ПЕТЕР КУТТЕР
СОВРЕМЕННЫЙ ПСИХОАНАЛИЗ
ВВЕДЕНИЕ В ПСИХОЛОГИЮ
БЕССОЗНАТЕЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ
Рекомендовано в качестве учебного пособия для дополнительного образования Министерством образования Российской Федерации
Б.С.К.
Санкт-Петербург 1997
СОДЕРЖАНИЕ
От издательства
Предисловие к русскому изданию
Вступление
I. Человеческие, слишком человеческие конфликты в повседневной жизни и их отражение в зеркале литературы и кино
II. Дерево психоаналитического познания
1. Корни психоанализа: естественные науки, литература, философия
2. Ствол психоанализа: Зигмунд Фрейд и группа первых психоаналитиков
3. Первые ветви: Адлер, Штекель, Юнг
4. Возвращение к стволу: теория инстинктов и теория травм
5. Дальнейшее развитие ствола: Я-психология и ранняя теория отношений
6. Ветви психоанализа: современное развитие теории отношений (Сандор Ференци и Михаэль Балинт, Эрик Г. Эриксон, Рене А. Спиц, Дональд В. Винникот, Маргарет Малер, Отто Ф. Кернберг, Гейнц Когут, Альфред Лоренцер и Клаус Хорн)
III. Развитие психоанализа в Германии
1. Немецкое психоаналитическое объединение переосмысливает нацистское прошлое
2. Значение психоанализа для педагогики, философии и богословия
3. Психоанализ в университете — шансы для взаимных инициатив.
IV. Психоанализ на фоне науки
1.Является ли психоанализ наукой?
2. Различие между естественными и гуманитарными науками
3. Освобождающие науки
4. Позиция психоанализа
V. Психоаналитическая теория личности
1. Предварительные замечания
2. Образ человека по Фрейду (психоаналитическая теория сексуальности; развитие структурной модели)
3. Дальнейшее развитие теории Фрейда (современные психоаналитические аспекты сексуальности; развитие структурной модели;
специальные теории личности)
VI. Психоаналитическое учение о болезнях
1. Предварительные замечания
2. Классическое учение о неврозах (страх и механизмы защиты;
классическая истерия или конверсионный невроз; неврозы навязчивых состояний; фобии; депрессивный невроз или невротическая депрессия)
3. Современные «пост-классические» неврозы (нарциссический невроз; пограничные случаи; неврозы недостатка и неврозы связи)
4. Учение о психозах (депрессивные психозы или психотические депрессии; мания; шизофрения)
5. Психосоматические расстройства (формы патологий; психосоматический процесс; стационарная психотерапия; профилактика)
6. Делинквентное поведение (общественные аспекты; индивидуальные аспекты; терапия)
7. Алкогольная и наркотическая зависимость
8. Так называемые перверсии (очевидное поведение; объяснение возникновения перверсий; проституция)
9. Резюме
VII. Диагностические методы в психоанализе
1. Предварительные замечания
2. Психоаналитическое «интервью» (метод и необходимые условия;
три уровня «интервью»; примеры из практики; эмпирическое обоснование)
3. Психоаналитически ориентированные методы тестирования (качественные методы; количественные методы)
VIII. Психоаналитические методы лечения и консультации
1. Отличия от других видов терапии (поведенческая терапия; разговорная психотерапия; прочие психотерапевтические методы)
2...Условия, необходимые для успешного применения психоаналитических методов (со стороны психоаналитика; со стороны пациента)
3. Психоаналитическая ситуация
4. Психоаналитический метод в узком смысле (желание и сопротивление ; перенос и контрперенос; толкование)
5. Экскурс: опытные экстремальные и смешанные формы психоанализа и поведенческой терапии. Сравнительный анализ
6. Другие формы психоаналитической терапии (психоаналитическая психотерапия; короткая психоаналитическая терапия)
7. Применение психоанализа (в медицине; в психологии; в групповой терапии; в семейной терапии)
К. Психоанализ вне клиники и консультационного кабинета — с психоаналитическим инструментарием в политике и обществе
1. Методологические проблемы
2. Общественная критика Фрейда
3. Психоаналитическое исследование предрассудков и проблемы меньшинств
4. Вклад А. и М. Мичерлих в решение актуальных процессов в ФРГ
5. Примеры движения за эмансипацию (студенческие выступления;
эмансипация женщины; движение за мир)
Примечания
От издательства
Данная работа открывает книжную серию под общим названием «СОВРЕМЕННЫЙ ПСИХОАНАЛИЗ», ставящую своей задачей знакомство читателя с основными направлениями психоаналитической мысли, — ее теоретическими положениями, прикладными разработками и клинической практикой. Необходимость начинания подобного рода диктуется прежде всего настоятельной потребностью мыслящей части российского общества в серьезном переосмыслении мирового психоаналитического опыта последних десятилетий и включении его в общий контекст отечественной научной и образовательной систем.
В силу различных причин, в том числе и идеологического характера, богатейшее творческое наследие ближайших учеников и последователей Фрейда, равно как и новейшие исследования нынешних психоаналитиков,— многие работы самого мэтра, к счастью, в свое время были опубликованы на русском языке, хотя впоследствии и упрятаны во всевозможные «спецхраны» — оказались выключенными из научного, клинического и культурного процессов в России. Это обстоятельство и побудило наше издательство, наряду с уже издающейся серией «Библиотека аналитической психологии», приступить к изданию книг непосредственно психоаналитической серии.
Практической задачей «восстановительной» работы такого рода наряду с публикацией книг психоцентрического и медикоцентрического направлений в классическом и постклассическом психоанализе видится и публикация ряда работ, позволяющих прояснить психопатологическую специфику тоталитарной истории общества как истории болезни, в рамках которой вырисовывается новый беллетристический жанр. Историки, политологи, публицисты уже внесли свою посильную лепту в создание своеобразной «кругорамы» социальной истории России, психологам же еще только предстоит дискурсная артикуляция отечественной новейшей психоистории, позволившая бы раскрыть обществу разницу между историей индивидуальной и общественной души и историей ее болезни. Психическое, увы, слишком часто видится через патологию...
Данный проект — плод усилий многих людей, не только сотрудников издательства «Б. С. К.» и Информационного центра психоаналитической культуры, инициировавших саму идею издательской серии, но и целого ряда других организаций.
В осуществлении столь серьезного начинания постоянную помощь нам оказывают Международная Психоаналитическая Ассоциация (IРА), Европейская психоаналитическая федерация (ЕРР), ряд зарубежных издательств и фондов, в частности немецкий благотворительный фонд Inter Nations, Русское Психоаналитическое общество и Российская психоаналитическая ассоциация в Москве, Общество поощрения современного искусства «А-Я» в Санкт-Петербурге. Всем им мы выражаем свою глубокую признательность.
Мы хорошо отдаем себе отчет в том, за какое трудное дело взялись. Поэтому заранее благодарны всем нашим будущим читателям за их критические советы и пожелания.
Январь 1997 г.
Предисловие к русскому изданию
Улучшение политического климата в мире способствует восстановлению нарушенных международных связей, устраняет предрассудки в отношениях между государствами и общественными системами и благотворно влияет на развитие научного знания, что с полным правом следует отнести и к психоанализу.
В свое время российский психоанализ оказался одной из многочисленных жертв большевизма, а позже стал неугоден национал-социалистическому режиму психоанализ немецкий. Диктаторские режимы, утвердившиеся в Аргентине и Чили, оказали столь же удручающее влияние на развитие психоанализа в этих странах.
Являясь не только медицинской практикой, но и культурологической теорией психоанализ в состоянии помочь лучше разобраться в исторической динамике подобных политических процессов. Помощь эта может заключаться и во вскрытии аспектов стыда и скорби, от которых ранее приходилось защищаться, а также в обнаружении латентных предрассудков и собственных черт в образе врага, что сулит возможность позитивных общественных преобразований в направлении мультикультурального общества. Для Германии решение проблем такого рода стало особенно актуальным после объединения двух немецких государств в 1989 году.
Великий мир с его казавшимися прежде необозримыми и бесконечными просторами доступен теперь не только воображению, но и, благодаря современным средствам массовой информации, вполне обозрим.
Прежде отдельные нации самостоятельно выбирали те или иные пути развития, теперь они находятся в постоянном, многостороннем взаимодействии. Современные разработки теории систем убедительно свидетельствуют о том, что ни одно действие в какой-либо стране не проходит для других стран бесследно и имеет для них те или иные последствия. Речь идет не столько о каузальных процессах с присущими им причинно-следственными связями, сколько о процессах циркулярных, малейшее изменение в которых влияет на политическую систему в целом.
В таком общественно-политическом контексте научное сообщество также ориентируется уже не национально, а мультикультурально или интернационально. В свое время и психоанализ, возникнувший в Вене, быстро перешагнул границы Австрии и стал достоянием мировой культуры...
Международное распространение и развитие психоанализа привело, однако, не только к разрушению барьеров непонимания, но к многочисленным расколам, начало которым положили расхождения во взглядах между тремя «китами» психоаналитического движения — Зигмундом Фрейдом, Альфредом Адлером и Карлом Густавом Юнгом. В дальнейшем противоречия преследовали психоаналитиков и в других странах, разводя в разные стороны не только социально ориентированных политических критиков, но и совершенно неполитизированные клинические структуры и психотерапевтические учреждения.
Россия не стала исключением на этой стезе размежевании. После распада Советского Союза единая Психоаналитическая Ассоциация тоже распалась на ряд региональных объединений. В мае 1995 года «Российская психоаналитическая ассоциация» отделилась от «Русского («Арбатского») психоаналитического общества» (Москва). В Петербурге действуют две независимые психоаналитические структуры: «Восточно-Европейский институт психоанализа» и «Санкт-Петербургское психоаналитическое общество» с издательским «Информационным центром психоаналитической культуры». В Росто-ве-на-Дону существует «Ростовская психоаналитическая ассоциация» и даже в далеком сибирском городе Томске интересуются современным психоанализом.
В связи с этим есть все основания полагать, что книга «Современный психоанализ», написанная в Германии в 1989 году для широкой публики, вызовет интерес и в России.
Что касается энтузиазма и пионерского духа, царящих в Москве, Петербурге и Ростове, то автор убедился в этом лично в 1994, 1995 и 1996 годах. В этой связи невольно вспоминается тот энтузиазм, с которым в Германии после катастрофы 1945 года на протяжении всех 50-х годов приветствовали иностранных психоаналитиков, возвращавших психоанализ на родину. Подобно тому, как в свое время Германия извлекла пользу из контактов с психоаналитиками Великобритании, Голландии и США, русские коллеги обретают упущенный опыт из контактов с западными психоаналитиками.
Предлагаемая книга представляет собой адаптированное введение в сложную область знания. Побудительным мотивом к ее написанию послужили лекции и семинары, которые я в течение двадцати лет проводил во Франкфуртском университете. Вопросы студентов заставляли меня искать на них точные ответы, прояснять неясное, пытаться устранить противоречия и заполнить существующие пробелы. Хотя научного (позитивного) обоснования верности теории и практики психоанализа нет, тем не менее последний постоянно оправдывает себя в практической жизни. Очевидную пользу из психоанализа извлекают и такие смежные дисциплины, как социология, педагогика, психотерапия и другие.
Я хочу выразить свою особую благодарность Сергею Панкову и Валерию Зеленскому за их кропотливый труд по переводу и редактированию рукописи, Роланду Кнаппе из издательства Клетг-Котта за предоставление прав на публикацию, немецкому фонду Inter Nationes за великодушную финансовую поддержку и петербургскому издательству «Б. С. К.» за усилия по изданию книги.
Ряд московских коллег оказывали помощь на разных этапах осуществления издательского проекта. Особенно я благодарен Марине Игельник, Якову Обухову, Сергею Назаряну и Арону Белкину.
Надеюсь, что книга найдет своих читателей в России и не только поможет их профессиональному росту, но и принесет им ощущение большей полноты собственного бытия.
ПЕТЕР КУТТЕР, Штутгарт, ноябрь, 1996 г.
ВСТУПЛЕНИЕ
Почему необходимо ещё одно введение в психоанализ?
Мы исходим из того, что многочисленные введения в психоанализ нуждаются в уточнениях. Иначе говоря, некоторые из них, как, например, популярные работы Чарльза Бреннера (1967), Густава Балли (1961), или Лоуренса С. Куби (1956), уже успели устареть. В связи с этим на книжном рынке появились новые работы: «Глубинная психология» Зигфрида Эльхарда(1971), «Фундаментальный курс психоанализа» Себастьяна Гопперта (1978), «Введение в учение о неврозах и психосоматическую медицину» Свена Олафа Гоффмана и Герда Гохапфеля (1984); отличный актуальный обзор психоанализа, выполненный Вольфгангом Мертенсом (1981), сжатая и точная информация о психоанализе Франкфуртского Института Зигмунда Фрейда (Мук и другие, 1974). К событиям на книжном рынке можно отнести «Учебник психоаналитической терапии» Гельмута Томэ и Хорста Кэхеля (1985), первый том которого («Основные положения»), составленный в сотрудничестве со многими учеными, знакомит не только с основными положениями психоанализа, но и подробно излагает сущность таких специальных понятий, как перенесение, соответствие, смещение, первичное интервью и толкование сновидений, вырабатывает определенные правила психоаналитической терапии, глубоко и обстоятельно выявляет пути развития и цели психоанализа.
В Институте психоанализа на факультете психологии Франкфуртского университета, где я преподаю с 1974 года, имеется большой выбор психоаналитической литературы; это хорошее подспорье студентам-психологам, которые наряду с классическими психологическими дисциплинами — психологической диагностикой, клинической психологией, педагогической психологией,— сдают экзамены по профессиональной и организационной психологии, равно как и по психоанализу. Некоторые из перечисленных книг годятся для этих целей, некоторые, как выясняется в процессе работы со студентами, для учебных целей зачастую не подходят. По отдельным экзаменационным темам, которые изучаются в рамках психоанализа (таким, как теория личности и учение о болезнях), написан целый ряд монографий, подавляющее большинство которых для студентов слишком сложно.
Будущие психоаналитики вряд ли обойдутся университетским образованием. Студенты основного курса (психологии) и параллельного курса (психоанализа) могут и должны получать фундаментальные сведения о теории и практике психоанализа, теории личности, учении о болезнях, теории психических отклонений, о психоаналитических методах лечения и консультирования, а также о бесчисленных возможностях приложения психоанализа к общественной жизни и политике, к литературе и искусству, к антропологии и философии. Долгое время я довольствовался тем, что при подготовке к экзамену студенты изучали по меньшей мере одну книгу в каждой из названных областей, однако и такого рода нагрузка оказывалась (по сравнению с другими дисциплинами) чрезмерной, по причине всеобъемлющего характера предмета изучения.
Это соображение стало отправным пунктом для моей работы над введением в психоанализ, которое, с одной стороны, дополнило бы сжатую информацию книг Чарльза Бреннера, Вольфганга Мертенса и авторской группы Института Зигмунда Фрейда, а с другой — не претендовало бы на роль учебника, большая часть которых написана, собственно говоря, для практикующих психоаналитиков. Как образцы таких учебников можно привести пятое издание «Психоаналитического учения о болезнях» Вольфганга Лоха и «Учебник психоаналитической терапии» Гельмута Томэ и Хорста Кэхеля.
Размышляя о содержании этой книги, я в первую очередь руководствовался интересами студентов, с 1974 года посещавших мои лекции и семинары во Франкфуртском университете. Так появилось научно обоснованное введение в психоанализ, которое предназначено для широкого круга читателей и вместе с тем может послужить пособием для тех, кто работает в области социальной психологии и медицины. Все читатели, интересующиеся психоанализом и психологией, получат при чтении книги необходимые сведения независимо от их собственных занятий, будь то социальная работа, медицина, психология или какая-то другая область деятельности.
Впрочем, книга будет полезной и для студентов последних курсов и для практикующих психоаналитиков. Она позволит им составить общее представление о предмете и освежить в памяти уже имеющиеся знания, а отчасти и расширить их.
Цели и содержание предлагаемой книги во многом отличны от моей предыдущей работы « Психоанализ — подтверждения, методы, теория и применение» (Куттер, 1984), в которой я сравнил между собой многочисленные статьи последних лет. с тем чтобы проследить, что именно в психоанализе оправдало себя, а что — нет. Кроме того, я коснулся важнейших аспектов психоанализа как метода и теории. Что касается практического применения психоанализа, то я рассматривал только те его аспекты, которые меня в тот момент интересовали, в частности, вклад психоанализа в групповую терапию и в решение общественных проблем.
В предлагаемой книге речь пойдет о другом. Материал, из которого она возникла,— это лекционные и семинарские заметки, которые настолько выкристаллизировались в ходе бесконечных обсуждений со студентами университета, что буквально взывали стать книгой.
«Новая старая критика» психоанализа
Стимулом к написанию этой книги послужили и появившиеся в последнее время многочисленные критические статьи, которые берут психоанализ в перекрестный огонь уничижительной критики, долженствующей в буквальном смысле его уничтожить. Двадцать лет назад на пресс-конференции Недели психотерапии в Линдау в присутствии ежегодно собирающейся здесь гильдии академических (по большей части не ориентированных на психоанализ) психологов, один журналист предрекал, что через какие-то десять лет «психоанализ Фрейда» утратит всякое значение и уступит свое место таким новым направлениям в психологии, как поведенческая терапия, психология познания и теория обучения. В 1969 году журналист Рупрехт Сказа-Вайс процитировал в газете «Штуптартер Цайтунг» (№ 110, с. 37) диагноз известного гамбурского психолога и психотерапевта Рейнхарда Тауша, который звучал так: «Смерть через десять лет». Пророчества не сбылись. Психоанализ существовал и продолжает существовать по сей день, и во многом продвинулся вперед. Впрочем, и другие направления психологии не стоят на одном месте.
Ситуация в области психотерапии и психоанализа за последние десять лет решительно изменилась. Теперь не ищут объяснения всему высокому и низкому в человеческой душе на запутанных тропах психоаналитической интерпретации, а, напротив, делают упор на экспериментальных и естественнонаучных методах, на серии наукообразных опытов, благодаря которым студенты американских колледжей, равно как и студенты немецких психологических факультетов университетов овладевают все большим числом надежных и серьезных аналитических методов исследования. Следствие этого — переход от чисто статистического подхода к числовым оценкам и выявлению норм отклонений. Разумеется, таким образом можно узнать массу интересных подробностей, которые. однако, имеют для терапии слишком малое практическое значение.
Напротив, теория и практика психоанализа находят себе применение в повседневной работе, в психоаналитических консультациях, в психотерапевтических и психосоматических клиниках, в работе свободно практикующих психотерапевтов. Это живой обновляющийся организм. Критики упрекают психоанализ за его недостаточную научную обоснованность и слабую эффективность методов лечения. Но попытки представить психоанализ «глубокомысленным шарлатанством», как это делает Дитер Е. Циммер (1986), доказать, подобно Гансу Юргену Айзенку (1985), полную неэффективность его методов, или охарактеризовать его как антинаучную теорию — такова сквозная идея книги Кристофа Т. Эшенредера «Здесь Фрейд ошибался» (1984) — неосновательны уже потому, что полученные психоаналитическими средствами результаты проверяются методами, которые составляют противоположность психоанализу и к бессознательным процессам не применимы.
Айзенк и другие критики психоанализа — превосходные знатоки статистических методов психологии восприятия, психологии обучения и психологии памяти. Они прекрасно знают психологию познания, психологию мотиваций и психологию эмоций. Используя эти методы, они упускают, однако, из виду как раз то. чем занимается психоанализ, а именно бессознательные процессы и то, как они протекают в «темных тайниках души» между наблюдаемым извне стимулом, с одной стороны, и разрядкой, с другой. Критики психоанализа поступают с бессознательными процессами примерно так, как поступили бы физики, задумав средствами классической физики (механики, электроники) ответить на вопросы современной теоретической физики, например, теорию атомного ядра.
Чтобы не отвечать на полемическое «Нападение на империю царя Эдипа» («Шпигель», 1984) столь же полемическим изложением, следует наглядно и научно обосновать теорию, методы и применение психоанализа, а чтобы воспользоваться плодами этой работы, необходима известная непредвзятость. Читатель, придерживающийся противоположных психоанализу взглядов, скорее всего воспримет эту книгу как очередное изложение психоаналитической теории. Но если непретенциозное освещение предмета в этой книге заставит хотя бы немногим скептикам задуматься над своей собственной позицией, то главная ее цель будет достигнута.
I. ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ, СЛИШКОМ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ КОНФЛИКТЫ В ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ И ИХ ОТРАЖЕНИЕ В ЗЕРКАЛЕ
ЛИТЕРАТУРЫ И КИНО
Наши повседневные конфликты
Из повседневной жизни всем известно, как тяжело быть аутсайдером в группе, переживать равнодушие, оказаться исключенным из жизни. Не менее тяжело, когда один человек бросает другого. предпочитая ему третьего, или когда люди навсегда расстаются друг с другом. Если подобные неприятности накапливаются, необходимы добрый совет и поддержка. Первая реакция обычно — обращение за советом к другу, который, скорее всего, посочувствует и скажет, что с ним такое тоже бывало. Иногда стараются обрести профессионального «помощника», который, если он ориентирован на психоанализ, сможет понять и объяснить эти повторяющиеся проблемы с помощью психоаналитической теории. Чаще всего по привычке обращаются к врачу, который, используя обширную лабораторную диагностику, по всем правилам поставит диагноз.
Таким образом, душевную болезнь, относящуюся к человеческим нормам, возводят в разряд неопознанных медициной патологий, и на носителя данного диагноза навешивают ярлык общественно неопасного больного Психоанализ стремится к совершенно иному, а именно: поведать человеку о воздействующих на него бессознательных процессах, сделать эти процессы явными. По этой причине мы так много занимаемся человеческими страстями, неизбежными конфликтами между людьми, экзистенциальным страхом и человеческой ограниченностью. Современная медицина облегчает нам поиск подходящего объяснения нашим страхам и душевному неустройству. Медицинский этикет оберегает нас от знания горькой правды и во имя нашего же блага вводит нас в заблуждение.
Великие трагедии и знаменитые романы, напротив, предпочитают называть вещи своими именами.
Первое отступление: наши конфликты В в зеркале литературы 1
Европейские трагедии (такие, например, как «Одиссея» Гомера и «Энеида» Вергилия), духовные учения Ближнего и Дальнего Востока показывают, что человеческая жизнь неразрывно связана с болью и страданиями. Очень отчетливо эта мысль прослеживается в трагедиях Софокла: «Эдип Царь», «Эдип в Колоне», «Антигона». Переработанные греческие мифы в «Орестее» и «Прикованном Прометее» Эсхила только подтверждают трагедии Софокла. Скорбь, горе. проклятие, смерть,- вот их темы. Они повествуют об убийстве, боязни смерти, мести, грехе, страхе возмездия от фурий (богинь проклятия, кары и возмездия). Актуальность этих трагедий столь высока, что постановки «Орестеи» Петером Штайном или «Медеи» Гансом Нойенфельзом и сейчас вызывают восхищение публики. Еще одним свидетельством значения бессознательных процессов является «Пентесилея» Генриха фон Клейста в обработке Ганса Юргена Зиберберга и Эдит Клевер 2. Если бы в них не затрагивались трагические и неизменно важные Для людей вопросы, интерес к ним современной просвещенной публики вряд ли бы был так велик. Классическая литература просто немыслима без обращения к коренным проблемам человеческого бытия, к любовным конфликтам, страданиям, ревности, смерти, ненависти, мести и зависти. Пьесы Шекспира изображают печали и радости любви: «Много шума из ничего», «Ромео и Джульетта», «Укрощение строптивой», историю династий великих властителей, комизм обычной человеческой жизни. Великие немецкие романы от Вольфрама фон Эшенбаха до «Будден6роков» Томаса Манна и ««Игры в бисер» Гессе повествуют о неустроенности человека и его ранних страданиях, о трагических сплетениях человеческих судеб и возможностях преодоления страданий. Бездны человеческой души открываются в романах Достоевского « Преступление и наказание», « Идиот», «Братья Карамазовы» с такой же убедительностью, как в романах и повестях Льва Толстого «Война и мир», «Анна Каренина», «Смерть Ивана Ильича», «Крейцерова соната», «Хозяин и работник».
В современной литературе романы Генриха Белля, Элиаса Канегти, Макса Фриша и Петера Хандке, книги Джеймса Джойса, Гюнтера Грасса, Генри Миллера, Милана Кундеры, рассказы Бодо Кирхгоффа и Бото Штрауса вновь напоминают нам о наших человеческих, слишком человеческих проблемах.
Второе отступление: наши конфликты в зеркале кино
Точно так же обстоит дело и с современным кино, где я хотел бы особо выделить фильм « Домино» 3 Томаса Браша, в котором великолепно показано неизбывное стремление к любви и Признанию, фильмы рано умершего РаЙнера Вернера Фассбиндера. с особой пристальностью рассмотривающего тайны человеческого сознания. Такие режиссеры, как Луис Бюнюэль, особое место в своем творчестве уделяют психологии бессознательного и области, расположенной между воображением и реальностью. В этой связи можно назвать и новый фильм Вима Вендерса и Петера Хандке «Небо над Берлином» 4, а также Вуди Аллена, в фильмах которого человеческие слабости переданы с легким комизмом — в отличие от Л. Бюнюэля, который довольно жестко преподносит зрителю реалии бессознательных побуждений.
Пример этому — фильм Бюнюэля «Дневная красавица» 5, где супруга хирурга переживает в дневное время все то, что большинство видит разве что во сне. Она идет в публичный дом и получает там наслаждение в роли «дневной красавицы».
В самом начале фильма красивая молодая женщина вместе со своим мужем едет в карете по живописному дворцовому парку. Их сопровождают слуги в красных ливреях. Карета останавливается, слуги соскакивают на землю. Женщину раздевают, привязывают за руки к дереву, хлещут плетью и. наконец, насилуют. Следующая сцена демонстрирует ту же женщину, которая с унылым видом лежит в кровати рядом со своим мужем, без малейшего намека на нежность или эротику. Мы видим ее в светской беседе с гостями, в то время как ее муж занят хирургической работой в клинике.
Проследив за женщиной дальше, мы становимся свидетелями того, как однажды она роняет на пол вазу с цветами, надевает солнечные очки и, уходит из дома на поиски публичного дома, мимо которого она сначала проходит, потом возвращается и в нерешительности останавливается. Наконец, решившись, поднимается по лестнице, снова колеблется возле двери — нам видны только ее ноги, которые направляются то назад, то вперед и в конце концов поворачивают к двери. Поднявшись наверх, женщина выглядит очень взволнованной, но доброжелательные слова содержательницы дома ее успокаивают. Таким образом, она становится «проституткой-любительницей».
В происходящее вторгаются две короткие сцены: в первой ремесленник «безнравственно касается» (так писала об этом критика) маленькой девочки, скорее женщины, чем ребенка, во второй девушка отказывается принять облатку на церемонии конфирмации.
Далее следуют очень реалистические сцены в борделе: конфетный фабрикант желает, чтобы его ласкали полуодетые девушки. Он обнаруживает стеснительную Северину (роль которой исполняет Катрин Денев), раздевает ее, грубо хватает, а когда она не подчиняется ему, швыряет сопротивляющуюся женщину на кровать и силой овладевает ею. Профессор гинекологии переодевается в слугу и, держа в руке плетку, умоляет Северину избить его. Он падает к ее ногам и стонет: «Бей меня, бей, я так люблю тебя!» Когда Северина отвергает его просьбы, появляется одна из ее «коллег» и с наслаждением избивает профессора. «Еще!» — кричит он, в то время как Северина, которую принуждает к этому мадам, с отвращением наблюдает за происходящим в дверную щель. Следующим появляется азиатский клиент — высокого роста, атлетически сложенный мужчина. Он долго не церемонится, и сразу же идет к своей цели. После акта, который в фильме не показан, Северина на вопросы горничной отвечает словами:
«Да что ты в этом смыслишь?»
Но остановимся и приглядимся внимательнее к образу жизни Северины. Она несчастна с мужем, погруженным в свою работу. Она услышала что-то о публичных домах. Северина идет туда, колеблется, но в конце концов решается переступить порог этого дома. Отбросив сомнения и совершив вытесняемые прежде сексуальные действия, она достигает душевного равновесия, убедительным доказательством чего служит то, что бессознательное превращается в сознательное, но затем по причине своей предосудительности оно вновь дает бессознательные импульсы, определяющие наши мысли и поступки.
В другом, когда-то нашумевшем фильме времен немого кино «Тайна одной души»6 режиссера Георга Вильгельма Пабста. вдохновленного Карлом Абрахамом и Гансом Саксом, речь идет об отношениях между мужем ( актер Вернер Краузе), его женой ( Рут Вайнер), его матерью (Илка Грюнинг) и его отцом (Джек Тревор). Мы становимся свидетелями того, как между четырьмя действующими лицами разворачивается психологический конфликт, проясняющий то, что в психоанализе именуется «эдиповым комплексом».
В первых сценах фильма мы видим мужа и жену в благополучном браке. Жена хочет, чтобы муж подравнял ей прическу, подрезав несколько волосков на затылке. В это время распахивается соседское окно и кто-то кричит: «Убийца!». В следующей сцене жена пытается соблазнить мужа, но он остается равнодушен. Приходит сообщение о скором визите двоюродного брата, личность которого характеризуют японский кинжал и так называемый «кванон» (символ плодородия). Следующая сцена. Муж спит. Ему снится, что разразился шторм, пол в доме ходит ходуном, двоюродный брат, сидя на дереве, целится в него из ружья. Муж взбегает по винтовой лестнице на башню, появляются колокола, которые превращаются в лица, смеющейся над ним жены. Муж возмущен,— жена и двоюродный брат катаются вместе на лодке. Муж отчаянно колотит в стену и пытается заколоть свою жену саблей.
В следующей сцене действительно объявляется двоюродный брат. Он дарит жене цветы и беседует с ней, но муж в беседе участия не принимает. Во второй сцене, напротив, мужчины оказываются вместе, а жена остается одна. Фильм ясно дает понять, что двоюродный брат «наставил мужу рога». Чтобы отвлечься, муж отправляется в пивную, забывает там ключ от дома и неожиданно оказывается в доме матери, которая балует его едой и при этом режет мясо крохотными кусочками, поскольку сам он испытывает страх перед ножом. В следующей, несколько смехотворной для современного образованного зрителя сцене, муж приходит на прием к психоаналитику, и тот внушает ему: «Вам кажется, что двоюродный брат угрожает Вам. Вас пугает его появление, женщины смеются над Вами и ни во что не ставят, а Вы подозреваете в греховных устремлениях свою жену, так как сами уже ни на что не способны. Отсюда Ваша ревность». Это означает следующее: «Бессознательно Вы упрекаете свою жену: ты отказываешь мне и связываешься с двоюродным братом, ибо когда-то, еще ребенком, переживала нечто подобное». Фильм не упускает возможности преподать зрителю «хэппи энд» вполне бюргерской истории конца века. Это сделано, однако, (что характерно для того времени) не прямо, с помощью постельной сцены, а косвенным образом — сценой, изображающей рождение ребенка.
Фильм отчетливо демонстрирует страх мужа перед женой, его зависимость от матери, гнет вины, ревность к двоюродному брату и бессознательную враждебность к жене. Когда муж подносит к шее своей жены лезвие бритвы, чтобы сбрить лишние волоски, и слышит из соседнего окна крик: «Убийца!» — в нем пробуждается бессознательное желание ее смерти, которое, в свою очередь приводит к чувству вины и жажде самонаказания. «Эдипов треугольник» между мужем, матерью и женой совершенно очевиден. Привязанность к матери препятствует установлению зрелых отношений между мужем и его женой. Перенос привязанности с матери на жену делает последнюю настолько важным объектом, что визит двоюродного брата вызывает у мужа приступ ревности. В качестве «закономерного» мы обнаруживаем в «эдиповом треугольнике» 1) проявление любви к важной личности, 2) ревность, когда этой любви угрожает появление третьего лица, 3) ненависть к сопернику, готовую перерасти в желание его смерти.
Драматургия Эдипова комплекса, обретшая классические очертания в трагедии Софокла, была переплавлена Пазолини в современную форму в его фильме «Царь Эдип» 7, в котором Сильвана Маньяно исполнила роль Йокасты, а Франко Читти — Эдипа. В этом фильме скомбинированы современность и классическое прошлое.
«Ты здесь, чтобы занять мое место. Первое, что ты отберешь у меня, будет она, женщина, которую я люблю»,— говорит мужчина своему только что родившемуся ребенку. В греческой трагедии пастух подбирает изгнанного младенца и перевязывает ему ноги (как тут не вспомнить знаменитое изречение «nomen est omen», ибо это действие дает ребенку имя Эдип, что в переводе означает «с опухшими ногами»).
В следующей сцене бездетная царская чета Полиб и Меропа в Коринфе берут у пастуха на воспитание найденного им ребенка. Позднее подростка осеняет: «Ты не сын этой матери и этого отца». Он не может в это поверить, и его охватывает панический страх, когда дельфийский оракул предсказывает ему, что он убьет своего отца и овладеет матерью. Он покидает своих приемных родителей, дабы избежать исполнения пророчества, однако, не понимая связи явлений, как раз способствует его исполнению. Убежденный в том, что он сын Полиба и Меропы, Эдип покидает Коринф и отправляется в Фивы. Одна из самых впечатляющих сцен — та, где он кружится на дороге. Он встречает на пути какого-то знатного мужчину, восседающего на запряженной лошадьми колеснице. Эдип не желает ему уступить дорогу и слышит угрозы: «Если ты не сойдешь с дороги, я прибегну к силе!» Эдип издает пронзительный крик и убегает, слуги его преследуют. В порыве ярости он убивает их одного за другим, затем возвращается, издевается над сидящим в колеснице старцем и наконец убивает и его.
В Фивах тем временем царит моровая язва, которой никто не в силах победить. Чудовищный сфинкс — получеловек, полузверь с божественными чертами — говорит: «Бездна в которую ты погружаешься,— в тебе самом». Никто не понимает, почему город посетила беда. На вопрос Креонта дельфийский Оракул отвечает: «Человек, жертвой которого пал Лай. живет в городе». Ясновидящий Тиресий добавляет: «Если захочешь узнать. узнаешь». Ни о чем не подозревающий Эдип, не ведая, что он сам всему виной, желает отомстить виновному. Ясновидящий говорит на это: «Ты не должен распознавать свою суть, ибо не сможешь этого вынести». Эдип готов узнать у Тиресия о виновнике. Иокаста смеется, когда Тиресий продолжает: «Я вижу вещи в их истинном свете. Великое несчастье, что тебе дано отгадывать. В тебе говорит страх. Родители — твое несчастье. Чужак и все же рожденный здесь. Дети, отец и брат, женщина — мать, так решено богами». Иокаста говорит ясновидящему: «Это все ложь... людям не дано видеть будущее».— Эдип (позднее): «Страшно это знать» и «слишком много я уже знаю», в то время как Иокаста продолжает упорствовать: «Я не хочу этого слышать. Лучше не знать». Следует признание слуги: «Лучше бы ребенок умер. Я должен был это сделать. Он родом из дома Лая, Иокаста дала его мне, чтобы я его убил».
Таким образом, открывается тайна. Иокаста вешается, а Эдип лишает себя зрения: «Я не могу видеть мир, глаза, которые не смогли разглядеть правду, ослепли, словно от резкого света. Я грешен и в то же время безгрешен, ведь не знал я; совершил, не зная что совершил».
К концу фильм переносится в наши дни: современный Эдип идет в сопровождении летящего ангела, исполненный той трагической боли, что вновь и вновь выпадает на его долю. Всякий из нас — Эдип, если, казалось бы, самые благие отношения приводят нас ко злу.
В беседах со студентами становится очевидным, что судьба Эдипа касается нас всех: несмотря на все усилия разума в XIX и XX вв., мы зачастую не ведаем, что творим, не знаем, какие мотивы побуждают нас к действию. Мы полагаем, что можем избежать несчастья и позволяем ему беспрепятственно приближаться. Подобно Эдипу, мы не знаем, по какому пути идем. и кто тот. кого мы на нем встретим. Многие слова из фильма Пазолини звучат для нас знаменательно: «Все важно... Увидев одного, можно заключить о другом... Я заставил себя забыть... Учись смотреть, тогда распознаешь... Со множеством понятий, мы ничего не понимаем, исполненные грехов — безгрешны, таков каприз богов».
Мы пребываем между жаждой узнать правду (даже тогда, когда ее невозможно перенести) и страхом перед истиной. Слепота «внешних» глаз Эдипа наделяет внутренним зрением — мудростью, которую многие воспринимают как проклятие; неудивительно, что у психоанализа так много врагов.
К концу этой главы мы приходим к очевидному: поэты, драматурги и писатели давно поняли то, что позднее открыл и систематизировал психоанализ. Несомненно также влияние психоанализа на многие произведения литературы и искусства — достаточно вспомнить Томаса Манна, Германа Гессе, Джеймса Джойса, Т. С. Элиота, Д. X. Лоуренса, живопись Дали, Пикассо и др.
С помощью психоаналитических экспериментов, анкет и тестов человеческие, слишком человеческие конфликты выявляются не полностью. Поэтому я позволю произведениям европейской культуры. созвучным теории и методам психоанализа, говорить самим за себя. Надеюсь, что эта вступительная глава возбудила интерес читателя к последующим главам.
II. ДЕРЕВО ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО ПОЗНАНИЯ
1. Корни психоанализа: естественные науки, литература и философия
Наше изложение психоанализа начнем с того, что сравним его с древом познания: ствол, состоящий, естественно, из произведений Фрейда, уходит своими корнями в Вену конца XIX века. Проследить все эти корни было бы, конечно, интересно, но заняло бы здесь слишком много места. Они произрастают как из естественных наук, так и из философии и поэзии, они питают ствол произведений Зигмунда Фрейда, из которого возникли ветви и побеги. Прежде всего следует упомянуть эволюционное учение Дарвина и биогенетический закон Геккеля, который Фрейд запечатлел в памяти еще в свои школьные годы. Еще один корень произрастает из физиологического института в Брюкке, где Фрейд написал свою первую научную статью и познакомился с Иозефом Брейером. Следующий корень психоанализа происходит из Франции, из больницы Сальпетриер в Париже, где Фрейд, молодой врач столкнулся у знаменитого психиатра Шарко с весьма распространенной тогда болезнью — истерией и познакомился с гипнозом как методом исследования и лечения.
На протяжении своего естественнонаучного периода Фрейд мыслил в рамках медицинской модели болезней, которая отыскивала причины заболеваний, исходя из причинно-следственных принципов, и боролась с симптомами тем, что устраняла их причины (в случае, туберкулеза, например,— палочки Коха, а в случае сифилиса — бледные спирохеты).
С другой стороны, интересы Фрейда касались литературы и искусства. его восхищала археология, он проявлял философские интересы к самопознанию *. Он многое почерпнул из духа своего времени, переработав и интегрировав его в своих книгах; но мы не всегда в состоянии определить сейчас происхождение вдохновлявших его источников.
Большое влияние оказали на него также следующие великие личности: философ, математик и публицист Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646 — 1716), создатель учения о монадах — мельчайших духовно-психические частицах, которые очень разнообразно функционируют в пределах тела, но, в конечном счете, являются неделимыми.
Врач и естествоиспытатель Карл-Кустав Карус (1789 — 1869), установивший. что бессознательная психическая деятельность проявляется через переживания и сны («Лекции о психологии», 1831).
Философ Эдуард фон Гартманн (1842 — 1906). В частности его вышедшая в 1869 году трехтомная «Философия бессознательного».
Философ и педагог Иоганн Фридрих Гербарт (1776 — 1841), в главном труде которого («Всеобщая метафизика», 2 т.т., 1828/29) описаны «влечения», которые могут быть вытеснены «за порог сознания».
Сюда же следует добавить и Артура Шопенгауэра (1819), чья «воля к жизни» имеет много общего с Фрейдовым «инстинктом» или, например, с «Эросом».
Но оставим обильные корни и обратимся к стволу дерева психоаналитического познания.
* Как, в частности, узнал Петер Брюкнер (1961 — 63), в круг чтения Фрейда входили «Потерянный рай» Мильтона, «Дон Кихот» Сервантеса, «Том Джонс» Фильдинга, романы Чарльза Диккенса, книги Вильгельма Буша и «Нильс Лин» Иенса Петера Якобсона. Фрейд изучал также сочинение Гете «Природа», читал Платона и Грильпарцера (см.: Имра Германн, 1974).
2. Ствол психоанализа: Зигмунд Фрейд
и группа первых психоаналитиков
Зигмунд Фрейд
Зигмунд Фрейд начал с решения загадки истерии. Неврологические причины в виде органических поражений нервной системы с естественнонаучной точки зрения исключались. Не пребывали ли эти причины в «душевной» области? Сама постановка этого вопроса открыла совершенно новую область знания, а именно — психологическую, которая подняла ряд серьезных теоретических познавательных проблем, поскольку психические процессы непосредственным наблюдениям не поддаются. Их можно обнаружить лишь косвенным образом, в принципе так же, как электричество, которое было открыто по наблюдаемым воздействиям. Впрочем, для электричества имеются измерительные приборы для определения силы тока, напряжения и сопротивления. Такого рода измерительных приборов в области психики не было и до сих пор нет.
Естественнонаучная сторона
Фрейд разрабатывал свою теорию, руководствуясь смелым ходом мысли. Интуитивно, но вполне в согласии с господствовавшей тогда естественнонаучной картиной мира классической физики, он разъяснил истерические симптомы, например, в «Очерке психологии» (1895), уподобив их физиологическим процессам. Здесь были теория нейтронов. проблема перехода количества в качество, первичные и вторичные процессы, аффекты и задержанные желания, с помощью которых, придерживаясь естественнонаучной мысли, для объяснения функционирования психического аппарата была опробована биологическая точка зрения.
Элементы этого раннего наброска физиологической концепции души мы встретим во всем творчестве Фрейда. В частности, в его теории либидо о причинах, целях и средствах «инстинкта» использованы такие естественнонаучные понятия, как «психический аппарат», «перенос количества», имеющий нечто общее с электрической зарядкой, «итог возбуждения», «замещение», «сопротивление». Рассмотрев естественнонаучную сторону этого направления психологического познания, мы приходим к выводу, что оно уходит корнями в физику и физиологию.
Об этом же свидетельствует манифест венских естествоиспытателей, призывавший вступать в «Общество позитивной философии», под которым, наряду с Эрнстом Махом, Альбертом Эйнштейном и Гансем Рейхенбахом, подписался и Фрейд. Впоследствии группа была переименована в « Общество эмпирической философии» (Керц, 1986).
Герменевтический аспект
Не менее важен в произведениях Фрейда и герменевтический аспект — усилия, направленные на понимание объекта научного изучения, произведения искусства или человека и его проблем. Когда нам знакома жизненная ситуация другого, мы быстрее понимаем, о чем он нам рассказывает. Мы можем представить себе, как чувствует себя тот. кто жалуется на зубную боль или любовную тоску, поскольку каждый из нас испытывал когда-то зубную боль или страдал от любовного разочарования. Но без дополнительных усилий понимание не дается: мы должны войти в другого, чтобы понять, что с ним происходит, впустить его в себя. интенсивно проработать его ситуацию.
Вероятно, Фрейд бессистемно использовал этот метод при лечении своих первых пациентов и при этом делал недоступные бессознательные психические процессы доступными для понимания как себе, так и своим пациентам. Он просто позволял пациентам говорить («лечение разговором»), внимательно их слушал и пытался понять, что они чувствуют, переживают, думают и к каким выводам приходят. В главе 111 я рассматриваю связанные с этим научно-теоретические вопросы более подробно. Пока же достаточно следующее: возле естественнонаучной области возник ствол психоаналитического познания с ярко выраженными мощным философским стержнем и элементами, которые позднее в своей совместной с Юргеном Хабермасом работе (1969) Альфред Лоренцер охарактеризовал как «глубинную герменевтику, поскольку, в отличие от философской герменевтики, она предназначалась для понимания бессознательных процессов, происходящих в глубинах души.
Итак, мы выявили два главных корня, питающих ствол, один из которых — естественнонаучный, а другой — философски-герменевтический; два мощных корня, которые, как мы сможем убедиться. нашли свое продолжение во многих ветвях дерева психоаналитического познания. Психоанализ — детище не только Зигмунда Фрейда. Шарко, Брейер и особенно Вильгельм Флисс принимали в его создании прямое или косвенное участие. Переписка Фрейда с Вильгельмом Флиссом охватывает период с 1887 по 1904 гг. В эти годы в диалогах со своими друзьями Фрейд разрабатывал важнейшие постулаты психоанализа: происхождение неврозов, возникновение тревоги, понятие защитных неврозов, архитектура истерии, неврозы навязчивых состояний и паранойя.
Позднее было основано «Психологическое общество по средам» профессора Фрейда, протоколы которого в четырех томах опубликованы Германном Нунбергом и Эрнстом Федерном (1976 — 81). Протоколы охватывают время с 1906 по 1918 гг., в них отражены все важные события на заседаниях Венского психоаналитического общества, где были прочитаны доклады, сохранившие свое значение до сих пор, в том числе, доклад Отто Ранка о драме инцеста, Альфреда Адлера об органических основаниях неврозов, Вильгельма Штекеля о причинах нервозности, о только что вышедших книгах, о литературе, о случаях различных заболеваний. О ницшевском «Ессе homo» здесь спорили не меньше, чем о клинических феноменах, психологии марксизма, Генрихе фон Клейсте или вреде мастурбации.
Фрейд выступал с только что написанными произведениями, на которые члены группы реагировали так же активно, как Фрейд — на их выступления. Очевидно, открытие психоанализа не было результатом размышлений одного Зигмунда Фрейда, хотя его доклады на «средах» звучали и обсуждались чаще других. Собирались здесь светлые передовые умы. которые, как, например, Отто Ранк. Альфред Адлер. Эдуард Хичман, Исидор Садгер, Вильгельм Штекель, Фриц Виттельс, присоединились к Фрейду из чистого интереса. Позднее к ним примкнули Сандор Ференци. Людвиг Йекелс, Виктор Тауск, Теодор Рейк, Ганс Сакс. Герберт Зильберер и Альфред Фрейхер фон Винтерштейн. Еще позднее — Лу Андреас-Саломе, Зигфрид Бернфельд. Людвиг Бинсвангер. Хелен Дейч. Отто Фенихель, Гермина фон Гуг-Гельмут. Ганс Лампл, Карл Ландауэр, Германн Нунберг, Отто Пецл. Эдоардо Вейсс и менее известные участники фрейдовых заседаний, обогатившие «общество по средам» своим деятельным и оригинальным участием.
Чтение протоколов дает живейшее представление о том, как оживленно проходили дискуссии, на каком научном уровне и с какой доскональностью старались выяснить, истину члены общества. От заседаний по средам берет свое начало психоаналитическое движение, призванное сохранять и развивать психоаналитическое учение. Решительность, с которой Фрейд защищал сексуальное происхождение наших желаний в «Толковании сновидений», стоила ему дружбы: в 1903 году произошел его разрыв с Вильгельмом Флиссом из-за споров по поводу понятия бисексуальности. После «Толкования сновидений» в печати одно за другим появились «Психопатология обыденной жизни» (1901), важнейшая статья «О психоаналитическом методе Фрейда» (1904), «Шутка и ее отношение к бессознательному» (1905), «О психотерапии» (1905) и тогда же, в 1905 году. «Три статьи о сексуальной теории», взбудоражившие всех сочинения, в которых Фрейд без обиняков излагал свои взгляды.
Фрейд был широко известным, хотя и вызывавшим бурные споры автором. Многие медицинские авторитеты не признавали его теорию, другие, вроде Эйгена Блейера из Цюриха, делали это с большими оговорками, У Фрейда были все основания искать себе союзников, что он и делал. Главными среди них оказались Карл Густав Юнг, Альфред Аддер и Вильгельм Штекель.
.Психоанализ по сей день встречает сопротивление по разным причинам: из-за его недостаточной научности, слабой доказательности результатов из-за трудностей в изучении и плохо формализуемых методов, из-за его «сектантского» характера, но в первую очередь из-за его нелицеприятной информации об истинной природе человека.
Первые ветви: Адлер, Штекель, Юнг
Появление суровых для того времени истин о человеческой сексуальности заранее предполагало их неприятие. После того, как напуганный своей собственной реакцией и реакцией первой пациентки психоанализа Анны О., Йозеф Брейер отказался от таких понятий психоаналитической терапии, как перенос и контрперенос, от Фрейда отошли Альфред Адлер и Вильгельм Штекель. Особую роль в этом сыграли взгляды Фрейда на значение сексуальности, с которыми не все его ученики были согласны.
Альфред Адлер выдвинул понятие «органической неполноценности», которая возникает как следствие компенсации «неполноценных» функций, когда, например, человек с двигательными нарушениями стремится к высоким спортивным достижениям в беге. Известное понятие «чувства неполноценности» также идет от Адлера; это чувство возникает, допустим, тогда, когда успехи ребенка не вызывают у родителей должного одобрения. Обратив особое внимание на отношение своих пациентов к братьям и сестрам, на психологическую атмосферу в семье, которая может либо препятствовать развитию психики, либо способствовать ему, Адлер определил понятие «мужского протеста», под воздействием которого мужчина ни в коем случае не хочет показаться женственным. а. напротив, подчеркнуто мужественным (Адлер, 1922 с. 41). Таким образом, Адлер составил конкуренцию Фрейду, теорию либидо которого он не принимал.
Адлера особенно интересовала проблема агрессивного поведения людей, которой Фрейд пренебрегал. Сюда следует добавить споры о научном приоритете и, наконец, политические разногласия (Адлер был убежденным марксистом). С уходом Адлера, несомненно очень важной ветви на дереве психоаналитического познания, психоанализ лишился социально направленной и педагогически одаренной личности; именно Адлер проницательно распознал у невротиков чувство неполноценности, равно как и проблему человеческой агрессивности.
Другую ветвь психоаналитического дерева представляет собой Вильгельм Штекель, литературно очень плодовитый ученый. Его «Расстройства инстинктивной и аффективной деятельности» (1908) вышли в 10 томах. Первый том посвящен «нервозным состояниям страха и их лечению», следующие тома — онанизму и гомосексуализму, фригидности. импотенции, психосексуальному инфантилизму, импульсивным действиям, фетишизму, садизму, мазохизму, а также неврозам навязчивых состояний. Штекель всегда высоко ценил Фрейда, хотя тот подверг серьезной критике «активную технику» Штекеля равно как и его толкование бессознательных «чувственных влечений». Бездна, разделяющая разные точки зрения, уже не могла быть соединена мостом, и в результате Штекель, а следом за ним и Адлер покинули Венское психоаналитическое общество. В активном психоанализе Штекеля большую роль играла внезапность; все объяснялось им непосредственно из интуиции. Тем не менее Штекель оставался верен теории Эдипова комплекса в той степени, в какой он признавал значение бессознательных процессов при возникновении «нервозных состояний страха», гомосексуальности, фригидности, импотенции, импульсивных действий, перверсий и неврозов навязчивых состояний. Краткосрочная психоаналитическая терапия очень многим обязана Штекелю (Schindler, 1980).
Еще одна, гораздо более мощная ветвь, которая разрастается вплоть до нашего времени — аналитическая психология Карла Густава Юнга. Как свидетельствует объемистая переписка между Фрейдом и Юнгом (1974), они много лет работали в теснейшем сотрудничестве. Как полагал Фрейд, Юнг должен был стать его преемником и послужить в Венском психоаналитическом обществе противовесом еврейскому большинству. Юнг, однако, не был согласен с чрезмерным акцентом на сексуальность как на причину неврозов, и разработал свою собственную теорию либидо.
Позднее между Фрейдом и Юнгом возникло сильнейшее соперничество, из-за которого Фрейд, как доподлинно известно, дважды терял сознание. По-моему, это произошло оттого, что он оказался слабее Юнга. Даже на того, кто не согласен с сутью психологии Юнга, производит впе-
Фрейд | Адлер | Юнг | |
Мышление | Причинное | Социальное | Целенаправленное |
Толкование сновидений | Редуктивное (главное латентное содержание) | Целенаправленное | Компенсаторное (выявление архетипов) |
Понимание бессознательного процесса | Индивидуальный | атмосфера в семье | коллективное бессознательное |
Сексуальность | Центральное значение | Побочное | Побочное |
Агрессивность | Инстинкт смерти | Стремление к власти (мужской протест) | Не принимается в расчет |
Перенос | Очень важно; основное средство изменений | Без внимания; элемент педагогики | Без внимания; отсылка к разъединенным архетипам |
Таблица 1 Таблица различия взглядов Фрейда, Адлера и Юнга
чатление диапазон его писаний, освещающих такие разнообразные темы, как психология и патология оккультных феноменов, диагностика с использованием ассоциаций, душевные причины психозов. Среди его книг особые споры вызвали «Символ преобразования» (1912), “Психологические типы» (1921), «Отношения между Я и бессознательным» (1928). Интересы Юнга в первую очередь относились к архетипам, символам сновидений, духовным проблемам современности, существованию души и образам бессознательного. К. Г. Юнг до сих пор очень влиятелен в германоязычных странах: в Штутгарте и Цюрихе есть юнгианские институты. В англоязычных странах Юнг, равно как и Адлер, достаточно популярен, о чем свидетельствуют многочисленные переводы и издания собрания сочинений. Различия и сходства в их теориях и методах лечения резюмировал Рольф Фечер (1978) в своей книге «Основные направления глубинной психологии Фрейда и Юнга». Важнейшие различия в краткой форме проиллюстрированы в таблице 1.
4. Возвращение к стволу:
теория инстинктов и теория травм
Психоаналитическая теория инстинктов
Мы рассмотрели ранние ответвления психоаналитического дерева, забыв о его стволе, как это сделали в свое время первые отступники от Фрейда. Внутренним содержимым ствола психоанализа являются теория инстинктов и психоаналитическая теория сексуальности. Сообразно с этим поведение людей определяется важнейшими сексуальными мотивами. Движущая сила обусловлена биологически.
Мы можем сравнить инстинкты психоанализа с инстинктами растений, которые весной развиваются из почек. С инстинктами случается нечто такое, что — если вернуться к нашему сравнению — напоминает весенний побег дерева или куста.
Инстинкты могут развиваться; но чаще они подавлены или развиваются в строго определенном направлении, как декоративные растения;
таким образом, становится очевидным идущее извне (в данном случае из общества) воздействие на понятие «инстинкт».
Один из таких инстинктов — сексуальность. В нем принимают участие все генитальные функции, подобно тому, как они находят свое
выражение в половом акте: очевидные действия и доставляющие наслаждение ощущения. В психоанализе понятие сексуальности настолько расширено, что удовольствие от сосания материнской груди, от испражнения и при мочеиспускании рассматриваются как проявления сексуального инстинкта, равно как и удовлетворение желания посредством гомосексуального или гетеросексуального полового акта.
К психоаналитической теории инстинктов относится гипотеза, что сексуальность впервые возникает не в период полового созревания, а намного раньше, в детском возрасте, в чем может удостовериться любой незастенчивый наблюдатель. Младенцы могут мастурбировать, а маленькие дети внимательно изучают свои гениталии. Для подтверждения теории сексуальности. Фрейд использовал непосредственные наблюдения за детьми, а также анализ снов своих пациентов, их шуток и так называемого «ошибочного поведения» (оговорок, забывчивости, смущения и т. п.).
Психоаналитическая теория инстинктов, таким образом, подчеркивает мощь сексуальности, о чем уже шла речь в обоих наших отступлениях касательно романов, трагедий и кинофильмов.
Борьба между теорией травм и теорией инстинктов
Необходимо упомянуть непростую проблему, известную со времен возникновения теорий психоаналитического дерева познания: антагонизм между теорией травмы и теорией инстинктов. В своем кратком изложении мне хотелось бы со всей определенностью подчеркнуть, что современная психоаналитическая теория и практика проистекают из теории инстинктов. Она обошла или, вернее сказать, вытеснила так называемую теорию травмы. Эта теория, игравшая заметную роль на ранней стадии развития психоанализа (см. рисунок психоаналитического дерева), была связана с травмой, (в дословном переводе с греческого — «рана», «повреждение», «результат насилия»). В переносном смысле и в связи с областью психики это значит «шок», «потрясение».
Первоначально Фрейд считал, что сексуальные домогательства, о которых сообщали его первые пациенты, действительно имели место. Он полагал, что домогательства взрослых настолько ранят детей, что детское Я не в состоянии вынести их душевные последствия и тем более их переработать. Неприятные, болезненные переживания, вытесняются, тогда как связанные с ними аффекты не находят себе выражения, продолжают бессознательно развиваться и приводят к попыткам опосредованно покончить с невыносимым мучением и, как следствие,— к невротическим нарушениям. Не зная всех взаимосвязей, невозможно проследить происхождение этих нарушений от душевной травмы, но с помощью воспоминаний о травме и используя психоаналитический метод, их можно вновь вывести на уровень сознания. Для этого, как считал Фрейд, необходимо проявить подавленный аффект и стойко преодолеть последствие травмы — возникший симптом. Так случилось с первой пациенткой психоанализа — Анной О.,— которая, ухаживая за смертельно больным отцом, не могла реализовать свои сексуальные и агрессивные импульсы, поскольку боялась его огорчить. Она вытесняла эти импульсы, из-за чего у нее развился целый ряд симптомов: паралич, судороги, торможение, душевное расстройство. Стоило ей только заново пережить и довести до разрешения соответствующие аффекты, как симптомы исчезали — что доказывало наличие причинно-следственных связей между подавленными причинами и неврозом как их последствием. Таким образом, терапевтические методы « вскрытия» устраняют причины неврозов. Данный пример демонстрирует, что в появлении невроза в равной мере ответственны внешняя ситуация (травма, страх потерять отца) и внутренний мотив (желание стать ему близкой, быть может, даже сблизиться сексуально, и в то же время — желание его смерти).
В теории травмы особую роль играют внешняя травма и сопровождающий ее внутренний психологический шок. в теории инстинктов доминируют внутренние мотивы. В первом случае пациент оказывается жертвой внешних обстоятельств, во втором — их виновником: это существенное расхождение сохраняется вплоть до сегодняшнего времени и несомненно будет определять будущее психоанализа. Таблица 2 в краткой форме демонстрирует основное различие этих теорий.
После того как Фрейд стал постоянно узнавать от своих пациентов, что они подвергались сексуальной атаке со стороны родственников, в его голову закрались сомнения на этот счет, которые он изложил в письме Вильгельму Флиссу от 21 сентября 1897 года: «Я не верю более в мою невротику... продолжающиеся разочарования при попытках довести анализ до полного завершения... отсутствие полного успеха» — вот что смущало Фрейда. Сюда же относится следующая цитата: «Неожиданно то. что во всех без исключения случаях отца обвиняют в извращениях, (и мой собственный опыт здесь не исключение), удивительна частота истерий при подобных обстоятельствах, хотя частота
такого рода извращенных тенденций по отношению к детям вряд ли так велика». Итак, от теории травмы Фрейд отказался, заменив ее теорией инстинктов, используя которую, можно закрыть глаза на серьезные свидетельства о сексуальных (и, стоит добавить, агрессивных) травмах и не замечать, насколько часто родители причиняют вред детям, хотя перспектива логического разрешения этой проблемы еще далеко не исчерпана (Массон. 1984).
Вместе с тем это, конечно же, выдающееся достижение Фрейда, который путем « проб и ошибок» пришел к мысли, что наряду с травмой существуют инстинкты и внутренние психологические мотивы (включая мотивы сексуальные), управляющие людьми. При этом доводами в пользу сексуальных фантазий и соответствующего поведения детей
Точка зрения Фрейда, | Теория травмы до 1897 г. | Теория инстинктов после 1897г. |
Соотношение жертва – виновник | Пациент-жертва, жертва соблазнов жертва насилия психологической жестокости | Пациент –виновник будучи ребенком он желает овладеть матерью/ отцом, устранить мать/отца |
Соотношение реальность/фантазия | Реальность | Фантазия |
Главные направления в психоанализе | Ференци и венгерская Школа (главный представитель Балинт); Д. В Уинникот, Х. Когуг и психология самости | Главные направления психоанализа: Я –психология и особенно значимая сейчас теория отношений |
Основные направления вне психоанализа | Адиса Миллер: драма одаренного ребенка. Массон: Что сделали с тобой, несчастное дитя? А.Яновс Первичная терапия |