«Отрывок из книги, более подробно, с которой читатели могут ознакомиться на сервере Проза ру. Вести из Зазеркалья Валентин Баюканский ...»

Специально уже не «погружаюсь», достаточно накопленного «архива».
Длительное время пытаюсь постичь «корень различий» в логике сна и в логике бодрствования. Это очень интересно, но пока не поддаётся полностью осмыслить.
Еще один интересный момент – бытовое ясновидение.
Так сложилось, что у меня много родственников способных вещать, предрекать, взаимодействовать с тонкими материями. Эти «вещи» кажутся другим людям чем-то неведомым, но они с детства являлись частью моей жизни. Когда тебя кто-то вспоминает или о тебе тревожится – я привык «слышать» это на расстоянии. Такой «сигнал» чувствуешь реально. Можно сверяться по часам. Например, в это время о тебе начала думать жена, а сейчас начала вспоминать мать.
Кстати и у нее был вещий сон. Незадолго до смерти отца ей приснилось, как он садится в машину, потом его водитель и они уезжают, оставляя на траве колею. Вскоре отец погиб в автокатастрофе. Через некоторое время наложил на себя руки его шофер.
Интересный случай случился со мной в  детстве. Матушка поднимает меня с утра в магазин за молоком. Я в полусне вещаю ей, что магазин на санитарном дне и молока купить не получится.
– Да откуда ты можешь об этом знать? – недоверчиво возражает она. 
Прихожу в магазин. Читаю надпись на дверях: «Санитарный день». А ведь я уже заранее чувствовал безуспешность полученного задания.
Подобное чувство с годами развилось и о безуспешности, походов, мероприятий, поездок я знаю заранее.
Жена тоже однажды удивила. Мне доводилось просыпаться говорящим во сне: при этом она держала меня за безымянный палец. Есть такое поверье, что если взять спящего человека за безымянный палец он тебе все расскажет.
Проверено на мне: рассказывал, как миленький.
Кроме живописи я еще увлечен наукой – фундаментальной физикой. Здесь полагаю, обходится без снов. Все работы опираются на точный расчет. Хотя какое-то обдумывание, (наподобие таблицы  Менделеева) наверное, и во сне  происходит.
Ещё очень помогает  изобразительный навык – способность воссоздавать в уме и отслеживать пространственные модели. Мозг работает по типу компьютера, прокручивая в воображении динамику довольно сложных процессов. Это как раз и дало возможность «нащупать» фундамент непротиворечивой теории.


НЕПРЕРЫВНЫЙ ПОИСК

Художница Наталья Лях родилась в Крыму в Керчи. Ее прабабушка по материнской линии, была красавицей-гречанкой, а ее бабушка по линии отца, приходилась родственницей одному из украинских гетманов.
В 2001 году она окончила Харьковский художественно-промышленный институт, потом восемь лет преподавала в детской художественной школе академические дисциплины и основы дизайна. Сейчас Наталья Лях – художник-иллюстратор.
Переписка с Натальей доставила мне удовольствие: она, в отличие, от некоторых респондентов общалась точно по теме: о сновидениях, и не отвлекалась на постороннее. 
Ее сны могут послужить основой для создания интересных творческих произведений, как в кинематографе, так и в литературе или в изобразительном искусстве. Например, почти философская дилемма продолжительного в сновидении ПОИСКА Библиотеки и Булочной (о них речь пойдет ниже). Эти символы весьма показательны: Художнику – истинно творческой личности трудно совместить ЗНАНИЯ (книги, библиотека) и ХЛЕБ НАСУЩНЫЙ (булочная). Для творца приходится прилагать достаточные усилия, чтобы насытиться: духовно и материально и остаться довольным собой и своим творчеством.
Жизненный путь Натальи не только сопровождается определенными сновидениями, но и регулярным присутствием числа 8. Может быть потому, что ее мировосприятие не ограничивается чисто материалистическими догмами и понятиями. В ее снах часто присутствует фонтан (тоже достаточно показательный символ). Красивый, яркий, вызывающий восхищение. Струи воды искрятся весь день на солнце, чтобы потом вернуться в резервуары и заполнить их до краёв, чтобы вновь удивить своей красотой и прохладой. Значит, жизненная энергия и творческая неуспокоенность еще долго будут сопутствовать Наталье.
ххх
А теперь предоставим слово самой художнице.

СНЫ ДЛЯ МЕНЯ – ПРОДОЛЖЕНИЕ ЖИЗНИ

Они играют довольно значительную и интересную роль в моей жизни. Впрочем, сразу же замечу, что я не вижу грядущий мировых переворотов и не узнаю судьбы народов. Мои сны понятны лишь мне, ибо непосредственно соприкасаются с тем, чем я занимаюсь и чем живу.
Я, человек, который верит в то, что всё, что происходит с ним – это не случайность; не верю в сюрпризы, которые преподносит жизнь. Думаю, что она даёт нам то, что мы хотим и к чему идем. Мне удивительно слышать, что некоторые люди не запоминают своих снов, да такой степени не интересоваться собой! И так же удивительно знать, что иные никогда не видят цветных снов. Мои сны всегда исполнены большим количеством цветов: ярких или тёмных. Возможно, это потому, что я художник, различаю все цветовые нюансы и помню их, если сон был действительно невероятным. Мои сновидения могу поделить на три категории:
1) они почти не меняются на протяжении нескольких месяцев или даже лет.
2) Сновидения, которые повествуют всегда об одном и том же, но в различных формах.
3) В них есть определенная и нужная информация.
К моему сожалению, я не всегда вовремя и точно могу ее распознать и понять!
И еще. Во снах любой категории мне очень часто видится – фонтан, бьющий мощными струями: красивый и вызывающий невероятное восхищение.

ГДЕ ЭТА УЛИЦА, ГДЕ ЭТОТ ДОМ?

Сны первой категории, меня буквально преследуют. Один из моих мучителей – Библиотека (заметьте, не книжный магазин, а именно библиотека!). Я написала это слово с заглавной буквы неслучайно. Это не просто какое-то учреждение, или здание, это определенная субстанция – один из главных персонажей моих сновидений.
Я часто хожу во сне по городу в поисках Библиотеки, мне просто необходимо её найти. Я буквально брожу одними и теми же улицами, даже двери домов, в которых якобы я пытаюсь распознать искомое учреждение, бывают одинаковыми. Впрочем, случается, что я попадаю в библиотеку, и тут появляется новая напасть – начинаю искать необходимую книгу. Я ищу её уже лет восемь, порой, пробегаю глазами по корешкам, чувствую, что вот-вот и найду её! Чувства в сновидении настолько глубоки и насыщенны, что не воспринимать их как некий знак (уж извините за пошлость), не могу. В доказательство приведу один наглядный пример. Снится, что я зашла в небольшой книжный магазин и рассматриваю книги на полках, где они продаются по сниженной цене. И вдруг, мне на глаза попадается издание на английской языке – «Гордость и предубеждение» Джейн Остин. Я думаю, стоит ли её покупать, но, увидев цену, оставляю книгу и ухожу. Утром я отправилась по делам, должна была встретиться со своей подругой в метро. Мы обменялись приветствиями, и подруга говорит, что у неё для меня подарок – на уличной распродаже она купила книгу «Гордость и предубеждение»!

ДВА ЗДАНИЯ НА БУКВУ Б

Тема поиска чего-то важного в моих снах – одна из основных. Потому что кроме библиотек, я еще ищу и Булочную! (Это второй главный персонаж моих снов, и тоже на букву Б).
Даже смешно об этом писать, но ощущения того, где я могу её найти, какую именно и что должна в ней купить – всегда волнующие.
Эта Булочная, в моем сне, как правило, располагается на маршруте от моего дома до станции метро, от которой я выезжаю. И она всегда должна быть последней в ряду магазинчиков. Именно последним!?
Если же действие сна происходит в ином, незнакомом мне месте, или же в иной части города (во сне часто даже знакомое место имеет несколько искаженные формы), то булочная должна располагаться в череде магазинов, в их скоплении. Эта Булочная, никогда не находиться отдельно от зданий – её нужно отыскать среди разных домов и дверей; как в лабиринте. Иногда я нахожу её, но она закрыта, иногда я не обнаруживаю свою булочную на том же самом месте, где она была в прошлый раз.
Да, в этих снах  есть что непростое, подобное шараде. И спрашивается, ради чего такие трудности? Мне просто нужно купить булочки – вкусную, свежую сдобу, с интересной начинкой или формой. И очень редко обычный хлеб (чёрный или белый).
Наглядный пример: возвращаюсь домой, дорога знакома, но я иду по ней долго: почему-то начинаю петлять улицами, которые выводят меня к одному и тому же месту, где, по моим ощущениям должна быть эта самая Булочная. 
Вообще, в сновидениях я часто бываю в местах, где если не теряюсь, то начинаю долго и упорно бродить – как правило, это большие магазины, рынки, наполненные множеством людей.
Я редко покупаю что-то, лишь только ищу.
И в продолжение темы.


ВЕРЮ – НЕ ВЕРЮ, НАШЛА!

Одно время очень хотела приобрести записи одного западноевропейского композитора, жившего еще до Моцарта. Его произведения исключительно редко встречаются даже среди любителей обладающих большой музыкальной коллекцией. В течение 2-3 лет я упорно искала его во сне – это были музыкальные архивы, библиотеки! магазины... И вот однажды, приснилось, что я вижу на полке магазина диск, который так долго искала, хочу его купить, отворачиваюсь, что бы найти кассу, возвращаюсь и не нахожу его.
Что делать? Счастье ускользнуло!
На следующий день, это было 4 января, я встала с ощущением того, что сегодня произойдет что-то невероятное. Просто внутренняя уверенность, твердая убежденность. Несмотря на то, что зима была суровая, я отправилась гулять, и зашла в один большой музыкальный магазин, ассортимент которого меня уже однажды разочаровал. Подхожу к полке с дисками и в разнообразии титулов и глянца вижу заветное имя... Ощущения были фантасмагорические, верю – не верю! Схватила в руки диск и бегом к кассе!
ххх
В этом месте, я позволю себе ненадолго прервать рассказ Натальи и заострю внимание читателей на характерных особенностях ее сновидений. Для этого приведу некоторые, на мой взгляд, основополагающие установки, которые имеются в ее повествовании. Они позволяют лучше понять характер сновидицы, который, безусловно, влияет и на ее сны.
Ее сновидения почти не меняются, они всегда волнующие, тема снов глубоко переживаемая, потому что происходит поиск чего-то важного, несмотря на это, нужную информацию она не всегда вовремя и точно может ее распознать и понять.
Думаю, внимательному читателю эта подсказка окажется достаточной для собственных умозаключений, и теперь продолжим прерванное повествование.

БЕСКОНЕЧНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ

Вторая категория снов Натальи – это ее путешествия в одно и тоже место.
– У меня есть мечта, сладостная греза о земном рае, словом, то место, к которому стремишься превыше всего, – делится откровениями художница. – Это совершенно реальное место, которое находиться в Европе. Я не желаю называть его, однако замечу, что это красивое историческое место, окруженное прекрасными лесами и садами Армиды!
Мои сновидческие путешествия настолько реалистичны, что порой мне нужно некоторое время, что бы «пережить» это событие. Ощущения радости, даже счастья, именно невероятного счастья. Я уверена, что человек непременно будет там, где он уже бывал в своих снах. Они дают уверенность в том, что так будет. Такие сны мне сняться всегда в разной интерпретации: меняются внешние образы, времена года и суток, но мощное ощущение присутствия всегда одно и тоже. В месяц могу видеть несколько таких снов, даже несколько дней подряд. Бывает ощущение, что увиденный накануне сон, предупреждает о том, что я каким-то образом услышу или буду иметь разговор об этом месте уже наяву.
Эта категория снов – путешествий, самая чувственная, глубоко переживаемая, самая яркая, гипертрофированно-осязаемая.

ОБЩЕНИЕ С ПОТУСТОРОННИМ

Третья категория снов довольно тяжелая. Эти сновидения неприятные и трудно переносимые, ибо связанны с общением с потусторонним миром: прямое общение либо с темными силами, либо напротив. Единственное для меня объяснение, по поводу таких снов – это устоять, удержаться на нравственно-моральной ступени, не сделав шаг вниз. Хорошо понимаю – поддамся искушению, не выстою, и падение неминуемо.
Такие сны для меня словно напоминание. Я человек верующий, но верующий внутри себя, без привычки ходить в церковь и быть послушной церковным предписаниям. Однако данная установка понятна мне и ясна. Вероятно, какая-то внутренняя борьба подводит меня то к одной, то к другой стороне.
Вот один из самых странных снов, которые мне когда-либо снились.

ТУМАННЫЙ ГОСТЬ

Это произошло лет 13 назад, но образы и по сей день четки и незабываемы. Я нахожусь в обычной комнате, почему-то обшитой деревом, веду разговор со знакомыми мне людьми, и вдруг налетает ветер, не из окон, а словно из самой комнаты. Какая-то сила хватает меня за горло и поднимает над полом. Чувствую острое удушье и страх, но также внезапно меня отпускают вниз, и голос предупреждает о том, что ОН придет завтра.
В следующем видении, я, нагая, сижу на грубом деревянном столе. Пространство, окружающее меня, не имеет видимых пределов, точно
бесконечность. Вокруг темно, дует слабый ветер, пронизывающий холод. Но я, как ни удивительно, не ощущаю его. Более того – я счастлива. Вдруг раздается красивый голос, он убаюкивает меня. Не понимая слов, я радостна и спокойна. Некое состояние блаженности. И внезапно передо мной распахиваются тяжелые массивные портьеры, и легкий туман проникает сквозь щель. На моих глазах туман своей молочной белизной начинает заполнять некую форму: словно жидкость стеклянный кувшин. Таким образом, передо мной возникает мужчина, совершенной наружности – прекрасный, с молочной кожей, темными глазами и длинными вьющимися темно-каштановыми волосами. Он приближается и начинает покрывать поцелуями мою кожу. Но я ничего не чувствую, лишь слышу всё тот же голос, ласкающий меня. Поддаюсь его поцелуям, но внезапная мысль пронзает сознание: «Что об этом подумает Бог?». Я с силой отталкиваю мужчину, испытывая дикий страх и ужас. Образ мужчины искажается и мгновенно сгорает в сером пламени, в мутных языках которого вижу козлиный череп с огромными рогами и чёрными пустотами вместо глаз.
ххх
В заключение, замечу, что для меня сон – продолжение жизни. Хотя историй о том, что во сне ко мне приходят образы работ, или какие-либо знаки, относящиеся к моей непосредственной деятельности у меня нет, потому что, такого со мной еще не было. Впрочем, были строки рифм, и я во сне часто и хорошо говорю на иностранных языках, хотя в жизни редко в этом возникает необходимость.


НЕБЕСНАЯ БИРЮЗА

Однажды интереснейшему художнику Андрею Ремневу, родившемуся в небольшом подмосковном городке Яхрома, приснился сон, впоследствии оказавший влияние на его живописную манеру письма. Андрей оказался в старом брошенном доме, где стал рыться в куче мусора и, разгребая труху, увидел, как блеснуло пятно ярко-бирюзового цвета. Через мгновение художник раскопал небольшую икону Богородицы с ярко-бирюзовом фоном. Хотя классическая цветовая символика иконы не предполагает использовать подобную краску для изображения фона, тем не менее, эта Небесная бирюза настолько поразила Ремнева, что ее красота и таинственность преследует его, по сей день.
В своей декоративной живописи, обильно наполненной символами и оригинальными художественными находками, Андрей Ремнев часто пытается передать то ощущение чуда от ярко-интенсивного голубого цвета, которое испытал во сне. Оно всегда вызывает у него неповторимое переживание прикосновения к тайне.


ЕКАТЕРИНА – «ЗОЛУШКА» ИЗ ХАРЬКОВА

Екатерина Гончарова родом из Молдавии. До пяти лет жила в Кишиневе, где ей «посчастливилось» пережить два сильных землетрясения, одно из которых она хорошо запомнила. Это было ночью, (Лена с родителями тогда жила на одиннадцатом этаже) люди в простынях выбегали из домов на улицу, фонари не горели и только светила луна.
Позже Екатерина переехала в Харьков, где окончила кафедру «Реставрации станковой и монументальной живописи» Харьковской государственной академии дизайна и искусств. Недавно она защитила магистратуру.
Ее работы отличаются изысканной декоративностью  и сказочностью. Они мелодичны и умиротворенны. Образы девушек, которые присутствуют в работах молодой художницы, напоминают милых и наивных Золушек. Да и сама Екатерина, подобно героини знаменитой сказки, откровенно открывает перед зрителями свои сокровенные мечты и сновидения, запечатленные на бумаге и холсте. Они словно иллюстрированное продолжение невероятных приключений Алисы в Стране чудес. Видимо, ей легче об этом нарисовать, чем рассказывать, так как, по мнению Екатерины: «Чтобы говорить о снах – надо их запомнить». Этой теме она даже посвятила одну из своих сновидческих работ, которая так и называется – «Стараясь запомнить сон». Художница сравнивает сон со стаей жирафов, «который в сказочных узорах, стремительно мчится по тропинкам сознания, и ухватить его, оседлать, запомнить – почти невозможно».

Правда, кое-какие воспоминания и ощущения она все-таки умудрилась сохранить. С ними мы и познакомим читателей.

СОН, КАК СТАЯ ЖИРАФОВ

 – Начну с того, что все мои сны без исключений цветные, но мне не кажется, что в этом есть что-то сверхъестественное, – делится своими наблюдениями Екатерина. – Вот если бы среди них затесался чёрно-белый, я бы удивилась!
Самый первый сон, который я помню, приснился мне еще в детстве, лет в пять. Погожим летним днём я шла по аллее, всё вокруг было переплетено виноградной лозой и листьями, но вместо гроздьев винограда, отовсюду свисали… дольки арбуза, и в воздухе стоял арбузный аромат! С тех пор мне этот сон всегда очень хотелось нарисовать, тем более что я его запомнила! Но удалось мне это сделать лишь, когда я повзрослела – в двадцать два года. Эту работу я назвала «Сон арбузовой черепахи». Правда, на фоне «арбузных  декораций» присутствуют еще колодец с черепахой – персонажами из других снов.
Есть у меня еще несколько работ, можно сказать автопортретов (без портретного сходства, но с изображением моего образа), где я сплю.
«Я летаю во сне» – одна из моих любимых работ. В ней изображен спящий в волосах девочки ангел. Он охраняет ее от всего недоброго.
Картину «Полуденный сон», я писала во время беременности и изобразила тех, кто меня раньше часто сопровождал во сне – своих котов. Как только во мне зародилась новая жизнь, они это сразу почуяли. Стали спать около моего живота и частенько мурчали. Это было прекрасно. Моя правая рука (которой я рисую) на картине спрятана под подушкой. Получив Ваше письмо, я подумала, а может эта картина «вещая» – став мамой, я совсем перестала заниматься живописью. Последнее, что я успела сделать во время беременности – картина «Сон девятого месяца».

ГРУСНАЯ ИСТОРИЯ

Я, как и многие летаю во сне с детства. Первое, что помню из полётов, связанно с невесёлой историей. В Кишиневе у меня был хомячок Тишка. Его все очень любили. Мой дедушка учёный – профессор и поэтому в доме было много книг: все стены в его кабинете были уставлены стеллажами с книгами, в лабиринтах которых очень любил бегать наш хомячок. Но однажды он случайно погиб. Я плакала и скучала по маленькому другу. Мне несколько раз снился один и тот же сон: я маленькая летаю между этих книжных стеллажей и зову Тишку, он где-то появится, а потом опять убегает...

ВСЕ СРАЗУ НАЧАЛИ РОЖАТЬ

Нашу доченьку зовут Улита, (полное имя – Иулитта), Уленька. Мы давно хотели иметь ребёночка, но я всё ждала, когда закончу учёбу. Может быть поэтому, мне иногда снились сны о детках. Думаю, всем женщинам снятся дети и всё, что с ними связано – так уж наверно мы устроены.
По этому поводу видела один, смешной и яркий сон. Он был довольно долгим с предысториями и фрагментами зданий и мест, где я была. В конце сновидения увидела замок, правда, он был довольно убогий, обложенный кремовой плиткой (знаете, как в 90-е обкладывали многоэтажки). В нём был огромный холл с парадным балконом, а все лестницы были вроде пожарных и проходили только снаружи, ржавые такие...
Было лето, травка молодая зелёная на улице... В замке жили мои друзья, но во сне появлялись только подруги. В один прекрасный день я подхожу к этому парадному балкону в холле замка – пространство там было огромное, и вижу, что девять моих подруг (а может и больше) стоят, опершись на перила этого балкона, и они все на сносях! В этот момент у первой подруги начинаются роды, и от неё ко мне с балкона моментально вырастает горка (как в аквапарке) и по ней на руки мне съезжает родившийся малыш! И тут они все как начали рожать! Я только успевала бегать к разноцветным горкам и ловить малышей! Потом когда насобирала целый «букет» – всё успокоилось, выросла парадная лестница к новоиспечённым мамашам, и я пошла, раздавать им деток.

СОЗЕРЦАТЕЛЬ КРАСОТЫ

Москвич Василий Афанасьевич Лесков окончил в родном городе Московское государственное академическое художественное училище памяти 1905 года. В его работах ощущается влияние традиций русского «Мира искусства» и западноевропейского «Art nouveau». Его таинственно-мерцающие картины, настраивают зрителя на неторопливые философские размышления. Благородные по цветовому решению работы позволяют наслаждаться утонченно-красивыми образами, которыми они наполнены. Темы Гармонии, Красоты и Любви сопровождают Лескова не только в творчестве, но и в его эзотерических сновидениях.

ОСТАВИЛИ ВОСПОМИНАНИЕ

– Почти каждый человек видит сны, гораздо реже сновидения, когда явь и сон практически неразличимы, – рассказывает Василий Афанасьевич. – И среди моих снов очень редко, по пальцам пересчитать можно, являлись сновидения. В особенности помнится одно видение с исключительно яркими деталями.
Я, и еще несколько мужчин и женщин были призваны на «учебу», сначала это был обычный процесс повышения уровня компетентности. Насколько я помню, в начале были лекции общенаучного характера об окружающем мире, включавшие в себя биологические, физические, астрофизические аспекты описания вселенной и жизни. При этом было новое ощущение, что в мире нет ничего неживого, что вся материя даже камни (помните: мыслят ли камни?) содержат определенную часть живой субстанции. Отсюда и совершенно иное отношение ко всему миру в целом, как некой всеобъемлющей одушевленной ипостаси. Конечно, эта мысль  известна уже с давних времен, но, если её осветить под иным углом, она наполняется новым смыслом. 
Постепенно и незаметно УЧИТЕЛЯ, их было несколько, (мне, как и каждому ученику был предоставлен учитель противоположного пола, по-видимому, процесс обучения включал в себя не только вербальный канал, но и эмоциональный), стали открывать нам скрытые связи в этом мире, какую-то удивительную духовную логику существования.
Совершенно исчез страх смерти, место которого стала занимать любовь к этим, почти совершенным существам. Мы чувствовали себя детьми, защищенными родительской любовью, и к этому времени понимали их уже без слов. К концу срока обучения, который длился около месяца, моя привязанность стала почти невыносимой: я стал бояться, что они нас покинут. И этот день наступил, они начали прощаться. Это происходило странным образом: учитель смотрел с любовью на своего ученика, просил у него прощения и говорил: «Мы должны стереть память о нас». Тело ученика становилось прозрачным.… Настала моя очередь. Я всеми силами сопротивлялся, умолял их оставить о себе память. 
– Хорошо, – сказала мне ОНА (у моего учителя не было ярко-выраженных физических признаков женщины и в тоже время она ощущалась как женское начало ), – мы оставим тебе память, но пусть это будет, как сон.
 Я «уплывал», от направленного на меня взгляда, в ушах стоял звон, но душа была счастлива, и я проснулся (очнулся) в состоянии блаженном покоя.
Самое сильное чувство от этого сновидения, (которое невозможно передать в столь кратком изложении), это ощущение той безмерной любви, которое человек обыкновенно испытывает к другому человеку, но там была какая-то другая бесполая любовь и тем странно привлекательная и неизбывная.


«МНОГОЛИКИЕ СНЫ»

Молодая художница Сандра Корецкая из Таганрога окончила Ростовское художественное училище им. М.Б. Грекова и Харьковскую государственную академию дизайна и искусств.
Задиристый, почти провокационный стиль ее работ, выдают в ней натуру неспокойную, остро реагирующую на многочисленные неустройства современной жизни. Но за внешней творческой ершистостью скрывается ранимая душа, которая мечтает о счастливой семейной жизни и болезненно-остро переживает потерю близких. В течение нескольких лет Сандра обращалась в своем творчестве к теме сновидений и создала серию «Многоликие сны» из девяти графических листов. Каждый лист индивидуален – отражает сон, который ей снился. По ее словам, это было, скорее всего, ощущение сновидения, которое затем было перенесено на бумагу с помощью пера и туши.
Ее «Многоликие сны» объединены сюжетом сна и пробуждения, где присутствуют загадки мира мертвых и отгадки мира живых. Корецкой хотелось, чтобы каждый человек, которому попадется на глаза эта серия, задумался, может быть, увиденные работы послужат толчком для расширения его сознания, которое приблизит сон к реальности.

ЖИВУ МЕЖДУ ДВУХ ЛУЧЕЙ

Я не думала, что способна предчувствовать то, что со мной когда-то будет. И в этом определенную роль играет творческий процесс, когда пишу картины, – делится своими размышлениями Сандра.
Первый момент помню, не очень четко, мне было тогда лет шестнадцать. Изображая акварелью старое дряхлое дерево, которое умирало от болезни, почему-то подумала про бабушку Лару. Через мгновенье раздался телефонный звонок, и голос в истерике сообщил, что Лорик только что умерла от тяжелой продолжительной болезни.
Мне иногда кажется, что сама картина (которая, в общем, рождается по воле художника) может повествовать о будущем, «посылая свои чувства» и пробуждая мысли, которых до этого у автора не было. Например, рождение своей дочери, скорее всего зачатие и состояние беременности могу связать со своими пастелями «В ожидании чуда» и «Осенние плоды», где я изобразила себя беременной дочерью… Хотелось, верить что мои пастели оживут и я стану мамой. Так и получилось – чему я безгранично рада. До этого мы жили с мужем четыре года, и детей у нас не было. Недавно мы стали родителями.
Никак не могу себе простить, что, изображая картину «Недоговорили», не поняла ее смысла. От переизбытка черного в ней, иногда приходилось затачивать уголь по несколько раз на день… Не стало моей бабули Марии. Многого я ей не сказала, и как теперь понимаю, она мне тоже.
После этого горестного события моя жизнь разделилась, или вернее сказать раздвоилась на земную и ту, которую мы лишь предчувствуем. Многие ее боятся, и я боялась до четырнадцатого мая, когда ушла Мария.
Но там не страшно… Лежа в род зале, я чувствовала, что это где-то уже было: в памяти мелькали пятна охры и калейдоскоп из оттенков сангины, как на моей картине. Тогда бабушка «показала» мне мир, где люди в белых одеждах и от них исходит белый свет, как будто на крыльях они носят лампы дневного света. Это потусторонний мир, где мы все когда-то окажемся, возможно, мы там уже бываем во сне. Наверное, поэтому, два параллельных луча света часто появляются в моих картинах, иногда случайно, а возможно на подсознательном уровне.
Иногда успокаиваю себя, что может это к лучшему: когда один человек может уйти в 7:50, а другой появиться в это же самое время, через девять дней. Моя бабушка Мария ушла от нас (слово умерла, до сих пор не могу употреблять ни на бумаге, ни в разговорной речи) в 7.50 утра, уснув навсегда. Моя Дочь Полина родилась 23 мая, через девять дней после ухода бабули, в то же самое время, которое для меня теперь перестало быть роковым. Наверное, таким способом бабушка захотела навсегда остаться с нами: ведь теперь возраст Полины неразрывно связывает меня с прошлым. Хотя я и так никогда не смогу ее забыть.
Надеюсь, что ее душа не уснула, но меня все-таки гложет вопрос, когда она в нас поселяется? Работаю сейчас над серией притч «О вечной жизни», где мы разделены с миром, который в нас и наших снах. В моих графических притчах, которые живут на картоне, расцвеченные пастелью, рассказывается о том, что люди не уходят навсегда, а все-таки остаются с нами. Это мне «поведала» бабушка, уже находясь ТАМ.
Она «приходит» очень часто, будто оберегая меня в нашем физическом мире, и мне кажется, что теперь моим ангелом хранителем является именно она. Последнее ее появление было в 3:35 утра. Когда я проходила мимо ее комнаты, (интерьер которой теперь чуть поменялся, и стал во сне таким же, как в жизни), она сидела и пронзительно на меня смотрела, попивая чай из своего любимого стакана в подстаканнике. Кажется, что проснувшись, я зайду в ее комнату и увижу там свою бабушку сидящей на своем диване у любимого телевизора. Но когда после сновидения потихоньку возвращаешься в наш мир, реально понимаешь, что ее с тобой больше нет. Становится грустно: ведь в мире снов она всегда со мной, а значит, мы видим тот мир, в который попадем после смерти.  Бабушка приоткрыла мне завесу, чтобы я смогла хоть одним глазком подглядеть. Она сказала, что души, которые, как мы считаем, покинули этот мир, на самом деле остаются с нами. В нашей мирской жизни. Они живут на другой волне, или вернее на частоте, которую мы не видим, или не хотим видеть: из-за своей толстокожести не чувствуем. Но они с нами. Помню, как бабушка пришла ко мне во сне и сказала: «Все, меня отпустили», и теперь она будет с нами навсегда.
Попадая туда, мы ждем своей очереди. И душа наша создается, как бабочка в цветочных контейнерах, в течение сорока дней. Она готовится к переходу в мир, который мы чувствуем, но боимся. У некоторых, там договоренность, поэтому они посещают нас часто. То пекут печенье на кухне или рассказывают как там… С ними всегда их вещи, которые они любили и любят.
Эта договорённость существует первые сорок дней. Хотя, может, я заблуждаюсь? Не хочу спорить с церковью и утверждать, но кажется, что это время на двадцать дней длиннее. Однако договориться можно не всегда и ни каждому. Но моя бабушка была врачом и спасла не одну жизнь. Она с гордостью говорила, что в ее врачебной практике нет ни одного креста.
Иногда, мне кажется, что я живу между двух лучей. Там таже жизнь, только более спокойная и менее замысловатая.
Я хочу еще детей. Хотя понимаю, что могут возникнуть определенные проблемы: из-за осложнений с первым зачатием, или сложностей при родах. Но помню одну из встреч с моей бабушкой во сне. Которая сказала, что она придёт к нам через пять лет. И нам надо просто подождать ее. Я не сомневаюсь, что у меня через пять лет родиться дочь, которую будут звать Мария.


ПЛОХИЕ СНЫ ГОНЮ ПРОЧЬ

Художник Мусин Иржан Ясюкаевич родился в Казахстане, учился в Художественном колледже города Алма-Ата, потом повышал свой профессиональный уровень в Академии художеств им. Репина в Санкт-Петербурге, в Художественной школе «RHoK» Брюсселя, и в Академии художеств Антверпена. Сейчас Иржан живет в Бельгии, и с удовольствием откликнулся на мою просьбу рассказать о своих сновидениях, наверное, потому, что многие его картины, словно сны-притчи, в которых размышления о сущности человека и окружающих его миров.
ххх
– В последнее время я убеждаюсь, что мои фантазии не вымысел. Бывает, я что-то «вижу» или чувствую в других людях. Раньше я сомневался в том, правильно ли я понимаю то, что чувствую. Но сейчас понемногу начинаю доверять своей интуиции, – объясняет свое отношение к сновидениям и предчувствиям Эржан. – Сны у меня бывают вещие. Это немного неприятно, потому что заранее знаешь, что может произойти. Однажды я на секунду увидел один магазин в совершенно ином виде, чем он был на самом деле, а через несколько лет этот магазин приобрел точно такой вид, каким он мне показался тогда в сновидении.
Когда я впервые увидел свою будущую жену то, сразу подумал: если у меня когда-нибудь будет жена, то она будет очень похожа на эту девушку.
Бывают сны в форме притч, смысл которых я понимаю. Поэтому воспринимаю такие сны, видения или мысли, как предостережение, добрую весть или, как совет Кого-то, кто желает мне добра. Я человек верующий и думаю, что это от Бога.
Ещё бывают плохие сны и чувства, в которых всё видится в преувеличенно дурном свете. Такие сны и мысли я гоню от себя, так как думаю, что это не от Бога, ведь Бог всегда даёт человеку надежду.
– Я благодарен Богу, за то, что мы способны наполнять наш Мир, чувствами, нежностью и фантазией. Именно эти чувства сопровождают меня и сегодня, везде, где бы я не был, в какой уголок света меня не заносил мечтательный дух – моих кочевых предков – казахов.


ИЗ СНОВ ПОЭМЫ И РОМАНЫ

Настоящее удовольствие получаешь не от самого сюжета, но оттого, что во сне все вершится без твоего вмешательства и не поддается твоему контролю.
Исаак Динезен, датский писатель

СНОВИДЦЫ ЛИТЕРАТУРЫ

Трудно представить себе мировую литературу без снов. Ведь уже с древних времен поэты и писатели обращали свой взор на сновидения, активно используя их в своем творчестве. Пользуясь сном, как литературным приемом, они воплощали свои ощущения, фантазии и мечты, выходя за рамки сложившихся норм и традиций, создавая новые необычные образы. Такой вольности не могли позволить себе представители статичных, достаточно точных видов искусств: скульптуры, архитектуры, фотографии. Да и живописцы, кстати, вплотную подступились к снам, лишь относительно недавно, когда в творческой среде набрал силу сюрреализм. Тогда представители этого направления в полной мере стали реализовать творческую энергию, исходящую из сферы подсознания и проявляющую себя в грезах и сновидениях.

Поэты и писатели, наделенные предощущением тонких миров, не только использовали сновидения в творчестве, но и сами были активными сновидцами. Они с трудом отличали существующую реальность от грез и снов, создавая особые творческие миры и пространства, оживляя их силой собственного таланта, воспринимали эти видения за откровения свыше. Неудивительно, что некоторые стихотворные строки известных русских поэтов: Державина, Пушкина, Фета, были заимствованы ими из их собственных снов, а одно из своих сновидений русский писатель Достоевский даже использовал в сюжете романа «Подросток». Известными сновидцами были и многие зарубежные литераторы.
Многим хорошо знакомо распространенное выражение: «прийти в себя», хотя не все догадываются о его истинном эзотерическом смысле. Большинством людей, это словосочетание воспринимается, как – прийти в сознание, в чувство, очнуться. Однако здесь есть и более глубинный смысл. Президент Ассоциации по изучению Древнего Египта «МААТ», Виктор Солкин обратил внимание на то, что сон, по-древнеегипетски обозначается словом ресут, происходящим от корня рес, имеющим значение «просыпаться», «вставать». По его мнению, египтяне представляли себе сновидения по-другому, чем мы. Сон для них был особым состоянием сознания, в котором спящий «пробуждался» внутри сновидческого пространства, а когда проспался в реальном, физическом мире, то «засыпал» в пространстве сна.
Я, подобно египтянам, когда просыпаюсь, то часто не могу сразу прийти в себя – вернуться из за-Предельного Зазеркалья в обычное физическое состояние. В легком полусне еще какое-то время прокручиваю и осмысливаю увиденное и пережитое ТАМ, в состоянии измененного сознания, которое позволяет увидеть, услышать, почувствовать и познать то, что здесь, в нашем мире распыляется и исчезает. Там в за-Предельном Зазеркалье проявляются удивительные способности, присущие талантливым и неординарным людям. Во сне можно «найти» великолепные сюжеты для творческих работ или свободно разговаривать на иностранных языках. Я, например, с легкостью разговаривал в своих сновидениях на польском языке, хотя в жизни мои познания в этом гораздо скромнее. В Зазеркалье можно быть прекрасным оратором, на деле оказываясь косноязыким, или смело парить под облаками, в жизни боясь высоты. Там можно многое…
Самое печальное, что, получая во сне такие удивительные способности, люди «придя в себя» после пробуждения, их теряют. Вот что поэтому поводу  сказал философ Петр Успенский:
– Я не умел подражать другим, воспроизводить их жесты, движения, не мог повторить характерные слова и фразы даже близких своих знакомых; как не умел воспроизвести акцент и особенности речи. Но в сновидениях я оказался на все это способным. Поразительное умение перевоплощаться, которое проявилось у меня в снах, обернулось бы, без сомнения, большим талантом, сумей я воспользоваться им в бодрственном состоянии. Я понял, что это особое свойство присуще не только мне. Способность к воплощению, к драматизации, к постановке картины, к стилизации и символизации есть у каждого человека, и проявляется в его снах.
Может быть, поэтому поэты и писатели пытаясь вспомнить и почувствовать те удивительные мгновения – превращения сновидческого Зазеркалья, часто рассказывают о пережитом в своих произведениях, называя их снами и фантазиями, воспринимая их по-настоящему реально.    
ххх
Рассказ о поэтах сновидцах-прорицателях я начну с женщин-поэтесс, ведь кому, как ни им должны сниться вещие сны и приходить в сновидениях откровения.
В древние времена греки и римляне называли таких женщин сивиллами. Считалось, что свои предсказания они произносили в стихотворной форме – шестеромерным стихом – гекзаметром. Их пророчества настолько поражали современников, что даже спустя тысячелетия в истории сохранились упоминания о десяти известных сивиллах: Персидской, Ливийской, Дельфийской, Киммерийской, Эритрейской, Самейской, Кумской, Геллеспонтской, Фригийской и Тибуртинской.
Прислушивались к женщинам-пророчицам не только древние греки и римляне, но и древние евреи. Феофил Антиохийский в своем послании к Автолику указывает, что у евреев неоднократно появлялись сивиллы, подобные греческим. А Евсевий Кесарийский к сивиллам относил и сестру Моисея – Мириам. Недаром она в Библии именуется пророчицей.
Правда, в настоящее время известных сивилл уже давно нет, но еще встречаются поэтессы, в творчестве которых появляются предчувствия-пророчества, которые со временем сбываются.


ПРОРОЧИЦЫ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА

Знаменитые русские поэтессы Анна Ахматова,  Зинаида Гиппиус  и Марина Цветаева  давно и прочно вписали свои имена в литературную антологию. Все они родились в одной стране, жили в одно время, обладали провидческим даром, и видели необычные сновидения.
Творчество этих женщин неразрывно связано с поэзией Серебряного века. Тогда писатели и поэты большое внимание уделяли сновидениям, чувствуя, что  изменённое состояние человеческого сознания является одной из дорог в иные виртуальные реальности.
Своим почитателям эти поэтессы всегда могли эффектно предложить свои сновидческие – визитные карточки. Скорее всего, они бы выглядели так.

Анна Ахматова

Был вещим этот сон или не вещим...
Марс воссиял среди небесных звезд,
Он алым стал, искрящимся, зловещим,
А мне в ту ночь приснился твой приезд, –

Он был во всем... И в баховской чаконе
И в розах, что напрасно расцвели,
И в деревенском колокольном звоне
Над чернотой распаханной земли,

И в осени, что подошла вплотную
И вдруг, раздумав, спряталась опять.
О август мой, как мог ты весть такую
Мне в годовщину страшную отдать!

Чем отплачу за царственный подарок?
Куда идти и с кем торжествовать?
И вот пишу, как прежде без помарок,
Мои стихи в сожженную тетрадь.

Зинаида Гиппиус:

Мне мило отвлеченное:
Я жизнь им создаю...
Я все уединенное,
Неявное люблю
Я – раб моих таинственных,
Необычайных снов...
Но для речей единственных
Не знаю здешних слов...

Марина Цветаева:

Восхищенной и восхищeнной,
Сны видящей средь бела дня,
Все спящей видели меня,
Никто меня не видел сонной.
И оттого, что целый день
Сны проплывают пред глазами,
Уж ночью мне ложиться – лень.
И вот, тоскующая тень,
Стою над спящими друзьями.

Даже по этим строчкам видно, что поэтессы пользовались сном не просто для отдыха своего утомленного тела, а для творческой активизации своего поэтического дара. К тому же в увиденных ими сновидениях иногда содержалась пророческая информация, которая со временем подтверждалась. 


«Я УВИДЕЛА ИЛИ УСЛЫШАЛА ВО СНЕ СВОЮ ПОЭМУ»

Знакомый Ахматовой Вячеслав Иванов в своих воспоминаниях о знаменитой поэтессе рассказал и о ее способности предвидеть то, что скрыто от других.
… «Ахматова рассказала, как впервые открыла в себе дар вещуньи-прорицательницы совсем юной девушкой, лет в шестнадцать. По ее словам. внезапному предвидению всегда предшествует состояние расслабленности, граничащей со сном или обмороком, Ахматова говорила: «Нужно быть вялой, никакой сосредоточенности, никакого сознательного усилия». Она чувствовала себя обмякшей, в каком-то полубессознательно-сером состоянии. И, полулежа на диване (на юге, летом, в имении, про которое: «А мы живем как при Екатерине...»), услышала, как ее пожилые родственницы судачат об их молодой удачливой соседке – какая та блестящая, сколько поклонников, красавица, И вдруг, сама не понимая как, Ахматова случайно бросила: «Если она не умрет шестнадцати лет от чахотки в Ницце». Так и случилось.
Другой раз в машине она назвала незнакомые ей имя и фамилию, которые были забыты собеседником».
 Ахматова однажды сказала: «Будущее, как известно, бросает свою тень задолго до того, как войти».
Наверное, поэтому поэтесса могла угадывать будущее, видеть вещие сны, за что получила прозвище «Ведьма»,  которое, кстати, ее не очень-то огорчало. Она считала, что ее умение угадывать мысли других людей, видеть чужые сны и привлекло к ней пристальное внимание итальянского художника Модильяни. 
Бывали случаи, когда не только Ахматова обескураживала своими паранормальными способностями друзей: но и ее тоже сильно удивляли.
Однажды поэтесса видела «трансляцию из потустороннего Зазеркалья» – ей «показывали» Каменного гостя. Вот как об этом вспоминает ее знакомая литературовед Эмма Герштейн.
… «В самых последних числах мая 1951 года машина «неотложной помощи» доставила Анну Андреевну Ахматову в 5-ю Советскую больницу с диагнозом «предынфарктное состояние». В приемном покое она была еще на ногах – я с ней разговаривала. На следующий день, в воскресенье, я застала ее в изоляторе. Анна Андреевна лежала на спине, вытянувшись, молчаливая, с ужасной болью в груди. Меня она почти не узнавала.
Взволнованная медсестра что-то принесла и быстро побежала за дежурным врачом… Потом мы узнали, что именно в тот час произошел инфаркт миокарда – тяжелый, двусторонний.
Через несколько дней ее перевели в общую шестиместную палату. Анна Андреевна лежала у левой стены, на средней кровати и, по ее настоянию, лицом к окну, выходящему в сад.
Я все еще входила к ней с опаской. Но 5 июня (дата у меня записана) она обрадовала меня своим спокойным и веселым видом.
– А у меня здесь представление показывали, – произнесла она беззаботно. Я недоумевала. – «Каменного гостя». – Где?! – Там, – она указала рукой на окно, за которым ветви деревьев почти касались стекла. – Я теперь поняла, как надо играть и как надо говорить. Здесь все дело в Командоре. Монумент стоит на пьедестале, по бокам черного цвета, как бы два блестящих черных щита (она обрисовала руками), а посередине серый, переходящий в алебастровый.
Статуя может быть в двух вариантах. Один такой: очень грузный, большой человек. Знаете, бывают такие большие мужчины, с длинными усами, грубыми чертами лица, толстыми руками…
А другой вариант такой: тонкая длинная фигура уходит вверх так, что не видно головы. Голова упирается в небо и где-то там теряется.
– Этот вариант лучше, – говорю я.
– Как хотите.
И это вовсе не кладбище, а огромный купленный участок, никаких могил и гробниц здесь нет. А все актеры обычно тычут рукой и показывают, что здесь где-то похоронена «бедная Инеза». Это большой сад.
А Дона Анна должна быть вся в белом. Хотя у Пушкина и сказано: «под этим вдовьим черным покрывалом», но нам до этого дела нет. Здесь траур был белым.
– Ну а Дон Гуан какой? – спрашиваю я.
– Дон Гуана мне не показывали. Она помолчала.
– Но когда он говорит с Лепорелло, он гуляет по этому роскошному зловещему саду и нарочито говорит так, как будто здесь очень уютно и ничего особенного.
Придя домой, я сразу записала поразивший меня рассказ Ахматовой. Единственная запись, которую я себе позволила за все время нашего знакомства с 1933 по 1966 год. Когда, выздоровев, Анна Андреевна пришла ко мне, я показала ей этот листок.
– Это не все. Там еще много было, – задумчиво сказала она» 
Подобных «трансляций» у нее было немало. Как-то Ахматова увидела во сне комнату, в которой жила, и в ней себя спящей. Вся обстановка была реальной, точно такой, как в действительности. Рассказывая об этом сне Павлу Лукницкому, Ахматова сказала: «Странно видеть самое себя спящей – и так, как это происходит в действительности».

Но я предупреждаю вас,
Что я живу в последний раз.
Ни ласточкой, ни кленом,
Ни тростником и ни звездой,
Ни родниковою водой,
Ни колокольным звоном –
Не буду я людей смущать
И сны чужие навещать
Неутоленным стоном.


СВЯЗЬ ЧЕРЕЗ СНЫ

Известная поэтесса Марина Цветаева с юных лет стремилась проникнуть в мир грез и сновидений. Там она чувствовала себя комфортно и могла в полной мере насытить свою неспокойную душу творческим вдохновением. Неизведанное за-Пределье манило ее подобно магическому кристаллу, позволяло оградить себя от грубости жизни, оправдать свои поступки и желания, успокоить собственные терзания. Наверное, поэтому она часто жаждала раствориться в Неведомом. Цветаева остро чувствовала, что находится не в своем мире, среди чужих. Несмотря на это, она предсказала, что после ее смерти «каждая строчечка», «каждая хвисточка» будет напечатана.

Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.

В сентябре 1923 года Цветаева призналась литературному критику Александру Бахраху: «Я ободранный человек, а вы все в броне. <…> Я ни в одну форму не умещаюсь – даже в наипросторнейшую своих стихов! Не могу жить. Всё не как у людей. Могу жить только во сне, в простом сне, который снится: вот падаю с сорокового сан-францисского этажа, вот рассвет и меня преследуют, вот чужой – и – сразу целую, вот сейчас убьют – и лечу. Я не сказки рассказываю, мне снятся чудные и страшные сны, с любовью, со смертью, это моя настоящая жизнь, без случайностей, вся роковая, где все сбывается...».
Также в 1923 году она в письме жаловалась и писателю Роману Гулю: «Я не люблю земной жизни, никогда и не любила, в особенности – людей. Я люблю небо и ангелов: там и с ними я бы сумела».

И оттого, что целый день
Сны проплывают пред глазами,
Уж ночью мне ложиться – лень.
И вот, тоскующая тень,
Стою над спящими друзьями.

Своими главными страстями Марина Цветаева называла постель и письменный стол. Первое позволяло ей видеть сны, второе – записывать их и анализировать. Неудивительно, что многие стихи поэтесса написала после своих сновидений.
Ведь мир сна был для нее более реальный и притягательный чем существующая действительность. В своих известных сводных тетрадях (дневниках) она написала:
– Это – особая порода снов, я бы сказала – maximum дозволенной во сне – жизни (в отсутствии – присутствия). От сна – только закрытые глаза.
Часть сна: просыпаюсь, лежу на левом боку, свет, сердцебиение, поворачиваюсь на другой, покрываюсь одеялом с головой, зажимаю глаза, но сквозь сжатые ресницы – точно веки сняты – вижу: плэд с меня стягивают – толчек – срываюсь вместе с постелью. Несколько кругов по комнате, стена раздвигается, отвесный полет вниз. Я так привыкла к этому виду полета (непрерывности падения) что – с колокольни буду падать – не испугаюсь, т. е. испугаюсь точно так же как во сне: знакомо-испугаюсь. Падаешь – и не кончаешь, и знаешь, что не кончишь, не до-упадешь – и поселяешься в падении. Свыклась не сразу, через длинный ряд снов. Такие сны мне снились с 14 л. до 18-ти л., перерыв на 8 лет. 26-ти л., в 1919 г. начались опять, последние месяцы почти непрерывно: всё узнаю. Особенность и отличие от всех других: мне не снится, что я лечу: я лечу. Сон – предлог, я бы сказала: законный предлог, не больше. (Чтобы мне сразу не перейти в разряд летающих на Брокен.) Никакой «фантастики». Никаких туманностей. Та же я, и удивляюсь так же, как в жизни, когда удивительно. Еще особенность: тонкая подделка пробуждения. Все мои жесты ведомы и подсказаны, напр. – на правый бок, покрыться. Но плед снимают, веки видят.
Еще особенность: пустoты. Залы – без мебели, отвесы, геометричность. Цвет сероватый (как и в жизни, когда поглощенный одним, не обращаешь внимания: защитный цвет сосредоточенности). Под потолком — проволока. Часто – перила. Всегда заранее знаю, что сегодня так будет. Даже сейчас приготовила тетрадку и карандаш.
Сны для нее были не только связью с людьми, но и дорогой в параллельные миры.

Всё лишь на миг, что людьми создается,
Блекнет восторг новизны,
Но неизменной, как грусть, остается
Связь через сны.

Успокоенье... Забыть бы... Уснуть бы...
Сладость опущенных век...
Сны открывают грядущего судьбы,
Вяжут навек.

Все мне, что бы ни думал украдкой,
Ясно, как чистый кристалл.
Нас неразрывной и вечной загадкой
Сон сочетал.

Я не молю: «О, Господь, уничтожи
Муку грядущего дня!»
Нет, я молю: «О пошли ему, Боже,
Сон про меня!»

Пусть я при встрече с тобою бледнею,–
Как эти встречи грустны!
Тайна одна. Мы бессильны пред нею:
Связь через сны


И Я ОЖИВАЮ. И ЖИЗНЬ МОЯ – СНЫ.

Как только не называли поэтессу Зинаиду Гиппиус современники: и «сильфидой», и «ведьмой» и «сатанессой», и «Законодательницей мыслящего Петербурга», и даже «Зинаидой прекрасной». С одной стороны она сама давала для этого повод. Считала себя избранной, упорно создавала демонический образ, будоражащий любопытство обывателей и вызывающий интерес столичных поэтов и писателей. С другой стороны, была очень красива и умна, что приводило в ярость многих женщин и мужчин, вызывало явную и скрытую зависть и недоброжелательство.

Можно предположить, что такая игра ее забавляла, позволяла ощутить почти мазохистское удовлетворение, хотя, иногда подобный «интерес» публики утомлял и тяготил.

«Не осуждай меня, пойми:
Я не хочу тебя обидеть,
Но слишком больно ненавидеть,
Я не умею жить с людьми…»

Обладая цепким умом и сильно развитой интуицией Зинаида Гиппиус безошибочно предчувствовала будущие (особенно политические) события. Она сразу поняла, к чему в дальнейшем приведут события 1905 года. «Главное – я реально представила грядущее насильническое (сами говорят) правительство и народный террор и кровь… Для их истин – такой путь!», заявила Гиппиус.
Сновидения Гиппиус (также как и нарочитый эпатаж, и политическая прозорливость) придавали ее дополнительную уверенность в собственном превосходстве и исключительности. Они помогали находиться ей на гребне  внимания тех, кто ее любил и ненавидел. Сама Гиппиус сновидения обожала, часто упоминая в собственных стихах. 

Все дождик да дождик... Все так же качается
Под мокрым балконом верхушка сосны...
О, дни мои мертвые! Ночь надвигается –
И я оживаю. И жизнь моя – сны.

И вплоть до зари, пробуждения вестницы,–
Я в мире свершений. Я радостно сплю.
Вот узкие окна... И белые лестницы...
И все, кто мне дорог... И все, что люблю.

Притихшие дети, веселые странники,
И те, кто боялся, что сил не дано...
Все ныне со мною, все ныне избранники,
Одною любовью мы слиты в одно.

Какие тяжелые волны курения,
Какие цветы небывалой весны,
Какие молитвы, какие служения...

Ночные знаю странные прозрения:
Когда иду навстречу тишине,
Когда люблю ее прикосновения,
И сила яркая растет во мне.

Колдует ли душа моя иль молится, –
Не ведаю; но радостна мне весть...
Я чую, время пополам расколется,
И будущее будет тем, что есть.

Все чаянья, – все дали и сближения,–
В один великий круг заключены.
Как ветер огненный,– мои хотения,
Как ветер, беспреградны и властны.

И вижу я, – на ком-то загораются
Сияньем новым белые венцы...
Над временем, во мне, соприкасаются
ххх
Рассказав об Ахматове, Цветаевой и Гиппиус, было бы несправедливо не упомянуть еще об одной поэтессе-сновидце Аделаиде Герцык. Ее друзьями были  С. Булгаков, М. Волошин, Вяч. Иванов, М. Цветаева. Они называли ее «сивиллой», а Максимилиан Волошин посвятил ей стихотворение, где были такие строки:

Юродивая, старица, дитя –
Смиренно шла сквозь все обряды жизни:
Хозяйство, брак, детей и нищету.
События житейских повечерий –
(Черед родин, болезней и смертей)
В ее душе отображались снами –
Сигналами иного бытия.

О себе поэтесса однажды сказала:

Мир видений и безмерности
Я как клад в себе несу.

Провидицы Серебряного века, хорошо умели распознавать сигналы иного Бытия, воспринимая неземную информацию. Предчувствуя глобальные перемены, они страшились грядущего, старались забыться и окунуться в потустороннее Зазеркалье, где нет ни времени, ни пространства, где можно видоизменяться, не причиняя себе вреда. Дорогами соединяющим Землю с пространством многоцветных иллюзий, являлись для них сновидения. Русские сивиллы бросались в них, словно в омут с головой, а когда наступала пора просыпаться, приходилось писать стихи, ожидая следующих снов

НОЧЬ БЕЗ СНА – ПРОПАЩИЙ ДЕНЬ

Для русского писателя-публициста Алексея Михайловича Ремизова ночь – без сновидения была как «пропащий» день.
Вот как об этом говорит писатель в своем соннике «Мартын Задека»:
– Как помню себя, всегда мне снились сны. И не постучи в мое окно или звонок, я перестал бы различать что сутолочная явь, что жаркие видения – моя тонь ночи. Ночь без сновидения для меня, как «пропащий» день. 
 И здесь Ремизов не лукавит. Сновидения для него действительно являлись весомой частью его мировоззрения. Он не только видел яркие, фантасмагорические сны и видения, но и подробно проанализировал, какое влияние они оказывали на крупных русских писателей. О своих наблюдениях и размышлениях Алексей Ремизов написал в книге «Огонь вещей. Сны и предсонье». К сожалению, ее сегодня почти не найти на прилавках книжных магазинов. Я, например, не смог купить эту книгу ни в Липецке, ни в Москве. Ведь имя этого писателя мало, что говорит современным читателям. Хотя сновидения таких титанов российской словесности, как: Гоголь, Пушкин, Лермонтов, Тургенев и Достоевский, о которых написал в своей книге Ремизов, своими фантастически-детективными сюжетами не уступят многим нынешним бестселлерам. 
Естественно, что, побывав в неведомом Зазеркалье и оказавшись там вовлеченным в различные реально-нереальные события, сразу трудно прийти в себя, тем более что в нашем физическом мире опять нужно будет окунуться в привычное серое и однообразное существование, отрывочно вспоминая то, что тебя потрясло в мире грез и сновидений. Ремизов сам неоднократно оказывался в таком положении и поэтому философски советовал своим читателям:
– Все-таки приходится жить, как же иначе: и сон и явь крепко связаны и друг другом проницаемы. Зря только хорохориться, носиться с какими-то непреложными «законами природы»: жизнь ведь можно было бы подвести совсем под другие законы, взглянув на нее из сновидений, а не из лаборатории.
Летят дни, бегут недели, уходят годы, жизнь медленно движется к своему завершению и весь этот путь расцвечен лишь несколькими яркими событиями. Во сне, наоборот, насыщенно все до крайности, один сюжет перебивает другой, все кажется логичным, но лишь до первых мгновений пробуждения. Такой мир пугает и притягивает одновременно. И здесь не нужно быть писателем-фантастом, там за тебя решат, придумают и покажут то, что ни одно земное воображение не придумает, ни один ученый не сконструирует.
По этому поводу Ремизов тоже подметил:
– Но что удивительно, у людей, ничего общего со словом (не имеющим), вдруг снится – и часто единственный и на всю жизнь памятный сон – полной поэзии. А ведь это все равно, как камни, которым открыты только глаза, немые камни вдруг бы да запели!
Боясь таких неожиданных перевоплощений в душах людей, некоторым представителям власти кажется, что в наш рациональный мир сновидения и всяческие фантазии нужно пропускать дозировано, потихоньку, иначе не каждый выдержит, может сам запутаться и других напугать. Другое дело люди творческие: писатели, поэты, режиссеры, художники. С них взятки гладки: к их рассуждениям и собственному видению действительности можно относиться спокойней. Люди они необычные, некоторые не от мира сего, поэтому мало ли что им привидится. Хотя и этого лучше не допускать. Поэтому цензоры разных уровней и времен советуют представителям творческого цеха, как им нужно себя вести: что писать и о чем думать. Например, советские чиновники от искусства хорошо знали, что режиссер Андрей Тарковский политикой не интересовался, диссидентом не был, но упорно пытался найти какую-то загадочную метафизическую идею мироздания, не связанную ни с построением коммунизма, ни с другими социальными преобразованиями. Тем более что собственные абстрактно-отвлеченные мудрствования, режиссера пытался запечатлеть на кинопленке выделенной ему государством. Такое нерациональное поведение Тарковского было непонятно и настораживало.
В отличие от чиновников писатель Алексей Ремизов эту непонятность творческих людей понимал и на нее указывал:
…«Сон – это как разговор с «тронувшимся» человеком: слушаешь и все как будто по-человечески, но где-нибудь непременно, жди сорвется, какое-нибудь не туда без основания «потому что» или определение уже очень неожиданное – будет рассказывать о говядине и вдруг говядина окажется не мясная, а «планетное мясо».
Это – непременно русское, «жди сорвется», какое-нибудь «не туда без основания» и тревожило руководство советского кино. Чтобы не сорвался и не наснимал какое-нибудь «планетное мясо», нужно его было с глаз долой и сердца вон. И выдавили из страны, вычеркнули из отечественного киноискусства: прошло время и теперь нынешние чиновники каждый год вспоминают, клянутся в любви и уважении к таланту и прозрению Мастера, хотя дай им волю, поступили бы, как и их коллеги десятки лет назад. А ведь в том, что Тарковский пытался донести до нас, было многое из того Зазеркалья, с которым он часто соприкасался, настраивая свою душу на волны вселенского мироздания.
Также и Алексей Ремизов не только пытался заглянуть за горизонты, проникнуть в за-Пределье, но и хотел осмыслить, вникнуть туда, где все наоборот.
– Во сне разрушаются дневные формы сознания или надтрескиваются, – размышлял писатель-сновидец, – и сон как бы завязает в привычных формах яви: на 2x2 отвечаешь с большим раздумьем и неуверенно – «кажется, говоришь, 5». Но пространство со своей геометрией и тригонометрией летит к чорту, – такое в горячем сне, из которого сна пробуждение, как от толчка, и скачет пульс. В будничном сне все остается на месте, как в жизни: «снилось мне вяжу чулок...» (из снов нашей ягиной консьержки).
Действительно, будничных снов большинство, как и людей, чье сознание не стремиться проникнуть в неведомое за-Пределье, а занято привычными заботами о хлебе насущном. Поэтому они и продолжают «штопать чулки», и заниматься делом своей жизни. А мы тем временем познакомимся с обычным сном Алексея Ремизова, который был их знатным собирателем.

У  ХВОСТА

Магазин «Hфtel de Ville». Почтовую бумагу взял, а пакет с конвертами забыл. А у нас ни жеванного, а писать письма надо и не «описания природы», а все о деньгах. Придется вернуться.
Подходит нищий: голова тыква, голая, ни волоска, а уши – тоненькие красные ручки. А у меня нечего подать, все ухлопал на бумагу и конверты, только что на метро. И я скорее назад в «Hфtel de Ville». Да никак не могу найти, пропал из глаз. А этот нищий оборвал себе уши и сует мне в руку красные ручки.
«Да на что они мне, говорю, мне надо конверты».
«А как же, отвечает нищий, ходить с ручкой».
Тут наехала на меня лошадь: тележка – камни и песок возят. Ухватился я за край – думаю: «продержусь как-нибудь». А какая-то мышиная бабушка, черная бархатка на цыплячьей шее, тоже подмята, цапается за телегу.
И перевернулась телега, и я очутился у хвоста. Кричу: «остановитесь!» Да из под хвоста кому слышно. И терпеливо тащусь, слежу за хвостом.
Улица за улицей, конца не видать. Наконец-то лошадь остановилась, хвостом по глазам махнула. И я очнулся.
И что же оказалось: самый обыкновенный московский извозчик, а я в пролетке, с боков у меня гора – пакеты с бумагой, и сзади гора – конверты: извозчик заснул и лошадь по своей воле идет.
 

ЛИТЕРАТУРНЫЕ ГНОМИКИ СТИВЕНСОНА

Известный шотландский писатель Роберт Луис Стивенсон, которого большинство читателей хорошо знают по приключенческому роману «Остров сокровищ» всю свою жизнь относился крайне серьезно к сновидениям.
Как-то Стивенсон даже подчеркнул: «От детства у меня остались три неизгладимых впечатления: муки в дни болезни, восторги в дни выздоровления и, наконец, та лихорадочная умственная работа, которая совершалась во мне перед сном в постели».
Сны оказывали большую роль на его психическое состояние. Вначале они пугали: долгое время юному Роберту снились кошмары.
Вот что об этом рассказывает писатель в своей автобиографии:
– Бывали и другие ночи, когда меня изводили страшные сны, и я с воплем просыпался в диком, неистовом ужасе. В таких случаях унять мои расходившиеся нервы не мог никто, кроме доброго моего отца; он вставал с постели и садился подле меня, плел мне всякую всячину на ребячьем языке, изображал бесцельные переговоры с каким-нибудь ночным сторожем или кучером почтовой кареты, пока я не отвлекался и не забывал причину своих страхов. А причины бывали самые необычайные; одна мне запомнилась и свидетельствует, кажется, о недюжинной силе воображения: мне снилось, что я должен проглотить земной шар, а ужас заключался в том, что я вполне отчетливо представлял себе величину и многонаселенность нашей планеты. Это несоответствие и какой-то удивительный оттенок коричневого цвета наподобие окраски  котикового меха – вот что особенно удручало меня в этом навязчивом кошмаре.
Они продолжались до тех пор, пока Стивенсон, уже, будучи студентом университета, не обратился за помощью к врачу. Впоследствии, когда он стал спокойнее относиться к своим сновидениям и начал их программировать, стараясь увидеть во сне приятные и спокойные сюжеты, они стали доставлять писателю радость и творческое удовлетворение. К тому времени он, вспоминая собственное детство, придумывал подобно своему отцу необычные увлекательные истории, и рассказывал их на сон грядущий приемному сыну Ллойду.
Как утверждал Стивенсон, некоторые из своих литературных произведений, он увидел во сне. Этому, как правило, предшествовала напряженная работа ума. Например, перед тем как написать ставшую впоследствии известной книгу «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда», Стивенсон во сне получил подсказку, как это лучше сделать.
– Я долго пытался написать историю на этот сюжет, – вспоминал Стивенсон, – найти средство выражения для этого сильного чувства раздвоенности, которое время от времени приходит и заполняет любое думающее создание.
Два дня я напрягал свои мозги, чтобы получить хоть какой-нибудь результат. На второй день я увидел во сне сцену с окном, затем сцену, впоследствии расщепленную на две, в которой Хайд, преследуемый за какое-то преступление, взял порошок и перевоплотился в присутствии своих преследователей. Все остальное было придумано после пробуждения, сознательно, хотя я думаю, что я следовал манере своих домовых. 
Точно неизвестно, кого имел в виду Стивенсон, говоря о своих «домовых», «человечках», «маленьком народе». Толи это действительно были какие-то существа, которых с детства «видел» писатель, толи это было его подсознание, облеченное в такие образы, но он своим упорным желанием и особой нацеленностью на определенную задачу, заставлял гномиков и подсознание дружно и продуктивно работать. Недаром, ложась спать, Стивенсон мысленно обращался к ним с настойчивой просьбой: «Дайте мне хороший, увлекательный роман, который будет хорошо покупаться и принесет мне много денег».
После таких просьб «человечки» разыгрывали перед Стивенсоном представление, показывая ему во сне какую-нибудь новую увлекательную историю. Причем некоторые истории ему снились во сне частями, говоря современным языком, писатель «смотрел» будущие произведения, подобно многосерийному сериалу. Бывали случаи, когда какая-то сновидческая история оказывалась чересчур длинной, и он просыпался, не зная, чем она кончится. Не смущаясь этим обстоятельством, Стивенсон «заказывал» на следующую ночь ее продолжение с того момента, на котором остановился. Рассказывая об этом, известный романист называл себя, мнимым автором, который до последней строчки остается в полном неведении, не зная ее конца.
Конечно, Стивенсон здесь немного скромничает. Буйная фантазия писателя многократно усиленная особой целеустремленностью помогли ему точно настроиться на координаты всеобъемлющего Зазеркалья, позволили воспринимать и расшифровывать те сигналы, которые он настойчиво запрашивал. Поэтому его «маленький народ» был не причиной, а следствием, его писательского таланта и огромного творческого желания. Тем более что и другие писатели, подобно Стивенсону, не раз ощущали подобную «помощь». Упорно работая над каким-нибудь литературным произведением, непрестанно думая над его сюжетом, они часто получали соответствующие подсказки. И это, как правило, происходило во сне или после пробуждения, когда творческие личности «приходили в себя». Я, например, неоднократно был свидетелем того, когда мой отец-писатель, в течение дня упорно «ломал голову» над какой-нибудь сюжетной линией, но никак не мог нащупать верного решения, но, проснувшись, он уже четко знал, что нужно исправить и как писать дальше.


ПОДСКАЗКА БАЙРОНА

В жизни американского писателя Брета Гарта однажды произошло таинственное и необъяснимое происшествие. Приехав в Англию, он гостил у своих друзей в имении, которое, якобы принадлежало Байрону. В пер¬вую же ночь, Гарту приснилось, что к нему явилась тень великого поэта. Они мило беседовали, после чего Байрон повел Гарта через потайной ход по лестнице на луг. Причем, поэт предупредил Гарта, чтобы он был осторожней, у лестницы есть две сломанные ступени. Проснувшись, Брет Гарт попытался найти увиденный в сновидении потайной ход и попросил хозяев имения ему в этом помочь.
Оказалось, что раньше действительно существо¬вал такой ход, но его уже давно заделали. Когда все-таки смогли найти и открыть по¬тайную дверь, ведущую на лестницу, писатель обнаружил две сло¬манные ступени, на которые указывал в сновидении Байрон.