« На правах рукописи ЖАПЛОВА Татьяна Михайловна Усадебная поэзия в русской литературе ...»
В эти же годы к жанрам элегий и посланий обращается А.К. Толстой, передавая в них свое представление об усадебной жизни. Главной задачей поэта стало идеализировать уходящую старину, ее атрибуты, утратившие с годами какую-либо ценность в глазах молодого поколения русских дворян. Ностальгия по старинным домам, вековым липам, дремлющим прудам пронизывает практически каждое стихотворение поэта с усадебными мотивами. Центральным поэтическим образом Толстого становится пустой дом – приют одинокого, покинутого всеми, кроме нескольких верных слуг, еще не старого помещика. Усадьба А.К. Толстого всегда пуста, жизнь и движение замерли в каком-то томительном ожидании то ли оживления, то ли агонии старого поместья. Персонаж «доживает» отпущенный ему век вместе с домом и старым парком. Герою всегда сопутствует мифологическое время, он всегда живет прошлым, замкнутость на воспоминаниях подчеркивается рефренами и всякого рода лексическими повторами, вариантами одних и тех же образов.
Постоянным приемом Толстого в усадебных элегиях становится изображение суточного времени: воспоминания приходят к герою ночью, становясь частью времени сновидного, или онейрического. Немногочисленные описания все еще «живой», современной герою усадьбы основаны на дневных картинах, с их вариантами; раскрывают этапы календарного и земледельческого времени, это либо весна, пробуждающая дремлющие силы в природе и человеке, либо поздняя осень, когда закончены полевые работы и можно отдыхать, охотиться, мечтать.
В посланиях середины XIX века лирический герой все чаще вынужден предпринимать попытки убедить сомневающихся в необходимости сохранить уважительное отношение хотя бы к усадебному прошлому своей семьи, в то время как его оппонент – адресат послания оставался совершенно равнодушным к рассказу о былом. Так происходит в посланиях Н.П. Огарева.
Лирический герой с упоением, оказавшись на новом рубеже усадебного пространства, сразу же вспоминает, что же здесь происходило, и, указывая на дорогое для него место, не сдерживаясь, произносит, как заклинание, слово «здесь». В антитезу «тогда – теперь», присутствующую в монологе-исповеди героя, добавляется еще одно важное звено – точное указание «здесь», в поместье:
Я не могу не говорить,
Здесь много так воспоминаний,
Здесь осужден былых преданий
Я в память много приводить.
Здесь был ребенком я…………..
(Н.П. Огарев. «К М.Л. Огаревой», с. 105)
Лирический герой некоторых посланий с сожалением вспоминает о своем собственном – высокомерном и пренебрежительном отношении к семье, ее прошлому, к патриархам рода. Метаморфозы в его сознании происходят через много лет, хотя и запоздалые, но действенные. По мере приближения к родовому кладбищу, он испытывает скорбь, грусть, нежность и одновременно – угрызения совести за продемонстрированную в далеком прошлом нетерпимость по отношению к старшим в семье, ныне упокоившимся на родовом погосте.
В монологе-исповеди персонажа последовательно проводится мысль: молодой дворянин-помещик долгое время не признавал ценностей усадебной жизни, пока «вдруг» не ощутил настоятельную потребность вернуться на свою «малую родину». Монолог-исповедь лирического героя проникнут мыслью о цикличном характере усадебного времени, которое когда-нибудь примет и его прах на фамильном кладбище или в склепе под невзрачной плитой.
В 1860–1890-е годы послания и элегии показывают усадьбу как вполне жизнеспособное пространство, отвечающее требованиям дворянина пореформенной поры. Даже если вначале, как, например, в «варваринском» цикле И.С. Аксакова, лирический герой видит в имении только убежище для себя, изгнанника, и очень нескоро принимает провинциальный быт и чуждый уклад, то со временем он ощущает особый характер атмосферы «дворянского гнезда», расстаться с которой ему уже тяжело. Нечто подобное произойдет с лирическим героем К. Р. в элегиях цикла «У берегов». Лирический герой не стремится к идеализации прошлого, поскольку усадьба, в которую привела его судьба, не является родовой вотчиной и не может ассоциироваться с памятью о предках. Персонаж проходит путь от узнавания новых для себя, но типичных для русской усадьбы окрестностей, к идеализации своего «варваринского» (И.С. Аксаков) или «осташевского» (К. Р.) времени. Для него самым отрадным периодом становятся эти несколько месяцев или дней, проведенных в отдалении от светской жизни.
Свою усадебную историю, свою биографию создает и лирический герой элегий и посланий К.К. Случевского, ставших основой его цикла «Песни из Уголка». Он рассказывает о пройденных им самим этапах освоения участка неплодородной земли, о работах по планировке и ландшафтному дизайну, о своих мечтах, затем планах и чертежах и о воплощении мечты – усадьбе «Уголок». Герой создает модель своего идеального мира, объединяющего всех «здесь», «тут», «у нас» – в «Уголке», всех, кто посвятил себя созидательным работам и возделыванию земли.
В полной мере синхронизировать прошлое, настоящее и будущее русской усадьбы удалось И.А. Бунину в разнообразных элегиях и немногочисленных посланиях, созданных им как в конце XIX, так и в первые десятилетия XX веков. Поэт не объединяет усадебную лирику в циклы, не увлекается раскрытием образа «дворянского гнезда» в какой-то период, а постоянно доказывает важность и значимость в своем творчестве этого образа.
Даже в ранний период творчества Бунин идет дальше своих предшественников, его интерпретация усадебной жизни изобилует деталями и подробностями, сопровождается дополнительными сведениями о той или иной стороне жизни в имении.
По мере становления индивидуальной творческой манеры Бунина, его лирика обретает еще большую детализацию, все чаще становится сюжетной и обнаруживает влияние эпического начала, что позволяет лирическому герою рассказывать о происходящем, а не только сообщать о своих переживаниях по тому или иному поводу. Позиция персонажа выражена неоднозначно и обусловлена его психологической характеристикой. С одной стороны, он сердцем и душой остается там, в прошлом своего рода, в стенах старого дома, на знакомой территории. С другой стороны, персонаж понимает всю тщетность попыток остановить процесс запустения в родовом гнезде. Герой ждет обновления усадебной жизни, конструктивных изменений в облике старых «дворянских гнезд», окончательно расставаться с которыми не собирается.
В элегиях, созданных Буниным в новых исторических условиях, в 1906 –1920-е годы, поэтизируется уходящий в прошлое уклад и в то же время реалистично воссоздаются особенности современной герою усадебной жизни. Поэт обретает способность принимать все, запомнившееся ему в усадебной жизни; в памяти и перед глазами лирического героя оживают давно и совсем недавно увиденные сцены, но в интерпретации тех эпизодов прошлого и настоящего в старом имении уже нет ни иронии, ни критического пафоса. Поэтизация русской усадьбы сопутствует зрелой и поздней лирике И.А. Бунина. Элегическая тональность как нельзя лучше оттеняет стремление автора, переосмыслив многое в той, усадебной атмосфере, сохранить ее в памяти – всю, с запахами, красками, звуками, с приметами повседневности и ощущением полноты бытия, приобщиться к которым русскому человеку необходимо.
Глава 4. Русская усадьба в аксессуарных деталях, символах, метафорах
Выявление образов-символов, метафорических образов, характерных для развития усадебной поэзии, было проведено на следующем этапе изучения дефиниции и предполагало первоначальное знакомство с типологией реалий, аксессуаров, наиболее востребованных лириками разных лет.
Подводя итоги проведенного исследования, в первую очередь мы делаем вывод о том, что в поэзии с усадебными мотивами наиболее типичными являются детали внешние, передающие особенности предметного бытия человека в имении и образующие так называемый вещный мир, среду его обитания.
Внешние детали в усадебной поэзии представлены несколькими основными разновидностями: вещными, пейзажными, портретными, преломленными в сознании лирического героя через детали психологические: чувства, переживания, мысли, сформировавшиеся в «дворянском гнезде».
Создавая образ имения, поэт в первую очередь переносил смысловые акценты на детали-подробности, доминирующие над остальными при описании пейзажа «французского» или «английского» парка, роскошного интерьера или скудной обстановки самого дома. Часто аксессуарные детали усадебного быта несли на себе основную смысловую нагрузку в бытовых жанровых пейзажах.
Нередко детали-подробности объединялись тем или иным поэтом в развернутые описания-перечни, чтобы гораздо полнее осветить одну из сторон патриархально-аграрного уклада: досуги, работу в «пейзажном» парке, гастрономические предпочтения, охоту, хозяйственную деятельность, занятия, предпочтительные для того или иного времени года. Подобные описания-перечни сопровождают, например, «зимние» тексты Пушкина, лирический герой которого, вынужденный зависеть от капризов погоды, обратил внимание на вещи, прежде совершенно ему не интересные: седла, арапники, карты, шашки, спицы.
Наряду с аксессуарными вещами, усадебные описания обогащали циклические временные координаты года, суток, сроков начала или завершения земледельческих работ, церковных, календарных и семейных праздников.
Некоторые тексты посвящают читателя в замыслы лирического героя по созданию или переустройству своего поместья. В таких случаях персонаж четко формулирует план будущих действий, перечисляя атрибуты, построенные или выращенные при его непосредственном участии, или ведет разговор о «научной» стороне дела: о чертежах, схемах расположения объектов на территории, видах и типах посадок в парке или особенностях грунта, выбранного для аллей и дорожек.
Очевидно, что метафоризация и символизация, характерные для усадебной поэзии, на протяжении нескольких десятилетий почти не претерпевали изменений. Интерпретация мифологем дома, пейзажного парка и сада, сопутствующих им реалий, осуществляется в единой манере, начиная от алфавитных, мифологических метафор, предназначенных облагородить, придать возвышенный смысл уединенной жизни русских дворян XIX века, и обогащая усадебный архетип типичными для него эмблематикой, аксессуарными деталями, напоминающими о помещичьем быте, цветовой символикой, развернутыми метафорами, контрастами, вплоть до событий октября 1917 года и даже после них – в эмигрантской лирике И.А. Бунина.
Поскольку помещичьи занятия и досуги находятся в прямой зависимости от погоды за окном, смены времен года, то именно сезонные метаморфозы в природе служат объектом символизации и метафоризации в элегиях, посланиях и пейзажных зарисовках усадебных поэтов. Предпочтение отдано прежде всего весне и лету, приоткрывающим новый облик с распустившимися цветами и приодевшимися деревьями. Наиболее распространенным в поэзии с усадебными мотивами является «портрет» радующейся солнечным лучам земли в пределах поместья, отвечая теплому привету которой, представители природного мира раскрывают свои индивидуальные черты в образах-метафорах, развернутых или лаконичных. К традиционным в мировой литературе сравнениям «весна – жизнь», «весна – пробуждение» в усадебной поэзии присоединяются аксессуарные детали, и с их помощью создается особый контекст, в котором лирический герой обнаруживает знакомые и новые ипостаси привычных предметов.
Только И.А. Бунин и К. Р. вносят непривычные для периода мотивы в символико-метафорическое описание тепла и праздника природы: они неизменно заставляют своих «героев», во многом уподобленных человеку, жить, наслаждаясь мгновением, ожидая скорой смерти – осенних и зимних холодов. Для поэтов возможность посетить «Райский сад», «Божий сад» осуществляется только в пределах клумб и дорожек, дождавшихся недолгих в среднерусской полосе солнечных дней, и потому пора осеннего листопада окружена образами-символами вечного сна, уготованного всем, кто поселился в листве и по соседству с ней.
Осень и зиму в поместье по-разному интерпретируют последователи А.С. Пушкина и его предшественники. Метафорические антитезы холода и огня в арсенале изобразительно-выразительных средств Пушкина оказываются наиболее востребованными, символизируя здоровое начало в русских людях, активизирующиеся с холодами внутренние силы. Другим поэтам «пушкинской поры», а позже – А.А. Фету, К. Р., Н.П. Огареву больше импонирует сравнение «зима – сон», чаще всего сопровождающее возникшее темными холодными вечерами в доме чувство одиночества лирического героя.
В усадебных зарисовках на протяжении века сохраняются вневременные образы-эмблемы дома и лексически тождественного ему приюта.
В ряде случаев образная система нуждается в подкреплении некоторыми реалиями, бытийной основой сюжета лирической новеллы («Я повторял: когда я буду…» А.А. Фета), но, как правило, единые кодовые символы-эмблемы, передаваясь с определенным эмоциональным ореолом от одного поэта к другому, становятся таким же важным звеном в создании мифологемы русской усадьбы, как и достоверные, топографически точные приметы Осташева или Спасского–Лутовинова, в каждом конкретном тексте и в усадебной поэзии в целом утверждая непреходящее значение ценностей «дворянского гнезда» для современников и потомков.
В Заключении подводятся основные итоги исследования.
Основные положения диссертации изложены в следующих работах автора:
1. Жаплова Т.М. Усадебная поэзия в русской литературе XIX века: Монография. – Оренбург, 2004. – 232 с. (15, 45 п. л.).
2. Жаплова Т.М. Образ русской усадьбы в поэзии XIX – начала XX века: Монография. – Оренбург, 2006. – 428 с. (28, 53 п. л.).
3. Жаплова Т.М. Усадебный мир лирики К. Р.//Филологические науки. №1. 2005. С. 25 – 37 (0,8 п. л.).
4. Жаплова Т.М. Из опыта работы над «сквозными» темами в курсе истории мировой литературы и искусства//Вестник Оренбургского государственного университета. №2 (12). – Оренбург, 2002. – С. 4 – 6 (0,1 п. л.).
5. Жаплова Т.М. Символизация и метафоризация в усадебной лирике А. Фета//Вестник Оренбургского государственного университета. №12 (37). – Оренбург, 2004. – С. 10 – 16 (0,4 п. л.).
6. Жаплова Т.М. Символизация, метафоризация в усадебной лирике Ивана Бунина и К. Р.//Вестник Оренбургского государственного университета. №11 (36). – Оренбург, 2004. – С. 83 – 91 (0,5 п. л.).
7. Жаплова Т.М. Символизация и метафоризация усадебного архетипа в лирике поэтов пушкинской поры//Вестник Оренбургского государственного университета. №2 (40). – Оренбург, 2005. – С. 84 – 90 (0,4 п. л.).
8. Жаплова Т.М. Признаки усадебного пространства в поэзии XIX – начала XX веков//Вестник Оренбургского государственного университета. №11 (49). – Оренбург, 2005. – С. 12 – 22 (0,6 п. л.).
9. Жаплова Т.М. Особенности биографического времени в усадебной поэзии XIX – начала XX веков//Вестник Оренбургского государственного университета. №11 (61). – Оренбург, 2006. – С. 64–72 (0,5 п. л.).
10. Жаплова Т.М. Аксессуарная деталь как средство поэтизации усадебного мира (на материале поэзии «пушкинской поры») // Вестник ОГПУ. №1 (39). Оренбург, 2005. – С. 48 – 56 (0,5 п. л.).
11. Жаплова Т.М., Куцуева Е.А. Аксессуарные детали как средство поэтизации усадебного быта в романе А.П. Чехова «Драма на охоте»//Вестник ОГПУ. №2 (40). – Оренбург, 2005. – С. 27 – 31 (0,2 п. л.).
12. Жаплова Т.М. «Дом знакомый и милый мне много…»: оренбургская усадьба в поэзии Константина и Ивана Аксаковых//Оренбургский край: Сб. работ научно-исследовательской краеведческой лаборатории ОГПУ. Вып. 2/Отв. ред. А.Г. Прокофьева. – Оренбург, 2003. – С. 236 – 265 (1,9 п. л.).
13. Жаплова Т.М. «Золотой век» русской усадьбы в дружеском послании поэтов пушкинской поры//Город, усадьба, дом в литературе. – Оренбург, 2004. – С. 140 – 147 (0,4 п. л.).
14. Жаплова Т.М. Литературная пародия или «проба пера»? Роман А.П. Чехова «Драма на охоте»// «Литература». Еженедельник. № 47. – М., 1996. – С. 4 (0,1 п. л.).
15. Жаплова Т.М. «Люблю тебя, приют уединенный»: Усадебный мир лирики К. Р.//Вестник ОГПУ. №4 (30). – Оренбург, 2002. – С. 17 – 55 (2,5 п. л.).
16. Жаплова Т.М. «Люблю цветные стекла окон и сумрак от столетних лип»: Усадебные традиции в лирике Ивана Бунина//Вестник ОГПУ. №3 (33). – Оренбург, 2003. – С. 62 – 89 (1,8 п. л.).
17. Жаплова Т.М. Новоселки – Степановка – Воробьевка: Хронотоп усадьбы в поэзии А. Фета 1841 – 1892 годов//Пространство и время в художественном произведении: Сб. научн. ст. – Оренбург, 2002. – С. 63 – 70 (0,4 п. п.).
18. Жаплова Т.М. Образ русской усадьбы в руистической элегии поэтов пушкинской поры//Литература. Методика. Краеведение: Сб. научн. трудов, посвящ. 70-летию профессора А.Г. Прокофьевой/Под ред. С.М. Скибина, Т.Е. Беньковской. – Оренбург, 2004. – С. 277 – 289 (0,8 п.л.).
19. Жаплова Т.М. Особенности мифологического времени в русской усадебной лирике XIX – начала XX вв.//Традиции славянской письменности и культуры в Оренбуржье. – Оренбург, 2007. – С. 59–67(0,5 п. л.).
20. Жаплова Т.М. Символико-метафорический образ усадьбы в лирике Константина и Ивана Аксаковых//Оренбургский край: Сб. работ научно-исследовательской краеведческой лаборатории ОГПУ. Вып. 3. – Оренбург, 2006. – С. 138 – 142 (0,2 п. л.).
21. Жаплова Т.М. «Там только русский дома»: Летопись жизни «дворянских гнезд» в поэзии И.С. Тургенева 1840 – 1870-х годов//Вестник ОГПУ. №2 (32). – Оренбург, 2003. – С. 5 – 46 (2,7 п. л.).
22. Жаплова Т.М. Усадебно-помещичья поэзия: К постановке проблемы//Вторые международные Измайловские чтения, посвященные 200-летию со дня рождения В.И. Даля. – Оренбург, 2001. – С. 34 – 41 (0,4 п. л.).
23. Жаплова Т.М. Усадебные мотивы лирики И. Аксакова (К постановке вопроса)//Вестник ОГПУ. №2 (28). – Оренбург, 2002. – С. 5 – 34 (1,9 п. л.).
24. Жаплова Т.М. «Евгений Онегин» в контексте пушкинской лирики 1814 – 1833 годов//Человек и общество. Материалы международной научно-практической конференции. Часть 3. – Оренбург, 2001. – С. 143 – 145 (0,1 п. л.).
25. Жаплова Т.М. Тургеневские традиции в романе А.П. Чехова «Драма на охоте»//Учебная, научно-производственная и инновационная деятельность высшей школы в современных условиях (материалы международной научно-практической конференции). – Оренбург, 2001. – С. 176 – 177 (0,1 п. л.).
26. Жаплова Т.М. Усадебные мотивы лирики И. Аксакова: К постановке проблемы//Наука XXI века: Проблемы и перспективы: Материалы XXIV преподавательской и XLII студенческой научно-практической конференции ОГПУ. Ч. 3: Секции филологического факультета. – Оренбург, 2002. – С. 175 – 180 (0,3 п. л.).
27. Жаплова Т.М. Формирование усадебного хронотопа в лирике А.С. Пушкина 1820 – 1830-х годов//Третьи международные Измайловские чтения, посвященные 170-летию приезда в Оренбург А.С. Пушкина: Материалы: В 2-х ч. – Оренбург. 2003. Ч. 1. – С. 28 – 34 (0,4 п. л.).
28. Жаплова Т.М. Особенности дачного пространства и времени в усадебной поэзии XIX – начала XX веков//Филологические чтения: Материалы Всероссийской научно-практической конференции. – Оренбург, 2006. – С. 204 – 211 (0,4 п. л.).
29. Жаплова Т.М. Пространство русской усадьбы в поэзии конца XIX – начала XX веков/ Жаплова Т.М. //Материалы для самостоятельной работы студентов дневного и заочного отделений к изучению курса «История отечественной литературы конца XIX – начала XX веков». – Оренбург, 2007. – С. 1 – 91 (6 п. л.).
[1] Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 1998. Т. 4. С. 1066.
[2] Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 1998. Т. 3. С. 1415.
[3] Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1961. С. 825.
