Рудольф Штейнер
Из GA 275
Искусство в свете мудрости мистерий
Лекции 4, 5, 8
Восемь лекций, прочитанных в Дорнахе
с 28 декабря 1914 г по 4 января 1915 г со
вступительным словом Марии Штейнер
перевод с немецкого А. Демидов
СОДЕРЖАНИЕ
Вступительное слово Марии Штейнер
Первая лекция, Дорнах,28 декабря 1914
Техника и искусство
Укрепляющее воздействие духовной науки по отношению к вредным влияниям современной жизни. Влияние современной техники на волевую и эмоциональную жизнь. Формирование современной техники в два этапа: разрушение природных связей и, тем самым изгнание природных духов, и создание новых связей в соответствие с законами природы вследствие внедрения ариманических духов. Отступление перед современной жизнью как спиритуальная трусость. Активное само переживание в духовнонаучных идеях. Соприкосновение человека с искусством и техникой подобно качанию маятника между люциферической и ариманической духовностью. Переживание элементарной духовности в речи до 15 столетия. Необходимость обновления искусства: здание в Дорнахе как начало. Введение пластически-образного элемента в музыкальное переживание.
Вторая лекция
29 декабря 1914
Преобразующие импульсы для художественной эволюции человечества (1)
Отношение отдельных искусств к существу человека. Строительное искусство. Взаимная игра сущностных членов. Посылка импульсов представления «я» и астрального тела с помощью Ангелов. Архитектура: закономерности физического тела, перенесенные в пространство; скульптура: как законы эфирного тела преобразуются в физическое; живопись: как законы астрального преобразуются в эфирные; музыка: погружения «я» в астральное тело; поэзия: Самодух, погруженный в «я»; эвритмия: Жизнедух, погруженный в Самодух. Семиричность отдельных сущностных членов, отображенная в астральном теле. Соотношение между семью членами астрального тела и интервалами. Астральный человек как музыкальный инструмент. Земная музыка как отображение небесной музыки сфер. Ударные слоги. Переживание «я» в музыке и в поэзии. Необходимость воплощения в жизнь духовнонаучных идей.
Третья лекция
30 декабря 1914
Преобразующие импульсы для художественной эволюции человечества (2)
Две области духовной науки: описание космических связей и отображение определенной градации душевных переживаний на пути инициации. Погружение себя в более ранние ступени бытия Земли в художественном созидании и созерцании их: архитектура - бытие (древнего) Сатурна, скульптура - бытие (древнего) Солнца, живопись - бытие (древней) Луны. Две стороны пути инициации: духовное переживание бытия и субъективные состояния души. Музыка, как внешний образ переживания инициации; её связь с бытием Юпитера. Сущность (древне)греческой скульптуры на примере Венеры Милосской; грек как человек Солнца. Общение с ариманическим на примере здания в Дорнахе. Котельная как архитектурное строение ариманической культуры. Преодоление арииманического посредством выявления его во вне. Как описание пути инициации содействует инспирации от поэзии и музыки. Необходимость преображения личных эмоций и воли в сверхличное посредством духовной науки.
Четвертая лекция
31 декабря 1914
Мировой Новый Год. Сновидческая песнь Олафа Эстесона.
Норвежская легенда об Олафе Эстесоне; погружение человека как микрокосма в Макрокосм благодаря совместной жизни с Духом Земли в течение Рождественского времени. Дословный текст легенды. Возобновление забытого древнего знания с помощью духовнонаучного мировоззрения. Погружение в элементы. О необходимости развивать благочестивое смирение и преданность по отношению к сущности древних откровений. Как пример: слова из Второй Книги Моисеевой. Противоположность в восприятии мира чувственного и мира духовного. Утеря знания о трехчленности человека при вторжении материализма. Использование слов: «Свобода, равенство и братство» на поверхностных уровнях человеческих переживаний. Братство как идеал для физического мира, свобода как идеал для душевного мира, равенство - в духовной жизни. Олаф Эстесон как образ человечества, спящего в спиритуальном отношении.
Пятая лекция,
1 января 1915
Моральное переживание мира красок и звуков.
Пробуждение благочестивого страха с одной стороны, и силы внутренней «эволюции» с другой стороны, посредством понимания духовной науки. Как надо стремиться к созвучию между микрокосмом и Макрокосмом посредством чтения звездного письма, что отображено на примере положения Луны в Новогоднюю ночь. Путь к новому виду деятелей искусства. Морально-спиритуальное переживание чувственной видимости на примере цвета и звука: красное – божественный гнев. Формы как труд красок, как деятельность Элоимов; оранжевый – стремление к познанию внутреннего существа; желтый - жизнь в созидательных силах; зеленый – внутреннее усиление; синий – божественное милосердие. Прима – всасывание вверх со стороны спиритуального мира; секунда - звучание, противоположное сумме звуков; терция - движение дружественных тонов навстречу друг другу; кварта – различно окрашенные звуковые переживания; квинта - обогащение душевного переживания. Излучение спиритуальных сил в человека, изображенное на примере адвоката, упавшего в обморок. Искоренение космической неграмотности как задача духовной науки.
Шестая лекция
2 января 1915
Пластически-архитектурные образы (1)
Опустошающее воздействие естественной науки в противоположность обогащающему и оживляющему воздействию духовной науки. Необходимость само переживания в вещах, отображенных на примере архитектоники. Равновесие между отягчающим и поддерживающим как равновесие между ариманическим и люциферическим. Развитие музыкального настроения в архитектонике. Здание в Дорнахе как попытка умиротворения искусства. Колонны и архитравы как телесное, купола как душевное, окна как духовное здания. Оплодотворение педагогики посредством духовной науки. Кармическое равновесие между ребенком и воспитателем: воздействие определенного посредством музыки будущего воспитателя на пластически сформированное прошлое ребенка. Люциферическое и ариманическое воспитание. Необходимость в старости оставаться юным на душевном уровне. Духовная наука как «элексир молодости».
Седьмая лекция
3 января 1915
Грядущее бытие Юпитера и его существа
Подготовка будущего человека Юпитера посредством нынешнего земного человека. Отношение внешней науки и духовной науки. Природное бытие и нравственный поступок человека. Влияние нравственных или безнравственных поступков на существ, формирующихся в выдохе человека: подготовка человека Юпитера или создание паразитических демонов, переселившихся с древней Луны. Воздействие этих ставших люциферическими демонов на человека в эмбриональном состоянии. Упорядочивание жизни благодаря духовнонаучному познанию: отмирание мысли при концентрации и невозмутимость по отношению к собственной судьбе. Два руководящих положения: (« Добейся устремления мыслей в Космос». «Добейся воскресения судьбы в «я»). Существо духовной науки в формах здания в Дорнахе. Связь Христиана Моргенштерна со зданием. О внутреннем отношении к сообщениям духовной науки.
Восьмая лекция
4 января 1915
Пластически-архитектурные образы (2)
Архитектурный принцип котельной. Метаморфозы в костной системе. Двойной купол: котельная как происходящая в ариманическом метаморфоза. Желание не истолковывать формы, но внутренне сопутствовать им. Восприятие внешнего мира посредством восприятий рефлексии и зеркальных отражений того, что происходит в нашей крови и нервах. Возникновение пифического ясновидения посредством прослеживания нервных и кровеносных путей в процессе самонаслаждения собственным телом во время бодрственной жизни: возвращение к древней лунной эволюции. Возникновение пророческого ясновидения посредством погружения в кровеносные пути и нервные пути как алчный захват своего собственного тела снаружи во время сна. Новое ясновидение: захват костной системы и отдача высшим иерархиям. Светлые и теневые стороны духовнонаучных стремлений.
ПРИМЕЧАНИЯ
ЧЕТВЕРТАЯ ЛЕКЦИЯ
Дорнах 31 декабря 1914
Мировой Новый Год.
Сновидческая песнь Олафа Эстесона
Этот праздник нашего завершения года мы начинаем тем, что госпожа др. Штейнер преподнесет к лекции прекрасную норвежскую легенду об Олафе Эстесоне, о том Олафе Эстесоне, который при наступлении Рождественского времени впал в своего рода сон, который продолжался тринадцать дней: тринадцать священных дней, с которыми мы знакомились в наших различных рассмотрениях. В течение этого сна он имел важные переживания, о которых он затем, когда проснулся, сумел рассказать.
В эти дни мы предпринимали различные рассмотрения, которые могли обратить наше внимание на то, как посредством духовнонаучного мировоззрения мы иным образом можем вновь обрести для человеческого познания те древние познавательные сокровища, которые в прошедшие дни познавались людьми как то, что принадлежало духовному миру. Всё снова и снова, в той или иной форме мы будем сталкиваться с этим древнейшим знанием о духовных мирах. Всё снова и снова, мы будем вспоминать, что это знание в древности покоилось на том, что человек в соответствие со своей более ранней организацией мог вступать в такую связь со всем Космосом и его событиями, что, - как мы выражаем это на нашем языке, - человеческий микрокосм погружался в закономерности происходящего в Макрокосме. При этом погружении в Макрокосм он мог иметь переживания о тех вещах, которые глубинным образом касались его душевной жизни, но которые должны были бы оставаться скрытыми для него, пока он как микрокосм странствовал на физическом плане, будучи наделен лишь теми познаниями, которые дают органы чувств и связанный с ними рассудок.
Мы знаем, что только материалистическое мировоззрение может верить в то, будто бы только человек в рамках мирового порядка наделен способностями познания, чувства и воли, в то время как с точки зрения спиритуального мировоззрения надо признавать, что точно так же, как имеются существа, стоящие на человеческой ступени, так есть и существа, выше ступени человеческого мышления, чувства и воли. В этих существ человек может вживаться, когда он как микрокосм погружается в Макрокосм. Но тогда мы должны говорить об этом Макрокосме так, как если бы он был не только пространственным Макрокосмом, но как если бы в жизни Макрокосма имело значение время в своём течении. Как человек должен отказаться от всех впечатлений, которые могут воздействовать на его чувства из его окружения, как он как бы должен создать вокруг себя мрак посредством закрытия своих органов чувственного восприятия, чтобы внутри себя возжечь свет духа, если он хочет погрузиться в глубины своей души, так и тот дух, которого мы называем Духом Земли, должен закрыться, изолироваться от впечатлений из остального Космоса. Внешний Космос должен оказывать на Духа Земли воздействие в наименьшей степени, для того, чтобы сам этот Дух Земли внутренне сконцентрировался, чтобы он мог внутренне сосредоточить свои способности. Ибо тогда будут открыты те тайны, которые человек испытывал совместно с этим Духом Земли, поскольку Земля, как таковая изолирована от Космоса.
Временем, когда воздействия внешнего Макрокосма на Землю максимальны, является летнее солнцестояние, Иванов День. Многие древние традиции, связанные с праздничными представлениями, праздничными шествиями, напоминают нам как проводились такие праздники посреди лета, как душа посреди лета вследствие того, что она выделяла «я» вовне и выходила в жизнь Макрокосма, в опьянении отдавалась впечатлениям Макрокосма.
Однако нечто обратное напоминают нам легендарные или прочие повествования о том, что можно было пережить в древности, когда впечатление от Макрокосма на Землю были минимальны, вследствие чего Дух Земли концентрировался в себе и в бесконечной Вселенной переживал тайны душевной жизни Земли; и человек сопереживал наиболее священные тайны, если он предавался этим переживаниям в то время, когда свет и тепло посылались Земле из Космоса менее всего. Вот почему эти дни Рождественского времени всегда считались священными; ведь тогда человек, - если он ещё имел в своём организме способность сопереживать земную жизнь в то время, когда она была наиболее сконцентрирована, - мог вести совместное бытие с Духом Земли.
Олаф Эстесон, Олаф, сын Земли в эти тринадцать коротких дней, когда он был погружен в Макрокосм, переживал тайны Вселенной. И норвежская легенда, в новое время воскрешенная из древних источников, сообщает нам о переживаниях, которые имел Олаф Эстесон между временем Рождества, Нового Года вплоть до 6 января. У нас есть повод, часто думать об этом древнем виде переживания микрокосма в Макрокосме; наше рассмотрение можно присоединить к таким вещам. Но прежде всего, давайте послушаем легенду об Олафе Эстесоне, который во время, переживаемое нами сегодня, пережил тайны мирового бытия вследствие того, что жил совместно с Духом Земли. Итак, давайте послушаем об этих переживаниях.
СНОВИДЧЕСКАЯ ПЕСНЬ
I.
Послушай песнь мою!
Тебе хочу я спеть
О храбреце одном,
Он звался Олаф Эстесон,
Который долго спал,
О нём тебе пою я.
II.
Прилёг он раз под Рождество
И вдруг уснул так крепко,
Не мог проснуться он, пока
Через тринадцать долгих дней
Народ пошёл ко храму.
Он звался Олаф Эстесон,
Который долго спал,
О нём тебе пою я.
Прилёг он раз под Рождество
И вдруг заснул так крепко,
Не мог проснуться он, пока
Через тринадцать долгих дней
Не встрепенулись птицы.
Он звался Олаф Эстесон,
Который долго спал,
О нём тебе пою я.
Не мог проснуться он, пока
Через тринадцать долгих дней
В горах сверкнуло солнце,
Тогда вскочил он на коня
И поскакал ко храму.
Он звался Олаф Эстесон,
Который долго спал,
О нём тебе пою я.
Служил священник в алтаре,
Когда подъехал Олаф
И в воротах церковных он
Свои виденья рассказал,
Что в долгих снах предстали.
Он звался Олаф Эстесон,
Который долго спал,
О нём тебе пою я.
И тот, кто стар, и тот, кто млад
Словам его внимали
Про этот долгий сон.
Он звался Олаф Эстесон,
Который долго спал,
О нём тебе пою я.
III.
Прилёг я раз под Рождество
И вдруг уснул так крепко,
Не мог проснуться я, пока
Через тринадцать долгих дней
Народ пошёл ко храму.
Луна сияла,
И был мой путь далёк и долог...
Я был взнесён под облака,
Я был на дне морском,
Но кто последует за мной,
Навек невесел станет.
Луна сияла,
И был мой путь далёк и долог...
Я был взнесён под облака,
Упал я в грязь болота,
Весь ужас ада я познал,
Познал и свет небесный.
Луна сияла,
И был мой путь далёк и долог...
И вглубь земли спускался я,
Где плещут Божьи реки,
И, хоть я видеть их не мог,
Но слышал страшный плеск.
Луна сияла,
И был мой путь далёк и долог...
Мой вороной в пути не ржал.
Не лаял там мой пёс,
Не пели птицы по утрам,
Всё было очень странно.
Луна сияла,
И был мой путь далёк и долог...
Я шёл в духовную страну
По полю из шипов,
Я изорвал свой красный плащ
И ногти на ногах.
Луна сияла,
И был мой путь далёк и долог...
Вступил я на Гьялларский мост,
На высоту ветров,
Окован он златой бронёй
Из игл и из шипов.
Луна сияла,
И был мой путь далёк и долог...
Там бил меня духовный змей
И рвал духовный пёс,
Там бык поднялся на дыбы,
Три твари, яростны и злы
Загородили мост.
Луна сияла,
И был мой путь далёк и долог...
Кусает пёс и ранит змей,
Бодает мощный бык,
Не перейти тот мост тому,
Кто истину не чтил.
Луна сияла,
И был мой путь далёк и долог...
Прошёл я этот узкий мост,
Где голову кружит,
В трясинах заблудился я,
Но одолел и их.
Луна сияла,
И был мой путь далёк и долог...
В бездонных топях я тонул,
Пробившись на мосту,
И вкус земли, как труп в гробу
Я ощущал во рту.
Луна сияла,
И был мой путь далёк и долог...
И вот я к водам подошёл,
Сверкал там синий лёд,
Но умудрил меня Господь,
И я прошёл вперёд.
Луна сияла,
И был мой путь далёк и долог...
Так я вступил на млечный путь,
На правый путь я встал,
И тут увидел чудный свет:
Там рай вдали сиял.
Луна сияла,
И был мой путь далёк и долог...
Но Божья Матерь в вышине
Велела мне тогда
Идти не медля в Броксвалин,
Где души ждут суда.
Луна сияла,
И был мой путь далёк и долог...
IV.
И долго, ночь за ночью
Блуждал я в иных мирах.
И знает только сам Господь,
Как много горя я видел...
В Броксвалине, где души
Сошлись на Страшный Суд.
Там юношу увидел я –
Он мальчика убил:
В трясине вечно он тонул,
А труп держал на руках.
В Броксвалине, где души
Сошлись на Страшный Суд.
Там старика увидел я –
Был лихоимцем он:
За это здесь он был одет
В одежды из свинца.
В Броксвалине, где души
Сошлись на Страшный Суд.
Мужчин я видел, что несли
По раскалённой глыбе:
Нечестно камень межевой
Они передвигали.
В Броксвалине, где души
Сошлись на Страшный Суд.
Детей я видел, что стоят
На углях раскалённых:
За зло родителям своим
Их души так страдали.
В Броксвалине, где души
Сошлись на Страшный Суд.
Ещё я видел страшный дом
И близко подходил:
Там ведьмы трудятся в крови,
Что портили они.
В Броксвалине, где души
Сошлись на Страшный Суд.
Злых духов дикая толпа
Там с севера скакала,
Князь ада впереди.
В Броксвалине, где души
Сошлись на Страшный Суд.
Скакали с севера все те,
Что были злее всех,
Скакал князь ада впереди
На вороном коне.
В Броксвалине, где души
Сошлись на Страшный Суд.
Но с юга двигались полки
В спокойствии священном,
Их вёл Архангел Михаил
За Господа Христа.
В Броксвалине, где души
Сошлись на Страшный Суд.
И души грешников в слезах
Дрожали, полны страха,
И по следам их злобных дел
Текла река из слёз.
В Броксвалине, где души
Сошлись на Страшный Суд.
Стоял в высотах Михаил
С весами для грехов:
Он души взвешивал у всех,
И, стоя рядом, их судил
Судья – Иисус Христос.
В Броксвалине, где души
Сошлись на Страшный Суд.
V.
О, как блажен, кто на земле
Дал обувь бедняку!
Не побредёт он босиком
По полю из шипов.
Так говорит язык весов,
Вещает правда мира
В духовной стороне.
О, как блажен, кто на земле
Дал хлеба бедняку!
Когда придёт он на тот свет
Псы грызть его не станут.
Так говорит язык весов,
Вещает правда мира
В духовной стороне.
О, как блажен, кто на земле
Дал бедняку зерна!
Гьялларский мост минует он,
Но бык его не тронет.
Так говорит язык весов,
Вещает правда мира
В духовной стороне.
О, как блажен, кто на земле
Дал платье бедняку!
Он не замёрзнет никогда
Во льдах на Броксвалине.
Так говорит язык весов,
Вещает правда мира
В духовной стороне.
VI.
И тот, кто стар, и тот, кто млад
Словам его внимали
Про этот долгий сон.
Проспал ты слишком долго...
Олаф Эстесон, восстань!
(Перевод: А. Демидов)
Мои дорогие друзья, мы слышали, как Олаф Эстесон пробудился от того сна, который должен был стать для него откровением тайн тех миров, которые оторваны от чувственной жизни, от обычной жизни на физическом плане. В этой древней легенде мы получаем известие о тех древних познаниях, о тех древних прозрениях в духовные миры, которые могут быть вновь пробуждены посредством того, что мы называем духовнонаучным мировоззрением.
Часто приводятся высказывание, которое проходит через все сообщения, касающиеся вступления человеческой души в духовный мир: они гласят, что человек только тогда может созерцать духовный мир, если он со своими переживаниями подходит к вратам смерти и затем погружается в элементы. Так что он имеет элементы земного бытия не вокруг себя, как находятся они в обычной жизни физического плана вокруг него как земля, вода, воздух и огонь, но что он, будучи поднят над этой внешней стороной, этой чувственно-воспринимаемой стороной элементов, погружается в то, чем являются эти элементы, если человек знакомится с их истинной природой, с их ближайшей истинной природой, где присутствует их существо, которое связано с земной жизнью человеческой души.
То, что Олаф Эстесон переживал нечто от этого погружения в элементы, можно проследить там, где прежде всего рассказывается как Олаф приходит на Гьялларский мост, и как ему приходится, идти через этот мост, странствуя по пути в духовный мир, который простирается так долго.
Насколько наглядно описывается нам переживание с земным элементом, описывается, как он погружается в этот земной элемент. Это делается с той наглядностью, которая говорит нам, что он как мертвый, лежащий в могиле, ощущает вкус земли во рту. Затем нам ясно указывается на то, что может быть пережито в водном элементе, когда человек как бы со своим моральным содержанием переживает этот водный элемент. Затем указывается на то, как человек сходится с огненным элементом, с воздушным элементом.
Всё это удивительно наглядным образом описано и сосредоточено в переживании совместного бытия человеческой души с тайнами духовного мира. Легенда была обнаружена позднее; составлена она была тогда, когда ещё жила в устах народа. Кое-что в этой легенде, как она звучит сегодня, не таково, как было изначально. Изначально, без сомнения было только наглядное описание переживания в земной области, затем переживание в водной области. И только потом переживания в воздушной и огненной области дифференцированы гораздо сильнее, нежели было это в случае тех слабых отголосков, найденных спустя столетия, которые предлагаются нам сегодня.
Точно также без сомнения был более величествен и менее сентиментален конец, который в том виде, каков он сегодня, не напоминает больше изначальной, необычно грандиозной речи, не напоминает того, захватывающего на сверхчеловеческого уровня, заложенного в такой народной легенде, в то время как сегодняшний конец захватывает лишь на человеческом уровне, захватывает потому, что он связан с глубинными тайнами Макрокосма и человеческого переживания.
В такие времена, как то, когда мы живём теперь, в такие десятилетия, - если мы правильно понимаем их, - дается много предпосылок для того, чтобы обдумать тот факт, что человечество, в древности было проникнуто знанием, - хотя и иного вида, более смутным, сумеречным, - которое было потеряно и которое должно быть пробуждено заново. Тут перед нашей душой может выступить вопрос: а не следует ли нам, - поскольку уже можно знать о том, что такое знание должно придти снова на благо человечества, - не следует ли нам рассматривать как свою актуальнейшую задачу, делать всё то, что может привести к такому знанию, делать всё, чтобы человеческая культура смогла проникнуться таким знанием?
Многое будет необходимо для того, чтобы правильным образом смог наступить этот перелом во всей человеческом, - я мог бы теперь сказать, - чувстве по отношению к мировоззрению, перелом в мировоззренческом чувстве. И прежде всего тут будет необходимо одно, одно, - говорю я, - ибо это одно выступает среди многого другого, но надо принять именно одно: должно быть необходимым, чтобы человеческие души на почве нашего духовнонаучного мировоззренческого потока усвоили благоговение и преданность по отношению к тому, что было известно в глубокой древности в древней форме о великих тайнах бытия. Надо будет ощутить, насколько в материалистическую эпоху было упущено развитие этого благоговения и преданности в душе.
Необходимо получить ощущение того, как сухо и трезво материалистическое время, насколько высокомерно поставило себя рассудочное познание человечества в первые столетия пятого послеатлантического культурного периода по отношению к откровениям древних религиозных и древних познавательных преданий, которые поистине, - если только приближаться к ним с необходимым благоговением, - позволяют предчувствовать, сколь глубокая, глубинная мудрость содержится в них. Как неблагодатно, без благоговения, в сущности, относимся мы теперь к содержанию Библии! Я даже не хочу говорить о том виде отвратительных современных исследований, которые растрепали и раздробили Библию; я хочу говорить только о той сухой, бесчувственной форме, в которой сегодня мы, будучи вооружены только чувственным познанием и силами обычного рассудка, приближаемся к Библии, как мы больше не можем развить чувства по отношению к тому неизмеримому величию человеческого воззрения, которое выступает нам навстречу из некоторых её мест. На одно такое место из Второй Книги Моисеевой, глава 33, строка 18 мне хотелось бы указать:
"Моисей сказал: покажи мне славу Твою.
И сказал [Господь Моисею]: Я проведу пред тобою всю славу Мою, и провозглашу имя Иеговы пред тобою, и кого помиловать – помилую, кого пожалеть – пожалею.
И потом сказал Он: лица Моего не можно тебе увидеть; потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых.
И сказал Господь: вот место у Меня, стань на этой скале;
когда же будет проходить слава Моя, Я поставлю тебя в расселине скалы и покрою тебя рукою Моею, доколе не пройду;
и когда сниму руку Мою, ты увидишь Меня сзади, а лице Моё не будет видимо [тебе]."
Если мы рассмотрим это место, принимая во внимание всё то, что за истекшие годы нашей духовнонаучной деятельности могло влиться в наши души и в наши сердца, то сможем почувствовать, сколь бесконечная мудрость говорит из этого места, и сколь туги на ухо стали люди материалистической эпохи, что даже не могут услышать бесконечно глубокую мудрость, гласящую из этого места. Я бы хотел в связи с этим познакомить вас с одной книжечкой, появившейся под названием: "Слова Моисея" в издательстве Брунс в Миндене, Вестфалия, причём именно потому, что в этой книжечке кое-что из Пятикнижия Моисеева переведено лучше, чем в других изданиях. Издатель книги "Слова Моисея", доктор Гуго Бергман потратил немало усилий для этой интерпретации.
Мы неоднократно подчёркивали, что человек, желающий окунуться в духовный мир, должен усвоить совершенно иной род собственного отношения к миру, отличный от отношения к чувственному миру. Чувственный мир человек имеет вокруг себя. Он глядит на этот чувственный мир, он видит его в красках и формах, слышит его звуки. Чувственный мир находится здесь; мы противостоим ему; он воздействует на нас; мы контактируем с ним благодаря восприятию, мы размышляем о нём. Таково наше отношение к чувственному миру. Мы пассивны; он сам врабатывается в нашу душу. Мы размышляем о чувственном мире, мы создаём представление о нём.
Наше отношение становится совершенно иным, если мы вживаемся в духовный мир. Человек, вступающий в духовный мир, испытывает трудности при составлении правильного представления о том, что он переживает. Некоторые из этих трудностей я попытался характеризовать в работе "Порог духовного мира". Мы представляем чувственный мир, мы думаем о чувственном мире. Если мы предпринимаем всё то, что должен предпринять желающий идти путём инициации, наступает нечто такое, что может быть охарактеризовано следующим образом: как окружающие нас вещи относятся к нам, так относимся мы сами к существам высших Иерархий: они представляют нас, они мыслят нас. Мы мыслим о предметах, находящихся вне нас, о минералах, растениях, животных: они становятся нашими мыслями. Мы, в свою очередь, являемся представлениями, мыслями и восприятиями духов высших Иерархий. Мы становимся мыслями Ангелов, Архангелов, Архаев и т. д. Мы воспринимаемся ими, как сами мы воспринимаем растения, животных и людей. И мы чувствуем себя в безопасности, когда можем сказать себе: нас мыслят существа высших Иерархий, они представляют нас. Эти существа высших Иерархий охватывают нас своей душой. Да, мы могли бы представить себе, что когда этот Олаф Эстесон засыпает перед церковными воротами, он становится представлением духов высших Иерархий, и в то время, когда он спал, существа высших Иерархий переживали то, что переживают существа Духа Земли, являющегося для нас как множественность. Когда же Олаф Эстесон снова просыпается в физическом мире, он вспоминает всё то, что пережили в нём духи высших Иерархий.
Только представьте себе: мы вступаем на путь посвящения! Как сможем мы повести себя по отношению к духовному миру, в который, как в совокупность духовных существ, мы хотели бы вступить? Как мы можем вести себя по отношению к ним? – Мы можем вступить в общение с ними, мы можем сказать им: как нам достичь вас, как вы открываете себя нам? И если нам стал понятен тот, иной вид отношения человеческой души к духовному миру, то из духовного мира мы можем получить своего рода отклик: так, как ты воспринимаешь чувственный мир, который появляется перед твоим взором, выступает перед твоими чувствами, так воспринимать духовный мир ты не можешь. Мы должны представлять тебя, а ты должен почувствовать себя в нас. Ты должен ощутить себя так, как ощутила бы себя та мысль, которую ты мыслишь в чувственном мире, как если бы она могла пережить себя в тебе. Ты должен отдать себя духовному миру, и тогда в тебя будет вступать всё то, что могут открыть тебе существа высших Иерархий. Тогда это будет вливаться в твою душу, и, исполненное милости, жить в твоей душе подобно тому, как ты живешь в твоих мыслях, когда ты думаешь о чувственном мире. Если духовный мир захочет помиловать тебя, то он пронижет тебя своей любовью! Если он пожелает сжалиться над тобой и пронизать тебя своей любовью.
Ибо тебе не следует полагать, что ты сможешь противопоставить себе духовных существ так же, как чувственный мир. Как Моисей должен был идти в расселину, так должен и ты в расселине приобщить себя духовному миру. Ты должен поставить себя там. Как мысль живёт в тебе, так должен ты вживить себя в духовных существ. Ты должен сам как мировая мысль жить внутри Макрокосма. Переживая естественным образом, ты не можешь испытать этого в течение твоей жизни между рождением и смертью; ты сможешь это лишь после смерти, когда умрёшь. Никто не может пережить духовный мир так, пока не умер, но духовный мир может пройти мимо тебя, милуя тебя, пронизывая тебя своей любовью. И затем, если ты после или во время своего нахождения в этом духовном мире подключишь своё земное сознание, тогда в твоё земное сознание проникнет сияние того, чем является духовный мир.
Как предмет находится вовне и человек противостоит предмету, как предмет вступает в его сознание и затем находится внутри, так человек со своей душой находится в расселине духовного мира (рис.).
Духовный мир проникает сквозь него. Здесь человек находится перед вещами. Если же человек входит в духовный мир, то существа высших Иерархий находятся позади него. Здесь он не может увидеть их лица, так же как мысли не могут увидеть нашего лица, если они находятся в нас. Лицо находится впереди; мысли находятся позади, они не могут видеть лица. Вся тайна посвящения кроется в словах, которые говорит Моисею Яхве.
"Моисей сказал: Покажи мне славу Твою. [досл.: Моисей сказал Богу: покажи мне образ Твоего откровения.]
И сказал Господь: Я проведу пред тобою всю славу Мою, и провозглашу имя Иеговы пред тобою; и кого помиловать – помилую, кого пожалеть – пожалею, [досл.: На это Иегова говорит: Я хочу позволить всему Моему благу пройти мимо твоего лица, и Я хочу провозгласить имя Иеговы пред тобою, и хочу быть милостивым с тем, кого Мне можно помиловать, и хочу пожалеть того, кого Мне можно пожалеть.]
И потом сказал Он: лица Моего не можно тебе увидеть; потому что человек не может увидеть меня и остаться в живых, [досл.: Затем опять говорит Иегова: ты не можешь увидеть Моего лица, ибо ни один человек не может увидеть Меня и остаться в живых.]"
К вратам смерти подходят именно через посвящение.
"И сказал Господь: вот место у Меня: стань на этой скале;
Когда же будет проходить слава Моя, Я поставлю тебя в расселине скалы, и покрою тебя рукою Моею, доколе не пройду.
И когда сниму руку Мою, ты увидишь Меня сзади, а лице Мое не будет видимо, [досл.: И сказал Яхве:Здесь место у Меня, стань на скалу, и когда Моё величие пойдёт мимо Я хочу поставить тебя в расселину скалы и положить поверх тебя Мою руку, пока Я не пройду. Когда же Я сниму руку Мою, ты увидишь Меня сзади, но Моего лица нельзя будет увидеть.]
Это и есть форма, противоположная той, в которой человек воспринимает чувственный мир. Надо было бы задействовать многое из усвоенного нами за годы духовнонаучной деятельности для того, чтобы правильным образом, в благоговении и с почитанием предстать перед таким откровением. Но тогда это чувство благоговения по отношению к таким откровениям будет постепенно всё больше и больше охватывать человеческую душу; благоговение, почитание – это и есть то, в чём мы, помимо всего прочего, нуждаемся для того, чтобы в духовной культуре человечества смог осуществиться вышеозначенный перелом.
Время, когда макрокосмические влияния на Землю минимальны, время Рождества, Нового года, примерно до шестого января благоприятно для того, чтобы вспоминать не только о предметах духопознания, но и об ощущениях, которые мы должны развивать в себе благодаря усвоению духовной науки. Поистине мы снова вживаемся в Дух Земли, вместе с которым мы образуем единое целое, и благодаря Которому жило древнее ясновидческое познание, как это отражено в легенде об Олафе Эстесоне. Человечество материалистической эпохи разучилось относиться к духовной жизни с благоговением и почитанием. Необходимо прежде всего позаботиться о том, чтобы это благоговение и это почитание вернулись снова, потому что только так мы сможем развить настроение, которое обеспечит нам правильный подход к новому духоведению. Пока это настроение всё ещё таково, что к духоведению подходят как и к другой, обычной науке. Однако в этом отношении должно произойти существенное изменение.
Из-за того, что человечество утеряло прозрение в духовный мир, оказалось утерянным правильное отношение человека к человеческой сущности в целом, к человечеству. Материалистическое мировоззрение породило хаотические ощущения по отношению к мировому бытию. Эти хаотические ощущения мирового и человеческого бытия должны были вторгнуться в эпоху материализма. Ведь в такую эпоху – а это наша эпоха; это первые столетия пятого послеатлантического культурного периода – не имеют больше никакого понятия о том, что человеческое существо является троичным, что это телесное, душевное и духовное существо. Это поистине так. То, что для нас должно было бы принадлежать к первейшим элементам духовнонаучного познания, троичность человека как тела, души и духа, об этом в первые четыре столетия пятого послеатлантического культурного периода вплоть до нашего времени отсутствовало какое-либо понятие. Человек, мол, и есть человек, а всякие речи о членении человека на тело, душу и дух, как это имеет место у нас, расценивались как глупая, фантастическая болтовня.
Можно было бы подумать, что эти вещи имеют значение только для познания. Но это не так. Они имеют значение не только для познания, они имеют определяющее значение для положения человека в жизни в целом. В третьем столетии эволюции нового времени, или, используя нашу терминологию, в эволюции пятого послеатлантического культурного периода вошли в употребление три могущественных слова, с помощью которых это время понимало или, по крайней мере, пыталось понять суть человеческого воления в земном бытии. Три слова, которые, несмотря на их значительность, обладали той особенностью, что человечество стало употреблять их в то время, когда о трёхчленности человеческой природы ещё никто не знал. Человечество услышало о свободе, равенстве и братстве.
Было крайне необходимо, чтобы эти слова зазвучали на определённом этапе культуры нового времени. Действительно понять эти слова можно только в том случае, если понимают троичное членение человеческой природы. Только тогда узнают о том, какое значение эти слова в их истинном смысле могли иметь по отношению к человеческой природе. Пока эти слова осуществляют с теми хаотическими ощущениями, которые исходят из идеи, что человек есть человек, а троичность человека – это глупая иллюзия, до тех пор человек не сможет ориентироваться во внутреннем аспекте основной направленности этих трёх слов. Сталкиваясь с этими словами, мы не можем непосредственно применять их по отношению к человеческим переживаниям одного и того же уровня. Это невозможно. Простой довод, который из-за своей простоты может показаться вам менее весомым, чем это было бы при рассмотрении душевным взором, может пояснить вам, как в одной и той же плоскости жизни то, что заключено в этих трёх словах, может привести к серьёзному жизненному конфликту.
Давайте возьмём ту область, где братство выступает для нас самым естественным на свете образом. Возьмём человеческие кровнородственные отношения, семью, где нам нет необходимости насаждать братство, где люди имеют его естественным образом от рождения, подумаем, какие ощущения возникают у нас, если мы видим, как в какой-нибудь семье царят настоящие, поистине братские отношения, где все относятся друг к другу по-братски. А теперь, ни в коем случае не омрачая того чудесного чувства, которое вызвало у нас это братство, давайте посмотрим, что может возникнуть в семье именно из-за этих братских отношений. Один из членов семьи может чувствовать себя неудовлетворённым именно вследствие этих правомерных братских отношений внутри семьи, стремится вырваться из братства семьи, так как он чувствует, что для свободного развития души он должен оставить семью, где можно жить по-братски. Мы видим: свобода, свободное развитие душевной жизни может вступить в конфликт с наилучшим из всех возможных: братством.
Конечно, поверхностный человек может сказать, что это было неправильное братство, оно не смогло ужиться со свободой одной души внутри братства. Но ведь сказать можно всё, что придёт в голову. Без сомнения, могут сказать и то, что все друг с другом уживаются. Недавно мне в руки попала одна диссертация. Среди защищаемых там тезисов был и такой: треугольник является четырёхугольником. Конечно, можно защищать и такое, можно было бы даже строго доказать, что треугольник есть четырёхугольник! Также можно было бы провести полное доказательство того, что братство и свобода совместимы. Но речь не об этом, речь о том, как кто-то ради свободы должен будет покинуть сферу братства и тоже будет покинут. Можно было бы привести и другие примеры.
Если бы кто-нибудь захотел перечислить дисгармонические отношения между братством и равенством, ему пришлось бы очень долго говорить об этом. Само собой разумеется, кто-нибудь снова мог бы в абстрактной форме представить себе: все могут быть равны, и можно показать, что братство и равенство совместимы. Но здесь речь идёт не об абстракциях, а о том, что наблюдается в действительности, если мы относимся к жизни серьёзно и честно. В тот момент, когда мы узнаём, что человеческое существо состоит из телесного, которое изживается на физическом плане, из душевного, которое изживается в душевном мире, и из духовного, которое изживается в духовном мире, в этот момент перед нами раскрывается истинная перспектива, раскрывающая связь трёх могущественных слов, приведённых нами. Братство является важнейшим идеалом для физического мира. Свобода – для душевного мира, и, насколько человек находится внутри душевного мира, следует говорить о свободе души, то есть о таком социальном состоянии, которое полностью гарантирует свободу души. Теперь подумайте, как, начиная от индивидуальной для каждого из нас исходной точки, каждый из нас должен стремиться к духопознанию, к развитию нашего духа, чтобы с этим духом пребывать в стране духов. Тогда перед вашими духовными очами весьма скоро обнаружится, куда завело бы нас наше представление о духе, если бы каждый стал искать лишь на своём собственном пути, если бы каждый обретал совершенно отличное от других духовное содержимое.
Мы вообще как люди лишь тогда можем находить общий язык в жизни, если мы, каждый сам для себя, ведём духовные поиски и, в конечном счете, приходим к равному духовному содержанию. Можно говорить о равенстве в духовной жизни. О братстве – на физическом плане и в отношении со всем, что связано с законами физического плана и изживается в человеческой душе, исходя из физического плана. Свобода – в отношении всего, что как законы душевного мира изживается в человеческой душе; равенство – в отношении всего, что изживается в человеческой душе в соответствии с законами страны духов.
Вы видите, должен наступить мировой Новый год, когда будет возрастать согревающая, сияющая сила Солнца: того Солнца, которое должно дать сияющее тепло всему, что жило в тёмное время, но не было понято. Особенность нашего времени состоит в том, что некоторые устремления, некоторые высказывания остаются непонятыми.
Но и это может привести нас к благоговению и почтению по отношению к духовному миру. Представьте себе, как многие в третьем столетии пятого послеатлантического периода высказывали эти слова, братство, свобода и равенство, и стремились к их реализации, в сущности их не понимая, тогда как мы уже имеем возможность понять и найти ответ на вопрос, откуда эти слова появились. Божественно-духовный миропорядок заранее внушил их ещё неспособной их понять человеческой душе для того, чтобы такими руководящими словами подвигнуть её к истинному миропониманию. Даже в таких фактах мы можем усмотреть в мировой эволюции исполненное мудрости водительство. В более или в менее удалённые от нас времена мы можем обнаруживать такое водительство; обнаруживать, как нередко мы лишь задним числом признаём, что сделанное нами прежде было проникнуто мудростью большей, чем мы могли тогда располагать. На это я обращал внимание в начале книги "Духовное водительство человека и человечества".
Если вы примите тот факт, что в мировую эволюцию, в эволюцию человека вошли в качестве направляющих слова, которые могли быть поняты только постепенно, тогда вам будет импонировать и некий образ, с помощью которого можно было бы охарактеризовать истекший период пятой послеатлантической культурной эпохи. Действительно, этот период можно было бы сравнить с Адвентом, когда долгота дня становится всё короче и короче. И вот в наше время, когда мы снова можем узнать об откровениях духовного мира, эволюция вступает в фазу, где светлое время, как нам представляется, становится всё длиннее и длиннее. Мы можем говорить о том, что этот период времени представляется нам аналогичным тем самым тринадцати дням, аналогичным возобновлению жизни во вновь возрастающих днях.
Но дело обстоит ещё глубже. Было бы неверно, целиком и полностью неправильно только ругать материалистическую эпоху, последние четыре столетия. Это было время великих открытий и изобретений, которые в материалистическую эпоху были названы именно "великими", время кругосветных путешествий, открытия ранее неизвестных стран, начала колонизации Земли. Это было начало материальной культуры. Постепенно подступало время, когда человек оказывался почти задушенным в этой материальной культуре. Наступало время, когда все духовные силы человека использовались для постижения и овладения материальной жизнью. Как мы видели, всё больше и больше приходило в забвение то, что ещё сохранялось из древнего познания как созерцание, прозрение в духовный мир.
Но было бы неправильно только ругать материалистическую эпоху. Гораздо правильнее было бы другое; правильным было бы считать, что человеческая душа в своей бодрствующей части думает, мыслит материалистически, она основывает материалистическую науку и культуру, однако эта человеческая душа является целостной. Можно сказать: одна часть человеческой души основывает материалистическую культуру. Прежде эта часть была бездеятельной, люди ничего не знали о внешней науке, ничего не знали о внешней материальной жизни; тогда больше бодрствовала спиритуальная часть. (Это изображено на рисунке). В течение последних четырёх столетий бодрствовала именно та часть, которая основывала материалистическую культуру; но другая часть спала, она спала, эта другая часть человеческой души. Действительно, предрасположение к тому, что мы сейчас усиленно развиваем в человечестве, чтобы снова возвыситься до спиритуальности, заложено в эпоху материалистической культуры в тех членах души, которые спали внизу. "Человечество" по отношению к духопознанию действительно было в это время Олафом Эстесоном. Действительно было. Только оно ещё не проснулось, это человечество! Духовная наука должна разбудить его.
Должно прийти время, когда и юные, и старые люди услышат слова, которые прозвучат из той части человеческой души, которая спала в тёмное время. Эта человеческая душа спала слишком долго, но мировые духи подступят к этой человеческой душе и воззовут к ней: о, Олаф Эстесон, проснись! – Но только мы должны как следует подготовиться, чтобы когда раздастся призыв: Олаф Эстесон, проснись! – мы не оказались без ушей, чтобы слышать. Для того-то мы и занимаемся духовной наукой, чтобы иметь уши, когда в эволюции человечества зазвучит призыв к спиритуальному бодрствованию.
Это хорошо, если человек иногда вспоминает, что он микрокосм, и что он сможет кое-что пережить, если поднимется в Макрокосм. Мы видели, что время, то время года, в которое мы живём сейчас, благоприятно. Так попытаемся сделать эту новогоднюю ночь символом той необходимой для земной эволюции человечества Новогодней ночи, в которую наступит новая эпоха, в которую пробудится и будет всё более пробуждаться свет, душевный свет, созерцание, познание того, что живёт в спиритуальном, что из спиритуального может волнами втекать в человеческую душу и пронизывать её. Так давайте свяжем в эту новогоднюю ночь микрокосм наших переживаний с Макрокосмом надземных переживаний человечества; тогда мы сможем пережить то, что мы должны ощущать и переживать, тогда мы будем предчувствовать начало нового великого мирового дня пятого послеатлантического периода, дня, в начале которого мы находимся. Это время полуночи мы хотим пережить с достоинством.
ПЯТАЯ ЛЕКЦИЯ
Дорнах 1-го января 1915 года
Моральное переживание мира цвета и музыкальных тонов
Каждая вещь, каждый факт мира, а также и каждый поступок человека – все они имеют две стороны, они образуют как бы две полярные противоположности.
Вчера я обращал ваше внимание на то, как из эмоционального понимания нашего духовнонаучного мировоззрения в душу человека должны входить благоговение и преданность по отношению к духовному миру. Другой стороной такого благоговейно-преданного отношения является энергичная работа в своем собственном внутреннем мире, энергичное удержание в руках эволюционных факторов в собственной душе, взгляд вверх, на то, что наши переживания, которые мы испытываем в рамках нашего опыта, мы всегда использовали для того, чтобы чему-то научиться у них, немного пройти вперед в отношении сил нашего внутреннего мира, для того, чтобы мы всегда избегали опасности потерять самих себя; это тоже встречается в жизни, это происходит с нами сплошь и рядом, понимаем ли мы это с легкостью или с трудом. Для того, чтобы мы всегда имели возможность сохранить себя, чтобы мы могли из самих себя достигать силу, развивать понимание того, что часто подступает к нам как нечто внешнее, и может казаться непонятным, чтобы мы позволяли благоговению перед вещами, - о чем было упомянуто вчера, - сильно воздействовать на нашу душу, чтобы эта душа могла обрести правильное понимание по отношению к мировому бытию. - вот то, мои дорогие друзья, что хотелось бы мне сегодня, в начале года, сообщить в качестве новогоднего привета. Мне хотелось, чтобы за воспоминанием о благоговении следовало бы воспоминание об энергичной работе над нашим внутренним миром. Символом для такой последовательности воспоминаний является то, что в эту новогоднюю ночь нам светит из Космоса полная Луна. Если бы было наоборот, если бы начало года сопровождалось новой Луной, новолунием, то мне следовало бы в обратной последовательности вносить эти воспоминание в ваши сердца. В этом случае вчера я завершил бы год воспоминанием о внутренней эволюции, а сегодня за этим последовало бы воспоминание о благоговении.
Принимать во внимание такой символ, который сияет нам из Макрокосмоса, есть то, что все больше и больше должно будет рассматриваться как нечто важное. И если мы будем иметь в этом году спокойные мгновенья, то да позволим мы этому знамению, знаку действовать на себя, дадим ему воздействовать на нас так, чтобы в этом году могло иметь особенное значение, прежде всего, продумать то, что может сделать из нас сила благоговения, а затем продумать то, что должна сделать из нас сила внутреннего получения и сохранения внутренней душевной энергии.
Эта последовательность для данного года получена нами из звездных письмен; мир будет постепенно всё снова и снова постигать то, что чтение звездного письма всё же имеет значение для человека. Так мы пытаемся в этих отдельных подробностях, деталях почитать великие законы человеческого бытия, достигать созвучия между Макрокосмом и микрокосмом. Макрокосм элементарнейшим образом, именно в этой лунной фазе выражает себя для нас в эти дни, и мы находим созвучие Макрокосма с микрокосмом, если мы в течение этого года будем поступать в соответствие с тем, что рождается при таких болезненных обстоятельствах.
Если вы обратите внимание на основной тон сообщений последних дней, он покажет вам, что мы, - по отношению к важным для нас фактам, которые стали важными для нас благодаря этим духовнонаучным рассмотрениям, - живем в поворотное время, во время надежд, в то время, когда в нас должны возникать предчувствия того, каким образом должен происходить в дальнейшем ход культурного развития человечества на Земле, какой поворот должен произойти от чисто материалистического мировоззрения к спиритуальному мировоззрению. Однако то, на что указывается здесь, не сможет по настоящему выступить в полном объёме, если не захватит все области жизни, и, прежде всего в высшей степени не охватит область духовной жизни.
Из разных указаний мы можем знать, как действительное, проникнутое эмоцией, а не только рассудочное понимание духовнонаучного мировоззрения, должно иметь своим следствием поворот, как в художественном творчестве, так и в области потребления искусства; поворот к тому, чтобы могли излиться силы, приходящие к нам из духовнонаучных воззрений для художественного охвата мира. Разве не попытались мы нашим зданием наметить своего рода импульс, для, по крайней мере, малой части того, что из духовнонаучных импульсов может влиться в образы искусства, в художественные формы, в то, что мы можем иметь перед собой как искусство?
Полностью погружаясь в ощущения и чувства, которые может вызвать в нас духовнонаучное мировоззрение, мы можем увидеть перед собой время, время, когда путь к художественному началу во многих отношениях становится иным, нежели был он в истекшее время; наступает время, когда этот путь становится гораздо больше наполнен жизнью, когда то, что является средствами художественного творчества, значительно интенсивнее переживается человеческой душой, нежели было это в истекшие времена, наступает время, когда цвета и звуки будут переживаться человеческой душой гораздо интимнее, когда человеческая душа сможет в некотором роде переживать морально-спиритуальное начало, когда в произведениях искусства будут выступать нам навстречу следы космических переживаний души мастера-художника.
По существу, образ действий как у создателей произведений искусства так и у зрителей, пользующихся ими, представлял собой некоего рода внешнее созерцание, апеллирующее к тому, что могло подступить к художнику извне. Зависимость от натуры и модели становилась при таком созерцании все больше и больше. Не следует, впрочем, односторонне указывать на возможность отвержения натуры, отвержения внешней действительности в искусстве будущего. Это было бы чуждым. Становится необходимым указывать на еще более интенсивное совместное бытие с внешним миром, на столь сильное совместное бытие с ним, которое простирается не только на внешнее впечатление от цвета, звука и формы, но также и на то, что может быть пережито за звуком, за цветом, за формами, на то, что открывается в цвете, звуке и форме.
В этом отношении человеческие души сделают в будущем исполненные великого значения открытия. Они действительно свяжут свое морально-спиритуальное существо с тем, что приносит нам чувственно-воспринимаемая видимость. В этой области можно предвидеть бесконечное углубление человеческой души. Давайте сначала возьмем за основу нечто отдельное. Просто представим себе тот случай, когда мы направляем наш взор на окрашенную поверхность, сияющую красным цветом киновари, и примем дальше, что мы достигли способности забыть при этом все остальное, что есть вокруг нас, и полностью сконцентрировались на переживании этого цвета, так, что мы имеем перед собой этот цвет не только как нечто действующее на нас, но как нечто, в чём мы находимся сами. Тогда мы можем иметь как бы следующее ощущение: теперь ты сам находишься в этом мире, ты сам в этом мире становишься цветом, наиболее внутренняя часть твоей души целиком превратилась в цвет, и если бы ты мог выступить в мире с твоей душой, ты будешь выступать там как душа, наполненная красным, ты повсюду будешь жить в красном цвете, с красным цветом и исходя из красного. - Однако при такой интенсивной душевной жизни, это не может быть пережито без того, чтобы соответствующее ощущение не перешло в моральное переживание, в действительно моральное переживание.
Когда человек как бы плывет через мир как нечто красное, став идентичным с красным цветом, - когда для него сама его душа, как и мир, является совершенно красной, тогда в этом, ставшем красным мире, вместе с которым сам человек превратился в нечто красное, не избежать ощущения, как если бы весь мир вместе с нами самими пронизан в этом красном цвете субстанцией божественного гнева, который со всех сторон излучается на нас за всё то, что есть в нас как возможность зла и греха. В этом бесконечном красном пространстве мы можем ощутить себя словно находящимися перед карающим Судом Божиим, и наше моральное ощущение может стать моральным ощущением, расширившимся в пространстве до бесконечности. И когда затем наступает реакция, когда в нашей душе всплывает нечто, если мы переживаем себя в бесконечно красном, - я мог бы также сказать, в единственно красном цвете, - тогда это может быть только так, что это можно было бы обозначить словами: человек учится молиться. Если человек может пережить в красном излучение и пылание Божественного гнева относительно всего, что может находиться в человеческой душе как возможность зла, если человек может испытать в красном, как научиться молиться, - тогда переживание себя совместно с красным цветом бесконечно углубляется. Тогда мы можем также проследить, как красный цвет, формируясь, может выступить в пространстве.
Затем мы можем понять, как мы можем пережить некое Существо, которое излучает из себя добро, которое преисполнено божественной доброты и божественного милосердия; Существо, которое мы хотим ощутить в пространстве. Затем мы будем чувствовать необходимость того, чтобы эти ощущения присутствия в пространстве Божественного милосердия, Божественного блага, смогло выразиться в форме цвета. Мы ощутим потребность дать защиту тому пространству, чтобы оттуда излучалось благо и милосердие. Пока этой защиты не было, все это было собрано, будучи вполне сосредоточено в одном центральном пункте, а теперь это благо и это милосердие выносятся в пространство, распространяясь подобно облакам; так они оттесняют, рассеивают то, что отступает перед милосердием, и мы получаем чувство: ты должен сделать красный цвет текущим. И тогда мы получим чувство: здесь (изображается на рисунке) в середине мы должны слабо наметить своего рода розово-фиолетовый цвет, который излучается в рассеивающийся красный цвет.
Тогда всей нашей душой мы будем находится при таком само-формировании цвета. Всей нашей душой мы будем чувствовать переживания, которые испытывали те существа, которые особенным образом относятся к нашему земному становлению и которые, поднявшись до бытия Элохимов, научились создавать мир форм, исходя из цвета. Мы будем учиться ощущать нечто от созидания Духов Формы, которых мы знаем как Духов-Элохимов; тогда мы поймём, как формы могут быть произведением цвета, что отмечено в нашей первой Драме-Мистерии. Нам станет понятно кое-что относительно того, как окрашенная поверхность становится для нас тем, что следует преодолеть, если мы хотим вместе с цветом вступить в Космос. Если это происходит при наличии сильного желания этого, тогда может возникнуть такое ощущение, какое живет в Штрадере в тот момент, когда он смотрит на портрет Капезия и говорит: "Проткнуть мне хочется картину".(перевод Николая Белоцветова)
Рассматривая такую мистериальную игру, вы увидите, как в этой мистериальном спектакле предпринимается попытка в действительно художественной форме представить то, что предстаёт перед нами, если наши души пытаются принимать нечто от космических сил, если они сопереживают себя вместе с Духами Космоса. Поистине, это и было началом всякого искусства. Но затем должна была придти материалистическая эпоха; и это древнее искусство, выступавшее со своими божественными оттенками, когда духовное, как внутренняя сущность, открывалось посредством материи, должно было измениться во вторичное материалистическое псевдоискусство, которым в существенном является искусство материалистической эпохи, является тем искусством, которое не творит, но может только дополнять уже созданное. Признаком всего вторично-художественного, всего псевдо художественного является то, что оно может только повторять, дополнять, что оно нуждается в теме, в сюжете чтобы, повторяя, следовать им, и что оно не является первичным и одновременно с содержанием не создаёт форму.
Возьмем нечто другое. Проделаем то, что мы сейчас проделали с красной поверхностью, с поверхностью, окрашенной в оранжевый цвет. С поверхностью оранжевого цвета мы будем испытывать нечто совершенно иное. Когда мы погружаемся в нее и становимся единой с нею, то мы не будем иметь тех ощущений божественного гнева, направленного на нас, но мы почувствуем: то, что теперь направлено на нас, еще лишь в самой малой степени имеет в себе серьезность гнева; но это нечто такое, что хочет доверить себя нам, предаться нам, - оно не хочет нас только карать, но хочет вооружить нас внутренней силой.
Когда мы входим в этот мир и становимся едиными с поверхностью оранжевого цвета, мы движемся так, что с каждым дальнейшим шагом чувствуем следующее: посредством этого ощущения себя в оранжевом цвете, посредством этой жизни в силах оранжевого цвета мы вступаем в мир силовым образом, мы становимся сильнее и сильнее, нас не грозит раздавить суровая расправа, но то, что подступает к нам из оранжевого цвета, приходит, не только карая, но и усиливая. Так вживаемся мы в мир с оранжевым цветом. Тогда мы научаемся стремлению постигать сущность вещей и соединять с нею нас самих. Благодаря жизни в красном цвете мы учимся молиться. Посредством жизни в оранжевом цвете мы учимся познанию, - жажде познания внутренней сущности вещей.
Если же имеется поверхность желтого цвета, и мы проделываем с нею то же самое, тогда в этом переживании желтого мы чувствуем себя, я бы сказал, словно перенесенными в начало нашего цикла времени. Мы чувствуем: теперь ты живешь в тех силах, из которых ты был создан, когда вступал в твою первую земную инкарнацию. - То, чем является человек на всем протяжении существования Земли, он ощущает родственным с тем, что выступает ему навстречу из окружающего мира, в который он несёт себя, став идентичным желтому цвету.
А если отождествляют себя с зеленым цветом, и с этим зеленым цветом шествуют через мир, чего можно достигнуть особенно легко, если пытаются позволить своему взгляду скользить по зеленому лугу и стараются отвлечься от всего остального, стараются полностью сконцентрировать внимание на этом зеленом лугу, погрузиться в зелень луга, созерцать зеленое как поверхность некоего красочного моря и затем погрузиться в зеленый цвет: если стараются жить в мире таким образом, то переживают внутреннее усиление того, чем является человек в отдельной инкарнации. Человек переживает, внутреннее оздоровление, но вместе с тем - также становление внутреннего эгоизма, возбуждение эгоистических сил в собственном внутреннем мире..
Если же это проделывают с поверхностью синего цвета, то шествуют через мир, ощущая потребность все дальше и дальше шествовать вместе с синим цветом, преодолевать в себе эгоизм, и как бы становясь макрокосмическим, развивать самоотдачу. Ощущают себя счастливыми, если могут оставаться в этом представлении благодаря встрече с божественным милосердием. Идя через мир, человек чувствует себя щедро наделенным божественным милосердием.
Так учатся познавать внутреннюю природу цветового, хроматического. И как сказано, можно предвидеть наступление времени, когда подготовка, которую будет проходить живописец как художник, станет означать такое моральное переживание в цвете, когда гораздо интенсивнее, гораздо интимнее, нежели было это в древности, будет переживание, которое подготавливает к художественному творчеству. Ибо то, что я здесь даю, есть всего лишь отдельные намеки, отдельные указания на то, что еще должно быть развито в будущем дальше. Имея колоссальный смысл для художественного творчества, они будут охватывать человеческую душу и смогут оживлять её, тогда как вступление материалистического культурного развития в нашу теперешнюю эпоху опустошило человеческую душу, сделало ее пассивной. Души, благодаря внутренней силе должны будут снова побуждаться, они должны будут охватываться внутренними силами самих вещей. Таким специфическим примером, приведенным мною, являются текущие в мире цвета.
Совершенно подобным образом наступает углубление и оживление человеческой душевной жизни благодаря миру звуков. Существенной особенностью истекшего периода в этом отношении является то, что человек переживает отдельный музыкальный тон как таковой и затем отношение одного тона к другому. В будущем человек сможет своим переживанием проникать за музыкальный звук. Он станет воспринимать звук, как будто некое окно, через которое он вступает в духовный мир, и тогда он не будет зависеть от неопределенного чувства того, как тон присоединяется к тону, например, становясь мелодией; нет, за отдельными звуками душа будет иметь морально-спиритуальные переживания посредством звука. Как через окно душа будет проникать в спиритуальный мир. Тайны отдельного звука будут раскрываться за звуком в этом переживании отдельного звука.
Мы еще далеки от того чувства, чтобы мы через каждый звук, как через окно, могли подниматься из мира внешних чувств в спиритуальный мир. Но это придет. Мы станем ощущать музыкальный тон словно некое отверстие, который готовили Боги из лежащего по ту сторону от нас спиритуального мира, в этот физически-чувственный мир, и мы будем через звук подниматься из физически-чувственного мира в спиритуальный мир. Мы будем например, через "приму", которую мы ощущаем абсолютно, а не в примыкании к предшествовавшим звукам звуковой шкалы, чувствовать, как из чувственно-воспринимаемого мира мы поднимаемся в спиритуальный мир, хотя и исполненным опасности образом. Опасность состоит в том, что это восхождение угрожает полностью пленить нас, что прима, как страшная всасывающая сила, хочет захватить нас через окно этого музыкального тона и дать нам вполне исчезнуть в спиритуальном мире. Мы будем ощущать, если мы ощутим приму как нечто абсолютное, что мы спиритуально еще слишком слабы в физически-чувственном мире, и что мы будем всосаны спиритуальным миром, если поднимемся через это окно. Это будет тем моральным ощущением, которое мы сможем иметь при восхождении в спиритуальный мир через приму. Однако я сейчас характеризую это упрощенно, оно будет ощущением, содержащим в себе весьма дифференцированные, бесконечно многообразные частности, которые мы тут переживаем.
Когда мы затем как через окно поднимемся из физического мира в спиритуальный мир посредством секунды, то мы ощутим, как если бы по ту сторону, в духовно-спиритуальном мире были силы, которые будто бы испытывают сострадание к нашей слабости и говорят: как же ты ослабел в этом физически-чувственном мире! Если ты поднимешься в духовный мир только через приму, то я должен растворить тебя, должен всосать тебя, должен расщепить, раздробить тебя. Но если ты поднимаешься посредством секунды, то я хочу нечто принести тебе навстречу из духовного мира и напомнить тебе о том, что тоже находится по ту сторону. - Если мы поднимаемся из физического мира в спиритуальный мир посредством секунды, отличительным признаком является то, как если бы навстречу нам звучала некая сумма звуков, некое число звуков, которые некто воспринимает. В совершенно беззвучный мир вступают тогда, когда вступают в спиритуальный мир через абсолютную приму. В мир, в котором, если прислушаться, тихо звучат, различные высокие тона, которые хотят утешить человека в его слабости, приходят тогда, когда проникают через секунду. Но проникать тут надо так, как, конечно нельзя проникнуть через окно в физически-чувственном мире, ибо тут наблюдается странное свойство, как если бы, проникая через окно, мы брали бы это окно с собой. Но в духовном мире это надо делать, надо брать окно с собой, брать с собой эти звуки, и идентифицируясь с ними жить по ту сторону в спиритуальном мире, по ту сторону перепонки, пелены, отделяющей нас от физически-чувственного мира.
Когда в духовный мир вступают через терцию, то чувствуют сильную, ещё более сильную слабость. Если человек вступает в спиритуальный мир так, то он будет чувствовать, что был, в сущности, слаб в физически-чувственном мире, слаб по отношению к его спиритуальному содержанию. Но по отношению к терции, - ведь он становится звуком, он сам становится терцией, - человек чувствует, что тут, по ту сторону, есть друзья, которые сами не являются терциями, но которые подступают к нему сообразно тому, как был он подготовлен в физически-чувственном мире. В то время как при проникновении в спиритуальный мир через секунду, имеется как бы тихое звучание многих тонов, с которыми человек живет сообща, - то при проникновении через терцию, навстречу человеку звучат как бы дружественные тона. Те, кто хотели бы стать композиторами, должны проникать в спиритуальным мир в особенности через терцию, ибо в этом случае им даются последовательности звуков, музыкальные композиции, побуждающие их художественное творчество. Не всегда эти дружественные звуки бывают одними и теми же для человека, но их род зависит от того, каким человек был в своем настроении, переживании, темпераменте, короче, какой образ жизни он вёл, если он вступает в духовную жизнь через терцию; при этом даётся бесконечное многообразие мира звуков.
Если же в духовный мир проникают через кварту, то имеют достойное внимания переживание: переживают, что теперь ни с какой стороны не всплывают никакие другие звуки, но то самое, что уже всплыло, что было пережито на опыте с терцией, живет в душе в легко приходящих воспоминаниях. Тогда, живя дальше со своими звуковыми воспоминаниями, - проникнув в спиритуальный мир через кварту, - обнаруживают, что эти звуковые воспоминания все время принимают разную окраску, что они, то развиваются до ярчайшей светлости, радости, то впадают в депресию крайний печали, - становятся то солнечно светлыми, то траурными вплоть до могильного покоя. Темперация голоса, повышение и понижение звука, короче, ход изменение настроения музыкального произведения, задаётся таким путем, посредством этих музыкальных воспоминаний.
Квинта дает более субъективные опыты и переживания; она действует, стимулируя и обогащая душевное переживание. Она действует подобно некой волшебной палочке, расколдовывая тайны мира звука из непостижимых глубин.
Такие переживания человек будет иметь, тогда, когда общаются с вещами и явлениями окружающего мира, не просто глядя на них, слушая их, но когда их внутренне переживают. Благодаря переживанию такого рода относительно цвета и звука, но также и относительно форм, короче, относительно всего художественного, может быть найден путь, по которому надо пойти человечеству, чтобы вообще выйти из чисто внешнего отношения к вещам и событиям, - что является признаком материалистической эпохи, - и проникнуть во внутренние глубины вещей, в их тайны.
Тогда к человеку придет сознание, - в высшей степени значительное сознание, - об его связи с Божественно-духовными силами, которые руководят им и ведут его через мир, но для материалистического сознания остаются на уровне подсознания. И тогда, прежде всего, выступит нечто подобное внутреннему переживанию тех сил, которые, например, проводят человека от одной инкарнации к другой.
Если мы не растопим локомотив, он не поедет вперед по железнодорожному пути. Силы, приводящие к свершениям в мире, должны непрестанно побуждаться. Так должны побуждаться и те силы, которые толкают человека вперед. Но человек должен учиться знанию о своей связи с этими силами.
Мне пришлось получить следующий достойный внимания опыт. Был один правовед, один адвокат, очень известный в одном месте, где я какое-то время жил; один крайне знаменитый адвокат, к которому люди прямо-таки стекались, считая, что именно он должен вести труднейшие процессы. Так оно и было во многих случаях. Его адвокатская диалектика была исключительна, и люди, которые его знали, с большим почтением относились к его адвокатской диалектике. Ему дали вести один трудный процесс одного богатого человека. Дело шло о наложении большого штрафа на этого богатого человека в результате процесса, в случае вынесения обвинительного приговора. Адвокат напрягал самую изощрённую диалектику, проявлял удивительнейшую адвокатскую ловкость. Он выступал с длинной речью, и в аудитории сложилось впечатление, что если присяжные, - а дело разбиралось в суде присяжных, - не оправдают обвиняемого, то неизвестно будет, где же должны находится пределы адвокатского искусства! Все, кто слышал, какую невероятную последовательность проявил адвокат, были уверены, что присяжные сейчас удаляться, чтобы оправдать обвиняемого.
Однако в этом суде был не только ловкий адвокат, но и ловкий председатель суда; несмотря на то, что времени для вынесения приговора было ещё вполне достаточно, этот председатель заявил: на сегодня мы прерываем заседание и продолжим завтра. - На следующий день, до обеда, должно было состояться заседание присяжных; вследствие этого присяжные имели целую ночь времени, чтобы ещё раз поразмыслить над этим делом. Наступил следующий день. Это «затягивание решения» на одну ночь, как он потом это называл, было для адвоката крайне неприятным. Заседание началось, присяжные удалились, все ожидали их возвращения с напряжением, но самое большое напряжение испытывал сам адвокат. Через четверть часа присяжные вернулись назад; когда адвокат услышал, что присяжные через такое короткое время возвращаются из совещательной комнаты назад, он упал в обморок. Да, он упал в обморок. Он пришёл в себя, его поддерживал один из его друзей. Обвиняемый был действительно осужден. Но адвокат узнал об этом только после того, как очнулся от обморока.
Что можно было бы сказать с чисто человеческой точки зрения, наблюдая внешний ход этих фактов? Могли бы сказать так: адвокат был очень тщеславным человеком, и для него столь многое зависело от выигрыша в этом процессе, что он упал в обморок перед вынесением приговора. Когда он увидел, что присяжные совещались так недолго, он уверился в том, что обвиняемый осужден, поскольку для его оправдания им потребовалось бы гораздо больше времени.
Однако дело обстояло не так, как можно было бы представить себе его при внешнем рассмотрении. За этими событиями скрывались иные обстоятельства, о чем я сейчас расскажу. Другие обстоятельства или история состояла вот в чём: этот адвокат незадолго до этого процесса был захвачен тем, - а я его хорошо знал, - что можно было бы назвать дьявольской игрой. Он брал деньги, доверенные ему на хранение и играл с ними на бирже. Это было его чистейшей страстью, и незадолго до начала этого процесса, он проиграл большой денежный вклад, доверенный ему. Ему было обещано, что если он выиграет этот процесс, получит так много, что сможет компенсировать недостачу.
Итак, он упал в обморок не из-за болезненного тщеславия; нет, он упал в обморок, когда через четверть часа присяжные вышли с обвинительным приговором, поскольку его состояние было тем самым фактически уничтожено. Ибо теперь он уже не мог надеяться на то, чтобы снова возместить проигранный им денежный вклад. Итак, всё его положение зависело от результата этого процесса. Его падение в обморок было символическим указанием на то, что в этой инкарнации он вообще был уничтожен. Затем он был вынужден бежать в Америку, и влачил там, в Америке весьма незавидное существование на весь остаток своей инкарнации.
В этом случае мы видим следующее. Мы видим, что очень часто в жизни выносятся ошибочные суждения, причем исключительно хорошими людьми, которые никогда не испытывали чего-то подобного тому, что разыгрывалось за кулисами этого процесса. Если бы они только слышали на процессе этого, так хорошо обученного диалектике адвоката, и затем увидели, как он падает в обморок, они вполне могли бы вынести такое суждение: есть люди, которые столь тщеславны, что из-за одной неудачной речи теряют сознание. – Можно было бы так и остаться с таким суждением.
Чтобы мочь в данном случае судить правильно, надо было ещё знать слой фактов. Для многих дел необходимо знать даже много слоев, так как иначе можно быть правым относительно одного слоя, который видят, но, тем не менее, выносить неверное суждение. Это внешнее. Но дело имеет дальнейшую закулисную основу. Этот человек должен был найти путь из этой инкарнации в следующую. Тут мы имеем пример того, как мудрое мировое водительство как бы внедряет в душу те силы, которые необходимы, чтобы перенаправить душу из одной инкарнации в следующую. Этот человек пришел к такому жизненному конфликту, что этот жизненный конфликт лишил его возможностей к существованию. Возникло страшное положение; положение было таково, что больше не существовало сил, которые могли бы перенести его в ближайшую инкарнацию. И вот происходит случай, когда ненадолго его сознание гаснет. И в то время, когда сознание в этой человеческой душе ненадолго погасло, в эту человеческую душу извне смогла внедриться спиритуальность самых разных видов. В этот момент в неё проникли силы, пригодные для того, чтобы дать ему импульс, побуждение для перехода в следующую инкарнацию. Конечно, такая подача импульса, подача побуждения происходит в самых разных формах. То, что я описываю здесь, было особенным случаем.
Эти стимулы всегда имеются в наличии. Но тем самым я всего лишь хотел показать вам, как сознательная жизнь человека примыкает к бессознательному течению, как в сознательном её течении имеются точки, где она сжимается для того, чтобы нечто могло придти из бессознательного. Эти бессознательные моменты не должны продолжаться долго, это может быть коротким обморочным состоянием. И, тем не менее, бесконечно многое может из спиритуально-жизненных сил излучиться в природу человека, может быть и из злых сил, которые способны на то или иное.
Этот последний пример и то, что я хотел сообщить вам с его помощью, я привел по той причине, чтобы показать, как при наблюдении мира человечество должно пытаться принять к сведению те связи, которым материалистическое мировоззрение не придаёт значения.
Человек будет приходить к тому, чтобы постепенно вглядываться в те жизненные связи, чтобы познавать те моменты, когда к каждому человеку подступает спиритуальное. В будущем мир не будут рассматривать так односторонне, так однозначно, как это делают сейчас, когда пытаются объяснить его материальными причинами. Нет, в будущем мир будут отображать так, что материальное начало поставят на подобающее ему место, и в то же время узнают, что тут есть многое, помимо чисто материальных явлений, узнают, что через материальные явления проглядывает спиритуальное.
Если в цвете и звуке мы будем видеть окна, поднимаясь через которые мы духовно вступаем в спиритуальный мир, то жизнь в свою очередь раскроет нам окна, через которые духовный мир вступит в физический мир. Обморок адвоката был таким окном. Если мы правильно истолкуем это событие, мы должны будем сказать: через такие окна спиритуальная жизнь устремляется в нас. Мы видим, как здесь, входя в нас, разыгрываются силы, которые мы не можем истолковать на чисто чувственном уровне. Итак, в звуках имеется окно, через которое мы из чувственно-воспринимаемого мира поднимаемся в спиритуальный мир. И опять-таки, имеется окно, через которое, в нас входит спиритуальное, если мы остаемся в физически-чувственном мире.
Если мы не замечаем, что спиритуальное входит в нас через такие окна, тогда дело обстоит так, как если бы человек, не умеющий читать, раскрыл прекрасную книгу. Перед ним находится то же самое, что находится перед тем, кто умеет читать; но если он не умеет читать, он видит перед собой какие-то каракули на белой бумаге, которые он не в состоянии понять, растолковать, в лучшем случае он может списать их. И только тот, кто умеет читать, в состоянии в этой книге исследовать по этой книге судьбу или мудрость, которая заключена в этих странных знаках. Тот, кто не может прочесть мировые явления, стоит перед явлениями как неграмотный относительно Космоса. А тот, кто умеет читать, вычитывает из этих вещей ход духовного мира. Для нашего материалистического мира характерно, что люди вследствие материализма являются неграмотными по отношению к Космосу, и неграмотность тут почти стопроцентная. В эпоху, когда так гордятся тем, что в культурных странах неграмотность в процентном отношении сильно уменьшилась, мы с воодушевлением расплачиваемся неграмотностью в отношении Космоса.
