При реализации проекта использованы средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта Институтом общественного проектирования по итогам II Конкурса «Проблемы развития современного российского общества» в соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации от 14 апреля 2008 года № 192-рп»
Проект (грант) № 165
ОРГАНИЗАЦИЯ-ГРАНТОПОЛУЧАТЕЛЬ:
Некоммерческое партнерство «Мир детства»
ТЕМА ПРОЕКТА (ГРАНТА):
«Права человека как зона разногласий и консенсуса элит и населения Российской Федерации»
Состав научно-исследовательской группы:
Белоусова Мария, к.с.н.
Белоусов Игорь
Боровиков Сергей
Карасев Александр, к.ф.н.
Орешкин Кирилл
Солонников Дмитрий
Филатова Ольга
При участии «Первой Санкт-Петербургской
гуманитарно-технологической корпорации»
г.Санкт-Петербург
Сентябрь 2009 г.
Проект 165 «Права человека как зона разногласий и консенсуса элит и населения Российской Федерации»
Оглавление
I. Теоретико-методологическое обоснование проекта 3
II. Цели, задачи, гипотезы, методы исследования 27
III. Количественное исследование 31
1. Методика количественного исследования 31
2. Описание выборочной совокупности 34
3. Смысловое содержание понятия «права человека» для жителей Санкт-Петербурга 36
4. Оценка ситуации нарушений прав человека 42
5. «Кто виноват?» 50
IV. Анализ фокус-групп 55
1. Методика 55
2. Общее восприятие прав человека и связанные с этим ассоциативные ряды 57
3. Содержание понятия «Права человека». 60
4. Нарушения прав человека 62
5. Структуры, ответственные за защиту прав человека 65
6. Влияние Русской православной церкви на права человека 66
V. Анализ интервью с региональной и федеральной элитами 68
1. Методика 68
2. Смысловое содержание «прав человека» 69
3. Обязанности и права человека 75
4. Ответственность за обеспечение реализации прав человека 77
5. Источники информации о правах человека 79
6. Ретроспективная оценка нарушений и реализации прав человека 80
7. Влияние Русской православной церкви на права человека 83
8. Нарушение прав представителей региональных элит 85
9. Готовность ограничить свои права 88
10. Оценка ресурсов защиты прав человека в России 90
Выводы 98
Приложения 104
Приложение 1. Анкета массового опроса 104
Приложение 2. Гайд для проведения фокус-групп 108
Приложение 3. Гайд для проведения интервью 109
I. Теоретико-методологическое обоснование проекта
Отношение россиян к правам человека заслуживает особого внимания. С одной стороны, права человека представляют собой свод нормативных положений, закрепленных в международном и отечественном законодательстве, а, с другой стороны, представления о правах человека имеют свое собственное содержание в массовом и индивидуальном сознании как ценностная ориентация. Пропаганда прав человека имеет свою историю: в советский период главным источником риторики было государство и понятие «права человека» наполнялось особым содержанием; после падения «железного занавеса» в информационном поле получила распространение либеральная концепция «прав человека» и в общественную дискуссию включились западные и отечественные эксперты, представители негосударственного сектора и, в частности, правозащитники; период после 2000 года отмечен появлением нового автора смыслов категории «права человека» - Русской православной церкви; последнее время «права человека» - обязательный элемент объяснения внутренней и внешней политики российского государства, представители власти в информационном пространстве, пожалуй, стали главным пользователем категории «права человека».
Что могло получиться в результате такого перенесения на российскую почву норм и стандартов, которые сформировались в принципиально ином культурном контексте? Какими характеристиками в результате обладают «права человека» как ценностная ориентация индивидуумов? Какими смыслами наделяется данная категория в сознании человека? Что значат «права человека» для рядового гражданина и для представителя элиты? Каковы представления россиян о правах человека?
Проект направлен на изучение представлений о правах человека как ценностной ориентации разных социальных групп. Эта тема практически не исследована в российской социологии, в зарубежной исследовательской практике также пока не получила распространения. Специфика проекта заключается в том, что категория «права человека» рассматривается не как политическая, а как социальная категория, имеющая непосредственное отношение к жизни индивида, объединяющая в себе базовые ценности человека – здоровье, труд, образование и пр. Поскольку возможности реализации прав человека существенно отличаются у представителей разных социальных групп, то различными смыслами наполнены и их представления о правах человека. Сравнение сущности представлений о правах человека как ценностной ориентации позволит описать существующие разногласия и выявить основания для консенсуса элиты России (политической, экономической и культурной) и населения России по поводу прав человека как ценностной ориентации. В связи с этим целесообразным представляется рассмотреть методологические возможности использования социологического знания, накопленного в рамках аксиологии и социологического опыта исследований прав человека.
Ценностная проблематика в социологии
Ценностная проблематика всегда была актуальной для социологии, так как по сложившейся системе ценностей, ценностных ориентации и установок социолог мог иметь представление о конкретно-историческом состоянии функционирования общества, о его потенциале и перспективах развития. В настоящее время проблема ценностей является предметом пристального внимания и разнопланового изучения социологами. Аксиологическая проблематика особенно актуальна для обществ, переживающих кризисные явления, в периоды, когда изменяются условия общественной жизни и социальная структура общества, когда утверждается новая нормативно-ценностная модель общества, когда ценностные различия оказывают существенное влияние на функционирование и развитие общества. Актуальность теоретической разработки проблемы ценностей в социологии вызвана обновлением парадигмы мирового социологического познания в связи с появлением неклассического, интерпретативного и постмодернистского направлений и их интереса к аксиологии. Обновление парадигмы обусловлено переходом мирового сообщества к состоянию целостности, глобализации, когда новая технология меняет все общественные связи; инициирует переход от производства вещей к производству человека. Отсюда такая экспансия ценностного подхода со стороны современных социологических направлений.
Изучение ценностного отношения человека к окружающему его миру имеет давнюю историю. Вопрос о ценном, нужном, значимом для человека нашел отражение в многочисленных памятниках литературы, в философских, религиозных, правовых и политических трактатах. Для второй половины XIX века характерно проникновение аксиологии во все социогуманитарные науки. XX век - это век экспансии аксиологического подхода в науках о человеке, культуре, обществе. В 20-е годы XX века М; Хайдеггер называл аксиологию «культурфилософией современности», С. Бугле в работе Лекции по социологической истории ценностей» (1922) утверждал, что «философия ценностей стала модной».
В социологии понятие «ценность» в еще неотрефлектированном виде и аксиопроблематика появляются уже у ее классиков: О. Конта, К. Маркса, Г. Спенсера, Э. Дюркгейма и M. Вебера. Первое социологическое определение «ценности» дают в начале XX века У. Томас и Ф. Знанецкий в своем труде «Польский крестьянин в Европе и Америке» (1918-1920). В XX столетии ценностная проблематика нашла свое место в трудах таких известных западных социологов, как Ф. Адлер, Г. Беккер, П. Блау, Р. Будон, П. Бурдье, И. Витаньи, Ф. Гидденс, Ф. Гросс, Р. Инглехарт, К. Клакхон, У. Колб, Ж. Липовецки, H. Луман, Р. Мертон, Дж. Мид, Т. Парсонс, М. Рокич, Н. Смелзер, П. Сорокин, Ю. Хабермас, Дж. Хоманс, А. Шюц, Н. Элиас, А. Этциони.
В истории русской социологии ценностная проблематика начинает разрабатываться П. А. Сорокиным с позитивистской позиции в работах «Преступление и кара; подвиг и награда (1914) и «Проблема социального равенства» (1917). Однако его аксиологическая концепция в полном объеме будет представлена в американский период жизни в фундаментальном четырехтомном труде «Социальная и культурная динамика» (1937-1941).
Начиная с 30-х годов XX века, в Советском Союзе аксиология квалифицировалась как буржуазная лженаука. Однако после долгого периода замалчивания в 1960 году советское обществоведение пережило «аксиологический прорыв» в связи с выходом книги В.П. Тугаринова «О ценностях жизни и культуры». В 1964 году в Киеве была опубликована монография В.О. Василенко «Ценность и оценка». В 1965 году состоялся тбилисский симпозиум по проблеме ценностей. В 1966 году ленинградская кафедра философии Академия наук СССР издала сборник статей «Проблема ценности в философии». В 1968 году было опубликована еще одна работа В.П. Тугаринова «Теория ценностей в марксизме». Развитие отечественной аксиологии, начиная с середины 60-х годов, происходило по двум направлениям: теоретическом и эмпирическом.
В разработке теоретических проблем аксиологии приоритет принадлежал философам, этикам и эстетикам. В настоящее время аксиологическая проблематика активно осмысляется отечественными социологами, в основном, в статьях, в то время как монографических работ по социологии ценностей, к сожалению, считанные единицы: Здравомыслов А.Г. Потребности. Интересы. Ценности (1986), Ручка А.А. Ценностный подход в системе социологического знания (1987), Шматко Н.А., Качанов Ю.Л. Социальная идентичность и перестройка ценностного сознания различных групп населения (1991), Степин B.C., Гусейнов А.А., Межуев В.М, Толстых В.И. От классовых приоритетов к общечеловеческим ценностям: Квинтэссенция. (1992), Смирнов П.И. Ценностные основания общества: концепция исследования: Автореферат докторской диссертации (1994), Ахиезер А.С. Модернизация в России и конфликт ценностей (1994), Лапин Н.И. Пути России: социокультурные трансформации (2000), Журавлев В.В., Родионов В.А., Цепляева А.Н. Социальные ценности современной российской молодежи: состояние, динамика, направленность (2002).
Среди отечественных исследователей, изучающих проблему ценностей в философии и социологии, следует также отметить Г.М. Андрееву, Н.М. Бережного, А.О. Бороноева, Ф.М. Бородкого, М.И. Бочарова, А.В. Булатову, П.П. Гайденко, Е.Б. Галицкого, Г.Я. Головных, А.Б. Гофмана; В.В. Гречаного, П.С. Гуревича, О.Г. Дробницкого, Р.А. Зобова, Л.И Иванько, А.А.Ивина, А.М. Илле, Б.Г. Капустина, Б.А. Кислова, С.Г. Климову, В.В. Козловского, В.И. Корниенко, Л.М. Косареву, А.Н. Кочергина, О.А. Крокинскую, B.C. Магуна, Т.Н. Овчарову, Д.Г. Подвойского, С.M. Попова, М.И. Попову, В.В. Прозерского, В.Н. Сагатовского, В.Е. Семенова, Г.Г. Силласте, И.В. Согомонова, А.В. Соколова, Л.И. Сугакову, Г.Л. Тульчинского, Н.М. Ушакову, К.А. Феофанова, И.В. Фролова, Т.В. Хлопову, Н.Н. Цветаеву, Н.З. Чавчавадзе, И.О. Щербакову, Л.Г. Юлдашева[1].
Сегодня в отечественной социологии аксиологическая проблематика получает все большее распространение в публикациях, освещающих результаты эмпирических исследований ценностных ориентации (главным образом, политических, художественных, семейно-бытовых и у современной молодежи).
Одним из основоположников социологической теории ценностей считается Эмиль Дюркгейм, который в 1911 г. на Международном философском Конгрессе в Болонье сделал сообщение о связи идеалов и ценностей, текст которого сегодня известен как «Ценностные и «реальные» суждения»[2]. На наш взгляд именно идеи Дюркгейма, а именно – объяснение происхождения и существования идеальных ценностей, релевантны для нашего исследовательского проекта.
Согласно Дюркгейму, цель ценностных суждений — высказать не то, чем вещи являются сами по себе, но то, какую ценность они представляют по отношению к сознательному субъекту, назвать ту цену, которую последний им назначает[3]. Дюркгейма увидел и объяснил разницу между очевидными ценностями – материальными, полезными, рационально обоснованными и ценностями идеальными, не связанными с первоочередными потребностями человека – ценность роскоши, искусства и пр. Самые очевидные примеры таких ценностей – фетиши, идолы, символы религий и идеологий сами по себе порой не представляющие материальной ценности. Он опровергает принцип, согласно которому ценность всегда измеряется только полезностью явления или объекта, непосредственно связана с их сущностью, и приписывается на основании оценки свойств. «Самые высокие добродетели не состоят в регулярном и строгом выполнении действий, непосредственно необходимых для хорошего социального порядка. Они созданы из свободных и самопроизвольных движений, из жертв, к которым ничто не принуждает и которые иногда даже противоположны предписаниям экономической мудрости. Существуют добродетели, являющиеся безумствами, и именно их безумие придает им величие»[4].
Дюркгейм рассуждает о невозможности найти физическую, объяснимую природу идеальных ценностей по аналогии с возможностью найти объяснение ценностей материальных в их полезности. По ходу текста он опровергает и утопическую идею искать объяснения существования идеалов в недоступном нашим ощущениям и нашему пониманию мире. Ошибочность, приводящая размышления в тупик, заключается, по его мнению, в неверных основаниях концепции социальной жизни, в которой общество представлено как тело с набором органов и функций существующее в условиях борьбы с внешней средой. «Но кроме этого, оно в действительности есть средоточие внутренней нравственной жизни, оригинальность и мощь которой не всегда признавалась»[5].
Дюркгейм находит корни природы идеального в социальном, именно социальное, а не индивидуальное происхождение идеалов объясняет их абстрактность и в некотором роде непостижимость для разума. При активном воздействии индивидуальных сознаний друг с другом рождается энергия особого рода – она имеет непосредственное отношение к индивиду, поскольку он вовлечен в ее существование и в то же время эта сила остается внешней и принуждающей. Повседневные индивидуальные интересы уходят на второй план, а массовая увлеченность идеальным приводит к экстравагантным избыточным действиям, выражающимся в «неразумном» героизме или насилии. «В действительности именно в моменты эмоционального возбуждения такого рода во все времена создавались великие идеалы, на которых базируются цивилизации»[6]. Теряется ощущение полезности или целесообразности, повседневное становится «низшим и примитивным» в отличие от «высокого и идеального». На наш взгляд, здесь может быть проведена параллель между идеями Дюркгейма, описанными в 1911 году и природой таких идеальных ценностей как права человека. В моменты великих социальных напряжений права человека осознавались как ценность. Ценность прав человека рождалась, формировалась и запоминалась как социальная идея во взаимодействии индивидов при обстоятельствах противоречащих гуманизму, разумной ценности физического бытия. Пафос хроник и официальных документов, объясняющих, что идея прав человека была осознана человечеством после событий Второй мировой войны, вполне вписывается в концепцию Дюркгейма. Сам автор концепции называет иллюзией впечатление, что идеальное может слиться с реальностью и стать ею. Критические моменты проходят, возникает усталость от экзальтированного состояния, люди возвращаются к повседневным заботам, а идеалы остаются как мыслительные конструкции. Актуальность идеалов ослабевает и возрождается вновь под воздействием событий. Оживлению идеалов способствуют коллективно разделяемые символы и символические действия, идолы и фетиши – демонстрации, флаги, культовые предметы и пр. «Но идеал – это не только нечто недостающее и желаемое. Это не просто будущее, к которому стремятся. Он своеобразен и обладает собственной реальностью. Он воспринимается как безличный, господствующий над отдельными волями, которые он приводит в движение». Безличность идеального Дюркгейм объясняет не безличным характера человеческого разума, не трансцендентным происхождением, а особой природой происхождения идеалов – социальной.
Идеалы, т.е. представления человека о том, что еще не существует в действительности, становятся источником ценностей в процессе практической деятельности. Дюркгейм считает, функция идеалов «состоит в том, чтобы преображать реальность». А вещи становятся ценностью (обладают ценностью) тогда, когда они соответствуют воплощенному в них идеалу или выражают идеалы. В соответствии с изменением идеалов возникают новые системы ценностей[7].
На наш взгляд, социальная природа не означает признание индивидом такого происхождения ценностей – идеальная ценность может восприниматься индивидуумом как индивидуальная ценность. Он может не представлять себе насколько эта же ценность разделяется или не разделяется остальными членами общества. Одни и те же ценности могут восприниматься как навязываемые и отторгаться, так и представляться желанными именно в силу их одобрения социумом. Дюркгейм, по нашему мнению, несколько идеалистичен, когда пишет, что «именно общество, будучи законодателем, которому мы обязаны оказывать уважение, в то же время является творцом и хранителем всех благ цивилизации, к которым мы привязаны всеми силами нашей души. Оно не только повелевает, оно несет добро и милосердие. Поэтому не удивительно, что мы дорожим всем, что исходит от него».
Современные исследования признают, что изменение ценностных ориентаций приобретает особую динамику в период социальных катаклизмов и в кризисные периоды жизни человека. Изменения затрагивают не столько состав, сколько структуру ценностей: одни ценности получают более высокий статус, другие становятся менее значимыми». В сложном, многогранном и развивающемся мире, тем не менее, ценности свою значимость не теряют. Культура, территория и язык являются носителями и хранителями ценностных ориентаций человека и общества, динамично развиваясь и видоизменяясь.
Согласно Дюркгейму источником ценностей являются идеалы – представления индивида о том, что еще не существует в действительности. Нормативно права человека представляют собой свод идеальных правил, но этот свод, выраженный в нормативных актах не является формальным источником знаний и представлений об идеалах. Вопрос об иных источниках, имеющих отношение к практике, остается открытым. Идеалы, а соответственно и ценности исторически изменяются и имеют схожесть и различия в разных социальны средах. Для понимания эволюции прав человека как ценностной категории необходимо проведение актуальных историко-социологических исследований.
Анализ практики употребления понятия (и соответствующего слова) «ценность» во всемирной истории и в современных обществах позволяет прийти к выводу о том, что в обыденном понимании ценности - это такие результаты или продукты разнообразной деятельности людей, которые удовлетворяют какие-либо материальные или духовные потребности людей различных социальных групп[8]. Большинство авторов так или иначе разделяют ценности на материальные и нематериальные или утилитарные и духовные и т.п. Обобщение практики употребления понятия «ценность» в истории общества позволило Бранскому[9] дать научно-обоснованную классификацию ценностей, которая вытекает из различных видов деятельности людей и создаваемых в этой деятельности продуктов или результатов:
- Экономические ценности - это главным образом товары (включая недвижимость), услуги (например, деятельность официанта);
- Политические ценности предстают прежде всего как юридические законы и акты по их исполнению (включая судебные постановления), которые фиксируются материально в знаковых объектах — соответствующих документах (конституции, кодексы, уставы, указы, договоры и т.п.).
Эти экономические и политические (управленческие) ценности обладают утилитарной полезностью для людей (общества), а поэтому называются утилитарными ценностями, способными принести людям пользу посредством удовлетворения материальных потребностей (в пище, жилище, услугах и т. п.) или посредством осуществления (удовлетворения) правовых потребностей людей (социальных групп).
В отличие от утилитарных, духовные ценности (этические, эстетические, мировоззренческие, научные и т.п.) удовлетворяют потребности людей (социальных групп) в совершенствовании, развитии их духовного мира, в насыщении сознания и души человека знаниями, чувствами, идеалами. Из практики человечества известно также, что духовные ценности обладают не материальной, утилитарной полезностью, а полезностью духовной, т.е. выразительностью. Они способны при восприятии и их понимании передавать людям или формировать у них социальные чувства (например, нравственные или эстетические) или знания (мировоззренческие, научные).
Анализируя аксиологическую концепцию П.А. Сорокина, американский социолог Э. Коуэлл пришел к выводу о том, что социология в основе своей есть исследование ценностей[10]. Другой известный американский аксиолог М. Рокич в своей работе «Природа человеческих ценностей» также утверждал, что социология, изучающая человека в его соотнесенности с культурой и обществом, и есть наука о ценностях человека и общества; во всякой теории общества, явно или неявно, все равно присутствует общая теория ценностей[11]. В современной научной литературе накоплен достаточно большой материал, посвященный различным подходам к изучению проблемы ценностей. Однако, несмотря на общепризнанность категории «ценность», отсутствует единство мнения в понимании ее сущности и роли в общественной жизни.
В данном проекте ценности прав человека определяются как убеждения человека в значимости (или важности) лично для него прав человека (идеи прав человека, отдельных типов прав человека, практики реализации прав человека и пр.). Ценность, таким образом, – это синоним неравнодушия человека к тому или иному аспекту идеального или практического воплощения прав человека[12].
В.Магун и В.Руднев считают, что ценность обычно осознается и переживается в двух случаях – либо в ситуации, когда необходимый для сохранения и развития индивида объект отсутствует, либо в ситуации, когда человек обладает тем, что необходимо, но это обладание не воспринимается как стабильное, раз и навсегда данное[13]. В отношении прав человека мы не можем этого утверждать до проведения исследования, предположим, что ценность прав человека актуализируется в условиях профессиональной деятельности в сфере защиты и продвижения прав человека, в случае дефицита или отсутствия доступа к инструментам защиты прав человека, находится под воздействием идеологического давления и пр.
Права человека как ценностная ориентация
Можно условно представить общественный континуум с двумя полюсами, который начинается с профессиональных знаний о правах человека, продолжается представлениями о правах человека, которые не соотносятся напрямую с нормами, а заканчивается смысловой пустотой, где права человека не означают ничего. Профессиональные знания приобретаются путем специального образования, самообразования, благодаря специфике профессиональной деятельности, при ситуативном отстаивании своих интересов и т.д. Его носителями являются представители юридических специальностей, правозащитники, активисты гражданского общества. В средней части континуума знания постепенно сменяются представлениями – они отражают различные смыслы, приписываемые людьми словосочетанию «права человека», которые лишь частично и фрагментарно, опосредованно соотносятся со знаниями. На другом полюсе континуума представления о правах человека либо отсутствуют, либо не могут быть вербализованы.
Знания и представления усваиваются в ходе социализации – «процесса становления личности, усвоения индивидом ценностей, норм, установок, образцов поведения, присущих данному обществу, социальной группе…»[14]. Кроме значимого ближнего окружения на приверженность либеральным ценностям могут повлиять особенности школы, вуза, опыт пребывания в зарубежных демократических странах, участие в общественных движениях и организациях, да и вообще самый разнообразный биографический капитал. Процесс социализации длится всю жизни, но пристальное внимание следует уделить периоду вторичной социализации, когда формируется мировоззрение индивида (16-25 лет). Именно то, что происходит с человеком в этом возрасте, какие события оказываются для него значимыми, кто конкретно на него влияет, становится решающим для его общественных ориентаций. Т.П. Емельянова пишет, что «...конструирование социальных представлений о политических и экономических явлениях в условиях общественной нестабильности обусловлено такими факторами, как актуальная ситуация, включающая комплекс внешних и внутренних условий конструирования, и коллективная память. Взаимодействием внешних и внутренних условий определяются особенности конструирования социальных представлений. Фактор коллективной памяти определяет временной вектор конструирования, он связан с выполнением социальными представлениями их защитных и стабилизирующих функций»[15]. Результаты социологических исследований подтверждают, что в молодежной среде происходит интенсивная трансформация ценностных ориентаций, российская молодежь имеет существенно отличный от взрослого поколения ценностный портрет. Молодые люди с большим недоверием относятся к любой идеологии. Профессор О.И.Карпухин в статье «Сделала ли молодежь свой выбор?»[16], анализируя факторы социализации молодежи, делает вывод, что за последнее время «в молодежной среде произошли сложные …процессы, свидетельствующие о переоценке ею культурных ценностей предыдущих поколений, о нарушении преемственности в передаче социокультурного опыта». Эти оценки подтверждают необходимость исследования в проекте молодежи как отдельной группы.
Что же касается разнообразных представлений о правах человека, характерных для большинства населения, то необходимо отметить, что значительное влияние на них оказала советская идеология, закрепившаяся, прежде всего, в поколениях, социализированных при советской власти. И это не исключает, по разделяемому нами мнению неоинституционалистов, сильного влияния исчезнувших советских институтов и на постсоветское поколение.
Для понимания идеологии советского государства в области прав человека представляют интерес работы Геннадия Васильевича Мальцев, в 1979 защитившего докторскую диссертацию «Социальная справедливость и права человека: Вопросы теории и современная идеологическая борьба». Защита состоялась в Академии общественных наук при ЦК КПСС и как нам кажется, есть все основания считать, что в его работах можно найти объяснение государственной логики того периода. Из нее следует, что права человека в СССР предназначались не индивиду, а человеку общественному:
- субъектом прав становилась личность, которая участвует в социалистическом строительстве, «трудится на благо государства» — «…в социалистическом обществе ценность человеческих прав производна от ценности человека как субъекта общественной практики. Иначе говоря, законодательство в СССР, определяя правовой статус личности, исходит из интересов, перспектив и потребностей живого реального человека, вовлеченного в общественную жизнь…»[17].
- права советского человека предназначаются для трудовой деятельности — «…социалистическая теория и практика прав человека утверждают ценность труда и принцип трудового вклада — истинного мерила активности граждан, свободы и достоинства личности. В отличие от других гуманистических доктрин, социалистический гуманизм ставит в центре социальной жизни человека труда, отдающего все свои усилия на благо общества, тесно связывающего свои личные интересы с интересами коллективными и общественными»[18].
- права человека приобретаются только при условии участия в общественном процессе наравне со всеми — «Проблему ценности прав человека в социалистическом обществе мы связываем… в конечном счете — с положением и ролью человека в социалистическом и коммунистическом строительстве»[19].
- пользование правами человека предполагало взаимозависимость, должно было накладывать ответственность перед другими людьми — «...в соответствии с коммунистическим идеалом: «Свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех» раскрыть способности и дарования, реализовать свой творческий потенциал в условиях коллективизма и товарищеской взаимопомощи, социалистического соревнования, гуманных отношений между людьми»[20].
Можно полагать, что только граждане, соответствующие этим требованиям могли обоснованно считать себя пользователями конституционных прав в СССР. Согласно словам Л.И.Брежнева: «Извращенному и опошленному буржуазной и ревизионистской пропагандой толкованию понятий демократии и прав человека мы противопоставляем самый полный и реальный комплекс прав и обязанностей гражданина социалистического общества».[21]
Мы еще слишком мало знаем о том, каковы представления людей в России о правах человека, и проведенные исследования описывают только отдельные фрагменты картины. Например, можно привести результаты массового опроса ВЦИОМ, проведенного по заказу американских исследователей в октябре 2001 года (результаты опубликованы в: Т.Гербер, С.Мендельсон Граждане России о правах человека // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. №2, 2002 с.26-32); результаты исследования ВЦИОМ об оценке деятельности Уполномоченных в регионах России в 2006 г. в рамках проекта ЮРИКС http://www.jurix.ru; результаты опроса приведенные в работе: Шугуров М.В. Конституционализация международных норм и прав человека и российское правосознание // Общественные науки и современность. 2006. № 2. С. 67-77 и др. Причины обусловлены маргинальностью темы для социологии – в профессиональном сообществе не сформировалась убежденность в возможности политически неангажированных, научных эмпирических исследований темы прав человека. В результате, имеющийся опыт комплексно пока не осмыслен, и отсутствует внутренний академический заказ на развитие этой темы. Другая причина происходит из традиционно доминирующей практики использования количественных методов и отражается на сомнительной полезности полученных данных. И здесь сочетаются как общие недостатки методологии количественных исследований, то есть невозможность в процессе анкетирования предусмотреть всего многообразия смыслов, подразумеваемых респондентами при восприятии вопроса и при ответах, так и небрежность применения метода. Результаты проведенных количественных исследований подтверждают непригодность традиционных попыток обнаружить связь между формально принятыми социальными и демографическими группами и знанием (а также приоритетностью, восприятием и т.п.) прав человека. Так, исследования ВЦИОМ[22] не обнаружили явной зависимости между возрастными, образовательными, гендерными характеристиками и поддержкой тех или иных прав человека, также не обнаружено влияния на степень поддержки гражданских свобод материального положения респондентов. «Слабое влияние демографических факторов противоречит здравому смыслу…» откровенно признаются Теодор П. Гербер и Сара Е. Мендельсон в описании результатов исследования,[23] что, на наш взгляд, подтверждает необходимость поиска иных критериев и методов выделения групп, демонстрирующих разную приверженность правам и свободам. Часть актуальных вопросов по поводу оценки государственной роли и действий, тактик и стратегий самозащиты людей и т.п. не затрагивается в опросах и заведомо не могут быть объяснены таким путем.
В последние годы развиваются подходы, рассматривающие права человека в контексте конфликта культур (например, 25.04.2006 на очередном заседании Президиума Российской академии наук было заслушано научное сообщение «Права человека: конфликт культур» сотрудницы Института государства и права РАН член-корр. РАН Е.А.Лукашевой) или исследования, проведенные в рамках «социологии права», тяготеющие к изучению отношения к закону и законности (например, работы Шереги Ф. и в частности Социология права. Прикладные исследования. М., 2002).
Результаты вторичного анализа проведенных исследований социологических исследований о правах человека позволяют увидеть значении прав человека как ценности в восприятии россиян. Начало 90-х годов было характерно отсутствием у широких масс не только ценностей, но и элементарных знаний и адекватных представлений о демократических институтах и правах человека. Результаты регулярно проводимых в то время Московской школой прав человека опросов показывали, что ни педагоги, ни школьники не могли назвать такие институты защиты прав человека как Совет Европы, Европейский Суд по правам человека. К числу правозащитников относили Ст. Разина, Ем. Пугачева, декабристов, Чернышевского, Ленина, Дзержинского... По выводам исследователей Московского Центра Карнеги во время распада господствовавшей системы идеологизированных советских ценностей (1990-1993 гг.) сформировались противостоящие друг другу ценностные блоки условно: «либерально-рыночный», «советский», «традиционный», «православный» и т.п. К началу 2000-х годов в России картина несколько изменилась и стали доминировать такие основные ориентации как русский и советский традиционализм, умеренный («просвещенно-патриотический») прагматизм, радикальный западнический либерализм и асоциальный индивидуализм[24]. От трети до половины российского населения привержены традиционным русским и советским ценностям. Доля приверженцев умеренного («просвещенно-патриотического») прагматизма, ориентированных как на западные, так и традиционные русские ценности составляет примерно 40-45%. Примерно 10-15% россиян ориентированы на радикальный западнический либерализм. Не менее 10-15% населения могут быть отнесены к категории сторонников асоциального индивидуализма. Статистика обращений к уполномоченным по правам человека по поводу нарушенных прав и социологические опросы свидетельствуют, что в последние 15 лет россияне обеспокоены, прежде всего, реализацией социально-экономических прав, обеспечивающих выживание и разрешающих повседневные проблемы. Так по данным на конец 2007 г. 67% опрошенных отметили в качестве приоритетных права на бесплатное образование, медицинскую помощь, на обеспечение в старости и при болезни, 51% – право на хорошо оплачиваемую работу, а каждый четвертый – право на гарантированный государством «прожиточный минимум». Как всегда остаются менее востребованными политические права: только 21% считает важной лично для себя свободу слова, 13% – право на получение информации, 11% – свободу вероисповедания, 10% – право избирать своих представителей в органы власти[25]. Непреодоленный патернализм, социальное иждивенчество, ожидание, что государство обеспечит гражданам социальное благополучие, взамен на отказ от гражданских и политических прав, оказываются удобной формой сосуществования как для власти, так и для значительных слоев населения. И многие готовы без сожаления поступиться своими гражданскими и политическими правами и доверяют властям – начиная от президента и кончая местным чиновником – решать за них, как им жить, как думать, как себя вести. Не удивительно, что 68% участников другого опроса, проведенного Левада-Центром, уверены, что сейчас для России важнее «порядок, даже если для его достижения придется пойти на некоторые нарушения демократических принципов и ограничения личных свобод». Больше половины россиян вообще не обеспокоены нарушениями прав человека в России, удовлетворены нынешним состоянием дел или готовы пожертвовать правами и свободами ради общего порядка в стране. Декларации о правах человека как высшей ценности и реальности повседневной жизни, в которой происходят массовые и грубые нарушения экономических, социальных, гражданских и политических прав, разрушают веру людей в возможность реализовать и защитить свои права, ведут к политической апатии, к «гражданскому неучастию» россиян. По этим причинам у многих людей нет мотивации изучать, знать свои права. Доля лиц заинтересованных в повышении знаний о правах человека, не в связи с конкретными ущемлениями прав и попытками их восстановления, а как с неким мировоззренческим контентом, духовным основанием, может быть оценена всего лишь в 10-12% от самодеятельного населения страны[26].
Непосредственно включенных в правозащитную деятельность правозащитников в немалой степени интересует что же понимается под правами человека жителями страны. Так И. Аверкиев указывает, что по тому, как и в каких ситуациях люди употребляют словосочетание «права человека», ясно лишь, что вкладываемый в него смысл либо чрезмерно, до бессмысленности, широк, либо столь же чрезмерно акцентуализирован, ангажирован иными ценностями и интересами[27].
Для одних российских граждан «права человека» – это любые права («все мои права – это права человека») или любые «юридические права» («любые права, записанные в законах»). Для других – это те права, что зафиксированы во Всеобщей декларации прав человека, права, которые пришли к нам вместе с демократией после «освобождения от тоталитарного ига». Одни связывают права человека исключительно с произволом государства, другие – с любым произволом, под которым нередко понимается «любая деятельность, не соответствующая моим интересам». Многие жители страны «права человека» воспринимают как социальные возможности – основание требовать от государства материальной поддержки как по гуманитарным мотивам (инвалид, сирота, одинокий старик), так и по социальным (бедный, безработный, необразованный). Другие жители страны (в основном люди антикапиталистических убеждений и демо-романтических настроений) «права человека» воспринимают исключительно как идеологическое основание политического протеста. В этом случае «права человека» предстают как «совокупная норма», суть которой – в запрете государственного произвола, притом, что под государством понимается конкретный политический режим, а под произволом – любая деятельность этого режима, не соответствующая политическим взглядам носителя прав.
Одним словом, представления россиян о «правах человека» могут отличаться друг от друга по субъекту, объекту, предмету, объему и источнику этих прав. Однако многие обыденные представления и настроения по поводу «прав человека» можно объединить следующей фразой: «права человека – это некие обязательства государства, которые позволяют человеку требовать от государства лучшей жизни». Другой вариант толкования может выглядеть так: «права человека – это правила, введенные чем-то, что очень наверху: то ли Конституцией, то ли ООН, то ли богом (главное, не конкретными людьми), и эти правила за все хорошее для человека и против всего плохого».
Очевидно, что права человека в России являются общепризнанным общественным благом (можно сказать, что в России сложилась национальная общественная конвенция о правах человека как о благе). Любой гражданин России, включая Президента и директора ФСБ, находясь в здравом уме, искренне согласится с тем, что права человека должны соблюдаться. Однако это позитивное отношение к «правам человека вообще» не означает, что благом российское большинство автоматически будет считать любое право, провозглашенное кем-то «правом человека». Абсолютно позитивное отношение сложилось именно к феномену прав человека, а не к каждому праву в отдельности.
Позитивное отношение российской публики к «свободе слова», к «праву избирать и быть избранным» или к «праву на жизнь», совершенно не означает, что люди столь же позитивно будут относиться к любым выборам хоть кого, к любым представлениям о свободе слова, не говоря уже о запрете смертной казни [28].
Очень трудно оценить степень их соблюдаемости и масштаб нарушаемости. Если в обществе отсутствует общепринятое, консенсусное представление о «правах человека», то, естественно, нет и общепринятого представления о том, что есть нарушение «прав человека» [29].
Концепция «прав и свобод советских граждан» и либеральная концепция прав человека имеют разные идеологические основания и противоречат друг другу. Но в них используются одинаковые слова, и контроль над наполнением понятий смыслом, конечно, находится не в руках просветителей. Общность используемых слов и выражений способствует перенесению «советских смыслов» в современное понимание прав человека в России. Одно из исследований Центра независимых социологических исследований специально было посвящено восприятию прав человека. В 2002 г. сотрудниками ЦНСИ было проведено девять фокус-групп в городах: Рязани, Ростове-на-Дону, Перми. Фокус-группы отдельно проводились среди старшего поколения и среди молодежи[30]. В объяснении прав человека участниками фокус-групп - представителями «советского» поколения присутствуют следующие разделяемые утверждения:
- права человека ассоциируются с нормами Конституции, поэтому они наделяются декларативностью, национальным государственным характером и не связываются с иными, прежде всего международными документами и процедурами;
- источником прав человека представляется государство как их даритель, покровитель, регулировщик и ревизионер;
- права человека обременены идеологическими и иными обязанностями перед государством, они мыслятся как отъемлемые и обменные.
Такие словосочетания как «право на жизнь», «право на труд», «право на отдых», «право на свободу передвижения», «свобода совести» являются знакомыми для большинства россиян и свободно ими воспроизводятся. Однако интерпретация этого как знания прав человека вряд ли оправдана. Список необходимых прав человек формирует как отражение необходимых условий для реализации привычной жизни. Поэтому сначала участники фокус-групп называют «право на жизнь», а затем следует список, связываемый воедино темпоральной логикой (родился, заработал, вселился, то есть соответственно право на жизнь, на труд, на жилье), и/или логикой необходимых сочетаемых между собой условий жизни: «…раньше стоит свобода вероисповедания, потому что это проявляется раньше, чем мы начинаем трудиться и получать образование». Или, например, по мнению информантов, нет смысла права на владение имуществом, если нет права на труд[31].
Рассуждения о том или ином праве содержат вопрос о возможности его реализации: есть ли социальные условия для рождения детей (право на жизнь), не мешает ли борьба конфессий свободе вероисповедания, есть ли экономические возможности, не мешает ли институт регистрации пользованию правом передвижения и т.п.
На наш взгляд, в дискуссиях (и рассуждениях информантов) следует отличать права человека как идею и права человека как практику. Можно сказать, что на практическом уровне защиту прав человека связывают с юридической защитой, то есть с индивидуальным опытом (случаем, практикой). Отказ от прав человека связывают с беззаконием, то есть сами права человека – с законностью. Правовая культура коррелирует с цивилизованностью, ее отсутствие с отсталостью.
Представляет интерес анализ вопроса о готовности людей отказаться от ряда прав человека ради целей государства. Военное время, по мнению участников групповых дискуссий, может считаться достаточным основанием для возможного отказа от свободы слова и от права на социальную защиту. Логика объяснения формулируется ими следующим образом: «Есть интересы человека, есть интересы государства. Они не всегда совпадают. Есть ситуации, когда законы отличаются, например, законы военного времени». Очень внимательно, на наш взгляд, здесь нужно отнестись к допущению возможности изменения законов из-за «иных интересов государства». «Военное время» как причина ограничения прав человека дополняется и другими возможными основаниями ограничений прав: «ради государственного суверенитета: безопасность, военные, стратегические секреты», «в кризисных ситуациях, чтобы не вызвать массовый психоз в стране», «ради свободы, независимости страны». Очевидно, что такой список аргументов может быть использован и при борьбе с терроризмом и с иными «врагами». Участники признают, что для обоснования ограничений прав человека государство может использовать различные манипуляции в своих интересах.
Право на социальную защиту напрямую связывается с экономическими возможностями государства и с льготами, отказ от которых не должен бы привести к значительному ущербу для населения. Зато возможность незаконных арестов и пыток может угрожать жизни, поэтому отказ от этой категории прав, защищающих людей от произвола такого типа, более неприемлем.
А вот свобода слова устойчиво является тем правом, от которого можно отказаться или которое можно ограничить ради «государственных интересов». Участники фокус-групп объясняют свою позицию признанием права государства вести информационную войну, «чтобы не вызвать массовый психоз в стране». Приемлемым оказывается отказ в мирное время от тех прав, реализация которых требует от государства материальных затрат. Объяснения приведены в рамках идеологемы «государство – это мы», где добровольное временное согласие на ограничение своих прав объясняется как государственными интересами, так и желанием получить собственную выгоду, «желанием получить что-либо» и вернуть себе права назад позже в прежнем или большем объеме.
Во всех конституциях (1918, 1936 и 1977гг.) закреплялись права и свободы советских граждан. В официальной риторике советского периода использовались такие словосочетания как «право на труд», «право на образование», «право на отдых» и др., поэтому они и сегодня столь привычны для людей, чья социализация проходила в то время. Однако статус этих «прав» в СССР сопровождался очень важными оговорками, закрепленными в конституциях и воспроизводимых в идеологических речах и текстах. Во-первых, условием предоставления прав являлась не только неприкосновенность государственных интересов и советского строя, но и их поддержка.[32] Во-вторых, советские права и свободы обременялись обязанностями, почетными обязанностями и долгами. Например, идеологическая верность стране, служба в армии и обязанность трудиться.[33]
Совсем иначе выглядят права человека в тех дискуссиях, на тех фокус-группах, где участвовали молодые люди, не прошедших советскую социализацию. Они теснее связаны с индивидуализмом, права представляются как свободы, а социалистические штампы получают новое содержание. Например, в одной из фокус-групп, проведенных в Рязани и состоящей из молодых людей, наряду с традиционно называемым «правом на образование» и т.п., были сформулированы и более примечательные – не звучавшие у «взрослых» и отличные от лозунгов. Например, право на альтернативную службу, право на выбор гражданства, свобода воли, свобода выбора места жительства. Или дана такая формулировка: «Естественные права человека – данные ему от рождения: имя, право на родителей». В наиболее общем виде свои представления о правах человека выразил один из участников - «свобода выбора всего». А наиболее ясно связь между индивидом и правами человека объяснила другая участница: «Право сохранения индивидуальности – это значит, что я такая, и никто не имеет права мне говорить, как мне одеваться по-другому, внешность менять». А присутствовавшее в советском конституционализме «право наций на самоопределение» в современном молодежном звучании трансформировалось как «право на самоопределение – право определить свою национальность». В дискуссии молодежь демонстрирует свое понимание разрыва между официальной массовой риторикой поддержки прав человека и нарушением прав[34].
Ни из анализа дискуссий на фокус-группах, ни из результатов иных исследований не следует, что государство, его институты и представители мыслятся как сопричастные к нарушению прав человека. Вообще не понятно, кто здесь является «отрицательным героем». Государство отсутствует как источник нарушений прав человека в представлениях как прошедших так и не прошедших советскую социализацию. В первом случае это связано с тем, что государство представляется покровителем прав человека оно мыслится и как источник, и как защитник прав человека. А во втором случае права человека полностью подменяются свободой – волей каждого реализовывать свои желания, для чего никакой помощи государства не требуется, а угрозы с его стороны не наблюдается. Именно поэтому довольно типичным результатом массовых опросов является неактуальность нарушений прав человека в списке общественных проблем при одновременном признании таких нарушений. Так исследование, проведенное в 2002 г.,[35] показало, что 67% респондентов считают, что в современной России существует серьезная угроза правам и достоинству человека (противоположная точка зрения - 10%). При этом только 12% опрошенных отметили ущемление прав граждан как одну из наиболее важных и острых для общества проблем (ср. аналогичную проблематизацию низкого уровня жизни – 37%, высокого уровня преступности – 36%, коррумпированности чиновников – 33%, утраты стабильности, уверенности в завтрашнем дне – 27% и пр.). Права человека не мыслятся как «проблема», наравне с повседневными заботами, но и в нашем понимании права человека – это скорее ключ к решению проблем, и именно эта логика должна быть осознана исследователями, которые берутся за эту сложную тему.
Государству очень удобно делать вид, что оно наблюдает за правами человека так же, как и все остальные российские жители, на той же зрительской трибуне. Такая позиция поддерживается доминирующим официальным дискурсом. Права человека не только не отрицаются как идея, но и постоянно поддерживаются как неотъемлемая часть общественной государственной политики. В современном официальном дискурсе права человека присутствуют как постоянный предмет достижения: «должны защитить права человека», «должны обеспечить, соблюсти права человека» и пр. Раньше показателем благополучия советского государства являлись конституционно утвержденные права человека, а оппозицией служил пример буржуазных стран, где за права человека всегда кто-то боролся. Современное российское государство именно сам процесс стремления к осуществлению прав человека сделало показателем «правильного» состояния. В результате права человека как идея приобретают мифологизированный смысл достижения далекой цели наподобие «коммунизма». Правда, в отличие от «коммунизма», параметры «достигнутого состояния защищенных прав человека» отсутствуют – нет ни ясных примеров из опыта иных стран, ни гипотетического описания[36].
В ходе реализации социологического исследования в рамках проекта "Права женщин в России: реальная практика их соблюдения и массовое сознание" респондентам предлагали ответить на открытый вопрос[37] : "Какой смысл лично Вы вкладываете в понятие "права человека"?. Далее респондентам предлагалось закончить предложение "Права человека - это...". На вопрос ответили 692 респондента, что составляет почти 77% выборки.
После обработки вырисовалась следующая картина:
- 30, 7% всех респондентов, ответивших на вопрос "Права человека - это..." просто перечисляют те или иные конкретные права (варианты - "право на труд, образование, бесплатное жилье, доступный отдых"; "право на невмешательство третьих лиц и государства в жизнь человека");
- 16,4% ответивших на этот вопрос респондентов пишут просто: "права человека - это жизнь"; "право жить нормально, спокойно, обеспеченно, достойно";
- 15, 5% ответивших понимают права как закон, равный для всех (" равенство перед законом всех слоев обще ства");
- в 8,8% ответов права человека понимаются как свобода выбора или действий, личная свобода ("свобода выбора"; "свобода мысли, поступков");
- 7,5% ответивших понимают права как гарантии для человека, его защищенность (варианты ответов: "гарантии, закрепленные Конституцией РФ"; "защита прав человека");
- 6% ответивших респондентов говорят об отсутствии прав, бесправии человека в России (варианты ответов: "нет прав сегодня"; "нет никаких прав"; "прав тот, у кого больше прав"; "относится не к нашей стране"; "основные права людей, которых мы лишены"; "в нашем государстве прав не добьешься");
- 3% написали, что права - это "благополучие и уверенность в завтрашнем дне";
- 1,8% ответивших считают, что права человека - это "моральные нормы", "соблюдение библейских заповедей", "свод правил жизни";
- в 1,7% ответов респонденты заканчивают фразу "права человека - это..." словами вранье, обман, пустая декларация ("миф, красивое слово"; "сегодня это химера"; "сказка для дураков"; "узаконенный мираж");
- около 1% написали, что права человека означают для них ответственность государства перед личностью ("соблюдение законов государством"; "то, к чему должно стремиться государство"; "ответственность государства"; "самое главное в нормальном государстве");
- также около 1% респондентов полагают, что права человека означают "возможность реализации своих способностей ", "права, необходимые для гармоничного развития человека".
Остальные варианты ответов представлены почти единичными случаями, однако формулировки достаточно интересны, чтобы привести их. Права человека понимаются иногда как "возможность противостоять госструктурам, чиновникам, милиции"; "право на защиту от государства"; как "демократия"; "деньги"; "возможность иметь все, что захочешь"; как "невмешательство государства в частную жизнь".
При анализе приведенных данных, исследователи отметили также несколько важных обстоятельств: высокая активность респондентов, почти 70% которых дали содержательные ответы на этот весьма непростой вопрос; то, что 24% понимают права как закон, равный для всех, или как ответственность государства перед человеком, свидетельствует о становлении правосознания людей; столь же интересными оказались ответы 8,8% респондентов, которые понимают права человека как свободу.
Анализ ответов отдельно женщин и мужчин показал, что гендерные различия в них практически отсутствуют. На первом месте по частоте у тех и других стоит перечисление конкретных прав: таковы 33% ответов женщин и 27% ответов мужчин.
Самым часто употребляемым во всем массиве ответов является слово "жизнь", которое встречается 161 раз, что составляет 18,9% используемого словарного запаса. Иными словами, фактически для пятой части респондентов права человека ассоциируются с жизнью. На втором месте по частоте упоминания стоит закон (в "чистом" виде и в различных словосочетаниях типа "защищенность по закону") - 130 раз, что составляет 15,3%. На третьем месте - работа/труд - 128 раз, или 15% от совокупности слов в ответах. На четвертом месте стоит слово свобода - 58 раз, или 6,8%. На пятом месте - слово заработок - 57 раз, или 6,7%.
Наиболее употребимые респондентами понятия в порядке убывания их рейтинга составляют совокупное определение: "Права человека - это жизнь, закон, работа, свобода, заработок, защищенность, бесплатное образование и уважение достоинства человека (равны), бесплатное здравоохранение, безопасность, уверенность в завтрашнем дне".
В 2006 –2007 г. было проведено сравнительное межстрановое исследование (European Social Survey – ESS)[38]. По его итогам для среднего россиянина, в сравнении с жителями большинства других европейских стран, включенных в исследование, характерна более высокая осторожность (или даже страх) и более выраженная потребность в защите со стороны сильного государства; у него слабее выражены потребности в новизне, творчестве, свободе и самостоятельности и менее свойственна склонность к риску, стремление к веселью и удовольствиям. Средний россиянин сегодня сильнее, чем жители большинства рассматриваемых европейских стран, стремится к богатству и власти, а также к личному успеху и социальному признанию (но при этом ни успех, ни способы его достижения не ассоциируются с новациями и творчеством). Естественно, что при более сильной, чем в других странах, ориентации на индивидуальное самоутверждение в сознании среднего россиянина остается меньше, чем у представителей других стран, места для заботы о равенстве и справедливости в стране и мире, для толерантности, заботы о природе и окружающей среде и даже для беспокойства и заботы о тех, кто его непосредственно окружает. Результаты исследования подтверждают, что в в российском обществе господствует низкий уровень альтруистических, солидаристских ценностей и, наоборот, гипертрофированность индивидуалистических ориентаций. Сравнение России с другими европейскими странами явно свидетельствует, что у сегодняшнего среднего россиянина крайне слабо выражены надличные ценности, связанные с заботой о благополучии других людей, о равноправии и терпимом отношении к ним, а также с заботой об окружающей среде, и, наоборот, крайне высока значимость противостоящих им «эгоистических» ценностей. Сегодняшние эмпирические данные не подтверждают приписываемой «русскому национальному характеру» склонности к покорности и послушанию, равно как и стремления следовать обычаям и традициям.
Одним из важнейших социальных аспектов современного конституционного процесса является осознание населением ценности закрепленных в Основном законе (Конституции) прав и свобод личности. Однако проведенные опросы показали, что стремление к порядку, даже ценой ограничения свободы, все еще является ведущим мотивом для значительной части населения, которая не может или не хочет адаптироваться к меняющимся условиям жизни и не видит для себя никакого другого приемлемого способа существования, кроме как подчинения тоталитарной уравнительно-распределительной системе. Массовое сознание воспринимает конституционные права и свободы личности преимущественно через призму патерналистских установок. Осознание людьми ценности конституционных прав и свобод неразрывно связано с их повседневными интересами и потребностями. В свою очередь, характер последних во многом зависит от общего восприятия отношений между личностью и государством, распределения между ними прав и обязанностей[39].
К сожалению, исследований относительно разницы восприятия «прав человека» среди рядового населения и представителей элит не удалось обнаружить. Поэтому восполнить этот пробел призвано наше исследование.
II. Цели, задачи, гипотезы, методы исследования
Очевидно, что представления о правах человека отличаются среди представителей разных социальных групп России. Наиболее яркие отличия наблюдаются между представителями «простого населения» России и элитами, обладающими материальными ресурсами, властными ресурсами и ресурсами влияния на духовный, культурный мир россиян. Поэтому, наиболее важным направлением исследования является описание сущности прав человека как ценностной ориентации населения и ценностной ориентации элит (политической, экономической и культурной). Разные возможности реализации своих прав существенно влияют на представления о правах человека, о приоритетах в этой области, о соотношении прав и обязанностей, что не может не приводить к социальной напряженности и неравенству в обществе. Особенное внимание планируется уделить изучению социально-экономических прав, в реализации которых социальное неравенство проявляется более очевидно. Выявления различий и, что еще более важно, – общего в представлениях элит и граждан о правах человека позволит найти основания для достижения общественного консенсуса, необходимого для стабильности.
Цель исследования: Описать существующие разногласия и выявить основания для консенсуса элиты России (политической, экономической и культурной) и населения России по поводу прав человека как ценностной ориентации.
Задачи исследования:
1. Определить смысловое содержание понятия «права человека» для различных типов элиты и граждан России;
2. Описать отличие в смысловых представлениях о правах человека разных поколений граждан (прошедших социализацию в период СССР, после распада СССР и пр.);
3. Описать представления о сочетании прав и обязанностей у различных типов элит и граждан России;
4. Выявить представления о соотношении личной ответственности, ответственности государства, бизнеса или иных социальных групп за обеспечение реализации прав человека.
5. Описать отношение различных типов элит и граждан к ограничению прав человека в условиях кризисных ситуаций, определить допустимые и недопустимые ограничения (толерантность к ограничению прав человека).
6. Определить смысловые зоны конфликта и зоны согласия в представлениях различных типов элит и граждан России о правах человека как ценностной ориентации.
Исследование базируется на следующих гипотезах:
1. Ответственность за успешную реализацию прав человека лежит как на государстве, как на элитах России (политической, экономической и культурной), так и на гражданах России.
2. Смысл прав человека, представления об ответственности за их реализацию отличается у представителей элит и граждан, что порождает конфликт, препятствующий стабильному развитию российского общества.
Существует множество методик исследований ценностей, используемых в социологических и психологических исследованиях: портретный ценностный вопросник (Portrait Values Questionnaire) Ш. Шварца; методика Р. Инглхарта; методика «Ценностные ориентации» М. Рокича и др. Как правило, в них использованы предварительно обоснованные списки ценностей, которые респонденты должны ранжировать по приоритетности: здоровье, любовь, материально обеспеченная жизнь, уверенность в себе, свобода, друзья и т.п. В них часто используется дихотомия идеальные-материальные ценности (материалистические – постматериалистические, духовные и т.п.), а основной пафос анализа во многих работах заключается в выяснении - насколько материальные ценности превалируют над нематериальными. Другая распространенная задача исследователей – выстроить приоритеты ценностей. Весьма популярна среди исследователей гипотеза о том, что ценностные приоритеты индивида отражают его социально-экономическое состояние, и, таким образом, индивид относит к основной ценности те потребности, которые наименее удовлетворены. Исследователи часто утверждают, что права человека более приоритетны для социально-незащищенных слоев, из чего делается вывод о том, что для обеспеченных слоев населения права человека не представляют значимой ценности. Согласно Инглхарту, в большой степени на основные ценности взрослого индивида влияют социально-экономические условия, превалировавшие в годы его детства. Согласно данной гипотезе, только по прошествии десяти-пятнадцати лет изменений в социально-экономических условиях придет поколение, у которого можно ожидать сдвигов ценностей с материалистических на постматериалистические[40].
Несколько более интересна методика Ш. Шварца. Его список ценностей более абстрактен и заманчив для интерпретации. Он объединил ценности в четыре категории. К категории «Сохранение» относятся ценности «Безопасность», «Конформность» и «Традиция», к противоположной по смыслу категории «Открытость изменениям» относятся ценности «Риск-новизна» (в терминологии Ш. Шварца эта ценность называется «Стимуляция» («Stimulation»)), «Самостоятельность» и «Гедонизм». В категорию «Самоутверждение» входят ценности «Власть-богатство» и «Достижение», в категорию «Выхода за пределы своего “Я”» входят ценности «Универсализм» и «Благожелательность».
В нашем проекте сочетаются качественные и количественные методы (более подробное описание методике представлено в каждой соответствующей главе).
1. Опрос населения г.Санкт-Петербурга (1500 респондентов). Опрос респондента реализован методом формализованного интервью, при котором интервьюер устно задает вопросы и собственноручно фиксирует ответы, отмечая номера соответствующих кодовых позиций в анкете.
Цель опроса: Выявить количественные распределения и основные характеристики прав человека как ценностной ориентации у граждан России в соответствии с поставленными задачами исследования.
2. Проведение 12 фокус-групп с гражданами разных возрастов для определения основных характеристик предмета исследования в групповой динамике. Фокус группы будут проведены в 3 различных отдаленных друг от друга региональных центрах России (по 4 фокус-группы в каждом).
Цель фокус-групп: Выявить основные качественные характеристики прав человека как ценностной ориентации у граждан России в соответствии с поставленными задачами исследования.
3. Проведение 56 интервью с представителями федеральной и региональной элиты (политической, экономической и культурной) для получения смыслового развернутого описания представлений о правах человека. 42 интервью проведены с представителями региональных элит. Интервью проведены в 6 различных отдаленных друг от друга региональных центрах России (по 7 интервью в каждом). 14 интервью проведены с представителями федеральной элиты.
Цель интервью: Выявить основные характеристики прав человека как ценностной ориентации у региональной и федеральной элиты России в соответствии с поставленными задачами исследования.
Сопоставление результатов исследований, осуществленных разными методами, позволило описать ценностные представления элит и граждан России, а также выявить зоны разногласий и консенсуса.
Исследование позволило сделать вклад в развитие социологии прав человека как значимого направления социологического анализа.
Получено новое знание о представлениях различных типов элит и граждан России о правах человека как ценностной ориентации.
На основе результатов проекта могут быть выработаны рекомендации, применимые в государственной политике, и значимые для выработки стратегии гражданского общества в области прав человека. Применение результатов конкретных социологических исследований в практике государства и гражданского общества, в конечном счете, будет способствовать более высокой степени удовлетворенности защитой прав человека в России.
III. Количественное исследование
1. Методика количественного исследования
Исследуемой совокупностью является городское население г.Санкт-Петербурга в возрасте от 18 лет и старше.
Конструкция выборки
Схема реализации выборочной совокупности обеспечивает стратифицированную территориальную квотную выборку респондентов. Реализуемая в соответствии со Схемой выборка респондентов репрезентирует население г. Санкт-Петербурга старше 18 лет по полу, возрасту.
Данная схема включает 3 ступени отбора различных элементов выборки.
Первая ступень - отбор административного района города. Из 18 административных районов Санкт-Петербурга для опроса отобраны указанные в таблице административные районы города. Отбор административных районов производился согласно наибольшему количеству проживающих жителей. Пушкинский, Петродворцовый, Курортный, Кронштадтский административные районы исключены из опроса по причине наименьшего количества проживающего населения (совокупно они составляют менее 3% от общего количества жителей Санкт-Петербурга).
Административные районы г. Санкт-Петербурга отобранные для опроса
| Калининский |
| Невский |
| Выборгский |
| Приморский |
| Фрунзенский |
| Красногвардейский |
| Кировский |
| Красносельский |
| Московский |
| Центральный |
| Василеостровский |
| Колпинский |
| Адмиралтейский |
| Петроградский |
Вторая ступень - отбор места опроса. Мы учитываем высокий процент отказов респондентов от опросов в местах постоянного проживания и соответственно низкий уровень достижимости (response rate) - в крупных городах уровень достижимости опускается ниже 50%. В последнее время в связи с увеличением преступности в Санкт-Петербурге осторожность жителей и недоверие к «чужим» существенно увеличилась. Частые отказы в контакте с интервьюером приводят к тому, что обычными участниками опроса, согласившимися открыть двери интервьюеру, становятся социально не активные люди, проводящие большую часть своего времени дома (домохозяйки, безработные, инвалиды и т.п.). Поэтому, для получения более репрезентативной выборки, то есть для опроса части населения наиболее адекватно представляющей типичный портрет жителей Санкт-Петербурга, применен отбор респондентов в публичных местах (магазины, офисные здания, станции метро и т.д.). В каждом районе, в зависимости от его величины, площади, плотности населения выбрано от 3 до 10 точек опроса.
Третья ступень – отбор респондента для опроса. Принцип отбора респондентов заключается в применении связанной квоты по полу и возрасту. При ограниченном времени на полевые работы отбор респондентов по квотам показал на практике наилучшие результаты. Он дает наименьшие смещения выборки по широкому спектру параметров, не связанных напрямую с заданными квотами. При нем выявляется меньше всего нарушений интервьюерами методики отбора.
При отборе респондентов исключались люди в состоянии алкогольного, наркотического опьянения, психически неадекватные. При отборе респондентов исполнители руководствовались также следующими правилами: нельзя опрашивать членов одной семьи, одной кампании друзей, коллег.
Опрос респондента реализован методом формализованного интервью, при котором интервьюер устно задает вопросы и собственноручно фиксирует ответы, отмечая номера соответствующих кодовых позиций в анкете. Анкета приведена в Приложении № 1.
Общие параметры выборки
Схема реализации выборочной совокупности обеспечивает выборку респондентов со следующими плановыми характеристиками:
Место опроса: г. Санкт-Петербург
Опрос проводится в 14 административных районах города.
суммарный объем реализуемой выборочной совокупности – 1500 человек.
Для расчета выборки использовались данные с официального сайта Администрации Санкт-Петербурга http://www.gov.spb.ru/
Расчет выборки по административным районам Санкт-Петербурга
| Административные районы г. Санкт-Петербург | Кол-во респондентов |
| Калининский | 164 |
| Невский | 159 |
| Выборгский | 145 |
| Приморский | 145 |
| Фрунзенский | 143 |
| Красногвардейский | 116 |
| Кировский | 113 |
| Красносельский | 102 |
| Московский | 89 |
| Центральный | 83 |
| Василеостровский | 71 |
| Колпинский | 67 |
| Адмиралтейский | 55 |
| Петроградский | 48 |
| Всего: | 1500 |
Квотное задание для опроса (по полу и возрасту)
| Возраст | мужчины | женщины | |
| 18-24 лет | 131 | 128 | |
| 25-39 лет | 219 | 223 | |
| 40-54 лет | 151 | 175 | |
| 55 лет и старше | 172 | 301 | |
| Всего | 673 | 827 | |
2. Описание выборочной совокупности
Всего опрошено 1500 человек. Из них 44,9% – мужчины, 55,1% – женщины.
17,3% – в возрасте от 18 до 24 лет; 29,5% – в возрасте от 25 до 39 лет, 21,7% – от 40 до 54 лет; 55 лет и старше – 31,5%.
Таблица 1
| Уровень образования. Распределение ответов на вопрос: «Какое у Вас образование? Укажите самое высокое, которое Вы получили...» | |
| начальное или неполное среднее | 0,9% |
| полное среднее | 7,9% |
| профессионально-техническое | 11,7% |
| среднее специальное | 18,2% |
| незаконченное высшее | 17,5% |
| Высшее | 41,7% |
| ученая степень | 2,2% |
| Всего | 100% |
Таблица 2
| Тип занятости. Распределение ответов на вопрос: « В настоящий момент Вы...» | |
| работаете | 43,2% |
| служите в армии или ВМФ | 0,9% |
| работаете и учитесь (студент, аспирант) | 9,5% |
| работаете и находитесь на пенсии | 11,1% |
| учитесь (студент, аспирант) | 8,3% |
| находитесь на пенсии | 17,2% |
| временно не работаете | 6,7% |
| домохозяйка | 2,5% |
| Другое | 0,5% |
| Всего | 100% |
