. | «Из литературного наследия» |
Час Культуры
Сегодня ушел последний снег около дома. Жаль! В серебряном покрове долина торжественнее. Правда, нынче на вершинах снега много. Правда, и в весеннем цветении долина пышна и прекрасна. Абрикосы уже разукрасились бело-розовым. Примулы и фиалки запестрели. Внизу зеленые поля расцветились горчицею. Еще не жарко, а все же жаль зиму.
Экватор нас не прельстил. Малайя, Филиппины, Бирма — вся изумрудная зелень и заросли, и заводья, и парная несменная жара не для нас. Впрочем, и все местные жители жалуются и к жаре не льнут. И днем и ночью та же обессиливающая жаркая духота. И нет смены зимы и лета.
Все это не для нас, русских. Помню, как в Мадуре выдалась такая безвоздушная ночь, что мы унеслись с первым северным поездом и бросили приготовленные приемы. Конечно, и в Бенаресе бывало малым лучше, но все же ближе к Гималаям. Пропала бы Индия без них. Голубые горы недостаточны. Только вечные ледники и непревзойденные вершины дают равновесие зною равнин.
Хочется привезти для нашей Академии Наук здешний гербарий и орнитологическое собрание. Удастся ли? Хотелось отвезти русскому народу картины: «Ярослав», «Александр Невский», «Открываем врата», «Шамбале Даик», «Снегурочка», «Чаша герою», «Новая земля», «Лао-Тзе», «Армагеддон», «Брамапутра», «Гималаи»... Хотелось, а вышло, что они остались в музеях Индии. Конечно, и здесь действуют во благо, но хотелось их отвезти туда, к своим.
Когда мы были в Москве летом 1926-го, сколько ищущих, отзывчивых молодых людей приходило! Это было уже молодое, новое поколение. Выросли они в новых условиях, но истинные ценности ими были осознаны. Не было в них поверхностного американизма, не было напыщенности. И любили они потолковать, но не отвлеченно, а действенно, жизненно. Уже в средних летах эти незримые друзья. Живы ли среди всех смятений и потрясений? Успели ли передать следующему поколению, чем пылал дух их? А может быть, и увидимся.
В конце концов, отчего письма не доходят? Даже дружественные страны недосягаемы. Люди привыкают к анормальностям, не замечая, насколько все это далеко от Культуры. Были «дни Культуры», а теперь и «час Культуры» невозможен.
| 12 марта 1942 г. | Публикуется впервые |
24 Марта 1942
Привет Вам, дорогие друзья, к памятному дню! Особенно помним о Вас всех сегодня и шлем мысли бодрости. За это время с Января писем от Вас не было. Неудивительно, ведь даже здешние местные посылки исчезают. Только что ощутили пропажу двух пакетов с юга Индии. Давно ли к памятному дню можно было обменяться приветами со всею Европою, Америкой, Китаем, Явою, а теперь даже и с Австралией и с Новой Зеландией путь затруднен и удлинен. Недавно проскочило запоздалое письмо из Китая. Из него видно, как жгуче ожидался ответ, но он уже был невозможен. Даже пространственно не дойдет мысль, ибо пространство воюет и сотрясается противоречиями. О делах не пишем. Вы сами знаете, как чутко нужно прислушиваться. И среди самых трудных часов могут быть значительные встречи. Дела Культуры всегда неотложны. Был у меня очерк «Помощь». Говорилось об искусстве помощи во всех ее видах. Именно уменье помочь есть великое искусство. В нем явлено творчество-добротворчество. Трудные события не раз соберут Вас вместе. Особенно будет оценено дружеское, сердечное слово. Поверх материальной помощи стоит помощь сердечная. И в этом саду вырастают самые редкие и ценные цветы. Наверно, Вы продолжаете Вашу полезную работу в краснокрестных организациях. Вы превозможете всякие вредительства. Пусть и эти препятствия создадут новые возможности. Терпение, терпимость ведут к человечности, а ведь люди сейчас именно нуждаются в человечности. Заносчивая механическая цивилизация забыла о самом необходимом для эволюции — о человечности. Тем более нужно спешно твердить об этой простейшей основе. Шатается жизнь от всяких вредительств. Многие даже не понимают эту разрушительную вредоносность. Тем более дозорные блага должны быть на страже. Помогайте, помогайте добрым советом; смотрите глазом добрым и не покиньте доброту сердца. С Вами наши мысли о бодрости, о преуспеянии. Да будет Вам хорошо! Сердцем с Вами.
Публикуется впервые
Красота
«А мы верим, что у искусства собственная, цельная, органическая жизнь и, следовательно, основные и неизменимые законы для этой жизни... Искусство есть такая же потребность для человека, как есть и пить. Потребность красоты и творчества, воплощающего ее, неразлучна с человеком, и без нее человек, может быть, не захотел бы жить на свете. Человек жаждет ее, находит и принимает красоту без всяких условий, а так потому только, что она красота, и с благоговением преклоняется перед нею, не спрашивая, к чему она полезна и что можно на нее купить. И может быть, в этом-то и заключается величайшая тайна художественного творчества, что образ красоты, созданный им, становится тотчас кумиром без всяких условий. А почему он становится кумиром? Потому что потребность красоты развивается наиболее тогда, когда человек в разладе с действительностью, в негармонии, в борьбе, то есть когда наиболее живет, потому что человек наиболее живет именно в то время, когда чего-нибудь ищет и добивается; тогда в нем и проявляется наиболее естественное желание всего гармонического, спокойствия, а в красоте есть и гармония и спокойствие.
Но все-таки искусство тогда только будет верно человеку, когда не будет стеснять его свободу развития.
И потому первое дело: не стеснять искусство разными целями, не приписывать ему законов, не сбивать его с толку, потому что у него и без того много подводных камней, много соблазнов и уклонений, неразлучных с исторической жизнью человека. Чем свободнее будет оно развиваться, тем нормальнее разовьется, тем скорее найдет настоящий и полезный свой путь. А так как интерес и цель его одна с целями человека, которому оно служит и с которым соединено нераздельно, то чем свободнее будет его развитие, тем более пользы принесет оно человечеству.
Поймите же нас: мы именно желаем, чтобы искусство всегда соответствовало целям человека, не разрознивалось с его интересами, и если мы и желаем наибольшей свободы искусству, то именно веруя в то, что чем свободнее оно в своем развитии, тем полезнее оно человеческим интересам. Нельзя предписывать искусству целей и симпатий. К чему предписывать, к чему сомневаться в нем, когда оно, нормально развитое, и без ваших предписаний, по закону природы, не может идти вразлад потребностям человеческим? Оно не потеряется и не собьется с дороги. Оно всегда было верно действительности и всегда шло наряду с развитием и прогрессом в человеке. Идеал красоты, нормальности у здорового общества не может погибнуть; и потому оставьте искусство на своей дороге и доверьтесь тому, что оно с нее не собьется. Если и собьется, то тотчас же воротится назад, откликнется на первую же потребность человека. Красота есть нормальность, здоровье. Красота полезна, потому что она красота, потому что в человечестве — всегдашняя потребность красоты и высшего идеала ее. Если в народе сохраняется идеал красоты и потребность ее, значит, есть и потребность здоровья, нормы, а следственно тем самым гарантировано и высшее развитие этого народа».
Достоевский так сказал. Можно ли сейчас говорить о красоте, о прекрасном? И можно и должно. Через все бури человечество пристанет к этому берегу. В грозе и молнии оно научится почитать прекрасное. Без красоты не построятся новые оплоты и твердыни. «Красота спасет мир».
| 31 марта 1942 г. | Публикуется впервые |
Дружество
Жаль, что в Индии нет оперного театра. Среди взаимных ознакомлений нужно бы дать в Индии несколько русских опер. Будут оценены «Снегурочка», «Царь Салтан», «Золотой Петушок», «Руслан и Людмила», «Садко»... Прежде всего доходчива будет «Снегурочка». Лель — то же Кришна Лила. Снегурочка и Купава — Гопи[19]. Царь Берендей будет близок. Праздник Солнца всем ведом. Островский сумел затронуть лад утонченный и возвышенный. Но и перевод текста должен быть хорош. Очарование сказки нужно сохранить. Где тот, кто в состоянии отобразить в чужом языке певучесть русского слова?
Нужно, нужно и здесь показать полностью русское художество, глубину души народа русского. Оценен будет Римский-Корсаков. В широком размахе надо открыть ворота искусства. Только на этом пути вырастает истинное братство народов.
В песне — душа народа. Самые лучшие, самые исконные лады не стареют. Народ хочет возвысить сознание свое в истоках искусства. Творчество часто налаживается под песню. Труд освящен песнею. И друзья народа хотят знать пути прекрасные, на которых складывался облик сердечный и доброжелательный.
В свою очередь, Индия имеет столько показать на Москве. И постановки из Махабхараты[20], и драмы Калидаса, и диалоги Асвагоши, и многие танцы, и театр из сокровищницы Тагора — мало ли что! Дружество должно быть питаемо. Все или растет и множится или тускнеет и отсыхает. Ведь и вековая мудрость должна облекаться в новые формы. Об этом хорошо говорит Пандит Неру — наследник Ганди. Индия проходит великие дни. Святослав пишет портрет Неру.
И русский народ получает огненное озарение. Много трудов везде. Опасности учат новым достижениям. Отмирают некие народы и на смену им крепнут и закаляются молодые силы. В духовной молодости выживут и преодолеют испытания. Ковка меча, которым срубят иссохшие, отжившие ветки. Истоки человечества темны.
Заносчивое предубеждение гордится достижениями, но мало что основательно ведомо. Ученые с трудом различают древность глубоких периодов. Путаются в тысячелетиях, а где же миллионы лет? В них-то что? Гордились находкою «пекинского человека», но ведь это лишь в пределах ста тысяч лет! Тем ценнее глубокие связи народов не сказуемые, но ощутимые. Каждый росток исконного дружества нужно хранить во имя будущего сотрудничества. Хранить, беречь, растить.
Санскрит и русский язык, сколько в них общего!
| 6 апреля 1942 г. | «Из литературного наследия» |
Америка
(10.04.1942)
Дошло письмо Зины[21] от 12-16 Февраля. Получены Вами наши письма от Октября до начала Декабря. Радовались доброму тону письма Зины — да, именно в трудные дни бодрость особенно ценна. Будет же время, когда и из Америки придет письмо без грустных вестей. Должно же наступить и такое время. Грустно, что Зине пришлось уйти из краснокрестного Комитета. Неужели К., сам же пригласивший, не мог создать приемлемых условий для работы? Казалось бы, они должны ценить опытность и рвение. Уже немало для них было сделано, да и время ли заниматься бытовыми гадостями? Не разгонять, но собирать воедино нужно все дельные элементы. Да будет стыдно вредителям! Они не лучше грабителей и убийц, ибо убивают энергию, основу жизни. Но где же, где же те, кто не боится сказать правду? Если страны подпадут под вредительский гангстеризм, то какой же труднейший путь их ожидает!
Вы пишете, что Радо усматривает исполнение пророчеств. Еще бы не увидать то, что во всем мире проявилось так грозно. Не удивляемся, что Рок оказалась в грабительском стане. Только слепые это не чуяли. Конечно, в руках Редфильда достаточно доказательств о Корпорации и, надо надеяться, он использует их лучше, нежели Плаут. Ведь за шеры[22] деньги брали! При случае и декларация пригодится — ведь она же была восстановлена Советом. Неужели Вам опять доведется услышать о таинственных телефонах, о подкупах, о лжесвидетельствах и прочих вредительских мерзостях! Да что говорить, Вы все это отлично знаете. К тому же и в Вашем меморандуме все это отмечено. Как нужен та- кой суммарный меморандум!
Привет Филадельфии, радуемся, если у них все ладно. Не удивляемся, что в Санта Фе трудно. Это место маленькое и оживает лишь летом временно. Начиналось одно, а теперь вылилось в нечто совсем иное. Храните основы. Никакие вредительства их не опрокинут. Привет всем друзьям. Пусть растет их список. Почта все ухудшается, даже телеграммы долго идут, но и их в газетах просили, по возможности, не посылать. Хотели мы издать книгу в пользу Р. Кр. Креста[23], но цены на все так велики, что пришлось отказаться. Сметы непомерны, и в результате пользы не произойдет.
| 10 апреля 1942 г. | Публикуется впервые |
Эфемериды
Вспыхивают, будто случайно, а потом вдруг выплывают со смыслом. В Лондоне, когда мы жили в Карлтоне, напротив через улицу были две вывески. Одна «Крук и Крук», другая «Ковард и Ковард». В Антверпене в отеле какой-то американец грубо шумел, не хотел принимать бельгийские деньги и требовал настоящие деньги, «рил моней ин долларе енд центе». В Шербурге мимо поезда трижды прошел типичный старый нищий и все в том же направлении. В Нью-Йорке на пристани надписи по-английски и по-еврейски. Других языков не существует. В Финляндии надписи на многих языках, кроме русского. В Милане мощи показывают по разному тарифу. По дешевке — просто, за дорогую плату — торжественно. Ох, сребро и злато! В Киеве, в Лавре дюжий диакон выкрикивал: «Всего полтинник, а наверно спасетесь». Сами слышали. В Каире, в стене мечети, французское ядро; не забудут показать. В Пекине около изображения Будды распивочная лавочка. Пустые бутылки на коленях статуи. В Хотане предлагали: «Зачем нанимать прислугу, лучше купите барышню». В Манди невесты расцениваются по весу, за толщину и цена велика. У пирамид проводник тут же в песке поднимает фальшивые зеленые монеты. Чего только нет!
Но бывают и добрые эфемериды. Немало их. Молодежь на Иртыше на пароходе пытливо слушает и задает хорошие вопросы. Каждый может собрать все доброе, увиденное глазом добрым. Как нужно хранить это качество доброго глаза! Даже там, где оно потенциально живо, его необходимо раскрыть и воспитать. По нынешним временам пора вспомнить, что воспитание есть часть учебы, есть ее главная часть. Иначе к чему приложить физические знания? Как понять нужность биологических нравственных познавании? Лучшие человеческие мысли, порожденные реальною жизнью, могут показаться неприложимыми мечтаниями.
Мало ли эфемерид будто бы бессмысленных и случайных, но которые напомнят об уродствах жизни. В медицинских музеях много чего непривлекательного, но и такие гримасы жизни спасут многих от невежества. Именно невежество, самое затаенное, самое заядлое уродует человеческий быт. Невежество не только в безграмотности. Знаем и невежественных грамотеев.
| 12 апреля 1942 г. | Публикуется впервые |
Человечность
Красный Крест велик не только человеколюбием. Он велик и в своей международности. Так же и Красный Крест Культуры значителен не только действенным охранением культурных сокровищ, но также и своею международностью. Все, в чем живет международность, иначе говоря, человечность, должно быть оберегаемо среди мировых бурь.
Каждая черточка, нанесенная в пользу общечеловеческих общений, должна быть охранена со всею любовью и добротою. Нити возможных взаимопониманий обычно тонки до незримости. Но там, где они уже различаемы, они должны быть укреплены. Даже единомыслящие в основе часто наклеивают себе разноцветные ярлыки и мечтают лишь обособиться. А ведь трудовое единение бывает так близко — стоит лишь поступиться двумя-тремя предубеждениями и привычками.
В дни Армагеддона, в часы особенных разобщении следует мыслить обо всем, в чем еще живет возможность общения и человечности. Но спросите прохожего, что есть человечность? Скорее всего он убежит в ужасе, примет вас за безумного. А может быть, попросту и не сумеет ответить, что такое человечность. Можно ли о ней на улице спрашивать? Нечто сперва дошло до труизма, а потом стерлось, забылось, стало ненужным в теперешнем строе жизни.
В пути не раз встречалась улыбка человечности. Вспыхивает она, как радушный огонек в пустыне. Даже свирепые голоки[24] не тронут путника, забредшего к их костру. Если проявится человечность, то и обиды не будет. Колючее слово не скажется. Путник не будет обобран и изгнан от костра во тьму звериной ночи.
О человечности столько писалось! Она заслужила аптечный ярлык «гуманизма». Облекся в скучную серую тогу гуманизм. Уже не заговорите о нем в «приличном» обществе. Заседания, посвященные гуманизму, напоминают похоронные собрания. Кисло-сладки речи, и ждется минута, когда прилично уйти.
Но ведь человечность есть светлая радость, есть раскрытие сердца, есть праздник души. Радостный человек добрее, доходчивее, отзывчивее. Чем же порадовать людей вне их самости, вне зависти, вне ненавистничества?
Во все времена, даже и в самые трудные, должны же быть радости общечеловеческие. Должны же быть зовы всепроникающие. Неужели зов о человечности погребен, как злейший труизм?! А детям-то как нужна радость, иначе еще разучатся радоваться. Бывают же в городских трущобах детишки, никогда не видавшие цветов!
| 20 апреля 1942 г. | Публикуется впервые |
Сложности
Удивляетесь, отчего вместо писем от нас пошли лишь краткие телеграммы. Мы узнали, что письма наши не только вскрываются и читаются, но сие проделывает невежественный местный полицейский. Узнав о таком читателе, пропадает желание оповещать его о душевных чувствованиях.
И к нам письма приходят в изорванных конвертах. Еще на днях письмо из Калимпонга (около Дарджилинга) шло к нам сорок шесть дней. Значит, валялось по всем порогам. Такое безобразие отвратит от всякого писания. Вот пропали с юга Индии две посылки с журнальными оттисками. Пробовали жаловаться, ничего не вышло — нам сказали, что везде так.
Прежде писатель частенько жаловался, что «говорю, как в подушку», а теперь даже не хочется нести письмо на почту. Испоганят, изорвут! Да и кто? Безграмотный невежда! Прежде считали нас большевиками, а теперь уж не знаю, за кого принимают. Впрочем, вообще скоро всякие сношения прекратятся — на моторах не поедешь! Не пришлось бы завести верблюдов или слонов. Может быть, даже шутка о верблюде или слоне уже недопустима. Какие символы заподозрят?!
Спрашиваете, где появляются статьи? В самых неожиданных газетах — то на Малабаре, то на Цейлоне, то в Калькутте, то в Буэнос-Айресе. А многие, вероятно, и вообще не доходят. Все еще усложняется, и конца краю не видно. Вероятно, друзья в разных странах имеют о нашем быте самое странное представление. Каждый мыслит по-своему, от своих обстоятельств. Конечно, есть и такие, для которых хотя бы почтовые трудности не существуют. Кто-то думает, что почта остается вне всяких потрясений.
Сложно зрелище — бедняга-радиодиктор, врущий всемирно по приказу. Наняли и велели громко оповещать, хотя бы и самую наглую ложь. Знает диктор, где вранье, и все же должен доложить человечеству вральграмоту. А через два дня тем же убедительным тоном докажет обратное. Жаль этих бедных наймитов.
Вдруг поверх всяких сложностей, поверх всемирного вранья и джаза и завываний встают в памяти пустынные ночные колокола каравана. Из-за далеких барханов складывается мудро подобранный лад колоколов. Ширится, выявляется во всем величии пустыни и вновь уплывает в зовущую даль. Сердце больно ждет гимн кораблей пустыни.
| 24 апреля 1942 г. | «Из литературного наследия» |
Америка
(27.04.1942)
Дошли письма Зины от 31 Января и 23 Февраля — все вразброд! Идея Американо-Русской Культурной Ассоциации очень полезна, если только такая осуществима. После того, что Вы писали о русском краснокрестном Комитете, невольно закрадывается подозрение, как бы и тут не втерлись смутьяны и вредители. Впрочем, Вам на месте виднее, сколько именно сил подойдет и удастся ли их удержать от взаимопожирания. Идея знака Дедлея интересна, может быть, проще ограничиться четырьмя буквами: АРКА — они звучат хорошо. Вероятно, Вам понадобятся сношения с Обществом Культурной связи в Москве. Кто там теперь председатель, не знаю, но Вы можете узнать в посольстве. В свое время я давал Москову программу Русского Института в Америке (при нашем Мастер Институте). Наверно, у Вас имеется она. Правильно, что Вы требуете от Рок все бумаги. Вообще, зорко смотрите, чтобы не попасть в западню. Грабители не дремлют, а теперь, должно быть, совсем распоясались. Зорко смотрите. Печально, что Куд. оказался слабым, а ведь именно он-то знал справедливое решение судьи О'Маллей. Кроме всего прочего, грабители, вероятно, опасаются, что их «покровитель» будет затронут и потому избегают процесса. Когда же, наконец, все мерзости окончатся?! И когда могут зазвучать добрые вести!
Вы поминаете несколько новых друзей. Кто они? Откуда и как подошли? Кто вокруг них? Вот Вы говорите о весьма культурной лингвистке. Где она работает? В каком кругу? Ведь каждый культурный работник источает вокруг себя полезную энергию. Он умеет заохотить, увлечь молодежь к преуспеяниям. Тут уже проявится человечность, та самая, которая сейчас так нужна и так зверски забита. Много унижаем нынче Красный Крест, а все же имеется в Женеве его пристанище, и среди бед люди все-таки обращаются туда. Вот так же уже мог бы быть и Красный Крест Культуры. Сколько разрушений нанесла злоба, но, по счастью, семена добра не исчезают. Где взойдут? Кого озарят? Нам ли судить? Знает ли сеятель, где будет лучший росток?!
Разнообразие выявляется в действии. Действуйте! Помните из Бхагавад Гиты: «На всех путях ко мне встречу тебя». Мы все трудимся. Каждый по-своему. Друзьям передайте наш ласковый привет. Будьте бодры, будьте зорки, терпеливы, неустанны.
| 27 апреля 1942 г. | Публикуется впервые |
