Что стояло за упорством старообрядцев при исправлении богослужебных книг?
Действительно ли Стоглавый собор утвердил двоеперстие?
Стоглавый собор, на постановление которого ссылаются раскольники, вводя новшества в обрядность, якобы их утвердил. Поставленный в заголовок вопрос обсуждается более 460 лет. Однако, и до сих пор продолжаются споры о том, «считать ли деяния, дошедшие до нас под именем деяний Стоглавого собора подлинными, составленными отцами собора 1551 года и имеющими официальное, каноническое значение, как это утверждают одни исследователи, или же Стоглав, как это думают другие, не есть подлинная книга собора, а только черновые записки соборных деяний, или же проект черновых записок, составленный каким-то малограмотным церковным дьяком (или даже членом этого собора), который внес личные мнения, разделяемые, быть может, и некоторыми из членов собора. Современные собору русские летописцы ничего не сказали об этом соборе, на котором были подведены итоги всей предшествующей церковной жизни».
Митрополит Платон (Левшин) в своем сочинении «Краткая церковная российская история» говорит о Стоглавом соборе следующее: «Что был сей собор и на нем были о предложенных от царя вопросов рассуждения и заготовлены на то положения, в том нет сомнения. Но чтобы тот собор те положения утвердил, никак нельзя увериться, первое потому, что нигде не находится подлинного соборного деяния за руками бывших на соборе. Второе, что нигде в летописцах о сем соборе ни мало не упоминается, хотя о прочих и не столь важных соборах не оставили написать. Третье, что и в самых степенных книгах, написанных о всех годах царствования Ивана Васильевича, особливо церковных, ни мало о сем не упомянуто».[1]
Казалось бы, опровергнуть эти слова невозможно, разумеется, если вдруг не будет обнаружен истинный подлинник деяний Стоглавого собора с подписями отцов собора, что все равно вызовет сомнения, так как прошло почти 500 лет, уровень техники позволяет «создавать» любые «подлинники», ведь даже и в 19 веке сделать митрополичью печать на подпись дьяка на приказном списке не составляло никакого труда.
Архиепископ черниговский Филарет (Гумилевский) высказывает такой взгляд на собор:
«Стоглав не имеет юридического значения как не имеющий подписей отцов собора, и достоинство его не может восходить выше черновых записок собора, переделанных неизвестным лицом после 1554 года».[2]
Архиепископ Никанор пытается даже восстановить историю создания записок, именуемых Стоглавом. Он считает, что, вне всякого сомнения, автором был «поп Сильвестр», он же составил для царя вопросы.[3]
Споры о подлинности решений Стоглавого собора (Стоглава), о его каноничности вышли на новый уровень в связи с обнаружением в XIX веке (более чем через 400 лет со дня проведения Собора) наказных списков, рассылаемых по монастырям, храмам и др. Именно тогда Митрополит Макарий (Булгаков) изменил свое мнение о соборе, признав каноничность Стоглава. Действительно, в одно из своих последних переизданий «Истории русской церкви», а именно, в том 6 издания 1870 г. (а до этого было его известная книга по расколу) митрополит Макарий (Булгаков), включил некоторые тексты из предполагаемого «соборного уложения» Стоглава[4].
Однако, Митрополит Макарий отметил, что в Стоглаве встречаются правила, недостойные собора и, прежде всего, о сложении двух перстов (гл.31), о сугубой аллилуи (гл.42), о небритии бороды и усов (гл.40), основанные на правилах, «частью подложных, частью испорченных, частью невероятных».
Перечень царских вопросов Стоглавому собору мы находим у историка Николая Полевого, который очень скурпулезно относится к документам и не замечен в том, что добавляет что-либо от себя (номера оставлены, как в подлиннике, пропущены некоторые вопросы):
1. О несоблюдении и неправильности разных церковных обрядов, и необходимости надзора Церковных Старост.
2. О непродаже антиминсов.
3. О неправильном икононописании.
5. Об ошибках в списывании церковных книг.
6. О нерадении учиться грамоте.
8. О поступлении в монашество ради покоя телесного, а не ради спасения души.
9- О неустройствах по монастырям.
12. О неправильном поминании за упокой при печении просфор, а не во храме Божием, как следует.
18. О нетрезвости духовных особ.
22. О бесчинии в церквях, где многие из мирян стоят в шапках, тафьях, с палками, во время службы божественной.
26.О небрежности в крестном знамении.[5]
Вопрос о том, как нужно складывать персты- двоеперстием либо троеперстием, вообще не поднимался.
Это подтверждается также и показаниями игумена Троицкого Артемия во время суда над ним. Один из обвинителей Артемия сказал:
«Артемий,—показывал он,—произносил такие слова: нет в том ничего, что не положить на себя крестное знамение. Прежде клали на чело иное знамение, а нынче большие кресты кладут ; на соборе о крестном знамении толковали, да ни на чем не порешили».
Артемий отвечал : «Я только говорил о соборе (1551 года), что на нем ничего не порешили о крестном знамении, а про самое крестное знамение так не говорил».
Собор дал такой приговор : «Ты сам сознаешься, что говорил о соборе; стало быть, и то говорил, что в крестном знамении нет ничего; надобно поверить Ионе. Это тебе вина»[6].
Митрополит Макарий, который председательствовал на Стоглаве, не мог бы пропустить такого важного его решения, однако, он в своих «Чети-Минеях» придерживается правила троеперстия. [7]
Епископ Игнатий Воронежский и Задонский вообще решительно утверждает, то в деяниях Стоглавого собора «статьи, благоприятствующие расколу, есть позднейшая вставка».[8]
Известно, что митрополит Макарий (Булгаков) впоследствии признал каноничность Стоглавого собора в связи с обнаружением наказных списков. Почему же так изменил мнение Митрополита Макария (Булгакова) факт обнаружения наказных списков? Если рассуждать логически, то, как вообще один документ, не совпадающий с другим, может вообще повлиять на первый?
Многих церковных историков никак не убедило в каноничности Стоглава обнаружение копий наказных списков. Наказные списки, сами по себе не убедительные, ничего не добавили и не могли добавить к вопросу о каноничности основных решений Стоглава, так как никто и никогда не отрицал факт проведения Стоглавого собора и наличие неких рукописей, как правило, переписанных (или написанных заново) позднее проведения собора. «Сенсация» у Беляева И.В., который обнаружил наказные списки, не случилась.
Известны следующие печатные издания Стоглава XIX века:
1) Лондонское[9] (I860 г.),
2) Казанское[10] (1862 г.)
3) Кожанчиковское (Спб. 1863 г.).
4)Стоглав с предисловием Н. Субботина[11]. (М. 1890).
Н. Субботин характеризует каждое из перечисленных изданий.
По мнению Н. Субботина:
-Лондонское издание, издано по списку, списанному с экземпляра, находящегося у Н. А. Полевого. «По неисправности этого списка и по небрежности, с какою воспроизвела его свободная лондонская типография, издание это не может иметь цены».
-Казанское издание выполнено тщательно. Но основной список, по которому сделано это издание, относится уже к ХVIII -му столетию, также и варианты показаны по спискам XVII, XVIII и XIX столетий. Это внушает недоверие к рукописи, с которой выполнено издание.
-Издание Кожанчикова, как объясняется в обширном к нему предисловии, выполнено также по списку ХVIII века, и притом половины этого века, полученному издателем от известного раскольнического книготорговца Т.Ф. Большакова; список этот представляет краткую редакцию Стоглава.
Тем не менее, старообрядцы относятся к этому списку с полным доверием.
Н. Субботин выбрал список Хлудовской библиотеки (№ 82), относящийся по его мнению к XVI столетию, однако, не непосредственно после Собора. Рукопись эта принадлежала петербургскому собирателю книг старообрядцу Болотову.[12]
Наказные списки
Как сообщает И.В. Беляев, в 1849 году в библиотеке М.П. Погодина в Москве он обнаружил «наказ Митрополита Макария во Владимир 1551 года, ноября 10-го дня». Автор сообщает также, что из приписки на наказе следует, что это копия. Подпись на наказе дьяка Ивана Афанасьева, а печать Митрополита Макария. Текст на главы не разделен.
В это же время И.Д. Беляев (однофамилец либо родственник И.В. Беляева) нашел «наказ Макария в Каргополь 1558 года февраля 2-го дня». Список наказа в Каргополь выполнен в 20-х годах «нынешнего столетия», т.е. XIX века, разделен на 57 глав. Как отмечает автор, ни тексты наказов между собой, ни с текстом Стоглава не совпадают.
На основании найденных наказов И.В. Беляев делает вывод о подлинности Стоглава как соборного уложения. В резких и сенсационных выражениях он обличает тех, кто не признает каноничности Стоглава.
Однако, даже история обнаружения «наказных списков» вызывает вопросы.
Погодин М.П.- профессор МГУ, историк, собиратель рукописей, умер в 1875 году. Известно, что собрание рукописей – «Древлехранилище» он передал Императорской Публичной библиотеке в Петербурге в 1852 году. Казна тогда его выкупила (50 шкафов), основываясь на экспертизе А.Ф. Бычкова (1818—1899), - историка, археографа, академика Петербургской АН (1869), впоследствии директора Императорской Публичной библиотеки.[13]
Тогда где обнаружил наказ И.В. Беляев в 1849 году «в Москве», если библиотеки Погодина М.П. в 1849 году еще не было, тем более, в Москве?
В доме у Погодина М.П., потому что последний эту рукопись случайно просмотрел? Второй вопрос также заключается и в том, что если наказ был обнаружен в 1849 году, то почему 14 лет Беляев И.В. его не публиковал?
Однако нужно отдать должное Беляеву И.В.: он не скрывает несоответствий и несуразностей Стоглава. Так, по вопросу о двуперстии и будто бы наложенного отцами Собора проклятия на не крестящихся двумя перстами, он пишет, что даже по мнению раскольников, оно взято не из творений святых отцов, которые никогда и нигде не налагали подобного проклятия, но якобы «из чиноположения», по правилам которого на любого еретика обязано быть наложено проклятие.[14]
При этом Беляев И.В. признает, что во времена Стоглавого собора была статья о двуперстии, но по одним спискам- для благословения, а по другим- для крестного знамения. Кроме того, двоеперстие якобы появилось в чине «присоединения халистинов», т.е. при крещении армян в православие, но возникло в связи с ошибкой перевода с греческого текста.[15]
Приводит автор и вообще невероятный по своей неубедительности довод, что двуперстие появилось для борьбы с ересью жидовствующих, так как жидовствующие «сливали лица Святой Троицы в одно». [16]
Фактически, это является дополнительным подтверждением того, что основой раскольнического учения явилось отрицание Святой Троицы, а также и того, что двуперстие появилось одновременно с активизацией ереси жидовствующих. Автор также выражает аргументированное сомнение в достоверности «Феодоритова писания», часто цитируемого старообрядцами.
Безумная идея об отношении появления двуперстия к чину присоединения халистинов, тем не менее, нашла своих горячих приверженцев, в том числе и вне среды старообрядцев.
Исследуя процесс создания Стоглава, ученые часто обращались к наказным спискам. Все известные списки отличаются и по содержанию, и по форме (Смоленский, наказные списки во Владимир от 10 ноября 1551 г. и Каргополь от 2 февраля 1558 г. и наказной список в Вязьму и Хлепен от имени епископа Сарского и Подонского Саввы 1552 г., грамота митрополита Макария в Симонов монастырь, к которой прилагались некоторые из глав Стоглава).
Так как все наказные списки датированы временем более поздним, чем время проведения Собора, за исключением Смоленского, в котором дата отсутствует, то большинство исследователей считали, что все наказные списки были созданы на основе Стоглава. Тем не менее Н. Кононов, возвращаясь к концепции И.М. Добротворского о том, что Стоглав является «черновыми записями» соборных деяний, собранными частным лицом через несколько лет после Собора, предпринял попытку доказать, что сам Стоглав был создан с привлечением наказных списков. В пользу этой концепции Н. Кононов приводит как отдельные аргументы И.М. Добротворского, так и свои собственные наблюдения, привлекая неопубликованный «список особого вида» - Смоленский, имеющий текстологическое совпадение заключительной статьи с текстом Стоглава в гл. 28 и 40. Он считает, что текст Стоглава, являясь не очень искусной компиляцией, выглядит менее связанным и логичным, чем в наказных списках. [17]
В связи с полемикой о подлинности и каноническом значении Стоглава до сегодняшнего дня не утихают споры о происхождении его текста.
В ходе этой продолжительной полемики часть ученых, в том числе издатель Стоглава И.М. Добротворский, архиепископ Одесский и Херсонский Никанор и другие исследователи полагали, что Стоглав представляет собой «черновые записи», созданные частным лицом через некоторое время после Собора. Свое мнение они аргументировали, во-первых, тем, что в Стоглаве, в отличие от «наказных списков» как официальных памятников, подписанных митрополичьим дьяком Иваном Афанасьевым и заверенных митрополичьей печатью, отсутствуют подписи присутствовавших на Соборе иерархов. Во-вторых, «наказные списки» содержат только часть постановлений Собора. По мнению исследователей, это может означать, что не все постановления были утверждены Собором и потому не все попали в «наказные списки». Ряд постановлений «наказных списков» находится в противоречии со Стоглавом: о возрасте просвирен, о времени сбора пошлин в архиерейскую казну и др.
Глава 31 о двоеперстии в Стоглаве противоречит помещенному в Великих Четиях-Минеях митрополита Макария учении о троеперстии.
Практически не вызывает сомнения то, что вопрос о крестном знамении не был решен на Соборе, так как на следующем соборе, в 1554 году снова поднимался вопрос о крестном знамении, так как он относился к «не исправленным делам». Трактовать термин «не исправлен» можно единственным образом: «вопрос не решен».
Наконец, в Стоглаве содержится множество «подложных свидетельств», о которых детально пишет Е.Б. Емченко и делает вывод о том, что если бы отцы Собора это прочли, то подписать никак бы не смогли. Не были они неграмотными, прекрасно знали церковные правила, решения Вселенских соборов, Священное писание.
Однако, грубые ошибки в большом количестве содержащиеся в Стоглаве, разобранные многими авторами, из которых самыми простыми и последовательными являются аналитические записки Е.Б. Емченко.
«Исследовано, дознано и доказано, по крайней мере, в общих чертах, что эта книга составлена кем-нибудь, может быть, даже членом Стоглавого собора (1551 г.), но уже после собора, из черновых записок, бывших или приготовленных только для рассмотрения на соборе, но не рассмотренных (всецело), не приведенных в формы церковных постановлений, не утвержденных подписями и не обнародованных для руководства».[18]
После обнаружения наказных списков с новой силой разгорелась дискуссия о том, можно ли считать Стоглав соборным уложением и является ли он юридическим документом.
Как это ни странно, но в качестве самого убедительного свидетельства каноничности Стоглава приводится факт отмены собором 1666-1667 г.г. некоторых правил, принятых на Стоглавом соборе, в том числе двоеперстия:
«Собор, иже бысть при благочестивом великом государе, царе и великом князе Иване Васильевиче, всея России самодержца, от Макарiя митрополита московского, что писаша о знаменiи честного креста, сиречь о сложениiи двою перстов и о сугубой аллилуiи, и о прочем, еже писано неразсудно простотою и невежеством в книзе Стоглаве, и клятву, юже без разсужденiя и неправедно положиша, мы, православнiе партрiарси и весь освященый собор, тую неправедную и безразсудную клятву Макарiеву и того собора разрешаем и разрушаем ; и той собор не в собор и клятву не в клятву и ни во что же вменяем, якоже и не бысть, зане той Макарiй митрополит и иже с ним мудрствоваше невежеством своим безразсудно.»[19]
Кроме того, «все основания, на которых утверждается учение о двуперстии, подложны. Да и сама эта глава, если не искажена после собора 1551 года, то, по крайней мере, на соборе не утверждена. Осталось свидетельство, что о крестном знамении рассуждали опять на соборе в 1554 году и «не доспели ничего». Митрополит Макарий, председатель стоглавого собора, в своих «Чети-Минеях» под 31 июня и 13 декабря поместил ясное учение о троеперстии для крестного знамения. Да иначе и быть не может: троеперстное крестное знамение употреблялось в Православной церкви у всех народов и имеет силу вселенского предания. Издревле также православная церковь употребляла особое перстосложение для благословения».[20]
А Стоглав предлагает и для благословения, и для крестного знамения, двуперстное перстосложение.
«Судя по тому, что неправильные определения Стоглава долго не вносились в печатные книги, изданные от лица и под присмотром высшей духовной власти (по крайней мере при патриархе Филарете) и не были известны в практике, по отзывам современников, гораздо естественнее будет заключить, что определения Стоглава она не считала обязательными или, что тоже, если руководствовалась какой-нибудь соборной книгой 1551 года, кроме известных наказов, то—скорее книгой вновь изданных постановлений, нежели Стоглавом. Если же при патриархе Иосифе без разбора стали вносить в печатные книги разные неправильные определения и из Стоглава и из вновь изданных соборных постановлений, то это доказывает только невежество типографских справщиков, очевидно, не знавших достоинства ни того, ни другого источника. Они свободно злоупотребляли доверчивостью престарелого патриарха, и выводить из их действий какое-нибудь серьезное заключение, в пользу, например, канонического значения Стоглава, было бы слишком легкомысленно».
Заметим, что одним лишь невежеством трудно объяснить внесение еретических исправлений в богослужебные книги при патриархе Иосифе.
При все при том не оставляет мысль о дьяке Иване Афанасьеве, который поставил митрополичью печать (самовольно либо нет), чем создал единственный документ с печатью, создавший гигантскую трагедию старообрядческого раскола в России. Был ли он жидовствующим, через 460 лет уже и неважно.
«Важнейшая старообрядческая особенность- учение о двоеперстии, в первый раз была внесена в Псалтырь, которую начали печатать 11 сентября 1612 года».[21]
Борьба Патриарха Никона с новшествами еретиков XVII века
Повсеместно, в течение веков в общественном мнении господствует точка зрения, что именно Патриарх Никон ввел новшества в богослужебные книги и обрядность. При этом игнорировалось мнение даже таких историков как Макарий (Булгаков), в том числе некоторые его утверждения, с очевидностью свидетельствующие не о борьбе со старыми обычаями и обрядами, а о сравнительно недавно тогда внедренных новшествах, искажающих церковное учение.
Новейшие исследования показали ошибочность такой точки зрения.
Парадокс заключается в том, что и в известных книгах можно было бы при желании обнаружить истину, но желание это ни у кого не возникало.
Вот как об этом периоде российской истории пишет С.Михайловский:
«В недрах Церкви боролись между собою два направления, совершенно противоположные друг другу, но одинаково неблагоприятные истинному духу Церкви. С одной стороны здесь уже деялась тайна беззакония, приготовлявшая отступление от нас тех, которые от нас изыдоша, но не беша от нас : болезнь, имевшая произвести безобразный струп раскола, сильно заразила здравое тело Церкви, и делалась день ото дня опаснее. Невежество помрачило чистоту нашего древнего вероучения изобретением новых неизвестных Церкви, догматов ; обезобразила древний величественный чин православного богослужения искажением богослужебных книг, установлением новых, чуждых Церкви, обрядов, и злоупотреблением в существеннейших частях богослужения — в пении и чтении; наконец — расстроило самый порядок церковного управления грубым своеволием и неповиновением власти церковной. Между тем все это прикрывалось святыми и в высшей степени дорогими для сердца русского именами православия и священной древности».[22]
«Противники Никона называли себя последователями старой веры и видели раскольников не в себе, а в тех, кто, по их мнению уклонился от древнего православия. Напрасно поставляли им на вид, что ничего не изобреталось, что вводилось только старое, прежде бывшее… Как впоследствии старообрядцы мало обращали внимания на заявления, что например, под слоем краски на образе Андрея Боголюбского в Успенском соборе открыто такое благословение рукой, какое было введено при Никоне и следовательно, самое старинное, исконное,- так и первые старообрядцы в переменах, сделанных Никоном, видели не исправления, а нововведения».[23]
Казалось бы, лучше и не выразишь суть исправления Патриархом Никоном еретических нововведений «тайны беззакония». Но на такие доводы по ранее не понятным причинам никто не реагировал.
«Неужели оттого, что одни крестились двумя перстами, чтили старопечатные книги, осьмоконечный крест и пели сугубую аллилуйю, а закон других предписывал трехперстное знамение, служение по исправленным Патриархом Никоном книгам, почитание четырехконечного креста и тройную аллилуйю – неужели от этого 10 миллионов народа отпали от прочей массы русского населения, чуждаются ее, избегают общения с нею? …Нет, не эти отступления раскололи русский народ на две половины»[24]
Еретическая составляющая обрядовых разногласий
Причина раскола была гораздо глубже. За внешней незначительностью обрядовых разногласий скрывается глубокая ересь, включая отрицание Триединства Бога, отрицание Святой Троицы.[25]
При этом внимательное изучение многократно изданных материалов обнаруживает подтверждение того, что Патриарх Никон боролся именно с еретиками - расколоучителями старообрядчества. Имеются в виду новшества, которые начинались еще с пресловутого, придуманного «видения» инока Ефросина о том, что нужно сугубить аллилуйю, со Стоглавого собора, но особое распространение получили в середине XVII века.
Для доказательства этого далеко не общепринятой трактовки событий XVII века можно привлечь как широко известные, но по необяснимым причинам, невнимательно прочитанные материалы, так и открытые сравнительно недавно архивы изданий XVII века.
Например, С. Михайловский пишет: «Как глубоко и как широко пустили свои ядовитые корни нововводные заблуждения, составляющие основу раскола»[26].
Основанием для появления еретического двуперстия в России середины XVII в. явились ереси, искажающие православное учение о Святой Троице и Боговоплощении. Лжеучения новых ересиархов основывались на древних ересях манихеев, ариан и несториан и являлись новым проявлением ереси жидовствующих.
Ересиархами, исповедующими вышеуказанные лжеучения до раскола, явились старцы Капитон, Антоний (Подольский), а затем протопоп Аввакум.
«Сначала всех раскольников называли в Москве «Капитонами», от чернеца Капитона, распространявшего раскол, но скоро увидели, что Капитон был лишь один из многих, что раскол проник всюду».[27]
В сочинении XVII в., направленном против ереси Капитона, говорится, что Капитон явился основателем «новой ереси», которую он распространял, «выйдя из лесов», среди крестьян «простых в разуме», представляя себя «посланником вышнего Бога». Главное обвинение против капитоновского учения заключалось в том, что оно отрицало триединство Божества - Троицы.
Как известно, отрицание догмата триединого Бога составляло наиболее характерную черту лжеучения новгородско-московских еретиков XV –XVI в. в.
О возрождении ереси жидовствующих в раскольническом движении XVII в. свидетельствуют многие источники, в том числе старообрядческие.
Так из летописных источников явствует, что в Вологду был сослан по делу патриарха Никона поп Сысой, новгородец. В доносе на него царю Алексею Михайловичу указывается: «Тот поп Сысой богохульныя и жидовския речи говорил на Спаса нашего, Иисуса Христа вслух многим людям…».[28]
Другой ересеучитель, Аввакум, очень известный вождь старообрядчества, учил, что Единосущная и Нераздельная Троица имеет «три равныя существа или естества»: «Зри, Игнатий, соловянин, и веруй трисущную Троицу. Несекомую секи по равенству, не бойся, едино существо на три существа тожде и естества», писал этот раскольничий «священномученик» соловецкому старцу Игнатию.
Он учил, что «воплотивыйся от Духа Святого и Марии Девы Единородный Сын Божий был Сыном Божиим не по существу, а лишь по благодати». [29]
Таких же еретических воззрений придерживались и другие столпы старообрядчества, например, Лазарь. Характерны прения о вере между дьяконом Федором, Аввакумом и Лазарем. Протопоп Аввакум говорил об этом:
«Увы мне, грешному! Ей, слезами достойно есть!» и далее он сокрушается о том, что его духовный сын Федор, «молодой щенок», отрицает его толкования о Святой Троице и схождение Христа во ад трактует якобы ложно. За это протопоп его проклинает. А что же говорит об этих прениях сам Федор?
«Они, протопоп Аввакум и поп Лазарь, начали Троицу на тех престолах исповедовать: и трибожну, и трисущу говорят, и в трех лицах, но три состава, а Христос на четвертом престоле сидит и самого существа божественного не исповедывают, но только силу и благодать от сыновней ипостаси, излившуюся на Деву, а самое существо сыновне и Духа Святого на землю никогда не сходит, но сила и благодать посылается. Дух свят не сам же сходил в пятидесятницу, глаголют. Так они описывают божество Святой Троицы плотским разумом. А во ад схожение Христово с плотью по восстанию из гроба исповедует Аввакум, а восстание Христово от гроба не называет воскресением, но восстанием токмо, а воскрес-де, когда из ада вышел. А Лазарь глаголет, только душу бывшую в аду силою Божества и без плоти, до восстания из гроба, и восстание Христово от гроба называет воскресением- Лазарь и Аввакуму противится в том. И в предложении святых даров они оба мудрствуют- с начала проскомидии совершенно тело Христова и кровь. А основа Церкви на Петре апостоле, а не на Христе самом. Я, дьякон Феодор, всего их мудрствования не приемлю, но отметаю».[30]
Такие вопиющие отрицания всего того, что составляет сущность православной веры! Причем здесь старые обряды? И вот Патриарх Никон, который обличил еретиков, в массовом сознании становится даже виновником раскола. Так «тайна беззакония» искажает действительные исторические факты!
Тем не менее, в глубоко неграмотной и невежественной стране еретические измышления не встречали отпора.
Протопоп Аввакум был очень популярен. Он умел убеждать. Поэтому гибель боярыни Морозовой полностью на его совести.
«Это был человек железной воли и непреклонного, неуступчивого характера, фанатик в преследовании своих целей и отстаивании своих убеждений. В приходе, где он был священником, приходят музыканты с медведями. Аввакум считает такое скоморошество грехом. Без дальних околичностей он ломает маски и бубны, один медведь избит им, другой выпущен в поле». [31]
«Главный из расколоучителей протопоп Аввакум «заражен был противо- христианскими мыслями, высказывал богохульные мысли о Святой Троице, о воплощении, о погребении и сошествии Иисуса Христа во ад, о душе человеческой и об ангелах».[32]
Борьба ересиархов за сохранение каждой буквы также уходит своими корнями в ересь жидовствующих.
Так, жидовствующие наделяли особой магической силой буквы еврейской азбуки, вообще, а те, из которых состоит имя Иеговы, в особенности. Кроме того, последователи Каббалы вообще считали, что весь мир создан по образцу еврейской азбуки, а не наоборот[33].
Старообрядцы также яростно сражались за каждую букву.
Например, когда исследовали листы Никейского символа веры, где говорится: «рожденна, несотворенна», то ярость Аввакума перешла границы. Это место в течение времен было изменено на выражение: «рожденна, а не сотворенна». Это а, как лишнее, Никон вычеркнул. Аввакум кричал: «Что мне за дело до вашего греческого текста! Я привык говорить и верую в а».[34]
Удивительное по своей простоте и доходчивости описание духовных исканий простого крестьянина Ивана Александрова, который прошел путь от полного отрицания православной церкви до полного разочарования в разнообразных «согласиях» и лже- доводах староверов яснее ясного свидетельствует, что термин «старообрядец» не соответствует своему содержанию:
«Я родился от православных родителей, крещен был православным священником, но с возрастом постепенно охладевал к хождению в храм Божий для молитвы, и если изредка ходил, то без всякого к тому усердия, потому что в нашей стороне находится много старообрядцев: Спасова, Филиппова, Федосьева и других согласий, которые говорили мне, что ныне в церковь ходить не нужно, ибо в ней царствует антихрист. и что которые в нее ходят, те невидимо поклоняются антихристу.
Все они старались уверить меня, что настало от лет Патриарха Никона царство последнего антихриста, что архиереи и священники великороссийской церкви суть слуги антихристовы…троеперстное сложение называли печатью антихриста и приводили на это доказательство из 91 главы, как впоследствии оказалось, подложного «седмитолкового апокалипсиса».. Они дали мне с этого подложного апокалипсиса список, и я, читая его, по своей простоте, всему писанному в нем верил, и вполне убедился, что ныне уже царствует антихрист, и троеперстное сложение есть, действительно, печать антихристова…. Поэтому необходимым признал снова креститься, но недоумевал, от кого именно креститься: от филипповцев или федосьевцев. Так как те и другие одинаково утверждают необходимость крещения, а между собой имеют раздор, обзывают друг друга еретиками, то у меня и явилась мысль расследовать, кто из них правее, чтобы безошибочно можно было принять крещение. Сталь рассматривать их разногласия, но сколько ни рассматривал, не нашел достаточной причины, из-за которой следовало бы им разделяться; все же однако федосьевцев находил более справедливыми и потому готов был принять от них крещение». [35]
Беседуя с наставниками различных согласий, крестьянин Иван Александров пытливо искал ответы и в Священном Писании: можно ли спастись без Святого причастия, как можно получить благодать не через епископов, так как у старообрядцев нет преемственной благодатной хиротонии, и многое другое. От ответов на такие простые эти вопросы наставники разных согласий уклонялись:
«Поэтому я решился, наконец, заняться исследованием о Церкви великороссийской, проверить, правду ли о ней мне говорили, что будто от лет патриаршества Никона она впала в ереси и чрез то лишилась благодати Святого Духа. После долговременного и тщательного рассмотрения я убедился, что Церковь великороссийская, согласно со всеми Святыми отцами, всегда веровала и ныне православно верует во единого Бога по существу, но славимого в Троице лиц Божества; она учит и ныне так же, как учили древние Святые отцы, что Бог Отец не рождается и не исходит ни от кого, Сын Божий рождается от Отца, Дух Святый исходить от Отца. Она учит, что Сын Божий нашего ради спасения сошел с небес, воплотился от Духа Святого и Марии Девы, и вочеловечился, потерпел за нас страдания, распятие, смерть и погребение. Словом, она учит всему тому, чему учит веровать Символ православный веры. Великороссийская Церковь проповедует, что в Церкви Христовой должна быть непрерывною священная иеpapxия или священноначалие: епископ, пресвитер и диакон, она учит, как учили все святые отцы, что епископы, как Апостолы от Христа, посылаются от своих старших епископов, а не сами собою входят в словесное стадо, яко лжепастыри, — что преемство епископского чина никогда не прерывалось и не прервется, потому что Церковь без епископа существовать не может».[36]
Иван Александров после длительных бесед с наставниками разных согласий пришел к следующему окончательному выводу:
«Я вполне убедился и в том, что старообрядцы несправедливо обвиняют Патриарха Никона за внесение новостей в богослужебный книги, потому что Патриарх Никон исправлял книги не самовольно, но с согласия русских святителей и по совету восточных патриархов, которых предшественник Никона Московский патриарх Иосиф велит слушать как самого Христа (Книга о Вере лист. 232). Триперстное сложение, троекратное аллилуйя, пятипросфорие, имя Спасителю с двумя гласными буквами Иисус, и прочее, что старообрядцы называют новостями, все это до веры не касается, и было принято не новою, а древнею Церковью. Я сам видел книги, писанные и печатанные за много лет до патриаршества Никона, в коих все вышеупомянутые порицаемые старообрядцами особенности православной Церкви находятся, и потому их новостью именовать нельзя».[37]
Напрасно современные старообрядцы утверждают, что еретическое толкование учения Святой Троицы протопопом Аввакумом ему лишь приписывается. Многие источники свидетельствуют об обратном.
«При всем своем рвении к старине Аввакум, выступая в роли законодателя раскола, сам создал еретическое учение, начав именно отрицать единосущность Троицы и утверждать, будто в ней три существа, как три лица. «Не спрятався, сидят три Царя Небесные»,- писал он по этому поводу.[38]
«И в этом случае, однако, создавая несомненно еретическое учение, Аввакум опирался на старину, ссылаясь в числе своих доказательств на одну из старых русских книг, где, благодаря допущенной опечатке, Троица названа «трисущной».[39] Цитируемый автор, по всей вероятности, старообрядец, таким образом пытается оправдать легендарного протопопа.
Именно Аввакум явился автором учения а двоеперстии. Вот как оно появилось, а лишь потом уже «вдруг» стали обнаруживаться списки Стоглава (все разные).
При патриархе Иосифе на печатном дволре обосновались «боголюбцы», которым царь безраздельно доверял.
«Люди, которым он доверил издание и печатание церковных книг, вовсе недостойные такой высокой доверенности, наполняли их множеством ошибок и грубых прибавлений. В это-то время явилось в церковных книгах лжеучение о сугубой аллилуйи, и прибавление слова «истинного» в восьмом члене символа веры. Кроме того, издатели книг, воспользовавшись благословением патриарха напечатать составленную из разных сочинений книгу «о вере единой, истинной и православной и о святой Церкви», включили в нее в лжеучение о самом важном для старообрядства предмете —включили аввакумовский толк о сложении перстов, огражденный ссылкою на Феодорита, и помещавшийся еще прежде ' в сборнике, известном под названием «книги Кирилловой», хотя в нем помещалось одно только слово Кирилла иерусалимского об Антихристе»[40]
Наконец, чтобы нововводное лжеучение успешнее внушить юным умам, жаждущим просвещения, оно внесено в предисловие учебной псалтыри и в сокращенный катехизис Петра Могилы, несмотря на то, что в киевском катехизисе, с которого он напечатан, ясно предписывается креститься тремя перстами.
Ничуть не удивительно, что собор Московский 1666-1667 г.г. «отлучил от церковного общения как еретиков и раскольников» последователей протопопа Аввакума и его сторонников.[41] И дело не в двоеперстии, в не так уж и существенных обрядовых отличиях, а в их еретическом толковании.
На соборе 1666-1667 г.г. царь Алексей Михайлович с глубокой скорбью сказал:
«Насеял небесный Домовладыка плодовитую ниву нашей православной державы пшеницею чистого благочестия. Но завистливый враг в то время, как мы, поставленные стражами над ней, дремали, всеял куколь душевредный. Куколь этот – душепагубные ныне насеянные расколы, которых тлетворное прозябение тщится искоренить чистую пшеницу слова Божия истинной кафолической веры. Вот уже богохульное их плодоношение не только обносится по различным странам, городам и весям врученного нам от Бога царства, но и в самый сей город вомчалось и дошло до наших рук в свитках и коснулось наших ушей словестно. Многие скудоумные, заразившись сим душеубийственным злоплодием, как бы вне ума были, заблудились от церкви в новопрозябшие сонмища, отвергли крещение, грехов своих иереям Божьим не исповедали, тайнам животворящим не причащались, кратко сказать, весьма от церкви и от Бога отчуждились». [42]
Если вчитаться в эту довольно непростую речь, то очевидно, что речь идет о новых богохульных веяниях, а не о сохранении старины.
Историк Муравьев А.Н. пишет о том, что когда Патриарх Никон прочел на древнем саккосе митрополита всея Руси Фотия, за 250 лет до того привезенного из Греции, символ веры, вышитый жемчугом, и когда сравнил его текс в новых печатных книгах, равно как и чин литургии, то ужаснулся, видя полное их несоответствие. [43]
Сравнительно недавно стали доступны для изучения материалы Московского собора 1666-1667 годов. Относительно старообрядцев решения собора однозначны: собор отмечал, что необходимо придерживаться символа веры, «как святые и богоносные отцы на Первом Вселенском соборе в Никее и на Втором Вселенском соборе в Константинополе» приняли.[44] В Определении Московского собора упоминается и необходимость придерживаться троеперстного перстосложения «по древнему преданию святых апостолов и святых отцов».[45]
Именно «древнему», а не новому!
Таким образом, самые существенные еретические искажения книг были при патриархе Иосифе: «Это особенно имело место при устаревшем уже патриархе Иосифе (1642—1652), который печатание церковных книг поручил князю Львову, протопопу Вонифатию, протопопу Ивану Неронову, Аввакуму из Юрьева, Лазарю из Романова, Никите из Суздаля, Лонгину из Москвы и Даниилу из Костромы, которые допустили нечто невероятное в изменениях, опущениях и добавлениях»[46]
Когда был издан церковный Устав (1641 г.), то справщики как бы намеренно проигнорировали труды своих предшественников по изданию Устава 1633 года: внесли: 19 новых статей против последнего издания и фактически вернулись возвратились к Уставу 1610 года, осужденному патриархом Филаретом[47].
Но и при Патриархе Филарете уже стали безнаказанно вноситься в богослужебные книги еретические исправления и добавления.
Так, в 1627 году в Москве было напечатано сочинение литовского протопопа Лаврентия Зизания Великой Катехизис. Так как в подлиннике было изложено учение о троеперстии, то издатели Катехизиса решились переделать это учение, но выполнили это неумело, неудачно, так что в книге остались следы учения о троеперстии. И только уже в Псалтыри 1641 года встречаем первое точное наставление о двуперстии; она печаталась с 9 сентября по 15 ноября 1641 года, следовательно в междупатриаршество — Иоасаф умер, а Иосиф не был еще посвящен, и она была издана «повелением светской власти»- царя.
После смерти Филарета в 1633 году болезненный царь Михаил фактически передоверил исправление книг случайным людям. При патриархе Иосифе Наставление о двуперстии было напечатано уже в нескольких книгах.
книгах. Сюда прежде всего относятся Псалтири—Следованная (1642 г.) и Учебная (1645 г.).
Уже в 1649 году царь Алексей Михайлович послал монаха Арсения Суханова на Восток, чтобы он на месте изучил обряды греческой Церкви. Арсений возвратился в 1653 году и первоначально не поддерживал Никона в его устремлениях. В общем, он до конца своих дней остался при убеждении, что все русское- лучше. В 1610 году он даже возглавил печатный двор. И в этом Патриарху Никону не повезло, - человек, которому доверили уникальную миссию- изучить греческое православие, оказался на раскольнических позициях[48].
При изучении древне церковных книг, по которым следовало исправлять находившиеся в употреблении поврежденные, Никон случайно встретил в документе об учреждении патриаршества в России следующее место «Мы делаем справедливо, когда уничтожаем все новшества в обычаях Церкви; ибо мы видим, что новшества всегда являются виною смятения и раскола в Церкви. Но мы должны следовать заповедям св. отцов и, чему они учили, содержать неповрежденно, без добавлений и опущений»[49].
Поэтому он решил уж теперь открыто выступить со своими планами и просил Алексея Михайловича в 1654 году созвать в Москве собор ради исправления церковных книг. Никон предложил собравшимся архиереям вопрос: «Должно ли следовать новым, в Москве напечатанным книгам, в которых нашли много неправильного и неточного, или – лучше сказать многое, что погрешительно уклоняется от древних греческих и славянских книг,—или же должно отдать преимущество древним греческим и славянским книгам, содержащим один и тот же устав, исполняя который, как восточные богословы и учители, так и московские святители приобрели благословение Божие». После долгих рассуждений, в которых «Никон своим красноречием воспламенял сердца, как пламенем огня», пришли к решению, что справедливо и законно исправлять новые книги по сравнению с древними греческими и славянскими текстами
Оппозиция обнаружилась уже тогда: епископ Коломенский Павел точно также, как и два архимандрита, один игумен и два протопопа отказались подписать это соборное постановление».[50].
Кроме того, так как исправление церковных книг касалось всей греческой Церкви, то нужно было получить еще согласие константинопольского патриарха. Эта миссия была возложена на ученого грека Иммануила, который должен был также спросить патриарха Паисия и относительно некоторых обрядов, например, крестного знамения, и некоторых литургических формул, например пения, аллилуйя. Паисий в свою очередь созвал собор, который подтвердил постановление московского собора и осудил Павла Коломенского с его приверженцами. Вместе с этим он направил ответы собора на 26 вопросов, предложенных Патриархом Никоном. Паисий отправил также дословно верный список Никейского символа, как неизменного образца, к которому не должно быть прибавляемо ни единого слова и из которого ни единого слова не должно быть выпускаемо; так как греко-российская Церковь во всем согласна с Востоком, то она должна поступать по древним письменным преданиям и учениям православной восточной Церкви, которые содержатся в древних греческих и славянских церковных книгах. «Я радуюсь — видит Бог»,—так писал он Никону, — «и из глубины души моей ценю написанное тобою ради достоинства и разума, данного тебе Богом»[51].
Немедленно Патриарх Никон приступил к делу. Арсений Суханов, теперь настоятель Троице -Сергиевой лавры, был снова отправлен, чтобы собрать или купить в древних монастырях древние рукописи.
Так он приобрел их 505 в Афонском монастыре ;в числе их было Евангелие 605-го года, псалтирь —1055 года и служебник 1055 и 1200 года. Кроме того Никону прислали еще около 200 рукописей патриархи — константинопольский, александрийский, антиохийский и сербский, равно как многие митрополиты, архиепископы и протопресвитеры.
Весною 1655 года созванный собор, в котором принимали участие патриарх антиохийский Макарий, патриарх сербский Гавриил и митрополиты—никейский Григорий и молдавский Гедеон, еще раз подтвердил постановления соборов 1654 года в Москве и Константинополе.[52]
Кроме того, согласились относительно крестного знамения, потому что патриарх Макарий, при согласии других чужеземных святителей, об яснил, что издавна был обычай делать крестное знамение тремя перстами. Тех, которые по армянскому обычаю полагали бы крестное знамение двумя перстами, анафемствовали.
Таким образом, если бы вдруг Патриарх Никон пошел на поводу у раскольников, то это означало бы разрыв с братскими православными Церквями. Кроме того, широко известно, что восточные церкви были как-бы «старшими» по отношению к русской Церкви.
Патриарх Никон всеми своими действиями утверждает, что Русская Православная Церковь не может быть Церковью изолированной, что она есть часть Вселенской Церкви, что между частями этой Церкви должно быть каноническое общение и согласие, и восстает против самостоятельного принятия ответственных, важных решений, способных привести к нарушению канонического единства Церкви, без совета и благословения Вселенских Патриархов. Так же последовательно Патриарх Никон выступает и за полную самостоятельность Церкви от светской власти (об этом подробно заговорят лишь в начале ХХ в.)[53]., так как Церковь - Богом созданное учреждение, для управления которым необходимо иметь благодать апостолов, а не благодать на управление царством.
Против этого постановления опять поднялась оппозиция, особенно со стороны тех, которые должны были пред собором подвергнуться ответственности за порчу богослужебных книг. [54] Этот важный мотив расколоучителей нигде не отмечен историками.
Эти известные и даже почитаемые при дворе люди, даже состоящие в родстве с царской семьей, не хотели быть обвиненными в ереси и с упрямством, достойным лучшего применения, продолжали обвинять Патриарха Никона.
Павел Коломенский за свое упрямство был лишен епископского сана, а Аввакум со своим помощником, князем Львовым, был сослан в Соловецкий монастырь, Даниил—в Астрахань.
В следующем 1656 году также происходил собор, который подтвердил ранее принятое решение.
Влияние Никона па дела печатного двора сказалось раньше его патриаршества,—не позже 1650 года. Вступив на патриарший престол, Никон немедленно обратил особенное внимание на дела этого двора. Двор оставался в ведении Дворцового Приказа, но уже в 1652 году новые справщики были назначены по выбору и указу патриарха. В самом начале следующего (1653) года Никон делает одно и очень важное распоряжение. Опись печатного двора,
произведенная в конце 1649 года, обнаружила, что состав «правильных» книг, по которым исправлялись книги в печать, был крайне неудовлетворителен: книги были исключительно славянские и в большинстве печатные, — харатейных оказалось только 23, письменных 11; причем почти все они были ветхи, гнилы, неполны и разбиты.
Особо важны были те отличия, которые были допущены при издании Псалтыри, печатавшейся с 9 октября 1652 по 11 февраля 1653 г.; так как в них, были опущены статьи о двуперстии и о поклонах[55].
Уничтожение этих статей вызвало возмущение прежде всего среди справщиков. Старцы Иосиф Наседка и Савватийі сразу же оставили свои должности. Перед наступлением великого поста в 1653 году Патриарх Никон разослал по церквям «Память» о необходимости креститься тремя перстами и о поклонах.
«Память» вызвала открытое недовольство. Немедленно, конечно по совету всех «боголюбцев», Аввакум и Даниил составили челобитную, где привели свидетельства от книг о сложении перстов и о поклонах, которую подали царю. Царь не дал решения по этой челобитной. Борьба с приверженцами «старых» форм возрастала.[56]
Вожаками этих приверженцев «старых» форм, которые называли себя староверами, кроме Павла, Аввакума и Даниила, был Иван Неронов, протопоп московского казанского собора, попы Никита из Суздаля, Лазарь из Романова, Лонгин из Мурома, московский диакон Феодор Иванов и монахи Капитон и Григорий Они поносили Никона всеми возможными способами, говоря, что он более не пастырь стада, а волк в овчарне ; они называли его «еретическим князем», «сыном ада», «богоотступником», «предтечею антихриста»,
«другом сатаны». Нельзя не сказать, что их протест против «новшеств» Никона имел серьезное значение, «ибо каждому слову «старых» книг они приписывали символическое значение. Они не обращали внимания лишь на то, что исправление Никона имело за себя древнейшие подлинные тексты.
Несмотря на причиняемые оскорбления, Никон сначала поступал весьма снисходительно с религиозными возмутителями. Но когда таким способом он ничего не -достиг, он был вынужден обратиться к строгим мерам.
Павел Коломенский, «военачальник полка праведных», был наказан кнутом и сослан в Палеостровский монастырь. Равным образом протопоп Неронов, который сначала был сослан в Симонов монастырь в Москве, был заточен в Вологодский монастырь; здесь он раскаялся, был помилован и под именем Григория поступил в монашество. Протопоп Даниил был лишен своего сана и по приговору гражданского суда был брошен в астраханскую тюрьму, где он и умер. Лонгин также окончил свою жизнь в муромской тюрьме.
Между тем Аввакум, умевший приобрести расположение царя, вместе со своим семейством был сослан в отдаленную местность Сибири. Царь Алексей, желавший только, чтобы все окончилось без шума и возмущения, еще вполне одобрял поведение Никона; Никон еще стоял на высоте своего могущества, был чтим и уважаем, как ни один патриарх до него и после него,- но в лагере его противников его падение было уже делом решенным[57].
Никон однако же предупредил своих врагов: 10-го июля 1658 года, по окончании литургии, положив посох чудотворца Петра пред Владимирскою иконою Божией Матери, он объявил громко всему народу, что он уже не хочет быть более патриархом московским и удалился в Воскресенский Ново-Иерусалимский монастырь. Аввакум возвратился в Москву из своей Сибирской ссылки. Как в Сибири, так и здесь он пропагандировал свое дело, и к нему примкнули многие высокопоставленные лица: Исайя, князь Салтыков, княжна Евдокия Урусова, боярыни —Марья Данилова и Феодосья Морозова, равно как и игуменья Иустиния. В этом проявилась огромная опасность для Церкви. Это стало возможным исключительно при попустительстве царя.
Если до сих пор к оппозиции примыкали только низшие классы народа, то теперь она охватила высокие и высшие круги. Тем не менее в свое время опомнились и взялись за дело и церковные власти. Когда деятельность Аввакума приняла революционный характер, он был сослан на берег Мезени, где он оставался 18 месяцев, пока не был заключен под стражу в Пафнутьевский монастырь. Все они помимо прочего отрицали необходимость просвещения.
В то время как Патриарх Никон заводил библиотеки с сочинениями греческих, античных и иных классиков, насаждал школы, типографии, выписывал киевских, афонских ученых мужей, устраивал иконописные мастерские, заводил новые ремесленные производства и т.д, Аввакум называл греческих и малороссийских философов песьими сынами[58].
В начале 1654 года состоялась передача печатного двора в ведение патриарха; который стал полновластным распорядителем на этом дворе за все время своего управления русскою Церковью; все указы, направлявшие деятельность печатного двора, с этого времени исходили исключительно от имени патриарха.[59]
Между тем в духе Аввакума продолжал действовать дьякон Успенского собора Феодор, написавший «Опровержение Никоновских новшеств».
По удалении Никона местоблюстительство патриаршего: престола было поручено Крутицкому митрополиту Питириму. Враг Никона, он был любим ревнителям «недавней старины». Является к нему Неронов. Питирим любезно принимает посетителя, хотя тот пришел и не вовремя. Неронов открывает Питириму, что будто- бы ему было видение Спасителя, повелевшего служить по «древним» Служебникам. Питирим ответил:
«верю, отче: может Господь творить преславныя». Неронов действует решительнее. Он подает царю челобитную о том, чтобы Никон, как можно скорее, был низложен, а на его место был назначен другой; в феврале следующего (1660) года, действительно, состоялся собор по делу об оставлении Никоном кафедры. Недовольный этим, Неронов снова бьет челом самодержцу, чтобы быть собору для рассуждения уже не о Никоне, а об исправлении церковных книг. Неронов при этом настаивал, чтобы не обращаться за советом к восточным патриархам, по указанию которых Никон взялся за свое дело Очевидно, Неронов надеялся, что при этом условии возвращение к старым порядкам возможно.[60]
По проискам бояр, указом государя был возвращен из ссылки Аввакум. 11 лет не был в Москве протопоп. Теперь его приняли здесь «яко ангела». И царь, и бояре очень рады были ему. Царь позвал к себе и милостиво спросил : «здорово ли, протопоп., живешь?»—«Жив Господь, жива душа моя, царь-государь, отвечал Аввакум : а впредь что Бог изволит». —За царем и все бояре били челом протопопу. Ему дали помещение в Кремле и предлагали любое место; звали в царские духовники и даже на печатный двор посадить обещались; оделяли такими деньгами щедрою рукою и разными подарками: «всяк тащил всячиною». Только уговаривали при этом пока «молчать». И Аввакум потешил ; полгода жил покойно. Но видя, что старое «церковное» не возвращается, «паки заворчал»[61].
Вот так непоследовательно царь и его окружение фактически перечеркнули огромные усилия Патриарха Никона, так как во мнении людей, Аввакум не может быть не прав, так как живет в Кремле и все ему угождают.
Но Аввакум снова стал писать челобитные, ходил по домам знатных людей, проповедовал на улицах и сумел «прельстить многих»
И здесь Аввакум переоценил свои силы и подал царю прошение, кого на какие епископские кафедры ставить. Царь и церковные власти стали гневаться на Аввакума.
Ссылаясь на то, что Аввакум «церкви запустошил», власти просили царя снова выслать протопопа из Москвы. Протопопа действительно повезли в Пустозерск, нo до Пустозерска он не доехал, будучи оставлен жить на Мезени.
Кроме Аввакума, были возвращены из Сибири Романоборисоглебский поп Лазарь и подъяк Федор.
В Москве остались ученики Аввакума, но немало и учениц. Женщина всегда была великой силою в нашем расколе. Рано сложилась и пословица, что в расколе «что ни баба, то—толк».
Весьма видное место в истории возникновения раскола занимают боярыня Федосья Морозова, сестра ее княгиня Евдокия Урусова и жена стрелецкого полковника Марья Данилова. Аввакум не даром называл их не только «троицею», но и «тричисленной единицею» в отстаивании его дела они составляли как бы одну душу. В свою очередь первая из них была душою всего аввакумовского- общества. Жена одного из первых бояр при царе Алексее, Морозова в 1662 году стала вдовою. Вдова, по понятиям того века, носила в своем положении смысл монахини. Естественно Морозова всецело посвятила себя на служение расколу, как скоро узнала о мнимом «развращении книг и чина церковного». Знатная по отцу и мужу, имевшая в Москве много родных и знакомых, она могла поддерживать учение Аввакума в высшем обществе и находила себе сочувствие в лицах царской фамилии. Как богачка, она оказывала материальную помощь все нищие, убогие, юродивые, вроде Феодора, Киприана и Афанасия, ели и пили с хозяйкою из одного сосуда. Она держала пятерицу инокинь «изгнанных». Эти лица разносили мысли Морозовой по всей Москве. И сама она, одевшись в рубище, ходила по улицам града, по богадельням и темницам, оделяя всех, кому что нужно.
Такой благодетельнице легко было склонить простой народ на сторону своих убеждений. Не даром в деятельности Морозовой видели так много «пользы» для своего дела, а потому и поддерживали с нею самые живые отношения такие видные противники Никона, как епископ Вятский Александр, Муромский архимандрит Антоний, Златоустовский игумен Феоктист ; сам Аввакум, по возвращении из Сибири, «не выходя» живший в доме Федосьи Прокопьевны, говаривал, обращаясь к ней и сестре ее: «вы моей дряхлости жезл и подпора». Исторические памятники сохранили имена многих учениц Аввакума и из других сословий. Особенно важную роль играла его жена Настасья Марковна. Она всюду сопутствовала протопопу. Однажды, в поездке в Сибирь, протопоп сказал Марковне, что невзгоды их «будут до самой смерти», и Марковна ответила: «добро, Петрович! Что, господине, опечалился?»—«Жена, что делать? Зима еретическая на дворе: говорить ли мне или молчать? — связали вы меня»! — «Что ты, Петрович, говоришь!... О нас не тужи! Силен Христос и нас не покинут! Поди, поди в церковь, Петрович,- обличай ересь!
Что, если бы, в эти минуты раздумья Аввакума, Марковна посоветовала Петровичу оставить дело, чтобы не нажить больших невзгод! Тогда и история пошла бы по-другому.[62]
Следствием свободной проповеди раскольников после оставления Патриархом Никоном кафедры в 1658 году стало то, что раскол достиг огромных размеров. Ни в городах, ни в селах не было двух церквей, в которых служили бы одинаково: тут служили по новым книгам, а там- по старым. Народ перестал ходить в церковь. Такова была недальновидная и непоследовательная позиция царя. Власть спохватилась и Царь пытался собрать собор в 1663 году. Не получилось, так как предстояла большая, трудновыполнимая доступными средствами процедура осуждения Патриарха Никона[63].
29 апреля 1666 года царь Алексей Михайлович открыл в Кремле собор русских архиереев. Целью собора было как дать оценку процессу исправления книг, так и решить судьбу Патриарха Никона. Позиция собора, сводившаяся к прекращению открытой вражды внутри церкви и постепенному внедрению новых обрядов и книг, была четко выражена в обширном соборном уложении. В нем указывалось на необходимость водворения более строгого благочиния в церковной службе, исполнении церковных треб и поведении священнослужителей, поскольку именно деятельность духовенства давала повод раскольникам критиковать церковь. При этом лидеры старообрядцев были осуждены и лишены возможности восстановить свое влияние в церковных кругах. Но по вопросу о судьбе Патриарха Никона мнения разошлись, и царь понял, что без собора восточных патриархов не обойтись.
Но беда для царя заключалась в том, что так называемы «восточные патриархи» были смещены со своих кафедр, поэтому без подкупа как этих мнимых «Патриархов», так и Паисия Лигарида, нельзя было обойтись.
Протопоп Аввакум достаточно разбирался в обычаях московских властей, чтобы догадаться о подкупленности будущих своих и Патриарха Никона судей и без чтения финансовых документов[64].
Попросту говоря, Паисий александрийский и Макарий антиохийский были не теми, за кого себя выдавали. Да еще и Лигарид прошел слух, что отлучен иерусалимским патриархом как неправославный.
На прямой вопрос Патриарха Никона Макарий антиохийский (правда, бывший) заявил на соборе, что Лигарид является православным: «Газский митрополит во дьяконы и в попы ставлен в Иерусалиме, а не в Риме - про то-де он, антиохийский патриарх, ведает подлинно». Гораздо дальше пошел в защите Лигарида царь Алексей Михайлович, объявивший участникам большого церковного собора, что газский митрополит живет истинно... и грамота у него поставленная есть и свидетельствована, а (об) отлучении его от иерусалимского патриарха грамоты не бывало». Как видим, Алексей Михайлович покрыл Лигарида, но в его словах прозвучал мотив отлучения, что было известно лишь узкому кругу лиц, т.е. царь проговорился.
Лигарид полученные якобы для своей епархии деньги отсылал к себе домой на остров Хиос. Он попросту спекулировал на желании русских властей помочь притесняемым мусульманами единоверцам!
Патриарх Нектарий писал о Паисии Лигариде: «даем подлинную ведомость, что он отнюдь не митрополит, не архиерей, не учитель, не владыка, не пастырь, потому что он столько лет отстал и по правилам святых отец есть он подлинно отставлен и всякого архиерейского чина лишен, только именуется Паисий». Православной церковью он проклят, зато «латыни свидетельствуют и называют его своим, и папа римский берет от него на всякий год по двести ефимков». То есть московские деньги шли отчасти анафемствованному изгою, отчасти папе римскому, которого в Москве называли чуть ли не первым врагом православия!
Вот такие «судьи» осудили Патриарха Никона и сослали в ссылку.
«Восточные патриархи», бывшие на суде, были задарены русским правительством и, кроме того, их совершенно изолировали от сторонников Святейшего, от которых они могли бы узнать все беззаконие, совершавшееся над последним. При всем том и сами патриархи колебались по поводу осуждения Никона.[65]
Наконец, не все русские епископы были согласны на строгое осуждение своего Первоиерарха, в особенности Черниговский архиепископ Лазарь Баранович, один из самых просвещенных иерархов того времени, уважаемый за свою благочестивую жизнь самим Государем. К нему примкнули на Соборе Симон, архиепископ Вологодский, и Мисаил, епископ Коломенский.
Поэтому на втором заседании Собора вместо обвинения все безмолвствовали, несмотря на то, что Государь требовал улик против Патриарха Никона.
На последнем заседании Собора Святейшему был объявлен приговор – Патриарх был лишен сана, с сохранением только иночества, и присужден к заточению в Белозерский Ферапонтов монастырь. По прочтении приговора, тут же восточные Патриархи сняли с Патриарха. Никона святительские знаки и надели на него простой монашеский клобук. Святейший Никон спрашивал, зачем в отсутствие Царя и в малой церкви, а не в том же соборе Успения, где некогда умоляли его вступить на Патриарший престол, ныне неправедно и втайне его низлагают. Но ответа не получил.
Когда патриархи сняли с него патриарший клобук и панагию, он с горькой усмешкой заметил: «Возьмите это себе, разделите жемчуг между собой: достанется каждому золотников по пяти, по шести, сгодится вам на пропитание на некоторое время. Вы, бродяги, турецкие невольники, шатаетесь всюду за милостыней, чтобы было чем дань заплатить султану! Возьмите,- продолжал Патриарх Никон, - и мою мантию, если желаете!».[66]
Прямо с этого «суда Синедриона» Патриарха отправили в ссылку в Ферапонтов монастырь, затем перевели в Кирилло-Белозерский монастырь. В ссылке Патриарх терпел лишения и скорби 15 лет.
Достопримечательна эта трагедия, которая произошла на «великом соборе» 1666-1667 г.г. : могущественный Патриарх Никон сходит со сцены истории, а дело его жизни, исправление книг и обрядов православной русской Церкви, санкционируется на вечные времена, конечно—за дорогую цену.[67]
Выводы:
В XVII веке развилась и укрепилась социально-политическая и идеологическая модель государственно-церковных взаимоотношений, выражавшихся в формуле «Москва -Третий Рим»[68]. Непосредственным участником, выразителем и творцом этого исторического периода, получившего именование «эпоха Патриарха Никона» стал Предстоятель Греко-Российской Восточной Православной Церкви Никон, Святейший Патриарх Московский и всея Руси.
Наши представления об истинной истории XVII века, особенно по истории раскола старообрядчества базируются на ложных, искаженных и недостоверных источниках.
С целью сокрытия инспирированной и реализованной антиправославной политики в отношении Русской Церкви и ее главы, начиная с 1667 года был задействован ресурс идеологического обличения Патриарха Никона как теократа, посягнувшего на государственную власть, как Первоиерарха, разрушавшего святоотеческую традицию.
Исходя из антиправославных папоцезаристских убеждений, тайный представитель Конгрегации пропаганды веры Паисий Лигарид по поручению Царя написал официальную историю Большого Московского собора, вариант которой был составлен также и Симеоном Полоцким. Официальные и личные документы досудебного периода жизнедеятельности Патриарха Никона были уничтожены; «Судное дело», документы которого были перемешаны, засекречено, и к нему, в отличие от «Истории» Лигарида, доступ разрешался лишь по «Высочайшему дозволению»; была развернута масштабная полемическая литературная деятельность в раскольничьей среде - был сформирован в общественном сознании социально-политический миф, в научно-литературной обработке вошедший в официальную историю и историографию.
Сложившаяся к началу 70-х гг. XX в. ситуация в отношении Патриарха Никона: из более 150 агиографических документальных источников, относящихся к Патриарху и призванных его представлять, опубликовано одно и одна статья об источнике, остальные являются старообрядческими антижитиями [69].
Практически нельзя найти источники, в которых содержался бы анализ еретических основ раскола, непоследовательной и противоречивой роли царя Алексея Михайловича, который вначале сослал протопопа Аввакума, затем позволил ему и его сподвижникам вернуться, свободно вести свою агитацию под ложными лозунгами о защите «святой старины» и подчеркивалась бы последовательная, жертвенная и православная позиция Патриарха. Политика же царя была антицерковной и секуляризационной.[70]
Время не сохранило до нас церковных поучений Никона.
Может быть он и совсем не писал их, а произносил только устно. Осталось однакож несколько других его сочинений, которые служат для потомства памятником глубокого и светлого его ума, обширной начитанности, основательного знания слова Божия, писаний отеческих и правил церковных, пастырской ревности о вразумлении заблуждающих, любви к просвещению, и — особенно к истории отечества.[71]
Так, в программной статье Д.Ф. Полознева, Б.Н. Флоря и Я.Н. Щапова констатируется: «При непосредственном участии Патриарха как автора создавались различного рода полемические сочинения, поучения, наставления и обличения, адресованные, вероятно, наиболее образованной части общества. Особое место заняли сочинения Патриарха Никона и памятники церковной литературы, переведенные по его указаниям или вновь включенные в современную книжность. Среди них важнейшим признается «Возражение» Патриарха Никона на вопросы боярина С. Стрешнева и ответы Газского митрополита Паисия (Лигарида) (1664), где дается наиболее полная картина взглядов Патриарха на отношения между церковной и светской властями, отношения Патриарха с епископами, роль духовенства в обществе в целом. Однако, ввиду осуждения и ссылки Патриарха его суждения не получили распространения, более того, «дело Никона» стало опасным для светской власти прецедентом усиления власти Патриарха и связанные с этим делом документы долгое время были недоступны даже научным исследователям. Для понимания взглядов Патриарха Никона важны опубликованные по его распоряжению в качестве приложений к Кормчей книге 1653 г. Сказание о Римском отпадении, Сказание о поставлении Патриархом Филарета и Грамота Константина Великого Папе Римскому Сильвестру, – все эти сочинения подчеркивали значение Кормчей как свода церковного права, ставящего церковные каноны выше светских законов».
Патриарх Никон ясно осознавал, что мнимые «восточные патриархи», смещенные со своих кафедр, папский приспешник Паисий Лигарид, отлученный от православия, его обязательно осудят не только в угоду царю, но и во имя иных, нерекламируемых целей, о чем он прямо и заявил в их тайных переговорах с царем на первом заседании собора 1666 года. Он даже шутил по поводу этих «турецких невольников».
Однако, Патриарх сумел успеть осудить еретический раскол и добиться его осуждения собором восточных патриархов. Все новшества, внесенные не позднее 16 века, были отменены как принятые «по простоте и невежеству».
Святейший Патриарх Никон вернул красоту и благолепие в церковное богослужение и отменил еретическое «арменоподражательное» двоеперстие.
[1] А.Я. Шпаков, Стоглав, К вопросу об официальном или неофициальном происхождении этого памятника, Сборник статей по истории права, посвященный М.Ф. Владимирскому-Буданову. Киев. 1904
[2] Архиепископ Филарет (Гумилевский). История русской церкви. Период третий, от разделения митрополии до учреждения патриаршества (1410-1588). Издание 5-е. М. 1888. с.201-202
[3] А.Я. Шпаков, Стоглав, К вопросу об официальном или неофициальном происхождении этого памятника, Сборник статей по истории права, посвященный М.Ф. Владимирскому-Буданову. Киев. 1904. с. 322
[4] История русской церкви в период разделения ее на две митрополии Макария, архиепископа Литовского и Виленского. Книга 1. Санктпетербург. Типография Бокрама. 1870.С.220
[5] Николай Полевой. История русского народа. Т.6 М. В типографии Августа Семена при Императорской Мед-хирургической Академии. 1833. С.507
[6] Н.И. Костомаров. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Книга первая. Господство Дома Святого Владимира. Издание литературного фонда. Санкт-Петербург. Типография М.М. Стасюлевича.1912. С.364
[7] Там же. С. 238.
[8] Епископ Игнатий. История Соловецкой обители. Богословский Вестник, октябрь 1899 г.С.201.
[9] Стоглав - собор, бывший в Москве при великом государе царе, великом князе Иване Васильевиче (в лето 7059). Лондон. Trubner & Co., Paternoster Row.1860.
[10] Стоглав. Казань. В типографии губернского управления. 1862.
[11] Стоглав. Царские вопросы и соборные ответы о многоразличных церковных чинах. М. Типография Э. Лиснера и Ю. Романа. 1890.
[12] Стоглав. Царские вопросы и соборные ответы о многоразличных церковных чинах. М. Типография Э. Лиснера и Ю. Романа. 1890.
[13] Рощин П. П. Академик А. Ф. Бычков.Изв. кн. маг. т-ва М. О. Вольф по лит., наукам и библиогр. 1897. № 1, октябрь
[14] Беляев И.В. Стоглав. Наказные списки соборного уложения 1551 г. или Стоглава. М. В типографии Бахметьева. 1863.с.38.
[15] Там же. С.42.
[16] Беляев И.В. Стоглав. Наказные списки соборного уложения 1551 г. или Стоглава. М. В типографии Бахметьева. 1863.с.44 (примечания).
[17] Кононов Н. Разбор некоторых вопросов, касающихся Стоглава. БВ. 1904, № 4, апрель. С. 680-694.
[18] Добротворский И.М. Предисловие..Стоглав. Казань. В типографии губернского управления. 1862.
[19] А. Щапов. Русский раскол старообрядчества, рассматриваемый в связи с внутренним состоянием русской церкви и гражданственности в XVII веке и в первой половине XVIII века. Казань. Издание книготорговца Ивана Дубровина. 1859.
[20] Неизвестный автор. Замечания на издание и к изданию Стоглава, сделанному Г. Кожанчиковым.. Православный собеседник №9-10 ч 2. Казань. В университетской типографии. 1863. с. 487-510.
[21] Н. Каптерев. Патриарх Никон и его противники в деле исправления церковных обрядов. Выпуск первый. Время Патриарха Иосифа. М. 1887. С.53.
[22] Священник Самуил Михайловский. Святейший Никон, Патриарх Всероссийский. Санкт-Петербург. Типография духовного журнала «Странник». 1863.С.3
[23] В.В.Андреев. Раскол и его значение в народной русской истории. Исторический очерк. Петербург. 1870. С. 72.
[24] В.В.Андреев. Раскол и его значение в народной русской истории. Исторический очерк. Петербург. 1870. С. 1.
[25] Информационно- аналитический альманах «Державное слово». Выпуск 2. М. 2009.
[26] Священник Самуил Михайловский. Святейший Никон, Патриарх Всероссийский. Санкт-Петербург. Типография духовного журнала «Странник». 1863. С.64.
[27] Там же. С.70.
[28] Митрополит Макарий (Булгаков). История Русской Церкви, М. 1996, Кн. 7, с.105
[29] «Праведный суд святого Димитрия Ростовского над «старообрядческим» расколом, Мисс. Обзор. 1909 г. № 10.
[30] Н.Ф. Каптерев. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Т.2.Сергиев Посад. Типография Троице-Сергиевой Лавры. 1912.С.41.
[31] В.В.Андреев. Раскол и его значение в народной русской истории. Исторический очерк. Петербург. 1870. С. 66.
[32] Щапов А. Русский раскол старообрядчества, рассматриваемый в связи с внутренним состоянием и гражданственности в XVII веке и в первой половине XVIII. Казань. Издание книгопродавца Ивана Дубровина. 1859. с.39
[33] Бутми Н.А.Каббала, ереси и тайные общества. Санкт-Петербург. 1914
[34] Раскол и секты Русской церкви (1003-1897) по их происхождению и внутренней связи, изложенные профессором, доктором богословия Лейпцигского университета Иоганном Герингом. Перевод с немецкого профессора протоиерея Т. Буткевича. Часть 1-ая. Издание журнала миссионерского обозрения. С-Петербург. Типография Э.Л. Пороховщиковой.1903.С.39
[35] Крестьянина Ивана Александрова разговоры о вере с наставником Спасова согласия Аввакумом Онисимовым и наставниками других согласий. Издание Братства Петра Митрополита. Типография Э. Лисснер и Ю. Роман, Арбат, дом Каринской. М. 1882.
[36] Крестьянина Ивана Александрова разговоры о вере с наставником Спасова согласия Аввакумом Онисимовым и наставниками других согласий. Издание Братства Петра Митрополита. Типография Э. Лисснер и Ю. Роман, Арбат, дом Каринской. М. 1882. С. 30-33.
[37] Там же. С. 66-68.
[38] В.А. Мякотин. Протопоп Аввакум его жизнь и деятельность без портрета Аввакума, которого нигде нельзя достать. Жизнь замечательных людей. Биографическая библиотека Ф. Павленкова. Типография Высочайше утвержденного Товарищества «Общественная польза». С.-Петербург. 1894. С. 142
[39] Там же.
[40] Священник Самуил Михайловский. Святейший Никон, Патриарх Всероссийский. Санкт-Петербург. Типография духовного журнала «Странник». 1863С.63
[41] Субботин Н.И. О сущности и значении раскола в России. Санкт-Петербург. Синодальная типография. 1892.
[42] Щапов А.. Русский раскол старообрядчества, рассматриваемый в связи с внутренним состоянием русской церкви и гражданственности в XVII веке и в первой половине XVIII века. Казань. Издание книготорговца Ивана Дубровина. 1859.с.3
[43] Муравьев А.Н. История российской церкви. В типографии III Отд. Соб.Е.И.В. Канцелярии. Санкт-Петербург. 1845.С. 262.
[44] Определение собора, бывшего в 1666 году в Москве. Археографическая комиссия. Санкт-Петербург. 1853.
[45] Там же.
[46] Раскол и секты Русской церкви (1003-1897) по их происхождению и внутренней связи, изложенные профессором, доктором богословия Лейпцигского университета Иоганном Герингом. Перевод с немецкого профессора протоиерея Т. Буткевича. Часть 1-ая. Издание журнала миссионерского обозрения. С-Петербург. Типография Э.Л. Пороховщиковой.1903.С.34
[47] Смирнов П.С. История русского раскола старообрядчества. Рязань. Типография В.О. Тарасова. 1893.С.46
[48] Смирнов П.С. История русского раскола старообрядчества. Рязань. Типография В.О. Тарасова. 1893.С.33
[49] Раскол и секты Русской церкви (1003-1897) по их происхождению и внутренней связи, изложенные профессором, доктором богословия Лейпцигского университета Иоганном Герингом. Перевод с немецкого профессора протоиерея Т. Буткевича. Часть 1-ая. Издание журнала миссионерского обозрения. С-Петербург. Типография Э.Л. Пороховщиковой.1903.С.37
[50] Там же
[51] Раскол и секты Русской церкви (1003-1897) по их происхождению и внутренней связи, изложенные профессором, доктором богословия Лейпцигского университета Иоганном Герингом. Перевод с немецкого профессора протоиерея Т. Буткевича. Часть 1-ая. Издание журнала миссионерского обозрения. С-Петербург. Типография Э.Л. Пороховщиковой.1903. С.46
[52] Раскол и секты Русской церкви (1003-1897) по их происхождению и внутренней связи, изложенные профессором, доктором богословия Лейпцигского университета Иоганном Герингом. Перевод с немецкого профессора протоиерея Т. Буткевича. Часть 1-ая. Издание журнала миссионерского обозрения. С-Петербург. Типография Э.Л. Пороховщиковой.1903.С.50
[53] Собрание определений и постановлений Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг. Вып. 1–4. М., 1994.
[54] Раскол и секты Русской церкви (1003-1897) по их происхождению и внутренней связи, изложенные профессором, доктором богословия Лейпцигского университета Иоганном Герингом. Перевод с немецкого профессора протоиерея Т. Буткевича. Часть 1-ая. Издание журнала миссионерского обозрения. С-Петербург. Типография Э.Л. Пороховщиковой.1903.С.48
[55] Смирнов П.С. История русского раскола старообрядчества. Рязань. Типография В.О. Тарасова. 1893.С.37
[56] Смирнов П.С. История русского раскола старообрядчества. Рязань. Типография В.О. Тарасова. 1893.С.38
[57] Раскол и секты Русской церкви (1003-1897) по их происхождению и внутренней связи, изложенные профессором, доктором богословия Лейпцигского университета Иоганном Герингом. Перевод с немецкого профессора протоиерея Т. Буткевича. Часть 1-ая. Издание журнала миссионерского обозрения. С-Петербург. Типография Э.Л. Пороховщиковой.1903.С.48
