С.А. Бутурлин

Что и как наблюдать в жизни птиц

Под редакцией Н. А. Гладкова

Издательство Московского общества испытателей природы. Москва, 1948 г.

ПРЕЛИСЛОВИЕ

Среди всех диких позвоночных животных класс птиц выделяется своей многочисленностью и разнообразием пород: всех пород - видов и подвидов или местных рас - в наших границах встречается около семисот. Их способность к полету, их громко и часто подаваемые голоса, их неустанная подвижность неволь­но обращают на себя внимание.

Можно годы прожить в какой-нибудь местности и, не будучи натуралистом (природоведом), не подозревать, что кругом вас, нередко прямо под вашими ногами, в немалом числе обитают не только бесчисленные насеко­мые, червяки и тому подобная мелочь, но и четвероногие, покрытые шерстью зверьки - разные землеройки, мелкие хомяки, слепушонки и другие. Не то с птицами. Если не увидишь какого-нибудь ночного филина или прячущуюся в густых озерных камышах камышевку, то громкие голоса их услышишь наверное.

Этими-то особенностями - многочисленностью, разно­образием и сравнительно открытым образом жизни птиц - и объясняется то обстоятельство, что случайных наблюдателей их жизни чрезвычайно много. Охотники, работники леса и земли, молодежь, особенно в деревнях и некрупных городах, многие часы посвящающая птице­ловству, - все они, так или иначе, обращают внимание на птиц своей местности и в большей или меньшей сте­пени знают их.

Для того, чтобы это случайное, часто поверхностное любопытство сделать сознательным и прочным, углу­бить его и расширить на все стороны жизни птиц; для того, чтобы дать готовую, научную, обоснованную канву для наблюдений и исследований; для того, чтобы облег­чить начальные шаги и увеличить интерес работы; нако­нец, для того, чтобы приблизить таких наблюдателей, друг к другу, помочь им сделать работу коллективной и направить ее к непременной цели: к овладению приро­дой в интересах развития социалистического хозяйст­ва, - и составлено это краткое руководство.

1. Зачем следует наблюдать птиц

Наблюдать птиц необходимо для того, чтобы знать их, а знать их как одну из составных частей окру­жающей нас природы необходимо для того, чтобы созна­тельно относиться к ней, овладеть законами ее движе­ния и использовать ее производительные силы. Спросят: разве сейчас мы не знаем птиц, разве в мировой лите­ратуре нет тысяч томов научных и научно-популярных книг, посвященных птицам? Разве не издаются на раз­личных языках десятки и сотни специально орнитоло­гических журналов?

Конечно, многое о птицах, как и вообще о живой при­роде, мы знаем; однако неизмеримо больше нам остает­ся узнать то, чего мы пока еще не знаем или знаем только приблизительно. Это с одной стороны. А с дру­гой стороны, и из того, что мы знаем» наибольшая часть известна только специалистам. Между тем, чтобы при­нести исчерпывающую пользу человечеству, знание должно проникнуть повсюду в самые широкие слои тру­дящихся масс, должно быть освоено ими.

Список птиц

Разберемся в том, что значит знать птиц какого-ни­будь района. Прежде всего, конечно, необходимо знать, какие птицы здесь встречаются. Другими словами, знать видовой состав (породы) местной орнитофауны (птичье­го населения), т. е. иметь ее список, а также, конечно, уметь узнавать их в их различных нарядах. Ведь у очень многих птиц оперение самок сильно отличается от оперения самцов («половой диморфизм»), молодых птиц - от взрослых, иногда годовалых, двухгодовалых и т. д. - от старых («возрастной диморфизм»). Весенний наряд также часто отличен от осеннего («сезонный ди­морфизм»). Наконец, бывает, что одни и те же по породе птицы, гнездясь на соседних почвах разного состава и цвета или в лесных насаждениях различных пород, несколько отличаются одни от других.

Сколько пород птиц придется различать наблюдате­лю - зависит от размера и характера той площади, на которой он производит наблюдения. В пределах таких площадей, как прежние губернии или округа, число по­род обычно колеблется между двумя и четырьмя сотня­ми, и даже в небольшом районе список может состоять из ста-двухсот названий; если местность очень разно­образна, то может быть даже больше. Так, для сравни­тельно небольшого участка вдоль среднего течения р. Суры между с. Промзиным и г. Алатырем, километ­ров 50 в длину и километров 20 в ширину, мне известно до 230 видов и подвидов, а на обширном пространстве Семиречья между Тянь-Шанем и Тарбагатаем известно до 470 видов.

Но такой список не есть что-либо постоянное, так как вообще в природе все движется и изменяется. Ряда ви­дов еще в средине восьмидесятых годов не было в цент­ральном районе Суры (например, кулика-мородунки, удода, дубровника); потом они стали появляться изред­ка и, наконец, стали обыкновенными гнездящимися птицами. Другие, наоборот, перестали в этом районе гнез­диться (лебедь, гусь), или даже почти вовсе там не по­казываются (дрофа, стрепет).

Характер пребывания

Самый характер пребывания разных птиц в данном районе различен. Одни, как глухарь или рябчик, живут тут постоянно, оседло. Другие (и таких много) приле­тают весной, гнездятся и осенью отлетают. Некоторые, наоборот, прилетают с севера или с востока лить зимой, например, белая сова, мохноногий канюк, черный жаво­ронок. Многие только пролетают, гнездясь далее к севе­ру и зимуя далее к югу, и притом одни пролетают туда и обратно два раза в год, весной и осенью, но некото­рые имеют разные весенние и осенние пути и потому могут захватывать данный район лишь раз в год. Нако­нец, ряд видов появляется в районе только на лето, но не гнездится здесь. Это обыкновенно представители ви­дов, приступающих к размножению не на следующий год, т. е. Не в годовалом возрасте, а на втором или тре­тьем году (например, многие чайки и кулики).

Кроме этого, более или менее постоянного элемента, время от времени попадаются случайные залетные го­сти. Залеты их также характеризуют данный район и имеют свое значение, если даже и не являются первыми признаками начинающегося вторжения этих видов в ме­ста, до того ими не освоенные.

Станции

Список птиц данного района, наконец, можем быть разбит на группы не по характеру пребывания, а по ха­рактеру выбираемой им местности («станция» или «ста­ция» или, как теперь часто говорят, «биотоп»). Одни гнездятся на болотах, другие - на сырых лугах, третьи - на сухих степных участках.

Одни предпочитают глухие хвойные, другие - лист­венные леса и т. д., и т. д.

И далеко не всегда одни и те же или близкие поро­ды птиц выбирают одинаковые станции или биотопы в разных местностях.

Так, в густонаселенных местах стрижи и городские ласточки гнездятся в нишах и щелях каменных зданий (ласточки прикрепляют свои гнезда к карнизам домов). Но в малонаселенных местах стрижи гнездятся в высо­ких дуплах старых сосен, а городские ласточки - в пе­щерах, скалистых обрывах и т. п. Белые куропатки в таежной полосе гнездятся в моховых болотах, в тунд­рах - преимущественно в зарослях полярных ивняков, а в степях (например, в Кулунде) - в поемных лугах.

Количественный учет

Но все, что указывается выше, касается только каче­ственного состава птичьего населения района. Это толь­ко список форм (видов и подвидов) с характеристикой их пребывания и выбираемых станций. Это необходимое начало накопления знаний, но только самое начало. Для того, чтобы получить знания, освещающие самую жизнь этих десятков или сотен форм, их отношения друг к другу, к другим животным и растениям изучаемого района, и - что для нас в особенности важно - к наше­му хозяйству, надо узнать еще очень и очень многое и узнать не «вообще», а в количественном выражении, определить в более или менее точных цифрах.

Для всякого планомерного, разумного хозяйствова­ния, - а иного не должно и не может быть в социалистическом государстве, - необходимы именно количе­ственные, цифровые показатели, не общие впечатления, а полное и точное знание. И вот таких полных и точных цифр у нас пока почти нет, так как на эту сторону дела до последнего времени не обращалось достаточного внимания. Да и получить их одними только силами уче­ных специалистов - дело безнадежное. Таких специа­листов не может быть в необходимом количестве, в количестве, достаточном, чтобы подробно изучить каж­дый небольшой участок огромной страны. Только друж­ная массовая, коллективная работа может в сравнитель­но короткий срок собрать такое количество цифровых материалов, которое даст возможность сделать из них надежные выводы. Но при капиталистическом хозяй­стве широкие массы трудящихся не получают и не могут получить ни достаточной подготовки и организа­ции, ни достаточного досуга для подобных занятий. Со­вершенно иначе обстоит дело в стране Советов, где имеются все необходимые условия для правильной по­становки массовой работы по изучению птиц.

В существующих списках птиц разных районов коли­чественная сторона не идет дальше отметок против каж­дого вида, что он «многочисленен», «обыкновенен», «ре­док», «очень редок». Такое первое приближение к количественному определению - слишком общее и для хозяйственных целей совершенно недостаточное. Для планирования, например, отстрела или отлова тетерева или кряквы в данном районе желательно знать точно, какое количество производителей имеется в районе, ка­кова величина годового приплода в данном, году и какова смертность как приплода, так и основного «ста­да» производителей в разные месяцы. Только имея эти данные, можно рассчитать, сколько можно взять и сколько оставить, чтобы не было ни недопромысла (т. е. чтобы не оставалось лишней молодежи), ни перепромысла, т. е. уменьшения основного стада.

Расчет может проводиться и далее. Выведшиеся птенцы постепенно уменьшаются в числе, погибая от хищников, от болезней, от несчастных случаев. Но, в то же время они растут, нагуливают тело. И только зная более или менее точно, с одной стороны, смертность или уменьшение их численности из месяца в месяц, или даже из декады в декаду, с другой же - соответствую­щий ход увеличения веса, можно подсчитать, что вы­годнее взять, например, с данной площади тысячу штук не вполне доросших (скажем, в 3/4 или в 7/8 матки по весу) или несколько меньшее число более поздних, более тяжелых птиц (конечно, приходится учитывать и условия сохранения, и транспорта, и многое другое).

Такой точный учет, входящий в понятие «биологиче­ской съемки» территории, - дело, разумеется, чрезвы­чайно трудное и кропотливое, но возможное и необхо­димое. И он должен идти еще гораздо дальше. Выяснив, чем питается данный вид птиц в разное время года, в каких условиях он нуждается для гнездования, какова производительность данного участка земли в отношении соответствующих кормов и какие изменения в этом отношении могут быть нами внесены (подсев кормовых растений, подсадка колючих кустарников, осушка болота или, наоборот, запруда на ручье), - мы можем подсчи­тать, насколько может быть увеличено «стадо» произво­дителей данного вида птиц. Можем решить, какие виды могут быть дополнительно акклиматизированы на этой площади. Ведь по общему правилу, чем разнообразнее видовой состав фауны, т. е. чем большее число разных видов живет на данной площади, тем большую массу живого вещества (в данном случае, попросту, мяса) она может содержать.

Польза и вред птиц

Еще более подробные сведения требуются для реше­ния вопроса о вреде или полезности каждого вида на данном участке и в данных условиях.

Вопрос о пользе или вреде для нашего хозяйства никоим образом не может решаться «вообще». Он по самой сути дела требует взвешивания (изучения) боль­шого количества определенных данных, полученных в строго определенных условиях. Польза может быть прямая, наглядная. Такова польза промыслово-охотничьих птиц, так называемой дичи: они дают нам пре­красное, питательное мясо, высоко ценимое и на ино­странных рынках. Но может быть и очень большая, но косвенная или не бросающаяся в глаза и потому не учи­тываемая польза.

Так, до сих пор остается без внимания почвоудобрительная деятельность птиц. Все мы знаем огромное значение навоза и искусственных удобрений для земледе­лия, для наших полей. Но в удобрительных, в питательных веществах нуждаются и луга и деревья в лесу. Мы знаем, что помет птиц - гораздо более сильное удобрение, чем скотский навоз. Мы знаем, что по отно­шению к своему живому весу птицы едят гораздо боль­ше, а значит, помета дают больше, чем скот. Знаем, наконец, что в сухих бесснежных и бездождных райо­нах, как некоторые места западных берегов Южной Америки, птичий помет, накапливаясь тысячелетиями, образовал огромные залежи так называемого гуано, на применении которого выросло и расцвело в XIX веке западноевропейское земледелие. Но мы как-то упу­скаем из вида, что миллионы наших птиц также по­стоянно дают земле растворимые фосфорнокислые и азо­тистые соединения.

У нас снеговые и дождевые воды не дают помету птиц накапливаться слоями, как в Чили, но в почву-то они поступают и обогащают ее. И если работа дожде­вых червей, как показал Дарвин, с течением веков ока­зывает огромную пользу, содействуя образованию поч­венного слоя, то и деятельность птиц по удобрению почвы не может быть малой. Местами, например, в по­лупустынях, где гнездятся огромные колонии рябков, или в полуголых тундрах, где гнездятся и линяют ты­сячные «табуны» гусей, или на голых скалах арктиче­ских островов с их «базарами» моевок, чистиков и гага­рок почвообразующая и удобрительная деятельность птиц бросается в глаза. При количественном учете на­ших птиц и при выяснении, хотя бы путем клеточного содержания, пометопроизводительности разных видов, можно было бы произвести точный подсчет этой пользы.

Косвенную же, но огромную пользу нашему лесному и полевому хозяйству приносят птицы истреблением мышей, хомячков, полевок, всевозможных вредных на­секомых, их яиц и личинок. На эту сторону деятельности птиц давно обращено внимание, и если трудно, конечно, выразить эту пользу в точных цифрах, то все же с совершенной уверенностью можно сказать, что эта сто­рона жизни птиц является для нашего хозяйства самой важной. По подсчетам Лебедева, сделанным до импе­риалистической войны, наше полеводство теряло от вре­дителей - насекомых (главным образом) и «мышей» (в особенности, полевки, также суслики и хомячки) - еже­годно около 900 млн. руб. Сады и огороды - около 90 млн. и леса - около 300 млн. руб.

Розовые скворцы — энергичные истребители саранчи.

Наши исследователи считают, что за год одна полев­ка съедает около 2 и иногда до 3 кг зерна, а одна пара их за год может размножиться до 500 шт. Мелкие насе­комоядные птицы истребляют ежедневно многие сотни и даже тысячи насекомых каждая. Относительно «мы­шей» вскрытием очень большого числа желудков хищ­ников и сов было установлено, что канюк съедает (в среднем за год) ежедневно более 5 штук ночевок и до 14 в «мышиные» годы, мохноногий канюк - более 8, пустельга - более 2 и до 9, болотная и ушастая совы - до 4, в «мышиные» годы - до 12 штук в день.

Таким образом, все мясо, которое дают нам в год всевозможные породы пернатой дичи, вся годовая про­дукция пуха, пера и шкурок птиц, взятые вместе, стоят несомненно значительно меньше, чем древесина, зерно, корнеплоды, овощи и травы, спасаемые ежегодно от «мышей» и насекомых-вредителей нашими певчими и дятловыми птицами. Ни один натуралист не усомнится в этом, но нужно, чтобы вывод этот стал достоянием грудящихся масс. Для этого же он должен основывать­ся не на общих впечатлениях и отрывочных частичных подсчетах, а на обширном, массовом материале.

Точно так же мы достаточно знаем для того, чтобы утверждать, что абсолютно вредных птиц, т. е. вредных всегда и везде и потому заслуживающих полного истребления, не существует. Известный процент хищ­ников часто полезен для поддержания силы и здоровья остальных птиц, служащих им пищей (добыванием прежде всего - больных и слабых). Мы знаем также, что местами даже такие страшные пернатые хищники, как сокол-сапсан, являются для дичи (уток, гусей, куропаток) весьма существенной защитой от более опасных хищников (лиса, песец, поморники и т. п.). Мы внаем, наконец, что даже при полной и строгой охране хищных птиц они вовсе не выказывают склонности к чрезмерному размножению.

В этом последнем отношении Европа в средние века дала обширный опытный материал. В те времена охота с соколом и ястребом была любимой забавой и привиле­гией аристократии. Ловчие хищные птицы ценились очень дорого и их гнездовья охранялись варварски же­стокими законами. Такое положение продолжалось сотни лет и, несмотря на это, птицы эти оставались сравни­тельно немногочисленными и для массы дичи и других полезных птиц не истребительными.

В то же время едва ли нужно говорить о том, что ястреб или коршун, повадившиеся красть цыплят со дво­ра, голубей с голубятни, цапля или крохаль, поселив­шиеся на пруду, где разводится рыба, должны быть, конечно, отогнаны или убиты.

Итак, мы видим, что в отношении многих птиц должен быть собран очень большой и продолжительный наблюдательный местный материал, чтобы решить, вред­ны ли они, в чем и когда именно. Вредность многих птиц оказывается при этом просто предрассудком, осно­ванным на поверхностных наблюдениях. Например, отно­сительно некоторых бакланов установлено, что они больше питаются разными мелкими рачками, чем рыбой; относительно чаек и крачек («мартышек») определенно установлено, что они питаются рыбой лишь в очень не­значительном проценте, и то, главным образом, сонной или больной, а главная их пища, особенно в гнездовое время, - вреднейшие для хлебов насекомые.

Утки, даже нырковые (за исключением крохалей), очень мало трогают рыб и их икру, но истребляют мно­го мелких водных беспозвоночных животных, в том числе таких, как, например, личинки стрекоз, истребляю­щие икру и мальков. Воробей почти везде считается вредным как потому, что он стаями наваливается на поспевающие хлеба и ягоды, так и потому, что он нередко вытесняет из их гнездовых мест полезных насекомояд­ных птиц (мухоловок и т. п.). Но воробей, как и другие зерноядные птицы, выкармливает своих птенцов глав­ным образом насекомыми, по большей части вредными для хозяйства, и баланса этой пользы и вышеупомяну­того вреда никто не подводил.

Ворона весной в поймах и лугах разоряет много ути­ных гнезд (особенно, если угодья эти не вовремя трево­жатся людьми). Но она там же и в других местах уничтожает большое количество полевок и других «мы­шей», а также личинок вредных насекомых, принося этим несомненную пользу полям и лесам. То, покры­вается ли приносимый воронами вред указанной пользой или нет, - можно выяснить только в результате подроб­ного исследования и фактических расчетов для каждой местности.

Примеров такого сложного «сосуществования» час­тичной полезности и частичной вредности можно при­вести очень много. Но и сказанного достаточно, чтобы видеть, как много подробностей еще нужно выяснить (и притом определить в количественных числовых выра­жениях) как в жизни птиц, так и в жизни связанных с ними растений и животных, служащих им пищей и в свою очередь питающихся полезными для нас или вред­ными растениями и животными, чтобы для каждого из наших районов твердо и уверенно ответить на простой, на первый взгляд, вопрос: полезна данная птица для на­шего хозяйства или вредна и как велик этот вред или эта польза.

Значение наблюдательской работы

Если так много еще остается сделать для изучения наших птиц, то возникает вопрос: какое значение может иметь отрывочная, случайная или даже постоянная на­блюдательская работа одного неподготовленного наблюдателя? Без всяких преувеличений можно сказать, что даже такая работа может иметь большое и многообраз­ное значение (хотя мы собственно имеем в виду как раз массовую работу).

Прежде всего, наблюдения над жизнью природы для самого наблюдателя всегда дают очень многое в смыс­ле самообразования. Никакая книга, никакая лаборато­рия не может дать нужных знаний и навыков, если чтение и лабораторная работа не идут рядом с самостоя­тельными работами (наблюдение, исследование, опыт) среди самой природы, в поле, болоте, в лесу.

Книга и лаборатория, вообще школа, сильно облег­чают получение образования, дают направление умственной деятельности, но только собственная работа в поле может дать нужную полноту познания природы, развить наблюдательность, оживить и осмыслить книж­ные и школьные сведения, прочно закрепить их. Я не говорю уже о проверке получаемых сведений. Между тем, всякая наука, на всякой данной временной ступени, состоит из точных и прочных знаний, соответствующих закономерностей с огромной примесью различных теорий, только более или менее твердо обоснованных, и рабочих гипотез или предположений, принимаемых толь­ко условно, временно, вперед до дальнейшей разра­ботки.

Всякий человек, работающий в поле, под открытым небом, сознательно или бессознательно производит наблюдения в кругу своих интересов. И, накапливаясь, эти наблюдения дают ему определенный круг знаний, по которым мы отличаем опытного охотника, опытного агронома или лесничего, опытного рыбака от начинаю­щих.

Затем, наблюдения над птицами - понимая под наблюдениями всякий сбор материалов среди природной обстановки - могут дать очень и очень многое для обу­чения и образования других людей, т. е. для целей педагогических, а не только для себя. При преподавании природоведения в школах необходимы учебные пособия, в частности учебные коллекции чучел и шкурок птиц и их отдельных органов. Никакое описание, никакой рису­нок или стенная таблица не могут так точно, понятно, наглядно ознакомить с общим видом и строением пти­цы, с приспособлением ее строения, наружного и внут­реннего, к условиям ее жизни, как рассмотрение в нату­ре чучел птиц, их ножек, крыльев и клюва, их перьев, скелета и других частей. И никогда ни описание, ни даже рисунок не запомнятся так твердо.

Учитель, проводящий экскурсии для учеников, обяза­тельно должен быть хорошо знаком и с местностью, где предполагается проводить экскурсии, и со всеми теми растениями и животными, которые могут попасться на глаза ученикам. А птицы среди таких животных играют крупную роль.

Чрезвычайно велико научное значение местных на­блюдений.

Для ряда местностей Советского Союза до сих пор еще не имеется даже простых списков видов и подвидов птиц. А это чрезвычайно затрудняет изучение распро­странения отдельных видов на территории СССР, зако­номерностей этого распространения и часто не позво­ляет сделать необходимых практических выводов. Восполнить этот пробел - в значительной степени зада­ча местных наблюдателей.

Таким образом, каждый местный наблюдатель вносит свой посильный вклад, прежде всего, в инвентарь, в список птиц, встречающихся в пределах его района. Конечно, на первых порах он не будет знать очень мно­гих из встречаемых им птиц. Но собирая их шкурки и пересылая для определения в научно-исследовательские учреждения, например, в зоологические музеи, он с их помощью научится узнавать виды встречаемых им птиц и других, попутно собираемых животных. Растения таким же порядком в нужных случаях он сможет узнавать через ботанические музеи.

В научно-исследовательских же учреждениях полу­чаемые таким образом материалы с мест могут служить не только для составления местных видовых списков, но и подвергаться более подробной научной обработке. По ним будут определяться сроки таких недостаточно еще изученных, но жизненно важных явлений, как вре­мя и ход линьки. По ним будут устанавливаться разме­ры колебаний данного вида по величине, пропорциям или отношениям разных частей тела, по оттенкам окрас­ки в зависимости от погоды во время вывода или линьки, а также от подробностей характера местопребыва­ния. Во многих случаях по ним могут выясняться крайние границы распространения или ход векового рас­селения вида, или, наконец, пути его перелетов.

В центральных учреждениях, в музеях Москвы и Ле­нинграда, где скопляется большой материал из разных мест, путем сравнения этих материалов могут выяснять­ся местные, географические подвиды, давая таким образом материал для описаний новых для науки форм и для изучения индивидуальной и географической измен­чивости.

Подобным же образом обработка надлежаще сохра­ненных желудков выяснит состав и количественные соотношения кормов местных птиц в разные времена года.

Выписки из дневников с результатами подсчетов птиц на определенных площадях, с наблюдением над токованием, над перелетами и т. д., могут давать драгоценный материал для соображений о важных и круп­ных общих биологических вопросах, как вопросы о плотности птичьего населения в зависимости от разных условий, о половом подборе, о причинах и происхожде­нии сезонных перелетов и т. п.

Решение же этих и подобных основных биологиче­ских вопросов, с одной стороны, числовой учет фауны и выяснение законов количественного и качественного движения ее - с другой, наконец, выработка естественноисторических и экономических профилей разных районов - с третьей стороны, - все это вместе не толь­ко двигает вперед чисто научные представления, но и способствует вернейшему и скорейшему разрешению научно-прикладных или практических вопросов, завер­шением которых должно явиться полное овладение силами и естественными богатствами природы путем отчетливого знания ее законов и использования их в целях улучшения жизни трудящегося человечества.

2. Кто и где с пользой может наблюдать

Свойство хорошего исследователя

Хорошим, полезным наблюдателем может сде­латься всякий, кто заинтересуется птицами и природной обстановкой, в которой они живут. Нужна только внима­тельность, точность и правдивость.

Всякий, кто с действительным интересом и желанием заметит что-либо новое для себя, наблюдает природу, не отвлекаясь и, следовательно, сосредоточивая свои мысли только на том, что он видит или хочет увидеть; всякий при этом условии будет внимательным,

Относительно необходимости правдивости в передаче наблюдений едва ли нужно много говорить. Трудно предположить, чтобы человек, желающий чему-нибудь научиться из жизни природы или же быть своими наблюдениями полезным другим, стал бы нарочно запи­сывать в свои дневники то, чего не было. Отмечать нужно только факты, которые действительно наблюдались, и не смешивать их со своими догадками и предположе­ниями.

Как ни странно это может звучать, но умение видеть то, что в действительности есть, а не то, что хочется или кажется, есть трудное умение, которому приходит­ся учиться.

Тот, кто хочет сделаться хорошим и полезным на­блюдателем, должен постоянно помнить о том, чтобы в момент наблюдения не предаваться никаким заранее установленным взглядам, не допускать при наблюде­ниях никаких натяжек, не стараться найти в фактах непременно подтверждение или же опровержение каких-нибудь мнений, но все старание направлять на то, чтобы видеть, как в действительности происходят вещи в при­роде. А выводы и обобщения из наблюдаемых фактов - это уже следующая ступень работы.

Точно так же и в передаче своих наблюдений надо всячески приучаться к нелегкому делу: всегда точно отличать то, что есть, от того, что кажется или думает­ся, точные, объективные факты от своих предположе­ний и толкований, от своего понимания фактов. Интерес­ным может быть и то и другое, но все же это различные вещи, и непременно нужно стараться строго их различать.

Если в вашем дневнике будет записано: «Я шел по меже, чуть не наступил в полыни на русака, он испугался и убежал», то я скажу, что вы записываете не со­всем то, что видите. Что вы едва не наступили на зайца, и что он вскочил и быстро удрал, - это вы могли видеть. Но что он испугался, этого видеть вы не могли, это только ваша догадка, ваше объяснение его бегства. Догадка может быть законной, очевидной, вполне справедливой, но во всяком случае догадка не есть факт. Точно так же вы могли идти по косогору и едва не наступить на булыжник, который мог от этого покатиться вниз. Фактическая-то сторона наблюдения тут ведь та же самая, что в истории с русаком на меже. И если вы не скажете, что булыжник вас испугался, то исключительно потому, что вам уже заранее из других наблюде­ний известно, что камень - не живое существо.

Делать догадки, пытаться находить объяснения то­му, что видишь, - дело не только законное, но и полезное. Но тщательно отличать то, что есть, то, что видишь от догадок и объяснений совершенно необходимо, хотя не всегда просто и легко.

Подготовка наблюдателя

Внимательность, правдивость и точность необходимы тому, кто хочет быть полезным наблюдателем птиц (как и других животных и явлений природы). Но это - не единственные полезные свойства наблюдателя. Чем больше он знает о птицах до начала своих полевых на­блюдательных работ, тем больше и тем вернее будет он видеть то, с чем встречается. Ведь видеть - есть искусство, которому человек учится.

Не трудно, например, видеть, что бензиновый или ке­росиновый двигатель работает плохо, выпускает много дыма, сильно стучит. Но опытный шофер или механик, кроме того, заметит сразу, хотя бы то, что в смеси мало воздуха, или же слишком много масла, или сработалось поршневое кольцо и т. д. Всякий может заметить, что товарищ его болен, слаб, страдает одышкой. А опытный врач услышит еще, не воспалены ли у больного легкие, не расширены ли сердце или аорта, правильно ли работают сердечные клапаны. Начинающий охотник, стреляя из ружья, конечно, слышит звук выстрела, но старый опытный стрелок разберет в этом звуке и такие подроб­ности, как: не слаб ли или не слишком ли силен заряд, правильно ли воспламенение пороха или имеется за­тяжка.

Словом, чем больше наблюдатель постарается под­готовиться к наблюдениям, тем лучше. И для него наблюдения будут гораздо интереснее, и результаты их будут гораздо богаче и полезнее.

Подготовка, прежде всего, может выразиться в чте­нии книг, описывающих птиц и их жизнь, а равно книг по природоведению вообще. И начинающим нет необхо­димости искать непременно одних только популярных книг. Такие высоконаучные сочинения, как книги Жит­кова, Огнева, Мензбира, Турова так просто и ясно изложены, что доступны пониманию каждого. То же отно­сится к сочинениям Дарвина, Уоллеса и к целому ряду других научных произведений.

В конце работы мы даем список книг по орнитологии, знакомство с которыми необходимо каждому желающе­му производить наблюдения над жизнью птиц.

По хорошим цветным рисункам можно познакомиться с наружностью тех птиц, которых будешь встречать в районе своей работы. В тех местах, где есть естествен­ноисторические музеи, начинающий наблюдатель с очень большой пользой для себя может посещать их для осмотра выставленных чучел или набитых шкурок птиц, их гнезд и яиц, а также, конечно, для ознакомле­ния с различными зверьками, гадами и насекомыми и прочей их пищей.

Конечно, готовиться к наблюдениям гораздо легче и полезнее коллективно, организованным порядком, свя­завшись для этого (и, как дальше видно будет, для мно­гого другого) с местными организациями юных натура­листов (юннаты), с краеведческими организациями, с охотничьими объединениями, наконец, с товарищами, интересующимися птицами и их жизнью.

Где надо наблюдать

На вопрос, где можно производить наблюдения над птицами, ответ простой: везде. Об охотнике, рыбаке, земледельце, лесном работнике нечего и говорить, так как основная их деятельность протекает под открытым небом и поэтому они постоянно встречаются с птицами, как и с другими живыми существами. Но и случайный путешественник из окна железнодорожного вагона или с борта парохода может много наблюдать в жизни птиц. А такие вопросы, как быстрота или неутомимость их по­лета, использование ими ветра при полете, приемы ныря­ния, особенно удобно иногда бывает наблюдать именно с поезда или корабля.

Летчикам на аэроплане и на дирижабле случалось делать чрезвычайно интересные наблюдения над высо­тою и скоростью полета птиц.

Неясыть серая.

На бульварах, в парках и садах городов, а также над крышами и на карнизах городских зданий обитает немало птиц. И не только воробьи, мухоловки, гори­хвостки, синички, овсянки или полудомашние голуби и галки. На бульваре главной улицы Симбирска, теперь Ульяновска, случалось поднимать дергачей, перепелов, вальдшнепов. На большой колокольне Симонова мона­стыря в Москве я в детстве не раз видал гнездящуюся пару соколов-сапсанов и в последний раз это гнездо и его обитателей я видел в 1925 г. В большом саду треть­его дома Советов на Садовом кольце Москвы я каж­дую весну вижу не только ряд видов мелких птиц, включая соловья, но и дятлов, кукушек, козодоев (ноч­ной голубок, полунощник), серую неясыть. А на Моск­ва-реке, у самых стен Кремля, можно видеть и чаек, и коршунов, и нырковых уток. В общем, в пределах Москвы можно наблюдать в разное время года не ме­нее 80 видов птиц.

Но некоторые интересные наблюдения можно делать даже и не выходя из комнаты. Так, количество даваемого птицей помета в день, или за неделю, и отношение этого количества к живому весу самой птицы можно определять именно при клеточном содержании птицы. При этом же условии можно учесть каждое теряемое птицей перо и, таким образом, следить за ее линькой. Не надо забывать, что у птицы средней величины, на­пример, у кряковой утки, число всех перьев на теле до­стигает 12 тысяч штук.

Очень интересный в некоторых отношениях материал дают посещения городских рынков, куда птицеловы вы­носят в клетках свою мелкую живую добычу, а охотни­ки - добытую дичь. Просматривая приносимых птиц, можно иногда устанавливать появление в окрестностях города тех или других видов кочующих или пролетных птиц, и притом появление единичное или валовое, массовое. Иногда удается, таким образом, встретить и очень редких, залетных гостей.

Массовый материал может позволить установить пределы тех или иных изменений величины или веса и ознакомиться с цветовыми выродками, помесями, урод­ствами.

Если наблюдать птиц можно везде, то это не значит, что везде эти наблюдения могут быть одинаково разно­образны и удобны. И если есть возможность выбирать по желанию свое местопребывание, то наблюдатель дол­жен это иметь в виду.

Как общее правило, на одинаковых по величине уча­стках можно встречать тем большее число разных видов птиц, чем разнообразнее характер местности. Одни пти­цы предпочитают песчаные побережья, другие - берего­вые обрывы, третьи - моховые болота, четвертые - за­росли тростников и т. д. Обширные однообразные участки бывают очень бедны и числом видов и числом представителей каждого вида. В особенности пустынна и мертва бывает сплошная, густая обширная хвойная тайга. Не по числу видов, но по чрезвычайному удоб­ству наблюдений особенно выделяется тундра севера. Во время прилета, гнездования, подрастания молодежи здесь не бывает ночи. К этому присоединяется необык­новенная прозрачность воздуха вследствие полного отсутствия пыли. Кроме того, отсутствие леса (за исклю­чением южной окраины) и сколько-нибудь заметных кустарников, низкорослость и редкость травянистых растений не дают возможности птицам прятаться от глаз наблюдателя. На лишайниках или низком моховом покрове даже пуховой птенец какого-нибудь мелкого куличка, сам величиною со шмеля, бывает весь хорошо виден со всеми его движениями.

Участки, приходящиеся на границе смежных, но раз­личных по характеру фаун, бывают особенно богаты. Если район по среднему течению Суры близ устьев Ба­рыша и Алатыря очень богат, как выше было указано, видами птиц, то это не только потому, что здесь есть и речные долины, и овраги, и поля, и хвойные, и лиственные леса, но также и потому, что здесь встречаются фауны полосы степей, лесостепи и тайги. Также в Кулундинской степи южные виды (утка-пеганка, кречетка, тиркушка) встречаются рядом с северными (белая куро­патка, белохвостый песочник) и восточные (большая гор­лица, бекасовидный улит, белокрылый жаворонок) с западными (утка-савка, дергач, шилоклювка).

Коростель или дергач

Как места богатые интересными, малоизученными видами можно отметить такие: Армения, Талыш, бассейн верхнего течения Аму-Дарьи (Горная Бухара), Фер­гана, бассейн Зайсана, лесные полосы Тянь-Шаня и Тарбагатая, северное Забайкалье, юго-восточная Якутия, Уссурийский край, всегда дающий что-нибудь новое, полуострова Камчатка и Чукотский, и, наконец, пожалуй, самый интересный район (и не только в отношении птиц) - Коряцкая земля, т. е. пространство между се­верными частями Охотского моря и полуострова Кам­чатки и Анадырем.

3. Значение коллекционирования

Как собирать сведения и материалы

Cобирать можно как сведения, т. е. записи о своих и чужих наблюдениях, фотографии и т. д., так и самые предметы: шкурки, желудки, гнезда, паразиты и т. п. Эти предметы бывают нередко очень необходи­мыми «вещественными доказательствами» для проверки и исправления записей иногда даже опытных наблюдате­лей. Собственно сборы таких коллекционных материалов всегда в высшей степени желательны, так как с тече­нием времени и с развитием науки возникают новые и новые вопросы, новые точки зрения на обработку мате­риалов, а между тем во многих подобных случаях новые сборы могут быть недостаточными или даже не­возможными.

Один пример. Один из самых энергичных и талант­ливейших наших наблюдателей, путешественников и иcследователей, Н. А. Зарудный в свою превосходную ра­боту о птицах Оренбургского края внес интересное указание, что в тамошних степях гнездится полярный куличок краснозобик. Из сообщения этого (и некоторых других подобных) нередко делались выводы о прошлой геологической истории этого края. Но сохранение в Зоологическом музее Академии наук «оригиналов» к его работе (как принято называть вещественные доказатель­ства, на которых основаны письменные сообщения) по­зволило впоследствии выяснить, что все сообщение было ошибкою (по тогдашнему состоянию науки, для молодо­го исследователя вполне извинительной). Если бы ори­гиналы не были собраны и сохранены, то никакие позд­нейшие сборы в той же местности не могли бы ответить на вопрос, гнездился или не гнездился там краснозобик в начале 80-х годов.

Полевая записная книжка

Основным орудием для записи сведений служит полевой дневник. Как бы хороша память у человека ни была, всегда возможны ее ошибки и путаница. Поэтому следует не откладывать записи своих наблюдений до вечера или до возвращения домой или в лагерь, но обя­зательно делать записи тут же, на месте, во время самых наблюдений.

Для этого надо иметь с собою карманную записную книжку. Чем больше ее формат, тем лучше, только бы она свободно вынималась из кармана. Если она сделана из бумаги, разграфленной на небольшие квадратики, то это облегчит нанесение чертежей и зарисовок. На пер­вой странице надо надписать имя и адрес наблюдателя, очередной номер книжки; очень полезно также надпи­сывать, какого числа и года и в каком месте (при разъездах) начата книжка и окончена (последнее, понятно, прибавляется при ее окончании).

Запись каждого нового дня или новой местности того же дня надо также начинать с обозначения числа и года и места, причем эти указания подчеркивать. Место следует означать так, чтобы это было понятно не только самому пишущему, но и всякому читателю. В нашей огромной стране одинаковых названий селений, речек, озер и гор очень много, поэтому следует означать и район и край или область, и расстояние, и направление от ближайшей почтовой или железнодорожной станции. Для удобства и быстроты позднейших справок (а их может быть придется делать и через десятки лет) полез­но каждую страничку вверху кратко помечать числом и годом (в скобках, чтобы показать, что это не начало, а продолжение записи данного числа). Ведь при путе­шествиях, переездах, вообще, многолетнем хранении первая страничка может оказаться поврежденной или вырванной. Да и, помимо этого, такие постраничные отметки сильно ускорят справки. Для большой работы, которой я занят последние годы, мне приходится поль­зоваться своими путевыми дневниками за 20-30 и бо­лее лет назад, и я много времени трачу на перелистыва­ние их, чтобы найти число, когда сделана какая-либо запись, из-за того, что я таких обозначений на каждой странице не делал. А ведь запись одного дня может за­нимать десятки страниц.

Писать следует карандашом и притом не химическим (чернильным), а непременно простым, и принять за не­пременное правило писать только на одной стороне листка, например, только на правой половине каждого разворота. Карманная записная книжка нередко попа­дает под дождь, не говоря уже о возможности при полевой работе упасть в воду (опрокинется челнок, прова­лишься в «окно» на болоте или сквозь лед, лошадь с вьюком, где уложены использованные книжки, сорвется в речку и т. п.). При этом то, что написано чернилами, а тем более химическим карандашом, расплывется до неузнаваемости или совсем смывается. Кроме того, при постоянном ношении в кармане и бесчисленных выни­маниях оттуда и укладывании обратно, при перевозках всякими способами и по всяким дорогам и бездорожьям, даже хорошие, четкие надписи графитовым карандашом сильно стираются. Даже продолжительное хранение в шкафах и ящиках действует подобным же образом. Поэтому книжки, где записи сделаны на обеих сторо­нах листков, со временем делаются совершенно неудо­бочитаемыми. Если же исписана лишь одна сторона, а противолежащая остается чистой, то хотя бы карандаш и совсем стерся, есть возможность некоторыми приема­ми восстановить то, что было написано. Поэтому при всей желательности экономить бумагу, особенно в дале­ких экспедициях, все же приходится писать только на одной стороне.

О том, что следует приучаться писать, хотя мелко и убористо, но разборчиво, нечего и распространяться. Но надо напомнить, что все цифры и собственные имена должны быть особенно разборчивыми, так как разбирать их по догадке обыкновенно бывает невозможно. Сокра­щения слов и фраз очень полезны для экономии места, но сокращать надо так, чтобы не только сам много ме­сяцев или лет спустя, но и любой читатель легко мог понимать написанное. А то был со мною много лет на­зад случай, когда один из моих тогдашних орнитологи­ческих корреспондентов прислал мне из района Курска целый ящик интересных птичьих шкурок. Каждая шкур­ка была с надлежащим ярлыком, причем обозначение по­ла птицы на каждой шкурке было одно и то же, из трех букв: «сам.». Когда я запросил собирателя, что это значит, то оказалось, что он для краткости писал пер­вые три буквы пола: вышло вместо «самец» - сам, и вместо «самки» - сам. И распутаться он сам больше не мог. А это был школьный учитель. Если бы он догадал­ся брать хотя бы только две буквы, но разные, в дан­ном случае хотя бы первую и последнюю («е-ц» для самца, «с-а» для самки), то догадаться было бы можно ещё лучше ставить общепринятые в зоологии значки самца (кружок со стрелкой вверх) и самки (кружок с крестиком, обращенным вниз).

Есть много сокращений, обычных и очевидных, хотя бы р. вместо река, рч. - ручей, оз. - озеро, хр. - хребет, с. - село, ст. - станция, ж. д. - железная дорога, п. о. - почтовое отделение. Но и ими пользоваться надо толково. Не все, что хорошо на плане или географиче­ской карте, годится для записной книжки. Например, г. - может означать и гору и город. На плане видно, сделана ли надпись названия у изображения горы или города, в записной книжке же по одному названию не всегда догадаешься. Записи должны быть сжаты, крат­ки, ясны и содержать все замеченные факты.

Домашний дневник

Весьма полезно по окончании дневной работы, дома или в лагере, перечитать сделанные за день записи и дополнить их тем, что упущено, или пояснить то, что записано слишком кратко и проставить при записях о тех находках, которые сохранены, номера их ярлыков. Также желательно, если позволит время, переписать уже в более развернутом, менее сокращенном, виде дневные наблюдения в большую домашнюю тетрадь. Это очень полезно не только потому, что при такой пе­реписке в тот же день легко заметить пропуски, неясно­сти, описки в сделанных записях, но и потому, что полевая записная книжка подвергается не малому риску быть потерянной. Всякий работник знает случаи, когда в поле терялись книжки с записями, стоившими недель тяжелого, кропотливого труда, иногда уже без возмож­ности восстановить, повторить погибшую работу. Так, например, было с некоторыми книжками Зеберга, одного из членов Русской полярной экспедиции на Таймыре.

Если наблюдают несколько товарищей, то домашний дневник лучше иметь один общий.

Карточный каталог

Но самое лучшее, если есть возможность, в добав­ление к домашнему дневнику, а если нельзя, то вместо него, разносить сделанные за день полевые записи на отдельные листки бумаги одинакового формата, не бо­лее четвертушки писчей бумаги, - для каждого вида (породы) птиц (если наблюдаете только их) на отдель­ный листок. По заполнении листка для того же вида берется другой, как продолжение. Вверху каждого лист­ка надо крупно надписать название вида и очередной номер листка, относящегося к этому виду птиц, а также число и год первой (а затем и последней) записи на этом листке.

Состоящий из таких листков карточный каталог чрезвычайно удобен тем, что его по желанию можно пересортировать, как удобнее для данной работы: в алфавитном порядке, в порядке зоологической системы и т. п. А кроме того, отыскать в нем какие-нибудь нуж­ные сведения во много раз скорее и проще, чем в за­писной книжке.

В записных книжках очень полезно подчеркивать все названия видов, также для облегчения справок.

Записи для ясности, а нередко и для краткости, чрезвычайно полезно бывает сопровождать пояснительными зарисовками и пояснительными чертежами. Если они даже не в масштабе, но с указанием размеров, то они часто бывают чрезвычайно полезными.

Рисунки и фотографии

Огромную помощь, как пояснение и дополнение за­писей, дает фотография. Но значение ее огромно и по­мимо этого, и о ней надо сказать несколько подробнее.

Фотографирование живой природы, и в частности птиц, имеет совершенно самостоятельное значение. Это своеобразная, но крайне интересная охота, имеющая все свойства, все полезные стороны настоящей охоты. Оно может дать такой же отдых каждому трудящемуся, также знакомит его с ориентировкой на местности, со скрадыванием животных, с лагерной жизнью под откры­тым небом; также закаляет тело и приучает к наблюдательности, терпению, находчивости. Оно дает также и «добычу», и очень богатую, именно снимки. Притом охо­титься можно лишь осенью и зимой (отчасти весной), фотографировать же - в любое время.

Удачные снимки общего характера местности в раз­ное время года, снимки разных подробностей ландшафта в разных условиях, обрывов и оврагов; снимки расте­ний в разные периоды роста; снимки всяких животных в естественных положениях и в разных движениях являются ценным материалом как для самостоятельного изучения, так и для прекрасного и дешевого иллюстри­рования всевозможных как научно-популярных, так и научных работ.

Удачные и соответствующим образом сделанные снимки дают ценнейший материал для топографических работ (фотограмметрическая съемка), для геолога и гео­морфолога (формы рельефа, работа развевания и раз­мывания, строение долин, зарастание водоемов, образо­вание островов и т. п.), для ботаника и лесного работ­ника (характеристика лесных насаждений и отдельных пород деревьев).

Для изучения животных фотографические снимки дают не только их общий вид, строение (наружное и внутреннее, например, нормальное расположение петель кишечника), отдельные органы и характер движений. В соответствующих случаях они могут дать материал для глубокого изучения механики их движений, в част­ности, полета и ныряния. Они могут обрисовать всю жизнь их, начиная с вылупления из яйца, их приемы ухаживания, ловли насекомых или добывания семян, кормление птенцов, разные стадии линьки.

Они могут характеризовать местность их пребывания в разных условиях, формы их стайного движения, постепенный ход постройки гнезд, следы ног на разных почвах и многое другое.

Ныряющий чистик

Упомяну еще характер повреждений, причиненных посевам, ягодникам и т. д. Фотография может также хорошо, наглядно иллюстрировать и общие биологиче­ские вопросы, например, мимикрию (подражательные формы и окраска), покровительственную окраску.

Огромные услуги может оказать фотографирование при описании быта и хозяйства населения, в частности давая изображения различного охотничье-промыслового оружия и орудий добывания птиц и способов их приме­нения. Даже при таких хозяйственно и научно важных работах, как числовой подсчет птиц, фотография в не­которых случаях дает простым и быстрым путем самые верные результаты, например, при фотографировании гнездящихся птиц на «птичьих базарах» или же огромных зимующих стай на Каспии или Черноморских побе­режьях.

Говоря о фотографии, я конечно имею в виду равным образом и движущуюся фотографию или киносъемку, которая может быть незаменимой для тщательного ана­лиза как полета, так и всяких иных движений.

Кольцевание

Лапа утки с кольцом Центрального бюро кольцевания и кольцо в расправленном виде

Другим бескровным приемом изучения птиц, дающим чрезвычайно интересные и важные результаты, является кольцевание, т. е. отметка птиц алюминиевыми нумеро­ванными кольцами и выпуск с ними на свободу. На кольце обыкновенно имеется, кроме номера, и указание серии колец какой-либо литерой. Это делается для того, чтобы не приходилось делать слишком длинных номе­ров, так как каждая серия, присвоенная определенному размеру, имеет отдельную нумерацию. Кроме того, на кольце обозначается адрес кольцующего учреждения.

Так как каждое учреждение, делающее и распро­страняющее такие кольца, ведет им строгий учет и обя­зывает лиц, ведущих кольцевание в поле, не только тщательно, согласно инструкции, записывать место, вре­мя и вид птицы, отмеченной кольцом, но и без замедле­ния осведомлять о том учреждение, давшее ему коль­ца, - то при получении кольца или шкурки с кольцом от лица, добывшего такую птицу, устанавливается пе­редвижение данной птицы.

Таким образом, первым результатом кольцевания птиц является возможность не по догадкам и косвен­ным соображениям, а непосредственным наблюдением определять направление и пути кочевок и перелетов, места гнездования и зимовок не вообще для данного вида, но и точнее, для особей определенных районов. И результаты нередко получаются очень неожиданные.

Кольцевание позволяет в ряде случаев точно устано­вить, занимаются ли места гнездования из года в год одними и теми же птицами, на ряд ли лет соединяются пары данного вида, и как идет расселение подрастаю­щих поколений. Интересный, и, как мы увидим в своем месте, практически крайне важный вопрос о том, в каком возрасте начинает гнездиться каждый вид, также получает фактическое разрешение благодаря кольцева­нию.

Ход перемены нарядов с возрастом, очень сложный у некоторых групп птиц, легко разрешается этим мето­дом. Площадь жировок для птиц постоянной или вре­менной (при гнезде) оседлости также может быть уста­новлена кольцеванием.

Такое богатство результатов возможно потому, что, как показал уже пятидесятилетний опыт, хорошее коль­цо нисколько не вредит и не мешает птице, если оно правильно надето. Возможно кольцевание птенцов, так как у них рост ног идет быстрее, чем рост других ча­стей тела; кроме того, нога (именно плюсна, цевка) у птенцов обычно относительно много толще, чем у взрос­лых. Поэтому кольцо, правильно надетое на пухового птенца, не будет стеснять и взрослой птицы.

Наконец, важно и то, что для получения «возврата», т. е. обнаружения надетого на птице кольца и записи его номера, серии и адреса, вовсе не требуется убоя птицы. Наоборот, более желательно, да и самое инте­ресное во многих отношениях, - это установив, что на такой-то птице надето такое-то кольцо, - немедленно выпустить ее опять на свободу, а о времени и месте случая, конечно, сообщить, куда следует. Такая птица может попадаться опять и опять в том же или в разных местах и дать, таким образом, ряд фактов о передвиже­ниях и смене нарядов одной особи.

Поэтому ловля птиц живыми, как всякого рода само­ловами (например, чепцы, устраиваемые вроде мыше­ловок), так и сетями (лучки, понцы и т. п.), особенно ловля массовая, целыми стайками, весьма желательна, если сопровождается выпуском птиц на волю после осмотра их ног. Без этого процент возврата при коль­цевании мелких птиц очень мал.

Значительно больше случаев возврата, в отдельных случаях даже до 6%, получается при кольцевании охотничье-промысловых птиц. Эти совершенно понятно, так как большое их количество добывается из года в год ружьем или также ловушками (обыкновенно убивающими птицу). Поэтому на охотничье-промысловых птиц при кольцевании, особенно при невозможности развить его очень широко, полезно обратить преимущественное внимание.

Только с тех пор, как большинство стран Европы и Сев. Америки стали кольцевать птиц десятками и сотнями тысяч, действительная картина их перелетов стала вы­ясняться. Издавна, например, было известно, что юрок (мелкая птица, родственная зяблику, окраска черная с темно-жёлтым) гнездится в северной тайге от Атлантиче­ского до Тихого океана, а зиму проводит от Западной Европы и области Средиземного моря до юго-восточной Азии. Но при этом естественно было думать, что юрки, гнездящиеся в Скандинавии (Швеция и Норвегия), зи­муют в Западной Европе, а гнездящиеся где-нибудь в районе Вологды или Вятки, - на Кавказе и в Малой Азии. Однако мне был доставлен юрок, добытый 1 мая 1933 г. под Москвой, с кольцом Швейцарской орнитоло­гической станции, причем по переписке оказалось, что птица была окольцована 15 февраля 1931 г. близ Цюри­ха. Следовательно, пролетела между местами зимовья и гнездовья (у Москвы юрок не гнездится, он мог про­летать здесь куда-нибудь в район Костромы или далее) свыше 2200 км, более с востока на запад, чем с севера на юг.

Почти в то же время я получил сведения о добыче того же 1 мая 1933 г. близ с. Тасеева быв. Канского округа Восточносибирского края селезня-гоголя с коль­цом Московского бюро кольцевания и оказалось, что он был окольцован 21 августа 1932 г. во время линьки (т. е. уже взрослым) на оз. Щучьем Мокроусовского р-на Уральской обл. Таким образом, утка эта гнезди­лась где-то за Енисеем, а летнюю линьку проделывала близ Уральского хребта, почти прямо на запад от мест гнездовья (Тасеево всего на какие-нибудь 100 км север­нее), на расстоянии около 1600 км.

Такое подробное, точное выяснение путей пролета и мест линек и зимовок для птиц каждого отдельного района безусловно необходимо для организации пра­вильной системы достаточной охраны полезных птиц. Желая, например, предохранить от истребления уток нижнего Поволжья, мы можем устроить заповедники на Каспии, можем даже войти в соглашение с иранским правительством об упорядочении добычи уток на Кас­пийском побережье Ирана, но это мало подвинет нашу задачу, если после этого окажется, что утки Волжской дельты всю зиму ловятся сетями у берегов Голландии и Италии. А на такое, не южное, а западное направле­ние отлета этих уток уже имеются указания.

Из этого не следует, что каспийские заповедники не нужны, но может оказаться, что они сохраняют не столько уток и гусей Поволжья, сколько центральной Сибири. Вообще, при подвижности птиц, задача их охра­ны есть в значительной степени задача не только внут­ренняя, но и международная, и уже конечно не только отдельных республик и областей нашего великого Сою­за. Не наши охотники истребили перепелов нашего юга или дупелей нашего Севера, а ловля перепелов в Египте, Сирии и Малой Азии и стрельба дупелей в Южной Африке.

У нас кольцеванием занимается Бюро кольцевания при Управлении по заповедникам при Совете Министров РСФСР (Москва, Неглинная, 21). Со всеми вопросами и сообщениями относительно кольцевания надо обращать­ся туда. Если убита птица с каким бы то ни было коль­цом, то лучше всего снять с нее шкурку и так, не сни­мая кольца, отослать в Бюро кольцевания. В крайнем же случае отрезать повыше ножку и с кольцом ото­слать. Если птица поймана живой, то нужно как можно скорее выпустить ее на волю, не трогая кольца, а только записав номер, серию и другие надписи кольца.

Во всяком случае, при этом надо Бюро ясно и точно сообщить время и место добычи (пункт, район, область ближайший почтовый пункт и город) и ясно подписать свои адрес и свое имя.

В нашей громадной и разнообразной стране дело кольцевания должно быть развернуто как можно шире. Но, во всяком случае, центр кольцевания и адрес его должен оставаться один для всей страны, для всего Союза. Только при этом условии дело это даст всю воз­можную пользу, и кольца и адрес одного центра станут знакомыми и привычными для охотников и птицеловов не только у нас, но и за границей. А без этого число возврата колец всегда останется слишком ничтожным.

Шкурки птиц

Столь же важным, как записи и фотографирование, способом двигать вперед изучение птиц является соби­рание материалов для коллекций, для музеев и научно-исследовательских учреждений.

Собирать следует все то, что касается птиц, и преж­де всего самих птиц. Для этого надо научиться снимать с них шкурку, хотя в местах, где длинная и без оттепе­лей зима, зимние сборы можно пересылать в мороженом виде. Дело не хитрое, но место не позволяет давать здесь техническое подробное наставление по этому во­просу, как и по ряду других (техника кольцевания, тех­ника фотографирования), так как по всем подобным вопросам есть ряд особых руководств.

Готовая набитая шкурка птицы с надетым бумажным пояском

Собирать надо не чучела, т. е. шкурки, набитые в естественной, жизненной позе. Такие чучела и делать гораздо труднее и дольше, и места они занимают очень много, пересылать их трудно и еще труднее предохранять от моли, кожеедов, пыли и света (выцветание). Надо собирать именно «шкурки», набитые в виде спо­койно лежащей мертвой птицы.

Иногда такая шкурка совершенно необходима, на­пример, если у вас есть удобный случай окольцевать много птиц одного вида, но вы не знаете, какой это вид. Тогда одну из них вы приготовляете в виде шкур­ки и посылаете в Бюро кольцевания вместе с сообще­нием об окольцевании тогда-то, там-то, стольких-то по­добных птиц, такими-то кольцами.

И вообще при наблюдениях над птицами своего района начинающему наблюдателю без такого препари­рования не обойтись первое время, если только он хочет познакомиться со всеми птицами этого района, т. е. узнать их имена и другие данные о них. Даже и при наличности самого лучшего определителя, начинающий может иногда впадать в ошибки, проверить которые только и можно по шкуркам.

Для птиц, обыкновенных в данной местности, самое простое – 2-3 шкурки послать в один из крупных зоо­логических музеев (лучше всего либо в Москву, ул. Герцена, 6, МГУ, Зоологический музей, либо в Ленин­град, Васильевский остров, Академия наук, Зоологиче­ский музей) с просьбой одну из них вернуть с опреде­лением. Если же птица единичная, редкая, или наблюда­тель не имеет возможности (школа и т. п.) хранить шкурки, то можно оставить у себя подробное описание птицы по участкам оперения с размерами главных ча­стей (сложенное крыло, хвост, плюсна, клюв), и с фор­мой крыла (относительное положение и форма больших маховых перьев крыла) и хвоста (то же о рулевых перьях).

Хорошая, полезная коллекция шкурок птиц какой-либо местности должна иметь представителей всех ви­дов птиц, встречающихся тут в течение года либо по­стоянно, либо временно, хотя бы случайным залетом. Полная коллекция должна показывать данный вид и в обоих полах, и в разных возрастах каждого из полов, и в ходе их сезонных линек и изменений от обнашива­ния и выцветания, что также может идти неодинаково у обоих полов и в разных возрастах. Кроме того, кол­лекция должна давать возможность установить и размахи колебаний в размерах, для чего также нужно иметь ряд особей. Ведь скворцы или чирки данного района также колеблются между собою в величине, как жители одного села или города - в росте. Средний рост для одного и того же вида в разных местностях может быть различным и установить такую разницу конечно нельзя по немногим особям.

Гнезда и другие предметы коллектирования

Кроме шкурок птиц, имеют значение сборы их гнезд, по возможности с веткой или пучком тростника, к кото­рым гнездо прикреплено, или с куском дерна, на котором оно устроено. Сбор яиц полезен, если они взяты целой кладкой, если содержимое их выпущено через одну ды­рочку сбоку, хотя бы и не маленькую (а отнюдь не че­рез две по концам) и хорошо внутри промыты. Притом, ввиду особой трудности определения яиц, их следует брать только в тех случаях, когда наблюдатель уверен, какая именно из знакомого вида птиц была на гнезде, или же эта птица добыта и приложена в виде шкурки.

Ошибки и тут возможны, так как вовсе не так редки случаи, когда птица присаживается на чужое гнездо. При этом это чужое гнездо может принадлежать совсем другому виду птиц. Такие случаи мне приходилось на­блюдать, а также слышать и от других старых коллек­торов (например, Н. А. Зарудного).

Вообще начинающему или не очень опытному наблю­дателю следует поставить себе за твердое правило: гнезд и яиц отнюдь не трогать.

Следует собирать образцы повреждений, вроде кус­ков ствола, окольцованного дятлами, образцы пищи, например, ветки с наколотыми на них сорокопутом мы­шами, жуками, мелкими птицами, образцы объеденных сосновых и еловых шишек, куски ствола с всунутыми в углубления шишками и т. п.

Интересны сборы тушек и даже частей тела птиц. Из них характерны, например, трахея или дыхательное горло, которое извлекается из тушки и засушивается, кости, в особенности грудная и т. п. Есть группы птиц, которые легко определяются по некоторым частям. На­пример, такая трудная и запутанная группа видов, как гуси, вполне определяется по одним только головам с клювами.

Заспиртованные зародыши и пуховики драгоценны для изучения эмбриологии и систематики.

Исследования помета могут дать ответ на ряд во­просов, например, какие из служащих пищей птицам ягоды и плоды могут быть распространяемы при кочев­ках в годном для прорастания виде; имеются ли яйца каких-либо внутренних паразитов (глистов) и т. п.

Интересен сбор и паразитов наружных (вши, пухоедки-мухи), внутренних, а также паразитов, живущих в гнезде. Вшей и пухоедок можно сохранять в сухом или в мокром (спирте, формалине, глицерине) виде, глистов, конечно — мокрым способом.

Особо крупный интерес представляет собирание зо­бов, желудков и погадок (т. е. твердых частей пищи, отрываемых многими птицами после еды). Исследова­ние, и именно массовое по возможности, этих предметов дает ясное представление о пище птиц. Конечно, неко­торые из поедаемых птицами мелких животных перева­риваются очень быстро, но при продолжительных сборах всегда найдутся желудки, где переваривание еще толь­ко началось.

Содержимое зоба или желудка может быть очень интересным и в других отношениях. Птицы ведь очень умелые и усердные собиратели и нередко находят в районе таких зверьков или иных животных, которых тщетно разыскивал там опытный натуралист. В 1902 г. я убил в устьях Северной Двины утку-широконоску с пищеводом, набитым мелкими раковинками улиток, мне незнакомых. Я взял их в пробирку и впоследствии об­рабатывавший эти сборы зоолог, крупный специалист по моллюскам О. Розен, сообщил, что этот вид улиток впервые таким образом установлен в том районе.

Погадки можно собирать в бумажные конвертики или пакеты (каждую в отдельный пакет, конечно). Зобы же, а также желудки с пищей, как и тушки, сохраня­ются мокрым путем, лучше всего в спирту, но можно и в формалине (продажный разводится раз в 8-10 по объему водой), также в глицерине, наконец в насыщен­ном водном растворе обыкновенной поваренной соли. В одну банку можно класть несколько желудков, но, конечно, каждый в отдельном мешочке (из марли, кисеи, любой тряпочки) с отдельным ярлычком. Чтобы сборы в банке при перевозке не болтались и не терлись, банка должна быть долита жидкостью сполна и, кроме того, заполнена комками ваты или пакли, оческов и т. п. Же­лудки можно и засушивать, снимая с них слои муску­лов.

Наконец, всякого рода орудия добывания птиц и местные изделия из шкурок, перьев и других частей птиц (клювов, лап, костей) также очень интересны и по­следние могут иметь промышленное значение. Некото­рые из таких кустарных изделий отличаются своей ори­гинальностью и красотой. Например, коврики, сумки, туфли, даже жилеты из набора разноцветных и блестя­щих частей шкурок селезней разных пород. Такие вещи могли бы иметь и заграничный сбыт.

Случайно при препарировании птиц попадаются и непредвиденные вещи. За год работы в северо-восточ­ной Якутии в 1905 г. я собрал из мяса препарированных мною гусей почти пригоршню железной дроби и два больших кованых ручной работы железных крючка. На­водя всевозможными путями справки, я потом через один из английских журналов выяснил, что таким путем по зимам добывают гусей у порогов Голубой реки в Западном Китае.

Так выявились данные для определения места зимо­вок гусей Колымской дельты.

Этикетирование

Общее правило для всяких сборов, в чем бы они ни заключались, состоит в том, что каждый отдельный предмет (шкурка, трахея, грудина, желудок, паразиты с одной птицы и т. п.) обязательно должен быть снабжен крепко привязанным и разборчиво написанным ярлыком или «этикеткой».

Ярлык должен быть привязан крепко, узлом, не длинно, чтобы в музейных коробках или ящиках они не путались между собой, но и не настолько коротко, что­бы трудно было их поворачивать и осматривать. Нитка должна так захватывать ярлык, чтобы не прорывался край его. Если возможно, лучше край ярлыка сложить в несколько раз, для той же цели. К яйцу ярлыка нельзя прикрепить, поэтому на яйце около отверстия обязатель­но должен быть поставлен очередной номер кладки чис­лителем и число яиц в кладке - знаменателем и число, месяц и год, а если возможно - место сбора. Это не­красиво, но если даже большая часть яйца исписана, то его всё же можно сфотографировать с противополож­ной стороны. Яйцо же без надписи - вещь бесполезная. Один номер мало дает.

Ярлык не должен быть слишком большим и тяже­лым, так как такие ярлыки часто со временем обрывают ножки мелким птицам. Надпись на ярлыке лучше всего делать хорошей тушью. Если приходится брать чернила, то надо избегать цветных. В особенности плохи фиоле­товые ализариновые и анилиновые чернила, быстро вы­цветающие даже при хранении сборов в темных ящи­ках. В большой коллекции птиц, подаренной мною Зоо­логическому музею Московского университета, я и сам теперь не могу разобрать многих надписей, сделанных мною такими чернилами, всего около 25 лет назад, хотя надписи я делал очень жирно и четко, и мои коллекции все время хранятся в коробках толстой папки между слоями ваты. Если других чернил нет, лучше надписы­вать с сильным давлением твердым графитовым каран­дашом и складывать ярлык вдвое во избежание стира­ния.

Ярлыки мокрых сборов должны надписываться тушью или особым, совершенно черным (обыкновенный «черный» графитовый на самом деле сер) карандашом (Negro pencil), а за неимением его, графитовым карандашом, но в этом случае, во избежание смывания, надо ярлык туго свернуть в трубочку и плотно обвязать нит­кой. Как ни несносно потом при обработке возиться с такими трубочками - это лучше, чем ярлык с начисто смытой надписью.

Каждый ярлык обязательно должен иметь ясно обо­значенными: место сбора (урочище, река, озеро и т. п., ближайший населенный пункт, почтовое отделение, го­род, район, область или край) и время добычи (число, месяц и год, а если берется зоб или желудок, то и час дня). Кроме этого, в высшей степени еще желательны такие данные: бассейн какой крупной реки, какой склон хребта и какая примерно высота; какая местность (хвойный, лиственный, смешанный лес и т. п.); пол, но только не по оперению или догадке, а исключительно по вскрытии и осмотру половых органов. Желательна от­метка о состоянии этих органов (например, «ядрышки яичника до 1/2 мм поперечником», или «семенники по го­рошине», «трубка яйцевода до 1 мм ширины» и т. п.). Если шкурка от гнезда, или птица отводила от птенцов, или от той же птицы взяты другие части (грудина, же­лудок и т. п.), - то это непременно следует указать. Следует на ярлыке указывать и цвет голых частей (но­ги, клюв, радужина глаз или ирис, края век, если они отличаются окраской, голая кожа лица, если такая имеется; эти цвета следует описывать как можно ско­рей после добычи птицы, так как позднее они изменя­ются). Желательно еще иметь на ярлыке местное на­звание птицы и такие измерения, которых нельзя уже взять со шкурки, именно: вся длина птицы от конца клюва до конца хвоста, размах от конца одного до конца другого крыла, при совершенно распущенных крыльях, и насколько при правильно сложенных крыльях конец крыла не доходит до конца хвоста (знак <) или заходит далее него (знак >).

Крайне желательно знать вес птицы, имеющий в ряде случаев большое практическое значение, а данных об этом мало; также условия добычи (от яиц, от птенцов, из стаи и т. п.) и содержимое желудка, если он не взят. Желательна и подпись собирателя. Наконец, всякий со­биратель должен вести нумерацию своих сборов, начи­ная с № 1, одну общую нумерацию за всю деятель­ность, и никогда не повторять того же номера. Каждый номер должен означать одну определенную и только одну вещь. Если снята шкурка и означена на ярлыке № 1, но от этой птицы взяты желудок под № 2 и груд­ная кость под № 3, и паразиты под № 4, то на ярлыке шкурки так и надо обозначать (просто: желудок № 2, грудина № 3, паразиты № 4), а на ярлыке каждого из этих предметов означить «шкурка № 1». Кроме того, на ярлыке должно остаться место для отметок того лица, которое будет производить определение и научную об­работку сборов.

При мокрых сборах ярлыки, как сказано, должны быть вложены при каждом положенном в банку пред­мете; но, кроме того, к целой банке снаружи надо при­вязать ярлык, уже без специального номера с общим обозначением содержимого (например, «12 желудков разных птиц под №№ 10-15, 19 и 25-29 из такого-то района и области»). С соответствующей полнотой и яс­ностью должны заполняться ярлыки сборов и иного характера. Нужно твердо помнить, что всякий предмет имеет научную и практическую ценность как музейный материал лишь в тесной связи с точностью, ясностью и полнотой ярлыка.

В высокой степени полезно при приготовлении кол­лекции ярлычный номер проставлять и в дневнике на­блюдений при упоминании о соответствующей птице. Это впоследствии сильно поможет выборке разных био­логических наблюдений и устранит всегда возможные ошибочные отнесения наблюдений не к надлежащему виду.

Не менее полезно для дальнейших работ вести от­дельную тетрадь списка своих сборов. Там означается: порядковый (ярлычный) номер предмета, время и место добычи, название (если научное название вида неизве­стно, то местное или условно вами даваемое на время), пол, взятые размеры, номер и страница дневника, когда и куда отослан предмет.

Приемы наблюдений и сборов

Главная масса сборов и наблюдений делается, по понятным причинам, во время охотничьих или коллек­ционных поездок и прогулок. Но есть некоторая разни­ца между обходом местности просто охотника и иссле­дователя, наблюдателя или коллектора.

Охотника интересуют только немногие из сравни­тельно крупных видов птиц, и чтобы скорее и больше их найти, он старается обойти за день большую пло­щадь. Следовательно, ходит довольно скоро: «охотника, как волка, ноги кормят». Для наблюдателя же интерес­ны все виды птиц, и такой интерес тем законнее, что, как уже было отмечено, хозяйственное значение мелких и дятловых птиц часто еще крупнее, чем значение так называемой дичи. Кроме того, если наблюдатель и «коллектирует» птиц, т. е. стреляет или ловит их для при­готовления коллекций, все же он в первую очередь именно наблюдает за их повадками, движениями и жизнью. И поэтому он все время избегает всякого лиш­него шума (а не только вблизи дичи, как охотник), вся­ких резких движений, пугающих птиц. Толковый наблю­датель и сборщик, вряд ли делает в общем более 2 км в час, а нередко и того меньше, так как часто подолгу стоит или сидит тихо, чтобы дать птичьему населению успокоиться и получить возможность наблюдать за ним. При соответствующих случаях наблюдатель, конечно, пользуется всеми приемами охотника и птицелова, но чаще ему приходится применять некоторые из них.

Так, наблюдения из засады, подкарауливание птиц, будучи скрытым от их глаз, дает наблюдателю очень многое. Засада на птиц облегчается тем, что при пре­красном зрении и хорошем слухе птицы - по крайней мере громаднейшее большинство, а в нашей стране - все - лишены обоняния совершенно или во всяком слу­чае настолько, что практически его не приходится учиты­вать. Кроме того, даже и заметная, но не выделяющая­ся резко, а главное, совершенно неподвижная фигура человека зачастую птиц не пугает.

Не говоря о разных мелких, мало пугаемых птичках, мне приходилось в местах, где было много охотников, часами наблюдать уток и болотных кур, бекасов и неко­торых других куликов буквально в нескольких шагах (от 5 до 15), причем я сидел на открытом берегу озерка. Правда, я носил более или менее защитное (темно-серое) платье, но, например, шею от свирепого поволжского комара обматывал белым полотенцем. Бывало это не только ночью, но и в сумерках. Наблюдать мелких птиц удобнее бывает без собаки (плохо натасканная собака вообще только мешает). Как приманкой для птиц, осо­бенно хищных, очень выгодно пользоваться живым фи­лином или крупной совой.

По отношению к осторожным птицам, вроде крон­шнепа, кулика-сороки, а тем более к крупным (журавль, дрофа, гусь, орёл и т. п.) приходится применять искус­ственные укрытия, особенно при наблюдениях днем (на­пример, при фотографировании или наблюдениях за кор­межкой молодых), устраивать из камыша или ветвей шалаши и т. п. Некоторые наблюдатели пользовались даже пустым чучелом коровы. Нередко можно бывает приучить гнездящуюся, даже очень осторожную птицу, к виду палаточки защитного цвета, постепенно в течение ряда дней придвигаемой все ближе к гнезду. В руковод­ствах по фотографированию живой природы имеется много указаний по этой части.

Шалаш для наблюдений за птицами на «точке»

Часто бывает удобно поступать наоборот и птиц приманивать к себе, к местам, где их можно легче и проще наблюдать. Такими приемами пользуются и охот­ники, приманивая птиц голосом (самки, птенца) или выставленными чучелами, или живыми манными птицами.

Особое значение этот прием имеет в зимнее, мало кормное время. Выставляя недалеко от дома более или менее правильно разного рода прикормки (чашки с семе­нами, ветки рябины и т. п. для зерноядных птиц, запа­сенные с лета муравьиные «яйца», кусочки сала и т.п. для синичек, поползней и других), можно в течение зимы следить за птичьим населением окрестностей.

Снаряжение наблюдателя

Снаряжение наблюдателя и собирателя птиц ничем не отличается от обычного охотничьего снаряжения, в одних случаях, и от снаряжения птицелова - в других. Для ловли (ради кольцевания) некоторых птиц можно пользоваться просто сачком (например, береговых стрижиков при их норах, местами - перепелов ночью с огнем). Молодых тетеревят или куропаток из-под стойки собаки можно крыть небольшой сетью около 3х4 м. Подоб­ной же сетью можно крыть зимой тетеревов в лунках. Более крупной сетью можно крыть целые стайки серых куропаток на приваде, которая делается с начала зимы в виде расчищенного точка на открытом взлобке или холмике, прикрываемого небольшой сквозной шалашкой из прутьев или соломы.

На охоту следует брать не охотничий ягдташ или сетку, в которых птица мнется и перо портится, но спин­ной мешок (рюкзак, крошни некоторых промысловых районов). При этом крайне полезно еще иметь муку или очень мелкие опилки для присыпки ран, вату, хлопок, кудель или очески, чтобы затыкать добыче задний про­ход, глотку и ноздри (лучше изнутри через нёбо); нако­нец, газетную бумагу для обертывания каждой птицы. При этом укладывать птицу надо только дав ей остыть. Тогда оперение и к концу дня сохраняется чистым и не ­помятым.

Если собираются гнезда - для них нужна бумага для обертывания, и, кроме того, полезны коробки под­ходящей величины. Если собираются яйца, то их легче доставить до места неразбитыми, если выдувать или высасывать содержимое тут же. Поэтому желательно иметь с собой покупное или самодельное свёрлышко (хотя бы из толстого гвоздя многогранно заточенного).

Компас всегда полезно иметь при полевой работе, а если производится съемка угодий или пополнение имею­щегося плана их, то компас необходим. Карта большого масштаба или план (еще лучше) исследуемых угодий весьма желателен. Если же наблюдатель желает систе­матически работать над изучением птиц известного района, то план совершенно необходим. Если его нет, наблюдателю следует постараться самому составить план обследуемых угодий с помощью какой-либо имеющейся у него карты, вычерчивая в масштабе 500 м в 1 см, т. е. 1:50 000 или еще крупнее, так как прежняя двухверстка (2 версты в дюйме или 840 м в 1 см) для такой работы маловата. Всегда крайне полезна карман­ная лупа, особенно для разглядывания остатков пищи, неразвитых половых органов, степени износа пера. В сол­нечное время она заменяет спички.

Охотнику полезны, а наблюдателю почти необходи­мы часы и бинокль. Я, ради легкости и удобства снаря­жения, а также и дешевизны, всегда биноклю предпочи­тал «монокуляр», т. е. полбинокля. Полезен всякий бинокль, и чем больше его светосила и поле зрения, тем лучше. Нельзя того же сказать о силе увеличения или приближения. При увеличении свыше 12 уже трудно бы­вает наблюдать без опоры, так как всякое дрожание руки, колебание от ветра и т. п. движения также усиливаются в соответствующее число раз. В дождь, в туман, в сумерки при сильном увеличении видно плохо, да и трудно поймать в поле зрения подвижный предмет.