«Александр Константинович Белов (Селидор) Славяногорицкая борьба. Изначалие. ...»

Воинские начала состязательного боя, безусловно, не ограничиваются только ритуальными формами. Предположение здесь подкреплено здравым смыслом: рукопашная сходка – основа боя при ограниченности конных соединений, что свойственно для Древней Руси. Особая роль, стало быть, отводится навыку рукопашного боя, индивидуальной подготовленности каждого; степень подготовленности должна постоянно контролироваться, для чего и служат состязательные поединки. Вполне логично, что мастерпрофессионал будет всегда стремиться к сравнению собственного уровня с тем, что чтится в иных пределах. Борьба не может являться системой, замкнутой сама на себе, ибо по идее своей она создана для противодействия, то есть для поединка, и иного критерия мастерства в ней не существует. Стало быть, есть вполне реальные основания считать, что проводились некие спортивные поединки, вовлекавшие в себя «гостей со всех концов». В этом случае возникает вполне оправданное сомнение, поскольку идея спорта не подтверждается ни летописно, ни археологически. Впрочем… не будем спешить с выводами. Если брать за основу античную модель спортивной постройки – стадион, с его каменными трибунами, тоннелями и прочей архитектурой, то действительно ничего подобного своего на Руси пока неизвестно. Но кто сказал, что нужно рассматривать здесь спорт именно как античную модель? Отсутствие каменного градостроительства, например, являлось следствием труднодоступности камня как строительного материала. Да и мореный, окаменевший Дубовый ствол, составлявший основу строительной крепи русских городищ, ничем не уступал камню, в том числе и по прочности. Другое дело – пришла мода на кирпич. Ну, так мода есть мода. Кирпич – вещь дорогая, рукотворная, на курином яйце замещенная. Его не во всякую постройку пускали. Да и почему постройка? Не проще ли собрать людей на великий холм, а у подножия провести состязание? Ведь достоверно известно (например, из структурного анализа грунта), что возле великих холмов таких, как Медвежья гора близ Кашина, в древности бывало большое скопление народа. Конечно, это лишь предположение, но, думаю, оно может дать хороший толчок к результативной исследовательской работе.

Воины состязались чаще других, это не вызывает сомнения. Кто оспорит тот факт что каждая социальная структура древнего мира существует за счет своего, кастового продукта. И если ремесленнику и земледельцу есть что представить в руках, а купец перераспределяя материальные ценности, может представить оборот как мерило своего профессионального достоинства, жрец – знания, то воин красив не мечом своим, а головой врага. Стало быть, это его мерило. И потому искусство поединка для воина – рабочий будничный процесс.

Воинское направление состязательного боя значительно обогатило всю состязательную традицию в целом. Нетрудно распознать, откуда например, в кулачное деле пришла «сеча» – стиль поединка, в котором руки и ноги бойца имитируют традиционное рубящее оружие. Нетрудно также разглядеть и в самом стеношном бою удержание позиции воинским строем, возведенное в основную цель этой кулачной утехи. Не далеко от воинской идеи ушла и «сцеплялкасвалка» – третье великое направление русского кулачного дела. В сцеплялке каждый за себя. Оттого в запале боевого азарта бьют без удержу и без разбору. На первый взгляд подобное состязание кажете! дикостью. Но, подумайте, разве обычная, разбойная уличная драка имеет хоть какието правила, оговорки или условности? Зачем обманывать себя? Это только в фильмах по ушу нападающие негодяи атакуют героя поочередно. В жизни, увы, все обстоит иначе. И не только у нас. Другое дело «сцеплялкасвалка»! Имея практический опыт в таком виде боя, расшвырять уличных лиходеев не представляет особого труда. Бой – не только тактическое искусство, но и в большей мере технический навык, механические наработки, доведенные до обусловленной обязательности. Все прочие виды, как ни крути, а рассчитаны на единоборство. В «сцеплялке» же противник изначально рассматривается во множительном числе. Нетрудно понять, что за этик стоит, достаточно лишь вспомнить традиционный для русского эпического слова образ воинаодиночки, образ берсерка.

Имеет воинство и менее громогласные на общем фоне состязательной культуры традиции. Особенно они характерны для извечных защитников отечественного порубежья – казаков. Казачьи стили – чистейший пример перекочёвывания боевого навыка в народный, условносостязательный поединок. Этот стиль кулачного боя легко узнаваем. У казаков – рывковые, порывистые движения, прекрасная увертливость тела, отлично развиты ноги для ударов.

Из наших рассуждении может сложиться впечатление, что воинский раздел рукопашной состязательности славен только кулачным боем. Действительно, воинство выбрало путь скорой результативности и широкой охватности поединка, путь которому в большей мере соответствует искусство нанесения ударов, нежели борцовская сноровистость. Однако не будем спешить с выводами. Дело в том, что так называемый охотницкий бой состоял из сплава борьбы и кулачного боя, а сами охотчие люди на Руси часто являлись профессиональными поединщиками «под заклад». Именно последнее обстоятельство позволяет соотнести охотников с воинством.

Вполне пригодна для развития борьбы и другая социальная среда – крестьянская, землепашеская и скотоводческая. Впрочем, о ее пригодности и рассуждать не приходится, ибо земледельцы – основные и древнейшие соперники воинов в деле развития состязательного поединка. Правда здесь все наоборот. Если у воинов спортивной состязательностью движет всетаки практическая обусловленность, то есть утилитарность, то у земледельцев поединок всегда ритуального происхождения. Кроме того, если воины в своих утехах ищут кратчайший и наименее трудоемкий путь к победе, другими словами, весьма экономно используют физическую силу, необходимую для многочасового боя, то земледельцы, напротив, отдают предпочтение силовой борьбе, выставляя напоказ физическую мощь. Это продиктовано необходимостью демонстрировать жизнеспособность, объединенную с первейшей идеей земледельческих культов – священнодейством деторождения.

Вообще, отношения между двумя упомянутыми культами складывались далеко не благополучно. Дело здесь в идеологии, породившей не только обрядовую культуру, но я могучие мировые цивилизации. В столкновении оказались два основополагающих начала жизни: мужское (Небо) и женское (Земля). Спор, естественно, шел за первичность.

Славянские племена в основной массе своей были земледельческими. Потому и актуальна эта тема для славянского мира. Согласно Прокопию Кесарийскому (VI в.) «Эти племена, славяне и анты… считают, что только один бог, творец молний, является владыкой над всеми, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды». Стало быть, уже в VI веке славянский мир разделился по признаку религиозного поклонения. И четыре столетия спустя воинство Вещего Олега скрепило договор с Царьградом именами двух, в прошлом противоборствующих богов – Перуна и Волеса, создателя молний, громовержца, владыки небесного и тавробыка, матриархального землевладыки. Идеологический конфликт не обошел и славянский мир, но, похоже, разрешился бескровно. Однако далеко не везде в мире он проходил гладко. В восточном Средиземноморье, скажем, изза подобного конфликта рухнула Минойская цивилизация. Примерно в то же время по другую сторону Средиземноморья египетским фараоном Аменхотепом IV (Эхнатоном) проводилась крупнейшая реформа египетского язычества, равная по своему потенциалу созданию христианства. Почитавшегося до этого бога Амона, не только сливающегося с Небом, но также и единого в трех ипостасях с богиней неба и богом Луны, заменили единым воплощенным богом Солнца Атоном. Примерно в то же самое время в землях опять же прилегающих к Средиземноморью древние евреи изложили свою точку зрения на происхождение Мира и вехи его становления. Изложили, как и положено, языком мифологии, известной всему миру как Библия. В ней столкновение земного и небесного культа опосредовано ни больше ни меньше, как через взаимоотношения богаТворца и дьявола. Напомню, что рогатые божества вовсе не тождественны демоническим силам, как это принято считать. Рога здесь от главного символа матриархата – Быка.

Русский героический эпос далеко не всегда, кстати, выражал идеи небопочитания. Иногда в былинах доставалось и воинам – носителям культа громовержца. Так, в былине «Микула Селянинович» за образом волшебного богатыряпахаря (посраго) и женского (лунного). С земледельческим культом часто связывались названия звезд и созвездий. Например, Косари (Орион). Однако существовали названия и иного толка. Так, Плеяды были известны в Древней Руси и как Стожары, и как Купка или Груда. Вспашет поле и засеет его зубами дракона (зубы, как и когти, волосы, кости, – традиционный тотемический амулет). Ясон выполнил задание, но из зубов выросли свирепые и безжалостные воины. Так что земледельческий культ не совсем безобиден. Не будем забывать и о том, что «воинство Земли» воплотилось еще в таком страшном явлении, как тюркоязычное кочевье.

Как я уже говорил, земледельческая направленность боевого искусства теснейшим образом связана с обрядом, его символами, идеей, атрибутикой. Географически зоны поклонения Громовержцу отходили на юг и охватывали Поднепровье, районы Днестра, а на западе – Вислу, Водру (Одр), Спрею (Шпрее) и Лабу (Эльбу). Северные славяне активно поклонялись Волесу. Вообще весь регион от Валдая до Невоморя (Ладоги) подчинялся языческим культам Макоши – главного женского божества у славян– и Волеса. Влияние Волеса, как это ни удивительно, чувствуется даже сейчас, после стольких веков христианства, едва только вы попадаете на землю тверскую. Особо ощутима стихия языческого Волеса в древнейшем центре поклонения ему, на острове Вала (Валаам).

Культ Волеса воплощался в обожествлении, а точнее, фетишизации образа медведя. Возможно, это самый большой парадокс «хозяина земли». Даже на святочных масках украинских сел воловий лик, а чаще козлиный, соединяется у ряженых с медвежьей мордой. Поклонение медведюПрародителю, медведюХозяину уходит своими корнями еще в каменный век. Здесь отразился процесс языческого боготворчества– от шаманского фетиша к родоплеменному монотеизму. Вместе с тем медведьбатюшка всегда останется для землепоклонников охранной силой, оберегом. В данное качество обращен, безусловно, дух зверя. Именно с духом проводят свои манипуляции шаманы, к духу обращаются и сами земледельцыратники.

Медвежья борьба – древнейшее направление состязательного поединка славян. Ей присущи разные способы самовыражения. Нельзя сказать, что это единообразный, исторически сложившийся стиль. Начиналась она с ритуального поединка борцов на родовом поле, поединка, призванного отогнать демонов бабки Лихонеудибицы от посева. Неурожай обрекал племя на голодную смерть– теперь понятно, какое значение придавалось обрядовому поединку. С помощью амулетов и символов духоберег притягивался к полю. Здесь отражение идеи – мир сущ как противоборство. Даже столь гуманное и благообразное проявление человеческого бытия, как земледелие, сопряжено с борьбой. Борьба с засухой, мором, частыми дождями и водостоем на полях, с разорением урожая птицами и зверями. Способность к борьбе равнозначна жизнеспособности! Для женского же начала жизнеспособность всегда будет определяться потенциалом деторождения. И понятия эти не подменны ничем, в том числе и идеей христианской жертвенности, несопротивляемости…

Следующим шагом медвежьей борьбы была имитация агрессивного поведения зверя, его повадок и манер. Таким образом в борьбу пришел разлапистый, предварительно оглушающий противника удар. Он обеспечивал последующее беспрепятственное приложение силы, необходимое для полного «ломания» или сшибания противника. Безусловно, подобная тактика трудноприемлема для условносостязательного поединка, однако весьма результативна и почитаема у народа. Впрочем, существовала и состязательная форма, без которой не обходился впоследствии ни один крупный праздник. Ее часто называли борьбой «в крест», благодаря форме предварительного обязательного захвата. Форма эта прижилась благодаря влиянию состязательной культуры завоевателеймонголов, однако никогда не пользовалась популярностью в среде русского профессионального поборчества, у мастеров «охотницкого» боя. И именно вследствие ограниченности своих возможностей, опирающихся исключительно на физическую силу борцов, этот вид состязания назывался поразному, например, «в охапку». Упомяну исследования Б. В. Горбунова. Со ссылкой на записки Н. И. Толубеева говорится: «с пренебрежением отвергается предложение бороться в охапки… называя такой манер медвежью борьбою, не заключающую в себе, кроме силы никакого искусства» (Горбунов Б. В. Народные виды спортивной борьбы как элемент традиционной культуры русских. Сб. Сов. этнография. М., Акад. наук СССР, с. 96, № 4, 1989). Думаю, небезынтересно сформировавшееся в профессиональной среде борцов мнение о малодостойности чисто силовой борьбы. До сих пор ведь существует взгляд на русскую борьбу как на столкновение двух звероподобных силачей, состязающихся по принципу «кто кого удавит».

Более редкая форма поединка – столкновение с самим зверем. Редкая не только потому, что ставила борца на грань гибели, но и по причине изменения религиозного самосознания русских. Дело в том, что по представлениям языческого духопоклонничества (тотемизма) дух убитого в поединке зверя подчиняется духу человека, усиливая его и защищая от нападок демонических сил. Форма этого поединка стала популярной ярмарочной забавой, правда, уже с дрессированным медведем. На смену языческому духопоклонничеству еще задолго до христианства пришли иные религиозные формы язычества, хотя идеей медведяоберега не побрезговал когдато сам Владимиркреститель.

Впрочем, медвежий ритуал сохранился в России до XX века, например, «Комоедицы» –традиционный поединок, посвященный одному из атрибутов весны – отходу медведя от зимней спячки.

Третьим важнейшим направлением развития состязательного дела на Руси явились традиционные поведенческие нормы, которые можно обозначать как общеродовые. Что, к примеру, скрывается за образами народного танца, демонстрирующего мужскую стать и удаль против женской кротости и красоты? Неужто просто досужее баловство и кичливость? Нет, конечно. Происхождение смешанных танцев у разных народов имеет общую изначальную идею – она сопричастна к происхождению парной семьи, тоже вследствие изменения религиозных представлений древних. Создание парной семьи отражает торжество ведических начал язычества, где мужчина и женщина воспринимаются как единое целое, обозначенное понятие «Человек». Возникает понятие родословия, происхождения, то есть слежения себя по роду, что совершенно невозможно при беспорядочности половых отношений. Брак становится понятием священным, формируются и брачные ритуалы, приравненные к таинствам или посвящениям.

В ведическом язычестве мужчина неженатый, то есть не прошедший данного посвящения, никогда не считается зрелым, даже если он достигает солидного возраста. Помните традиции стеношного боя? Явление бобыля в язычестве – родопротивно и отвергаемо. Танец – один из ритуалов брачных игрищ. Но что общего у него с поединком? Борьба за невесту! В случае столкновения соперников в танце женщина всегда отдает предпочтение победителю. Это символ, обусловленный все той же идеей– противоборством. Чем большие силы демонстрирует мужчина, тем он надежнее как партнер в браке. И разве не сама Природа выдвинула этот порядок?

Во все времена независимо от своего происхождения и умения мужчине было свойственно сражаться за свою жизнь, честь или достоинство. Общественное бытие поразному регулировало это явление, то поощряя его, то удерживая в рамках закона. Из глубочайшей древности пришел в практику правового регулирования взаимных притязаний и конфликтов судный поединок. И, несмотря на то, что общество уже имело немалый опыт правоприменения и законотворчества, средневековье, например, дало особый взлет «оправдательному» поединку. На судных полях Московского государства сходились представители всех социальных слоев общества. Стало быть, умение и способность состязаться в борьбе или кулачном бою являлись поведенческой нормой. Этот же способ разрешения конфликта дошел до XIX века, правда, уже в виде дуэли.

Трудно поверить, что дети купца, например, в отличие от детей землепашца не познали игротворной поборнической возни. Почему? Да потому, что борьба здесь – инстинкт, обусловливающий начальное физическое развитие. И снова Природа берет свое, а точнее – диктует. Мальчишки всегда будут бороться, всегда будут драться в пылу обид или в попытке самоутверждения. Нужно ли им мешать, нужно ли мешать Природе? Регулировать, находить смысловую оправдательность – да, запрещать – нелепо.

Однако только ли для мальчишек возня есть поведенческая потребность? Почему тогда испокон веку ни один крупный народный праздникгуляние не обходится без кулачного боя или без поборческого схода? Ни религия, ни родовые, кастовые нормы либо предписания иного порядка не могли переменить эти традиции. Вот разве что дворянство сторонилось народных забав, так ведь и у дворянина была и верховая езда, и охота, и, наконец, именно в этой среде приживается новое для Европы увлечениеспорт. Для физически здорового мужского организма состязательность в поединке является необходимой физической саморегуляцией. Оттого при шумных и многолюдных сходах, возбуждающих нервную систему, невозможность приложить силы в некоем показательном варианте приводит к заурядной, пьяной драке.

Родовая, всенародная традиция имела и специфические проявления, характерные для данной местности или условий проживания. Например, жители Русского Севера, более сдержанные и медлительные, почитали силовую борьбу. В кулачном же деле здесь почти все решала сила удара, а не сноровистость и подвижность бойца, тогда как южнорусское казачество являло прямую противоположность северянам – не случайно влияние казачества на прогрессировавшие в начале века системы рукопашной выучки русской армии.

По глянцевой глади паркета отстукивают каблуки. Буткевич, не отрывая глаз от своих изысканно ухоженных пальцев, спросил:

–Чего тебе, братец?

Каблуки гулко соединились и замерли.

– Депутация, ваше благородие, к господину генералу.

– Какая еще депутация?

– От уездного дворянства, насчет фуража.

Поручик неторопливо поднялся из глубокого кресла и подошел к окну. Внизу, перед часовым неторопливо расхаживал сутулый, лысеющий господин. Его крупные плечи плотно обтягивал френч без погон. Рядом, затягиваясь папиросой, стоял еще один внешне напоминающий провинциального аптекаря.

– Им что, было назначено?

– Никак нетс, говорят, что дело срочное.

– Что ж, доложу. – Буткевич, выпрямив спину и проведя ладонью и по без того безукоризненно уложенным волосам, постучал в дверь кабинета. Минутой спустя он снова предстал перед вестовым.

– Давай, братец, распорядись, чтоб пропустили. Вошедший первым, с подчеркнуто офицерской выправкой человек во френче, скользнул взглядом по комнате. Буткевич выпрямился в надлежащем приветствии:

– Как прикажете доложить?

– Почтового департамента начальник канцелярии в отставке Раух, Раух Георгий Владиславович, – не без труда отчеканил вошедший. Он смерил взглядом своего товарища и добавил: – и Талызин, местный землевладелец.

– У, ты, боже мой! – дразняще отозвался про себя Буткевич. – Извольте обождать. Поручик снова постучал в массивную дверь бывшей губернаторской спальни.

– Господин генерал ждет вас! – К удивлению Буткевича, отставной почтмейстер застыл у самого его носа, вплотную к двери.

– Чудесно! – холодно улыбнулся он и, почти отодвинув поручика, скользнул внутрь кабинета. Второй же, видно, вообще не торопился. Он разглядывал аляповатую салонную живопись по стенам приемной.

– Вас ждут, – напомнил Буткевич.

Помещик, както неестественно улыбаясь, двинулся к столу адъютанта. Тихо, но уверено и властно он бросил в лицо Буткевичу:

–Нихьт бевейген! (Не двигаться! – нем.). – Прикрытый лацканом сюртука, блеснул маленький дамский револьвер. Буткевич не успел опомниться, то есть он, конечно, пришел в себя, но уже после того, как посетитель перелетел через плоскость суконного покрытия стола. Поручик прыгнул вдогонку. Коротко и напористо он повернул пухлую руку посетителя. Стукнул об пол упавший пистолет. Подавшись вперед всем телом и резко оборвав движение, Буткевич устремил противника на пол спиной. Помещик захрипел, смешно дрыгнув ногами по паркету.

– Руэ, майн фропнд! (Тихо, мой друг!) – попросил его поручик, предварительно опустив на всклокоченный затылок посетителя рукоять своего револьвера. За дверями кабинета слышалась возня. Буткевич устремился было вперед, но у самых дверей засомневался. Негодяй может выстрелить первым. Через открытое окно, над самой головой ничего не подозревающего часового, поручик шагнул на карниз.

Генерал был жив. Он беспомощно пятился в угол, не моргая, но с дрожью в руках. Почтмейстер в его сторону не смотрел. Одной рукой вытягивая пистолет, второй выворачивая ящики стола, Раух напряженно оценивал содержимое бумаг. Вот чтото заставило его напрячь внимание. Рука с пистолетом медленно опустилась. В следующий момент окно со звоном распахнулось, и прежде чем Раух успел оторваться от документа, удар сапогом пришелся ему под нижнюю челюсть… Генерал дрожащей рукой поднес ко лбу батистовый платочек:

– На фронт, батенька, – вдруг вспомнив, что линия фронта протянулась в нескольких верстах от города, поправился:– в окопы…

Однако судьба распорядилась иначе – вскоре Буткевича отозвали в Петроград.

В город ворвалась весна. Во всегдашнем сыром столичном воздухе бражничал дух городской ботаники. Чувствительная ко всяким проявлениям прекрасного, и маломерным и обильным, душа поручика пребывала в трепетном волнении. Неожиданно назначение Буткевича оказалось перенаправлено в Императорское географическое общество.

Статссекретарь Общества, седой и напудренный, как рождественский дед, с совершеннейшим бесстрастием изучал какието архивные бумаги. Пауза затянулась. Буткевичу показалось, что царедворец испытывает некое магическое наслаждение от замершего, как по команде офицера.

– А знакомы ли вы, господин поручик, с князем Назаровым?

– Дас, по корпусу еще и в дальнейшем.

–Он рекомендовал вас как спеца в вопросах гимнастической подготовки и в восточной борьбе.

– Осмелюсь уточнить. С восточной борьбой не знакомс, сие – русский рукопашный бой. Курсы для мониторов унтерофицерского корпуса. Чиновник оторвал глаза от бумаг. Его холодный взгляд царапнул Буткевича.

– Как сами оцениваете степень своей подготовленности?

– Испытано на фронте.

– Даа? – Снова воцарилась пауза. – Соблаговолите завтра пополудни явиться за своим новым назначением.

Поручик щелкнул каблуками.

Экспедиция в Мачьнжурию. Более двух месяцев добирался Буткевич до Хабаровска. Война – на крупных станциях и железнодорожных узлах резервировали паровозы для фронта, переформировывали составы, обеспечивая бесперебойную доставку грузов. То, что экспедиция носила стратегический характер, сомнения не вызывало. Ей были приданы специальные силы обеспечения в составе взвода особо подготовленных людей и казачьей полусотни.

В Хабаровске не заладилась погода. Вислые облака уцепились за сопки, медленно сползая в город чахлой сыростью. Ежедневные приготовления затянулись настолько, что сомнения брали уже не относительно срока проведения, а вообще возможности экспедиции. Однако разрешилось все внезапно. Както рано поутру всем была дана получасовая готовность к следованию. Не досчитались только лекаря. Ждать не стали, что многих удивило, а выдвинулись вперед.

Первая неделя прошла благополучно. Както за вечерним чаем к Буткевичу подсел руководитель экспедиции.

– Наше движение, похоже, с самого начала просчитала японская разведка. У меня такое чувство, что близятся события…

Буткевич откинулся на подложенную под спину шинель:

– Предполагаете разделиться?

– Разделиться… малыми силами справиться еще сложней, однако маневрировать легче. Вот что: после того, как японцы потеряли своего осведомителя.., – здесь начальник сделал паузу и посмотрел на своего собеседника, однако Буткевич не стал задавать вопросов, – так вот, после того, как они остались без информации, не исключено будет исчезновение когото из членов экспедиции. Не по своей воле, конечно. Как вы понимаете, исчезнуть могут только двое: вы и казачий есаул. Все остальные для японцев – мелкая сошка.

– А вы сами?

–Я, батенька, архистратиг. Меня они не возьмут, иначе экспедиция просто повернет обратно, и тогда им все придется начинать сначала.

– Логично.

– Если мои рассуждения верны, то стоит вам углубиться в тайгу, и на вас нападут. Буткевич ковырнул палкой угли в прогорающем костре.

– Вы можете им дать ложные сведения. Главным образом о маршруте, для пущей достоверности пошлем туда всех казаков… Я, конечно, не могу вам приказывать. Поручик вздохнул, задумался:

–Вот что, сразу после «вечерней зари» (вечерняя поверка в русской армии) исчезайте, по одному. Я, пока еще не стемнело, прогуляюсь… и казакам ничего не говорите.

– Они запаникуют.

– Тем лучше, натуральнее получится. Если меня не возьмут, вам уходить будет нельзя, иначе вы можете привлечь на себя все силы японцев.

Буткевич встал, набросил на плечи шинель и, играя прутиком в руках, направился в тайгу. Начальник смотрел ему вслед и нервно потирал пальцами виски. Под сапогами хрустел валежник. Здесь, внизу, лес уже утопал в густых сумерках. Продираясь сквозь чащобу, Буткевич пытался предугадать дислокацию противника. Да, нужно было подняться на сопку, с нее весь лагерь как на ладони. Через четверть часа поручик вскарабкавшись по сыпучему камневалу, оказался на самом гребне скалистого разлома, примерно в версте от экспедиции. Ничто не нарушало тишину. Внизу тускло мерцал огонек костра. Буткевич вздохнул. Сумасбродная идея пришла в голову внезапно. Он достал из кобуры револьвер, крутанул ладонью барабан, подставил под боек пустую от патрона ячейку, медленно поднес руку к виску.

– Ну что же вы черти? – вопрошал Буткевич равнодушную тишину, – неужто мы просчитались? Палец навалился на курок. Гулко стукнул боек. И снова тишина. Буткевич уронил руку вниз, театрально откинулся головой назад, вздохнул, выдержал паузу. Потом не спеша повернул барабан, снова потянул револьвер к голове… Неожиданно, сзади ктото резко ударил по руке, выбив револьвер на землю.

– Когоэдэ! (Тихо! –япон.)

Буткевич, не разворачиваясь, перехватил руку своего «спасителя» и рывком переместил того вперед. Японец еще не успел упереться, как руки противника рванули его уже в другом направлении. Подтолкнув падающего, поручик прыжком переместился в сторону. Место, где лишь миг назад была голова Буткевича, облапили, как тиски, ручищи еще одного нападающего. Развернувшись, поручик хватил хлестко, но глубоко просадив руку в ударе. Удар сложил японца пополам. За спиной снова угадалось движение. Буткевич никогда не ждал атаки, уходя от нее заранее ли доупреждая. Тот, первый, с неожиданной легкостью высоко выбросил вперед ногу в тяжелом башмаке. Уже инстинктивно чувствуя провал удара, японец, не останавливаясь, снова крутанул ногой в воздухе, чуть не задев Буткевича. Поручику выпало ответить напористому японскому драчуну, но он осознал необходимость очередной увертки. Почти одновременно с этим в его сторону метнулся третий нападающий. Сперва прогнувшись к земле, а потом перевернувшись по ней, Буткевич отступил. Он прыгнул на камень, вскарабкался по сыпучему склону. Теперь трое японцев оказались внизу. Ктото из них, видимо, ругался, судя по резким, хотя и непонятным выражениям.

– Вот поди ж ты, – сам себе сказал Буткевич, – мало того, что дерутся, еще и чертенят меня почем зря!

Штурм горы не заставил долго ждать. Нападали с разных сторон. Первый, возникший снизу, спрятал глаза в улыбке:

– Кицунэгари. (Охота на лис.)

– Сам ты! – бросил ему поручик и замахнулся. Однако внезапно ударил другой рукой. Удар тяпнул японца по зубам, но никакого действия не возымел. Тот поднимался в полный рост. Прежде чем он выпрямился, Буткевич, откинувшись назад и присев, как в разудалой «Барыне», выстрелил вперед ногой. Лазутчика унесло вниз. Послышался его крик и шум падения на камни. Буткевич взорвался. В нем распрямилась какаято скрытая пружина, до сих пор сжимаемая обстоятельствами. Не уклоняясь от ударов, а наседая на них жерновами своих рук, перенося руки в хлесткие и размашистые ответные удары, поручик совершенно измотал японца, натащил его на себя и уже перенес тому на захребетину свой сжатый до боли кулак, но тут тяжелый удар отбросил Буткевича на землю. Да. На одно мгновение противник оказался не контролируемым за спиной… У русских так не бьют, но все равно, достоинства победителю этот удар не прибавил. Буткевич переместился вперед, отрываясь от противника, потом еще и в сторону. Японец двигался стремительно, пытаясь достать лежащего ударом и не давая тому встать на ноги. Однако, чуть собрав силы, Буткевич перебросил изпод себя ноги, показачьи перевернулся на спине и подцепил нападавшего. Поручик уже предощутил, как вышибает каблуком мозги у летящего по склону противника. Этот удар – «с каблучка» – когдато пользовали некоторые кадеты из тех не лучших, хотя и высокородных дворян, что ублажали себя видом мужицкой крови. Тогда, в глазах младших по курсу, это был героизм – показать в уличных разборках, что такое кадетский корпус! И вдруг поручик зафиксировал: с разных сторон на него смотрели пустые глазницы винтовочных стволов. Вообщето японцы стрелять бы не должны. Однако Буткевичу не захотелось на себе испытать правильность этих выводов, и он дал себя взять…

С ним обошлись не очень корректно – один из солдат просто шибанул поручика прикладом в дышло, чем вызвал протест своего же офицера. Его вмешательство поручик расценил как «классовую солидарность». Буткевича связали. Двигаясь вместе с японцами, он мог несколько раз раскидать своих конвоиров, даже несмотря на связанные за спиной руки. Солдаты имели весьма слабую обученность в подобных делах. Например, один из них оказался в критической близости от края обрыва, а идущий сзади, как определил Буткевич, взял винтовку на плечо. В другой раз, во время спуска по сыпучему грунту, у переднего разъехались ноги, а боковой конвоир стал опираться на винтовку, чтобы не съехать вниз. И все же Буткевич решил не сопротивляться. Должна же быть какаято логика в заранее созданной им же ситуации. Уже в конце склона конвою встретился дозорный, приветствовавший идущих условным сигналом. Особой маскировки лагерь японцев не имел. Судя по развьюченным и расседланным лошадям, численность противника составляла человек пятьдесят. У поваленной пихты мешковина прикрывала пулемет, оружие каждый носил при себе. Большинство солдат оказалось на площадке – они выполняли чтото вроде гимнастических упражнений, иногда придавая лицам свирепые выражения и имитируя удары.

Буткевича подвели к старшему офицеру. При нем суетился лекарь экспедиции Любавский. Лекарь обернулся и с ухмылкой спросил:

– Что, поручик, не чаяли, поди, свидеться?

–Да, вот както еще не успел заскучать по вам…

– Молтять! – вмешался переводчик. – Ответить только на вопросы. Офицер снял фуражку и бросил ее на раскладной столик. Он чтото сказал переводчику, и тот суетливо забегал глазками:

– Цель экспедиции?

– Видите ли… В Петрограде существует Императорское географическое общество. Научные исследования, которые проводят географы, позволяют, так сказать, приоткрыть завесу таинства явлений, уникальных в своем роде.

– Не валяйте дурака, они вас расстреляют, – вмешался Любавский.

– Неужели вы не понимаете, что цели экспедиции держатся в секрете?

– И от вас?

– Представьте себе.

– Марструт? – снова спросил переводчик. Буткевич вздохнул. Наклонился к карте:

– На словах не объяснишь, а руки связаны.

Переводчик быстро передал офицеру пожелание пленного. Офицер с недоверием посмотрел на Буткевича. Пауза должна была оборваться отказом.

– Ваши солдаты прекрасно владеют джиуджитсу! – обращаясь к офицеру, сказал Буткевич.

– О, дзюдзюцу! – ублажено кивнул офицер, подумал и приказал развязать поручика.

– Указыте марструт. – Снова повторил переводчик. Буткевич взял карандаш, склонился над картой. Мгновение спустя карандаш вошел в горло японского офицера чуть ниже кадыка. Тихо взвизгнул переводчик, но руки Буткевича уже проворачивали коротко остриженную голову, словно снимая ее с резьбы позвоночника.

– Спокойно, Любавский, не паникуйте. Если меня снова возьмут, то расстреляют и вас. Ведь это вы мне сейчас помогли, не так ли?

Любавский онемел. Буткевич осторожно обернулся. Солдатконвоир стоял шагах в десяти и, не слышал предсмертного хрипа своего офицера.

– Пояпонски говорите?

– Чутьчуть.

– Позовите солдата.

– Дзюхэй! – крикнул не очень уверенно Любавский. Солдат обернулся, скинул с плеча винтовку, стал приближаться. Любавский заскулил.

– Не делайте резких движений, не привлекайте к себе внимания, – не обращаясь ни к кому, сказал Буткевич и встал, закрывая собой столик, как можно сильнее стараясь показать полное отсутствие агрессии. Когда солдат оказался в досягаемости, Буткевич тихо задушил его.

– Не берите револьвер убиенного, недобрый вы человек! – бросил Буткевич заерзавшему было лекарю. – Не поможет, я стреляю быстрее.

Буткевич шел к пулемету спокойно и уверенно. Видевшие его японцы стали выражать растерянность. Тогда Буткевич развернулся к ним спиной и демонстративно помочился. Сзади хмыкнули. Чуть помедлив, он решительно шагнул к мешковине. Лента была заправлена. Поручик поднял тяжелый ствол и залег с ним под обломанную пихту. Японцы уже носились вдоль склона, передергивая затворы винтовок, однако поведение их было странным. Как это не удивительно, причина замешательства исходила вовсе не от Буткевича. Началась беспорядочная стрельба. Стреляли не в сторону пулемета. Поручик все еще не мог обнаружить причину столь странного поведения противника, хотя уже и начинал коечто смекать. Да, так оно и есть – на японцев насели его унтера. Наконец ктото из самураев вспомнил о пулемете. Захрустели поломанные ветки. Очередь отбросила тело шагов на пять. Буткевич дышал едкой пороховой гарью. В радиусе обстрела противника не было, все происходило гдето ниже, у самого подножия сопки. Неожиданно совсем рядом застучали подошвы башмаков. Японцы бежали прямо на него, то есть в тайгу. Поднимаясь из своего укрытия, Ьуткевич увидел впереди высоко на склоне идущих цепью казаков. Все. Навалившись на дымящийся ствол, поручик высадил ленту до конца. Едва пулемет замолчал, изпод самых ног ктото выполз. Буткевич, уже теряя силу, перевернул на нападавшего неподъемную тяжесть горячего ствола. Вот теперь все. Почему он ничего не видит? Что это, гарь? Оттуда, с той стороны, где перемешались топот, стрельба, крики и уже узнаваемая ругань, прорвалось:

– Ваше благородие, это вы?

Через полчаса, в самый разгар пересудов, к Буткевичу подошел начальник. Стал виноватиться:

– Вы уж не серчайте, голубчик, так нужно было. Унтера ваши за вами по пятам шли с самого начала. А в общем все очень хорошо, мы ведь ни одного человека не потеряли… Самито как?

– Ято? А что я? Старый конь борозды не портит!

Стихия света

Среди выдающихся откровений, способных ублажить сознание любого мудреца, не последнее место займет и это:

– Не нужно отнимать у человечества его заблуждения. Это так же безрассудно и нелепо, как отбирать игрушки у играющего ребенка.

Человечеству нужно то, во что оно верит. Зачем потрясать мир постижением великих истин? Ну докажите вы чтото новое, ну убедите даже тех, кто не захочет убеждаться, а дальше что? Благодарное человечество одарит вас ликованием и восторгом? Ничего подобного! Оно мрачно убедиться в собственной тупости, в необходимости тяжелых перемен, ничего не обещающих, но отнимающих нажитой скарб и т.д. Истина нужна людям только тогда, когда из нее можно сварить похлебку или залатать штаны. Все остальное – истина отчужденных мудрецов, которым общество затаенно не доверяет.

Впрочем, нет, еще существуют мудрецы от душеспасения, которым верят повсеместно. Им так уже обрыдли их телеса, что они пускаются на всевозможные духовные ухищрения, лишь бы не дать плоти побунтовать в любовных страстях, воспалиться горячим порывом телесного самосовершенства, заботясь о генетическом наследстве своим потомкам, или просто поддержать в достойном порядке физический храм человеческого бытия.

Однако люди ищут душеспасения. Ктото удовлетворяется программами популярных вероучений и новоиспеченных сект, по большей мере под действием гипноза единомыслия, единослияния и всяких способов специального примагничивания, ктото идет дальше. Пусть удовлетворяются и пусть идут дальше… Для когото показатель истины – численный перевес верующих. Но ведь сама истина не зависит от церковного прихода.

Ктото опрометчиво сказал, что духовно не удовлетворенные народы древности отказались от язычества, избрав путь душевного спасения. Как легко, однако, все списать на выбор народа. Впрочем, разве он выбирал? Может быть, мы чтото забыли, например, то, что «Добрыня крестил огнем, а Путята мечом»? Впрочем, разве это важно? Ну не народ выбирал, а его радетели, все равно ведь язычество не просуществовало в Европе дольше XV века. Значит, была всетаки какаято мирская целесообразность перемен?

Что ж, ответить на этот вопрос можно, изучив предварительно язычество как явление. И уж конечно, изучать его следует не с подачи умствующих христиан, как это происходило до сих пор. Никому ведь не приходит в голову двигать в лоно «материцеркви» через атеистический трибунал общества «Знание». Однако пусть разговор об изучении не отторгнет чрезмерно перегруженных читателей. Я вполне отдаю себе отчет, что большинству угнетенных заботой о куске насущном нет особого дела до того, кто кого и почему подсидел в раннем средневековье. Но не будем спешить. Особенно, если учесть, что славяногорицкая борьба, как любое полноценное явление, имеет не только руки и ноги, но и голову, просветленную сознанием. Да и в отличие от иных рук и ног эти часто прислушиваются к своей голове.

Что такое язычество? Это опыт освоения человечеством Закона Мироздания, вовлеченного в образы поклонения. Достаточно понятно? В язычестве всегда существуют две основные структуры:

– внешняя, или обрядовая;

– внутренняя, или содержательная.

Отношения между ними не всегда складываются полюбовно. Однако это проблема не столько языческая, сколько психологическая. В качестве примера можно привести взаимоотношения традиционных церковных конфессий и протестантских сект. Церковный обряд и идея. Их разводят те же проблемы. Что же касается дохристианских верований, то тысячелетиями складывающаяся система Действа с ее богатейшим опытом влияния на людское сознание и явилась тем внешним Храмом, внутрь которого непосвященные уже не допускались. Однако часто именно обряд во всем его многоголосии и считают собственно язычеством. У нас речь пойдет о том, что создает язычество, обряды, поклонения и религиозные пристрастия, – о тайных знаниях. Сразу же оговорюсь. Поскольку я подчинен законам той касты, которая дала эти знания мне, в изложении останется некоторая недоговоренность. Не следует забывать – идея постижения Мирового Закона священна, и к ней не допускаются посторонние.

Итак, Мировой Закон. Под ним мы понимаем всю совокупность законов Естествознания, открытых и неоткрытых, лежащих в основе организации Жизни. Эка премудрость, скажет читатель, чем наука хуже?! В определенном смысле языческое познание и современная наука – совершенно разные вещи. Однозначно то, что опыт, накопленный человечеством на всем пути исторического развития, лег в основу современной науки. Но ведь стремительный взлет техники приходится в основном лишь на два последних столетия. До этого человечество только развивало свое техническое сознание. Подъем производственной сферы – следствие этого процесса.

Современная цивилизация существует несколько тысячелетий. Но ведь равный нам по всем показателям, в том числе и интеллектуальным, кроманьонец развивался Десятки тысячелетий! Значит, уровень его достижений должен быть на порядок выше. Я уже говорил: в язычестве знания – привилегия высшей социальной касты. И всетаки данные об уровне познания в древности, хотя и косвенные, просочились в «культурное наследие» мировой цивилизации. Вот только некоторая их часть.

Детерминация формулы Мирового Закона в языческом познании Мира:

а) – серебрянная пластинка с изображением «славянского ИньЯн». Киевский браслет XIIXIII вв. из раскопок на Стрелецкой улице;

б) – формула электромагнитной индукции;

в) – трёхглавая спираль «славянского ИньЯн» в традиционной культуре Русского Севера. Каргопольская прялка;

г) – магнитное расхождение и соединение полюсов, локализованное в той или иной географической зоне, порождает такие явления, как Бермудский треугольник;

д) – пример спирали с опущенным переходным звеном (по принципу китайского ИньЯн);

ж) – технический элемент как связующее звено полярных сил. Традиционная культура русской борьбы;

з) – принцип трёхглавой спирали при передачи зрительной информации в мозг и двигательных команд от мозга к рукам (по П.Линдсею и Д.Норману). Здесь схема выглядит так: раздражитель – мозг – реализатор движения;

е) – формула трёх Царств и соединяющего звена на примере системы кровообращения человека.

Астрофизическая формула Вселенной. Язычники подметили – одни и те же закономерности лежат в организации вселенского равновесия и, например, во взаимоотношениях между мужчиной и женщиной. Как создать идеальную социальнополитическую структуру? Общество расколото на «согласных» и «несогласных». Кем является князь? Посмотрите еще раз на рисунки. Внимание, которое славяне уделяли средней, барьерной величине, трудно переоценить. Это вершина, это и основная идея, которую только усиливают полюса. Не будет Центра, распадается не только человеческое общество, распадается Вселенная, да и сам человек. Не верите? Ну а как мы, например, ходим, сидим, спим, едим?.. Двигательная команда мозга загружает проводящие пути, а те уж, в свою очередь, подключают внешнюю конструкцию тела. Значит, при первоначальном разделении явления на полярные силы всегда возникает и третья величина. Это открытие когдато так потрясло человечество, что оно даже превратило триединство в предмет поклонения.

На карте Европы I века нашей эры, составленной Публием Корнелием Тацитом, отмечены племена триверов и трибогов. Это была первая качественная оценка Мирового Закона. Правда, только в одном его измерении – вертикальном. Она так и называется сейчас: вертикальная структура Мира. Трибожие обрело и свое изначалие – миф. Мифология есть язык ведического познания мира, отразивший в образах и взаимоотношениях те или иные стороны Мирового Закона. Миф о трибожии блистателен, как фантасмагория. Согласно ему первоначально существовали только два царства: Бездна, провалившаяся на дно Мира, и Светожары – царство Огня, распростертое над Бездной. Первым из боговгигантов был Сварог. Он правил Светожарами, но огонь его легко затухал в Бездне. Тогда Сварог разделил Огонь на три части, отковав в своей кузне три великих качества Огня: созидание, управление и разрушение. Нетрудно распознать идею, скрытую за мифологической строкой, – на взаимодействии двух первоначальных сил Вселенной – нагревании и охлаждении создается основной строительный элемент Мира – энергия. Энергия выдвигает понятия материи и духа, разводя и вместе с тем объединяя.

Согласно славянскому ведизму триглав воплотился в понятиях: явь, правь и навь. То есть явном, скрытом и ими управляющем. Таким образом, трибожие обозначило в качестве царственной величины малоприметное явление типа утра или вечера, разводящее куда более значимые день и ночь. Кстати, не случайно именно так и начинается иудейская мифология – Библия: «И было утро и был вечер».

Оценочные категории трибожия можно было бы считать всеобъемлющими, если бы не тот факт, что им не подвластно пространство. Пространством управляет горизонтальная структура Мира, уступая трибожию власть над временем. Основная схема здесь: ПРОШЛОЕНАСТОЯЩЕЕГРЯДУЩЕЕ. Конечно, не стоит воспринимать это абсолютно буквально. Просто трибожие – это тот уровень характеристики, где явление рассматривается только с трех проекций. Например: большеменьшедостаточно, началосерединаконец, молодостьзрелостьстарость, горячотеплохолодно, добросправедливостьзло, жидкоетвердоегазообразное, вертикальдиагональгоризонталь, мужчинаребенокженщина, длинныйсреднийкороткий, впередв сторонуназад и т. д.

Все это выглядело бы отвлеченной философией, если бы не построения типа ХОЧУДОЛЖЕНМОГУ, регулирующие поведение. А тем паче триглавы – организаторы движения: замахударреверс, рывоквыведение из равновесиябросок, шагуклонудар и т.п. В славяногорицкой борьбе строго прослеживается единая взаимосвязь трех составных элементов движения. Так, сопротивление противника в какомто одном направлении подразумевает, например, малую его устойчивость в другом. Или атака организуется таким образом, чтобы заставить противника выполнить типовое движение защиты и попасть в подготовленную вами ловушку.

Истоки славянского трибожия уходят в праарийские древности. Об этом свидетельствует их единая представленческая основа: Трезубец – символ трибожия у всех индоевропейских народов; Тримурти в индийском брахманизме – единство богов Брамы, Вишну и Шивы; Триумвират скифов – Палей, Апи и Табити; у германцев – Один, Вили и Be; у кельтов – Таранис, Тевтат, Езус и т. д.

Трибожие широко коснулось Древней Руси. Культ Трояна – славянского бога войны, ассоциированный с военными действиями, вошел в образный ряд «Слова о полку Игореве» (Русь – земля Трояна). Там же плач Ярославны, начинающийся обращением к Солнцу, звучит: «Светлое и трехсветлое солнце, всем тепло и красно еси…» Символ Руси – тройка; былинный триглав – Илья Муромец, Алеша Попович и Добрыня Никитич.

Любопытнейшим образом отразилось трибожие и в исторических судьбах народов. Та часть мифологии, которая нам кажется безвозвратно утерянной из народной памяти русских, становится восполнимой за счет аналогий с родственными европейскими мифологическими образами. Вот что говорит о трибожии и о германской праистории «Младшая Эдда» – один из трех мифологических первоисточников немецкой истории: «Вблизи середины земли был построен город, снискавший величайшую славу. Это была Троя… Одного конунга в Трое звали Мунон или Менон. Он был женат на дочери верховного конунга Приама, ее звали Троан. У них был сын по имени Трор, мы зовем его Тором… В северной части он повстречал прорицательницу по имени Сибилла – а мы зовем ее Сив – и женился на ней».

Как видно, связь между греческой и германской мифологией более чем очевидна. Очевидно и то, что древнейшим центром человеческой цивилизации, центром, имеющим значительно более глубокие исторические параллели, чем это общеизвестно, была легендарная Троя. И не будем забывать, что древние германцы в своей этнической нише стоят куда ближе к праславянам, чем к древним грекам.

Вторым, по существу величайшим открытием языческого познания было постижение четырех первостихий, или форм материи, а также и организаторов пространства. Четырехмерность пространства здесь воплощается в горизонтальной схеме: север – юг – восток – запад; вперед – назад – вправо – влево. Человек вывел и потенциалы стихий: ОГОНЬ – ВОДА – НЕБО – ЗЕМЛЯ. Таким образом, целое, первоначально обозначив внутри себя бинарные оппозиции, или попросту, две противоположности, затем воплотившись в триглаве, всетаки обнаруживает соединение четырех самостоятельных величин. Любой предмет в мировом пространстве оказался делимым на некие четыре величины. Например, способность человека к интуитивнотворческому мышлению, способность к аналитическому мышлению, способность к мышечносиловым нагрузкам и способность к двигательнодинамическим нагрузкам. Все это в целом создает триглав: либо мышечный тип, либо уравновешенный, то, что называется гармоничным развитием, либо умственный тип. Любой предмет оказалось возможным охарактеризовать по какимто четырем признакам типа: цвет, форма, вес, объем. И хотя мифотворец дает четкую хронологию раскрываемое™ величин, которую я и привел выше, подчиненность одной характеристики другой сделала их взаимозависимыми и некоторым образом сродненными.

Для примера можно рассмотреть все ту же модель времени: с одной стороны триглав: прошлоенастоящеегрядущее, с другой – более рассредоточенный квадрат: зимавесналетоосень (он же может звучать как смертьперерождениежизньумирание, то есть более схематично). И всетаки мыслитель Древности выразил закон поиному. Триглав должен повториться в каждой нарожденной самостоятельной величине! Более того, именно возможность построить триглав и является изначальным свойством независимой величины. В подтверждение этой формулы человек обозначил на звездной карте двенадцать зодиакальных созвездий, через которые проходит Солнце. Все, круг замкнулся. Теперь четыре характеристики Целого, воплотившись в трех своих состояниях, – составили двенадцать частей круга. Дальше уже – повтор.

Мыслитель теперь мог бы, пожалуй, отдохнуть, но осмысленный им триглав Мирового Закона вновь воззвал к его сознанию. Как же так, мы поняли, что жизнь замкнута в круг, что ею управляет единство вертикальной и горизонтальной плоскостей, но ведь это только две части Мирового Закона, две, а не три?! Нашлась и третья Личина, а точнее – она просто повторилась в новом своем качестве – бинарные оппозиции. Не подумайте, уважаемые читатели, что я нарочито вас запутываю. В мифологии, действительно, и открытие закона Триглава, и открытие бинарных оппозиций повторяется дважды, причем в разных их качествах.

Первоначально существовали Бездна и Светожары, то есть две крайности. Затем Сварог создает Сварожича, или, другими словами, энергию, разделяя его на триединые состояния. Далее, Сварожич освещает Вселенную и будит великана Рода, из частей которого создается Мир. Один из сыновей Рода – Стрибог властвует в космическом пространстве. Он укрощает вытры, скручивает их в рога и преподносит четырехрогий шлем Сварогу. У Стрибога рождается три сына: вероятно, Яровит, Перун и Троян, которые продолжают строить и совершенствовать мир. Они прогоняют под землю часть океана, заворачивают в дугу над землей небо, борются с демонами, поднимают мировое древо, создают светила и, наконец, создают человека. Это и есть повторение закона противоположностей. В родственных индоевропейских мифологиях эпизод создания светил как бы дополняется сотворением и первых людей (под светилами мифологии различают только Солнце и Луну). Думаю, не многие читатели знают, что у европейской традиции сотворения человека мало сходства с библейскими Адамом и Евой, и уж тем более совершенно иные имена героев. Греки называли их Девкалион и Пирра, англы – Дюэйвен и Дюэйвич, кельты – Бит и Биррен, германцы – Аск и Эмбла, славяне – Одинец и Дева. По мифологическому преданию люди делаются из веток деревьев. Однако русские мифологические сказки дают разные версии. По одной – сказочный мальчик Липунюшка вырезается стариком из деревянной чурки, по другой – старик отрубил себе палец, завернул его в тряпку, а из тряпки уже послышался человеческий голосок. Великий русский драматург А. Н. Островский свою точку зрения на этот вопрос воплотил в весенней сказке «Снегурочка».

Итак, мыслительязычник обнаруживает всетаки третье измерение. Что это такое? Бесконечность повторений в малом и большом. Любое самостоятельное начало, оказывается, может не только повторяться через триглав, то есть в вертикальной плоскости Закона, не только повторяться в квадратуре или горизонтальной плоскости Закона, но и бесконечно уменьшаться и бесконечно расширяться. И здесь основа – деление. Не существует наименьшей величины, как не существует и величины наибольшей. Все относительно. Это формула Закона Мироздания. Мы еще неоднократно к ней вернемся. А пока создадим самое близкое к теме книги построение:

ПОЕДИНОК

–

кулачный бой II борьба

–

рукопашный бой (панкратион)

–

борьба физического профиля (с преимущественным использованием мышечных усилий)

–

борьба динамического профиля (с преимущественным использованием системы перемещений)

–

кулачный бой жесткого профиля

–

кулачный бой динамического профиля

Это – идеальная схема поединка с учётом Мирового Закона. До скрупулёзной точности её воплощает только один вид состязательного боя – славяногорицкая борьба. А теперь давайте изучим её начинку на примере подобной схемы.

СЛАВЯНОГОРИЦКАЯ БОРЬБА

–

стеношный бой II Влесова борьба

–

сеча II охотниций бой

–

казачий русская II поясная борьба

–

СВИЛЯ II борьба

(пластуновский) II «на одну ручку»

–

подмер II линейный бой

–

«ломание» II борьба «в крест»

–

КУЛАЧНЫЙ БОЙ ОБЪЕДИНЁНОЙ СХЕМЫ

–

БОЕВАЯ МЕХАНИКА СВИЛИ

–

ОБЪЕДИНЁННАЯ СХЕМА ПОЗИЦИОННОЙ БОРЬБЫ НА ОСНОВЕ ОХОТНИЦКОГО БОЯ

–

ОБЪЕДИНЁННАЯ СХЕМА «ЖЕСТКОЙ» БОРЬБЫ НА ОСНОВЕ ВЛЕСОВА (МЕДВЕЖЕГО) ПОБОРЬЯ

Таким образом, славяногорицкую борьбу вполне правомерно назвать не только наиболее системно продуманной борьбой, но и охарактеризовать как объединенный русский стиль. Особенно с учетом того, что потенциал ее постоянно возрастает за счет пополнений из открываемых смежных направлений отечественной состязательной культуры.

Однако последуем выбранному маршруту. А он ведет нас дальше по пути воинского духотворчества. Весьма умозрительные схемы, которые я с немого согласия читателя определил величайшим скачком человеческого познания, вряд ли могли бы когото убедить в подлинной высоте языческой пранауки, если бы не свидетельства о том современной науки.

Расчет формулы мирового круговращения (Коло) позволил язычникам построить кольцеобразные мегалитические святилища, где с помощью определенной системы замеров они создали древнейшие астрономические календари. Одно из последних тому подтверждений – недавно открытое святилище лаков в ГрэдищтяМунчелулуй, ниспровергшее славу каменного коло– календаря майя, как самого точного в древнем мире. Напомню, современная астрономия определяет продолжительность солнечного года в 365,242198 суток. Святилища майя рассчитывали год как 365,242129 суток, тогда как родственные праславянам даки определяли царство Солнца на Земле в 365,242197 суток. Точность для каменных святилищ уникальна! К слову сказать, язычники славяне ничуть не отставали в познании мира от иных древних народов. Просто современная наука оставляет вне своего внимания изучение славянских капищ, численность которых, только открытых, превышает сотню! Славяне, как и все древние народы, связывали земледельческие культы с соединением двух начал: мужского (солярного)и женского (лунного). С земледельческим культом часто связывались названия звезд и созвездий. Например, Косари (Орион). Однако существовали названия и иного толка. Так, Плеяды были известны в Древней Руси и как Стожары, и как Купка или Груда. А Большую Медведицу в глубинке до сих пор именуют Корец.

Космические познания язычников шагнули далеко от дикарских беснований под звездным куполом неба. Еще одно свидетельство тому – миф о космическом вихре Стрибоге. Среди научных теорий происхождения жизни на Земле не последнее место занимает гипотеза панспермии. Суть ее, вкратце, сводится к тому, что жизнь не возникла на Земле сама, а была занесена целенаправленным потоком со спорами, из которых потом развилось все многообразие живого мира. Сторонники панспермии выделяют три основные идеи в ее поддержку. Вопервых, в некоторых процессах обмена веществ у земных организмов существенную роль играет молибден, хотя Земля им далеко не насыщена, тогда как существуют звездные системы со значительно большим его содержанием. То есть вихрь мог растратить комплектующий структуры жизни материал, так сказать, по дороге. Вовторых, и это, на мой взгляд, куда интереснее – универсальность генетического кода всех живых организмов. Повсеместная идентичность форм и структур говорит об одновременном и независимом возникновении жизни в различных регионах Земли, что весьма напоминает некий посев. Ну и наконец, в свете современной науки и техники – возможность уже самого человека провести подобную «посевную» в пределах Галактики.

Далее у Ильи – солярный обряд обретения коня. Древний сказитель несколько видоизменил традицию. Одна из послеарийских воинских инициации обязывала юношу достать меч изпод огромного валуна. Прикоснуться к священному оружию можно было, лишь подняв и отвалив камень. Напомню, по наиболее популярной трактовке жеребенок находится в стойле, а ворота завалены камнем. И, наконец, первая поездка Ильи Муромца и победа над Соловьемразбойником. Личность Соловья противоречива, но тот, кто знаком с родственными мифологиями, например, с балтийской, обнаружит в образе лесного свистунахулигана сначала лешего, а при более детальном рассмотрении – Волеса. То есть идеологическое противостояние арийского культа Громовержца и шаманического Волеса.

Многое может сказать народная литература. Сказки, побывальщина, былины… Не случайно попали они под запрет 1648 года как языческое наследие. Вот, к примеру, довольно традиционная схема: центральный персонаж, дедбаба, пропускающие этот персонаж как бы через себя, и цепочка неких превращенийперсонажей, численность которых равна четырем (заяц – волк – медведь – лиса, внучка – жучка – кошка – мышка; игла со смертью Кащея хранится в сундуке – зайце – утице – яйце и т. п.). «Знаю, знаю, – скажет читатель, – это формула Мирового Закона, по которой строится формула идеальной бойцовской выучки». Правильно, но не только это. Посмотрите на рисунок. Перед вами схема цепной реакции. От комментариев в данном случае откажусь…

Итак, жреческая каста. Оказывается, язык передачи знаний зависит от обстоятельств. К примеру, чем дальше двигаться на юг, тем активнее в языческих культах выражено женское начало. Причем ему приписываются совершенно, казалось бы, не свойственные черты. Казалось бы, вполне логично, когда бог войны имеет мужское воплощение? Но у египтян– женщина, богиня Сехмет. А вот чисто женская, детородная стихия – Земля, у тех же египтян выражена мужским началом – богом Татененом. Причем подобная трактовка, с точностью до наоборот, прижилась не только на берегах Нила.

В дравидской мифологии – Коттравей – богиня войны и победы, аккадская Иштар – богиня войны и распри. А вот шумерский прообраз Иштар – богиня Инаина, мало того, что владычица небес (то есть «отец» небесный), но еще имеет (слыхано ли!) и символику боговГромовержцев – многолепестковую розетку. Парадоксы? А как тут не вспомнить греческую Афину Палладу или упоенную видош изрубленных тел крылатую Нику? Та же закономерность прослеживается и у кельтов. В ирландской мифологии Бадб и схожая с ней Морриган – богини войны.

Вот и получается, хотя Закон Мироздания один, угол зрения на него совершенно не одинаков у разных народов. Особенно у южных и северных. Взять, к примеру, явление мессии. Чудо счастливого «озарения» Владимиракрестителя обычно связывается с осознанием истинности веры. В чем же эта истинность, и было ли оно, счастливое озарение? В лексиконе нашего народа прочно прижился термин «политическая ситуация». Давайте посмотрим, какая политическая ситуация сложилась в Европе к тому «счастливому» моменту истории, когда вера предков была торжественно поругана.

Польша: диктатор Мешко I из династии Пястов в 966 году вводит христианство. Венгрия: диктатор Иштван I из династии Арпадов уничтожает родоплеменное деление страны и к 997 году вводит христианство. Дания: Гарольд II Синезубый (правил с 936 по 986 год) – активный распространитель христианства– Норвегия: Олав Тригвасон (правил в 995 – 1000 гг.) – первокреститель Норвегии. Кстати, согласно саге об Олаве Тригвасоне святитель Норвегии прибывал на Руси при дворе Владимира и подсказал киевскому князю мысль о политической необходимости принятия христианства. Именно этот аргумент используют католические историки, приписывая католической церкви первоначальную заслугу в христианизации Руси. Чехия: Вацлав Святой (правил с 924 по 936 год) активно распространял христианство. И так далее.

Вот тебе и счастливое озарение! Просто политический ход, в основе которого – создание империи христианского типа. Ведь Иисусинтернационалист и годится для самых разных этнических групп, объединяемых в империю. Конечно, Владимир мог принять и мусульманство – еще одно интернациональное направление. Однако тогда он автоматически бы превратился в союзника могучих арабских халифатов, а стало быть, и во врага Византии – одного из основных соперников правоверного арабского Востока. Да и, кроме того, назревали противоречия между крещеным европейским миром и сарацинами, противоречия, положившие начало крестовым походам. То есть как политический ход принятие христианства вполне логично. Однако при чем же здесь истинность веры? Может быть, нам на этот вопрос ответит сам Христос? Конечно, не устами проповедника с церковного амвона. Кто ты, новый царь Иудеи?

Когдато древние арийцы обожествили Солнце. Чудо осознания того, что Мир замкнут в круг постоянной повторяемости и самым ярким (в буквальном смысле слова) примером тому является солнечное движение, так потрясло индоевропейцев, что попутно одомашненную лошадь они приравняли к солярной символике. Ну а поскольку лошадь приручили в конце V – начале IV тысячелетия до н. э., то и величайший религиозный культ был создан примерно тогда же. Помимо философской концепции повторяемости, у соляриев существовала еще и житейская идея борьбы с демонизмом. Таково было одно из предназначений Солнца. Отсюда вся солярная символика, то есть все то, что отражало круг, воплотилось в борьбу с демонами тьмы. Древнеарийский бог Солнца Гор создал великое множество символов и смыслов: ГОРИЗОНТ (то есть разграничивающий движение Гора) – ГОРОСКОП (наблюдающий движение Гора) – ГОРМОН (движущийся) – ХОР (обрядовое пение в кругу) – ХОРОВОД (ритуальное движение по кругу) – КОРОНА (венок) – КОЛО (круг) – КОЛЕСО – КОЛОКОЛ – КОЛЬЦО – КОЛЯДА (еда в круговую, кроме того зимнее имя Солнца, связанное со святочными обрядами) – ХОРОШО (солнечно) – ХОРС (бог солнечного диска, а также одна из ипостасей Солнца у славян).

Все это – круг, священный знак арийцев. Элементом солнечного культа является и принесенное арийцами золото, и воинский культ коня, и золотистый отвар красного мухомора, дающий воинам бешеную силу. а жрецам – просветление, и пояс силы, и запряженная колесница и еще многое другое. Казалось бы, ничто не могло встать поперек солярной идеи. Но такое существо нашлось. И его тоже осознали арийцы, И это был Громовержец. Он единственный имеет впасть над Солнцем, и она – безгранична. Ее символы – громовые знаки.

Власть Громовержца так велика, что, по славянской мифологической традиции, он может воплощаться в две из четырех солнечных ипостасей: в Ярилу, передавая первоначально в чисто детородящую солнечную формацию воинский дух, и в Трояна, превращая его в соединяющего собой три царства Вселенной бога воины. Солнечной правью в данном случае является Даждьбог. Есть и еще один солнечный образ – он жертвен. Он рождается для того, чтобы умереть, а умирая, воскрешает вновь. Он противодействует царству порокам тьмы, ну а поскольку он противоположен активно действующему Даждьбогу, то соответственно, идея Хорса заключается в недеянии. Это прослеживается еще и в том, что Хоре является зимним солнцем. В годовом цикле его власть над Миром начинается с периода зимнего солнцестояния, а заканчивает ее весеннее равноденствие. Вот, пожалуй, и все. Такова идея. Добавим к ней немного мифологического действия, немного морали (всего 10 заповедей) и получим – мировую религию. Его сопровождают двенадцать характеристик времени. Вот они: вдохновенный, твердый, недоверчивый, наивный, скрытный, обманчивый… На их манипулировании строятся все существующие гороскопы. Евангельский миф называет их апостолами. Четыре неких образа, в открытую использующие символы четырех первостихий. собственно, и создают целое, то есть миф о Христе: Лука, Матвей, Иоанн и Марк. Как видите, все по Закону. Все, если не считать идеологической сути, – гипертрофированного недеяния.

Добро открывает все двери – скажет христианин. Но «добро» и «по» – понятия полярные, а культ полярной величины гармонии не создает– Не существует абстрактного добра, добро всегда конкретно, и вряд ли ктонибудь сможет это опровергнуть, Ну а коли так, вот простой пример того, что добро для одних является злом для других: демократы и патриотические консерваторы или идея коммунистическая и идея буржуазная, Стало быть – стало быть – правь, середина, гармония – СПРАВЕДЛИВОСТЬ.

Христианство, как и Хорсово пространство, не более чем одна четверть круга, имя которому – Мировое время.

Воинское духотворчество неизбежно приведет вас к тому, кто, разделяя людей по свойствам характера и духа, создает воинов времени. Согласитесь, что воинство – не только профессиональная среда, характеризуемая ношением униформы и оружия. Воин отличим по своим особым свойствам, среди которых выделяются волевая несгибаемость, стабильность и развитое чувство порядка. Но это ли все? Чего гадать, давайте проследим идею воинского духотворчества, то есть сотворение воинского сознания и духа, от самых ее азов. Возможно, это поддержит когото в формировании характера, ведь речь идет о наиболее притягательном мужском духовном облике. И уж конечно, индивидуальное мастерство бойца – во многом лишь следствие такого характера.

Говоря о том. что с момента своего существования человек в малом и великом повторяет Мировой Закон, мы обосновываем закономерности человеческого бытия У любой из них есть своя первоначальная идея. Воинство связано не только с обожествленной идеей оружия, обеспечившего человеку выживание в голодные времена палеолита, но и с идеей культа противоборства. Противоборство – это готовность, способность и умение сопротивляться. Привнесите сюда идею захвата пространства, и противоборство станет наступательным– А вот отстаивание экологического, культурного, идеологического, географического и прочих пространств делает противоборство оборонительным. Стало быть, противоборство – величайший регулятор бытия. Не случайно именно противоборство как идея открывает мифологию, обнаруживая факт изначального существования полярных сил Вселенной.

Идея противоборства воплощена в образе Громовержца. Он – ее квинтэссенция и основа. Давайте с этой основой и познакомимся.

Славянорусский Перун. Старейший среди богов по своему положению. Глава пантеона. Имеет все классические атрибуты Громовержца: молнии (иногда палицу), громогласный голос, отчего часто изображался кричащим, ритон с «небесными хлябями», перевоплощения в орла (чаше сокола), иногда использует колесницу, впрочем, этот элемент малотипичен для славян. Он возглавляет небесную дружину, состоящую из душ погибших или достойно умерших воинов. Легко узнаваем даже теми, кто при жизни в него не верил. Является хозяином прекрасного чертога, стоящего на вершине небесной горы, – Ирия (рая). Обязательный элемент его символики – священный дуб, который у многих племен, например у варягов, заменял идолы и храмы Перуна.

Древнехеттский Пирва. Упоминается с эпитетом «воин молодой». Связан со сбором дружины и дружиной царя. Священная птица Пирвы – орел. Изображается верхом на лошади, использует также символику горы.

Литовский Перкунас, латышский Перконс. Громовержец а балтийской мифологии. Связан с небесной космологией. Символизируется священный деревомдубом. Помимо стрел, может иметь меч, молот или топор, которым, в частности, разрубает месяц. Жилище Перкунаса на земле связывается с возвышенностью, горой. Занимает главенствующее место среди прочих религиозных культов.

Древнеиндийский Парджанья. Громовержец в древнеиндийской мифологии. Как образ выражен слабо, вероятно, благодаря тому, что разделяет часть своих свойств с одним из главных богов индуизма – Индрой.

Древнеиндийский Индра – Громовержец, глава богов. Бог битвы, победоносец. Стоит, так же как и Перун, выше солнца. Солнце называется «оком Индры». Вождь воинов. Так же как и Перкунас, сражается с чертом (демоном Вритрой). Интересно происхождение имени бога. Оно образовано от арийского «Индара», что означает «ядреный, обладающий сверхъестественной силой а.

Германоскандинавский Тор или Донар. Рыжебородый богатырьГромовержец. Ездит по небу в повозке, запряженной козлами. Изображается с молотом в руках – это главное его оружие. Так же как Перуну или римскому Юпитеру, Тору посвящен четвертый день недели (понемецки: доннерстаг). Однако личность Тора как Громовержца – главы пантеона переплетается с образом Одина (Вотана). Можно считать воплощением Громовержца сразу две божественные личности.

Кельтский Таранис – Громовержец– Бородатый гигант, держащий в руке колесо или несколько спиралей. Иногда изображался попирающим гиганта со змеевидными конечностями.

Греческий Зевс, Римский Юпитер. Глава пантеона, олицетворение царской власти. Символизируется орлом и дубом. Бог войны и победы. Символический цвет – красный. В обоих случаях имеет специфический фетиш – священный камень. Греческий Зевс, так же как и славянский Перун, обладает езде одним атрибутом верховной власти – ему подчинено время (легенда об освобождении богов из утробы гиганта Кроноса). Помимо общей власти, обладает еще и верхним царством, то есть раем. Последняя характерная черта, присущая всем громовержцам, – хранитель –и гарант клятвы. Клятвоотступники навлекают на себя гнев именно громовника.

Лакский Асс. Громовержец. Ездит по небесам в колеснице. Его постоянная дорога – Млечный путь.

Банарсковьетнамский Глаих. Громовержец, могучие старик, покрытый густыми волосами. Является также и богом войны. Основное оружие – молот.

Китайский ЛайГун – Громовержец. Имеет тело дракона. Бьет себя по животу, отчего и возникает гром. Связан с идеей мужского детородного начала, что характерно для большинства боговГромовников. По другой версии, имеет воплощение человека, разъезжающего в облаках на колеснице и бьющего молотком по двум барабанам.

Полинезийский Ту. Бог войны и владыка Неба. Цвет – красный. Символ – ясгреб. Связан с мужским началом и жизненной силой.

Здесь прерву перечисление для одной ремарки. Читатель, вероятно, обратил внимание на то, что красный цвет у различных народов мира связан с воинским началом. Любопытно и то, что на другом конце планеты полудикие, эндемичные племена полинезийцев символизируют воинскую касту с ястребом. Напомню: для славян воинство всегда связано с образом сокола. В другом углу мира. в Древнем Египте. богом войны был Монту. Его священное животное – сокол… Прекрасный пример единения сознания. Чего уж удивляться схожести некоторых технических форм боя у разных народов, исторически совершенно не связанных, между собой.

Саамский Айеке. Громовержец. Основное оружие – молот. По изображению схож с Тором. Как и славянский Перун, преследует злых духов. Бросая в них молнии.

Карелофинский Укко, эстонский Уку. Громовержец, верховный бог. Могучий старец, разъезжающий на колеснице по каменной небесной дороге. Символизируется небесной птицей. Разгоняет злых, духов. Камень – один из фетишей.

Алтайский Ульгень. Громовержец. Владыка высшей точки мироздания – вершины золотой пэры (вспомните Зевса и Олимп). Символизируется небесной птицей.

Этого скромного перечисления достаточно, чтобы выявить определенные закономерности. Например, все образы схожи между собой, но функциям или специфической атрибутике. Географическая разбросанность, как видим, вовсе не влияет на основную идею Громовержца. Более того, создается впечатление, что народы словно сговорились, расписывая облик и свойства Главы богов. Чем это вызвано? Смею утверждать, что образ Громовержца есть символическая ступень развития сознания. Существует сознание Рода, выражаемое идеей происхождения и национального родства. Существует солярное сознание, выдвигающее идею жизнеутверждения, созидания и развития, идею гармонии как основного начала мира. Существует демоническое сознание, воплощенное в патологической идее всемирного разрушении и обожествлении вселенского хаоса. Существует и его противоположность – христианское сознание богоявленного добра. И, наконец, существует сознание Громовержца, то есть сознание мировой справедливости, уравновешивающей добро и зло, действие и покой. Сознание порядка, выраженное в активной самосозидательной форме и в созидании справедливого, социального мироустройства. Не случайно. Громовержец – не просто бог войны, он олицетворяет справедливость в последней инстанции – в виде праведной мести, возмездии. Потому он и пантакратор, судья, клятвохранитель и её гарант. На головы клятвоотступников обрушивается именно его кара. ИнсусХорс грозятся прийти на землю пантакратором, то есть перевоплощенным из жертвенного начала в карающую десницу справедливости. И он действительно придет как одно из воплощен ни Перуна – Зевса –Юпитера – Одина – Тора… И всетаки основная идея Перуна – потенциальное мужское самосознание, и потому в нем воплотился сразу герой, царь и жрец в одном лице. И если неутомимый боггерой Яровит, не существующий без постоянной борьбы как способа существования, открыт и очевиден, то воинское начало Перуна иного свойства. Его сила не в борьбе, а в ударе. Он не держится крайностей, выбирая самую боеспособную позицию – центральную. Ктото всегда на подъеме, ктото подвержен упадку, а Перун не знает этих состоянии, он стабилен.

Способ поклонения Перуну – это подвиг. Маленький подвиг волн над собственной ленью и нерадивостью или большая заслуга в счастье своего ближнего. Кто способен не только знать, но и следовать, не только ясно мыслить, излагать, но и воплощать идею в действие, тому достаточно прибавить несложный мир символов, и Перунова вера скрестит над ним золотые стрелы Громовержца.

Посадите дуб и считайте это местом своего поклонении.

Носите знаки громовой символики или символ сокола.

Сделайте для себя четверг праздничным днем. В четверг обязательно ношение громовой символики, ношение оружия, обрядовый поединок, символическое разделение хлеба на четыре части и кубок с некрепким напитком. Если у вас есть единомышленники, кубок следует пустить по кругу.

Более пикантная деталь – старайтесь не упускать возможности соединиться в четверг любовью с женщиной.

В четверг также следует прочитать славление Перуна. Вот его текст:

«Перуне! Вми призвающе тя!

Славен и трехславен буди!

Оружия, хлеба и родя благость дажди.

Тако бысть, тако есьм, тако буди!»

Что стоит за славяногорицкой борьбой?

Обычная практика национального клуба – древнерусское оружие. Без этой практики нет кулачного боя, являющегося только прообразом реального боя с оружием. Не случайно древние мастера боя «сам на сам» имели ещё и воинскую славу. Атрибутика ратоборства – немаловажный элемент сечи. Речь идет не только о состоянии духа, создаваемом этим обличием. Доспех дружинника снижает опасность случайного ранения соперника боевым оружием. Стало быть, сам поединок имеет меньшую степень условности.

Попривыкнув к словесному сквозняку вокруг идеи единоборчества, определимся в одном организующем начале этого явления. Будем исходить из того, что мир поделен между ортодоксальностью и свободомыслием, закономерностью и случайностью, теорией и практикой, то есть консерватизмом и либерализмом бытия. Схема имела бы больше практического толка, если бы искала единство обозначенных понятий, а не подчеркивала их антагонизм. Почему на стыке правых и левых течений целое чаще разрушается, чем крепнет? Это вовсе не риторический вопрос, ибо мировая состязательная культура тоже подвержена разделению на кулачный бой, борьбу и некое сочленение двух начал. В Древней Греции таковым был панкратион. Схождение, третья величина, не может быть независимым. Идея полной самостоятельности только разрушает базис правого и левого крыла, сводя в конечном счете образ бойцапантакраста к одновременному плохому борцу и плохому боксеру.

Славяногорицкая борьба как идея есть соединение русской состязательной культуры в единый технический сплав, кроме того, объединяющий, а вовсе не разводящий, понятия ортодоксальности и реформаторства.

Идея эта тесно связана с самим происхождением борьбы, являясь следствием ограниченности познаний конкретного стиля или школы в результате отсутствия полного объема реальной информации. Вместе с тем разрозненные сведения и традиции оказались вполне сочетаемыми, что и позволило их объединить под одним условным названием.

Само же название не имеет никакого исторического смысла, если только не считать его связь с языческой традицией погребальных состязаний – тризной, наиболее ярким свидетельством условной состязательности. Условную состязательность сейчас называют спортом. Раньше такого понятия не было, однако соперничество существовало всегда. Традиционные обряды являлись лучшим воплощением соперничества. Погребальные состязания проводились на насыпном кургане, о чем имеются соответствующие свидетельства. (См.? например: Сборник. «По следам древних культур: Древняя Русь.» М., Гос. издво Культпросветлитературы, 1953, с. 85). К числу распространенных народных понятий относится и «горица», то есть искусственная насыпь, курган. Историческая самобытность традиционной культуры русских воплотила память о погребальных игрищах в детской игре «Царь горы», весеннем народном празднике – Радунице – Навьем дне – Красной горке, – в хороводах вокруг горы и т. п.