«Мутангелы уровня ПИ»
(серия из 7 книг)
Книга 1 «Самый последний человек»
Книга 2 «Конец света временно не отменяется»
Книга 3 «Осколки правды»
Книга 4 «Между Ночью и Днем»
Книга 5 «Маленькие каникулы на промежуточном уровне»
Книга 6 «Сбоку от счастья»
Книга 7 «Ты будешь уже не ты»
Книга 1
Самый последний человек
ОГЛАВЛЕНИЕ
Три небольшие истории вместо предисловия … … … … 3
Глава 1. Немного об ангелах … … … … … … 9
Глава 2. Варя-2, Рыжий Тафанаил и кое-что о Земле мутантов …20
Глава 3. Страшная тайна супермутанта … … … … …31
Глава 4 Казнить нельзя помиловать … … … … …45
Глава 5. Совещание … … … … … … …50
Глава 6. Коронный номер тысячелетия … … … … …61
Глава 7.Ангелы … … … … … … …75
Глава 8 В чужой шкуре … … … … … … …84
Глава 9 Морщно и ризно … … … … … … …92
Глава 10 Дюшка … … … … … … … …98
Глава 11. Ангелы никогда не врут … … … … … …110
Глава 12. Клинический случай … … … … … …124
Глава 13. В поисках слоникотюба … … … … …134
Глава 14. Гений … … … … … … … …143
То, о чем я вам сейчас расскажу, - это не просто большой секрет. Это УЖАСНО БОЛЬШОЙ СЕКРЕТ. Я ни в коем случае не должна была никому о нем рассказывать. Даже честное слово давала, а мне верили. Но всё в жизни меняется. Не буду объяснять, почему я решила нарушить свое обещание. Думаю, это не так важно. Главное, что я его нарушила. То есть нарушаю. Сознательно. Так что слушайте. То есть читайте.
Мир устроен примерно так…
Три небольшие истории вместо предисловия
История первая. Немутант Клюшкин
Немутант Дюшка Клюшкин учился в пятом «Г» классе обыкновенной земной общеобразовательной школы. У него было две руки, две ноги, идеальный энергетический обмен и средние-пресредние способности по математике. На обмен Дюшка внимания не обращал, а из-за всего остального переживал ужасно. Эх, если бы у него вдруг выросла еще одна нога! Или рука. Или хотя бы перепонки, что ли, между пальцами бы нарисовались… Каждый вечер, тайком от предков, пятиклассник Клюшкин мазал себе нос зубной пастой с кальцием и надеялся, что в один прекрасный день из его веснушчатого курносого недоразумения вылупится красивый твердый клюв. Но этот прекрасный день почему-то всё никак не наступал, и клюв не рос. То есть, вообще говоря, клюв рос. Только рос он на лице не Дюшки, а Варьки Ворониной, Дюшкиной одноклассницы. «Ну, зачем ей такой роскошный клюв? – с тоской думал Клюшкин, глядя на Воронину. – И так первая красавица в классе».
Бедный Дюшка старался есть только трансгенную пищу, сидеть как можно ближе к экрану, носить исключительно синтетику и почаще возиться с вредными ядохимикатами. (Ядохимикаты он украдкой таскал у своей бабушки, которая пользовалась ими вместо косметики.)
- Самое радикальное средство для достижения мутации – просочиться в ядерный биореактор, - посоветовал однажды Дюшке его одноклассник Веня Бесов, или, попросту, Бес. Друзья сидели в Венькиной комнате и маялись бездельем.
- Как это – «просочиться»?
- А вот так… - Бес воровато оглянулся по сторонам и, убедившись, что вокруг никого нет, юркнул прямо сквозь стенку.
Клюшкин обалдел. А пока он медленно приходил в себя, Бес невозмутимо вернулся в комнату тем же способом и, потупив глаза, присел на краешек табурета.
- Что ж ты раньше не говорил, что такое умеешь? Пятый год дружим, а ты…
- Мама запретила. Категорически.
- Ты бы хоть разик показал. Она бы не узнала.
- Ты что, забыл? У меня мутер – сенс.
Да, действительно. Мама Вениамина Бесова была экстрасенсом с самого рождения. Она умела читать чужие мысли, причем иногда задолго до того, как эти мысли появлялись.
- Подумаешь! - сказал Дюшка. - Мама – экстрасенс. Ерундиссимо с плюсом! А мой папа пальцами дырки сверлить может, вот! В стенках. Один раз он на спор бронежилет просверлил.
Бес промолчал. За все свое долгое, странное, дошкольное детство он не смог проковырять пальцем ни одной дырки - ни в песке, ни в железе. Его пальцы входили в любую твердую поверхность, как в воду, не оставляя никаких следов. Скрывать это обстоятельство всю жизнь было для него настоящей пыткой, и он на самом деле никак не мог понять, почему его лучший друг, настоящий немутант, единственный, самый последний живой немутант в мире и просто отличный парень Дюшка Клюшкин так упорно мечтает стать таким же, как все, уродом.
История вторая. Срубили нашу елочку…
Бабушка Дюшки Клюшкина была той еще старушенцией! Днем она обычно росла на грядке, а по вечерам любила ходить в гости, бодро цокая по асфальту приросшими к ступням корешками. В гостях бабушка пила чай и очень переживала по поводу того, что дискотеки теперь не в моде. Дюшка просто обожал свою бабушку, хоть и таскал иногда ядохимикаты из ее косметички. «Я же не просто, я – для дела», - успокаивал он сам себя, выдавливая из очередного пузырька порцию фенольного шампуня или лосьона на основе серной кислоты. Бабушку Дюшки звали просто Вероникой, потому что она очень не любила, когда ее называли по имени - отчеству.
Однажды вечером баба Ника решила не ходить в гости. Вместо этого она подозвала к себе Дюшку и сказала:
- Внучек, сегодня я хочу рассказать тебе о том, как наши предки встречали Новый Год. Слушай, и ничему не удивляйся.
Дюшка очень любил встречать Новый Год. Особенно ему нравились нарядные елочки. Елочки входили в дом целой гурьбой, водили хороводы и светились в темноте от радиоактивности. Жаль только, что пятиклассник Клюшкин, в отличие от многих остальных, этого свечения никогда не замечал – ведь он не был мутантом и мог видеть только в обычном спектре. Дюшкины сестренки – Марта и Апреля дарили елочкам подарки и сладости, ползали по потолку от счастья и так же, как и Дюшка, даже не представляли, что когда-то давно все могло быть совсем иначе.
- Во-первых, раньше елочки не могли передвигаться, - начала бабушка.
Дюшка кивнул. Про то, что растения раньше не двигались, он уже много раз слышал. Поверить в это было трудно. Как-то раз Дюшка попробовал не двигаться, и его терпения хватило от силы на полчаса. Бедные елочки!
- Во-вторых, на Новый Год в каждой семье наряжали всего только одну елочку. Ее срубали под самый корешок, заносили в дом…
- Как это – «срубали»? – Дюшку аж передернуло от негодования.
- Срубали, внучек, - вздохнула бабушка. – Я даже песенку помню: «Срубили нашу елочку под самый корешок…»
- Вот гады, - твердо сказал Дюшка, дослушав песенку. – Хоть и немутанты, а сволочи. Разве они не знали, что елочке может быть больно?
- Но елочке не было больно! - возразила бабушка. – Вот мне же не будет больно, если мне что-нибудь отрубить!
- Ты – другое дело, - возразил Дюшка. – Ты – мутант. У тебя болевые рецепторы давно атрофировались. Вот тебе и не будет. А елочке…
Дюшка представил себе мучения бедной елочки и заплакал. Бабушка растерялась. Ей было жаль внука, искренне жаль. Ах, если бы он тоже был мутантом и не знал, что такое боль! Но Дюшка не был мутантом. Он был человеком. Он был последним человеком на Земле, который в состоянии плакать из-за срубленной сто лет назад маленькой елочки. Это было ужасно.
История третья. Любовь
У Вари Ворониной давно уже намечались проблемы по оперативному хрюканью. Всем известно, что в пятом классе оперативное хрюканье – второй предмет по значимости после математики. Хрюкала Воронина громко, внятно и удивительно мелодично. Но недостаточно оперативно. Родители даже наняли ей репетитора, но все было без толку. От переживаний у Вари пропал аппетит, перестал расти клюв, а глаза постоянно оставались на мокром месте. Обычно они оказывались в ванной, а Варя так и ходила по дому без глаз, как пришибленная. Но в школе она исправно брала себя в руки и не разбрасывала части тела где попало.
Дюшке Клюшкину нравилась Варя. Впрочем, она почти всем нравилась. Только он никак не мог придумать, как с ней подружиться. И вот удобный случай представился. Дело в том, что по хрюканью Дюшка по праву считался гордостью школы. Ему даже к урокам готовиться не надо было – он и так мог прохрюкать всю программу до последнего класса, ни разу не запнувшись. Мелодичности и красоты в Клюшкинском хрюканье не было, но в школе оценивались только точность и скорость. Конечно, самому Дюшке вряд ли хватило бы мужества подойти к Варе и предложить помощь, но после очередной проверочной учительница устало сказала:
- Воронина! Мне крайне неприятно об этом говорить, но твоя работа ниже всякой критики. Ты же умная девочка, в чем дело? В конце концов, если не можешь разобраться в материале сама, пусть тебе друзья помогут. Вот, хоть Клюшкин, например… Клюшкин, ты ведь не против помочь своей однокласснице? Прямо сегодня и начинайте.
И учительница перешла к обсуждению новой темы. Ни одного «хрю» из ее объяснения красный как рак Дюшка не слышал.
По дороге домой Варя расплакалась.
- Ничего у тебя не получится! – размазывая сопли по клюву, пыталась втолковать она Дюшке. – Со мной уже кто только не занимался! Если бы ты только знал, как я стараюсь! А-а-а!
И правый Варин глаз предательски вывалился в ближайшую лужу. Дюшка бросился его ловить, но Варя уже и сама присела на корточки. В луже их руки встретились.
- Ты такая красивая, - прошептал Дюшка. – Самая лучшая девчонка во всем мире. Давай дружить.
- Давай, - кивнула Варя, и ее обалденные, ниже пояса, локоны коснулись пылающей Дюшкиной щеки.
- Давай всю жизнь дружить! – предложил Дюшка. – Будем ходить друг к другу в гости, и я научу тебя хрюкать лучше всех в классе, и на выпускной через пять лет пойдем вместе, и пусть все думают, что мы – жених и невеста, подумаешь!
Варя растерянно посмотрела на Дюшку. Ей вдруг показалось… Ничего подобного ей никогда в жизни не казалось! Это было, как наваждение. Как будто…
- Не пойдем мы на бал, - покачала головой Варя. – Тебя через год или два все равно на опыты заберут. Может быть, нам даже виртуально общаться не разрешат…
Дюшка растерялся:
- На какие еще опыты?
Варя молчала.
- На какие опыты? – настойчиво переспросил Клюшкин.
Варя виновато смотрела на него, не убирая своей руки из Дюшкиной.
- Я думала, ты знаешь. Это секрет, но я точно думала, что ты знаешь.
- Ничего я не знаю.
- Ты же последний немутант, Клюшкин! Последняя надежда человечества. Тебя, наверное, клонировать будут. Или еще что-нибудь наподобие. Просто раньше двенадцати лет детей у родителей забирать права не имеют. Неужели ты ничего не знал, Клюшкин?
У Дюшки все поплыло перед глазами. Он разом вспомнил все странные, полные прохладой мутантской грусти взгляды мамы на него, на Дюшку, и то, как ему, здоровому и сильному, а не младшим сестренкам подкладывала бабушка самые лакомые кусочки дорогущих натуральных продуктов и многое, многое другое. Они все знали!
- Когда у тебя день рождения? – спросила Варя.
- В апреле, - со вздохом ответил Клюшкин, возвращаясь к действительности. Так плохо ему еще никогда в жизни не было. – Мне исполнится двенадцать в апреле.
- Так мы с тобой еще почти полгода можем спокойно дружить, Клюшкин! Можем ходить друг к другу в гости, и ты научишь меня хрюкать лучше всех в классе, а на твой день рождения я прохрюкаю тебе свою собственную песенку, знаешь про что?
- Про что?
Они наконец встали. Варя смотрела ему прямо в глаза своим ослепительно-синим левым глазом (правый все еще был в кулаке у Дюшки) и ничего не отвечала. Вдруг она стремительно наклонилась, неловко, по-детски, скользнула клювом вдоль Дюшкиной шеи и на одно мгновение прижалась к нему, окатив волной непонятного, совершенно нового для них обоих упоительного ощущения. А в следующее мгновение Вари уже нигде не было.
В маленьком симпатичном городке (всего-навсего километров триста от столицы) стояла спокойная поздняя осень. Идеально убранные улицы с пружинящими, обогреваемыми тротуарами, излучали уют и тишину. Внешний вид домов был безупречен, их внутренний дизайн – еще безупречнее. Развлекательные центры, спортивные сооружения, комфортабельные маркеты, продуманные до мелочей клубы, школы, салоны, офисы, зоны отдыха… В Дюшкином городе было абсолютно все, что может понадобиться человеку для счастья.
Клюшкин бережно держал на ладони Варин глаз и думал о том, как он вернет ей его завтра, перед уроками. Или, нет, лучше сегодня. Прямо сейчас. Он пойдет к ней домой, вот только сначала переоденется. Может, купить Варе шоколадку? Он не знал, как лучше поступить в данной ситуации. А еще Дюшка не знал, что он никогда больше, никогда-никогда в своей жизни на Земле-11 не увидит эту необыкновенную Варю Воронину.
Мутанты не умеют любить. А если, несмотря ни на что, им это удается, они попросту исчезают.
Полностью.
Насовсем.
Как Варя.
Глава 1
Немного об ангелах
Медленное томное солнце кружилось над спящей в утреннем полете Джен. Джен всегда проваливалась в сны целиком, как ребенок. Сейчас ей снилось, что она стала пушистым музыкальным ветром, который носится между мирами, связывая их своей мелодией. Рональду давно было пора будить ее, но прерывать такое сладкое состояние было бы несправедливо. Поэтому Рон просто летел рядом и ждал, когда же, наконец, пространство вокруг его подопечной сгуститься настолько, что можно будет сказать: «Доброе утро, ангелочек!» и начать учить ее спать по частям. Ангелы – кроме самых маленьких – всегда спят по частям. Взрослые ангелы обычно спят по таким крошечным частичкам, что получается, будто они постоянно бодрствуют.
Наконец вокруг Джен наметился легкий магнитный вихрь, говорящий о том, что ее сон подошел к концу. Края вихря были прохладные, ватные, а серединка теплая, словно в испарине. Рон подхватил краешек ваты и качнул ее вниз, к поверхности Земли. Вихрь и увлекаемая им все еще спящая Дженифер спускались плавно, словно легкие осенние листья в безветренную погоду. Джен проснулась на Земле, как обычно.
- Доброе утро, ангелочек! – улыбнулся Рон.
Джен открыла глаза, потянулась, спросонья немного не рассчитала и вылезла за пределы своего тонкого нематериального тела.
- Я опять спала целиком? – уточнила Джен.
Рон деликатно промолчал. Джен нахмурилась.
- Зато на этот раз ты летала, приняв почти классическую форму, - попытался успокоить ее Рон. – Стержень идеальной формы, полый внутри, симметричные крылышки… Ну, почти симметричные.
- Почти симметричные – это значит, почти неуправляемые, - вздохнула Джен. – То есть я практически крутилась на месте?
- Практически, - вынужден был подтвердить Рон. – Да не переживай ты так! Научишься. Ты делаешь отличные успехи. Если учитывать твой юный розовый возраст, то просто колоссальные успехи.
- Ладно, утешил! – послушно согласилась Джен. – Мне просто неловко, что вам всем приходится со мной столько возиться.
- Пустяки, дело житейское! – отмахнулся Рон.
И, увидев, что Джен его не поняла, добавил:
- Так говорил один литературный герой на Земле-12. Ты этого пока не проходила[1].
- О, мы сегодня будем заниматься Землей-12? – обрадовалась Джен.
- Нет-нет, - быстро сказал Рон. – Мы с тобой еще долго будем возиться с Землей-11.
Джен кивнула. Землю-11 она никогда не любила. Хотя именно эта Земля была ее родиной, и именно на ней продолжали жить ее родители, обычные мутанты, и ее родной младший брат Ризенгри Шортэндлонг, тоже мутант, с которым с самого рождения была куча проблем. На этой же планете жил последний человек Андрей Клюшкин.
Ангелы называли это место Землей-11. Но для Дюшки и остальных мутантов она была просто Землей, единственной и без номера, потому что о существовании в природе остальных земель они попросту ничего не знали. Кстати, о существовании в природе ангелов подавляющее большинство мутантов тоже не знало. Некоторые в них верили, некоторые считали сказкой. Примерно так мы с вами относимся к привидениям или летающим тарелочкам. Вот вы лично хоть с одним привидением вместе чай пили? – Нет. А с инопланетянином за щупальце здоровались? – Тоже нет. Вот так вот точно и на Земле-11. Несмотря на то что ангелы давно и успешно сотрудничали с землянами, круг посвященных в реальное положение дел был весьма ограничен. Иначе говоря, вся информация об ангелах была строго засекречена. Во-вторых, это было сделано в целях всеобщего спокойствия, а во-первых, потому, что такое условие поставили сами ангелы. Цивилизация ангелов была гораздо сильнее. А с сильными лучше не спорить.
Давайте сделаем маленькое отступление, дорогие мои читатели. То, что я вам сейчас расскажу, - это не просто большой секрет. Это УЖАСНО БОЛЬШОЙ СЕКРЕТ. Я ни в коем случае не должна была никому о нем рассказывать. Даже честное слово давала, а мне верили. Да я и на самом деле не собиралась никому ни о чем говорить. Но все в жизни меняется. Не буду объяснять, почему я решила нарушить свое обещание. Думаю, это не так важно. Главное, что я его нарушила. То есть нарушаю. Сознательно. Так что слушайте. То есть читайте. Мир устроен примерно так.
На нашей планете[2] есть цивилизация очень умных существ. Существа эти работают, едят, спят, общаются, растят детенышей, строят жилища и так далее. О существовании нас с вами они не подозревают. Хотя мы можем, например, взять и разрушить их муравейник. Для рядового муравья весь мир – это его поляна, да и то далеко не вся. Попробуйте объяснить ему простую истину: «Один плюс один будет три». (Ладно, ладно, не три, а два, уговорили). Он поймет? Увы. Все, пошел отсюда, дружище, у нас свои дела! Уполз, не обиделся.
Помимо муравьев, на нашей планете есть цивилизация других очень умных существ. Их мир не ограничен одной поляной, с ними можно как-то договориться. И даже «один плюс один» попытаться объяснить. И даже получить от них ответ: «Гав-гав!», на уровне рефлекса. А дальше – все, тпру, приехали. Истину «Земля - шар, который вращается вокруг Солнца» понять представителю этих более высокоразвитых существ не дано. Все, давай на место, Дружок, мы заняты. Ушел, но, в отличие от муравья, немного обиделся.
Еще на нашей планете есть цивилизация существ, гораздо более высокоорганизованных, нежели какие-то муравьи или собаки. Эти существа очень хорошо понимают, что Земля – шар, который вращается вокруг Солнца. Но того, что Земель этих, вращающихся одновременно вокруг одного и того же Солнца, много, им в головы, увы, не втемяшить. «Фигли их несколько! - говорят эти двуногие существа, - Мы своими собственными глазами видим: Земля - одна. И вообще, кто это тут невидимый с нами разговаривает? Кажется, это не кто-то невидимый, а наша врожденная шизофрения!» Все, ребята, бегите по своим делам, к своим психиатрам, к своим примитивным компьютерам, с вами просто нет смысла дальше общаться. Обиделись и не уходят. Ладно, давайте по-хорошему. Останьтесь, пожалуйста, те, с кем есть смысл разговаривать дальше... Остались? Тогда открываю вам, оставшимся, тот самый большой секрет. Ангелы действительно есть. АНГЕЛЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЕСТЬ. Ангелы на самом деле существуют. Правда, лучше бы их напрочь бы не было. Но, увы…
Если вы попросите меня описать ангелов, я, пожалуй, немного растеряюсь. И сейчас объясню, почему. У человека с рождения и до самой смерти обычно всегда бывает две руки, две ноги, одна голова и так далее, по списку. Конечно, он может похудеть, постареть или, скажем, потерять ухо в схватке с леопардом. Но все-таки, если не рассматривать такие крайние варианты, с обликом среднестатистического человека всё, в общем, ясно. С ангелами сложнее, поскольку в зависимости от желания и обстоятельств они могут находиться в трех основных состояниях: плотном, тонком и сверхтонком[3].
Плотное, или материальное, состояние, - это когда молекулы - атомы и всякие электроны вокруг протонов с нейтронами то ли вертятся, то ли размазаны, как волна. Ангелы «во плоти» – похожие на людей создания, которым, впрочем, ничего не стоит с таким же успехом принять форму голубя, барана или, скажем, какашки с глистиком. В плотном состоянии можно вытянуть руку, взять со стола чашку с чаем, выпить его и пойти в гости, перебирая ножками по дорожке.
Тонкое, или призрачное, состояние – это когда глюоновые сети-фракталы, ячейки с адронами и сильные упругие связи с быстрым обменом информацией по нитям образуются и тут же исчезают. «Тонкие» ангелы похожи на призраков, на облака, а чаще всего просто не видны человеку. В тонком состоянии можно мгновенно протянуть глюоновую нить на расстояние в километр и посмотреть, что там, в километре от тебя, сейчас происходит. В принципе, чашку с чаем тоже можно оторвать от стола. Для этого нужно создать вокруг чашки пару сотен адроновых ячеек, поймать ее в сеть и потянуть в нужном направлении. Это несложная процедура. Правда, чаю в тонком состоянии уже не попить – нечем.
А сверхтонкое, или параллельное, состояние – это когда натсы, вложенные миксоны и полное вневременное многоканальное взаимодействие. В сверхтонком состоянии чашку со стола поднять нельзя, хотя никакого труда это не представляет. Просто в сверхтонком состоянии чашки, как таковой, попросту не существует. Стола, как стола, впрочем, тоже. По причине незначительного отсутствия времени вообще. Ангел в сверхтонком состоянии распадается на множество мельчайших составляющих, равномерно или почти равномерно рассеянных по всему пространству. Как если каплю с краской растворить в стакане воды. Параллельно в этом пространстве растворены другие существа, которые образуют с тобой одно целое, хотя все-таки ты – это ты, а они – это они. На нашей Земле-12 это блаженное состояние уже до меня описывали немного, называя нирваной[4]. Кстати, это вовсе не состояние бездействия. Работать в нем можно, еще как. Просто я пока не умею этого делать, поэтому и описывать не возьмусь. Чтобы не ввести читателя в заблуждение.
А теперь вернемся к нашей истории. И больше уж отвлекаться не будем, обещаю. Хотя разве можно верить моим обещаниям?
После того как Джен окончательно проснулась, Рон проводил ее на Землю-11, в дом Славика Тихоновича, с которым она еще не была знакома.
- Это один из лучших представителей местной фауны! – торжественно представил Рон своей спутнице моложавого загорелого мутанта, который в это время с удовольствием занимался на тренажере, имитирующем бег по скале со скатывающейся вниз галькой.
Очевидно, у этого мутанта были зачаточные способности к левитации[5], поскольку, бегая, он изредка отрывался от искусственной скалы и ненадолго зависал в воздухе, что, очевидно, доставляло ему массу приятных ощущений. На вид Славику Тихоновичу можно было дать лет сорок, но Рон сообщил, что на самом деле этому мужчине далеко за семьдесят.
Славик Тихонович, естественно, не видел ни Рона, ни Джен, поскольку они в настоящее время были нематериальны. Рон «сидел», развалясь в синем кресле для отдыха, которое стояло в углу тренажерной комнаты, а Джен висела над стойкой со штангами и рассматривала нового мутанта.
- Начинать с определения генетического кода? – спросила она.
- Нет, давай сначала общую картинку, а потом посканируем голову, - решил Рон.
- А у него потом мозга не будет бо-бо?
- Не будет. Между прочим, ты бы и сама могла уже догадаться, что этот экземпляр вообще не почувствует, если мы в него влезем.
Джен смутилась, но тут же возразила:
- И ничего не могла. У меня для этого еще опыта недостаточно!
И она принялась изучать, что представляет собой этот самый Славик Тихонович.
- Ой! – вскрикнула Джен после секундной паузы. – Так у него же с сердцем нелады. С левым желудочком. Да как сильно… Я не ошибаюсь?
- Сделай поправку на то, что он сегодня давно тренируется.
- А насколько давно?
- А подумай, как это определить.
Джен надолго задумалась. Наконец, она неуверенно сказала:
- Пятьдесят семь минут всего, но с разной интенсивностью. В промежутке он останавливался на восемьдесят пять секунд, и за это время его организм потерял около ста миллилитров жидкости.
- Не жидкости, а конкретно мочи! – хохотнул Рон. – Писать он ходил. Но ты ничего, молодец.
Джен окончательно смутилась. Между тем Славик Тихонович выключил тренажер-скалу и подошел к стойке со штангами. Его плечо при этом проплыло сквозь левую ножку застывшего в воздухе очаровательного белокурого ангела. Рон мгновенно стрельнул в Джен плотной глюоновой нитью, отодвигая ее ногу в сторону.
- Ты что? – возмутилась Джен, хотя ангелы и не умеют возмущаться по-настоящему. – Ты же сам сказал, что он ничего не почувствует.
- Все равно, правила есть правила. А это правило – общее. Нельзя без дела пересекаться в пространстве с мутантами, чувствуют они при этом что-нибудь или нет.
Славик Тихонович поменял вес на штанге и улегся поудобнее на скамеечку, приготовившись качаться. Джен отлетела от него метра на два и продолжила обследование. Кроме сердца, у Славика нашлась куча проблем, хотя внешне он выглядел как огурчик, да и чувствовал себя очень бодро.
- Теперь можешь попробовать его подлечить, - разрешил Рон.
Ангельскими правилами разрешено лечение мутантов в исключительных случаях, а также для обучения ангелов. Этот раз был – для обучения. Джен начала, как полагается во всех несложных случаях, с выравнивания ферментативной и гормональной активности. Затем – по стандартному плану. Ей потребовалось больше часа. Пока Дженифер врачевала, половина Рона контролировала происходящее, изредка вмешиваясь в процесс. А вторая половина занималась своими делами в другой части галактики. Сначала Рон хотел оставить около Джен не больше своей четверти и заняться еще парочкой дел, но затем решил не рисковать и разделился всего лишь пополам.
Завтракал Славик Тихонович долго и обстоятельно, как это делали в добрые старые времена, в его детстве. Одновременно с едой он просматривал последние новости и что-то считал, вводя в калькулятор числа с помощью голосовой связи. Джен добавила ему в бифштекс недостающие витамины, и на этом первая часть ее сегодняшнего задания была закончена. Теперь пришло время заняться мозгом, но Джен так устала с непривычки, что друзья-ангелы решили передохнуть. Рон воспользовался передышкой и быстро перебросил небольшую свою часть домой – проверить, не забыл ли он выключить утюг, прежде чем полететь на Землю-11[6].
- Кстати сказать, когда ты научишься лечить из сверхтонкого состояния, ты будешь приятно удивлена тем, насколько проще и быстрее все это делается! – сказал Рон, пока они отдыхали.
Джен ничего не ответила. Она осматривала жилище Славика Тихоновича, не переставая поражаться тому, как убого живут мутанты. В доме Славика было всего двадцать девять помещений, и при этом считалось, что он – вполне обеспеченный старикан! Нижний этаж дома занимали два просторных, по земным меркам, холла, кухня с парой чуланов, некое подобие гостиной, полукруглая, бежевого стекла, веранда, тренажерный зал с душевой, туалетом, раздевалкой и бильярдной комнатой, в которой вместо бильярда был устроен лазерный тир. На втором этаже тоже располагался холл, но гораздо меньших размеров, две ванные и шесть комнат, одна из которых являла собой образец старинного солидного кабинета – даже современная техника была облицована соответственно общему стилю. Остальные помещения находились в подвальном, точнее, полуподвальном этаже. Славик Тихонович купил этот дом давно, оборудовал по своему вкусу и обитал в нем в полном одиночестве. Жена его умерла пятнадцать лет назад, а единственная дочь с тремя детьми хотя и жила неподалеку, но заходила редко. Фактически, Славик Тихонович поддерживал близкие отношения только со старшим внуком, который часто забегал к деду в гости, и ради которого в полуподвальном этаже была оборудована классная мастерская.
Отдыхая, Джен медленно облетела дом. Славик Тихонович между тем переоделся, включил уборщика и поднялся в кабинет, где тут же засел за компьютер. Рон полностью вернулся, и они с Джен расположились по разные стороны от Славика. Правильное послойное сканирование мозга – сложное занятие для юного ангела, не умеющего пока даже спать по частям.
- Я еще не совсем отдохнула, - жалобно сказала Джен, когда ее опять потащили работать, но Рон пропустил ее просьбу мимо ушей.
- Прежде всего, надо прочитать мысли, которые крутятся в корке сейчас, - объяснил Рон. – Это элементарно. Они всегда самые активные. И почти в точности напоминают то, как мы с тобой обычно разговариваем.
Да, кстати. Ангелы действительно обычно не разговаривают так, как это делаем мы с вами. Они общаются несколько иначе. Ну, как если бы мы общались мысленно. Поэтому, когда я пишу: «Рон объяснил» или «Джен возразила», вы, пожалуйста, имейте в виду, что это не в прямом смысле так происходит.
Джен настроилась на волну Славика Тихоновича. Прочесть его текущие мысли не представляло никакого труда. Славик писал мемуары о собственном внуке, и львиная доля его мыслей крутилась вокруг этого. Но в первую очередь Славик подсчитывал, сколько он уже написал и какую сумму может принести его труд. Одновременно он представлял себя на пресс-конференции посреди восторженных поклонников, отпихивающих друг друга в попытке первыми взять автограф.
- Я не могу разобрать за всем этим, кто его внук! – воскликнула Джен. – Тут такая каша!
- Что значит «не могу»! – перебил ее Рон. – Определяй за десять секунд. Ответ на поверхности. Не определишь – накажу!
Джен нырнула в Славика чуть ли не целиком, но никак не могла отыскать в его голове образ внука. Она нашла там кучу образов его дочери, ее мужа, двух младших внучек, соседского пса, президента страны и огромное количество изображений Дюшки Клюшкина – последнего человека. Образ Дюшки, очевидно, перебивал в голове Славика образ собственного внука, и у Джен ничего путного не получалось. Ясно ей было только то, что внук этого мутанта – пацан совершенно необычный, раз на мемуарах о нем Славик Тихонович рассчитывал хорошо заработать. Зато было неясно, какие мемуары, если мальчик вроде как жив и здоров. А может, не здоров? Но больного мальчика в голове Славика Джен тем более не могла нащупать. Десять секунд пролетели, как одна.
- Между прочим, подсказка все это время была у тебя перед глазами, - заметил Рон, когда Джен сказала: «Я сдаюсь». – На по-верх-нос-ти. В самом прямом смысле этого слова. Посмотри на письменный стол.
Джен обратила внимание на стол. В рамочке на столе стояла большая объемная фотография полноватого улыбающегося мальчика с всклокоченными волосами и подписью: «Мой любимый внук».
- Не может быть! – вскрикнула Джен, увидев снимок.
- Еще как может!
- Ладно, - вздохнула Дженифер. – Как ты когда-то говорил, все блондинки – законченные дуры. Я – дура. Так что терпи. Хотя, терпеть, похоже, сейчас придется мне. А как ты собираешься меня наказывать, пороть?
Рон засмеялся. Джен тоже, хотя ей было досадно и вообще не до смеха.
- Хорошая идея, - сказал Рон. – Но у меня другое предложение. Верни Славика в первоначальное состояние.
- Какое – «первоначальное»? – удивилась Джен.
- Какое у него было до твоего лечения. Причем с точностью до молекулы. Начинай прямо сейчас.
«Вот сволочь!» - должна была бы подумать Джен, если бы она не была ангелом. Но Джен была ангелом, причем с самого рожденья. Она не стала отвлекаться на лишние мысли и немедленно занялась делом. Спокойно, терпеливо и сосредоточено.
«Разлечивать обратно» гораздо сложнее, чем лечить. И не столько с технической точки зрения (хотя это само по себе тоже трудно), сколько с моральной. Понимать, что ты делаешь кому-то хуже - невыносимо противно, даже если ты самый обыкновенный человек с Земли-12, очень далекий от совершенства. А уж если ты – ангел… К концу работы Джен вымоталась так, что едва могла висеть в воздухе. Ее противный учитель – сам-то молодой, вчерашний школьник почти что! – цеплялся к каждой мелочи, заставляя переделывать то одно, то другое. К счастью, все это время пациент почти неподвижно сидел за компьютером, что хоть немного облегчало поставленную задачу. Наконец, Рон критически осмотрел Славика и сжалился над своей ученицей:
- Ладно, отдыхай!
Джен тут же разрыдалась.
- Это ужасно! – ревела она. – Разве ты не мог придумать какое-нибудь другое наказание? Ему же опять теперь будет плохо. Обширный инфаркт, через месяц, ты же знаешь! А так бы жил и жил. Он же и так мутант, умрет ведь – и все! От него же совсем ничего не останется. Зачем ты это сделал?! Я же его уже вылечила. Ну, и пусть он гад, ну и что? Он с таким удовольствием сегодня по скале бегал! И Новый Год хотел с внуками по старинке встречать. Это бы так здорово было. Я не хочу его разлечивать! Я хочу опять его вылечить!
- Лечи, - разрешил Рон. – У тебя еще почти два часа времени. Разрешение на лечение Славика действительно до пятнадцати часов местного времени.
- У меня уже сил нет, - продолжая плакать, призналась Джен. – Правда, совсем нет. Ни капельки. Даже плывет все вокруг.
- Ну, тогда не лечи, - предложил Рон. – Подумаешь, одним мутантом больше, одним меньше…
Сомнений в том, что сейчас Джен израсходует последние силы на повторное лечение, у Рона не было никаких. Собственно, это и входило в его планы с самого начала. Как он рассчитывал, так все и произошло.
Лечить второй раз оказалось на порядок сложнее, чем в первый. Во-первых, потому, что сил у Джен уже действительно совершенно не было, а во-вторых, потому, что делать это теперь пришлось на ходу: Славик Тихонович неожиданно решил пройтись по магазинам. Джен лечила Славика, а он выбирал в магазине продукты, которые любит его внук, и думал: «Вот бы его невзначай машина переехала бы! Тогда мои мемуары сразу возросли бы в цене вдвое. Или втрое. Ох, а может быть, даже и вчетверо, а?» Рон летел рядом не весь, только наполовину. Вторая его половина вернулась с другого края галактики и находилась сейчас в сверхтонком состоянии, выполняя ту часть работы, с которой Джен уже и в самом деле не хватило бы сил справиться.
Кроме того, вторая половина Рона вела странный разговор со Старком, которого Дженифер также не видела.
- Никаких перспектив, - сказал Старк.
Рон вздохнул и уточнил:
- И это означает: в Ризенги нет ничего того, что ценят ангелы? Это означает: даже мутант, рожденный после ангела, - всего лишь мутант? Это означает: спасать Землю-11 больше нет смысла?
- Мы не должны были вмешиваться вообще, - продолжил Старк. – Если бы мы не вмешивались, их мир полетел бы ко всем чертям много столетий назад.
Рон кивнул.
- Мы делали все, что могли. Мы сделали больше, чем допустимо. И все равно нет ни малейшей надежды.
- Когда это произойдет и как?
Вместо ответа Старк кинул Рону маленький шарик со всей необходимой информацией. Рон ознакомился с информацией, и ему стало плохо.
- Джени…
- Она все равно это сделает, Рональд.
- Измени будущее, Старк.
- Джени все равно это сделает, - повторил Старк и осторожно добавил, оставляя Рону лучик надежды, - скорее всего, так и будет.
Для того, чтобы вмешаться еще раз и еще раз изменить будущее, ангелу-эксперту нужны были очень веские основания. А их у Старка не было.
- Послушай, Старк, а мое бешенное желание – недостаточно веское основание? – поинтересовался Рон.
- Ты хочешь, чтобы я учитывал твое желание и не учитывал тех катастрофических последствий, к которым приведет исполнение этого желания?
Они окончили разговор. Старк улетел, пообещав проверить все еще раз. А Рон продолжил помогать уставшей, как никогда, Джен. «Скорее всего» оставляло один шанс из миллиона или меньше. Рон рассказал Джени о том, как обстоят дела, чуть позже. И конечно, он поведал ей далеко не все.
Дженифер Шортэндлонг заканчивала третий класс обычной ангельской школы. У нее было множество друзей и подруг, несколько домов в материальных мирах и несколько – в тонких. Иногда – обычно на рождественские каникулы – она навещала своих настоящих родителей. Но с ними ей было очень сложно. Им, в отличие от Славика Тихоновича, Джен ничем не могла помочь, даже в том случае, если конец света на Земле-11 отложился бы навсегда. Мама Джени с большой вероятностью должна была погибнуть в горах лет через десять или, если этого не произойдет, дожить до глубокой старости, постепенно теряя голос и способности к сканированию. А отец - неминуемо сгореть от болезни, которая уже начала потихоньку в нем развиваться. Еще у Джен был брат. С братом тоже было все очень непросто, но у него все-таки был шанс. Один из … неизвестно даже один из скольких. Ничтожный шанс. Но все-таки он был. У других мутантов и того не было. Джен не имела права вылечить своих родителей. Не могла сказать брату, в чем заключается его шанс. Не в состоянии была спасти их мир или другие миры. Ее учили. Ее любили. Ее подстраховывали. У нее было все. Ее существование было невыносимо.
Если кто-нибудь когда-нибудь скажет вам, что быть ангелом – это счастье, то знаете что? Бросьте в него камень. Лучше булыжник. Вот.
Глава 2
Варя-2, Рыжий Тафанаил и кое-что о Земле мутантов
Дюшка Клюшкин, как почти все остальные земляне-12, никогда не встречался с ангелами. А вот работники института, в который должны были отправить Дюшку по достижении им двенадцатилетнего возраста, встречались с ними ежедневно. Институт располагался на окраине города и занимал несколько громадных зданий, окруженных хитроумной многоуровневой системой защиты от посторонних глаз. На вывеске этого учреждения было написано всего два слова – «Институт Биофизики», однако на самом деле все сотрудники института, включая механических уборщиц, были тайными сотрудниками СУМАСОЙТИ – Секретного Управления Мутантами: АСами, Особенно Йогами, Телепортаторами и Иммитаторами. А самым секретным отделом СУМАСОЙТИ была СОСИСка – Сверхсекретный Отдел Секретов Исключительной Секретности. Согласно данным СОСИСки, Дюшка действительно был последним нормальным человеком на Земле.
Когда Варя взорвалась (бесшумно и стремительно, так, что даже ангелы не успели отреагировать), ее смерть от Дюшки скрыли. Потратили на эту операцию почти полмиллиарда – столько стоило срочное создание натуральной Вариной копии, способной не только работать по радиокомандам, но и принимать автономные решения на случай всяких неожиданностей.
На внедрении Вариной копии настоял директор Института Биофизики и одновременно заведующий отделом СОСИСки, господин Казбеков. «Мы имеем дело с крайне нестандартной ситуацией, - категорично заявил директор. – В целях защиты наших национальных интересов в лице единственного представителя вымирающего человечества…»[7]
С Вариными родителями была проведена соответствующая беседа. Им сказали, что они по праву могут гордиться своей дочерью: мутантов, способных влюбиться, родилось не больше дюжины за всю историю человечества.
Варю-2 собирали в Кит-Тае. Внутри она была сделана так же, как остальные биороботы, а нос, глаза, волосы и прочие детали выращивали по спецзаказу. На это ушло целых восемь дней. Отдельно занимались мозговым чипом. Большие сложности неожиданно возникли с голосовыми связками. Вроде бы все сделали, как надо, а включаешь – голос не Варин! Настоящая Варя отлично пела, ее пение просто брало за душу. Биоробот Варя-2 фальшивила реже, но ее пение могло взять за душу только мутантов с полным отсутствием души[8]. Наконец, все было налажено, и огромный ящик с двумя экземплярами готовой продукции полетел в СУМАСОЙТИ. Теперь за дело взялись программисты и психологи-имитаторы. Варю-2 нужно было научить «правильно» улыбаться, определенным образом наклонять голову, не забывать покусывать ногти, когда нервничает, и так далее. Ровно через двадцать дней Варя-2 в первый раз пошла в школу.
Центр управления Варей-2 расположился в гараже, за домом. Гараж переоборудовали таким образом, что в нем постоянно могли находиться двое дежурных, которые работали посменно, сутки через трое. Один из дежурных должен был быть опытным психологом, второй – инженером по биомикропроцессорной технике. Это обеспечивало идеальную работу Вари-2. В углу гаража, в контейнере, хранилась запасная Варя-3, а на нескольких экранах можно было постоянно наблюдать за всем, что происходило вокруг действующей копии, где бы она ни находилась.
Дюшка очень переживал болезнь Вари - она проболела почти три недели. Ее глаз, который Дюшка притащил сначала в школу, а потом домой, взяла Варина мама. У мамы был странный вид, и она почему-то не пустила мальчика в дом, хотя у ее дочери была всего-навсего обычная ангина. А когда Варя, наконец, пришла в школу, то оказалось, что она неожиданно подтянулась по хрюканью и заниматься с ней дополнительно нет никакой необходимости. В первый же день после уроков Воронина зачем-то понадобилась завучу, и Дюшка так ее и не дождался, во второй упорхнула гулять с подружками. На третий день Дюшка решительно подошел к ее парте и взял сумку.
- Я тебя провожу, - сказал Дюшка, и дежурный психолог в гараже покрылся холодным потом.
Они шли, и Варя всю дорогу болтала о том, как она скучно болела и как ее двоюродная тетя, которая сейчас готовит новую телепередачу, встретилась с одним дяденькой, который может опустить палец в жидкий азот и ничего с ним не будет. Что-то было не так. Совсем не так. Дюшка рассеянно слушал историю про незнакомого дяденьку и собирался с духом, чтобы невзначай коснуться Вариной руки, и чтобы повторилось такое, как тогда, перед болезнью. Но на улицах было слишком людно. По аллейке, на которой они остановились в прошлый раз, прогуливались, взявшись за ветви, как за руки, молоденькие березки. Лохматый, жизнерадостный покусодонт с лаем носился за силиконовыми городскими синичками, которых городские власти еще не успели сменить на зимних снегирей.
- Ну, давай ранец!
Оказывается, они уже пришли.
- Можно, я войду? – вдруг решился Дюшка.
Дежурный психолог из СУМАСОЙТИ лихорадочно соображал, что ему делать. Даже покрылся от волнения мелкой оранжевой крапинкой. Варя, соответственно, молчала.
- Мы же решили, что будем дружить еще полгода, пока меня не заберут на опыты, - сказал Дюшка.
…Всю следующую неделю ученый совет института пытался выяснить, откуда немутанту Клюшкину стало известно о том, что над ним собираются ставить опыты. А немутант Клюшкин мучительно пытался найти ответ на вопрос: почему портрет Вари Ворониной, стоящий на ее любимом розовом рояле в гостиной, помещен в черную рамку с траурным бархатным бантиком?
Все мутанты в Дюшкином мире делились на мутантов первого, второго и третьего порядков. Мутанты первого порядка отличались от мутантов высших порядков тем, что внешне были похожи на обыкновенных людей, то есть тех людей, единственным представителем которых в данный момент являлся одиннадцатилетний пятиклассник Андрей Клюшкин. У так называемых первых мутантов не росли клювы, не вываливались глаза, не отвинчивались ноги и не высовывались хвосты из щупальцев. Многие из них обладали нормальными человеческими чувствами. Им могло быть холодно, больно, грустно или даже страшно. Другое дело, что каждое из этих чувств они обычно легко отключали по собственному желанию (точнее говоря, не отключать их просто считалось плохим тоном). На крайний случай специально для таких мутантов фармакологические заводы выпускали особые таблетки.
Игорь Лапундрович, один из дежурных психологов по установке «Варя-2», относился как раз к таким «первым» мутантам. Собственно говоря, он был настолько мало-мутантом, что его когда-то давно, еще в детстве, даже изучали в том самом секретном НИИ, в котором он сейчас работал и в который вскоре собирались забрать Дюшку. В те времена на Земле было много обыкновенных детей – целая сотня, а может и больше. При институте тогда открыли специальный интернат для немутантных детей. Игорь жил в нем чуть больше месяца. А потом дотошные генетики обнаружили, что он все-таки мутант, и отпустили под расписку о неразглашении государственной тайны.
Сейчас первый мутант Лап (так Игоря звали коллеги) внимательно просматривал пленки с записями психологических реакций «объекта Клю» (так в секретном институте величали Дюшку) на Варю. Эта работа должна была со временем лечь в основу будущей докторской диссертации подающего большие надежды молодого ученого. Тщательно изучив истории болезней всех предыдущих немутантов, Лап пришел к одному очень важному выводу: все нормальные люди в конечном счете погибли от переживаний. Иногда их переживания приводили к инфаркту, иногда – к язве, один из последних немутантов, помнящий старые времена, сошел с ума.
Десять лет назад Игорь Лапундрович доложил о своем открытии на общем собрании института и настоял на том, чтобы Дюшку Клюшкина всячески оберегали от любых нервных потрясений. Так что именно научному сотруднику Лапу, о существовании которого Дюшка даже не подозревал, Клюшкин был обязан тем, что ему до сего момента разрешали жить дома, иметь друзей, ходить в обычную школу и не забивать себе голову глобальными общечеловеческими проблемами. Но идея с созданием Вари-2 не принадлежала Лапу. Более того, он был даже против такого обмана.
Прообразом Вари-2 была анериканская установка Хелен, созданная под руководством знаменитого ученого Фредерико Менса еще тогда, когда Лап был совсем маленьким. С тех пор Менс создал около тысячи Хелен, Марий, Ризов и прочих механических человеческих кукол для самых разных целей. И вот теперь лично занимался Варей. Фредерико Менс был крутым мутантом третьего порядка. Ему было около двухсот лет, он отлично себя чувствовал, мог жить в серной кислоте, есть живьём жареную картошку и взлетать с весом более двадцати тонн – большая редкость даже для мутантов-«троечников». Чтобы не шокировать народ своей экзотической внешностью, Фредерико Менс постоянно носил невообразимый парик, прикрывал шарфом жабры и вообще старался как можно меньше появляться на публике.[9] Целью своей жизни – возможно, бесконечной жизни, так как Менс никогда не болел, а все его органы были способны достаточно быстро регенерироваться – Фредерико считал восстановление немутантной человеческой популяции на планете.
- Тогда я смогу спокойно умереть! – шутил он, а на вопрос, как же он это сделает (в смысле, как он умрет, потому что в возможность восстановления популяции немутантов никто уже давно не верил), Менс беззаботно отвечал: - Не беда, что-нибудь придумаю! – и отправлялся купаться в серной кислоте для улучшения пищеварения.
Запустив Варю-2 и тщательно проследив за поведением своего детища в течение первых двух дней, Менс временно успокоился. Варя была лучшей его работой: даже директор школы, суперчувствительная мутантка третьего порядка госпожа Кренгольд поняла, что перед ней кукла, только на третьей минуте общения со своей ученицей. Можно было не сомневаться в том, что Дюшка, не обладающий абсолютно никакими сверхъестественными способностями, подвоха не почувствует. Поэтому, когда научный сотрудник Лап прислал ему сообщение об опасности, Менс этому сообщению попросту не поверил. А зря.
Одиннадцать с половиной лет Дюшку Клюшкина оберегали от переживаний. Вообще говоря, согласно генеральному плану исследования «объекта Клю», Дюшку и дальше собирались от всего оберегать. Сказать, что Дюшка был у них на вес золота, – значит, ничего не сказать! Дюшка был самой большой драгоценностью для многих, очень многих людей. Простите, я хотела сказать, мутантов. Случись что с Клюшкиным – и весь институт мог в одночасье остаться без работы, а человечество – без надежды на светлое будущее. Поэтому дом Дюшки сразу после его рождения был оснащен кучей скрытых видеокамер, специальной системой противопожарной безопасности, защитными антирадиационными экранами и так далее.
Дюшкины родители, получив крупную денежную премию от государства, родили еще двух детей, но сестренки-близняшки оказались самыми обыкновенными мутантками. Дюшкина мама была «первой» мутанткой, она умела переживать и частенько по вечерам – перед тем, как лечь спать и после того, как почистить зубы – очень переживала за своего сына. Несколько раз Дюшка ловил ее тревожные взгляды (это бесстрастно фиксировали видеокамеры) и напрягался (а это фиксировали специальные датчики, встроенные в Дюшку). После одного из таких сигналов Дюшкиной маме порекомендовали полностью перестать переживать, а вместо этого почаще бывать с сыном на свежем воздухе. Свежий воздух подвозили на задний двор дома Клюшкиных в огромных контейнерах.
Дюшка ничего не знал ни о датчиках, ни о камерах, ни о том, что его жизнь сразу после рождения была застрахована государством на сумму, сравнимую с годовым бюджетом страны. Тем не менее, не имея никаких дополнительных рецепторов и способностей, он чувствовал, что его оберегают. Но Дюшка верил, что его оберегает ангел-хранитель, о котором когда-то давно, когда он был еще совсем маленьким, рассказала ему бабушка Вероника. Он вообще очень долго верил во все сказки, даже в деда Мороза, и очень бурно на них реагировал.
Однажды сотрудники СОСИСки решились на смелый эксперимент: с помощью бабы Ники мальчику попробовали рассказать кусочек реальной истории в неприукрашенном виде. Тему выбрали самую нейтральную - Новый Год. Эксперимент пришлось прервать в самом начале: мальчик расплакался на первой минуте, его пульс подскочил на сто два с половиной процента, а с некоторыми ферментами вообще стало твориться что-то непонятное. (Этот эксперимент описан в начале нашего повествования, он называется «История вторая. Срубили нашу елочку»). После этого Дюшку стали охранять с удвоенным вниманием.
Какое-то время все было в порядке. Однако после замены Вари ее копией Дюшкины датчики опять стало зашкаливать. Ребенок переживал, но причины его переживаний ученые понять не могли. В принципе, они запросто могли просканировать Дюшкины мысли – даже мама Вени Бесова могла бы это сделать без всяких приборов, – но сканировать мысли немутантов было строжайше запрещено. Дело в том, что после такого сканирования немутанты часто спонтанно (то есть вдруг) мутировали, а рисковать последним экземпляром исследователи не могли.
Обычный микрофон в Дюшку однажды вшили по секрету от родителей. Вернее, даже не вшили, а в зуб вставили. Вместе с пломбой. Но на второй же день Дюшкин папа заподозрил неладное. Он обратился к своему адвокату, адвокат – к независимому эксперту, эксперт – к представителю комитета по нарушению прав мутантов… Назревающий международный скандал тогда еле замяли, микрофон немедленно вытащили, а Клюшкиных в знак примирения наградили семейным туром «Марс – это и в наше время все еще круто!».
Раньше, пока никаких тайн у Дюшки не было и в Воронину он не влюблялся, за последним человеком можно было в принципе следить и с помощью стандартного набора шпионских датчиков здоровья. Но теперь… Через две недели после запуска Вари-2 было решено, что у Дюшки должен срочно появиться новый друг. С микрофоном. После долгих споров выбор пал на Рыжего Тафанаила.
Тафанаила не могли отправить в Дюшкин класс, так как он не ходил в школу. Он совершенно не умел разговаривать, у него были треугольные уши, хвост и типичные лапы вместо рук и ног. При этом при всем Тафанаил не был мутантом ни второго, ни третьего порядков. Он был маленьким рыжим котенком, которого Варя с Дюшкой встретили, возвращаясь из школы.
Дюшка и его друзья никогда не видели настоящих котят. Кошки так же, как и собаки и почти все другие животные, давно вымерли, уступив место представителям Fauna Sapiens. Фауна Сапиенсы были искусственно созданными организмами с хорошо развитыми мозгами. Самыми обыкновенными из них были царапазавры и покусодонты, предками которых как раз и являлись кошки с собаками. Фауна Сапиенсы были забавными, сообразительными, говорящими и ненадоедливыми, но отчего-то не пользовались большой популярностью среди населения, особенно в сравнении с домашними роботами. Наверное, потому, что роботов можно забывать кормить, отключать на время отпуска или каникул, когда уезжаешь, а также сдавать в бесплатный гарантийный ремонт в случае чего. А за Фауна Сапиенсами требовался постоянный уход.
- Вау! Какая лапочка! – взвизгнула Варя, чуть не наступив на хвост дрожащему от страха крошечному созданию, которое поместили сюда за десять секунд до появления детей.
- Не может быть! – удивился Дюшка. – Ты уверена, что это лапочка? Лапочка – это такое животное? Странно, что я о нем ничего не слышал. Он похож на…
Дюшка не особенно увлекался биологией, но фильмы о животных, особенно вымерших, очень любил. Поэтому, хотя ни одно из них живьем Дюшка не встречалось, он был почти уверен, что перед ними - обыкновенный античный котенок. В этот момент оператор в гараже поперхнулся чаем и не отреагировал вовремя. Задержка с получением инструкций (пусть даже из-за чая) была, безусловно, непредвиденным обстоятельством. И установка Варя-2, строго в соответствии с вложенной в нее программой, сработала в автономном режиме: вытянувшись по стойке «смирно», она отрапортовала:
- Животного с названием «лапочка» в природе не существует. Мы столкнулись с детенышем кошки обыкновенной, семейство Доместикус Обыкновенус, Несапиенс и Такдалеес. Это семейство характеризуется удлиненным десятым позвонком нижней черепной коробки, что было открыто с помощью метода лазерной энцефалограммы в одна тысяча…
Тут оператор пришел в себя и отключил аварийный режим.
- Я пошутила. Хи-хи! – Варя кокетливо повела плечиками и пощекотала котенка за ушком. – В черепной коробке позвонков не бывает. Как мы его назовем?
Дюшка нерешительно присел рядом с Варей. За пять лет, которые он проучился вместе с Ворониной, она пошутила впервые. Было похоже на то, что Воронину загипнотизировали. Или, может, что-то сделали с ее памятью? Мудрые датчики зафиксировали тревожную реакцию «объекта Клю», а ассистент Лапа в журнале напротив полученных данных коротко записал: «Типичная реакция на первую в жизни встречу с настоящим котенком». Потом он подумал и зачеркнул слово «типичная» - кто его знает, какие могли бы быть реакции на обыкновенных котят у других обыкновенных людей!
- Давай возьмем котенка с собой! – проворковала Варя. – Будем за ним вместе ухаживать…
Варя взглянула на Клюшкина своими пронзительно-чистыми, совершенно обычными человеческими глазами, и в Дюшке невольно шевельнулось то самое чувство, как тогда, около лужи. Все его сомнения разом улетучились. «Организм Клю вошел в норму» - удовлетворенно прокомментировал оператор, сидящий «на датчиках».
С котенком отправились домой к Варе. Нашли в компьютере, в разделе «историческая биология, не полностью вымершие виды», все, что касается семейства кошачьих. Узнали, чем это чудо кормить, в чем купать. Они сидели у экрана плечом к плечу, и Дюшке ужасно хотелось потихоньку провести ладонью по Вариным волосам, но они были собраны в большой пучок на затылке. А потом тетя Лена, Варина мама, принесла детям по кружке настоящего какао, которым ее специально для Дюшки снабдили люди из СОСИСки. Мама Вари казалась какой-то грустной, ее клюв – не такой большой и красивый, как у дочери, но тоже ничего – тоскливо свисал на тонкие, ненакрашенные губы. Но Дюшке было так хорошо, что он не придал этому никакого значения – может, у человека неприятности на работе, или еще что.
- Интересно, а разрешат ли мне взять его с собой в институт, на опыты? – проговорил Дюшка, глядя, как забавно носится котенок за бантиком, который Варя привязала ниточкой к своему мизинцу.
- Ну-у, почему бы нет? – в тон ответила Варя, тоже не отводя глаз от забавного рыжего комочка.
Как раз сейчас он не рассчитал своих возможностей и, смешно выгнувшись в прыжке, плюхнулся на бок. Между тем ассистент в гараже срочно связался со своим руководителем Лапом: «Можно ли будет объекту Клю взять в институт объект Мяу?» «Я не решаю эти вопросы один, сейчас свяжусь с начальством!» - тут же ответил Лап. Котенок поднялся, плюхнулся в противоположную сторону и принялся чухаться.
- А вдруг у него эти… про которых мы только что читали…
- Кто? – не поняла Варя.
- Ну, как их …вши, что ли.
Дюшка подошел к экрану и вернулся на ту страницу, где говорилось о паразитах.
- Да откуда у него вши?
- Как это «откуда»? С улицы. Вот послушай, это из старинного руководства по уходу за кошками. Тут написано… Погоди, что-то найти не могу…
Варя нехотя оторвалась от игры с котенком. Именно нехотя. Эти детали поведения были заложены Фредериком Менсом в программу ее реакций в подобных ситуациях.
- Мы должны тщательно проверить малыша на предмет паразитов! – решительно сказал Дюшка, изучив руководство. – Киса, киса, кисонька, мурлышенька, ну-ка иди к папочке….
И он направился к котенку. Оператор напрягся. Андрей Клюшкин заграбастал умывающегося мурлыку поперек живота и принялся внимательнейшим образом его осматривать. Крошечный, втрое меньше булавочной головки, микрофон был намертво прикреплен к внутреннему краю правого уха несчастного животного. Дюшка тщетно попытался его отковырять ногтем. Котенок ответил на его попытку душераздирающим «мяу».
- Странно, - удивился Дюшка. – Не отдирается. Но это вша, точно.
- Вошь, правильно говорить – «вошь», - механически поправила его Варя. (Она вновь работала в автономном режиме, пока дежурный оператор соображал, каким образом избежать провала). – И вообще, кошки скорее могут страдать от блох. В конце двадцатого – начале двадцать первого века на них даже специальные ошейники надевали, пропитанные репеллентом, в качестве которого использовали дихлорметило…
- Откуда ты все это знаешь, я же один читал руководство? – поразился Дюшка.
- Просто знаю - и все, - пожала плечами Варя.
- Странно.
Нет, это надо было пресечь двумя минутами раньше! Ассистент понял, что ему грозит минимум выговор за такое количество допущенных оплошностей. Но, в конце концов, он не виноват! И так торчит тут совершенно один, его напарнику, видите ли, приспичило срочно выяснять отношения со своей девушкой во время дежурства. Как будто несколько часов подождать не мог! Что же делать? А вдруг их обоих за такие дела выгонят из института – и прощай кандидатская диссертация и светлое будущее? Директор института, Тафанаил Казбеков, был мутантом добрым, но оплошностей на работе не прощал никому. Особенно таких серьезных оплошностей. Время шло. Андрей Клюшкин мертвой хваткой вцепился в несчастное кошачье ухо, пытаясь во что бы то ни стало извлечь из него крошечную черную крупинку. Варя-2 тупо глядела в компьютер, и, наверное, это было самое безобидное в создавшейся ситуации. Котенок орал дурным голосом. Через три или четыре секунды «блоха» благополучно оказалась в руках у Дюшки, освобожденный котенок юркнул под диван, а Варя оторвалась от компьютера и устало зевнула. И ассистент, молоденький черноусый научный сотрудник по имени Джереми, решился. Сплюнул трижды через левое плечо и принялся действовать.
- Смотри, я ее вытащил! – возбужденно сказал Клюшкин, перекатывая на ладони черный шарик с крошечными усиками.
Варя нехотя подошла, поджала губки:
- Фу, какая гадость! Она к тому же мертвая! Выброси ее, пожалуйста, и помой руки.
- Ага. Я ее в раковину смою! – согласился Дюшка и отправился в ванную.
А ассистент дал Варе-2 установку на срочное выдворение объекта Клю из дому. Однако объект Клю выдворяться явно не собирался.
- На завтра еще пять задач по прикладной генетике! – напомнила ему Варя.
- Ну да, - согласился Дюшка, заглядывая под диван в поисках котенка. – А как мы его назовем?
- Не знаю.
Дрожащий от напряжения сотрудник Джереми, лихорадочно придумывал, как бы ему понезаметнее и поправдоподобнее исправить записанную информацию.
- Может, Шарик?
- Шарик, - согласилась Варя.
Проблема Джереми заключалась еще и в том, что запись эксперимента велась одновременно на несколько видеокамер, а компьютеры в сети дублировались.
- Нет, лучше Тузик.
- Отлично, пусть будет Тузик.
«А что, если просто стереть часть файлов, а потом сдвинуть датчик времени и…» - подумал Джереми.
- Нет, кажется, это не кошачьи клички. Мне бабушка рассказывала…
У ассистента не было ни малейшего желания выслушивать то, что рассказывала этому курносому пацану его драгоценная бабушка.
- А давай назовем его Тафанаилом! – с энтузиазмом предложила вдруг Варя. – Очень подходящая кличка для кота. Сокращенно – Тафик или просто Таф.
- Здорово! – воскликнул Дюшка. – Ну, у тебя и фантазия!
Варя скромно потупилась.
Наконец котенок заснул, а Клюшкин ушел. Менее чем через час все записи были тщательно подчищены, датчик времени выверен с точностью до миллисекунды, файлы с распечатками данных сохранены в отдельной папке с соответствующим серийным номером, а натуральная копия Вари Ворониной отправлена на текущую профилактику. Черноусый научный сотрудник Джереми облегченно вздохнул, сдал дежурство и даже по дороге домой не сообразил, какую невообразимую глупость он допустил, дав маленькому рыжему котенку имя директора секретного института.
Глава 3
Страшная тайна супермутанта
Лучшему другу Андрея Клюшкина, Веньке Бесову было двенадцать лет, хотя на самом деле недавно исполнилось четырнадцать. Он был блондином, хотя на самом деле у него вообще не росли волосы. Он умел проходить сквозь стены и не только, хотя, кроме родителей, а теперь еще и Дюшки, этого никто не знал. Он числился вторым мутантом, потому что быть вторым мутантом наиболее безопасно, хотя, судя по всему, являлся мутантом четвертого порядка, которых вообще в природе не существует.
Лучшего друга Дюшки Клюшкина даже звали вовсе не Венька Бесов. Его настоящее имя было Ризенгри Шортэндлонг. Если коротко – то просто Риз.
Риза Шортэндлонга окружала целая куча тайн. Но самая страшная тайна Ризенгри заключалась в том, что его сестра Дженифер была ангелом, - единственным за всю историю ангелом, родившимся на планете мутантов, и об этом нужно было молчать. А лучше – и не думать вовсе. Если твоя сестра – ангел, а ты – мутант, об этом лучше не думать вовсе.
Легко и естественно быть таким, как все: мутантом среди мутантов, ангелом среди ангелов, человеком среди людей. Терпимо, хотя и обидно быть худшим из всех: последним в строю, второгодником на «камчатке»... Сложно, зато захватывающе-волнительно быть лучшим из всех: лидером, классиком, признанным гением. Тяжело и утомительно быть одиночкой, белой вороной, плывущей не в потоке, не в хвосте, не впереди всех, а в противоположном направлении. Разные бывают роли. И разные цели. Со всеми ролями можно справиться. Любую цель можно попытаться достичь. Но как быть, если цели у тебя нет вовсе, а ролей – несколько?
Ризенгри никогда не был таким, как все. Лучшему из мутантов приходилось скрывать свое безусловное превосходство над остальными, иначе со спокойной жизнью ему пришлось бы распрощаться. Кому на планете нужен монстр, от которого не может быть секретов, для которого не существует преград? Ризенгри был лучшим, который был вынужден держаться посреди общего потока. И это была первая неприятная сторона его жизни. «Стоит тебе засветиться – и твоя жизнь превратится в кошмар. Если ты вообще останешься жив... Пока это так!» - слова сестры были однозначны. И Ризи, и его родители знали, что Джен можно верить. Ангелы никогда не врут и никогда не ошибаются в своих прогнозах. Риз проверял это много раз: предсказания Джен сбывались всегда, неизбежно и очень точно. Хотел бы и он уметь так предсказывать! Но нет, то, что легко давалось наивному ангелочку Джени, супермутанту Ризенгри было повторить слабо. Тут начиналась вторая неприятная сторона его жизни. Лучший из мутантов оказался не просто худшим из ангелов, а вообще никаким боком не ангелом! Если в мире мутантов он должен был скрываться, то мир ангелов вообще отказывался его принять. Словно он, обладающий невероятнейшими способностями и качествами, был каким-то жалким недоделком, недостойным даже того, чтобы побывать в мире ангелов хоть один раз, хоть в гостях, хоть на полчаса.
У ангелов был свой мир, в который они никого и никогда не пускали. Риз не имел ни малейшего понятия о том, где находится этот мир, насколько он велик, как туда пробраться. Ему было плевать на то, что почти все остальные мутанты вообще не знают о существовании ангелов. Он не чувствовал себя униженным оттого, что был для ангелов существом второго или сто второго сорта. Он даже не стремился в этот неведомый рай. Просто сам факт... Да, пусть он сейчас не такой, как Джен, пусть! Но почему он не может стать таким? Почему? Разве он не может измениться? Да он все может, все, он же супермутант! Вы только скажите, что нужно сделать – и... Но каждый раз Джен только закусывала губу и тихонько мотала головой. Для Риза в ее мир дороги не было.
Итак, Ризенгри Шортэндлонг был одновременно самым лучшим, самым худшим, таким, как все и одинокой белой вороной, которой было неважно, в какую сторону плыть: по течению, против него или поперек.
Ангелам не рекомендовалось лишний раз появляться среди людей[10]. Риз виделся с Джен очень редко – Но между Рождеством и Новым годом Джен прилетала обязательно. Сегодня было двадцать девятое декабря. Риз допоздна торчал на улице, играя в снежки, а когда наконец завалился домой, его красавица сестра уже витала в облаках над празднично накрытым по случаю ее появления столом, наполняя воздух в комнате тончайшим ароматом цветущих альпийских лугов. При виде Джен Ризи забывал обо всем на свете. С восторженным криком он тут же взлетел в воздух, на ходу превращаясь из Веньки Бесова в самого себя, и бросился к сестре. Пока они обнимались и обменивались новостями, папа отключал все средства связи в целях конспирации, а мама сканировала мысли случайных прохожих в радиусе трехсот метров – не заметил ли кто-нибудь того, что происходило в их доме. Потом они ужинали, а после ужина дарили друг другу подарки и сидели у камина – у самого настоящего камина, какие раньше делали люди в своих домах, чтобы греться в зимнюю стужу. Никому из Шортэндлонгов не нужно было греться – мутантам третьего порядка не бывает холодно, а ангелам и подавно – просто было очень здорово сидеть вот так, всем вместе, у самого настоящего, хоть и электрического, огня и не думать о том, что все будет плохо.
- Ты здорово вырос за год, - сказала Джен, внимательно глядя на своего младшего брата.
- Да уж, это точно, - согласилась миссис Шортэндлонг.
- Скажете тоже, - отмахнулся Риз. – Всего сантиметров на сорок и вытянулся.
На тот момент рост Ризенгри составлял два метра пятнадцать сантиметров, но это было совершенно неважно – Венька Бесов был совсем невысоким мальчиком и прибавлял в год по пять – шесть сантиметров, как все.
- Ты лучше про себя расскажи.
- А что про меня рассказывать? У нас все превосходно.
Джен, как и остальные ангелы, жила в раю, а в раю, как известно, плохо не бывает. Как всегда, она захватила с собой фильм о своей жизни и целую кучу фотографий: вот Джен играет на арфе, на которой вместо струн натянуты солнечные лучики, вот она купается с подружками в потоках нейтрино, вот работает над проектом нового предрассветного тумана. Джен была фантастически, неправдоподобно красива. Даже самые изящные фарфоровые статуэтки кит-тайской работы рядом с ней казались грубыми подделками из каменного века. У Джен были тонкие, абсолютно правильные черты лица, хрупкая, точеная фигурка, длинные пальцы, идеальная кожа, королевская посадка головы. Кроме того, Джен почти постоянно улыбалась, причем ее улыбка была искренней, щедрой, зажигательной и одновременно с этим совершенно спокойной.
Мама разглядывала фотки и плакала. (Мутанты третьего порядка не умеют испытывать подобных чувств, но мама Риза и Джен научилась переживать некоторые чувства и позволяла себе проявлять слабинку в кругу семьи). С одной стороны ее утешало то, что Джен будет жить вечно, и не где-нибудь, а в раю, с другой – она бы предпочла, чтобы ее дочь была обычной мутанткой, и тогда они бы жили все вместе, не меняя каждые несколько лет место жительства. Хотя нет, при чем тут Джен! Они меняют места из-за Ризенгри. Сколько еще лет или месяцев они смогут прожить в этом доме? Пока вроде все спокойно, но в любой момент «Венька» может невзначай выдать себя, и тогда каждая минута будет работать против них. Их семья живет в этом городе уже почти пять лет - они нигде раньше так долго не задерживались. Но что их ждет завтра?
Джен прочла мысли мамы, теперь полностью открытые для нее, впрочем, как и мысли большинства остальных людей, подлетела, нежно обняла за плечи:
- Ма, ты не волнуйся. Я еще не сказала вам с папой самого главного. С этого года я смогу помогать вам отслеживать ситуацию с Ризи.
- Да я и сам уже не маленький! – пробурчал тот, но сестра остановила его взмахом невесомой руки.
- Дело не в этом. Просто твой друг Дюшка Клюшкин – последний настоящий человек на Земле, и за ним установлено особое наблюдение. Я не могу сказать тебе всего… - Джен на секунду замялась, подумав о Варе-2, и миссис Шортэндлонг незаметно для сына прижала палец к губам – кое-что они успели обсудить до прихода Риза.
Джен решительно взмахнула кудряшками, рассыпав вокруг себя сноп золотистого сияния:
- За твоим Дюшкой следят самые крутые мутанты. Ты можешь попасть в их поле зрения по чистой случайности.
- Я веду себя очень осторожно.
- Но если ты попадешься…
- Послушай, ты, ангелочек! Я не хуже твоего знаю, что со мной будет, если я попадусь. И ты ничем не сможешь мне помочь, даже если все твои…
На огромные карие глаза Джен навернулись слезы, с которыми она тщетно пыталась бороться. В отличие от мутантов ангелы обладают всеми человеческими чувствами, тонко чувствуют ситуацию и остро переживают любое проявление насилия или несправедливости. Риз осекся. Он не понимал, что творится в душе его сестры, но по ее заблестевшим глазам догадался, что сейчас ему стоит извиниться.
- Я не хотел тебя обидеть, - сказал он примирительно. – В принципе, я могу не дружить с Клюшкиным, если вас всех это так волнует. Переведусь в другую школу. Или поссорюсь с ним из-за любой ерунды. А через три или четыре месяца его заберут на опыты и…
- Да, у нас осталось всего три или четыре месяца, - задумчиво произнес отец, все это время хранивший молчание. - Я до сих пор не уверен, что мы поступили правильно, сделав это… - прибавил он.
- Сделав что? – не понял Риз.
- Ну… Переехав именно сюда. Как ты считаешь, Марси?
Марсия Шортэндлонг вместо ответа перевела взгляд на дочку.
- Я пока ничего не могу сказать, - покачала головой Джен. – Мне нужно время. Еще немного времени, совсем чуть-чуть. Я теперь буду работать … с другими людьми и...
Дженифер Шортэндлонг с трудом подбирала слова. И не потому, что она знала много того, о чем никогда не узнает никто из ее семьи. А потому, что ее обуревал сейчас целый сонм весьма противоречивых чувств, - сильных, сложных и противоречивых.
- Ха-ха! – перебил ее Ризенгри. – Она будет работать. Наш ангел собирается работать. Держите меня. Помнится, ты еще недавно училась в третьем классе, а?
Ризенгри Шортэндлонгу вовсе не приходилось подбирать слова. Его чувства были не менее сильны, но просты и однозначны. Считается, что мутанты высших порядков вообще не испытывают никаких таких «тонких чувств». Считается, что у них есть ощущения, эмоциональные и физиологические реакции, логика и всякое такое. Кто знает – может, так оно и есть на самом деле! Риз, по крайней мере, уж точно никогда не заморачивался на «тонкие чувства». А уж жалеть Джен, у которой и так все в полном шоколаде... Ну, уж нет! Даже если бы Риз и умел жалеть, сейчас был вовсе не тот случай! Впрочем, Ризенгри жалеть не умел, да ему пока и не приходилось в жизни никого жалеть.
- У нас не такие классы, как у вас, - терпеливо, как маленькому ребенку, объяснила Джен. – Мы учимся совсем другим вещам. Я не могу тебе объяснить, правда. И потом, я уже закончила третий класс…
- Поздновато для твоего возраста, - фыркнул Риз.
- И перешла в четвертый…
- Не может быть! У вас еще и четвертый имеется?
- Теперь мне можно работать с людьми.
- Обалдеть! Ну, так давай, работай! Только не со мной, о кей? Я же не человек, верно? Я даже для самых крутых мутантов – чудовище, что, не так?
- Нет, Ризи. Ты обычный второй мутант. Просто некоторые твои способности… - попытался угомонить его отец.
- Обычный второй мутант? Некоторые способности? Что ты называешь некоторыми способностями? Может быть, вот это?
Риз на мгновение сосредоточился. Его лоб прорезала глубокая морщина. Слишком глубокая, чтобы это было похоже на просто задумчивость.
- Не надо, пожалуйста! – вскрикнула мама, но слишком поздно.
Лоб Ризенгри раскололся надвое, голова раскрылась, как игрушечное пасхальное яйцо, правая и левая половинки сместились, вращаясь против часовой стрелки: левая вытянулась вперед, правая, напротив, сдвинулась в сторону затылка. Мистер Шортэндлонг был близок к обмороку, миссис Шортэндлонг застыла, вцепившись в ручки кресла. И только Джен, тихонько отлетев в уголок, спокойно смотрела, что будет дальше. Половинки головы Риза соединились. Часть носа оказалась на месте подбородка, глаз расположился вертикально в одной части лица, половина рта, параллельно глазу, – в другой. На том месте, где должен находиться лоб, теперь торчало ухо, но на этом трансформация не закончилась. Риз поднял правую руку над полом и медленно втянул в себя большой палец. Затем указательный, средний и безымянный с мизинцем. Он втянул в себя всю руку, по самое плечо. Ухо, торчащее вместо лба, пошевелилось и начало растягиваться в стороны. Вдруг из него появилось что-то кроваво-красное, похожее на толстый, мягкий карандаш. Еще одно, и еще… Вскоре из уха, растянувшегося на полголовы, вылезла кисть руки, вывернутая наизнанку. Кисть приветливо помахала окружающим, и мистер Шортэндлонг с глухим стуком упал на пол рядом с супругой – та уже минуту, как лежала без сознания. Джен скользнула к брату.
- Я виновата перед тобой, - сказала Джен. – Мы все виноваты, но я больше всех. Я скажу тебе одну вещь… Я не должна говорить тебе этого, я даже не знаю, что будет, когда мои узнают, что я тебе это сказала, но, наверное, ты все-таки должен это знать.
Риз медленно возвращался в свое обычное состояние. Джен продолжала говорить, не обращая на его превращения ни малейшего внимания. Можно подумать, она в день по десять раз сталкивается с подобными штуками:
- Мы специально переехали в этот город, чтобы ты мог подружиться с Дюшкой Клюшкиным. Чтобы вы стали настоящими друзьями. Настоящими, понимаешь? Это очень важно. Не для Дюшки, для тебя. Это очень опасно, но это твой единственный шанс – сейчас я скажу тебе самое главное, но об этом никто не должен знать. Лучше пусть обо мне все узнают, и о тебе, и о Дюшке, но только не об этом – ты можешь сделать…
Джен вдруг замолчала. Риз, а вернее Венька Бесов собственной персоной, потому что чудовище со смещенной головой и вывернутыми наизнанку руками превратилось в Веньку, не моргая, смотрел ей в глаза. Его взгляд был холодным и полным решимости, ее – виноватым и сомневающимся.
- Нет, все-таки не скажу, - проговорила наконец Джен. – Если я скажу тебе, что именно ты должен сделать, ты уже никогда не сможешь этого сделать.
- Струшу?
Ризенгри Шортэдлонг с самого рожденья ничего не боялся.
- Нет. Совсем нет. Просто тогда у тебя не получится.
- Что не получится?
Сейчас Риз просто ненавидел свою сестру. Неужели это ее появлению он был так искренне рад всего какую-то пару часов назад?
- Слушай меня внимательно, - сказала Джен. – Ты можешь быть счастлив. Ты можешь жить практически там же, где и я.
- В раю?
- Ну, в общем, не совсем, но … да, в раю. Почти.
- Как бы не так. Меня и здесь укокошат сразу, как только узнают, кто я.
- Ты думаешь, я вру?
Ангелы не умеют врать. Даже если бы Джен захотела, у нее бы просто ничего не получилось. И Риз знал об этом.
- Ты можешь быть счастлив. И все вокруг тебя может измениться так, что ты и представить себе не в состоянии. За Дюшкой следят не только мутанты из СОСИСки…
- Из чего?
- Из секретного управления, с которым мы давно сотрудничаем. Мы, ангелы, тоже следим за ним. И как только он тоже станет ангелом, или не станет им, это уж как получится, все может измениться, пойми. У тебя есть три месяца, может, чуть больше или меньше, - столько, сколько вы будете вместе. Я не могу тебе сказать, что именно ты должен сделать. Но я могу сказать тебе, что ты должен быть очень осторожен, так как за Дюшкой вовсю следят. Вокруг него куча видеокамер, которые записывают каждое его движение. В него вшили десяток датчиков, которые контролируют его температуру, давление и все остальное, что только можно проконтролировать. Единственное, чего они сделать не могут – не могут залезть в его голову, прочитать его мысли. Мы тоже не можем это сделать – в случае с Дюшкой этого нельзя делать ни в коем случае.
- А мои мысли вы читаете? – спросил Риз.
- Нет, - сказала она. – Мы еще ни разу не читали твои мысли. И пока не собираемся.
-Почему?
Джен ответила не сразу. То ли она думала, то ли советовалась с кем-нибудь из своих.
- Так, просто.
И торопливо добавила:
- Но мутанты, особенно те, которые крутятся вокруг Клюшкина, могут в любую минуту просканировать тебя со всеми потрохами. И, пожалуйста, больше не спрашивай меня сейчас ни о чем, ладно? Давай-ка мы приведем в чувство родителей. И пора подключаться к миру, верно? Как бы ваши соседи не заподозрили чего неладного…
В первую очередь Джен занялась мамой. В этот процесс Риз не вмешивался. Потом они уже втроем отпаивали чаем папу. Чай был особенный, настоянный на убойной дозе циклобрюхсана, но мистер Шортэндлонг пришел в себя только после третьей чашки.
- Можно, я задержусь еще ненадолго? – мысленно попросила Джен Рональда Э-Ли-Ли-Доу, своего персонального ангела-куратора по всем вопросам.
- Вообще-то тебе давно пора, малышка, - ответил Рон. – Впрочем, ты же знаешь, я буду прикрывать тебя столько, сколько тебе потребуется.
- Мне пора! – коротко объявила Джен и растаяла в воздухе. Но тут же опять появилась. – Обещай мне, что будешь осторожен, как никогда!
