«Чечня и чеченцы А. П. Берже Печатать позволяется, с тем, чтобы по отпечатании представлено было в Ценсурный Комитет ...»

прибивая головы жертв к стенам церкви, после чего бывает джигитовка и пиршество.

Независимо от этих памятников старины, свидетельствующих, что Христианство некогда было

распространено между Чеченцами, на языке их существует много выражений и собственных имен, q

по которым можно подтвердить эту догадку и возвести ее до степени факта, не подлежащего

сомнению. Но оно было со временем подавлено по случаю введения исламизма в горах Кавказа.

Ислам водворился между Чеченцами не далее начала прошедшего столетия. В настоящее время все

Чеченцы принадлежат к суннитскому толку Шафиэ, за исключением одного Брагунского общества на

Сунже.

Духовенство. До Шамиля духовенство в Чечне далеко не пользовалось тем значением, каким оно

вообще пользуется на мусульманском Востоке. Стоя по образованию выше народа и имея в своих

руках всю судебную власть, оно там имело всегда сильное влияние на общественное управление. В

Чечне-же, жители которой всегда были плохими мусульманами и где обычай и самоуправство

решали почти все дела, духовенство не имело подобного влияния. Ничем особенным не отличаясь

от толпы, оно пришло в упадок и до появления Шамиля было бедно и невежественно; во всей Чечне

не было ни одного ученого и молодые люди, возьимевшие намерение посвятить себя изучению

арабского языка и корана, отправлялись с этой целью в Чиркей, в Акушу или Казикумух. В знании

грамоты заключалось единственное преимущество, какое имели Чеченские муллы над своими

прихожанами; оно доставляло им некоторое уважение в народе, потому что они, как грамотные

люди, были необходимы при составлении разных письменных актов. Особыми-же правами, как мы

сказали выше, они не пользовались и находились в полной зависимости от мирян. При вступлении

в духовное звание не соблюдалось никакого обряда, каждый аул выбирал себе кого-нибудь из

грамотных и назначал его своим муллою. Круг деятельности муллы был очень тесен и большую

часть времени он мог посвящать торговле и хлебопашеству, получая, по примеру всех мирян,

известный участок земли. Особенных доходов, предоставленных мухамедданскому духовенству,

муллы в Чечне не получали. В таком положении находилось Чеченское духовенство до водворения

власти Шамиля.

Из среды мулл избирались кадии. Звание это не совмещало в себе какой-либо высшей степени в

духовной иерархии и не представляло ему никакой власти над прочими муллами. Кадий был не что

иное, как доверенное духовное лицо, которому предоставлялось пред прочими муллами

исключительное право разбирательства по шариату случающихся в его околодке тяжеб, составление

письменных актов и вообще все гражданские дела, в которых допускалось вмешательство

духовенства. Впрочем кадиев в Чечне было немного, потому что избрание их требовало от жителей

единства, которое трудно было установить между ними.

Язык. Чеченским языком говорят: а) жители горной Ичкерии, т. е. племена, поселившиеся в

верховьях Аксая, б) жители Большой и Малой Чечни, и в) переселенцы из Ичкерии и Чечни, как

напр, аулы на Качкалыковской плоскости. К языку Чеченскому принадлежат наречия Ауховских

обществ /верховья Акташа, Ярык-су и Яман-су/. Между этими наречиями и языком Чеченским

существует такое же различие, как между языками Русским и Малороссийским.

Характер и быт Чеченцев. Наружность Чеченцев вообще довольно благообразна: он стройно сложен,

приемы его отличаются живостью и проворством. Одежда его состоит из чекмени, обыкновенно

желтого или серого сукна собственного изделия, бешмета или архалуха, который бывает разных

цветов, но летом преимущественно из белой материи, суконных ноговиц и чирики — род башмаков,

без подошв. Нарядное платье обшивается узким позументом, который горцы делают сами довольно

прочно и красиво. Женский костюм почти ничем не отличается от костюма татарок: голову они

также повязывают длинными белыми платками, но покрывал /чадр/ не носят и не прячутся от

мужчин.

Несмотря на то, что Чеченцы вышли из первобытного грубого состояния и ведут оседлую жизнь,

нравы их все еще находятся на степени полудикости. Жестокость, корыстолюбие, недоверчивость и

мщение составляют преобладающий элемент в характере Чеченца; но за всем тем, он не чужд и

добрых качеств. Так, он всегда чтит права гостеприимства. Если странник, даже и незнакомый,

проездом остановится у Чеченца на ночлег, то хозяин не применет в честь гостя зарезать одного

или нескольких баранов, зажиточный Чеченец не пожалеет даже рогатого скота, разумеется

смотря по важности проезжающего и по числу сопровождающих его людей в качестве свиты, конвоя

или товарищей. Чеченец обязан проводить своего гостя до безопасного места или передать

другому Чеченцу и вообще заботиться о личной безопасности и неприкосновенности своего гостя.

Если гость ограблен, оскорблен или убит вследствие нерадения Чеченца, или невыполнения им

обязаностей гостеприимства, то он подвергается остракизму всего общества до тех пор, пока

нанесенная его гостю обида не будет им отомщена. Остракизм выражается следующим оригинальным

образом: на дворе виноватого насыпают бугор, который он разумеется сносит днем, но в

следующую ночь делается то же самое, и это до тех пор, пока он не смоет с себя пятна за

оскорбление гостеприимства*.

* Примечание. Если бы Чеченец совершил что нибудь дурное, напр, прижил дитя с родственницею,

или обидел кунака, то курган делают не всегда перед его саклею, иногда он насыпается близ

места, где ежедневно собираются жители аула для беседы и совещаний.

Вообще обычаи Чеченцев мало разнятся от обычаев других горских племен.

Чеченец умерен в пище и способен переносить все лишения. Чурек, пшеничная похлебка, шашлык,

кукурузная каша — вот вся его пища.

Чеченцы, обитающие на долине, живут большими аулами, дома у них турлучные, — внутри чисто,

опрятно и светло. Они снабжены окнами без рам, но со ставнями, для защиты от холода и

северных ветров, почему и двери обыкновенно обращены на юг или восток. Эта сторона дома

обнесена навесом, чтобы дождь не проникал во внутрь и для прохлады летом. Комнаты нагреваются

«аминами, а хлеб пекут в особо устроенных на дворе круглых ие-чах. В каждом доме есть особое

отделение для гостей, называемое кунацкою. Оно состоит из одной или нескольких комнат,

которые всегда содержатся в чистоте. Здесь, в кунацкой, хозяин проводит целый день и только к

вечеру возвращается в семейство. Каждый дом имеет особенный двор, огороженный плетнем.

У горных Чеченцев живущих в верховьях Аргуна, где в лесе чувствуется большой недостаток, дома

каменные. Чеченцы, населяющие верховья Аргуна, живут гораздо неопрятнее и беднее.

Чеченцы вообще склонны к праздности. Женщины, напротив того, трудолюбивы: на них лежат все

хозяйственные заботы. Они же ткут сукна для домашнего обихода, делают ковры, войлоки, бурки /

только у горных Чеченцев/, на мужчин шьют платья и обувь.

В образе жизни между зажиточным и бедным Чеченцем почти нет никакой разницы: преимущество

одного перед другим выражается отчасти в одеянии, более же всего в оружии и лошади.

Земледелие, скотоводство, промышленность и торговля. Верхне-Аргунокие Чеченцы мало занимаются

хлебопашеством и не имеют достаточного хлеба для собственного прокормления; они получают

хлеб, соль и другие жизненные предметы от жителей нижних аулов, которым местность более

благоприятствует к хлебопашеству, но и там оно не очень развито. То же самое можно сказать и

о скотоводстве. Обитатели низменных аулов в обмен на свой хлеб получают мед, воск, шерсть,

грубые сукна, ковры домашнего, незавидного рукоделья, звериные шкуры, бурки, сафьян из

козловых шкур и т. п. Чеченцы, живущие на плоскости, в спою очередь все это отпускали мирным

Кизляроким промышленникам, которые для меновой торговли стекались в аулы мирных Чеченцев и

привозили с собой холст, грубые бумажные материи, получаемые из Персии, нанки, ситцы,

бумажные платки, низшего разряда шелковые материи, железо, соль, медную посуду и т. п.

До 1840 года главная промышленность мирных Чеченцев, особенно Сунженских и Терекских,

состояла в продаже леса. Они приготовляли зимою плоты строевого леса и сплавляли их в

полноводье по Сунже и далее по Тереку до самого Кизляра, где их собиралось ежегодно от 500 до

800. За каждый плот в тогдашнее время платили от 30 до 50 р. с, что в общей сложности

составляло около 2,500 руб. сер. Не менее важную отрасль промышленности мирных составляла

доставка в Кизляр, богатый виноградными садами, таркалов /колья, которые поддерживают

виноградные лозы/.

Их ежегодно привозили от 5000 до 6000 ароб, продавая каждую от 3 до 5р. Кроме того, Чеченцы

выручали хороший доход от продажи обручей и бочарных досок; за 1 000 штук таких досок платили

около 30 р. с. и их доставляли в Кизляр в весьма значительном количестве. Сверх того Чеченцы

осенью отправлялись в Кизляр и нанимались для работ в садах. Впрочем, число таких было

незначительно.

Все сказанное о промышленности и меновой торговле относится к Чеченцам, обитавшим, как мы

сказали, до 1840 года по Тереку и Сунже, остальные жили слишком далеко и не имели тех средств

сбывать свои произведения; они получали все им нужное чрез Армян и других промышленников,

иногда чрез третьи или четвертые руки. Вот в нескольких словах все, что мы знаем о

промышленности малой части обширного Чеченского населения. Большая часть его, занятая в

продолжении почти двадцати лет войною с нами, естественно не имела возможности развивать свои

производительные силы. Но ныне, с покорением и усмирением всего восточного Кавказа, конечно

не замедлит наступить для Чеченцев новая эра жизни, которой суждена самая светлая будущность.

Мирная гражданственность разовьется в их стране, одаренной естественными богатствами, которые

не могли развернуться под влиянием вековой бранной тревоги — ив стране, где кровь лилась

рекою, пройдет с плугом мирный селянин и тишина и довольство водворятся в недрах доселе

неугомонного Кавказа.

Разделение народа на классы и отношения их между собою. Общественный быт Чеченцев отличается

в своем устройстве тою патриархальностью и простотою, какие находят в первобытных обществах,

до которых еще не коснулась современность ни одною из своих разнообразных сторон

гражданственной жизни. У Чеченцев нет тех сословных подразделений, которые составляют

характер обществ, европейски организованных. Чеченцы в своем замкнутом кругу образуют с собою

один класс — людей вольных, а никаких феодальных привилегий мы не находим между ними. Мы все

уздени, говорят Чеченцы, и это выражение должно понимать в смысле людей, зависящих от самих

себя. Но в массе коренного народонаселения время от времени образовался немногочисленный

класс личных рабов; его составили военно-пленные, постоянно захватываемые Чеченцами во время

наездов. Хотя состояние всех их в сущности ничем не разнилось, однако же их стали

подразделять на два разряда: лай и ясир. Последние отличались от первых тем, что судьба их

была не совсем определена: ясир мог быть выкуплен и воротиться на родину, тогда как лай,

забывший свое происхождение и религию, делался неотъемлемою собственностью свое го господина.

Положение лаев в Чечне со временем превратилось в то безусловное рабство, какое существовало

в древнем мире. Лай почитался, в полном смысле слова, вещью своего господина, который имел

над ним безграничную власть. Лай мог быть продан, наказываем по произволу, лишаем жизни по

прихоти своего господина. Таким образом, сословие лаев было совершенно безправное и оно могло

образоваться только в стране, не обеспеченной никакими почти законами, где каждый коренной

обитатель считал себя господином полноправным.

Если иногда случалось, что лай от страха жестокого наказания покидал своего господина и

прибегал под защиту другого, более сильного, или уважаемого человека, то последний давал ему

приют в своем доме, под условием принять на себя роль почетного посредника между угнетенным и

угнетателем. Он уговаривал последнего смягчить наказание или вперед поступать милостивее и,

получивши в том обещание, отпускал лая обратно к нему. Впрочем защитник лая не мог удерживать

его у себя против воли хозяина, из опасения навлечь на себя преследование за нарушение права

собственности.

Несмотря на безвыходное положение, в 'котором находились лай, рабство не считается у Чеченцев

постыдным. У них вошло в обычай отпускать рабов на волю* и в таких случаях дети отпущенника

пользовались правами вольных туземцев. Этого мало: сам отпущенник со дня своей свободы

поступал в «ласе вольных и делался равен с ними. Правда, он не имел ни того веса, ни значения

, потому что в Чечне, как и в Дагестане, то и другое обусловливается многочисленностью

родства; отпущенник же, как лицо изолированное предшествующими обстоятельствами, едва-ли

когда-нибудь либо мог расчитывать не только на обширное, до и на какое-нибудь родство; а

потому, благодаря своему одиночеству, он мог быть обижаем и притесняем; поэтому он, пользуясь

личною свободою, не покидал своего бывшего господина, брал в замужество одну из дочерей или

родственниц его и навсегда водворялся при нем, как член его семейства.

* Примечание. При отпуске раба на волю у Чеченцев соблюдались следующие формальности: его

снабжают письменною отпускною, которая составляется кадием.при двух свидетелях, причем

отпускные деньги вручаются кадию, который уже сам передает их господину. Отпущенник

называется азатом, т. е. свободным.

Управление. В племени Нашихэ, колыбели Чеченского народа, как повествует предание, люди не

имели до принятия ислама никакой религии и не признавали над собою высшей сверхъестественной

власти. В прежнее время, говорят Ичкерийские старожилы, когда народ Чеченский был еще

малочислен и жил в горах Ичкерии и по верховью Аргуна, все тяжбы судились стариками; старики

были в то время умные, жили долго, знали многое и всегда решали по правде, по своему

разумению, не руководствуясь никаким законом. Но так как они не имели в своих руках никакой

исполнительной власти, то решения их, основанные на здравом уме и совести, хотя.и были

справедливы, но не всегда приводились в исполнение, а уничтожались часто по произволу, — т. е

. платилось кровью за кровь, обидою за обиду.

Дела, касавшиеся до целого аула, обыкновенно решались на сходках, куда сбирался весь народ и

на которых свободно говорил всякий, кто что знал. Подобные сходбища для Чеченца, как вообще

для всякого горца, были одним из любимых препровождении времени, а потому они составлялись

очень часто. Обыкновенно один из жителей, желавших сообщить свое мнение или объявить какую-

нибудь новость, всходил на крышу мечети или своей сакли и громогласно сзывал к себе жителей

аула. Сбежавшаяся толпа выслушивала его и, если объявленное им заслуживало внимания, то

начинались беседы и толки, более или менее оживленные.

Так жили и управлялись одноаульцы. Что же касается до общего народного управления, то между

Чеченцами и со времени образования Кавказской линии и заселения Ставропольской губернии, а

именно с половины XVIIII столетия, не существовало почти никакого единства. По этому-то

Чеченцы долгое время находились в зависимости от Кабардинских и Кумыкских князей. Но еще в то

время, когда они распространились до Сунжи и Терека и когда предались буйному своеволию, они

потеряли прежнее уважение к своим старшинам. Однако же происшедший от того безпорядок во

внутреннем управлении вскоре им до того наскучил, что они с общего согласия положили послать

в Ичкерию просить у тамошних стариков совета для водворения порядка. Ичкеринцы, в то время

уже мусульмане, затруднялись удовлетворить просьбу своих единоплеменников; многое,

предписываемое кораном, не согласовывалось с их обычаями; многое, допускаемое обычаями,

противоречило учению Магомета. Наконец, после многих совещаний было решено согласовать

народные обычаи с догматами корана, где это оказывалось возможным, не слишком впрочем

затрагивая свойственного народу разгула и самоуправства, обратившегося в его любимую стихию.

Таким образом произошел адат. Впоследствии он много утратил от соприкосновения с влиянием

Русской власти, а с другой стороны возникшее в Дагестане учение мюридизма, совершенно изменив

прежние условия общественного быта,, утвердилось в Чечне надолго.

И так у Чеченцев введено было законодательство, составленное из двух противоложных элементов:

Шариата, основанного на общих правилах нравственности и религии, заключавшихся в коране, И

Адата, на обычаях народа младенческого и полудикого. Адат распространялся и усиливался всякий

раз, как шариат приходил в ослабление и наоборот адат падал и был отменяем каждый раз, когда

шариат находил ревностных проповедников и последователей.

Так, когда религиозное учение, деятельно распространяемое поборниками корана, выдававшими

себя за апостолов исламизма, привело народ к мысли восстановить в делах суда и расправы

основной закон мусульман — шариат, когда в 1832 году Кази-Мулла, один из ревностнейших

последователей этого учения, с многими приверженцами возбудил горцев к объявлению неверным

газавата или религиозной войны; тогда он, а впоследствии преемник его Шамиль, вели в суд и

расправу между горцами законы Шариата, как основания более прочные для приобретения власти

над народом и удержания его в том повиновении, какое необходимо было для осуществления

предприятий газавата. Но и тут, сознавая шаткость понятий горцев, их огрубевший в вековом

невежестве нрав и дикую свободу, не легко поддающиеся влиянию религии, а следовательно и

законам Шариата, Шамиль заменил казни, определенные Шариатом, денежным налогом. Это более

совпадало с духом народа, привыкшего к адату, установления которого образовались именно для.

тех случаев, где народ по своему быту и вольности не мог судиться так, как установлено в

коране, а охотнее подчинялся суду и расправе по обычаям, переходившим в среду их из века в

век.

Чтобы составить себе ясное понятие о законодательстве у Чеченцев, надобно рассмотреть тот

порядок в условиях жизни общественной, который существовал в Чечне еще до завоевания нами

этого края и до утверждения в нем власти Шамиля. А потому мы сделаем очерк общественного

устройства Чечни до появления здесь "Шамиля. Мы избираем это время для того, что оно

представит нам сравнительно более верную картину первоначального общественного быта горцев,

не потерпевшего еще резкого изменения под деспотическим влиянием или под гнетом мюридизма.

В гражданственности горцев, стоящей на весьма низкой ступени, само собою нет той

определенности в правах, которая замечается у нескольких образованных народов. Адат можно

назвать первым звеном соединения человека в общество, переходом его от дикого состояния к

жизни общественной. Человек, соединяясь в общество, старается оградить себя от произвола,

изыскивает необходимые для того условия и создает правила, на которых могла покоиться жизнь

общественная; но правила эти, как и все установляемое человеком в период его младенчества, не

прочны и, по неимению письмен, существуют в одних лишь преданиях; в них человек как бы

боится подчинить себя определенным узам закона, а потому и исполнительной власти в адате

почти не существует, штрафов и- наказаний за преступления никаких нет, а если и есть, то

весьма слабые. Вообще можно сказать, что суд по адату есть суд посреднический, лишенный

большею частью средств понудительных, решения его исполняются, если на то есть добрая воля c

удившихся, — пренебрегаются, если одна из сторон находит их слишком невыгодными для себя. Тут

последняя граница закона и гражданского порядка и первый переход к личному самопроизвольному

праву. Там где закон безсилен, каждый получает обратно природное право за обиду и по своему

усмотрению наказывать своего врага, или обидчика — и вот где кроется начало жестокого правила

канлы, кровомщения, признанного у всех горских племен, как дополнительный устав личного

права, помещенного в своде их преданий и гражданских постановлений.

Право канлы или кровомщение. Таким образом, все личныет обиды и важнейшие преступления против

жизни и собственности, как то убийство, насилие, у горцев никогда не судятся. Благодаря

отсутствию порядка и организации их общества, совершивший злодеяние имеет всегда возможность

уйти, отчего по адату допущено не только кровомщение или канлы на лицо, сделавшее злодеяние,

но и на его родственников. Канлы состоит в том, что родственник убитого должен убить убийцу,

или кого либо из его родных.

Те с своей стороны опять должны отомстить за кровь кровью и таким образом убийства

продолжаются безконечно. Поэтому, после каждого убийства, между родственниками убитого и

родственниками совершившего убийство возникает право канлы, которое нередко переходит от

одного колена к другому. Бывают, впрочем, случаи, в которых канлы прекращается. Для этого

лицо, желающее примириться и избавиться от преследований канлы, отпускает себе волосы и через

знакомых просит противника о прощении.

Если последний изъявит согласие покончить дело миром, то же лающего примириться приводят к

нему в дом и, в знак примирения, тот должен обрить ему голову. Примирившиеся считаются после

кровными братьями и клянутся на коране быть верными друг другу. Случается однако же, хотя и

редко, что, не смотря на примирение, простивший убивает своего кровного брата. От канлы можно

откупиться, т. е. лицо, подлежащее кровомщению, платит противнику известное вознаграждение,

за что тот при свидетелях дает клятву, что не будет его преследовать. В случае, если

поклявшийся таким образом не сдержит своего слова и все-таки убьет откупившегося, то

родственники последнего могут заставить нарушителя клятвы возвратить деньги, или самому

подвергнуться канлы.

Случалось иногда, что обидчик оставался неотомщенным, наприм. если он, чувствуя себя слабее

своего противника, тайно удалялся с своими родственниками в другое место или прибегал под

наше покровительство. Бывало и так, что обидчик, в особенности не имевший родственников,

делался абреком.

Отношения отца к детям и обряд сватовства. Отец полновластен над сыновьями только в период их

малолетства. По достижении-же ими того возраста, в котором они в состоянии владеть оружием,

родительская власть теряет свою силу и отношения между отцом и детьми определяются правом

сильного. Все они равны пред судом адата. Право канлы может иметь место даже между отцом и

детьми, и если случалось, что отец убивал одного из сыновей, то братья мстили отцу.

На домашнее имущество отец и сыновья имеют одинаковое право и последние могут заставить

первого во всякое время делиться с ними и по адату им предоставляются одинаковые доли с отцом

. Из этого проистекали иногда весьма странные процессы. Наприм., у одного отца было шесть

взрослых сыновей. Когда он вздумал взять себе другую жену, сыновья потребовали, чтобы он

сперва разделился с ними, потому, говорили они, что было-бы несправедливо дать, в случае его

смерти, равную с ними долю в наследство! детям от второй жены, тогда как теперешнее имение

нажито их общими трудами. Отец был не вправе отказаться, и имение разделено с сыновьями от

первой жены; затем он женится на другой и приживает с нею семеро детей. После его смерти

сыновья от первой жены затевают спор с детьми второй, требуя, чтобы наследство отцовское было

по-ровну разделено между всеми. Дело это разбиралось по адату, и старики признали этот иск

основательным. Остальное имущество было разделено на 13 частей, и каждый из детей от второй

жены получил только 13-ую долю той части имения, которая досталась отцу после первого раздела

.

На сколько сыновья независимы, на столько-же, напротив, дочери подчинены отцу, пока они

находятся в его доме. Он выдает их замуж за кого хочет. По адату дочерям не предоставлено

никакого права участвовать в разделе отцовского имения. Если по смерти отца дочери остаются

незамужними, то старший брат или ближайший родственник обязан содержать их у себя и выдать

замуж. Вообще адат не признает за женщиной никакой собственности, кроме калыма, получаемого

от мужа, и женихова подарка.

Женитьбе предшествует сговор или сватовство. Когда отец соглашается засватать дочь свою,

жених делает девушке подарок, состоящий из шелкового платка и десяти руб. сер. В этом

заключается весь обряд сговора. Затем жених получает право тайком видеться с своей невестой;

но если они встретятся в гостях или вообще при чужих, — приличие требует, чтобы они не

говорили друг с другом. При этом невеста должна отвернуться от жениха, чтобы он не мог видеть

ее лица. Жених имеет всегда право оставить или отпустить невесту, т. е. дозволить ей по ее

просьбе выйти за другого, но сама собою она не может отказаться от жениха, и должна

безропотно ждать, чтобы он согласился освободить ее, или чтобы, за платив калым, взять ее в

жены.

Между сговором и женитьбою проходит часто несколько лет, иногда потому, что жениху нечем

заплатить калым, иногда, из неудовольствия за что-нибудь на девушку, он нарочно оттягивает

время неопределенного ее положения, а сам между тем женится на другой. Выше мы сказали, что

от отца зависит за кого он хочет засватать свою дочь. Но есть обычай, по которому можно

получить девушку с согласия ее брата. Наприм., если брат во время пирушки выпьет за здоровье

своей сестры с кем-либо из присутствующих и тут-же примет от него какой-либо подарок, то

сестра «го засватана и он обязан принудить отца выдать ее именно за известного приятеля. В

противном случае, отдаривший брата преследует его как за кровную обиду. Впрочем подобные

примеры весьма редки; к ним прибегают в тех случаях, когда теряют надежду получить руку

девушки. Кроме этого, у Чеченцев существует еще другой, не менее странный обычай. Молодой

человек сговаривается с несколькими своими приятелями похитить девушку и привезти ее в свой

дом. Для этого они выбирают удобный случай, нападают на нее все вдруг и, не смотря на все

сопротивления, с ее •стороны и со стороны ее родственников, увозят ее в дом возлюбленного,

где товарищи запирают их вдвоем, а сами стерегут у дверей, пока их не позовут в комнату. При

них девушка объявляет, хочет ли она воротиться к родителям или остаться у похитителя.

Обыкновенно необходимость заставляет ее выбрать последнее и тогда она становится его законною

женою.

Отец невесты, получив калым от жениха, обязан передать его сполна дочери во время выхода ее

замуж.

Чеченец не выдает дочери или сестры замуж за соседей, как наприм. за Тавлинца, на которого

горцы вообще смотрят с презрением, считая его гораздо ниже себя. Чеченское семейство,

породившиеся с Хаджи-Муратом, человеком весьма значительным, стяжавшим себе славу джигита и

любимца Шамиля, не смотря на все это, долго терпел обидные насмешки от своих, соплеменников.

До такой степени Чеченцы считают себя выше Тавлинцев!

Отношения мужа к жене. Калым и подарок жениха составляют неотъемлемую собственность замужней

женщины. Во всем остальном она подчинена мужу, как своему законному и полновластному

господину. Она должна работать на него и оказывать ему раболепное уважение; жена не садится

при муже и не ест вместе с ним. Но, не смотря на такое рабство, женщина пользуется однако-же

некоторыми правами, будучи ограждена обычаем от чрезмерного самовластия мужчин. Так, муж ни в

коем случае не может посягнуть на жизнь жены своей, даже тогда, когда он убеждается в ее

неверности; ему представлено обычаем лишь право прогнать ее от себя или в наказание

изуродовать ее, отрезав ей нос или ухо.

Жена во всякое время может развестись с мужем и по своей

воле, но в таком случае она должна удалиться из его дома, оставив мужу свой калым и все

находившееся у нее имущество. Если-же, напротив того, муж первый требует развода, то должен

отпустить жену с калымом и со всем ее принадлежащим имуществом.

Над детьми мать не имеет никакой власти и едва пользуется тем уважением, которое сама природа

вложила в человека к виновнице его существования.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ (2)

Право наследства, духовные завещания и опека. В определение порядка и прав наследства

постановлено руководствоваться законами Шариата, но и тут древний обычай заменяет часто

постановления корана и адат действует совместно с шариатом, часто получая перевес над

последним. Благодаря такому законодательству, имеющему двояковое толкование и взаимно

противодействующему, часто случается, что тяжущиеся, смотря по обстоятельствам, опираются то

на адат, то на шариат. Естественное право сыновей наследовать по-ровну отцовское имение

признано одинаково по-адату и по шариату, но состояние дочерей определяется ими различно;

адат совершенно устраняет их от участия в дележе имения, тогда как по шариату дочь вправе

получить третью часть имения, достающегося брату. Впрочем нужно заметить, что незамужняя

сестра поступает обыкновенно по смерти отца на попечение старшего брата или дяди, которые

обязаны содержать ее до замужества и сделать ей приданое. Если отец, умирая, не оставил после

себя сыновей, то имение делится на две равные части: одна половина отдается дочери, другая

ближайшему родственнику; если несколько дочерей, то имение делится на три доли: две

принадлежат дочерям, а третья родственнику.

Закон наследования по одной нисходящей линии не соблюдается у Чеченцев, когда нет прямых

наследников, имение сына вновь переходит к отцу, который предпочитается братьям и племянникам

; точно так же дядя во многих случаях предпочитается двоюродным братьям. В Чечне, где почти

нет понятия о личной недвижимой собственности, домашнее имущество, временно приобретенное

трудами каждого из членов семьи, должно между ними делиться по-ровну, потому что каждый, не

исключая самого отца, одинаково участвовал в его приобретении. Право собственности не имеет в

Чечне другого основания, кроме личного труда или насильственного завладения, а потому

неудивительно, что отец обязан во-всякое время по требованию сыновей делиться с ними, а в

случае смерти одного из них имеет право наследовать его имущество предпочтительно пред

другими членами семейства.

Жена не наследует мужу, но может выйти за ближайшего eго родственника, если тот пожелает ее

взять, в противном случае она получает 4-ю долю из имущества мужа и приобретает право

свободно располагать собою. Принесенный ею в замужество калым? подарок жениха и другое

имущество делится между детьми, с соблюдением тех же правил, что и в дележе отцовского имения

, т. е. чтобы доля сестры составляла третью часть братниной доли; если же бездетна, имущество

ее возвращается в дом родительский, или переходит к ближайшим ее родственникам. По неимению

прямых наследников, к которым перечисляется и отец, имение покойника переходит в боковые

линии, при чем родные братья предпочитаются племянникам, племянники дядям, а дяди двоюродным

братьям.

Кроме того, есть обычай, по которому постороннее лицо заменяет всех прямых наследников.

Хозяин наследует после своего кунака, умершего у него в доме, все вещи, какие при нем

находились, хотя бы у покойника были самые близкие родственники. Этот обычай основан на том

понятии, какие все горцы вообще имеют о гостеприимстве: куначество считается на равне с

родством и потому хозяин, наследовавший после своего кунака, обязан принять на себя его канлы

, если он за ним считается, как и все её родственники. Долги, оставшиеся после покойника,

должны быть уплачены из имения прежде раздела его между наследниками, если между ними и

заимодавцами не существует особой сделки. В случае если бы заимодавец объявил претензии,

когда имение уже разделено, — долг распределяется по-ровну между всеми наследниками мужского

пола.

Когда умирающий не имеет родственников, то ему предоставляется право завещать свое имение

кому он пожелает. Это, можно сказать, единственный случай, в котором духовное завещание

покойника имеет полную силу. Когда же у него есть родственники, он не может ни под каким

предлогом отстранить их от законного наследства в пользу постороннего лица. Посмертные

пожертвования в мечеть и на богоугодные дела дозволяются, если они не превышают третьей доли

имения. Составление духовного завещания принадлежит духовным лицам, оно пишется кадием или

муллою со слов желающего передать свою последнюю волю, в присутствии двух свидетелей и с

приложением их печатей. Составленная таким образом духовная хранится у завещателя и по смерти

его-получает законную силу.

Ввод во владение наследников производится тоже через духовное лицо. Кадий обязан, тотчас по

объявлении ему о смерти кого либо из жителей его аула, составить подробную опись всего имения

умершего и заботиться об его целости, до тех пор, пока не кончится раздел между наследниками

; тогда он им сдает имение по описи, а если они малолетны, то опекуну их. Исполнение в

точности воли умершего возложено на кадия; назначение душеприкащиков особою волею покойника

допускается только за отсутствием кадия, так напр., если Чеченец умирает на чужой стороне. В

случае малолетства наследников, управление имением принадлежит по праву ближайшему

родственнику, дяде или старшему брату, а если их нет, то кадию. Опекуну не предоставляется

никакой доли из доходов имения, но зато он и не обязан давать отчетов в своих расходах, лишь

бы только имение было сохранено в том виде, как оно принято по описи кадия, и состоящий под

опекой содержался прилично своему состоянию. Если родственники заметят недобросовестные

действия опекуна, растрату доверенной ему чужой собственности или дурное обращение с сиротою,

то имеют право жаловаться кадию, который разбирает дело и, если найдет опекуна виновным,

сменяет его и принуждает отвечать за растрату своею собственностью.

Совершеннолетие полагается в 15 лет. Тогда кончается опека — и опекун, в присутствии кадия и

родственников, сдает имение своему питомцу согласно той описи, по которой сам его принимал,

недостаток он обязан пополнить из своего. Само-собою разумеется, что женщины не допускаются к

опеке.

Если старший брат совершеннолетен, то может требовать выдела себе части имения. Для этого он

обращается к кадию, который с двумя или тремя свидетелями, разделив поровну все имение,

кидает жребий, и та часть, (которая придется на долю старшего брата, поступает в

собственность последнего.

Подробности суда и расправы по адату и шариату. До окончательного замирения Восточного

Кавказа правом адата пользовались и все покорные Русским общества Чеченцев. Однакож, имея

ввиду, что это шаткое право не ограждено силою закона или какой-либо исполнительной власти,

Чеченцы всегда искали содействие начальства. Вследствие такого отсутствия порядка и

правильной организации общества, по проекту бывшего начальника левого фланга Кавказской линии

/нынешнего Наместника/, Генерал-Адъютанта Князя Барятинского, основанному на просьбе всех

обществ покорных Чеченцев, в 1852 году, по Высочайшему соизволению, был учрежден в креп.

Грозной Чеченский суд /Мэхкемэ-Ча-чани/. Этот суд, под председательством штаб-офицера,

составляют: кадий, решающий дела по шариату, и три старика, знающие адат, для разбирательства

дел по адату. В мэхкемэ имеется книга для записи приговоров его, за исполнением которых

наблюдает Управление Чеченского.народа, употребляя в необходимых случаях понудительные меры.

Обряд суда по адату. Противники, желая кончить дело по адату, бывают вызываемы и являются

сами в Мэхкемэ-Чачани. Старики выслушивают отдельно каждого из разбирающихся и затем

произносят приговор.

Определение стариков в приговоре должно быть единогласно.

Для обвинения необходимо, чтобы истец представил с своей стороны одного или двух свидетелей.

Свидетели должны быть совершеннолетние, мужского пола и не могут быть из рабского сословия /

лай/.

В случае же, если-бы истец не нашел свидетелей, виновный оправдывается присягою на коране*.

Сверх того должны присягнуть в его оправдание еще 6 посторонних лиц.

Часто случается, что обвинитель, боясь мщения, доказывает вину преступника не гласно, а тайно

. В таких случаях адат требует от ответчика оправдания присягою 6-ти человек, из которых 3

предоставляется выбрать самому ответчику, а 3-х обязан назначить истец. Этот последний, в

число 3-х выставляемых им свидетелей, назначает так называемого доказчика, который, будучи

уверен в вине преступника, не принимает присяги и тем уже обвиненный изобличается в

преступлении.

Так как в адате, как мы выше сказали, нет исполнительной власти, то может случиться, что

обиженный не в состоянии принудить противника разбираться с ним; тогда по адату

предоставляется обиженному право во всякое время украсть у обидчика лошадь или

_______________________________________________________________________________

* Чеченцы мало уважают присягу и по адату за свидетельство, подкрепленное ложной клятвой, не

положено никаких наказаний. Поэтому к присяге прибегают по необходимости, в таких случаях,

когда за неимением ясных доказательств, дело решить было-бы затруднительно. Впрочем, в делах,

где свидетельствуют присягою для обвинения, правилами, изданными для управления Чеченцев,

постановлено подвергать обличенных во лжи и фальшивой присяге той ответственности, какой

подвергается по приговору суда обвиненное ими лицо.

какую либо ценную вещь с целью принудить его разбираться с собою; в таком случае он

представляет похищенные вещи старикам, которые, оценив их, выделяют ему из них ту долю, на

которую он имеет право, остальную-же возвращают хозяину.

Такое же право предоставляет адат и слабому при тяжбе с сильным. Случалось, что обидчик был

лицо, имевшее такую силу в обществе, что и сами старики не могли принудить его к исполнению

приговора. В этих случаях обиженный, бывало, собирал свое имущество, оставлял аул, в котором

не находил правосудия, и бежал туда, где по родственным связям имел больше защитников, и с

помощью их старался украсть у обидчика лошадь, оружие или какую-нибудь вещь, дабы принудить

его таким образом к исполнению приговора.

Какие дела и преступления рассматриваются адатом? По адату разбираются преимущественно дела о

воровстве, обиде женщин, поджогах и поранении. За тем дела об убийстве, о разделе имений, о

брачных разводах и т. п. разбирались шариатом. Впрочем, после учреждения военных округов по

Высочайше утвержденному положению об управлении Кавказскою Армиею, 1-го Апреля 1858 года,

управление покорными горцами во многом изменилось и между прочим шариату предоставлена только

малая доля участия в судебных делах, именно, по делам касающимся до веры и совести.

Определение адата. За воровство виновный обязан платить истцу двойную цену похищенного, а

также издержки, употребленные на доказчика. За поджоги и поранения виновный удовлетворяет

обиженного по мере причиненного им вреда и в последнем случае платит лекарю за лечение раны.

Сверх того, во всех этих случаях виновные обязаны с повинною головою, при посредничестве

уважаемых людей, просить прощения у обиженных, поднося им при этом подарки, состоящие из

материи или других каких либо вещей, ценою от 30 до 50 рублей, и напитков, — браги или водки.

Для исправления же поведения замеченных неоднократно в преступлениях людей, — они, кроме

удовлетворения по адату, подвергались наказанию, как-то: ссылке в отдаленные места России на

сроки; в кр. Георгиевск на крепостные работы, тоже на срок, и содержанию под арестом на

местной гаупт-вахте от одного до двух месяцев /смотря по преступлению/.

За нарушение чести незасватанной девицы виновный отвечает 18 штуками рогатого скота; но если

девица будет засватана кем либо, или оскорбление нанесено замужней женщине, тогда виновник

отвечает 80 штуками рогатого скота, если, впрочем, на это будут согласны родственницы

обезчещенной особы; в противном случае, он должен послать в распоряжение мужчин —

родственников обиженной, свою жену, если женат, или сестру, или даже мать.

Изменение адата в отношении женщин. В прежнее время женщины Чеченского народа народа

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ПРЕДАНИЯ ЧЕЧЕНСКОГО НАРОДА

Ход развития какого-либо народа, как и жизнь отдельно взятого человека, обозначается двумя

главными эпохами, по-видимому противоположными между собою: это эпоха младенчества, когда

народ почти безеознательно подчиняется тем общим законам природы и истории, которые

обусловливают начальное развитие всего человечества, — и эпоха зрелости, когда он, сознавши

свою возму-жалось, обращается к выработке идеи, составляющей физиономию его, как особой нации

, и вводящей его в семью народов, занявших уже место в истории. Последнее однако выпадало на

долю немногих наций, да и из них сколько уже, достигши апогея своего развития, сошли с

исторического поприща или и вовсе исчезли с лица земли, уступив место другим народам, более

благоприятствуемым условиям своего национального духа, природы и местности! Под этими

условиями мы разумеем то, что в частной жизни всякого народа составляет особые черты, помимо

общих законов развития человечества, — те черты, из совокупности коих образуется его

отличительный характер, физиономия. Чем более этот характер заключает в себе счастливых

данных к дальнейшему самобытному развитию, тем скорее совершается исторический процесс этого

развития. Но эти данные выясняются для науки тогда, когда она ближе узнает и приведет в

ясность все самомалейшие физиологические особенности народа, все без исключения

обстоятельства, которые имели неотразимое влияние на его судьбу. Но,исследуя различные фазы

существования такого народа, у которого нет записанной истории, чуждого даже самих письмен,

наука должна обратиться к его преданиям и другим памятникам его старины. В этом отношении

предания племен и народов, рассеянных по горам и ущельям Кавказа, составляют хотя еще не

початый, но тем более драгоценный исторический материал, для основательного изучения их быта,

нравственных особенностей. Можно сказать без преувеличения, что предания эти, приведенные в

строгую научную систему и сличенные между собой, представили бы довольно полную картину

здешних народностей, точную обрисовку их умственного склада и тех элементов, какие каждая из

них заключает в себе для будущего развития.

Предания всех почти народов, тождественны между собою в общих чертах, особливо же с той

стороны, что в них главнейше сохранились сказания о подвигах и делах людей былого времени.

Содержанием их служит всегда действительный факт, который, живя в устах народа, и переходя от

поколения к поколению, со временем подвергается значительному искажению и наконец принимает

сказочный характер. Это замечается преимущественно в тех преданиях, которые относятся до

происхождения какого либо народа. Но в наш век, положительно практический, нельзя не спросить

: какая может быть польза от изучения сказок? Ответим на это словами незабвенного

исследователя русских народных мифов, Надеждина: «в баснях и сказках старинный человек

высказывает сам себя во всей, так сказать, подлинности своей натуры, со всеми особенностями и

оттенками своих качеств. Изучить эту простую, искреннюю, задушевную исповедь человека о

самом себе, значит изучать самого человека по самым верным данным, какие мы имеем о его давно

минувшей старине».

Смотря с этой именно точки зрения на предания народов Кавказа, мы хотим обратиться к

Чеченскому народу, предания коего о собственном происхождении имеют тот сказочный характер,

каким вообще отличаются они у других народов. Рассказы о происхождении Чеченцев еще никогда

не были приведены в систему В имевшихся у меня под рукою материлах, полученных из разных мест

Чечни, я нашел мало единства. В каждом из них различно, с большею или меньшею разностью,

рассказывается повесть о происхождении Чеченцев и нет сомнения, что с течением времени

предания об этом подверглись еще значительнейшим изменениям, которые лишили их уже всякого

вероятия. Не входя в подробное исследование этих вариаций, на одну и ту-же тему, я упомяну о

них только вкратце и затем перейду к тем рассказам, в которых замечается связь с известными

историческими фактами.

О родоначальнике Чеченцев /это название они получили впоследствии/ сохранилось несколько

преданий:

Одно из них родоначальником Чеченцев признает какого-то Молкха или Малкху, который жил в

Меэстэ, на высотах горных хребтов. Из Меэстэ Чеченцы переселились в Нашихэ, где теперь

находится аул Керстен-Ахк или Киоло. Это событие, по словам предания, совпадает с тем

временем, когда впервые появилось оружие, состоявшее сначала из лука и стрелы, которые вошли

в употребление при богатыре Кургухе, указавшем людям также меру. Впоследствии Чеченцы

разселились и из Нашихэ; это совершилось при сыне Молоха Тинавин-вису, при котором жили

богатыри Тингльдер, Тгрмагалла, Гуно-Каркалой, Гардазсирик, Ширдии-Канат и др.

Другое предание* гласит, что когда-то в старину молодой одноглазый араб пришел из Аравии в

Константинополь, откуда он, боясь преследования за несчастный случай, в котором он нанес сыну

одного знатного вельможи смертельный удар, бежал и на купеческом судне прибыл на Кавказ.

Здесь, странствуя из одного места в другое, он наконец зашел в нынешние Чеченские горы, где в

то время жили три одноплеменные фамилии или рода: Галгой, Аки и Шатой. Галгаевцы радушно

приняли Али /так звали пришельца/, который был восхищен простотою и независимостью жителей и

дикими красотами здешней природы. Ловкость, сметливость и блестящее красноречие Али, столь

свойственное Арабам, очаровали в свою очередь жителей. Али навсегда поселился у Галгаев и,

женившись, вскоре прижил сына, которому дано было имя Нахчи. По смерти Али, Нахчи сделался

предприимчивым и отважным Галгаенцем. Предание говорит, что он увез какую-то Калмыцкую ханшу

с ее прислужницею в то время, когда они купались на минеральных водах в нынешнем Пятигорске.

Нахчи же-нилск на ханше и ее прислужнице. После этого брака у него родились три сына от ханши

и два от прислужницы. По смерти Нахчи, сыновья его женились и разделились на две партии. Два

сына от прислужницы ушли со своими семьями далее в горы и поселились в котловине близ

снегового хребта. От них сохранился по настоящее время только один бедный аул Мезсты. Три же

брата от ханши вышли со Своими семьями в Малую Чечню, на урочище На-шах, и поселились между

реками Гехи и Аргуном. Эти три сына Нахчи удержали за собою родовое имя Нахчууо или Нахчой.

Потомки этих 3-х братьев, умножаясь время "от времени, разселились по Малой и Большой Чечне и

в Ичкерии на восток до Ауха и на юг до Андии.

От 3-х братьев Нахчууо Чеченцы в настоящее время насчитывают до 66 родов или фамилий. Все эти

роды называют себя общим родовым именем Нахчууо.

___________________________________________________________

* Оба эти предания мы рассказываем со слов природных Чеченцев, долго живших в

непосредственных сношениях с низовым и горным Чеченским населением; имена их: Заур и Саит-

Курт-Магомет.

Кроме приведенных двух рассказов, есть еще третий о том же предмете, сообщенный мне

Качкалыковским наибом Бата. Вот он почти слово в слово:

Город Шами (?) в Аравии составлял некогда ханство, управляемое самостоятельными ханами.

Жители Шами были идолопоклонниками. По смерти одного из владельных ханов, имя которого

неизвестно, осталось три сына; из них младший Нахчууо, по прозванию Турпал /богатырь/,

недовольный доставшеюся ему по разделу землею, собрал довольно сильную партию приверженцев, —

вероятно, людей безпокойных, жаждущих приключений, и с ними неоднократно пытался завладеть

землями своих братьев и правами самостоятельного владетельного хана, но попытки его не имели

успеха. Подстрекаемый честолюбием и безпокойным нравом, Турпал покинул родину и отправился

вместе с приверженцами искать счастья на чужбине. Путь, но которому пробиралась эта толпа

воинственных людей, может служить предметом разнообразных догадок. Легенда застает их

водворившимися в Кабар-де, в месте, носившем название Татар-туп*, т. е. татарский стан.

Близкое соседство этой безпокойной колонии не могло не встревожить владетельных Кабардинских

князей. Старания их завладеть Турпалом оставались безуспешными. Силою оружия вытеснить его из

пределов своих владений они не надеялись, потому что Турпал укрепился в Татар-тупе и решился

во что бы то ни стало держаться и отстаивать свои права, приобретенные личною отвагой.

Кабардинские князья решились прибегнуть к коварству — средству, нисколько не

предосудительному по понятиям азиатца. Они притворились не только кающимися в своих

враждебных замыс лах против Турпала, но под предлогом уважения к его неустрашимости, они

предложили ему вступить в брак с их сестрою; Турпал охотно согласился, потому вероятно, что

он видел в этом союзе залог будущей неприкосновенности занятой местности. Между тем

предполагаемая невеста разделяла коварные замыслы своих братьев. Турпал отличался

необыкновенною бдительностью, даже по ночам он не расставался с полным вооружением и

повидимому не хотел изменить своих привычек даже и тогда, когда Кабардинская княжна, в

качестве законной жены, вступила в его дом. Чтобы вернее достигнуть цели, она, конечно,

должна была прежде всего стараться вовлечь мужа в безпечность. Однако же первая ночь прошла

благополучно для

________________________________________________________

* На Военно-Грузинской дороге, где ныне стоит большой минарет и развалины.

Турпала, обаянии страсти не могли победить его бодрой и крепкой натуры, но в следующую ночь

природа взяла свое и богатырь, выбившись из сил, уснул в первый раз по приходе в Кабарду.

Тогда коварная жена опутала ему руки и ноги шелковыми нитками. Братья тотчас же, в

сопровождении своих оруженосцев, явились в дом Турпала, схватили его, обезоружили и объявили

своим пленником. Застигнутый врасплох и притом сонный, с руками и ногами, окутанными шелком,

богатырь не мог долее сопротивляться и молча покорился своей участи. Князья приговорили его к

сожжению на костре, — единственному роду казни, существовавшему в то время у различных

племен Кавказа.

Но вдруг любовное чувство заговорило в груди молодой жены Турпала: когда богатырь, связанный

по рукам и ногам, лежал на приготовленном для него костре и уже готовились зажечь его, она

спасла Турпалу жизнь словами, которые произвели поразительное впечатление на ее братьев: «#

уже ощущаю, — говорила она — в своем чреве плод от сообщения с Турпалом; если у меня родится

сын, то по обычаю нашей страны, когда он подрастет, должен будет мстить за смерть своего отца

родным дядям, а если их уже не будет на свете, то их поколению, чтобы этого не случилось, не

благоразумнее ли даровать Турпалу жизнь». Таким образом, Турпал был спасен, но воинственным

замыслам его не было пищи и поля действия, потому что князья неусыпно наблюдали за его

образом жизни. Вскоре у Турпала родился сын. Обстоятельство это имело своим последствием то,

что Кабардинские князья, явившиеся приветствовать новорожденного, уговорили Турпала покинуть

их владения и отправиться в страну, лежащую по ту сторону Терека, где, говорили они,

местность менее населена и следственно ему и его челяди будет более простору. Турпал

согласился и его с большим почетом проводили до Сунжи. Там он основался навсегда и со

временем племя его распространилось. И так судьба бросила безпокойных выходцев Шами на берега

рек, орошающих край, известный ныне под именем Чечни.

В этих преданиях много подробностей, которые по своему очевидно-сказочному характеру не могут

иметь никакой важности для взыскателя, но в них не мало и такого, на чем он должен с

любопытством остановиться, дабы получить какой-либо вывод, могущий послужить к разъяснению

предмета. Это именно собственные названия лиц и местностей, нисколько не вымышленные, так как

они в точности сохранились и до "наших времен. Молкх или Малкху и Нахчууо или Турпал-Нахчууо

—одно и тоже лицо, известное у различных племен под тем или другим именем, но досто-вернейшее

из них Турпал Нахчууо. Это предположение получает большую степень достоверности от того, что

Чеченцы себя и по настоящее время называют Нахчууо. Кроме того, имя Турпала Нахчууо

сохранилось в одной старинной Чеченской песне, сильно выражающей жизнь удальцев, страстно

привязанных к своей отчизне и независимости*.

______________________________________________________

* Песня эта сообщена мною во французском переводе Г. Д. С. С. Жилю и помещена в изданном им

сочинении о Кавказе, напечатанном в 1895 году в Париже.

Вот ее содержание:

«Не охотно приближаешься к старости, не охотно удаляешься от молодости. Не хотите-ли. добрые

молодцы, Турпал Нахчууо, я я спою вам нашу родную песенку: как искры сыплются от булата, так

мы рассыпались от Турпала Нахчууо. Родились мы в ту ночь, когда от волчицы родятся щенки,

имена нам даны были в то утро, когда ревел барс, такими произошли мы от праотца Турпала

Нахчууо. Когда на небе нет туч, тогда и дождь не идет, так и у нас, когда нет думы на сердце,

то и глаза не плачут. Если душою не положитесь вы на Бога, то и в деле не успеете. Не утратим

славы имени отца нашего Турпали Пахчууо».

Эта песня даже в переводе не могла утратить той оригинальности, и безыскусственной красоты,

которыми отличаются все вообще памятники народной старины.

Но откуда мог явиться Турпал? Считать родиною его Шами — название, под которым, как известно,

восточные историки разумеют Сирию и столицу ее Дамаск, — было бы далеко от истины, по

географическим и историческим соображениям. По нашему мнению, здесь Шами не что иное, как

Шамхальство Тарковское, владетели которого с первых веков ислама считались древнейшими и

сильнейшими в целом Дагестане. Что Турпал мог быть уроженец этой территории, некогда

служившей главным поприщем Аравитян, — это отчасти подтверждается следующим преданием,

сохранившимся у Кумыков и сходным по месту действия с предыдущим:

Между женами Шамхала Тарковского была кабардинка, сын которой не только не пользовался

любовью отца, но, признанный им незаконорожденным, был лишен права наследства. Это заставило

сына удалиться в места, смежные с нынешним Чир-Юртом, где он основался и жил в совершенном

одиночестве. Однажды к нему зашел неизвестный странник и просил позволения переночевать в его

доме. В беседе с гостем сын Шамхала, между прочим, узнал о своем настоящем происхождении.

Желая отомстить отцу, он удалился вместе с странником в Кабарду, искать помощи у своих

родственников. Здесь он успел собрать шайку удальцов, с которыми пошел в Тарковское владение.

Захватив в плен отца, он заставил его признать наследственные права изгнанного им сына.

Следствием этого было то, что он получил в ленное владение всю землю от Сулака вдоль по

горным хребтам, до реки Терека. Сюда к нему начали стекаться с разных сторон выходцы; к этой

случайно составившийся орде вскоре присоединилась целая толпа Кабардинцев под начальством

Баташа, который основал впоследствии Баташ-Юрт, существующий и поныне. Около того же времени

явилась сюда другая толпа — Донских выходцев, предводительствуемых каким-то Андреем, тоже в

свою очередь основавшим Андрееву деревню /Эндери,/*. По преданию Гребенсхих казаков,

появление последнего на Кавказе совпадает с тем временем, когда Ермак шел на север для

покорения Сибири.

______________________________________________________________________________

* Предположение, будто бы Эндери основано казаком Андреем и что оно есть испорченное Андреева

/деревни/, ошибочна. Эндери, или лучше Мндрн, есть Кумыкское слово и значит: «место, где

молотят хлеб».

Место жительства Чеченцев в древнейшие времена, по весьма темным и сбивчивым преданиям,

находилось выше Шуэти, Чабирли и Чаэнти, куда они пришли из Нашнхэ, урочища, упоминаемого в

вышеприведенном нами рассказе Саит-Курт-Магомета. Рядом с этим именем мы встречаем там же и

Меэстэ, где, как говорит Заур, было местопребывание Молкха. Такое тождество двух преданий

дает повод думать, что Меэстэ и Нашихэ были первобытными местами жительства Чеченцев, откуда

они уже позже перешли к верховьям рек Аксая, Гудермеса и Хулхулау в землю, известную под

именем Ичкерии, и называемую самими Чеченцами Нахчи-Мокх, т. е. «место народа». Эпоху

описываемых нами происшествий можно определить только приблизительно, считая пределами их

конец XVI или начало XVII столетия. Поселившись в Ичкерии, новом своем отечестве, Чеченцы

пришли в соприкосновение с Калмыками, жившими разбросанно по укрепленным деревням на всем

пространстве по соседству Ичкерии до правого берега Терека. Между ними происходили

неоднократно столкновения, о которых свидетельствуют курганы, встречаемые на землях,

занимаемых в то время Калмыками. Разселение из Нашихэ, говорит Заур, совершилось при сыне

Молкха, Тинавин-вису, о котором мы сейчас будем иметь случай говорить. Рассказ о нем у Заура

несколько сокращен, но по содержанию совершенно схож с тем, который сообщил мне

Качкалыковский наиб, что меня и заставило оставить без внимания первый и дать преимущество

последнему, как более подробному. Здесь предание получает некоторую историческую

достоверность.

Во время оно между Калмыками пронесся слух о необыкновенной красоте одной Чеченки, отбитой

Тинавин-вису у Чеченца Каната. Слух этот дошел до Калмыцкого хана. Место жительства этого

хана в предании не означено; известно только, что неподалеку от Маюртупа было укрепление Али-

Султан-Кала, откуда Чеченцы вытеснили Калмыков и заняли около укрепления место, которое ныне

называется Маюр-туп, т. е. «стан храбрых». Итак, логда хан узнал о чудной красоте женщины,

увезенной Тинавин-вису, тогда он отправил к нему послов просить у него красавицы для себя, в

знак совершенного примерения и дружеского союза. Тинавин-вису согласился, и несколько знатных

Чеченцев отправились в стан Калмыка с подаренною ему женщиною. Он принял их ласково, не

хотел отпустить их без приличного сану его подарка и спрашивал их — чего они желают. Чеченцы,

видевшие довольство и роскошь.в.которых жил Калмык, просили уступить им земли по сю сторону

Терека. Калмык благосклонно их выслушал и объявил, что у него очень много земель за Тереком,

что земли эти почти необитаемы и, следовательно, ему ничего не стоит самому перейти за Терек,

куда он через месяц и обещал переселиться.

Чеченцы не нахвалятся умом хана, особенно выразившимся в настоящем случае, они говорят, что

подобная уступка со стороны Калмыка была следствием весьма благоразумной политики, — что

Калмык ясно видел, что ему невозможно будет долее держаться на занимаемых им землях по

причине безпакойного и воинственного духа соседей. И так он дал им обещание удалиться за

Терек. Два месяца спустя, три Чеченские узденя: Цвантуро-Меэтти и два зятя его Гордоло-

Эльгукко, женатый на старшей дочери, и Хорачо-Уэзи, женатый на младшей дочери Цвантуро,

отправились осмотреть земли, занимаемые Калмыками, дабы удостовериться, сдер-жал-ли Калмык

обещание и очистил-ли свои владения на правом берегу Терека. На всякий случай, целью этого

путешествия они выставили охоту, как благовидный предлог, а путем избрали Ак-сай. Следуя вниз

по этой реке, они не встретили Калмыков. Так достигли они Терека, до того места, где

впоследствии основали Дадан-Юрт, оттуда они отправились к Сунже, где убили козу и

расположились отдохнуть. Место это называется теперь Алахан-Юрт. Оно понравилось Гордоло и он

просил старика Меэтти предоставить ему место; но Меэтти как Дадан-Юрт, так и Алахан-Юрт

предназначил себе и зятю своему Хорачо-Уэзи, сказавши Гордоло, что он посмотрит места еще

дальше и тогда увидит, что можно дать ему. Между тем, отдыхая и жаря шашлык, они увидели на

Исти-су дым и приняли это за бивуак оставшихся Калмыков; они встревожились, затушили костер и

удалились в леса. Эльгукко вызвался лично удостовериться в справедливости испугавшей их

причины. Он стал пробираться к тому месту, где виднелся дым, и приблизившись к нему, был

поражен странным зрелищем- хромой и расслабленный заяц подошел к ручью, выкупался в нем и

вышел на берег совершенно бодрым. Ручей этот славится в настоящее время свойством вылечивать

ломоту. Эльгукко прокрался к тому самому месту, откуда поднимался дым, и не нашел там никого,

а то, что они приняли за дым, было не что иное, как пар, испускаемый горячим источником.

Здесь Эльгукко удалось убить тура, которого один рог он принес к двум своим товарищам. Умахан

-Юрт и Исти-су были отданы Эльгукко.

Цвантуро, Эльгукко и Хорачо, удостоверившись, что Калмыки окончательно покинули занимаемые

ими земли по правую сторону Терека, возвратились в Ичкерию и объявили всему племени Чеченцев,

что оно может наконец поселиться на покинутых Калмыками землях. И так племя Чеченцев заняло

все пространство между правым берегом Терека, Сунжею, хребтом гор, опоясывающим нынешнею

Чечню, и Старым Аксаем, теперь не существующим; аул этот находился подле Герзель-аула и

существовал до умерщвления генералов Лисаневича и Грекова /в 1825 году/, после чего Старый

Аксай был совершенно срыт и сравнен с землею.

Что касается до трех предприимчивых Чеченцев, отважившихся обозреть покинутые Калмыками

владения, то они разделились следующим образом: на долю старика Цвантуро-Меэтти и его зятя

Хорачо-Уэзи достались Дадан-Юрт, Алахан-Юрт и Ойсенгур. Сам

Цвантуро поселился в Ойсенгуре. Гордоло-Эльгукко получил во владение Умахан-Юрт и Исти-су.

Предание, разсказывая нам в таком виде переселение Чеченцев из гор на плоскость, не

опровергает того мнения, что выход их был вынужден, вследствие размножения населения и

тесноты в горах. Выселились же они на равнину обширную, покрытую густым, непроходимым лесом,

нашли здесь большое раздолье, прорубили себе поляны и, селясь отдельными хуторами, в короткое

время обзавелись стадами и табунами лошадей и сделались весьма зажиточными.

Домашняя жизнь Чеченцев в то время носила даже некоторые следы гражданственности и довольства

. Сами Чеченцы и теперь еще рассказывают, что в старину котел, как символ семейного очага,

считался чем-то священным. В такой-то фамилии, говаривали, столько-то котлов. Чем больше

какая-либо фамилия или род насчитывал у себя котлов, тем сильнее и почетнее был этот род.

Но Чеченцам не давала покою врожденная им страсть к удо-вольству; они стали делать набеги, на

соседей: к Кумыкам за Ми-чик, в Малую Кабарду за Сунжу и за Терек, — словом, стали грозою

других племен, забирая везде добычу и пленных. Это развило в Чеченцах гордость, жажду крови и

ненасытную алчность; они стали смотреть на вес соседние племена с презрением. Не в эта. л и

время своей необузданной и соединенной деятельности Чеченцы назвали себя Нахчуй, или народ, т

. е. le peuple рог excellence?

Горцев, даже Чеченского происхождения, они и теперь называют Таули*.

__________________________________________________________

* Кумыки и казаки на Левом Крыле линии называют Тавлинцами вообще всех горцев, живущих на

южной стороне хребта Салатау и далее внутрь Кавказских гор. Название это происходит от слова

ray, гора. Точно таким же образом жители Кахетии и вообще всей Алазанской долины, равно как и

Грузины, называют Лезгин, живущих за главным Кавказским хребтом, Дагестанцами от татарского

слова даг, гора.

Между Чеченцами сохранилось между прочим воспоминание о следующем событии:

Спустя около 100 лет после выхода их из гор, когда они уже значительно размножились и

разбогатели, бывшие их одноплеменники* но оставшиеся в горах, т. е. Гавлинцы, жители

верховьев Аргуна и Хулхулау, завидуя их благосостоянию, пошли огромным скопищем на них за

добычей. Они спустились на равнину, из Аргунского ущелья, где ныне крепость Воздвиженская, и

направились к Хан-кальскому ущелью. Чеченцы не препятствовали им двигаться вперед, показывая

вид, что сами хотят укрыться в леса с семействами и скотом; на самом деле это была хитрость,

посредством которой Чеченцы успели обойти Тавлинцев в тыл у выхода из Аргунского ущелья.

Тогда Тавлинцы, видя, что им заграждено отступление, пытались пробиться назад, но мгновенно

были окружены и разеея-ны, при чем больше половины их было истреблено. С тех пор между

Чеченцами осталась поговорка: чтобы выразить понятие о каком нибудь большом количестве

ничтожных предметов, они говорят: «это дешевле, чем тавлинская папаха на Аргуне».

Таким образом совершилось водворение племени Нахчууо на огромном пространстве, называемом

ныне Чечнею. Сверх того в Чечне селились в разные времена выходцы и других соседних племен.

Но коренными Чеченцами должно считать только потомков Нахчууо, которые и до сих пор себя

называют по имени своего праотца и составляют сословие узденей, т. е. дворян. К этому

сословию принадлежат лишь коренные жители аулов, которым различные отрасли фамилии Нахчууо

дали свои имена, как-то: Ха-рачи, Цуонтари, Гордоли, Белготи, Беяни, Гуны, Экишбачи, Ело-

хоймохии, Ш ирдимохни, Дышнимехки, Зандок, Чертой, Сесени, Черми, Алери, Анги'ни, Аникалли,

Блитти, Эрсени, и н. др. Некоренной житель одного из названных аулов не вправе считать себя

Нахчууо, т. е. Чеченцем. И так почетнейшие Нахчууоские фамилии /тохумы/ дали названия аулам,

ими основанным. Эти названия и доныне сохранились с прибавлением слов аул или юрт, что

означает селение или деревня.

Но огромное, воинственное и беспокойное племя Чеченцев не могло сохранить на долго свою

самостоятельность, которая поддерживается только взаимною непоколебимою связью различных

отраслей между собою. В их необузданном характере лежали начала племенной разрозненности, при

которой немыслима целостность и гражданственное единство какого-бы то ни было народа. Между

аулами начали возникать поземельные споры, оканчивавшиеся нередко кровопролитием. Это

заставило Чеченцев искать над собою власти. Некоторые знатнейшие фамилии вызвались было

управлять ими, но Чеченцы отвергли их предложения, из опасения утратить под аристократической

властью своих родичей, и последнюю тень независимости и сделаться жертвою пристрастия и

несправедливых действий. Они предпочли признать над собою власть чуждого, но единоверного им

владетеля и с этой целью ре-» шились отправить депутацию к Шеами-хану /Шамхалу Тарковскому/,

с просьбою прислать к ним доверенное лицо для разбирательства их споров и решения поземельных

прав*.

___________________________________________________________

* С таким же поручением ходила депутация к Шеами-хану и от Аухов-ского обществг и также

выпросила себе князя для решения между ними поземельных споров. Резиденция этого князя была в

селении, и теперь еще существующем и называемом Индри /Эндаери/.

За неприкосновенность его ручались лучшие Чеченские фамилии. В вознаграждение за труды этого

доверенного лица, они обязывались платить ему по одной мере хлеба с каждого двора, по одному

барану с каждого стада и т. д. Местопребыванием ему назначили Старый Аксай. Шеами-хан

согласился и отправил к Чеченцам Султа-Моттй, а по уверениям других Али-Бека.

Любопытно сказание об определенной Чеченцами по этому случаю мере хлеба. В то время Чеченцы

не имели никакого понятия о деревянной посуде, они отрубили часть дупла и к одному из

отверстий ее приставили дно. Это, говорят, послужило первообразом меры, общеупотребительной

почти у всех туземцев и известной под названием сабы. Кумыкский князь, т. е. присланный от

Шеами-хана наместником, не довольствуясь получаемой им платою, заменил назначенную Чеченцами

меру другою, несколько большею. Один Чеченец, заметив подлог и видя разницу в величине сабы,

швырнул ее у него же на дворе и разбил в дребезги. Испугавшись такого явного негодования,

Кумыкский князь бежал с своими приближенными, опасаясь народного волнения и новых оскорблений

. Но представители тех фамилий, которые должны были отвечать пред Шеами-ханом за

неприкосновенность особы присланного им князя, бросились за ним в погоню и настигли его в том

месте, где теперь лежит Хасав-Юрт. Они уговорили его вернуться в Аксай и остаться у них

правителем.

Таким образом Кумыки появились в первый раз во владениях Чеченцев. Им дозволено было

пользоваться землями только по ту сторону Аксая и Чеченцы взяли с них обещание никогда не

переправляться через эту реку, но впоследствии времени Кумыки постепенно и исподволь

завладели Чеченскою плоскостью, отчеп> она и носит теперь название Кумыкской*.

____________________________________________________________

* Кумыкскою плоскостью и до сих пор туземцы считают только пространство между левым берегом

Сулака и правым Аксая. Начиная от левого берега Аксая, плоскость называется Качкалыковскою.

Об Аксае и Кумыках упоминается и в предании, сохранившемся о походе Петра Великого к Дербенту

. Конница его шла сухим путем сначала вдоль по Качкалыковскому хребту и потерпела урон на

реке Аксае от Удмия, потом бригадир Апраксин был разбит около нынешней кр. Внезапной, а

рейтеры Петра Великого сброшены с кручи сильным натиском горских племен. Кумыки и теперь

показывают это место на обрывистых берегах Акташа.

Чтобы наказать за это горские племена, Петр Великий пригласил ^Калмыцкого Хана вторгнуться за

Терек с своими ордами. Ряд. курганов обозначает путь, по которому следовали полчища Аюки, а

в двух верстах от старой Внезапной крепости показывают большой насыпной холм, где стояла

ставка Калмыцкого Хана. Внутри одной из котловин Большой Чечни есть также на Мичике остатки

укрепления Калмыцкого Хана.

Чеченцы некогда были, по существующим между ними преданиям, христианами. Впоследствии у них

начал распространяться ислам, к чему много способствовал Шейх Мансур, и следы христианства

постепенно исчезали. Одним из значительнейших тохумов /фамилий/ Чеченских принял последний

мусульманскую веру около 90 лет тому назад. Кроме того следы христианства сохранились и в

самом языке: так по-Чеченски неделя называется, как у грузин, квирэ, а воскресенье квирендэ,

т. е. недельным днем; пятницу же они называют пирескэ от греческого и грузинского па-раскеви.

Слово это ныне заменено словом джумэ. Кроме этих признаков можно указать еще на следующее: в

Большой Чечне, при входе в Аргунское ущелье, близ аулов Атага и Чахкери, в том самом месте,

на котором построена крепость Воздвиженская, найден был большой каменный крест, похожий

формою на древний грузинский, с углублением для образа. От этого крепость и получила

настоящее свое название*.

Чеченцы указывают близ Грозной, против Ханкальского ущелья, переправу на р. 'Сунже, говоря,

что здесь когда-то был мост Тамерлана. Переправа эта и до сих пор называется по-Чеченски Тай-

Астага-Тимер, т. е. мост хромого Тимура. Но предание это Чеченцы заимствовали или у Ногайцев,

или у Кумык. Это видно из того, что мост известен более под татарским именем Копыр-Аксак-

Темур. Чеченцы, по всем вероятиям, основанным на преданиях и исторических соображениях,

выселились из гор на низовье гораздо позже гашествия Тамерлана на Кавказ.

_________________________________________________________

* См. ст. мою: Краткий обзор горских племён на Кавказе. Тифлис. 1858 г. Стр. 32-33.

Сообщив в этой главе все, что мы успели по настоящее время собрать о старине Чеченского

народа, нам остается сказать еще несколько слов о происхождении названия Чеченцев.

Рассказы об этом предмете весьма различны и большею частью носят сказочный характер.

Саит-Курт-Магомет, в своем предании о родоначальнике Чеченцев, говорит, что когда у Али

родился сын и ребенка начали обмывать, то заметили, что у него сжаты пальцы правой руки.

Когда их раскрыли, нашли в руке слизистый кусок, похожий на сыр. Это послужило причиною дать

малютке имя Нахчи — слово, означающее на Галгаевском наречии и вообще у всех Чеченских племен

сыр.

Другие напротив того говорят, что Русские, живя в старину по Тереку и находясь в близких

сношениях с Монголами, знали язык их, говорили на нем и вообще привыкли к его звукам. Но

когда, вследствие движения из Нашихэ, прибыло на плоскость племя, говорившее особенным

наречием, то Русские, слыша горловые и шипящие звуки, дали этому племени название чечетка,

намекая этим на то, что пришельцы говорили как-бы по-птичьи. Они чеченят /щебечат/, говорили

про них Русские, — отсюда название Чеченец, и с ним вскоре свыклось и то самое племя, которое

получило это прозвище*.

Третьи говорят, что у Турпала Нахчууо в числе имен было одно, подходящее к слову Чечен.

Достовернее же всех этих рассказов то, что слово Чеченцы произошло от аула Большой Чечен,

находящегося на берегу Аргуна у подошвы Сюйри Корта Чачани, одной из других гор,

возвышающихся на плоскости Большой Чечни и образующих между крепостями Грозной и

Воздвиженской так называемое Ханкаль-ское ущелье. В настоящее время существуют только следы

Большого аула, тогда как имя его так вкоренилось и усвоилось, что не только сделалось

общепринятым у Русских для обозначения целого народа, но даже весьма часто употребляется

самими Чеченцами. Кумыки называют ближайших к ним Чеченцев за рекою Мичик — Мичигиш; тех-же,

которые от Мичика разселились в глубь до Андии — Ичкери, т. е. дальние или живущие там где-

гго. Под именем Мичигиш они известны и Кабардинцам.

_________________________________________________________

* См. Русский Инвалид за 1856 год. Война в Большой Чечне. № 160. Стр. 689.

Лезгинам-же имя это вовсе неизвестно: они не имеют даже общего имени для своих соседей,

горных Чеченцев, которых называют по отдельным их обществам. Сами Чеченцы себя называют Нахче

, т. е. «народ», и это, как мы сказали выше..., относится до всего народа, говорящего на

Чеченском языке и его наречиях. Слова Мичигиш и Нахче приняты на Кавказе только Кумыками,

Кабардинцами и Чеченцами, в России же и в западной Европе известно одно общее имя — Чеченцы

**.

На страницах нашей отечественной истории имя Чеченцев в первый раз встречается в 1708 году, а

именно в договорной статье Калмыцкого Аюки Хана, учиненной на р. Ахтубе с Ближним Министром,

Казанским и Астраханским Губернатором Петром Апраксиным. О вечном и верном Российскому

Государю со всеми улусами подданстве, о всегдашнем при Волге кочевании, о защи-щении низовых

городов от всех неприятелей, о неперехождении ему на горную сторону реки Волги, об удержании

Чеметя и Мун-котемиря от набегов и о преследовании Чеченцев и Нагайцев***.