Мехмет Гёрмез
МУСА ДЖАРУЛЛАХ БИГИЕВ
с турецкого языка перевел старший научный сотрудник
Института истории им. Ш.Марджани АНТ
Хайрутдинов А.Г.
ПРОЛОГ
То, как народы, живущие на территориях, в исламских источниках называемых «Мавераннахр»ом, после принятия ими ислама не только усвоили его за короткий срок, но и достигли такого цивилизационного уровня,что отныне могли уже сами обучать исламу тех, кто когда-то донес до них эту религию, является, поистине, уникальным событием в истории мировой культуры случаем.
Казанское ханство, также является частью названного региона и представляет собой государство, возникшее на месте Великой Золотой Орды. Казанские тюрки, добровольно вошедшие в лоно Ислама в Х в. от Рождества, господствовали в течение долгого времени пока в XVI веке не оказались под властью Русского государства. Каждого историка удивляет тот факт, что живя под чужим игом, вопреки тирании и притеснению этот народ смог во всей полноте сохранить свою религию, культуру, обычаи и традиции. Главной причиной этого являются усилия и рвение религиозных ученых, которые родились и сформировались на этой земле.
Выше всяких оценок движение за религиозное возрождение, начавшееся здесь в XVIII—XIX вв. В эти годы в тюрко-татарском мире происходила настоящая революция, которая затронула все социальные сферы: политику, экономику, управление, литературу, философию и мировоззрение.
Зачинателем этого движения был почивший с миром Абдуннаср Курсави (1776-1812). Он с выдающимся мужеством первым приступил к активной деятельности на этом поприще. За свое выступление против слепого подражания религиозным авторитетам давно ушедших эпох он был обвинен в вероотступничестве бухарскими улемами, которые в тогдашней России пользовались большим влиянием и авторитетом. Именно они вынесли фетву, в которой Курсави был приговорен к смертной казни посредством сбрасывания его с верхушки минарета. Этот человек прожил короткую жизнь и умер молодым. По этой причине он оставил после себя лишь несколько трактатов и учеников.
Покоящийся с миром Шигабуддин Марджани (1818-1889) был тем, кто в дальнейшем сыграл самую большую роль в развитии и укреплении этого движения. Над входом в основанное им медресе висел девиз, который гласил: «Мой мазхаб в том, что доводы и аргументы — из рациональных наук, а религиозные науки — из Сунны и Корана». Марджани был в равной степени великим специалистом не только в исламских науках, но и великим историком, снискавшим признание в мире западной науки. Поскольку свои книги он писал на арабском и на тюрки, весьма близком к османскому языку, то он был доступен для массового читателя и его труды получили широкое распространение. Именно благодаря его деятельности начавшееся в Казани движение смогло пустить глубокие корни и обрести силу.
Кроме них в этом движении принимали участие такие деятели, как Абу Бекир Мукри, Али Эмишан и Камаледдин-хазрат. Также среди личностей, развивавших движение после Курсави и Марджани мы можем видеть Ризаэддина б. Фахреддина, который в 1922-1936 гг. исполнял обязанности главного муфтия Волго-Уральского региона и Зияэддина Камали. Наряду с этими именами обязанностью всякого, кто возьмется писать историю революции этого народа является непременное упоминание и имен второстепенных персон, таких как кадий Абдрашит Ибрагимов, Закир Кадир, Каюм Насыр и Галимджан Баруди.
Последний выдающийся представитель этого движения — Муса Джаурллах Бигиев. И он же тот, кто стремился сделать достоянием всего мира свою интеллектуальную деятельность, но не смог этого. Муса Джаруллах Бигиев является наиболее выдающимся и уникальным ученым из всех признанных туркестанских религиозных мыслителей прошедшего века. Сто двадцать больших и малых трудов, написанных им за семидесятичетырехлетнюю жизнь, полную страданий и трудностей, являются бессмертными свидетелями его научной силы. Те, кто познакомится с его биографией будут удивлены тому, как мог быть предан забвению такой выдавющийся ученый, который в начале ХХ века прославился во всем исламском мире. Большим недостатком является то, что в Турции до сих пор не появилось серьезного научного исследования, посвященного этому мыслителю, кроме одной диссертации, о которой нам стало известно лишь спустя много времени после окончания работы над рядом статей и этой книгой.
Для заполнения этой лакуны в 1988 году под руководством моего уважаемого учителя профессора Мехмета Саида Хатибоглу была подготовлена диссертация под названием: «Муса Джаруллах Биги: жизнь, идеи и труды». По причине того, что диссертация была далеко не способна закрыть данный вопрос, мы продолжили исследование. В настоящее время для нас остается недоступной большая часть его трудов и поэтому мы не говорим о каких-то серьезных выводах. Однако веря в то, что Муса Джаруллах непременно станет объектом внимания и научной дискуссии в нынешней Турции, мы сочли своим долгом представить научному сообществу нашей страны имеющуюся у нас информацию о его жизни, идеях и трудах.
ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО
Было время, когда я считал, что среди различных видов научной работы наиболее легкой является жанр биографии. Но когда сам оказался вовлеченным в эту сферу, то понял, что это совершенно не так. Я осознал, что составление биографии само по себе является искусством, что у нее есть своя методология, задачи, потребности и границы. Я понял, что английский ученый Т.Карлайл был прав, когда говорил: «Хорошо написанная биография также редка, как и хорошо прожитая жизнь»[1]. Несмотря на то, что жанр биографии — это, прежде всего, жизнеописание какого-либо человека, этот вид научного исследования является одним из разделов исторической науки, имеющим свои правила и методы, это оригинальный способ разъяснения и неотъемлемая часть всеобщей истории.
Дело, за которое я взялся тогда осложнилось еще и тем, что речь шла о биографии Мусы Джаруллаха, жившего в сложную и запутанную историческую эпоху, в которой произошли как опаляющие огнем, так и холодные войны, о человеке, выросшем и сформировавшимся в России, которая стала ареной двух революций, об ученом, являющимся автором около ста двадцати трудов. В сущности, люди, посвятившие себя исследованию и написанию биографий, являются великими людьми. Наиболее интересные биографии это такие, которые описывают значительные события из жизни знаменитых людей[2].
В начале мы решили назвать наш труд «Жизнь, идеи и личность Мусы Джаруллаха Бигиева». Но оказалось, что жизнеописание Мусы Джаруллаха не сможет осветить все измерения его личности. Выдвижение же на первый план описания личности, в свою очередь, приводит к возникновению глубоких психологических исследований. Понятно, что тот или иной человек может иметь личные архивы, включающие в себя результаты его деятельности и труды, но не существует самого понятия архива личности как таковой[3].
Как заявлял бельгийский историк Халкин, самым древним биографам были неведомы муки получения информации, они предпочитали преувеличенно рассказывать о вкусах и личностных особенностях описываемых ими людей. Поэтому первые в истории мировой литературы биографии начинались как оды-славословия или как прямопротивоположные им сатирические памфлеты. Если в исламской литературе мы отделим труды мухаддисов, которые писали биографии с целью уязвления или исправления, то невозможно говорить о том, что жанры доисламской литературы, такие как риджал, тараджим, табакат и манакиб[4]
были совершенно лишены восхвалений или насмешек.
Муса Джаруллах, биографию которого мы написали, так же время от времени касался этой особенности и подвергал серьезной критике наши книги в жанре риджал, тараджим и манакиб. Он верил в то, что великие личности, прежде всего, должны быть выведены из ореола легендарности и только после этого представлены и исследованы как люди. По мнению Мусы Джаруллаха, при написании биографии какого-либо человека было бы неверно говорить о его набожности, благочестивости и богобоязненности. Поскольку набожность и богобоязненность являются глубоко интимными личностными качествами человека, характеризующими его внутренний мир. Этими своими качествами человек может сколь угодно приближаться к Создателю, но это не поможет ему достичь признания и величия в глазах людей. Если человек чего-то и достигнет благодаря этим своим качествам, то только признания у Аллаха. Кем бы ни был человек, сколько бы он не совершал молитв, все его служения будут иметь ценность только перед Создателем. Служение и поклонение человека Богу будут записаны в свитке его деяний, находящемся в руках ангелов, но не на страницах книги истории[5].
Например, Муса Джаруллах пишет: «Если я при написании биографии имама Абу Ханифы скажу о том, что он не ступал и шагу без совершения ритуального омовения,.. что на протяжении пятидесяти лет он совершал утренний намаз в состоянии ритуальной чистоты, сохранившейся от вечернего намаза, что он в течение одного намаза полностью прочитывал Коран, пятьдесят раз совершил хадж, то с человеческой точки зрения, я не докажу какое-то достоинство, присущее этому Величайшему-из-Имамов... Но если я скажу, что миллионы мусульман, продвигавшиеся в темноте жизни, достигли божьей милости благодаря свету знаний этого имама и сиянию его божественного дара, то, вероятно, окажется, что я показал хотя бы одно из присущих этому Учителю Ислама тысяч достоинств. Из этих моих слов станет ясно, что имам был великой опорой в здании всего человечества»[6]. Таким образом, по мнению Мусы Джаруллаха, от биографа требуется показать какое место в жизни человечества занимал тот или иной человек. А если же человек не достиг такого положения, то пусть молитвы и поклонения, которые он совершал дома останутся втайне.
Говоря так, Муса Джаруллах не подразумевал полный отказ от хвалебных од и сатиры. Там, где есть критика и признание достоинств так или иначе присутствуют оба эти жанра. Он требует только чтобы восхваляемые или высмеиваемые явления были освещены в разрезе вышеуказанного принципа. Он также говорил, что более чем кто-либо еще уважает, почитает и восхваляет великих имамов. Но Муса Джаруллах был против практики, присущей некоторым дервишам, которые превозносили кого-либо словами: «Он всегда был в молитве и поклонении, днем постился, а по ночам молился». Поскольку, если речь идет о благотворном влиянии того или иного человека в сфере общественной жизни, то не следует говорить о молитвах, которые он совершал в свою пользу. Прежде всего, согласно Мусе Джаруллаху (и этого мы еще коснемся далее), благие деяния это не есть молитвенное усердие, проявляемое на молитвенном коврике, при котором человек отрешен от положения дел в окружающем его мире. Муса Бигиев считал, что выражение: «Наши муджтахиды совершали благие деяния своими знаниями», означает, что «они подготовили шариатские и религиозные знания, которые были необходимы для достижения счастливой жизни мусульманами. Они показали пути достижения благополучия в этом мире, приложили титанические усилия для того, чтобы вывести из Писания Аллаха и Заветов Пророка справедливые каноны управления обществом». Вот это и есть благодеяние. Но отрешение от мира путем заключения себя в стенах монашеских келий ради молитвы не является благодеянием»[7]
.
Муса Джаруллах считал, что пренебрежение реальной действительностью в биографических трудах, которые для будущих поколений имеют огромное поучительное значение, вместо пользы принесет только вред. Поэтому он так говорит о двух больших бедах, проистекших из наших книг, написанных в жанре риджаль, табакат, тараджим и манакиб: «В мире Ислама появились великие личности как в сфере политики, так и в сфере наук и просвещения. Они являются высокими образцами для подражания. Но когда мы читаем жизнеописания этих людей, то первые из них предстают перед нами как тираны, не знавшие ничего, кроме развлечений и праздного времяпровождения; другие же представляются монахами, всю жизнь проведшими в уединении. Из-за подобного подхода мы оказались ввергнутыми в два порока:
Первый: наше сердце, эта опора веры и нашей религиозности, страшащееся порока и угнетения начинает ненавидеть политику и политические науки. Таким образом мы предпочитаем самостоятельности жизнь в плену тирании, а позор и унижение мы чистосердечно считаем наслаждением.
Второе: наш разум, этот фундамент нашей человеческой природы, который стремится к знаниям и просвещению, вынужден монашествовать ради того, чтобы быть похожим на древних ученых мужей. В монашеском затворничестве гаснут лучи разума. Глаза таких людей не могут узреть красоты окружающего мира»[8].
Вот и мы, работая над биографией Мусы Джаруллаха, постараемся, по мере возможности, не отступать от провозглашенных им самим принципов. Учитывая то, что биография является портретом человека, сформировавшегося в определенную эпоху и отвечающего ее реалиям, автор жизнеописания не может не преступать границы эпохи, в которую жил описываемый им человек. Поэтому мы, говоря о его достойных подражания важных качествах, тем не менее, не будем избегать представления на суд читателей его идей, которые должны быть подвергнуты критическому анализу.
Наш труд состоит из четырех частей. В начале первой главы мы хотим коротко рассказать о том регионе, где жил Муса Джаруллах, о казанских краях и местных тюрках. Так мы поступаем для того, чтобы дать читателю возможность самому оценить время и место, которые стали ареной становления Мусы Джаруллаха как личности и как мыслителя. Затем, не вдаваясь в подробности, мы исследуем жизненный путь Мусы Джаруллаха по его работам. Те, кто прочитает его биографию, напоминающую приключенческий роман не смогут не воскликнуть: «Сколько событий вместила эта жизнь, продолжавшаяся семьдясять четыре года!». Поэтому хочу предупредить, что было очень трудно изложить все события его жизни в строгом хронологическом порядке. Для облегчения этой задачи, мы решили рассказать о жизни Мусы Джаруллаха, поделив ее на три этапа. Первый этап охватывает период времени от рождения, обучения в Казани и за границей до возвращения на родину. Второй этап рассказывает о его жизни и борьбе в России. Третий этап заключает в себе его жизнь на чужбине после эмиграции из России вплоть до самой кончины.
Во второй части мы остановимся на богословской деятельности Мусы Джаруллаха. Здесь мы сочли нужным выделить фикх, основы фикха, тафсир и Коран, хадис и сунну в самостоятельные главы, поскольку этим темам Муса Джаруллах посвятил основную часть своих трудов. С одной стороны мы описали его труды и деятельность в этих областях мусульманских наук, а с другой стороны постарались представить читателю его мысли, идеи и критику, касающуюся этих дисциплин.
В третьей части мы постараемся найти дверь в мир идей Мусы Джаруллаха. В этой же части мы попытаемся рассмотреть принципы, на которых он основывал свою методологию, как он понимал Ислам, а также его учение о женщине и ее месте в обществе.
В последней же части мы представим читателю список известных нам трудов и статей Мусы Джаруллаха. В начале мы упомянем труды, которые имели возможность изучать непосредственно, а затем те из них, которые мы исследовали опосредованно. Что касается тех трудов, о которых нам ничего неизвестно, то мы удовлетворимся только перечислением их названий.
Нельзя не сказать и о том, какой язык мы будем применять после вводной части книги. Одной из граней деятельности Мусы Джаруллаха, которой он занимался вплотную была работа по распространению среди тюрков единого языка. Поэтому он, будучи казанским тюрком, свои труды, тем не менее, писал на языке, близком к османскому. А поскольку он был мастером литературного слова и даже поэтом, то иногда он применял очень своеобразные, оригинальные формы и обороты речи. Мы же, исходя из заложенных им самим принципов, предпочли несколько упростить его стиль, но там, где у нас не поднялась рука, мы сохранили его собственную манеру повествования. Собственно говоря, лично я думаю, что современное состояние Турецкой Республики вынудило нас сделать шаг назад в вопросе языка.
От нас зависит труд, от Аллаха — успех.
РАЗДЕЛ 1.
ЖИЗНЕННЫЙ ПУТЬ
Родина Мусы Джаруллаха; Казанские края и казанские татары
Казанское ханство, получило свое название от самого крупного поселения в стране, города Казань, воздвигнутого в северо-западной области тюрко-мусульманских земель, в среднем течении реки Волга, которая представляла собой наиболее важный торговый путь, пролегающий между Восточным миром и Северо-Восточной Европой, на землях древного Булгарского государства. Сегодня эти земли входят в состав современной Республики Татарстан, Чувашской, Удмуртской и Марийской Республик, бывших Симбирской и Пензенской губерний, а также являются частью Башкирской Республики, Пермской области, Вятских территорий, Нижегородской, Самарской, Саратовской, Волгоградской, Тамбовской областей и Мордовской (Зырянской) Республики. На юге Казанское ханство граничило с Астраханским ханством, на востоке и юго-востоке с Ногайским ханством, на юго-западе с Крымским ханством, на западе с землями Московского княжества, на севере с бескрайними территориями, населенными финскими племенами. Северо-восточные окраины ханства граничили с уделами Сибирского ханства[9].
Поначалу основное население Казанского ханства было представлено булгарами[10] и другими тюркскими племенами, которые издавна вели оседлую жизнь, полукочевыми уйгурами, которые время от времени приходили в эти края во время военных походов. Кроме этого в состав племен, проживавших в Казанском ханстве, входили и фино-угорские племена, которые сблизились с тюрками во времена совместных войн против славянских племен. Современная Республика Татарстан хотя и не включает в себя все земли прежнего Казанского ханства, но имеет в составе своей территории некторые районы, которые не входили в состав более поздней Казанской губернии. Одним словом, всем тюрки, проживающие в историческом Казанском крае и говорящие на Средневолжском (казанско-турецком) наречии были названы казанскими тюрками[11].
Казанские земли стали ареной возникновения двух, получивших историческую известность, мусульманских государств. Первое из них это Булгарское государство, основанное в пятом веке по христианскому летоисчислению, второе же — Казанское государство[12].
Окончательное формирование этих территорий завершилось с приходом Ислама в середине VII в., когда пала империя Сасанидов, правившая Римом и Византией. В эпоху правления Йезида в эти края пришли муджтахиды под руководством Кутайбы ибн Муслима (ум. 97 г. хиджры). В это время солидная часть населения региона приняла Ислам[13]. Но в те области, о которых мы ведем речь, Ислам пришел несколько позже.
В 921 г. булгарский хан Алмуш Шилки-оглу обратился с просьбой к аббасидскому халифу Муктадиру Биллаху (908-932), прося халифа прислать в булгарские земли знатоков Ислама и мусульманского культа для обучения подданных этой религии, строителей для возведения мечетей и пограничных городов с целью защиты подданных от нашествия со стороны иудейского Хазарского каганата. Но и до этого официального обращения большая часть населения государства приняла Ислам, благодаря активной торговле с мусульманскими странами. Ибн Даст, который посетил Булгарское государство в Х веке, писал, что основная масса населения страны уже приняла Ислам, а в селениях имеются мечети и медресе[14].
Халиф Муктадир Биллах, направил в Булгар посольство во главе со своим верховным писцом Ахмедом Ибн Фадланом. В 310 г. хиджры (922 г. н.э.) Ибн Фадлан достиг цели и написал первую известную историю этого государства[15]. Булгарский правитель Алмуш Шилки-оглу принял Ислам и по своей воле поменял имя своего отца и собственное имя на мусульманское имя Джафар (имя Муктадира Биллаха) Ибн Абдуллах. Это событие ныне ежегодно отмечается Казанскими тюрками как праздник[16].
В середине XIV в. Булгарское государство попало под управление могущественной Золотой Орды и в противостоянии различным племенам потеряло возможность оставаться независимой от нее землей. В середине ХV в. мы обнаруживаем, что эта нация полностью исчезла систорической арены. Само слово «булгары» перестало применяться в отношении какого-нибудь из племен, населявших Поволжье. Вместо него стали использоваться такие названия как «казанлы», татарин, чуваш. Некоторые историки считают чувашей прямыми потомками волжских булгар[17].
Вторым исламским государством, возникшим на этих землях было Казанское ханство и основано оно было сыном золотоордынского хана Джалаладдина Токтамыша (1377-1395) Улуг Мухаммедом, правившим в Орде в 1426-1436 гг. После ослабивших страну междоусобных войн между Тимуром и Токтамышем, Улуг Мухаммед не смог навести в стране порядок и в результате внутренних смут 1436 г. покинул ее, направившись в Крым. Затем, вняв просьбам народа, он отправился в пределы древнего Булгара и, прибыв в Казань, объявил себя правителем самостоятельного Казанского ханства. Он организовал ряд военных походов на Москву, разгромил русских и обложил их данью[18].
Династия Улуг Мухаммеда правила Казанским ханством до 1521 г., а затем правление перешло в руки клана Сахиб-Гирея. В состоянии постоянного кровавого противостояния с русскими Казанское ханство смогло просуществовать только лишь до 1552 г. В этом году Казань стала ареной самой кровопролитной войны в своей истории. В ней на стороне русских участвовали и английские наемники под командованием Батлера. Захватчики уничтожили не только воинов, защищавших город, но и женщин и детей. Было вырезано все население Казани. Оставшихся в живых женщин отдали в руки русского войска, вписав тем самым еще одну страшную страницу в книгу истории геноцида. Думается, что именно после этого варварства предводитель русской армии царь Иван получил прозвище Грозный. Резня, учиненная русскими в Казани, как и то, что ныне происходит в Боснии-Герцеговине, является событием, нечасто встречающимся в истории. Все русские историки, касающиеся этой страницы истории русского государства, рассматривают данное событие как позорный факт. В результате этого варварства погибли не только массы местного населения, но и копившиеся в течение веков духовное и культурное достояние этого тюркского уголка исламского мира. Город и казна были разграблены. В этом важном центре, в котором издавна проживало около сорока тысяч человек, в 1557 г. обитало всего шесть тысяч русских колонистов и примерно столько же тюрков, рассеянных по пригородам. Русско-христианский фанатизм в полную силу проявил себя в отношении мусульманских институтов. Все казанские соборные мечети-джами и квартальные мечети-махалла, все медресе были стерты с лица земли. Надгробные плиты были вырваны со своих мест[19].
Вплоть до 1750 г. казанцы проживали в состоянии абсоолютного рабства. После Второй русско-турецкой войны Екатерина I приняла ряд мер, облегчивших их положение. В результате исконное население края принялось, по мере своих сил и возможностей, восстанавливать национальную среду. Процесс длился до конца XIX в. Казанские тюрки немного пришли в себя и, даже стали развиваться в политическом, социальном и экономическом отношениях[20].
В 1904 г. Россия потерпела поражение в войне против Японии. В результате произошла революция, основной целью которой было преобразование абсолютной монархии с Николаем II во главе в конституционную монархию. Эта революция оказала сильное воздействие как на самих русских, так и на казанских тюрков, став поворотной точкой в их жизни. Уже в первые месяцы революции казанская интеллигенция во главе с видными религиозными учеными вместе с такими же представителями других тюрко-мусульманских регионов России образовали политическую партию под названием «Союз мусульман» («Мселман иттифакы»). Первый съезд партии был тайно проведен на борту прогулочного парохода. Второй съезд прошел в 1906 г. в Петербурге, третий — в Нижнем Новгороде. На этих форумах были приняты важные решения, было обеспечено участие мусульман в выборах под лозунгом национальной автономии[21].
В 1917 году совершился Большевистский переворот, который максимально приблизил к достижению независимости не только казанских тюрков, но и остальные тюркские народы. Сразу же после переворота в распространенных ими декретах большевики объявили, что предоставят всем российским народам независимость. В добавление к этому казанские тюрки еще шире развернули начатое ими раньше движение и организовали «Национальная автономия» («Милли кавемият»). Позже эта организация получила название «Национальный Совет» («Милли Шура»). 1-2 мая 1917 г. она провела в Москве «Первый всеобщий конгресс российских мусульман». В июле 1917 г. было проведено еще три мусульманских конгресса: «Второй конгресс российских мусульман», «Конгресс религиозных ученых» и «Первый военный конгресс». На общем заседании членов этих конгрессов, проведенном в казанском городском театре была организована Национально-культурная автономия и Совет из семи членов во главе с Садри Максуди Арсалом[22].
Весной 1918 года властями были закрыты все мусульманские организации и бросили в тюрьмы их руководителей. Право на свободу было дано только Духовному Управлению с условием его неучастия в политике. Кроме этого были закрыты все национальные газеты и журналы, издательства были конфискованы. Спустя некоторое время Казань была захвачена Красной Армией[23].
В 1919 г. после переговоров и совещаний на башкирских землях была создана Башкирская республика, а в 1920 г. на казанских землях была создана Татарская республика. Но все же это были лишь формальные акты, поскольку эти республики оставались в полной зависимости от России и не были независимыми, подобно Литве, Финляндии и Польше. Эти две республики были напрямую привязаны к Москве и были вынуждены жить по ее указам и постановлениям[24].
Наконец, объявленная в 1992 г. гласность и перестройка развалила Советскую империю, но и это не принесло пользы для коренного населения Казанского края. Они и поныне продолжают жить в качестве россиян.
Имя и происхождение
Муса Джаруллах Бигиев родился в 1875 году в европейской части России, в городе Ростов-на-Дону, который расположен чуть севернее Азова. Его деда звали Абдулкарим-эфенди. Он был уроженцем деревни Кикино, находящейся в группе сел Алтыавыл (Altavul)[25], Чинбарской волости Пензенской губернии и происходил из рода Девликамовых. Отца Мусы Бигиева звали Ярулла. Мать его Фатима-ханум была дочерью имама деревни Кикино Хабибуллы-эфенди. Хабибулла-хазрет происходил из семьи Бектимира-ага рода Бигиевых. Сыновей Яруллы эфенди именно по этой причине позже стали звать Бигиевыми. Еще позже Муса-эфенди постепенно стал использовать в качестве своего имени арабское слово Джаруллах, которое значило то же, что и Ярулла. Он прославился и под этим именем.
Живя в своей деревне Ярулла-эфенди получил образование, посещая уроки Хабибуллы-хазрета и занимаясь у него исламскими науками и арабским языком. Позже он женился на его дочери Фатиме-ханум, получившей от своего отца исламское воспитание. Через некоторое время после женитьбы он стал подрядчиком на строящейся Московско-Ростовской-на-Дону железной дороге и по этой причине обосновался в Ростове-на-Дону (именно поэтому Муса-эфенди в некоторых арабских источниках упоминается под именем «ар-Ростовдони»). Однажды, по пути в хадж, тогдашний оренбургский муфтий Салимгарай-хазрет гостил у него дома и назначил хозяина ахундом Ростова-на-Дону. За несколько лет, которые Ярулла-эфенди прожил в Ростове-на-Дону, у него родились двое сыновей. Родившегося в 1870 году назвали Мухаммед-Захир, а в 1875 году на свет появился Муса Джаруллах[26].
Ярулла эфенди умер в 1881 году, внезапно скончавшись от какой-то болезни, не дожив до своего сорокапятилетия. Таким образом заботы об образовании Мухаммед-Захира и Мусы легли на плечи Фатимы Бигиевой. Фатима-ханум будучи очень религиозной и интеллигентной женщиной, хотела чтобы ее сыновья стали учеными, вооруженными религиозными науками и имеющими совершенное исламское воспитание. Но город, в котором они жили, не мог предоставить среду, в которой было возможно достижение подобных целей. Ее следовало искать в далеких религиозно-культурных центрах[27].
Фатима-ханум дала детям необходимое начальное воспитание, а затем отправила Мухаммад Захира в Казань, в Приозерном (Клбуе) медресе[28], возглавляемое дамеллой[29] Абдулалямом. Остается неизвестным, сколько лет провел в этом медресе Мухаммед-Захир Бигиев. Известно только, что он получил достаточно знаний, чтобы заменить своего отца на посту имама в одной их махаллей города Ростова[30]
Годы учебы
Мама Мусы, дав необходимые начальные знания, почерпнутые из старотатарских книг, записала своего одиннадцатилетнего сына в Ростовский Реальный государственный лицей (Русский технический лицей). Но в душе она все-таки желала видеть его большим мусульманским ученым. Поэтому, когда Мусе исполнилось тринадцать лет, она забрала его из лицея и отправила в казанское Приозерное медресе, к старшему брату Захиру. Но ребенок так и не смог привыкнуть к жизни в медресе. Немного побыв там он возвращается в Ростов и заканчивает прерванный курс обучения в лицее[31].
Те из казанских мусульман, которые хотели углубить свои знания в религиозных науках, отправлялись в знаменитые во всем исламском мире медресе Бухары и Самарканда. Муса Джаруллах не стал нарушать эту многовековую традицию и после окончания лицея направился в Бухару. Здесь он брал уроки арабского, персидского языка у одного из Коран-хафизов, изучил под его руководством основы исламского учения. Одновременно он брал уроки фикха и философии у едва ли не единственных живших в то время в Бухаре сторонников джадидского метода дамеллы Икрама-эфенди и дамеллы Ийваза-эфенди. У дамеллы Шариф-эфенди он изучал математику и астрономию. Кроме этого М.Бигиев познакомился с наследием Эвклида, Пифагора и Архимеда. Позже М.Бигиев занялся изучением философских воззрений Декарта и Бэкона. Для своего учителя хазрата Мир Шарифа он переводил с русского языка на тюрки некоторые математические трактаты. Так заложились основы его никогда не угасавшей в дальнейшем любви к математике.
Атмосфера, царившая в Бухарских медресе и мектебах не понравилась Мусе-эфенди. Наверное поэтому он, вернувшись в 1896 году в Россию, попытался поступить в одно из учебных заведений на факультет естественных наук, но незнание латинского языка помешало ему осуществить задуманное[32] Эта страсть к математике в дальнейшем оказывала ощутимое влияние на развитие его мышления. Забегая вперед сообщу, что позже он выступил с предложением о соединении общественных наук с математикой в качестве их методологической основы.
После возвращения из Бухары в Россию Муса Джаруллах вознамерился поехать в Стамбул. Убедив-таки свою мать в том, что ему необходимо продолжить учебу, он прибыл в Стамбул. Здесь он изменил планы и подал документы в Инженерную школу. Но тут произошла его знаменательная встреча с земляком-ростовчанином Мусой Акъегетзpаде, который преподавал тогда в высшем учебном заведении «Мюлькие-и Шаханэ» и Военном училище русский язык и политэкономию. Акъегет-Задэ стал отговаривать М.Бигиева от его решения и посоветовал продолжить совершенствование в исламских науках. Говоря словами самого Мусы-эфенди: «Зерна любви к исламским наукам были брошены в мое сердце рукою Всевышнего». Это привело к тому, что М.Бигиев послушался совета старшего товарища. Однако, не найдя достаточно привлекательного религиозного учебного заведения в Стамбуле, он решил отправиться в Египет.
Муса Джаруллах и в Каире испытал разочарование, которое ему уже пришлось однажды пережить, будучи в Бухаре и Стамбуле. Потеряв веру в мектебе и медресе он решает заниматься самостоятельно и начинает брать частные уроки у различных преподавателей. В этот период времени он знакомится со знаменитым реформатором Мухаммедом Абдо и посещает проводимые им теологические семинары. В круг его учителей входил также и шейх Бахит-эфенди. Такого рода занятия Бигиев совмещал с самостоятельной работой в Египетской национальной библиотеке, где он приступил к серьезному исследованию имеющихся в наличии Священных свитков и истории Корана.
Из Египта Муса Джаруллах направился в хадж и, находясь в Мекке, посещал различные религиозные занятия и уроки. Он сообщает, что в это время изучал у некоего Шейха Салиха сборник «Сунан» имама Насаи, входящий в состав шести общепризнанных книг по хадисам. Позже, перебравшись в Медину, М.Бигиев изучал труд мединского имама Малика «Проторенный путь» («ал-Муватта»)[33].
Проведя в Хиджазе два года, жаждущий новых знаний М.Бигиев направляется в далекую и загадочную Индию в надежде повстречать какого-нибудь хорошего ученого и найти-таки приличное медресе. Здесь он много общался с индийскими улемами, участвовал в диспутах на религиозные и богословские темы. В течение шести месяцев он занимался в исламском университете города Диюбента. Но все же его не удовлетворило пребывание в Индии и он вернулся в Каир.
В Каире он продолжил свои исследования по истории Корана и корановедению. Позже он опубликовал эти свои этюды в виде научных трактатов. Так свой труд «История Корана и его списков» («Тарих ал-Кур’ан ва-л-Масахиф»), который он подготовил здесь еще будучи студентом, М.Бигиев опубликовал сразу же после возвращения на родину. Второй раз М.Бигиев оставался в Каире в течение трех лет, а затем отправился в Бейрут.
Прежде чем вернуться на родину в нем возникло желание посетить медресе аш-Шама (Сирии). Один из антакийских священников Тома Дибо ал-Маалуф в одной из своих статей о М.Бигиеве писал, что не имея достаточно средств Муса добирался из Бейрута в аш-Шам пешком. Поскольку его путешествие в аш-Шам происходило в таких сложных обстоятельствах, то неизвестно, сколько он там оставался и чем занимался[34].
Сам М.Бигиев так описал свой опыт поиска знаний: «Полный больших надежд я путешествовал по исламскому миру, посетил Бухару, Турцию, Египет, Хиджаз, Индию и Сирию. Я видел все религиозные медресе. Но, к сожалению, в конце концов вернулся на родину неудовлетворенным и совершенно разочарованным»[35]
.
Второй период жизни
Политическая и общественная деятельность (1904-1917)
После своего одиннадцатилетнего путешествия за религиозными знаниями Муса Джаруллах в 1904 году вернулся на родину. Его мать Фатима-ханум тогда еще была жива. Ее очень радовало то, что ее сын вернулся, став исламским ученым. Несмотря на то, что Муса-эфенди говорил, что «вернулся домой крайне разочарованным», в этих своих странствиях кроме обширных познаний во всех областях исламских наук он в совершенстве овладел арабским и персидскими языками. Самым ярким доказательством этого является великолепный арабский язык его трактата «История Корана и его списков», который М.Бигиев написал сразу же по возвращении домой.
Испокон веку среди казанских тюрок бытовала традиция, согласно которой все молодые муллы, возвращавшиеся домой, получив образование в Бухаре, становились имамами в махаллях и открывали свое медресе, набирая шакирдов или же становились преподавателями-муаллимами в каком-нибудь медресе. Но Муса Бигиев не стал следовать этой традиции и не выбрал ни одного из этих путей. Прежде всего его не удовлетворяли полученные им знания.
Будучи в Каире Муса Джаруллах познакомился и подружился с Ибрагимом Шаукатом Камалом, — сыном имама города Чистополь, мударриса шейха Закира. По возвращении из Каира Муса в 1905 году женился на младшей сестре Шауката Камала Асьме Галие-ханум. У Мусы-эфенди и Асьмы-ханум родилось восемь детей: шесть дочерей и двое сыновей[36].
Не находя свои знания достаточными, Муса Бигиев оставляет жену со своей матерью Фатимой-ханум и уезжает в Петербург, где поступает на Русский Правовой (юридический) факультет. В это время он знакомится со знаменитым магрибским ученым и литератором Ахмедом ал-Шанкити (1872-1913), который гостил тогда в Казани. Вместе с именитым ученым он работал над знаменитым стихотворным сборником арабского поэта периода джахилии Тарафы ибн Абда (ум. 564 г.), с целью совершенствования своих знаний в арабском языке и литературе[37]
.
Тем временем в России произошла революция 1905 года. Сокрушительное поражение России в Русско-Японской войне (1904-1905 гг.) усугубилось народными волнениями, которые заставили Николая II дать возможность для преобразования автократического государства в конституционную монархию. Эта революция дала некоторые права и свободы как российским мусульманам в целом, так и казанским татарам, в частности. Период с 1905 по 1917 год представляет собой очень важный этап в политической и культурной истории Казани. Муса Джаруллах приступил к активной деятельности именно в это время, которое открыло большие возможности татарам, и, которые, благодаря принесенным революцией свободам, осуществили невиданный в истории культурный скачок.
Стремясь извлечь наибольшую выгоду из возникших возможностей, Муса Джаруллах становится публицистом и через прессу распространяет свои мысли в народных массах. В 1906 году он писал статьи в радикально-модернистскую газету «ал-‘Аср ал-джадид» (Новый век) и газету умеренного толка «Вакыт» (Время). В это же время он, в сотрудничестве со своим другом кадыем Абдрашитом Ибрагимом[38] начинает выпускать газету «Ульфет» (Единство). Публиковавшиеся М.Бигиевым на страницах газеты «Ульфет» или газеты «Тилмиз» (Ученик) (которая выходила на арабском языке) обычно становились событием и служили делу пробуждения мысли в среде казанских мусульман[39].
Муса Джаруллах занимал ведущее место в политических и общественных движениях, развернувшихся в этих условиях. Он участвовал в работе всех пяти съездов российских мусульман, исполнял обязанности главного секретаря мусульманского курултая, проходившего в 1906 году в Нижнем Новгороде. Материалы этого съезда были изданы им в виде отдельного сборника протоколов. Написанный им сборник материалов мусульманских форумов тех лет «Основы реформирования» («Ислахт саслары») является в этой области самым надежным документальным источником. На третьем общемусульманском съезде, проходившем 16-21 августа 1906 года в Нижнем Новгороде, было принято решение о создании политической партии под названием «Мселман иттифакы» (Союз мусульман). Среди 15 членов, избранных в руководящий орган новой партии был и Муса Джаруллах[40].
В 1907 году наступил период реакции. Государство отбирало обратно недавно обретенные права и свободы. Российское правительство наряду со всеми газетами закрыло и газету «Ульфет». Кадий Абдрашит Ибрагим эмигрировал в Японию, закончилась журналистская деятельность и Мусы Джаруллаха[41].
После этого в жизни Мусы Джаруллаха наступает период интенсивной писательской деятельности. Приехав в Казань он знакомится здесь с владельцем издательства «Шрык китапхансе» (Восточная библиотека) Ахмед-эфенди Исхаки и один за одним выпускает в свет свои труды, касающиеся различных религиозных и общественных проблем. В это же время он издает часть стихотворного произведения знаменитого арабского философа и поэта Абу ал-Ала ал-Маари (368/978-444/1052) «Обязательность необязательного» («ал-Лузумийа»). Переведенные на татарский язык бейты этого творения стали важным оружием, послужившим становлению свободомыслия. Одновременно с этим он издает и, тем самым, возвращает в мусульманскую науку комментарий к знаменитому трактату «Взаимное согласование» («ал-Мувафакат»), средневекового андалусского имама и факиха, в наилучшей форме разработавшего философию мусульманского права, Абу Исхака аш-Шатиби (ум.790/1388), который, не ограничиваясь умозрительными доказательствами, разрабатывал цели и установки шариата[42].
За период времени до октябрьской революции 1917 года Муса Джаруллах написал около двадцати трудов и внес свою лепту в создание целого пласта мусульманской литературы. Наряду с этим он, по просьбе верховного муфтия Ризаэтдина Фахретдина[43] занялся подготовкой для российских мусульман журнала по шариатским установлениям «хкм шргыя мллсе» (Журнал шариатских решений). Написанный Мусой Джаруллахом труд «Правила фикха» («Кава‘ид фикхийа») является вступлением или преамбулой к данному печатному органу[44].
В 1910 году Муса Джаруллах был приглашен для преподавания арабского языка и истории религий в джадидском медресе «Хусаиния», находившемся в Оренбурге[45]. Но преподавательская деятельность Мусы-эфенди продолжалась совсем недолго. Дело в том, что едва начав преподавать, он стал знакомить слушателей с идеей о всеохватности божественной милости, с которой выступил знаменитый суфийский лидер, и создатель концепции единства бытия (вахдат ал-вуджуд) Мухитдин ибн ал-Араби (560/1164-638/1240). Учение о всеохватности божественной милости гласит, что никто не останется в аду навечно, включая и мушриков. Не останавливаясь на этом, Муса Джаруллах стал публиковать эти свои взгляды на страницах возглавляемого Ризаэтдином Фахретдином просветительского журнала «Шура» (Совет), чем испортил отношения с руководством и попечителями медресе «Хусаиния». На него с критикой обрушились и члены оренбургского Благотворительного общества (мгыят хйрия), где он попытался отстоять свои взгляды. Администрация и попечители медресе развернули против Мусы Джаруллаха широкую кампанию травли. Преподавателю истории религий, из-за которого в середине учебного года возникло противостояние между руководством медресе и его слушателями, не оставалось иного пути, как покинуть это учебное заведение. В целях предотвращения дальнейшего нагнетания напряженности, он вынужден был подать прошение об отставке по собственному желанию и уехать из Оренбурга[46]. Но даже после отъезда Мусы Джаруллы покой не восстановился. На страницах некоторых периодических изданий о нем и про него продолжали публиковаться статьи и отзывы. В то же время и сам Муса Джарулла издает брошюру «Доказательства божественного милосердия» («Рхмт илаhия борhанлары»), посвященную более подробному рассмотрению поднятого им вопроса о природе божественного милосердия. Эту проблему, которая позже стала объектом обсуждения и на страницах стамбульской прессы, мы оценим в свете мыслей Мусы Джаруллаха.
В 1910 году Муса Джаруллах вместе с Лотфуллой Исхаки отъезжает в Финляндию. Согласно его собственному объяснению на страницах книги «Пост в долгие дни» («Озын кнлрд руз»), Муса Джаруллах предпринял это путешествие для созерцания картины незаходящего Солнца с дальнейшим предложением аргументированного установления, касающегося проблем вечернего, ночного и утреннего намаза, а также поста в условиях высоких северных широт[47].
В 1913 году М.Бигиев вновь обращается к журналистике и организовывает в Петербурге издательство «мант» (Наследие). Вместе с Гаязом Исхаки, получившим признание как крупнейший писатель северных тюрок, он выпускает газету «Ил» (Страна). Газета печаталась в упомянутом выше издательстве Мусы Джаруллаха[48].
В июне 1914 года Муса Джаруллах принимает участие в работе четвертого съезда российских мусульман. Наряду с ним, в работе этого съезда, который собрал тюркских делегатов изо всех уголков России, участвовали такие видные личности как Садри Масуди, Ризаэтдин Фахретдин и Али-Мардан[49] [Тупчибашев][50].
В то же время Муса Джаруллах оставался преданным математике и астрономии. Алимджан ал-Идриси сообщает, что М.Бигиев являлся в то время членом Российского научного астрономического Общества. Он не отказывался от путешествий, предпринимаемых с целью непосредственного наблюдения за лунными и солнечными затмениями. В этом плане интересны его планы, связанные с посещением города Брест-Литовск [Брест], куда он собирался попасть с целью проведения наблюдений за солнечным затмением на более удобной местности. Затмение было предсказано уже после Первой мировой войны. Муса Джаруллах намеревался выехать, захватив несколько своих прежних трудов, посвященных данному вопросу. Но тогда в стране действовало чрезвычайное положение и российская полиция, в чем-то его заподозрив, не дала разрешения на совершение научно-астрономической экспедиции. Разрешение было дано через четыре месяца, но затмение к тому времени уже состоялось[51].
М.Бигиев принимал участие в работе Пятого съезда российских мусульман, состоявшегося в мае 1917 года. Предложенные им здесь идеи вызвали бурные дебаты. Его доклад, посвященный правам женщины в Исламе, все же был принят несмотря на горячие споры.
Среди двенадцати человек, избранных в Президиум этого форума был и Муса Джаруллах. Кроме этого он был избран и в «Милли Шура», состоявший из десяти человек. Его имя было включено и в список из имен пяти кандидатов, выдвинутых на пост муфтия. Большинством голосов муфтием был избран Галимджан ал-Баруди[52]
.
После большевистского переворота (1917-1930)
Политическая жизнь Мусы Джаруллаха началась вместе с революцией 1905 года. Но период его наиболее активной деятельности в сфере политики наступает вместе с большевистской революцией 1917 года. Поначалу эту революцию восприняли как конец тирании и рабства, как провозглашение свободы. Действительно, в самом начале революции большевики обещали дать всем проживающим в России национальностям свободу и независимость. В самые первые дни революции Муса Джаруллах опубликовал свою книгу «Ислахт саслары», которая, будучи подготовленной к изданию уже в 1915 году, не была допущена к продаже из-за политических препонов. Он предполагал, что все, что содержалось в этой книге, будет претворено в жизнь. В новом вступительном слове к этой книге он радостно провозгласил: «Рабство кончилось и никогда более не вернется!»
Однако через некоторое время закончился начальный этап революции и наступил период качественно нового гнета и рабства, после чего Муса Джаруллах осознал всю глубину своего заблуждения. Тоталитарный режим показал свое истинное лицо и сотни представителей татарской интеллигенции, чтобы спасти свою жизнь, не могли найти ничего лучше, чем покинуть Россию. Что касается Мусы Джаруллаха, то он не эмигрировал, но и не присоединился к тем, кто боролся с коммунистами. Он не примкнул к радикальной оппозиции и был ближе к умеренным коммунистам. Эту его позицию оценивали по-разному. Если бы он хотел эмигрировать, то, конечно, смог бы это сделать. Нельзя сказать, что он сомневался в своих возможностях. Однако у него были свои политические и социальные воззрения. В отличие от покидавшей страну просвещенной интеллигенции, он не считал, что советская власть — явление временное. Он считал, что, вероятно, будет возможность извлечь некоторую пользу для общества и его народа. Муса Джаруллах был уверен в том, что остаться с народом будет лучше, чем уехать за рубеж. Муса Джаруллах Бигиев является одним из тех, кто, думая так, прожил в Советской России еще долгое время и остался жив[53].
Но вопреки всему этому мы знаем, что Муса Джаруллах не смог продолжать выпуск газеты «ал-Минбар» (Трибуна проповедника), которую он основал в Петербурге еще в 1918 г.
В годы, когда полыхал огонь гражданской войны, Муса Джаруллах практически безвыездно жил в Петербурге и лишь изредка посещал Москву. В это время в его доме в течение шести месяцев гостил индийский ученый и писатель Мавлана Баракатуллах, который находился в России в силу некоторых причин политического характера. В эти же годы Муса Джаруллах имел возможность общаться с такими видными индийскими мусульманами как Мавлана Убайдаллах, Абу Саид ал-Араби, Мавлана Абдаррабб, Мавлана Абдалджаббар, Раджа Пюртаб, которые были высланы из Индии английскими колониальными властями[54].
16-20 сентября 1920 года Муса Джаруллах принял участие в работе Уфимского съезда, на который собрались тысячи мусульман: женщин и мужчин. На этом съезде после бесед с Зияэтдином Камали и муфтием Крыма Ибрагимом-эфенди Муса Джаруллах официально объявил о подчинении российских мусульман Халифату[55].
В этот период Муса Джаруллах написал одно небольшое, но очень важное, претенциозное и спорное произведение. Речь идет о его работе «Обращение к Высшему Национальному Собранию Турции» («Trkiye Byk Millet Meclisine Mracat» — Египет, 1922). В этой работе он пытается привлечь внимание Высшего Национального Собрания Турции (ВНСТ), с которым он связывал свои последние надежды, к насущным проблемам Ислама и мусульман. В 1921 году он собственноручно вручил данную работу приехавшему в Туркестан члену ВНСТ Исмаил Субхи-бею Суйсаллы, попросив его передать «Обращение...» лично Мустафе Кемалю[56].
В эти годы лидерами большевизма было инициировано создание «Азбуки коммунизма». Эту работу, вместе с некоторыми руководителями компартии, выполнил Н.Бухарин. В качестве ответа Муса Джаруллах написал свою работу «Азбука Ислама» («Исламият лифбасы»)[57]. Эта книга, состоящая из 236 статей, представляет собой своего рода исламскую конституцию. Первые 68 статей посвящены проблемам и нуждам российских мусульман, остальные же 168 статей целиком относятся к мусульманам в целом и зарубежным исламским государствам. Среди многочисленных глав этой работы есть и главы, посвященные проблеме халифата, прав человека, правовым вопросам военного времени, межгосударственным договоренностям, правам женщин.
Прежде чем опубликовать эту свою работу Муса Джаруллах подробно, в течение двух дней, знакомил с нею мусульманских ученых, собравшихся на съезд улемов, проходивший в городе Уфа. Ученые мужи встретили эту работу Мусы Джаруллаха с пониманием и приветствовали ее.
Статьи из этой работы после Уфимского съезда зачитывались и на других мусульманских форумах, а копии были отправлены в издательства Туркестана, Кашгара, Афганистана и Турции. Во время, когда основы коммунистической веры повсеместно были написаны большими буквами на красных транспарантах, Муса Джаруллах в одиночку знакомил людей с универсальными принципами Ислама.
В это время он постепенно стал подвергаться преследованиям. Большевики не стали ждать и дали понять человеку, стремившемуся пробудить свой народ и занимавшемуся исламскими науками, что у него нет будущего в России. Ничто не интересовало М.Джаруллаха, кроме религиозных наук и некоторых других вещей, возможности заниматься которыми он был лишен. Державшие в своих руках городской рынок петербургские тюрки [татары] всячески поддерживали ученого, чего бы это им не стоило. Воодушевленный этой поддержкой Муса Джаруллах продолжил свою идейную и политическую борьбу, начатую им еще в эпоху царизма. С одной стороны он боролся за независимость российских и туркестанских тюрок, с другой стороны — за распространение правильного понимания Ислама. Однажды ему пришлось встретиться с Лениным. После долгого разговора с вождем революции у Мусы Джаруллаха остались глубокие положительные впечатления. Но после смерти Ленина преследования развернулись с новой силой[58].
В это время Муса Джаруллах попытался издать в России свою книгу «Исламият лифбасы». Но эта попытка оказалась безуспешной. Наконец, в 1923 году он переправляет эту работу, дополненную большим вступительным словом, имаму поселившихся в Финляндии Казанских татар Валиахмат Хакиму-эфенди с просьбой издать ее. Это труд, название которого согласно желанию автора было изменено на «Дини, дби, итимагый, сяси мсьллр-тдбирлр хакында ислам миллтлрен», был издан в Берлине. Одного только содержания работы было достаточно для того, чтобы сгноить автора в большевистских застенках. Но дело еще осложнилось и тем, что редактировать книгу взялся живший в те годы в Берлине противник советского режима политэмигрант Гаяз Исхаки, который, кроме всего, внес в книгу некоторые дополнения. Это послужило причиной того, что сразу же после выхода книги Муса Джаруллах был арестован, переправлен из Петербурга в Москву и брошен в тюрьму. Вместе с ним было арестовано много других мусульман[59].
Книга посвящена доблести славной турецкой армии, показавшей чудеса героизма в битве при Чанаккале. Об этом и о том, что весь доход от ее продажи жертвуется в пользу осиротевших детей турецких воинов, погибших в I Мировую войну, Муса Джаруллах написал на ее обложке.
Финские татары, которые никогда, до самой его смерти, не лишали Мусу Джаруллаха своей поддержки, предприняли все возможное для вызволения его из застенков. Они начали с того, что послали телеграмму иностранному представителю Турции Исмету Иноню. В ней говорилось следующее:
«В России арестован известный и уважаемый во всем мусульманском мире ученый Муса Джаруллах-эфенди. Просим повлиять на Советское правительство для освобождения его из тюрьмы».
Было решено познакомить с этим делом и турецкую общественность. Для этого упомянутая телеграмма была направлена в редакции турецких газет: стамбульские «Вакыт» (Время), «Джумхуриет» (Республика) и выходящие в Анкаре «Хакимиет Миллие» (Национальная власть) и «Йени Гюн» (Новый день). Эти начинания увенчались успехом и через три месяца Муса Джаруллах был освобожден.
Выпущенный из застенков Муса Джаруллах тем не менее не обрел полной свободы. Ему было запрещено выезжать из Москвы и встречаться с кем-либо. За ним был установлен постоянный надзор[60].
В период времени, когда Муса Джарулла жил под надзором, он опубликовал на страницах газеты «Правда» одну статью, которая вызвала пересуды, достигшие Стамбула. В этой статье Муса Джаруллах, который ранее видел пути спасения мусульманских народов и государств только в подчинении Халифату, напротив, приветствовал его распад. Он превозносил коммунизм, который совсем недавно обвинял в тирании[61].
В октябре-ноябре 1925 года Муса Джаруллах отправился на отдых в Крым. Здесь он встречался с населением и религиозными деятелями, проводил с ними беседы на различные религиозно-богословские темы. Здесь ему был задан вопрос об отношении Ислама к водке и вину. Он просветил людей и в этом вопросе. Его статьи, посвященные этой же теме, были опубликованы на страницах журнала «Аср-е мусульманлык» (Век мусульманства), выходившем в городе Акмесджид. Здесь же он написал свою работу «Проблема опьяняющих напитков» («Мскират мсьлсе»)[62].
В 1926 г. Уфимское Духовное управление было приглашено на Всемирный мусульманский конгресс, проводимый в Мекке. Власти разрешили участие в работе конгресса группе из семи человек, в состав которой был включен и Муса Джаруллах. В работе конгресса Муса Джаруллах участвовал в качестве независимого делегата, полномочиями которого его наделили кашгарские мусульмане. Ценным качеством Мусы Джаруллаха было то, что участвуя в работе такого рода собраний он оценивал их как публицист и позже издавал свои записи и информацию. Нам известно, что после этого Конгресса он выпустил сборник документов на арабском языке под названием «Мекканский конгресс и рассмотренные на нем проблемы» («ал-Му’тамар ал-Макки ва кулл ма джара фихи ва кулл маса’или-хи»)[63].
По пути домой М.Джаруллах, отделившись от группы, посетил Стамбул, оттуда поехал в Анкару. В Анкаре он нашел возможность встретиться и побеседовать с министром иностранных дел Тауфиком Рошди-беем. Кроме этого, он побывал на заседаниях ВНСТ, где, слушая выступления, проводил по несколько часов. Он был принят и премьер-министром Исмет-пашой. Из интервью, данного им корреспонденту газеты «Икдам» (Зачин) мы узнаем, что в то же время он был приглашен на Конгресс по проблеме Халифата, который должен был состояться в Каире[64]. Муса Джаруллах в качестве приглашенного лица посетил этот египетский конгресс.
В 1927 г. Муса Джаруллах добился у советских властей разрешения на выезд с целью совершения хаджа. По пути в Мекку он еще раз заехал в Стамбул. Здесь он издал написанную им в Крыму книгу «Проблема опьяняющих напитков с точки зрения шариата» («Шригать исламия назарында мскирт мсьлсе»).
После хаджа он принял участие в работе II Конгресса Халифата, состоявшемся в Иерусалиме. Об этом мы узнали из его книги «ал-Ваши‘а»[65] [«Челнок для раскрутки пряжи воззрений шиизма» («ал-Ваши‘а фи накд ‘ака’ид аш-ши‘а»)].
После этого Муса Джаруллах понял, что более не сможет сотрудничать с коммунистическим режимом и признал свое поражение. Тех, кто подобно ему, не покинув Россию, отстаивал интересы татар одного за другим арестовывали, бросая одних в тюрьмы, а других отправляя в ссылку Сибирь. Муса Джаруллах попытался получить официальное разрешение на эмиграцию из страны, но ему было отказано. Несмотря на то, что русские разрешали некоторые вещи, над ним уже навис меч и он уже смирился с мыслью о том, что его жизнь находится в опасности. Даже если бы такой опасности не было, Муса Джаруллах не мог бы смириться с тем, что его мысль была связана идеологическими установками властей. Несомненно, что в таких условиях ему не оставалось ничего, кроме эмиграции ради продолжения борьбы. В ноябре 1930 г. «Оставив своих любимых дочерей и сыновей, дорогую уважаемую жену в унизительных мучениях»[66]. он решил покинуть Россию и перебраться в какую-нибудь другую страну.
Жизнь в изгнании (1930-1949)
С помощью друзей Муса Джаруллах сперва тайно перебрался в Туркестанский город Симхане близ российской границы с Китаем. Там он присоединился к торговому каравану и перебрался в Кашгар. Он собирался обосноваться здесь насовсем, получив какую-нибудь должность в одном из медресе этого города. Но это намерение было разрушено запретом китайских властей. Мусе Джаруллаху пришлось покинуть Китай и, совершив четырехмесячное верховое путешествие через хребты, дремучие леса и альпийские пастбища Малого Памира, искать убежища в Афганистане.
В это время в России были арестованы несколько человек, подозреваемых в содействии побегу М.Джаруллаха. Среди них был и московский имам Абдулла Сулеймани. Для того, чтобы вернуть Мусу-эфенди обратно большевики не погнушались начать репрессии против его семьи[67].
В Афганистане Мусе Джаруллаху был оказан самый радушный прием правителем страны Надир-шахом. Здесь Муса-эфенди оставался в течение сорока дней, а затем, получив, благодаря помощи шаха, паспорт, уехал в Индию в Бомбей. М.Джаруллах впервые посетил Бомбей еще в годы учебы, поэтому у него были здесь друзья, у которых он и гостил некоторое время. Но главной его целью был Египет. Путешествие из Индии в Египет он начал в 1931 г. В Египте он прежде всего издал адресованное Мустафе Кемалю «Обращение в Высшему Национальному Собранию Турции», написанное им в 1920 г. М.Джаруллах тогда надеялся, что эта его работа может принести пользу в деле освобождения мусульман.
В этот период Муса-эфенди вынашивал идеи еще нескольких проектов. Для осуществления задуманного были необходимы финансы. За материальной помощью он не мог обратиться куда-либо кроме Финляндии, поскольку среди живших там казанских татар было много людей, любящих и уважающих Мусу-эфенди. Все татары, вынужденные остаться в Финляндии после того, как Россия воздвигла железный занавес, жили до того в Петрограде и считали Мусу Бигиева и Лутфи Исхаки своими имамами и учителями[68].
В 1932 г. по пути в Финляндию Муса Джаруллах посетил Турцию. В это время в Анкаре проходил Первый турецкий исторический конгресс. Муса Джаруллах присутствовал на всех его заседаниях. Из вступления к его книге «Хатын»[69] мы узнаем, что он слушал выступления профессоров Афета Инана и Юсуфа Баюра[70]. Во время пребывания в Турции Муса Джаруллах встретился с Кучук Хамди — автором толкования Корана под названием «Язык Корана религии Истины» («Hak Dini Kur’an Dili»)[71]. В Финляндии Муса Джаруллах пробыл один месяц, после чего отправился в Берлин.
В 1933 г. М. Джаруллах основал в Берлине издательство, на основе которого намеревался создать новое движение, собрав вокруг себя исламскую интеллигенцию, проживающую в Европе. Об этом он сообщает в книге «Женщина в свете священных аятов Благородного Корана», изданной в Берлине, и в некоторых других средствах информации. Объявление гласит: «Научно-религиозный центр в крупном центре западного мира. При желании издадим важные и полезные сочинения муджтахидов, которые были вынуждены прервать свою деятельность в годы великого переворота». Сам Муса Джаруллах приступил к изданию написанных им ранее трудов, черновики которых он до этого возил с собой. Из этих трудов назовем следующие: «Женщина в свете священных аятов Благородного Корана» («Корьн крим аять кримлренен нурлары хозурында хатын»), «Магог согласно чудесных выражений свете священных аятов Благородного Корана» («Корьн крим аять кримлренен мгъиз ифадлрен кр Йэ мсьлсе»), «Забытые страницы истории» («Тарихны онытылмыш схифлре»). В одном из объявлений Муса Джаруллах сообщает о намерении издать около 20 своих сочинений[72]. Но через некоторое время он понял, что его материальное положение не позволит осуществить задуманное. По этим же причинам была свернута деятельность его издательства.
В 1934 г. Муса Джаруллах приезжает в Финляндию и обращается в консульство Ирана. Он намеревался совершить путешествие в Иран и Ирак. Через Стамбул он сперва поехал в Иран. В Иране он смешался с народом, наблюдал за жизнью иранцев, много беседовал и участвовал в теологических диспутах. Муса Джаруллах посещал иранские школы, встречался с преподавателями медресе и их учащимися. Позже он занялся серьезными исследованиями посвященными шиитскому мазхабу, хадисам и книгам по фикху. В это время ему довелось встретиться с посетившим Иран шиитским муджтахидом Мухсин Амин Хусейни ал-Амили (1867-1952). Муса Джаруллах задал ему двадцать вопросов, касающихся шиитского фикха и акиды, которые он подготовил во время своих исследований. После посещения иранских городов Мешхеда, Тебриза и Тегерана, где он встретился с некоторыми шиитскими учеными, Муса Джаруллах направился в Багдад. В Багдаде он продолжал заниматься вопросами, изучение которых было начато им в Иране. В течение 26 дней Муса Джаруллах жил в Неджефе.
Несмотря на столь напряженный режим странствий и неизбежно возникающие при этом при этом проблемы, Муса Джаруллах никогда не переставал читать. В одном письме, отправленном им из Багдада одному из своих друзей он писал: «Моя комната находится в нескольких шагах от ухоженной могилы имама Аазама. Я — ханиф. Сердце мое пожелало побыть рядом с Абу Ханифой. Живя в своей келье в состоянии итикафа в течение двух недель, я прочитал важнейшие книги. Одна из них — 15-ти томная «История Багдада», где в каждом томе содержится 450 страниц. Другая — трактат по фикху «Непоколебимое» («ал-Масбут»). Книги имама Мухаммада, являвшегося последователем мазхаба имама Аазама вместе с этим комментарием свел воедино Шам ал-Аимма ал-Ширази. Все их прочитал очень внимательно. Использовал их и остался доволен»[73].
Живя в Багдаде Муса Джаруллах много времени проводил в диспутах и беседах с местными учеными. Он задал шиитским имамам Ирака вопросы, которые ранее задавал иранским знатокам шиизма. Вопросы разошлись по рукам и на них начали поступать письменные ответы[74]. Наиболее важным из подобных ответов является трактат «Ответы Мусе Джаруллаху» («Аджвибат маса’ил Муса Джаруллах»), написанный Абд ал-Хусейном Шарафутдином ал-Амили. В этом 150-ти страничном трактате даны ответы на все заданные Мусой Джаруллахом вопросы. Труд был издан в 1935 г. в Неджефе, а в 1936 и 1966 гг. переиздан в ливанском городе Сайда.
Путешествие Мусы Джаруллаха по Ирану и Ираку продолжалось более года. Он сообщает о том, что из этого странствия он извлек много пользы и в его мышлении произошли основательные перемены. Ему было предложено остаться и заняться преподаванием в медресе, но он не захотел этого и попытался получить визу для въезда в Сирию. Но сирийское правительство не открыло для него своих границ.
Муса Джаруллах вернулся в Багдад и обратился в британское консульство для получения разрешения на проезд через Палестину. Но здесь он не смог уплатить пошлину в размере 60-ти динаров и ему не было дано визы. Тогда он приехал на приграничную станцию Нусайбин и попытался отсюда вторично въехать в Сирию, и вновь его не пустили в эту страну. После этого представители мосульской интеллигенции подготовили другой план, согласно которому Муса Джаруллах для начала отправился в Турцию. Но на границе он был задержан и заключен под стражу в полицейском отделении Джизры. Через четыре дня он был доставлен в город Мардин, где его подвергли допросу. Мэр Мардина, узнавший в задержанном знаменитого мусульманского ученого, проявил к нему уважение и учтивость[75]. Из Мардина Муса Джаруллах уехал в Адану, а оттуда — в Стамбул.
В конце 1935 года Муса Джаруллах с целью закончить некоторые свои труды перехал в Каир. Здесь он прежде всего издал свой трактат «ал-Ваши‘а фи накд ака’ид аш-ши‘а»[76]
, которая стала итогом проведенных им в Иране и Ираке исследований. Книга вызвала противоречивые отклики в Египте, Иране и Ираке.
Здесь же в Каире Муса Джаруллах возобновил исследования, являвшиеся продолжением темы, поднятой им в книге «Тарих ал-Кур’ан ва ал-Масахиф» (1905 г.). В это свой приезд в Каир Муса Джаруллах нашел возможность для издания трех своих книг, посвященных проблемам исламского летоисчисления и некотоыпм другим вопросам. Речь идет о таких трудах, как «Система летосчисления в Исламе» («Низам ат-Таквим фи-л-Ислам»), «Практика переноса священных месяцев у арабов» («Низам ан-наси’ ‘инда-л-‘араб») и «Дни жизни Пророка» («Айам хаят ан-наби»).
Муса Джаруллах в эти годы подружился с известными каирскими учеными и писателями. Писавший о первых годах исламской истории автор Большого Тафсира Ахмед Амин и бывший шейх ал-Азхара Шейх Мустафа ал-Мераги, бывший министр вакуфов Али Абдураззак, доктора наук Мансур Фахми и Абдулваххаб Аззам были первыми лицами в часто проводившихся научно-богословских диспутах и беседах[77].
В 1937 г. Муса Джаруллах вновь совершает поездку в Индию. Проведя некоторое время в Бомбее он направился в Бенарес. Здесь он продолжил изучение древнего санскрита и индуистских книг: Махабхараты и Вед. В одном из своих писем, написанных им в это время он пишет: «В Бенаресе я стал учеником великих ученых индийских брахманов, изучаю самые древние индийские веды, богооткровенные писания индийских пророков, труды индийских философов и их мудрость»[78].
Выше мы уже говорили о том, что кади Абдрашит Ибрагимов, с которым Муса Джаруллах издавал в Петербурге газету «Ульфет», после большевистского переворота эмигрировал в Японию. В 1938 г. он в одном из писем, адресованных Мусе Джаруллаху пригласил его в Японию[79]. Легкий на подъем Муса Джаруллах использовал этот шанс и отправился в далекое путешествие на Восток[80]. В Японии он принял участие в деле распространения Ислама, начатом этим его давним другом и соратником. Также он принимал активное участие в работе группы мусульманских миссионеров, посетившей Китай, Яву и Суматру. Вспыхнувшая в конце 1939 г. Вторая мировая война вынудила Мусу Джаруллаха покинуть Японию, откуда он уехал в Индию. Муса Джаруллах желал закончить свои странствия и перебравшись в Афганистан осесть в любимом им Кабуле. Но, к сожалению, реалии военного времени помешали ему претворить свое намерение в жизнь. По пути из Индии в Афганистан он был арестован англичанами в Пешаваре и посажен в тюрьму. В течение полутора-двух лет без допросов и предъявления какого-либо обвинения он находился в заключении в самых трудных условиях. Он был освобожден из заключения благодаря вмешательству и содействию эмира Бхопала Мухаммада Хамидуллы, но до 1945 года оставался в Пешаваре под гласным надзором англичан. Все эти обстоятельства не смогли прервать его научных исследований. Это период времени, вероятно, стал в его жизни наиболее плодотворным. Далее мы будем вести речь о восьми его трудах, написанных здесь на арабском языке. Доход с продажи своих книг он пожертвовал на создание медресе для детей бомбейских переселенцев[81].
Последние годы жизни
После окончания войны в 1946 г. Муса Джаруллах посетил Дели, а затем поехал в Бомбей. В это время он уже чувствовал себя плохо. Сказалось заключение в пешаварском плену и да и годы давали о себе знать. Два месяца он пролежал в больнице, перенес несколько операций, но после выписки не стал себя чувствовать лучше[82].
В 1947 г. Муса Джаруллах отправил телеграмму своему другу Али Абдураззак-паше, являвшемуся инспектором вакуфов при отделе образования г.Каира (Kahire Maarif Vekili Evkaf Nzr). В телеграмме он сообщал, что его здоровье совсем ухудшилось и просил помочь ему вернуться в Каир. Али Абдураззак принял все меры, благодаря которым Муса Джаруллах смог приехать в Каир[83].
Как известно, Муса Джаруллах, покидая Россию, вынужден был оставить там жену и шестерых детей. Живя на чужбине, он не переставал тяжело переживать разлуку с семьей и очень страдал оттого, что не мог предпринять меры для их освобождения. С семьей он не мог поддерживать никакой связи и лишь один раз ему удалось поговорить с женой по телефону из Берлина[84]. В Каире, когда Муса-эфенди почувствовал себя несколько лучше, он обратился к помогавшему ему Юсуфу Уралгирею с просьбой: «Сынок, ты видишь, что я постарел. Меня сжигает боль горькой разлуки. Я покинул жену и детей. Конечно, они претерпели много мучений. Не знаю, как они живут сейчас. Я стар, если несмотря на это коммунисты убьют меня, то пусть убивают, но я решил вернуться в Россию». Муса Джаруллах отдал Уралгирею свой паспорт, чтобы тот получил для него российскую визу. Юсуф Уралгирей стал отговаривать Мусу Джаруллаха от этой мысли, поскольку был уверен, что если коммунисты и не убьют Джаруллаха, то, непременно, будут угнетать его. Муса Джаруллах, настаивавший на своем, согласился сперва поехать в Стамбул и посоветоваться с жившими там земляками.
В это время до него дошли вести, что его сын Ахмет, ставший советским авиационным инженером, во время Второй мировой войны на своем самолете перелетел к немцам. Юсуф Уралгирей достал адрес Ахмета и наладил переписку отца с сыном. Ахмет писал, что хочет приехать в Каир и повидаться с отцом, но не может сделать этого из-за недостатка финансов. К великому сожалению эта возможность не представилась, несмотря на все предпринимаемые меры и в конце своей жизни Муса-эфенди не смог осуществить свою мечту и повидать сына[85].
В конце лета 1947 г. Муса Джаруллах отправился из Египта в Турцию на пароходе «Аксу». Во время путешествия он неудачно упал на палубе парохода, сломав руку и ногу. Прямо с набережной Галата его на носилках доставили в госпиталь Гураба[86].
После выписки из больницы Муса Джаруллах поехал в Анкару, где пробыл десять дней. Здесь он встречался со своими земляками, а затем уехал в Стамбул. Зиму 1947-48 г. он провел в этом городе. Вскоре его состояние вновь ухудшилось и он, оставив мысль о возвращении в Россию, отправился в Каир.
В Каире с помощью своего друга Али Абдураззака-паши Муса Джаруллах лег на лечение в больницу Калавун. Ему была назначена ежемесячная пенсия в шесть египетских фунтов-гиней. В больнице ему сделали операцию на мочевой пузырь и катаракту. В это время дала о себе знать сердечная недостаточность. Тогда рядом с Мусой Джаруллахом находились дочь его старого друга кадия Абдрашита Ибрагимова Фаузия-ханум и Алимджан Идриси[87]. О состоянии Джаруллаха они сообщали дочери хедива Тауфика принцессе Хадидже-ханум. Эта женщина, ранее оказавшая помощь Махмуд Акиф Эрсою, приняла меры и предоставила Мусе Джаруллаху комнату с обслуживающим доктором и прислугой в Приюте для одиноких, организованном ее матерью в Старом Каире. Именно в этой комнате 28 октября 1949 г. душа Мусы Джаруллаха покинула этот бренный мир и воссоединилась с Милостивым Богом.
Газета «ал-Ахрам» (Пирамиды) от 29 октября 1949 г. сообщила, что упокойные молитвы по покойному и похоронный обряд были совершены в мечети Сейиды Нафисы, а похоронен он был в Афифи, на фамильном королевском кладбище Хедивие[88].
РАЗДЕЛ 2.
МУСА ДЖАРУЛЛАХ КАК УЧЕНЫЙ
Муса Джаруллах был свободно и самостоятельно мыслящим человеком, признанным не только среди российских мусульман, но и во многих зарубежных мусульманских странах. Он был очень деятельной личностью, использовавшей все возможности и прилагавшей все силы для внедрения в жизнь своих знаний и идей.
Обращаясь к ученым он говорил: «То, что преподнесено в книгах в качестве знаний, не приведет к истине. Если хочешь изучать явления, имеющиеся в природе, то думай самостоятельно»[89]. Сам он прежде всего претворил этот принцип в свою жизнь, мыслил независимо и самостоятельно. Он не следовал за фантазиями ученых, выдававших свои заблуждения за истину. Он не был введен в заблуждение и различными выдумками и ложью, сообщаемыми древними преданиями, которые прикрывались лозунгами справедливости и правдивости[90]. Муса Джаруллах говорил: «Я никогда не выдвину какой-либо проблемы, не имея доказательств и аргументов в ее пользу. Прежде всего я подготовлю доказательства и доводы. И только когда мое сердце будет удовлетворено я выступлю с проблемой, которую хотел доказать»[91]. Он всегда оставался верным этому принципу. Работая над различными вопросами богословия и науки он проявлял чрезвычайно крепкую волю и мужество. Высказанные им мысли и идеи достойны внимания. Его идеи обычно встряхивали татарскую общественность, приводили в движение застоявшихся и дремавших мусульманских ученых. Его мысли придавали силы и активность новой революционной идеологии.
Его слова: «Я более, чем кого бы то ни было, почитаю великих мусульманских ученых-улемов. Но, исследуя научно-богословские проблемы, я не могу придать их словам статус непогрешимой истины», полностью раскрывают применявшиеся им научное мышление и метод.
По нашему мнению, Зиннатулла Нуширван, представивший Мусу Джаруллаха как знатока семи стилей рецитации Корана, Коран-хафиза, сильного ученого в области основ Ислама и шариата, мухаддиса и факиха, единственного знатока современных юридических теорий и правоведа, математика и астронома[92], был совершенно прав.
Были и такие, кто, отмечая глубокие познания Мусы-эфенди в арабском языке и литературе, называл его вторым, после Замахшари Джаруллахом. Он написал ряд трудов на литературном арабском языке, а знавшие его лично люди отмечают, что он говорил на хорошем литературном арабском языке. В 1921 г. антакийский священник Тома Дибо ал-Маалуф в своей статье «Арабский язык и литература в России» писал: «Муса Джаруллах является самым большим знатоком арабского языка и литературы в современной России, поскольку он обладает широчайшими знаниями в арабском языке, его грамматике и риторике. Если при нем вспомнить какой-нибудь аспект арабского языка он тут же давал объяснение его, приводя, в качестве примера, те или иные аяты Корана»[93]. Будучи студентом юридического факультета [петербургского университета] Муса Джаруллах вместе со знаменитым магрибинским писателем Ахмедом ал-Шанкити (1872-1913), гостившим в Казани, занимался комментированием на арабском языке сборника стихов одного из представителей арабской доисламской поэзии Тарафы ибн Абда[94]. В 30-х годах в арабском мире началось движение по обновлению и реформированию литературного языка. В русле этого течения преподаватель Каирского университета Ибрагим Мустафа опубликовал книгу «Модернизация синтаксиса» («Тадждид ан-нахв»), вступительно слово к которой было написано основоположником современной египетской литературы писателем Таха Хусейном. Муса Джаруллах написал опровержение к этой книге. Этот факт свидетельствует о том, каким большим знатоком арабского языка он был. В своем опровержении Муса Джаруллах, сравнивая методики считающихся основателями канонов арабского языка Халила ибн Ахмеда и Сибавейхи с Кораном, выступил горячим защитником классического арабского языка[95]
.
Не хуже арабского Муса Джаруллах владел и персидским языком. Не остались вне его внимания и видные классики персидской литературы. В свое время он перевел с арабского на татарский «ал-Лузумийа», а с персидского стихотворный диван Хафиза аш-Ширази. Именно поэтому он утверждал, что в каждом мектебе и медресе, где изучаются исламские науки следует как можно шире использовать язык Саади, Хафиза, Джами, Хакани и Мавланы [Руми][96].
Из западных языков Муса Джаруллах великолепно владел русским, поэтому невозможно перечислить все прочитанные им по интересующим его вопросам оригинальные и переводные труды, написанные на этом языке[97].
Муса Джаруллах нашел возможность изучения и сравнения с Кораном священных Писаний иудеев и христиан: Ветхого и Нового заветов, которые в Коране названы «Афсар», а также арабских и русских толкований к ним[98].
Уже упоминалось, что некоторое время Муса Джаруллах провел в индийском городе Бенаресе, где он не только освоил санскрит, но читал в оригинале священные книги брахманизма «Махабхарату» и древние «Веды»[99].
