ЧЕЧЕНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
ЦЕНТР СИСТЕМНЫХ РЕГИОНАЛЬНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ
И ПРОГНОЗИРОВАНИЯ ИППК ЮФУ и ИСПИ РАН
ЮЖНОРОССИЙСКОЕ ОБОЗРЕНИЕ
ВЫПУСК 61
Х.Х. ВАЙХАНОВ
НАЦИОНАЛЬНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ РОССИИ
НА РЕГИОНАЛЬНОМ УРОВНЕ:
ГЕОПОЛИТИКО-КОНФЛИКТОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД
(на материалах Чеченской Республики)
НАУЧНЫЙ РЕДАКТОР
В.Х. АКАЕВ
ОТВЕТСТВЕННЫЙ РЕДАКТОР
И.П. ДОБАЕВ
РОСТОВ-НА-ДОНУ
ИЗДАТЕЛЬСТВО СКНЦ ВШ ЮФУ
2010
Редакционная коллегия серии:
Акаев В.Х., Волков Ю.Г., Добаев И.П. (зам. отв. ред.),
Попов А.В., Ханбабаев К.М., Черноус В.В. (отв. ред.),
Ненашева А.В. (отв. секретарь)
Рецензенты:
Баранов А.В., доктор политических наук, профессор
Панин В.Н., доктор политических наук, профессор
| В | Вайханов Х.Х. Национальная безопасность России на региональном уровне / Отв. ред. И.П. Добаев. – Ростов-на-Дону: Издательство СКНЦ ВШ ЮФУ, 2010.– _ с. |
В монографии на материалах Чеченской Республики, с использованием геополитико-конфликтологического подхода, основательно рассматриваются вопросы, связанные с обеспечением национальной безопасности России на региональном уровне.
Адресуется ученым, аспирантам, студентам вузов, всем тем, кто интересуется современными проблемами северокавказского региона России.
Д-01(03) 2008. Без объявл.
ISBN 978-58-7872-371-8
© ЦСРИиП ЮФУ и ИСПИ РАН
© Вайханов Х.Х., 2010
Оглавление
| ВВЕДЕНИЕ…………………………………………………………………… | 3 |
| ГЛАВА I. Национальная безопасность и геополитика России на региональном уровне: теоретико-методологические основы анализа.. | 12 |
| 1.1. Национальная безопасность на региональном уровне: понятие, структура, основные концептуальные подходы………………….…………. | 12 |
| 1.2. Внутренняя региональная геополитика как наука и метод многофакторного исследования…………………..……..…………………… | 35 |
| 1.3. Конфликтогенные факторы политических процессов на Северном Кавказе…………………………………………………………………………. | 57 |
| Глава II. Национальная безопасность России в контексте трансформации региональной геополитической ситуации в Чеченской Республике…………………………………………….………… | 82 |
| 2.1. Факторный анализ геополитического положения Чеченской Республики…………………………………………………………………..… | 82 |
| 2.2. Роль и место этноконфессионального фактора в политических процессах ЧР…………………………………………………………............ | 104 |
| 2.3. Политические стратегии укрепления национальной безопасности России на региональном уровне…………………………………………….. | 128 |
| Заключение…………………………………………………………………… | 151 |
| Библиографический список использованной литературы…………….. | 157 |
| Приложения…………………………………………………………………… | 174 |
Введение
Проблема национальной безопасности остается одной из центральных в плане развития России как суверенного и единого государства. Высшая степень актуальности данной проблемы обусловлена угрозами, с которыми столкнулась РФ. Они беспрецедентны по своему масштабу, широте, характеру проявления и негативным последствиям. Преодолевая одни угрозы, жизнь сталкивает российское государство и общество с новыми осложнениями, не менее грозными. Ситуация усугубляется и тем, что решать вопросы безопасности России приходится в условиях становления ее новой государственно-правовой системы.
Успешность решения проблемы национальной безопасности зависит от эффективности механизма региональной безопасности, повышенный интерес к которому связан с тем, что "регион" как территория Российской Федерации, обладающая общностью природных, социально-экономических, национально-культурных и иных условий в контексте зарождения и развития угроз выступает первичной, базовой категорией. Современные состояние и условия развития российских регионов создают серьезные трудности для страны практически во всех сферах реализации национальных интересов - внутриполитической, экономической, социальной, экологической, оборонной и др.
Источниками проблем, наиболее остро угрожающих безопасности общества и государства, являются повышенный конфликтогенный потенциал в обществе, вызванный противоречивостью политических процессов, неравномерностью социально-экономического развития страны, этнокультурными и иными особенностями развития регионов. Крайне острыми проблемами, нерешенность которых угрожает национальной безопасности, остаются те из них, которые вызваны безработицей, все еще низким уровнем денежных доходов широких слоев населения и высокой степенью его имущественного расслоения. Так, по величине среднедушевого производства валового регионального продукта и среднедушевым реальным доходам населения субъекты Российской Федерации различаются более чем в 20 раз. Очевидно, что такая резкая дифференциация будет иметь своим неизбежным следствием расширение ареалов депрессивности и бедности. Чрезмерные различия в условиях жизни населения центра и периферии, различных регионов страны приводят к разочарованию граждан в демократии, в целях и результатах социальных реформ, поскольку о конституционных ценностях граждане судят по уровню их жизни. Обществом все это воспринимается как нарушение принципов социальной справедливости, что и приводит зачастую к протестным действиям и сепаратизму. Нарастанию криминогенного потенциала способствует рост национального самосознания, одним из последствий которого стали конфликты на межэтнической и межконфессиональной почве.
Многочисленные конфликтогенные факторы в постсоветский период стали отличительным атрибутом северокавказского региона России. Вместе с тем, являясь органичной частью и подсистемой Кавказа в целом, Северный Кавказ представляет собой особый регион в геополитическом контексте России, тесно связанный со сложной системой внутренних и внешних стратегических, этнических, конфессиональных, социальных и политических факторов. Общая тенденция к глобализации и процессы рекомпозиции политического пространства Евразии в логике становления однополярности активно влияют на этот регион России, делая его предельно уязвимым со стратегической точки зрения.
Проблемы северокавказских республик являются по определению многофакторными, включающими различные процессы. Особенно это характерно для Чеченской Республики, которая в 90-х гг. была превращена в зону сепаратизма, религиозно-политического экстремизма, плацдарм международного терроризма. Именно оттуда исходили главные угрозы суверенитету и территориальной целостности Российской Федерации. Однако в начале 2000-х гг. в ходе антитеррористической кампании, проводившейся на территории ЧР, произошел процесс т.н. «растекания джихада», в результате чего, наряду с улучшением обстановки собственно в ЧР, произошла резкая дестабилизация ситуации в других северокавказских республиках. Наибольшие угрозы на северокавказском направлении представляет усиление террористической активности в Дагестане и Ингушетии. Режим контртеррористической операции в Чечне 16 апреля 2009 г. официально объявлен завершенным, но зона терроризма охватывает все новые районы Северного Кавказа. Впрочем, до сих пор она окончательно не ликвидирована и в Чеченской Республике.
Становится очевидным, что современная система мер по обеспечению национальной безопасности России на региональном уровне зачастую дает сбои, не всегда приводит к положительному результату. Отсюда следует, что обеспечение целостности и безопасности России во многом зависит от способности руководства страны и регионов осуществлять эффективную политику, опирающуюся на научный анализ стоящих перед ним проблем. Существенную роль в этом призвана сыграть наука. При этом особое значение приобретает изучение ситуации на Северном Кавказе, в целом, и в северокавказских республиках, в частности.
Противоречивый характер тенденций в развитии национальных республик в составе РФ на Северном Кавказе определяет целесообразность использования в их изучении многофакторного анализа как эффективного геополитического подхода к исследованию функционирования сложных систем. Геополитическая методология предлагает свести наиболее значимые процессы к единой географической матрице (например, регион РФ) и исследовать ее взаимосвязи с внешними и глобальными факторами. Такой подход в современной российской политической науке до недавнего времени практиковался крайне редко, что существенно снижало ее прогностический и аналитический потенциал: изолированное исследование отдельных трендов и тенденций, без сведения к общей парадигмальной схеме, не позволяет схватить сущность развертывающихся процессов, а, следовательно, адекватно их интерпретировать и в них участвовать.
Необходимость применения такого подхода объясняется взаимосвязанностью и взаимообусловленностью социально-экономических и этнополитических процессов, происходящих в этих регионах России. Однако следует подчеркнуть, что нынешние реалии настоятельно требуют полномасштабного исследования многочисленных факторов, определяющих геополитическое положение северокавказских субъектов РФ, прежде всего, с точки зрения конфликта. Речь идет о группе конфликтогенных факторов, ключевых и второстепенных. Применение метода многофакторного анализа в рамках геополитико-конфликтологического подхода позволяет осуществить комплексную оценку ситуации в субъектах РФ на Северном Кавказе, выявить причинно-следственные связи между различными факторами национальной и региональной безопасности, предложить стратегии усиления национальной безопасности России на уровне того или иного субъекта, Чеченской Республики в частности, основанные на снижении уровня конфликтности региона.
Таким образом, можно утверждать, что геополитико-конфликтологический подход, представляющий универсальный интерес и несомненную ценность для российской политологии в целом, особенно незаменим для исследования современной, чреватой конфликтами, ситуации на Северном Кавказе, в целом, а также в отдельных северокавказских республиках. На основании этой методологии можно не просто изучать многомерные и многофакторные процессы, но и активно справляться с серьезными вызовами национальной безопасности и территориальной целостности РФ, исходящими из этого региона, что является важной практической стороной вопроса. Одновременно актуальность исследования определяется тем, что появляются новые возможности применить на практике геополитические выводы к стабилизации ситуации в регионе, противодействию терроризму, укреплению территориальной целостности, суверенитета и в целом национальной безопасности России.
Тема исследования, безусловно, носит междисциплинарный характер, и органично включает в себя три направления политической науки – вопросы безопасности, геополитики, конфликтологии и этноконфликтологии.
Проблемам безопасности посвящено много разноплановых работ политического, социологического, философского характера. Им уделялось внимание в исследованиях отечественных и зарубежных ученых. Осмысление проблем социальной напряженности и стабильности общества велось в рамках структурно-функционального (Г. Спенсер, Т. Парсонс), интегрального (П. Сорокин), конфликтологического (К. Маркс и Ф. Энгельс, Р. Дарендорф, Л. Козер) подходов и других теорий, акцентировавших внимание на общих тенденциях и закономерностях его развития.
В последние годы проблеме безопасности значительное внимание уделяется и в России, что позволило осуществить анализ ее общетеоретических аспектов, определить понятийный аппарат, раскрыть структуру, содержание и функции (Ю. А. Дмитриев, Н. В. Кривельская, С. З. Павленко, А. А. Першин, С. А. Проскурин, С. В. Смульский и др.). Весом вклад российских ученых в развитие общесистемной безопасности различных социальных систем (М. С. Алешенков, Т. Д. Алексеева, Н. М. Блинов, Н. Г. Калинин, Р. Г. Яновский и др.). Интенсивно разрабатываются проблемы различных уровней (национальный – международный) и видов безопасности (социальная, политическая, экономическая, информационная, демографическая, миграционная, военная, энергетическая и др.).
Достаточно большое количество работ посвящено отдельным аспектам национальной и региональной безопасности, современной геополитической и этнополитической ситуации на Северном Кавказе (В.А. Авксентьев, В.Х. Акаев, А.К. Алиев, К.С. Гаджиев, И.П. Добаев, А.Г. Дугин, А.И. Кателевский, В.Е. Мишин, В.Н. Панин, В.В. Черноус и др.).
Самые разнообразные аспекты безопасности регионов Юга России исследовали М.А. Аствацатурова, Ю.В. Васильев, Г.С. Денисова, И.А. Иванников, В.Н. Коновалов, С.А. Кислицын, А.В. Понеделков, А.М. Старостин, В.П. Таранцов, Д.Ю. Шапсугов и др.
Вопросы безопасности стали предметом исследования докторантов, аспирантов и соискателей Северо-Кавказской академии государственной службы (СКАГС) – К.М. Аваджяна, В.П. Анисимова, О.А. Артюхина, С.В. Габунщина, А.Т. Забуруннова, Д.В. Кротова, Б.Х. Наипова, А.С. Ротова и др.[1]
Геополитика, как наука и одновременно как методология политического анализа, начала развиваться в конце XIX – начале XX вв. в трудах отцов-основателей ее классических школ – Ф. Ратцеля, А. Мэхэна, Х. Макиндера, позже – К. Хаусхофера, К. Шмитта, Видаля де ля Блаша и др. Именно они явились создателями национальных школ геополитики – американской, английской, немецкой, французской. Ими геополитика понималась как система знаний о контроле над пространством.
Основы русской школы геополитики были заложены в XIX в. (Н.Я. Данилевский, К.Н. Леонтьев, Д.А. Милютин, А.С. Хомяков). В последующем отечественная геополитика была развита трудами таких ученых, как К.М. Бэр, В.И. Ламанский, Л.И. Мечников, Д.И. Менделеев и др. Дальнейшие эволюционные сдвиги в геополитических воззрениях России наблюдаются в начале XX в. в работах Е.А. Вандама (Едрихина), А. Радо, В.П. Семенова-Тян-Шанского, А.Е. Снесарева и др.
После 1917 г. за границей, в эмигрантской среде, русская геополитика получила новое развитие, стала основой и плодом работы такого интереснейшего научного феномена, как евразийство. Классиками российской геополитики среднего поколения стали столпы евразийства – Н.С. Трубецкой, П.Н. Савицкий, Г.В. Вернадский и другие, а в России – «последний евразиец» Л.Н. Гумилев.
В советскую эпоху наблюдалась деградация отечественной геополитики, как науки. Однако и в современной российской научной среде геополитические исследования так и не получили самостоятельного статуса. Одними авторами геополитика рассматривается как ответвление истории международных отношений (напр., М.М. Лебедева, П.А. Цыганков и др.). Другие считают ее областью политологии или политической географии (Р.Ф. Туровский, В.А. Колосов, Н.С. Мироненко). Наконец, третьи (А.Г. Дугин, Г.А. Зюганов, А.С. Панарин и др.) отстаивают проблематику фундаментального дуализма политических сообществ.
Геополитическая тематика, начиная с 90-х гг. ХХ в., занимает весомое место в работах южнороссийских исследователей. Среди них следует назвать ростовчан Г.Б. Гавриша, И.П. Добаева, А.Г. Дружинина, В.В. Черноуса[2], а также коллектив ученых СКАГС во главе с В.Г. Игнатовым[3] ; кубанских авторов А.В. Баранова и А.А. Вартумяна[4] ; группу исследователей из Пятигорского государственного лингвистического университета, возглавляемую В.Н. Паниным[5] ; ученых из Чеченского государственного университета во главе с В.Х. Акаевым[6] ; дагестанских исследователей А.Т. Абакарова, З.С. Арухова, Э.М. Магарамова, З.А. Махулову, Г.А. Мурклинскую[7] и др.
Что касается конфликтологии и этноконфликтологии, в том числе на региональном уровне, то они основательно исследованы в трудах В.А. Авксентьева, Н.В. Арутюнова, Г.С. Денисовой, Л.М. Дробижевой, В.Н. Коновалова, С.В. Лурье, А.А. Сусоколова, В.В. Черноуса и др.
Проблемам конфликтности «конфессионального фактора», исламизма, религиозно-политического экстремизма и терроризма, прикрывающегося исламом, посвящены работы В.Х. Акаева, З.С. Арухова, С.Е. Бережного, И.П. Добаева, А.А. Игнатенко, Е.В. Кратова, Х.Т. Курбанова, С.А. Ляушевой, А.В. Малашенко, Р.Ф. Патеева, А.В. Сухова, К.М. Ханбабаева и др.
Среди авторов, занимавшихся анализом особенностей этносоциального и этноконфессионального устройства чеченского традиционного общества, можно отметить дореволюционного ученого У. Лаудаева, а среди ученых советского периода - М. Мамакаева, И. Саидова, А. Саламова, С. Умарова, С. Хасиева, Я. Чеснова. В постсоветский период среди авторов, продолживших традиции своих предшественников в исследованиях этнополитических процессов ЧР, выделим В.Х. Акаева, Л.С. Басханову, Ю.В. Васильева, В.Ю. Верещагина, С.А. Воронцова, Г.Б. Гавриша, Г.С. Денисову, А.-Х. Ельсаева, С.Н. Епифанцева, А.А. Манкиева, Ю.Е. Милованова, П.Я. Нечепуренко и др. Сюда же отнесем труды по проблемам Чечни, выполненные коллективом ученых Центра системных региональных исследований и прогнозирования ИППК ЮФУ и ИСПИ РАН, а также многочисленные работы чеченского «традиционалиста» Х.-А. Нухаева, опубликованные в 2001-2003 гг.
Вместе с тем, отметим, что современные проблемы Чеченской Республики, их воздействие на состояние национальной безопасности Российской Федерации, носят сложный и многомерный характер, многие из них до сих пор не исследованы, в отношении других ведутся бурные дискуссии. Как представляется, их трудно проанализировать и осмыслить в рамках только одной науки. Геополитическая методология позволяет, в определенной степени, разрешить создавшееся противоречие, что дополнительно актуализирует осуществленное научное исследование.
Глава I. Национальная безопасность и геополитика России на региональном уровне: теоретико-методологические основы
- Национальная безопасность на региональном уровне:
понятие, структура, основные концептуальные подходы
В данном параграфе нам предстоит дать определения ключевым понятиям исследования: «национальная безопасность» и «национальная безопасность на региональном уровне», или «региональная безопасность». Однако адекватно осмыслить данные категории, как представляется, практически невозможно без предварительного рассмотрения понятия «национальный интерес».
В числе тех, кто впервые ввел термин «национальный интерес» в политический терминологический аппарат и лексику, был французский государственный деятель и историк Адольф Тьер. Однако в научный оборот понятие «национальный интерес» вошло только в тридцатые годы прошлого столетия. Так, в 1935 году оно было включено в Оксфордскую энциклопедию социальных наук, а приоритет в его разработке принадлежит американским ученым Р. Нибуру и Ч. Бирду[8].
В теории и практике внешне- и внутриполитической деятельности национальный интерес является одним из основных базовых понятий. Так, например, теоретические построения школы «политического реализма» конструируются на основе категории национального интереса. В наиболее развернутой форме теория национального интереса в политике была сформулирована известным американским политологом Гансом Моргентау[9]. Он предлагал различать в этой сфере главные и второстепенные интересы, общий интерес, конфликтующие интересы, идентичные и взаимодополняющие интересы, постоянные и переменные интересы. В этом смысле главный интерес, по мнению ученого, состоит из трех факторов: природы интереса, который должен быть защищен, политического окружения и рациональной необходимости, ограничивающей выбор целей и средств[10].
Следует отметить, что в наши дни, в условиях нарастания процессов глобализации, без категории «интерес» вообще невозможно адекватное понимание существа тех событий, явлений и процессов, которые происходят в сфере политических отношений, однако вполне очевидно, что эта роль не является абсолютной.
В современной политической науке существует разнообразные подходы к пониманию национальных интересов. По мнению известного политолога Р. Арона, содержание категории «национальный интерес» слишком многозначно, и поэтому ему трудно, если вообще возможно, дать объективное определение. Вместе с тем, полагая, что цели государства могут проявляться как абстрактным, так и конкретным образом, он отмечал то, что, в конечном счете, все они соотносятся именно с понятием «национальный интерес»[11]. Указанной категорией широко оперируют и представители другого научно-теоретического направления, получившего название «модернизм»[12].
Другие западные школы также различают фиксированное (базовое) и переменное содержание национального интереса[13]. Фиксированная часть не может быть предметом политического торга и предполагает сохранение государства как суверенной и целостной единицы. Переменная же часть – это те составляющие национального интереса, которые определяются рядом видоизменяющихся факторов, таких как доминирующая в данный момент совокупность внешнеполитических предпочтений различных политических сил и элит; складывающаяся в результате внешнеполитической деятельности государств международная обстановка; тенденции изменения общественного мнения; развитие науки и техники; личностные характеристики входящих в руководство страны политических лидеров и т.д.
Что касается отечественной науки, то в ее рамках проблеме национального интереса также уделяется значительное внимание. Так, М.В. Ильин определяет национальный интерес как интерес нации, как двуединство суверенного территориального государства и гражданского общества[14]. В свою очередь, С.В. Алексеев видит в них совокупность осознанных и сбалансированных потребностей общества, государства и народа в различных областях и сферах деятельности общества и государства[15]. Профессор Южного федерального университета В.Н. Коновалов в большей степени уделяет внимание государственной составляющей в категории национального интереса: «…национальные интересы - это осознанные потребности государства, определяемые экономическими и геополитическими отношениями данного государства в данную эпоху, культурно-историческими традициями, необходимостью обеспечения безопасности, защитой населения от внешней угрозы и внутренних беспорядков, экологических катастроф и т.д.»[16]. Эту же позицию разделяет авторитетный отечественный исследователь проблем международных отношений П.А. Цыганков, определяющий национальный интерес как осознание и отражение в деятельности лидеров коренных потребностей государства[17].
О.В. Волобуев считает, что национальные интересы – это сублимированное выражение совокупных социальных интересов разноуровневого характера, составляющих основу формирования стратегии государственной политики, направленной на создание оптимальных внутренних и международных условий для развития нации как двуединства гражданского общества и правового государства[18]. При этом двуединство гражданского общества и правового государства в плане национальных интересов им понимается как дееспособная связь этих интересов с государственными приоритетами в области внутренней и внешней политики.
Национальные интересы формируются в соответствии с геополитическими и геоэкономическими параметрами государства, в результате пересечения множества взаимосвязанных, пересекающихся, противоречивых, взаимодополняющих, разнонаправленных структур, предпочтений, опасений и т.д. На их формирование значительное влияние оказывает уровень экономического развития страны, стабильность и легитимность политического режима, национально-культурные традиции государства, а также уровень его престижа в международном сообществе.
Вопросы, связанные с национальными интересами, нашли свое отражение в нормативно-правовых документах различных стран, в том числе России. Так, в Концепции национальной безопасности Российской Федерации зафиксировано, что национальные интересы России – это совокупность сбалансированных интересов личности, общества и государства в экономической, внутриполитической, социальной, международной, информационной, военной, пограничной, экологической и других сферах[19].
В Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года, утвержденной Указом Президента Российской Федерации от 12 мая 2009 г. № 537 зафиксировано, что «национальные интересы Российской Федерации» - совокупность внутренних и внешних потребностей государства в обеспечении защищенности и устойчивого развития личности, общества и государства[20].
В этих документах отмечается, что национальные интересы носят долгосрочный характер и определяют основные цели, стратегические и текущие задачи внутренней и внешней политики государства. Выделяются также национальные интересы России во внутриполитической и международной сферах[21].
Во внутриполитической сфере национальные интересы Российской Федерации на долгосрочную перспективу заключаются в развитии демократии и гражданского общества, повышении конкурентоспособности национальной экономики; в обеспечении незыблемости конституционного строя[22] ; в сохранении стабильности институтов государственной власти, обеспечение гражданского мира и национального согласия, территориальной целостности, единства правового порядка, а также в нейтрализации причин и условий, способствующих возникновению политического и религиозного экстремизма, этносепаратизма и их последствий – социальных, межэтнических и религиозных конфликтов, терроризма[23].
В свою очередь, национальные интересы России в международной сфере заключаются в превращении Российской Федерации в мировую державу, деятельность которой направлена на поддержание стратегической стабильности и взаимовыгодных партнерских отношений в условиях многополярного мира, а также в обеспечении незыблемости территориальной целостности и суверенитета Российской Федерации[24].
В отечественной политологической литературе существует значительное количество классификаций национальных интересов. В первую очередь они, как и в вышеназванных основополагающих документах РФ (Концепция и Стратегия – Х.В.) различаются на внешние и внутренние, причем под внутренними в большей степени подразумеваются общественные интересы. В связи с этим возникает принципиальный вопрос о приоритетности влияния внешних или внутренних интересов на выработку внешне- и внутриполитического курса государства. Здесь возможно предложить несколько вариантов разрешения данной проблемы: либо приоритетны внешние интересы, либо внутренние. Однако, как представляется, целесообразно вообще отказаться от очередности приоритета в данной области. Гораздо более существенную роль играет выявление стратегических задач развития государства и общества в целом, а на этой основе уже формулировать внутренние и внешние интересы, вычленяя при этом, как абсолютно справедливо предлагает Э.А. Поздняков и ряд других отечественных ученых, главные или постоянные и специфические или второстепенные интересы[25].
Главные или постоянные внешнеполитические интересы определяются важнейшими геополитическими параметрами и устойчивым внешнеполитическим окружением, а также необходимостью сохранения целостности и единства государства, защитой его экономической и политической независимости. Второстепенные или переменные внешнеполитические интересы носят производный от первых характер, они более переменчивы и мобильны, определяют конкретное содержание внешнеполитической деятельности на определенных направлениях и при решении конкретных международных проблем. Они могут видоизменяться под влиянием как внутренних, так и внешнеполитических обстоятельств и служат целям достижения главных интересов.
В то же время, не всегда представляется возможным четко разграничить главные и второстепенные национальные интересы. Как указывает Э.А. Поздняков, граница между главными и специфическими интересами государства на деле весьма условна и подвижна, особенно в случаях, когда затрагиваются такие вещи, как престиж государства[26].
Национальный интерес как осознанное общественным мнением понятие возникает тогда, когда различные организованные социально-политические силы получают возможность влиять на принятие важных политических решений. Формирование национальных интересов является историческим процессом, обусловленным становлением гражданского общества и правового государства. До этого момента говорить о национальных интересах вряд ли представляется обоснованным. Можно вести речь лишь о государственных интересах, в которых отражены интересы политических лидеров, правящей элиты, доминирующего этноса и т.д.
В качестве одной из важнейших категорий при анализе национальных интересов выступают способы их реализации. Здесь выделяют геополитику, как деятельность, направленную на использование пространственно-географических возможностей укрепления силы и мощи государства; геостратегию (прикладную геополитику), в рамках которой вырабатываются основные, наиболее принципиальные направления деятельности; создание политических коалиций и соперничество в них за лидерство; конкуренцию за те или иные преимущества как в отношениях между ведущими странами и коалициями государств, так и в ключевых, с точки зрения ресурсов и геополитической выгодности, регионах мира или тех или иных стран.
Большое значение в концепции национальных интересов играет мощь государства. Она предусматривает, прежде всего, военную мощь: сухопутную, морскую, военно-воздушную, ракетно-ядерную, космическую и информационную, принимая во внимание возросшую возможность ведения скрытых информационных войн[27].
Поскольку в современном мире основная борьба за сферы влияния ведется экономическими средствами, укрепление экономической мощи и достижение комплекса необходимых для этого внешнеэкономических условий (в частности таких, как обеспечение доступа к источникам сырья и энергоносителей, защита торгового судоходства, выгодных инвестиций за рубежом, завоевание рынка сбыта для отечественной продукции и т.д.), становится одним из способов реализации национальных интересов. В Концепции национальной безопасности Российской Федерации прямо указывается, что реализация национальных интересов России возможна только на основе устойчивого развития экономики, а потому национальные интересы России в этой сфере являются ключевыми[28]. В Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года также подчеркивается, что состояние национальной безопасности Российской Федерации напрямую зависит от экономического потенциала страны[29].
Определив основные направления в понимании категории «национальные интересы», перейдем к рассмотрению ключевых определений исследования – «национальная безопасность» и «региональная безопасность» («национальная безопасность на региональном уровне»). Для корректного определения этих базовых дефиниций, как представляется, необходимо осмыслить их место в структуре категории более широкого, многомерного понятия «безопасность» (См. Приложение 1).
Термин «безопасность», прочно вошедший в международный политический дискурс после окончания Первой мировой войны, в общем виде означает отсутствие обстоятельств или факторов, способных прервать существование той или иной системы в том или ином значимом качестве, то есть нанести ей ущерб, вывести из строя или полностью уничтожить[30].
Можно выделить следующие основные трактовки этого явления в отечественной литературе: «отсутствие опасности, сохранность, надежность»[31] ; состояние, при котором не угрожает опасность, есть защита от опасности[32] ; «состояние общественных отношений, при котором личность, социальная группа, общность, народ, страна (государство) может самостоятельно, суверенно, без вмешательства и давления извне свободно выбирать и осуществлять свою стратегию международного поведения, духовного, социально-экономического и политического развития»[33] ; «состояние защищенности от возможного нанесения ущерба, способность к сдерживанию или парированию опасных воздействий, а также к быстрой компенсации нанесенного ущерба. Безопасность означает сохранение системой стабильности, устойчивости и возможности саморазвития»[34] и т.д.
«Безопасность» - антоним слова «опасность». Под опасностью понимают объективно существующую возможность деструктивного влияния на систему (социальную, политическую, экономическую и пр.) со стороны внешних сил, в результате чего ей может быть причинен соответствующий урон. Опасности могут представлять собой как целенаправленные результаты преднамеренных действий с чьей-то стороны, а могут иметь естественное происхождение, а, значит, - непреднамеренный характер[35].
Исследователь из Дагестанского научного центра РАН Юсупова Г.И. характеризует «безопасность» как состояние устойчивого функционирования и воспроизводства социального объекта (субъекта), поддерживаемое с помощью особо организованной институциональной среды. Основываясь на системном подходе, Г.И. Юсупова выделяет следующие виды безопасности: личная или индивидуальная, групповая, коллективная, национальная, государственная, региональная, международная, глобальная и т.д., подчеркивая, что в современном мире выдвигаются задачи по обеспечению безопасности на локальном, национальном, региональном и глобальном уровнях в качестве особых приоритетов во внутренней и внешней политике государств. При этом безопасность на любом уровне (будь то международная, национальная или личная) должна учитывать всю совокупность обеспечивающих ее факторов[36].
С конца ХХ столетия начинает возрастать значение таких факторов в обеспечении безопасности, в том числе на глобальном и национальном уровнях, как: эффективное встраивание государств в международные экономические отношения; рост экономической мощи; адекватное реагирование на новые угрозы, возникающие в рамках усиления и углубления процессов глобализации; повышение качества образования; развитие новейших технологий; противодействие глобальным террористическим сетям. В связи с этим в настоящее время принято выделять т.н. «широкое» определение понятия безопасности, включающее не только военные аспекты, и «узкое», концентрирующееся исключительно на военно-политических факторах.
Сторонники «широкого» подхода к проблемам безопасности указывают на усиливающуюся роль экономических и других факторов. Их противники возражают: в этом случае проблема безопасности «размывается» множеством существующих в международных отношениях и мировой политике других аспектов.
Позиции российских ученых по отношению к категории «безопасность» во многом схожие. Так, Зубков А.И. рассматривает безопасность как устойчивое состояние общественного организма, сохраняющего свою целостность и способность к саморазвитию, несмотря на неблагоприятное внутреннее и внешнее воздействие[37]. Завьялова Е.Б. определяет безопасность как способность сохранять физическую целостность и территорию, поддерживать экономические отношения с другими странами мира, на различных уровнях защищать от внешнего воздействия свой характер, а также институты и систему управления, контролировать свои границы[38]. В то же время, Сенчагов В.К. дает три взаимосвязанных определения, раскрывающих содержание категории безопасность на разных уровнях научного абстрагирования, т.е. теоретической конкретизации этого понятия:
1. безопасность – непротиворечивость системы объективных законов функционирования общества;
2. безопасность – стабильность и сбалансированность системы общественных отношений, обеспечивающих единство и взаимообусловленность системы интересов в обществе;
- безопасность – устойчивость воспроизводства мотивов позитивного поведения и продуктивного взаимодействия различных социальных общностей в рассматриваемой системе[39].
В Законе Российской Федерации от 5 марта 1992 г. № 2446-1 «О безопасности» понятие безопасности определяется как состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз. Жизненно важные интересы – совокупность потребностей, удовлетворение которых надежно обеспечивает существование и возможности прогрессивного развития личности, общества и государства. Основные объекты этого закона: личность – ее права и свободы, общество – его материальные и духовные ценности, государство – его конституционный строй, суверенитет и территориальная целостность[40].
Говоря о понятии «безопасность», ученые выделяют виды и уровни разделения его предметной области, поскольку это позволяет четче представить структурную иерархию безопасности, а также выявить место и определить сущность предмета исследования – «региональной безопасности на национальном уровне» (См. Приложение 1).
При таком ракурсе рассмотрения вопроса можно выделить следующие уровни безопасности:
- макроуровень – глобальная безопасность.
2. мезоуровень – региональная безопасность (в международном восприятии понятия регион). Глобальную и региональную безопасность принято объединять в большую группу – международную безопасность. При этом под «международной безопасностью» понимают состояние международных и военно-политических отношений, при котором гарантируется внешняя составляющая национальной безопасности каждой страны, практически исключается угроза войн и военных конфликтов в процессе разрешения международных и региональных противоречий[41]. Понятие «международная (глобальная) безопасность» выражает состояние отношений между государствами, определяемое их сотрудничеством в целях поддержания мира, предотвращения и устранения военной опасности, ограждении государств, народов от посягательств на существование и суверенитет.
«Международная безопасность» становится возможной при возникновении единого глобального политического пространства. Ныне выстраиваемая система международной безопасности имеет общепланетарный характер и осуществляется на национальном, региональном и глобальном уровнях.
3. микроуровень – национальная безопасность. Нужно отметить, что в рамках национальной безопасности тоже существует сложившаяся, достаточно устойчивая иерархия: 1. безопасность государства; 2. безопасность общества; 3. безопасность региона (внутригосударственного, в отличие от мирового, или международного); 4. безопасность социальной группы; 5. безопасность личности.
«Безопасность личности» является состоянием защищенности жизни и здоровья человека, его свобод и прав от воздействий, представляющих угрозу для его стабильного благополучия и развития (духовных, этнокультурных, социальных, экономических, политических, техногенных, экологических, информационных, медико-биологических, военных и т.д.).
«Безопасность социальной группы» представляет собой состояние защищенности конкретной совокупности людей, имеющих общий социальный признак и выполняющих общественно необходимую функцию в общей структуре общественного разделения труда и деятельности.
Ключевое в нашем исследовании понятие «региональной безопасности» в рамках того или иного государства отражает состояние отношений социально-территориальных общностей населения, формирующихся применительно к национально-территориальному и административно-территориальному делению страны, обеспечивающих стабильное развитие и нормальное существование человека, социальных общностей и национальных/административных субъектов страны.
«Общественная безопасность» представляет собой совокупность общественных негосударственных структур, действующих в различных сферах безопасности, участвуя в судьбе, как конкретной личности, так и всего общества.
В свою очередь, «государственная безопасность» отражает состояние гарантированной защиты личности, общества, народа, образа жизни, государственных институтов, суверенитета страны, территориальной целостности и природных ресурсов, нерушимости ее границ, легитимности политического строя и системы управления страной. В демократических государствах общественная безопасность сопоставима и не противоречит государственной безопасности – они естественно дополняют друг друга.
Другое разделение предметной области понятия «безопасность» (а также: «национальная безопасность», «национальная безопасность на региональном уровне») складывается из видов безопасности, адекватных основным сферам деятельности личности, общества, народа, государства, всего мирового сообщества. Исследователи выделяют такие основные виды безопасности, как: духовная, этнокультурная, социальная, экономическая, политическая, техногенная, демографическая, информационная, медико-биологическая, военная, экологическая и др. (См. Приложение 1).
«Духовная, этнокультурная безопасность» отражает уровень свободы, достигнутый личностью, народом, сохранение и развитие каждого малого и большого народа, их нравственных ценностей и культуры.
«Социальная безопасность» является совокупностью официально признанных взглядов в отношении направления и цели социального развития страны, как состояние защищенности социального идеала – благополучия Отечества. Это способы и процедуры достойного удовлетворения и защиты социальных потребностей личности, ее мотивов в обеспечении жизнедеятельности; установлении гармонии в отношениях между элементами структуры общества; обеспечении социально-политической стабильности.
«Экономическая безопасность» отражает состояние защищенности национальной экономической и финансовой системы, которая позволяет человеку, обществу и государству оптимально развиваться без ущерба своим целям, ценностям и интересам.
«Политическая безопасность» определяет состояние безопасности всей политической жизни каждой личности, общества в целом, защищенности политических прав и свобод граждан, созданных ими политических организаций.
«Демографическая безопасность» направлена на сохранение и преумножение национального генофонда, создание условий для дальнейшего развития духовного внутреннего потенциала нации, ее самоидентификации.
«Информационная безопасность» является состоянием защищенности народа и государства от угроз информационной природы, связанных с утратой, получением, сохранением, передачей, обработкой и использованием разнообразной информации.
«Медико-биологическая безопасность» определяется состоянием охраны здоровья населения; контролем качества воздуха, воды, продуктов питания; преодолением и профилактикой особо опасных заболеваний, массовых инфекций.
«Военная безопасность» отражает обеспечение такого уровня отношений между народами и государствами, который обеспечивает ненасильственное разрешение внутренних и внешних конфликтов, предотвращение решения самых острых противоречий с помощью войны или вооруженных столкновений, обеспечение выживания народа, страны в случае военных действий, разгром и нейтрализация противника в боевых действиях с минимальными жертвами мирного населения и военнослужащих.
«Техногенная безопасность» обусловлена двумя факторами. Во-первых, это защита человека и народа от возможных негативных последствий современной техники. Во-вторых, это защита техники и технологических процессов от опасных воздействий природы и некомпетентных или злонамеренных действий людей.
«Экологическая безопасность» - это разновидность более широкого явления «безопасность», определяющая защищенность личности, общества, региона, государства, мирового сообщества и природы от отрицательного влияния антропологического фактора на окружающую среду[42].
Рассматривая понятие «национальная безопасность», необходимо отметить, что в ее состав входят разные виды «безопасности». Одновременно следует подчеркнуть, что общественная и государственная системы безопасности возникли и развиваются конкретными личностями и для людей. Таким образом, основу, ядро национальной безопасности образуют безопасность личности, социальной группы, региона, общества и государства. Исходя из этого, «национальную безопасность» определяют как совокупность актуальных факторов, обеспечивающих благоприятные условия для развития личности, общества, жизнеспособность государства, защиту его суверенитета и территориальной целостности, способности своевременно предусматривать и эффективно реагировать на любые внешние угрозы, руководствуясь своими национальными интересами[43].
«Национальную безопасность» можно также определить как защищенность жизненно важных интересов личностей (граждан), общества и государства, а также национальных ценностей и образа жизни от широкого спектра внешних и внутренних угроз, различных по своей природе (политических, военных, экономических, информационных, экологических и др.)[44].
Дагестанский ученый Г.И. Юсупова, в свою очередь, под «национальной безопасностью» понимает совокупность факторов, обеспечивающих жизнеспособность государства в системе международных отношений, его способность отражать возникающие внешние угрозы и действовать в соответствии со своими национальными интересами[45].
Термин «национальная безопасность» в постсоветский период появляется также и в основополагающих нормативно правовых актах РФ: Конституции Российской Федерации (1993 г.), Законе «О безопасности» (1992 г.), Концепции национальной безопасности РФ (1997 г.), ежегодных Посланиях Президента РФ Федеральному Собранию РФ и др.[46] Так, в тексте первого Послания Президента РФ Федеральному Собранию «О национальной безопасности» 1996 г. зафиксировано: «Национальная безопасность понимается как состояние защищенности национальных интересов от внутренних и внешних угроз, обеспечивающих прогрессивное развитие личности, общества, государства»[47].
Важной нормативно-правовой базой в определении государственной политики в сфере безопасности стала принятая в январе 2000 г. Указом Президента РФ новая редакция Концепции национальной безопасности Российской Федерации[48], в которой были устранены многие недостатки прежней редакции Концепции 1997 г. В данной концепции под национальной безопасностью Российской Федерации понимается безопасность ее многонационального народа как носителя суверенитета и единственного источника власти в Российской Федерации[49].
В структуру национальной безопасности входят такие субкомпоненты, как внутренняя и внешняя безопасность. По внешней безопасностью понимают состояние защищенности от угроз и рисков, исходящих извне. Под внутренней безопасностью понимается состояние защищенности национальных интересов, национальных ценностей и образа жизни от угроз, исходящих от процессов, организаций, лиц и объектов, находящихся под управлением Российского государства или на территории Российской Федерации[50]. Внутренняя безопасность обеспечивается на государственном (федеральном, национальном), региональном «внутригосударственном) и муниципальном уровнях. При этом под угрозой понимается непосредственная опасность, источник которой может быть установлен более или менее точно, а под рисками – возможные опасности, источники которых определяются предположительно[51].
Эти положения нашли отражение и в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года, утвержденной Указом Президента РФ № 537 от 12 мая 2009 г.[52] В этом документе «национальная безопасность» трактуется как состояние защищенности личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз, которое позволяет обеспечить конституционные права, свободы, достойные качество и уровень жизни граждан, суверенитет, территориальную целостность и устойчивое развитие Российской Федерации, оборону и безопасность государства. В Стратегии зафиксировано, что основными направлениями обеспечения национальной безопасности Российской Федерации являются стратегические национальные приоритеты, которыми определяются задачи важнейших социальных, политических и экономических преобразований для создания безопасных условий реализации конституционных прав и свобод граждан Российской Федерации, осуществления устойчивого развития страны, сохранения территориальной целостности и суверенитета государства. В этом же документе под «угрозой национальной безопасности» понимается прямая или косвенная возможность нанесения ущерба конституционным правам, свободам, достойному качеству и уровню жизни граждан, суверенитету и территориальной целостности, устойчивому развитию Российской Федерации, обороне и безопасности государства[53].
Термин «региональная безопасность» («национальная безопасность на региональном уровне») так же, как и «национальная безопасность», выступает сложным, многомерным явлением, включающим в себя самые разнообразные виды безопасности. Предварительно «региональную безопасность» определим как состояние защищенности национальных интересов на уровне личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз, формирующихся в том или ином регионе государства.
Понятие «региональная безопасность», употребляющееся в разных значениях, в зависимости от того, как осмысливается понятие «регион», еще недостаточно глубоко разработано в отечественной науке. В современной научной литературе понятие «регион» трактуется неоднозначно, а порой и противоречиво. В этой связи для его более четкого понимания нами рассмотрены различные подходы к раскрытию сущности понятия «регион».
При этом регион следует рассматривать, по крайней мере, в двух аспектах – широком и узком. В широком понимании регион – группа стран, расположенных в одном географическом районе мира и связанных между собой рядом факторов (геополитики, военной стратегии, безопасности, обороны, экономической интеграции и т.д.). В узком понимании регион – часть государства, отличающаяся от других регионов совокупностью естественных или исторически сложившихся относительно устойчивых экономико-географических и иных особенностей, нередко сочетающихся с особенностями национального состава населения[54]. По мнению отечественного исследователя проблем регионов Туровского Р.Ф., чтобы избежать многозначности понятия, следует называть регионами территориальные единицы субнационального уровня. Для регионов наднационального уровня, как считает ученый, целесообразно использовать понятие «макрорегион», подчеркивая другой характер такого региона, или же использовать понятие «регион» с оговоркой[55].
В целом, в науке под регионом понимается определенная территория, представляющая собой сложный территориально-экономический и национально-культурный комплекс, который может быть отграничен признаками наличия, интенсивности, многообразия и взаимосвязанности явлений, выражающихся в виде специфической однородности географических, природных, экономических, социально-исторических, национально-культурных условий, служащих основанием для того, чтобы выделить эту территорию[56]. Однако при этом каждая научная дисциплина отдает приоритет тому или иному регионообразующему фактору. Поэтому под «регионом» в этих дисциплинах подразумеваются подчас различные объекты.
С точки зрения философского осмысления, “регион” представляет собой аналог особого “мира” с присущим только ему менталитетом, образом мышления, традициями, мировоззрением и мироощущением[57].
Л. Рэмхельдом. считает, что регион, как “сверхтермин”, включает в себя ряд основополагающих признаков: общую (определенную) территорию; определенное население; общность истории; общность природных условий; общность решаемых проблем, а все остальное зависит от тех задач, которые решает сам исследователь [58].
В географической интерпретации под понятием “регион” понимается природный комплекс, состоящий из земли, воздуха, флоры, фауны и населения, взаимозависимое друг с другом, и составляющее определенную характерную часть земной поверхности[59].
В экономической литературе чаще всего фигурирует два понятия региона. Причем довольно часто между понятиями “регион” и “район” ставится знак равенства. Регион (экономический район) представляет собой сложное соединение многочисленных звеньев производственных систем и социальной инфраструктуры, объединенных единой территорией, хозяйственной организацией и соответствующими управленческими структурами[60].
Для историко – культурной традиции наиболее характерно определение, разработанное Максом Лернером, где регион рассматривают как “…единство людей и мест, природных условий, этнических групп, экономики, диалектики, истории, характера мышления и образа жизни…”[61]. Таким образом, регион – это культ, образование, вписанное в общий пейзаж; в одних случаях - это горы, бассейны рек, озера, поймы; в других – господствующий злак, в третьих - решающую роль могут играть вынужденная изоляция и или расовое единство, а также общность традиций. Элементы могут видоизменяться, но для того, чтобы возник регион или субрегион, необходима более или менее однородная физическая среда, экономика, которые в совокупности составляют каркас общиной жизни и общий фон исторического и нравственного развития[62].
В теории международных отношений под “регионом” понимают “группу стран, которые по многим очевидным параметрам больше взаимозависимы друг с другом, чем с иными странами” (например Ближний или Средний Восток, Центральная или Восточная Европа и т.д.)[63] При этом государства, объединенные в регион, должны иметь некий интегрирующий географический фактор[64].
В политической регионалистике “регион” рассматривается, исходя из фактора власти, действующей в определенных территориально-административных границах, т.е. это часть территории государства с относительно самостоятельной политической властью[65] 2
[66]
. Например, Д.В. Доленко определяет “регион” крупным территориальным союзом внутри страны, который может быть юридическим лицом”. Называя любую такую территорию политическим регионом, он указывает на два варианта их развития: “сверху” -регулирующими действиями центра и “снизу” - путем объединения уже существующих государственных образований в единое целое. В данной формулировке отражена взаимосвязь таких элементов регионалистики, как особая территория, политическая власть, правовое пространство[67].
Более объемное определение понятию “регион” дает политолог В.В. Харамушин, считающий “регионом” значительную территорию, наделенную административно - государственным статусом, имеющую легитимную систему политической власти, единое правовое пространство. В этой формулировке отражены такие элементы регионалистики, как теория, политическая власть, правовое пространство[68].
С точки зрения формально-юридической трактовки, регион представляет собой субъект федерации или иной субнациональной единицы, чьи права и обязанности определены конституцией или иными законами. Исходя из этого, можно сделать вывод, что для РФ “регион” - это часть ее территории, обладающая общностью природных, социально-экономических, национально-культурных и иных условий [69].
В теории государственного управления дается формально-юридическая трактовка региона как субъекта федерации или иной субнациональной единицы, чьи права и обязанности определены конституцией или иными законами.
В рамках доктрины европейского интегрального федерализма определение термина «регион» включает в себя наличие таких признаков, как общая территория; определенное население; общность истории, природных условий и решаемых проблем.
В Указе Президента РФ «Об основных положениях региональной политики в Российской Федерации» под регионом понимается часть территории РФ, обладающая общностью природных, социально-экономических, национально-культурных и иных условий. При этом отмечается, что регион может совпадать с границами территории РФ, либо объединять территории нескольких субъектов РФ[70].
Исходя из вышеуказанных подходов, можно утверждать, что регионами современной России могут выступать, как федеральные округа, так и национальные республики, края и области, то есть территории, имеющие социально-экономическую и этнокультурную общность в сочетании с историческими, культурными традициями, а также располагающие самостоятельным политическим статусом. Например, Южный федеральный округ (ЮФО) - геополитический и геоэкономический регион, включающий в свой состав 13 субъектов федерации (республики: Адыгею, Дагестан, Ингушетию, Калмыкию, Кабардино-Балкарию, Карачаево-Черкесию, Северную Осетию-Аланию, Чечню; два края: Краснодарский и Ставропольский и три области: Астраханскую, Волгоградскую и Ростовскую). Одновременно регионами (субрегионами по отношению к ЮФО), выступают все 13 субъектов Российской Федерации, входящих в состав Южного федерального округа, в том числе и Чеченская Республика.
Исходя из изложенного материала базовое понятие настоящего исследования – «национальная безопасность на региональном уровне» (или - «региональная безопасность») можно сформулировать следующим образом – это неотъемлемая и органичная часть более широкого явления «национальная безопасность», которая фиксируется на уровне региона того или иного государства, включает в себя разные виды безопасности, и определяет состояние защищенности национальных интересов от внутренних и внешних угроз на уровне отдельной личности, общества, собственно региона и всего государства, в состав которого входит данный регион.
1.2. Внутренняя региональная геополитика как наука
и метод многофакторного исследования
Современные исследователи различают фундаментальную (глобальную) и прикладную геополитику. Фундаментальная геополитика рассматривает вопросы теории и концепции жизненного пространства, мировой революции, осевого пространства, морского могущества, атлантизма, евразийства, теорию сдерживания и многие другие. В свою очередь, прикладная геополитика анализирует широкий спектр политико-экономико-географических проблем, таких как появление и распад суверенных государств, возрождение национализма, глобализация и регионализация, транспортные коридоры и зависимость от энергоресурсов, возрастающая роль международных организаций и финансовых институтов, геополитические аспекты реализации конкретных международных инвестиционных проектов и т.д.[71]
Выделяется также традиционная (классическая) геополитика, новая (экономическая) геополитика (геоэкономика) и новейшая (цивилизационная) геополитика. Иными словами, несмотря на молодость геополитики как науки, произошла трансформация геополитического мышления: от традиционной геополитики (военной мощи) к новой геополитике, или геоэкономике (экономической мощи), и, наконец, к новейшей, или цивилизационной геополитике. Эта тенденция затронула фундаментальные основы мирового порядка, символами которого являются «большие пространства», капитал (золото) и информация, включая традицию как коммуникацию во времени[72].
Приведенной классификации примерно соответствует типология, предложенная лидером Международного Евразийского Движения А.Г. Дугиным, основанная на исторических циклах развития мировой цивилизации. Этими «парадигмами времени» применительно к общественным системам стали три модели общества – традиционное (или иначе «премодерн»), современное («модерн») и «общество постмодерна». В экономических терминах им соответствуют «прединдустриальное общество» («аграрное»), «индустриальное общество» («промышленное») и «постиндустриальное общество» («информационное»)[73].
Традиционная геополитика как наука выросла из политической географии в конце XIX в., но попытки осмыслить связь между политической организацией общества в лице государства и окружающим его пространством имели место в творчестве философов, историков и политиков еще в далекой древности[74]. Развитие геополитической мысли было продолжено и в эпоху позднего Средневековья и Нового времени[75].
Однако собственно научно-теоретическое развитие традиционной геополитики берет свое начало только с рубежа XIX - XX веков. Ее основу составляет географический детерминизм (геодетерминизм), делающий упор на главенствующей роли природно-географического фактора в международных отношениях. Главным законом классической геополитики становится геополитический дуализм - извечное глобальное противостояние Моря и Континента (талассократии и теллурократии).
Основополагающим учением, ставшим фундаментом традиционной теллурократической геополитики, является теория «жизненного пространства», разработанная немецким ученым Ф.Ратцелем. В своих работах он исходил из понимания пространства как политического ресурса и тем самым делал упор на географическую обусловленность внешней и внутренней политики. В понятие географической обусловленности он включал размеры, положение и границы страны, ландшафт с его растительностью и водами и отношение к другим частям земной поверхности. Это пространство не просто территория, а политическая сила. Тем самым в классической геополитике был утвержден принцип географического детерминизма[76]. Эти положения развивает теория «Больших пространств», разработанная немецким мыслителем К.Шмиттом.
В свою очередь, классики традиционной талассократической геополитики последовательно разработали теории «Морской мощи» (А. Мэхэн), «Хартленда» (Х. Макиндер) и «Хартленда – Римленда) (Н. Спайкмен).
Термин «геополитика» был введен в научный оборот в 1916 г. шведским географом Р. Челленом[77], определившим ее как науку о государстве, олицетворяющем собой «географический организм в пространстве». Положения геополитики были развиты в трудах отцов-основателей ее классических школ - немецкого политического географа Фридриха Ратцеля[78], американского адмирала Альфреда Мэхэна[79], англичанина Хэлфорда Макиндера[80], французского географа Поля Видаля де ла Блаша, позже немецкого генерала Карла Хаусхофера[81] и немецкого юриста Карла Шмитта[82]. Именно они явились создателями национальных школ геополитики – американской, английской, немецкой, французской. Ими геополитика понималась как система знаний о контроле над пространством.
Развитие геополитической дисциплины от ее основателей до настоящего времени проходило по нескольким параллельным траекториям. В соответствии с основополагающими понятиями геополитики важнейшие школы этой науки разделились на три ветви – морскую, сухопутную и береговую.
Морская геополитика получила широкое распространение в английских и американских элитах, а с 70-х гг. ХХ в. стала одной из самых популярных методологий политического и военно-стратегического анализа мировой политики и международных отношений в США.
Сухопутная (континентальная) школа сложилась в 20-е гг. прошлого столетия в Германии и в самом общем приближении (в намеках и очерках, скорее, нежели в систематическом изложении) у русских евразийцев.
“Береговая” линия в этой дисциплине развивалась во Франции, в школе Видаля де ля Блаша, которая возродилась в 70-е гг. ХХ в. вместе с геополитическим журналом “Геродот” современного геополитика Ива Лякоста.
Основы русской школы традиционной геополитики заложили своими исследованиями еще знаменитые славянофилы – братья Киреевские и братья Аксаковы, А.С. Хомяков и, в особенности, «последний славянофил» и «предтеча евразийства» - К.Н. Леонтьев. Однако поставили ее, как науку, на прочную идейную основу и методологическую базу два великих человека XIX в., работавшие в тесном научном и научно-политическом содружестве – виднейший государственный деятель империи граф Д.А. Милютин и прославленный ученый Н.Я. Данилевский. Их трудами геополитика стала практическим руководством для государственной деятельности Российской империи.
В последующем в России геополитические воззрения формировались в таких направлениях, как цивилизационное, социально-политическое и естественно-научное. Это было связано, во-первых, с утверждением евразийского статуса России, ее устойчивого положения в границах евразийской империи, во-вторых, с экономическим ростом, расширением международных связей, в-третьих, с развитием естествознания, начатые еще в ходе Петровских реформ. Среди исследователей этого времени можно назвать таких ученых, как К.М. Бэр, В.И. Ламанский, Л.И. Мечников, Д.И. Менделеев и др.
Дальнейшие эволюционные сдвиги в геополитических воззрениях России наблюдаются в начале XX в. в работах Е.А. Вандама (Едрихина), А. Радо, В.П. Семенова-Тян-Шанского, А.Е. Снесарева и др.
Однако после 1917 г. отношение советской власти к геополитике стало прохладным, и постепенно геополитики и геополитика были вытеснены из сферы собственно политики, наброски геополитических подходов встречаются лишь в эмигрантском течении евразийства и в преподавании военной географии и оперативного страноведения в закрытых военных учреждениях. В этот период за границей, в эмигрантской среде, русская геополитика получила новое развитие, стала основой и плодом работы такого интереснейшего научного феномена, как евразийство. Классиками геополитики среднего поколения стали столпы евразийства – Н.С. Трубецкой, П.Н. Савицкий, Г.В. Вернадский и другие, а в России – «последний евразиец» Л.Н. Гумилев. Работы современных русских геополитиков, базирующиеся на методологии Милютина – Данилевского, фактически являются продолжением идеологем и трудов классического евразийства (по этой причине одно из современных российских геополитических направлений и получило название «неоевразийства»).
Сегодня в русле этого традиционного направления геополитики действуют неоевразийцы, лидером которых является отечественный ученый А.Г. Дугин[83]. Неоевразийской проблематике следовал А.С. Панарин[84]. Под его пером совокупность неоевразийских концептуальных положений, в конечном счете, приобретала черты цивилизационно-культурного анализа проблем, нежели собственно геополитического теоретизирования[85]. Эти же идеи в русле этатистского подхода в своих произведениях отстаивали и известные российские политики, придерживающиеся, тем не менее, диаметральных идеологических воззрений – В.В. Жириновский[86] и Г.А. Зюганов[87].
Новая экономическая геополитика (геоэкономика) – это геополитика с позиций экономической мощи государства или блока, достижение внешнеполитических целей, мирового или регионального могущества преимущественно экономическим путем[88].
В рамках геоэкономики наибольшую известность и распространение получило учение немецкого экономиста Ф. Листа (1789 – 1846), получившее название «автаркии Больших пространств» - экономически самостоятельных и в основном самодостаточных территорий, где внутренние связи и обмен придают определенное органическое единство.
Американский дипломат и историк Дж. Кеннан (р. 1904) явился одним из главных инициаторов новой американской геополитики, в которой предпочтение отдавалось геоэкономическому подходу. Разработанная им после завершения Второй мировой войны доктрина «единого мира» предполагала привлечение Советского Союза в новый мировой порядок. В разрабатываемом с участием Кеннана плане Маршалла предусматривалось выделение экономической помощи Советскому Союзу, что должно было способствовать большей открытости народного хозяйства и развитию рыночных отношений. Однако «сдерживание путем интеграции» потерпело неудачу.
Геоэкономическая стратегия получила развитие в трудах других американских ученых (С. Коэн, Дж. Киффер, Н. Спайкмен и др.) сформулировавших теорию «зон жизненных интересов» - учения, обосновывающего военное присутствие США в различных регионах мира экономическими интересами. Ими обосновывается достижение мирового господства путем геоэкономических войн. Практически теория «жизненных интересов» стала продолжение осужденной германской политики «жизненного пространства».
В становлении геоэкономики значимая роль принадлежит учению о мирах-экономиках одного из крупнейших французских мыслителей и историков ХХ века Фернана Броделя (1902 – 1985). В его концепции мировая экономическая история предстает как чередование на протяжении пяти-шести последних веков господства определенных экономически автономных регионов мира – миров-экономик.
Мир-системная геополитическая школа, заложенная в трудах Броделя, получила дальнейшее развитие в учении американского мыслителя, историка, социолога и экономиста Иммануэля Валлерстайна, яркого представителя неомарксистской школы международных отношений. Он предложил теорию мировых систем, основанную на трехзвенной иерархической структуре: ядро – полупериферия – периферия. До середины ХХ века на мировом пространстве сосуществовало одновременно несколько миров-экономик, которые конкурировали между собой: Запад, Россия, Китай, Индия, Турция. Однако с течением времени западная мир-экономика, выйдя победителем в конкурентной борьбе, поглотила все остальные миры-экономики. В результате сформировалось единое экономическое пространство – мир-система, центром которой являются США, вторым уровнем – Западная Европа, Канада и Япония, все остальные страны – периферией. Конфликтность международных отношений зиждется на экономических конфликтах, в основе которых лежит борьба за экономические ресурсы. Центральной проблемой международных отношений выступает несправедливое распределение ресурсов между центром и периферией, постоянно усиливающийся разрыв между Севером и Югом. Следствием этого становится усиление напряженности в отношениях Севера и Юга, чреватое возникновением глобального политического кризиса и войной между богатыми и бедными странами[89].
«Экономизация» геополитики на основе мир-системного подхода была предложена британским географом П. Дж. Тейлором в учении геоэкономического моноцентризма. Он углубил мир-системный подход Валлерстайна, органически связав глобальный, национально-государственный и локальный пространственные уровни политики. Ученый рассматривает мир как жесткую иерархическую систему с доминированием стран «ядра» и «главной» державы. Причины мощи государства он видит, прежде всего, в привлекательности идей, лежащих в основе его внутренней и внешней политики. Он отвергает возможность конфликта между Севером и Югом, но не исключает возрастание интеграционной роли исламского фундаментализма[90].
Исследованием перспектив глобального развития в начале 70-х гг. ХХ в. занялась международная неправительственная организация, получившая название «Римский клуб». В его докладах обосновывалась концепция неизбежности глобальной катастрофы при сохранении существующих тенденций развития общества. Была сформулирована геополитическая концепция Север – Юг. Конфликт между промышленно развитым Севером и Югом, включающим развивающиеся страны и Китай, рассматривался как главная причина многочисленных противоречий и кризисов глобального масштаба. Участники «Римского клуба» призывали к конвергенции государств, принадлежащих к различным социально-экономическим системам.
Впоследствии геоэкономический проект планетарного существования человечества на основе рынка и демократии стал идейной основой теории глобализации, понимаемой как развитие экономической, политической и культурной взаимозависимости стран и народов до такого уровня, на котором становится возможным объединение мира в рамках единого экономического, политического и культурного пространства.
Особое место в геоэкономических теориях занимают представления о мировых полюсах экономического и технологического развития, преференциальном протекционизме и международных (мультимодальных) транспортных коридорах, концентрирующих и синхронизирующих на генеральных направлениях основные виды транспорта в целях ускорения оборота материальных и финансовых потоков.
Тем не менее, несмотря на успешное развитие теоретической мысли, реальная действительность показала ограниченность, наряду с географическим детерминизмом, и геоэкономического подхода в международных отношениях, поскольку оказалось невозможным объяснить ход развития современного мира только с позиций экономической мощи.
Как реакция на отход от географического и экономического детерминизма появилась новейшая - цивилизационная геополитика (геополитика постмодерна) – геополитика, преодолевающая традиционную ограниченность географического и экономического детерминизма за счет расширения набора базисных факторов, определяющих поведение государств на мировой арене. В отличие от формационного, цивилизационный подход делает упор на устойчивость культурно-генетических кодов – принадлежности к той или иной цивилизации (суперэтносу).
В теории исторической мысли сложились две концепции исторического развития. Всемирно-историческая концепция (И.Гердер, К.Ясперс) обосновывают формирование единой общечеловеческой культуры. Культурно-историческая концепция (Г.Рюккерт, Н.Данилевский, К.Леонтьев, О.Шпенглер, А.Тойнби, П.Сорокин, Л.Гумилев) отрицают единую общечеловеческую культуру. Этносфера ими представляется как множество культур (цивилизаций), возраст которых, тем не менее, ограничен.
Среди современных цивилизационных концепций, из числа многих имеющихся, следует выделить учение об «открытом обществе», а также теории модернизации, этноцентризма, «золотого миллиарда», «конца истории» и «столкновения цивилизаций».
Учение «открытого (либерально-демократического) общества» было разработано Карлом Поппером (1902 – 1994), явившимся создателем философской концепции критического рационализма. Его главный труд «Открытое общество и его враги»[91] стал «гимном» открытому (либерально-демократическому) обществу в противовес «закрытым обществам» - нацизму и коммунизму. Переход от закрытого к открытому обществу характеризуется им как одна из глубочайших революций в истории человечества. Ученый выделяет в открытом обществе характерную особенность индивидуумов, вынужденных принимать личные решения, в отличие от закрытого коллективистского общества.
Теория модернизации – учение о переходе от традиционного к современному обществу, под которым понимается исключительно западная цивилизация. Модернизм основан на триаде европейского Просвещения: рационализме, индивидуализме и материализме. Однако следует подчеркнуть, что социальные институты, обеспечивающие преобразования в западноевропейском обществе, не всегда приемлемы для других культур, где существует приоритет государства над личностью.
Теории этноцентризма обосновывают центральное положение в мировом развитии той или иной цивилизации, скажем, европоцентризм, американоцентризм и т.д. Например, европоцентризм – это геополитическая концепция, обосновывающая центральное положение в мировом развитии западноевропейской культуры, претензии западноевропейской цивилизации на интегрирующую роль в мире. Однако следует подчеркнуть, что любой этноцентризм и национализм ослабляют цивилизационные и суперэтнические связи, способствуют вестернизации в незападных обществах и одновременно вызывают все больший отпор у носителей культурных традиций других цивилизаций.
Широкое распространение на Западе также получила теория «золотого миллиарда», представляющая собой современное европоцентристское учение «избранного народа», которому гарантировано привилегированное существование в современном мире. К богатому «золотому миллиарду» относятся постиндустриальные страны, населению которых противостоит все остальное человечество.
