И.ШАМОВ

ЛИБРЕТТО

СНОВИДЕНИЙ

МАХАЧКАЛА 2001

И.ШАМОВ

ЛИБРЕТТО

СНОВИДЕНИЙ

МАХАЧКАЛА 2001

ББК 54.5

Ш 19

И.ШАМОВ

ЛИБРЕТТО

СНОВИДЕНИЙ

Махачкала: Издательство «Юпитер»,2001, 288 с.

В книге – старые и новые фантазийные сны автора, воспоминания о встречах и общении с известными людьми, публицистические и полемические выступления. Книга рассчитана на широкого читателя.

(С) И.А.ШАМОВ, 2001

(С) Издательство «Юпитер», 2001

ISBN 57895-0087-0

Фэнтези (СНЫ)

НЕСКОЛЬКО СЛОВ О СНАХ (ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ)

Что такое эти «фэнтэзи»? Да это истинные сны, те сны, что снятся почти каждую ночь, которые превращают ту часть нашей жизни, что мы проводим во сне, в изумительное время путешествий и приключений, где мы видим то, что никогда прежде не видели, где мы делаем то, что никогда прежде не делали, где любой из нас может вершить великие дела, видеть странные народы и государства, где нет никаких препятствий для свершения любых подвигов и свершений, где вам все по плечу, где любимой вашей может быть любая женщина, где наши жизненные «можно» – «нельзя» не имеют никакой силы, где события смелее любой фантазии или детектива.

К сожалению, сны наяву и сны на бумаге – как небо и земля. Как только берешься за перо, – оно тут же наказывает тебя. Вот в голове у тебя был яркий, красочный, потрясающий сон, а на бумаге – одно бесцветье. Все равно, что опера на бумаге – есть либретто, нет музыки. Или жизнь. Вот она перед тобой. Яркая, сочно- красочная. А начнешь ее разглядывать, – цвет пропал, одно бесцветье.

Примечание. В ряде рассказов имена собственные и фамилии некоторых персонажей совпадают с таковыми моих знакомых и друзей. Прошу не воспринимать это серьезно – может быть это, так и было, а может быть и нет - мало ли, что можно нафантазировать.

Армяне

Усталый возвращаюсь с работы домой. Подхожу к дому и замечаю удивительную картину: прямо у стены нашего дома расположилось трое мужчин. Один, в середине, лежит на разложенной кресло - кровати. Он лежит на спине, укрыт одеялом и видна одна только голова. Рядом с ним, лицом ко мне расположился другой. Он полулежит на двух составленных креслах, одеяло скомкано и лежит у него в ногах. Третий тот, что поближе ко мне, стоит спиной и возится в шашлычнице чем-то вроде кочерги. Дрова уже прогорели, идет небольшой дымок и жар доходит даже до меня.

Мужчины - люди армяно - греческого склада - плотно сбитые, невысокие, с массивной головой, крупными, грубоватыми чертами лица, высокими прическами очень густого, слегка вьющегося волоса. Все они пожилого возраста, волосы у них с довольно выраженной проседью.

Тот, что стоит ко мне спиной и тот, который расположился на двух креслах о чем-то громко переругиваются между собой. Тот, что в середине, видимо, спит. Вдруг мужчина с кресел вскакивает, хватает что-то с пола и набрасывается на того, что возится у мангала. Тот защищается и отбивает удары тем предметом, что он держал в руке. Вначале мне кажется, что у них в руках шпаги, но присмотревшись обнаруживаю, что это смычки. Неожиданно они перестают наскакивать друг на друга, стоящий спиной снова занялся мангалом, а другой откуда-то достал скрипку и начал наигрывать на ней какую-то мелодию.

Я удивленно смотрю на эту картину и думаю: «Что это за люди? И почему они расположились здесь? » и начинаю подниматься по лестнице дома... И тут же оказывается, что я уже лежу в постели, постланной, как это было принято у нас в Кубачи, прямо на полу. Я еще не сплю, нахожусь в стадии сладкой полудремы. Левая моя рука покоится на нежной женской груди. И тут чувствую, что кто-то прильнул ко мне. Каким-то шестым чувством знаю, что это жена. От нее исходит томное желание, она нежно обнимает меня. И вдруг в голову мне приходит мысль - «если жена лежит справа от меня, то на чьей же груди лежит моя левая рука»? Не получив ответа на этот вопрос я поворачиваюсь к жене. Она лежит на спине, закинув руки за голову и улыбаясь мне. Я хочу прильнуть к ней, обнять ее, но тут оказывается, что она по самую шею погружена в какую-то желтоватую опалесцирующую жидкость. Она прозрачна и через нее видно нагое, красивое тело жены. Я пробую жидкость на язык и ощущаю вкус ароматного крепленного вина. Я не удивляюсь этому, лишь думаю, как вино держится здесь не разливаясь. Мною овладевает страстное желание. Слегка приподнявшись целую жену в губы. Вдруг она вскакивает и стремглав уносится куда-то. И вовремя, ибо тут же открывается дверь и в нее вваливается тот армянин, что расположился во дворе на двух креслах. Не говоря ни слова, он идет к противоположной от той, где лежу я, стене и ложится там на пол. Теперь я вижу, что у той стены стоит наша старая пружинная кровать и на ней спит моя мать, а рядом с ней, но на полу, спит бабушка.

Не успел я все это рассмотреть, как следует, как вновь распахнулась дверь и в комнату вошел какой-то мужик в черном пальто с капюшоном, который был накинут на голову, из-за чего совершенно не вижу его лица.

Я вскидываюсь и кричу:

-Кто Вы, черт возьми, и что тут поделываете?

Мужик вдруг слегка пнул меня в живот ногой, обутой в тяжеленный, альпинистского типа, ботинок и сказал:

-Помолчи, это же я, - и скинул капюшон.

Я тотчас узнал в нем одного из своих знакомых. Я встал, чтобы поздороваться с ним, но не успел этого сделать, как дверь отворилась снова и в нее ввалилась толпа мужчин. «Боже мой, - подумал я. - Как они все тут разместятся?» Вопрос решился сам собой - просто я проснулся.

БЕГ ГОЛЫШОМ

Я бегу по спускающейся вниз, широкой дороге, мощенной ровными плитами пористого камня, напоминающего армянский туф. Подсознание говорит, что, возможно, это не дорога, а зал. Хотя я не смотрю по сторонам, все же шестым чувством чую, что с обеих сторон где-то там есть стены. В то же время свет кажется дневным, как будто светит неяркое солнце. Дорога довольно ровная, хотя местами встречаются небольшие выщербленные участки. По ней навстречу мне идет много людей. На мне нет ничего из одежды, и я бегу прикрывшись одной рукой, как Адам. Приближаясь к очередной группе идущих навстречу мне, я каждый раз смущаюсь, жду реакции. Однако никто не обращает внимание на мой «костюм». Наоборот, я вижу среди идущих много знакомых лиц, и они, кто взмахом руки, кто улыбкой приветствуют меня. Я даже думаю «Может это я себя так вижу, а со стороны это не так». Однако, вскоре одна знакомая девушка выводит меня на чистую воду. Я увидел ее издали, вот мы приблизились друг к другу и я невольно замедлил свой бег. Она также приостановилась, слегка зардевшись посмотрела на меня и воскликнула:

_ О, Ибрагим, какая красивая у тебя фигура!

Тут уж я смутился по настоящему и, не ответив ничего, припустил дальше… И, неожиданно, оказалось, что я уже бегу назад, также голышом, но с охапкой одежды, которую я прижимаю к груди обеими руками. Одежда хотя бы спереди прикрывает меня и я бегу уже более уверенно…

Я добегаю до какой-то двери, открываю ее, и, … оказываюсь сидящим за большим, круглым, с черно-вишневой полировкой, столом. Я нормально одет, вокруг много друзей. Часть из них также сидит за столом, другие в хлопотах - куда-то уходят, возвращаются, накрывают стол. Вскоре все уселись, однако тут выяснилось, что выпивки очень мало. И тут во мне возник внутренний голос «бутылки в столе, под левой рукой». Я посмотрел на стол, однако не увидел ни малейшего признака какой-либо дверцы в столе. Все же я взял нож с острым концом и начал слегка ковырять по столешнице. Сначала это не дало никакого эффекта, однако, вскоре кончик ножа поддел что-то. Я слегка натужился, неожиданно в столешнице сначала образовалась трещина, а затем большой кусок столешницы отогнулся и нашим удивленным взорам предстали несколько стоящих в столе бутылок. Я вынул одну из них. Это была приземистая, пузатая, круглая, напоминающая кувшин с узким горлышком стеклянная бутылка. Этикетки на бутылке не было, но видно было, что в ней находится добротное красное вино. Я тотчас же передал бутылку сидящему справа моему другу и начал вынимать остальные…

Мы наслаждались трапезой и вином, когда кто-то сказал:

-А я носом чую запах хорошего коньяка, - а мой сосед справа сказал, обращаясь ко мне:

• Да ты же, кажется, привез коньяк.

И тут я вспомнил, что я, действительно, привез баллон разливного дербентского коньяка прямо из заводского подвала.

Я поднялся с места, прошел вглубь комнаты, нашел там, у стены, баллон, взял его в руки и направился к столу. Тут неожиданно потух свет. Не ожидавший этого, я по инерции продолжил движение и зацепился за что-то ногой. От неожиданности я качнулся вперед и, несмотря на все попытки удержать его, баллон выскользнул из рук, раздался звон разбитого стекла, меня всего обдало брызгами и я …проснулся. На улице дул ветер, оставленная открытой на ночь форточка была захлопнутой, а стекло разбито вдребезги…

БЕЖЕНЦЫ

Все началось с мусорной площадки. Она располагалась на заднем дворе больницы и каждый раз, возвращаясь с работы, я должен был проходить мимо нее. На этот раз, поравнявшись с баками, я заметил на земле возле одного из них цветастую фланелевую рубашку. Я удивился тому, что ее выбросили - она была достаточно новой и красивой. «Взять что - ли, хотя бы на тряпки для машины»? подумал я. Однако воздержался - удерживали близость больницы, возможность того, что рубашка с какого-то больного.

Пока я стоял и думал обо всем этом произошло странное явление - вначале дунул сильный ветерок и к рубашке откуда - то присоединилась довольно таки хорошая женская кофта, затем еще и еще. И тут вдруг оказалось, что я стою вовсе не возле мусорки, а в чьем-то дворе. Весь двор был завален самым разнообразным домашним скарбом - стояли шифоньеры с открытыми дверцами, из которых выглядывала одежда, одежда грудой лежала и на полу. Были тут также и столики, на которых стояла различная посуда и много кое - чего еще. И тут же стояла женщина, которая деревянной шваброй как раз и толкала эти самые кофты и рубашки.

Я стоял и смотрел на удивительную картину, женщина продолжала свою странную уборку. Видя мое удивление и недоумение она горестно и кратко пояснила:

-Да, беженцы мы, беженцы.

-Беженцы? - удивился я. - Вроде войны нет, какие же беженцы?

-Нет войны, - в свою очередь удивилась она. - А вы, что, приезжий?

-Почему приезжий? Коренной махачкалинец.

-Тогда вы не можете не видеть, что творят в городе эти надирыхачилаевы...

-Ах, вот Вы о чем, - сказал я.

Женщина продолжала свою странную уборку, а я все не уходил, и смотрел на посуду, стоящую на одном из столов. Я неплохо разбираюсь в старинном фаянсе и, поэтому, не мог не видеть, что два стоящие там фаянсовые кувшины были изумительной работы старинных иранских мастеров. Особенно оригинальным был один. Высотой сантиметров 30-35, он имел типичный восточный облик - округлое тело, узкое длинное горлышко, гнутые носик и ручка. Носик был выполнен в виде клюва какой-то мифической птицы. Но наиболее ценным было то, что вся орнаментальная роспись была выполнена люстром - особой краской на основе золота.

Заметив, как я смотрю на кувшин, женщина как-то равнодушно сказала:

-Если хотите, заберите себе, все равно мы все это оставляем здесь, у нас нет возможности ничего взять с собой.

Я взял оба кувшина в руки. При близком рассмотрении было видно достовернейшее доказательство их старинности - вся поверхность была покрыта тонкой сетью трещин - так называемым цеком.

-А старинные книги не хотите, - вдруг спросила меня женщина.

-Книги? А, что за книги?

-Кажется на арабском.

Она порылась в одном из шкафов и выложила на стол четыре фолианта большого формата. По тому, как она поднимала книги, можно было понять, что они тяжеленные.

При их виде у меня захватил дух. Одного взгляда было достаточно, чтобы распознать в них старинные рукописи.

Я подошел поближе. Да, сомнений быть не могло - это были старинные рукописные книги, в типичных кожаных переплетах. Я взял одну. Она имела характерный трехстворчатый кожаный переплет - две стороны как у обычной книги и еще половинчатая третья, которая закрывала книгу с переднего торца, и, заворачиваясь на верхнюю створку, закреплялась здесь кнопкой. Поражало то, что все книги были прекрасной сохранности. Кожа была темно-коричневого цвета, какой-то особой обработки - под рукой чувствовалась бархатистость и тепло.

Я осторожно открыл книгу, и внутренность превзошла все мои ожидания. Действительно это была рукопись, написанная арабскими буквами. Бумага была старинная, скорее всего рисовая, текст был написан разными чернилами - сам текст черными, а по ходу текста, в абзацах было множество художественно выполненных начальных букв, слов, написанных чернилами другого цвета - красными, зелеными, желтыми и т. д.

К сожалению, я не владею арабской грамотой, и не мог дать настоящую оценку книгам - ведь их ценность зависела не только от внешнего оформления, но и от содержания. Однако в любом случае большая ценность книг не вызывала никакого сомнения.

-Я могу взять все? - спросил я осторожно.

-Да, бога ради, - ответила женщина.

Я взял книги под мышку левой руки и подошел к столу, чтобы забрать кувшины. Но здесь меня ждало настоящее разочарование - пока я возился с книгами, самый лучший из кувшинов оказался испорченным. У носика-клювика отвалилась нижняя часть, да и весь кувшин превратился в пародию на тот, что я осматривал несколько минут назад. Теперь он напоминал зауряд - кувшин наших фабрик ширпотреба. Я был настолько поражен, что на минутку позабыл даже, что в руках у меня книги. В результате книги одна за другой стали вываливаться из подмышки кзади. Я попытался удержать их, рванул правую руку и... задел кувшины. Они с грохотом попадали на пол и разбились вдребезги. От всего этого я страшно огорчился и... проснулся.

Лежа в темноте и постепенно свыкаясь с горькой правдой, вначале я очень сожалел, что это все оказалось сном, но, при зрелом размышлении, решил, что все к лучшему. К чему мне такие дорогие кувшины и книги? Последователям Диогена всегда живется спокойнее.

ВЕДЬМА

Мы с друзьями находимся в центре небольшой площади. Я стою и что-то жую, запивая из чашки, остальные - кто полулежит, кто сидит и все заняты трапезой. Вокруг много народу. Они расположились на левой стороне площади двойным Г-образным рядом. В толпе довольно много велосипедов, некоторые из них положены на землю, другие стоят, прислоненные друг к другу. Окружающие нас люди также расположились кто, сидя, кто, стоя, а кто и опираясь на свои велосипеды.

Неожиданно один из мужиков подходит ко мне и просит у меня чашку. Я жестом показываю ему, что в ней еще много содержимого и продолжаю, есть и говорить с друзьями. Спустя немного времени, мужик вновь появляется возле меня и пытается забрать чашку, взяв ее за боковины. Однако ему это не удается - пальцы как-то соскальзывают с чашки. Тут я невольно обращаю на нее внимание - это массивная фаянсовая конусообразная чашка, на ней имеется красивый орнамент, поверх которого нанесена глазурь, что и делает ее скользкой. Я вновь демонстрирую мужику, что я не кончил пить. Но он не уходит и торчит возле меня. Мне надоедает этот остолоп, я в сердцах залпом опорожняю чашку и передаю ему. Мужик тотчас растворяется в толпе.

Прошло уже довольно много времени, друзья начинают собираться, а ни мужика, ни чашки нет, как нет. Мне не хочется терять такую красивую чашку и я пускаюсь на ее поиски. Пробираюсь между рядами людей и велосипедов, прохожу уже длинное плечо буквы Г, но мужика нигде нет. Когда я заворачиваю по короткому плечу, то вижу, что здесь жизнь бурлит во всю - торгуют пивом в разлив, сушеной воблой, солеными орешками. Все что-то пьют и жуют, везде царит веселое оживление. Я радуюсь – наверное, мой должник где-то здесь. Одно меня удивляет - возле женщин, продавцов пива, начисто отсутствуют бочки. Их насосы весьма напоминают ручные насосы для опрыскивания садовых растений, и они вертикально к чему-то прикреплены на земле. Бабы двигают ручками насосов верх - вниз, верх - вниз и, представьте себе - пиво исправно льется в подставляемые кружки.

Я только мельком фиксирую это удивительное явление и иду дальше. Но в толпе нигде нет незнакомца с моей кружкой. Вижу в конце толпы людей маленький киоск и захожу в него.

Киоск оказывается парфюмерным магазином. На стенах полки, забитые товаром. Низкий прилавок также плотно уставлен всевозможной парфюмерией. В киоске никого нет, кроме продавщиц. Их оказывается двое. Одна - женщина средних лет, находится в глубине киоска, за прилавком. Она сидит низко, из- за прилавка чуть видна только ее голова. Вторая - красивая молодая девушка похожая на индианку и одетая соответственно - в черную короткую блузку, в черную юбку и поверх всего в сари, полулежит на полу в левом углу у прилавка.

Я оглядываю товар и спрашиваю набор косметики «Мэри Кей» или «Шамбор». Женщина выбирает и протягивает мне четыре предмета: губную помаду, тушь для ресниц, румяна и маленький флакон лака. Я рассматриваю их, мне не нравится цветовое оформление - красно-коричневое, не характерное для этих фирм. Я говорю об этом продавщице. Она без слов забирает у меня товар, но тут я вдруг замечаю, как у нее изменилось лицо - оно сделалось злым, нос вытянулся вперед точно как у Буратино, глаза превратились в щелки и приобрели какой-то волчий блеск, губы сжались и образовали одну тонкую ниточку. Мне даже показалось, что эта маска отделилась от лица. «Колдунья», - подумал я и со страхом отшатнулся от нее. В это время девушка приветливо улыбнулась мне, и я подошел к ней. Она протянула мне бумажный сверток. Я взял сверток и развернул его. В ней также были цилиндр губной помады, плоская коробка румян и флакон с лаком, но уже в типичном для «Мэри Кей», черном, оформлении. Кроме того, был еще один маленький бумажный пакет. Я хотел, было развернуть его, но тут девушка сказала:

-Сухая тушь для ресниц.

Эти вещицы мне понравились, и я решил поблагодарить девушку - угостить ее конфетами, которые находились, весьма кстати, тут же на прилавке. Я взял несколько штук, и только было, собрался их протянуть девушке, как пальцы почему-то разжались сами собой и конфеты полетели на пол. Я подумал, что это случайность и снова взял горсть. Однако кисть моя снова разжалась, и конфеты вновь посыпались на пол. «Проклятая ведьма» -догадался я.

Я решился расплатиться с девушкой и уйти из лавки. Правой рукой я полез в боковой карман пиджака, нащупал деньги и стал вытаскивать их. Однако не тут-то было - рука оказалась как в тисках и не вытаскивалась. Я старался ее вытащить и так и этак - но все тщетно. Девушка все смеялась и маняще - призывно смотрела на меня. От нее шел тонкий, но дурманящий аромат духов и женского тела...

Рассвирепев, я обернулся к ведьме, но ее на месте не оказалось. Я со злостью выскочил на улицу и неожиданно очутился в городе у клуба госторговли что на улице Дахадаева, со стороны билетной кассы. Но, оказалось, что и касса переделана в магазин - кассовое окно было превращено в витрину - здесь были выставлены всевозможные импортные напитки, пищевые продукты и многое другое.

Заглянув внутрь, я убедился, что там сидит совершенно незнакомый мне продавец. Я повернулся, чтобы продолжить поиски, но тут произошло невероятное - здания «Дома Мод», Комбанка, МВД республики исчезли, на их месте снова оказалась та самая площадка.

Сейчас она была почти пуста. Там остались только мои товарищи. И я увидел интересную картину - двое из них, кстати, оказавшиеся моими двоюродными братьями Магомедом и Меджидом, стояли как в стоп- кадре или как в старинной детской игре «Замри-Отомри». Видно было, что они замерли внезапно, но полуслове - рты приоткрыты, руки размахнулись в жестах. Тем временем ведьма подошла к ним и спокойно стала опорожнять их карманы.

«Это же форменный грабеж»- подумал я и с криком бросился к ним. Однако я забыл, что тротуар у клуба расположен выше, чем основная дорога. Я оступился с него, стал падать... и проснулся в своей постели.

ВЕЛОСИПЕД

У нас что-то сломалось. Я договариваюсь о ремонте с мастеровыми людьми. Сижу дома, и жду их. Но они не приходят. Как это у нас и принято. Всю жизнь сталкиваюсь с безалаберностью и необязательностью наших мужиков, но никак не привыкну к этому. Настроение испорчено и, кое-как отмучив ночь, назавтра гоню выяснять причину.

Время явно дневное, но кругом какой-то полумрак. Дорога дальняя и пролегает среди возвышающихся там и сям нагромождений каких-то механизмов, старых, сломанных, металлического лома, труб и много чего другого, полу занесенного землей. Внутренним чутьем знаю, что слева от меня должно быть море, однако его не видно. Слева от меня, именно там, где должно находиться море, во всю длину дороги стоит высокий забор. Создается впечатление и ощущение, что он не только отгораживает от меня море, но и является причиной этого полумрака.

Как я уже говорил выше, дорога была дальней и, приметив среди металлолома что-то похожее на сиденье от стула, но без спинки, прихватываю его с собой, чтобы можно было на него сесть, когда придет усталость. Так, волоча сиденье за собой, медленно плетусь среди всяческого хлама, обходя кучи побольше, и перешагивая те, что поменьше. Боковым зрением вижу, что - то тут, то там, среди всего этого хлама снуют люди. Все они в рабочих спецовках и занимаются чем-то, хотя и трудно понять, чем же. Плетусь дальше и через некоторое время замечаю, что сиденье уже и не сиденье вовсе – от него остался лишь металлический каркас. Однако я не бросаю его и шагаю дальше.

Неожиданно среди металлического хлама замечаю нечто похожее на велосипед. Подхожу и вижу – да, это действительно велосипед, но какой-то крохотный. Он не более 25-30 сантиметров в длину и еще меньше в высоту. И какой-то странной конструкции – 2 колеса впереди, у руля и одно сзади. Весь велосипед металлический, но не из цельного, а из какого-то дырчатого материала. Колеса сделаны из двух полых полусфер, соединенных вместе. Руль и рама миниатюрны, но ничем особенным не отличаются.

Усаживаюсь на велосипед. Мне и в голову не приходит, что усесться на такой велосипед – задача разве что для Олега Попова. Я просто и легко умещаюсь на нем и он резво мчит меня вперед, ловко закладывая виражи и петляя между куч, снижая и набирая скорость в зависимости от дороги.

Еду так довольно долго. Вдруг вижу, что участок, по которому я еду впереди сужается. Справа как бы выросла гора, слева забор придвинулся к дороге – образовалась узкая горловина. А в этой горловине торчит полуразвалившийся остов старого автобуса типа ПАЗ,а. Остов справа и слева огибают узкие тропы, по которым даже моему микровелику никак не проехать.

Я останавливаю велосипед, схожу с него, наклоняюсь, чтобы еще раз рассмотреть его конструкцию. И тут я вижу, что сзади к велосипеду как бы приторочено то самое злосчастное сиденье. Я поднимаю сиденье, ищу место, куда бы его кинуть. Замечаю, что почти рядом со мной, у забора работает мужик. Подхожу к нему и говорю:

- Можно у Вас оставить это, - и показываю сиденье.

• Без проблем, - говорит мужик.

Здесь также прямо возле забора находится нагромождение кусочков труб, проволоки, битой плитки и всякого металлического хлама. Бросаю свое сиденье в эту кучу и иду вперед, огибая автобус, по узкой тропе справа.

Когда я почти обогнул автобус, замечаю, что на уровне конца автобуса забор круто поворачивает влево и как-то незаметно исчезает, местность гораздо лучше освещена, видно море с небольшой волной, набегающей на берег. Почти у самого берега, на песке возвышаются какие-то сооружения, вбиты столбы – впечатление такое, что здесь собираются возводить грандиозное строение. Среди сооружений и столбов там и сям ходят люди. Я знаю, что мои мастера также должны быть где-то там.

Собираюсь двинуться вперед, как вдруг с другой стороны остова автобуса слышу голос моего соседа по дому, военного летчика в отставке, сына известного нашего певца Татама Мурадова – Александра Татамовича или, по дружески – Саши. Он, по своему обыкновению, громко и оживленно говорит с кем-то, временами заразительно смеется. Я возвращаюсь назад, и мы сталкиваемся друг с другом.

Саша неожиданно говорит:

-Ты туда?

Я вчера его не видел, вопрос о мастерах с ним не обсуждал. Но он, каким то образом, знает мои дела. Шестым или десятым чувством знаю, что он говорит о нанятых мной вчера людях.

- Да, - говорю я, - туда.

• Пошли назад, - говорит он. – Их там нет.
• Как нет, - недоумеваю я.
• А так, - отвечает Александр Татамович, - нет и все.

Я еще пытаюсь спорить с ним, говорю, что этого не может быть, что я их вчера видел там и нанял на работу. Однако Саша убедил меня, что тех людей сегодня нет, и мне не оставалось ничего другого, как вернуться домой.

Как я вернулся, как провел ночь в памяти не задержалось…
Проснулся утром и увидел удивительную картину – вся комната завалена верхней одеждой – в основном современными куртками из синтетического дутика различных цветов. Они навалены везде, в том числе и на диване, на котором я спал. Самих владельцев курток нет, но я чувствую их присутствие.

Выбираюсь из под одеяла и ищу свою одежду, однако ничего найти не могу – нет ни трусов, ни майки. Хотя, как уже говорилось, никого не было видно, я ощущал на себе чьи-то взгляды. Из-за этого, я чувствовал себя неуютно и прямо на голое тело натянул брюки, рубашку и стал искать свою куртку. Поначалу мои поиски не увенчались успехом, но потом я вспомнил, что вечером я повесил ее на вешалку. Подойдя к ней, я увидел куртку, надел ее и, хотя и испытывал неудобства без белья, вышел во двор. И здесь, на свету, сразу стало ясно, что это вовсе не моя куртка. Она была того же горчичного цвета, что и моя, но значительно короче и старее. Ее полы у застежки молнии были засалены, в плечах она мне была узка. Я разозлился. «По какому праву,- подумал я, - все эти люди забрались ко мне в спальню, завалили ее своей одеждой, подменили куртку». Я решил пойти поговорить с ними, рывком распахнул дверь и тут о мою грудь ударилось что-то тяжелое. В попытке уклониться я резко попытался отскочить, но попытка оказалась неудачной, я стал падать …и проснулся. Я лежал на своей постели, была еще ночь. Разумеется, никакой одежды и людей в комнате не было. А ко мне на грудь, оказывается, вспрыгнула наша кошка Маша…

ВОКЗАЛ

Нахожусь в Москве. Иду из центра по Варшавке домой к сыну Сергею. Где-то выше нового Даниловского рынка за мостом перебегаю на левую сторону, увернувшись от норовящего догнать и боднуть меня трамвая. Захожу домой и ничего не могу узнать. Вся квартира нелепо скособочилась - одна комната поднялась косо наверх, стала какой-то полукруглой, причем этот полукруг косо, круто спускался вниз и сходился к массивному квадратному столбу в центре комнаты. Пол скособоченной комнаты был выстлан чем-то красным, напоминающим панбархат, и казался очень скользким. Однако мы с Сергеем каким-то непонятным образом держимся в этой комнате. Вторая комната осталась вроде нормальной - столб упирался в эту комнату, пол там был ровный, обычный и нам сверху видна носящаяся по нему маленькая Вероника- моя внучка, дочь Сергея.

Нас почему-то не удивляет вся эта нелепица. Сергей где-то достал два билета, и мы спокойно отправляемся в театр. Доехать оказалось не так уж просто - мы то и дело застревали в уличных пробках. В результате мы опоздали к началу представления. Кое-как уговорив билетершу, заходим в зал. Он напоминает крытый стадион - кресла расположены вкруговую по овалу. В зале почти полная темнота - освещена лишь небольшая сцена, расположенная в центре зала на небольшом возвышении.

Зал почти до отказа набит зрителями, о том, чтобы найти и сесть на свои места не может быть и речи. Мы разделяемся, ощупью в полутьме зале находим пустые кресла и садимся порознь.

На сцене какая-то современная абракадабра, в которой, скорее всего, ни автор, ни режиссер сами, ни черта не понимают. Сначала одни артисты бегают по сцене, что то делают, что-то ломают, дерутся, тут же любят друг друга, затем эти исчезают и появляются другие и делают примерно то же. Мельтешат разные цвета, за сценой слышен шум улицы, проезжающих машин, грохот завывающей музыки и еще много чего. Искать в представлении какой-либо смысл вовсе бессмысленно, понять что-либо умом не представляется возможным. Гораздо более густая чем темнота, скукотища висит в воздухе. Никто из зрителей, пожалуй, не только не смотрит представление, но и не обращают на него внимания. Все заняты своими делами - молодые обнимаются и целуются, более старшие заняты кто, чем может. Смысла во всем этом нет, один абсурд.

Посидев этак минут пятнадцать, покидаю зал. На улице оказываюсь в незнакомом месте. Хотя Москву я знаю неплохо, но этот раз никак не могу сориентироваться. На улицах подозрительно мало прохожих, да и те куда-то спешат, шарахаясь от встречных.

Решаюсь идти наобум, ориентируясь по внутреннему компасу. Ведь даже в самом глухом районе Москвы невозможно через полчаса - час не выйти на знакомые места, в крайнем случае, к станции метро.

Брожу довольно долго и, неожиданно, оказываюсь перед зданием вокзала. На здании нет названия и оно не похоже ни на один из известных мне московских вокзалов. Захожу внутрь. Внутри много народа, одни сидят в ожидании, другие бесцельно расхаживают по залу. В одном из углов замечаю группу людей, похожих на моих земляков-дагестанцев. Подхожу к ним и оказываюсь прав - мои земляки. Долго беседую с ними вначале на месте, затем переходя из зала в зал. Затем один из земляков приглашает меня куда-то, где, по его словам, нас ждет хинкал. Тут неожиданно откуда-то появляется мой двоюродной брат Меджид и уходит с приглашающим «на разведку ». Я тоже собираюсь идти за ними, но тут замечаю в углу высокую квадратную пирамиду, сложенную из красивых мраморных плит, приготовленных, видимо, для облицовки зала. Я подхожу к пирамидке и, ни с того, ни с сего, бросаю на ее верхушку ключ, ни весть откуда оказавшийся в моей руке. Ключ, естественно, остается на верхушке. Тогда я лезу за ключом на пирамиду, плитки с грохотом обрушиваются на пол, многие из них разбиваются вдребезги. Я же отделываюсь легким испугом. Боязливо оглядываюсь кругом, зная нравы московской милиции, ожидая, что она вот-вот нагрянет сюда и лихорадочно соображая что же мне отвечать на их вопросы. Жду минуту-другую, но никакой милиции нет. Странно, но никто из снующих вокруг меня множества людей также не обращает ни на меня, ни на происшедшее никакого внимания. Тогда я начинаю быстренько подбирать и складывать кусочки плит на маленькую пирамидку из таких же плиток, вдруг, как по мановению волшебной палочки, появившуюся рядом с большой.

Часть плит разбилось на ровные продолговатые куски, другие - вдребезги, на мелкие кусочки. Продолговатые складываю квадратиком, оставляя ямку посередине, в которую кидаю мелкие кусочки.

Наконец кончаю уборку и собираюсь идти туда, куда меня пригласил мой земляк. Отойдя пару шагов, вспоминаю, что у меня должна была быть с собой книга. Возвращаюсь назад и нахожу ее в построенном мной квадратике, полузасыпанную мелкими кусочками плит. Забираю книгу и быстро перехожу в другой зал. Здесь у одной из стен и нахожу всю компанию - двух моих братьев и земляков. Направляюсь к ним, однако вижу, что братья сами идут мне навстречу.

Спрашиваю у них, где мама.

-Ушла пешком, - хором отвечают они. - Вот тут, рядом, по течению реки, есть короткая дорога, и она дойдет сама.

Мне становится нехорошо. Едва ли мама найдет дорогу домой, даже идя по берегу Москвы реки. Я быстро выхожу из зала и сразу попадаю на берег реки. Однако это вовсе не Москва река. Сама река и дома вдоль нее очень напоминают мне то, что я видел в столице Кашмира - Сринагаре - река бурная, мутная, извилистая, берега скалистые, хаотично застроены домами. Никакой дороги по берегу реки нет. Тревога моя усиливается, недобрые чувства одолевают меня, сердце начинает отчаянно колотиться и сжимается, боль начинает разрывать грудь... и я просыпаюсь. Время около пяти утра, сердце у меня действительно колотится и жмет - видимо Принцметал* пожаловал в гости...

*Принцметал – автор, по имени которого названа особая, ночная форма стенокардии.

ВЫБОРЫ

Летний день. Неяркое, из-за легкой очень высокой, как бы растворенной, облачности, солнце освещает землю. Едва ощущается теплый летний ветерок.

Мы идем куда-то за водой. Мы – это я и моя любимая девушка. Девушка хороша собой, высокая, стройная, лицо озарено улыбкой. Голова ее не покрыта, коротко подстриженные светлокашатановых волос растрепалась от ходьбы и ветра, и то и дело налезают на глаза и рот. Она встряхивает головой, и время от времени «сдувает» волосы в сторону.

Мы держимся за руки и быстро спускаемся вниз с горки. Горка довольно узкая, наверное, она издали напоминает голову птицы, головой и клювом которой служит вершина, а шея, собственно и составляет саму гору. Вниз ведет тропа средней ширины, которая почти полностью занимает «голову», оставляя с обеих сторон лишь небольшие участки, на которых виднеется мелкорослая горная трава. На тропе, под ногами мелкий сланец, он одновременно и крошится и катается под подошвой. Каждый шаг сопровождается скольжением, и мы не съезжаем лишь потому, что спуск здесь отлогий. Ниже справа от дороги на «голове» имеется выступ, образующий заросшую травкой небольшую площадку, за которой чувствуется обрыв. Внизу видно небольшое озерцо. Чувствуется, что за площадкой и озерцом стена горы отвесно уходит далеко вниз.

«Откуда на такой вершине вода», - приходит мне мысль в голову, однако, я не ищу ответа на этот вопрос и продолжаю спуск.

Когда мы подходим поближе к площадке, на ней откуда-то появляется группа мужиков. Они о чем-то оживленно беседуют между собой и с интересом смотрят на нас.

Когда мы поравнялись с ними, я коротко приветствую их кивком головы и поднятием вверх правой руки, что вызывает еще большее оживление в их среде.

Наконец добираемся до озера, и тут становится очевидным, откуда здесь вода. По левому берегу озера, чуть выше кромки, виден небольшой, где-то около метра в поперечнике, колодец. Из него слышится шум работающей машины, хотя ни вокруг, ни в самом колодце не видно никаких деталей или проводов этой машины. Вода в колодце беспрерывно вращается, поднимается вверх, переливается и тут же вливается в озеро.

Мозг фиксирует это маленькое чудо, но пропускает мимо, ибо мне сейчас не до поисков разгадок. Неподалеку от озерка стоит какое- то возвышение, огороженное деревянным плетнем. Вижу на нем нагромождение пустых ведер, каких – то кувшинов. Подхожу к возвышению, подтягиваюсь за жердь, достаю первое попавшееся ведро и передаю его своей подружке. Она подходит к колодцу, зачерпывает полное ведро. Откуда-то в руках у нее появляется приспособление типа той матерчатой длинной тесьмы, на котором наши кубачинки носят воду в кувшинах. Она ловко пеленает им ведро и закидывает его за правое плеча. Тут я замечаю, что оно какое-то скособоченное, помятое – с одной стороны дно и бок ведра сильно вдавлены внутрь.

Моя любовь медленно начинает подъем в гору, а я иду к возвышению за ведром для себя. Беру стоящее первым, однако оно также оказывается помятым, да к тому же еще и с большой дыркой. Беру второе, третье – картина все та же. Я не знаю уже что делать, оглядываю все груду, но не замечаю ни одного, похожего на целое, ведра. Вижу, что подруга моя уже далеко, хватаю первый попавший кувшин (напоминающий тот, в каком находился старик Хоттабыч, только с длинным изогнутым носиком), и споро двигаюсь вверх по тропе.

Когда я поравнялся с мужиками, один из них перегородил дорогу и взяв меня за лацкан пиджака, спросил:

• Слушай, а кем вы были во время войны?

Я вопросительно уставился на него.

• Ну, это…,- замямлил он. – Я спрашиваю, кем был твой отец.
• Зав.цехом в артели,- говорю я.
• А, знаю, это Василь, - говорит мужик.
• Да,- говорю я. - Так его звали русские.

Мужик тотчас же отходит, и я продолжаю подниматься. И тут я думаю: «а, почему, собственно, Василь», и в голове заваривается какая-то каша. Пытаюсь вспомнить какое же у меня отчество, однако нашло затмение, в голове все смешалось, и я долго никак не могу припомнить своего отчества. Наконец голова прояснилась, и я вспомнил. «Ибрагимович», - сказал я себе, и вновь подумал «почему же его звали Василь?». Однако тут же отодвинул на задний план все эти проблемы и поспешил за своей ундиной.

Я догнал ее уже у вершины. Когда я поравнялся, меня поразили происшедшие с ней перемены. Она была и та и не та. На голове у нее был белый тонкий платок, повязанный так, как это делают дагестанские девушки, лицо было какое-то изможденное, щеки запали, скулы натянулись, кости резко обозначились. Голова была мокрая, но не так, как от пота, а как если бы ее облили водой. Видно было, как вода стекала по лбу, а кое-где видны были прилипшие капли. Волосы и платок также были слегка мокрые.

Я не стал ни о чем ее расспрашивать, и зашагал, было рядом. Тут я вспомнил, что иду налегке, не набрав в кувшин воды.

-Интересно, есть здесь, где - либо вода, - сказал я.

• Наверно, - откликнулась она, и я сразу успокоился – это был голос моей девушки. – Тут повсюду должны быть краны.

Я стал оглядывать местность. Мы находились на самой вершине горки, в том месте, где ее «голова» переходила в «клюв». Высота была довольно внушительная, справа и слева шли обрывы и только впереди, в конце «клюва», был довольно крутой спуск. С левой стороны далеко внизу я заметил какие-то строения, торчащие железные балки, однако кран среди них не был виден. Справа вообще не было заметных признаков жилья. Тем не менее, я решил спуститься и там искать кран.

Мы двинулись вперед и тут, вдруг, как из - под земли возникла незнакомая девушка. Она, улыбаясь, стояла у правой кромки дороги, почти на самом краю обрыва.

-Вы куда направляетесь? –спросила она

-Домой, - ответили мы хором.

• Пожалуйста, - сказала девушка. - Домой вы может идти, только оставьте ведро здесь до выборов.

Я не имел никакого представления, ни о каких выборах, но, почему-то не стал ни спрашивать, ни о чем, ни пререкаться, а поставил на землю кувшин, помог своей спутнице снять ведро с плеча и бережно, чтобы вода не расплескалась, передал его девушке,. Девушка взяла ведро и, даже не оглянувшись, поставила его позади себя на кромку дороги. И тут случилось то, что и должно было случиться - скособоченное ведро не удержалось и на моих глазах стало валиться на бок. Более того, оно оказалось слишком близко к краю обрыва и было видно, что оно сейчас загремит вниз.

Я в прыжке попытался спасти положение, и тут случилось ужасное – я задел девушку, она также стала падать. Я страшно закричал…. И проснулся. Была еще глухая ночь, а по магнитофону у моего изголовья ведущая «Европы – плюс» ворковала о каких-то выборах в стране…

ГЕНОФОНД

Я оказался вовлеченным в странную работу - врачи, скорее патологоанатомы собрались, чтобы создать банк генофонда нации. Я работаю в паре с одним молодым коллегой. Он откуда-то достает мумии и бережно раскладывает их по пригорку, на котором мы находимся. Остальные, насколько я вижу, также заняты этим - мумий набралось уже довольно много. Они какие-то странные - голова каждой мумии открыта, а тело туго спеленато так, что оно превратилось в какой-то четырехугольный, прямой брусок, отчего мумии весьма напоминают известную детскую конфету чула-чупс.

Сбор мумий продолжался уже довольно долго. Откуда их приносили, я не видел, видел только, что они группируются по каким-то совершенно неясным мне признакам и располагаются на склоне холма друг подле друга.

Мумий набралось изрядное количество. Когда принесли очередную, мне показалось, что это мумия Пушкина. Я с любопытством подошел поближе. Да, сомнений не было - это был он, Пушкин. Известные нам из иллюстраций его книг и воспоминаний узкий длинный нос, знакомые черты лица. Самым удивительным было то, что почти нетронутыми сохранились волосы - знакомые бакенбарды и хотя не такой короткий как у черных африканцев, но курчавящийся волос. Поражало еще одно - по свидетельству современников Пушкин был почти альбиносом («Блондинистый, почти белесый, О, Александр, ты был повеса, Как я сегодня хулиган.. », как пел Есенин), волос у него был жидковатый, какой-то бесцветный. А тут волос был черным, густым, таким, как его любят изображать различные художники и околопушкинская шушера. Тело же поэта было запеленато как и у других в виде четырехугольного продолговатого ящика средней величины.

Я еще не успел, как следует рассмотреть Пушкина, как меня окликнули. Звал меня мой напарник, говоря, что пришла пора начать брать материал от мумий.

Я пошел туда, где стоял мой напарник. Оказалось, что он нашел странную мумию. Эта был женщина, тело ее находилось в земле, а руки и голова - на поверхности. Руки были раскинуты в стороны, а голова чуть откинута назад на пучок волос, собранных на затылке, глаза прикрыты веками. Впечатление было такое, будто она только что заснула.

Мы взяли ее за руки и попытались вытянуть из земли. К удивлению она поддалась довольно легко. Постепенно из земли начало показываться туловище. И тут оказалось, что она сидит, как бы скрючившись, - ноги подведены к животу. Женщина не была спелената, и все тело сохранилось довольно хорошо.

Чуть только мы вытянули все тело женщины из земли, как ее голова перевесила туловище, и мумия наклонилась вперед, как бы совершая земной поклон. В таком виде нам и пришлось ее нести на место, где мы собирались брать у нее генетический материал. Здесь, положив ее прямо на землю, мы приготовились к вскрытию. В это время неизвестно откуда пришло известие, что КГБ запрещает собирать материал для генетических исследований. И вправду, оглянувшись, мы заметили, что, действительно, среди наших, на склоне холма с деланно безразличным выражением морды лица околачиваются какие-то незнакомые хмыри. Один такой уже стоял за нашей спиной, делая вид, что он внимательно рассматривает что-то на земле.

Тем не менее, мы принялись за работу. Надев перчатки, мой напарник начал вскрытие. И тут произошло совершенно невероятное - мумия женщины стала уменьшаться в размерах и терять очертания. Буквально за считанные минуты мумия сжалась до величины курицы и приняла типичный вид ощипанной курицы без потрохов и шейки. Мы и поступили с ней точно, как с курицей - взявшись за оставшиеся две ножки, и вскрыли ее.

Мы заметили, что в это время наш соглядатай перестал притворяться и в открытую, с любопытством, наблюдает за происходящим. Видя это, мой напарник сделал какой-то отвлекающий маневр, быстрым движением срезал кусочек ткани и ловко сунул его в перчатку. Затем он небрежно отбросил останки и, демонстративно размахивая пустыми руками, ушел.

В это время мы все неожиданно оказались в большой просторной лаборатории.

-Ну, что? - шепотом спросил кто-то.

-Полный порядок - взяли у всех, - также шепотом ответил ему кто-то.

Все стали вытаскивать кусочки мумий и аккуратно складывать их на стол. В этот момент позади меня послышался грохот распахнутой двери, я вздрогнул и... проснулся. Я понял, что это хлопнула калитка в моих железных воротах. Было раннее утро, и кто-то спешил ко мне.

ГЕНЕРАЛ

Кто-то поручил мне отвести генерала на серные ванны. Генерал – очень представительный дядя – полноватый, высокий, с короткими редеющими и седеющими волосами – ну, точно вылитый Казанцев – герой второй чеченской войны. И вот я иду с ним по дороге разыскивать распорядителя серных ванн – дядю Мишу. Дорога – небольшое шоссе посреди поросшего невысокой травкой поля. Кругом ни души и только вдали виднеется какое-то сооружение.

И тут, как из-под земли вырастает этот самый дядя Миша. Дядя Миша многопримечательная личность. Ему далеко за семьдесят, он мой сосед по дому. Несколько лет назад он похоронил свою жену и вскоре женился повторно. А примечателен он, во-первых, тем, что является полным тезкой автора «Мастера и Маргариты» – он тоже Михаил Афанасьевич Булгаков. Во-вторых, очень любит водиться с зеленым змием. Он сам по себе добрый, тихий, не без юмора человек, а когда во змию, так делается вообще компанейским, ходит по улице, радостно общается со всеми. В третьих, из-за этого змия у него, прямо во дворе дома, часто возникают громкие дискуссия со второй своей женой. Причин для этого, наверное, хватало, но иногда мне казалось, что просто змея не переносит змия. Чего только нельзя было услышать во время этой дискуссии! Пожалуй, если записывать, можно было бы составить антологию русского мата. Примечательным было еще то, что Михаил свои монологи произносил как-то беззлобно, не повышая голоса, как будто он вел приятную беседу. Правда, жена любили брать высокие тона, однако за многие годы Михаил ни разу не снизошел до ответа в такой тональности. Дискуссии иногда продолжались часами, мат-ериалы часто повторялись. В конце концов, потихоньку все сходило на нет, и во дворе у них воцарялась тишина.

Так вот этот Михаил и вырос перед нами, как из-под земли. Время было летнее, и он был в своем любимом костюме – в помятой временем, моды шестидесятых годов, кепке коричневого цвета, в потрепанной майке, висевшей на нем мешком, стареньких брюках без ремня и стоптанных черных туфлях на босу ногу. В левой руке он нес пиджак, с которым не расставался много лет.

Михаил как всегда был навеселе и радушно приветствовал нас. Когда мы объяснили ему цель нашего визита, он указал на видневшееся вдали сооружение, и повел нас туда. Еще на подступах мы почувствовали сильный запах серы. Вскоре мы подошли поближе и увидели довольно странное сооружение. Это было нечто в виде большой четырехугольной парусиновой палатки. Было видно, что внутри оно разделено на несколько отделений. Мы подошли к одному из парусиновых «залов», у которого передней стенки не было вообще. Откуда-то сюда подтекала горячая серная вода, она стояла маленьким озерцом у входа и от нее также исходил сильный запах серы. Внутри зала возле стен стояли скамейки, но в зале никого не было. Зато за его стенкой, в других залах чувствовалась жизнь. Оттуда доносились плеск воды, голоса взрослых, визг и смех детей.

Михаил пригласил нас войти в зал. Озерцо воды заняло почти весь проход, и пройти можно было лишь у самого края палаточной стенки. Михаил нетвердой походкой направился туда, попытался пройти, однако зацепился ногой, как оказалось за веревку, которой край парусины был прикреплен к колышку, и полетел прямо в озерце. Мы подбежали и помогли ему подняться.

-Ну, ничего, ничего, ребятки, вода полезная, лечебная, - поднимаясь весело приговаривал Михаил. Вода струйкой стекала с него, а запах шел как от жерла маленького вулкана.

-Михаил, - сказал я, - куда ты зовешь генерала? Где же ванна?

-А, да, - сказал он. – Пойдемте прямо туда.

Мы обогнули зал, перешли на другую сторону, и нашему взору предстала диковинная картина. Здесь было два довольно больших зала, имевших по три стены из парусины, как и в том, который мы видели раньше. Передней стены не было и у этих помещений. Полы были выложены красочной цветной плиткой и в полу имелись по три бассейна, выложенные той же плиткой. Бассейны были просторные, неглубокие, один круглый, а два полуовально-неправильной формы. Круглый бассейн располагался как бы в углу, где сходились полуовальные, и между ними оставалась стенка толщиной сантиметров двадцать-тридцать. Никаких кранов не было видно. Горячая сероводородная вода, по-видимому, самотеком поступала снизу, из естественных источников и, переливаясь через края бассейнов, стекала на землю, образуя небольшую речку. Здесь стоял густой запах сероводорода, и единственной спасением от тяжкого отравления являлось, видимо, то, что у залов не было ни передней стенки, ни крова. И, все равно, меня, как врача, потрясло то, что я увидел здесь. В обоих залах находилось куча народа – женщины и множество маленьких детей. И все они плескались в бассейнах. Женщины, как это обычно принято в мусульманских странах, были в одежде, дети голые. И эти дети купались, ныряли, гонялись друг за дружкой в этой горячей серной воде! И было видно, что это продолжается вовсе не несколько минут.

Я пришел в ужас. Ведь длительное пребывание в горячей воде с высоким содержанием сероводорода может трагически закончиться для кого угодно, не говоря о детях.

-Что Вы делаете, - подбежав поближе, закричал я. – Вы же погубите своих детей. Сейчас же вылезайте из воды!

Я ожидал реакции на мой окрик, споров, возражений. Однако, к моему удивлению, принимающие ванны быстренько вылезли, собрали свои вещи и молча ушли восвояси.

Повернувшись к Михаилу, я попросил его отвести генерала во вторую комнату, сам же остался в первой. Я разделся до плавок, положил одежду на стоящую у стены скамейку и подошел к бассейнам. Оказалось, что круглый отличается от двух остальных. Он был глубоким и в нем имелась не только вода, но и иловая, черная грязь. Я по молодости работал врачом на грязевом курорте, привык к грязевым ваннам и очень люблю их. Поэтому я забрался в круглую ванну, погрузился в грязь и воду по шею и приготовился получить десяток минут блаженства. Но, тут случилось непредвиденное. В зал вошла девушка. Она подошла к краю одного их овальных бассейнов и остановилась там. С первого взгляда - девушка как девушка, каких много на улицах наших городов. Средний рост, черный слегка вьющийся волос, зачесанный кзади, высокий лоб, правильные черты лица, маленькие уши, спрятавшиеся в волосах, тонкие губы, брови вразлет, изогнутые ресницы, ладная фигура, которую не скрывал ее цветастый халат. Однако что-то сразу приковало мое внимание к ней. В ней чувствовалась та диковинная природная краса, которая порой встречается среди женщин и так завараживающе действует на мужиков.

С минуту я изумленно глядел на нее и понял, что я ее где-то видел и знаю. Я все морщил лоб, пытаясь вспомнить, откуда я ее знаю, когда она, вдруг одним быстрым движением, просто отведя руки кзади, сбросила с себя халат. Я обомлел. Под халатом на ней оказались лишь узенькие трусики и ничего больше. Надо признать - природа изваяла ее со вкусом. Тонкие точеные ноги, бедра, заканчивающиеся небольшими изящными закруглениями, овальный живот, четко обозначенная талия, упругое тело. Грудь ее могла бы быть моделью для ваяния любой Венеры – налитая, круглая, с пятнышком сосков, которые смотрели не вперед, а чуть-чуть задирались кверху. Руки, плечи, тело – все округлое, нежное, даже без намека на угловатость. Мгновенье постояв в позе с отведенными назад руками, с которых только что соскользнул халат, она грациозным движением вступила в ванну. Пройдя несколько шагов, она бесшумно, как русалка, погрузилась в воду и немного поплавала. Затем, с улыбкой на лице, вплавь направилась в мою сторону. Я оцепенело сидел в своей ванне, и ждал дальнейших событий.

Она подплыла ко мне, вытащила руки из воды и, положив их на перегородку между ваннами, приблизила свою голову к моей и улыбнулась мне. Я задохнулся от охвативших меня чувств. Вблизи она была еще красивей. Черный волос оттенял белизну кожи, один локон отделился от остальных и, красиво завившись, ниспадал вниз возле уха. Глаза горели завораживающим огнем, улыбка была нежной и зовущей. От ее волос шел аромат тонких духов. Но его перебивал другой аромат – аромат молодой, нежной и очаровательной женщины. В молодости мужчина всегда, даже на расстоянии, ощущает этот аромат, исходящий от юной, красивой женщины. Это те флюиды, тот зов, из-за которого один взгляд женщины может послать мужика в нокаут... Это тот зов, который быстро ловит нас в тенета любви, и заставляет совершать порой безумные поступки.. И сейчас я всем своим существом ощущал этот зов. Лицо этой молодой женщины, ее улыбка, открывающая жемчужные зубы, ее глаза, округлые руки и все то, что скрывала вода - все это было так близко от меня, на меня веяло ее дыхание…

В этот момент произошло два удивительных события. Во-первых, где-то заиграла музыка и кто-то запел. Слова были из знакомой песни : «в каждой строчке только точки, после буквы «л»…пел мягкий приятный голос. Однако мелодия была несколько изменена – аранжирована под восточную музыку и хватала за душу и без слов. Но и слова в песне были о молодости, о нежности, о любви. Во-вторых, неожиданно, рядом со мной в бассейне оказалась маленькая девочка. Ни откуда она появилась, ни как попала ко мне в бассейн, я не видел. Ей было лет одиннадцать-двенадцать, на ней был синий с цветочками купальник и она, смешно сложив руки на груди и, подтянув колени, тихо-смирно лежала слева от меня погрузившись в воду до шеи и с улыбкой смотрела на нас.

Я автоматически глазом и мозгом зафиксировал появление девчушки, а сам продолжал неотрывно смотреть на девушку напротив. А она, словно чего-то ожидая, закрыла глаза, оставив рот полуоткрытым в манящей улыбке и слегка вздернула брови. От этого на ее лбу слегка обозначились морщинки, но лицо от этого сделалось только еще более привлекательным. Музыка продолжала играть, обволакивая душу, подталкивая к действию, аромат близкой юной красавицы продолжал действовать на меня…, а сознание фиксировало под боком маленькую наблюдательницу, шпионку.

Сколько это продолжалось я не помню, но во мне перемешалось все – желание, музыка, аромат женщины, ее духов, тормозящая улыбка девчушки, действие горячей серной воды, сероводорода… Я почувствовал, что все это навалилось на меня, сдавливает, раздирает мою грудь, душит меня. Я судорожно схватился за края бассейна, попытался выскочить из него и …проснулся.

Было темно, я долго лежал с открытыми глазами и не мог понять, где я очутился. В комнате звучала все та же песня о буквах и точках. Я был весь мокрый, как будто только что вылез из воды, тело ныло, грудь ломило… И мне казалось, что по комнате, наряду с песней и ее мелодией, плавает легкий запах духов, женского аромата, серной воды. И только виновницы всего этого нигде не было…

ГОЛОВА

Мы (мы - это несколько друзей, конкретно кто я представления не имею) ночуем в какой-то хате. Наступает утро. Я встаю по нужде. Спал я в одних трусах и когда встал на ноги, то мой фаллос высунулся из под них. Тотчас же раздался дружный смех моих друзей.

-Теперь понятно, почему зав. отделением не посылает к нему своих пациенток на аборт, - закричал один,

-Да, да, - подхватил другой.

«О чем это они?»- подумал я. Я врач терапевт, а не гинеколог и, разумеется, никакими абортами не занимаюсь, И мой зав. отделением также не имеет никакого отношения к этой профессии. И почему тогда у него должны быть «свои» пациентки для аборта? И как все это увязать воедино?

Все это мигом проносится в моем мозгу. Однако ответов нет, и я выхожу в соседнюю комнату. Тут я уже оказываюсь полностью одетым и вижу, что у одной из стен хлопочет несколько девушек. Сразу замечаю между ними и свою возлюбленную. Сердце мое замирает, я жду, что она вот-вот обернется и подбежит ко мне. Но этого не происходит. Она вместе с подружками продолжает хлопотать у стены, не замечая меня в упор. Думаю как быть. Подойти я не решаюсь -это вызовет нежелательные пересуды, которых не хочет ни она, ни я.

Я решаю, что надо пойти домой к одной из подружек, и узнать в чем дело. Но тут выясняется, что я не знаю ее адреса. Решаюсь спросить у кого-либо. Оглядываю комнату и замечаю в левом углу двоих мужиков. Один из них лежит у левой стены, а второй сидит у стены напротив меня. Направляюсь к тому, кто лежит у левой стены. Когда я подхожу ближе, вдруг оказывается, что на полу лежит просто голова. Лицо и волосы негроидного типа, но кожа светлая, хотя и какая то красноватая. Голова заканчивается на уровне низа шеи. Здесь кожа закруглена, гладка, нет никакой крови или чего-либо другого. Все это напоминает наш медицинский муляж. Я с любопытством вглядываюсь в нее. Голова тут же приветливо улыбается мне и осведомляется в чем дело. Я стараюсь скрыть удивление (это удается мне без труда - сказывается то, что я врач) и спрашиваю ее не знает ли он адреса одной из подружек моей возлюбленной. Голова отвечает мне, что не знает, но, кивая в сторону второго, говорит, что тот как раз и приходится отцом одной из подружек моей ненаглядной.

Благодарю голову и собираюсь пойти к тому. Но тут что-то случается, вокруг воцаряется кромешная тьма, я пытаюсь ощупью вернуться в свою комнату, спотыкаюсь обо что-то, теряю равновесие и.... просыпаюсь.

ГОРА КАЗБЕК

Я вышел на крыльцо отцовского дома в Кубачах. Была дивная лунная ночь, ночь высокогорья. Все 3600 звезд северного полушария мерцали на небе. Их мерцание приглушалось ярким светом полной луны, но даже при этом они были более яркими, более близкими, осязаемыми, чем это бывает в городе. Вдалеке виднелись горы, на которых кое-где медленно ползли клочья сверкающего в свете луны тумана.

-Как величественен Казбек, - сказал вдруг голос за спиной.

Я вздрогнул и не совсем понял, о чем идет речь. Какой Казбек в Кубачах? Я вновь стал присматриваться к горам. Вид, вроде бы тот же, знакомый с детства. Вот впереди гора Ц1ицила, по всему гребню изрезанная древними окопами и сложенными из мелких камней столбами, неясного назначения, вот левее и дальше от нее снежная вершина Вархаци. Но, тут, пока я рассматривал знакомые места, произошла удивительная метаморфоза. Ц1ицила осталась на месте, но за ней вдали, откуда-то, как иная декорация на сцене театра, стала возникать и вознеслась ввысь, величественная двуглавая гора. Я с удивлением стал всматриваться в нее. Левая вершина напоминала опрокинутый рог, заостренным концом смотрящий вправо, а правая была округлой и более низкой. Левая вся была в каменистых изломах, в которых местами виднелся вечный снег, верхушка правой также была припорошена снегом.

«Почему Казбек», - подумал я и стал вспоминать облик этой горы, не раз виденной мной вблизи в туристических походах. Несомненно, эта гора имела сходство с Казбеком. Хотя вот левая ее вершина мне больше напоминала другие вершины главного Кавказского хребта – Ужбу или Донгуз-Оран, которые хорошо видны из долин Теберды или с Клухорского перевала.

Ночной вид на гору был непередаваем. Звезды мерцали у ее вершин, а лунные блики на ледниках горы создавали впечатление того, что звезды спустились вниз и гостят у каких-то неведомых кунаков на горе. Мерцание звезд создавало впечатление, что гора потихоньку плывет в океане вселенной, в звездном небе. Это впечатление усиливали волны тумана, наплывающие с левой стороны на вершину горы. В один из таких моментов произошло то чудо, которое удается наблюдать многим в лунные ночи в горах. Полоска тумана наползла на гору, закрыв низ левой вершины и оставив открытым взору лишь вершину. В тот момент, когда туман полностью закрыл весь низ горы, и произошло чудо. Вершина горы как бы оторвалась от основания, взметнулась ввысь и стала парить в вышине, покачиваясь как корабль в море. Разумом ты сознавал, что это оптический обман, что колеблется туман, однако отделаться от ощущения, что вершина горы оторвалась от основания и плывет в тумане, было невозможно.

Я как зачарованный смотрел на картину, представшую перед взором…

Не знаю, сколько я так простоял, как вдруг оказалось, что никаких Кубачей и никакого Казбека нет. Я нахожусь в незнакомом мне месте, в горах. Время вечернее, солнце уже зашло, но еще довольно светло. Там, где я стою имеется утоптанная, без зелени площадка, на ней стоят машины, в отдалении виден дом. Недалеко от меня стоит мощный «Камаз» с запущенным мотором, дверца открыта, в кабине виден шофер, который что-то там делает.

Я уже собирался двинуться к дому, как шофер высунулся из кабины и попросил меня закрыть дверцу. Потянув за дверцу, я попытался ее закрыть, как вдруг оказалось, что она огромной длины, да еще и складная. Под влиянием моих усилий дверца стала складываться посередине, еще дальше отошла от машины, уперлась в ветки откуда-то взявшихся деревьев и запуталась в них. Тут шофер слегка подал машину назад, дверца выпуталась из деревьев и я с трудом, но закрыл ее. Однако закрылась она как-то шиворот-навыворот. «Камаз» превратился в большой автобус, петли оказались где-то в задней части правого бока автобуса, и дверца попросту закрыла весь этот бок. При этом в руках у меня остался еще какой-то узкий полукруглый ободок, также на петлях прикрепленный к нижней части двери. Вначале я не знал, что с ним делать, затем «повел» его к передку автобуса и, к моему удивлению, для него там нашлась точная выемка в аккурат над бампером, куда он и уместился, громко защелкнувшись.

Закрыв, таким образом, дверь и «повязав» автобус, я направился к дому. Постройка была одноэтажная, дверь была открыта, в глубине справа стояла застеленная кровать, какие-то стулья и было видно, как несколько молодых женщин хлопочут по дому. Подойдя к двери, я сказал:

• Собирайтесь и поехали.

Неожиданно из комнаты раздался голос моего брата Юсупа:

• Никуда они не поедут. Почему ты оказал вначале помощь другим, а не нашим, когда они заболели.

Я сразу ничего не понял. Потом где-то в мозгу возникло воспоминание о том, что я, действительно занимался в тот день оказанием помощи какой-то больной. Но я никак не мог вспомнить, кто это были «наши», которым я не оказал помощи. Вроде никто из своих не обращался ко мне.

Раздосадованный, я повернулся и пошел к своей машине. Откуда она тут взялась, также осталось загадкой. Однако, не дойдя до нее, я вспомнил, что мне нужен светильник. С сомнениями, ожидая неприязненной встречи, я вернулся к дому. На деле все оказалось иначе. Меня встретили довольно приветливо и, на мою просьбу тотчас вынесли и отдали мне старинный бронзовый кубачинский светильник «чагъ». Он был выполнен в виде изящного горизонтального сосуда на четырех ножках. Задняя его часть, где была приделана ручка, округло расширялась, туда и наливали нефть или керосин, а кпереди он сужался и имел горлышко, в которое был вставлен матерчатый фитиль.

К тому времени уже стемнело и я зажег этот светильник и держа его в руке, направился к концу площадки, где виднелась автомобильная грунтовая дорога, сбегающая вниз…

Я начал спускаться и тут внизу заметил, что впереди, на склоне горы копошатся какие-то люди. Подойдя ближе, я с удивлением увидел, что площадка засыпана снегом, а люди разгребают снег и ведут какую-то кладку.

Подойдя поближе, я поздоровался с ними. Они дружно ответили мне, а один из них сказал:

• Весьма кстати. Присоединяйся к нам, – мы строим камин.

Я поразился, – зачем нужен камин на голом месте, где-то в горах. Однако ничего не сказал и принял какое-то участие в работе.

Вскоре кто-то провозгласил, что строительство закончено. Эта было странное сооружение. Из горских неровных камней кое - как было выложено два примыкающих друг к другу четырехугольника высотой примерно с метр. И ничего более.

Неожиданно сзади раздался голос бывшего парторга института Таксинбека Кантаева:

• Что это вы сделали? Разве это камин?
• Ну, так захотел профессор Гаджиев, - сказал кто-то.

-Нет, надо переделать…

Люди нехотя взялись за работу. Я же расположился неподалеку прямо на снегу и стал наблюдать за ними.

Неожиданно возле меня возник человек семитского типа, с бородкой, в черном длинном пальто и черной шляпе с круглой тульей и широкими полями.

-Нам тоже надо сделать памятник по поводу холокоста, - сказал он.

Я не совсем понял почему тут нужен такой памятник, но, на всякий случай сказал:

-Ну, для этого ведь нужен соответствующий камень.

-А он уже есть, - ответил мой собеседник и, повернувшись, откуда-то выкатил кругловатый камень примерно полуметрового диаметра.

Камень был чашеобразным -–с выпуклой задней и вогнутой передней поверхностью и двухцветным. По задней поверхности он походил на бело-серый песчаник, а по передней – на красноватый. Вогнутая сторона не была ровной, – в ней виднелось множество естественных мелких различных эллипсов, полукружий, вроде мелких ракушек.

-Как же из него сделать памятник? –поинтересовался я.

-А и делать не надо, - сказал мой собеседник. – Он уже готов. Вы только всмотритесь внимательно.

Я внимательно стал глядеть на чашу камня. И, действительно, то тут, то там между полукружиями стали проглядываться головы каких-то людей. Померцав некоторое время, лица исчезали и на их месте или рядышком появлялись уже другие.

• Да, впечатляет, - сказал я.

Мы прислонили камень-памятник к откуда-то взявшемуся округлому валуну из зернистого красного гранит, и я решил посмотреть как продвигается перестройка камина. Оказалось, что левая половина квадрата-камина разобрана и уложена возле правого квадрата. Однако от этого сооружение вовсе не стало похожим на камин. Но люди продолжали хлопотать там, о чем-то споря и что-то доказывая друг другу.

Неожиданно слева в глаза ударил свет. «Как быстро прошла ночь и взошло солнце» подумал я и … проснулся в своей постели. Было уже утро, солнце глядело в мои окна.

ГОСТИ

Ко мне понаехали гости. Какая-то пестрая смесь - старинные друзья однокашники, нынешние мои сотрудники, мужчины, женщины, девушки. Они заполнили мою квартиру, слоняются там и сям, весело переговариваются, собираясь группками, смеются, что-то жуют, о чем-то громко спорят. Вся эта кутерьма продолжается уже довольно долго, я выбит из колеи, все дела стоят, назначенное любимой девушке свидание тормознуто, и вообще у меня уже болит голова от этого бедлама.

-А нельзя ли вчерашние клипы посмотреть, - слышу голос Лены.

-Нет, говорит Марат. - Мы их не записали.

«Что - ж, - думаю я, - баба с возу-кобыле легче». Однако тут у меня взыгривает чувство гостеприимного хозяина.

-Почему, - говорю я, - они есть в альбоме (почему это клипы должны быть в бумажном альбоме - одному богу известно).

Марат нехотя достает тощий, большого формата альбом и начинает его листать.

-Вот, - говорю я, показывая на один листок, значительно отличающийся от других листов альбома.

Все остальные листы обычные - из добротного ватмана. Этот же меньше по размерам, тонкий с какими - то цветными значками.

Марат вырывает листок из альбома и начинает вставлять его в какую-то машину. Я с удивлением слежу за происходящим. Дело в том, что его аппарат очень похож на выжималку белья, которые стояли на стиральных машинках семидесятых годов - два резиновых валика в железной рамке и рукоятка. Правда, в отличие от этой выжималки, ручки у данной машинки нет, и ее валы вращаются на неизвестной мне энергии.

Марат долго возится. Но вот бумага захвачена и начинает вращаться. К моему удивлению вслед за этим звучит музыка. Эта очень красочные, любимые мной персидские танцевальные ритмы. Звук музыки вначале тихий, затем звучание нарастает и захватывает меня всего. Я хочу танцевать. вскакиваю на ноги и... просыпаюсь. Из магнитофона, стоящего у моего изголовья, льется та самая иранская танцевальная музыка. В остальном не слышно ни звука. Глубокая ночь.

Я продолжал лежать с закрытыми глазами прислушиваясь к музыке... и вдруг снова очутился в той же комнате. Мои друзья по-прежнему бесцеремонно располагались там. Тут во мне борьба гостеприимства и эгоизма завершилась победой последнего и я неожиданно заявил:

-Вы знаете, друзья, мне надо уезжать.

Намек был понят и мои гости заторопились собираться. Неожиданно стенка моей комнаты куда-то уплыла, открылся дворик, который также кишел какими-то совершенно мне незнакомыми людьми. Один из них стоял близко, но спиной ко мне. Затем он повернулся и внимательно взглянул на меня. Я внутренне похолодел. Это был молодой человек кавказского типа, с высокой черной гладкой прической, лицо его не было лишено приятности, но оно было, как бы это сказать, - помято что- ли. Нос был вспухший, отекший, отек имелся и в области подглазин.

Кожа была с багровым оттенком, угревидной сыпью. «Что это за тип и кто его так отделал», - подумал я. Однако затем мне пришло в голову мысль, что он скорее всего боксер.

От толпы, снующей во дворе, отделилось несколько человек и направилось в его сторону. Когда они подошли поближе, я разглядел, что и у них лица примерно той же картинности.

Я ждал, что же будет дальше. Они гурьбой направились прямо к моей комнате. Со двора в комнату вела лестничка в несколько ступенек. Они дошли до нее и начали подниматься. В это время из комнаты стали выходить мои друзья. Впереди шел Марат. Он был еще в комнате, когда боксер достиг последней ступени и стал заходить в комнату, и они столкнулись лицом к лицу. Марат также был высоким, плотным мужчиной. Я молча ждал, наблюдая, что же произойдет дальше. Боксер остановился и поглядел на Марата. Затем достал откуда-то предмет, очень напоминающий авторучку и поигрывая им меж пальцев, поднес к лицу Марата, Тот чуть - чуть наклонил голову и стал рассматривать предмет. И вдруг, в этот момент, боксер внезапно сыграл в игру, которой мы очень увлекались в детстве- удерживая авторучку безымянным пальцем и мизинцем, он молниеносным движением зажал нос Марата указательным и средним пальцем. «Ну, вот, началось», подумал я. Однако, к моему удивлению, все кончилось мирно - боксер тут же отпустил нос, Марат засмеялся, улыбнулся, а боксер и его друзья смешались с моими и все стали мирно о чем-то беседовать.

Я облегченно вздохнул, повернулся... и проснулся. Занималось раннее утро.

ДЕРБЕНТ-САБНАВА

Ко мне пришел мой друг и сказал:

• Ибрагим, надо помочь мне. Один товарищ хочет купить у меня машину, надо вместе поехать к нему.

Я согласился. И вот мы уже катим в его «Ниве» по сто раз езженой дороге Махачкала-Дербент и далее…Проезжаем развилку на аэропорт, минуем Манас, мчимся меж виноградников, добираемся до балки с придорожным рестораном «Количи», оставляем слева Изберг, справа Первомайск и движемся в сторону Дербента. Где то на уровне Мамедкалы меня сморил сон и проснувшись я увидел, что мы уже подъезжаем к Дербенту. Оставив слева город, мы подались вправо, и вскоре въехали в знаменитый туннель. Знаменит же он тем, что проходит под стеной дербентской цитадели, которая стоит здесь уже около тысяча четырехсот лет. Кого только не видела эта крепость под своими стенами! Здесь в разные времена бывали все известные и малоизвестные шахиншахи, цари и султаны Персии и Турции, Азербайджана и многих многих других государств. Стены видели вне и внутри Чингисхана, Батыя, «железного хромца» Тимура, Петра 1 и многих еще других, которые приходили сюда, чтобы овладеть лакомым кусочком – Прикаспийским проходом, который вел из Передней Азии в Европу. Проехав туннель, мы видим и саму крепость, которая даже сегодня, несмотря на свой почтенный возраст, имеет довольно внушительный вид.

Полюбовавшись крепостью, я снова, видимо, погружаюсь в сон и просыпаюсь лишь от толчка, когда машина тормозит и останавливается. Оглядываюсь и вижу, что мы въехали в какой-то гараж. Гараж небольшой, здесь могут разместиться две-три машины, но сейчас никого кроме нас нет.

Вылезаем из машины, хозяин тут же, как говорят, «с корабля на бал» отправляется на поиски своего покупателя. Я же чувствую урчание в животе – все- таки мы ехали много часов подряд - отправляюсь в находящийся тут же буфет, и располагаюсь за столом. Вскоре из гаража доносятся голоса, и через окно я вижу, что мой приятель разговаривает с каким-то средних лет симпатичным черноволосым «лицом явно азербайджанской национальности». Они оживленно беседуют, ходят вокруг машины и осматривают ее. Затем я вижу, как они садятся в машину и там также о чем - то оживленно говорят. Тут мне принесли обед, я занялся им и на время потерял их из виду.

Окончив обед, я еще немного понежился в кресле и затем пошел в гараж. «Невы» нигде не было видно, зато в гараже была другая, непонятной марки длинная машина, типа тех, что называют «членовозами». Эта была то ли советская «Чайка» – огромная черная, неуклюжая бронированная машина, которая в Союзе обычно возила членов правительства, откуда она и получила свое название, то ли какая-то импортная машина. В машине сидели тот самый симпатичный азербайджанец и другой тип, по-видимому, хозяин машины. Мотор машины работал и ее седоки о чем-то оживленно переговариваясь, трогали машину то вперед, то назад.

Я некоторое время наблюдал эту интересную сцену, затем пошел к выходу из гаража в поисках «Нивы». Но ее нигде не было. Тогда я вернулся в гараж и тут перед моим взором предстал уже другая картина. Прямо как будто сменился кинокадр. Членовоза в гараже уже не было, а стоял какой-то тандемный, то ли мотороллер, то ли мотоцикл. Он был длиннющий, трех или четырехместный, и тот азербайджанец уже еще с другим человеком едва удерживая его вертикально, пытались сесть в кресла этого чудовища.

Я подошел к хозяину гаража и спросил его о «Ниве» и моем друге. Он удивленно посмотрел на меня и сказал:

- А он же давним давно уехал…

Я оторопел.

- Как же он мог уехать без меня? –вскричал я.

- А это уже вопрос не ко мне, - сказал хозяин. – Извините, я очень занят, - и вновь занялся мотороллером.

Я был потрясен поступком моего друга, который был совершенно необъясним. Как он мог уехать, бросив меня здесь и не сказав ни слова? Я же даже не знаю, где я нахожусь. Это просто не укладывалось в голове.

Выйдя во двор, я огляделся. Стоял теплый летний день, и по солнцу можно было видеть, что уже далеко за полдень. За домом, где я был, видны были и другие дома сельского типа. Прямо у ворот проходила грунтовая автомобильная дорога. Дома и дорога лежали в неглубокой ложбинке, а сразу за дорогой на небольшом возвышении находился виноградник, за которым вдали виднелись невысокие горы. Местность мне показалась и знакомой и незнакомой. Прямо напротив ворот дома в винограднике поднимался к небу и стлался меж шпалер дым, и там что-то делали несколько темноволосых, плотных мужиков в которых безошибочно можно было угадать азербайджанцев. Я подошел к ним и поздоровался. Они радушно ответили мне.

-Ребята, а где я нахожусь, это что, Сабнава? – спросил я.

Мужики даже перестали работать, удивленно посмотрели на меня, а один сказал:

• Нет, дорогой, Сабнава там, - он махнул рукой в сторону Севера, - почти за 100 километров отсюда…

«Час от часу не легче, - подумал я. – Это означает, что я нахожусь где-то в Азербайджане, в каком-то неизвестном мне селении. И как мне теперь добраться хотя бы до Дербента, не говоря уже о Махачкале?».

Я решил, что грунтовая дорога рано или поздно должна вывести меня на шоссе Москва – Баку и двинулся по ней в северном направлении…

Подтвердилось или нет, это мое предположение я не знаю, но неожиданно я оказался в Дербенте, в доме моих знакомых. Была уже ночь, нам постелили постель (нам, потому, что вдруг там же оказалась моя жена) на тахте и положили в изголовье высокие пуховые подушки. Я уже лежу в постели у стены, жена сидит на краю тахты. А хозяева просят проконсультировать свою прихворнувшую девочку, и я задаю вопросы сидящей тут же на стуле маленькой пациентке. Жена то и дела встревает в наш диалог, что сбивает с мысли и, естественно, не нравится мне. Наконец все благополучно завершается, мы укладываемся спать. Я лежу на левом боку, положив правую руку на грудь жены. Неожиданно сверху, со стороны подушки раздался шорох, произошло какое-то движение. Я взглянул туда и обомлел. На подушках, между мной и женой, как говорят медики в «коленно-локтевом» положении вижу кого-то. По мягким линиям рук, фигуре можно угадать, что это молодая женщина. Ее колени согнуты и подтянуты к животу, локти почти касаясь колен лежат на подушках, голова склонена к рукам. Волос длинный, белокурый, красиво спадает на спину, закрывая шею, уши. Спина грациозно вогнута, и округлость поднята кверху. Она одета в короткую, белого цвета шелковую ночную маечку с бретельками и такие же штанишки, до колен, где они заканчиваются красивыми кружевными рюшками.

Я удивленно смотрю на нее, и тут она поворачивает голову, и с лукавой улыбкой смотрит на меня. Да, это молодая женщина с очень приятным округлым, миловидным личиком. Она остается в таком положении всего короткое мгновение, затем осторожно протягивает ноги вниз и начинает потихоньку продвигаться под моей рукой между мной и женой. Ее мягкая округлость осторожно приподнимет мою руку, я невольно обнимаю ее и чувствую шелк ее штанишек, мягкость и теплоту ее округлости. Так в обнимку мы лежим некоторое время, затем она осторожно начинает продвигаться вниз, моя рука соскальзывает с округлости и попадает на ее талию. При этом маечка слегка задирается, и я уже чувствую под рукой ее шелковистое, жаркое молодое тело…

Я лежу, как зачарованный, не могу ничего ни сказать, ни сделать, и наблюдаю за всем этим как бы со стороны, только в глубинке мозга шевелится мысль: а что будет, если сейчас проснется жена…

Но, как это часто бывает в нашей жизни, все решилось само собой. Что было дальше, покрыто мраком, а я с женой иду вверх по улице имени Пушкина. Уже утро, солнечные лучи золотят облака, и оно само вот-вот должно вынырнуть из Каспия. Мы направляемся в сторону крепости Нарын-Кала, хотя туда ли мы идем или еще куда я не имею понятия. В этот ранний час улицы города пустынны, мы беспечно идем прямо посередине проезжей части улицы, держась за руки. И тут, неожиданно из какой-то боковой улицы с северной стороны неожиданно выныривает автомобиль и на полной скорости несется на нас. Почему-то у него горят фары, свет фар бьет мне в глаза… Я пытаюсь отскочить, тяну за собой жену и мы начинаем валиться назад, на булыжники мостовой… и я просыпаюсь. Уже раннее утро, солнечные лучи льются через окно и бьют мне в глаза.

ДУЕЛЬ

У меня в руках короткоствольный автомат, который, насколько я знаю, называют «УЗИ» и считается «Made in Israel». Я стою в довольно просторной, но абсолютно пустой комнате на первом этаже. В левом дальнем углу в потолке угадывается люк, а прямо под ним имеется возвышение от которого на второй этаж ведет лестница. Периодически из люка высовывается рука с точно таким же автоматом и ведет огонь по мне одиночными выстрелами. Я падаю на пол и перекатываясь из угла в угол, успешно ухожу от пуль. Как только рука в люке исчезает я быстро подкрадываюсь к люку и став на лестницу поднимаю руку и веду огонь короткими очередями по своему врагу, после чего быстро ретируюсь.