По благословению Духовника Киевской митрополии
митро­фор­ного протоиерея о. Михаила Макеева

Дорогие читатели!

Свои отзывы о книге и пожелания, а также заказы на неё или ранее изданную книгу «Его почитали святым уже при жизни» присылайте по адресу:

Шоломовой С.Б., ул. Старицкого 9, кв. 164. 61018 г. Харьков или ХГНБ, отдел редких изданий и рукописей, пер. Короленко 18, Харьков или по эл. адресу: [email protected]

София
Шоломова

забвение над ними
бессильно

Харьковская правозащитная группа

Харьков

«ФОЛИО»

2003

ББК 86

Ш 78

Текст печатается в авторской редакции

Ху­до­ж­ник-­офо­р­м­итель Мирошниченко О.А.

Шоломова С.Б.

Забвение над ними бессильно / Харьковская правозащитная группа; Худож.-оформитель Мирошниченко О. А. – Харьков: Фолио, 2003. – 144 с.

ISBN 966-03-2109-0.

Настоящая книга является завершающим выпуском в цикле под общим названием «Сыны света». Книга посвящена первым новомученикам на харьковской земле, пострадавшим за веру. В неё включены также главы, посвящённые мученикам за веру, чьи имена связаны не только со Слобожанщиной, но имеющие всероссийскую и всемирную известность. В книге использованы разнообразные исторические документы и материалы, мало, а то и вовсе неизвестные читателю, в том числе и редкие зарубежные издания и публикации.

Автор книги, Софья Богдановна Шоломова, публикуется в периодической печати с 1975 года. Она – автор публикаций о таких подвижниках христианского благочестия как Иоасаф (Горленко), святитель Иннокентий Херсонский, митрополит Антоний (Храповицкий) и отец Павел Флоренский. В начале 2002 года вышла из печати книга под названием: «Его почи­тали святым уже при жизни…», содержащая малоизвес­тные страницы биографии Иоанна Кронштадтского, связанные с харьковской землей, а в начале 2003 года вышла вторая книга из цикла «Сыны света» под названием «Харьковский Серафим» – житие харьковского с­вященника о. Николая Загоровского, причислен­ного к местночти­мым святым.

ББК 86

ISBN 966-03-2109-0

© С.Б.Шоломова, 2003 © О.А.Мрошниченко, художественное оформление, 2003 © Харьковская правозащитная группа, 2003

«За издевательствами над православными батюшками, за свистом блатных на пересылках, мы проглядели, что у Церкви выросли христиане, достойные первых веков христианства… Христиан было множество, – этапы и могильники, этапы и могильники, – кто сочтёт эти множества? Многие погибли безвестно, освещая, как свеча, только в самой близи себя».

Александр Солженицын

От автора

Цикл «Забвение над ними бессильно!» родился неожиданно. Документы, которые обнаружились в последнее пятилетие ХХ века, властно требовали и осмысления, и второго рождения в новом обрамлении из других событий. Они рассказывали о тех духовно прекрасных людях, которых взрастила харьковская земля.

Автор многотомного издания «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской православной Церкви ХХ столетия. Жизнеописания и материалы к ним» иеромонах Дамаскин (Орловский) утверждает: «Мученик может тебя через какого-нибудь человека востре­бовать. И не послушаться этого нельзя, даже духовно опасно...»

В реальных документах оживала давняя история и обретала своё подлинное лицо. Она превращалась из чёрно – белой и плоской картины в многоцветную, объёмную и многоплановую. Это была не просто «летопись минувших событий». Это был важный прорыв к вне – временному пониманию очень важных категорий человеческого бытия. Десятки тысяч пострадавших за веру в ХХ веке, пока ещё остаются вне церковного прославления и почитания.

И отдельного рассказа заслуживают люди духовного звания, которые, по словам Солженицына, «погибли безвестно, освещая, как свеча, только в самой близи себя».

***

Близится к концу ХХ столетие, в котором было столько многотрудных и многоскорбных дней, столько испытаний, начавшихся гибельной смутой в 1917 году. Осознание подлинной истории требует безусловного мужества, чтобы от знания перейти к пониманию разных страниц этой многогранной истории, ужасов атеистической и гибель­ной для человеческого духа революции.

К сожалению, в начале ХХ века в общественной жизни России идеи атеизма и материализма преобладали в самых разных социальных слоях. Наблюдалось практически полное поглощение Церкви государством, которая превращалась в один из бюрократических инсти­ту­тов власти. И это не могло не отвращать от Церкви предста­вителей самых разных слоёв населения, особенно, интеллигенции. Именно поэтому возникла определенная сословная замкнутость самого духовенства. Требовались глубокие преобразования и реформы. Вся общественная, культурная и духовная жизнь России первого десятилетия ХХ века нуждалась в таких преобразованиях. Россия жила в преддвер­ии больших перемен. Однако, в русском обществе, независимо от сосло­вий, все же достаточно пассивно относились к грозным знамениям времени, и бездеятельно ожидали решений «сверху», не было созидательной работы по устройству жизни на каких-то светлых, христианских, незыблемых началах. Ложные представле­ния и заблуждения духовно истощали людей.

Октябрь 1917 года произвел роковые изменения в обществе, и неожиданно поставил многих людей перед нравственным и духовным выбором. Рушились прочные, веками отлаженные взаимоотношения. Многие пастыри по сути своей были, скорее, наёмниками, нежели духовными водителями, а тем более, духовными вождями. В эти критические дни не все священники сумели сохранить прочную связь со своими прихожанами. Жизнь потребовала от них не формального исполнения своего пастырского долга. Усиливалась агитация безбож­ников, порождавшая сугубо отрицательное отношение к духовенству в целом, как к сословию. Это был факт грустный, но несомненный.

Для судьбы Русской Православной Церкви значение новомучеников и исповедников, просиявших на земле Российской, трудно определить какими-то конкретными словами. Сколько безвестных христиан предпочло жизнь в узилищах и скитание в катакомбах, но только не подчинение советской власти! Об этом знает только один Господь. Поведение многих христиан под властью тирании явилось победой Духа. Только кровью и молитвенным предстательством мучеников – исповедников русская православная церковь смогла выстоять в тех жутких испытаниях, которые обрушились на Россию в ХХ веке. Ни революция, ни братоубийственная гражданская война, ни жесточайшие гонения – ничто не смогло сломить их истинно христианскую веру.

Отец Сергий (Мечев), исповедник веры Христовой, писал из заключения своим духовным чадам: «Суд Божий совершается над Цер­ковью русской. Не случайно отнимается от нас видимая сторона христианства. Совершающееся неожиданно и непонятно для живущих в миру, живущим же по Богу, давно всё открыто… христианство слабеет… тайны сокровенной жизни нет… отъятие храмов можно было предотвратить покаянием по слову Божию… покаяние должно стать основой жизни…» К сожалению, этого не произошло. И заканчивал словами, которые звучат пророчески: «Для верных чад церкви открывается путь исповедничества, мученичества, величайших скорбей и лишений». Он призывал «внутреннее возлюбить больше внешнего обряда».

Однако, всё же трудно до конца осознать причины, по которым Богу было угодно, чтобы именно в России появился такой огромный сонм новомучеников за Веру. Можно назвать только некоторые при­чины.

Во-первых, путь мученичества ведёт к святости и спасению очень многих людей, и тем самым как бы обновляется вся православная вера.

Во-вторых, путь мученичества ведет к тому, что маловерным будет нечего сказать в свое оправдание в Судный день.

В третьих, мученики служат славой и украшением Церкви, примером для других, и вселяют мужество и стойкость в сердца всех христиан.

Смерть мучеников – есть

Поощрение верных,

Дерзновение Церкви,

Утверждение христианства,

Разрушение смерти,

Доказательство Воскресения,

Осмеяние бесов,

Осуждение дьявола,

Учение духовной мудрости,

Презрение к благам настоящего,

Побуждение к терпению
руководство к мужеству,

Корень и источник, и мать всех благ.

Святитель Иоанн Златоуст

Церковь строится на песке,

На крови и людской тоске,

Не на каменной правоте,

А на пламенной простоте.

На открытых Богу сердцах,

Где не страсти, а Божий страх.

Не на сильных мира сего,

На безгрешности Одного.

Церковь строится на крови,

Жертве, отданной по любви.

Возгорает к небу свеча,

Жертва молит за палача.

В неземной красоте

Церковь распята на Кресте.

Юлий Шрейдер. 23.06. 1977 г.

«Уважение к минувшему – вот черта,
отличающая образованность от дикости».

А.С. Пушкин

Вступление

В единой Книге Истории немало истинно прекрасных страниц, в которых нашли свое отражение подвиги служения человечеству, беско­рыстная приверженность идеалам Правды и Добра, несмотря на испытания, гонения, страдания.

В этой великой Книге немало тяжелых страниц, залитых людской кровью, много свидетельств величайших преступлений и всякого вида насилия и греха. Долгое время мы жили, не отдавая себе отчет в том, как в условиях лагерного существования, где основным законом было насилие над личностью, люди сохраняли себя, свой человеческий облик. Ведь многие боялись делать добро: лагерь жестоко карал любое заступничество за другого.

Личность лишалась права на собственное мнение, на индивидуальный опыт и мыслительную деятельность. И не было ни осознания собственного положения в жизни, ни осознания окружающей нас реальности. Однако, истинные христиане не могли примириться с без­нравственной политикой государства, и потому они были обречены на гибель. По сути, Церковь была отделена не от государства, как зая­вляли большевики, а от народа. А сам народ был превращен в инструмент для осуществления социальной утопии. Казалось, наступило всеобщее помрачение. Вся политика при тотальном режиме была направлена на то, чтобы уничтожить религию, а значит, уничтожить духовную основу жизни народа, когда люди, лишенные духовного стержня, были бы не способны оценивать происходящее. Для того, чтобы массовые репрессии, проводимые в чудовищных масштабах, воспринимались без содрогания, как должное, нужно было отнять у людей все нравственные ориентиры и, в первую очередь, отнять ощу­щение духовной свободы. Однако, христианские мученики ХХ века не были послушными орудиями сталинского режима. Принятие ими смертных страданий было своеобразным сопротивлением власти.

Их духовное сопротивление власти, в конечном счёте, привело к торжеству христианства над безбожным государством.

К концу ХХ века стало очевидно, что их подвиг, безусловно, по­влиял на ход мировой истории.

Их мученичество показало, что невозможно принимать абсурдность реальной действительности за истину, поскольку она противоречит изначальной гармонии мира.

Их подвиг убеждает в необходимости заново осмысливать и усваивать христианские начала жизни и следовать им в собственной жизни. Христианские мученики учат нас мужеству. Они напоминают о том, что перед каждым человеком раньше или позже, но неизбежно встает вопрос: готов ли он предстать перед Судом Божиим?

Глава 1. Память о злодеяниях
должна жить долго...

Сохранившиеся пожелтевшие страницы могут поведать о многом. Эти бесценные свидетельства нашего прошлого потрясают. И свод этих исторических документов всё пополняется новыми и, порой, неожиданными подробностями. В них пульсирует страшное время, время гонений, когда уничтожалось и преследовалось всё истинно ду­ховное. Ужасы большевизма в России затмили всё зло, которое испытало человечество в веках.

На этом мрачном фоне были и высокие примеры проявления подлинной святости, и истинного исповедания веры во Христе. Найденные документы восполняют некоторые пробелы и в новейшей церковной истории. Документы воскрешают имена тех, кто был увенчан мученическим венцом, и чье служение Богу и людям было «в духе и силе». Во все времена Церковь стояла, прежде всего, на крови мучеников. В разные годы, в зависимости от политических условий и иных причин, их было то меньше, то больше, но скорбный список их не прерывался никогда. Именно в мученичестве Церковь осознала самое неопровержимое доказательство истин христианства. Подвиг мученичества – это свидетельство воскресения Христа, победы над смертью.

Накануне своей кончины отец Иоанн Кронштадтский пророчески писал:«Русский народ и другие населяющие Россию племена глу­боко развращены. Горнило искушений и бедствий для всех необходимо. И Господь, не хотящий никому погибнуть, всех пережигает в этом горниле».

Таким «огненным горнилом» для россиян стали годы, последовавшие за октябрем 1917 года. Голод, разруха, братоубийственная бойня. Безбожие, насилие и безнаказанная жестокость. И на этом фоне приоткрывается тайна мученического подвига. Почитая новомучеников, мы взываем к их молитвенному заступничеству и испрашиваем Божее долготерпение и великое Его милосердие. Они погибли за Веру, за свое апостольское служение Христу-Спасителю.

Сила каждого человека заключена в свете его души, именно этот свет есть напоминание об «образе и подобии Божьем». Это свет, который ослепляет врагов Христа. «Избранным сосудом» назвал Христос апостола Павла. Но разве каждый, кто призван в этот мир, и кто исповедует Его, не есть его «избранный сосуд»? Разве жажда духовного света, которая не даёт человеку покоя ни днём, ни ночью, не является признаком святости? Остаются различными лишь мера и масштаб.

В России был оскорблён человек, и была оскорблена его главнейшая святыня – сердцевина его личности, оскорблена его религиозная свобода – источник и основа всех других свобод. Идеологическая нетерпимость новой власти неизбежно вела к репрессиям. На протяжение многих десятилетий продолжалось самое беспощадное подавление любых проявлений духовной свободы. Именно на этом «фоне» антирелигиозной государственной политики мученичество становилось высшим выражением христианских добродетелей – Веры, Любви и Надежды.

Как отмечал А.И. Солженицын, в двадцатые годы даже религиозное воспитание детей стало квалифицироваться как контрреволюционная агитация (печально известная статья 58-10 – С.Ш.). Он писал, что «не часто, но бывало так, что отец отрекался и оставался растить детей, а мать семейства шла на Соловки…», причем, по его признанию, «всем религиозникам давали десятку», т.е. максимальный в то время срок!

Судьбы людей, о которых напомнит и расскажет этот цикл, убеж­дают нас в их лучезарной и очевидной победе над злом. Они противостояли ему. Вот почему напомнить о них – значит исповедывать их веру и правду, значит, в трезвении и трепетании благоговейном предстать перед Творцом, прося их о помощи и заступничестве за нас грешных.

Ценность и сила любой личности определяется не только во вре­мени, но и в Вечности. Потомки тех, кого безвинно убили, и тех, кто бездумно убивал, – все должны знать печальный синодик, как должны осознать пути, которые в исторической перспективе и привели к «расчеловечиванию» многих представителей рода людского. ХХ век отмечен катастрофическими провалами исторической памяти. Но это было временно… Летопись страшного времени восстанавливается. На её страницах находят отражение самые разные события, в том числе, и церковно-исторического плана.

***

В ноябре 1917 года Всероссийский Церковный Собор во всеуслышание воззвал: «Довольно братской крови! Довольно злобы и мести! Не оскверняйте себя пролитием братской крови, умерщвлением беззащитных и мучительством страждущих!». Члены Поместного Собора призывали граждан России «оставить безумную и нечестивую мечту лже – учителей, призывающих осуществить всемирное братство путем всемирного междоусобия». И всё же всеобщее затмение совести и разума продолжало нарастать день ото дня. Люди забыли Бога и вершили зло, не оглядываясь и не задумываясь о возможном возмездии за содеянное. Уже стал известен факт мученической смерти протоиерея Иоанна Кочурова в Царском Селе 31 октября 1917 года. (Историки Церкви именно его считают первым священномучеником, принявшим смерть от богоборческой власти).

19 января (по старому стилю) 1918 года Патриарх Тихон в своём воззвании написал: «Вместо любви христианской сеются семена злобы, ненависти и братоубийственной брани. Опомнитесь безумцы! Прекратите ваши кровавые расправы!». В этом документе есть слова анафемы творящим беззакония: «Поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей – загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей – земной». Он резко осуждал «разнузданное своеволие и сплошное насилие…»

23 января 1918 года был напечатан Декрет Совета Народных Комиссаров «Об отделении церкви от государства и школы от Цер­кви». Согласно этому документу всё имущество существующих церковных и религиозных обществ было объявлено «народным достоянием». Началось повсеместное разграбление церковных ценностей, накопленных веками верующими. Помимо этого запрещалось преподавание религиозных верований в школах и других учебных заведениях. Вскоре Декрет был назван «ликвидационным».

В этот же день большевики вошли в Киев. Как сообщала газетная хроника «монахов Киево – Печерской Лавры раздевали и секли нагайками. Шел повальный грабеж...»

25 января был зверски убит митрополит Киевский и Галицкий Владимир (Богоявленский). «Он лежал на спине в луже крови. На нём не оказалось панагии, клобучного креста, сапог и золотых часов. Тело было изувечено множеством колотых и огнестрельных ран...» Митрополит Владимир был первым, кто из российских архипастырей взошел на Голгофу. Он с духовным величием и евангельской простотой утвердил единство праведной жизни и мученической кончины.

15 февраля 1918 года в Туле и Харькове были расстреляны крестные ходы мирян, протестовавших против Декрета и начавшихся гонений на Церковь.

Как сообщает газетная хроника, 31 марта 1918 года на заупокойной литургии в храме Московской Духовной семинарии Патриарх Тихон помянул первых пятьдесят шесть священномучеников из семи епархий поимённо (к сожалению, фамилии их не были названы – С.Ш.).

Он призывал россиян опомниться, но голос его не был услышан. Помрачился народный разум… Было принято специальное Постановление Всероссийского Поместного Собора (1917-1918) о мероприятиях, вызываемых происходящим гонением на Церковь, и было установлено 25 января совершать поминовение во всех церквях России «всех усопших в нынешнюю годину гонений исповедников и муче­ников». Поминание шло поименно. Поминались и безымянные жертвы.

Многие источники утверждают, что наибольшее число мучеников за веру было в период с конца 1917 по 1922 год. Но так ли это было на самом деле? Вряд ли кто сможет назвать подлинное число погибших… Последствия революции в церковной жизни оказались трагическими.

Отныне идеалом «нового человека», согласно доктрине большевиков, становился человек, освободившийся от страха Божия.

В конце мая 1918 года новой властью было возбуждено следствие против так называемой «контрреволюционной группы духовенства». Это послужило началом широкого гонения на церковь. Была развёрнута газетная антирелигиозная кампания. Одновременно с этим закрывались духовные учебные заведения, как училища, так и семинарии, а вскоре были закрыты и Духовные Академии. Прекращалось преподавание Закона Божия в гимназиях и школах.

***

Чёрные семена зла прорастали в самых разных уголках России. Они давали жуткие «всходы» и в Харькове…

Прерывисто «дыхание» трагических событий 1918 года, запечат­ленных в слове. К сожалению, харьковская периодическая печать того времени сохранилась не полностью.

21 мая 1918 года харьковская газета «Южный край» сообщала, что на Епархиальном собрании клириков и мирян поминали погибших от рук большевиков. Читаем: «Утром на центральном кладбище города был совершен молебен. Как сказал митрополит Антоний (Хра­повицкий), в память об убиенных во время бунта будут молебны во всех храмах города». Он говорил о том, как «расслаблена телесная мощь людей», но верил, что «погибшие жертвы будут искупительны для живущих». На этом собрании был заслушан ряд сообщений, но все они были «об отношении большевиков к делам и деятелям Церкви». Тогда же были подробно перечислены жертвы из числа харьков­ского духовенства, Однако, к сожалению, газетная хроника конкрет­ных сведений об этих жертвах не приводит. Кое-что нам удалось уста­новить по другим источникам. Установлено, что 2-го февраля 1918 года в Харькове были расстреляны толпы верующих, собравшихся для проведения крестного хода. Об этом, в частности, сообщали цент­ральные « Церковные Ведомости»: «По улицам разъезжали автомобили с пулемётами и броневики. Ходили вооруженные патрули. Возле Николаевской церкви красногвардейцы открыли по толпе огонь. Не­сколько человек было ранено». Однако, их имена остались не­извест­ными…

По словам Патриарха Тихона, «всё Отечество сделалось полем борьбы», усеянным бесчисленными жертвами. Именно в силу этих печальных обстоятельств на литургии во всех православных храмах вводилась специальная поминальная молитва, а также молитва о спасении Православной Церкви. Сохранился и её текст: «Господи! Молим об упокоении рабов Божиих, за веру и Церковь Православную убиенных и иных многих, священного, иноческого и мирского чина. Их же имена, Ты, Господи, Веси!».

В октябре 1918 года по случаю первой годовщины революции Патриарх обратился к Совнаркому: «Казнят епископов, священников, монахов и монахинь ни в чём неповинных, а просто по огульному обвинению в какой-то расплывчатой и неопределенной контрреволю­ционности». Он бесстрашно обвинял вождей революционного переворота: «Соблазнив тёмный и невежественный народ возможностью лёгкой и безнаказанной наживы, вы отуманили его совесть и заглушили в нём сознание греха… Вы наложили руку на церковное достояние, собранное поколениями верующих людей, и не задумались нарушить их посмертную волю…» Твёрдо и авторитетно говорил он слова правды об издевательствах и ограблениях, о побоях и бесчинствах, о пытках и мучениях. В годы тяжелых потрясений он вёл себя мужественно и самоотверженно. Он был убеждён, что ложь не становится правдой оттого, что её повторяет большинство. Горько было признаваться в том, что в народе присутствовало больше языческой религиозности, чем истинного христианства, суть которого была затемнена обрядом и суевериями. Только в глубоком чувстве сердечного всеобщего покаяния можно было обрести силу духовного возрождения, но, увы, в реальной жизни этого не случилось.

Заметим, что так называемое «Дело о церковниках» будет несколько по­зже. Классовая вражда разжигалась искусственно. Неудивительно, что в списке «врагов народа», который был напечатан 28 марта 1922 года, имя Патриарха Тихона было названо первым.

В книге «Новые мученики Российские», составленной по разным материалам М. Польским, утверждается, что «в 1918 году в Харькове были расстреляны народные крестные ходы». При этом сообщается общее число жертв: «девяносто восемь харьковских мучеников». Обращает на себя внимание, что упоминание о расстреле крестных ходов приводится во множественном числе. Значит, с самого начала революции осуществлялось не единичное, а массовое уничтожение христиан, в том числе и в Харькове. В этом источнике мы находим еще ряд таких печальных описаний: «В Святогорском монастыре Изюмского уезда Харьковской губернии уже с января 1918 года (!) начались конфискации имущества, отбирание земли, принудительное выселение большинства монастырской братии, обыски и грабежи. Большевики, появляясь в монастыре, врывались в храмы в шапках, с папиросами в зубах, сквернословили, переворачивали столы, рас­пивали церковное вино и увозили с собой церковную утварь. Когда в одно из таких посещений эконом скита при деревне Гороховке отка­зался от выдачи денег, его вывели за ограду и тут же, у ворот, расстреляли. Тогда же был убит, при попытке бежать, монах Израиль. А когда в октябре того же года переносили из села в село особо чтимую икону Святогорской Божией Матери, и крестный ход расположился на ночлег в селе Байрачах, то большевики напали на помещение, занимаемое духовенством, и убили иеромонахов Модеста и Ири­нарха, иеродьякона Федота и приютивших их хозяина дома с дочерью. Пять трупов легли у подножия иконы, стоявшей в луже крови».

И еще одно чудовищное свидетельство всё в том же источнике, сохранившем нам имя новомученика: «В Изюмском уезде сельского священника Лонгина арестовали и повезли в город. Дорогой ему отрезали нос, убивши, бросили в реку».

В книге Владимира Русака «Пир Сатаны» или «Русская православная церковь в ленинский период (1917-1924годы)» приведены новые сведения о страшных событиях в Харькове. Читаем: «11 декабря 1917 года (!) были убиты благочинный, духовник и настоятель Спасова Скита Харьковской епархии – архимандрит Родион (о нём еще не раз будут вспоминать – С.Ш.), казначей и эконом обители отец Анастасий». И далее: «В начале 1918 года священник Гавриил Маковский (Харьков) был изрублен шашками. Супруга просила выдать ей тело для погребения, но ей перерубили руки и ноги, изранили грудь и закололи». Так по «крупицам» стал создаваться мартиролог первых новомучеников за веру на харьковской земле…

В «Церковных Ведомостях» всего в одну строчку появилось сообщение о том, что «6 марта 1918 года в слободе Ново – Астрахань Старобельского уезда был расстрелян священномученик Г. Куря­чий». В процессе поиска печальных сведений нам удалось обнаружить под­роб­ности этого зверства, о чем пойдет рассказ ниже…

В книге «Красный террор в годы гражданской войны», составленной историком Ю.Г. Фельштинским и напечатанной в Лондоне в 1992 году, мы находим ужасающие сведения, в том числе и о харьковских жертвах тех кровавых лет. Читать эти страницы тяжко, не читать – нельзя. Они сохраняют информацию в назидание потомкам. Читаем: «В городе Изюме, Харьковской губернии, очевидцы передавали о поголовном ограблении семейств, у которых родственники были кадетами… Жене полковника О. прокололи живот штыком, а она была беременна…В Харькове, на ул. Чайковского, находился концлагерь, в котором умучивал заложников кровавый комиссар – садист Саенко…На Сумской улице (дом 47), в подвалах ЧК, велись пытки заложников…В селе Великий Бурлук Волчанского уезда семью князя Вадбольского из девяти человек всех расстреляли. Домовую церковь обратили в развалины. Голыми ставили на колени, и застав­ляли молиться».

По всей России нарастали глумления и издевательства над верующими. В одном из посланий «к чадам Православной Церкви» Патриарх Тихон писал, что «скорбим и плачем вместе». Он сокрушался, что погасло «пламя веры святой». Но это было далеко не так. На самом деле пламя веры не угасало. Об этом свидетельствуют многие документы. Они говорят сами за себя, и не нуждаются в каких-либо комментариях. Не следует забывать о том, что каждый документ – это зеркало реальной жизни.

В эти жуткие годы христианство познавалось не отвлеченно, а на живых примерах и конкретных судьбах людей, веривших, молившихся, любивших, жертвовавших собой…

В книге историка Льва Регельсона «Трагедия русской церкви» перечисляется множество имён пострадавших и погибших в результате изощренных методов большевистских зверств: исколот штыками, избит прикладами, задушен, прострелен и заморожен, изрублен саблями, сожжен, сам себе рыл могилу и погребен заживо. Но разве могут быть забыты их имена?

За проповеди, за веру и даже за колокольный звон люди принимали лютую смерть. Они умирали как праведники и исповедники. За те полгода, что большевики были в Харькове, на Чайковской улице (д.№5) был создан первый концентрационный лагерь на Украине, где расстреляли и умертвили более тысячи ни в чём неповинных людей. Как свидетельствуют документы, Деникинская армия три дня извлекала из яра тела погибших, чтобы передать их родственникам для христианского захоронения. Позже стали известны концлагеря, которые для заложников организовали чекисты в Змиёве и в Изюме (районные центры Харьковской губернии – С.Ш.).

Именно в одном из них, среди других, был расстрелян профессор-протоиерей харьковского университета, доктор греческой словесности, широко известный и своим трудами, и своей общественной деятельностью Николай Семёнович Стеллецкий (1862-1919), о котором приводятся краткие биографические сведения в современном справочном словаре «Христианство». В 1910 году профессор – протоиерей Николай Стеллецкий в своей проповеди, которая затем появилась на страницах журнала «Вера и Разум», произнёс удивительно провидческое признание: «Надо находить радость в скорбях и с благодарственными песнопениями идти на мучения: «Слава Богу за всё!»

Многие мученики за веру принимали смерть бесстрашно и моли­лись за своих мучителей, не ведающих, что они творят.

В справочном издании «Русские святые» мы находим такие свидетельства: «Иеромонах Афанасий монастыря «Спасов скит» (заметим, речь идет о Святогорском монастыре, часть монахов которого служила в Спасовом скиту – С.Ш.), выведенный на казнь, стал на колени, помолился, перекрестился, поднявшись с колен, благословил стоявшего против него с ружьем большевика. Палач хладнокровно застрелил только что благословившего его пастыря». В том же издании отмечается, что в харьковской епархии только с декабря 1918 года и по июнь 1919 год было уничтожено семьдесят священнослужителей. Можно смело предположить, что на самом деле их было значительно больше.

В декабре 1918 года при правительстве генерала Деникина была создана Особая Комиссия по расследованию деяний большевиков на занятых ими территориях. В марте 1920 года во время эвакуации собранные документы удалось вывезти и сохранить для истории в назидание потомкам. Именно эти документы и были впоследствии использованы и М. Польским, и Ю. Фельштинским.

Видный историк и публицист С.П. Мельгунов в своем историческом исследовании «Красный террор в России» отмечает, что после покушения на Ленина в 1918 году в Харькове, как и по всей стране, были арестованы «многочисленные заложники». Это были ни в чем неповинные люди. Такие действия властей вызывали естественный «протест против пыток страхом», против «пыток насилия».

Оказывается, в Харькове существовало специальное Отделение Особой Комиссии при правительстве Деникина, в которое вошли представители Городской Думы, Городского Совета и даже представители таких организаций, как Общество трудящихся женщин. На самом деле, их было намного больше.

В таком официальном печатном органе, как «Известия ВЦИК» 7 декабря 1921 года цинично сообщалось, что «было расстреляно две­сти пятнадцать украинских заложников (!) в виде возмездия за убийство советских представителей». Несколькими днями раньше та же газета сообщала, что «в ноябре в Киеве, Одессе, Екатеринославе и Харькове было расстреляно свыше пяти тысяч заложников в порядке красного террора». Изощренная жестокость современных гонителей христиан не уступала по своей жестокости мучителям первых веков христианства. А чаще даже и превосходила.

Грубый цинизм этих сообщений вполне очевиден. Надо полагать, что цифры были явно занижены.

Правда о злодеяниях должна жить долго. Советская власть не только одобряла и поощряла, но и вменяла в обязанность жестокость, особенно если речь шла о лицах духовного звания. Всякая снисходительность к заключенным беспощадно каралась.

Если до революции в России было 360 тысяч священнослужителей, то уже к 1920 году в живых осталось не более 40 тысяч. ( Эти данные были приведены в брошюре «Крестный путь Церкви в России (1917-1987)», напечатанной в Германии в книгоиздательстве «Посев» к 70-летию революции). Так начиналось время систематического террора, который продолжался не один год и даже не одно десятилетие… Кра­сные палачи стремились сломить в человеке сознание собственного до­­стоинства. Они буквально упивались страданиями людей, которые нрав­ственно, как правило, были выше их. Они пытались ввести человека в дьявольский соблазн – предать другого. Чем ближе подходила Деникинская армия, тем больше заложников уничтожали палачи, причем священников и их семьи в заложники брали, прежде всего. Всё, что могло иметь хотя бы «искру духовности» – всё безжалостно истреблялось в дикой злобе и ненависти. Тёмные волны садизма унич­тожали всё человеческое…

Харьковский священник отец Димитрий (к сожалению, фамилия его не приводится – С.Ш.) был выведен на кладбище, раздет донага, а когда хотел перекреститься, то ему отрубили руку. Об этом пишет В. Русак в своей книге «Пир Сатаны».

По материалам Особой Комиссии при правительстве Деникина, только к началу 1923 года было загублено более полутора миллионов человеческих жизней (!). Среди них, в первую очередь, погибали епископы и священники, монахи и благочестивые миряне.

Как мучительно трудно перелистывать огромную «книгу челове­ческих судеб», объединенных местом и временем: Россия – ХХ век. Это требует бесстрашия и определенного мужества. Но узнать подлинную, не придуманную жизнь в уходящем веке нам необходимо для нас же самих и наших потомков. Нужно понять и осознать события, наполненные ужасом от «тех потоков крови, которые буквально затопили человеческое сознание». Нет, и не может быть успокоения нашей совести без этого осознания и без покаяния…

С.П. Мельгунов отмечает, в частности: «В Харькове творились такие жестокости, перед которыми бледнеет многое, что принято называть ужасом». Многие церковные проповедники заплатили за свои смелые призывы против советской антихристовой власти собственной жизнью и кровью, тюрьмами и ссылками. Призывы Патриарха и других иерархов Церкви к прекращению братоубийственной распри, увы, не были услышаны

Приведем еще один документ: «Страшная атмосфера общего отречения, измены, предательства, не представимый масштаб духовной и исторической катастрофы миллионов людей, пленённых ложью и вовлеченных в сатанинскую расправу над Христовой церковью, над своим народом и своей страной – всё это повергало в уныние и отчаяние, и производило ощущение безнадежности и оставленности». И далее: «В дьявольскомпомрачении, увидев друг в друге врагов, и ставши врагами, люди отдали свои силы и жизни на вековую, бессмысленную войну, жестоко и безжалостно мучая друг друга». И оставалось лишь одно – осознание своей духовной неотъединённости от тех событий и постижение мученического подвига лучших и достойных. Так написано в народно-православном календаре в канун нового столетия и тысячелетия.

Уже с осени 1917 года началась первая волна репрессий против верующих. Десятки тысяч людей арестовывались только за то, что они были верующими, за то, что сопротивлялись закрытию храмов и поруганию святынь. Многие из мучеников молились за своих палачей. Это было началом Голгофы Русской Православной Церкви и Голгофы самой России. Начиналась эпоха хамства и попрания человеческой личности. Еще не было ни новых законов, ни кодексов, но уже заработали трибуналы! Расстрелы часто были «бессудными», но, как цинично писала пресса, «в интересах рабоче – крестьянской власти». Затмение ума и упадок духа буквально становились эпидемией, заражая все большее число людей.

С июня 1918 года началась масштабная антирелигиозная кампания. Газетные антирелигиозные публикации, кощунственные про­цессы, закрытие духовных учебных заведений, прекращение преподавания закона Божия, начало осквернения мощей и, как единичные, так и массовые расстрелы духовенства. Гонения нарастали день ото дня, год от года. Моральный ужас террора разлагающе действовал на человеческую психику, при этом не следует забывать, что облекался большевистский террор в циничные формы. Под него подводился идеологический фундамент, опиравшийся на искажение нравственных понятий. Создавался массовый психоз насилия и страха. Удушливая атмосфера безнаказанного произвола подавляла и превращала людей в «винтики».

Карающие органы быстро сообразили, что им полезно знать содержание исповедей верующих, усматривая в этом порой «единственную пользу от религии». И если священники сохраняли тайну исповеди, то быстро попадали в тюрьму, как «чуждые советской власти элементы». Не многим удавалось сохранить ясность церковного сознания, и найти в себе силы и мужество оставаться истинными хри­стианами.

Под гнётом безбожной диктатуры крестный путь русской православной церкви длился не одно десятилетие. Богоборческое государство с самого начала своего существования обрушило жестокие гонения, в первую очередь, на верующих людей и, прежде всего, на духовенство. Оторванный от духовных основ бытия и от корней своей исторической культуры, народ опускался духовно. Старательно скрывались чёрные и кровавые деяния, чтобы не было ни суда истории, ни суда грядущих поколений... Действовала мощная система карательных органов, тюрем и лагерей, где неизменно стремились сломить дух человека.

Однако основы человеческой этики продолжали жить в глубине сознания. Они были неистребимы. Именно в период тяжких испытаний было многократно проявлено величие христианской жертвенной любви и торжество духа.

В 1976 году в Мюнхене вышел журнал «Религия и атеизм в СССР», в котором был напечатан краткий синодик «Со святыми упокой». Он включил в себя более восьми тысяч имён мучеников, погибших за веру. В последующие годы в самых разных изданиях появлялись разрозненные сведения о погибших. Их, к сожалению, не сосчитать в едином синодике…

***

Перед нами краткий мартиролог первых новомучеников за веру, который приведен в народно – православном календаре на 2000 год, но его, безусловно, можно было бы расширить и дополнить:

8 апреля 1918 года. При сопротивлении захвату имущества церкви села Гнездова Тверской епархии замучены до смерти миряне Пётр Жуков и Прохор Михайлов, и с ними еще тридцать прихожан.

Апрель 1918 года. Священник Иоанн Краснов станицы Должанской на Кубани после мучений живым был брошен в топку парохода.

18 июня 1918 года. Архиепикоп Андроник (Никольский) Пермский умер мученически: живым закопан в землю возле дороги из Перми на Мотовилиху.

Июнь 1918 года. Священник Петрыкин с. Сергиевское Ставропольской губернии убит военным комиссаром.

27 июня 1918 года. Священник Григорий Никольский Марии Магдалинского монастыря на Кубани был заведен за ограду монастыря и убит выстрелом в рот при криках: – «и мы тебя приобщим».

6 июля 1918 года. Архиепископ Митрофан (Краснопольский), Донской и Новочеркасский сброшен с высокой стены. Разбился насмерть.

17 июля 1918 года. Убийство иеромонаха Нила Крестовоздвиженского монастыря после истязаний.

2 сентября 1918 года. Варсонофий (Лебедев) епископ Кирилловский убит.

5 сентября 1918 года. Ефрем (Кузнецов) епископ Селенгинский расстрелян. Перед смертью благословил со-мучеников.

10 сентября 1918 г. Расстреляна вся братия Троицкого монастыря в Казани у стены монастырскго двора.

Осень 1918 года. Иерей Федор Гидаспов убит. Он был священником храма «Пятницкой» иконы Божией Матери в Казани.

Осень 1918 года. Протоиерей Анисий Ставровский, настоятель Адмиралтейского собора в Петербурге был расстрелян в Кронштадте. Он заменил собой молодого священника, на которого пал жребий. Расстрел – это была репрессия за убийство Урицкого. Место погребения священника неизвестно, вероятней всего, воды Финского залива.

Октябрь 1918 года. Заштатный священник Павел Калиновский, проживавший в Ставрополе, 72-х летний старик, арестован и приговорен к наказанию плетьми, умер под ударами.

И как бы не были ограничены наши знания о подвижничестве и мученичестве христиан, которым довелось жить под гнетом безбожной власти, тем не менее, они позволяют прийти к выводу: вопреки всем чудовищным планам уничтожения религии, атеизм не смог поработить души людей и одержать победу. Прославление новомучеников и исповедников российских в Зарубежной Православной Церкви состоялось 19 октября (старый стиль) 1981 года.

В Русской Православной Церкви Московского патриархата юбилейный Архиерейский собор, на котором были прославлены новомученики и исповедники ХХ века, прошел с 31 июля по 3 августа 2000 года. Плодом деятельности Собора стало решение о причислении к лику общецерковных святых 1154 подвижников Веры и благочестия. Даты, цифры, события, имена…Ничто не должно быть предано забвению.

Фрагмент текста из православного календаря

Мюнхен. (б. г.)

6.1.28 Архимандрит Иннокентий, спутник и сотрудник митр. Петра Воронежского, умер в Соловецком лагере.

9.1.19 Архиеп. Тихон (Никаноров) Воронежский повешен на царских вратах в церкви монастыря Свят. Митрофана. Был участни­ком Собора 17-18 гг. Вместе с ним было замучено еще 160 иереев.

10.1.38 Митр. Анатолий (Грисюк) Одесский и Херсонский – расстрелян.

12.1.37 Еп. Андрей (Солнцев) Рыбинский – убит.

19.1.19 Замучены пресвит. Андрей Зимин, его мать Доминика, жена Лидия, дочери Мария и еще две (13 и 17 лет), села Чернигова Никольско – Уссурийского края. Матушку и детей истязали и пристрелили. Батюшку раздавили, положив дверь на грудь и живот.

23.1.18 Декрет Совета Народных Комиссаров РСФСР «Об отделении церкви от государства и школы от церк­ви». Он гласит: 13. Все имущества существующих в России церковных и религиозных обществ объявляются народным достоянием; и 9. Преподавание религиозных вероучений... не допускается. Граждане могут обучать и обучаться религии частным образом, в выработке Декрета участвовал Ленин. Был создан V отдел Наркомъюста по проведению в жизнь де­крета, он назывался ликвидационным. Руководил им известный ярый антицерковник П.А. Красиков. При осуществлении декрета столкну­лись с сильной церковной активностью Патриарха и членов Собора Российской Церкви.

25.1.28 Архиеп. Петр (Зверев) Воронежский заморожен и так мученически скончался на Соловках.

27.1.38 Еп. Игнатий (Садковский) Скопинский скончался на севере (убит?). Боролся с обновленцами. Более 12 лет пробыл в ссылке; был на Соловках.

27.1.37 Еп. Павел (Введенский) Моршанский. вероятно, расстрелян в Моршанске. С 1923 по 1926 гг. – в ссылке на Соловецких островах.

30.1.38 Митр. Серафим (Чичагов) Ленинградский умер или расстрелян в тюрьме. Чтил память преп. Серафима Саровского и был ини­циатором открытия его мощей. Духовный писатель.

Январь 1924. Свящ. Михаил Ноегородов села Пещаноозерского Амурской обл., свящ. Андроник Любович ст. Николаевской на Амуре и свящ. Емельян Щелчков хут. Муравьевки – все трое умучены и рас­стреляны Безлепкиным, предс. Чрезвычайной губернской суд. сессии.

Январь 1983. Монах о. Андрей (Щур Антоний) вновь арестован. Был в заключении: 61-82, 64-67, 82-83.

Начало 1918. Еп. Дипний (Сосновский) Измаильский изрублен шашками на станции Вятка.

Начало 1920. Прот. Владимир Цидринский, благочинный г. Лип­синска, Семиреченской обл., убит. За волосы был привязан к хвосту необъезженной лошади и пущен в поле. Остались одни кости.

Зима 1918. Прот. о. Павел Дернов г. Елабуги убит на мельнице. До этого расстреляли троих его сыновей.

ПОСЕВ ЯНВАРЬ

Фрагменты текста из кн. М. Польских, протопросвитера. Новые мученики российские: Сведения о мучениках
и исповедниках русской церкви. (Джорданвилль. 1949. т.1):

Г Л А В А 28

ОБЩІЙ СПИСОКЪ

НЕКОТОРОЙ ЧАСТИ РОССІЙСКАГО ДУХОВЕНСТВА И МІРЯНЪ,
ПРЕТЕРПЕВШИХЪ МУЧЕНИЧЕСКУЮ КОНЧИНУ
ВО ВРЕМЯ ГОНЕНІЯ НА ЦЕРКОВ
ОТЪ БЕЗБОЖНИКОВЪ-БОЛЬШЕВИКОВЪ

(Въ свое время каждый городъ и каждая область должны дать подробные списки своихъ мучениковъ).

Протоіерей Іоаннъ А. Кочуровъ, убитый въ Царскомъ Селе въ ноябре в 1917 г., первая жертва духовенства.

Прот. А. Скипетровъ, церкви св. Бориса и Глеба, уб. въ Петроградe.

Прот. Ф. Орнатскій, настоятель Казанск. Собора, уб. въ Петро­граде.

Прот. Алексій Ставровскій, настоятель Адмир. Соб. въ Петрограде, убитъ 15 авг. 1918 г. въ г. Кронштадте.

Прот. Іоаннъ Восторговъ, наст. хр. Василія Блаж. въ Москве, уб. 23 авг. 1918 г.

Прот. Петръ Довганевъ, брать еп. Гермогена, Священ. М. Мака­ровъ и членъ Москов. Соб., присяж. пов. Минятовъ убиты вместе съ еп. Гермогеномъ въ 1918 г.

Левъ Захаровичъ Кунцевичъ, Воронежскій епархіальный мис­сі­онер, разстр. въ іюле 1918 г.

Прот. Григорій Поспеловъ г. Кронштадта за отпеванie возставшихъ матросовъ разстрелянъ въ 1918 г. съ крестомъ въ рукахъ, котораго не могли у него отнять.

Прот. Александръ Вераксинъ, чл. Гос. Думы отъ Виленск. губ., повешенъ на воротахъ своего дома въ г. Черкассахъ въ 1918 г.

Леонидъ Ница, членъ Московск. Собора, уб. въ Уфе въ 1918 г.

Въ Святогорскомъ монастыре, Изюмскаго уезда. Харьковской губ., ужё съ января 1918 г. начались конфискаціи имущества, отбираніе земли, принудительное выселеніе большинства монастырской братіи, обыски и грабежи. Большевики, появляясь въ монастыре, врывались въ храмы въ шапкахъ, съ папиросами въ зубахъ, сквернословили, переворачивали престолы, распивали церковное вино и увозили съ собою церковную утварь. Когда въ одно изъ такихъ посвщеній экономъ скита при деревнъ Гороховкe отказался отъ выдачи денегъ, его вывели за ограду и тутъ же у воротъ разстреляли. Тогда же былъ убитъ при попытке бежать монахъ Израиль. А когда въ октябре того же года переносили изъ села въ село особо чтимую икону Святогорской Божіей Матери и крестный ходъ, расположился на ночлег въ селе Байрачахъ, то большевики напа­ли на помещение, занимаемое духовенствомъ и убили іеромонаховъ Модеста и Иринарха, іеродіакона Феодота и пріютив­шихъ ихъ хо­зяина дома сь дочерью. Пять труповъ легли у подножія иконы, стоявшей въ луже крови.

Въ Харькове 80-ти лътняго іеромонаха Амвросія передъ казнью в несколько пріемовъ избивали прикладами.

Священника о. Днмитрія вывели на кладбище, раздели донага, когда же онъ сталъ себя осенять крестнымъ знамениемъ, то палачъ отрубилъ ему правую руку. Тело его не позволили хоро­нить и дали на съедение собакамъ.

Священника Гавріила Моковскаго изрубили за то, что онъ пори­цалъ большевицкія злодеянія, а когда его жена обратилась съ прось­бой о разрешеніи похоронить тело казненнаго мужа, то боль­шевики пере­рубили ей сначала руки и ноги, изранили грудь, а затемъ уже зару­били до смерти.

Старика священника, заступившагося за приговореннаго къ казни крестьянина, засекли до смерти шомполами и изрубили шаш­ками, а потомъ красногвардейцы-палачи съ циничнымъ наслаждениемъ разсказывали, какъ они били шомполами голаго старика «по брюху» и «по спине» и какъ тотъ «крючился» отъ боли.

Въ монастыре Спасовскомъ матросъ Дыбенко арестовалъ настоятеля 75-летняго архимандрита Родіона, который въ первую же ночь былъ выведенъ въ поле и тамъ убитъ. Одинъ изъ красногвардейцевъ хвалился темъ, что убилъ настоятеля онъ: сперва срезалъ съ его головы кожу съ волосами, а потомъ нагнулъ голову и сталъ рубить шею. Осмотръ трупа подтвердилъ признаніе красно­гвардейца.

Въ Изюмскомъ уездe сельскаго священника Лонгина арестовали и повезли въ городъ. Дорогой ему отрезали носъ и, убивши, бросили въ реку.

Глава 2. У БОГА ВСЕ ЖИВЫ

21 мая 1918 года в газете «Южный край» сообщалось, что присутствующим на епархиальном заседании были зачитаны подробности о гибели уездного священника Якова Любарского, «погибшего от рук убийц в трагической обстановке». И далее: «Убийство произошло открыто. Убийцы прямо заявили о желании убить и не встре­ти­ли при этом никакого сопротивления. Перед смертью священник Любарский подвергся целому ряду грубых издевательств, одновремен-но с ним была убита и его жена».

Что можно узнать о личности этого мученика почти восемь десятков лет спустя?

Чтобы увидеть истинно великое, необходимо отстоять от него на некотором расстоянии. Чтобы благоговейно прикоснуться к нему, необходимо наличие духовных сил. И хотя нелегко восстановить даже внешнюю канву жизни ушедшего, тем не менее, даже через минимально­е раскрывается сущностное. Он принял мученическую смерть за веру и проповедь, принял мужественно, как и подобает воину Христову». «Харьковский календарь на 1916 год» поведал нам, что Яков Павлович Любарский был священником слободы Рудовка Старобельского уезда, т.е. самого отдаленного уезда епархии. Он не один год служил в церкви Архангела Михаила.

Как показали наши дальнейшие разыскания в краеведческих изданиях, отец Яков принадлежал к старинному священническому роду, жившему на Харьковщине почти два столетия

В начале 80-х годов прошлого столетия в слободе Богодаровой Старобельского уезда служил отец Андрей Любарский. Другой свя­щенник, его тёзка, Андрей Любарский был священником харьковского благотворительного общества. В Змиевском соборе псаломщиком служил Ксенофонт Любарский. А в городе Славянске в Троицкой церкви в эти же годы настоятелем был отец Феодор Любарский. Одновре­менно с этим он был не только законоучителем в народном училище, но и учителем словесности в местной женской гимназии. Воспитание народа в духе веры и нравственности было неотъемлемой обязанностью приходского священника, и он, как и другие члены его рода, неукоснительно выполнял её на протяжении всей своей жизни. Он сознавал, что без пастыря исчезнет церковность и влияние на прихожан, а это грозит гибельным безбожием. Позже Феодор Любарский стал благочинным местных церквей. В конце 80-90-х годов в Славгороде Ахтырского уезда служил отец Арсений Любарский, которого неоднократно награждал Св. Синод.

В начале ХХ века, уже накануне революции, из этого рода известно двенадцать служителей Православной Церкви – от дьячков до протоиерея. Сельские священники Любарские составляли мощный «родовой клан». Почти все они десятилетиями служили в разных селениях Старобельского уезда: Рудовка и Кононовка, Новая Астрахань и Коноплянка. В уездном городе Беловодске служил сын священника Якова Любарского, естественно продолжая традицию рода.

Из «Справочной книги для Харьковской епархии» выясняются некоторые интересные сведения о разных членах этого рода. Это были люди разных поколений и устремлений, достигшие в церковной иерархии определенного положения. Находясь в дальнем и ближнем между собой родстве, Любарские служили, помимо Старобельского уезда, также в Ахтырском, Сумском, Змиевском, Изюмском, Волчанском уездах и даже в самом Харькове.

Остановим своё внимание на некоторых представителях старшего поколения этого рода, особенно на священнике Павле Любарском: очевидно, его сын принял мученическую смерть за веру в числе едва ли не первых жертв в харьковской епархии.

Павел Любарский родился в 1840 году. Когда ему исполнилось двадцать шесть лет, он принял священнический сан, а до этого важног­о события служил скромным псаломщиком в старинной Успенской церкви села Хотень Сумского уезда. Он преданно любил свою церковь и прослужил в ней вплоть до 1905 года (далее следы его по документам не прослеживаются). В 1904 году отца Павла Любарского избрали духовником 3-го округа Сумского уезда. Его любили и глубоко почитали, и не удивительно, что сын пошел по его стопам, имея перед глазами пример для подражания.

Однолетками отца Павла Любарского были священники Симеон Любарский, окончивший духовную семинарию по высшему разряду, и Стефан Любарский. Один служил в селе Гавриловка, неподалеку от Люботина, другой – был псаломщиком Преображенской церкви в селе Марковка Старобельского уезда. Оба являлись законо­учителями местных церковно – приходских школ.

Следующее поколение священнического рода – это поколение, родившееся в конце 50-х и в 60-х годах XIX столетия.

Священник Андрей Любарский с 1871 года являлся законоучителем реального училища в Харькове. В 1896 году при здании Харьковского Благотворительного Общества была выстроена небольшая церковь. В ней в первое десятилетие ХХ века и служил священником Андрей Любарский, к тому времени получивший звание протоиерея. В 1907 году, как свидетельствуют «Известия и заметки по харьковской епархии», протоиерей харьковской Озерянской церкви Андрей Любарский был перемещен в Петропавловскую церковь г. Харькова, что на Журавлевке».

Заметной фигурой в общественной жизни Харькова был прото­иерей Николай Любарский. Он служил священником Кресто – Воздви­женской церкви на Мироносицкой площади г. Харькова.

Оказывается, отец Николай Любарский написал исторический очерк, посвященный этому храму. Эта брошюра была напечатана в 1909 году, и один из экземпляров её бережно сохраняется в Отделе редких изданий и рукописей научной библиотеки им. В.Г. Коро­лен­ко. Установлено, что протоиерей Николай Любарский был не только своеобразным летописцем этого храма, в котором служил долгие годы (с 1912 года он стал настоятелем этой церкви – С.Ш.), но и состоял членом специальной комиссии харьковского Законоучительного братства, а в 1914году был избран Председателем этого братства. Эта организация была призвана объединить всех, кто преподавал в гимназиях и школах Закон Божий. Сам он был сыном дьякона и, окончив харьковскую семинарию, продолжил образование в Киевской Духовной Академии, где в 1881 году получил степень кандидата богословия. Диссертация его была по церковно-историческому отделению, что потребовало от него больших знаний церковной истории. Более десяти лет он преподавал в харьковском духовном училище, совмещая преподавание со священнической деятельностью. Это был настоящий подвижник с достаточно активной жизненной и общественной позицией. Как и другие Любарские, он неизменно занимался благотворительной деятельностью: то возглавлял работу в попечительстве детских приютов, отдавая этому свое свободное время, то создавал сельские общины, призванные помогать обнищавшим лицам духовного звания, оставшихся без кормильца. О том, насколько высок был его нравственный авторитет, свидетельствует следующий факт его биографии: перед революцией протоиерея Николая Любарского избрали казначеем Братства Озерянской Иконы Божией Матери, что, безусловно, было, не только почётно, но и ответственно одновре­м­енно. Он неоднократно награждался Св. Синодом за усердие в слу­жении. Об одной такой награде сообщается в церковной хронике так: «Николай Любарский награждается орденом Анны 3-ей степени за беспорочное служение и с постоянным одобрением начальства двенад­цать лет кряду в одном месте». К 1917 году ему было уже далеко за пятьдесят, и как сложилась его судьба в дальнейшем, сведений пока не обнаружено.

В 1908 году на страницах журнала «Вера и Разум» был помещен некролог о дьяконе Петропавловской церкви слободы Петропавловка Купянского уезда Николае Даниловиче Любарском. Из этого текста проясняются некоторые моменты в истории священнического рода Любарских. Он был сыном дьячка Данилы Любарского, служившего в этом же селе. Его старший брат Павел тоже служил дьячком до своей, к сожалению, ранней кончины. Сам Николай Данилович прослужил в этом звании и на этом месте более пятидесяти лет с редким усердием и любовью к людям. Как указывается в некрологе, у него было трое сыновей, все они закончили Купянское духовное училище. Старшим из них был Николай, который затем продолжил образование в Киевской Духовной Академии. Именно он и стал в Харькове протоиереем (о нем речь шла выше – С.Ш.). Из всей семьи он один добился в жизни значительных успехов, будучи к 1908 году и членом харьковской консистории. Средний сын Василий, окончив духовную семинарию, затем занял место преподавателя в Старобель­ской гимназии, а третий – Яков (!), тоже, получив духовное образование, служил в Купянском уезде. Помимо этого, из некролога узнаём, что и среди их внуков также были священники и студенты духов­ных заведений, Однако, их имена не называются.

Сопричастность их к судьбе замученного священника Якова Любар­ского вполне очевидна.

Яков Павлович Любарский был рукоположен в священнический сан еще в 1887 году, и к моменту гибели ему миновало только пятьдесят лет, из которых тридцать было отдано служению людям и Церкви. Он был честен, мужественен и бескорыстен. Церковь, в которой он служил, была выстроена на деньги мирян в 1889 году, а с 1909 года в ней стал служить священником Яков Любарский.

В Изюмском округе заметной фигурой был отец Иосиф Любарский из села Райское, в котором находилась небольшая Варваринская церковь. Он прошел нелегкий путь от псаломщика и дьякона до свя­щенника; занимался педагогической и просветительской деятельностью в церковно-приходской школе и в земском училище.

Тридцатилетними застал ХХ век Сергея, Василия и Алексея Любарских. Отец Сергий окончил курс духовной семинарии и принял священнический сан совсем молодым в 1895 году. Его священническое служение, к сожалению, оказалось, кратким. В 1902 году журнал «Вера и Разум» поместил о нем некролог. Ему шел всего трид­цать первый год.

Псаломщик Василий Любарский жил при Успеньевской церкви села Артемовка Волчанского уезда. Отец Алексей Любарский был настоятелем Старобельского монастыря. Известно, что он много по­могал организации детских приютов в своем родном уезде. В 1908 году в слободе Ольховатка Волчанского уезда служил священник Георгиевской церкви отец Георгий Любарский, которого утвердили также и законоучителем народного хуторского училища, что было абсолютно новым начинанием в его просветительской и священнической деятельности.

Одно поколение сменяло другое, и все они старались бескорыстно служить Господу и Церкви.

Правомерно предположить, что некоторых из них постигла та же участь, что и отца Якова, хотя документально установлено, что только он смиренно принял мученическую смерть.

***

По разрозненным документам в роду Любарских прослеживается тяга к просветительству. Так, в Харькове, в 1860 году была книжная печатня Заленского и Любарского, которая немало способствовала изданию многих трудов харьковской профессуры. В ней печа­тались книги по самым разным областям знаний. К слову сказать, именно в этой типографии в свое время была напечатана книга известного писателя ХIХ века, нашего прославленного земляка Григория Петровича Данилевского «Украинская старина». Один из экземпляров этой подлинно библиографической редкости хранится в Отделе редких изданий и рукописей научной библиотеки им. В.Г. Короленко.

В 70-е годы общественности Харькова был хорошо известен мировой судья Евгений Петрович Любарский. Его избрали членом Пра­в­ления Харьковского Земельного Банка от Волчанского уезда. Он также широко занимался общественной и благотворительной деятельностью.

В историческом архиве Киева сохранился интересный документ, свидетельствующий о том, что под редакцией некоего М.С. Любар­ского в Харькове предполагалось издавать журнал под названием «Друг искусства». Было даже выдано свидетельство, разрешающее это издание. Свидетельство подписано харьковским губернатором. Но журнал так и не увидел свет…

В начале ХХ века, в период подготовки в Харькове Археологического съезда, который стал большим событием в научном мире Рос­сии, проводились археологические раскопки в селе Дергачи, как сооб­щала газетная хроника, в имении помещика Любарского (к сожале­нию, инициалы его не указаны – С.Ш.). Именно там были обнаружены древние каменные бабы, что привлекло внимание учёных. Результаты раскопок были изложены на страницах журнала «Исторический вестник».

В истории рода Любарских на Харьковщине многое остается за гранью времени – неизвестным и забытым, но ясно одно: лучшие пред­ставители этого рода старались нести в мир Свет и Веру. Они достой­ны Памяти.

Урок жизни скромного сельского священника Якова Любарского оказался плодоносным. Обременённый житейскими заботами, он, тем не менее, жил в свете и духе христианской веры и был совестью деревни. Пусть у него не было особого продвижения по иерархической лестнице, как у Н.Н. Любарского, но он имел незаёмный духовный опыт праведной жизни, была мудрость и спокойствие в смертный час. Он принял смерть мужественно и достойно, и его место в ряду ново­мучеников за веру – одно из самых первых.

Единство с прошлым для нас нерушимо и поучительно.

***

Документальные свидетельства рождают в душе отклик и необходимость осмысления. Постараемся вслушаться в скупые, достаточно сухие строки, и встрепенуться от духовной спячки.

30 июля 1917 года. Из частного письма: «Всё, что происходит кругом нас, для нас, разумеется, мучительно. Однако, я верю и надеюсь, что исчерпав себя, нигилизм докажет своё ничтожество, всем надоест, вызовет ненависть к себе, и тогда, после краха всей этой мерзости, сердца и умы уже не по-прежнему вяло, с оглядкой, а изголодавшись, обратятся к русской идее России, к святой Руси. Я уверен, что худшее (разрядка автора письма – С.Ш.) ещё впереди, а не позади, что кризис ещё не миновал. Но я верю и надеюсь, что кризис очистит русскую атмосферу, даже всемирную атмосферу». Прошло не­мно­гим более десяти лет, наполненных постоянной травлей, лишениями, разрушением духовных ценностей и святынь, и автор этого письма сам погибнет на Соловках. Имя этого человека – священника, богослова, философа, математика, физика, историка и филолога, поэта, искус­ство­веда, – Павел Флоренский.

Едва ли не с первых шагов советской власти он стал свидетелем гонений на священнослужителей и мирян, исповедующих заветы Христа. Многие из них поплатились жизнью за свою непоколебимую веру. Их уничтожали с особой жестокостью от имени советской власти.

С осени 1917 года с церковных кафедр стали звучать слова проповедей, осуждавших начавшееся братоубийство, слова, осуждающие тех, кто посмел нарушить основную библейскую заповедь: «Не убий!».

«Уничтожение человека считалось недостаточным – его истязали при жизни, глумились над телом и после смерти. Расхищали одежду, запрещали хоронить, бросали в свалочные места», – так свидетельствует книга документов под названием «Красный террор в годы революции», изданная в Лондоне в 1992 году. Особо отмечается в ней стремле­ние властей облечь массовые убийства в форму «закономерного народ­ного гнева» против архиереев и священнослужителей.

За лицемерием и ложью скрывалось желание оскорбить, прежде всего, религиозное чувство верующего, осквернить его душу. Установлено, что большевики повсеместно вторгались в храмы для бесчинств и погромов, грабежа и глумлений. Известны факты, когда разбивались даже церковные кружки, в которых прихожане собирали скудные пожертвования в пользу сирых и больных. Беспощадно унич­то­жалась и церковная утварь, иконы и книги. Такого рода сведения при­ведены не только в этом издании, подготовленном по материалам Особой Следственной Комиссии по расследованию злодеяний большевиков.

Среди православных клириков, убитых с 1917 по 1930-й год, можно встретить немало имён наших земляков-харьковчан.

Каждая судьба, безусловно, достойна отдельного рассказа и поми­нания.

Как правило, казни совершались без гласного судебного разбира­тельства, и о них на страницах печати ничего не сообщалось. Лишь иногда скупые строки информации появлялись в местной печати, как своеобразные, тревожные сигналы…

Обратим внимание на некоторые из них, появившиеся в первые годы революции.

С марта 1918 года в Харькове непродолжительное время выходила газета под символическим название «Возрождение». В её издании деятельно участвовало немало представителей харьковской интеллигенции, в том числе известный академик, учёный – филолог Д.Н. Овсянико – Куликовский. На первой странице можно прочитать свидетельства о зверствах и террористических актах большевиков, имевших место в харьковской губернии. Даже заголовки звучали как слова обвинения: «Покушение на убийство епископа», «Кошмарное убийство князя Вяземского», «К расстрелу семьи Ребиндер», «Поминовение священника-мученика» и др. Лишь на некоторых мы задержим свое внимание, стараясь дополнить их свидетельствами из других источников.

«В Волчанском уезде в своем имении Шебекино шайкой боль­шевиков, матросов и красногвардейцев был зверски убит харьковский губернский предводитель дворянства Н.А. Ребиндер и вся его семья из 6-ти человек наповал. Убийцы пообедали в той же столовой, – уничтожили еду и вино, захватили остатки обеда и разные ценности (!)». Чудовищно звучат слова одного из участников этого зверства: «в благодарность за обед и хорошее вино, похороним покойников, – цинично предложил один из убийц. Убитых вынесли в сад, вырыли наскоро яму и закопали. С песнями, бранными словами «поли­тические звери» уехали в Волчанск, где одну из ночей провели в кутеже». Эта заметка датирована 12 апреля 1918 года.

И буквально на следующий день в этой же газете можно было прочитать призыв к читателям: «Не надо крови!». Прочитаем и мы: «Мы призываем всех граждан выступить с требованием отмены расстрелов по суду и без суда. Пусть борьба против жестокого ужаса смертной казни явится объединяющим началом…» И затем были приведены новые подробности недавнего зверства: «Пойман комиссар Волчанска Панченко. Его опознали как убийцу не только семьи Ребиндер, но и графа Кутаисова с женой. Во дворе Дворянского собрания его расстреляли».

Спустя месяц в той же газете сообщалось, что в церкви Дворянского приюта Харькова (по улице Чайковской д.4.) была совершена панихида по всем жертвам большевиков в городе

В том же номере писалось о том, что было совершено покушение на престарелого епископа Амвросия. Над ним глумились, и на доп­росе прострелили одежду, но оставили в живых...

В газете «Южный край» эта тема находит свое печальное продолжение. Из заметки под названием «Ужасное наследие большевизма» мы узнаем о «мученической смерти священника Покровской церкви села Ново-Астраханское Старобельского уезда Георгия Курячего. Его расстреляли вместе с шестью прихожанами и зарыли в яме без всякого погребения».

Если обратиться к справочному изданию «Харьковский календарь», выпущенному в 1916 году, т.е. в предреволюционный год, то там можно прочитать лаконичные сведения о священнике Георгии Курячем. Он многие годы служил в своем приходе и, надо полагать, был уроженцем этих мест.

В «Справочной книге для Харьковской епархии», изданной еще в 1904 году, находим новые сведения об этом священнике. Он родился в 1880 году и окончил курс духовной семинарии, прежде чем стал служить на приходе, где открыл местную церковно-приходскую школу. В сан священника был рукоположен лишь в 1901 году.

Журнал «Вера и Разум» в том же году в «Известиях по харьковской епархии» сообщает, что Георгий Курчий, окончив курс харьков­ской духовной семинарии, «определён в священники слободы Байровка Старобельского уезда». Из этих кратких сообщений видно, что он далеко не сразу получил место в слободе Новая Астрахань. Там его и настигла смерть. Он погиб, когда ему исполнилось всего 37 лет…

В книге Владимира Русака «Пир Сатаны» или «Русская православная церковь в «ленинский» период (1917-1924)», в частности, упо­минается о событии, произошедшем в одной из деревень Старобельского уезда. При этом приводится и дата этого зверства – 6 марта 1918 года.

Но еще 11 декабря 1917 года в харьковской епархии, как сообщается в этом издании, были зверски убиты благочинный духовник и настоятель Спасова Скита архимандрит Родион и эконом этой обители отец Анастасий. Их можно считать первыми в том печальном мартирологе, который будет пополняться год от года.

Иеромонах Родион еще с 1906 года был первым и единственным игуменом Спасова Скита. В 1915 году он был возведен в сан архи­манд­рита.

В 1918 году были расстреляны народные крестные ходы, которые проходили в Харькове. Как сообщалось в газете «Церковные Ведомости», «в день крестного хода в Харькове по улицам разъезжали авто­мобили с пулеметами, броневики, ходили вооруженные патрули. Возле Николаевской церкви красногвардейцы открыли по толпе огонь».

В 1918 году митрополит харьковский Антоний (Храповицкий) незадолго до своего отъезда в Киев с грустью отмечал, что «Церковь российская впала в такое порабощенное состояние, какого не испытывали наши единоверные племена даже под игом татар (!)».

16 апреля 1918 года газета «Возрождение» напечатала заметку под названием «Поминовение священника-мученика». По этому поводу во всех церквях епархии состоялись поминальные богослужения. К сожалению, фамилии всех погибших и умученных не названы.

Из газетной хроники узнаем, что 26 июля 1918 года в Успенском кафедральном соборе Харькова протоиерей В. Александров совершил панихиду по Государю Императору и членах Царской семьи. Надо полагать, что для самого служителя церкви это в дальнейшем могло иметь печальные последствия…

Ветхие, пожелтевшие страницы сохраняют горький след былого. А прикосновение к ним обжигает, и никакие десятилетия не в силах утишить боль за невинно убиенных. Примеры страшных злодейств потрясают.

В журнале «Православная жизнь» архиепископ Павел в 1998 году писал: «Архимандрит Родион, настоятель Спасова Скита в харьковской губернии был расстрелян вместе с иеромонахом Алексием. Ему подрезали на затылке кожу и снимали за волосы скальп (!)».

Это жуткое свидетельство подтверждено и в книге М. Польских, на которую мы уже ссылались выше. Там мы находим некоторые подробности этого злодейства: «В монастыре Спасовском матрос Дыбенко арестовал настоятеля 75-ти летнего архимандрита Родиона, который в первую же ночь был выведен в поле и там убит. Один из красногвардейцев хвалился тем, что убил настоятеля он: сперва срезал с его головы кожу с волосами, а потом нагнул голову и стал рубить шею. Осмотр трупа подтвердил признание красногвардейца…»

И еще: «Священник Филарет, настоятель храма в селе Казачья Лопань харьковской губернии был расстрелян после пыток у ворот своего дома. Тело его было брошено на свалку с запретом хоронить (!)».

Священник Михаил Матвиенко, изучив архивные материалы по истории харьковской епархии, писал: «11 июня 1919 года Харьков был занят войсками Добровольческой Армии генерал-лейтенанта Деникина. Было установлено, что с января по июнь 1919 год большевики замучили в Харькове тысячи невинных людей. Во время пребывания Добровольческой Армии епископы служили молебны, священники призывали народ к стоянию за православную веру и вдохновляли солдат на борьбу с гонителями Церкви… но не все были готовы идти на Голгофу…»

В декабре 1919 года Красная Армия вошла в Харьков, и начался новый мученический период в жизни Церкви.

Священник Михаил Матвиенко пишет о том, что сохранился Акт расследования злодеяний, совершенных большевиками в 1918 и 1919 годах в Святогорском Успенском монастыре Изюмского уезда. Нор­мальная монастырская жизнь была нарушена уже с февраля 1918 года. «15 февраля на территорию монастыря ворвалась вооруженная шайка из пятнадцати человек, как потом оказалось, это были «изюм­ские милиционеры». После их бесчинств наступило временное затишье. 26 марта в монастыре появились местные большевики и бесчинства усилились. Но самыми тяжкими были дни в начале января 1919 года. Прибыло шестьдесят красноармейцев, и начался грабеж и избиение монахов. Как свидетельствует документ, «вывезли шестнадцать подвод награбленных церковных ценностей. Отняли четыре тысячи рублей из монастырской кассы (!). Шел повальный обыск и грабёж монастырских помещений. У монахов отнимали буквально всё, насилие происходило повсюду. Монахам остригали волосы и бороды, побоями заставляли плясать, курить. Все иконы были удалены… По­сещение церквей запрещалось». Это был первый, но далеко не единственный на территории харьковской епархии монастырь, который подвергся такому осквернению.

К лету 1922 года лучшие представители харьковского духовенства были расстреляны и замучены. В книге «Пир Сатаны» приведено число: девяносто восемь первых харьковских мучеников за веру. На самом деле их было значительно больше…

***

Россия не смогла бы выжить и выстоять в тех немыслимых, порой запредельных испытаниях, какие ей пришлось пережить в ХХ столетии, если бы не было на её земле светильников христианской Веры. Их подвиг порой сокрыт и не всегда очевиден. Они вели тихую, но постоянную войну против различных дьявольских напа­дений и ухищрений. У них было особое служение людям. Сами они в своих убеждениях старались стоять насмерть, и не удивительно, что жизнь их заканчивалась мученичеством. Подвижники христианского благочестия в те страшные годы были молитвенниками и печальниками земли русской.

У каждого из них своя судьба, свой путь страданий и мытарств – то ли краткий выстрел, оборвавший жизнь, то ли длинный путь по тюрьмам и ссылкам… Мученики и исповедники противопоставили адской злобе самоотверженную любовь и верность Христу.

Нас, живущих на исходе ХХ века, их пример призывает остановиться и задуматься.

В завершение, приведём далеко не полный мартиролог церковнослужителей, которые одними из первых погибли за Веру на Харьков­щине в 1917-1924 году, составленный по различным документаль­ным источникам:

• Израиль, иеромонах Святогорского монастыря.
• Модест, иеромонах Святогорского монастыря.
• Иринарх, иеромонах Святогорского монастыря.
• Онуфрий, эконом Святогорского монастыря.
• Трифон, настоятель Святогорского монастыря.
• Родион, архимандрит, настоятель Спасова скита.
• Анастасий, эконом Спасова скита, благочинный и духовник.
• Иосиф, монах.
• Иоанн, иеромонах.
• Нестор, иеромонах.
• Тимолай, монах.
• Моисей, послушник.
• Бонифатий, иеромонах.
• Ипатий, монах.
• Эконом скита Горожовка (его имя, к сожалению, не указывается).
• Федот, иеродьякон.
• Димитрий, иерей харьковский.
• Александр (Попов), иерей Бахмутский.
• Амвросий, иеромонах.
• Отец Гавриил (Маковский), харьковский священник.
• Отец Георгий Курячий.
• Отец Яков (Любарский), иерей харьковский.
• Афанасий (Сахаров), архиепископ Старобельского уезда.
• Отец Филарет, протоиерей, настоятель храма в с. Казачья Лопань.
• Емельян Щелчков, бывший иподьякон митрополита Антония (Храповицкого).
• Отец Лонгин, священник Изюмского уезда.
• Филарет, протоиерей харьковский.

Их души жаждали Правды, Веры, Любви! Свет их жертвенной любви озаряет нам и сегодня путь к спасению в этом мире.

Светлая память тем, кто погиб за христианскую веру и, конечно тем, кто погиб на харьковской земле! Их подвиг – на все времена.

Забвение над ними бессильно.

Послесловие

Эта работа была впервые прочитана на «Слобожанских чтениях» в Харькове осенью 2000 года, где одно из заседаний было посвящено десятой годовщине со дня гибели священномученика за веру, протоиерея Александра Меня.

А к первому дню рождения отца Александра, в новом тысячелетии, харьковчанам было подарено литературно-публицистическое исследование его духовного сына, Андрея Ерёмина «Отец Александр Мень. Пастырь на рубеже веков», в котором мы находим удивительное подтверждение собственным размышлениям о природе мученичества.

Читаем: «В гибели отца Александра в очередной раз обнажилась вся грязь и мерзость – агония того мира, который уничтожает самое лучшее, самое святое...» И далее: «Раньше, когда рационализм не гос­подствовал в мире до такой степени, это понимали лучше. Мученикам завидовали, их почитали, умерших за Христа считали не просто героями прошлого. Их молили о заступничестве перед Богом». Церковь в древние времена даже не считала нужным канонизировать мучеников как святых, они считались подлинно святыми с момента своей мученической кончины... Именно в святых происходит явление Христа миру. И в этом залог постоянного возрождения Церкви». Воистину так!

Список литературы

1. Красный террор в годы гражданской войны. Сост. Ю.Г. Фель­ш­тинский. – Лондон. 1992. – 252,254,263.

2. Лев Регельсон. Трагедия русской церкви. (1917-1945). – М.1996. – 248с.

3. С.П. Мельгунов. Красный террор в России (1918-1923). – М. 1990. – 208с.

4. М. Польских, протопросвитер. Новые мученики российские. Сведения о мучениках и исповедниках русской церкви. – Джорданвилль. 1949. т.1.;78.104.; т.2.1957.

5. Акты Святейшего Патриарха Тихона и позднейшие документы о преемстве высшей церковной власти.(1917-1943). Сост. М.Е. Губо­нин. – М. 1994. Ч.1-2. – 1064с.

6. В. Русак. Пир Сатаны: Русская православная церковь в ленин­ский период. (1917-1924). – М. 1991. –215с.

7. А. Левитин-Краснов, В. Шавров. Очерки по истории русской церковной смуты. – М.1996. т.1.; 303.

8. Харьковский календарь. – Х. 1872-1916.

9. Вера и Разум. – Х.. 1884-1916.

10. Список харьковских домовладельцев. – Х.. 1909.

11. Справочная книга для харьковской епархии. Сост. И. Самойлович. – Х. 1904.

12. Южный край. – Х.1918, 22 мая.

13. Ужасное наследие большевизма. – В газете «Возрождение». – Х.1918. №52.

14. Известия. – Х.1919, 13 мая.

15. Известия. – Х.1921,17 декабря.

16. Церковные ведомости. – М.1918. №5. – 208с.

17. Исторический вестник. 1903. №6. – 148с.

18. ЦГИА УССР. ф. 1680. оп. 1. д. 310.

19. В. Цыпин, протоиерей. История русской церкви (1917-1997). кн. 9. – М. 1997. – 830с.

20. Вера и Разум. – Х.. 1907. №14. с.274.

21. М. Матвиенко, священник. История харьковской епархии (1850-1988). – Х.. 1999. – 226с.

22. Православная жизнь. – Джорданвилль. 1998. №2. – 32с.

23. Клио: Историко-художественный журнал. – Х.1994. №1. – 116с.

24. З. Крахмальникова. В поисках обещанного рая. – Нева. – Спб. 1992. №10. с.205-238

25. Неизвестная Россия. ХХ век: Сборник. Вып.1. – М.1992. – 351с.

26. Вера и Разум. 1908. №1. с.268-275.

27. История русской православной Церкви.: Новый Патриарший период. т.1. (1917-1970). – Спб.1997. – 1020.с.

28. Возрождение. – Х.1918. №52-54.

29. Харьковский календарь. – Х.1900.

30. Н. Любарский, протоиерей. Харьковская Крестовоздвиженская церковь (Мироносицкая). – Х.1909. – 91с.

31. А.И. Солженицын. Архипелаг ГУЛАГ: Опыт художественного исследования. – М.1991. ч.1-2. – 430с

32. Крестный путь Церкви в России (1917-1987). – (б. г.) «Посев». –15с.

33. Русь Святая. Календарь на 2001 год с житиями подвижников ХХ столетия. – М. 2001. –383с.

34. А. Еремин. Отец Александр Мень. Пастырь на рубеже веков. – М. 2001. 436-437с.

Епископ Арсений (Жадановский)

Епископ Арсений (Жадановский)
1937г. Снимки из расстрельного дела. Москва (?)

Глава 3. «Блаженны мёртвые,
умирающие о Господе…»

(О священническом роде епископа Арсения Жадановского)

Часть 1. «Свете тихий»

Pages:     |

1

| 2 | 3 | 4 |