МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ УКРАИНЫ

ХАРЬКОВСКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ АКАДЕМИЯ

ГОРОДСКОГО ХОЗЯЙСТВА

МЕТОДОЛОГИЯ НАУЧНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ

КУРС ЛЕКЦИЙ

(для магистров всех специальностей Академии)

ХАРЬКОВ 2006

Методология научных исследований: Курс лекций для магистров всех специальностей Академии. Авт. Радионова Л.А. Харьков: ХНАГХ, 2006. 61 с.

Автор: Л.А.Радионова

Рецензент: В.И.Торкатюк,

А.А.Великих

Рекомендовано кафедрой философии и политологии,

протокол № 7 от 24 марта, 2005 г.

Введение

Система подготовки специалистов высшей квалификации включает в себя два основных уровня: бакалавр и магистр. Уровню бакалавра соответствует философская пропедевтика, основы философии. Уровню магистра – философские курсы общеметодологического характера. При этом необходимо иметь в виду, что научно-исследовательская деятельность базируется на различных философских методологиях.

Предлагаемый курс лекций посвящен проблемам методологии научных исследований, т. е. методам или способам познания, которые являются специфичными для науки и отличают ее от других способов, форм и приемов познания и постижения реального мира.

Научное знание можно изучать с двух точек зрения: во-первых, с позиции получения нового знания, т.е. в процессе деятельности по его достижению, во-вторых, как результат, как итог этого процесса, т.е. как существующее знание. Методы, используемые в этих целях, во многом будут отличаться друг от друга: соответственно, в первом случае выделяют методологию научного исследования, а во втором – методологию анализа существующего научного знания.

Данный курс лекций главное внимание уделяет методологии научного исследования, т.е. раскрытию принципов, методов постижения истины в процессе исследования. Предварительно рассматриваются общие вопросы эпистемологии как раздела философии, в котором изучаются проблемы природы познания; как она отличается от онтологии, исследующей всеобщие основы, принципы бытия. Показано, что с этой точки зрения учение Канта в той мере, в какой оно описывает условия достоверности познания, является эпистемологическим, точно так же, как проблемы значимости общих понятий Юма и Конта в связи с идеей причинности – эпистемологические проблемы.

Затрагивается также понимание эпистемологии в более узком смысле – как науки, критически оценивающей законы и основания различных наук и рузультаты познания с целью определения степени достоверности научной картины мира.

1. ФИЛОСОФИЯ КАК МЕТОДОЛОГИЯ

Каждая наука имеет свой метод. Однако философия выступает в качестве наиболее общей методологии, и в этом суть ее собственного метода. Можно сказать, что философский метод (от греч. methodos — путь, познание) есть система наиболее общих приемов теоретического и практического освоения действительности, а также способ построения и обоснования системы самого философского знания.

Как и методы других наук, он берет начало в практической деятельности людей и в своем истоке является отражением логики и закономерностей развития объективной действительности. Это относится, конечно, только к такой философии, которая опирается на науку.

Философский метод задает общие принципы исследования и, по словам Ф. Бэкона, сравним с факелом, освещающим путь. Однако различные философские школы и направления в соответствии со своей спецификой и пониманием предмета философии формулируют и используют различные философские методы. Плюрализму философских концепций соответствует и плюрализм методов. Общее, что свойственно им всем, — теоретическое мышление, выраженное в философских категориях, принципах и законах.

1. Переходя к более конкретному рассмотрению вопроса о методах философии, следует прежде всего указать на материализм и идеализм, которые выступают как наиболее общие подходы и способы рассмотрения бытия и познания. Теория познания с самого начала во многом определяется тем, что берется за первичное: материя или сознание, дух или природа, т.е. материалистические или идеалистические предпосылки. В первом случае общий процесс познания рассматривается как отражение в сознании объективной действительности, во втором — как самопознание сознания, абсолютной идеи, изначально присутствующих в вещах (объективный идеализм), или как анализ наших собственных ощущений (субъективный идеализм). Другими словами, онтология во многом определяет гносеологию.
2. Следующий аспект дифференциации философских методов —диалектика и метафизика.

Под диалектикой имеют в виду, прежде всего, учение о наиболее общих закономерностях и принципах развития бытия и познания, одновременно она выступает и общим методом освоения действительности. Хотя такое ее понимание было не всегда. Зарождение и начало становления диалектики связано с периодом античности. Этот этап часто характеризуют как стихийную, или наивную диалектику, подчеркивая, что взгляды первых философов на мир были во многом наивны. Но вместе с тем они рассматривали его непредвзято, в развитии и движении. Однако надо отметить, что уже тогда было разное понимание диалектики.

Так, материалист Гераклит в своем учении обращает внимание прежде всего на постоянное движение и изменение мира, на взаимный переход противоположностей в нем, т. е. в первую очередь на «диалектику вещей», на объективную диалектику. Жившие в этот же период идеалисты Сократ и Платон под диалектикой понимали искусство вести спор, диалог с целью выяснения понятий и достижения истины. Здесь идет речь о «диалектике понятий», о субъективной диалектике.

Таким образом, диалектика совместима как с материализмом, так и с идеализмом. В первом случае она выступает как материалистическая диалектика, во втором — как идеалистическая диалектика. Классическим представителем идеалистической диалектики (как и диалектического идеализма) является Г.В.Ф. Гегель, создавший систему диалектики как теорию и метод познания. А классики материалистической диалектики (равно как и диалектического материализма) К. Маркс и Ф. Энгельс придали ей целостный характер, распространив ее принципы не только на мышление, но и на природу и общество.

Диалектика возникла и развивалась наряду с метафизикой как противоположным ей способом мышления и познания. Ее особенность — тенденция к созданию однозначной, статичной картины мира, стремление к абсолютизации и изолированному рассмотрению тех или иных моментов или фрагментов бытия.

Метафизический метод характеризуется тем, что рассматривает предметы и процессы по одному принципу: либо да, либо нет. При рассмотрении движения метафизика тяготеет к сведению многообразных его форм к какой-либо одной. Причем чаще наблюдается сведение высшей формы движения материи к низшей. Так, например, для материализма Нового времени было характерно сведение различных форм движения материи к механической. Поэтому он и получил название механистического материализма, который, в свою очередь, является проявлением метафизического материализма.

Сам по себе метод познания, который предполагает рассмотрение предметов и явлений в статике, покое, а тем самым «упрощение» находящегося в постоянном изменении бытия, имеет полное право на существование. Метод абстрагирования, который при этом применяется, научен и используется различными дисциплинами. И если за покоем не забывается движение, за статикой — динамика, то такой элемент метафизики просто необходим в познании, ибо он выступает как необходимый момент диалектического познания. Методологическая ошибка возникает тогда, когда этот момент покоя или какая-либо одна характеристика, сторона предмета исследования вырывается из всеобщей взаимосвязи и взаимообусловленности и возводится в абсолют.

Следует также сказать, что опасность познанию представляет не только абсолютизация покоя, но и абсолютизация его противоположности — движения. И то и другое есть выражение метафизического способа исследования. И если в первом случае мы встаем на путь, ведущий к догматизму, то во втором — на путь, ведущий к абсолютному релятивизму. Для подлинной диалектики нет не только покоя без движения, но и движения без относительного покоя.

Помимо указанных методов философия включает в себя и другие. 3.Сенсуализм (от лат. sensus — чувство) — методологический принцип, в котором за основу познания берутся чувства и который стремится все знание вывести из деятельности органов чувств, ощущений, абсолютизируя их роль в познании (Эпикур, Гоббс, Локк, Беркли, Гольбах, Фейербах и др.).

4. Рационализм (от лат. ratio — разум) — метод, согласно которому основой познания и действия людей является разум (Декарт, Спиноза, Лейбниц, Гегель и др.):

5.Иррационализм — метод, который отрицает или, по крайней мере, ограничивает роль разума в познании, уделяет основное внимание иррациональным способам постижения бытия (Шопенгауэр, Кьеркегор, Ницше, Дильтей, Бергсон, Хайдеггер и др.).

6. Релятивизм (от лат. relativus — относительный) — методологический принцип, заключающийся в абсолютизации относительности познания, проистекающий из одностороннего подчеркивания постоянной изменчивости реальности и отрицания ее относительной устойчивости.

Бурное развитие науки и познания в последние десятилетия привело к осмыслению методологии как специализированной области знания. В ее рамках исследуются внутренние механизмы, логика и организация знания. В частности, рассматриваются критерии научности знания, проводится анализ языка науки, прослеживаются логика и рост научного знания, структура научных революций и др.

Все названные философские методы находятся между собой в диалектической взаимосвязи и образуют целостную систему, благодаря чему философия и выступает как общая методология познания и освоения мира. Но наряду с этим она выступает и как особая теория, имеющая свои категории, законы и принципы исследования. Эти два качества философии тесно взаимосвязаны между собой. Философская теория в силу всеобщности своих положений, законов и принципов выступает в то же время и как методология для других наук.

2. ФИЛОСОФСКОЕ УЧЕНИЕ О ЗНАНИИ

Речь здесь пойдет о философских проблемах познания, которые относятся к наиболее общим характери­стикам знания. Ими занимается эпистемология. Затем предметом обсуждения будет самая развитая и специализированная форма знания — научное знание. Это — область философии науки. Но прежде всего ответим на вопрос: в чем состоит ценность знания в человеческой жизни?

Индустрия знания. Два века назад знаменитый экономист и автор философских работ Адам Смит заметил, что «человека, получившего образование путем упорного труда, можно уподобить дорогостоящим машинам». Трудно отрицать, что знание, которым владеют люди, составляет и их личный, и общественный капитал. Чем, например, определяется благосостояние и уровень экономического развития Голландии, Японии или Швейцарии — стран, обделенных территорией и запасами сырья? Прежде всего их человеческими ресурсами — образованностью и мастерством.

В конце XX в. наиболее развитые страны начали переход от индустриального к постиндустриальному, информационному типу общества. Для последнего характерны повсеместное внедрение науко- и информационноемких технологий, постоянная минимизация энергетических, сырьевых, транспортных и других материальных затрат, бережное отношение к экологической среде, бурный рост индустрии знания, в которую перемещаются все больше и больше людей и ресурсов, в этой индустрии знания производится более половины национального продукта высокоразвитых обществ.

Отметим еще один момент: без определенного минимума знаний экономического, социального и политического характера у большинства граждан страны, без навыков их самостоятельного и рационального мышления невозможно существование устойчивого свободного и демократического общества. Всегда могут найтись люди, которые с помощью демагогии, пропаганды и идеологических мифов смогут сбить социальных «неучей» в толпу и вести их в любом направлении. Один из самых последовательных сторонников свободы и демократических идеалов в XX в. экономист Людвиг фон Мизес (1881-1973) в своей работе «Бюрократия» писал, что экономические и социальные знания нужны не только предпринимателям и политикам, но и самым простым людям, если они не хотят жить в рабстве.

Но помимо технологических применений и социальной пользы обладание знанием, разумеется, дает и чисто интеллектуальное удовлетворение.

Предмет эпистемологии и характер ее вопросов

Термин «эпистемология» происходит от древнегреческого слова «эпистеме» (episteme — знание). Эта часть философии изучает общие черты процесса познания и его результат — знание. Традиционно анализ знания входил как часть в теоретическую философию наряду с учением о бытии — онтологией. В классической новоевропейской философии этот анализ обычно осуществлялся в рамках общего учения о «человеческом разуме». Так, это было у Декарта, Локка, Лейбница, Юма, Канта — великих философов, заложивших фундамент наших представлений о познании. С середины XIX в. эта часть философии стала пониматься как особая философская дисциплина. Тогда ее обычно называли гносеологией (от древнегр. gnosis — гносис, познание) или теорией познания. В последние десятилетия чаще используется принятое в англоязычных странах слово эпистемология.

Эпистемология — это часть философии, которая изучает то, как мы получаем знание о разных предметах, каковы границы нашего знания, насколько достоверно или недостоверно человеческое знание.

Онтологизм, скептицизм и критицизм в эпистемологии

Онтологическая эпистемология. Онтология - учение о бытии. Придерживающиеся этого подхода философы сначала предлагают некоторую картину реальности, а потом объясняют, как и почему эту реальность может познать человек. Например, Платон, который создал одно из первых систематических учений о познании, считал, что основу всего сущего составляет особый мир идей или форм. Это была его онтология. Исходя из нее, он строил свою эпистемологию: объяснял, как именно идеи созерцаются человеческой душой и как это затем позволяет человеку познавать окружающий мир вещей. Основной аргумент против онтологической эпистемологии состоит в том, что ее сторонники сначала некритически вводят определенное знание о реальности, чтобы потом на этой догматической основе объяснить, что же есть и как возможно знание как таковое.

Начиная с XVII в., первенство онтологии над эпистемологией начали ставить под сомнение, учение о познании рассматривать как исходную философскую дисциплину. Это называется эпистемологическим поворотом. («Правила для руководства ума» Декарта, «Опыт о человеческом разумении» Локка, «Новый опыт о человеческом разуме» Лейбница, «Трактат о началах человеческого знания» Беркли, «Трактат о человеческой природе» Юма, «Критика чистого разума» Канта.)

Почему эти выдающиеся философы столь единодушно стали размышлять о человеческом разуме и человеческой природе, а не о вселенной и о Боге, как это делали их предшественники? Ими руководила простая, но далеко идущая идея. Мир, в котором существует человек, бесконечен и очень разнообразен. Человечеству не хватит ни времени, ни сил, чтобы познать его в этом многообразии. Однако тот инструмент, с помощью которого люди познают мир, — человеческие чувства и разум — конечны, обозримы и, как полагали эти мыслители, у всех людей практически одинаковы. Так проще и целесообразнее начать именно с них.

Если бы философия смогла разобраться в человеческой природе, понять, как мы познаем — преимущественно с помощью наших чувств (зрения, слуха, осязания) или путем чистого размышления, или как-то объединяя данные чувств с идеями разума, то нам было бы проще понять и познать все остальное. Впервые этот ход мысли можно найти у Декарта, но, возможно, ярче всех эту новую стратегию выразил во введении к «Трактату о человеческой природе» Юм:

«Несомненно, что все науки в большей или меньшей степени имеют отношение к человеческой природе и что, сколь бы удаленными от последней ни казались некоторые из них, они все же возвращаются к ней тем или иным путем. Даже математика, естественная философия и естественная религия в известной мере зависят от науки о человеке, поскольку они являются предметом познания людей и последние судят о них с помощью своих сил и способностей. Невозможно сказать, какие изменения и улучшения мы могли бы произвести в этих науках, если бы были в совершенстве знакомы с объемом и силой человеческого познания, а также могли объяснить природу как применяемых нами идей, так и операций, производимых нами в наших рассуждениях... Итак, единственный способ, с помощью которого мы можем надеяться достичь успеха в наших философских исследованиях, состоит в следующем: оставим тот тягостный, утомительный метод, которому до сих пор следовали, и, вместо того, чтобы время от времени занимать пограничные замки и деревни, будем прямо брать приступом столицу или центр этих наук — саму человеческую природу; став, наконец, господами последней, мы сможем надеяться на легкую победу и надо всем остальным» (Кн.1. М.:1995.С.49-50).

Уже в рамках эпистемологического поворота возможны два основных пути. Первый выбрали сторонники скептической эпистемологии. Самый знаменитый из них, Декарт, предложил начать с радикального сомнения: пока мы не докажем, что можем хоть что-то знать с полной достоверностью, мы не должны утверждать, что в мире нечто реально существует.

Другой путь предлагает критическая эпистемология. В ясном виде такой подход сформулировал Кант, который исходил из того, что люди обладают знанием и в науке, и в повседневной жизни. Но это знание окружено и переплетено с тем, что только кажется знанием, а на самом деле может быть или спекулятивной метафизикой (Кант называл ее «сновидением ума»), или ложной претензией на ясновидение («сновидение чувств»), или суждениями о том (например, о «мире в целом»), что выходит за границы возможностей человеческого знания. Критическим в данном случае будет подход, который выявляет основания различных феноменов знания, анализирует условия их возможности и подтверждает или, напротив, отвергает их претензии на роль знания. Один из крупнейших эпистемологов XX в. англичанин Бертран Рассел (1872 — 1970) писал в этой связи: «Критицизм стремится не к тому, чтобы отказаться — без достаточных на то оснований — от знаний, но к тому, чтобы рассмотреть каждую часть кажущегося знания по заслугам и удержать то, что будет казаться знанием и по завершении этого рассмотрения. Мы должны, конечно, допустить и после этого возможность ошибки, ибо безошибочность недоступна человеку. Философия может справедливо утверждать, что она уменьшает возможность ошибки, и что — в некоторых случаях — она низводит эту возможность до столь малых размеров, что ею можно пренебречь. Сделать большее не представляется возможным в мире, где случаются ошибки; и на большее не будет притязать ни один благоразумный защитник философии»'(Проблемы философии. СПб., 1914. С.112).

В каждой из рассмотренных позиций есть свой резон. Так, очень трудно говорить о познании, не предположив что-то о составе реальности. Кант, например, опирался на определенные допущения о природе человека (а это ведь тоже реальность); о существовании у него универсальных и априорных (доопытных) форм созерцания и мышления. В свою очередь, скептицизм является важным моментом всякого серьезного анализа знания: никакой из видов человеческого знания не является столь совершенным, чтобы его достоверность нельзя было поставить под сомнение. Но критическая позиция в эпистемологии является наиболее уместной и плодотворной, ибо она позволяет избежать как догматических допущений, так и чрезмерной подозрительности скептиков, отрицающих саму возможность для человека обладать знанием.

ЧТО ТАКОЕ ЗНАНИЕ?

Трудно, может быть, даже невозможно дать четкое определение того, что есть «знание». Дело в том, что, во-первых, это понятие является одним из самых общих, а таковым всегда сложно дать однозначное определение. Во-вторых, существует много различных видов знания, и их невозможно уложить в один ряд.

Приняв это во внимание, попробуем все же прояснить, что же такое знание. Обычно, когда мы говорим, что знаем нечто, мы полагаем, что имеем об этом «нечто» достаточно правильное и достоверное представление. Мы также убеждены в том, что наше представление не является заблуждением, иллюзией или только нашим личным мнением. Наконец, мы можем привести какие-то обоснования и аргументы, подкрепляющие это убеждение. Таким образом, в нашей обычной жизни мы считаем знанием такие убеждения, которые соответствуют реальному положению дел и которые имеют определенные основания.

Общий дух этого характерного для здравого смысла понимания знания сохраняется и в эпистемологии. Стандартная эпистемологическая трактовка того, что «субъект S знает некий предмет P», включает в себя следующие три условия:

1) условие истинности (адекватности) — «S знает Р, если истинно, что Р»

Я знаю, что Киев расположен севернее Одессы, если Киев действительно расположен севернее Одессы. Если же я утверждаю, что Волга впадает в Тихий океан, то это мое утверждение будет не знанием, а ошибочным мнением, заблуждением;

2) условие убежденности (веры, приемлемости) — «если S знает Р, то S убежден (верит) в Р». Когда я говорю, например, что знаю, что в Украине есть президент, то я верю, что он действительно существует. В обычных случаях знание, собственно, и есть такое убеждение или такая вера, их невозможно разделить. Представьте себе ситуацию: вы подходите к окну и видите, что идет дождь. Вы говорите: «Идет дождь, но я в это не верю». Абсурдность этой фразы показывает, что наше знание есть убеждение;

3) условие обоснованности — «S знает Р, когда может обосновать свое убеждение в Р» Это условие позволяет отграничить знание от счастливых догадок или случайных совпадений. Положим, вы спросили пятилетнего малыша: «Сколько планет в Солнечной системе?» — и услышали в ответ — «Девять». Скорее всего, вы решите, что он лишь случайно угадал верное число. И если он никак не сможет обосновать свой ответ, хотя бы ссылкой на то, что слышал это от мамы, то вы будете считать, что у него нет настоящего знания этого факта.

Итак, в соответствии с этой «трехчастной» трактовкой можно дать такое краткое определение: знание есть адекватное и обоснованное убеждение.

Виды знания.

Проще всего увидеть многообразие видов знания, если посмотреть, как слово «знать» используется в нашем языке. Рассмотрим такие предложения.

Я знаю, как играть на гитаре.

Я знаю, как починить этот автомобиль.

Я знаю Иванова десять лет.

Я хорошо знаю Киев.

Я знаю, что сумма углов треугольника равна двум прямым углам.

Я знаю, что кит — млекопитающее.

В этих, на первый взгляд, сходных предложениях слово «знаю» используется в существенно разных смыслах. В первых двух знание означает компетенцию, умение или возможность сделать что-то. В эпистемологии его называют «знанием-мастерством» или «знанием как». В следующих двух примерах знание — это «знание-знакомство». Оно предполагает способность опознать человека или некий объект. В последних предложениях знание — это «знание что», знание, которое выражает и характеризует некое состояние дел: наличие у предметов определенных свойств, отношений, закономерностей и т.п. Можно также сказать, что знание представляет здесь некоторого рода информацию.

В эпистемологии главное внимание уделяется анализу «знания, что». Ибо только его можно недвусмысленно оценивать как обоснованное и необоснованное, достоверное и недостоверное, истинное или ложное. А именно поиски способов обоснования знания, критериев его достоверности, истинности издавна были основным мотивом философского анализа знания.

Классический эпистемологический фундаментализм

Представление о том, что знание должно строиться на твердых, достоверных и безошибочных основаниях, является наиболее почтенной и влиятельной позицией в теории познания. Ее можно найти уже у античных философов, а в наиболее четком и программном виде она была декларирована в Новое время Ф.Бэконом, Р.Декартом, Дж.Локком. Это представление можно назвать классическим фундаментализмом, поскольку он доминировал в классической философии, принимается многими и до сих пор, а все альтернативы ему пока еще можно описать как более или менее серьезные отклонения от него.

В классическом фундаментализме все наши представления разделяются на два класса: те, которые основываются или выводятся из каких-то других, и те, истинность которых не основана и не связана с достоверностью и истинностью других положений. Можно сказать, что эти последние представления основаны на самих себе. Они-то и считаются последним основанием, фундаментом нашего знания. Предполагается, что в знании существуют некоторые твердые, не подверженные ошибкам базисные элементы, на которых как на фундаменте воздвигается с помощью логически контролируемых процедур — дедукции или индукции — надстройка всего остального знания.

Существуют два вида эпистемологического фундаментализма —рационалистический и эмпиристский. Наиболее известным представителем первого был Декарт, который полагал, что с помощью интуиции можно обнаружить настолько ясные, отчетливые и самоочевидные идеи, что в их достоверности невозможно усомниться. Они освещены естественным светом разума. Отправляясь от этих базисных идей, с помощью дедукции можно строить всю остальную систему знания.

В эмпиристском фундаментализме, отстаивающем значение естественного света опыта, в качестве базисных элементов берутся данные непосредственного чувственного опыта. Здесь получает свое выражение главный принцип эмпиризма — все наше знание является производным от нашего чувственного опыта. Только суждения, выражающие непосредственную фиксацию фактов с помощью органов чувств, являются самодостаточными. Напротив, все остальные суждения нуждаются в поддержке и могут получить ее только от суждений чувственного опыта. Вот как эту установку защищал Мориц Шлик (1882-1936), лидер Венского кружка, бывшего в 20-30-е годы цитаделью современного эмпиризма: «В любом случае независимо от того, какую картину мира я рисую, я всегда буду проверять ее истинность в терминах моего собственного опыта. Я никому и никогда не позволю отнять у меня эту опору: мои собственные предложения наблюдения всегда будут последним критерием. И я буду восклицать: «Что я вижу, то вижу!» (О фундаменте познания //Аналитическая философия. Избранные тексты. М.: Изд-во МГУ,1933. С.44).

Подчеркнем пункт, общий для обоих видов эпистемологического фундаментализма. Базисное знание, трактуемое в одном случае как ясные идеи разума, в другом — как данные непосредственного чувственного опыта, полагается на роль базисного потому, что оно истолковывается как абсолютно достоверное и в принципе не подверженное ошибкам. Именно поэтому оно, во-первых, может быть фундаментом и, во-вторых, от него достоверность и истинность могут транслироваться, распространяться на все остальное знание.

О «первичности»

Уже у Канта ясно виден отход от фундаментализма. Он считал, что ни чувственные восприятия сами по себе, ни одни только рациональные идеи не могут быть положены в основу знания. В «Критике чистого разума» он пишет об этом очень ясно: «Наша природа такова, что созерцания могут быть только чувственными, т.е. содержат в себе лишь способ, каким предметы воздействуют на нас. Способность же мыслить предмет чувственного созерцания есть рассудок. Ни одну из этих способностей нельзя предпочесть другой. Без чувственности ни один предмет не был бы нам дан, а без рассудка ни один нельзя было бы мыслить. Мысли без содержания пусты, созерцания без понятий слепы… Эти две способности не могут выполнять функции друг друга. Рассудок ничего не может созерцать, а чувства ничего не могут мыслить. Только из соединения их может возникнуть знание» (Соч.:В 6 т.Т.3. М.: Мысль, 1964. С. 155).

В современной эпистемологии вопрос о первичности тех или иных видов знания уже не связывается так непосредственно с «природой человека». Чаще стараются понять, в каком отношении определенное знание может рассматриваться как исходное и как связаны между собой основные виды знания.

К таковым обычно относят перцептивное знание (чувственно данное), повседневное знание (здравый смысл) и научное знание.

Можно сформулировать следующие тезисы о видах знания, входящих в этот треугольник:

1. Чувственные данные первичны в смысле данности, очевидности. Они выражают исходный контакт человека с реальностью. В этом отношении ничего более первичного нет.

2. Знание здравого смысла первично в концептуальном отношении. Именно в среде объектов обычного практического опыта сложился наш язык, сформировались наши основные понятия, в том числе и те, которые широко используются в науке.

3. Знание об объектах науки, особенно о микрочастицах (электронах, атомах и т.п.), первично в онтологическом отношении. Мы полагаем, что законы поведения этих объектов дают наиболее достоверное и согласованное объяснение того, что существует и происходит в мире, в том числе и того, почему в мире существуют камни, деревья, столы и люди — с их органами чувств и чувственными данными.

Мы получаем в нашем треугольнике такой тип взаимоотношений, когда каждый из основных видов знания необходим и первичен в определенном отношении. Одновременно ни один из них не образует самодостаточную, независимую от других сферу знания. Это относится и к самому простому виду знания — чувственному восприятию.

Перцептивное знание.

Простейшими элементами перцептивного опыта являются ощущения, возникающие в результате отдельных воздействий реальности на органы чувств. По количеству этих органов различают пять основных видов («модальностей») ощущений: зрительные, звуковые, осязательные (тактильные), вкусовые и обонятельные. Считается, что наиболее важной для человека является зрительная модальность, поскольку через нее поступает более 80% чувственной информации. В нашем сознании различные чувственные данные моментально и совершенно незаметно для нас объединяются в целостный образ предмета.

Это происходит в восприятии. В нем на основе ощущений разной модальности синтезируется устойчивый и, что очень важно, амодальный (т.е. инвариантный, один и тот же в разных модальностях) предмет чувственного опыта. Это основное свойство восприятия называется его предметным характером: мы воспринимаем не отдельные «картинки», а предмет как нечто целое и устойчивое.

С предметным характером тесно связаны такие свойства восприятия, как его константность и осмысленность, (например, «утко-кроликом» Витгенштейна).

Итак, перцептивное знание на самом деле включает в себя важные составляющие рационального характера. Мы видим не только глазом, но и разумом. Так, очевидно, что большинство из тех значений и смыслов, которые организуют восприятие, связаны с нашим языком и здравым смыслом.

Здравый смысл. Наивный реализм

Здравый смысл—это представления людей о природе, обществе, самих себе, складывающиеся под воздействием их повседневного жизненного опыта и общения.

Важно то, что для своего освоения здравый смысл не требует какого-либо предварительного знания. Он не является переинтерпретацией знания о вещах, уже известных нам каким-то иным образом. Мир впервые предстает в сознании человека в формах и понятиях повседневного здравого смысла. Именно поэтому мы можем говорить о его концептуальной первичности.

Некоторые философы, например Платон и Гегель, очень невысоко оценивали познавательное значение здравого смысла и считали, что наука и философия радикальным образом порывают с его «плоскими и вульгарными истинами» и строят свой, совершенно иной теоретический мир. Но такая позиция далека от реальности. Здравый смысл и естественный язык продолжают оставаться концептуальным истоком даже самых абстрактных теоретических построений и специализированных языков науки. «Вся наука является не чем иным, как усовершенствованием повседневного мышления» (Собрание научных трудов. Т. 4. М.: Наука, 1967. С. 200), — утверждал Альберт Эйнштейн, который в своей теории относительности, казалось бы, наиболее далеко отошел от обычных представлений здравого смысла. Хотя здравый смысл необходим и неизбежен в концептуальном отношении, то, что он утверждает о существовании и свойствах вещей, в определенном смысле является ложным. Это связано с наивным реализмом — общей эпистемологической установкой, встроенной в повседневное мышление.

Наивный реализм — это убеждение в том, что реально все, что нормальный человек воспринимает в нормальных условиях (при хорошем освещении, в подходящей перспективе и т.п.) и описывает общепринятым и соответствующим фактам языком.

Между тем наука говорит нам, что чудный запах розы есть суть лишь диффузии молекул определенных веществ в воздухе, что звуки и цвета — волновые процессы, что все эти цветные макрообъекты на самом деле являются композициями огромного числа бесцветных и беззвучных микрочастиц. Еще Демокрит учил, что мир вокруг нас лишь иллюзия, «кажимость», реальны только «атомы и пустота».

3. МЕТОДОЛОГИЯ ФИЛОСОФИИ НОВОГО ВРЕМЕНИ

Философское осмысление научной революции

Достигнутые научные результаты познания получили завершение в работах великого английского ученого Исаака Ньютона (1642—1727). Важнейшим научным достижением И. Ньютона было создание теории движения планет и связанное с этим открытие закона всемирного тяготения, положенного в основу физического обоснования гелиоцентрической системы. Знаменитые «Математические начала натуральной философии» вышли в свет в 1687 г., спустя 144 года после того, как Н. Коперник опубликовал свою систему мира. Эта система получила динамическое обоснование и стала прочной научной теорией.

С развитием научного естествознания возникла потребность в осмыслении методов познания и выработке методологии научного исследования. На путях решения этих проблем оформились два основных течения западноевропейской философской мысли XVII в. — эмпиризм и рационализм.

Эмпиризм (от греч. empeiria — опыт) — направление философской мысли, ориентировавшееся на опытное естествознание, считало источником знания и критерием его истинности опыт, прежде всего научно организованный опыт или эксперимент.

Рационализм (от лат. ratio — разум) — направление философской мысли, ориентировавшееся на математику, рассматривающее разум как источник знания и высший критерий его истинности.

Индуктивный метод Ф. Бэкона.

Родоначальником эмпиризма был английский философ и политический деятель Френсис Бэкон (1561—1626). В сочинении «Великое восстановление наук», название которого говорит само за себя, Ф. Бэкон ратует за восстановление наук, причем отмечает, что восстанавливать следует не те или иные учения древних, а дух смелого поиска, присущий их создателям. Стыдно было бы для человечества, считает Ф. Бэкон, после открытия многих стран, земель и морей терпеть, чтобы границы мира умственного были скованы в тесном кругу древних открытий. Поэтому следует привести границы мира умственного в соответствие с новыми открытиями и изобретениями.

Науку, знание он рассматривает как высшую ценность, обладающую практической значимостью. Свое отношение к науке он выразил в афоризме «Знание — сила», или (более точный перевод) «Знание — власть». Бэкон любил повторять: мы столько можем, сколько мы знаем.

Исходя из познавательных возможностей человека, которые включают в себя память, разум и воображение, Ф. Бэкон разработал классификацию наук. На памяти основывается история как описание фактов, на воображении — поэзия, литература и искусство вообще. Разум же лежит в основе теоретических наук или философии в широком смысле слова. Кроме философии в широком смысле слова Бэкон выделяет также и «первую философию», или собственно философскую науку, которая включает «естественную теологию» (косвенное познание Бога через факты природы), «антропологию» (философское учение о человеке) и «философию природы».

Главное затруднение в познании природы, по мысли Бэкона, находится сейчас не в предмете, не во внешних, не зависящих от нас условиях, а в уме человека, в его употреблении и применении. Суть в том, чтобы идти совершенно иным путем, иным методом.

Для Бэкона правильный метод — наилучшее руководство на пути к будущим открытиям и изобретениям, кратчайший путь к истине. Метод выступает как величайшая преобразующая сила, поскольку ориентирует практическую и теоретическую деятельность человека. Указывая кратчайший путь к новым открытиям, он увеличивает власть человека над природой.

Прежде чем восстанавливать науки, нужно вскрыть те факторы, которые привели к ее отставанию от жизни и опыта. Созидательной, положительной части новой философии должна предшествовать работа, направленная на выяснение причин, затемняющих естественный разум, его проницательность. Такими причинами выступают «идолы» (от лат. idola — буквально образы, в том числе искаженные). Идолами Бэкон называет заблуждение разума, искажающее познание. Среди них он выделяет как индивидуальные заблуждения, так и заблуждения, присущие человеческому познанию в целом.

Первый вид заблуждений — «призраки рода». Они вскормлены самой человеческой природой», являются следствием несовершенства органов чувств, которые неизбежно обманывают, однако они же и указывают на свои ошибки.

Второй вид заблуждений — «призраки пещеры» — происходит не от природы, а от воспитания и бесед с другими. По мнению Ф. Бэкона, каждый человек смотрит на мир как бы из своей пещеры, из своего субъективного внутреннего мира, что, конечно, сказывается на его суждениях. Преодолеть эти заблуждения можно при использовании коллективного опыта и наблюдений.

Третий вид заблуждений — «призраки рынка» — проистекает из особенностей социальной жизни человека, от ложной мудрости, от привычки пользоваться в суждениях о мире расхожими представлениями и мнениями. Они, по мнению Бэкона, наиболее тяжкие из всех, так как «они внедрены в разум согласованием слов и имен».

Четвертый вид заблуждений — «призраки театра» связан со слепой верой в авторитеты, ложные теории и философские учения. Они заслоняют глаза пеленой как катаракты, продолжают плодиться и, возможно, в будущем их будет еще больше. А потому «истина — дочь времени, а не авторитета» (Соч.В 2 т.Т.2. М.:Мысль,1977. С.48).

Очистив разум от призраков, следует выбрать метод познания. Бэкон характеризует методы познания как пути паука, муравья и пчелы. Паук выводит истины из разума, а это ведет к пренебрежению фактами. Путь муравья — умение собирать факты, но не умение их обобщать. Подлинный путь познания — путь пчелы, который состоит в умственной переработке опытных данных, подобно тому, как пчела, собирая нектар, перерабатывает его в мед.

Метод пчелы позволяет, по Ф. Бэкону, прийти к познанию природы вещей.

Каким же образом следует познавать вещи? Нужно начинать с выделения в вещи элементарных форм и познавать эти формы, сопоставляя их с фактами и данными опыта. Путь истинного познания — индукция (лат. inductio — наведение), т.е. движение познания от единичного к общему. Индукция, по Бэкону, — компас корабля науки.

Определяя индукцию как истинный метод, Бэкон вместе с тем не выступает против дедукции (лат. deductio — выведение) и общих понятий. Но они должны образовываться постепенно в процессе восхождения от единичных, опытных данных, фактов и не отрываться от опыта, эксперимента. Истинность общих дедуктивных понятий, по Ф. Бэкону, может быть обеспечена лишь постепенным индуктивным восхождением. Особенность индуктивного метода Ф. Бэкона — анализ. Это аналитический метод, основанный на «расчленении» природы в процессе ее познания. Познав первич­ные, простые элементы, можно постичь тайну природы (материи) в целом и тем самым добиться власти над природой. Влияние Ф. Бэкона на развитие науки велико, поскольку его философия явилась выражением духа экспериментального естествознания.

Рационализм в философии Нового времени

Особенности рационализма XVII в. связаны с ориентацией на математику как идеал научного знания. Из ориентации на математику прямо вытекало основное положение рационализма о том, что источником и критерием истины не может быть опыт, поскольку чувственный опыт ненадежен, неустойчив, переменчив. Рационалисты считали, что подобно тому, как математическое знание выводится и обосновывается рационально-дедуктивным путем, философское знание также должно выводиться из разума и обосновываться им.

У истоков западноевропейского рационализма — философия французского ученого и философа Рене Декарта (1596—1650), с которого, согласно Гегелю, начинается обетованная земля философии Нового времени и закладываются основы дедуктивно-рационалистического метода познания. Декарт известен также как автор исследований в различных областях знания: он заложил основы геометрической оптики, создал аналитическую геометрию, ввел прямоугольную систему координат, выдвинул идею рефлекса.

Р. Декарт был одним из тех мыслителей, кто тесно связал развитие научного мышления с общими философскими принципами. Он подчеркивал, что нужна философия нового типа, которая сможет помочь в практических делах людей. Подлинная философия должна быть единой как в своей теоретической части, так и по методу. Эту свою мысль Декарт поясняет с помощью образа дерева, корни которого составляет философская метафизика, ствол — физика как часть философии, а разветвленную крону — все прикладные науки, включая этику, медицину, прикладную механику и т.д.

В основании человеческого знания лежит философия, или метафизика, как было принято именовать философию в те времена. Для Декарта очевидно, что истинность исходных положений метафизики будет гарантировать истинность человеческих знаний вообще. Проблема заключается в том, как найти такое положение, истинность которого самоочевидна.

В своих поисках Декарт встал на позиции скептицизма, или сомнения во всем. Его скептицизм носит методологический характер, поскольку радикальный скептицизм нужен Декарту только для того, чтобы прийти к абсолютно достоверной истине. Ход рассуждений Декарта следующий. Любое утверждение о мире, о Боге и человеке может вызвать сомнение. Несомненным является только одно положение: «Cogito ergo sum» — «Мыслю, следовательно, существую», поскольку акт сомнения в нем означает и акт мышления, и акт существования.

Итак, положение «мыслю, следовательно, существую» — единственное положение, которое в принципе не вызывает сомнения, кладется Декартом в основу его философии. Сама философская система Декарта представляет собой яркий образец рационалистического метода познания, поскольку все философские утверждения выводятся им рационально-дедуктивным путем из единственного основоположения, из мыслящего субъекта.

Положение «мыслю, следовательно, существую» представляет собой соединение двух соответствующих идей: «Я мыслю» и «Я существую». Из положения «Я мыслю» следует, что «Я» есть нечто мыслящее, нечто духовное, или душа в терминологии Р. Декарта. Душа представляет собой некую непротяженную сущность или субстанцию. Собственная душа человека является первым предметом его познания. В душе содержатся идеи, одни из которых приобретены человеком в ходе его жизни, другие же являются врожденными.

Декарт считает, что основные разумные идеи души, главная из которых идея Бога, не приобретенные, а врожденные. А поскольку человек обладает идеей Бога, то предмет этой идеи существует.

Философия Декарта получила названия дуалистической, так как в ней постулируется существование двух субстанций — материальной, которая обладает протяженностью, но не обладает мышлением, и духовной, которая обладает мышлением, но не обладает протяженностью. Эти две не зависимые друг от друга субстанции, будучи продуктом деятельности Бога, соединяются в человеке, который может познать и Бога, и созданный им мир.

Декарт утверждает, что разум в состоянии извлечь из себя высшие идеи, необходимые и достаточные для осмысления природы и руководства поведением. Человек усматривает эти идеи «внутренним» зрением (интеллектуальной интуицией) в силу их отчетливости и ясности. Пользуясь далее точно сформулированным методом и правилами логики, он выводит из этих идей все остальное знание.

В работе «Рассуждение о методе» Декарт сформулировал основные правила, которым нужно следовать, чтобы «вести свой разум к познанию истины».

Первое правило: принимать за истинное то, что самоочевидно, воспринимается ясно и отчетливо и не дает повода к сомнению.

Второе правило: каждую сложную вещь следует делить на простые составляющие, доходя до самоочевидных вещей (правило анализа).

Третье правило: в познании надо идти от простых, элементарных вещей к более сложным (правило синтеза).

Четвертое правило требует полноты перечисления, систематизации как познанного, так и познаваемого, чтобы быть уверенным в том, что ничто не пропущено.

Таким образом, интуиция и дедукция из интуитивно постигнутого — это основной путь, ведущий к познанию всего возможного. В своей рационалистической методологии Р. Декарт предлагает идти от наиболее общих философских положений к более частным положениям конкретных наук, а уже от них — к максимально конкретным знаниям. Можно сказать, что рационалистический метод Р. Декарта представляет собой философское осмысление методологии математика.

Декартова программа построения системы знаний, покоящихся на едином основании, получила завершенное воплощение в философии голландского, мыслителя Бенедикта Спинозы (1632—1677). Главный труд Б. Спинозы «Этика» даже по форме построен как образец евклидовой геометрии: в нем сначала даются основные определения (например, определения Бога), затем аксиомы; после этого формулируются теоремы и дается их (краткое или развернутое) доказательство, касающееся принципов и правил поведения людей, понимания мира и его познания.

В отличие от дуалистической философии Р. Декарта, философия Спинозы имеет монистический характер, являясь учением об одной-единственной, притом абсолютно божественной, субстанции-природе, которая есть все, как и все есть субстанция.

Заключая причину своего бытия в себе, субстанция обладает бесконечным множеством атрибутов, или сущностных свойств. Субстанция одна, но атрибуты, качества, выражающие ее сущность, и способы, посредством которых она выражает свое бытие, бесконечны. Человек познает субстанцию через два ее атрибута — протяженность и мышление,

Окружающий человека предметный мир представляет собой, по мнению Спинозы, определенные состояния единой субстанции, или ее модусы, т.е. конкретные предметы и явления, которые существуют не сами по себе, а только в системе отношений друг к другу, т.е. в конечном счете к самой субстанции.

Субстанция и ее атрибуты составляют собой природу производящую, или naturo naturata, а модусы — природу произведенную, или natura naturans. Природа выступает одновременно и как субстанция, поскольку она есть творческое начало, и как модусы, так как является совокупностью природных явлений. Субстанция выражает единство мира, а модусы, или состояния субстанции, — его многообразие. Единство и многообразие — две стороны одной и той же природы.

В рамках многообразия каждая вещь, рассматриваемая как модус субстанции, есть одновременно и тело (модус атрибута протяжения), и соответствующая этому телу идея — модус атрибута мышления. Самый сложный модус субстанции — это человек, которому соответствует идея, мыслящая саму себя и свое тело.

Исследовав природу субстанции, Спиноза переходит к исследованию познавательной деятельности человека. Свое понимание отношения знания к внешнему миру он формулирует следующим образом: «Порядок и связь идей те же, что порядок и связь вещей» (Этика.Теорема 7.Часть 2.М.-Л.,1957.С41). Эта теорема, устанавливая зависимость «порядка и связи идей» от «порядка и связи вещей», указывает возможность истинного адекватного познания мира.

В противоположность Р. Декарту, утверждавшему о существовании у человека врожденных идей, Спиноза категорически отрицает их наличие. Вместе с тем он признает врожденную способность приобретать знания. Задача человека заключается в том, чтобы совершенствовать эту врожденную способность к приобретению знаний. В работе «Трактат об очищении интеллекта» Спиноза различает четыре способа приобретения знания, которые исчерпывают, по его мнению, всю познавательную деятельность человека. Он анализирует каждый из этих четырех способов познания с целью установления единственно научного метода исследования, при посредстве которого можно было бы познать самую сущность вещей.

Посредством первого способа познания мы получаем знания понаслышке. Этот способ Спиноза сразу же отбрасывает, упоминая о нем лишь с целью исчерпать все пути, по которым человек приобретает знания, а также потому, что этот способ — знания понаслышке — единственный метод религии, которая ссылается на авторитет священного писания и священного предания.

Вторым способом мы приобретаем знания из беспорядочного опыта, т.е. опыта, который не определяется разумом и называется беспорядочным потому, что наблюдение носит случайный характер. Этот способ познания Спиноза ограничивает житейским обиходом. Для истинно научного исследования такой метод не пригоден потому, что на его основе можно понять лишь случайные признаки, а не сущность. Поэтому этот способ должен быть исключен.

Третий способ приобретения знания заключается в нахождении причин на основании следствий или выведения сущности вещи из некоторого общего понятия. Этот путь познания, являясь научным, все же не дает внутренне достоверного, соответствующего объекту и строго необходимого знания, поскольку свойства вещи не воспринимаются непосредственно через сущность.

Четвертый способ познания есть познание, при котором вещь воспринимается единственно через ее сущность. Один только этот способ познания, который Спиноза называет интуитивным, дает нам, по его учению, безошибочное, адекватное, строго соответствующее сущности вещи знание.

Интуиция у Спинозы — не мистическая интуиция, а рационалистическое познание сущности вещи на основе постижения сущности субстанции.

Познание субстанции и познание модусов принципиально различны. Если в отношении модусов опыт имеет существенное значение, то в отношении субстанции и ее атрибутов он не существен.

Итак, Спиноза ограничивал познавательные возможности опыта несущественными свойствами вещей, тогда как их сущность может быть познана только рациональным путем.

Несмотря на внешне абстрактный характер рассуждений Спинозы о субстанции, атрибутах и модусах, его философия имеет ярко выраженную практическую направленность. Учение о субстанции — это и учение о человеке, о его нравственности, о мудром восприятии жизни.

«Свобода есть познанная необходимость», — так сформулировал Б. Спиноза путь человека к свободе. В результате человек приходит к такому состоянию, когда он не плачет и не смеется, а понимает необходимость и преходящий характер перипетий своей жизни.

Великий немецкий философ и математик, открывший дифференциальное и интегральное исчисление, Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646— 1716) отверг как дуалистическую трактовку бытия Р. Декарта, так и монистическое учение о субстанции Б. Спинозы. Он противопоставил им плюралистическую концепцию бытия как совокупности множества субстанций — монад.

«Монада есть не что иное, как простая субстанция, которая входит в состав сложных: простая, значит, не имеющая частей» (Соч.В 4т..Т.1.М.:Мысль,1983.С13). Таким образом, субстанция как исходное начало всего сущего должна обладать абсолютной простотой и неделимостью, а посему не может быть сложной, так как сложная субстанция зависела бы от простых; субстанция не может быть и протяженной из-за бесконечной делимости пространства.

Из простоты монад вытекает то обстоятельство, что они не изменяются в своей внутренней определенности под влиянием других монад. Каждая монада представляет собой некий замкнутый мир, отражая в себе при этом весь мировой порядок. Для преодоления изолированности монад Лейбниц вводит принцип предустановленной гармонии, исходящий от Бога, который обеспечивает внутренний порядок всего мира монад и превращает каждую монаду в «живое зеркало вселенной».

Лейбниц различает три вида монад по степени их развития:

• монады низшей степени развития, которые обладают лишь пассивной способностью восприятия, образуют физические тела, т.е. предметы неживой природы;
• монады души, обладающие ощущениями и представлениями, составляют растительный и животный мир;
• монады-духи, наделенные сознанием, находятся на высшей ступени развития. Они определяют природу человека.

Рационализм в учении Лейбница о монадах выразился в том, что постичь монады можно только разумом.

Столь же рационалистической является и теория познания Лейбница, в которой он предпринял попытку сочетания рационализма и эмпиризма при сохранении ведущей роли рационализма. Он выделяет два рода истин: «истины разума» и «истины факта».

«Истины разума» представляют собой врожденные идеи. Но Лейбниц в отличие от Декарта считает, что врожденные идеи не даны сразу ясно и отчетливо, а находятся в интеллекте в зародышевом состоянии и лишь постепенно развиваются до полного осознания. Они являются конструкциями разума и подчиняются строгим логическим и математическим правилам анализа, синтеза, приведения их к единству. Поэтому особенностью «истин разума» выступает их всеобщность и необходимость, что, прежде всего, характеризует логическое и математическое знание.

«Истины факта» не обладают необходимостью и всеобщностью. Они являются эмпирическими и случайными в том плане, что не могут быть выведены дедуктивным путем. Методом отыскания «истин факта» Лейбниц считает индукцию, для их «добывания» рассуждает Лейбниц, достаточно опереться на закон достаточного обоснования. К «истинам факта» он относит законы природы, открываемые естествознанием. Признавая роль «истин факта» в человеческом познании, Лейбниц тем не менее наделяет «истины разума» более высоким статусом.

Рационалистическая система Г.В. Лейбница явилась завершением рационалистической тенденции в философии XVII в. и предшественницей немецкой классической философии.

Сенсуализм Нового времени и критическая реакция на него

Джон Локк (1632—1704) — английский философ-просветитель и политический мыслитель —сформулировал основы эмпиризма, разработав сенсуалистическую (от лат. sensus — чувство, ощущение) теорию познания, а также идейно-политическую доктрину либерализма.

В своей основной работе «Опыт о человеческом разуме» Локк ставит главной целью исследовать человеческий разум, его способности, функции и пределы. Он убежден, что знание человеком своих познавательных способностей предохранит его от скептицизма и умственной бездеятельности. Согласно Локку, не существует прирожденных уму человека идей ни в теоретическом мышлении, ни в нравственных убеждениях. Разум не дан человеку сразу только в силу самого факта рождения; знания, идеи, принципы, по Локку, также «не вложены» Богом в человеческие души, но формируются благодаря собственным усилиям каждого человека.

Ни один человеческий разум, каким бы сильным и мощным он ни был, не способен сформулировать или изобрести идеи; единственным источником идей может быть только опыт.

Локк выделяет два основных источника идей: ощущения и рефлексию, выделяющую идеи как своего рода элементы разума.

Идеи ощущения возникают от воздействия на органы чувств тел, находящихся вне нас. Идеи ощущения Локк делит на два класса первичные и вторичные качества.

Идеи первичных качеств неотделимы от тел, находятся в них самих, т.е., говоря современным языком, объективно существуют. Это пространственные свойства, плотность, масса, движение, структура частиц и их сцепление, число.

Вторичные качества, к которым Локк относит цвет, вкус, звук, тепло, боль и т.д., в определяющей степени связаны с познающим субъектом и определяются его ощущениями, т.е. они возникают из встречи объекта с субъектом.

Второй источник идей — рефлексия, т.е. деятельность самого ума, когда он имеет дело уже не с внешними вещами, а получает возможность совершать с ощущениями различные действия, производить их обработку. Этот процесс, по Локку, совершается благодаря деятельности трех способностей души: соединения, сопоставления и абстрагирования, результатом чего становится формирование сложных и общих идей.

Исследовав источники идей, Локк затем ставит вопрос об истинности, ценности их для познания, т.е. для него это означало установить отношение идеи к действительности, так как познание носит истинный характер лишь тогда, когда идея соответствует действительности.

Локк считает, что все самые простые идеи — самые ясные и адекватные. Истинность и ложность принадлежит уже не идеям, а суждениям, так как истинность всегда предполагает утверждение или отрицание.

Истину Локк определяет как соединение идей или их знаков сообразно соответствию или несоответствию обозначенных ими вещей. Следовательно, в вопросе о достоверности познания Локк различает два вида знания: знание бесспорное, точное и достоверное и знание вероятное или мнение.

Бесспорное знание — продукт активной деятельности мышления, которое получается как результат рассмотрения в мысли наших представлений и отношений между ними.

Вероятным знанием считает такое познание, которое еще не прошло через сито мыслительной деятельности: суждения же доказываются ссылкой на подтверждающие их факты опыта.

По степени точности и бесспорности знания Локк различает три уровня познания: интуитивное, демонстративное и сенситивное. Самым достоверным познанием Локк считает интуитивное познание, основанное на обобщении внутреннего опыта.

На второе место ставит демонстративное, или доказательное знание, основой которого является обобщение идей, возникающих на основе внешнего опыта. На его основе познаются основные положения математики, этики, бытия Бога.

На третьем месте у Локка стоит сенситивное, или чувственное познание, которое ограничивается восприятием отдельных единичных вещей внешнего мира, т.е. на его основе мы убеждаемся в существовании других вещей.

Значение философии Дж. Локка в том, что он в противовес рационалистической концепции познания разработал сенсуалистическую теорию познания, впервые дал развернутую критику теории врожденных идей, исследовал способы образования общих понятий, уделил значительное внимание критическому исследованию разума, его ошибок и заблуждений.

4. МЕТОДОЛОГИЯ НЕМЕЦКОЙ КЛАССИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ. КАНТ И ГЕГЕЛЬ

Если предельно упростить исходную проблему кантовской гносеологии и способ ее решения, то их изложение может выглядеть так. Как возможно научное знание? Научное — значит закономерное, т.е. всеобщее и необходимое. Знание постигается в опыте. А человеческий опыт всегда неизбежно ограничен и, следовательно, в принципе не может дать знания всеобщего и необходимого. А вне опыта знания нет. Значит, наука невозможна?

Пытаясь спасти уверенность человечества в самой возможности существования научного знания, И. Кант строит свою гносеологическую систему. По этой системе у человека три познавательные способности: чувственность, рассудок, разум.

Чувственность — это познание мира с помощью ощущений. Рассудок есть способность логического мышления, т.е. умение оперировать категориями. Рассудок непосредственно с внешним миром не связан, он опирается на чувства, а без них — глух и слеп. Таким образом, знание есть синтез чувственности и рассудка.

Но остаются две характеристики, которые нельзя привязать ни к какому ощущению, — пространство и время. Они не даны в ощущениях, значит, их нет в опыте. Откуда же тогда эти категории в рассудке? Они априорны (лат. а priori — из предшествующего), гласит ответ Канта, т.е внеопытного происхождения.

Априорными философ называет формы нашей познавательной деятельности, которые как бы изначально встроены в чисто человеческий механизм познания. Это выражение некоторой соразмерности мира и человека, «вписанности» человека в мир. Это наша естественная способность структурировать, упорядочивать информацию о внешнем мире. От этого механизма нельзя избавиться — он подобен зеленым очкам жителей Изумрудного города, которые нельзя было снять! Но глядя на мир сквозь такие «зеленые очки» априорных форм чувственности и рассудка, нигде нельзя натолкнуться на отсутствие «зеленого цвета». И, следовательно, мы никогда не столкнемся с вневременными и внепространственными предметами. И не потому, что таких нет, а потому, что мы смотрим на мир через «пространственно-временные очки». Поэтому знание всеобщее (без исключений) и необходимое возможно (хотя добывается оно и не из опыта.) Поэтому наука может существовать. Но не любая. Существуют вещи, научное знание о которых невозможно в принципе. К ним относятся: Бог, душа, мир в целом, свобода и пр. Это область действия третьей познавательной способности человека — разума. Особенность таких понятий заключается в том, что они по природе своей не могут иметь предметного характера. Иначе говоря, они не выводимы из опыта. Их предметность лежит за пределами всякого мыслимого опыта: нельзя увидеть реальную бесконечность, нельзя обнаружить в природе Бога и т.д.

Но человеку свойственно стремление выйти за рамки опыта, что он, собственно, и делает, образуя понятия типа «свободы» или «бесконечности». Научное знание о них невозможно, но это не значит, что они не нужны. Мир как бесконечное целое не дан в конечном опыте и поэтому непознаваем. Но разум ведет себя так, как будто он познаваем, и это стимулирует конкретную научную деятельность. Но как только разум начинает истолковывать свои идеи (Бог, душа, мир в целом) как предметные, он тут же запутывается в противоречиях. Кант называет их «антиномии чистого разума» (антиномии, греч. antinomia — противоречие в законе — парные суждения, каждое из которых исключает другое. Например: есть предел делимости — нет предела делимости; мир имел начало во времени — мир не имел начата во времени). По Канту, это не логические ошибки, а следствие того, что разум выходит за пределы познавательных возможностей человека. Разрешать же эти антиномии философ предлагает различением мира «явлений» и мира «вещей в себе».

В познании объект всегда существует «для нас», т.е. открывается только теми своими сторонами, которые наши ощущения в состоянии воспроизвести. В остальных своих свойствах он «закрыт» для познания. Следовательно, понятие «вещь в себе» обозначает некую границу нашего познания, контуры которой определяются не «извне», а «изнутри», т.е. полагаются самим познанием как предел своих внутренних возможностей. В субъект-объектном отношении сам субъект познания не может выйти за его пределы и посмотреть на это отношение как бы со стороны. Он в любом случае останется «внутри» познавательного отношения. Ибо как только предмет попадает в сферу внимания субъекта, он из «предмета самого по себе» становится «предметом-для-нас», и потому вне наших представлений не существует. Нарушить эту границу, разделяющую «явление» и «вещь в себе» (феномен и ноумен), нельзя по определению, так как она характеризует различия только внутри представлений, а не различия между представлениями вообще и тем, что находится за их пределами.

Общий итог гносеологических изысканий И. Канта можно сформулировать так: суть научного познания заключается не в пассивном созерцании его предмета, а в деятельности по его конструированию, порождающей идеализированные объекты, которые только и могут быть предметом науки.

Кантовская гносеология, по замыслу автора, была призвана разрешить вспыхнувший в XVII в. конфликт между эмпиризмом и рационализмом. В этом споре, по И. Канту, частично правы обе стороны. Рационалисты правы в том, что опыт не может дать знания всеобщего и необходимого. Правы и эмпирики: только опыт дает действительное знание предмета. Выход же из этой противоречивой ситуации состоит в том, что претендующие на всеобщность категории нашего сознания (причинность, необходимость и т.д.) являются не содержанием, а формами опыта. Причем формами уже готовыми, существующими до всякого опыта и определяющими саму возможность какого бы то ни было опыта. Чувственные впечатления наносят свои письмена не на «чистую доску» нашего разума, а на уже разграфленную, заранее подготовленную. И без этой предварительной «разграфки» никакого опыта не будет, а будет только хаотичный и, следовательно, лишенный смысла набор ощущений.

Иначе говоря, кантовский априоризм зафиксировал, что ощущения сами по себе не способны породить концептуальное, смысла, понятий. И, значит, в сознании есть нечто большее, нежели просто чувственный материал, подступая к наблюдаемым вещам, люди уже вооружены определенными концептуальными инструментами — априорными категориями рассудка.

Это не значит, что человек произвольно приписывает реальному миру свои субъективные характеристики. Именно от этой опасности И. Кант и предостерегал. Это означает лишь то, что человек может постигать мир только в меру своих познавательных способностей и поэтому не может рассчитывать на абсолютное знание.

Мир устроен каким-то определенным образом. И существует он вне и независимо от сознания человека. В этом Кант ни секунды не сомневается. Но устройство мира в целом есть некий абсолют, изначально превосходящий все мыслимые возможности человека. Поэтому он и непостижим. Именно этот абсолют Кант и называет «вещью в себе». О его существовании точно знать ничего нельзя. О нем можно лишь догадываться по неизбывности устремлений людей к Богу, неиссякаемости веры в бессмертие души и неумолимости нравственного закона внутри нас.

Другой областью философии, прославившей имя И. Канта, была этика — учение о морали. Если возможна этика как наука, рассуждал немецкий философ, то ее выводы (моральные нормы) должны носить всеобщий и необходимый характер. Но в опыте этого достичь нельзя, значит, требования морали внеопытного происхождения — они априорны. А если априорны, то и абсолютны: если, например, «не лги» — то никому, никогда и ни при каких условиях. Это — нравственный закон, который дается разумом. Но человеческая воля руководствуется не только разумом, на нее «давят» и многие эмпирические обстоятельства: польза, выгода, страх и пр. Поэтому нравственный закон необходимо принимает форму категорического императива — принудительного повеления, предписывающего человеку поступки, которые хороши сами по себе, без учета возможных целей или обстоятельств. Поэтому его формулировка у Канта носит абстрактно-универсальный характер:

«Поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом» (Собр.соч.В 6 т.Т.4.Ч.1. М.:Мысль,1965. С.260).

Категорический императив И. Кантом формулируется и в другой форме: «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого так же, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству» (Там же, с.270).

Иначе говоря, подлинно нравственным может быть признано только такое действие, в котором высшей целью является человечество (в лице каждого человека). Только эта цель наших действий абсолютна. Все прочие — относительны.

Категорический императив — объективный принцип нравственности. Субъективным же ее принципом, т.е. собственно мотивом нравственного поведения, является долг. Долгом И. Кант считает необходимость действия исключительно из уважения к нравственному закону, который в этом случае становится прямым и непосредственным мотивом поведения. Любовь матери к своему ребенку, взаиморасположение друзей, увлечение искусством, честная торговля — социально одобряемые формы поведения. Но они не могут быть признаны чисто нравственными: ведь все это человек будет делать и без нравственного закона, просто по склонности. А вот если эмпирические интересы индивида приходят в противоречие с требованиями долга, а человек все равно продолжает ему следовать — вот это будет подлинно нравственное поведение. (Если, к примеру, торговля приносит убыток, но купец не поддается соблазну возместить его обманом, а продолжает торговать честно.) Как иронически заметил Ф. Шиллер, у Канта человек нравственно поступает лишь тогда, когда он следует долгу с отвращением в душе.

Моральный долг как субъективный мотив поведения должен быть соразмерен абсолютному и безусловному характеру нравственного закона (категорического императива). Поэтому только поступок во имя долга (а не ради удовольст­вия, счастья, успеха) может быть назван нравственным.

Но ведь как часто требования долга идут вразрез с соображениями выгоды, удовольствия, даже безопасности человека. И порою успеха добиваются совсем не те, кто свято следует нравственному долгу. Как же совместить одно с другим, как вознаградить добродетель? Кант отвечает на этот вопрос тремя постулатами практического разума. Добродетель не останется без награды при трех непременных условиях: а) Бог существует; б) душа бессмертна, в) воля свободна. Теоретически они недоказуемы, но практически необходимы. Ибо только в этом случае нравственное устройство мира можно признать разумным. А в это И. Кант свято верил.

ДИАЛЕКТИКА ГЕГЕЛЯ

Общий «вес» вклада Гегеля в развитие философии в первую очередь определяется разработкой диалектического метода. Под диалектикой в данном случае следует понимать теорию развития, в основе которого лежит единство и борьба противоположностей, т.е. становление и разрешение противоречий. «Противоречие есть критерий истины, отсутствие противоречия — критерий заблуждения» — этот вызывающий тезис, защищавшийся Гегелем в его диссертации 1801 г., можно считать ключевым для понимания гегелевской диалектики. «Противоречие есть корень всякого движения и жизненности: лишь поскольку нечто имеет в самом себе противоречие, оно движется, обладает импульсом и деятельностью», — утверждает философ.

Противоречие есть единство взаимоисключающих и одновременно взаимополагающих друг друга противоположностей. Возникающие в этом взаимоисключении напряжение, конфликт и служат источником движения и развития любой вещи. Причем развитие осуществляется не в произвольном порядке, а по определенному правилу: утверждение (тезис), его отрицание (антитезис), отрицание отрицания (синтез, снятие противоположностей).

Термин «снятие» здесь означает, что первые две стадии развития предмета преодолены, изжиты, оставлены, но одновременно и сохранены, воспроизведены вновь, объединены в новом, высшем качестве. Это касается и гегелевской трактовки взаимоотношений различных философских систем: они сменяют друг друга, наращивая все новые открытия, которые не пропадают во времени, а переходят из одной системы в другую, причем каждый раз в новом качестве (т.е. меняется место и значение того или иного фрагмента знания в общей картине мира).

Составляющая первооснову мира абсолютная идея также обязана подчиниться триаде — тезису, антитезису и синтезу. Сначала она выступает в виде чистых логических сущностей («Наука логики»), затем в форме инобытия или природы («Философия природы») и, наконец, в различных формах духа — праве, нравственности, искусстве, религии и т.д. («Философия духа»).

«Чистые логические сущности» первой фазы развития абсолютной идеи — это просто логические законы и категории, т.е. наиболее общие понятия, универсальные формы мышления, в которых воспроизводятся предельно общие связи и отношения нашего бытия (общее и единичное, необходимое и случайное, причина и следствие и т.д.). Непревзойденная до сих пор оригинальность гегелевской мысли заключается в том, что категории мышления не просто выстроились в определенном системном порядке (таких систем начиная с Аристотеля было создано немало), но и пришли в движение, как бы «ожили», стали «текучими», взаиморефлексируюшими, порождающими и обусловливающими друг друга. Иными словами, Гегель демонстрирует саморазвивающуюся систему понятий, поднимающихся от простого, абстрактного, безличного к конкретному, сложному, содержательному исключительно за счет собственных возможностей, т.е. силою логики, мысли, духа. Двигательную же силу понятиям придают все те же диалектические принципы: внутренней противоречивости, отрицательности, всеобщей взаимосвязи и т.д.

Начинается, к примеру, логика Гегеля с категории «чистого бытия» — самой бедной содержательно, предельно абстрактной и неопределенной категории. Ведь о «чистом бытии» в принципе ничего нельзя сказать, кроме того, что оно есть, существует. Неопределенность и бессодержательность этой категории позволяют приравнять ее к другой не менее абстрактной категории — «ничто» (ведь и ее мы практически никак не можем содержательно охарактеризовать). «Ничто» отрицает «чистое бытие вообще».

Постоянный же переход чистого бытия в ничто, и наоборот, есть «становление», третья категория, выражающая синтез «чистого бытия» и «ничто». Внутри «становления» уже заложено противоречие, поскольку оно может быть как разрушительным (переход от бытия к ничто), так и созидательным (переход от ничто к бытию). Поэтому «становление» разделяется на категории «уничтожение* и «возникновение», которые, в свою очередь, порождают категорию «наличное бытие». Это уже бытие с некоторой степенью определенности, и, следовательно, мы имеем дело с категорией «качества», т.е. «тождественной с бытием определенностью». Качественная характеристика бытия неизбежно тянет за собой «количество», а их противоречивое единство дает категорию «мера» (т.е. некие пределы, внутри которых изменение количества не ведет к смене качества).

Вот таким примерно способом и строится в «Науке логики» гегелевская система категорий диалектики, которые, по Гегелю, существуют объективно, составляя некий духовный каркас или, точнее, русло развития мироздания в целом, а также культуры человечества. В понятиях у Гегеля как бы изначально присутствует конкретное содержание всех вещей и процессов нашего мира, в существовании которого понятия лишь проявляются, обнаруживаются.

Наверное, из-за того, что в воззрениях Гегеля природе, материальному миру (без человека) в развитии во времени было отказано, «Философия природы» получилась у немецкого мыслителя наименее оригинальной.

Более плодотворной и богатой глубокими мыслями оказалась «Философия духа», или учение об обществе, изложенное не только в названном произведении, но и в «Философии права» (1821).

Поскольку история человечества есть проявление «мирового духа», развивающегося строго логично и закономерно, то, очевидно, что она не может рассматриваться как набор случайных событий. В ней также есть определенный порядок, последовательность, закономерность, т.е. «разум».

5. Научное знание. Критический, научный реализм

Хотя ученые и признают, что в своей деятельности опираются на здравый смысл, они подчеркивают, что единственно надежным средством достижения истинного знания о мире является научное исследование, в котором данные наблюдений и экспериментов истолковываются и объясняются с помощью специальных средств — научных теорий. Эпистемологической установкой науки также является реализм, но только не «наивный», как в здравом смысле, а «научный», или «критический» реализм.

Согласно научному реализму подлинным онтологическим статусом обладают только такие объекты — предметы, процессы, свойства, взаимосвязи — которые полагаются и описываются научными теориями. Иными словами, не перцептивный опыт с его чувственными данными, не здравый смысл с его наивным реализмом, не философия с ее таинственными субстанциями и категориями, а позитивное научное знание говорит нам о том, какие именно объекты существуют в мире и каковы их подлинные свойства.

Важным моментом в реализме науки является его критический характер. В нем уделяется большое внимание критическому анализу методов познания, способам подтверждения и обоснования знания.

Научное знание открыто для эпистемологической критики. Научные теории являются продуктом человеческой изобретательности и, как таковые, они подвержены ошибкам подобно любым другим результатам деятельности человека. Теории в этом смысле — лишь предположения о реальности, которые могут меняться и на самом деле довольно существенно изменяются в ходе исторического развития науки. Обнаружился также существенный факт: для любой определенной области действительности всегда можно построить несколько теорий, объясняющих все наблюдаемые явления, но отличающихся по своим онтологическим допущениям, т.е по тем объектам, которые они полагают как реально существующие.

Истина и достоверность

Эти понятия на протяжении веков были одними из центральных в философском изучении познания. «Что есть истина?» — вопрос Понтия Пилата к Христу - был и остается также и одним из главных вопросов философии.

В общефилософском смысле проблема истины шире вопроса о истинности знания. Так, мы можем говорить о «истинном образе жизни», о «истинной красоте». В более узком эпистемологическом смысле под истинностью понимается точное и достоверное отображение реальности в знании. Именно так истину понимал еще Аристотель, сформулировавший так называемую классическую концепцию истины, являющуюся основной и до сих пор.

Согласно этой концепции, истина есть соответствие представлений или утверждений реальному положению дел. Поскольку главной здесь является идея соответствия (корреспонденции), то эту концепцию истины называют еще «корреспондентной теорией истины».

Казалось бы, классическая теория истины настолько ясна, что не может порождать каких-то серьезных проблем. Длительное время к ней апеллировали как к чему-то очевидному и само собой разумеющемуся. Однако постепенно стали выявляться слабые стороны этой теории.

Во-первых, дискуссии вызывала неопределенность понятия «соответствие». Как можно сравнивать знание, которое является идеальным, с вещами, которые суть материальны? На самом деле мы сравниваем знание с фактами, но факты также выражаются в некоторых утверждениях. Таким образом, мы устанавливаем лишь соответствие одних утверждений другим. Во-вторых, как быть с утверждениями типа «энергия сохраняется», «все имеет причину» и т.п.? С какого рода реальными объектами или фактами можно соотносить подобные утверждения, которые относятся ко всему на свете? Наконец, можно указать на плюрализм истины.

И другие трудности корреспонденткой теории истины привели к тому, что многие стали считать, что истина - это только регулятивная идея, некоторый идеал, к которому нужно стремиться, но достичь и удостовериться в котором невозможно. В этой ситуации появились также иные, чем классическая, концепции истины: когерентная и прагматистская.